Оживший кошмар

4. Эхо прошлого

— То есть, Эквестрия существует уже больше тысячи лет? — раздался мелодичный голос Голден Фезер, нарушая тишину, царившую в библиотечном зале. Она чуть наклонилась над раскрытой книгой, её аккуратно заплетённая в косу золотистая грива чуть качнулась, отбрасывая лёгкую тень на страницы. — Правда? Прямо с тех самых времён, как племена объединились?

Каденс, сидевшая рядом, тепло улыбнулась, укладывая крыло за спину маленькой пегаски.

— С тех самых, милая, — мягко ответила она. — С тех пор, как три народа — земли, неба и магии — преодолели свои страхи, объединившись перед лицом вендиго. С тех пор, как Селестия и Луна взошли на трон, не раз и не два тьма пыталась задушить свет. Но Эквестрия выстояла, потому что в каждом сердце жили надежда и единство.

С другой стороны, молчаливая Муншэдоу лишь перевернула страницу, мельком бросив взгляд на иллюстрацию с изображением короля Сомбры. В уголках её рта мелькнула тень усмешки.

— Забавно, — хмыкнула она, не отрывая взгляда от книги. — А вот про этих самых "врагов" почти ничего толком и нет. Всё словно в тумане.

Каденс нахмурилась, в её глазах отразилось лёгкое замешательство.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, — начала единорожка, выпрямляясь, — что никто толком не знает, кто такой этот Сомбра. Откуда он взялся, почему обладал такой силой, что мог бросить вызов аликорнам. А потом — победили, изгнали… и всё. Тишина. А следом, как по волшебству, Луна сходит с ума и пытается затянуть мир в вечную ночь. Странное совпадение, не находите?

— История… — начала было Каденс, но Муншэдоу её перебила.

— История? — её голос стал чуть громче, но не терял холодной ровности. — Простите, но рядом с нами живут участники этих событий. Принцессы, что собственными копытами вершили судьбы. Почему бы им не рассказать, что было на самом деле?

Каденс вздохнула, отвела взгляд в окно, где солнце скользило сквозь витражи.

— Принцессы… они не вмешиваются в историческую трактовку. Это… традиция. Они позволяют пони самим выбирать, как интерпретировать прошлое.

— Что за чепуха, — Муншэдоу закатила глаза.

— Послушай… — голос Каденс стал мягче, почти печален. — Например, сказание о двух сёстрах. Сначала это была трагическая сага — тяжёлая, мрачная. История о младшей, что сдалась боли и тоске, впала во тьму и восстала против старшей. О войне, короткой, но жестокой. И о том, как Селестия со слезами на глазах изгнала сестру на Луну… на тысячу лет одиночества для обеих. Потом… детали забывались. История стала мягче, превратилась в сказку о Лунной Пони, которой звёзды помогут бежать, спустя ровно тысячу лет заключения, дабы она вновь попыталась скрыть солнце.

Наступила тишина, которую нарушало лишь шелестение страниц. Муншэдоу смотрела вперёд, напряжённо.

— Но ведь всё не так. В хрониках, что я видела… — она запнулась.

Каденс резко повернула голову:

— Ты была в архивах? Ты же знаешь, вам нельзя туда!

Единорожка отвела взгляд. Молчание.

— Я… искала кое-что, — произнесла она, чуть тише.

— Что именно? — Каденс склонила голову, в её голосе звучала забота.

Но прежде чем Муншэдоу успела ответить, Голден, неожиданно серьёзная, прошептала:

— Она хочет знать, что у неё с глазами.

— С глазами?.. — переспросила Каденс, удивлённо моргнув.

И в этот момент Муншэдоу, не говоря ни слова, аккуратно сняла линзу. Под ней открылся холодный синий глаз с узким, вытянутым зрачком. Звериный. И такой чужой.

— Ах, точно… — Каденс слегка усмехнулась. — Я и забыла, что у тебя линзы.

— Они у меня… сколько себя помню, — тихо ответила та. — Но нигде, ни в архивах ни в книгах я не нашла упоминаний о пони с такими глазами.

— Муншэдоу, — ласково произнесла Каденс, — все мы разные. Это нормально.

— Это не нормально! — вспыхнула та, встала с места. — Я видела, какими бывают обычные жеребята! Они не прячут глаза, не живут при дворе, не…

Она запнулась, но слова уже сорвались с губ:

— Кто мы вообще? Кто наши родители? Почему нас приютили здесь, во дворце? Сколько в мире сирот — но почему именно нас?

Каденс глубоко вдохнула, её взгляд стал серьёзным, и она медленно произнесла:

— Потому что вы — очень и очень особенные. Пони, на которых возложена великая надежда. Ваши родители… были героями. Великими. И отдали за Эквестрию свою жизнь.

