Над грифом «Секретно»

Глава 3

Наутро Дэш проснулась с головной болью и переполненным мочевым пузырём. Соседняя кровать пустовала, и с кухни доносилось звяканье посуды — Спайк уже встал и теперь готовил завтрак. Помассировав копытами виски, Дэш вылезла из-под одеяла и поёжилась: в спальне было холодно. В небольшой ванной комнате, напротив, оказалось тепло и уютно, и она какое-то время посидела, включив горячую воду и наблюдая, как клубы пара оседают на бежевой стене мелкими каплями. Наконец, она встряхнулась и приступила к утреннему туалету. Горячий душ отлично помог от лёгкого похмелья, и она, вытершись насухо полотенцем с вышитой семицветной монограммой «RD», вышла из ванной, чувствуя себя вполне бодрой.
На кухне Спайк готовил блинчики, деловито подкладывая всё новые и новые румяные диски в уже и без того высоченную стопку.
— Доброе утро, Вайки. А у тебя это, похоже, на всю жизнь, — Дэш направилась к шкафчику и достала из него свою кружку. Спайк оглянулся на неё:
— Привет, Рейнбоу Дэш. Что у меня на всю жизнь?
— Привычка складывать всё в стопки, — Дэш хихикнула и потрепала дракончика по голове. Тот засмеялся в ответ:
— Похоже на то. Посмотрел бы я на тебя, если бы ты выросла с Твайлайт и большую часть жизни проработала её помощником! — он подмигнул наливавшей себе кипяток пегаске и уверенным движением подбросил блинчик на сковородке, перевернув его. — Кстати, она вчера ответила.
— Да? Здорово! Я уже спала, наверное, — Дэш насыпала в кружку немного сахара и села за стол, захватив верхний блинчик из стопки.
— И ещё как! Я пол-ночи под подушкой прятался от твоего храпа, — Спайк выключил плиту, взял себе с десяток блинчиков, банку джема и сел напротив Дэш, с аппетитом принимаясь за завтрак. — На самом деле, ответила она совсем поздно, я сам уже почти уснул, но тут разом пришли сообщения от неё и, — он сделал паузу, чтобы глотнуть чая, — от Куратора.
— Прочту позже, — Дэш откусила от своего блинчика небольшой кусок и зажмурилась. — М-м, вкусно-то как! Спасибо, Вайки! — Спайк расцвёл и смущённо отмахнулся. Дэш откусила ещё и спросила, не переставая жевать:
— Так как там дела у наших?
— Разъезжаются все куда-то. Рэрити с мужем уехали в Понивилль до праздников — у неё новая коллекция выходит, и она, как обычно, «ищет уединения в родном провинциальном уголке, чтобы отдохнуть перед новым годом новых забот». Ну, ты догадываешься, как они уединяются, угу, — Спайк саркастически кивнул и отправил в рот ещё один блинчик. — Эпплджек поехала с ними, помогать на ферме. Они там в панике укрепляют постройки и обрезают деревья, чтобы не поломало во время буранов. Твоё оповещение наделало шума! Погодная служба на ушах, Твайлайт пишет, что им пришлось отдать почти половину толковых сотрудников в группу поддержки патрулей, а тут ещё основные проекты, которые тоже не терпят отлагательств — их-то курирует сама Селестия! — словом, бардак и снежный ком... В буквальном смысле, ха-ха.
Дэш усмехнулась и взяла ещё пару блинчиков.
— Да, снега у них там будет вдоволь, равно как и бардака.
— Ага. А Пинки просто собралась куда-то уезжать, но, как обычно, совершенно внезапно и не говоря никому ни слова. Пинки!..
— ...такая Пинки, — закончила фразу Дэш, и они рассмеялись. — Да уж. Ладно, ты когда Твайлайт писать соберёшься, не забудь напомнить — пусть навестит Флаттершай.
Спайк кивнул.
— Не забуду. Да она и сама наверняка помнит.
Дэш доела блинчик и, ополоснув кружку, подошла к окну. Метель, которая застала её ещё вчера во время обратной дороги к посту, не прекращалась ни на минуту, и сугробы громоздились на лётном поле, как бастионы старого грифоньего замка. Несколько пегасов в огромных тёплых куртках с капюшонами разгребали дорожки, размахивая лопатами под командованием кого-то из старших, но Дэш не смогла рассмотреть их как следует — пони казались призрачными силуэтами, бродившими в метели, подобно виндиго. Едва это сравнение пришло ей на ум, как до её сознания добралось слышимое даже через окно завывание ветра, и она неуютно поёжилась, представив на секунду, каково было тем ребятам, которые несли сегодня караульную службу. Спайк за её спиной собрал посуду со стола и принялся мыть тарелки. Дэш повернулась и спросила:
— Где письмо от Куратора?
— У тебя на столе, как обычно, — Спайк быстро протёр вымытую тарелку, поставил её в сушилку и принялся за следующую.
— Спасибо, Вайки, ты просто чудо! Теперь я понимаю, почему Твайлайт не хотела тебя отдавать! — Дэш подмигнула ему и вышла из кухни.
Поверх вчерашнего наброска погодного снимка лежала более поздняя и подробная схема, нарисованная твёрдым почерком опытного писца, и Дэш, обнаружив её под письмом от Куратора, не смогла сдержать улыбку. Всё ещё улыбаясь, она распечатала свиток и начала читать его; с первых же строчек её улыбка начала сжиматься, и, становясь всё уже с каждым прочитанным словом, превратилась наконец в неподвижную маску крайнего сосредоточения. Дочитав, Дэш положила свиток обратно, так, что из-под завернувшихся краёв была видна только фраза «...обеспечить выполнение задания в кратчайшие сроки, не превышающие трёх суток, вне зависимости от погодных условий и тактической...», и внимательнее вгляделась в обновлённый погодный снимок. Водя копытом по переплетению стрелок, она бормотала себе под нос:
— Нет... нет... а если... тоже нет... Впрочем, неважно, — махнув копытом, она взяла свиток, вышла в прихожую, надела куртку и, сунув свиток в карман, собралась выходить. Спайк, услышав скрип открывшейся двери, выглянул из кухни и спросил:
— О, уже убегаешь? Что-то срочное от Куратора?
Дэш кивнула.
— Да, срочнее некуда. Вернусь — расскажу, а пока — вкратце — всё на редкость паршиво. Я бы подумала, что кто-то из моих врагов сделал карьеру в нашем ведомстве и теперь решил избавиться от меня таким вот топорно-элегантным способом... Я бы так подумала, если бы не гриф «Альфа».
Спайк присвистнул.
— Ничего себе! Ну хоть не прямо сейчас вылет?
— В том-то и дело, что прямо сейчас... — Дэш увидела округлившиеся глаза Спайка и усмехнулась. — Да нет же, конечно, нет. Вернусь через полчасика, всё подробно расскажу. Давай.
— Удачи, — протянул Спайк, махнул ей и остался стоять на пороге кухни, обеспокоенно глядя на закрывшуюся дверь.

Дэш попала в ледяную хватку метели, даже не успев спуститься с крыльца. Казалось, что ветер дул одновременно со всех сторон, задирая полы куртки и пытаясь забраться в рукава; снега намело столько, что Дэш всерьёз задумалась о том, чтобы не идти пешком, а взлететь. Впрочем, она быстро передумала — беспорядочные порывы, менявшие скорость и направление каждую секунду, каждый из которых мог бы легко закрутить её и дезориентировать, то и дело сменялись периодами, когда воздух вставал стеной и мог бы отнести её, ещё не пришедшую в себя, на скалы.
Пробившись наконец через сугробы, она вышла на расчищенную дорожку, которая уже начинала напоминать траншею благодаря высоченным снежным отвалам по сторонам, и зашагала в сторону КП. Свет, горевший на верхнем этаже контрольной башни, был еле различим сквозь плотную снежную круговерть. Поднимаясь по лестнице, Дэш тщательно отряхнулась, и вошла в помещение КП, почти полностью очистив куртку и копыта от налипшего снега.
В комнате было пусто, горели две лампы из четырёх и одна настольная — рядом со столом РП. За ним сидел Кентер и что-то писал; возле него стояла пепельница, полная окурков, и от неё поднималась в воздух струйка дыма. В углу браво возил туда-сюда шваброй дневальный. Кентер оглянулся на стук закрывшейся двери и приветствовал Дэш гостеприимным взмахом копыта.
— С добрым утром! Хотя какое оно доброе?
— Это точно. Ты сегодня один, я гляжу?
— Ага, разогнал всех. Полёты отменены, диспетчеры отсыпаются, сижу вот, рапорты пишу.
— Какие?
— О представлениях. На... Тандера. И на Близзард.
Дэш сжала зубы и кивнула.
— Слушай, мне надо с тобой переговорить... конфиденциально, — она выразительно посмотрела в сторону дневального. Кентер повернулся к нему и скомандовал:
— Нейгс, передохните немного. Закончите позже.
Дневальный козырнул, вытянувшись во фронт, и скрылся за дверью. Кентер затушил окурок в пепельнице, посмотрел на Дэш и спросил:
— И что же у тебя такого... Конфиденциального?
Дэш молча выложила перед ним свиток.
— Получено сегодня утром.
Кентер нахмурился и углубился в чтение. Закончив, он поднял взгляд и сказал, указывая за окно:
— Они там с ума сошли? Ты сообщала в Центр, что тут творится? Какие вылеты в такую погоду?
— Я сверилась с обновлённым прогнозом. У нас будет небольшое затишье — завтра, начнётся ближе к вечеру, или ранней ночью. Продлится почти до утра. Это отличный шанс сделать всё быстро и тихо. Впрочем, затишье будет относительное, сам понимаешь — даже близ центра циклона есть облака и снегопад, скорее всего, будет — но, с другой стороны, для нас же лучше. А с тобой, я смотрю, ещё не связывались по твоим каналам?
— Нет. Ладно, давай так: я сейчас быстро закончу эту писанину, а ты тем временем поговоришь с Тайфуном — он сегодня, кажется, дежурный офицер в столовой — и через полчаса соберёмся тут, спланируем маршрут. К тому времени уже наверняка спустят приказ, и тогда оперативно всё утвердим и согласуем. Дело серьёзное, чем больше времени будет на подготовку, тем лучше.
Дэш кивнула и, забрав свиток, направилась к выходу. Она спустилась по лестнице и вышла на улицу, натянув капюшон до самого носа. Возле крыльца, прячась от ветра, курил дневальный, переступая с ноги на ногу от холода.

