Маска преображает пони

Глава 6

— Мистер Никер, вы нашли свою музу? — Голос доктора Стерлинга был весьма весёлым, и, когда он говорил, одна его бровь приподнялась в лёгком выражении уморительности. — Вы пялитесь на юного мистера Уокера уже добрых пять минут. — Придя в себя, доктор посмотрел на то, что рисовал Фликер, а затем прищелкнул языком.

Задание заключалось в том, чтобы нарисовать тарелку с фруктами. Фликер нарисовал грубый красный круг, а стеблем послужила капля коричневой краски. Что касается яблок, то смотреть на них было особо не на что. Увидев это, Стерлинг Шуз покачал головой, а его рот под усами изобразил неодобрительную гримасу.

Когда доктор выглядывал из-под кустистых бровей, из старинного фонографа доносилась какая-то звонкая музыка, сопровождаемая теплым, пушистым треском. Растерянный, Фликер стоял и моргал, не зная, что сказать. Как он ни старался, живопись ускользала от него, а музыка никогда не вызывала у него особых чувств. Опера наводила на него скуку, современная музыка приводила его в раздраженное состояние, а классическая музыка не вызывала у него никаких чувств.

— Скажите, мистер Никер, когда вы испытываете эмоции? Что делает вас счастливым? — Доктор Стерлинг сделал шаг назад и стал ждать ответа.

— Мне нравится убивать, — сразу же ответил Фликер, — Мне нравится травить всяких тварей газом, поджигать их и смотреть, как крысы умирают на конце моего меча.

Пощелкав языком, старший единорог с выражением чистого отчаяния посмотрел на Хеннесси, который в ответ пожал плечами, но продолжил рисовать. Усы доктора дрожали, а его задумчивый взгляд задерживался на Фликере, когда он пытался проникнуть в голову жеребенка. Его серебристая грива сползла на лоб, а локон запутался в роге.

— Ты слишком похож на мою племянницу, Сильвер Спун. — Стерлинг сделал кислое лицо, словно жевал лимон. — Она милая девочка, начинала немного грубовато, но по большей части исправилась… Она тупоголовая хамка, когда дело доходит до культуры. Она считает, что бульварные романы — это вершина литературы. О, это невыносимо.

Фликер замолчал и уставился на свое яблоко.

— Мистер Уокер, скажите, что пробудило в вас чувство культуры? — спросил Стерлинг.

От неожиданности Хеннесси чуть не выронил кисть, которую держал во рту. Придя в себя, он отложил кисть и замер в задумчивости:

— Мне было около девяти лет или около того. Это было несколько лет назад… Мне рассказывали, что принцесса Твайлайт Спаркл приезжает в университет Балтимар Даунс, чтобы выступить с речью. — Жеребенок с великолепной рыжевато-коричневой шерстью несколько раз моргнул и посмотрел доктору в глаза.

— Я прошел почти шестьдесят километров, сел на поезд и добрался до Балтимара. В здание, где она выступала, меня не пустили — за вход нужно было платить, это было что-то вроде благотворительной организации… Так что я нашел открытое окно в задней части здания и сел под ним. Мне было прекрасно все слышно. И она говорила о том, как важно быть самим собой. О том, что нужно быть правдивым и честным в том, какой ты пони. До этого момента я старался скрывать, какой я пони, потому что окружающие меня ненавидели.

— Мне действительно очень жаль, — мягким голосом сказал доктор Стерлинг.

— После того как я услышал рассказ Твайлайт, у меня появилось новое чувство храбрости. Я начал быть тем пони, которым должен был быть. Я страдал из-за этого, мне было очень больно, и какое-то время меня били почти каждый день, но, по крайней мере, я был верен себе. Мне кажется, я начал расти как пони. Музыка звучала громче, картины выглядели намного красивее, и при каждом удобном случае я садился на поезд, чтобы съездить в Балтимар и посетить музей, когда у меня было несколько бит.

— Я не чувствую себя настоящим, пока не надену маску, — проговорил Фликер, одержимый внезапной потребностью быть честным и раскрыть свою душу. Он никогда не мог выразить это словами, но слова Хеннесси вдохновили его, приободрили, он почувствовал, что стал на шаг ближе к правде о себе.

