Школа принцессы Твайлайт Спаркл для фантастических жеребят: Зимние каникулы
Глава 42
Лемон Хартс, должно быть, потратила много времени, упаковывая этот подарок в голубую и серебряную бумагу. Каждый сгиб, каждая складка были идеальны, как будто их давили утюгом. Сам подарок имел приятную тяжесть, а внутри слышалось лязганье каких-то деталей. Коробка была длинной, с необычной шириной и глубиной. Сумаку очень хотелось открыть ее, но он колебался.
— Это не день Согревающего Очага, — сказал он Лемон Хартс.
В ответ она пожала плечами и сказала:
— Какая разница?
Дом вокруг Сумака скрипел от завывания ветра, который, несомненно, хотел оказаться внутри, где тепло. В колосниковой решетке шипел уголь, и это, вместе с ароматом горячего яблочного сидра, создавало в комнате атмосферу, которая навсегда ассоциировалась у Сумака с праздниками и единением. Когда он слегка повернул голову, чтобы посмотреть в сторону Пеббл, то почувствовал легкую дрожь в шее, но она была не настолько сильной, чтобы обращать на нее внимание.
Пеббл наблюдала и ждала.
— Открой коробку, Сумак. — В голосе Трикси звучала настойчивость, и она сделала нетерпеливый жест копытом. — Лемон не показала мне, что там, а я так хотела узнать.
— Да, открывай. — Твинклшайн притянула Трикси ближе одной передней ногой, а другой жестикулировала Сумаку. — Ты единственный жеребенок из всех, кого я знаю, которому трудно открывать подарки. Это неправильно, Сумак.
Даже Бумер казалась нетерпеливой, сидя в гнезде из разорванной подарочной упаковки в пустой коробке из-под шляпы, которую Пеббл уже изрядно потрепала. Новая солнцезащитная шляпа будет прекрасна весной. Когда Бумер ерзала, слышались звуки шелеста бумаги и лент. Мегара сидела чуть позади нее и, несомненно, испытывала искушение побаловаться с заманчивой грудой лоскутков.
— Ни у кого из вас нет никакой дисциплины, — охарактеризовала Мод. — Весь смысл в ожидании. В предвкушении. Предполагается, что ожидание должно вас мучить. В данном случае пытка — это хорошо.
— Да, — сказала Клауди, поддержав слова дочери.
Но Лаймстоун, похоже, была не согласна:
— Нет!
Игнеус, вздохнув, швырнул клубок оберточной бумаги, который отскочил от затылка Лаймстоун, и когда та обернулась, постарался сделать невинный вид, а Тарниш начал хихикать над раздражением Лаймстоун. Сумак наблюдал за всем этим в ошеломленном молчании: слишком много пони в одной комнате, слишком много стимулов, слишком много всего сразу.
Мод, возможно, выступавшая за то, чтобы дождаться дня Согревающего Очага, хотела сказать больше:
— Ни у кого из вас нет терпения. Попробуйте быть беременной в течение одиннадцати месяцев и ждать, когда наступит этот особенный день. Это… это пытка.
Чтобы отвлечь Мод от ее дел, Тарниш притянул ее к себе, сжал и заглянул ей в глаза, пока она смотрела на него снизу вверх:
— Как насчет того, чтобы развернуть тебя?
— Это было бы прекрасно, — ответила Мод. — Прямо здесь и сейчас, на глазах у всех пони. Это платье снимается.
— Нет! — Пеббл сделала фантастическую гримасу протеста, а затем прикрыла глаза передней ногой, отвернувшись от родителей.
Лаймстоун отпихнула от себя скомканную оберточную бумагу, и Мегара, не в силах устоять перед искушением, набросилась на нее. Она била ее широкими передними лапами, пока не отвесила ей сильный удар, и та улетела под диван. Не задумываясь о последствиях своих действий, она бросилась за ней, намереваясь преследовать ее в темных тенях под диваном, но Мегара была слишком велика, чтобы поместиться в таком маленьком, замкнутом пространстве.
