Во тьме ночных кошмаров

Глава 36

Найтмер открыла глаза, моргнула несколько раз, смахивая мутную пелену. Темнота неохотно расступалась, открывая вид на заваленный снаряжением и спящими штурмовиками блиндаж, давно и прочно отбитое обоняние с трудом улавливало привычный запах давно не мытой шерсти, нестиранного снаряжения. От противомоскитной спирали вверх тянулся, курился еле заметный дымок, растекаясь под низким потолком. Спину грела чужая спина, даже сквозь одежду, на бедре лежал длинный хвост, а ее собственный, похоже, был зажат.

В памяти всплыло, что зима в этом году выдалась на редкость холодной, трескучий мороз пробирался даже сквозь нательное белье и зимний теплый спальник. Поэтому солдаты взяли за привычку спать с кем-нибудь в паре, спина к спине, и в этот раз ей выпало прижиматься к Стрипс. Крупная тигрица пыхала жаром, куда там печке, но при этом и мерзла, наверное, больше самой Найтмер.

Вот только, ощущения, подсознание, пробивающиеся сквозь фон и разбитый множество раз нос запахи говорили, что это не Стрипс.

– Твайлайт? – тихо позвола ученицу лиса.

– Угу, – буркнула тигрица, не спеша двигаться.

– Где ты?

– Не знаю. Не уверена, – самка чуть пошевелилась, поежившись. – Далеко.

– Как пробилась?

– Мне помогли.

Короткие, сухие ответы, почти полностью лишенные эмоций. Вкус пепла на языке.

– Ты выгорела.

– Возможно.

– Тантабус ищет тебя, – Найтмер прикрыла глаза, позволяя себе частично соскользнуть в пространство снов. Контрактор тут же ощутил ее зов и, по ощущениям, должен был вот-вот прибыть. – Я ищу тебя. Ты нужна мне.

– Я знаю, – Твайлайт в образе тигрицы перевернулась и обняла наставницу, прижавшись к ее загривку переносицей. Найтмер ощутила влагу на шерсти, горячее, прерывистое дыхание. – Найди меня. Они кричат.

– Кто?

– Души.

Сон подернулся пеленой пробуждения, потрескался, но лисица усилием воли укрепила его, оказавшись на грани падения в пропасть безвременья.

– Ты в Сердце, – с трудом сдержав скрип зубами, констатировала Найтмер.

– Не знаю. Возможно.

Тантабус скользнул в сон, обратившись одним из штурмовиков. Серый голубоглазый лис выскользнул из спальника, проигнорировав недовольное ворчание напарника, и подошел к ним со Стрипс. Мгновение – его обратившиеся черным дымом пальцы коснулись застывшей тигрицы. Секунда – и Твайлайт пустила кошмара в себя, позволив увидеть то, что тому было нужно.

– Я иду, – прошелестел Тантабус, растворяясь во тьме блиндажа. Сон начал осыпаться, слишком сильно искаженный, разрушенный.

Найтмер в последний момент перевернулась, коснулась лбом лба тигрицы, ощущая ее горячее дыхание.

– Мы ждем.

***

Сквозь постоянный, непрекращающийся грохот Рапаксов с трудом пробивался голос связиста, и наушники, прижимаемые копытами, ничуть не помогали. Пони только и успевали, что менять магазины, груды стрелянных гильз и пустых коробок росли минута за минутой. Сумерки рвались под напором непрекращающихся вспышек, освещая линию фронта рваным стробоскопом. Желто-белое дульное пламя орудий эквестрийцев смешивалось с переливающимися, синеватыми всполохами взрывающихся на шитах снарядов кристальных метателей, сгущающающаяся тьма была расчерчена сотнями, тысячами трассирующих пуль. В оглушающую какофонию войны то тут, то там вплетались стоны умирающих, крики раненных, озлобленные вопли команд. Трещали под непрекращающимся напором барьеры, трескались, осыпались тающими мерцающими осколками, чтобы вновь возникнуть тонкой пеленой преграды между смертью и жизнью.

Лишь один участок фронта, один из десятков, на котором Эквестрия вцепилась в землю с безумием обреченных, зажатых меж двух огней. Впереди – кажущиеся бесчисленными легионы Кристальной Империи, позади – подавляющая тень Владычицы Ночной, смешанная со страхом за своих родных, близких и друзей.

