The Broken and the Cursed

Объятия

Пламя костра догорало, слабое и безвольное, как она сама. Кристальная пони тщетно кутаясь в тонкое, почти прозрачное покрывало, пыталась хоть немного согреться. Холод терзал её, пронизывая насквозь, напоминая, что дни, прошедшие с тех пор, как она покинула своё жилище, были долгими, мрачными и безнадёжными.

Только не по своей воле.

Её "хозяин", сумел достать ей место в одной из повозок, но это лишь немного смягчило её участь. Телега не спасала от зимнего холода, от порывов ветра, рвущего её тело, и тем более не спасала от отчаянной пустоты внутри.

Она не была создана для этого.

Кристальные пони рождались в сиянии, в тепле, в ласковых лучах магического света. Она же всегда предпочитала коротать дни в уюте своего дома, тихо сидя под светом лампы, борясь с кошмарами.

Теперь её жизнь была кошмаром.

Она дрожала, прижимая покрывало к груди, чувствуя, как ветер рвёт её тело, обдирая кожу до боли. Мороз пробирался под покрывало, словно ледяные иглы впивались в её кости.

Но что было хуже всего…

Таблетки закончились.

Желанный, горький яд, который заглушал боль, давал хоть каплю иллюзии безопасности, растворился, исчез, оставив её один на один с холодом, страхом и пустотой.

А он давно не появлялся.

Шэдоу Блэйз оставил её здесь, словно ненужную игрушку, и если бы не ужасная ломка, сжимающая голову, заставляющая желудок выворачиваться от тошноты, она могла бы даже почувствовать что-то вроде облегчения.

Но другие…

Они смотрели.

Она чувствовала их взгляды.

Солдаты, выгружавшие ящики из повозок, бросали на неё косые, полные недовольства взгляды. В темноте их броня поблёскивала, грязная от дороги, и их грубые, низкие голоса неслись в ночи.

— Твою ж мать… опять мы всё за всех делаем! — раздался раздражённый голос, полный усталости. — Ещё бы, капитанская кобыла вон греется у костра, а мы как рабы вкалываем!

— Ха! — другой солдат усмехнулся, вытирая снег с брони. — Как-то много капитан печётся о своей шлюхе-рабыне. Неужели она настолько хороша?

— А что, может, проверим? — злобно хохотнул третий, жадно облизываясь. — Капитан как раз куда-то смылся…

Шаги.

Тяжёлые, уверенные.

Темная фигура отделилась от группы и двинулась к ней.

Она почувствовала его прежде, чем увидела — мерзкое, липкое ощущение, словно насекомые заползли ей под кожу.

Он остановился рядом, нависая, заслоняя костёр.

— Ну-ка… — голос был низким, с оттенком фальшивого интереса. — Покажи лицо, красавица.

Она замерла.

Ни слова. Ни звука.

Но её глаза медленно, неуверенно поднялись…

И его копыто грубо схватило её за подбородок, поднимая её лицо к свету.

Он фыркнул, разглядывая её, словно оценивая товар.

— Хм. Ничего особенного.

Он отпустил её подбородок, толкнув так, что она качнулась.

— Не понимаю, что в тебе нашёл капитан… Может, — ты действительно настолько мастерски умеешь кувыркаться?

— Да ну её к дискорду, — хмыкнул другой. — Давай проверим.

Они рассмеялись.

И вдруг…

Тишина.

Неестественная.

Звук, который должен был быть — смех, шорох шагов, шум ветра — исчез.

Солдаты замерли, их тела дрогнули… и их горло обвил невидимый, ледяной телекинетический захват.

Они захрипели, их глаза выпучились от боли и ужаса, копыта дёрнулись, цепляясь за невидимую удавку, сжимающую их глотки.

И тогда она увидела его.

Тёмная фигура вышла на снежную поляну, силуэт вырезался на фоне ночи, окутанный тяжёлым, чёрным меховым плащом. Символ полумесяца холодно поблёскивал на груди, серебром выделяясь среди тени.

Из-под капюшона сиял рог.

Медленно, неторопливо он сделал шаг вперёд.