В столовой было довольно много народу, но Дэш сразу обратила внимание на группу столпившихся вокруг одного из столов пегасов. Подойдя выяснить, что там такое происходит, она взлетела, чтобы заглянуть через головы, и увидела сидевшего на лавке маленького грифона, который за обе щёки уплетал фасолевую кашу. Ему было не больше пяти лет — в этом возрасте юные грифоны ещё не расстаются с детской упитанностью, но уже становятся немного неловкими и угловатыми. По тому, как неумело он управлялся с ложкой и постоянно порывался помогать себе лапами, было видно, что паренёк был из «летающих низом» и в его семье столовые приборы не жаловали. Перья у него на загривке беспорядочно торчали во все стороны, и половина из них была переломана; на задней лапе красовалась свеженаложенная повязка.
Дэш удивлённо посмотрела на него и, спустившись на пол, спросила стоявшего ближе остальных песочного жеребца с тёмно-оливковой гривой:
— Это кто такой? Откуда взялся?
Пегас оторвался от разглядывания маленького грифона и ответил:
— Патрульные нашли, совсем недалеко от базы, в сугробе. Совсем окоченел бедолага, когда его принесли, он еле шевелился и говорить не мог, только бормотал что-то. Ну, его, понятное дело, растёрли как следует, и потащили сюда — отогревать и кормить.
— Расспросить успели?
— Пытались. Не говорит ничего, только имя и удалось вытянуть. Назвался Биттером.
Дэш удивлённо покачала головой и протиснулась вперёд. Грифончик как раз закончил есть и поставил миску на стол, облизнувшись. Дэш подошла к нему и негромко сказала:
— Привет. Я — Рейнбоу Дэш, можно просто Дэш, так короче. А тебя как зовут?
Грифончик настороженно посмотрел на неё и ответил:
— Биттер.
Дэш улыбнулась в ответ.
— Рада знакомству. Что же привело столь отважного грифона к нашему очагу?
Паренёк явно растерялся — такое учтивое обращение, как взрослого к взрослому, было для него непривычно, и он не ответил, глядя на Дэш круглыми жёлтыми глазами. Та вдруг поняла, что ждать прямого ответа на такой вопрос было по меньшей мере глупо, и решила сменить тактику. Она села на скамейку рядом с ним и сказала:
— Слушай, а ты раньше видел пони?
— Где бы? — Биттер очень быстро оправился от неожиданности и заговорил в нагловатой мальчишеской манере, от которой многие грифоны не избавлялись и после того, как вырастали. Дэш сдержала улыбку и сказала:
— Ну, например, ты мог бывать на какой-нибудь нашей базе, если такие есть в окрестностях вашего гнезда. Из какого ты клана?
— У меня нет клана, — он успел отвернуться, но Дэш заметила, что его голос предательски задрожал. Пегасы расступились, и гомон голосов, обсуждавших нежданного гостя, стих — возле скамейки стоял Тайфун. Биттер уставился на него во все глаза, тут же забыв про слёзы: его непослушная огненно-рыжая грива, выбивавшаяся из-под фуражки, была настолько похожа на живое пламя, что даже Дэш, давно привыкшая к этому зрелищу, на секунду отвлеклась, любуясь её переливами. Тайфун строго посмотрел на юного грифона и спросил, ни к кому отдельно не обращаясь:
— Кто это и что он делает на территории базы?
За всех ответила Дэш:
— Это Биттер, он заблудился и чуть не замёрз. Но, к счастью, его нашли патрульные, и теперь с ним всё будет хорошо. Его накормили, отогрели, и как только погода станет лучше, его проводят домой. Правда, Биттер?
Глаза грифончика снова подёрнулись слезами, и он ответил, стараясь придать голосу твёрдость — и, разумеется, нещадно переигрывая, так, что только глухой мог не понять — он вот-вот разрыдается в голос:
— У меня нет дома.
— Ого, — Тайфун присел перед ним, чтобы их глаза оказались на одном уровне, снял фуражку и тряхнул головой, так что грифончик опять уставился на его гриву, открыв рот, — это уже серьёзно. Что-то случилось? На ваше гнездо напали? Кто? Виверны? Соседи?
Биттер помолчал, разрываясь между желанием поделиться тем, что переполняло его, и приличиями, запрещавшими воину рассказывать о своих несчастьях. Наконец, первое взяло вверх, и он сказал:
— Не напали. Моего отца убили. Летом, когда гады устроили большой налёт. А к матери стал ходить... Ну, один. Ну, там, я его и до этого видел, конечно. Но тут он стал ходить каждый вечер, они пили, и потом он начинал... Меня бить. И мать. Ругался, грозил что-то, кому-то показать. Я терпел, терпел... Но вчера вечером он не ушёл, а остался. И я сказал ему, чтобы он... ну... шёл к раугам. Велел убираться. Он, конечно, меня побил, мать попыталась меня защитить, тогда он и её тоже ударил, и я бы его убил — слово воина, убил бы! — но тут мать велела его не трогать и это... прекратить. Тогда я сказал, что если здесь теперь будет он, то я не буду, и улетел.
Наступила мёртвая тишина. Пегасы, до этого оживлённо делившиеся впечатлениями о маленьком госте, замерли. Дэш и Тайфун переглянулись. Тайфун выглядел ошеломлённым, да и Дэш чувствовала себя не лучше, и смогла задать следующий вопрос только немного погодя, когда к ней вернулся дар речи:
— То есть... У тебя дома происходило такое? И ты никому не говорил? Не звал никого на помощь?
Биттер усмехнулся, неожиданно взросло и цинично:
— Помощь? А кого звать-то? У нас в половине семей то же самое, только сами отцы творят, чего ж говорить-то... Кому бы это было надо, помогать?
Дэш помотала головой. Тайфун осторожно спросил:
— Так из какого ты клана?
— Северного Ветра.
— Это же клан Гильды! — воскликнула Дэш. — Я напишу ей, пусть поможет разобраться.
— Вы... Вы знаете дочь Асгрида? — восхищённо спросил грифончик, переводя взгляд с Тайфуна на Дэш и обратно.
Дэш кивнула и рассеянно протянула:
— Да, и очень давно... — она быстро обдумала что-то и продолжила, твёрдо и уверенно: — Вот что, твоей беде мы помочь сумеем. Завтра же вечером надо будет отправить кого-нибудь... свободного... проводить тебя домой. Письмо Гильде я напишу.
Грифончик кивнул — упоминание имени Гильды произвело на него волшебное действие, и он почти успокоился. Тайфун скомандовал:
— Ребята, отведите его в казарму. Пусть займёт койку Тандера.
Пегасы облегчённо заулыбались, и из толпы послышались голоса: «Хорошо», «Сделаем», и «Так точно». Кто-то обнял Биттера за плечи и повёл к выходу, задавая ему на ходу всякие отвлекающие вопросы. Судя по громкому и ясному голосу, которым тот отвечал, его настроение совсем улучшилось, и он поверил, что всё будет хорошо. Дэш взяла Тайфуна за рукав и потащила в сторону.
— Есть разговор. Никому ни слова. Я сегодня получила приказ, — пегаска достала из кармана свиток и развернула его перед Тайфуном. Тот начал читать.
— Выходим завтра, ближе к вечеру. Но, как видишь, задачка сама по себе не из лёгких.
Тайфун молча кивнул, продолжая чтение. Дэш сказала:
— Кентеру должен придти приказ по вашей линии, но он хотел собраться втроём и спланировать всё уже сейчас. Времени мало.
Тайфун снова кивнул и сказал:
— Окей. Подожди минутку.
Он отошёл к раздатке и вскоре вернулся с аппетитно пахнущим свёртком. Дэш вопросительно взглянула на него, и он подмигнул в ответ:
— Не годится думать о серьёзных вещах без плюшек!
Дэш рассмеялась, неожиданно для себя самой:
— Тебе скоро броню придётся менять, обжора! И так на каждом медосмотре втык получаешь насчёт комплекции.
Тайфун усмехнулся:
— А и пусть их. Им только клистиры прописывать!
Они дружно засмеялись и вышли из столовой, продолжая отпускать беззлобные шуточки в адрес персонала медпункта. Навстречу им в здание входили строем дежурные, закончившие уборку снега на территории и теперь спешившие в тепло, отогреваться и обедать.

Гильда вошла в кабинет своего начальника, борясь с головной болью и недоумением. Ингрид зачем-то понадобилось повторно вызвать её в самом начале дежурства, сразу после вводного инструктажа, и она терялась в догадках, пытаясь сообразить, что нового могло стать известно за прошедшие пятнадцать минут.
Ингрид не стала тратить время на хождение вокруг да около.
— У меня к тебе конфиденциальный разговор. Ночная смена перехватила вот это, — она протянула Гильде свиток со стенограммой передачи. — Обрати внимание, здесь фигурируют те же Куратор и Цветик.
Гильда взяла свиток и погрузилась в чтение. Ингрид тем временем продолжала:
— Источник по-прежнему не установлен. Впрочем, по смыслу и так ясно, что приказ адресован агенту, работающему в структуре ограниченного контингента REAF. Исходя из этого, из твоего рапорта о прибытии метеоролога Рейнбоу Дэш и её помощника Спайка, а также из того, что все эти события очень точно совпали по времени, я считаю, что агентом является один из них. Вероятнее всего, Рейнбоу.
Ингрид посмотрела на Гильду исподлобья.
— Ты, кстати, можешь сесть.
Та села, дочитала стенограмму и положила свиток на стол, глядя на Ингрид. Фамильные фиолетовые кончики перьев, которые придавали взгляду грифониц их клана особый шарм и которыми они издавна гордились, выглядели совершенно неуместно рядом с её жёсткими, вечно прищуренными глазами, широкими скулами и волевым подбородком, и Гильда подумала, что её тётка родилась женщиной только по явному недосмотру природы. Ингрид спокойно встретила её взгляд и продолжила:
— Поэтому я хочу поручить тебе задачу по уточнению этой информации. Ты находишься с ней в приятельских отношениях, и для тебя не составит труда выяснить, ошибаюсь я или нет. Вероятнее всего — нет, но мы должны быть уверены, прежде чем начнём реализовывать контрмеры.
Гильда помолчала, размышляя, и покачала головой.
— Нет. Я не буду работать против неё.
Ингрид хмуро посмотрела на племянницу.
— Гильда, мой брат — и твой отец — отправил тебя в Эквестрию не только для того, чтобы ты получила хорошее образование. Не так важно, что ты знаешь, важно, кого ты знаешь! Только ты знакома с ней достаточно близко, чтобы узнать всё, что нам нужно, не вызвав подозрений и лишних вопросов. Один-единственный визит, ты выпроваживаешь её под каким-нибудь предлогом и остаёшься в её комнате — на пять минут, не больше; но этого будет достаточно, чтобы мы поняли, с кем имеем дело и в чём состоит её задача. А это сейчас самая большая моя головная боль! — Ингрид встала из-за стола и подошла к окну, глядя в слепую снежную круговерть. Гильда тоже встала и подошла к ней.
— Это едва ли не первый раз, когда Сейм Слышащих не может точно сказать, что именно задумали

