Школа принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят: Зимние каникулы

Глава 31

Сон был еще свеж в памяти, все еще ярок, каждая деталь до сих пор впечатана в его синапсы, и Сумак попытался применить урок сна: спокойный контроль. Стоя на дрожащих ногах, он не обращал внимания на недоуменные взгляды Пеббл и Мегары и сосредоточился на контроле. Несмотря на то что у него болела шея и подкашивались колени, жеребенок старался не обращать на это внимания, зная и понимая, что его сейчас сдерживает. Не было ни страха упасть, ни тревожного беспокойства. Ему лучше всего удавалось идти, когда он отвлекался и не думал об этом.

Первый шаг всегда был самым трудным, самым страшным, потому что так много страха было в том, чтобы сделать его. Принцесса Луна с помощью Флаттершай указала ему путь. Ни страха, ни ужаса, ни прикусывания губы — пора было отбросить все это. Просто дыши, сказал он себе. Усевшись на край стола, Бумер с каждым вздохом поднимала и опускала оборки, не сводя глаз с Сумака.

Каждый вдох был заметен, как облачко пара, и в кухне было довольно холодно. Все пони еще просыпались, и утренняя борьба за приготовление чая и кофе шла полным ходом. Сумак сделал один шаг, немного пошатнулся, сделал другой и с трудом удержался на ногах. На третьем шаге он разочарованно хрюкнул, напомнив себе, что четвероногие не передвигаются по одной ноге за раз и что он ведет себя глупо. Держать голову высоко было больно, очень больно, но это было хорошо, потому что боль помогала ему сосредоточиться.

Сам того не осознавая, Сумак споткнулся и начал ходить. Ноги подкашивались — точно проблема, но пока он не обращал на это внимания. Королева Кризалис сломала ему шею, она разбила его вдребезги, но это был еще не конец. Лемон Хартс, возившаяся с ним, отвлекала, и он хотел бы, чтобы она прекратила, но она была Лемон Хартс. Сказать ей, чтобы она перестала волноваться, было бы все равно что предложить ей перестать дышать. От звука льющейся воды Сумак навострил уши и по какой-то ужасной причине подумал о наполняющейся ванне.

Как во сне он обрел контроль над собой, достигнув состояния просветленного сознания, так и с ходьбой Сумак поступил точно так же. Возможно, проблема с ходьбой была ментальной, а может, он попал в стадию быстрого исцеления, но Сумак наслаждался вновь обретенным состоянием контроля. Пеббл шла за ним, делая короткие, крошечные шаги, чтобы не обогнать его, а Мегара — за Пеббл, ухватившись за вихрастый хвост своей сестры. Это было почти как парад, только без маршевого оркестра.

— Смотрите, как он идет, — заметила Трикси, когда Сумак возглавил шествие вокруг кухонного стола. — Итак, Тарниш, что у тебя на сегодня на повестке дня?

Стоя возле огромной раковины, Тарниш повернул голову и ответил:

— Пряники. Пинки Пай милостиво задержалась допоздна, чтобы сделать огромный запас пряников и всего необходимого для создания праздничной деревни. Сегодня ей нужно идти на работу, но она позаботилась о том, чтобы у нас было вдоволь веселья.

— Просто делаю свою часть работы. — Пинки, еще не совсем проснувшаяся, кажется, испугалась, когда ее отец, Игнеус, без предупреждения чмокнул ее в щеку. В ответ она яростно обняла отца и сжимала его шею до тех пор, пока его глаза не вылезли из глазниц. — Вы все веселитесь без меня, хорошо?

— Работать — это отстой…

— Пеббл! — Клауди, Лемон Хартс, Пинни Лейн и Октавия произнесли имя кобылки с укором.

— Ну да, — ныла Пеббл, следуя за Сумаком. — Глупые родители вынуждены работать, они уезжают в путешествия по всему миру, оставляя меня одну, а я все время гадаю и переживаю, вернутся ли они. Хуже того, иногда они уезжают на чертовски долгий срок, и я это ненавижу.

Большинство пони в комнате уже собирались что-то сказать, но Тарниш опередил их. Выпрямившись во весь свой властный рост, он повысил голос и сказал:

— Оставьте ее в покое. Я серьезно. Я опускаю копыта по этому поводу. Ей нужно больше выражать свои чувства, чтобы не держать их в себе, а если вы все навалитесь на нее разом, это ничуть не поможет. Так что… ни слова, иначе у вас будут слова со мной. Просто отвалите ненадолго.

