Fallout: Equestria - The Chrysalis
Глава 1: Пыль и пепел
Думаю, если уж нужно с чего-то начать, то с того дня, когда я родилась заново.
Первое, что я осознала − это голод.
Не тот голод, который побуждает тебя отправиться на кухню в поисках быстрого перекуса. И даже не тот голод, что изматывает, заставляя медленно умирать от истощения. Я имею в виду голод, разрывающий саму душу, поглощая все твои мысли.
Весь мой мир поглотил голод, а все остальное было лишь отблесками света на задворках сознания.
И в тот момент мой порабощенный голодом разум уловил единственное, что имело для него значение: любовь. Он ухватился за это пьянящее чувство, подталкивая меня к единственной и простой цели:
Питаться!
Я рванула вперед. Вдалеке, за границами голода, я ощущала, как тело − мое тело! − начало двигаться. Оно казалось таким далеким, таким оторванным от голода и сладкого чувства любви, которые стали всем моим миром.
Я дернулась вперед, но что-то сопротивлялось моим усилиям. В оцепенении, инстинктивно, я склонила голову и снова надавила. Я лишь смутно осознавала ощущение прохлады, охватившее рог, когда любовь стала ближе. Неуклюжие конечности толкались и дергались, прохлада распространялась дальше, и наконец я рухнула вперед. Все тело словно булавками закололо, все закрутилось и завертелось вокруг, мир на мгновение потерял всякую связность, а затем резко замер, когда я ударилась о что-то твердое. Моему одурманенному голодом разуму с трудом удалось осознать, что мое суженое, туннельное зрение направлено в пол.
Густая жидкость стекала по моему телу, пока я разворачивалась в сторону любви, которую чувствовала. Копыта дрожали и скользили по твердой поверхности, я выкашливала жидкость из глотки, но не обращала внимание на проблемы собственного тела. Я слепо ползла вперед, преодолевая несущественные препятствия, пока не наткнулась на источник манящих эмоций.
Я не знала, что именно оказалось в моих копытах. Оно был маленьким, твердым, а главное − наполненным любовью.
Я поглотила ее.
Я втянула в себя каждую каплю любви, и страшный голод ослабил свою хватку.
Лишившись мощного, всепоглощающего желания, я опустила голову на влажный пол, ощущая невероятную тяжесть. Затем все снова исчезло.
По сей день я не могу вспомнить приснившийся мне сон. Единственное, что помню − это голос, который был центром моего мира. Моя королева. Королева Эфема.
Я не помню, что она говорила во сне. Помню только, что она была там, говорила, и что голос у нее был счастливый и добрый. Жаль, что не могу вспомнить больше.
Мне нравится думать, что сон был о том дне, когда я покинула улей для своего первого самостоятельного задания. День, когда я по-настоящему приняла звание Инфильтратора. День, когда я наконец начала возвращать долг за все те усилия, которые королева и остальные члены улья вложили в меня. Королева Эфема и до того дня много раз говорила со мной, как и со всеми своими детьми, но тот день был особенным. В тот день она сказала, как гордится мной и как рада за меня.
От ее добрых слов я чувствовала себя легкой, словно перышко − счастье, за которое я держалась в течение долгих месяцев, что провела вдали от улья.
Я не знаю точно, был ли сон об этом, но мне нравится думать, что так оно и было.
Именно такой я хочу ее помнить.
Звук был первым чувством, что пробилось в мой неохотно приходящий в сознание разум. Постепенно я осознала тихое, цикличное поскрипывание неподалеку. Где-то вдалеке гудел звук сирены, приглушенный и отдающийся эхом, смешанный с неразборчивыми словами из какого-то далекого динамика. Когда сознание окончательно вернулось, я начала замечать вокруг себя тихое гудение электроники и равномерно капающую жидкость.
Мое внимание привлекло слабое свечение. Призрачное оранжевое мерцание, едва различимое сквозь веки, на грани восприятия. После нескольких мгновений полусонного ступора я наконец открыла глаза. Нечеткое оранжевое пятно света металось туда-сюда неподалеку от сгустка зеленого свечения. Потребовалось несколько раз медленно моргнуть, прежде чем зрение начало фокусироваться. Колеблющийся оранжевый свет отбрасывала аварийная лампа. Она поскрипывала при вращении, отбрасывая свет на голую бетонную стену и наполняя темную комнату глубокими, мечущимися тенями. Зеленое свечение, которое я заметила, пробивалось сквозь сдувшиеся останки кризалис, из которой я только что выбралась.
Хочу уточнить для тех, кто может быть в замешательстве: я употребляю здесь слово “кризалис” с маленькой буквы − так у нас, чейнджлингов, называют кокон или куколку, а не “Кризалис”, с заглавной − королева чейнджлингов. Из контекста, скорей всего, это и так понятно, но я бы не хотела, чтобы кто-то подумал, что я вылезла из нее. Пожалуй, чтобы избежать путаницы, лучше будет в дальнейшем использовать именно слово “кокон”.
Полюбовавшись на обвисшие, влажные остатки кокона, я подняла голову. Густая жидкость стекала с моего подбородка, пока я осматривала комнату. Первая деталь, которую я заметила, заставила меня замереть. По обе стороны от кокона, из которого я вылезла, висело множество других. Первый, на который упал мой взгляд, был все еще целым, хотя жидкость в нем стала темной и мутной. Вращающийся свет высвечивал тень пустого экзоскелета мертвой чейнджлинг, плавающей внутри.
Слабый прилив адреналина, холодного и кислого, начал прогонять остатки сонливости.
Экзоскелет был неподвижен, паря в темной мути собственного разложения. Пустые глазницы уставились вдаль, а панцирь был опутан проводами. Я оцепенело смотрела на него несколько секунд, а потом сглотнула − несмотря на все еще медленно капающую с меня жидкость, во рту пересохло − и оглянулась на кокон, из которого выбралась. Из прорехи в прозрачной мембране, пробитой рогом, свисали такие же провода, а присоски, которыми они крепились к моему телу, свободно болтались.
Я медленно оглядела ряд коконов − всего их было ровно десять. Целым остались лишь два, хотя их обитательницы оказались не в лучшем состоянии. Остальные были прорваны и сдулись, свисая рваными лентами с труб наверху. Несколько экзоскелетов висели в воздухе, запутавшись в остатках собственных коконов. Другие упали на пол. Некоторые, как я с ужасом поняла, выбрались оттуда живыми, умерев уже после обретения свободы. Одним из препятствий, мимо которого я слепо проползла, были безжизненные останки другой чейнджлинг, распростертые на полу, словно она пыталась добраться до того же живительного запаса любви, который я только что поглотила. Пустые глазницы экзоскелета смотрели в мою сторону, словно обвиняя меня в собственной смерти.
Я опустила голову и снова закрыла глаза. Сердцебиение и дыхание участились, и я сконцентрировалась на том, чтобы дышать медленно и глубоко. Я должна была сосредоточиться и сохранять спокойствие. На мне лежала ответственность. Мой улей потратил годы на обучение, готовя меня к стрессовым и опасным ситуациям. Я не предполагала, что когда-нибудь окажусь в настолько ужасной ситуации, но знала, что не могу позволить подобному остановить меня. Я была обязана улью всем, и даже больше.
Особенно тем, кто теперь лежали мертвыми здесь, где смогла выжить я.