пони. А если мы позволим им обогнать нас не только технически, но и по времени, да ещё на несколько ходов — кто знает, чем это кончится?
Гильда молча смотрела в окно. Ингрид обернулась к ней и сказала:
— Я боюсь за Асгрида. В последнее время он стал очень странным. Почти не обсуждает со мной ту информацию, которую удаётся собрать, и совсем прекратил задавать свои бесконечные вопросы, на которые мы никогда не могли ответить вовремя. То ли он что-то задумал, то ли что-то узнал... И я боюсь, что это всё как-то связано с ним.
Гильда покачала головой.
— Не знаю. Но я точно знаю, что не буду работать по делу Дэш. Поищи кого-нибудь другого. Я не предаю друзей.
Ингрид внезапно раскрыла крылья, и прокричала, использовав Голос:
— Как ты смеешь артачиться, девчонка? Здесь старшая я!
Гильда пригнулась, пережидая акустический удар, и ответила — обычным голосом, который показался очень тихим после крика Ингрид, но твёрдо и уверенно:
— Мой ответ — нет, Ингрид. Я всё-таки дочь главы Совета, и — хоть ты и старше меня — моё слово тоже имеет вес.
Она развернулась и вылетела из кабинета. Обернувшись, чтобы закрыть за собой дверь, она увидела, что Ингрид вернулась к столу и бесцельно перекладывает бумаги с места на место, не глядя ей вслед. Гильда покачала головой и вернулась на пост. До конца дежурства оставалось ещё семь часов. За это время ей надо было придумать, что сказать отцу. Она очень не хотела работать по этому делу.

Дэш вошла в тепло, помотала головой и потянулась закоченевшими копытами к застёжкам у горла, чтобы начать снимать куртку. Ей навстречу встал из-за стола Спайк, обеспокоенно глядя на пегаску. Наконец, он не выдержал и спросил:
— Ну теперь-то расскажешь, в чём дело?
Дэш вдруг вспомнила, что не успела пересказать дракончику полученный ей утром приказ, и что все эти три с лишком часа, которые она потратила на разговоры, планирование и хождение туда-сюда по метели, он сидел тут, как на иголках, дожидаясь, когда же истекут обещанные «полчаса». Она стукнула себя копытом по лбу и сказала:
— Прости, Вайки, но мы там изрядно застряли с планированием вылета. Кентер с Тайфуном всю карту облазили с линейкой, выверяя, как бы пройти приграничную зону и с какой стороны подлетать к известным нам гнездовьям. В общем, смысл такой, — она прошла в кухню, поставила чайник и задержалась возле плиты, грея копыта над огнём, — надо расставить «клопы» вокруг гнездовий виверн. Причём не старые, а какие-то усовершенствованные — как я поняла, туда встроили передатчики от погодников — чтобы за записями летать не приходилось. Это, кстати, отдельный вопрос — как их будут нам переправлять в такую-то погоду. Южный фронт циклона уже над Эквестрией.
Спайк тем временем подошёл ко входу в кухню, многозначительно поднял палец и сказал:
— А об этом позаботится Вайки.
Дэш в недоумении повернулась к нему и спросила:
— В смысле? Неужели тебе разрешили?..
Спайк важно кивнул.
— Ага! Вскоре после твоего ухода пришёл приказ лично агенту Вайки, с грифом «Альфа». Первый адресованный лично мне!
— Ого! — Дэш широко улыбнулась и, отойдя от плиты, направилась к шкафчику, чтобы достать кружки. — Ты чай, кстати, будешь?
— Буду, — Спайк кивнул и уселся за стол, пока Дэш заваривала чай и раскладывала по тарелкам оставшиеся с утра блинчики. — Так вот, пришёл приказ осуществить переброску десяти дистанционных ин-фра-зву-ку-вых, — он запнулся на сложном слове, но мужественно преодолел остатки детской дислексии и продолжил, — регистраторов ISR-2 — за подписью Ректора. Пробовать будем сегодня вечером!
— Десять регистраторов? Ничего себе. А ты уверен, что справишься?
— Конечно, справлюсь! — Спайк беззаботно отмахнулся и принял чашку с чаем из копыт Дэш, — Спасибо!
— Не за что. Ох, Вайки, надеюсь, тебе это удастся. А то помнится мне, как ты отлёживался после пересылки всего-то пары сотен фотографий и записок.
Спайк помотал головой, жуя блинчик.
— Не переживай. Я с тех пор стал куда сильнее. Всё у меня получится!
— Будем надеяться, — Дэш скептически ухмыльнулась и погрузила нос в чашку. — Ну что ж, поздравляю, коллега. На шаг ближе к пересылке крейсеров, а?
Спайк довольно засмеялся и кивнул.
— Спасибо, коллега. Слушай, а что ты с ними дальше будешь делать?
— Мы установим их возле известных нам гнездовий виверн, и они начнут «слушать», периодически пересылая данные на тот же приёмник, который мы используем для погодных снимков. Правда, как считывать информацию, я ещё не знаю, из Центра должны прислать отдельную кодовую таблицу. Ну а дальше это всё выписывается и пересылается тобой.
— Ага. То есть начинаем шпионить ещё и за вивернами?
— Мне кажется, это была едва ли не главная наша задача. Работа по делу Асгрида, конечно, тоже важна... Так или иначе, сейчас в Центре хотят информации. Много-много информации, которую теперь можно использовать — та запись, которую мы сделали с помощью Тайфуна и его ребят, оказалась очень полезной, и Декан намерена закончить расшифровку в пределах недели. К тому моменту у них уже будет достаточно данных для обработки. Так что как минимум одну из своих задач здесь мы выполним... Если всё пройдёт благополучно, конечно. Всё-таки глубокий поиск, в такую погоду, да ещё и без точных данных по расположению гнездовий...
— У фронтовой разведки нет точных данных? — удивлённо спросил Спайк.
— Представь себе, нет. Точнее, они-то есть, но виверны почему-то постоянно перемещаются, будто ищут что-то, или что-то сгоняет их с насиженных мест... Никто ничего толком не знает, ни один глубокий поиск не дал даже намёка на возможные причины такого поведения — равно как и их стремления на юг. Об этом мы узнаем, только подслушав достаточно много — а чтобы подслушать достаточно много, надо понять, каким закономерностям подчиняются их миграции, чтобы найти хотя бы три-четыре свежезаселенных гнездовья в кромешной темнотище. Такой вот весёленький парадокс, — Дэш встала и пошла к раковине. — Чур, теперь моя очередь мыть посуду!
— Да уж. Не завидую я вам, — Спайк отдал ей свою кружку и тарелку. — А я, пожалуй, пойду вздремну. Передача назначена на семь, сейчас, — он бросил взгляд на висевшие в кабинете часы — пол-второго, самое время для пары часиков здорового сна!
Дэш кивнула.
— Ну да, ты же полночи просидел с этими передачами. Ложись, а я, пожалуй, пойду побеседую с одним интересным персонажем... Кстати! — воскликнула она вслед скрывшемуся за дверью спальни Спайку, — чуть не забыла рассказать. Знаешь, кого сегодня подобрали патрульные?
— Нет, — заинтересованно выглянул обратно Спайк.
— Маленького грифончика!
— Да ты что? — в глазах Спайка загорелись любопытные огоньки.
— Ага. Бедняга чуть не замёрз насмерть — у него дома творится что-то совершенно жуткое, и он сбежал прямо под вечер, провёл ночь на улице, видимо, случайно оказался возле базы, и там его уже подобрали наши. Когда его нашли, он даже говорить толком не мог — но, когда оттаял, оказался очень забавным собеседником. И, представляешь, он из клана Гильды!
— Так он должен быть не только забавным, но и очень полезным собеседником!
— Именно, — Дэш кивнула. — Так, я отогрелась, новости тебе рассказала, всё, можно бежать дальше — мёрзнуть и чесать языком во благо Родины!
Спайк захихикал и крикнул ей вслед:
— Дверь закрыть не забудь!

