Пони из преисподней
Плац
Ему было шестнадцать, едва ли юноша, но уже лишённый иллюзий детства. Барак, в котором он жил, был сырой, тесный, пропахший потом, кровью и страхом. Запах плоти, тлеющей на огне, въелся в его кожу, как метка, говорящая, что он — собственность. Единорог был не более чем кусок мяса для кристальных пони, правивших в этом тартаре.
Цепи на его ногах были короткими, не давая ему возможности встать в полный рост. Грязь на полу вперемешку с его собственной кровью. Его рог был закован в блокатор. Он уже давно знал, что сопротивление — пустая трата сил.
В ту ночь, когда его забрали, он лежал на холодных досках барака, свернувшись калачиком, чтобы хоть немного защититься от ледяного ветра. Грохот открывающейся двери разорвал тишину, и несколько кристальных стражников в тяжёлых доспехах вошли внутрь.
— Ты, эквестрийская падаль, — сказал один из них, вытаскивая его из цепей. — У тебя есть выбор: либо ты становишься полезным, либо мы начнём отрезать от тебя части, начиная с яиц.
Его тащили по грязным коридорам крепости, и каждое прикосновение цепей к его коже оставляло кровавый след. Наконец, его бросили на каменный пол небольшого помещения, освещённого единственным факелом. Трое кристальных пони в длинных мантиях смотрели на него с холодной ненавистью.
— Ты думаешь, что ты особенный, потому что у тебя есть рог? — сказал один из них, высокий жеребец с глубоким шрамом на морде. — Здесь ты никто. И твой рог — это просто дополнительная кость, которую мы можем сломать.
Он указал копытом на одного из стражников, который подошёл с плетью. Удар был резким и болезненным, обжигая спину Этернала, заставляя его судорожно вдохнуть через стиснутый кляп. Второй удар разорвал кожу, и крик боли, который он пытался сдержать, стал глухим рычанием.
— Ты будешь служить королю, — произнёс другой, холодным и размеренным голосом. — Твоё тело принадлежит ему. Запомни, мразь. Если ты не подчинишься или провинишься, мы начнём медленно срезать плоть, начиная с тех частей, что тебе не понадобятся.
Он говорил это беззлобно, словно озвучивал очевидные истины. Его слова сопровождались ударами плети, которые заставляли Этернала содрогаться, но не терять сознание.
— Я должен... служить, — пробормотал он сквозь слёзы.
— Служить — это твоё единственное предназначение, — продолжал жеребец. — Твоя жизнь не стоит ничего, но ты можешь сделать её полезной. Ты инструмент короля. А инструмент не думает, он только повинуется.
Дни превратились в пытку. Его заставляли повторять эти слова, пока они не превратились в мантру. Сутки за сутками, час за часом.
И вот настал момент, когда его наконец привели в комнату с массивным креслом. Шлем, выточенный из чёрного металла, лежал на столе рядом, зловеще сверкая зелёными линзами. Его заставили опуститься на колени.
— Теперь ты готов, — сказал тот самый жеребец со шрамом, который наблюдал за процессом с самого начала. — Отныне и навсегда, ты — слуга короля, всецело и полностью.
Шлем опустили ему на голову. Он почувствовал, как холодный металл коснулся его кожи, а магия начала проникать в его разум. Последнее, что он услышал, прежде чем сознание затуманилось, было:
— Твоё прошлое мертво. Теперь ты вещь. И долг твой закончится только со смертью.
Этернал проснулся, судорожно хватая ртом воздух. Холодный пот стекал по его шее, оставляя влажные пятна на одеяле. Его копыта нервно ощупывали грудь и бока, словно он искал подтверждение тому, что старые шрамы всё ещё там. И они, конечно же, были. Время не стерло ни боли, ни памяти о тех ударах, которые оставили эти отметины.
В полумраке комнаты его взгляд остановился на портрете, стоявшем на ночном столике. Фларри Харт. Её лицо, столь невинное и в то же время исполненное скрытой силы, смотрело на него с лёгкой улыбкой. Этернал медленно протянул копыто, словно желая прикоснуться к изображению. Он схватил портрет и прижал его к себе, забывшись на миг.
