Сказки служивого Воя

Часть 15 Отчёт

Бой был коротким. Отступавших грифонов домяли копьями и подковами вои-пегасы и подоспевший на подмогу эскадрон даркпони или «темников», как их называют вои. К полуночи на место сражения вновь установилась тишина, а ночная мгла скрыла весь масштаб произошедшего. Очевидцы потом расскажут, что вся местность в направлении атаки была покрыта телами павших грифонов, как роем черной саранчи. Одни валялись на спине с застывшими направленными взорами в небо, другие, распластавшись крестом на брюхе, сжимая в холодных лапах оружие. Позже, утром, на шеях у многих из них будут найдены костяные амулеты, вырезанные из рога единорога, считалось, что они чудодейственны только в том случае, если рог спиливать… «на живую». А в сумках и карманах вои найдут пачки «пергамента» с рисунками, когда-то представлявшими из себя кьютимарки пони, их носили скорее как трофей, особенно ценились кьютимарки с оружием, щитами и крыльями. «Дикость?!» — скажут одни, «Варварство?!» — скажут другие, «Да! — ответит солдат, — Это всего лишь война, а войны сами по себе проявление крайней первобытной дикости!»

 — Товарищ сотник, разрешите доложить! — обратился к командиру вахмистр Петля, повиснув в воздухе и отдавая воинское приветствие.

— Докладывай!

— Раненые отправлены в госпиталь, убитых нет!

— Как нет, а эти? — спросил сотник, обведя копытом поле.

— А, эти! Битых драконов три, а общипанных грифонов четыреста насчитали.

— Дозорные насчитали пятьсот. Где остальные тогда?

— Не могу знать! Ещё грифонов десять в плен взяли!

— Замечательно!

Тишина больничных коридоров, вдоль стены которых, сидели уже перевязанные или ожидающие перевязки жеребцы в черных измятых сюртуках, действовала успокаивающе. Лишь изредка сонная атмосфера прерывалась вскриком из операционной и настойчивым требованием врача. Была уже глубокая ночь, когда кончился бой, поэтому всех средне и тяжело раненых разместили в больничных палатах до утра, остальных отправили на перевязку.

Статный вороной пегас, погруженный в свои мысли, медленно мерил серый пол шагами. Начало светать, позади бессонная ночь, лучик солнца скромно стал ползти по полу, пока не встретил на своем пути черное препятствие. Жеребец на секунду остановился, как вдруг его окликнул мягкий голос: «Хорунжий, доброе утро!»

Копьё обернулся, перед ним стояла серая пегасочка с «золотой» гривой и маленькая светленькая единорожка.

— Доброе, что вас в такую рань в больницу привело, мисс Хувз? — поинтересовался хорунжий сразу узнав пегасочку по характерному лишь ей косоглазию, что придавало кобылке загадочности, к которой надо было привыкнуть.

— Мы не знали, как вас отблагодарить, но Динки подсказала, что лучше будет испечь мои фирменные маффины! — проговорила Дерпи и передала вороному пегасу ещё теплую коробочку с выпечкой.

— Простите, а как его зовут? Я нарисовала ему рисунок, но не знаю, как правильно подписать! — проговорила единорожка, протягивая лист бумаги хорунжему.

— Бовгун его имя.

Единорожка сразу положила лист на скамью и достала цветные карандаши.

— А как он, в порядке? — украдкой поинтересовалась Дерпи, чтобы дочка не слышала.

— Он… сейчас… — проглотил слова вороной пегас.

Дверь в палату открылась, из неё шагнул кофейного цвета единорог в белом врачебном халате и заметно измученным видом.

— Товарищ хорунжий, — последовал характерный вздох.

— Товарищ доктор, Дерпи с дочкой хотели бы увидеть раненого, пожалуйста, позвольте, — оборвал врача на полу фразе хорунжий Копьё.

— Я написала! — радостно подскакала к компании Динки, демонстрируя рисунок и разноцветную надпись на нем.