Под вопли тревоги диван перевернулся, свалив своих обитателей в большую пушистую кучу…
Неоткрытая коробка манила к себе. Теперь, когда катастрофа, вызванная Мегарой, была улажена, оставался еще вопрос с нераспечатанным подарком Лемон Хартс на день Согревающего Очага, и Сумак осмотрел подарок прищуренным критическим взглядом. Неподалеку Мод удерживала Мегару и не собиралась отпускать, как бы ни извивалось озорное мантикорское отродье. Любому наблюдающему пони, любому взрослому было очевидно, что Мегара не слишком старается, а лишь оказывает символическое сопротивление, что вполне ожидаемо от молодых.
Просто было слишком много соблазнов: оберточная бумага, ленты, банты, болтающиеся предметы, вещи, которые шуршат, вещи, которые можно бить, — все это было предметами, с которыми Мегара хотела поиграть. Как показал опрокинутый диван, каждая из этих вещей представляла собой опасность, которой следовало остерегаться.
Пинни, которая, похоже, разделяла склонность своего сына дразнить судьбу, повесила кудрявую ленточку прямо вне досягаемости Мегары, заставив ее покачиваться вверх-вниз, что значительно усложнило работу Мод. Пеббл, угрюмая и сердитая из-за того, что она упала, посмотрела на свою сестру, но ничего не сказала.
— Открой коробку, Сумак. — В голосе Тарниша слышалось любопытство, и Клауди улыбнулась. — Не сиди и не смотри на нее, открой ее.
— Пусть малыш наслаждается моментом по-своему, — сказал Игнеус своему зятю.
— Знаешь, — начал Тарниш, — я припоминаю, что несколько месяцев назад… одна пони была очень нетерпелива и хотела получить больше жеребят. И этот кто-то сказал мне: "Сынок, не сиди и не смотри на нее, а займись тем, что нужно сделать". Из-за тебя бедная Октавия вынуждена была скрываться.
— Это другое дело, — ответил Игнеус, в то время как Мегара бескостно вытягивала свое тело, чтобы попытаться сорвать ленту, которой Пинни продолжала ее дразнить. — Когда мы обсуждали вопрос пополнения семейства, я ничего не знал об этом деле с искусственным оплодотворением, которое ты задумал. Я думал, ты поступишь по старинке. То, что вам пришлось ехать в Мэйнхэттен, не имело для меня тогда особого смысла.
Это было интересно. Сумак оторвал взгляд от своего подарка и посмотрел в сторону увлекательной беседы Игнеуса и Тарниша. Бумер, запрыгнув ему на спину, издала слабый щекочущий звук, а затем устроилась на своем месте и принялась путаться в гриве Сумака.
— Ты говоришь о пополнении в семье, прежде чем пополнить ее? — спросил Сумак и увидел, что его вопрос заставил всех взрослых в комнате по очереди посмотреть друг на друга. Это был один из тех вопросов, и теперь Сумак видел, что каждый пони пытается понять, кто ответит — но какой ответ и к чему?
— Ну да…
По тому, как все глаза вдруг обратились на Лаймстоун и как прижалось каждое ухо, Сумак понял, что Лаймстоун оценивают. Она собиралась сказать что-то взрослое, что-то сложное, комплексное и тонкое. У Лаймстоун должен был наступить решающий момент, когда она докажет свою взрослость, и Сумак затаил дыхание от того, как все пони ждали.
— Мы все — семья, — продолжила Лаймстоун, — и все, что мы делаем, влияет друг на друга. Обсуждать какие-то вещи — значит быть внимательными к нуждам друг друга. Иногда Тарниш, Мод, Октавия и Винил уезжают в путешествия, а мы занимаемся жеребятами, поэтому то, что они делают, очень сильно влияет на нас.
Тихонько кашлянув, Твинклшайн прочистила горло и подняла копыто, чтобы прервать разговор:
— Это не тот подарок, который мы открыли. Сумак, просто открой эту чертову штуку!
— Но… мне нравится узнавать о семейных вещах. — Уши Сумака опустились, но он с усилием поднял голову. — Через два дня ты выйдешь замуж, а у меня будет семья. Я хочу все знать.