Наступила тишина. Звонкая, звенящая, почти оглушительная.

Обе жеребёнка замерли, как будто мир вокруг остановился. Голден Фезер, не в силах сдержаться, вскочила и прильнула к Каденс, слёзы скользнули по её щекам.

— Я… я так благодарна… — прошептала она сквозь всхлипы. — Мы не подведём! Я… я обещаю. Мы обязательно станем такими, какими они хотели нас видеть!

— То есть… если наши родители были героями, — с заметной горечью произнесла Муншэдоу, опустив взгляд и сложив перед собой копыта, — почему нам никто ничего о них не рассказывает? Ни имён, ни подвигов… ничего. Просто "герои", словно пустой титул. Как будто этих пони никогда и не было.

Каденс, до этого момента сохранявшая тёплую, ободряющую улыбку, немного смутилась, её взгляд на миг затуманился, словно изнутри пробился болезненный укол совести. Она открыла рот, будто собираясь сказать что-то важное, но в этот момент дверь с лёгким скрипом отворилась, и внутрь шагнул высокий белоснежный единорог в сверкающих доспехах гвардии.

— Простите, что прерываю, — негромко сказал Шайнинг Армор, взглядом скользнув по жеребятам. — Но пора собираться. Кристальная Империя не станет ждать.

— Что?! — вскрикнула Голден Фезер, с такой скоростью вскакивая на копыта, что её перо с книги слетело на пол. — Вы едете в Кристальную Империю?!

Шайнинг замер. Он краем глаза бросил взгляд на Каденс и, осознав, что проговорился, неуверенно пробормотал:

— Эм… упс…

Аликорн покачала головой, хотя и с лёгкой улыбкой на устах. Затем, развернувшись к двум жеребятам, она мягко и спокойно произнесла:

— Да. Всё верно. Мы с Шайнингом уезжаем. В Кристальную Империю.

— Но… разве это не просто древняя легенда? — удивилась Голден, глаза её загорелись от восторга. — Потерянная страна во льдах, покрытая мифами и тайнами?

— Именно так её и описывают, — кивнула Каденс с тихим смехом. — Но, как это нередко бывает с мифами… в каждом из них спрятана правда. И эта правда вот-вот пробудится ото сна. А моё предназначение — спасти ту страну. Я чувствую это каждой фиброй своей души.

Муншэдоу тяжело вздохнула, отводя взгляд к окну, за которым начинал сгущаться вечер.

— Значит, занятий больше не будет… — тихо сказала она, скорее себе, чем вслух.

— Мне было огромной радостью воспитывать вас, — Каденс подошла ближе и ласково провела копытом по гриве Муншэдоу. — Но, увы, я не могу быть рядом вечно. Настанет день, когда и вы отправитесь в путь. Свой путь.

— Возьмите нас с собой! — Голден шагнула вперёд, в глазах её блестели слёзы. — Мы… мы сможем помочь!Пожалуйста!

Каденс печально улыбнулась и покачала головой.

— Кристальная Империя — это холодное и суровое место. После стольких веков в забвении и изгнании… она стала иной. Даже для взрослого пони это испытание. Но мы ещё обязательно увидимся. А пока… Твайлайт будет счастлива поиграть с вами, в моё отсутствие.

Муншэдоу фыркнула, скрестив копыта на груди:

— Эти аликорны… всё куда-то бегут. Всё спешат. Всё делают "великое", но никогда не делятся с другими. Ни прошлого, ни будущего.

Каденс вздохнула, приблизилась и обняла их обеих — каждую по очереди, крепко и с любовью. От неё пахло жасмином и морозным воздухом предстоящего путешествия.

— Возможно, когда вы вырастете, всё станет понятнее. И принцессы… обязательно найдут для вас достойную няню, — прошептала она на прощание, отступая к двери, где уже ждал Шайнинг Армор.

Когда они вышли из комнаты, шаги Шайнинга зазвучали особенно гулко в каменном коридоре. На полуслове он остановился, обернулся к Каденс и тихо, чуть не слышно произнёс:

— Если честно… я рад, что ты больше не воспитываешь Найтмер Мун.

— Не называй её так, — холодно сказала Каденс, не сбавляя шага.

— Но ведь она монстр, — прошептал он, ускоряясь. — Хоть и в теле жеребёнка. Ты сама видела, как она вечно исчезает, ускользает от моих стражников, лазает куда не следует… У меня с первого дня было странное ощущение. Словно она… что-то помнит.

Каденс остановилась. Несколько мгновений тишины. Потом она, не оборачиваясь, ответила:

— Что она может помнить, Шайнинг? Почти вся её прошлая жизнь прошла в изгнании на луне. И даже то, что является аликорном… она не знает.

— Ты, как всегда, права… — Шайнинг Армор усмехнулся безрадостно. — Но всё равно… рад, что теперь это не твоя головная боль.