Поэтому я поборола чувства страха и отчаяния, пытавшиеся поглотить мой разум. Я медленно расслабилась, унимая дрожь, которая стремилась завладеть телом. Я лежала, сосредоточившись на тихих, повторяющихся звуках в помещении вокруг меня.
Не знаю точно, сколько времени я просто лежала посреди лужи жидкости. Я знала, что не могла оставаться там вечно, и что в конце концов мне придется встать и разобраться с тем, что произошло. Ситуацию несколько осложняло то, что я понятия не имела, что же именно произошло. Мой разум все еще был заторможен и неповоротлив после вынужденной спячки в коконе, а память можно было назвать обрывочной, в лучшем случае. Мне нужно было встать, выяснить, что произошло, и понять, что делать дальше.
Но все равно я просто лежала, не обращая внимания на окружающий мир, словно он может перестать существовать, если игнорировать его достаточно долго. Я не обращала внимания на пустые экзоскелеты моих мертвых сестер. Я игнорировала неудобство от того, что в мою грудь что-то упирается, какой-то предмет, на который я рухнула после своего скудного пиршества. Я игнорировала тело, что видела самым краем глаза, лежавшее рядом со мной, большое, неподвижное и безмолвное, нависшее надо мной.
Я не хотела смотреть. Мне хотелось просто лежать, словно я могла притвориться, что все в порядке. Это было заманчиво, но я знала, что не могу. У меня был долг перед ульем, перед королевой. Я должна была посмотреть.
Я должна была посмотреть правде в глаза, какую бы боль мне это ни принесло.
Так что я снова открыла глаза, неуверенно приподняла голову и повернулась, чтобы взглянуть на пустой экзоскелет королевы Эфемы. Даже в смерти она все еще выглядела царственно, даже лежа, прислонившись головой к бетонной стене.
Я вздрогнула, слабо всхлипнув, горло внезапно сдавило. Возможно, я даже немного поплакала. Часть меня хотела просто сдаться, свернуться калачиком рядом с королевой, закрыть глаза и присоединиться к ней. Моя королева была мертва. И мой улей, скорее всего, тоже. Иначе почему она до сих пор лежала здесь, без погребения? Это был позор, сродни осквернению. Ни одна чейнджлинг не допустила бы подобного, если бы могла что-то сделать.
Рядом с ней лежала одна из моих сестер, перекинув переднюю ногу через одну из ног королевы. Зияющие пустота глаз показала мне − более подробно, чем я могла надеяться или желать − пустоту, царящую внутри экзоскелета. Все, что делало их личностями, теми, кем они были, истлело и рассыпалось задолго до моего пробуждения, оставив после себя лишь пустую оболочку.
Я посмотрела на другую чейнджлинг, лежавшую рядом с королевой, и подумала, не сдалась ли сестра, предпочтя смерть рядом с королевой столь ужасному бремени. Я быстро отбросила эту мысль. Кем бы она ни была, она заслуживала лучшего, чем подобные предположения.
Внезапный приступ кашля сотряс мое мокрое и вялое тело. Мне удалось выкашлять еще один сгусток слизи на пол.
Оправившись от приступа кашля, я вдруг поняла, что предмет, упирающийся мне в грудь − это передняя нога королевы. Не обращая внимания на слабость в конечностях, я быстро вскочила. Не из-за отвращения или страха перед контактом с... трупом. Просто мне тогда показалось неуважительным обращаться с останками королевы, как с обычной подушкой.
Когда я встала, мерцающий отблеск и тихий стук привлекли мое внимание к бетонному полу возле моих копыт. Там лежал отражающий мерцающий свет кристалл размером с один из моих клыков. Я сразу поняла, что это: кристалл любви, маленькое чудесное устройство для хранения, как можно догадаться, любви. Даже в таком маленьком может храниться достаточно любви, чтобы чейнджлинг могла питаться ею неделями, но этот лежал пустым. Я поглотила то немногое, что в нем оставалось.
Еще несколько кристаллов лежали, окруженные передними ногами моей королевы, словно она защищала их. Все они были пусты, в них не осталось ни капли любви. Поглотил ли ее кто-то? Или любовь из них улетучилась, как сок из испорченного яблока? Как долго эти кристаллы могли хранить любовь?
Я видела в этом подношение, последний подарок королевы своим детям. Я ни на секунду не сомневалась в этом. Она лежала там, словно знала, что ее ждет, и все равно старалась обеспечить нас. Я вздрогнула, глаза снова заслезились. Дар королевы был единственной причиной, по которой я была жива.
Но даже с этим даром голод все еще терзал меня, впившись когтями в душу. Мне нужно было поскорее найти источник любви, иначе дар королевы мог пропасть зазря. Может быть, у меня было несколько дней. Даже воздерживаясь от использования магии, я не смогла бы протянуть и неделю.
Только тогда я заметила предмет, зажатый между копыт королевы. Я несколько секунд смотрела на него мутными глазами, прежде чем поняла, что это такое.
Хранилище данных. Маленькое, прочное, способное вместить огромное количество цифровой информации. И она держала его, словно предлагая мне.
Я рванула вперед, но остановилась. Затем, медленно и с благоговением, осторожно взяла хранилище данных в свои копыта и подняла его, при этом с него упало несколько капель воды. Я держала хранилище как святую реликвию, глядя на него так, словно могла прочесть содержимое лишь пристально вглядываясь в него. Что бы там ни было, моя королева хранила это, оберегая даже больше, чем кристаллы, которые она оставила для нас. Послание для нас, ее дочерей, которые пережили мать. Мне нужно было узнать, какие секреты оно хранит.
Это означало, что мне был нужен компьютер.
Я провела копытом по глазам, размазав по ним жидкость, прилипшую к моему панцирю, и, наконец, огляделась, осматривая комнату вокруг себя.
Десяток коконов занимал центр комнаты, подвешенный к открытым трубам и расположенный полукругом над слегка приподнятой центральной платформой. Позади и рядом с каждым из коконов располагалось оборудование, от которого к ним вели кабели и трубки − или, в большинстве случаев, валялись на полу, куда все упало при разрушении оболочки-мембраны. Некоторая часть проводов лежала в лужах, источником для большей части из которых был вовсе не мой недавно покинутый кокон. Стены были расчерчены подтеками от воды, стекавшей по ним, капли падали с некоторых труб и с проржавевшего разбрызгивателя пожаротушения, находившегося рядом с вращающимся светильником.
Вдоль задней стены лежали части распотрашенных механизмов. Несколько пустых яйцеобразных устройств, достаточно больших, чтобы внутри могла спокойно поместиться взрослая чейнджлинг, были частично разобраны. Их останки лежали кучей, провода были перекручены словно электронные кишки. Однако мое внимание привлекло слабое зеленое свечение терминала.
Это была первая хорошая новость, которую я получила с момента пробуждения, и я, спотыкаясь, направилась к нему, стараясь не обращать внимание на протесты ног − мышцы болели после долгого бездействия.
Боль заставила меня задуматься. Магическая энергия в капсуле должна была замедлить атрофию мышц, но не отменяла ее полностью, и мои ноги уже чувствовали усталость. Они слегка подрагивали, пока я двигалась, а по плечам стала быстро распространяться жгучая боль. Я, должно быть, пробыла в этом коконе очень долго. Но насколько долго?
Взглянув на капсулу, мимо которой я ковыляла, я поняла, что прошло очень много времени. Много месяцев, как минимум. Скорее всего, годы. Я не могла не задуматься об изменениях, которые коснулись чейнджлингов внутри коконов: сколько должно было пройти времени, прежде чем они умерли и превратились в пустую оболочку?
