Принц, Пересмешница и ужасная Твайлайт Спаркл

Глава 1. В которой некая негодяйка похищает саму Гармонию

Моего общества могут искать по множеству, великому множеству причин. Я изобилую превосходными качествами, которые привлекают пони. В их число входят мой талант к общению, а также ослепительная красота, если так может быть позволено сказать о самом себе.

Но, готов ставить, вы здесь, чтобы услышать о безумных событиях, касающихся меня, принца Блублада Единорожского; мастера-вора, известной как Пересмешница; многочисленных недостатков Правил Принцессбери; как Твайлайт Спаркл оказалась ужасной пони; и любимой картине тети Селестии.

Все началось — если быть совсем точным — однажды днем, когда я прогуливался по коридорам дворца. Тетя настаивает, чтобы дворец и его собрание произведений искусства были открыты для простого народа несколько дней в неделю. Ужасное решение, принятое по причинам, которые она объясняла, но которые я так и не смог полностью усвоить.

К счастью, сегодня был один из тихих дней — едва ли можно было заметить хоть какой-то намек на сброд, способный оскорбить чувства. Таким образом, можно было расхаживать по дворцу так, будто ты рожден по нему расхаживать, и погружаться в культурные сокровища Эквестрии, украшающие стены, словно имеешь представление о том, к чему именно они имеют отношение.

И вот как раз в это время я повстречал кобылу.

Я завернул за угол и увидел ее, пегаску с прижатыми к бокам крыльями, идущую по коридору, и, казалось бы, ни о чем в мире не волнующуюся. Ее шерстка была серебристой, грива — каштановой, глаза — когда она взглянула на меня — мягкого серо-голубого оттенка, а ее красное платье оказалось безупречным.

Очевидно, это благородная кобыла древнего рода, хотя я и не мог припомнить, чтобы когда-либо встречал ее раньше. Видел ли я ее при дворе? Я так не считал, поэтому сыграл свою лучшую комбинацию.

— Вот так так, — произнес я. — Не думаю, что мне случалось иметь честь?..

Она повернулась и через секунду, потраченную на то, чтобы осмотреть меня, ее копыто поднялось ко рту.

— Право слово, — выдохнула она. — Вы, конечно, Его Высочество принц Блублад?

Она тут же поклонилась.

Что ж, такая реакция всегда требует определенной степени любезности, и у нее, казалось, имелась надлежащая родословная и манеры. Я подобное подмечаю хорошо. Поэтому я проявил надлежащую дружелюбность.

— Да, действительно, есть за мной такой грешок, — ответил я и улыбнулся. — Но для новых прекрасных знакомых я могу быть просто «Принц Блублад». Забудьте про «Высочество».

Первоклассная дружелюбность, осмелюсь сказать.

— Это честь, Ваше Высочество, — произнесла она, придерживаясь надлежащей формы обращения ко мне, которую, честно говоря, я предпочитаю для своих дружеских знакомств. — Ваши достоинства широко известны. Признаюсь, когда я впервые приехала в Кантерлот, то едва ли осмелилась бы надеяться, что мне когда-нибудь посчастливится… встретить вас.

С каждым словом эта кобыла нравилась мне все больше и больше. Она обладала необычно правильным и редким пониманием положения.

— Ну что ж, — ответил я, отряхивая жилет. — Иногда мечты сбываются, а?

— О, конечно, — ее серые глаза засияли.

Когда не знаешь, как продолжить разговор, изобрази из себя джентльпони.

— Может, я мог бы предложить вам экскурсию по дворцу? Вы здесь все же впервые.

— О, как галантно! — застучала она копытами в истинно-кобыльем восхищении.

Я именно таков, и поступил соответственно. Подхватив ее под переднюю ногу, я начал водить ее там и сям, показывая на произведения искусства, которые заполонили стены и постаменты, и импровизируя о них в своем собственном неподражаемом стиле.

— ...А это портрет Как-Ее-Там, написанный Как-Там-Его давным-давно, — кажется, именно это я и говорил, когда настал роковой момент. — Видите вот это вон там? Мне говорили, тут очень хорошо показана перспектива, или затенение, или как там это называют художники. А это…

— О небо, — внезапно произнесла она. — О, а вот это прекрасно.

Я с интересом посмотрел на то, что только что привлекло ее внимание. Там, между двумя широкими окнами, из которых открывался прекрасный вид на горизонт, на стене висела картина. Гармония. На ней был изображен пейзаж на рассвете с высоко висящей луной и выглядывающим из-за горизонта солнцем, словно ожидающим своего времени. Предположительно, пейзаж изображался тот же самый, что и видимый в окна, но до застройки. Нижнюю часть холста, вместо приятных городских зданий, бессовестно оккупировали деревья и прочие нецивилизованные штуки. В правом нижнем углу таилась стилизованная Л.

Гармония, судя по всему, была известной работой, и к тому же древней. Не могу сказать, сколько ей лет или кто ее написал. Тетя Селестия очень ее любит, и всякий раз, когда простонародью дозволяется осквернять воздух дворца, они одобряюще вокруг нее гудят. И прокляни меня кто угодно, если я понимаю, почему. Конечно, я, как всякий пони, ценю хороший рассвет, но есть же настоящие рассветы, на которые можно поглазеть, если не спать достаточно долго и оставаться достаточно трезвым.

Художник, кем бы он ни был, даже не потрудился изобразить Кобылу, когда малевал луну. Трудно придумать более глупую оплошность, чем эта, скажу вам.

— Да, весьма, — сказал я, подшучивая над странной благородной кобылой. — Очень, э-э, рассветна. Довольно известна, как мне говорили. А вот художник — немного загадка.

— Я слышала, — ответила она, по-видимому, совершенно очарованная картиной. У каждого свои интересы, какими бы необъяснимыми они ни были, хочу заметить. — Должно быть, это божественно — иметь возможность наслаждаться ее красотой исключительно в одиночку.

— Ну да, — не нашел я ничего лучше. — Ну, не совсем в одиночку. Даже когда тут закрыто, то есть Гвардейцы. Но чаще всего они и персонал заглядывают сюда лишь на рассвете, в сумерках и в полночь, так что в основном тут спокойно и уединенно. Преимущества большого дворца, понимаете?

Она замолчала, как будто размышляя над картиной. Поклонники искусства. Что делать? Я надеялся, что она не перейдет на жаргон. Как только чей-либо рот начинает истекать жаргоном, любой нормальный жеребец испытывает желание найти тому слюнявчик и поместить в комнату с мягкими стенами.

— Да, — произнесла кобыла, к счастью, без жаргона. — Должно быть это хорошо.

Она немного вздрогнула.

— Здесь прохладно, не так ли?

— Так и есть, — подтвердил я. — Окно слева не закрывается как следует. Уже несколько месяцев не могу его ни запереть, ни просто захлопнуть. Я бы сказал об этом прислуге, но они должны быть в курсе таких вещей и без моего упоминания, не так ли?

Кобыла кивнула, все еще весьма отвлеченная картиной.

— Да, действительно, — несколько ошеломлено ответила она. — Ну, большое спасибо, что показали ее мне, Ваше Высочество. Приятно увидеть наконец такой исторический шедевр.

Я поверил ей на слово, радуясь предлогу пойти дальше, и вскоре после этого она, по-видимому, вспомнила о встрече, которая у нее была назначена в городе.

— Было так приятно познакомиться с вами, Ваше Высочество, — сияя произнесла она, и вся эта встреча весьма подняла мне настроение. Достойная и, очевидно, благородная гостья получила возможность познакомиться с культурой и сокровищами Кантерлотского дворца и оказалась вежлива и благодарна, как и должна была. Я исполнил свой долг чести и рыцаря в хорошей компании. С миром все было в порядке.

И только помахав ей на прощание, я понял, что так и не спросил ее имени.

Небольшая оплошность, но наверняка кобыла такого уровня и с такими интересами скоро вернется. Я просто смогу спросить тогда. Тем вечером я продул в баккара приятелям свое содержание и устроил набег на винный погреб дворца, и более о ней не думал.

В конце концов, ночь похлопала меня по холке и многозначительно кашлянула, и я поплелся в сторону своих покоев, возможно только сбив по пути один-два доспеха. Мягкие простыни приняли мое падающее тело, и я уснул как бревно.

---

Наступило следующее утро, и даже закрытая дверь не смогла скрыть немалые крики и панику.

Обычно в столь ранний предрассветный час я не поднимаюсь, но все же достаточно быстро принял вертикальное положение. Конечно, время одеться нашлось. Я застегнул жилет, надел галстук и сделал безупречную прическу. За этим процессом наблюдали все портреты и фамильные ценности рода Платины.

Почетное место досталась самой Платине, строго и царственно смотрящей с древнего гобелена, тянущегося от потолка до пола. Ее собственный меч и великолепная красная орденская лента бережно хранились в футляре рядом. Пространство стен делили другие старинные изображения предков — как до, так и после дней Платины и основания Эквестрии. Выцветший портрет Арджента, выгравированная на дереве Кобальт, более свежие портреты Киприум и Плюмбума и бесчисленное множество личных вещей и сокровищ.

Я одарил всех древних предков веселым кивком достойного отпрыска и поплыл вперед, чтобы заставить их гордиться и решить все, что требовало решения.

Эпицентр шума во дворце обнаружился у места, где висела Гармония. И оказавшись там, я получил представление о причине переполоха.

Гармония там больше не висела. Ее рама теперь была пуста, а сама картина оказалась заменена маленькой запиской, написанной вкопытную и прилепленной на ее место. Место окружили растерянные Гвардейцы, прислуга таращилась, а рядом с пустой рамой стояла Флер.

Классическая внешность Флер принадлежит кобыле с теми же объемами милосердия, что можно обнаружить у акулы. Ночью она зарабатывает себе на хлеб в качестве главы разведки тетушки Селестии. Днем она отдыхает, радостно вешаясь на Фэнси Пэнтса, превосходного жеребца. Но вот она, посреди бела дня — и без Фэнси, глубоко погруженная в яростную дискуссию с новым капитаном Гвардии, Шайнинг Армором.

— ...Это должно было произойти между полуночным и рассветным патрулями, — услышал я голос последнего, подойдя ближе. — Рассветный патруль сообщил о пропаже. Патрули на нижних этажах сообщают, что в этот временной промежуток ничего не видели. Мы проверим, не видел ли в этот момент кто-нибудь что-нибудь снаружи.

— Между полуночью и рассветом. Pah, — голос Флер с гасконьским акцентом был резок как удар хлыста. — Что же это за окно возможностей для нашей работы? За это время может произойти вообще что угодно.

— При всем уважении, мы никогда не видели необходимости в более регулярных патрулях. Это первый раз...

— А теперь вы необходимость увидели?

— Вот так так! — весело прощебетал я, приблизившись, чтобы немного поднять настроение. — Что за суматоха? Гармонию убрали для чистки, перерисовывания или чего-то еще?

