Школа принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят
Глава 28
Хуже всего было то, что Сумак не мог ходить самостоятельно. Он не мог перенести вес ни на одну из передних ног, а значит, во всем зависел от других пони, включая походы в туалет, что было очень неудобно. Впрочем, жаловаться на это было бессмысленно. Как он узнал от Старлайт, жизнь несправедлива, но, по крайней мере, ему повезло, что у него были друзья, которые помогали ему преодолевать трудности.
Он чувствовал голод, это был постоянный голод, который не проходил, сколько бы он ни ел. Его чувства были притуплены, он хотел спать, но в то же время чувствовал странную нервозность. Он подозревал, что причиной такого необычного самочувствия является обезболивающее лекарство.
Циннамон дремал — несомненно, на него тоже подействовало обезболивающее, — и маленький жеребенок обслюнявил все передние ноги, на которых покоилась его голова. Трикси сидела в кресле и читала книгу о магии, погрузившись в свои мысли. Пеббл тоже читала, как обычно. Сумаку было не до этого, и он просто смотрел на стену, размышляя о том, что он хотел бы сказать Олив. Оглядываясь назад, он был бы гораздо умнее. У него в запасе было много остроумных слов, язвительных и саркастических колкостей.
Отключившийся мозг Сумака поплыл, и он подумал о Пеббл. Она была милой, от нее приятно пахло, и что-то в ней было… симпатичное. Да, красивое. Пеббл была красива в обычном смысле этого слова, как гвоздика или маргаритка красивы сами по себе, хотя они и не розы. Пеббл носила платья, чтобы защитить чувствительную к солнцу кожу, и что-то в ее платьях нравилось Сумаку. Он подумал, как много приходится стирать из-за того, что она носит платья. Она была приятного шоколадно-коричневого цвета, темный шоколад, темный, темный шоколад, хороший, такой, от которого голова идет кругом, когда с него снимаешь обертку.
Да, действительно, Пеббл выглядела достаточно аппетитно, чтобы ее съесть.
Сумак, испытывая отвращение к самому себе, попытался вытеснить ненужные мысли из своего мозга, так как сильное чувство отвращения заставило его вздрогнуть. Тут же в голову пришла еще одна мысль — он никогда не видел кьютимарку Пеббл. Он знал, что у нее есть кьютимарка, но никогда ее не видел. Она всегда была прикрыта платьем.
На мгновение в его затуманенном мозгу мелькнула мысль попросить Пеббл задрать платье, чтобы он мог рассмотреть ее кьютимарку, но потом он передумал. Он не хотел получить пощечину. Нет, просить кобылку задрать платье, чтобы посмотреть на ее кьютимарку, нужно было потом, когда подрастет. В какой-то момент, он был уверен, что увидит ее кьютимарку, только не знал, когда именно.
Три сильных удара в дверь отвлекли Сумака от его мыслей, и он понял, что все это время смотрел на Пеббл. Он отвернулся, чувствуя себя виноватым, но не зная почему. Он услышал стук копыт по полу и увидел, что Трикси собирается открыть дверь. Когда Сумак попытался навострить уши, одно ухо у него опустилось, а другое осталось на месте.
Когда дверь открылась, Сумак услышал знакомый голос:
— Я не могу задерживаться, я очень занят, но я зашел, чтобы поговорить с Сумаком.
— Хорошо… тебе стоит поговорить с Сумаком, — ответила Трикси, когда в дверь вошел Биг Мак.
Биг Мак был очень, очень большим, а Сумак чувствовал себя очень, очень маленьким. Даже меньше, чем обычно. Когда Биг Мак приблизился, он обнаружил, что не может смотреть в глаза крупному жеребцу. Чувство вины и стыда поглотило его, и ему не понравилось выражение неодобрения, которое он увидел на морде Биг Мака. Опустив уши, он уставился в пол.
— Ты в порядке? — спросил Биг Мак.
Когда он попытался заговорить, у Сумака пересохло в горле, и слова выходили с писком:
— Мне стало лучше.
— До меня дошли слухи о том, что ты сделал, — сказал Биг Мак тихим голосом, почти шепотом. Большой красный пони на мгновение приостановился и стал жевать нижнюю губу, моргая своими зелеными глазами. Похоже, он задумался.
— Быстрее, Сумак, изобрази несчастного, — прошептала Пеббл на ухо Сумаку.
Ему не нужно было выглядеть несчастным. Он и так был несчастен. Он чувствовал это. Стыд и страдание жгли его, и он почувствовал, что глаза его слезятся, когда он уставился в пол. Он чувствовал, что его грудь подрагивает, и от этого болели подплечья. Он не хотел плакать — только не перед Биг Маком. Это только усугубило бы ситуацию. На самом деле, плакать перед Биг Маком было бы хуже всего на свете. Сумак втянул в себя все силы и попытался сдержаться.