— Я так и предполагал. — Слова доктора были мягкими и искренними. Он повернулся и посмотрел на Фликера проникновенными серыми глазами и вздохнул. — Знаешь, Фликер, — доктор сделал паузу после того, как назвал жеребенка по имени, — возможно, стоит провести эксперимент. Может быть, когда-нибудь мы попросим тебя попробовать рисовать в маске, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Нет ничего постыдного в том, чтобы быть тем пони, которым ты должен был стать. Тебе стоит прислушаться к Хеннесси, думаю, он станет для тебя хорошим другом.

Не зная, как отреагировать на эту идею, Фликер в ответ лишь неопределенно пожал плечами.

— Ладно, мальчики, возвращайтесь к своим картинам. Обсуждение окончено. Скоро обед, давайте поработаем продуктивно…

Фликер нервничал, хлестал себя по бокам хвостом, отмахиваясь от несуществующих мух. Он стоял вместе с Хеннесси в холле нижнего вестибюля, ожидая, волнуясь и гадая. Пока Фликер стоял в углу, как солдат, стоящий по стойке смирно, Хеннесси сидел на полу и что-то рисовал угольным карандашом, держа его во рту.

Доктор Стерлинг, сидя на несколько потрепанном стуле, читал газету, время от времени хмыкая. Фликер мог разобрать заголовок, но мало что понял из того, что он значил. Принц Гослинг возмутил бюрократию, что привело к какому-то восстанию. Фликер, простой и незамысловатый тип, понимал, как следует поступать в случае восстания против правящей семьи Кантерлота, но не должен был говорить об этом вслух, иначе добрый доктор и Злыдень по очереди будут дубить его шкуру.

Негодяев и халтурщиков, как и крыс, лучше всего было прикончить мечом, пока они не разнесли свою заразу. Правящая семья была правящей семьей не просто так. Принцессы становились принцессами не просто так. Принцы, как бы мало их ни было, занимали эту должность не просто так, и, следовательно, им было виднее. Фликер жил в незамысловатом черно-белом мире, свободном от бремени сложных размышлений и моральных проблем. Фликер даже представить себе не мог, зачем кому-то из пони противиться желаниям правящих глав Эквестрии. Это было бы все равно что ослушаться родителей, которые знали все лучше всех, а это было неправильно.

Фликер знал название этой болезни — мятеж, знал, кто ее переносит — крысы, знал, как ее лечить, но не мог понять, почему доктор Стерлинг и мистер Чандлер сердятся, когда он говорит об этом вслух. Как и демократия, эта тема оставалась очень запутанной, и Фликер не знал, как о ней говорить.

Дверь открылась, и у Фликера перехватило дыхание. Он застыл на месте и не двигался, а Хеннесси только поднял голову, угольный карандаш свисал с его губ. Вошел мистер Чандлер и отошел в сторону, затем вошла высокая кобыла земнопони с испуганным видом, а за ней — кобылка-единорог.

— Ребята, это миссис Кешью Пай, а вот эта кобылка — ваша новая спутница, Пайпер Пай.

Выглянув из-за задних ног своей матери, кобылка оглядела комнату и сказала:

— Меня зовут Пайпинг Хот Пай, но после того как появилась моя кьютимарка и проявился мой талант, пони стали называть меня Пайпер.

— Пайпер, эти двое будут твоими опекунами. Ты должна быть с ними всегда. Накрахмаленного единорога зовут Фликер Никер, а вон там, на полу, — Хеннесси Уокер. Я даю тебе слово, что ты можешь доверять этим двоим. — Пока Чендлер говорил, он бросил на доктора Стерлинга жесткий, колкий взгляд. — А вон тот — доктор Стерлинг Шуз.

Медленным, почти отрывистым движением мать Пайпер пересекла комнату, обошла Чандлера и направилась к Фликеру. На мгновение она приостановилась, как бы оценивая его, а затем продолжила движение к нему. Она остановилась, опустила голову и заглянула ему в глаза.

— Ты там, — сказала миссис Пай Фликеру, когда он замер на месте. — Ты выглядишь как мамин жеребенок.

Хеннесси захихикал и прикрыл рот щеткой.

— Моя дочь очень, очень дорога мне, и я очень, очень нервничаю из-за этой затеи…

— Мама, не цепляйся!

— … она — самое дорогое, что у меня есть, и ты… ты, — она потянулась и коснулась копытом шеи Фликера, — … ты ведь никогда не подведешь свою мать, правда?

— Ну вот, опять она цепляется. — Щеки Пайпер порозовели, когда она затаила дыхание, презирая действия матери.