Высоко в небе еле заметные точки пегасов сбрасывали свой смертоносный груз на неровные, прикрытые сияющими гранями барьерами ряды имперских солдат. Слишком высоко для метателей, они были недосягаемы для них, но цена тому – меньшая частота вылетов. Потому нередко всего в полусотне метров над землей мчались отчаянные безумцы, укрытые персональной защитой, и метали наспех переделанные в бомбы снаряды чуть ли не прямой наводкой. И многие, очень многие из них пусть и пробивали бреши в защите врага, но гибли, сраженные слишком плотным облаком кристаллических снарядов.

Однако, даже на большой высоте пегасы были под угрозой. Вот пони из штурмовых эскадрилий резко, разом развернулись и перешли в пике, вперед выдвинулись другие, несущие Рипперы вместо снарядов. Секунда, две, и длинные трассы перечеркнули первых вырвавшихся из облаков грифонов. Наемные птицекошки, польстившиеся на предложенную императрицей плату в виде зачарованных кристаллов, выступили на стороне кристаллийцев, заткнув собой серьезную дыру в рядах легионов. Защищенные зачарованными доспехами, они могли выдержать какое-то количество попаданий из пулеметов, что позволяло им сблизиться и вступить в воздушный бой.

На землю то тут, то там падали сцепившиеся друг в друга пони и грифоны, ослепленные яростью и адреналином.

Но даже так, у Эквестрии было подавляющее, ошеломляющее преимущество в воздухе. Стоило только объявиться наемничьим стаям, как в воздух десятками и сотнями поднялись пегасы с пулеметами, вынуждая врага отступить, уйти вниз, освободив небо для штурмовиков.

– Отсечка! – заорала земнопони, пытаясь перекричать грохот орудий и трещотку пулеметов, вставляя последний магазин, пинком отправляя пустой ящик вперед, за пленку барьера. Рывком взведя затвор, она, тяжело дыша, обезумевшими глазами впилась в мечущихся туда-сюда пони из числа подносчиков боеприпасов. – Пустая!

Рядом с треском и звоном, привычно ударившим в самую суть, осыпался барьер, и кристаллические снаряды взорвались бурей осколков, выкашивая сразу несколько расчетов. Недолго думая, пони рванула к позиции, отбросила истерзанное тело заряжающего, пытаясь добраться до его снарядного ящика.

Почти полный, только-только получил подвоз.

Торопливо напихав в свою сумку пяток магазинов, кобылка рвануда назад, освобождая место другим заряжающим, чуть не упала, споткнувшись о застонавшего пони, стрелка.

«Не жилец», – беглого взгляда хватило, чтобы вынести вердикт. С такими ранами не живут.

Опасно замерцал барьер, заставив земнопони замереть на мгновение, проскользив копытами по грязи, густо замешанной на крови. Но нет, по пленке прошла волна магии, значит, единороги успели смениться.

Сбив ударом ноги пустой магазин, кобылка отточенным сотнями повторений движением вогнала в шахту новый, взвела затвор, еле успев отпустить ручку – стрелок почти сразу вытянул спуск, роняя гильзу за гильзой в грязь под Рапаксом.

В барьер на полной скорости врезался пегас и, упав на землю, затих – свернул шею.

Почти под круп земнопони грохнулся снарядный ящик. Она рывком отодрала крышку, подтолкнув его поближе, зарядила новый магазин. Моргнув, с ужасом уставилась вниз, пытаясь осознать увиденное.

Ящик был полупустой. Вместо двадцати магазинов в нем было всего восемь. Сорок выстрелов. В новом снарядном ящике, даже заколоченном, не хватало двенадцати магазинов.

Случилось то, чего все пони на передовой боялись, словно огня, словно разъяренной королевы. Начался снарядный голод, логистические службы попросту не успевали подвозить новые боеприпасы, не имея нужных средств доставки и инфраструктуры. А возможно, уже просто не справлялось производство.

– Заряжай! – рявкнул стрелок, пихая земнопони в спину копытом.

– Малым, малым! – закричали рядом – не только ей пришел ограниченный боекомплект.

