Школа принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят

Глава 4

Внутри Сахарного уголка хорошо пахло. Даже слишком. Сумак почувствовал, что у него пересохло во рту, и ему отчаянно захотелось отведать сладких лакомств. Но у него не было ни бита, и он ни за что не собирался выпрашивать халяву. Стоя на месте, Сумак почувствовал острый укол нищеты.

К большому удивлению Сумака, к нему подошла розовая пони. Сумак сделал шаг назад, раздумывая, не броситься ли ему в бегство, но понял, что Пинки Пай гораздо быстрее его. Он также понял, что она выглядит грустной. От осознания этого его мышцы напряглись, и он замер, глядя на опечаленную Пинки Пай, которая действительно представляла собой жалкое зрелище.

— Привет, Сумак. — Пинки Пай присела на пол рядом с маленьким жеребенком. Она перекинула переднюю ногу через холку Сумака и притянула его к себе. Она дружески потискала его, а затем печально вздохнула.

— Привет. — Сумак вздрогнул от своего собственного нервного ответа. Он был слишком визгливым и пронзительным. Он ненавидел звук собственного голоса. Ему было жаль Пинки Пай, но он не знал, как ее утешить. Он действительно не понимал Пинки Пай.

— Пеббл наверху, чистит зубы и расчесывает гриву. — Пинки снова вздохнула. — Я все испортила, Сумак… Я все испортила. Кажется, ничего не получается. Она так похожа на свою мать, но она также не похожа на свою мать. Я могу договориться с Мод. Я могу подбодрить Мод. Я знаю все, что нужно сделать, чтобы Мод была счастлива. Но Пеббл… Я постоянно все порчу, и мне кажется, что она меня ненавидит.

Сумак глубоко вздохнул, не зная, что сказать или сделать:

— Она действительно несчастна…

— Я знаю! — Пинки Пай вздрогнула и притянула Сумака ближе. — Я знаю… это ужасно. Она думает, что родители ее больше не любят, и чувствует, что ее предали, а тут еще я влезла, все испортила и все усугубила, а я просто пыталась вытащить ее из комнаты, чтобы она перестала дуться. По крайней мере, я думаю, что она дуется. Она ведет себя немного похоже на Мод, когда та дуется. Большинство пони не могут определить, когда Мод дуется. Но я могу, и это действительно ужасно, когда она дуется. Мод дулась, когда уезжала из Понивилля, потому что Пеббл сказала, что ненавидит ее и больше не хочет ее видеть.

Бумер подвинулась на роге Сумака и он почувствовал, как ее хвост скользнул по его уху. Его тело дернулось от неожиданной щекотки, но, к его чести, он не засмеялся. Он повернул голову и посмотрел на Пинки, которая сидела рядом с ним. Он сел, приглушенно посапывая, и попытался придумать, что сказать. У него не было большого опыта в утешении грустных пони, только Трикси.

— Я даже попробовала сесть и поговорить с ней как со взрослой, потому что Тарниш именно так и поступает, когда она расстроена, но от этого стало только хуже. Я думаю. На самом деле я не знаю. — Пинки Пай покачала головой, и когда она моргнула, в глазах блеснули слезы.

Когда Сумак сидел и слушал, как Пинки Пай изливает ему свое сердце, он заметил, как она навострила уши. Пинки вскинула голову, фыркнула, смахнула несколько слезинок, откашлялась, а затем на ее лице появилась натянутая улыбка. Сумак понял, что это была фальшивая улыбка, такая, какая бывает у взрослых, когда они не хотят выглядеть грустными или злыми. Такая улыбка могла привести в ярость большинство жеребят, которые умели распознавать фальшь. Умных жеребят. Одаренных жеребят. Таких жеребят, как Пеббл.

— Она идет, — голос Пинки Пай звучал немного встревоженно, и она отпустила Сумака, — просто постарайся быть ее другом, спасибо тебе большое, Сумак Эппл. Я приготовила для вас двоих несколько угощений, которые вы можете взять с собой, и драгоценный камень для Бумер.