Доктор слегка кивнул и замолчал, склонив голову, делая вид, что изучает бумаги на планшетке. В это время в палату зашел Копьё, а следом за ним пегасочка с дочкой. На одной из кроватей лежал на животе темно-синий пегас, укрытый почти с головой одеялом.

— Он спит!

— Мам, как думаешь, ему понравится?

— Ну, конечно, понравится милая, это же ты сделала! — ответила полушёпотом Дерпи.

Единорожка тихонько подошла и положила рисунок на рядом стоящую тумбочку.

— Спасибо! — шепнула единорожка на ухо пегасу.

Какое‐то время они ещё постояли в полной тишине, но через секунду, мама обратилась к дочке: «Пойдем, милая, пусть Бовгун отдыхает!»

— Хорошо, мам, — проговорила единорожка, — До свидания.

Маленькая кобылка выскочила за дверь

— До свидания и спасибо вам… за всё! — робко сказала Дерпи и, сделав шаг вперёд, чмокнула офицера в щеку, после чего скрылась за дверью, оставив пегаса в обнимку с коробкой.

Мгновение спустя в палату вновь зашел доктор. Не глянув на пегаса, коричневый единорог прошел к кровати и, постояв немного рядом, подтянул одеяло, закрыв урядника Бовгуна полностью.

— Давно он…

— Минуту назад. Признаться, за все годы практики я не видел ничего подобного. Раны изначально были не совместимы с жизнью.… Я удивлен, что он… смог продержаться до утра. — голос единорога стал прерываться.

— Бовгун был сильным бойцом. — проговорил пегас и, открыв коробку с выпечкой, повернул её врачу, — Угощайтесь!

Доктор магией подхватил парочку маффинов и, сославшись на занятость, покинул палату. Хорунжий вновь остался наедине с собой и павшим товарищем. Копьё понимал, что шансов выжить у его боевого друга практически нет, но всё равно продолжал до последнего верить в чудо. Чудо не произошло! Бовгун отдал свою жизнь за абсолютно незнакомых ему пони, успокаивает лишь то, что «Блажен тот, кто сложит голову за други своя…». Вороной пегас смахнул скупую слезу, а затем, кинув взгляд на окно, увидел солнечный луч, протягивающийся к покойному.

— Спи спокойно, брат. Ты победил! А мы ещё повоюем!

Хорунжий Копьё тихо, вышел из палаты и вновь побрел по коридору больницы вдоль рядка сидящих воев с марлевыми повязками, раздавая им маффины из коробки. Дойдя до процедурного кабинета вороной пегас открыл дверь и вошел внутрь.

Белая земная пони с отметкой в виде красного креста накладывала ватную подушку поверх свежего шва на груди багрового единорога. Чёрный мундир аккуратно лежал на стуле вместе с ремнем и офицерской сумкой.

— Баян! — обратился пегас, после чего жеребец поднял на него глаза и, не сказав ни слова, на секунду зажмурился, еле заметно кивнув головой. — Ты уже знаешь?

— Доктор сообщил.

Слова были лишни! В палате установилась тишина, нарушал которую медленный, но твердо приближающийся звук подкованных копыт. Дверь вновь распахивается, и внутрь входят двое белоснежных пегасов в золоченой броне.

— Кто здесь сотник Баян? — спросил один из них.

— Я!

— У нас приказ немедленно доставить вас во дворец. — отчеканил стражник.

— Ну, что же, — единорог, оставленный медсестрой, схватив зубами со стула сюртук, принялся натягивать его на себя, — Приказ есть приказ, ведите!

Сотник вышел из палаты в сопровождении пегасов. На улице для него уже была подготовлена золоченая карета. Стражники впряглись, и через минуту колесница с пассажиром взмыла и поплыла по небу. Лететь до города-столицы было не так далеко, но единорога вскоре сморило ожидание. Баян лег на пол колесницы, поджав под себя копыта и закимарил, позади был бой и три бессонные ночи.

Всем легкораненым быстро оказали помощь и разрешили вернуться в строй. Хорунжий Копьё только собирался повести колонну в лагерь, как к нему обратилась фиолетовая единорожка: «Кхм! Копьё, а где я могу найти сотника Баяна?»