— Фларри, — выдохнул он, почти шёпотом, и слёзы начали капать на одеяло. Его тело дрожало. Чёрные, как смола, следы от его слёз оставляли пятна на ткани. Он обнимал рамку с портретом, как утопающий, цепляющийся за спасательный круг.
Наконец, осознав себя, он медленно поставил портрет обратно. Чёрная жидкость начала сочиться из его носа, смешиваясь с потом на его лице. Этернал тихо выругался и сосредоточился. Его рог вспыхнул тусклым зелёным светом, и жидкость прекратила течь. Он тяжело вздохнул и встал, сначала опираясь на кровать, чтобы не упасть.
Снаружи уже начинало светать. Воздух был прохладным и свежим, и Этернал решил выйти. Небо окрашивалось в бледно-розовые и серые оттенки. Он шёл, опустив голову, и сосредоточенно слушал свои шаги, когда вдруг услышал радостный голос.
— Доброе утро! — звонко поприветствовала его Фларри Харт, скачущая к нему с лёгкой улыбкой на лице.
Этернал замер. Её неожиданное появление заставило его слегка нахмуриться. Он отвёл взгляд, словно её энергия была для него слишком яркой.
— Доброе, — пробормотал он сдержанно, продолжая идти вперёд.
Фларри, не обращая внимания на его отстранённость, продолжала идти рядом. Её шаги были лёгкими и ритмичными, а голос наполнен радостью.
— Знаешь, — начала она, глядя на него с интересом, — я всё пытаюсь представить, как ты мог знать... ну, меня. Ту меня. Это просто невероятно!
Этернал слегка напрягся. Он замедлил шаг, но не остановился.
— Твоё сострадание, — коротко ответил он, избегая взгляда. — Оно не знало границ.
Фларри приподняла бровь, явно не удовлетворённая таким ответом.
— И всё? Это всё, что ты можешь сказать? Ты будто избегаешь этой темы.
— Поверь, тебе кажется, — сухо ответил он, переходя на более твёрдый тон.
Фларри закатила глаза, но быстро сменила тему, чувствуя, что излишнее давление ни к чему не приведёт.
— Хорошо, а ты сам? Почему ты всё ещё здесь? Ты ведь мог бы уехать, помочь... ну, кому-нибудь там, по ту сторону.
Этернал, вместо ответа, резко сменил направление беседы.
— Ты совсем не переживаешь за принцессу Луну?
— Конечно, переживаю! — быстро ответила она, нахмурившись. — Как можно думать иначе? Я места себе не нахожу! Всё время стараюсь помочь тёте Твайлайт. Она столько делает для всех нас, и...
Она осеклась, увидев его напряжённое выражение лица.
— Она позвала своих подруг, — добавила Фларри уже тише. — Они скоро будут здесь.
— Через несколько дней, — уточнил Этернал, кивая. — Но ты ведь не знаешь, что ждёт Луну на другой стороне?
Фларри задумалась, её взгляд стал задумчивым, но затем она слабо улыбнулась.
— Наверное, тюрьма? Или что-то в этом роде...
Этернал почувствовал облегчение. Он потрепал её по голове, и на миг его лицо стало мягче.
— Рад, что тебя не посвятили в подробности.
— Что ты имеешь в виду? — удивлённо спросила она, но Этернал уже исчез.
Её вопросы остались без ответа, но энергия Фларри не угасла. Её глаза всё ещё светились энтузиазмом и желанием разобраться.
Кристальный дворец возвышался над городом, его сияющие башни отражали слабые лучи утреннего солнца. Этернал, едва перешагнувший порог дворцового плаца, остановился, чтобы сориентироваться в потоке суетящихся вокруг гвардейцев.
Он не успел сделать и шага, как его голосом, от которого спина инстинктивно выпрямилась, окликнул Шайнинг Армор. Принц, чья осанка излучала железную дисциплину, шел прямо к нему. Его взгляд был строгим, даже холодным.
— Почему ты не на тренировке? — резко спросил Шайнинг. — И почему до сих пор без брони?