Капитан Армор бросил на меня усталый взгляд, хотя и далеко не такой усталый, как тот, которым меня наградила Флер.

— А вот и разрядка смехом, — произнесла она суровым, как обычно, тоном. — Нет, принц. Гармонию не убрали для чистки. Ее украли.

Кража? Из дворца?

— А? Что и кто, кто и как, и что?

— Читайте, — указала Флер на записку на стене. — Я великодушно предполагаю, что вы умеете.

А я умею, должен вам сказать. Вот что там оказалось написано:

Ее Величеству,

Мои извинения за вторжение, моя благодарность за картину и мой искренний совет на будущее — усилить охрану дворца.

Ваша верная (хотя и не законопослушная) подданная,

Пересмешница.

Я не совсем понял и почувствовал, что мир нуждается в информации.

— Я не совсем понял.

— Sacre bleu, срочно в номер, — вздохнула Флер. — Принц не понимает.

Флер склонна к таким немилосердным замечаниям. Но я добрая душа и пропускаю большинство из них мимо ушей, как и в этот раз. К тому же, меня отвлекала головоломка.

— Ее украла... пересмешница. Как, во имя всего святого, это возможно? Эти птички невелики, знаете ли, и им пришлось бы очень постараться, чтобы унести картину. И, полагаю, они не славятся навыками взлома, — я снова изучил записку и меня осенило. — Они вообще умеют писать? Не думаю. Подозрительно, говорю вам. Кто-нибудь, отметьте это.

Флер застонала.

— Он прямо как собака, пытающаяся понять колористику.

— Вы не слышали о Пересмешнице, Ваше Высочество? — это спросил капитан Армор.

Почему они произносили это слово с заглавной «П», я так и не понимал.

— Певчая птица, не так ли?

— Она воровка, Блублад, — мы все обернулись на новый голос, вступивший в разговор. — Мастер-вор. И, как я погляжу, она нанесла нам визит и оставила свою визитную карточку.

Сама тетя. Она шагала ровной рысью по коридору, и ее одетым в латы Гвардейцам приходилось скакать бегом, чтобы не отставать от нее. Ее взгляд был благородным и твердым, таким же нежным и далеким, как солнце.

— Принцесса Селестия! — Флер, капитан Армор и все вокруг немедленно поклонились. Тетя, казалось, них не замечала. Ее глаза были устремлены только на пустую раму и записку.

Когда она приблизилась и остановилась, чтобы осмотреть место, где когда-то была Гармония, выражение лица тети изменилось. Ее рот странно сжался. Она на секунду закрыла глаза, а когда они открылись, то потеряли часть своего блеска.

Тетя, как я понял с большим огорчением, оказалась очень расстроена.

— Все в порядке, тетя? — рискнул я.

Казалось, она ничего не слышала.

— Где-то ночью, верно? — произнесла тетя ровным и тихим голосом.

— Да, Ваше Величество, — ответил капитан Армор. — Между полуночью и рассветом. Гвардия и доверенные лица, пока мы разговариваем, ведут расследование.

— Простите, — вмешался я. — Я все еще не совсем понимаю. Пересмешница — вор? У нее должны быть большие крылья.

Последовало молчание.

— Хорошая шутка, Ваше Высочество, но в данном случае Пересмешница — пони и злокозненнейшая воровка, — поморщилась Флер. — Взломщица, мошенница, аферистка, разбойница с большой дороги... как ни назови это прискорбное призвание, она довела его до искусства. Недавно она прошлась по дворянским поместьям в провинции, художественным галереям, музеям… Пресса уже год или около того поднимает шум всякий раз, как она наносит удар. Как вы могли о ней не слышать?

— Ну, я не особо вникаю в текущие события, так сказать, — ответил я небрежно. — О, таблоиды иногда умоляют о каких-то интервью и фотографиях, и я потом их просматриваю, чтобы убедиться в соответствующем качестве, но в общем и целом, мы с газетами идем разными курсами, как вы понимаете.

— К сожалению, понимаю. Негодяи, которым вы дарите свое содержание каждый вечер посредством карт, никогда не упоминали о Пересмешнице? Один или двое из них, должно быть, стали ее жертвами.

— Ну, возможно. Но помимо разговоров, у нас и так есть, чем занять мозги.

— Представьте мое удивление. В любом случае, команда моих собственных, тщательно отобранных детективов охотится за ней и пока ничего не достигла, — Флер вздохнула. — Скорее всего она кобыла, и может быть, она живет в Мейнхеттене — больше ничего о ней неизвестно. Мы даже не можем быть полностью уверены в ее племени. Она активно использует краску и протезы.

Заговорила тетя, по прежнему ровным и тихим голосом.

— Ведите расследование настолько широко, Флер, насколько это возможно, — взгляд оторвался от пустой рамы всего на секунду, чтобы остановиться на главе ее разведки. — Я бы очень хотела вернуть Гармонию.

— Сделаем все возможное и невозможное, принцесса Селестия. На этот раз Пересмешница зашла слишком далеко.

— Ваше Величество, у меня нет объяснений тому, как это произошло. Я могу предложить лишь свою отставку и глубочайшие сожаления, — произнес капитан Армор. Несчастный жеребец погрузился в пучину самобичевания. — Я беру на себя полную ответственность за...

— Все в порядке, капитан, — ответила тетя. — Возможно, тут есть чему поучиться.

Капитан Армор, замолчав, кивнул. Тетя снова повернулась к пустой раме, устремив взгляд куда-то вдаль.

Я всем сердцем сочувствовал тете. Было видно, что кража задела ее за живое, и хотя я не мог понять, почему она так страдает из-за потери довольно паршивой картины, нипони не любит видеть страданий.

Мне нужно было помочь. Я поискал что-то хорошее, чтобы попытаться поднять настроение.

— Ну, — я снова посмотрел на пустую рамку и цокнул языком. — Хорошо, что та пегаска пришла вчера. Задержись она на один день, и нашла бы здесь лишь юдоль слез и скорби вместо желанного произведения искусства. Везет некоторым, не так ли?

Последовала долгая, долгая пауза.

На меня смотрели.

Я не люблю Взгляды — они редко сулят что-то хорошее в продолжении разговора.

— Какая еще пегаска приходила вчера? — спросил капитан Армор.

— А… пегаска? Повстречал такую. Прогуливалась тут, была очень вежлива, и я предложил ей персональную экскурсию по дворцу.

Зародилось неприятное подозрение.

— Вы устроили персональную экскурсию по дворцу для незнакомой кобылы? — спросил капитан Армор с видом пони, соединяющего точки в голове и недовольного картиной, которую они образовывают. — И показали ей Гармонию?

Взгляд Флер стал как у пони, которая вот-вот вызовет меня на дуэль, и я поспешно прояснил ситуацию.

— Она показалась мне порядочной! И не то, чтобы мы долго здесь пробыли. Окно не закрывается как следует, а сквозняк не понравился никому из нас. Я указал ей на это, и вскоре мы ушли.

Теперь Флер выглядела так, будто она собирается отказаться от формального вызова и просто перейдет к ляганию, кусанию и топтанию. Капитан Армор смотрел на меня с каким-то застывшим на лице недоверием.

— А еще вы подробно рассказали ей про график патрулей?

Я открыл рот, чтобы решительно отрицать возможность свершения чего-то столь глупого.

А потом меня накрыло осознание, и рот я закрыл.

— Эмм, — наконец произнес я.

— О, звезды, я же пошутил, — простонал капитан Армор.

— Вопрос, Ваше Высочество, — с каким-то ледяным спокойствием заговорила Флер. — У вас голова часто болит? Должно быть, вам тяжело помнить, как дышать и ходить одновременно.

— Я... но, проклятье, — проворчал я. — Любой пони мог сделать то же самое...

— Мог? Мог? — зарычала Флер. — Да с чего бы? У большинства пони, если они не являются самоходной катастрофой, мозгов побольше, чем у кирпича. Они могут освоить сложные концепции — такие как жевание с закрытым ртом, где левое и правое копыта, или что каждому прохожему в деталях об охране дворца не рассказывают...

— Хватит, — произнесла тетя, немедленно прекратив скандал. Не мог не быть ей благодарным. Когда Флер настигает муза и она начинает выдавать особо творчески изобретательные оскорбления, даже самые сильные пони содрогаются и пытаются спрятаться на ровном месте. — Капитан Армор, если бы вы пересмотрели план охраны дворца и внесли необходимые изменения, это было бы к лучшему. Флер, проследите, чтобы расследование по делу Пересмешницы продолжалось как можно скорее. И Блублад...

Она посмотрела в мою сторону, и я снова посмотрел на нее.

Не так много пони, мнению которых я придаю большое значение. Большинство пони не стоит и косого взгляда. Но некоторые избранные заслуживают внимания, и тетушка занимает среди них первое место.

Она не кричала, не выглядела сердитой или что-то в этом роде. Она просто выглядела тихо разочарованной.

И разве это не тот взгляд, который заставляет жеребца свернуться калачиком и забиться под камень, где ему самое место?

— Блублад, — сказала она. — Детально расскажи Флер все, что ты помнишь о кобыле. Пересмешница, возможно, замаскировалась, но я уверена, что Флер и ее детективы смогут выудить какую-то информацию, на основе которой смогут действовать.

Даже когда она говорила, и пока Армор и Флер переговаривались между собой, все это казалось очень далеким. Я был глубоко погружен в свои мысли, и, хотя стыд сокрушил меня, рев раненой родовой гордости настоял на том, чтобы твердо встать на копыта.

Я нечаянно сотворил серьезную ошибку и помог Пересмешнице украсть Гармонию? Видимо, так. Случается даже с лучшими из нас — действительно, это только что произошло. Но лучшие из нас собираются и исправляют свои ошибки.

Я собираюсь выследить Пересмешницу и забрать Гармонию, а затем вернуть ее туда, где ей место.

Будет ли это трудно и опасно? Без сомнения.

Но я из рода Платины. И ни один принц или принцесса из рода Платины даже не моргнули перед лицом трудностей или опасностей.

Моргала ли сама Платина, когда лично сражалась с драконами ради первых эквестрийцев? Моргал ли Арджент, когда вместе с другими триумвирами, возглавлявшими старые племена, добровольно передал свою власть тетушке Селестии и сделал монархов Единорогов лишь прекрасными памятниками самим себе?

Моргала ли Ларимар, когда отважно выступила против целого винного погреба и заняла почетное второе место? Моргал ли Ванадий, когда проводил невыразимые эксперименты в своих тайных лабораториях, дабы обрести возможность использовать черную магию — подождите, нет, забудьте об этом, обсуждать Ванадия мы не станем. Моргал ли Иридий, когда почти тысячу лет назад оказался подлым предателем, подняв свои знамена в восстании против тетушки — на самом деле, и о нем забудьте.

Ближе к недавнему прошлому, к событиям полузабытого детства. Моргала ли моя собственная мать, принцесса Каламин, перед неким не требующим описания событием, побудившим ее на последние слова? («Подержите мой виски и смотрите»). Моргал ли мой отец, принц-консорт Чистопород, перед тем, как произнести свои последние слова мгновением позже? («Ха, безмозглая кобыла. Подержите мой виски — я покажу, как надо»).