— Ты поступил неправильно. — Слова Биг Мака заставили Сумака вздрогнуть. — Ты поступил неправильно, и я думаю, ты это знаешь. Я слышал о том, что ты сделал. Теперь я знаю все об Олив. Она плохая. Но она еще кобылка, а ты не только жеребенок, но и Эппл. Как тебе не стыдно, Сумак Эппл.
Жгучие слезы грозили вырваться наружу, и Сумак зажмурил глаза.
— Твоему поступку нет оправдания. — Голос Биг Мака еще немного смягчился и стал менее громким. — Ты маленький… Я понимаю. Но то, что мы делаем в детстве, закладывает семена того, какими мы вырастем. Неужели ты хочешь, чтобы тебя знали как язвительного умника, который плохо относится к кобылам?
— Нет. — Сумак покачал головой.
— Посмотри мне в глаза и скажи это, — сказал Биг Мак.
Поднять голову и открыть глаза казалось невозможным. Когда он начал открывать глаза, из них выкатилось несколько слезинок, и он тут же зажмурился. Он глубоко, с содроганием вдохнул, облизал языком небо, надеясь хоть немного увлажнить рот, и задумался, как ему это сделать.
Он почувствовал мягкое прикосновение к своей шее и понял, что это Пеббл. Он нашел в себе силы. Открыв глаза, он позволил слезам скатиться по щекам, и после некоторого труда ему удалось поднять глаза на Биг Мака, который смотрел на него сверху вниз. Ему было трудно смотреть в эти зеленые глаза, которые были совсем как его собственные.
— Я поступил неправильно… Мне было приятно обзывать ее и говорить гадости, но это было неправильно.
— Ты сожалеешь? — Глаза Биг Мака сузились, и он слегка опустил голову.
— Да, — ответил Сумак.
— Какой бы ужасной она ни была, она все равно кобылка. — Суровое выражение лица Биг Мака стало немного мягче, но не намного. — Будь хорошим пони, каким, как мы все знаем, ты можешь быть.
— Хорошо.
— Ну, тогда я думаю, что с этим мы разобрались. Больше нечего сказать, и я думаю, что ты уже достаточно наказан. — Биг Мак взглянул на Трикси, ожидая какого-нибудь знака согласия. Когда Трикси кивнула, он продолжил: — Помни, кто ты, Сумак Эппл. Наше имя что-то значит. Твой отец запятнал наше доброе имя. Он протащил его по грязи и выставил нас всех в плохом свете. Ты еще не понимаешь этого, но если ты будешь болтать без умолку, другие пони будут думать, что ты становишься такой же, как твой отец, а ты этого не хочешь. Держи себя в копытах. Делай добро.
— Да, сэр. — Сумаку удалось кивнуть головой. Слезы, стекавшие по щекам, как будто немного ослабили давление, и ему стало легче, хотя ему было неприятно, что он плачет перед Биг Маком. Это было как-то неправильно.
— Эпплджек хотела устроить тебе хорошенькую выволочку, — сказал Биг Мак, обращаясь к Сумаку. — Ей понадобится время, чтобы остыть. Я обещал прийти и строго поговорить с тобой. Она должна почесать свое больное место и успокоиться.
— Я больше не буду этого делать, — пообещал Сумак.
— Хорошо. — Биг Мак полуулыбнулся жеребенку. — Мне пора идти. В следующий раз обращайся с леди как с леди, даже если она себя так не ведет.
— Хорошо. — Сумак фыркнул и забеспокоился о козявках, которые теперь забивали его нос.
— До свидания, Сумак. — Биг Мак повернул голову. — Пеббл, постарайся привести его в порядок, хорошо?
— Я стараюсь, — ответила Пеббл.
— Ну, только не сдавайся. Мне нужно идти. — Сказав все, что нужно, Биг Мак повернулся, направился к двери, склонил голову перед Трикси, махнул хвостом и ушел, насвистывая на ходу.
Трикси закрыла дверь, повернула голову, посмотрела на Сумака и стала прохаживаться по комнате. Дойдя до дивана, она опустила голову, поцеловала его в ухо, а затем уткнулась носом в его затылок.
— Я принесу тебе салфетки, — сказала она.
Погрузившись в свои мысли, Сумак молча размышлял. С Олив будет гораздо сложнее иметь дело, если он не сможет выплеснуть на нее всю свою накопившуюся злобу. Это было неправильно, и он знал это. Выплеснув все это, он почувствовал себя лучше. Трикси уселась с ним на диван, и он вдоволь наплакался.
— Я чувствую себя дураком, — сказал Сумак вслух, поделившись своими ощущениями.
— Признание проблемы — всегда хороший первый шаг, — ответила Пеббл.
Трикси в своем кресле захихикала.
Повернув голову, он уставился на подругу, пытаясь придумать, что сказать, но потом передумал. Высказывания ни к чему не привели. Одно ухо дернулось, когда он сдержал язвительный ответ, который так хотелось выпустить. Он не хотел, чтобы Эпплджек отчитала его или чтобы Биг Мак снова затеял с ним разговор. По правде говоря, из этих двух вариантов он предпочел бы иметь дело с Эпплджек, чем снова столкнуться с разочарованным Биг Маком.