В казарме было тихо и пусто. Дневальный дремал, и Дэш, постучав копытом по столу, поинтересовалась, куда отвели маленького грифона. Дневальный оживился и махнул копытом вдоль коридора:
— В четырнадцатую, это в правом крыле. Презабавный паренёк. Я бы на его месте давно уже вырубился, после такой ночки на морозе, а ему хоть бы хны. Всё тут облазил, всех замучил вопросами, пытался уговорить поиграть с ним в догонялки, но Харрикейн как-то нашёл на него управу — у него своих двое, опыт! В общем, чем-то они там заняты.
Дэш кивнула и пошла по коридору. Из-за двери в четырнадцатую не доносилось ни звука, и Дэш было решила, что Биттера всё же сморило. Осторожно толкнув дверь, она обнаружила, что та не заперта; в комнате было светло — горел верхний свет. На кроватях сидели друг напротив друга Харрикейн — аквамариновый пегас с гривой и хвостом, в которых были перемешаны белый и цвет его шерсти — и Биттер. Харрикейн что-то рассказывал, а Биттер слушал его с разинутым ртом. Увидев Дэш, Харрикейн прервался и улыбнулся ей.
— Привет. А мы тут сказки друг другу рассказываем на спор, кто больше помнит. Ты не представляешь, насколько образованная персона нас посетила!
Дэш ответила, пряча улыбку:
— У меня даже сомнений на этот счёт не возникало! Слушай, Биттер, а как ты смотришь на то, чтобы рассказать нам не только сказку, но и быль? — она сделала Харрикейну знак молчать и села рядом с ним, напротив грифончика. Тот посмотрел на неё и спросил:
— А какую быль?
— Я очень давно не была у Гильды в гостях, — ответила Дэш, — и хочу сделать ей сюрприз. Но для этого надо сперва наведаться к ней так, чтобы никто из её родных меня не увидел. Поэтому мне нужно знать, кто и когда из её близких родственников бывает дома, когда из дома улетает, когда возвращается — словом, всё-всё!
Биттер настороженно посмотрел на неё, сдул свисавшие на глаза перья и сказал:
— А ты не шпион?
Дэш и Харрикейн засмеялись.
— Ну конечно, я шпион! И сейчас ты поможешь мне спланировать тайное проникновение в святая святых вашего клана!
Биттер нахохлился и ответил:
— Ха-ха, как смешно. Я серьёзно!
Дэш внезапно посерьёзнела.
— Нет, Биттер, я не шпион. В юности мы с ней очень любили розыгрыши — причём она как раз не очень любила, когда разыгрывают её, и предпочитала, чтобы разыгрывали кого-то другого. Причём, довольно часто — меня. Вот я и решила устроить небольшую месть и разыграть её, причём разыграть как следует, а для этого мне нужно знать распорядок дня её домашних.
Биттер успокоился — похоже, помощь кому-то в розыгрыше старой подруги в отместку за её старые дела отлично вписывалась в его картину мира, и он оживлённо начал рассказывать, как обстоят дела с распорядком дня у верхушки их клана. Дэш слушала внимательно, запоминая нужные ей подробности, которых, впрочем, было пока немного — Биттер охотно останавливался на рассказах о самой Гильде и об Ингрид — её тётке, каждая из которых, по-видимому, вызывала у него особое восхищение, но пока ни словом не упомянул Асгрида. Харрикейн слушал с интересом, периодически поддакивая, а вот Дэш уже начало утомлять подробное описание не только распорядка дня, но и привычек самой крутой грифоницы на свете — хотя по ходу повествования она начала понимать, у кого её подруга позаимствовала худшую часть своих манер — как вдруг в потоке слов проскользнуло нечто, заинтересовавшее её, и она навострила уши.
— ...но это бывает, когда Асгрида нет. А нет его с самого утра — он улетает по делам ни свет ни заря — и до позднего вечера. Обычно со своими гвардейцами соберётся ещё до окончания четвёртой стражи — и только ветер свистит в крыльях, а возвращается, когда уже началась первая. И если он застаёт Ингрид в такие моменты, они ругаются. Я однажды нёс заготовки в кузницу, и слышал, как они спорили — он говорил что-то про её влияние, но я почти ни слова не понял.
Грифончик продолжил было расписывать столь милую его сердцу тётушку Гильды, но Дэш перебила его:
— Ой, наверное, с ним летает столько гвардейцев, и все в богатых доспехах, с парадным оружием!
Тот поначалу не понял, о ком идёт речь, и уточнил:
— Может, «с ней»?
— Нет, «с ним». С Асгридом.
— Ах, с Асгридом... — протянул маленький грифон. Воодушевление на его мордашке уступило место почти мистическому страху; похоже было, что Ингрид он боялся — и боготворил, потому что она была грозна, но руководствовалась близкими ему понятиями и убеждениями, а Асгрида он просто боялся, потому что не понимал. — Да не так уж и много, шестеро. А доспехи у них и правда красивые. Я, когда вырасту, тоже буду гвардейцем!
— Конечно, будешь! — Дэш улыбнулась и потрепала его по голове. — Биттер, а куда он летает?
— Он глава Совета Кланов и наш лидер, а мы поэтому — самый богатый и уважаемый клан! И он каждый день должен летать на Совет в Нойхейм — это новая столица, там, говорят, очень красиво, но я там ни разу не был — или по каким-нибудь другим делам, но чаще на Совет. Отец рассказывал, что там собираются лидеры всех кланов и договариваются, как нам жить дальше. Чаще ругаются, конечно, но иногда всё равно договариваются.
Вспомнив об отце, Биттер внезапно сник. Дэш мягко улыбнулась и сказала:
— По-моему, кому-то пора отдохнуть. С тобой столько всего произошло, что поспать тебе просто необходимо.
Тот угрюмо кивнул. Дэш на пару с Харрикейном быстро застелили одну из коек, и вскоре Биттер, укутанный в шерстяное одеяло с печатью интендантства, довольно засопел в подушку. Дэш и Харрикейн погасили свет и уже стояли на пороге, когда из-под одеяла высунулся кончик ярко-жёлтого клюва, и звонкий голос, в котором только начинали появляться басовитые взрослые ноты, спросил:
— Дядя Кейн, а вы поможете мне победить Лиммеля?
Харрикейн остановился, и его лицо приобрело неожиданно жёсткое, собранное выражение. Он повернулся и сказал:
— Биттер, чтобы всё было хорошо, побеждать Лиммеля совершенно не обязательно. Мы с тётей Дэш что-нибудь придумаем, честное слово.
— Вы правда придумаете или просто говорите, как все взрослые, чтобы я отстал?
Дэш увидела, как Харрикейн дёрнул ухом.
— Я позабочусь о тебе. Обещаю. А теперь отдыхай, здесь никто тебя не побеспокоит.
Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Отойдя немного, Харрикейн повернулся к Дэш и начал говорить, быстро и приглушённо:
— Это же кошмар какой-то, что он рассказывает. Я послушал его рассказы — парня надо выручать, ему нельзя обратно, если этот Лиммель действительно устраивает у него дома такое. Наверняка же есть какие-то способы помочь — приюты какие-нибудь, ещё что-то, я не знаю...
Дэш вздохнула.
— Я сама не очень хорошо разбираюсь в грифонах, но судя по тому, что я о них знаю — это самое обычное дело.
— Обычное?! У меня грива встала дыбом, когда я узнал, как над ним издевались! Причём на глазах у его же собственной матери. Дэш, у меня двое жеребят, и я это так не оставлю. Если придётся забрать его отсюда к нам — так и знай, я его заберу; и уж точно не дам вернуть его домой, пока не буду уверен, что он не попадёт в те же условия. Только через мой труп, слышишь!
Дэш удивлённо посмотрела на разбушевавшегося пегаса.
— Не знаю, насколько Гильда сумеет повлиять, но обязательно напишу ей. Сегодня же. К сожалению, лично слетать я не смогу — сегодня погоды уже не будет, а завтра... Завтра не будет меня.
— А куда это ты? — они дошли до выхода из казармы, и Харрикейн остановился возле лестничной площадки, собираясь подниматься к себе.
— Да как обычно, метеорология, чтоб её.
Харрикейн удивлённо покачал головой и махнул ей.
— Ладно, удачи. Как получишь ответ — дай мне знать, хорошо?
— Конечно! — Дэш помахала в ответ и вышла на улицу.

Зимой темнеет рано, и хотя самая длинная ночь в году уже миновала, сумерки наступили в то время, когда летом надумавшим пить пятичасовой чай на веранде приходится прятаться под навесом от яркого и даже не думающего закатываться солнца. Дэш смотрела в окно, думая, что, наверное, здесь эта разница ещё ощутимее. Спайк проснулся недавно и теперь суетился, пытаясь одновременно перекусить, опечатать и подготовить к отправке отчёт о разговоре с грифончиком, который Дэш набросала, пока он спал, и осилить указания по пересылке регистраторов. Дэш повернулась к нему и заметила:
— А если бы ты проспал не четыре, а два часа, как собирался вначале, то сейчас бы лениво потягивался и зевал, сидя в кресле с кружкой горячего чая, а не метался, не зная, за что хвататься.
Спайк остановился, посмотрел на неё и ответил:
— Зато я так славно выспался!
— Не поспоришь, — Дэш вернулась к созерцанию снежных вихрей за окном и продолжила, неторопливо, словно рассуждая вслух:
— Данные о распорядке дня Асгрида есть. В общем-то, я и не думала, что это будет сложно, но что это будет так просто — тоже. С этим пареньком нам неимоверно повезло... Спайк, не забудь поставить печать с грифом.
Спайк кивнул.
— Конечно.
Он перевязал отчёт широкой лентой, быстро шлёпнул на неё лепёшку сургуча и припечатал сверху круглым штампом с надписью «Секретно». Подняв его к потолку, он выдохнул и одновременно разжал пальцы — язык зелёного пламени подхватил свиток, пожирая его на лету, и растаял, рассыпавшись зеленоватыми искрами. В комнате запахло горелой бумагой.
Дэш тем временем продолжала:
— «Клопы» сейчас примем, завтра с утра я их заряжу у кого-нибудь из операторов, и с этим тоже будет покончено. Остаётся поиск... До чего же не хочется лезть виверне в пасть, а?
Спайк остановился и посмотрел на неё.
— Дэши, всё будет хорошо. Слышишь? Ты же самый быстрый пегас во всей Эквестрии!
Дэш засмеялась и ответила:
— Я, конечно, самый быстрый пегас, но не когда я в шлеме, броне, с парашютом и полудюжиной регистраторов в подсумках. Тут меня даже Лайтнинг обгонит как стоячую — они в этой обвязке по шесть-восемь часов ежедневно летают. Да и случись что — неужели ты думаешь, что я брошу всех и кинусь наутёк? Нет, в драке от меня и правда толку мало, но бежать? Нет уж!
Она упрямо помотала головой, посмотрела на часы и сменила тему:
— Смотри, уже без десяти семь. Слушай, ты указания по пересылке как, хорошо запомнил?
Дракончик пожал плечами.
— Думаю, достаточно хорошо, чтобы справиться.
— Хорошо. Просто... Учти, что в магии я не понимаю ни зерна, и если вдруг что-то пойдёт не так, я тебе точно помочь не смогу.
— Не переживай, — засмеялся Спайк. — Конечно, что-то может пойти не так — но в худшем случае я просто начну тратить больше сил, чем надо, выдохнусь на середине и мы получим всего пяток «клопов» вместо десятка.
Дэш удовлетворённо кивнула и снова посмотрела на часы.
— Без пяти. Жду не дождусь — поскорее бы закончить... Хотя кому я вру — жду не дождусь, когда смогу это увидеть! Это должно быть круто!
Спайк подбоченился и подмигнул ей.
— Что, даже круче, чем когда у меня были усы?
— Намного! Внешний вид, конечно, важен, но куда важнее то, что ты умеешь делать. Ни одна кобылка не устоит перед мастером, который умеет что-то, чего не может никто!
Дэш изобразила влюблённый взгляд, и Спайк смутился и покраснел. Дэш расхохоталась и вдруг посерьёзнела.
— Давай, Вайки. От того, насколько хорошо ты справишься, зависит, получится ли у нас покончить с этим уже к послезавтрашнему утру. Представь только — все задания выполнены! Будем целыми днями бездельничать, шататься по округе, наконец-то выберемся в Нойхейм и вообще начнём радоваться жизни!
Спайк скептически на неё посмотрел.
— Что-то мне слабо в это верится. Обычно, когда все задания выполнены, тут же находятся новые. Во всяком случае, у Твайлайт всегда так, а она достойная ученица Селестии...
Он глянул на часы, оборвал себя и сел на диван. Дэш не знала, чем будет отличаться пересылка более крупных предметов от знакомой ей пересылки бумаг, и смотрела во все глаза. Дракончик, казалось, получил какой-то предупреждающий о начале сеанса сигнал — во всяком случае, никаких внезапных отрыжек на ровном месте не последовало. Вместо этого он нахмурился,