Этернал, застигнутый врасплох, попытался подобрать слова, но их не находилось. Шайнинг не стал ждать ответа, лишь махнул копытом одному из подчинённых.
— Отведи его к интенданту. Пусть выдадут всё, что нужно.
Этернала быстро сопроводили в оружейную, где ему начали подбирать снаряжение. Новая броня, в отличие от той, что он носил раньше, казалась неудобной и громоздкой. Она давила на плечи, ограничивала движения, а шлем перекрывал обзор. Этернал, недовольный, не смог удержаться от замечаний.
— Если бы наплечники были чуть легче, центр тяжести стал бы правильнее. И ремни — слишком туго затянуты, они могут порваться в бою.
Интендант недовольно хмыкнул, но промолчал.
— И зачем эти лишние пластины на шее? — продолжал Этернал, пытаясь говорить нейтрально, чтобы не выдать себя. — В ближнем бою это может только мешать.
— Это стандартная броня Кристальной гвардии, — сухо ответил интендант. — Если не нравится, можешь вернуть.
Этернал лишь вздохнул, натягивая доспехи, и вышел обратно на плац.
На тренировочной площадке он сразу почувствовал на себе взгляды остальных гвардейцев. Кто-то молча смотрел, кто-то обменивался шепотками, но неприязнь витала в воздухе, ощутимая, как холодный ветер.
— Что этот единорог вообще тут делает? — донёсся чей-то голос сбоку.
— Наверное, перепутал с армией Эквестрии, — хмыкнул другой.
Этернал лишь едва заметно напрягся, чувствуя, как стягиваются мышцы под тяжёлой бронёй. Но он не показал вида, продолжая двигаться с равнодушным выражением лица.
Шайнинг Армор, наблюдавший за происходящим, резко прервал шёпоты гвардейцев.
— Тишина! — его голос раскатился по плацу. — Если у кого-то есть вопросы, можете подойти ко мне лично.
Наступила мгновенная тишина, и принц продолжил:
— Сегодняшние учения будут необычными. Мы отрабатываем тактику против врага, знакомого всем здесь. Этернал Лайт сыграет роль гипотетического солдата Сомбры. Вполне возможно, как бы странно это не было, мы имеем все шансы столкнуться с ними.
Это заявление вызвало новую волну недовольного шёпота.
— Солдата Сомбры? — раздался чей-то возглас. — Он что, тот самый, из портала?
— Может, он ему и добровольно служил, — усмехнулся другой голос, чуть громче.
Этернал слегка повернул голову в сторону говорящих, но не сказал ни слова. Вместо этого он посмотрел на Шайнинга, внимательно изучая его реакцию.
— Если уж я должен изображать врага, — спокойно заметил Этернал, — может, стоит выдать мне соответствующую броню?
Шайнинг посмотрел на него, чуть прищурившись.
— Ты должен учиться сражаться в этой броне, — сухо ответил он, затем добавил: — Привыкай.
Этернал вздохнул, кивнул и занял позицию в центре площадки. Он сжал копыта, стараясь сосредоточиться. Всё это казалось ему фарсом, но сопротивляться было бесполезно. Он выпрямился, принимая боевую стойку.
— Гвардейцы! — голос Шайнинга вновь эхом разнёсся по плацу. — Цель — нейтрализовать противника. Помните, это тренировка, но относитесь к ней всерьёз.
Гвардейцы сомкнулись в полукольцо, готовясь к атаке. Этернал, несмотря на всю внутреннюю усталость, почувствовал знакомый прилив адреналина.
Четверо гвардейцев встали в линию напротив Этернала, держа тренировочные мечи наготове. Их броня поблёскивала, напоминая о непоколебимой дисциплине. Этернал поднял взгляд на Шайнинг Армора, стоявшего неподалёку. Его глаза искали намёк на вмешательство, на знак остановить это, учитывая явно неравное соотношение сил. Однако капитан лишь вздохнул и кивнул, как будто подтверждая неизбежность происходящего.
Этернал медленно втянул воздух, его рёбра болезненно скрипнули. Он поднял тренировочный меч, сжав его в магическом хвате.
