Прародительница

Последняя Стелла

И хоть очень многое в этом фике отдано на фантазию читателя, особенно концовка, я думаю для большинства(И для Твайлайт) итог трагичной истории Селестии очевиден)

Селестия сидела у входа в жилище, задумчиво потирая старые раны, оставленные жвалами гигантских пауков. Глубокие отметины на её белоснежной шкуре до сих пор ныли, не заживая так быстро, как хотелось бы. Более того, вокруг ран даже частично стала выпадать шерсть, чего она упорно старалась не замечать.

Перед ней, на опушке, играли, значительно выросшие в численности, жеребята — первые единороги и пегасы, невинные, беспечные, не ведающие, в каком жестоком мире они появились.

Пегасы, забыв о страхе, хлопали крошечными крыльями, иногда поднимаясь в воздух на несколько секунд, прежде чем вновь падать в траву с весёлым хохотом.

Другие, смеясь, плескались в озере, их маленькие копыта поднимали рябь на его холодной, неподвижной поверхности.

Но их взгляды были полны детского восторга. Они не замечали серый, стылый, мрачный мир вокруг. Они не видели тумана, который не развеивался ни на рассвете, ни в сумерках. Не слышали тягучей, гулкой тишины, изредка нарушаемой далекими звуками, похожими на скрежет когтей о камень.

Они не чувствовали холода, что пронизывал насквозь, напоминая, что весёлый, шумный табун был здесь не хозяином, а случайным гостем.

Сохранить прародителей двух будущих рас в целости оказалось значительно сложнее, чем думала Селестия.

Миру было абсолютно всё равно.

Он не делал скидок на их невинность.

Он не щадил их за бесхитростность.

Он не признавал, что они — начало миллионов.

Он хотел их уничтожить.

Поначалу Селестия думала, что сможет их защитить.

Но однажды, во время выгула, несколько жеребят просто исчезли.

Только что они резвились на опушке, и вот — нет их.

Будто растворились в тумане.

Селестия замерла, вглядываясь в плотную, белую мглу.

А затем увидела.

Алые следы, они уходили в лес, и больше не возвращались.

Селестия ничего не сказала.

Она просто сжала челюсти так, что скрипнули зубы.

Она знала, что искать их бесполезно.

Она знала, что не вернёт их.

Она знала, что в этом мире такие, как они, не возвращаются. И всё же…

Она стояла у края леса всю ночь.

Вглядывалась.

Прислушивалась.

Но кроме жуткого шороха в глубине туманных деревьев — ничего.

Теперь она не спускала с жеребят глаз.

Но даже если она сможет уберечь их от разнообразных чудовищ, останется другая проблема.

Земные пони.

Они не были злыми.

Просто… не понимали.

Для них единорог с крошечным рогом был чем-то чуждым. Для них пегас с тонкими, трепещущими крыльями был чем-то неправильным.

Если оставить их вместе с новорожденными, они скорее всего попросту раздавят их черепа.

Из любопытства.

Из страха.

Из инстинкта.

Селестия не знала.

Но она надеялась, что генетическая линия, от которой зависит будущее миллионов существ, не прервётся случайно.

Она позволила себе вздохнуть.

Хоть на секунду.

Но едва стоило расслабиться, как раздалось перепуганное ржание.

Селестия мгновенно вскочила.

Жеребята сбивались в кучу, их уши дёргались, глаза были полны паники.

Что-то вышло из леса.

Она сорвалась с места.

Рванула вперёд, расправляя крылья, перегородив дорогу между ними и тем, что таилось в тумане.

— Бегите! — приказала она.

Они рванули назад, в сторону убежища.

Но несколько жеребят отбились от табуна.

Маленькие, растерянные, топчущиеся на месте, боящиеся двинуться.

А туман за ними…

…зашевелился.

Что-то пришло.

Селестия сорвалась с места, её копыта с силой оттолкнулись от земли, а крылья распахнулись, подхватывая поток воздуха.

Порывистый ветер бил в лицо, рваные облака застилали небо, а впереди, на границе тумана, сгустилась тьма.