С щелчком вставить новый магазин, взвести затвор, переглянуться с жеребцом. Его глаза метнулись вниз, к снарядному ящику, расширились, и он молча отвернулся, уставился в прицел.

Загрохотали одиночные выстрелы, выверенные, точные. Больше он не мог себе позволить слать снаряд за снарядом в толпу, надеясь проломиться сквозь барьеры просто наобум.

Пулеметчики, заметив снижение плотности огня, перестали заливать все длинными очередями, и теперь концентрировали огонь, фактически указывая ближайшим расчетам Рапаксов, куда стрелять. Это позволило чаще наносить реальный урон, но с другой стороны, такая тактика наглядно продемонстрировала кристальникам, что у эквестрийцев начались проблемы. Не прошло и нескольких минут, как легионеры ускорились, фактически перейдя на марш, в воздухе стало тесно от взрывающихся снарядов, сцепившихся в отчаянной свалке пони и грифонов.

«Пусть «Дредноут» прибудет к нам», – мысленно взмолилась земнопони, перезаряжая орудие. «Дредноут», «Сандаун», да хотя бы «Сайдсворды»

Малые ударные дирижабли совсем не внушали и не подавляли, но их было много, и у них были Маллеусы и Рапаксы. Вот только, почти все они были сосредоточенны на другом участке фронта, где возглавляемая генералом Рэйнбоу Дэш группировка километр за километром вминала в лед и снег легионы Империи, прорываясь к столице. Там же находился и «Дредноут», и только «Сандаун» перемещался вдоль линии фронта, и то, его экипаж был больше занят снабжением, а не огневой поддержкой.

С грохотом и треском, ударившим прямо в суть, осыпался барьер. Пони не успела даже испугаться, как осознала себя на земле, чувствующей онемение в груди, судорожно пытающейся вдохнуть ставший твердым воздух.

Секунда, другая, и вот в поле зрения кобылки появляется закованная в сталь и кристаллы аликорн, ее изогнутый серпом рог окутала алая аура магии, и во все стороны ударили смертоносные лучи. Десятки снарядов вонзились в ставший видимым барьер, но аликорн, казалось, не обратила на них внимание. Широко раздувая ноздри, оскалившись, она резко взмахнула головой, посылая вперед черно-красный серп, еще один. Взмах крыльев – и два урагана разметали расчеты и орудия, а пони все смотрела и смотрела, ощущая, как онемение обращается жаром острой боли. Она боялась смотреть на себя, понимая, что, скорее всего, увидит страшную рану, и потому сверлила взглядом императрицу, мысленно представляя, как вот сейчас, совсем скоро, Рапаксы пробьются сквозь ее щиты и война закончится.

Аликорн, скривившись, встряхнулась с лязгом металла и посмотрела прямо на кобылку. На мгновение в ее глазах мелькнуло... что-то, похожее на сострадание или жалость, но тут же растворилось в пламени ненависти, исказившей красивое лицо до отталкивающей гримасы. Императрица взвилась на дыбы.

«Вот и конец», – мелькнула в голове теряющей сознание от боли пони последняя мысль.

***

С отвратительным хрустом на землю шмякнулась туша очередного дракона, сбитого одним единственным точным выстрелом. Со звоном вылетела гильза, застучала по земле, распространяя кислый запах сгоревшего пороха, Сайлент Шейд вытащила за донце новый снаряд и, подкинув правой ногой, точным движением вогнала в казенник Венатора. Быстро, плавно закрыв затвор, она даже не стала ничего командовать – почувствовавший движение Аккурейт и так знал, что можно стрелять.

Гравис, удерживая зачарованный на жаростойкость щит, переползла в сторону, позволяя жеребцу взять на прицел очередную крупную мишень. Какой-то дневной из группы прикрытия присвистнул, когда в их сторону дружно рванула сразу целая стая крылатых ящеров.

Очень злых, игнорирующих плотный обстрел Рапаксов ящеров.

– Шеф? – повернулся к Сайлент Шейд пегас из прикрытия, нервно подергивая крыльями. – Мы их не стопнем.

Вместо ответа фестралка чуть прищурилась, оценивая скорость, с которой летели драконы. Ничего, с чем их расчет бы не справился, разве что расход спецбоеприпасов высоковат. Но Великая максимально прямо потребовала не экономить расходники, потому что снарядов она еще сделать сможет, а новых Равенеров найти и обучить – уже нет...