— Начинайте, — коротко бросил Шайнинг, голос его был ровен, будто отдающий приказы машины.
Первый удар был быстрым, как молния. Гвардейцы атаковали слаженно, их мечи взметнулись, словно буря, обрушившаяся на одного пони. Этернал успел отразить первые удары, их громкий звон эхом разнёсся по залу. Его движения были быстры, но не идеальны. Он уклонился от второго удара, но третий выбил воздух из его лёгких, ударив в бок.
Он упал на одно колено, но поднялся, стискивая зубы. Гвардейцы продолжали. Их атаки становились всё более жестокими, и, несмотря на тренировочный характер поединка, удары больно отдавались в теле. Тяжёлый меч, крепко сжатый его магией, взлетал и опускался, но его сила угасала.
Вскоре серия мощных ударов отправила его на колени снова. Этернал захрипел, его тело больше не слушалось. Один из гвардейцев ударил его по плечу, заставив упасть лицом вниз.
Он услышал неразборчивый грубый бас Шайнинга. Но слова были где-то далеко. Этернал уже не был здесь.
Его разум сорвался в бездну. Перед ним открылись холодные и тёмные поля, обрамлённые тучами, пропитанными кровью. Первое поле боя, что преследовало его в кошмарах.
Холодный ветер пронизывал до костей. Земля под его копытами была покрыта грязью и кровью. Воздух пах разложением и дымом, оглушающе звенел гул битвы. Магия, мечи, крики. Везде.
Сколько времени прошло с того момента, как он впервые оказался здесь? Его тело было тогда совсем юным, но магия уже плескалась в его жилах, обещая разрушение. Этернал смотрел вперёд, но его сердце сжималось от ужаса. Вспышка света, громкий взрыв, и первый враг пал от его клинка.
Его сознание разрывалось. Он слышал крики тех, кого убивал. Видел их лица, заливавшиеся кровью. И всё же его тело двигалось. Оно жило ради боя. Оно резало, ломало, разрывая эквестрийцев на своём пути.
— Мама... — мысленно произнёс он, не чувствуя своих губ.
Но голоса на поле боя были глухи. Никто ему не ответил.
Слева от него встала жуткая тень. Она выросла из земли, её форма была изломана и неестественна. Тень издала крик, пронизывающий всё существо. Этот звук сводил с ума, наполнял голову яростью и болью.
Тень обвивала поле боя, превращая сияние солнца в ужасный багровый свет. Она издевалась, шептала:
— Ты никто. Ты — оружие.
Этернал вскинул голову, его меч снова расколол очередного врага. Магия бурлила в нём, разрушая всё. Его разум вопил: "Мама!"
Фантасмагория продолжалась. Краски поля боя смешивались, превращая землю в густую чёрную реку. Звуки стали отрывистыми, удары — безумными. Этернал видел своё тело, но это был не он. Это был монстр, созданный для убийства.
И всё же... где-то глубоко внутри он слышал голос матери. Её слова, её шёпот. Они указывали на иной путь, путь, которого он никогда не знал.
Но поля боя не оставляли надежды. Тень засмеялась громко, её вопли перекрыли всё остальное.
Всё вокруг казалось зыбким, расплывающимся в алом мареве боли. Глухие удары, звон в ушах, крик, переходящий в неясное бормотание, и холодный привкус металла во рту. Разум Этернала медленно возвращался к реальности, наталкиваясь на сопротивление боли и усталости. Казалось, каждое движение — даже мельчайшая попытка осознать происходящее — натыкалось на стену из глухих толчков, тупой боли и ярости, обжигающей его изнутри.
Он почувствовал, как его прижимают к земле. Массивные копыта гвардейцев вдавливали его плечи, удерживая на месте, лишая последней возможности сопротивляться. Его тело было недвижимо, словно вес всего мира обрушился на него, лишая возможности пошевелиться. Попытка поднять взгляд дала лишь новый всплеск боли. Перед глазами всё расплывалось: то ли пыль, то ли кровь, то ли красное небо ввинчивалось в его сознание, не давая ухватить реальность.