Моргнув, Сумак понял, что не рассказал Пинки ни о Бумер, ни о ее имени. Почему-то Пинки ставила его в тупик. Все, что она делала, не поддавалось ни логике, ни объяснению. Ее невозможно было понять. Сумак почувствовал, как по коже поползли мурашки. Ему нравилось все понимать. Ему нравилось, когда все имело смысл. Он скептически относился ко всему, чего не понимал, а Пинки он не понимал, ни в малейшей степени.

На лестнице он увидел Пеббл. На ней было синее платьице с белыми точками в горошек. На ней также была голубая шляпа с белой лентой. По бокам висели хорошо сделанные седельные сумки, соответствующие ее пропорциям. Когда она спускалась по лестнице, он заметил, что она смотрит на все в комнате, кроме Пинки Пай. Наблюдая за этим, Сумак не мог не почувствовать себя еще хуже, чем Пинки. Это должно быть ужасно — быть Пинки.

Пинки исчезла розоватым пятном и умчалась на кухню, а через несколько секунд вернулась, неся в зубах пакет. Она засунула пакет в седельную сумку Сумака, легонько подтолкнула Сумака правой передней ногой, а затем исчезла, оставив после себя аромат пряных, сладких вкусностей.

— Готов идти? — ровным голосом спросила Пеббл.

Сумак кивнул, но ничего не сказал, потому что не хотел, чтобы его голос скрипел.

— Хорошо, мы уходим. — Пеббл обвела взглядом комнату, повернула голову, посмотрела в сторону двери, через которую исчезла Пинки Пай, а затем вернула взгляд к Сумаку. — Привет, Бумер, как дела?

Детеныш ничего не ответил, и Сумак приготовился последовать за Пеббл, когда она повернулась, чтобы выйти за дверь. Он тоже бросил взгляд на дверь, через которую исчезла Пинки. Он знал, что проблема существует, но не представлял, как ее решить. Это была проблема размером со взрослого пони, и от одной мысли о ней Сумак чувствовал себя маленьким, бесполезным и беспомощным.

Когда они с Пеббл шли вместе, Сумак внимательно следил за всем зеленым и злым. Сумак шел опытной походкой бывалого ходока. За свою короткую жизнь он прошел сотни, а может быть, и тысячи километров. Он двигался с плавной, текучей грацией, поворачивая голову из стороны в сторону в поисках опасности, что он делал, когда шел через всю Эквестрию вместе с Трикси.

Как ни хотелось ему полакомиться сладостями из Сахарного уголка, они так и лежали в его маленькой седельной сумке, забытые. Он слишком беспокоился о Пеббл, Пинки Пай и о том, как бы не увидеть что-то злое и зеленое. Домик Флаттершай находился за городом, в нескольких минутах ходьбы от Сахарного Уголка, который стоял почти в самом центре города.

— Сумак Эппл, это ты?

Сумак застыл, опустив три ноги на землю и подняв правое переднее копыто. Он повернул голову в сторону голоса. Он увидел незнакомую ему земную кобылу. Она была блеклого голубого цвета с темно-синей гривой. У нее были голубые глаза цвета озерного льда. Она была очень, очень синей.

— Сумак, кажется, я узнала тебя по описанию, — сказала кобыла с обеспокоенным выражением лица. — Не мог бы ты уделить мне минутку своего времени?

Сумак понял, что к нему прижимается Пеббл. Взрослым можно было доверять — в большинстве случаев. Но этот взрослый знал его имя, а он не знал ее. Он моргнул и уставился на незнакомую кобылу.

— Меня зовут Сапфир Джин, — сказала кобыла, представляясь. На мгновение ее лицо исказилось от беспокойства. — Я — мать Олив… Подожди, прежде чем убегать, пожалуйста, дай мне возможность высказаться!

Сумак расставил ноги, чтобы поскорее убежать. Пеббл рядом с ним фыркнула.

— Я хотела извиниться за Олив… Она очень, очень проблемная… Мы с Вермутом очень стараемся ее исправить. Я понимаю, что она плохо себя вела по отношению к тебе. Я думаю, это Пеббл с тобой. Мне очень жаль. — Кобыла поникла, и ее уши опустились на морду.

Немного расслабившись, Сумак задумался, что еще может сказать кобыла. Он навострил уши и постарался сделать вид, что ему это важно или, по крайней мере, интересно. Он чувствовал, как Бумер ерзает на его макушке.