Она выхватила из кобуры кремнёвое ружьё, крепко сжимая его в магическом поле, вскинула ствол, прицеливаясь в самый центр зловещего движения среди призрачных теней.

Шорохи и хруст сухих ветвей.

Нечто выходило из тумана.

И когда она увидела его, сердце сжалось.

Это был тот самый мертвый аликорн, которого она видела, когда впервые попала сюда.

Его тело гнило, кожа потрескалась и слезала лохмотьями, обнажая жёлтые жилы и куски поблекших мышц.

Огромные крылья превратились в разорванные перепонки, свисающие с окровавленных суставов.

Но худшее — его лицо.

Безжизненное.

Обезображенное.

Голый череп, из которого пустыми глазницами смотрел на неё…

Селестия не пыталась понять. Этот мир был слишком странным, слишком жутким, слишком извращённым.

И у неё не было ни времени, ни сил разгадывать его тайны, осмысливая происходящее.

Она прицелилась.

Крепче сжала ружьё.

Выдохнула.

Спусковой крючок ушёл вниз.

Грохот разорвал мёртвую тишину.

Заряд ударил прямо в его грудь, разнеся плоть, но он… не шелохнулся.

Он даже не пошатнулся.

Просто стоял.

Из огромной дыры, зияющей в груди, вытекала не кровь.

Что-то густое, тёмное, вязкое.

Оно стекало по его бокам, пузырясь, извиваясь, растекаясь по земле, и запах…

Тошнотворный.

Словно гниль смешалась с чем-то живым.

Селестия не стала ждать.

Её сердце гулко билось в груди, но она не замерла.

Хватая жеребят, прижимая их к себе, она распахнула крылья и взмыла в воздух.

Ветер резал кожу, свистел в ушах, а она неслась вперёд.

Внизу деревья проносились размытыми тенями, а позади…

Позади всё ещё был он.

Он не преследовал её, но был там.

Просто стоял.

И… наблюдал.

Селестия не оборачивалась.

Она не хотела видеть его снова.

Она хотела только закрыться.

Скрыться.

Добраться до убежища.

Копыта ударили в землю у входа, и, практически бросив жеребят внутрь, она захлопнула дверь с грохотом. Рог вспыхнул золотом, накладывая магическую печать.

Щелчок.

Барьер осел на двери, искры пробежали по дереву, запечатывая выход.

Но…

Звуки не исчезли.

Шорох.

Хруст.

Тяжёлое, глухое дыхание.

Оно шло от двери.

И он…

Он стоял прямо за ней. Огромный, раздутый силуэт.

Просто стоял.

И дышал.

Селестия прикрыла глаза, чувствуя, как сердце всё ещё бешено колотится в груди. Жеребята сбились в одну большую, трепещущую кучу, плотно прижавшись друг к другу.

Некоторые плакали.

Некоторые просто дрожали.

Но они были в безопасности.

Она осторожно опустила спасённых детёнышей в центр этой тёплой груды, и те тут же нашли место среди своих, прижимаясь к бокам братьев и сестёр.

Где-то послышались тихие, затухающие всхлипы.

Кто-то, ощутив относительную безопасность, уснул.

Селестия тяжело выдохнула, опускаясь на колени.

— Я бы с удовольствием поспала вместе с вами… — пробормотала она, слабо усмехнувшись, но из другой комнаты донёсся зовущий её рык.

Она задержала дыхание, задержала взгляд на жеребятах.

Закрыла глаза.

Выдохнула.

Плотно закрыла дверь их, обитой мехом, комнаты, оставляя в безопасности.

И развернулась.

— Да, да… я уже иду, — мрачно пробормотала она, направляясь в спальню.

В воздухе стоял тяжёлый, густой аромат, смешанный с запахом мускуса, шкуры и тёплого меха.

На огромном, устланном мехами ложе её ждал он.

Несмотря на культю вместо одной ноги, он не отказывался от охоты, продолжая приносить в их укрытие добычу.

И всё так же наполнял её чрево потомками, продолжая древний, неизменный цикл жизни.

Селестия уже привыкла.