Дорогие мои слушатели, они не повели и глазом.

— Не волнуйтесь, всепони, — объявил я. — То, что я мог непреднамеренно сотворить — будет искуплено. Я все исправлю.

Мертвая тишина прервала разговор. На некоторое время.

— А, — произнесла Флер. — Так вот что такое страх. Я давно задавалась этим вопросом.

— Что ты имеешь в виду, Блублад? — Взгляд тетушки на мгновение утратил печаль и разочарование — я был рада это видеть — и вместо них обрел осторожную задумчивость. Когда я рядом, ее взгляд часто становится таким — не совсем уверен, почему.

— Ну, я отправлюсь в Мейнхеттен, найду Пересмешницу и верну Гармонию. Она, возможно, и одержала верх надо мной в битве умов, но будьте уверены, во второй раз этого не произойдет.

— Битва умов? — заметила Флер. — Разве для этого не требуется, чтобы обе стороны были вооружены?

С обычным достоинством я проигнорировал недоброе замечание. Теперь, когда я взялся за дело и воспылал энергией, Флер неизбежно понадобится подбирать слова поинтереснее.

— Ха! — заявил я. — Эта кобыла может легко избежать ваших детективов, но теперь за дело взялся принц Блублад.

— Прошу прощения, Ваше Высочество, — у капитана Армора был рассеянный вид пони, пытающегося быстро войти в курс событий. — Вы отправляетесь в Мейнхеттен.

— Именно так.

— И вы найдете там Пересмешницу.

— Во имя возвращения Гармонии, да.

— Как, могу я поинтересоваться?

По правде говоря, так далеко вперед я план еще не продумал, но есть информация, которую можно разгласить, а есть и требующая сокрытия.

— А, — сказал я, загадочно улыбнувшись и наклонившись ближе. — У меня свои способы, вы же знаете.

— Не знаю.

— Вы не знаете?

— Нет.

— О.

— Туп, как пробка, — выдохнула Флер. — Вы не найдете ее. У вас нет ни малейшего шанса. У меня собрана команда, которая занимается ее делом уже несколько месяцев, и они не добились никакого явного прогресса. И они компетентны. Вы, с другой стороны… Пони, которым нужно остерегаться острых предметов или которым нельзя доверять надевать на себя седла без сопутствующего ущерба, обладают ясностью мышления, к которой вы можете лишь стремиться.

— Ну и ну! — возмутился я. Я не был уверен, что сказать, или что Флер имела в виду, но во имя всего святого, сказать что-то стоило.

— Блублад, — снова заговорила тетя, а ее голос имеет свойство прерывать дискуссии, какими бы остроумными они ни были. — Твое предложение галантно, но я не позволю тебе рисковать собой. Предоставь это Флер и ее команде.

Я повернулся к тете, обратившись воплощением смятения.

— Но… но как же…

Она устремила на меня Взгляд. Не суровый и пронзительный Взгляд, а такой, что просто овладевает всем вашим вниманием.

— Блу, — мягко произнесла она, и звезды свидетели, она использовала неполное мое имя. Только ей это может сойти с копыт. — Пообещай мне, что не отправишься ловить Пересмешницу.

Что можно на это сказать? «Нет»? Не говорите глупостей. Воспитание не даст. Я мог лишь таращиться на нее и выглядеть соответственно несчастным, а родовая гордость всей родословной Платины проклинала судьбу. Жалкие слова ползли к моим губам на чистой силе этикета.

— Я... я... я обе...

Я кое-что понял.

И замолчал.

В этом обещании не было ничего о том, чтобы не искать саму Гармонию.

Понимаете меня?

Вы, возможно, заметили, что там не было ничего, что исключало бы возможность отправиться за несчастной картиной. Некоторые могут назвать подобное толкование противоречащим духу обещания. Но обещания должны ожидать, что их дух окажется несколько превратно истолкован, когда на кону и счастье тетушки, и честь рода Платины.

— Я обещаю, — произнес я, внезапно повеселев. — Ага, да. Совершенно верно. Оставлю Пересмешницу Флер и ее приятелям. Разумно, на самом деле, когда вы упомянули об этом. Доверю ее их благородным копытам. Э-э, извините. Мне нужно... кое-куда. Карты, знаете ли, гулянки, Гармония и все такое.

И прежде чем кто-либо успел расспросить меня о последнем — что задним числом, возможно, было упоминать неразумно — я развернулся и ускакал.

За моей спиной я услышал тишину, а затем вздох тетушки.

— Он не нарушает своих обещаний. Но, увы, думаю, у него появилась мысль.

— Egads, — ответила Флер. — Позовите королевского летописца. Конец Света, наверняка, не за горами.

— Проявите больше снисхождения, Флер.

— Я делегирую это другим пони, Ваше Величество. Кроме того, многие из нас помнят, как он остался на пять минут наедине с послом Азинии. И некоторым до сих пор снятся кошмары.

— Неважно, — ответила тетушка, и больше я ничего не слышал. Я завернул за угол, и они исчезли.

Планы я строил на бегу. Как вернуть Гармонию? Предположительно, она будет где-то там, где в Мейнхеттене прячется Пересмешница. Следовательно, нужно добраться до Мейнхеттена. Как добраться до Мейнхеттена? Ну, наверное, на воздушном корабле или поезде, или как-то еще. Существуют ли специальные воздушные корабли или поезда, которые выполняют эту задачу?

Мой мозг начал закипать от усилий, прилагаемых для обдумывания этих незначительных деталей. Династия выводилась, скорее, ради способности обозреть общую картину, знаете ли, а также ради великолепной внешности и исключительной прочности черепа. Я был практически готов прижаться лбом к стене и застонать, но как раз в этот момент чуть не споткнулся о кого-то в коридоре.

— Осторожно! — воскликнула откуда-то снизу молоденькая кобыла. — Смотри, куда… о. Привет, принц Блюблад.

Я моргнул, присмотревшись, что за простонародье оказалось на моем пути — единорожка, темно-фиолетовая грива, ежевичного цвета шерстка, умное лицо, личная ученица тети, что-то там еще. Та, за которой присматривала достойная наследница старого рода — Кейденс. Ее зовут Сансет… нет, Старлайт… а, проклятье, Твай-что-то-там. Как-то так.

Дракончик на ее спине бросил на меня полный ехидства веселый взгляд, который я проигнорировал.

Твайлайт Спаркл, так ее зовут. Я видел ее достаточно часто, и наши пути пересекались один или два раза, а может и чаще, наверное, но причин часто с ней общаться у меня не имелось, знаете ли. Науки — вне моей сферы компетенции. В них может вращаться она, а я буду вращаться в своих. Она помнила надлежащие формы обращения, я иногда вспоминал о ее существовании, и все шло мирно.

— Да, да, привет, всего хорошего, — рассеянно ответил я, проносясь мимо нее и ее дракона, но затем остановился и обернулся.

У меня только что возникла еще одна идея. Я изучал Твайлайт Спаркл и обдумывал эту идею.

Вы определённо так не подумаете, глядя на мою нынешнюю крепкую фигуру, но я был не самым здоровым из жеребят. Довольно болезненным, если честно. Большую часть моего детства я провел, прерывисто кашляя в темный потолок, принимая суп и лекарства в должных дозах, и в компании медсестер, которые тихо разговаривали со мной. Голоса в темноте, включая тетин, когда она могла выделить вечер, рассказывали мне истории, а когда я мог читать — держал книги с этими историями в своих копытах.

И эти истории были очень хороши, хочу добавить. Более просветительские, чем тысячи разочарованных наставников. Множество лихих приключений. Немало членов династии достойно описали себя на этих страницах, представляя собой безупречные примеры подражания для пони. И во многих говорилось следующее — существуют помощники.

Если говорить конкретнее, у вас есть лихой и красивый герой, образцовый пони, компетентный в бесчисленных отношениях, но особенно хорошо видящий общую картину. А при нем имеется способный и умелый подчиненный, внимательный к мелким деталям. Помогающий без проблем изучать эту общую картину, так сказать.

Платина и Кловер Мудрый. Дам Кантерот и Шайр Пасче. Ванадий и Снивели. Вы уловили идею. И раз уж я отправляюсь в грандиозное приключение, то мне не помешает кто-то подобный. Скромный, но верный, способный мыслить приземленно и не пререкаться.

Кроме того, думал я, изучая Твайлайт Спаркл, разве она не племянница, кузина или что-то в этом роде капитана Армора? Способный жеребец, этот Гвардеец. Очень внимателен к деталям. Такого рода качества, вероятно, наследуются, как безупречная внешность или острый ум, или принадлежность к высшей аристократии. И, как я понимаю, Кейденс была ее нянькой. А она раздает хорошие качества, как хороший барпони напитки любимым завсегдатаям.

Я глубоко задумался.

— Принц Блюблад, с вами все в порядке? — рискнула спросить Твайлайт Спаркл. — Вы уже полминуты смотрите на нас, прищурившись.

— И немного искоса, — добавил маленький дракон. — Как думаешь, он болен? Я думаю, он болен.

Я моргнул и продолжил игнорировать нарочитую дерзость дракона.

— Ладно. Ну, кхм. Твайлайт Спаркл, да?

— Да?

— Личная ученица принцессы Селестии и все такое?

— Да, — ответила она, видимо, смирившись с ситуацией.

— Удачное совпадение. Принцесса нуждается в тебе.

Она насторожилась.

— Я как раз собиралась поговорить с ней — посоветоваться, что мне следует изучить летом. Если вы скажете мне, где она, Ваше Высочество, я сразу же к ней отправлюсь...

— Подожди, нет, — поспешно возразил я, видя, что она неправильно поняла мои слова. — Я имею в виду, что возникло важное дело, в котором ей нужна твоя помощь.

— Нужна моя помощь? — Глаза Твайлайт Спаркл расширились больше, чем позволяла биология, и она, казалось, встала чуть ли не по стойке смирно. — Спасибо, что рассказали. Я пойду к ней и спрошу, чем могу помочь.

— Нет, погоди, послушай меня, — нельзя было позволить, чтобы ее отвлекли Флер или другие пони, которые не являлись частью моего великого начинания. — Слушай, ты знаешь о Гармонии? Ее украли. Какая-то негодяйка, называющая себя Пересмешницей, явилась ночью и убежала с ней.

— О, нет, — лицо Твайлайт Спаркл вытянулось. — Любимая картина принцессы?

— Именно так, — смятение из-за тети делало ей большую честь. — Мне поручили найти ее там в Мейнхеттене, где Пересмешница ее спрятала, и я хотел бы, чтобы мне помог кто-то способный. Мне дали понять, что ты способная пони.

— Я? Я, э-э... — на ее лице промелькнула мешанина эмоций — слишком много и слишком быстро, чтобы я смог их разобрать. — ...вам поручили ее вернуть, принц Блублад?