Тишина окутала лагерь, словно снежный покров, поглощающий всякий звук. Солдаты, ещё мгновение назад нахально перешёптывавшиеся, теперь вжимались в снег, не решаясь поднять глаз. Их дыхание превращалось в пар, смешиваясь с ледяным ветром, который разносил по поляне последние отголоски их стонов.

Фигура, облачённая в чёрный меховой плащ с символом полумесяца, стояла недвижимо, едва заметно мерцая светом рога. В его взгляде не было гнева — только мрачное, холодное разочарование, тяжелой плитой давящее на присутствующих.

— Кажется, вы совсем страх потеряли, — раздался его голос, низкий, спокойный, но в этой спокойствии крылось нечто куда более пугающее, чем крик. Он не угрожал, не повышал голос — он лишь делал констатацию факта. — В моё отсутствие вы решили, что можете делать что угодно?

Магическая аура развеялась, отпуская солдат, но даже получив возможность снова дышать, они не торопились встать. Один, заикаясь, попытался выдавить мольбу о прощении, но встретившись взглядом с фигурой в плаще, сразу захлебнулся словами.

— Вы правы, — внезапно спокойно продолжил он, оглядев их сверху вниз. — Капитанская кобыла не работает. Так почему бы вам не потрудиться за неё?

Лёгкое движение его рога — и солдат, только что предложивший «проверить» её, взлетел в воздух и с силой рухнул обратно в снег. Остальные торопливо упали на колени, опуская головы и моля о пощаде.

Резкий всплеск магии — и солдатов отшвырнуло назад, как тряпичных кукол, их тела врезались в землю, оставляя глубокие борозды в снегу.

Они застонали.

Они не смели встать.

Она всё ещё дрожала. Кристальная пони, тщетно куталась в своё тонкое покрывало, её сжатые губы выдавали сдерживаемый страх. Она узнала его сразу, как только увидела знакомое мерцание рога и холодный, непреклонный взгляд.

Её «хозяин».

Он подошёл медленно, без резких движений, словно чтобы не спугнуть её, но в его взгляде читалось что-то нехорошее. Она сжалась, но не отстранилась, когда он, не говоря ни слова, снял с себя плащ и аккуратно накинул его на её хрупкие плечи.

Тёплый мех окутал её, и на мгновение ей показалось, что холод отступает.

Он опустился на одно колено перед ней, взял её озябшие копыта в свои и бережно потерев их, согревая своим теплом. Затем, наклонившись, он коснулся их губами, глухо, едва слышно прошептав:

— Извини... Я задержался.

Она вскинула на него взгляд, полный тревоги и неуверенности, губы её дрогнули, и голос вырвался хриплым шёпотом:

— Таблетки...

Он понял её сразу.

Не произнеся ни слова, он протянул ей небольшую упаковку, на которой ещё оставались тёмные пятна крови.

Её сердце гулко забилось в груди.

— Их было не просто достать,— заметил он, и, видя, как страх снова вспыхнул в её глазах, добавил: — Но кровь на них не моя.

Она дрожала, но не от холода.

Копыта, цепляясь за упаковку, разорвали её с дрожащей поспешностью. Первая таблетка упала прямо ей на язык, и она едва сдержалась, чтобы не застонать от облегчения.

Волна успокоения накрыла её, холод начал отступать. Всё вокруг стало приглушённым, далеким. На мгновение она почти забыла, где находится…

Но он напомнил.

Плащ легко соскользнул с её плеч. Она удивлённо распахнула глаза, но прежде чем возмутиться, он уже накинул его на себя, ухмыляясь.

— Не хочешь ко мне? — он сел рядом, похлопав по своим коленям, приглашая и одновременно требуя.

Она замерла.

Она знала, что за этим последует.

Но холод не оставлял ей шансов.

Она вздохнула. Медленно, нехотя, но с неизбежностью снежинки, падающей на землю, она скользнула к нему на колени.

Тёплый мех плаща окутал их обоих, скрывая от остального мира.

Он усмехнулся, удовлетворённо.

Трескучий костёр лениво пожирал смолянистые поленья, испуская вверх снопы искр, мерцающих в танце со снежным ветром.

— Прости, что приходится терпеть это, — голос рядом был тихим, словно ночная тень. Но со мной тебе безопаснее. Скоро всё закончится, и нас вернут на юг. Там гораздо теплее.