— А я хочу сына, который умеет открывать подарки на день Согревающего Очага! — Выражение лица Твинклшайн стало умоляющим. — Это похоже на пытку!
— Лемон, это ты сделала с нами! — Трикси повернулась лицом к желтой кобыле, стоявшей рядом с ней, и несколько пони в комнате разразились хохотом. — Ты знала, что это случится! Почему ты так поступила с нами, Лемон? Почему ты такая кислая кобыла?
Это вызвало несколько смешков, и Пинни не обратила внимания на то, как сильно она покачивает лентой перед Мегарой. С тартарианским воплем длинноногое шоколадно-коричневое мантикорское отродье бескостно выскользнуло из каменной крепости, которой были объятия Мод, и бросилось на свою бабушку Пинни, ударив задними лапами по боку Мод.
Мод опрокинулась на Тарниша, Тарниш упал на Октавию, голова Октавии ударилась о голову Винил — раздался треск кокосового ореха, а очки Винил слетели с носа. Мегара, как живая пружина, рванулась в бой и, словно ракета, ищущая ленточку, набросилась на заманчивую прядь праздничной ленты, которую держала ее бабушка. Мегара нанесла удар по Пинни Лейн и опрокинула ее на Клауди и Игнеуса, которые тесно прижались друг к другу на краю дивана.
Сумак с трепетом наблюдал за происходящим, забыв о своем праздничном подарке…
— Мне казалось, что я держала ее…
— Так же, как доктор Кабаллерон думал, что в тот раз Тарниш был связан и полностью усмирен? — Октавия потерла голову одним копытом, бросив на Мод утонченный гритишский взгляд.
Сказав это, три кобылы в унисон повернулись и посмотрели на Тарниша. Октавия, Винил и Мод уставились на него с такой силой, что Сумак не мог не вздрогнуть. Что Тарниш сделал не так и почему он оказался в центре внимания? Кобылы были загадочными существами, непостоянными, но у них часто были свои причины — если бы только существовал способ понять их и разобраться в них.
— Это твоя вина, — сказали все три кобылы, как одна.
— Что я сделал? — потребовал Тарниш, переходя в оборону. — И кто может это доказать?
— Мегара нас просто завалила, — сказала Октавия, выступая первой.
— Это насилие копытных над подкопытными, — добавила Винил, говоря голосом Октавии, которая потирала шишку на голове. — Она только что разгромила целую комнату пони, и я знаю только одного пони, который делает это на регулярной основе.
— И она не получила этого от меня, — продолжила Мод самым ровным тоном, какой только можно себе представить.
Не обращая внимания на разговор, Мегара рассеянно погладила ленту по полу.
— Она скользкая и может перемещаться под кожей, — сказал Тарниш, пытаясь оправдаться. — Это не от меня…
— Это не относится к тому факту, что твоя дочь — наша дочь — только что разгромила целый диван пони и сделала это с удивительной легкостью. Как будто она даже не пыталась. — Нижняя губа Октавии выпятилась в изысканном, шикарном духе, а хвост задорно вильнул из стороны в сторону.
— Я даже горжусь этим…
Октавия топнула копытом и издала мощное фырканье:
— Это признание вины!
— Мне все равно! Я все равно горжусь! Попробуй меня остановить!
— Уф! — Октавия закатила глаза и покачала головой.
Не в силах больше сдерживаться, Сумак начал хихикать, и к нему присоединилась Пеббл…
Почти закрыв глаза, Сумак погрузился в бархатные объятия Лемон Хартс и безропотно позволил удержать себя. От нее пахло чаем, корицей, мускатным орехом, имбирем и другими пряностями. Кроме всего прочего, Лемон была теплой, и он с удовольствием вспомнил, как они впервые встретились. Несмотря на то что это был плохой день, оглядываясь назад, можно сказать, что это был хороший день.