Беспокойство о тетушке значительно подняло ее в моих глазах, хотя нотка сомнения в голосе уронила на йоту.

— Да, — немного холодно ответил я. Конечно, я поручил себе, не так ли?

— Ну... полагаю, если бы принцесса поручила вам... — она все еще казалась сомневающейся, и упала еще на йоту. Дракон наклонился к ее уху и пробормотал что-то, отдающее скептицизмом. Держу пари, у Ванадия никогда не возникало такой проблемы — по крайней мере, до тех пор, пока по его душу не явилась толпа с вилами.

— Никогда не беспокойся, почему принцесса принимает свои решения, — раздраженно произнес я. Иногда низшим сословиям нужно это напоминать. — Просто сосредоточься на том, чтобы вернуть Гармонию в ее владение. Для этого мы должны отправиться в Мейнхеттен.

— Мейнхеттен? — Твайлайт Спаркл задумалась. — Это имеет смысл. Именно там, как предполагают, находится база Пересмешницы, судя по тому, что я о ней читала.

— Десять бит на то, что она в канализации, — добавил дракончик.

— Спайк!

— Просто хочу сказать, где бы ее устроил я, если бы тебе потребовалась секретная база для преступлений. Канализация. Самый очевидный выбор.

— Ну, как бы то ни было, — сказал я, возвращая разговор к изначальной теме. — Я уверен, мы ее выследим. Под моим благородным руководством мы не можем потерпеть неудачу. Сначала о главном, моя умелая и способная помощница…

— Ваша умелая и способная кто?

— Сначала о главном, — надавил я, раздражённо. — Мы должны добраться до Мейнхеттена. К счастью, у меня есть план, как это осуществить.

Я остановился, чтобы придумать этот план.

Поездом или по воздуху? Вечный вопрос.

Воздушные корабли могли бы быть именно тем, чего ожидала бы Пересмешница, если бы ожидала у себя на хвосте лучших Кантерлота. Даже сейчас ее настороженный взгляд должен быть устремлен в небеса, ожидая, что воздушный корабль с какой-нибудь сильной и аристократичной фигурой у штурвала спустится из облаков.

Возможно, не стоит давать ей то, чего она ожидает.

Тогда поездом.

— На железнодорожную станцию, Спаркл! — заявил я. — Мы отправимся на поиски приключений верхом на верном железном коне.

Я никогда до этого не ездил на поезде, понимаете? Но мне казалось, что теорию я знаю.

Глава 2. В которой Твайлайт Спаркл ужасна

— Не говори мне, что не можешь добраться до Мейнхеттена, ты, слюнявый болван. Ездить в нужные места по железной дороге — смысл твоей жизни. И не отказывайся! Не хвастай своей бестолковостью!

— Принц Блублад, поезда так не работают. Это даже совсем не так, как они работают.

— Твайлайт, не разговаривай с ним. Не хочу, чтобы нас с ним связывали.

Прошло совсем немного времени после того, как я выбрался из дворца, и цивилизация начала катиться к чертям. На одной из многочисленных платформ, которыми может похвастаться железнодорожный вокзал Кантерлота, разворачивалась сцена беспрецедентного позора.

Я, с высоты своего положения, отдавал строгие указания машинисту локомотива — или снизу, поскольку приходилось кричать в его окно. За моей спиной, хотя я был слишком занят, чтобы обращать на нее внимание, Твайлайт Спаркл издавала бесполезные звуки смятения и замешательства. Ее дракон отпускал ехидные комментарии, что, казалось, было его единственной манерой общения. Неподалеку собралась толпа всяких маловажных типов и, казалось, хихикала над какой-то лишь им ведомой шуткой.

А сам машинист, этот жалкий представитель рода пони и несомненный позор для всех, кто его знает, просто смеялся и отпускал оскорбительные замечания в мой адрес из-за безопасности окна.

— Принц Блублад, это поезд, идущий в Сиэддл, — с напряжением в голосе сказала мне на ухо Твайлайт Спаркл. — Он не останавливается в Мейнхеттене. Он... вы не найдете другого поезда, который везет дальше в сторону от Мейнхеттена.

— Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу. Машинист может просто ехать по нужным рельсам, — рявкнул я, будучи на грани нервного срыва. — И не забудь использовать псевдонимы, верная моя помощница.

Спаркл на мгновение глубоко вздохнула и обрела самообладание. Я воспользовался моментом, чтобы прямо описать натуру машиниста и дать ему полезный жизненный совет. Подлец принял мою щедрость и ответил оскорбительным жестом. Из низшего сословия — а какова наглость!

— Азур Сангуин, — в конце концов выдавила она. Очень хороший псевдоним, должен сказать. Хорошая пробежка из дворца помогает думать.

— Так-то лучше, — ответил я, а затем вспомнил. — В конце концов, ты привыкнешь, Глуми Твинкл. Хотя правильно надо бы говорить принц Азур Санг…

— Нет, не надо, — возразила Спаркл. На ее лице на мгновение отразилось сильное смятение, словно ей пришлось переключить все свое сознание в какой-то другой режим. — Потому что… потому что, если я назову вас принцем там, где нас могут услышать пони, они могут заподозрить, что вы Блублад, а не Азур Сангуин.

Она, казалось, поморщилась, словно произнести последние два слова почему-то требовало усилий.

У умников вечно проблемы с эффективностью. Тем не менее, в чем-то она была права. Я задумчиво поджал губы.

— Ну, возможно, — допустил я. — Пока ты сохраняешь должное почтение, некоторые из обычных правил вежливости можно и смягчить, полагаю. Теперь, если вы меня извините…

Дракончик кашлянул.

— Твайлайт, кажется, мисс Гвардеец вон там начинает думать, что ей следует вмешаться.

Спаркл вздохнула.

— Наверное, стоит ее опередить.

— А мне что так, что эдак, если честно, — ответил коротышка.

Этот обмен мнениями шел у меня за спиной, пока я продолжал свою дискуссию с машинистом. Я указывал, что он — мерзкий ублюдок, на котором Мать-Природа отдохнула, и которого в лучшие времена хлыстом бы гоняли по улицам. У него имелось иное, глубоко ошибочное мнение. Внезапно я почувствовал, как Спаркл пытается физически оттолкнуть меня в сторону.

— Отцепись от меня, я сказал! Ты помнешь мне жилет!

— Азур Сангуин, — прошипела Спаркл. — Мы же едем на поезде до Мейнхеттена, не так ли?

— И этот поезд отлично с этим справится, а теперь отцепись…

— Но вы Азур Сангуин, а не принц Блублад, — указала она. — Зачем Азур Сангуину, кем бы он ни был, пытаться перенаправить поезд? Только пони, которых Пересмешница станет подозревать, попытаются так поступить.

Я открыл рот, чтобы возразить, обдумал, какую именно форму должны принять мои возражения, но не смог, а затем продолжил размышлять. Смысл ее слов начал до меня доходить.

— А, — рискнул я. — Она может насторожиться, если увидит не тот поезд, въезжающий в Мейнхеттен. Это ты имеешь в виду?

Спаркл вздохнула.

— Что-то вроде.

Я сразу понял. Это были те самые детали, работой над которыми кобылка зарабатывала свой метафорический хлеб, и я был этим вполне доволен, несмотря на ее привычку терзать мой жилет. Конечно, следует отдать должное моей собственной сообразительности и вниманию к сути дел, за то, что я вообще не забыл взять ее с собой.

— Хорошая мысль, Спаркл.

— Глуми Твинкл.

— Твинкл, да, — я посмотрел на другие поезда, пыхтящие на своих платформах. — Твинкл, узнай, кто из этих разбойников, не привлекая к нам внимания, довезет нас до Мейнхеттена. Они все кажутся мне одинаково подозрительными, должен заметить.

Спаркл поплелась вперед и после некоторой задержки — возможно, найти заслуживающий доверия поезд оказалось сложнее, чем я себе представлял — вернулась со сведениями, и мы направились к нужному, по-видимому, поезду.

На первый взгляд он мне особенно невинным не показался. Казалось, это все то же огромное, пыхтящее, испускающее пар чудовище, что и все остальные. Но я поверил слову Спаркл, и мы вошли в один из его вагонов. Внутренний коридор тоже не был привлекательным. Стены тесны и гнетущи, ковер, казалось, постоянно пытался прилипнуть к моим копытам, а из купе по всей его длине доносились шум и болтовня. Толпа во всей красе.

Я мог бы поклясться, что впереди нас одна компашка переговаривалась между собой.

— ...И ты в жизни не поверишь, но с тем машинистом скандалил сам принц Блублад. Клянусь, Пич Блоссом, пока тебя не было он просто подошел и начал орать. Никогда бы не подумал, что королевская особа знает подобные выражения...

— Тут свободно, — указал дракон на одно купе, отвлекая меня. Славная изоляция оказалась именно тем, что доктор прописал, и я зашел внутрь. Внутри, однако, лучше не стало. «Бархат», «позолота» и прочая элементарная отделка были всего лишь буквами для того, кто обставлял это место, а сиденья вдоль стен выглядели потертыми и изношенными.

Спаркл и ее дракон довольно удачно сели с одной стороны. Я нехотя устроился с другой, стараясь как можно меньше соприкасаться с сиденьем. Суровые условия выглядят интересно лишь в теории, а на практике все куда хуже. Да будет прославлена в веках моя легендарная выдержка.

В конце концов, поезд словно в муках, на которые была способна его душа, двинулся вперед. Я напрягся, когда эта штуковина качнулась под копытами, и медленно расслабился, когда пейзаж за окном стачала пополз, потом побежал рысью и в конце концов перешел в галоп. Крепкое здание вокзала — никогда бы не подумал, что стану по нему скучать — сменилось большим количеством загородной зелени и облачного неба, чем может понадобиться жеребцу.

Спаркл и ее сумасшедший дракон ничуть не смутились, как будто все шло должным образом. Вместо этого я решил поразмышлять о предстоящем опасном приключении и сиюминутном дискомфорте, который, так сказать, смотрел мне прямо в лицо.

Из кармана жилета я вытащил пачку сигарилл, зажег одну с помощью магии и сделал очищающий разум десяток-другой затяжек. Это помогло мне вернуться в должное состояние ума для придумывания заговоров и уловок. И когда снова стал прежним старым добрым Блубладом, каким был всегда, я даже оказался достаточно великодушен, чтобы предложить сигариллу Спаркл. Она вежливо отказалась. Ее дракончик радостно схватил одну, но суровый взгляд Спаркл обрушился на него раньше моего.

— Слушай, Спаркл — то есть, Глуми Твинкл, — заговорил я, когда сигарилла была наполовину докурена, а сельская местность за окнами вагона превратилась в размытые фермерские угодья. — У меня есть план, которым я хотел бы с тобой поделиться.

— О? Ну, я бы... ну, я буду рада его услышать, — она наклонилась ко мне и казалась должным образом внимательной. Даже ее дракон оторвался от комикса, который ему в какой-то момент всучили.