Я вздрогнула, что тут же переросло в очередной приступ кашля. Пока я приходила в себя, с моих губ стекло еще немного вязкой жидкости. Я изо всех сил старалась не обращать внимания на нарастающую боль в кишечнике, утешая себя тем, что жидкость в коконе не была мерзкой на вкус − она была практически безвкусной, как вода с примесью соли и сахара.
Почувствовав себя достаточно окрепшей, я продолжила путь мимо капсул к терминалу. Мне нужны были ответы. Информация − мощное оружие, а в данный момент я была фактически безоружна. Нужно было это исправлять. Мне нужно было вооружиться знаниями, чтобы понять, что делать дальше.
По правде говоря, я отчаянно нуждалась в чем-то, что могло бы отвлечь мой мозг от мыслей о смерти, что окружала меня. Что-то, что, я надеялась, могло бы дать ощущение, что все можно как-то исправить.
Я смотрела на экран терминала, не обращая внимания на то, что после короткой прогулки до него у меня уже перехватило дыхание. “Это стресс”, подумала я про себя, вытирая толстый слой пыли на экране и нажимая на клавишу. Терминал проснулся со слабым жужжанием и гудением, а пустое свечение экрана сменилось простым сообщением:
С возвращением, пользователь CoolBugz.
Я подавила слабый смех, разрываясь между весельем, что было вызвано логином, и давящим унынием от мысли, что нашла что-то смешное, хотя вокруг меня лежат мертвые сестры по улью. Уверена, что в тот момент мой рассудок был не в лучшем состоянии. Я заставила себя проглотить горе и продолжить действовать.
Еще одно нажатие кнопки − и приветственное сообщение исчезло, а на его месте появился логотип, выполненный монохромным зеленым шрифтом.
Кристалл Лайф Технолоджис
Ради лучшего будущего
Возобновление сеанса...
Пока терминал гудел еще несколько мгновений, я обдумывала название. Оно показалось мне смутно знакомым, хотя я и не могла вспомнить отчетливо. Логотип исчез, прежде чем я успела его запомнить, выдав сообщения о тревоге и очень грубое пиканье.
Внимание!
Капсула С.А. #4 (Экспериментальная): сбой!
Биомед система контроля: сбой!
Регистрация показателей жизни: сбой!
Немедленно проверьте состояние объекта!
После быстрого подсчета я поняла, что четвертой слева оказалась моя капсула. То, что компьютер заботился о моем благополучии, хоть как-то утешало, каким бы незначительным это ни было.
Я нажала клавишу, чтобы продолжить, и предупреждение сменилось новым.
Внимание!
Сбой основной системы питания!
Активированы системы аварийного питания.
Блокировка снята.
Всему персоналу немедленно эвакуироваться!
Блокировка? Я посмотрела на дверь в комнату − она была открыта. Это была одна из тех тяжелых дверей с электроприводом, которые, вероятно, весили килограмм двести минимум и могли выдержать довольно мощный взрыв. Мой взгляд переместился на мою королеву, которая лежала почти рядом с дверью. Неужели поэтому она была там? Проснулась ли она, как и я, но лишь только для того, чтобы обнаружить, что заперта здесь из-за блокировки?
Я сглотнула вернувшийся комок в горле и снова нажала на клавишу.
Внимание!
Внешняя среда: небезопасно.
Внешнее облучение: 168% от нормы.
Обнаружено атмосферное загрязнение: незначительное.
Обнаружено загрязнение воды: умеренное.
Герметизация комплекса: нарушена.
Структурная целостность: нарушена.
Герметичность комплекса не может быть восстановлена.
Всему персоналу немедленно эвакуироваться!
Я снова задрожала. Это были не те хорошие новости, на которые я надеялась.
Очередное нажатие на клавиши убрало последние предупреждающие сообщения, выведя на терминал стандартный интерфейс. Я проигнорировала сообщение, которое открылось автоматически, чтобы проверить время и дату на дисплее. Я уставилась на экран в замешательстве, пока не появилась мысль, что произошла какая-то ошибка. Дата на дисплее показывала полную бессмыслицу. По какой-то причине терминал считал, что в настоящий момент прошло на несколько веков больше, чем должно быть.
Немного обескураженная отсутствием внятной информации, я прочитала появившееся сообщение. Оно называлось “Ежедневный отчет” и состояло из обширного списка технических проблем. Первым пунктом в нем значились данные о состоянии коконов, или “Капсул С.А. (экспериментальных)”, как они назывались. В девяти отчетах говорилось, что они отказали полностью, а для последней были предупреждениях о деградации систем. В других предупреждениях говорилось о проблемах в остальной части комплекса (похоже, довольно крупного), таких, как сбой давления в системе пожаротушения, затопление на “втором уровне”, полный отказ системы обработки и перекачки воды, а также отказ двух из трех систем забора и очистки воздуха.
Единственное, что меня заинтересовало в длинном списке отказов, это то, что три из восьми спарк генераторов, по-видимому, все еще работали на момент составления ежедневного отчета. Судя по предупреждению, которое я получила при запуске терминала, сегодня все они вышли из строя практически одновременно.
В нижней части сообщения чистый и отформатированный текст резко изменился.
***Bugz***
***WakeUpCall***
EnvExternalRad 1.68
EnvExternalAirTox 0.63
EnvExternalWatTox 3.32
EnvExternalAirTemp TRUE
EnvExternalAirLive TRUE
WakeUpCall FALSE
Что бы это ни было, оно выглядело как грубая приписка в конце существующего отчета. Я сразу же обратила внимание, что “EnvExternalRad” совпадает с полученным мной предупреждением об уровне внешнего облучения. Что бы это ни было, оно, похоже, записывало, какие условия были снаружи, и, если моя догадка была верна, решало, будить нас или нет, исходя из текущих условий.
Короче говоря, программа решила, что мир снаружи отравлен, и мне пока было рано просыпаться.
“Это совсем не то, что я сейчас хотела бы услышать”, подумала я. Теперь я уверена, что факт, что я разговаривала с терминалом молча, внутри своей головы, был признаком того, что я была неприятно близка к потере рассудка.
В верхней части экрана замигала опция “Новые непрочитанные ежедневные отчеты”. Это был проблеск надежды для меня: если этот терминал генерировал и хранил ежедневные отчеты с тех пор, как мы погрузились в капсулы, то количество содержащихся в нем сообщений должно было помочь определить, как долго я спала!
Я нажала кнопку, и на экране появился список отчетов. Число “новых сообщений” просто рвануло вперед.
Я совершенно не удивилась, когда оно практически мгновенно стало трехзначным, и ощутила лишь небольшое разочарование, когда оно стало четырехзначным едва ли секундой позже. Я вздохнула, немного ссутулившись, но вряд ли была удивлена. Несколько месяцев − это было слишком оптимистичным предположением. Несколько лет были гораздо точнее, учитывая состояние помещения и... разложение.
Число продолжало расти.
Ужас разрастался в моем нутре по мере того, как число росло все больше и больше, не желая останавливаться. Годы проносились перед глазами.
Число стало пятизначным, и мои задние ноги подкосились. Я села и оцепенело уставилась на экран. Мой мозг провел пересчет, совершенно без моего участия. Примерно тридцать лет. И все равно число продолжало расти дальше.