втянул носом воздух и широко открыл рот, наклоняясь вперёд и напрягая живот, будто его тошнило. Дэш сообразила, что рвота, в сущности, есть та же отрыжка, только более выраженная, и что было вполне естественно ожидать таких физиологических эффектов при приёме чего-то более массивного, чем обычные свитки — но это не делало зрелище более приятным. Дракончик обхватил живот, и на пике спазма из его рта вместе с потоком жидкого пламени вывалилась на пол коробочка регистратора. Дэш вскочила, готовая бежать на кухню за чайником, но дощатый пол совершенно не пострадал, несмотря на то, что зелёная огненная волна была куда плотнее и гуще обычного огня, которым дышал Спайк. Дракончик вдохнул, закашлялся, но на него снова накатило, и Дэш со смесью сострадания и отвращения увидела, как он выплюнул ещё один прибор.
— Спайк? Всё в порядке?
Тот судорожно кивнул — его опять скрутило, и он только махнул рукой, делая Дэш знак подождать на кухне. Та кивнула и вышла, сев за стол и пытаясь отвлечься от доносившихся из комнаты звуков. Наконец, наступила тишина, и она тихонько заглянула в кабинет. Спайк лежал на диване ничком, свесив одну ногу. На полу рядом с диваном лежала небольшая кучка регистраторов — Дэш насчитала шесть штук. Подойдя к Спайку, она осторожно коснулась его плеча и спросила:
— Ты как?
Спайк поначалу не отреагировал, но потом пробурчал что-то невнятное и повернулся на бок. Дэш покачала головой и сказала:
— Так, идём. Я отведу тебя в кровать.
Спайк снова пробурчал что-то невнятное. Дэш со вздохом взвалила его на плечо и, обхватив дракончика поперёк туловища, повела его в спальню. Его тело было ощутимо горячим, гораздо теплее, чем обычно. Кое-как протиснувшись через дверь, она включила свет, довела Спайка до кровати и осторожно сгрузила в постель, укрыв одеялом. Он лежал расслабленно, не предпринимая никаких попыток укутаться или свернуться поудобнее, как он обычно делал, и Дэш начала беспокоиться. Она тихо вышла из комнаты и, дойдя до кухни, где висела небольшая аптечка, взяла градусник.
Когда она вернулась, Спайк повернулся к ней и тихо сказал:
— Спасибо, Дэши. Что-то я действительно...
Дэш заткнула ему рот градусником и скомандовала:
— Молчи лучше, герой. «Я справлюсь, я справлюсь...» Нет, ты молодец, конечно, ты действительно справился, но зачем было делать это, надрываясь?
Спайк слабо улыбнулся.
— И это говорит мне Рейнбоу Дэш... — градусник во рту мешал ему, и реплика вышла невнятной, но Дэш разобрала сказанное и нахмурилась.
— Прекрати болтать, а то сейчас намеряем, — она уселась на свою кровать, не сводя со Спайка строгого взгляда:
— Держи-держи, хорошо держи, не отводи язык! А ну-ка...
Она вынула градусник, глянула на него и развела копыта в стороны.
— Как я и думала. И что мне с тобой делать?
Спайк пожал плечами.
— У меня обычное перенапряжение. Неужели ты никогда не ошибалась с нагрузками на тренировках? Отлежусь денёк, и буду в полном порядке. Ещё и вас завтра смогу проводить, вот увидишь, — он приходил в себя, и Дэш немного успокоилась. — А сейчас мне лучше поспааа...
Дракончик широко зевнул и отвернулся к стене. Дэш потрепала его по голове и сказала:
— Отдыхай.
Она вышла из спальни, погасив свет, и стала собирать с пола регистраторы. Сложив их на свой стол, она достала инструкцию и погрузилась в чтение.