Она вздохнула, наблюдая, как он тяжело дышит, его широкая грудь медленно вздымается и опускается, а в тёмных глазах светится нетерпение.

— Я тоже рада тебя видеть, — тихо проговорила она, подходя ближе.

Его гортанные звуки наполняли помещение — низкие, глубокие, зовущие.

Запах становился ещё плотнее, насыщая воздух, словно удушливый, согревающий туман.

Он ждал её.

Хотел её.

И когда она скользнула ближе, осторожно прижимаясь к нему, он не сдержался.

Но Селестия остановила его.

— Шшш, потерпи… — её голос был мягким, но уверенным.

Она склонилась ниже, медленно проводя губами по его клыкам, прежде чем осторожно углубить поцелуй, давая языку пройти сквозь его клыки.

Его горячее, тяжёлое дыхание окутывало её, а сильные лапы скользили по её спине, притягивая к себе, сжимая, удерживая.

Она не сопротивлялась.

Ей это нравилось.

Селестия осторожно провела копытами по его шее, вдыхая резкие, пряные феромоны, чувствуя жар, исходящий от его тела.

Она искала это тепло.

Всегда.

И всегда находила здесь, в его объятиях.

Когда он двигался под ней, нетерпеливо, словно готовый в любую секунду сорваться и овладеть ею силой, она только мягко улыбнулась.

Он нежно, но настойчиво потянул её ближе, его твёрдые, крепкие копыта сомкнулись на её талии, зажимая её между собой, и он приподнял её, не давая ускользнуть. Уже возбуждённое достоинство мягко упиралось в неё.

Она плавно, но уверенно двинулась навстречу, чувствуя, как его мощные мышцы напрягаются под ней, как огромный член плавно входит в уже ждущую этого, по старой привычке, влажную промежность.

Она двигалась двигалась слаженно, глубоко, чувствуя каждое движение, каждый толчок, каждый всплеск жара, что проходил сквозь её тело.

Хвост резко хлестал по его бёдрам, вырываясь нервными рывками, но она не замедлялась, наоборот — углублялась сильнее, стремительнее и глубже скакала на нём, чувствуя, как он ритмично двигается в ответ.

— Ты сегодня... особенно настойчив, — сорвалось с её губ в тихом смешке.

Он лишь глухо зарычал в ответ, не отвлекаясь ни на мгновение, не ослабляя хватку.

Она прогнулась, выгнув шею, позволяя гриве касаться его кожи, чувствуя, как его клыки он впиваются в неё всей силой, а копыта прижимают плотнее, насаживая её как куклу.

Она почувствовала, как он замедлился на секунду, выйдя и из киски. И головка его члена мягко упёрлась в другую дырочку.

Новые ощущения вспыхнули яркой вспышкой, когда он грубо вошёл, растягивая её попку.

Она сжала зубы, затаила дыхание, её тело рефлекторно напряглось. Она чувствовала его целиком, каждой клеточкой, ощущая, как он углубляется, пробиваясь через тугое отверстие.

Она скрипнула зубами, но не от боли, а от захлестнувшего жара, от неожиданной полноты ощущений.

Сжала круп, плотно охватывая его, заставляя зарычать от удовольствия.

Она не просто принимала его — она наслаждалась этим, отдаваясь до конца, чувствуя, как он заполняет её сзади все сильнее и глубже.

Он задыхался, напрягался, вцепился в неё крепче, вбирая её тепло, сжимая так что она едва могла дышать.

Он двигался всё резче, всё быстрее, поддаваясь неудержимому инстинкту, желанию, которое она буквально выдавливала из него, ритмичными сжатиями колечка ануса.

Она почувствовала, как он закричал, приглушённо, мощно, срываясь на низкий гортанный рык.

Его хватка на её теле стала стальной, он надавил, оставляя синяки, вжимая её в себя.

Она прильнула к нему, наклонившись к уху, и прошептала горячо, обволакивающе:

— Не сдерживайся.

Он сорвался.

Волна жара заполнила её, хлынув сокрушительным, горячим потоком прямо в её недра.