Я продолжала смотреть, не двигаясь, застыв от невообразимого ужаса.
Наконец, все остановилось.
У вас 73 741 непрочитанный ежедневный отчет.
И снова мой мозг произвел быстрый подсчет. Если эта цифра верна − а мне очень не хотелось в это верить − то это примерно двести лет. Отчасти я надеялась, что тут что-то не так. Может, терминал ошибся датой, может, он составлял по несколько отчетов каждый день, хотя они и назывались ежедневными!
В тот момент я понимала, что хватаюсь за соломинку, но либо так, либо утонуть в осознании того, что все чейнджлинги мертвы. Моего улья больше нет.
Я дрожала, прислонившись к терминалу, и всхлипывала. Слезы текли по лицу, я тряслась, готовая сдаться, но, стукнув копытом по корпусу терминала, издала слабый, гневный крик. Я была жива! Моя королева приложила столько усилий ради нас, и я была жива! Если я жива, значит, и другие тоже могут быть живы! Я не могла просто лежать и плакать, как какая-нибудь избалованная кобылка, отказавшись от дара своей королевы!
Я поднялась на ноги, изо всех сил стараясь сдержать рыдания, и снова вытерла глаза − практически с тем же результатом, что и в предыдущий раз. Я нажала на кнопку “назад” с большей силой, чем нужно, мои глаза сузились, и я постаралась направить всю свою боль в решимость. Я уставилась на терминал так, словно передо мной был враг, из которого нужно было выпытать информацию.
После быстрого поиска удалось найти разъем, и я подключила хранилище данных. Терминал снова зажужжал, изредка переходя на вой. Он продолжал работать, и работать, и работать. Через полминуты он наконец вывел сообщение.
Ошибка: не удалось прочитать внешнее устройство.
Файловая система повреждена.
Огонь, который начал разгораться во моей груди, угас. Мне удалось продержаться пару секунд, сопротивляясь волне депрессии, но в конце концов я сдалась с громким всхлипом. Я сползла вниз, возле терминала, и лежала перед ним, свернувшись калачиком, дрожа и плача.
Последний подарок моей королевы, в доступе к которому мне было отказано.
Всхлипывания смешивались с кашлем, когда я отхаркивала понемногу жидкость, а грудь болела из-за ноющих мышц. Особенно сильный приступ заставил меня застонать и схватиться за живот. По крайней мере, это дало мне возможность занять мысли чем-то другим. Безысходная тоска отошла на второй план, и я просто сосредоточилась на дыхании.
Думаю, именно в этот момент я по-настоящему вернулась к жизни. В тот момент, когда мой мозг окончательно проснулся и пришел в себя. Сонливость от длительного анабиоза все еще оставалась, как слабая дымка на мыслях, но когда я сосредоточилась на жгучей боли в груди и животе, мой разум начал разбивать ситуацию на фрагменты, стараясь ее оценить. Плач утих, я лежала и думала.
“Я снова предоставлена самой себе”, подумала я. Это было не так уж плохо, даже если причина была ужасной. Я была инфильтратором. Я регулярно работала в отрыве от остальных, часто по несколько месяцев подряд. Меня учили работать самостоятельно, подходить к проблемам и решать их без гарантии помощи и поддержки. Да, я не знала, уцелело ли что-нибудь от моего улья, особенно учитывая сколько прошло времени, если верить терминалу. Но меня готовили к самостоятельной работе в непредвиденных ситуациях.
Если от моего улья уцелело хоть что-нибудь, я смогу это найти.
Моя королева привела нас сюда с определенной целью. Она привела нас сюда, чтобы сохранить улей.
У меня была миссия.
Медленно, я поднялась на слабые ноги, смахнула последние слезы и переключила внимание на терминал. Глубоко вздохнув и успокоившись, я протянула копыто, нажала на клавишу, чтобы снова выйти в главное меню, и начала искать что еще полезного было в терминале.
Поиски мало что дали. Личной переписки не было, зато было много заметок об исследованиях, которые просто прошли мимо моего понимания. Единственное, что я смогла извлечь из них − это упоминание о "системе анабиоза". Это позволило наконец мне понять, откуда я знаю название “Кристалл Лайф Технолоджис". К.Л.Т. была небольшой компанией, которая успела поработать с пятью из шести министерств эквестрийского правительства благодаря своим исследованиям в области крионики и систем анабиоза. Они даже близко не были крупным игроком, но эти связи привлекли достаточно интереса, чтобы попасть в список компаний, за которыми мы следили.
К сожалению, эта информация ничем мне помочь не могла.
Терминал, судя по всему, использовался исключительно для исследований и эксплуатации "экспериментальных" капсул анабиоза. Здесь не было ничего полезного для меня. Даже карты комплекса.
Я вздохнула, отвернувшись от экрана. Оглядев остальную часть комнаты, я на мгновение поддалась сомнениям и почувствовала грусть, но они быстро улетучились. Я и так уже слишком много плакала. Теперь настало время действовать.
Шаг первый: выжить.
Учитывая мое положение, я понимала, что это само по себе может оказаться непростой задачей. Я почти ничего не делала с момента пробуждения, а тело уже было истощено. Запасы магии были почти исчерпаны, и я была уверена, что скоро мне понадобится много еды и воды. Я ничего не знала о том, что находится снаружи, кроме расплывчатых отчетов об окружающей среде, которые предоставил терминал. К сожалению, тот объем технического жаргона и замеров, который содержал терминал, не давал мне даже смутного представления о том, что на самом деле означают эти показатели. Пришлось бы копаться в исходниках, а для этого у меня не было подходящих инструментов.
Не то чтобы мне нужны были подробности для понимания, что "незначительное атмосферное загрязнение" − это, скорей всего, плохо.
Мне нужны были припасы и способ их транспортировки. Я достала хранилище данных, надеясь, что с помощью подходящих инструментов смогу извлечь хранившуюся в нем информацию. Кристаллы любви, безусловно, я тоже забирала с собой в надежде, что когда-нибудь я сумею добыть столько любви, что мне понадобится ее хранить − и, если быть до конца честной, я взяла их еще и потому, что они достались мне от моей королевы. Но на их левитацию мне пришлось бы тратить магию. А поскольку я не хотела тратить больше, чем это было необходимо, мне нужно было найти что-то, чтобы все это нести на себе.
Быстро осмотрев комнату, я обнаружила один из тех вездесущих медицинских ящиков Министерства Мира. Краска на нем почти вся облупилась, половина была сильно изъедена ржавчиной под многолетним воздействием струек воды, стекающих по стене, но для моих целей он мог сгодиться. Потребовалось несколько хороших рывков, чтобы оторвать ящик от проржавевших крепежных скоб. Я поставила его на стол и открыла.
Когда-то в нем хранилось целебное зелье, но оно давно разбилось, жидкость вытекла и уничтожила большую часть содержимого ящика. Уцелел лишь один бинт. Я отложила его в сторону и вывалила на стол остальное содержимое. Осколки стекла рассыпались вместе с гнилыми остатками еще нескольких бинтов, парой проржавевших инъекторов, этикетки которых облезли, да и содержимое скорее всего испортилось. Среди прочего в ящике оказался сильно заржавевший табельный пистолет эквестрийской армии.
Пару секунд я пялилась на пистолет, не в силах отделаться от мысли, что сотрудники Министерства Мира были бы весьма расстроены, обнаружив такую вещь в одной из своих аптечек.