— Я скучаю по своим родителям, — сказала Пеббл, закрывая глаза. — Я скучаю по бабушке и дедушке. По всем. Я бы хотела, чтобы Пинни вернулась в Понивилль.
— Где она? — спросила Трикси.
— Она уехала в Лас-Пегасус на какой-то турнир по боулингу. — Пеббл вздохнула и открыла глаза. — Надеюсь, она выиграет. Так она зарабатывает себе на жизнь. Ей нужно оплачивать счета. Я не понимаю, почему бы ей не найти более стабильную работу.
— Некоторые пони занимаются тем, что им нравится. — Мордочка Трикси скривилась, и кобыла погрузилась в размышления. Она сидела, молча, ее глаза были устремлены куда-то далеко-далеко, и затем, после долгого молчания, она сказала: — Если пони что-то любит или даже хорошо в чем-то разбирается, это не значит, что они добьются успеха или смогут этим зарабатывать на жизнь. Если Пинни может зарабатывать на жизнь боулингом, если она может заниматься тем, что любит, ей очень повезло.
— Наверное, да. — Пеббл посмотрела на Сумака, потом снова на Трикси. — Мои родители любят то, чем занимаются. Думаю, им действительно повезло.
— Да, — ответила Трикси, — им очень повезло.
— А вы когда-нибудь собираетесь остепениться и выйти замуж? — спросила Пеббл, будучи настолько откровенной, насколько это вообще возможно с матерью.
Трикси потрясенно моргнула и уставилась на кобылку, но ничего не ответила. Она сидела в кресле, не сводя глаз с Пеббл, и одно ее ухо дрожало. Она подняла одну переднюю ногу, потянулась вверх и почесала грудь, прямо на передней части бока, и послышался слабый звук копытца, скользящего по шерсти.
— Ты устроилась, — сказала Пеббл Трикси, — остальное будет легко. — Разве не так поступают взрослые, когда вырастают и остепеняются? Женятся?
— Некоторые так и делают. — Трикси ерзала на своем сиденье, переваливаясь с одного края на другой, потом обратно. — Для других брак никогда не входил в их планы. Влюбиться — это сложно. Ну, это бывает. Влюбиться легко, пони делают это постоянно, а вот заставить кого-то полюбить тебя в ответ — это уже сложная задача.
— Моя тетя Пинки никак не остепенится. Она влюблена, и все пони говорят об этом, моя бабушка Клауди постоянно ворчит по этому поводу, но Пинки не остепенится, потому что однажды ей разбили сердце. Я правда не понимаю, что случилось.
Сумак обратил внимание. В кои-то веки Пеббл была в чем-то не уверена. При всей своей кажущейся взрослости, она ничего не могла сказать по этому поводу, никаких умных замечаний, она ничего не знала. Он навострил уши, ожидая, что еще будет сказано.
— Я не понимаю, что такое брак, — сказала Пеббл голосом, в котором слышался намек на эмоции. — Дедушка говорит, что тетя Лаймстоун замужем за своей работой. А она любит свою работу? Она всегда выглядит такой напряженной из-за этого. Иногда она злится, идет и разбивает камни. Не похоже, что это счастливый брак.
— Пеббл, милая, порой, иногда, когда пони говорит что-то вроде "замужем за своей работой", это просто метафора…
— Почему бы не сказать прямо и не покончить с этим? — потребовала Пеббл. — Это глупо.
— Это то, что есть. — Трикси пожала плечами.
— Но почему пони это делают? — спросила Пеббл. — Почему они не могут просто влюбиться или что-то в этом роде и жить вместе? Зачем жениться?
— По налоговым соображениям, — вздохнула Трикси, сама не понимая, в чем тут дело. — Пеббл, я не знаю, почему пони женятся. Они просто женятся. Я не знаю, как вообще возникла эта традиция. Она просто есть. Мы так давно это делаем, что уже забыли, зачем мы это делаем. Это просто что-то, что происходит.
— Но почему на нас так сильно давят, чтобы мы это делали?
— Я полагаю, пони ожидают, что другие пони будут это делать.
— Это не очень хорошая причина для того, чтобы что-то делать.
— Согласна.
Сумак ждал, что еще будет сказано, но, похоже, ничего не последовало. Пеббл молчала, и Трикси тоже. Через несколько минут Трикси взяла свою книгу и начала читать. Еще через несколько минут Пеббл сделала то же самое, нахмурившись.
Скучая и отвлекаясь, Сумак погрузился в размышления, переключаясь на другие темы, например, на то, как выглядит кьютимарка Пеббл и как она может выглядеть без платья. Он закрыл глаза, попытался представить себе это и, не успев осознать, что происходит, погрузился в мирную дремоту.