Ошеломленная Пеббл не шевелилась, только моргала глазами, и ей потребовалось несколько долгих секунд, чтобы прийти в себя, пока Сумак продолжал ходить вокруг стола. Мегара обошла ее, следуя за Сумаком, и, придя в себя, Пеббл вырвалась и направилась к отцу. Дойдя до него, она замерла, глядя на него с ожидающим выражением лица, и Тарниш, помня о том, что Пеббл не любит, когда ее поднимают, опустился к ней на пол. Она молча вскарабкалась ему на спину, цепляясь за длинную худую шею, и, когда он поднялся, устроилась поудобнее на своем высоком сиденье.

Сумак, молча наблюдавший за всем этим, знал, что у них с Пеббл есть общая проблема: родители-взрослые, которые хотели как лучше, но были склонны делать это в самый неподходящий момент. Несвоевременное взросление было общим бичом их с Пебблом существования. На лице Пеббл, которое в большинстве случаев было трудно прочитать, теперь появилось выражение облегчения, которое заметил даже Сумак. Уверенное цоканье копыт по каменному полу успокаивало Сумака и поднимало настроение, а дела шли лучше всего, когда он переставал тревожиться и думать о них.

Стоя рядом с стойкой, Твинклшайн начала разбивать яйца в огромную ярко-зеленую миску для смешивания, а Лемон Хартс крошила картофель. Сумак не знал, что эти две кобылы обмениваются друг с другом лукавыми взглядами, наблюдая за его успехами. Мод с безучастным выражением лица смотрела на свою дочь, и хотя она ничего не говорила, между ними происходило что-то вроде многозначительного молчаливого обмена.

Предоставленная сама себе, Бумер порылась в миске со смесью орехов на столе. Вытащив первую жертву — грецкий орех, — она с помощью когтей и почти клювообразной мордочки быстро расправилась с защитной скорлупой. Маленькими ловкими пальчиками она вырвала мякоть ореха, отбросила ее на стол, а затем разгрызла скорлупу, издавая при этом дымное, приятное ворчание. Следующей жертвой стал фундук, и, как и в первом случае, она вырвала мясо, а затем съела скорлупу — весьма своеобразная привычка.

Продемонстрировав потрясающую координацию когтей и глаз, Бумер швырнула ядро фундука в Мегару, и та была немало удивлена, когда она отскочила от ее уха. С рычанием мантикорское отродье развернулось, и как раз вовремя, чтобы получить по носу порцией ядра грецкого ореха. В ответ на это, что можно назвать кошачьей реакцией, она отбила орех лапой, а затем с громким чавканьем проглотила его.

Затем спровоцированный фелиноид принялся за фундук, который подкатился поближе к огню. Тем временем Бумер потрошила еще больше орехов, со свирепым ликованием вырывая из них внутренности, чтобы полакомиться скорлупой. Вкусные ядра, на которые она, похоже, не обращала внимания, бросались Мегаре, которая прыгала и набрасывалась, чтобы поймать их.

— Вот бы Твайлайт была здесь и посмотрела на это, — заметила Трикси, ни к кому не обращаясь. — Без сомнения, она могла бы сказать что-нибудь остроумное или значимое об этой дружбе между двумя видами смертельных врагов в дикой природе.

— Смертельные враги? — Лаймстоун подняла взгляд от кучи картофеля, который нарезала Лемон Хартс.

— Яд мантикоры особенно эффективен против драконов. — Глаза Трикси на мгновение сузились, и она посмотрела на Бумер, которая прикидывала, куда бы выстрелить. — Я знаю лишь немного, и то благодаря моим путешествиям. Но я слышала истории о том, как они ссорятся, и получала предупреждения от попутчиков о том, что на дороге подстерегает опасность.

— Это наша вина. — В голосе Тарниша прозвучала резкая твердость, и Сумак замер, прислушиваясь. — Мы уничтожаем места их обитания. Дикая местность во многих местах сокращается. Я подозреваю, что при нормальных обстоятельствах мантикоры и древесные драконы, будучи идеальными врагами друг другу, обходили бы друг друга стороной, но с сокращением дикой местности они теперь находятся в прямой конкуренции друг с другом. У них нет другого выбора, кроме как сражаться за оставшуюся территорию.