Каденс не ответила. Только посмотрела вперёд — в будущее, полное льда, теней… и надежды.

Голден Фезер зевнула, вытянулась всем телом и, откинув назад пышную золотую гриву, направилась к двери. На полпути обернулась к Муншэдоу, лениво улыбаясь:

— Всё-таки круто, что наша наставница — аликорн, — сказала она с мечтательной ноткой в голосе. — Настоящая героиня, буквально из легенд. Мы с тобой, выходит, её личные ученицы... У кого ещё такое было?

Муншэдоу не ответила сразу. Она сидела на ковре у окна, глядя в тусклое вечернее небо, за которым загорались звёзды. Её глаза блестели в полумраке, но не от восхищения, как у Голден.

— Герои... — с усмешкой повторила она. — Забавно. А разве у героев бывает столько тайн?

Голди остановилась в дверях, обернулась, приподняв бровь.

— О чём ты теперь?

— Да вот думаю, — тихо произнесла Мун, и в голосе её прозвучал тон, заставляющий насторожиться. — Когда Найтмер Мун подняла восстание… на её стороне тоже были пони, верно? Кто-то ведь должен был ей помогать.

— Наверное, — неуверенно ответила Голден. — Хотя я не припоминаю, чтобы в летописях об этом писали. По крайней мере, в тех, что мы изучали.

Мун качнула головой, её голос стал чуть резче, живее.

— Именно. Я читала об этих событиях в нескольких версиях из закрытой части библиотеки, — в саге Бури, в хрониках Ордена Теней, даже в "Легенде о Звёздной Заре", — она пожала плечами. — Но почти везде — одно и то же. Либо одни домыслы, либо упоминание о "безымянных тенях". Ни имён, ни судеб, будто и не было никого.

Голден, задумчиво поправляя свою аккуратную голубую чёлку, усмехнулась.

— Ну, может, они не заслужили упоминания. Может, она просто подчиняла слабых магией… как какой-нибудь король-колдун из страшной сказки. Обычные пони, ослеплённые чарами, не более.

— А если нет? — почти шёпотом спросила Мун, глядя в пространство, будто искала в нём ответ. — Что если это были добровольцы? Верные ей? Их могла быть целая армия… и она исчезла. Бесследно. Как будто их никогда не было.

Голден пожала плечами:

— Ну, могли сбежать. Или их бросили в Тартар, как особо опасных.

— Но почему тогда об этом никто не говорит? — тихо, почти с болью в голосе произнесла Муншэдоу. — Почему те, кто мог бы рассказать правду… просто молчат? Словно всё это их не волнует. Даже не интересует.

— Потому что у них, может быть, забот хватает, — с лёгким раздражением ответила Голден. — И тебе, сестричка, стоит перестать донимать их своими вопросами. Лучше бы подумала о Гранд Галопинг Гала. Может, хоть это поможет тебе немного расслабиться.

Муншэдоу вздохнула, затем, помолчав, произнесла:

— Я слышала, как слуги шептались. Они называли нас "бастардами". Я так окончательно и не поняла смысла… но звучало это, как ругательство.

Голден фыркнула и отмахнулась:

— Обычные дворцовые сплетни. Мало ли что им в голову взбредёт. Я вообще не уверена, что понимаю, что это значит.

Мун опустила глаза:

— Это значит, что никаких родителей у нас не было. Принцесса Луна… она смотрит на меня, как на пустое место. Или вовсе отворачивается, когда я прохожу мимо. Как будто стыдится чего-то. Или боится.

— Ты просто всё это себе напридумывала, — резко перебила Голден. — Честное слово, ты уже заросла своими комплексами, как мхом. Тебе просто нужно… выдохнуть. Подышать свежим воздухом. Перестать копаться в прошлом.

Муншэдоу долго молчала. Затем, глядя в темнеющее небо, прошептала:

— Слишком много вещей… вызывают слишком много вопросов. И в прошлом, и в настоящем. А те, кто могли бы объяснить, молчат. Как будто для них… это не важно.

Она резко встала, её голос стал твёрже:

— Иногда мне кажется, что эти бессмертные, богоподобные принцессы давно забыли, что значит быть пони.

Голден молча смотрела на сестру. Свет из окна ложился на её лицо мягкими бликами, а в глазах отражался не гнев, не обида — усталость. Тонкая, глубокая и непреодолимая.

— Так и не поняла, — тихо добавила Мун, — зачем мы здесь. Зачем нас держат в этом дворце. Мы вроде бы и не пленницы, но и не свободны. Мы словно… несуществующие части какой-то чужой истории.

Наступила тишина. И в этой тишине были звёзды за окном, тяжёлое дыхание ночи, и две тени в тишине большой комнаты, полные вопросов, на которые, казалось, никто не собирался отвечать.