Грохнул выстрел, Шейд одним слитным движением открыла затвор, одновременно вытаскивая новый снаряд. Звон стрелянной гильзы, упавшей на землю, слился с лязгом вгоняемого в казенник боеприпаса, выстрел – пороховые газы вновь подняли клубы пыли. Драконы разбили строй, пытаясь маневрировать, замедлились... Один из них взревел, столь громко, что стало слышно даже на позиции Равенеров.

Расчеты Рапаксов перезарядились на бронебойные, наконец-то.

Вспышка, ударная волна, ударившая по ушам, пронесшаяся сквозь все тело. Звон гильзы, кислый, щиплющий нос дым, вырвавшийся следом за ней. Быстро заглянув внутрь ствола, Сайлент Шейд переглянулась с Аккурейтом, и тот покачал головой – еще рано. Гравис сдвинулась, меняя сектор обстрела, могучая фестралка, казалось, вовсе не замечала отдачи, пытающейся сдвинуть ее с места, сдернуть, а то и сорвать сбрую.

Щелчок затвора, выстрел, еще один дракон падает, разбрызгивая кровь из пробитой груди. Сколь бы крупным или живучим он ни был, но пронесшийся сквозь грудную клетку и живот снаряд, взбивший внутренности в пюре, не оставлял ему ни шанса. Слишком высокая скорость, слишком большой калибр, слишком много кинетической энергии. Даже прочная шкура не всегда могла защитить, даже с магическим усилением – нередко драконы улетали, не получив ни одной раны, как подозревали пони, просто из-за множества внутренних травм.

Да и по крыльям прилетало им регулярно.

– Снимаемся, – скомандовала фестралка, закидывая на спину переметные сумки с ячейками для боеприпасов.

Дневные пони из прикрытия засуетились, погружаясь в небесную карету, в воздух поднялись пегасы с пулеметами. За несколько секунд Аккурейт подвесил Венатор к сбруе Гравис, которая тут же грузно, но без труда взлетела, загребая воздух могучими крыльями. Сам жеребец так же нагрузился боекомплектом и подхватил щит, Сайлент поспешила помочь.

Равенеры мельтешили вдоль всей линии фронта, раз за разом сбивая по несколько драконов и тут же меняя позицию. Их вклад был не то, чтобы весомым, но заметным, в основном из-за зачаровываемых лично Владычицей снарядов. Барьеры они не игнорировали, но зато очень уверенно пробивали даже укрепленную магией шкуру крылатых ящериц, чем очень сильно тем досаждали. Да, Рапаксы вполне справлялись и сами, благодаря бронебойным снарядам, но они брали числом и количеством, и иногда драконы все же прорывались к расчетам, устраивая на позициях настоящее пекло.

Эвер Глори не спешил организовывать наступление, просто перемалывая отнюдь не бесконечные стаи в фарш. За прошедшее с объявления войны время дивизии под его командованием настолько плотно вросли в землю, что драконам не удалось продвинуться и на сотню метров – каждый прорыв останавливался благодаря безумной концентрации орудий, пулеметов и «летучим» отрядам Рапаксов, установленных на небесных колесницах. Именно последние чаще всего становились той самой причиной, по которой очередное наступление ящериц захлебывалось в крови.

Сайлент Шейд резко остановилась, зависла в воздухе, с небольшой задержкой весь ее отряд точно так же замер. Проигнорировав вопросы группы прикрытия, фестралка внимательно осмотрелась, пытаясь понять, что же именно привлекло ее внимание.

Гористая местность не могла похвастаться разнообразием пейзажей, будучи, по сути, коричневатой каменной пустыней. Сухой воздух и редкие дожди не способствовали буйному росту зелени, а подземных источников воды было слишком мало. Укрытием могли служить разве что редкие природные пещеры и нагромождения камней, но и их разобрали или завалили, наглухо. Полевые лагеря, за прошедшее время выросшие до полноценных городков, лежали, словно на копыте, открытые, суетливые. Пони в тылу всегда были чем-то заняты, будь то тренировки или патрулирование...