Она задохнулась, выгнулась, цепляясь за него, и затаила дыхание, впитывая каждую волну удовольствия, чувствуя, как оно растворяется в ней, заполняя до самого края.

Он не отпустил её сразу.

Дыхание разорванное, частое, хаотичное.

Сердца стучат в унисон.

Она чувствовала, как его копыта всё ещё сжимают её.

Как его тело дрожит, разряжаясь после всплеска эмоций.

Она не знала, сколько пролежала в его объятиях.

Тепло его тела окутывало её, смешиваясь с сыростью подстилки, с глухим биением его сердца где-то в глубине мощной груди. Здесь, в этой тьме, среди запахов пота, крови и давней золы, она могла забыться.

Но не навсегда.

Снаружи раздался удар.

Потом ещё один.

Грохот, как эхо далёкой катастрофы.

Она вздрогнула и приподнялась, ощущая усталость в мышцах, но зная, что у неё нет права задерживаться.

Тразис не шелохнулся.

Он просто следил за ней, тяжело дыша, не вмешиваясь, не мешая.

Она не сказала ни слова, поднялась, встряхнувшись, и направилась вглубь пещеры — к тем, кто ждал её.

Запах еды здесь был резким, тягучим, но жеребята не привередничали.

На костре пузырилось мясо, но оно не для них.

Она осторожно зачерпнула из котла жидкую, бедную, но сытную похлёбку и понесла её к дальнему углу, где копошились маленькие тени.

Как только она опустилась у стены, они набросились.

Маленькие тёплые тела вжались в неё, облепили со всех сторон, настойчивые мордочки уже пытались вылизать остатки пищи прямо из миски.

Она улыбнулась устало.

Но как только протянула копыто, чтобы погладить одного из них, то невольно замерла, коснувшись плеши в её шерсти, оставшейся вокруг места укуса паука. Её тело покрывали неприятные пятна, похоже, яд оказался опаснее чем предполагалось...

Она замерла, провела копытом дальше, гладкая кожа была холодной и твёрдой.

Но не сейчас.

Не время думать об этом.

Она с трудом выдохнула, заставляя себя вернуться в реальность, вытолкнуть из головы тревожные мысли.

Она снова протянула копыто, на этот раз не задумываясь, и провела по гривам детёнышей, чувствуя, как они потираются об неё, доверчивые, тёплые.

Как долго они ещё смогут считать её своей?

Она взяла плоский кусок камня и осторожно повела им по каменистой стене их укрытия.

Линия.

Знак.

Память.

Она выводила на стенах слова, вспоминая старые формы букв, как они ложились одна за другой, рассказывая её историю.

Память ещё держалась, но едва-едва.

За спиной раздался звук.

Она не оглядывалась.

Она и так знала.

Он уже встал, точа копьё в углу напротив.

Она наблюдала за ним украдкой, из-под ресниц, продолжая выводить буквы. Она чувствовала свою судьбу, свою хрупкость, свою уязвимость перед этим дикарём.

Но всё, что у неё было...

Это доверие.

Её жизнь, её будущее...

Она отдавала их ему.

— Вы уверены в тексте?

Твайлайт сжимала свиток, её копыта дрожали.

Перед ними возвышалась старая стелла, полуразрушенная, проросшая мхом, но…

Сохранившая слова, малую их часть, что резко обрывалась.

Археолог кивнул медленно, сдержанно.

— Ошибки быть не может, Принцесса.

Твайлайт медленно вдохнула, с трудом осознавая сказанное.

— Но это невозможно...

Луна резко подняла голову, её голос резко и уверенно отрезал:

— Ошибки нет. Магический след Селестии, привёл прямо сюда.

Луна обвела взглядом руины, устало вздохнула.

Они искали хоть что-то, хоть малейшую зацепку, но…

— Книга с заклинанием рассыпалась при использовании, — она покачала головой, едва заметно сгорбившись. — Даже представить не могу, через что ей пришлось пройти…

Твайлайт на секунду замерла, опустив взгляд, но затем взяла себя в копыта и твёрдо сказала:

— Я знаю свою наставницу. Она справится. Она сильная.