Гильда сидела одна в своей комнате, погасив огни, и смотрела в темноту. Она вернулась довольно давно, но отправилась прямиком к себе, и до сих пор не ужинала. Всё это время она просидела так, решая, как быть. Ей уже стало казаться, что устраивающего всех выхода попросту нет, и когда раздался пронзительный клич стражника с южной башни и ответный приветственный крик — она узнала голос Бейринга, начальника личной гвардии отца, вздохнула с облегчением и встала, потягиваясь. Внизу хлопнули ворота, послышались шаги множества ног по каменной лестнице, по коридору, мимо её закрытой двери, и, наконец, раздался давно ожидаемый Гильдой гневный голос её тётушки — она проявила удивительное терпение, не встретив отца во дворе и не поторопившись пожаловаться на племянницу прямо там. Отец быстро проговорил что-то в ответ, хлопнула, закрываясь, дверь — видимо, в его покои — а по коридору снова затопали ноги, направляясь обратно к лестнице. Когда шаги опять поравнялись с её дверью, кто-то из гвардейцев отделился от остальных и постучал. Она отозвалась:
— Входи!
Дверь открылась, и в комнату заглянул Бейринг, смешно таращась в темноту после светлого коридора.
— Госпожа, ваш отец просил вас явиться.
— Спасибо, Бейринг, передай отцу, что я иду.
— С вашего позволения, госпожа, я не стану этого делать. С ним госпожа Ингрид, и они снова ссорятся.
Гильда кивнула, а потом, сообразив, что он её не видит, сказала вслух:
— Хорошо, тогда я иду прямо сейчас.
Она подошла к двери — Бейринг учтиво посторонился, склонив голову — и направилась ко входу в отцовские покои. Из-за двери доносились громкие восклицания Ингрид, перемежавшиеся низкими, тихими, но непреклонными ответами отца. Она постучала. За дверью воцарилась тишина, после чего послышался голос Асгрида:
— Входи.
Гильда открыла дверь и вошла. Асгрид лежал возле огня, отогреваясь и отдыхая после долгой дороги через метель. Рядом с ним стоял на низком широком столе, едва возвышавшимся над полом, кубок горячего вина и массивное блюдо с нетронутой четвертью бараньей туши. Ингрид стояла немного поодаль, расправив крылья и широко расставив передние ноги, будто готовясь броситься на него. Оба обернулись ей навстречу. Ингрид, сузив глаза, оборвала готовую сорваться фразу, пренебрежительно хмыкнула и пошла к выходу. Гильда посторонилась, давая ей пройти, и тоже ничего не сказала — после утреннего происшествия они не обмолвились ни словом. Асгрид посмотрел на неё тяжёлым взглядом и внезапно спросил:
— Ты голодна?
Гильда кивнула, взлетела и пересекла зал, сев рядом с ложем, стоявшим напротив отца. Тот подвинул к ней блюдо и жестом подозвал стоявшего в нише рядом с выходом слугу, велев ему принести большой кувшин вина. Слуга мгновенно испарился, а Гильда с удовольствием приступила к трапезе. Набив рот, она спохватилась и спросила:
— А как же ты?
— Я не голоден. И так кусок в горло не лезет из-за того, что творится в Гейме, — Асгрид нахмурился и отхлебнул вина, — Так и дома покоя нет. Прилетаю, а тут вы с Ингрид друг друга заклевать готовы.
Гильда насторожилась, ожидая нападения. Асгрид вздохнул и сказал:
— Ты можешь хотя бы не дерзить ей так прямо? Она готова душу из меня вытрясти, требуя, чтобы я привил тебе должную к ней почтительность, а мне сейчас совершенно не до неё. Я бы вообще предпочёл её сейчас не видеть, будь на то моя воля — но она же моя сестра...
Он утомлённо потёр лоб, и Гильда с удивлением, будто впервые, увидела его ввалившиеся глаза и еле заметные, но несомненные морщины в уголках рта, которых раньше не было. Вернулся слуга с кувшином горячего вина, поставил перед ней кубок и наполнил его. Ситечко под носиком кувшина закачалось, задерживая плававшие на поверхности вина травы и орехи; Гильда втянула пряный аромат и вопросительно взглянула на Асгрида. Тот покачал головой, показывая, что его кубок ещё почти полон, и негромко сказал:
— Тьянар, оставь нас. Мне нужно поговорить с дочерью наедине.
Слуга кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.
Асгрид помедлил и продолжил:
— Я ведь остался совсем один. Один... против целого объединённого королевства Грифонленд. Как мы радовались после подписания Договора — а чему радовались? Скажи, а?
Гильда помолчала, дожёвывая кусок мяса, и сказала:
— Сейчас мы сильнее, чем когда-либо. Если бы не объединение — нас бы просто смяли — те же виверны. Или ещё кто похуже.
Асгрид сощурился и посмотрел на неё.
— Виверны? Ты помнишь наш прошлый разговор?
Гильда кивнула, нахмурившись.
— Так вот, ты тогда предпочла не продолжать. А меж тем это очень занятный народ. Да-да, народ — они не просто примитивно организованные животные, общающиеся неким набором условных сигналов. По уровню развития они похожи на нас — в те времена, когда мы только пришли в Грифонленд и начали обосновываться здесь. Примитивное общество, та же иерархическая структура, то же доминирование силы, которое царит у нас и поныне... — он сделал большой глоток вина. Гильда заинтересованно посмотрела на него и спросила:
— А откуда ты знаешь всё это?
— Помнишь, я говорил о виверне, которую поймал мой дед?
Гильда кивнула, взяла свой кубок и отпила из него. Вино было горячим и терпким — северный виноград не набирал той сладости, которой могли похвастать южные сорта; в него по обычаю добавляли мёд, орехи, и ароматные травы — какие удавалось набрать за короткое горное лето. Она вспомнила тёплые дни, ранние рассветы, посиделки у костра ночь напролёт...
— ...и я начал тайком пробираться к её клетке по ночам. Я был довольно странным ребёнком, — усмехнулся Асгрид, — ловил кузнечиков не для того, чтобы отрывать им ноги, а чтобы разглядывать, потому что крылья у них, оказывается, разноцветные — у некоторых синеватые, у некоторых — красноватые, а есть даже такие, у которых крылья зелёные.
Гильда встрепенулась и начала слушать.
— А тут целая виверна, представляешь? Разумеется, я не мог удержаться и начал её подкармливать. И вот тогда я понял, что они — не звери. Она отказывалась есть, но не как пойманный зверь. Вместо этого она пыталась со мной говорить. Я приносил ей мясо, а она откладывала его в дальний угол клетки, садилась передо мной и долго и старательно произносила одни и те же звуки. Я был поражён, но никому не говорил ни слова. Никому до меня просто не приходило в голову, что с ними можно говорить — и меня бы подняли на смех, да ещё бы и выпороли — чтобы не болтал глупостей... Впрочем, это со мной случалось регулярно, — Асгрид засмеялся и сделал ещё один глоток из своего кубка, поставил его на стол и потянулся за кувшином, чтобы налить себе ещё.
— Так вот, не прошло и полугода, как я научился довольно сносно понимать её. Мы часто говорили о наших народах, о том, как и чем они живут — и у нас оказалось много общего, Гильда, куда больше, чем кажется на первый взгляд. Как ни жаль, мы недалеко ушли от них, хоть и научились строить каменные замки. А потом... А потом я помог ей сбежать. Она не могла летать — дед подрезал ей крылья, а я был мальчишкой, и не смог бы поднять её в воздух. Поэтому мы условились, что дождёмся Летнего Юла, когда все отправятся праздновать и встречать рассвет в горах, и я, улизнув с праздника, выпущу её. Но прежде мне надо было вызвать её соплеменников в заранее назначенное место рядом с нашим замком, чтобы они забрали её.
Гильда широко распахнула глаза.
— И ты... Отправился к ним? Один?
— Да. Ты не представляешь, как я боялся. Пока шла подготовка, бояться было некогда. Но в ту ночь, когда я сбежал из спальни через окно и полетел на север, мне стало так страшно, как не было никогда — ни до, ни после. Я уже пробрался мимо наших постов и забрался довольно далеко на их территорию, когда окончательно перетрусил и решил, что меня обязательно съедят. Повернул обратно, конечно, но было поздно, — Асгрид усмехнулся. — Так и совершаются деяния доблести — когда герой уже обгадился от страха и пытается сбежать, но ему не дают, и тут выясняется, что не так всё было и страшно. В общем, меня заметили, и, как я ни петлял по ущельям, загнали в угол. Тут-то я и вспомнил свой первоначальный план и на удивление бойко выдал пару фраз на их языке — что-то наподобие «Не убивайте того, чья жизнь дороже мяса, из которого он сделан!» и «Я — владыка жизни вашего сородича!» Владыкой жизни — если это можно так перевести — они называют того, у кого есть заложник; увы, в этом смысле их общество тоже очень похоже на наше.
Гильда молчала, глядя на него во все глаза. Асгрид смочил горло и продолжил:
— В общем, как-то всё обошлось. Видимо, они основательно обалдели — я в то время был сопляк сопляком, тощий, как ветка — еды не хватало, виверны нас тогда основательно потеснили с лучших угодий — и тут этакая мелочь Голосом сообщает, что, мол, держит в заложниках кого-то из их родичей. Так или иначе, они проводили меня к своим старейшим, те, конечно, засомневались, и сказали, что оставят меня в заложниках, а сами отправятся забирать пленницу. Я выкручивался как мог, объяснял, что никаких переговоров, кроме как со мной, быть не может, врал, блефовал и юлил, но в итоге они меня всё-таки отпустили — с условием, что в назначенную ночь я снова прилечу к ним, выпустив её, и буду вместе с их отрядом всё время, пока они не окажутся на своей территории.
— Так мы и поступили. Я сбежал с праздника, благо все изрядно набрались — мой наставник-опекун в первую очередь — и, выпустив виверну, осторожно вывел её из замка. Они на удивление быстро умеют передвигаться по земле, и мы незаметно убрались в сторону южной лощины.
Гильда, сообразив, о каком месте идёт речь, понимающе кивнула.
— С той стороны прямо под стенами начинаются такие заросли, что хоть дракона там прячь — не заметят.
Асгрид усмехнулся и спросил:
— А ты откуда знаешь, а?
Гильда смутилась и ответила:
— Кто ж не знает-то... Окна детских как раз в ту сторону выходят.
Асгрид довольно засмеялся.
— Да, я эти заросли отчасти потому и не тронул, когда мне все доказывали, что это полнейшая глупость с точки зрения фортификации. У детей должна быть возможность уходить и приходить незаметно, а родители должны иногда не замечать открытые окна.
Гильда смутилась ещё сильнее.
— Так вы с мамой знали...
— Разумеется, — усмехнулся Асгрид. — Ещё бы мы не знали. Так вот, я отвёл её туда и, указав холм, на котором она должна была ждать, полетел за её сородичами. Времени было в обрез — стояла самая короткая ночь в году, и я очень боялся не успеть. Впрочем, всё прошло как по маслу. Стража на северных постах у нас, кстати, тогда была отвратительной — когда за одну ночь мимо поста три раза пролетают нарушители, из них два раза — большой группой, и один раз — с неспособной летать виверной на загривках, это хороший повод отправить в отставку командира пограничной стражи. Собственно, это было первое, что я сделал, когда отец передал мне свой шлем. И, как помнишь, результаты не заставили себя ждать.
— Помню. Мы тогда буквально за пару лет перестали голодать, как только перекрыли вивернам путь в наши угодья — одомашнивать баранов-то мы тогда ещё не начали...
Гильда замолчала, удивлённо глядя на отца.
— Но ты никогда мне об этом не рассказывал. Почему?
— Потому, что не был уверен, что ты правильно поймёшь. Расскажи я об этом той же Ингрид — она бы выслушала, покивала, но покрутила бы у виска и выбросила бы эту историю из головы сразу, как только я повернулся бы к ней спиной. Она — достойная дочь нашего отца, твердолобая, уверенная, видящая только одну цель и считающая всё, что не относится к её достижению — блажью, словом, настоящий грифон старого поколения. Будь она отцу не дочерью, а сестрой — она стала бы ему неоценимой подмогой. Но сейчас настало другое время, и нам нужно становиться другими. А ты до недавнего времени демонстрировала скорее её задатки, нежели мои. Я ругался с ней, пытался сделать что-нибудь, чтобы ты не брала с неё пример, а потом... А потом погиб Додунг.
Асгрид замолчал. Гильда сглотнула. Голова у неё шла кругом.
— Ты вправе обижаться на меня, но доверять тебе в полной мере я решился только сейчас. С тех пор, как Додунг погиб... Слишком много надежд я возлагал на его крылья. Слишком много планов было создано с расчётом на его силы и характер. Но его больше нет, хотя, как знать — быть может, его Фральснинг вернёт его нам прежде, чем мы успеем уйти сами. А сейчас нам надо что-то делать, и ты — несмотря на недостаток многих важных качеств — единственный грифон, который сможет понять меня так, как надо. Твоя дружба с той пони — залог того, что я не ошибаюсь.
Гильда молчала, постукивая когтями по изумрудам и рубинам, которыми был инкрустирован её кубок. Наконец, она сказала первое, что пришло в голову:
— Значит, если бы я тогда не сошлась с этой радужногривой пегаской, мой собственный отец так и не доверился бы мне?
Асгрид посмотрел на неё исподлобья и проговорил:
— Ты очень горда и обидчива — как и все мы, впрочем — и совершенно неспособна к логическим умозаключениям, что для нашей семьи, напротив, исключение, — он усмехнулся, заметив, как насупилась Гильда, и продолжил:
— Сейчас ты путаешь причину и следствие. Я поверил в тебя не потому, что ты сумела подружиться с ней, а потому, что в тебе есть нечто, благодаря чему ты смогла это сделать — и благодаря чему она подружилась с тобой. В тебе есть то, чего лишены пока, к сожалению, многие грифоны, и что есть почти в каждом пони. Ты ценишь друзей выше, чем себя, и она это чувствует.
Асгрид сделал пару глотков вина и выдержал паузу, глядя на дочь. Та молчала.
— Ингрид рассказала, что сегодня ты отказалась брать в работу дело Дэш. Конечно, она требовала, чтобы я повлиял, наказал, заставил... неважно. Важно, что именно это убедило меня в том, что ты сможешь поддержать меня — и взяться за куда более важное дело. Моё дело.
Гильда обеспокоенно взглянула на отца. Тот тепло и открыто улыбнулся ей:
— Да, твоя чуткость тебя не обманула. Я действительно боюсь, что мне осталось недолго. Я вижу, что терпение Совета на исходе. Ещё чуть-чуть, и Гейм сместит меня, чтобы посадить на моё место Орлафа, который кричит о необходимости срочного ввода экспедиционного корпуса REA и совершенно не понимает, что наш народ не готов к этому. Не понимает, что как только мы увидим пони — по-настоящему много пони, таких, какие они есть: добрых, умеющих прощать и понимать, умеющих дружить и любить, создавших культуру и технологии, о которых мы не можем и мечтать — мы испытаем колоссальный шок и возненавидим их со всей искренностью ненависти к тем, кто недосягаемо прекрасен. А они увидят нас — народ, для которого мучить разумное существо на потеху себе и гостям — радость, а избивать собственных детей — способ сделать их подобными себе... да, знаю, у нас это называется «воспитание»... и отшатнутся в ужасе, выставив магические кордоны вдоль северной границы. Мы лишимся всякой надежды на их поддержку, на спасение от северной угрозы — и на то, что когда-нибудь мы сможем стать такими же, как они.
— Но, отец!.. — Гильда встревоженно нахмурилась, — Неужели ты ничего не можешь сделать?
— Я пытаюсь, Гильда. Я вру, изворачиваюсь и блефую, но немногие готовы слушать речи о независимости, когда над страной нависла смертельная опасность. А главное — сейчас интересы Селестии совпадают с интересами Орлафа, и я жду, что она вот-вот предпримет что-то, чтобы... Устранить меня. Лишить возможности влиять на события.
— Устранить? — Гильда в замешательстве вскочила едва дослушав его, — Что значит — устранить? Неужели ты считаешь, что пони способны...
Асгрид покачал головой.
— Она — не пони, и хотя она добра и исполнена благой воли, эта воля в первую очередь