«Вот оно», – мысленно стукнула копытами Шейд, ухватив ускользающую мысль за хвост.

Для безопасности они углубились внутрь территории Эквестрии, но им не встретилось ни одного воздушного патруля. Это было странно, неужели все настолько расслабились? Нет, не похоже, на земле пони исправно утаптывали тропинки, таская Рапаксы в телегах, но в воздухе не было никого, кроме Венаторов и отряда прикрытия.

– Ше-е-еф? – протянул излишне болтливый пегас, косясь в сторону фестралки. С трудом удержавшись от желания закатить глаза, кобылка молча начала спускаться к лагерю.

Возможно, они упустили какую-то важную новость, иначе объяснить исчезновение крылатых дневных из патрулей было нельзя.

Вблизи палаточный городок точно так же не выглядел паникующим, да даже встревоженным – самая обычная армейская рутина. Большинство пони отдыхали кто где, сбившись в группки-отделения, редко собираясь больше взвода, кто-то демонстрировал весьма продвинутый копытокинез, играя на гитаре, пусть мелодия и была довольно незамысловатой. Немало было и тех, кто тренировался, занимался обустройством лагеря, как минимум с десяток явно проштрафившихся жеребцов и кобылок таскали ящики туда-сюда без какого-либо смысла. Не увидев ничего подозрительного, ночная пони повела свою группу к ближайшему патрулю – сразу лететь в центр лагеря было банально против правил.

– Майор, мэм! – единорог из патруля вытянулся и щелкнул накопытниками, старательно смотря куда-то сквозь фестралку.

– Майор Сайлент Шейд, мобильная группа «Равенеры», – представилась кобылка, бросила взгляд на знаки различия дневного. – Старлей, где все летуны? Почему нет воздушных патрулей?

– Приказом Ее Величества Найтмер Мун не задействованные в мобильных группах пегасы были переброшены на северную границу для участия в операции «Волнолом», – оттарабанил словно по бумажке жеребец, вздохнул. – Мне точно неизвестно, но ходят слухи, что там – настоящая бойня, не чета нашим боданиям с ящерицами, мэм. Точно знаю, что там и «Дредноут», и «Сандаун», и этого не хватает.

– Принято, – задумчиво пробормотала Сайлент, переглянувшись с Аккурейтом и Гравис. – Спокойной службы, старший лейтенант.

– Служу Ее Величеству! – снова щелкнул накопытниками единорог и поспешил догнать успеший неслабо отдалиться отряд.

По-хорошему, ему нельзя было вообще останавливаться, ну или хотя бы отделяться, но в тыловых лагерях на такие мелочи закрывали глаза. Вот на фронте их бы послали, невзирая на звания, а то и доложили куда следует за попытки препятствовать патрульным мероприятиям.

– Ваши действия, майор? – поинтересовалась единорожка, командующая отрядом прикрытия.

У них, строго говоря, даже не было полноценной задачи – Равенеры бессистемно перемещались вдоль всей линии фронта, регулярно отстреливая наиболее крупных и опасных драконов, периодически отступая в тыл для пополнения припасов и боекомплекта. Будучи фактически личным отрядом ликвидаторов Владычицы, они никому кроме нее полноценно не подчинялись, и Эвер Глори мог их разве что попросить помочь, не более. Королева же в свою очередь не спешила ставить какую-то конкретную цель, вероятно, сосредоточив внимание на северной границе, где шла борьба с куда более опасным противником.

Сайлент Шейд хотелось бы поучаствовать в северной войне, но она прекрасно понимала, что толку от одного орудия, пусть и мощного, но с низкой скорострельностью, там не было. А вот драконов выщелкивать – самое то.

– Выходим на позиции девятой дивизии.

– Шеф, мы же там вчера были? – пегас поставил брови домиком, и тут же словил копытом по крупу от непосредственного командира. – Ауй, за что?!

– Пизделку завали и шевели окороками! – прикрикнула на подчиненного единорог, бросив виноватый взгляд в сторону фестралки. Та только чуть заметно пожала плечами – каждый боролся со стрессом, как умел.

Поднявшись в воздух, фестралка обвела взглядом окрестности, просто на всякий случай, и уверенно повела свою группу на новую точку. Драконы сами себя не устранят, хотя это, конечно же, было бы неплохо. Тогда они могли бы поучаствовать в куда более важной северной войне, пусть и риск погибнуть там был значительно выше.