Она молчала, глядя в огонь. Её губы поджаты, взгляд рассеянный. Обещания тёплого юга звучали далеким миражом, как будто их и вовсе не существовало.

— У меня есть просторные апартаменты в Мейнхеттене, — продолжил он, склоняясь ближе. — Они тебе понравятся.

Его копыта, тёплые, сильные, неспешно скользнули по её спине, будто смахивая снежинки, которые давно растаяли. Копыта ловко пробрались под покрывало, нащупывая её застывшее тело, растирая бедра, мягко массируя кьютимарки, согревая. Она вздрогнула, губы приоткрылись, дыхание стало чуть прерывистым.

— Чем ты так недовольна? — выдохнул он с лёгкой усмешкой. — Я делаю для тебя всё.

Её взгляд дрогнул, в глазах читалось что-то между страхом и усталостью.

— Ты опять хочешь взять меня? — тихо спросила она, чувствуя, как его копыта уверенно двигаются всё ниже, уже тиская вымя, а дыхание становится глубже. — Прямо здесь?

Он закрыл глаза и покачал головой.

— Я никогда не причиню тебе боль, — голос его звучал глухо, но твёрдо. — И не заставлю тебя.

Она почувствовала, как нечто твёрдое прижалось к её бедру, и медленно опустила копыта, плотно сжимая его. Он вздрогнул, коротко всхлипнул, но не отодвинулся.

— Ты разрушил мою жизнь, — её голос дрожал, но не от холода.

Он тяжело дышал, продолжая её ласкать. Его движения становились всё более размеренными, но настойчивыми.

— Твоя жизнь и так была бы разрушена. Я спас тебя.

Она сжала его в ответ, чувствуя, как он вздрогнул, прерывисто выдыхая.

— Спас? — её голос был насмешливым, но в нём звучала горечь. — Сделав рабыней?

Он с трудом взял себя в копыта.

— У меня не было выбора. Я даю тебе жизнь лучше той, что у тебя была.

Он замолчал, едва сдерживая дрожь от её копыт что двигались вдоль основания ствола, но затем добавил хрипло:

— Когда я увидел тебя… там… в той деревне…

Её движения стали настойчивее, провоцирующие, проверяющие, тихие влажные звуки доносились снизу в такт её движениям. Он издал тихий, сдавленный стон.

— Я увидел силу, — прошептал он. — Но также сломленную кобылу, которая нуждалась в помощи.

Она наблюдала за его лицом, где смешались наслаждение, напряжение и что-то ещё, что она не могла понять. Её прикосновения сменились долгими, мучительно медленными движениями, вздымаясь от мошонки до головки. Он судорожно выдохнул, вскинул голову, хватая воздух.

— Я не мог оставить тебя там…

Он тихо застонал, когда она сменила ритм, и его копыта сжали её бедро, сползая ниже, пытаясь доставить хоть какое-то удовольствие в ответ, но силы были явно не сопоставимы. Она чувствовала, как его дыхание становилось всё более рваным, напряжение росло, а он всё сильнее прижимался к ней, умоляюще шепча её имя.

— Дай мне… — он не договорил, только хрипло вдохнул, тело дрогнуло, напряглось.

Его голос сорвался, дыхание сбилось. Её копыта ловко довели его до пика, концентрируя круговые движения вдоль головки, позволяя мощно кончить прямо на неё. Он судорожно вскинул голову, заглушая рваный выдох в её плече. Её тело ощутило тепло, когда теплая, липкая жидкость медленно впитывалась в её кожу. Она опустила взгляд, наблюдая за его затуманенным, усталым, почти обеспокоенным лицом. Возможно, в её взгляде была тень удовлетворения. Не столько от близости, сколько от того, что она, хоть на мгновение, взяла верх.

Огонь потрескивал, поглощая ночную тишину, освещая их лица всполохами тепла. Где-то вдалеке перекликались часовые, но здесь, под тяжёлым пологом тьмы, мир сузился до их двоих.

Её дыхание было всё ещё сбивчивым, её шерсть хранила его тепло, но он… он не мог насытиться. Его копыта скользнули вверх по её пояснице, ласково, но настойчиво, а горячее, стальное желание вновь давало о себе знать, прося, требуя, умоляя.

