Я люблю тебя, мама
И ночь наша будет вечной
Найтмер медленно открыла глаза, ощущая мягкость постели, но странное чувство холодного одиночества сковывало её сердце. Её взгляд блуждал по комнате — знакомой, но какой-то чужой. Звездные узоры, которые мать магией оставляла на потолке, больше не переливались мягким светом. Светильники погасли, словно ночь решила захватить этот маленький мир полностью.
Она встала с кровати, шерсть слегка встрепенулась от неожиданного сквозняка, которого никогда не бывало. Своими узкими синими глазами она осторожно оглядела комнату. Игрушки, что были её любимыми спутниками, теперь лежали в тени, словно забытые. На душе становилось тяжело.
Найтмер осторожно направилась к двери, ощущая, как пол скрипел под её лёгкими шагами. Она вышла в коридор, и перед её глазами предстал дом, который обычно казался таким уютным и защищённым. Теперь он выглядел иначе. Тени, что раньше были частью игры света и магии Луны, стали густыми и давящими.
Ночь за окнами была необычайно тёмной, даже для их дома. Там, где звёзды обычно мерцали и освещали лес мягким сиянием, теперь было лишь бескрайнее чёрное полотно. Луна, которую она всегда видела, была скрыта за облаками, словно сама ночь что-то скрывала.
— Мама? — позвала Найтмер, её голос дрожал, и эхо разнесло это слово по пустому дому.
Никто не ответил.
Она шла дальше по коридору, каждый шаг отдавался тихим стуком. На стенах не было того мягкого свечения, которое мать оставляла своим присутствием. В воздухе ощущалось что-то тревожное, липкое, как ночной кошмар, который не хочет отпускать.
Наконец, в углу коридора, где раньше всегда была уютная подушка, она увидела Тантабуса. Его обычно горящее туманное тело теперь было скомканным и дрожащим. Он выглядел меньше, словно потерял часть себя.
— Тантабус? — удивлённо позвала она, подходя ближе.
Он поднял голову, и его форма внезапно вспыхнула слабым светом, когда он увидел её. В мгновение он бросился к ней, сжимаясь вокруг её шеи, будто искал спасения. Его дрожь передавалась и ей, заставляя мурашки пробежать по коже.
— Эй, что с тобой? — Найтмер осторожно погладила его, чувствуя, как его нестабильное тело то растекается, то сжимается крепче.
Он не отвечал, но его поведение говорило больше, чем слова. Тантабус, который обычно был воплощением уверенности и силы, сейчас выглядел испуганным, словно потерял свой смысл.
Найтмер крепче обняла его, пытаясь скрыть собственное беспокойство. Она чувствовала, что что-то было не так. Ночь за окнами, тени в доме, отсутствие матери — всё это сливалось в одну страшную картину, которую её разум отказывался принимать.
— Не бойся, я с тобой, — прошептала она, хотя эти слова, казалось, она говорила и самой себе.
Найтмер осторожно ступала на порог, держа Тантабуса близко к груди. Воздух снаружи был холодным, липким, словно ночь сгустилась и начала давить на всё вокруг. Мир изменился. Земля под её копытами казалась зыбкой, нереальной, будто таяла на глазах. Деревья, некогда такие высокие и гордые, теперь были всего лишь тенями самих себя, их силуэты расплывались в темноте, словно растворялись в бездне.
Небо, которое всегда было её любимым зрелищем, пугало. Там, где когда-то переливались миллионы звёзд, теперь были лишь чёрные провалы, затягивающие взгляд. Звёзды гасли одна за другой, как свечи на ветру, оставляя за собой пустоту, которая вызывала дрожь.
И на фоне всего этого, на крыльце их дома, стояла Луна. Её фигура была неподвижной, словно она сливалась с мрачным пейзажем. Она смотрела на небо, не оборачиваясь, её крылья чуть дрожали на холодном ветру.
— Мама? — позвала Найтмер, но голос её прозвучал неуверенно, теряясь в давящей тишине.
Луна ответила тихо, почти шёпотом, но в этом шёпоте была такая тяжесть, что он пронзил сердце Найтмер.