Пони украдкой вздохнула, быть может, командуй армией Твайлайт Спаркл, Эквестрия к этому дню уже задавила бы Кристальную Империю, но нечестно было бы обвинять Квазара в некомпетентности. Как никак, его не учила лично Владычица Ночная.

«И все же, однажды эта война закончится. Интересно, куда нас направят дальше?..»

***

Подписав очередной документ из внушительной стопки, пегаска закрыла глаза. Медленный вдох, долгий выдох, словно пытаясь избавиться, выкинуть из головы все те образы ужасов, которые ее преследовали вот уже который месяц.

И, как и всегда, это не сработало.

Она словно вновь оказалась там, в палатке полевого госпиталя. Вновь почуяла проникающий под шкурку запах крови, вонь внутренностей, мочи и испражнений, с трудом перебываемые лекарствами, антисептиками. Ее ноги по самую грудь были в темно-красной, свернувшейся в комочки жидкости, а копыта снова были до отвратности скользкими. И перья, маховые перья, с которых капала кровь, в которых были зажаты скальпель или игла.

Эти образы преследовали ее и днем, и ночью, ужасы бытия военврачом во время полномасштабной войны, не просто за жизнь, но за существование страны. За все те сотни тысяч пони, живущих в Эквестрии.

Она осознанно выбрала этот путь, осознанно записалась на курсы повышения квалификации, давила тошноту, отвращение, страх, робость. Она научилась оперировать пони, не просто накладывать бинты, жгуты, лангетки, но и извлекать осколки, шить плоть и шкуру. Она прошла почти всю войну с тенями, сначала вытаскивая солдат с фронта, оказывая первую помощь, потом ассистируя на операциях... А в какой-то момент и сама стала ими руководить, попросту оставшись самой опытной из военных врачей на участке фронта. Тогда же ее приметили в верхах, и у нее состоялся сложный разговор с Рэйвен Инквелл...

– Полковник, – в кабинет, постучавшись, заглянул жеребец без знаков различия. – Прибыли курьеры с отчетами. Направить сразу к вам?

– Что-то срочное? – мягко спросила пони, аккуратно откладывая автоперо.

– Никак нет, стандартные формуляры.

– В таком случае не стоит, Харт Хиллер, нарушать процедуры, – кобылка чуть улыбнулась подчиненному. – Как проходит внедрение нового оборудования?

– Полевые хвалят и просят еще, мэм.

– Хорошо, распорядись направить новую партию на северный фронт, – кивнув, жеребец покинул кабинет, аккуратно прикрыв дверь за собой.

Улыбка мгновенно растаяла, оставив вместо себя поджатые губы и тоску во взгляде.

Она понимала, что именно здесь, в Кантерлоте способна помочь множеству пони, пусть и опосредовано. Понимала, но не могла не корить себя за то, что сидит в теплом, удобном, убранном кабинете, пока полевые военные врачи мерзнут в северных горах, в грязи и холоде полевых госпиталей.

Она должна была быть там, снова по самые плечи в крови, латая раненных и закрывая глаза умершим, а не подписывать очередную бумажку о распределении медсреств. Она ничего не смыслила в медицинской службе на столь высоком уровне, но не могла позволить своему невежеству унести еще больше жизней.

Она справилась, вникла, научилась, и ей за это даже вручили подписанную лично королевой Найтмер Мун грамоту. Она висела в красивой темной рамке на стене, рядом с групповой фотографией, на которой она вместе с другими полевыми врачами позировали по причине завершения войны с тенями. Это было хорошее, теплое воспоминание, омрачненное ее переводом в штаб.

Никто из присутствующих на фото не выжил, кроме нее.

Никто.

Проведя копытом по уже привычно короткой гриве, пегаска бросила взгляд на часы – время обеда. Хотелось, очень хотелось пропустить его, закопаться в бумаги поглубже, но она как никто другой понимала, на голодный желудок, как и на полный, принимать решения нельзя. Да и отдых был необходим, изстерзанный переработками разум становится бестолковым, медленным, словно раненный зверь. Она не хотела совершать ошибок, потому что здесь, на этом посту, ценой станет не одна жизнь, а сотни и тысячи.