— Должно быть он хорош, — произнес он. Спаркл бросила на него еще один Взгляд.

— Поимка Пересмешницы и возвращение картины Тетушки. Это наши цели. Незначительным препятствием на нашем пути является тот факт, что мы не знаем точно, где в Мейнхеттене может находиться и то, и другое. Как мы это исправим, вы спрашиваете?

Спаркл продолжала внимательно смотреть. Ее дракон потер когти друг о друга, как будто в предвкушении.

— Да это же сама простота. Как я уверен, мы все знаем, Мейнхеттен — город, забытый цивилизацией. Назвать его вульгарным ульем беззакония означало бы оскорбить все другие вульгарные ульи беззакония. Я допускаю, что там есть достойные улицы или пони, но только в том же смысле, в каком среди больных моллюсков можно найти редкую жемчужину.

Внимательный взгляд Спаркл, казалось, слегка застыл, как будто она все это обдумывала. Для не ведающего жизни ученого такого рода сведения, безусловно, что-то вроде откровения.

— О, правда? — наконец рискнула она.

— Отбрось все ожидания, которые мог внушить Кантерлот, Твинкл. В этом городе хорошие стиль и вкус улетучиваются, как из окна, а все порочное пробирается в это самое окно, чтобы занять их место. Представь себе целый город, битком набитый пони, достаточно вульгарными, чтобы им приходилось трудиться, ради зарабатывания себе на жизнь, — я вздохнул и философски выдохнул. — Полагаю, в великой цепочке общества кто-то должен этим заниматься, но прокляни меня кто угодно, если я вижу необходимость наслаждаться этим, подобно Мейнхеттену.

Но ближе к делу.

— Все это, как вы понимаете, предыстория, из которой мы можем сделать выводы. А они таковы, что с учетом жизни в подобном месте, преступный класс в Мейнхеттене должен процветать. На улицах там можно лягаться — и по одному, а то и нескольким грабителям банков попадешь. Все прочитанные мной книги говорят о том, что его улицы кишат гангстерами, а порт и гавань — место, на свои еженедельные сходки собираются пираты. Ничуть не сомневаюсь — книги все же основываются на фактах.

После очередной доброй затяжки я изложил последний факт.

— Подумай теперь — преступники должны встречаться и учиться на преступлениях друг друга. Ни один пони не появляется на свет, умея пользоваться удавкой или взламывать замки, а скорее должен быть обучен этому своими более умелыми собратьями. У всех у них есть логова, как я понимаю, где они встречаются, строят планы и, в первую очередь, зловеще смеются.

Я свел всю сложную паутину воедино.

— Поэтому все, что нам нужно сделать, это отправиться в Мейнхеттен, опознать и задержать члена преступного класса — а это совсем несложно — и допросить его о местонахождении Пересмешницы. Элегантно и просто.

Чтобы распутывать проблемы и находить решения, нужен особый сорт серого вещества, как у меня, знаете ли.

Спаркл, казалось, хорошо над этим задумалась. Ее дракон заговорил первым — с сияющей улыбкой на лице.

— Ух ты, это было круто, — я одарил его добродушной улыбкой. Кажется, у всех нас есть надежда.

В конце концов, Спаркл заговорила.

— Итак, правильно ли я понимаю? — начала она. — Вы говорите, что мы найдем понибудь, кто выглядит как преступник. А потом спросим: «Где Пересмешница?». Это и есть план?

— Если кратко, то да, Твинкл.

Она задумалась еще раз. Я с легкой улыбкой откинулся назад, ожидая похвалы или, может быть, какого-то вопроса, уточнения по какому-то незначительному моменту, или чего-то в этом роде.

Вместо этого Спаркл произнесла:

— И просто уточняю, вы уверены, что вас сделали ответственным за возвращение Гармонии?

— В шестой раз, Спар… то есть, Твинкл — да, — это была совсем не та реакция, которую я ожидал, и бросил на нее свой самый суровый взгляд. — Обратись к какому-нибудь специалисту по мозгам, как только мы с этим покончим. Эта протечка в твоей кратковременной памяти чрезвычайно требует затычки.

Ее дракон всхрюкнул, подавив смешок и развеяв обретенное недавно хорошее впечатление о себе, а я осуждающе на мелкого поганца посмотрел.

— И не надо тут, пожалуйста, звуки такие издавать.

Он кашлянул и просиял.

— Я чуть не поперхнулся насмерть.

Приятно было бы на это посмотреть, но забудем мечты. Вместо этого я пристально посмотрел на Спаркл.

— Ну же, Глуми Твинкл, мне нужно твое мнение о плане. Если ты считаешь его безупречным, так и скажи. Если хочешь уточнить что-то — давай.

Она помолчала некоторое время. Затем встала и ответила:

— Мне нужно немного подумать. Могу я покинуть вас ненадолго?

— Зачем? — моргнул я.

— Кобыльи дела, — ответила она чуть поколебавшись.

Благородный жеребец не спрашивает. Я махнул ей, и она порысила по своим делам. Одни звезды ведают, зачем она потащила с собой дракона, но опять же, благородный жеребец не спрашивает. Я снова перевел взгляд в окно, где далекая линия гор безуспешно пыталась оживить пейзаж. Я критически оглядел их, докурил сигариллу и вытащил еще одну.

В какой-то момент в сторону Кантерлота пролетел шквал зеленых искр, похожих на рой светлячков, которые забыли, какого цвета им следует быть. В провинции вечно все наперекосяк. Я выбросил их из головы.

Спустя некоторое время Спаркл вернулась с задумчивым выражением лица. Ее дракон вернулся, увы, вместе с ней, и мелькнувшая на его лице ухмылка была отвратительной. В своей ужасности он был последователен, это я признать готов.

— Ваше Высочество, — многообещающе начала она. — Думаю, ваш план сработает идеально.

Это уже больше похоже на правду.

— Да, я тоже так думаю, — весело отозвался я.

— Хотя, наверное, я могла бы предложить одно небольшое дополнение?

Я великодушно помахал сигариллой.

— Предлагай, мой Кловер.

— Предположим, мы потеряемся или разлучимся из-за какой-то неосторожной случайности с моей стороны, — беззаботно произнесла она. — Я могла бы наложить заклинание слежения, и это помогло бы мне найти вас быстрее, если такое случится. Естественно, где бы вы ни оказались, это будет нужное место — вы же лидер, в конце концов.

Примите к сведению. Вы помните, что ранее, в силу искренне доброжелательной самонадеянности с моей стороны, некая коварная кобыла жестоко ей воспользовалась. Я неосознанно собирался повторить эту ошибку. Уверяю вас, я извлек урок из этой ситуации, и рассказывает обо всем этом уже более мудрый и хладнокровный жеребец. В наши дни, если бы Твайлайт Спаркл подошла и сделала то же самое предложение, я бы немедленно изготовился к бою и поискал стену, к которой можно прижаться спиной.

Увы, все, что я сказал тогда:

— Превосходная идея, Твинкл! Делай все, что необходимо.

И она это сделала — ее рог засветился, когда она наложила на меня какое-то сложное заклинание. Ощущение было похоже на то, словно меня ненадолго окунули в теплую ванну. И я, несчастный глупец, отчетливо помню, как одобрительно кивнул ей и сделал мысленную заметку похвалить ее в неизбежном отчете Тетушке.

Больше про поездку рассказывать нечего. Поезд шел вперед, Спаркл откуда-то достала книгу, ее дракон вернулся к своему комиксу, а я размышлял о вечном.

Время шло, все более приближаясь к полудню. Сельская местность за окном постепенно становилась все более городской. Из окна вагона я уже мог мельком заметить далекие очертания высоких зданий, гордо поднимающихся вверх и выглядящих более самодовольными, чем имели право быть.

Мейнхеттен ждал. Я собрался с духом. Наша платформа приближалась, как вестник Судьбы.

— Теперь помни, Твинкл, — указал я на приближающиеся к нам темные башни, — Допросом обвиняемых и всем прочим занимаюсь я. Оставь рискованную работу своему славному принцу. Гляди в оба сзади, делай заметки и будь готова скрываться, если понадобится. Такой слабой книжнице, как ты, не место на передовой.

Спаркл послушно кивнула.

— Ты, — сказал я, поворачиваясь к дракону рядом с ней. — Не привлекаешь к себе лишнего внимания. Выдавай себя за молчаливое и уродливое украшение.

Я заметил, что улыбаясь, драконы показывают довольно много зубов.

И прибыли мы в Мейнхеттен, и с поезда мы сошли.

По правде говоря, первые впечатления оказались немного размыты — я никогда не был так близко к такому количеству немытого народа, и мои утонченные чувства воскричали. Было много толкотни и огромного количества тел под высоким сводчатым потолком, криков, смеха и ворчания, разносящихся сквозь все это, как гром с оттенком дурного запаха из рта. Спаркл ловко повела меня, а я молча последовал за ней — мимо пони и барьеров, и еще большего количества пони, чем Создатель, безусловно, когда-либо предполагал сотворить, и затем, наконец, наружу, где меня встретило что-то вроде благословенного свежего воздуха.

Я сориентировался.

И тут же пожалел об этом.

За пределами железнодорожного вокзала, казалось, всюду ветвились широкие улицы Мейнхеттена, полные народу. Ряд окрашенных в желтый такси ждали у края тротуара, а их водители в упряжке выжидающе смотрели на нас. Мимо них сквозь толпу прокладывали путь фургоны и телеги.

Эти массы сами по себе были безумной смесью — бизнеспони и стайки жеребят, прогуливающиеся парочки, рабочие и курьеры, погодники и представители всех известных разумных видов, а также, возможно, некоторых неизвестных и неразумных. Несомненно, среди них таились неисчислимые бандиты и преступники.

Все это под жуткими башнями Мейнхеттена, пронзающими небо — их стены были изукрашены всевозможной рекламой всех видов продуктов. И каждая — еще ярче предыдущей.

Я не упал в обморок от ужаса, но был к тому довольно близок.

— Вперед. Допросим преступника, Азур Сангуин? — подсказала мне Спаркл. Казалось, она вполне наслаждалась зрелищем, безумная кобыла. — Как насчет нее?

Она указала на конкретную пони. Я еще не описывал всеохватывающую какофонию, поэтому сделаю это сейчас — громкий непрерывный гул, всеобщий и грохочущий, прерываемый улюлюканьем возниц и далекими гудками кораблей в гавани, — и я описываю его просто для того, чтобы подчеркнуть, как эта кобылка его перекрыла.

Единорожка-газетчица. Верхушка ее непомерно большой кепки доходила, наверное, до середины холки Спаркл. И с емкостью легких Тетушки, когда она использует Королевский Кантерлотский Глас на полной мощности.