устремлена на благо её подданных. А сейчас для их блага очень важно установить контроль над Грифонлендом и провести здесь полномасштабную военную операцию. Поэтому я для неё — досадное препятствие, и я не знаю, как далеко она может зайти, чтобы убрать его — то есть меня — с дороги.
— Но что мешает тебе дать согласие на ввод войск, и как-то изолировать их от нас? — Гильда подошла к его ложу и села на пол, глядя на него снизу вверх. Асгрид снисходительно улыбнулся.
— Так не бывает. Армию надо где-то селить и чем-то кормить. Она неизбежно соседствует с теми, через чьи земли идёт.
Он приподнял кувшин, чтобы налить себе ещё, понял, что тот пуст, и со вздохом поставил его на место.
— Даже сейчас, когда на весь Грифонленд приходится всего две сотни пегасов, они живут в наших замках, гуляют по нашим городам, пьют в наших трактирах и постоянно видят, каковы мы на самом деле. Это уже вред для наших отношений, пусть небольшой, но всё равно непоправимый — ведь они вернутся и расскажут об этом. Пока их немного — их рассказы поделят на десять и вскоре забудут. Но что будет, когда здесь побывают тысячи пони? А грифоны? Что будут думать грифоны, глядя на них? Пока они видят почти исключительно пегасов, очень близкую к нам во всех смыслах расу, но что будет, когда батальон магической поддержки в своём полном великолепии промарширует по улицам Нойхейма? Единственное, чего мы достигли к настоящему времени в плане общественной морали — наше хвалёное показное радушие. О да, в этом мы преуспели! Но вспомни, сколько наших саг начинается с убийства гостя — или хозяина — на пиру? Нет, Гильда, пока новая вера не принесёт свои плоды, пока не сменится ещё пара поколений, пока мы не научимся хотя бы смирению, не говоря уже о сострадании — нам нельзя допускать слишком тесных контактов. Мы слишком горды. Даже мне нелегко признаваться себе, что они обогнали нас на несколько сотен лет...
— Да, мы горды. Я только вчера говорила Дэш, что наша тяга к независимости — это желание быть собой! И я почти слово в слово повторяла то, что ты говорил тогда с трибуны, давая присягу. Слово в слово!
Асгрид кивнул.
— Я понимаю. Это непросто осмыслить, особенно если ты всю жизнь слышала, как я говорю прямо противоположные вещи. Но если бы я открыто говорил то, что только что сказал — меня бы сместили в мгновение ока, несмотря на всю мою популярность. Наш народ слишком горд. Совет готов внимать голосу Орлафа — ибо это голос самосохранения; ведь так просто позвать на помощь южных соседей, пустить их к себе, и ветер в крылья! Но никто не готов слушать, что мы — полудикий и невежественный народ, и поэтому сейчас должны справиться сами, чтобы сохранить возможность в будущем начать диалог с пони — как равные с равными.
— Но если мы откажемся от ввода войск, значит, нам надо как-то наладить контакты с вивернами?
Асгрид рассмеялся.
— Неужели ты думаешь, что я не обдумывал это? Были целые месяцы, когда я ни о чём другом не думал, ведь это уникальный шанс — хоть я и забыл половину из того, что знал, но связать пару слов на переговорах сумел бы. Но увы — договориться насчёт возвращения пленницы — это одно, а договориться о мире — это совсем, совсем другое. Они разобщены. Там просто не с кем было бы заключать мир.
Гильда посмотрела на него со смесью страха и надежды.
— Но как же нам быть?
Асгрид помолчал и тихо ответил:
— Не знаю. Но даже если нашему народу суждено уйти, мы уйдём, не запятнав память о себе, — он усмехнулся. — Всё-таки мы очень горды. Я не исключение.
Гильда заулыбалась и, кивнув, положила голову ему на плечо. Асгрид посмотрел на неё, скосив глаза, и обнял её крылом.
— Отец... Я тебя люблю.
— А я люблю тебя, маленькая.
Они посидели немного, обнявшись. Наконец, Асгрид сказал:
— Ну что ж, состраданию ты явно научилась. Осталось научить тебя смирению, — он лукаво покосился на дочь и взъерошил ей перья на макушке. — Прекрати дерзить Ингрид, слышишь? Этим ты сбережёшь мне массу времени и нервов!
Гильда засмеялась и кивнула.
— Хорошо. Но по делу Дэш я всё равно работать не буду!
— Вот как тут быть? — пафосно воздел лапу Асгрид. — Когда сострадание требует одного, а смирение — прямо противоположного, как быть бедному грифону, ищущему спасения?
В коридоре коротавшие время за игрой в кости слуги повернули головы, услышав доносящийся из покоев господина смех, и, обменявшись довольными взглядами, вернулись к своему занятию. Кто их знает, чего смеются — но когда господин в добром настроении, оно и служится веселее.

У Дэш ушло примерно полчаса на то, чтобы разобраться, как пользоваться новой моделью регистраторов и в чём именно заключались отличия. Включив на пробу один из них, она покрутила ручки настройки, удовлетворённо хмыкнула и собралась выключать приборчик, когда из спальни послышался голос Спайка. Она заглянула к нему, зажгла свет и спросила:
— Что-то случилось?
Спайк зажмурился и ответил:
— Не то чтобы случилось... Что-то я не могу уснуть, и самочувствие отвратительное, и мысли всякие в голову лезут... У нас нет какого-нибудь снотворного?
Дэш удивлённо посмотрела на него и ответила:
— Не думаю. Сейчас гляну, конечно...
Она вышла из комнаты и направилась в кухню. Обшарив аптечку, она, как и ожидала, не нашла никаких снотворных, и вернулась в спальню.
— Нет, ничего. Схожу в медпункт, попрошу у них. Скоро вернусь!
— Спасибо, Дэши.
— Не за что.
Она выключила свет, быстро оделась и уже собралась выходить, когда вспомнила что-то, хлопнула себя по лбу, вернулась в кабинет, щёлкнула выключателем регистратора и снова поспешила к выходу.
Вернулась она быстрее, чем ожидал Спайк — хлопнула входная дверь, послышались торопливые шаги, и в дверях спальни показалась обеспокоенная мордочка пегаски.
— Ну как ты тут?
— Вроде не особо плохо, хотя и не особо хорошо. Почти уснул, но в голову постоянно лезет какая-то чушь, в общем, только лежал да ворочался.
Дэш достала из кармана куртки пузырёк с таблетками и поставила его на тумбочку.
— Вот, держи. Кьюр, кстати, даже спрашивать ничего не стал. Похоже, за этим к нему ходят многие.
Спайк кивнул.
— Угу. Слушай, а можно мне воды?
— Конечно, сейчас, — Дэш вышла из комнаты, и вскоре вернулась, уже без куртки и со стаканом воды в копытах.
— Держи, Вайки.
— Спасибо! — Спайк достал из пузырька одну таблетку, положил её в рот и запил водой. Дэш забрала пузырёк и пустой стакан, отнесла их на кухню и вернулась, снова наполнив стакан. Поставив его на тумбочку, она сказала:
— Захочешь пить — вода вот. Ну и я, разумеется, где-нибудь тут буду.
Спайк кивнул.
— Ладно, попытаюсь уснуть. Спасибо за всё, Дэши!
— Не за что! — Дэш выключила верхний свет, зажгла ночник и улеглась на свою кровать, достав блокнот и карандаш. Вскоре тихое дыхание Спайка стало громче и ритмичнее, и пегаска поняла, что он уснул. Она тем временем целиком ушла в набросок, покрывая бумагу паутиной тонких линий, из которых постепенно стал проступать очень похожий на оригинал портрет Гильды — она была изображена почти в профиль, со взглядом, устремлённым куда-то вдаль, и казалась печальной. Дэш совершенно забыла о времени, и вздрогнула, когда Спайк заворочался и довольно громко пробормотал что-то неразборчивое.
Отложив рисунок, Дэш подошла к нему и потрогала лоб. Температура снова поднялась, хотя и не так сильно, как вначале, но дракончика явно беспокоило не это. Его глаза шевелились под закрытыми веками, ноги подёргивались, лоб сморщился в гримасе неудовольствия, и он тихо шевелил губами — ему снился не самый приятный сон, и Дэш осторожно погладила его по голове, надеясь, что он ощутит её прикосновение и успокоится. Спайк действительно успокоился, пробормотал: «Шейд?...» и блаженно улыбнулся. Дэш какое-то время полюбовалась им и уже собиралась вернуться к рисованию, когда обнаружила, что он открыл глаза и смотрит на неё.
— Привет. Тебе снилась какая-то ерунда, и я решила тебя успокоить. Извини, что разбудила.
— Ничего страшного. А насчёт ерунды ты совершенно права, — Спайк натянул одеяло по самый подбородок. — Такое приснилось, что и на уши не натянешь. Будто бы мы с тобой попали в какой-то замок — я так и не понял, было это подземелье или нет — и за нами гоняется злая сестра-двойник Селестии. Мы прятались от неё, она нас опять находила, а под конец поймала... И вот тут ты меня разбудила. Правда, прежде чем проснуться, я что-то вспомнил... Что-то очень приятное, но почему-то я знал, что этого никогда не было. И не будет. Знаешь, бывает такое, когда приснится что-то непостижимо прекрасное, и ты просыпаешься со смешанным чувством горечи от того, что это сон, и счастья от того, что ты это видел хотя бы во сне... — он замолчал и уставился в потолок.
Дэш кивнула.
— Конечно, знаю. Да и все, наверное, знают. Мама называла это прикосновением неба. Когда я была маленькой, она рассказывала, что самые заветные мечты живут где-то высоко-высоко в небе, так высоко, что ни один пегас не может туда долететь, но иногда — под утро, когда сон самый крепкий — они спускаются, чтобы попить радуги из наших бассейнов, и вот тогда-то те, у кого самые ясные сны, могут на мгновение увидеть их.
Дэш вздохнула и села на свою кровать. Спайк помолчал и внезапно спросил:
— Дэши, зачем ты здесь?
Дэш удивлённо воззрилась на него.
— В смысле?
— Что заставляет тебя делать то, что мы делаем?
— Ну и вопросики у тебя. Меня пригласил на работу Куратор, когда я закончила спортивную карьеру — а меня тогда заставлять не нужно было, не в том состоянии я была. Ты пол-жизни готовишься, мечтаешь, работаешь, и наконец вот он — заслуженный триумф, ты в основном составе команды, во всех газетах, на всех праздниках, тебя приглашают рекламировать шампуни и дезодоранты, но проходит пара лет — и ты понимаешь, что всё не так просто. Профессиональный спорт — это не шутки.
Дэш сгорбилась, и продолжила размеренно говорить в пространство, словно Спайка здесь не было:
— Делать Рейнбум раз в год, или даже в полгода — ещё куда ни шло, но когда он в программе, когда приходится повторять его раз за разом, неделю за неделей — это работа на износ. А публика ничего знать не желает, ей подавай шоу — и ты подаёшь, так подаёшь, что кости трещат на виражах и крылья на следующий день не раскрываются. Через пять лет такого ты уже никуда не годишься, а молодёжь наступает на пятки — что им шесть часов тренировок в день, ты и сама была такой, но теперь уже не та, и вот в один прекрасный день ты проваливаешь главный номер — нет, зрители, разумеется, поддерживают и аплодируют, команда рисует и оставляет в твоём шкафчике открытку с подписями и пожеланиями в духе «Ты всё равно лучшая, и мы тебя любим» — а это было просто потрясающе, ты не представляешь, как они меня приободрили — фанаты присылают цветы, и всё вроде здорово... Но через месяц ты проваливаешь его снова, и начинаются косые взгляды, пока ещё безмолвные, а потом, после пары следующих неудач, тренер, стараясь не смотреть в глаза, предлагает тебе место в резерве. Ещё полгода ты тренируешься вместе со всеми, тебя так же таскают по всем выступлениям — но теперь уже только выпуская на замены, если травмирован кто-то из основы — и наконец ты понимаешь, что, конечно, никто тебя прямо просить не станет, но делать в команде тебе уже нечего. И ты понимаешь, что цель всей твоей жизни, всё, ради чего ты жила, к чему готовилась и о чём мечтала — осталось в прошлом. И ты не понимаешь, что делать дальше. Как жить, когда у тебя всё было?
Дэш помотала головой, отгоняя воспоминания.
— В общем, мне казалось, что можно залезать на самый высокий шпиль Клаудсдейла — и в пике вниз головой. Как раз, глядишь, сделала бы последний Рейнбум, — она невесело засмеялась. — Тут-то меня и нашёл Куратор. Впрочем, «нашёл» — неподходящее слово, меня искать не надо было, наверняка он следил за моей карьерой — в нашем ведомстве вообще много бывших спортсменов, военных, полярников... Тех, кто привык ходить по краю, но больше не может делать это так, как делал всю жизнь. В общем, у нас состоялся разговор, и он напомнил мне, что, кроме спорта, есть ещё одно дело, которым я когда-то занималась, но забросила, и показал — украдкой, мы сидели в уличном кафе в Кантерлоте — шкатулку с тем ожерельем, которое, кстати, ты тоже когда-то успел поносить, — Дэш подмигнула Спайку, и они захохотали.
— Не думаю, что это было совпадение... Твайлайт бы просто так его на тебя не надела, — выговорила Дэш сквозь смех, постепенно успокаиваясь.
Спайк покачал головой.
— Может, и не совпадение, но мне никто никаких ожерелий не показывал. Твайлайт просто сказала: «Спайк, у принцесс есть особое задание для тебя!», я сказал: «Есть!», и вот я тут, пытаясь понять, зачем я это делаю.
— Делаешь что? Помогаешь Эквестрии избежать войны?
— Нет. Помогаю готовить убийство незнакомого грифона. А ты, кстати, помогаешь готовить убийство знакомого грифона — ну, во всяком случае, отца знакомого грифона.
Дэш вскинула взгляд на дракончика.
— Ты что такое говоришь? С чего ты взял, что кто-то намерен его убивать?
Спайк покивал, саркастически скривив губы.
— Угу, то-то мы уже переправили в Центр его распорядок дня. Дэши, они уже готовы нажать на курок.
Дэш упрямо помотала головой.
— Спайк, это просто невозможно. Несмотря на то, что нам не сообщили прямо, какова цель нашей работы по делу Асгрида, я не верю, что кто-то... Что сами принцессы — а такие вопросы могут решать только они! — способны отдать такой приказ.
— Мы уже видели, какие приказы они способны отдавать. Тебе напомнить, сколько пони не вернулись из вылетов за эту неделю?
— Спайк! — Дэш начинала сердиться. Она встала и прошлась туда-сюда, не сводя глаз с лежащего дракончика. — Они помогали грифонам! И, если уж на то пошло, берегли Эквестрию от войны.
— Да, это так. Но они пошли на смерть по приказу принцесс.
Дэш покачала головой.
— Нет. И ты очень сильно ошибаешься, если думаешь, что эти ребята каждый день поднимаются в небо, рискуя собой, только потому, что им приказали принцессы. Они делают это ради других пони. Ради нас с тобой. Ради Твайлайт. Ради Рэрити и Флаттершай. Ради всех нас. Они делают это потому, что чувствуют свою ответственность за нас...
— Ответственность? Они убивают, Дэши! Убивают, и при этом пытаются уйти от ответственности, объявив: «Это были не пони!» Да, это не пони. Это... драконы, — последнее слово Спайк выговорил очень тихо, но Дэш всё равно услышала его. — И всё это происходит по приказу принцесс — все эти никому не нужные смерти, вся эта дурацкая локальная война, это всё происходит по их повелению!
— Хорошо, — Дэш внезапно успокоилась. — А что ты предлагаешь взамен? Как, по-твоему, принцессы должны поступить в такой ситуации?
— Не мне решать, как поступать в такой ситуации, но уж точно не заставляя других убивать и не убивая Асгрида. Неужели принцессы не могут решить эту проблему сами?
— Что-то в этом роде я и подозревала. «Не мне решать», но после этого ты рассуждаешь об ответственности. Если ты не готов решать сам — прими решение тех, кто готов.
— Так я, в отличие от тебя, в операции участвую косвенно. Связь, посылки... «Клопы» вот эти, будь они неладны.
— Я, знаешь ли, тоже не главнокомандующий, и у меня нет причин считать, что я понимаю во всеобщем благе больше принцесс. То решение, которые они приняли, наверняка разумно и справедливо — и уж точно оно более приемлемо, чем отсутствие какого бы то ни было решения вовсе.
— Почему отсутствие? Я не верю, что принцессы не могли придумать что-нибудь лучше. Селестия могла бы вмешаться лично. Поставить какой-нибудь магический заслон на границе. Усыпить всех виверн — вон, Твайлайт усыпила целую Урсу, а Селестия куда сильнее её. Сделать ещё что-нибудь в этом роде, но не убивать!
— У тебя есть какие-то причины считать принцесс глупыми, или, может быть, жестокими злодеями?
— Нет. Но когда я вижу, что те, кого я всю жизнь считал самыми добрыми, сильными и умными в мире, принимают решения, которые могли бы принимать злые, жестокие и глупые, мне становится не по себе. Ведь может оказаться, что я ошибался!
— Издалека многие вещи могут выглядеть совсем не тем, чем являются на самом деле. Я вот провожу с тобой наедине столько времени, сколько могла бы проводить какая-нибудь извращенка, которой нравятся маленькие дракончики. Может, ты ещё и меня начнешь бояться? — Дэш усмехнулась, и Спайк засмеялся в ответ:
— Ха-ха-ха... Ой, ну ты как скажешь... Нет, Дэши, я, конечно, не стану тебя бояться. Но ты же не пытаешься меня... Э-э... В общем, ты понимаешь. А то, ради чего мы здесь — более чем реально. Ещё несколько дней — и Асгрида не станет, — он повернулся на спину и уставился в потолок отсутствующим взглядом. — И пони с вивернами продолжат убивать друг друга.
Дэш помолчала какое-то время, и проговорила тихим, ровным голосом:
— Да, не пытаюсь. Но вот, скажем, Гильда не знает, пытаюсь я или нет. И, на её взгляд, я вполне могла бы. Так же и ты — подозреваешь принцесс в чём-то ужасном, но на самом-то деле? Как тебе кажется, что более вероятно? Что принцессы — глупы и жестоки, а я — бездушный и фанатичный исполнитель, или что для такого решения могут быть серьёзные основания? Это вопрос доверия, Спайк. Я — верю, что принцессы не стали бы делать такой выбор там, где его можно было избежать. Я — Элемент Верности — буду верна им.
Дэш встала и пошла к выходу из комнаты. В дверях она обернулась и сказала:
— И, знаешь, это легко — обвинять тех, кто принимает решения, и тех, кто берёт на себя их исполнение. Но подумай о том, что иногда — ради блага всех пони — кому-то приходится делать страшные вещи. А потом им как-то надо с этим жить. Это легко — сказать Тайфуну, на чьём счету две дюжины сбитых, что он — аморальный выродок. Но как быть ему, сделавшему это ради того, чтобы жили две, три сотни, а может быть, тысяча пони? И не просто жили, а жили счастливо, так и не узнав, что такое война! Неужели он не заслуживает того, чтобы мы — из простой благодарности — сказали ему: «Ты не виноват. Это были не пони»? — Дэш посмотрела на Спайка долгим, тяжёлым взглядом и вышла в коридор.
Спайк услышал шум воды в ванной, повернулся набок и стал рассматривать стену, украшенную причудливыми узорами теней, которые отбрасывал абажур. Температура понемногу снижалась, и он начинал чувствовать себя лучше, но голова всё равно работала медленно, и рассматривание узоров растянулось почти до бесконечности — так, по крайней мере, ему стало казаться, когда шум воды вдруг затих, тихо стукнула, закрываясь, дверь ванной, и на пороге спальни показалась Дэш — на её мордочке блестели капельки воды. Свет ночника преломлялся в них, повторяя яркие и чистые цвета её гривы.
— Давай-ка спать, — сказала она. — Ты всё-таки ещё ребёнок, хоть и шпион, —