Шайнинг Армор стоял перед ним. Его дыхание было тяжёлым, а на лице — ярость, смешанная с усталостью и болью. Синяки и кровь покрывали его белую шерсть, в глазах блеск того, кто едва удерживает себя от безумия. Но он всё ещё держался. В одной из ног он сжимал тренировочный меч, острие которого теперь смотрело в сторону Этернала. Позади него лежали двое гвардейцев, неподвижных, с окровавленными лицами и пустыми взглядами направленными в потолок. Их дыхание уже не нарушало звенящей тишины — тишины, которая, казалось, резала по ушам, словно нож.
«Что... я сделал?» — мысль вспыхнула в сознании Этернала, но тут же потонула в новом всплеске боли. Голоса вокруг казались далекими, как эхо из иного мира. Он слышал отчаянные крики одного из гвардейцев, тот, стоя рядом с бездыханными телами, дрожащим голосом звал на помощь. В его голосе звучал страх — не просто за товарищей, но и за что-то большее, более глубинное. Защищённые стены крепости внезапно стали казаться ему беспомощными перед чем-то, что не поддаётся контролю.
Шайнинг Армор стиснул зубы, сделав шаг к Этерналу. Его голос раздался, как удар молота, но смысл слов тонул в болевом вихре. Этернал видел, как шевелятся губы принца, но не мог разобрать ни слова. Он попытался ответить, хоть что-то сказать, но язык не слушался, а из горла вырвался лишь болезненный хрип.
Гвардейцы, удерживавшие его, перехватили копыта поудобнее. Один из них — молодой, с лицом, искажённым страхом — не удержался и ударил его ещё раз, вдавив голову в землю. Этернал почувствовал, как по губам потекла новая струйка крови. Каждое его движение встречало новый удар. Ещё и ещё. Тренировочные мечи гулко врезались в его бока, спину, конечности. Один из ударов пришёлся по копыту, вызывая резкую вспышку боли, которая отдавалась в каждую клетку его тела.
Шайнинг не остановил их. Он просто стоял, тяжело дыша, глядя на изломанное тело перед собой. Его взгляд был одновременно полон презрения и какого-то подавленного сожаления.
Этернал, поваленный на землю, почти не ощущал собственного тела. Оставалось только неясное воспоминание о том, как его мышцы когда-то слушались его. Теперь же всё вокруг было окутано болью и каким-то странным оцепенением. И всё же он сумел ухватить одну мысль, последнюю перед тем, как тьма окончательно поглотила его сознание.
«Какое знакомое чувство...»
Дверь камеры с гулом открылась, выпуская внутрь не свет, а лишь угрожающий силуэт. Доктор вошёл безмолвно, его шаги отдавались гулким эхом по каменному полу. На нём был такой же массивный шлем и броня, что и на Этернале, но его манера держаться внушала нечто совершенно иное. Словно ему не хватало даже тени индивидуальности — он двигался, как живое воплощение порядка, но без цели, как инструмент, давно лишённый своей воли.
Фларри Харт не сдвинулась с места. Её тело, измученное, побледневшее, лежало на холодном полу камеры, и даже едва заметные движения её груди говорили о слабости. Сломанные перья крыльев липли к спине, как изношенный плащ, лишённый былого блеска.
Доктор остановился в нескольких шагах, его безликий шлем повернулся к Этерналу.
— Подойди, — коротко бросил он.
Этернал сделал шаг вперёд, не поднимая головы. Доктор опустил взгляд на Фларри, затем его магия ожила — светловатое свечение окутало её тело, скользя по рёбрам, груди, суставам.
— Ткань заживает слишком быстро. Следы повреждений — поверхностные. Мышечный тонус сохранён. Аликорн или нет, её состояние... удовлетворительное. Что говорит о твоей небрежности, — холодно заключил он, не утруждая себя интонацией.