— СРОЧНЫЙ ВЫПУСК, СРОЧНЫЙ ВЫПУСК! ЧИТАЙТЕ ВСЕ! — весело пропела она с цоколя, на котором стояла. Она размахивала газетой в своей магической ауре и швырнула ее на стопку таких же. — ЗАГАДОЧНОЕ ОГРАБЛЕНИЕ ВО ДВОРЦЕ КАНТЕРЛОТА! ПРОГРЕСС В ЗЕБРИКАНСКОЙ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ! СКАНДАЛЫ ВСЕХ СОРТОВ! МАЛО ЛЖИ, ЕСЛИ ВООБЩЕ ИМЕЕТСЯ! ВСЕ В СЕГОДНЯШНЕМ ВЫПУСКЕ MANEHATTAN HERALD!

Насколько вероятно, что малолетние газетчицы связаны с организованной преступностью? Насколько мне известно, не очень, но ту, что в рассчитанно слишком большой кепке я бы исключать не стал. И подошел ближе.

— Привет! — рискнул я.

— ПРИВЕТ, МИСТЕР! — рявкнула она, и мне потребовалась секунда, чтобы прийти в себя. — Упс! То есть, желаете выпуск Manehattan Herald? Вот! Всего один бит!

— Подожди, нет, — ответил я, в замешательстве глядя на газету, которую мне всунули в копыта, пока кобылка не мигая смотрела на меня, протянув копыто. Затем я подумал, что надо бы соответствовать роли. — Я имею в виду, кхм, подожди, да. Твинкл, заплати этой доброй девчушке, ладно?

С тем, что я мог бы принять за многострадальное ворчание, Спаркл протянула монеты, которые кобылка ловко схватила.

— Так, — с тонкостью и изяществом продолжил я. — Ограбление в Кантерлотском дворце, говоришь?

— Ага! Пересмешница снова взялась за свое! — она, казалось, была совершенно неспособна закончить предложение без восклицательного знака. Даже ее вопросительные знаки сопровождались неявным восклицанием. Я не был уверен, сколько смогу это выдерживать. — Она великолепна, не так ли? Просто грабит налево и направо, пугая всех этих высокородных болванов до мокрых штанишек! Я стремлюсь к такому уровню смелости!

— Я хочу сказать… я имею в виду, ладно, — уточнил я сквозь стиснутые зубы. — Уверен, что некоторые представители высших слоёв общества справедливо сбиты с толку отсутствием любимых реликвий и хотели бы узнать о местонахождении вора.

— Это загадка, мистер! Извините, мне тут еще газеты продавать надо! — она отвернулась и продолжила орать. — ЧИТАЙТЕ ВСЕ! РИНГИ БОЕВ ГОЛЕМОВ ОТКРЫВАЮТСЯ ПО ВСЕМУ!..

— Да послушай! — не отступил я.

— ЧТО? — ответила она, и на мгновение прямое попадание лишило меня дееспособности. Тут бы очень не помешали крепкие жеребцы с хорошим запасом бренди.

— Бларк? — слабо прохрипел я.

Где-то на непостижимом расстоянии послышался голос Спаркл.

— Прошу прощения, — рискнула она. — Мы с моим спутником просто хотели узнать, нет ли у вас какой-нибудь дополнительной информации о Пересмешнице? Какие-нибудь местные сведения об ее обычных убежищах, где ее могли видеть или где она могла что-то сбывать?

Ее голос понизился до скрытного шепота.

— Мы любители криминальных историй, видишь ли, прямо из Кантерлота. И перед чем-то скандально правдивым устоять не можем.

Немедленного ответа не последовало. Газетчица изучала нас — и слишком долго.

— Ого, у тебя есть дракон! Круто! — последовал не многообещающий ответ.

— А то! — выпятил грудь дракон Спаркл, как будто не был достаточно отвратительным.

— И из Кантерлота, говоришь? Ну-ка, а у твоего приятеля знакомое лицо! — когда я полностью пришел в себя, она уже сделала выводы. — ЭЙ, ОН ОЧЕНЬ ПОХОЖ НА ПРИНЦА БЛУБЛАДА, НЕ ТАК ЛИ?

— Что? На принца Блублада? — Спаркл оглянулась на меня и преувеличенно покачала головой. — Уши — может быть, но в остальном… ты уверена?

— Более чем! — загорелись глаза маленького дискордёнка. — Это ведь не какой-то тайный королевский визит, да? Звезды, Herald понравится эта история! САМ ПРИНЦ БЛУБЛАД, ИНКОГНИТО!

Чего бы я только ни отдал, чтобы безымянный маленький дискордёнок рухнул и восстал немым. Мне бы даже хватило, чтобы ее не было слышно в другом часовом поясе. Мы и так уже привлекали внимание.

— Я не принц Блублад! — отчаянно возразил я.

— А кто ж ты? У тебя то самое лицо, глупое выражение на нем, и голубые глаза! Я постоянно продаю газеты с тобой на первой странице!

Я проглотил ответ, который едва не сорвался с губ, когда она произнесла «глупое выражение». У меня благородное лицо, должен сказать. Зубы мои снова стиснулись.

— Мое сходство с этим достойным и породистым жеребцом — удачное совпадение, и его часто отмечают. Говорю тебе, меня зовут Азур Сангуин.

В глазах кобылки сверкнуло, на мой вкус, слишком много интеллекта.

— «Азур» означает «голубой», не так ли? А «Сангуин» — «кровь», верно? Паршивый у тебя псевдоним, ПРИНЦ БЛУБЛАД!

— Дам тебе знать, ты, маленькая клякса на пейзаже, что это замечательный псевдоним! — мне пришло в голову, что это, возможно, было не совсем верным ответом. — Слушай, — настойчиво прошипел я и полез в свой кошелек. — Я дам тебе, э-э, десять бит, чтобы ты перестала вещать об этом.

— Двадцать, — тут же сказала она. — Кроме того, ты оставишь автограф моей подруге Вирлигиг! У нее на стене висит твоя фотография!

Я согласился, хотя и не без сопротивления, на которое оказался способен («Дорогая Вирлигиг, твой феодальный сеньор принц Блублад Единорожский желает тебе всего самого наилучшего. P.S. Надеюсь, у твоей подруги лопнет трахея».) Я выложил все, что нашел в своем кошельке, когда у Спаркл оказалось недостаточно, и сбежал так скоро, как это оказалось возможно.

Оказавшись на достаточно безопасном расстоянии, дракон заговорил.

— Она мне понравилась! Нам следовало бы поговорить с ней побольше.

— Будь добр, заткнись, ты, мелкий нарост, — я сделал глубокий вдох и устремил на Спаркл свой самый холодный взгляд. — Я помню роковые слова «Как насчет нее?», сорвавшиеся с твоих губ, Спаркл.

— Твинкл.

— Да не важно!

— Мне очень жаль, Азур Сангуин, — произнесла она, с выражением огорченной невинности на лице. — Я думала, она может быть одним из тех преступников, о которых вы говорили.

Самое треклятски важное, что Спаркл не так уж и ошибалась. К словарному определению слова «преступник» должно бы приложить изображение мордашки этой кобылки. Я вздохнул, представляя, что биты моего содержания несомненно пойдут на финансирование будущих преступных начинаний. И словно в подтверждение того вдалеке раздались звуки сирены, способные разнести в порошок любую барабанную перепонку.

— СВЕЖИЕ НОВОСТИ, СВЕЖИЕ НОВОСТИ, ЧИТАЙТЕ ВСЕ! ПРИНЦ БЛУБЛАД ОТРИЦАЕТ, ЧТО ХОДИТ СРЕДИ НАС! ЧИТАЙТЕ ВСЕ!

Я испустил вой страдающего жеребца.

— Не понимаю, — наконец выдавил я. — Как десять литров концентрированной злокозненности могут уместиться в такой поллитровке, как она.

— Может, Азур Сангуин, нам стоит забыть о ней и просто идти дальше? — предложила Спаркл, и знакомый превосходный псевдоним немного успокоил мои нервы. — Если мы направимся в гавань, там могут найтись пони, которые ее еще не слышали. Можно попытаться допросить других преступников.

В этом имелся некоторый смысл. Пираты, контрабандисты и мерзавцы там практически спотыкаются друг о друга. Я потратил мгновение, чтобы попытаться угадать, в какую сторону море, и еще больше времени, чтобы сдаться и просто свериться с указателем.

— Поскакали, Твинкл, — заявил я, и мы отправились на охоту.

Уровень земли как бы немного понижается, когда вы направляетесь к набережной Мейнхеттена, и здания отбрасывают несколько своих компенсирующих что-то этажей. В странном зазоре вы видите корабельные мачты, которые заполняют гавань и верфи. Эквестрийские клиперы и винджаммеры на пегасьей тяге, борются за место с иностранными судами — паровыми здоровяками, которые толкутся снизу. А еще вас встречает соленый морской ветер, хотите вы того или нет.

Я обнаружил, что иду впереди, выбрав одну из узких улочек, которые, казалось, более всех ведут в сторону гавани.

— Помни, что я говорил о логовах преступников, Твинкл, — произнес я и, прищурившись, посмотрел на здания по обе стороны. — Теперь мы ищем такое заведение. И если допрашиваемый окажется не заслуживающим усилий, мы просто пересядем за следующий столик.

— Может ли это быть одним из них? — вновь с самым невинным видом спросила она.

Я посмотрел туда, куда она указала. Перед нами и, по-видимому, занимая большую часть стены, маячило как раз такое логово. На доске снаружи, под изображением глуповато выглядящего морского пони, было написано «Морской конек», а из-за его длинных темных окон я слышал болтовню, смех и звон стаканов.

Я по-волчьи улыбнулся.

— Верно подмечено, Твинкл. Самое отвратительное логово, которое я когда-либо видел, — я подошел и остановился перед зловещей решетчатой дверью. — Будьте начеку, вы двое. Несомненно, мы столкнемся с развратом и грязными сценами, выходящими за рамки всего, что дозволено в Кантерлоте и его окрестностях. Крепитесь и позвольте мне вести разговор.

Спаркл молча кивнула, словно потрясенная моим описанием, и укрепившись духом. Ее маленькая горгулья невыносимо ухмыльнулась. Если мы найдем там какого-нибудь пиратского капитана, подумал я, оплакивающего своего недавно умершего и чудовищно уродливого попугая, у нас найдется, что предложить на замену. И с этой мыслью я открыл дверь и вошел.

Внутри оказалось...

...приятно.

«Морской конек» оказался довольно светлым и просторным, уютным на первом этаже и просторным наверху, и большими окнами сзади, из которых открывался вид на гавань. Большой бар, уставленный бутылками и кранами, занимал приличную часть стены первого этажа. За его стойкой старый поджарый зебра протирал бокалы и с любопытством смотрел на мое явление.

Перед баром и около него собрались пони, большинство из которых походили на рабочих верфи, прощающихся с повседневной рутиной и выпивающих. Их гривы все еще были покрыты древесной стружкой. У самой стойки хихикало морское трио — две кобылы и жеребец. Их гривы и хвосты были смазаны дегтем, а жилистые тела щеголяли то ли ужасно неуместными метками, то ли морскими татуировками. За ними, в относительно спокойном уголке, два молодых жеребца резались в бильярд. Под столом, у их копыт, два маленьких жеребенка выстроили ряды игрушечных солдатиков и весело вели их к славной смерти.