Тем не менее, пистолет мог бы пригодиться. Он не был полезен для проникновения и подмены личности − на самом деле, оружие могло стать серьезной помехой в этом − но могло пригодиться в случае непредвиденных обстоятельств. Поэтому каждый инфильтратор проходил базовую подготовку по обращению с оружием. Некоторые, те, кого готовили к более “прямолинейным” действиям, получали расширенный курс, но я к таким не относилась. Тем не менее меня тренировали на модели, очень похожей на этот пистолет, хотя конечно тренировочный был в гораздо лучшем состоянии.
К сожалению, состояние этого пистолета было слишком плачевным. Несколько быстрых рывков показали, что затвор приржавел намертво, и, как я полагала, состояние внутренних механизмов было не лучше. Чтобы пистолет мог снова стрелять, ему, вероятно, потребовалась бы серьезная пересборка, а я даже не знала, с чего начать. Возможно, мне удалось бы заставить его работать, будь у меня мастерская набитая инструментами и куча времени, чтобы повозиться с ним, но ни того, ни другого в наличии не было.
Оставив пистолет, я постучала медицинским ящиком о край стола, пока он не стал более-менее сухим, затем положила в него кристаллы и носитель данных, тщательно завернув последний в не пострадавший бинт.
Я закрыла коробку, подхватила ее ртом и еще раз оглядела комнату. Мой взгляд заскользил по погибшим сестрам, задерживаясь на мгновение на каждой, а затем остановился на моей королеве. Я осознала, что не могу оставить их. Мне нужно было идти, но я не могла просто так оставить их лежать тут, брошенными и забытыми.
Я вышла через дверь в коридор. Он был длинным и темным, освещенным с одного конца еще одной вращающейся аварийной лампой. Все вокруг прямо-таки кричало об утилитарности и практичности: голый бетон с простой металлической решеткой на полу для лучшего сцепления копыт. Вдоль потолка под мертвыми лампами тянулись трубы. Одна из них переломилась пополам, зазубренные концы уперлись в пол. Чтобы по ней ни текло, оно давно кончилось. По крайней мере, тут пол был сухим, в отличие от большей части пола в комнате, где я очнулась. Стоки, которые были расположены на равных промежутках в полу, похоже, все еще выполняли свою работу.
Я поставила медицинский ящик рядом с дверью и начала без спешки собирать останки моих погибших сестер. Экзоскелеты были тревожно легкими и издавали полый барабанный стук каждый раз, когда они ударялась о что-либо. Я вздрагивала каждый раз.
Последние два были самыми сложными − они все еще находились в своих капсулах. Я посмотрела на первую, которая парила в мутной жидкости почти как призрак. Свет вращающейся лампы придавал этому зрелищу жутковатый эффект, изредка освещая силуэт внутри.
Я знала, что будет грязно, ведь у меня не было ножа или другого режущего инструмента, но это не могло помешать мне оказать сестре последнюю честь.
Поэтому, не найдя более очевидного решения, я проткнула рогом мембрану, как и в случае с собственным освобождением.
По здравому размышлению, могу сказать, что это было одним из моих не самых удачных решений.
Кокон лопнул вокруг моего рога, обдав меня струей мерзкой жижи. Я отшатнулась в удивлении еще до того, как до меня добрался запах, а затем попятилась, зажмурив глаза, подальше от гнили и желчи. Убегая от ужасного водопада, мне пришлось перепрыгнуть несколько механизмов, на которые я наткнулась по пути, пока наконец не рухнула в дальнем углу комнаты.
В первые несколько приступов меня рвало жидкостью, которую я проглотила еще в собственном коконе, но на этом все не закончилось. Мои кишки сжимались снова и снова, мышцы горели, когда желудок пытался выблевать сам себя. Я пыталась стереть копытами мерзкую жидкость с лица, стонала между рыданиями и изо всех сил старалась не обращать внимания на те несколько крошечных кусочков размягченного вещества, которые мне удалось отбросить в сторону.
Я едва могла держаться на ногах, когда мое нутро наконец успокоилось. Я прошла всего несколько метров до неглубокой лужи с мутной водой и снова опустилась на пол. Каждая мышца болела и протестующе ныла даже когда я просто плеснула немного воды на лицо. Никогда в жизни мне так сильно не хотелось принять ванну.
Смыв с себя достаточно жижи, чтобы перестать испытывать абсолютное отвращение, я приподнялась и села спиной к ряду выпотрошенных механизмов. Я задыхалась, прикрыв копытом морду в попытке отгородиться от мерзкого запаха, заполнившего комнату. Мое тело практически кричало на меня. Я бы с удовольствием прилегла и передохнула, но знала, что это не выход. Если я хотела выжить, то мне предстояло преодолеть пару трудных дней, и каждая минута, проведенная в бездействии, означала, что я на эту же минуту ближе к смерти.
Сдувшийся кокон на другом конце комнаты издевался надо мной одним своим видом − в его истекающих мерзкой жижей остатках запуталось промокшее и истлевшее тело. Нехотя я поднялась на дрожащие копыта и принялась медленно рыться среди разбросанных обломков. В одной из яйцеобразных капсул в задней части помещения в конце концов нашлось то, что я искала − часть изогнутой внешней стенки откололась, образовав большой кусок с зазубренным краем из белого пластика. Я взяла его в рот и принялась за работу.
Резать мембрану, чтобы освободить мою покойную сестру, грубым подобием лезвия было неудобно, но все закончилось достаточно быстро. Я перетащила экзоскелет к остальным, стараясь не обращать внимания на то, каким склизким он ощущался в моих копытах. Затем пришло время разобраться с последним коконом.
Взяв осколок пластика в копыта, я пару раз махнула крыльями, чтобы получилось балансировать на задних ногах, и воткнула лезвие в кокон. Потребовалось несколько ударов, но мембрана лопнула, как и предыдущая, правда, в этот раз меня не окатило мерзким содержимым. Я отступила назад в коридор, чтобы воспользоваться возможностью подышать относительно свежим воздухом и дать отдохнуть ноющим мышцам, пока жижа вытекала из кокона.
Самым трудным было заставить себя снова подняться, но я знала, что дело почти завершено. Немного грубого пиления, несколько секунд таскания и я, наконец, собрала вместе всех своих погибших сородичей по улью. Моя королева лежала там, все еще впечатляющая даже после смерти, а ее дочери тесно сгрудились вокруг нее. Наверное, меня в тот момент утешало то, что я не смогла узнать ни одну из них. Некоторые выглядели смутно знакомыми, но не более того. Возможно, я общалась с кем-то из них по работе, но не заметила ни одной из тех, с кем была близка. Это порождало крошечную надежду, что они могли выжить, как и я.
В конце концов я опустила голову, вливая в рог немного магии из скудных резервов. Я знала, что с каждой потраченной каплей, конец моего существования все ближе, но должна была сделать это. Они заслуживали последних почестей.
Под грудью моей королевы вспыхнуло и быстро распространилось зеленое пламя. Сухие, пустые экзоскелеты быстро вспыхнули, более влажным потребовалось какое-то время, но вскоре и они были поглощены пламенем. Тени в помещении мерцали и танцевали в отсветах зеленого огня.
Я перевела дух, наблюдая, как пламя в последний раз преображает их тела. В конце концов оно потускнело, задрожало и угасло, оставив после себя лишь пепел.