— Время пришло, — сказала она. — Мне пора домой. Нам всем пора.
Эти слова обрушились на Найтмер, как удар грома. Она замерла, а затем бросилась вперёд, крича:
— Нет! Я не хочу!
Она обняла Луну за талию, вцепившись так, словно могла удержать её силой. Луна медленно обернулась, и Найтмер застыла, увидев её лицо.
Это было лицо её матери, но в то же время — совсем не её. Кожа Луны была бледной, как свет самой далёкой звезды. Слёзы стекали по её щекам, оставляя тонкие серебристые дорожки, но глаза… Глаза были чёрными, как самая глубокая ночь, пустыми и бесконечными.
— Тысячу лет, — произнесла Луна голосом, полным горечи. — Ровно тысячу лет назад мы оказались заперты здесь.
Найтмер почувствовала, как её сердце сжимается от этих слов.
— Нет, — прошептала она, едва сдерживая рыдания. — Я не хочу! Я не хочу возвращаться! Они нас заберут! Они нас разлучат! Они предадут нас, как уже предали! Им всем наплевать на нас!
Луна молча слушала, её лицо оставалось холодным, но каждая слеза, стекающая с её глаз, говорила о её внутренней боли. Она склонилась к Найтмер, обняв её. Тёплый, но слабый свет окружил их, будто последние остатки их мира пытались защитить их.
— У меня нет выбора, — мягко сказала Луна. — Никогда не было. Сестра ждёт. Она ждёт давно.
Найтмер ревела, сжимая её сильнее.
— Но как бы то ни было, — продолжила Луна, её голос дрожал, — я никогда не забуду тебя. Ты была моей маленькой звёздочкой, моим светом в этой тьме. Я была кобылкой без семьи, без друзей. Пусть даже твоё рождение было случайным, пусть даже наши грехи стали нашей ношей, но ты… ты была со мной всё это время.
Найтмер рыдала, её голос срывался.
— Не отпускай меня, мама… Пожалуйста, не отпускай!
Но мир вокруг них начал разрушаться. Земля трескалась, растворяясь в чёрной бездне. Их дом, их лес, их небо — всё это исчезало, превращаясь в пустоту.
Найтмер пыталась удержать Луну, но её копыта начали терять опору. Последний кусочек их мира раскололся, и тьма накрыла всё.
В этой бесконечной черноте вдруг открылось что-то огромное. Огромное и древнее. Массивное чёрное чудовище открыло глаза, лежа на поверхности луны, что висела в пустоте, окружённая холодным, безжизненным космосом. Глаза существа сияли бездной, их взгляд проникал в самую суть.
Оно молча смотрело в бесконечность, и Найтмер почувствовала, как её собственное сознание начинает растворяться в этой пустоте.
Холод пробрался до костей, но не столько из-за пустоты космоса, сколько из-за воспоминаний, что тут же нахлынули.
Перед ней простиралась планета, яркая, полная жизни, но в её глазах это был лишь осколок чего-то, что она утратила. Она посмотрела вниз, на это далёкое, чуждое светлое пятно, и прошептала, голосом, дрожащим от гнева:
— Я не подведу тебя, мама. Больше нет.
Её глаза зажглись ярким светом, и она поднялась в воздух. Величественная, как сама ночь, она устремилась сквозь пустоту космоса, расправив крылья, словно огромная тень, поглощающая свет звёзд.
— Я верну ночь, — произнесла она с холодной уверенностью, — нашу ночь. Вечную ночь.
Она опустилась на твёрдую землю, едва ощутив её под копытами. Этот холодный камень, знакомый до боли, был той самой точкой, где мир Луны окончательно рухнул. Она осмотрелась, и вокруг ожили воспоминания.
Вспышка света, ослепляющая и жестокая. Селестия стояла напротив неё, взгляд её был полон боли.
— Луна, успокойся! — кричала она, умоляя, словно её голос мог перекрыть гул магии и ярость, что раздирали воздух. — Я не хочу сражаться с тобой!