— Идеальные враги? — спросил Сумак, любопытствуя, что имел в виду Тарниш.

— Равные, — ответил Тарниш, и по выражению его лица было видно, что он обдумывает свои следующие слова. — Древесные драконы дышат огнем, к которому мантикоры уязвимы, а яд мантикоры обычно смертелен для мелких драконов. А жала пробивают даже самую прочную металлическую чешую. Они оба — высшие хищники в своей среде.

Сумак, одержимый желанием понять все, что его окружает, стоял на одном месте и запускал шестеренки своего разума на полную катушку. Ему не потребовалось много времени, чтобы задать вопрос — хороший вопрос, как он считал:

— Как дружат Бумер и Мегара?

В ответ Тарниш пожал плечами:

— Им не приходится сражаться за ресурсы? Все, что им нужно, они уже получили? Мы, пони, по природе своей общительные, так что, возможно, немного этого передалось и им? Понятия не имею. — С задумчивым выражением лица он наблюдал за тем, как Бумер забрасывает дочь орехами в скорлупе.

— От природы общительные? — Сумак пересел поближе к огню, чтобы согреть спину.

— Пони по природе своей общительны. — Мод ответила в своей обычной бесстрастной манере. — Мы — стадный вид, и наше выживание зависит от силы стада. Наши инстинкты направлены на то, чтобы стадо было сильным. Мы быстро прощаем, делимся тем, что у нас есть, и быстро заводим друзей и даже любовников. Все это идет на пользу стаду.

Поколебавшись, Сумак поджал губы: ему не хотелось говорить, что Мод не права, но, по его опыту, Мод была не права. Поэтому он с некоторой осторожностью сказал:

— Но я знал пони, которые были жадными и брали больше, чем им было нужно. Я видел, как трудно некоторым пони простить. — Сказав это, он на мгновение взглянул на Трикси, прежде чем продолжить: — А трайбализм разорвал наш род на части, разделив нас и сделав слабыми.

— Сумак, дорогой… — Октавия подняла копыто и сделала им круговой жест. — Сумак, есть инстинкты, а есть выученное поведение. То, что сказала Мод, — правда, но и в том, что сказал ты, тоже есть доля истины. Наши инстинкты заставляют нас вести себя одним образом, а выученные модели поведения могут заставить нас действовать по-другому. Можно идти против инстинктов, и иногда это полезно для нашего вида, поднимаясь над примитивным самосознанием. В другое время, однако, это вредит.

Сумаку нужны были примеры, но он ничего не сказал. Его брови нахмурились в задумчивости, и он хорошенько обдумал все, что только что было сказано. Конечно, у него были инстинкты, но он не мог припомнить случая, чтобы они заставляли его делать что-то конкретное, и полагал, что, как и он сам, его инстинкты были тихими и сдержанными.

— Это показатель жеребца… — Игнеус прочистил горло и, пока говорил, смотрел в пол. — Жеребец определяется тем, насколько хорошо он сдерживает свои инстинкты. Он может слушать, когда кобыла говорит ему "нет", и сохранять хорошее поведение. Ему можно доверять, что он поступает правильно, что он благороден, что он хороший. Как Тарниш и Лаймстоун, Тарниш ценит свои отношения с Лаймстоун… настолько, что решает видеть в ней сестру и остается при своем мнении. Это делает его хорошим пони.

— Но инстинкты могут подсказывать ему, что с Лаймстоун нужно делать другие вещи? — Сумак наблюдал за тем, как корчится Лаймстоун, и ему стало жаль ее, но вопрос уже ускользнул от него.

Медленно кивнув, Игнеус зашаркал копытами:

— Да. Иногда потребность берет верх над разумом и рациональным мышлением.

Повернувшись, чтобы посмотреть на Бумер и Мегару, Сумак задумался об инстинктах и выученном поведении. Дружба, возможно, была инстинктом среди пони, чтобы сохранить стадо сильным, но для других это может быть выученным поведением. Это, в свою очередь, заставило его вспомнить сон с Флаттершай и красивой, совершенной бабочкой. Инстинкт велел ему паниковать при падении, он лишил его разума, заставил испугаться и потерять контроль над собой. Однако выученное поведение, спокойствие, контроль, способность преодолевать инстинкты позволили ему спастись.

И вот с чувством глубокого удовлетворения Сумак осознал, что он чему-то научился.