Я вздохнула, когда свет померк. Больше ничто не привязывало меня к этому месту. Выполнив свой долг перед павшими сородичами, я встала, повернулась и ушла.
Взяв реквизированный медицинский ящик, я отправилась на поиски выхода. Коридор вел только в одну сторону, так как в другую преграждала дверь, которая открылась всего на пару сантиметров, прежде чем ее заклинило напрочь. Оставалось лишь надеяться, что выход был не за ней, поскольку даже будь мои магические резервы полны, я была уверена, что не смогла бы сдвинуть дверь с места.
Коридор ветвился, уводя в другие комнаты и разжигая любопытство, но у меня не было ни времени, ни сил на что-то большее, чем беглый осмотр. Большинство помещений не представляли интереса. Здесь была подсобка для уборки, туалеты и даже пара жилых помещений. Несколько комнат оказались похожи на ту, в которой я очнулась, хотя и находились в разной степени готовности. В одной из них находилась дюжина яйцеобразных капсул, которые я видела раньше, хотя только половина из них была собрана и подключена. Те помещения, в которых не было влаги от протекающей воды, все были покрыты пылью.
В конце концов коридор привел в более просторное помещение, похожее на вестибюль. Дальняя сторона была частично обрушена, а беспорядочное нагромождение камней и обломков подтвердило предположение, что я нахожусь под землей. Будь комплекс на поверхности, пусть даже специально спроектированный выдерживать прямое попадание небольшого мегазаклинания, или битком набитое тайными ходами, оно никак не могло иметь столько неиспользуемого пространства между помещениями.
Наконец я смогла разобрать голос из динамика на стене, хотя он сильно искажал звук. Это был голос кобылы, говорившей спокойно, бесконечно повторяя одно и тоже.
− Внимание всему персоналу: пожалуйста, покиньте комплекс и проследуйте в указанные места эвакуации.
Напротив разрушенной части находились широкие двери, ведущие в вертикальную шахту. Лестница, которая когда-то там находилась, обрушилась, оставив груду обломков, частично погруженных в воду на дне. Сверху, в пустой шахте, был виден дверной проем.
Короткий полет привел меня на верхнюю площадку, и в груди разлилось тепло, когда мышцы крыльев присоединились ко всем остальным, ноющим от усталости. Я, не обращая на них внимания, пошла дальше по коридору.
Первая комната, в которую я заглянула, была заполнена скелетами пони. По меньшей мере два десятка были свалены в небольшой кладовой в два-три слоя. Я не стала там задерживаться.
В следующей комнате царила совершенно иная атмосфера запустения. Помещение, примерно такое же по размеру, как и то, в котором я очнулась, было уничтожено пожаром. Стены закоптились до черноты, множество ящиков для хранения вещей были уничтожены. Будь комната в порядке, она бы была настоящей сокровищницей. В одном из ящиков оказалось не менее двадцати медицинских коробок, теперь искореженных и оплавленных. В другом виднелись остатки нескольких десятков винтовок. Рядом лежали искореженные обломки металлического ящика, разорванного изнутри − можно было предположить, что в нем были боеприпасы для винтовок или, вероятно, взрывчатка. Затем я задумалась, не могла ли она стать причиной пожара или же взрыв был вызван добравшимся до ящика пламенем. Вдоль боковой стены висели шесть комплектов брони для охраны вместе со шлемами для подавления беспорядков. Теперь все они были не более чем рваными лохмотьями с болтающимися пластинами и кусками деформированного пластика.
Будь у меня время и инструменты, я бы смогла собрать из этих остатков что-нибудь стоящее, но, как и прежде, у меня не было ни того, ни другого.
Один ящик стоял за пределами комнаты, и поэтому избежал воздействия огня. Я открыла крышку, и моему взору предстали десятки пайков военного образца. Я быстро распахнула свой медицинский ящик и набила его пайками так, что едва смогла закрыть крышку. Затем я вскрыла упаковку одного из оставшихся пайков, с аппетитом набросившись на содержимое. Мой желудок, все еще болевший после предыдущих испытаний, почувствовал себя немного лучше.
Отбросив обертки, я продолжила путь. Комнат было много, а признаков разрухи − еще больше. В одной я заметила на стенах пулевые отверстия, а в другой − выжженный кратер, оставленный каким-то энергомагическим оружием.
Чем дальше я шла, тем более знакомым мне казалось это место. Поначалу ощущение казалось неясным: я прошла мимо небольшой комнаты отдыха, которую, как мне казалось, уже видела раньше, причем с куда лучшим освещением, чем несколько мерцающих аварийных ламп. Оглянувшись назад на коридор, по которому шла, я почувствовала дежавю, даже несмотря на неровно висящие лампы и капающую из пробитых труб воду. Когда я оказалась в холле в конце коридора, то могла поклясться, что уже стояла здесь раньше.
Слабый ветерок свежего воздуха встретил меня, маня к сиянию, которое проникало через открытую дверь. Я шагнула в дверной проем и тогда вспомнила.
Я вспомнила конец света.
Я летела.
В то утро я покинула Эппллузу. Меня разбудило зашифрованное сообщение, которое я никак не ожидала получить. Это был экстренный вызов, а не что-то иное. Кодовое слово гласило: "Прорыв" − немедленно забудь про все дела, бросай все вещи и беги из страны так быстро, как только можешь. Это было именно то сообщение, которое мы все так боялись получить. Предупреждение, которое можно было получить за миг до того, как до тебя доберется Министерство Морали.
И это сообщение было разослано каждому инфильтратору в мире.
Я сбежала. Даже не стала звонить в отдел доставки, в котором работала, чтобы извиниться за отсутствие. Я не стала ничего брать с собой. Просто перевоплотилась в пегаса, выбежала через заднюю дверь и полетела так быстро, как только могла. В сообщении было указано место встречи − всего в паре часов от моего дома.
Я летела, когда небо озарила вспышка. Я продолжала лететь, когда еще несколько вспышек произошли позади меня, а затем по сторонам. Затем возникла еще одна вспышка, но уже передо мной, достаточно далеко, чтобы оказаться за границами Эквестрии. Далеко на юге, в Пустошах. Там не было поселений пони. Не было зебр. Только чейнджлинги.
Пока все новые и новые вспышки озаряли горизонт, я спикировала в сторону цели.
Я вышла на территорию комплекса, который, как мне помнилось, я видела с воздуха. Близлежащий навес рухнул, придавив своей массой пару припаркованных под ним небесных фургонов. У будки охраны, которая виднелась за сломанными воротами в заборе из сетки рабицы, отсутствовали дверь и стекла в окнах, а краска по большей части облупилась. Только железнодорожные пути выглядели более-менее целыми, уходя в сторону главных путей в долине. Возле будки стояла потрепанная табличка, на которой выцветшими буквами было написано "Экспериментальная площадка Альфа компании Кристалл Лайф Технолоджис".
Позади меня из холма выпирал небольшой вход с пандусом из бетона, точно такой, каким я его запомнила.
Но я не узнала огромную штуковину, лежащую за оградой, но судя по тому, как она дымилась и шипела, было легко догадаться, что она появилась здесь совсем недавно. Она была такой же огромной, как и навес для небесных фургонов, с гладкой, слегка изогнутой поверхностью с одной стороны и ломаными краями с обломками металла с другой. Похоже, когда-то эта штука была частью какого-то большого сооружения, хотя глубокая борозда в земле свидетельствовала, что она преодолела немалое расстояние, прежде чем оказалась здесь. Я не могла себе представить, какую силу нужно было приложить, чтобы отправить в полет нечто настолько большое.