— Мисс Спаркл…

— Можно просто Твайлайт!

— Твайлайт, сотника срочно вызвали во дворец, даже конвой прислали! — ответил пегас.

— Когда он вернется, передадите ему письмо, пожалуйста!

Твайлайт Спаркл магией передала свиток вороному пегасу, а затем, кокетливо улыбнувшись, ушла.

Колеса резко коснулись земли, и какое-то расстояние ещё катилась, пока колесница не замерла. Сон слетел как осенний лист при забеге.

— Прибыли, товарищ сотник! — обратился один из стражников, обойдя и заглянув внутрь.

— Хорошо! — ответил единорог, поднимаясь и ступая вновь на твердую землю.

Перед командиром предстал дворец солнечной принцессы во всем своем великолепии. Мраморные своды и колонны, статуи, гобелены и витражи, отражающие события давно минувших дней, и неотъемлемая красная ковровая дорожка. Нельзя сказать, что Баян впервые в жизни оказался во дворце, его водили сюда на экскурсию в составе кадетского класса. Тогда всё казалось таким большим и величественным, что Баян невольно ощущал себя крохотным. Вот начался коридор боевой славы Эквестрии. Узкий и длинный, он был выполнен в красном и золотом тоне, как нельзя лучше, отражавший ту силу, решительность и боевой дух, с которым воины, раз за разом шли в бой за народ и Отечество. Баян вспомнил, как в детстве он и Шайнинг стояли и с упоением разглядывал золотые буквы на боевых знаменах и штандартах, мнили себя в строю под командованием великих героев-защитников Отечества, жаждали подниматься в копытопашные атаки и перестрелки. Молодость! Молодость! Потом Баян шёл по коридору славы под конвоем, чтоб получить заслуженное наказание за дуэль-покушение. И вот теперь вновь идет багровый единорог по этому коридору в тревожном ожидании. Наказать могли за то, что дракон смог прорваться к городу или за несвоевременную разведку и донесение. Логично можно было предположить, что его вызвали в замок, чтобы заключить в темницу, по обвинению в измене, прошлое «покушение» было бы как отягчающий фактор. «Возможно, принцесса желает показательно расправиться со мной, в назидание остальным! Может такое быть?… Неет! Её высокопревосходительство принцесса дня, старшая правительница Эквестрии, Селестия, сурова, но справедлива, а значит, если я в чем-то виноват, то обязан за это ответить! По справедливости!» — рассудил про себя единорог, подходя к двери главной залы.

Двери распахнулись, и единорог, решительно чеканя шаг, прошел по ковровой дорожке к трону, на котором восседала правительница Эквестрии.

— Ваше высокопревосходительство, командир третьей ударно-заградительной сотни Баян по вашему приказанию прибыл, — доложил по форме единорог, застыв, отдавая воинское приветствие.

— Вольно! Товарищ сотник!

Аликорн обмерила единорога проницательным взглядом, медленно начала спускаться с трона и подходить вплотную.

— Мне уже известно о попытке прорыва на линии, — заявила правительница. — Я возмущена…

«Конец-понец, вам, товарищ сотник!» — пронеслась мысль в голове у единорога.

— Почему мне всё ещё не представили приказы о награждении, а, товарищ полковник?

— Виноват, ваше величество! — по залу прокатился твёрдый и крайне знакомый командирский бас.

Затем несколько шагов подкованными копытами, и с Баяном поравнялся статный, белый единорог в фиолетово-золотых доспехах и с сине-голубоватой гривой.

— Полковник Армор, — обратилась принцесса Селестия, — Сейчас же подготовьте с сотником список всех заслуживающих поощрения участников сражения и подайте в мою канцелярию!

— Слушаюсь, ваше величество!

Белый аликорн, расправив крылья, обошла единорогов и уже около двери вновь обратилась к ним мягким, почти материнским голосом: «Мы с сестрой будем с нетерпением ждать вас на ужин!»

Дверь захлопнулась, а в зале повисло молчание.

— Разрешите вопрос, товарищ полковник?

— Разрешаю!

— «Вас» — это меня и вас или только вас?