Фликер посмотрел в глаза кобыле, а затем на Пайпер. Он изучал кобылку: шерсть у нее была цвета корки пирога, а грива — цвета лаймового безе. Фликеру пришла в голову мысль, которая никогда раньше не приходила ему в голову. Каждая кобылка была дочерью какой-то матери. Для него это было просто умопомрачительно. Он подумал о своей собственной матери и младшей сестре. Иногда он завидовал тому, как сильно мать любит его сестру, но потом смирился с этим.

— У меня есть младшая сестра, — торжественным шепотом сказал Фликер кобыле. — Она мне очень дорога. Мэм, я буду заботиться о вашей дочери, насколько это в моих силах.

— Спасибо. — Миссис Пай отступила, в ее глазах стояли слезы, а на лице играла улыбка.

— Мама, перестань использовать свое чувство земного пони на других пони. — Стоя возле двери, Пайпер ёрзала. — Мне от этого волшебно щекотно, и я не могу усидеть на месте. Наверное, я выгляжу так, будто у меня вши!

Кобыла повернулась лицом к дочери, уголок ее рта дернулся, когда она попыталась сдержать улыбку:

— Пайпинг Хот, я все еще не согласна с этим, но я не собираюсь лишать тебя возможности жить лучше. Я была бы ужасной матерью, если бы сделала это. Мне это не обязательно должно нравиться, и я приму любое ваше решение, юная леди.

— О, вот и юная леди… Мама, пожалуйста… Я должна работать с этими пони. — Пайпер обратила умоляющий взгляд на мать.

— Я останусь в Кантерлоте с моей кузиной, Дерби Пай, на ночь, на случай, если ты передумаешь. — Встревоженная мать бросила на дочь умоляющий, полный надежды взгляд и замерла, ожидая, несомненно, молясь, чтобы Пайпер передумала. — Я поеду домой утренним поездом. Я могла бы зайти утром и попрощаться…

— Нет! — Голос Пайпер был похож на носовое хныканье. — Не цепляйся!

— Ладно, Пайпинг Хот, я пойду. — Уши опустились, Кешью Пай несколько раз моргнула, выпустила несколько сопений и как-то умудрилась улыбнуться сквозь боль.

— Мама… — Голос Пайпер был нерешительным.

— Да? — Кешью выглядела обнадеженной, но настороженной.

— Я люблю тебя, мама. Я хотела уехать из дома, но не хотела оставлять тебя и папу. Учиться в школе дорого, а я хочу стать волшебницей. Я знаю, что вы с папой не поймете, потому что вы земные пони… — Слова Пайпер оборвались, и она не смогла закончить то, что хотела сказать.

— Нет, Пайпинг Хот, я не понимаю… но я хочу, чтобы ты была счастлива. Сейчас я ухожу, чтобы ты могла познакомиться со своими новыми друзьями и боссом. Будь умницей, будь здорова и, пожалуйста, регулярно пиши домой.

— Обязательно, мама…

— Миссис Пай, если позволите. — Сложив бумаги, доктор Стерлинг встал с кресла. — Ваша дочь получит здесь самое лучшее магическое образование. Смею предположить, что оно будет лучше, чем в большинстве школ, поскольку здесь мы можем работать один на один, лицом к лицу. В классе ученикам приходится конкурировать со своими товарищами за внимание учителя.

Кешью Пай выглядел задумчиво, пока доктор произносил свои слова.

— Это рабочее ученичество. Все, чему она научится, будет связано с работой. Она будет ежедневно практиковаться. В некотором смысле наши ученики имеют больше преимуществ, чем ученики в переполненной школе. Да, есть опасность, деревянная нога мистера Чандлера тому подтверждение, но опасность мотивирует пони быть на высоте. — Доктор Стерлинг жестом копыта указал на Фликера. — Он — прекрасный пример того, что мы делаем. Бедный жеребенок, который жил на ферме и очень нуждался в прекрасном образовании. Сейчас он зарабатывает больше, чем его родители за год. Он встречается с теми, кто движет и меняет жизнь в Кантерлоте. Мистер Никер приобретает остроумие, проницательность и этикет, необходимые для того, чтобы занимать самые высокие ступени в обществе.

Склонив голову, Кешью Пай моргнула:

— Это я понимаю. Благодарю вас. Пожалуйста, дайте моей дочери то, что не могу дать я.

Пайпер, бросив нервный взгляд на двух жеребят в комнате, колебалась лишь мгновение, прежде чем подбежать к матери, схватить ее за переднюю ногу и яростно сжать ее, пока из ее глаз текли слезы…