— Разве я не заслужил награды за то что принес тебе таблетки? — его голос был тих, но в нём звучала едва сдерживаемая жажда.

Она вскинула на него взгляд, смешанный с лёгким раздражением и тенью чего-то глубже.

— Тебе мало? — её голос дрогнул, но он слышал в нём не только упрёк.

Он только чуть улыбнулся, глаза полыхнули ожиданием.

— Я хочу ещё.

Она обвела взглядом лагерь, вглядываясь в танцующие тени.

— Нас могут увидеть, — она вздохнула, не отстраняясь, но и не двигаясь дальше.

Он поднял копыто к её губам, нежно, но твёрдо, заставляя её замолчать.

— Если всё сделать правильно…

Плотный, тяжёлый плащ окутал её, скрывая, оставляя лишь ощущение уединённости среди множества чужих глаз. Её тело сжалось в нерешительности, но он чувствовал, что это не было отказом.

— Всё нормально, — почти умоляюще выдохнул он, скользя копытами по её спине, прижимая ближе. — Никто не заметит.

Она хмыкнула, глядя на него исподлобья, но в её глазах не было злости, только тоска.

— Ты совратил травмированную, невинную деревенскую кобылу, похитил из дома, сделав своей против воли, а теперь просишь помощи?

Но её дыхание стало глубже, взгляд мягче. Она чувствовала его — тёплого, пульсирующего, ожидающего, и вместе с раздражением и, ушедшей на второй план, ненависти к своему "хозяину", в груди разгоралось другое пламя.

Она осторожно сдвинулась, приподнявшись, позволяя себе ощутить его твердый член, найти точку соприкосновения. Лёгкое движение, и их тела соединились, скрытые под тяжестью тёмной ткани.

Он судорожно выдохнул, его копыта сжали её за круп чуть крепче, а она, найдя ритм, двинулась, сначала медленно, осторожно, но вскоре — увереннее, глубже. Каждый толчок отзывался жаром в её теле, каждое движение вызывало рваный вздох у него.

Они были спрятаны от посторонних глаз, но внутри пламя разгоралось сильнее, затмевая холод, страх, сомнения.

Тёплые всполохи костра метались по заснеженной равнине, заполняя ночь дрожащим светом. Вдалеке, за границей лагеря, ветер играл с флагами на которых виднелся полумесяц, но здесь, в самом сердце ночного привала, под тяжёлым и тёмным плащом, разгоралась совсем другая буря.

Она двигалась осторожно, едва слышно, почти не переходя на стоны, но его тело отзывалось на каждый её толчок, на каждый приглушённый вздох. Он стиснул зубы, удерживая лицо бесстрастным, хотя сердце колотилось так, будто вырывалось наружу.

И тут шаги.

Тяжёлые, уверенные. Слишком близко.

Шэдоу Блэйз замер, борясь с тем, чтобы его лицо оставалось бесстрастным.

— Где ты пропадал? — Фестрал остановился перед ним, наклонив голову чуть в сторону, как хищник, чуявший добычу. Его единственный глаз блеснул в свете костра.

— Разведка, — выдохнул Шэдоу, сглотнув.

Фестрал медленно кивнул, словно обдумывая ответ, а затем ухмыльнулся, склонившись чуть ниже.

— Разведка, значит? — с насмешкой протянул он. — А я уж подумал, что ты смотался в ближайшую деревню, трахать кобыл.

Шэдоу Блэйз почувствовал, как под ним дрожь её тела сменилась на что-то более уверенное. О, она слышала. И ей, похоже, нравилось это.

— Хм, — фестрал прищурился, будто наслаждаясь его напряжением. — Так быстро надоела новая игрушка? Я думал, ты будешь возиться с ней дольше.

Движение под плащом стало чуть острее. Она играла с его страхом, ощущая, как каждое его мышечное сокращение выдаёт напряжение.

— Тебя это удивляет? — выдохнул Шэдоу, голос дрожал, но он тут же добавил жёсткости, плюнув на снег. — Только вы,

крысы мохнатые, в этом смысл жизни видите. Вонючие летучие ублюдки, живущие в дерьме своих убогих логовищ.