Глубоко вдохнув, пони натянула на лицо мягкую улыбку, спрыгнула с кресла, огладив форму, внимательно следя за тем чтобы ее метки были прикрыты, и направилась в одну из множества организованных прямо в замке столовых. Кормили там, конечно, не по-королевски, но сытно, вкусно и даже полезно. Все же она была одной из тех, кто утверждал общие рекомендации поварам, а это что-то да значило.

Вежливо здороваясь со знакомыми пони – в основном офицеры из медицинской службы – пони добралась до столовой, взяла свою порцию и, даже не задумываясь, закинула ее в себя, словно пару печенюшек, не торопясь, но и не чувствуя вкуса. Просто очередной пункт в длинном рабочем дне, не более. Ее мысли сейчас занимало другое – она хотела заглянуть в одну палату кантерлотской больницы и пыталась понять, хватит ли ей времени метнуться туда и обратно. По всем расчетам выходило, что хватит, и даже посидеть минут пять-десять у пациента удастся.

Вновь череда коридоров и случайных встреч, вежливые приветствия, дежурные вопросы о самочувствии, делах, столь же дежурные ответы. Жизнь в столице, несмотря на тяжелую обстановку на северном фронте, была спокойной, присутствие королевы внушало уверенность в завтрашнем дне, ведь ее силу, ее власть и возможности вынужденно признавали все. Все-таки Найтмер Мун в одиночку выиграла войну против Седельной Аравии, а после подавила бизонов всего за две недели. Владычицу Кошмаров боялись и уважали, превозносили, ненавидели, но равнодушных не было.

А пегаска... Она, стоило признаться, не знала, как относиться к королеве.

По долгу службы она была вынуждена относительно часто с ней контактировать, и каждый раз Владычица Ночная представала перед ней... разной. Воодушевленная, подавленная, злая, раздраженная, добрая, веселая, озлобленная, усталая... Найтмер Мун была настолько живой, что это иногда просто сбивало с толку. Она могла пошутить, грубо, плоско, пошло, изящно, а могла и вбить вызвавшего ее гнев пони головой в стену, ну или просто вышвырнуть в окно. Она была необычно добра к тем, кто оправдывал ее ожидания, действовал правильно по ее меркам, и нещадно карала злостных нарушителей или глупцов. Королева была воинственной и бескомпромиссной, жестокой, и в то же время необычайно чуткой, умеющей одними лишь словами воодушевить или подавить.

Пони действительно не знала, как к ней относиться. Наверное, ей требовалось ее ненавидеть и мечтать о возвращении принцессы Селестии, но кобылка ту совершенно не знала, исключая народную молву и истории из детстких и не очень книжек. А Найтмер Мун – вот она, бурчит на неудобный трон, скалит клыки в ухмылке и постоянно, непрерывно работает. Для многих ее трудоголизм был настоящим примером для подражания, правда, не все осознавали разницу в выносливости между аликорном и обычным пони.

Кантерлотскую больницу некоторые регулярно путали со столичной, она же Столичная многопрофильная больница имени Медоубрук, если официально. Но это были две разные организации, и кантерлотская выделялась тем, что ей были выделены помещения непосредственно в самом замке. По слухам, когда-то здесь лечили даже саму Селестию, хотя чем могут болеть аликорны – вопрос интересный. Нынче же ее посещали в основном работающие в замке пони и фестралы, а одна из палат была занята пациенткой государственной важности.

– Полковник Шай Бриз, – кивнула фестралка, командир четверки стражников. – Вы на обследование пациента?

– Так точно, майор, – пегаска чуть улыбнулась. – Пропустите?

– Проходите. Заключенная в вашем полном распоряжении, полковник.

Заключенная...

Пони, кивнув, уверенно вошла в палату и плотно прикрыла за собой дверь. Волна магии пронеслась сквозь пегаску, и дверной проем исчез, словно его никогда и не было. Остались лишь голые стены, свет давал массив зачарованных кристаллов на потолке, никаких украшений, ковров, да даже горшка с цветами. На одинокой койке лежала розовая земнопони в дыхательной маске, подключенная к новейшему диагностическому оборудованию, прикованная внешне изящными, легкими, но невероятно прочными кандалами. Ее прямая грива была несколько небрежно расчесана, уложена так, чтобы скрывать жуткие шрамы от проломленного черепа.