Оторвав взгляд от странных обломков, я удивилась тому, насколько унылым выглядело все вокруг. Конечно, большая часть южной Эквестрии всегда была довольно сухой и бесплодной, но тут всегда хватало жизни, если знать, на что обращать внимание. Сейчас же я ничего подобного не наблюдала. Я видела лишь несколько живых растений, и те были коричневыми и хилыми, едва цепляющимися за жизнь. На близлежащих холмах удалось рассмотреть несколько мертвых деревьев, их корни частично обнажились из осыпающейся, сухой почвы. Даже воздух снаружи, который был куда свежее после затхлости внутри комплекса, ощущался каким-то застоявшимся и безвкусным.
По крайней мере, было солнечно и приятно тепло, хотя темные тучи, заполнившие половину неба и доминирующие над горизонтом, намекали, что все может измениться. Далекие земли, утопающие в тенях туч, выглядели тускло и угнетающе. При взгляде на само небо складывалось сильное ощущение беспорядочности и хаоса, словно пегасы, которые расставляли облака, не слишком заботились о порядке и просто разбрасывали их где попало.
Я поставила свой ящик и воспользовалась глубокой лужей − лишь со слегка мутной водой − чтобы наконец-то помыться. Быть покрытой засохшей коркой ихора и вонять гнилью точно не помогло бы мне пережить следующие несколько дней.
Спустя несколько минут, я чувствовала себя немного лучше.
Я взяла медицинскую коробку и еще раз осмотрелась. Если мои смутные воспоминания об этом месте были верны, то я довольно хорошо представляла себе, в каком направлении двигаться. Мне не удавалось вспомнить почти ничего из произошедшего после моего прибытия − в основном только королеву во всей ее красе! − но совершенно уверена, что прилетела сюда со стороны навеса для небесных фургонов.
Но оставался вопрос, в каком же направлении вообще стоит отправиться. Я хотела двинуть на юг: если и стоило искать признаки того, что кто-то из моих сестер выжил, то первым и самым очевидным местом для поисков был сам улей. К сожалению, поселения пони становились все более и более редкими по мере продвижения в том направлении. Впрочем, кто знает, как тут все изменилось, пока я спала. Тем более если принять факт, что прошло уже два столетия, хотя у меня пока не получалось смириться с этой мыслью.
Путь на север привел бы меня в самое сердце Эквестрии. Конечно, я видела вспышки вдалеке и знала возможные последствий полномасштабного обмена мегазаклинаниями: крупные населенные пункты были бы обращены в пепел, но двести лет − это довольно большой срок для восстановления... Хотя мой разум сразу же взбунтовался против использования настолько абсурдной цифры в качестве положительного фактора. В любом случае, в том направлении почти наверняка можно было встретить больше пони.
Но при этом я бы удалялась от улья.
В конце концов я остановилась на третьем варианте: путь на восток. Додж-Сити лежал где-то в том направлении, и вокруг было множество небольших городков, которые, скорее всего, могли избежать удара мегазаклинанием. Цель была бы достаточно близко к моему улью и вместе с тем почти наверняка получится найти достаточно пони.
Это казалось идеальным компромиссом.
Я достала из обломков небесного фургона кабель, пропустила его через скобы на задней стенке медицинского ящика и связала в петлю. Это было трудно провернуть без магии, но я прожила достаточно времени в образе земного пони. Я накинула петлю на шею, расправила крылья и поднялась в воздух.
Я долетела лишь до следующего холма, прежде чем приземлилась с ужасной болью в крыльях, но, по крайней мере, эта часть прошла по плану. Я не имела ни малейшего представления о том, что ждет впереди, поэтому план заключался в медленном и осторожном продвижении вперед. Вместо того, чтобы вслепую перелететь над вершиной, я приземлилась прямо перед ней, подкралась и заглянула на ту сторону. Подобное занимало больше времени, но даже с учетом частых пауз ради осмотра местности и отдыха для крыльев, я решила, что путь до места назначения займет меньше дня. Возможно, даже вдвое меньше.
Отдохнув пару минут, я была готова отправиться к следующему возвышению, которое распологался за небольшой долиной почти в километре от меня. Когда я снова приземлилась, крылья болели еще сильнее, но это был прогресс.
С каждой остановкой отдых становился все длиннее, быстро породив сомнения в том, что мне удастся поддерживать постоянную скорость передвижения.
На пятой остановке я заметила движение. Железнодорожные пути вились по пустынной местности и всего в километре к югу огибали небольшой холм. Я приподнялась над гребнем как раз вовремя, чтобы увидеть, как хвост какого-то четвероногого существа, двигающегося вдоль рельс, исчезает за складками местности.
Я выждала, дабы убедиться, что никто не вернется тем же путем назад, а затем снова взлетела, держась низко над землей. Не обращая внимания на протесты крыльев и медленно разгорающийся огонь в перетруженных мышцах, я, прихрамывая, преодолела последний отрезок пути пешком, после чего практически рухнула на склон небольшого холма. Прокравшись на вершину, я медленно осмотрелась.
И была вознаграждена прекрасным видом пони! Пять штук, две кобылы и три жеребца, а также пара коров. Все были вооружены. В смысле, пони, а не скот − коровы просто несли на себе большие тюки. У пони было различное стрелковое оружие, а двое жеребцов были облачены в легкую броню, но не похоже, что они принадлежали к какой-то военной группе. Казалось, группа была неорганизованной и небрежно снаряженной. Но, может быть, это были дезертиры? Или просто вооруженные путешественники? Я не могла сказать точно.
Как бы то ни было, все это имело второстепенное значение. Я нашла пони!
Полагаю, мне стоит пояснить: я не ненавижу пони. Я знаю, что некоторые пони составили свое впечатление о чейнджлингах исключительно по королеве Кризалис и ее улью, но только так картина была бы не полной. Мне, на самом деле, пони нравятся. Конечно, они могут быть своенравными, бояться непонятных вещей, и да, они не очень хорошо справились с огромным стрессом, вызванным десятилетиями войны, в которой они увязли. Но в основном они неплохие. Немногие существа были способны хранить в себе столько любви, как пони, даже если невзгоды сделали их слегка параноидальными, чтобы делиться ею.
Я это к тому, что в моем улье пони не считались ни добычей, ни тем более врагами. Если уж на то пошло, их можно было считать скорее... ценным скотом. Знаю, это пожалуй звучит ужасно, но это лучшее сравнение, которое я могу придумать. Не буду пытаться обелить нас, изображая этакими молчаливыми, доброжелательными защитниками. У наших действий были достаточно эгоистичные причины. Пони были хорошим источником пищи, и мы хотели сохранить эту пищу в безопасности. Это и было нашей главной целью.
Но когда ты проводишь большую часть своей жизни среди пони, завязывая дружеские отношения, чтобы получить любовь, в которой нуждается твой улей, трудно не полюбить пони, которые тебя кормят. Конечно они никогда не могли сравниться с моими сестрами, с которыми у меня была особая связь, а тем более с королевой, но мне все равно нравилось проводить время в их обществе.
Поэтому, обнаружив здесь небольшую группу пони, я могла получить не только еду, но и возможность почувствовать себя хоть немного комфортнее.