Дэш улыбнулась и погладила Спайка по голове.
— Давай, — дракончик выключил ночник и пробурчал: — Спокойной ночи, Рейнбоу Дэш!
— Спокойной ночи, Спайк, — ответила та, улеглась и почти мгновенно провалилась в сон.

— Добрый день, Ваше Высочество.
— Добрый день, Куратор, Буллинс, проходите. Вы уже ознакомились с шифрограммой?
— Не имели такой возможности. Документ поступил в отдел только что.
— Я велела доставить его к часу. У нас опять проблемы с доставкой корреспонденции? Хуфсон! Выясните фамилию дежурного и примите меры. Только, прошу, не переусердствуйте снова.
— Слушаюсь!
— Прошу прощения, джентлькольты, но в таком случае мне придётся прибегнуть к краткому пересказу. Криттер радировал, что добрался до места и вступил в контакт с оленями, так что, похоже, у нас появилась возможность получить хотя бы одного надёжного союзника в северной партии. И, кажется, мы наконец-то перешли из дебюта в миттельшпиль.
— Ваше Высочество, я бы рискнул предположить, что мы уже практически в эндшпиле.
— Куратор?
— Позвольте объясниться. Мы на пороге решения грифонлендского вопроса. Ещё немного — и у нас будет возможность получить представление о ситуации на Крайнем Севере; я, кстати, очень рад, что у Криттера всё в порядке... да. Так вот, маловероятно, что, получив почти одновременно столько фрагментов мозаики, мы не сможем увидеть всю картину — или, по крайней мере, её большую часть.
— Пожалуй, вы правы. Я осторожна в таких вопросах и предпочитаю воздерживаться от прогнозов, но вы правы — мы действительно вот-вот соберём в руках все нити. Однако, пока этого не произошло, не жалейте сил на решение тех вопросов, на которые мы можем влиять. Буллинс, это в первую очередь касается заброски регистраторов: уделите особое внимание взаимодействию с фронтовой разведкой. Ответственность за координацию я возлагаю лично на вас.
— Слушаюсь, Ваше Высочество.
— Можете идти. Куратор, вы что-то хотели сообщить мне наедине?
— Да. Калатея. Пропустила уже три очередных сеанса связи.
— Скверно. Очень, очень скверно... Я же говорила — опасно оставлять её без поддержки! Мы могли бы как минимум отдать приказ о временном возвращении субмарины, чтобы использовать её бортовой ретранслятор. Я уж не говорю о применении авиации!
— Ваше Высочество, мы стремились избежать любых шагов, которые могли бы нарушить секретность операции. К сожалению, потеря Калатеи для нас менее страшна, чем потеря доверия зебр и бизонов... да. Любая заметная активность на их территориях закончилась бы полным провалом дипломатической миссии.
— Я понимаю. Я также понимаю, что делать выводы ещё рано. Но если окажется, что мы её потеряли... Куратор, вы очень квалифицированный специалист, и я считаю, что подобные ошибки тем более непростительны для вас.
— Ваше Высочество, я готов понести ответственность за любые провалы своего ведомства.
— Я знаю, но вы также вправе ожидать награды за любые его успехи. А теперь идите, и будем надеяться на лучшее!