– Здравствуй, Пинки, – Флаттершай, тяжело вздохнув, осторожно села рядом с кроватью подруги, отвела взгляд. – Надеюсь, тебя сегодня не слишком тревожили.

Естественно, пони ничего не ответила.

Никто не знал, почему королева держит бедную земнопони в больнице. Абсолютно все врачи, и Флаттершай в том числе, были уверены, что Пинки Пай никогда не очнется, слишком тяжелой была травма – череп собирали буквально по кусочкам. Насколько при этом был поврежден головной мозг, даже представлять было страшно. Ходили слухи, что Найтмер Мун держит кобылку в качестве то ли запасного тела – глупость несусветная, в крайнем случае каждый фестрал готов был отдать жизнь и душу за свою владычицу – то ли чтобы использовать для подставы. Второй вариант тоже был нереалистичным, Владычица Кошмаров скорее уж лично вломит копытом, чем будет строить сложные схемы интриг.

– На северном фронте все по-прежнему сложно, а вот на южном почти нет тяжело раненных и покалеченных – генерал Эвер Глори научился бороться с драконами, – Флаттершай опустила голову, как никогда остро осознавая, насколько жутко, кощунственно звучат ее слова. – А я смогла добиться развертывания производства полевых комплексов диагностики. К сожалению, здесь и сейчас пара тысяч снарядов куда важнее сложной аппаратуры, способной спасти множество жизней... Я очень надеюсь, что позже это изменится.

Пегаска провела ногой по стоящей ирокезом короткой гриве, которую она обстригла, чтобы никто не смог ее узнать. Даже имя изменила... А Рэйвен ей помогла, то ли подделав, то ли просто отредактировав документы. Флаттершай очень хотелось вновь отпустить гриву, отрастить до привычной длины, но она опасалась, что тогда ее точно узнают. Ей не хотелось проверять, как отреагирует на это Найтмер Мун. Пусть у нее в ученицах и была Твайлайт Спаркл, но...

Флаттершай просто было страшно.

Королева, пусть и казалась нестабильной, изменчивой, на самом деле была достаточно понятной, если вдуматься. Простой и прямолинейной, словно мчащийся по рельсам поезд. Пегаска просто напросто не хотела быть той, на кого этот состав будет мчаться, вот и все. Потому она и скрывала метки, сменила имя, была бы возможность, она бы и вовсе перекрасилась, но, к счастью, в самом Кантерлоте было как минимум еще три пони с похожим окрасом, в том числе и один жеребец, над которым из-за этого не подшучивал только ленивый.

Даже Флаттершай не удержалась...

– Твайлайт все еще не нашли, – вздохнув, полковник взяла себя в крылья и приступила к непосредственным обязанностям. – Не знаю, вернется ли она когда-нибудь... Быть может, она бы закончила эту войну быстрее. Но... Знаешь... Если бы ее величество хотела быстрой победы, она бы, ну, знаешь... втоптала бы всю Кристальную Империю со всеми ее легионами в лед за месяц самое больше.

Снять показания с приборов, осмотреть Пинки Пай, в особенности шрамы на голове...

– Я с дрожью жду того момента, когда это поймут не только высшее командование и главы служб, но и простые пони. Мне кажется, что Найтмер Мун задумала что-то воистину грандиозное...

Флаттершай осторожно подоткнула края тонкого одеяла, несколько секунд смотрела, как Пинки Пай равномерно дышит, спокойно, безмятежно. Казалось, что она вот-вот очнется, но... В этом состоянии земная пони провела уже слишком много времени.

– Но, знаешь, Пинки... Я ведь этого даже не боюсь. Мне уже не страшно. Страшно мне было, когда я впервые оперировала пони без анестезии... Тогда было страшно. А теперь... Кто я теперь? Кто мы все? Я не знаю.

Волна магии промчалась по комнате, в стене появился дверной проем. Время вышло.

– До встречи, Пинкамина. Спасибо, что выслушала.

Пони не ответила, чуда не случилось.

Никто в Эквестрии больше не верил в чудеса.