Но Найтмер, будто не слыша её слов, бросалась вперёд с яростью дикого зверя. Крылья широко распахнуты, рог пульсирует тёмной магией, а её лицо искажено гневом.
— Луна? — её голос был полон насмешки и гнева. — Здесь больше нет Луны! Ты уничтожила её! Ты заставила её страдать, смотреть, как всё рушится, как ты оставляешь её одну!
Её смех был болезненным, разрывающим.
— Ты предала её, Селестия! Ты позволила этому случиться! Теперь ты падёшь! Ты падёшь, как мы пали! И ночь будет вечной! Её счастье будет вечным!
Мир вокруг трещал и рушился. Селестия пыталась сдержать её, но каждый заклинание, каждый жест вызывал лишь новую волну гнева. Найтмер металась, рвалась, словно её разум окончательно разорвался на части. Её слова были бессвязны, крики боли переходили в смех, и снова в проклятия.
Селестия подняла рог, и белый свет окутал всё вокруг.
Планета накрылась тишиной.
Стоя на месте, где когда-то был её дом, Найтмер открыла глаза. Тёмные тени окружали её, но ей не было страшно. Она улыбалась, её улыбка была холодной, почти безумной. Перед ней стояли шесть пони, их лица выражали смесь решимости и страха.
Она широко расправила крылья, а её смех эхом разнёсся по разрушенным залам.
В ту же секунду сияющий луч Элементов Гармонии расколол мрак. Яркий поток света пронзил Найтмер, и её громоздкая, зловещая форма начала исчезать, рассыпаясь в воздухе. На мгновение, на одно едва уловимое мгновение, тени расступились, и под ними обнажилась маленькая чёрная кобылка.
Её тело едва держалось в воздухе, полупрозрачное, почти невесомое. Она дрожала, словно хрупкое пламя на ветру, одинокая и уязвимая. Взгляд её потускневших глаз был устремлён вверх, на ночное небо, полное звёзд.
— Я просто хотела, чтобы мама была счастлива, — прошептала она, её голос прозвучал едва слышно, растворяясь в тишине разрушенного зала.
Её копытца, слабые и трясущиеся, коснулись воздуха, словно пытались удержаться за что-то, чего уже не существовало.
— Всё, что я делала... всё это было ради её улыбки. Ради того, чтобы она больше никогда не страдала. — Её дыхание прерывалось, и глаза наполнились слезами. — Лучше бы меня не стало, чем видеть, как она медленно угасает.
Небо, звёзды, свет — всё вокруг начинало размываться для неё, но она продолжала шептать, её слова становились всё тише.
— Если моя жизнь — это цена её счастья... пусть так и будет, мама заслужила это. — Она подняла глаза, в которых светилась тихая, чистая любовь. — Наша ночь всегда будет вечной...
С этими словами её фигура начала исчезать, медленно растворяясь, как дым, подхваченный ветром.
Луна, очнувшаяся от векового заточения, стояла рядом с Селестией. Свет Элементов угас, оставив за собой тишину. Селестия, с трудом сдерживая слёзы, повернулась к носителям Элементов, её голос дрожал от благодарности:
— Спасибо... спасибо вам за то, что вы вернули мне сестру.
Но Луна, стоя рядом с ней, смотрела мимо всех. Её взгляд был прикован к тому, что никто больше не мог видеть. Маленькая чёрная кобылка, полупрозрачная, стояла вдалеке, подняв голову к ночному небу. Она улыбалась, любуясь звёздами, которые всегда были для неё домом.
Луна улыбнулась в ответ, но эта улыбка была полна горечи и боли. На её щеке появилась слеза, катящаяся медленно, как капля росы, упавшая с листа, которую так никто и не заметил.
Найтмер обернулась в последний раз, её взгляд встретился с Луной. И, прежде чем исчезнуть окончательно, она прошептала:
— Я люблю тебя, мама.
Луна осталась стоять, глядя на небо. Оно сияло звёздами, как всегда, но теперь в нём был тихий, неизмеримый покой, смешанный с потерей, которую никто, кроме неё, не мог понять.