Магическая энергия продолжала изучать её, заставляя Фларри вздрагивать от ощущения, будто её внутренности обнажают слой за слоем. Доктор склонился ниже, его слова прозвучали бесстрастно, как диагноз:
— Слишком хорошо сохранились перья на крыльях. Их следовало полностью ощипать ещё давно. Копыта... слишком чисты. Их можно срезать, чтобы ограничить её движение. Если внешние повреждения продолжат регенерировать с такой скоростью, стоит начать сдирать кожу, а затем и вырывать зубы, рог и крылья пока окончательно отрезать не стоит, но сломать хрящи и слегка раздробить ничего не мешает.
Этернал скривился, но молчал. Доктор бросил на него короткий взгляд.
— Что? Возражений нет? Или опасаешься её смерти?
— Она должна оставаться живой, — глухо ответил Этернал.
— Серьёзно? — Доктор будто заинтересовался, но это чувство было мимолётным. — Аликорна убить сложно. Очень сложно. Знаю по опыту. Любая ошибка поправима, особенно с магией исцеления. Если что-то отрезать — вырастет. Если что-то обуглить — восстановится. Если причинишь ей слишком мало боли, это уже будет настоящая ошибка.
Он выпрямился и посмотрел на Этернала.
— Помни. Тебя можно заменить, как и любого из нас. Моё дело — не контролировать, а исправлять. Если не справишься, меня не касается. Но её состояние говорит само за себя.
С этими словами он развернулся и направился к двери. Его движения оставались такими же уверенными и бесстрастными, как в начале.
Когда дверь захлопнулась, Фларри, долго молчавшая, подняла взгляд на Этернала. Её голос, хриплый, но твёрдый, разорвал тишину:
— Ты знаешь, зачем мне вообще нужно причинять столько боли?
Этернал замер, его взгляд скользнул по её измождённому лицу.
— Нет, — признался он.
— И всё равно следуешь приказам?
Он отвёл взгляд, словно слова причиняли ему больше боли, чем любое повреждение.
— У меня нет выбора.
Фларри усмехнулась — слабая улыбка с горьким оттенком.
— Ты хотя бы пытаешься минимизировать страдания. Но тебе не кажется странным, что ты... выглядишь свободнее чем остальные?
Он обернулся к ней, в его глазах на мгновение мелькнуло удивление.
— Что ты имеешь в виду?
— У тебя шлем, как у них. Ты — как они. Но ты разговариваешь. Ты сомневаешься. Ты думаешь. Ты даже споришь.
Этернал опустил голову, словно пытаясь осознать её слова.
— Возможно, это просто другая модель шлема, более поздняя.
— Модель? — переспросила она, её голос зазвучал с новой силой. — Ты не задумывался, может... у тебя есть выбор?
Он поднял голову, но ответить не успел. Она продолжила:
— Почему бы тебе просто не снять его?
Его реакция была почти мгновенной — он покачал головой, резко и категорично.
— Это невозможно.
— Почему? Ты пробовал?
Он снова замолчал, но ответ был очевиден и без слов.
— Никогда не пробовал, — заключила она за него. — Тогда почему бы не начать?
— Это глупо, — возразил он, но в его голосе уже не было той уверенности, что прежде.
— Ты боишься, — сказала она, пристально глядя на него.
— Я... не думаю, что это сработает, — произнёс он, избегая её взгляда.
— Если сам не можешь, я попробую.
Эти слова заставили его вздрогнуть. Он посмотрел на неё, в его глазах читалась смесь удивления и тревоги.
— Это плохая идея, — тихо сказал он.
— Почему? Что ты теряешь?
Её спокойная, почти равнодушная манера выбила его из равновесия. Он не нашёл, что ответить, лишь сжал копыта, словно боролся с внутренним барьером.
— Тогда я сделаю это сама, — твёрдо сказала она и поднялась на ноги.
Когда она приблизилась, его тело, словно против его воли, дёрнулось. Копыто взметнулось вперёд, ударив её так, что она упала.
Она ударилась о стену, тяжело дыша, и сползла на пол, оставив кровавый след на камне.
— Я... не хотел, — выдохнул он, его голос дрожал. — Прости.
Она подняла голову, её взгляд был спокойным.
— Похоже, в следующий раз тот пони будет доволен, — сказала она, улыбнувшись сквозь боль.