— Баян, не тупи! — с улыбкой ответил Шайнинг, и добавил следом, протягивая копыто. — Рад тебя видеть, брат!

Последовали крепкие дружеские объятия.

— А ты уже полковник, как я погляжу?

— Да и ты не плошаешь. Хех, Каменный единорог! — сделав акцент на прозвище старого друга, отметил Шайнинг.

— И ты знаешь!

— Ха, смеёшься что ли, весь Кантерлот слышал о несгибаемом и неустрашимом «Каменном единороге». Ты — легенда.

— Слухи сильно преувеличены.

— Да, Баян, жизнь меняется, а ты всё такой же скромный!

— Ну, скромность это не порок! В жизни помогает.

Шайнинг Армор улыбнулся и ответил: «Пойдем, ты небось ещё не завтракал?!»

— Нет и не спал практически.

— Ну тогда идем ко мне отдохнешь, а потом за работу.

— Идем! — согласился сотник, и жеребцы проследовали к выходу.

Путь до дома Шайнинг Армора был недолгим. Раннее утро, тем не менее на улицах столицы было уже не протолкнуться. Баян никогда особо не любил толпу и за пять лет успел отвыкнуть от большого города, поэтому чувствовал себя немного потерянно. Вскоре друзья подошли к небольшому двухэтажному кирпичному коттеджу.

— Это что, твой дом?

— Не совсем, государственный! — ответил белый единорог, поднимаясь по лестнице. — Ты, наверное, в курсе, что я женился?

— Конечно! Вся Эквестрия в курсе и свадьбы, и вторжения перевертышей.

Баян и Шайнинг стояли в прихожей, как вдруг со второго этажа к ним навстречу стала спускаться она, та ради встречи, с которой Шайни не раз подвергался взысканию за самоволку. Прекрасное воплощение самого светлого чувства — любви, принцесса Миамора Каденция. С годами нежно розовая кобылка с причудливой собранной в хвостик гривой стала настоящей леди, рядом с которой багровый единорог выглядел бы как старая болотная коряга. Баян искренне был рад за друга, завоевать сердце такой красавицы, ему самому было не дано. Да что там завоевать, даже рот открыть в присутствии кобылки сотнику было стыдно.

— Баян, я так рада снова видеть тебя!

— Здравия желаю ваше…

— Баян, ты что, просто Каденс, — остановила его принцесса.

— Виноват!

— Ты ничуточку не изменился. Всё такой же, жутко застенчивый! — произнесла Каденс, внимательно оглядев единорога. Баян смутился, но виду не подал.

— Ладно, дорогая, нам нужно поработать. — начал подталкивать друга Шайнинг. — Мы будем в кабинете.

Каденс понимающе улыбнулась и отошла в сторону. Вскоре жеребцы скрылись за резными дверями. Кабинет полковника Армора выглядел, так, как и должен выглядеть: массивные книжные полки вдоль стен, большое окно, рабочий стол с зеленым сукном, несколько кресел и диван с подушками, на полу был расстелен заграничный ковер.

— Располагайся!

— Спасибо. — ответил Баян, устраиваясь на зеленом диване. — Поздравляю, Шайнинг, жениться на такой красавице… думал уже о… продолжении рода?

— Баян, всему своё время, — ответил полковник. — Ты мне лучше скажи, какая обстановка на личном фронте у тебя?

— Всё… спокойно!

— Что вообще никого?

Шайнинг не знал о тайных встречах своей сестры с его другом. Баян и Твайлайт решили, что будет лучше, если о них никто не будет знать.

— Нет. Совсем никого. Кобылкам я как не нравился, так и не нравлюсь. — холодно произнес единорог. — Ни кола ни двора. Ну какая может быть жизнь с таким, как я? Сам видишь. — обведя копытом морду и продемонстрировав железные зубы проговорил жеребец. — Со смертью разве что повенчаюсь, когда мой час пробьёт.

— Зря ты так, время лечит, а любовь залечивает! Кобылку тебе нужно найти. В Кантерлоте или в Понивилле много привлекательных пони, просто присмотрись, нельзя же постоянно работать и думать о смерти!