В этот момент мне в глотку должны были бы воткнуть ржавую абордажную саблю, если верить книгам. Вместо меня встретили лишь несколько любопытных взглядов. Некоторые продолжили смотреть, внимательно изучая мое лицо. Одна из кобыл-матросов подмигнула мне. Сабля в глотку, наверное, оказалась бы предпочтительнее.

— Я иду общаться, — прошептал я Спаркл, сам немного нервничая. Преступное логово, подумал я, должно являть себя открыто, а не быть просторным и хорошо освещенным и позволять жеребятам играть там с солдатиками. И пока шел к барной стойке, то все более чувствовал, что не доверяю этому месту.

— Добрый день, незнакомец, — произнес старый зебра, когда я подошел, все еще протирая стакан. — Вам какого зелья?

Рядом со мной морячка подмигнула сильнее, словно думая, что я не понял намека с первого раза.

— А. Э-э. Хм, — я изо всех сил старался не обращать на нее внимания и бросил обеспокоенный взгляд на ряды бутылок, сгрудившихся так, словно их разыскивала полиция. — Один, э-э, напиток, добрый барпони.

Он бросил апатичный взгляд на свои бутылки, а затем столь же апатичный взгляд на меня.

— Вы могли бы уточнить?

— Ну, я, э-э, — я подобного не ожидал и опасался выблевать то, что может считаться подходящим для простонародья, и все это проклятое местечко заставляло меня нервничать. — Ладно, налейте мне чего-нибудь хорошего.

Он приподнял одну бровь, но больше ничего не спрашивал. Вместо этого он неторопливо подошел к одному из самых дальних кранов и начал наполнять хорошо отполированный стакан. Я оглядел комнату, гадая, кто будет лучше всех информирован относительно преступности, и как раз тогда неохотно пришел к выводу, что подмигивающая угроза и компания... могут оказаться теми самыми...

— Извините, глупый вопрос, но вы — принц Блублад?

Если бы я в тот момент глотнул хоть немного своего напитка, то уверен, что оросил бы все вокруг. А так я просто поперхнулся и на мгновение понял, что должен ответить что-нибудь в знак отрицания. Если бы я не забыл надеть неприметный темный плащ и капюшон, возможно, этого можно было бы избежать.

— Что? Нет! Хотя мое сходство с этим благородным отпрыском рода Платины поразительно.

— О, — допрашивающая меня молодая кобыла, все еще покрытая опилками после трудов по строительству кораблей, с любопытством посмотрела на меня поверх своего бокала. Я с некоторым беспокойством отметил, что остальные за ее столом слушают. — Значит, вы его знаете? Вы говорите так, будто вы из Кантерлота.

— Ну, э-э, видел — только издалека. Он как эдакий маяк, знаете ли, — на моем лбу выступил пот.

— Вы его точная копия, — на этот раз сказала морячка голосом, напоминающим дружелюбное рычание. — Привет, кстати.

— Ясное дело, что он похож, Анемон, — сказал единственный матрос с усмешкой в голосе. — Кантерлот, а? Там уже не столько родовые древа, сколько один большой ствол.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы осмыслить это, а также немного приложить к себе, но как только я понял, то вспыхнул, как живой вулкан.

— Вы что сказали?!

Я имею в виду, что качество должно сочетаться с качеством, и эта максима иногда может привести к некоторой запутанности, но хочу, чтобы вы знали — ни один представитель рода Платины не женился ближе, чем на кузине последние, о, десятилетия.

— Успокойтесь все, — зебра вернулся с чем-то янтарного цвета и пенистым в стакане. — Будь вежлив, Рок Солт. Тебе не стоило говорить такое. Мир, незнакомец. Уверен, Рок Солт не имел в виду кровное родство.

Вещество поставили передо мной. Я настороженно посмотрел на него.

— Это грог? — его часто упоминали в морских рассказах, но я все еще не мог понять, животное ли это, растение или минерал.

— Мне кажется, больше похоже на стакан пива «Морской конек янтарное», — голос зебры был безмятежным, как, скажем, лебедь на неподвижной воде. — Но вы попробуйте и тогда судите.

Я продолжал смотреть на стакан. В теории, я понимал пиво. Возможно, это был первый напиток, который все должны попробовать, прежде чем преступный мир примет их в свои объятия. С величественностью и целеустремленностью я поднял его и отпил.

А затем уже оросил пейзаж.

Закончив кашлять и плеваться, и стерев с лица пиво, которое вылетело из глотки, я осмотрел ущерб. Хотя с обеих сторон раздавались протесты, похоже, что зебре досталось больше всего. Его несколько намокшие черты лица оставались все еще довольно спокойными, учитывая обстоятельства. Но в его голосе появились нотки, намекающие на враждебную грань безмятежности, напоминая, скажем, лебедя, поедающего пони.

— Мне следует воспринимать это как оценку качества моего домашнего пива?

— Понимай как хочешь, но, огонь небесный, буагх, воспринимай это как указание держать его подальше от меня! — вкус никак не хотел сходить с моего языка. — Я бы отдал это свиньям, но только если бы за что-то сильно свиней ненавидел и наслаждался мыслями об их страданиях! Что за дрянь ты туда добавляешь? Дистиллированное горе? Неупокоенных призраков?

— Какой-то частью там хмель, — невозмутимое дружелюбие старого зебры, которое он демонстрировал поначалу, быстро сошло на нет.

Общественное мнение со всех сторон, похоже, было не совсем на моей стороне.

— Селестия Всеблагая, вот так вот взять и расплескать «Морской конек янтарное», — проворчал один недовольный жеребец.

— Сразу видно Кантерлот, — добавил другой. Остальные согласно заворчали. Теперь матросы дружно смотрели на меня, и это походило на топот по палубе корабля.

Меня не запугать.

— Я удивлен, что кто-то в этом здании в здравом уме — хотя это, конечно, в высшей степени открыто для обсуждения — не говоря уже о том, чтобы подобное понимать, пьет это без какого-либо принуждения. И все же, давайте посмотрим, смогу ли я найти в вашей компании хоть что-то положительное. Я постараюсь быть оптимистом, хотя одни звезды знают, есть ли у меня на то причины.

Постепенно нависало молчание. Затем один из рабочих верфи сказал неприятным тоном:

— Уже тремя парусами по ветру, а?

— Что это значит, гори оно огнем? — я огляделся в поисках терминологической помощи, но ее не последовало. Спаркл, тьма ее забери, присоединилась к жеребятам под бильярдным столом и с энтузиазмом помогала им воссоздать битву при Горгонмеле. Ее дракон присоединился к самой игре в бильярд и ходил вокруг стола с кием в когтях и прицеливающимся взглядом. Создавалось впечатление, что они намеренно не смотрят в мою сторону, несмотря на то, что это становилось доминирующей тенденцией во всем остальном баре.

Брошенный, я повернулся к барпони-зебре.

— Почему я должен быть тремя парусами по ветру? Объясните бред вашего придворного шута.

— Это значит, что вы страдаете от последствий употребления крепкого алкоголя, незнакомец, — ответил он. — Наверное, было бы разумно извиниться, отдохнуть и выпить побольше кофе, а когда снова станете лучшей версией себя, вернуться и извиниться.

— Я всегда лучшая версия себя, ты, злобный уничтожитель прекрасной воды, и, честно говоря, думаю, что среднее арифметическое этого помещения ставит вас всех на зыбкую почву, если подходить к обсуждению качеств понибудь еще. Есть поговорка о камнях и стеклянных домах, которая иной раз забывается. Как бы то ни было, я не выпил и капли чего-либо, прежде чем ступить в это заведение, и глоток, который я сделал здесь, оказался прекрасным аргументом в пользу воздержания.

Я разгорячился. Хватит с них игр.

Мой властный взгляд обрушился на остальную часть изумленного бара.

— Но давайте оставим в стороне недостатки этого профессионального отравителя. Я чувствую себя великодушным. Давайте оставим в стороне и все ваши недостатки. Иначе нам придется заниматься этим до скончания века. Все, что мне нужно, это простая, понятная информация, которую, уверен, большинство из вас почерпнули из вашего отвратительного образа жизни, еще более отвратительных приятелей и тех привычек, которые делают вас объектами презрения везде, где собираются честные, порядочные пони. Теперь говорите мне правду и скажите прямо. Где я могу найти Пере…

С одной стороны мне почудилось движение, отрезающее меня от выхода. Я повернулся и обнаружил себя практически лицом к лицу с одной из морячек — той, которая не подмигивала.

— Не дыши на меня, ты, отвратительная плеб…

— Мэйз, — спросила она. Она, кажется, совсем не оценила моей откровенной характеристики присутствующих. И у нее был вид пони, предвидящей в будущем нечто приятное. — Твой ярусник все еще пришвартован сзади?

Мэйз, похоже, было именем барпони, судя по тому, что он ответил на заданный вопрос.

— Он был пришвартован сзади, когда я унаследовал это место, и есть хорошие шансы, что он все еще будет там, когда баром будут управлять внуки моих внуков. Честно говоря, я всегда думал, что это часть городского пейзажа.

— Давай, болван, — весело произнесла кобыла, и прежде чем я успел понять, кого она назвала болваном, внезапно схватила одну из моих передних ног в замок, а другую мою переднюю ногу точно так же схватил один из ее товарищей по дегтю. — Хорошая ванна пойдет тебе пользу.

Хорошая ванна мне вообще не требовалась. Я был озадачен. Никакое толкование моих слов не могло привести к такому выводу.

— Отпустите меня, — потребовал я и попытался сбросить обоих матросов, небрежно напрягши мускулы. Это не помогло, и они начали тащить меня в сторону задней двери. Одобрительные взгляды и частые крики сопровождали их продвижение. — Отпустите меня, вам говорю! Что за игры, слюнявые негодяи? Отцепитесь от меня немедленно!

Они продолжали меня тащить, глухие к голосу разума, а я продолжал кричать и начал пытаться уцепиться задними ногами за пол и любые поверхности, которые могли бы остановить движение.

— Уберите свои проклятые копыта! Твинкл! Твинкл? Я нуждаюсь в помощи! — я огляделся в поисках ее присутствия. — Твинкл? Дракон Твинкл, как там тебя? Приди ко мне на помощь, забери тебя ночь!

Но моих предполагаемых союзников не было видно, меня вынесли через заднюю дверь два моряка, и мои задние копыта заскользили по каменному пирсу. Плеск означал, что океан близко. День был солнечный и довольно приятный, если не обращать внимания на запах соли и то, что меня тащат к неведомой погибели.

В тот момент, когда я размышлял обо всех формах, которые может принять погибель, вплоть до ритуального каннибализма, меня резко развернули и поставили лицом к воде. Подо мной была привязана лодка, старая как холмы и заплесневелая как мавзолей. Она плескалась, покачиваясь на волнах, и я заметил, что она наполовину заполнена какой-то мутной жижей. Это я называю ее мутной, хотя на самом деле мне следовало бы сказать «черной как смоль», и густой от неведомых морских водорослей.