Некоторые пони разошлись по домам, и теперь Сумак не чувствовал себя таким подавленным. Он слышал их голоса на кухне, их смех, все эти радостные звуки. Трикси потягивала чай, а Твинклшайн наслаждалась пенистой чашкой гоголь-моголя с добавлением бренди. От одного глотка этого напитка у Сумака в хорошем смысле слова помутилось в голове.
— Я не знаю, что это такое, — сказала Пеббл тихим, мягким голосом, который не потревожил Сумака и не заставил его подпрыгнуть. — Но у меня есть несколько идей, что это может быть. Лемон Хартс пришла ко мне и задала несколько вопросов.
В тишине Сумак поднял подарок, осторожно потянул за ленточки, развязал банты и освободил коробку от внешних украшений. Он мог бы схитрить и воспользоваться телекинезом, чтобы ощупать коробку изнутри, но что в этом интересного? Лемон Хартс не использовала ленту, чтобы завернуть подарок, только тугие складки, плотные сгибы и несколько хорошо расположенных волшебных скрепок, которые держали все вместе.
Сумак с величайшей осторожностью развязал их, и оберточная бумага тут же соскользнула.
Внутри оказалась коробка, а на коробке… нарисованный дирижабль. Это была модель дирижабля, которую нужно было собрать, — действующая модель дирижабля с котлом, электрической системой, работающими воздушными винтами и гондолой, которую можно было заполнить Целестиумом. Если быть точным, то это был ВКЕЭВ "Отважный" — корабль, о котором Сумак знал, потому что Трикси водила его к памятнику к югу от Мэйнхэттена, а может, и к северу от Филлидельфии.
Как гласила история, корабль ВКЕЭВ (воздушный корабль Ее Эквестрийского Величества) "Отважный" стоял у побережья, когда флот небесных пиратов-грифонов прилетел совершить набег на побережье. Оставшись в одиночестве и в меньшинстве, "Отважный" двинулся на перехват приближающегося флота, намереваясь выиграть время для усиления обороны Эквестрии.
В последующем сражении четырнадцать вражеских кораблей были сбиты, а "Отважный" получил тяжелые повреждения. Несмотря на то что корабль горел и с трудом держался в небе, у "Отважного" еще оставалось немного сил. Капитан, странный парень по имени Спайдерхок, отдал приказ, который не хочет отдавать ни один капитан.
НАБРАТЬ СКОРОСТЬ!
После этого он приказал своей команде покинуть корабль, но первый помощник капитана ослушался и остался бороться с огнем, чтобы капитан мог управлять тем, что осталось от корабля. Капитан Спайдерхок врезался на "Отважном" в пиратский командный корабль, и взрыв был виден и с Мэйнхэттена, и из Филлидельфии. Эту историю Сумак обожал и часами представлял ее в своей голове, пытаясь уснуть в повозке, которую когда-то называл домом.
— Это замечательно, — прошептал Сумак Лемон Хартс.
— Можно зарядить пушки небольшим количеством черного пороха, и они выстрелят, — ответила она. — Когда праздники закончатся и все уляжется, мы соберем все вместе. Я хочу, чтобы это было что-то особенное, что мы сделаем вместе, Сумак. Только ты и я…
— Это нечестно, я тоже хочу играть с корабликами! — Твинклшайн откинула голову назад, чтобы убрать с глаз свою пастельно-розовую гриву, и умоляюще посмотрела на Лемон.
Лемон вздохнула и ответила устало:
— Хорошо.
— Я тоже хочу поиграть с корабликами.
— Ладно, ладно, Трикси, но будет несправедливо по отношению к Сумаку, если вы двое будете постоянно заняты. Если вы обе не можете выкроить время из своего плотного графика, мы с Сумаком будем строить лодки без вас.
— Это справедливо, Лемон, — ответила Трикси.
— Да, это справедливо. — Твинклшайн кивнула в знак согласия.
Приложив изрядные усилия, Сумак потрепал Лемон Хартс по шее, чем вызвал у себя приступ нестерпимой тошноты. Он продолжил, наслаждаясь теплым, пушистым, щекочущим чувством, и почувствовал, как передняя нога Лемон крепко обхватила его. Еще через два дня она станет его матерью, но уже сейчас она была его матерью.