Но затем её голос дрогнул.

Она сделала короткий вдох, словно набираясь храбрости, и тихо добавила:

— В любом случае, аликорны бессмертны...

Луна медленно обернулась, её тёмные глаза внимательно изучали лицо Твайлайт.

— Гипотетически, — продолжила Твайлайт, словно убеждая саму себя. — Она может быть до сих пор живой. Всё это время.

Луна смотрела на неё молча.

— Мы найдём её, — уже громче сказала Твайлайт, увереннее. — Найдём. Спасём. Вернём.

Она подняла взгляд, в её глазах горела решимость.

— Я об этом позабочусь.

Луна лишь закрыла глаза, опустив голову.

— Я даже не представляла, какое бремя она несла, — Луна покачала головой, её голос был тихим, пустым. — Всю свою жизнь она только и делала, что несла груз долга на своей спине.

Твайлайт опустила взгляд, подбирая слова.

— Меня гораздо больше волнует, — наконец сказала она, — как этот текст оказался на стеллах храма.

Она повернулась к археологу.

Тот провёл копытом по резьбе на камне, задумчиво склонившись.

— Основная теория, — заговорил он наконец, — состоит в том, что те, кто воздвигли этот храм, даже не знали, что означает этот текст. Его язык резко отличается от остальных храмовых записей.

Луна остановилась.

— Значит, — продолжал археолог, — мы остаёмся в рамках самых широких теорий. Единственное, что мы можем сказать с уверенностью: как минимум часть её потомства выжила. По понятным причинам, это очевидно.

Луна резко отвернулась.

Она сделала шаг вперёд, потом ещё один. Но её плечи вздрагивали. Она не сдерживала слёз.

— Мы должны её вернуть.

Её голос дрожал.

— Любой ценой.

Твайлайт смотрела ей вслед.

Её грудь тяжело поднималась и опускалась, но она не произнесла ни слова.

Только устало вздохнула.

Тишину нарушил шаг.

Археолог медленно подошёл ближе.

Наклонился.

И тихо сказал:

— Мы нашли, откуда был списан текст…

Твайлайт замерла перед древней землянкой. Массивные камни завала, впитавшие в себя тысячелетия, возвышались перед ней непреодолимой преградой.

Она всего лишь хотела докопаться до правды.

Но не была готова к тому, что нашла.

Она разгребала завал, судорожно, отчаянно, пока её копыта не наткнулись на что-то чужое.

Они остановились.

Её дыхание перехватило.

Из-под камней торчала конечность.

Длинная.

Иссохшая.

Её кожа, высушенная солнцем и ветрами, была натянута на кости.

Но даже смерть не разжала её копыта.

Они по-прежнему сжимали копьё.

До последнего.

Твайлайт не могла оторвать взгляда.

Она видела сотни тел за свою жизнь.

Но это...

Она отшатнулась назад.

Горло сжалось.

Слёзы подступили к глазам.

Шаги приблизились сзади.

Археолог остановился рядом, глядя на останки.

— Мы не можем сказать, что здесь произошло, — наконец произнёс он.

Его голос звучал пусто.

— Ни причин обвала, ни самих событий… Нам остаётся только гадать. Но, мы нашли кое-что ещё... Он достал нечто из седельной сумки.

Обрывок плоти.

Чёрный.

Мёртвый.

Но он не был кожей.

Твайлайт замерла.

Этот кусок хитина…

Она всматривалась в него.

Как в самое страшное откровение.

А затем рухнула на пол.

И тихо зарыдала.

— Принцесса…?

Археолог поколебался, глядя на неё.

— Стоит ли освободить из камня Кризалис?

Возможно…

— Нет!

Она резко поднялась, слёзы ещё блестели в уголках глаз.

Она развернулась, направляясь к выходу.

Перед самым выходом остановилась.

И, не оборачиваясь, тихо добавила:

— Какой бы ни была её участь…

Пауза.

Глубокий вдох.

— Я надеюсь, что для неё всё сложилось хорошо, она это заслужила, больше чем кто-либо из нас.

И ушла в молчании.