А еще была пена.

Тогда я понял свою судьбу, и скажу вам, в ритуальном каннибализме что-то есть. Я пятился назад так отчаянно, как только может пятиться пони, проклинал рода моих пленителей на многие поколения вперед и назад, и вообще делал все, что было в моих силах, чтобы избежать своей Судьбы. Поэты старых времен знают, что случается с пони, которые пытаются делать подобные вещи, и, увы, мне пришлось очень даже оказаться частью традиции.

Без какой-либо морской песни или любезного напоминания задержать дыхание, матросы кинули меня вперед. Сначала было слишком короткое свободное падение, а затем большой и роковой всплеск.

Падать было почти некуда, а водоросли смягчили падение, но все равно удар выбил из моих легких весь воздух. Я отплевывался, дергался и пытался подняться, смутно осознавая, что жилет и галстук теперь можно выкидывать, и как только снова встал, я выкрикнул недобрые слова в сторону моих мучителей.

— Бродяги! Бездельники! Бандиты! Другие слова на букву «б»! Я изобью всю вашу проклятую банду! Я — гларк! — поток ругательств внезапно оборвался, когда мои копыта заскользили на предательски скользкой древесине, и я шлепнулся назад в первозданную жижу. Все части меня, которые не погружались ранее, теперь погрузились, а те, что погружались уже — получили нежданную добавку.

— Гчк! — прохрипел я. — Блэрчк! Я главарчк! Пфф!

Учитесь на моих ошибках. Не открывайте рот, когда вас захлестывает трюмная вода. Особенно не пытайтесь говорить, когда у вас ее полный рот. Как уже упоминалось, в последнее время я стал мудрее и приложил немало усилий, чтобы не вышеописанное не повторялось.

В любом случае, это не произвело желаемого эффекта, и матросы просто посмеялись надо мной, прежде чем развернуться и уйти.

— Звезды, как жаль, — услышал я вздох Анемон, когда эти мерзавцы уходили. — Каждый раз, без исключения. Вижу красивое лицо и крепкую задницу, а между ними всегда оказывается полный придурок.

— В конце концов, ты найдешь того, кого ищешь, Анемон, — сочувствующе поддержал ее сообщник.

— Да, но когда… — ответила она прежде, чем я перестал их слышать.

Я шипел в тишине и сырости, во мне росли раскаленные добела эмоции, которые грозили вскипятить воду. Выплюнув стебель водоросли, я задумался о чем-то мрачном.

Сверху раздалось покашливание. Я увидел Спаркл — кобыла смотрела вниз с края причала с драконом рядом. Мое настроение не улучшилось.

Она молча сотворила ряд светящихся фиолетовым ступенек, по которым мог подняться жеребец. Я собрал все свое достоинство и сделал это хлюпающе. На причале во мне уже кипела буря.

— Спаркл, — выдавил я. Мой взгляд на нее был затенен обвисшей челкой, тяжелой от трюмной воды и водорослей. Неважно. — Мы были в одном и том же внутреннем помещении, не так ли? В пределах доступной слышимости друг друга?

Она подтвердила, что так и было.

— А когда меня вели по пути, приведшему к моему нынешнему прискорбному положению, разве я не звал тебя? Несколько раз?

Раздался звук согласия.

— И был ли спасен из своего бедственного положения? Или я, если использовать уместный и печальный оборот, был брошен плавать во всем этом?

Учитывая выбор между двумя вариантами, Спаркл посчитала, что последний вариант лучше описывает результат.

— Объяснись, Спаркл.

Она посмотрела на меня, и с неловкой улыбкой на лице произнесла:

— Ну, Ваше Высочество, вы настояли, чтобы я оставила дипломатию в ваших копытах, и что я должна просто отойти и записывать.

Я вытаращил глаза. Пораженный внезапной неспособностью выразить словами свои самые глубокие чувства, я издал вопль, который мог бы произвести внезапно ужаленный духовой оркестр. Неспособность прошла.

— Какое-такое странное стечение обстоятельств, — заикаясь, выдавил я. — Заставило тебя считать, что там происходит нечто дипломатическое? В мире часто есть нюансы, Спаркл, но разделительная черта между дипломатией и бандитизмом совершенно определенна, и у тебя не должно было возникнуть проблем с определением того, что в данный момент преобладает.

Ее взгляд был ярким и, как мне показалось, бестолковым.

— Я думала, что это очень тонкая дипломатия, Ваше Высочество. Ваши рассуждения были далеко за пределами моей способности их понять, и я была уверена, что вы планировали именно такую реакцию. Я ошиблась?

Это оказалось уже за гранью приличия.

Это было настолько далеко, что фактически граничило с другим берегом океана. Вот я, приглашаю Спаркл с собой в славное приключение — и действительно, сколько раз в ее книжной жизни выпадет такой шанс? — ради славной возможности услужить Тетушке, чему она должна только возрадоваться. А взамен... вот такие способности она проявила? Это то, что, по ее мнению, Эквестрии и ее Принцессе нужно от нее?

— Вижу, я совершил ошибку, — холодно произнес я. И настолько оказался поглощен своими мыслями, что едва уловил намек на понимание.

— Не так уж и сильно, Ваше Высочество. Уверена, они позволят вам извиниться, и все сразу закончится.

Я сделал паузу, чтобы глубоко вздохнуть.

— Очевидно, что тебе изначально не следовало здесь находиться, Спаркл, — продолжил я, как будто она ничего не говорила, и мне не нужно было делать длинную паузу. — Я подумаю над принятым тогда решением, и итогом пользы от тебя может оказаться то, что я стану более печальным и мудрым жеребцом. Но здесь ты мне больше не пригодишься. Иди.

Ее лицо, несомненно, вытянулось, хотя тон оставался несколько ровным. Более уравновешенный Блублад мог бы что-то понять.

— О нет. Вы отсылаете меня?

— Я умываю с тобой копыта, и надеюсь, ты знаешь, как уходить. Скройся, Спаркл, — я повернулся лицом к морю.

Через несколько минут я понял, что она ушла. Она и ее дракон. Я не собирался вымещать на них злости. Я держал ее в хорошем, устойчивом пылу и не собирался тратить впустую.

В конце концов я выпустил пар из ноздрей, ударил копытом по земле и резко развернулся. Переулок змеился от пристани и вел обратно на улицу. Я рванул вперед, не обращая внимания на прохожих, вскрикивающих при виде нового морского чудовища, появившегося в их жизнях. Я просто направился прямо к двери «Морского конька» и резко распахнул ее.

— А теперь смотрите сюда, орда проклятых хулиганов!

---

Не стану рассказывать вам о своем втором посещении лодки. У меня есть эта прерогатива в повествовании, и я желаю ею воспользоваться.

То же самое касается и третьего визита.

Достаточно сказать, что к тому времени, как я обнаружил, что уже в третий раз полощу горло трюмной водой, мне это уже весьма надоело, да и компания моих купателей изрядно устала.

— Не то чтобы это не было катарсисом, — заметила Анемон, когда они, покачиваясь, уходили. — Но у меня есть выпивка, которая сама себя не выпьет.

— Знаешь, приходи завтра, — сказал Рок Солт. — Заходи раз в день. Ты можешь стать частью программы заведения.

Я выпустил вслед им мстительные пузыри, но меня решительно проигнорировали. Наверное, и к лучшему. Это были не очень хорошие пузыри — сердца в них больше не было. Голоса матросов давно затихли к тому времени, как я выбрался из лодки. День постепенно подходил к концу, когда я, поникнув, двинулся вперед, хорошо промаринованный во всем, что связано с трюмом.

Ночь души спустилась на меня, пока я хлюпал по улицам Мейнхеттена, вызывая лишь случайные крики. Трудно было понять, что нужно делать, а когда представители рода Платины теряют целеустремленность, их несет без руля и без ветрил.

Попытки допросить пони, похожих на преступников, дали немного, поскольку они просто ускользали от моих хлюпающих попыток преследования, применяя ко мне оскорбительные эпитеты. Кажется, в припадке отчаяния я даже у бродячего кота спросил, где прячется Пересмешница. И вид свежеотпечатанной газеты с моей старой фотографией и заголовком типа ПРИНЦ БЛУБЛАД ТАЙНО ПОСЕЩАЕТ МЭНХЭТТЕН, РАЗЫСКИВАЕТСЯ ЗА ДРАКУ В БАРЕ, ВЫМОЧЕН В ТРЮМНОЙ ВОДЕ (и более мелким заголовком ниже ЛЮБИМАЯ КАРТИНА ПРИНЦЕССЫ ВСЕ ЕЩЕ НЕ НАИДЕНА) оказал на мое настроение вполне предсказуемый эффект.

Даже сигариллы не могли помочь мне поднять боевой дух. Трюмная вода смешалась с пачкой, и смешалась не очень хорошо.

И так получилось, что я в конечном итоге бесцельно хлюпал по неизвестной части города, где узкие улочки были тихими, а высокие здания поднимались к вечернему небу, когда услышал, как на помощь зовет кобыла.

— Помогите! — раздался вопль из темного переулка. — Грабители! Они… они хотят забрать мой кошелек! Это все мои деньги, прошу вас! И не размахивайте дубинкой около моего жеребенка! Понибудь!

Иногда пламя в крови рода Платины может изрядно потускнеть, но малейшая внешняя искра заставит его снова весело вспыхнуть. Мои глаза снова засверкали, а энергия забурлила.

— Не бойтесь! — прогудел я и хлюпнул в темный переулок, как старый боевой конь. — Помощь уже в пути!

Очевидно, бедная, но честная кобыла в беде, единственный светоч скромной честности посреди этого ужасного города, которому угрожает более печально известная стихия Мейнхеттена? Для noblesse oblige рода Платины это все равно что боевой рог. И как мне пришло в голову, когда я уже несся по переулку, сбитому с ног и ошеломленному преступнику можно будет задать остро стоящие вопросы.

Я помчался дальше, ища свою добычу. И вы согласитесь, что в каком-то смысле я ее нашел, когда из мрака внезапно показалась дубинка и хватила меня прямо за правым ухом.

Внезапно вокруг стало очень много звезд.

Со временем звездность утихла, и чувства ко мне вернулась. Моя голова болела, как будто кто-то бил ее дубинкой. Что-то металлическое давило на мои путовые суставы. Я услышал далекий шум воды, как будто река была в приподнятом настроении.

Я застонал и открыл глаза, обнаружив себя скованным между двумя статуями. Прямостоящая мраморная кобыла, которая забыла надеть передние ноги этим утром, и мраморная фигура, изображающая Флэша Магнуса, пристально смотрящего куда-то вдаль, предположительно на мерзавца, который скрылся с его одеждой и доспехами.

А напротив меня стояла Пересмешница.

— «Вот так так» — твои слова, верно? — произнесла она.