Фестрал замер. Его ухмылка на миг исчезла.

— Ну-ну, горячо, — протянул он, но в голосе сквозило что-то более острое, чем просто насмешка. — Говорит тот, кто, кажется, не так уж далеко от нас ушёл.

Шэдоу почувствовал, как внутри него всё сжимается, и не только от ярости.

Она продолжала.

Чувствуя, как он пытается держать голос ровным.

Видя, как его брови дрожат, как губы сжимаются в узкую линию.

О, она наслаждалась этим.

Фестрал снова усмехнулся.

— Тебе лучше знать. Но я всё же сообщу наверх, что ты развлекаешься, пока остальные мёрзнут в этой дыре.

И, махнув хвостом, он скрылся в ночи.

Шэдоу Блэйз не успел выдохнуть — слишком быстро под плащом накатила последняя волна жара. Она вдруг замерла, впуская его полностью, глубоко, принимая всё. Её тело дрогнуло, вскрикнув в тёмной тишине, смешивая звук с треском огня.

Мгновение тишины.

И затем — её тихий, приглушённый голос:

— Как думаешь, он догадался?

— Если и заметил, — протянул Шэдоу Блэйз, лениво скользнув взглядом в темноту, где растворился фестрал, — то вряд ли сильно удивился. У них вообще нравы… своеобразные. Приличия вроде есть, но они такие… условные.

Она усмехнулась, но тут же осеклась, когда он чуть глубже привлёк её к себе, так и не выйдя из неё.

— Нам пора спать, — сообщил он будничным тоном, будто не происходило ничего необычного.

— Спать? — Она чуть приподняла голову, в недоумении уставившись на него.

— Вместе. Нам надо привыкать друг к другу.

Прежде чем она успела возразить, магия подхватила её, и она, всё ещё спрятанная под плащем, оказалась в воздухе.

— Эй! — Она дёрнулась, но это лишь сделало её положение ещё более нелепым. — Может, ты хотя бы… ну… выйдешь из меня?!

Шэдоу Блэйз ухмыльнулся, наслаждаясь ситуацией:

— Никто ни из кого выходить не будет.

Её уши дёрнулись, она выдохнула, но, кажется, уже смирилась с его выходками.

— Единороги… лишь бы похвастаться магией, — проворчала она, покраснев.

— О, рог — это очень универсальный инструмент, — с невинной улыбкой заметил он, осторожно неся её к палатке. — Если когда-нибудь захочешь… Я покажу тебе.

— Перестань, — она отвела взгляд, стараясь не думать о двусмысленности его слов.

Несмотря на всю нелепость их положения, до палатки они добрались незамеченными — по крайней мере, хотелось в это верить. Внутри было тепло, меховая подбивка создавала уют, но не успела она даже вздохнуть с облегчением, как он рухнул на постель, увлекая её за собой.

— Ой! — Она вздрогнула, но он лишь сильнее прижал её к себе, сжимая в тёплых объятиях.

— Нет более кобыльего дела, чем согревать жеребца. Или его постель, — философски заключил он, укладываясь удобнее.

Она хмыкнула, но в её взгляде мелькнул лукавый блеск.

— Мы так можем уснуть, — заметила она.

— Отличный план, — кивнул он, уже закрывая глаза.

Но внезапно она напряглась, вскинув голову:

— Мне нужны таблетки!

Шэдоу Блэйз открыл один глаз, хитро улыбнулся и, не размыкая губ, протянул:

— Открой-ка ротик, милая.

Она не успела возразить. Он наклонился и, целуя её, передал ей таблетку из рта в рот, а заодно сделал так, чтобы поцелуй вышел особенно глубоким, долгим и горячим. Она застонала сквозь его губы, а он удовлетворённо ухмыльнулся, пробормотав:

— Всё, спим.

Плотнее прижав её к себе, он расслабился, а затем… движением таза вошёл глубже, вызывая у неё непроизвольный, удивлённый стон.

Шэдоу усмехнулся, закрывая глаза.

— Тепло. Хорошо. Спокойной ночи.

И, кажется, действительно мгновенно заснул, всё ещё держа её в плену своих объятий.