— Олив очень трудно контролировать. Мы с Вермутом — земные пони… а она — единорог. Она умнее нас и знает это. Она выставляет напоказ, какая она умная. И над нами она тоже издевается. — Сапфир Джин покачала головой. — Мы надеялись, что ее зачисление в школу Твайлайт поможет ей исправиться. Она сделала очень хорошую презентацию о магии… Но я ничего в этом не понимаю.

Второй раз за сегодня Сумак видел кобылу на грани слез и не знал, как ей помочь. Он растерянно моргал, не зная, что сказать. Она говорила с ним очень по-взрослому, возможно, потому что знала, что он умный, а может быть, она привыкла так говорить с Олив, потому что Олив была умной.

— В общем, мне очень обидно, что Олив так плохо с тобой обращается. Я хотела узнать, могу ли я как-то загладить свою вину… То есть… Я не знаю, что я могу сделать, но я хочу извиниться. — Сапфир Джин грустно улыбнулась двум жеребятам.

— Извинения приняты, — сказала Пеббл скучным, ровным монотонным голосом. — Ты, кажется, хорошая кобыла. Мне жаль, что Олив так плохо с тобой обращается.

— Спасибо, — ответила Сапфир Джин, фыркнув. — Другие пони, похоже, не понимают, каково это, когда над тобой издевается твой собственный жеребенок… Они все время говорят нам, чтобы мы опустили копыта. — Голос Сапфир упал до тихого шепота. — Она обладает сильной магией… она нас пугает. Она угрожает нам ужасными вещами, если она не добьется своего. А мы всего лишь земные пони. Мы не знаем, как с ней справиться.

Сумак смотрел, как мимо проходят другие пони, и пытался придумать, что сказать. Использовать свою магию для запугивания или угроз было неправильно. Трикси научила его этому. Он немного знал о Трикси и ее знакомстве с амулетом аликорна, но ничего определенного. Он только знал, что она очень ясно дала понять, что единственным поводом для того, чтобы отшлепать его так, что он не сможет сесть, было использование им своей магии для запугивания или причинения вреда другим.

Идея отшлепать его не очень нравилась Сумаку, поэтому он продолжал вести себя как обычно. Он все равно не очень хорошо владел магией и не любил причинять боль другим. Ему все еще было стыдно за то, что он укусил Трикси. Он вспомнил, как бросился на Олив, и почувствовал, как его охватывает стыд. Он хотел причинить ей боль, находясь в глубинах своей истерики. Он испустил тихий вздох и почувствовал разочарование в себе.

— Сумак, скажи что-нибудь, — прошептала Пеббл, — мне кажется, она ждет, что ты скажешь.

Сумак почувствовал, что у него пересохло во рту. Он не знал, что сказать, и уставился на кобылу, которая была матерью той самой пони, которую Сумак терпеть не мог. Что можно сказать матери пони, которого ты не любишь?

— Сумак немного застенчив и тих, — сказала Пеббл самым извиняющимся тоном, который звучал точно так же, как и все остальное, что она говорила. Как недельная газировка в открытой бутылке.

— Он выглядит очень серьезным жеребенком, — заметила Сапфир, делая шаг вперед. — Твайлайт сказала мне, что вы оба очень одаренные.

— Почему все пони говорят, что я такой серьезный жеребенок? — спросил Сумак, наконец-то сказав хоть что-то.

— Потому что ты такой, — ответила Пеббл. — Мне нужно найти тень. Я чувствую, как солнце палит сквозь мою одежду.

— Нам, наверное, пора идти, — сказал Сумак, радуясь предлогу уйти. — Приятно было познакомиться, Сапфир Джин.

— Спасибо, что дали мне возможность поговорить с вами. — Грустная улыбка Сапфир Джин немного посветлела. — Мне стало немного легче после того, как я извинилась.

Не зная, что еще предпринять, Сумак поднял копыто, помахал, а затем посмотрел, как мать Олив уносится рысью. Он слышал, как она фыркает, и жалел, что не сказал или, может быть, не сделал больше, чтобы ей стало легче. Ему также хотелось, чтобы Пинки Пай почувствовала себя лучше. Очень трудно быть таким маленьким и не знать, что сделать, чтобы исправить ситуацию.