Баян замолк, он понимал, что Шайнинг Армор прав, но от этого сердце почему‐то стало свербеть с невероятной силой, а к глазам подкатывали волны. Хотелось плакать, хотелось излить душу старому другу. Признаться во всём: и в любви к Твайлайт, и в усталости, и в страхе, и в слабости. Но нельзя! Надо оставаться хладнокровным, надо перешагивать через себя, снова и снова, как делаю это каждый день. Надо! Простое Сталлионградское «Надо». Надо оставаться воином-жеребцом, даже если в поле ты остался один.

— Давай займёмся уже списками, — спрыгнул с темы Баян, пожалев о своем вопросе в начале.

— Хм, давай!

Согласовав все списки, проверив и перепроверив их по несколько раз, офицеры отослали заверенные подписями документы и переместились в гостиную, где их уже ждал заботливо сваренный и разлитый по кружечкам чай и компания.

— Мама, папа, не слышал как вы зашли! — немного, растерянно проговорил Шайнинг.

— Мы с мамой шли мимо и решили проведать молодожёнов.

— Вижу, вы неплохо обустроились, — отметила белая единорожка с розово-белой гривой и хвостом.

— Мама, папа, вы ведь помните моего старого друга по кадетскому корпусу Баяна.

— Как не помнить?

— Не стойте, проходите, присаживайтесь, — пригласила их к столу принцесса Каденс.

— Баян, как мама?

Единорог нервно сглотнул и виновато ответил: «Нормально!» знать наверняка он не мог ведь был в ссылке, и писем не получал ни от кого.

— Мы слышали: тебя отправили в Заупряжское войско. Как служба?

— Нормально. Я стал воем.

Родители Шайнинг Армора и Твайлайт Спаркл, всегда были добры к Баяну но именно эта доброта вводила скромного и замкнутого жеребчика в ступор. Мама Баяна души не чаяла в сыне, но была творческой пони и часто работала допоздна, а сестра была светской пони и проявляла мало интереса к младшему несуразному брату, поэтому он невольно привык к одиночеству и чувству собственной бесполезности.

— Ты ещё не обзавелся второй половинкой? — кивнул на сына и принцессу темно-синий жеребец единорог.

— А кому я нужен? — решил отшутиться багровый единорог.

— Ну ведь у каждого должен быть кто-то особенный, — отметила принцесса отпив чаю. — Может, тебе стоит обратить внимание на сестру Шайнинга Твайлайт… — как бы между прочим добавила Каденс, заставив сотника поперхнуться чаем.

Наделенная даром видеть и способствовать любви, принцесса Каденс, вероятнее всего давно знала о чувствах Баяна к Твайлайт.

— Вкусный чай! — откашлявшись, сказал багровый единорог, а затем извинившись, встал и вышел из гостиной.

— Каденс, — обратился муж к жене, — тебе не кажется, что так шутить это чересчур?

— Баян — хороший жеребец, но сватать ему нашу Твайлайт это слишком. К тому же она уже взрослая пони и в состоянии сама найти себе достойного жеребца, — подчеркнула мама.

— А я согласен! Твайли засиделась в этой своей библиотеке с книжками в обнимку. Пора ей уже начинать общаться не только со Спайком, — заметил отец.

— Безусловно, но и подгонять нашу кобылку не надо. Хорошие жеребцы на дороге не валяются.

Пока в гостиной родственники обсуждали будущее Твайлайт и Шайнинга, сотник в ванной комнате приводил свои мысли в порядок. Каждый раз когда кто‐то говорил ему о том, что необходимо найти кобылку, то сердцу единорога как будто становилось тяжелей работать. Глянув в зеркало, Баян как и прежде видел лишь недостатки: впалые глаза и мешки под ними, потрескавшиеся губы, царапины на переносице. Неожиданно, веки стали тяжелеть дыхание учащаться, а копыта вдруг поразила слабость. В отчаянной попытке сохранить связь с реальностью, Баян уперся передними подкованными копытами в стену, но было поздно, опора стала таять…