Однако я все же забегаю немного вперед. Прежде чем я смогла бы получить хоть что-то из вышеперечисленного, я должна была добиться, чтобы они меня приняли. А для этого мне нужно было понимать, с чем придется иметь дело.
Я держалась в отдалении и наблюдала за ними, стараясь действовать как можно более скрытно. Они двигались друг за другом, и в то время как скот просто шел вперед, ни о чем не заботясь, пони все время поглядывали в небо. Одна кобыла, единственный единорог в группе, с огромной улыбкой неотрывно любовалась небесами. Несколько раз она спотыкалась, так как не следила за тем, куда ступают ее копыта, но каждый раз ее взгляд снова обращался к вышине.
Другая кобыла и жеребец без брони тоже выглядели вполне довольными, шли рядом и тихо переговаривались друг с другом. Я догадалась, что они пара.
Что касается двух других жеребцов, то один из них выглядел таким же беззаботным, как и скот, хотя на его лице все же можно было различить довольное выражение. Другой жеребец был самым суровым из всей группы, его глаза внимательно осматривали горизонт в поисках угрозы. Однако даже его взгляд порой поднимался вверх, и напряжение в его позе на несколько мгновений исчезало. Затем он опускал глаза, возвращаясь к наблюдению за окружающей местностью.
Я немного отступила назад, чтобы спрятаться, и посмотрела вверх, чтобы понять, что же так привлекло их внимание. Но ничего не заметила. Там, вверху, не было ничего, кроме неба.
Я вернулась к наблюдению за пони.
Следующие два часа прошли довольно однообразно. Я наблюдала, пока они шли вперед. Как только они исчезали из виду, я перелетала к следующему укрытию, чтобы снова вернуться к наблюдению. Десять минут наблюдения, минута полета, повтор. Впрочем, я не возражала против такого темпа. Это давало моим бедным крыльям время для восстановления между полетами. К тому времени, когда они остановились, а небо начало неуклонно темнеть, я чувствовала себя вполне отдохнувшей.
Пони остановились рядом с тропой, распаковывая спальники. Вот тогда я наконец-то смогла рассмотреть их скот. Когда они повернулись, я с удивлением заметила, что одно из существ имеет две головы, а другое хоть и было только с одной, но выглядело сильно деформированным.
Вскоре пони развели небольшой костер. Жеребец без брони кидал ингредиенты в котелок, а остальные отдыхали. Суровый жеребец настороженно смотрел по сторонам, даже прислонившись к камню, его грубая на вид винтовка лежала наготове.
Я смогла получше рассмотреть их небольшой арсенал. У другого жеребца, носившего броню, на спине висела такая же винтовка, а у пары при себе были пистолеты в кобурах. У кобылы-единорога была очень длинная и узкая винтовка, которую она держала в передних копытах, откинувшись на спину. Она все еще улыбалась.
Количество оружия, которое они держали на виду, немного настораживало. Если они носили оружие, значит, рядом могло быть нечто опасное. Первой моей мыслью были зебры, но казалось глупым предполагать, что спустя столько времени все еще идет война. Может, причина была в опасных диких животных? Конечно, я не заметила почти никаких признаков жизни − в основном это был просто пустынный кустарник − но это не означало, что здесь нет чего-то живого. Всегда казалось, что в Эквестрии просто обязан периодически появлялся какой-нибудь ужасный монстр, порождая настоящую драму.
При этой мысли я ощутила еще большую радость от того, что так быстро нашла пони. Если где-то здесь бродило нечто опасное, то я очень не хотела столкнуться с этим один на один. Я оглянулась назад, дабы убедиться, что ничто не подкрадывается ко мне, отлично понимая, что солнечный свет скоро окончательно угаснет.
Я бы хотела понаблюдать подольше, но было ясно, что они скоро лягут спать. Учитывая ту бдительность, которую проявлял один из пони, я предположила, что кто-то из них обязательно останется охранять, и подкрасться к группе даже в темноте будет непросто. И, честно говоря, я решила, что мне совсем не хочется оставаться в одиночестве и ждать того, что заставило их быть столь осторожными.
Я бесшумно отползла назад по склону, скрывшись из виду. Не хотелось, чтобы они увидели вспышку моей магии.
Как только я оказалась достаточно далеко, спрятавшись в небольшой впадине рядом с рельсами, то призвала немного магии. Зеленое пламя охватило меня, заменив черный хитин на гладкую серую шерсть. Я тряхнула головой, распушив новую серебристую гриву, длинную и гладкую, и взмахнула новым хвостом. Наконец я поднялась на ноги, оглядывая себя, чтобы убедиться в правильном воссоздании формы и вида. Впрочем, беспокоиться не стоило: это была та же самая внешность, которую я использовала несколько лет, живя в Эппллузе.
Это казалось идеальным выбором. Среди них не было пегасов, а единорог был лишь один, так что земная пони должна была отлично вписаться в их группу, а довольно равномерное разделение полов не мешало мне оставаться кобылой. Кьютимарка в виде свернутого свитка была удивительно универсальна: проявив немного выдумки, можно было придать ей любое значение. Я даже могла использовать то же самое имя: Виспер Виндс.
Да, я знаю, что повторное использование маскировки − плохая идея, но, учитывая все обстоятельства, сомневалась, что встречу кого-нибудь, кто смог бы меня узнать. Конечно, кое-кто мог бы подумать, что просто приписать “Виндс” к моему настоящему имени − опять же плохая идея, но ведь ни у кого не было базы данных с именами чейнджлингов, чтобы проверить. Пока я не использовала это же имя для другого образа-маскировки, все было в порядке. К тому же это может быть очень полезно − иметь привычное имя.
В последний раз проверив свою новую внешность, я вернулась на холм. Превращение было простым заклинанием, но я чувствовала, как растет мой голод даже из-за этих скромных затрат. Чем скорее я смогла бы завести друзей, тем лучше.
Помню, меня немного раздражало, что мышцы моего нового образа земной пони оказались такими же изможденными, как и у моего настоящего тела, но так уж устроены чейнджлинги. Хорошее питание могло это исправить.
Устроившись на вершине и еще раз осторожно выглянув, я заметила, что за время моего краткого отсутствия ничего особо не изменилось. Они все устроились поудобнее и разговаривали.
Я сосредоточилась, мысленно перебирая несколько простых “фактов” для импровизированной предыстории. Затем я натянула приятную улыбку, встала и направилась к ним.
Поначалу меня не замечали. Единственный, кто, казалось, сосредоточенно смотрел дальше своих копыт, смотрел в обратном от меня направлении. Остальные были слишком увлечены разговором. Вскоре я оказалась достаточно близко, чтобы разобрать, о чем идет речь.
− ... но серьезно, радуга! − сказала улыбающаяся кобыла, снова устремив взгляд на темнеющее небо. − Я никогда раньше не видела радуги.
− Мы знаем, − словно смирившись, произнес бдительный жеребец. − Ты повторила это всего-то пятьдесят...
Он повернулся, чтобы посмотреть прямо на кобылу, и я попала в зону его бокового зрения. Скорость реакции жеребца была впечатляющей. Он тут же вцепился в ротоятку винтовки, перекатившись на копыта. Я, пошатнувшись, остановилась, вынужденная внезапно заглянуть в пугающе большой ствол.
− Не двигайся, мать твою, − его глаза сузились при взгляде на меня, голос прозвучал резко и угрожающе.
Именно в этот момент я начала беспокоиться, что совершила ужасную ошибку.
Понячий образ для маскировки Виспер: