Технологические артефакты

Глава 12. Жизнь и смерть.

Крэлкин вышел из темного затхлого помещения, стены которого были покрыты небольшим слоем инея, и предстал перед Старсвирлом. Он покосился на закрывающуюся дубовую окованную железом дверь, за которой он прошел комплекс определенных тестов, сдал все необходимые анализы и был отпущен Изабором на все четыре стороны. Красный единорог шикарным жестом пригласил своего нового подчиненного прогуляться, как только металлический лязг от двери затих в конце коридора. Тот не возражал и покорно засеменил за своим провожатым.

– Непривычно у вас тут, – заметил земной пони спустя некоторое время бесцельного, как ему казалось, шатания по коридорам. – Иголки не используете для забора крови, да и медицинских инструментов практически нет, очень мало… Только разные колбы везде стоят. Еще и в холоде постоянно находиться не особо хорошо. Я так понимаю, что комната Изабора не относится к иллюзии?

– Не относится, – кивнул Старсвирл. – Она выбита в камне лично владельцем. Все его инструменты – реальны. Вход туда строго ограничен. Холод там нужен…

– Я знаю, зачем холод в таких помещениях, – отмахнулся белый жеребец. – Просто он о себе не заботится.

– За него не переживай, он умный и понимает, что делает.

Единорог остановился и многозначительно посмотрел на собеседника.

– Он у тебя семя брал?

– “Семя”? – с отвращением переспросил Крэлкин. – Это копытами что ли?

– Мы что, враги себе? – поморщился провожатый и продолжил путь. – Есть специальные инструменты и для этого. Просто интересно, с каких сторон ты заинтересовал Изабора.

– Нет, не брал, – с недовольством произнес бывший человек. – Он сказал, что от меня все равно не будет хорошего потомства, так что и сохранять мое семя для истории он не намерен.

– Все же Изабор остается Изабором с любым пони, который попадет к нему в копыта, – в задумчивости изрек лидер Целеберриума.

– Ты говорил о каком-то последнем испытании, которое я должен пройти, чтобы вступить к вам в организацию, – напомнил чужак. – Давай побыстрее с этим закончим.

– Тут уже зависит от тебя. В этой иллюзии есть две комнаты, примыкающие к ней, но не являющиеся ее частью. Одна из них – лаборатория Изабора. Вторая – содержит твое последнее испытание.

Крэлкин промолчал, ожидая, когда единорог продолжит свою речь, однако тот безмолвствовал. Свернув в очередной длинный коридор, среди которых чужак уже даже не помышлял что-либо запомнить и, тем более, разобраться, он не увидел ничего, что хоть чем-то выделялось на общем фоне.

– И что это? – не выдержав, спросил он.

Старсвирл не ответил, лишь остановился напротив одного из ответвлений коридора и посмотрел налево. Земной пони проследил за взглядом и увидел в конце небольшой металлический ящик размером с половину пони идеальной кубической формы. Подходя ближе, он видел, как предмет отблескивал образцово ровными поверхностями, играя иллюзорными солнечными зайчиками на стенах и потолке. Зайдя в небольшую светлую комнату с несколькими огромными окнами, чужак увидел, что ящик был цельным, без каких-либо видимых щелок, прорезей или отверстий. Казалось, что куб был таким и отлит, но, прекрасно понимая, что глава Целеберриума не будет ему показывать изыски и роскошества незримой обители, новый член скрытой организации недоверчиво посмотрел на единорога и вскинул бровь, однако тот лишь сдержанно улыбался.

– Мы называем это кубом испытаний, – произнес Старсвирл, остановившись у самого входа. – Этот артефакт достался нам от предков. Для каждого пони испытания свои, и они практически никогда не повторяются. Ходят легенды, что там хранится множество разнообразных знаний, однако никому не довелось воочию увидеть их. Прежде чем ты туда попадешь, должен предупредить, что дважды этот куб в себя не пускает, так что если провалишь испытания, второго шанса не будет.

– Пытались разобрать, что это вообще такое? – тут же поинтересовался Крэлкин, с интересом смотря на единственный предмет в помещения.

– Пытались, – кивнул единорог, – но любые заклинания, которые были применены к нему, попросту поглощались. Проверить магией его тоже не представилось возможным.

– Разбить пробовали?

– Любой физический объект отскакивает от него, словно мячик, – отчеканил красный пони. – Неважно, насколько этот объект тверд или увесист. Артефакт не берет даже время.

– Ты говоришь, что на куб невозможно воздействовать магией, но как вы тогда его переносите?

– Мы перемещаем то, на чем он стоит. Не самое красивое решение, – благосклонно улыбнулся Старсвирл, – но и не самое плохое.

– Понятно, – бросил Крэлкин. – Что требуется от меня?

– Пройти предоставленные испытания и рассказать о них.

– Ты понимаешь, что я могу выдумать все, что угодно? – осведомился чужак.

– Я узнаю, если ты соврешь, и, полагаю, это будет не в твоих интересах.

– Если я там что-то найду, обязан ли я буду делиться этим с тобой?

– Несомненно. Как мой новый подчиненный ты должен рассказывать все, о чем узнаешь. В особенности о том, что может навредить Эквестрии или идеям Старсвирла Бородатого.

Крэлкин не ответил, лишь уставился на блестящий куб, пытаясь проникнуться его тайнами. Чем-то его притягивали серебристые квадраты сторон, чем-то нравилась ему форма, дизайн, стиль. Внезапно на одной из сторон куба стал появляться рисунок, похожий на крест с петелькой на вершине. Он светился, будто изнутри, ядовито-красным цветом и вскоре из него повалил белый туман. Чужак отступил на шаг и оглянулся, ища помощь в своем новом начальнике, но Старсвирла нигде не было. Иллюзия комнаты тоже рассеялась, освещение пропало, и он остался стоять посреди темной нише посреди горной породы, которую освещал лишь куб своим зловещим красным светом.

Туман неспешно стелился к копытам Крэлкина, и он не знал, что делать. Сердце его упало, и страх окутал его душу. «Старсвирл меня тут бросил, но какой в этом толк? Зачем? Я не должен быть тут, не сейчас и никогда. Что это вообще за куб такой? Знания в нем содержатся… дурака они нашли. Но ведь они же меня поймали на мое любопытство. Ладно, и что мне теперь делать?»

Внезапно верхняя часть древнего артефакта открылась, как крышка сундука, и изнутри кто-то выпрыгнул. Гротескная тень заполнила половину помещения, и пони отступил, вжавшись крупом в неровную стену. Выхода не было, он остался один на один с его последним испытанием.

Появившееся существо скрывалось в темноте, и жеребец никак не мог понять по едва уловимым абрисам, кто перед ним стоит, однако неизвестное создание не нападало, лишь осматривало себя, и движения его выражали недоумение.

– Ты кто? – бросил Крэлкин, дрожащим голосом и увидел, как туман окутал его ноги.

«Наверняка это мое испытание, – подумал он. – Но почему именно такое? Неужели в мирной Эквестрии я должен буду с кем-то сражаться? Неужели Целеберриум остался верным своим традициям в убийстве дракона. Только форма дракона изменилась, да арена действия иная. Нет, – поморщился чужак, – не может быть, этого просто не может быть… Старсвирл не отправил бы меня на такое испытание. Тем более меня».

Существо перестало себя рассматривать и вытянулось по вертикали. Крэлкин раскрыл рот, сердце его забилось с такой частотой, словно грозилось выпрыгнуть из грудной клетки, когда неизвестное создание развело в стороны конечности и расслабило пальцы. В незнакомце угадывался силуэт человека.

– Этого не может быть, – шептал с волнением в голосе земной пони, прижав уши и опустив голову. – Этого не может быть, не может. Где угодно, но только не здесь, не сейчас. Нет…

– Приветствую тебя, странник, – произнес голос, заставивший жеребца плюхнуться на круп и зажмуриться. – Я полагаю, что ты пришел за знанием и пониманием, однако они не даются легкой ценой. Ты должен будешь доказать, что ты готов принять их.

«Что он хочет? Это испытание? Не может быть… Но если бы это было не испытание, то меня бы уже вытащили отсюда. Реально ли то, что сейчас происходит?»

Крэлкин поднялся, нахмурился и с вызовом гаркнул:

– Ты кто?!

Но в ответ услышал лишь гортанный гогот. «Мне крайне необходимо понять, вымысел это или реальность. Что будет, если я не пройду свои препятствия? Сколько здесь умирало единорогов?»

– Чтобы получить ответ на свой вопрос, ты должен пройти все испытания и встретиться со мной лицом к лицу, – произнес незнакомец.

За существом в монолитной горной породе растворилась часть стены, и показался проем. Оно выскочило туда, а Крэлкин стоял и не мог поверить в то, что только что увидел. «Это был человек? Неужели пони знают, кто такой человек? Нет, Твайлайт не знала, Селестия не знала, да и никто из Элементов Гармонии о них тоже не слышал. Возможно ли, что об этом знают только последователи Целеберриума? Если да, то сколько всяких тайн хранится под этими сводами? Ладно, это я оставлю на потом. Куб остался на месте, так что я могу посмотреть, что там внутри».

Крэлкин неспешно подошел к артефакту и посмотрел под крышку, но ничего не увидел. Предмет был пуст, а изнутри на идеально ровной поверхности отражался искатель правды и недоуменно смотрел на себя.

– Так, надо разобраться, что тут происходит на самом деле, прежде чем идти дальше, – сказал он сам себе, подошел к проему в стене, куда выскочил незнакомец, и устремил взгляд в глубину, пытаясь рассмотреть силуэт беглеца. – Куб внутри полый, но полым он быть не может. В нем, скорее всего, напичкано огромное количество какого-то особого александрита или его аналога, который поглощает любое магическое на него давление. Взамен же выделяет какие-то специфические волны, воздействующие на разум, которые вызывают галлюцинации, выдергивая из головы образы и выстраивая из них всевозможные изображения. Форма того миража – человеческая. Все, что он говорит и делает по-человечески. Будто вытащили мои глубинные переживания и стремления и показали мне воочию. С ситуацией в первом приближении все прояснилось. Остается понять, как выбраться из этой иллюзии.

Жеребец окинул взглядом весь тоннель и вздохнул, понимая, что его тянет вперед банальный интерес. Ему хотелось узнать, чем на самом деле является неизвестное существо, и куда он попал. Крэлкин еще раз осмотрел комнату, убеждаясь, что ничего, кроме пустого куба, излучающего кроваво-красный свет одной из стенок, нет, и более не появится, он шагнул в темноту и устремился за человеком.

Он шел на ощупь, иногда останавливаясь и проверяя копытом шероховатый камень, и вновь делал неспешные шаги к своей цели, боясь оступиться и упасть неизвестно куда. Он насторожился только тогда, когда сзади пропали последние лучи блеклого света, а впереди все еще зияла темнота. «Какая-то странная иллюзия. И что она мне должна показывать? Мрак в моей душе? – Пони тихонько прыснул. – Смех смехом, а выбираться отсюда все же стоит. Что мне говорил Старсвирл об испытании? Всякую чушь… Примечательно лишь, что войти сюда можно только один раз. Не по причине ли смерти оказавшегося в безвыходном положении?»

Внезапно пространство озарил яркий свет, льющийся откуда-то сверху. Крэлкин поморщился и попытался разглядеть, где он оказался, но привыкшие к темноте глаза не позволяли этого сделать. Он видел только светлые пятна, переливающиеся коричневыми красками. Перед ним прошла чья-то тень. Он вытянул копыто вперед, пытаясь дотронуться до нее, но только прорезал воздух, и тут же прямо в ухе раздался шепот:

– Я вижу, что тебя ведет вперед интерес… – Чужак попытался ударить говорившего, но голос теперь переместился в другое ухо: – Это превосходно. Сейчас мы проверим, насколько хорошо ты знаешь законы физики.

– Что за чепуха?! – взвизгнул жеребец, и душа его упала в пятки. – Кто ты?! Ты чело…

Его схватили за морду и силой закрыли рот. Крэлкин замычал, ощутив ледяные пальцы, отпрыгнул назад, и ноги провалились в пустоту, а сам он упал на живот, почувствовав каменистую почву. Чужак вскрикнул и распахнул глаза. Свет резанул по ним, но страх был сильнее. Задние копыта висели в воздухе над пропастью и с маниакальным стремлением карабкались вверх, скользя по камням. Взяв себя в копыта, пони подобрал ноги и заполз обратно. Он глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, но ему это не удавалось. Сердце набатом отбивало в ушах тяжелую дробь. Глаза его блуждали по просторному коридору и пытались найти неизвестное существо.

– Это коридор, который ты должен пройти до конца, – молвил голос сверху, и чужак устремил взгляд туда, пытаясь разглядеть говорящего. – Здесь лежит твое первое испытание. Будь осторожен, иначе все окончится раньше, чем ты задашь свой вопрос.

«Это своего рода игра, но какого рода это игра? Может, это иллюзия Старсвирла, а куб – лишь повод заманить меня в силки заклинания? Но раз так, то я не собираюсь участвовать в этих игрищах. Но назад дороги нет, сзади только пропасть. – Крэлкин обернулся и посмотрел на обрыв, обозначив его глубину и длину. – Ничего не видно… Все же назад дорога обрезана основательно, а бездействовать я не хочу… Поиграть в его игру на его же условиях?»

Бывший человек еще раз осмотрелся, но не увидел ничего, что бы изменилось. Пожав плечами, он засеменил вперед, и его взгляд упал вниз на ровные квадраты плит, размером метр на метр, на которых были нарисованы непонятные иероглифы. Остановившись перед первой плитой, он вздохнул, вспоминая дешевые фильмы, в которых было полно подобного рода ловушек.

– Какая банальщина, – фыркнул он. – Пол, разграниченный плитами, при наступлении на которые активизируются механизмы. Ну, в принципе от общества пони я ничего другого не ожидал. – Крэлкин осмотрел стену права от себя, потом слева, заметил небольшую табличку и засеменил к ней. – “Плита выдерживает вес до двух талантов”, – прочел он. – Талантов? Это еще что такое? До двух тел? Или это какой-то особый вид плит, который реагирует на мозговую активность? Или это другого рода загадка? Что там еще написано? “Любая из плит активирует механизм, который освобождает любую из восьми стихий”.

Земной пони впал в легкий ступор и несколько минут простоял, перечитывая фразу и пытаясь понять, что его больше насторожило: количество стихий или то, что любая плита запускает какой-либо механизм.

– То, что плиты активизирую механизмы – это понятно. Но почему каждая плита это делает? Ужель нет ни одной плиты, которая бы была ключом? В книгах и дешевых фильмах один из рисунков отличается, но проблема в том, что я не понимаю в здешних каракулях ни черта. И это только часть беды… Упоминается о восьми стихиях. – Жеребец нахмурился. – Откуда они взяли такое огромное количество? И что есть остальные четыре стихии? Как же здесь все запутано. Ну, хорошо, а какая тогда выгода мне вообще идти по коридору, если любой мой шаг предвещает попадание в ловушки. – Вздохнув, он прочел последнее предложение: – “Все ловушки активируются гессонитом или цаворитом”. Чем?!

Крэлкин помотал головой и посмотрел вверх.

– Лучше бы этой таблички тут вообще не было! – крикнул он, желая спровоцировать неизвестного на ответ. – Она мне ничем не помогла!

Однако в ответ он услышал лишь тишину. Пони лег перед ближайшей плитой и посмотрел на закорючки рисунков. Он силился понять, что же изображено в них, но все его попытки были тщетны. Переключившись на другой рисунок, он потратил еще несколько минут, но все было безрезультатно. Отчаявшись, он ударил копытом по плите, и на него сверху хлынул поток воды.

Крэлкин подпрыгнул от неожиданности и огляделся. «Я же на плите не стоял, почему именно меня окатило водой, а не плиту? Видимо, не имеет никакого значения, где я стою, главное, что именно я нажимаю на механизмы ловушек. Хорошо, что я нажал на плиту, активизирующую воду, а не, к примеру, огонь. Значит, теперь мне надо выбрать путь. Тут… пятьдесят семь плит в длину и десять в ширину. Интересное сочетание. Мне, по уверению Висио, пятьдесят семь лет, а пони, как и люди, пользуются десятичной системой счисления. Или же это значит что-то другое?»

По несколько минут сверяясь с предыдущим символом, земной пони медленно пробирался вперед. Каждый его шаг обрушивал на него воду и лил до тех пор, пока он стоял на плите, иногда холодную, иногда теплую и даже горячую. Он пытался понять, что отвечает за температуру стихии, но единственное объяснение, которое он мог придумать: вариации знаков на других плитах вокруг плит с водой и создают температурные качели.

Добравшись до противоположного края, он обернулся и посмотрел на пройденный путь. Ему было интересно, что же скрывается под другими знаками, однако он боялся прикоснуться к новому рисунку. «Где-то здесь хранится плита с огнем. Не хочу поджариться, но это ведь всего лишь иллюзия… Может, ничего страшного не произойдет? В худшем случае у меня в мозгу произойдет сильный болевой скачек, который выведет меня из заклинания… Теоретически».

Решив, что, в конечном счете, ничего плохого произойти не может, он с силой опустил копыто на новую плиту, и земля дрогнула, заставляя его пройти вперед, нажимая на новые ключи к механизмам. Три новых плиты погрузили его во тьму, одна облила ледяной водой, и сверху посыпалось что-то пушистое и холодное. «Снег?» – спросил сам у себя пони и высунул язык, пытаясь поймать снежинку.

Оставшись стоять на одном месте, он чувствовал, как снегопад усиливался. «Видимо, плита действует и усиливает заклинание, пока я давлю на нее своим весом. Надо отходить назад». Неосторожный шаг вызвал сильный ураганный ветер, пронизывающий до костей, и земной пони прижался к полу, чтобы его не сдуло, держа нажатыми уже две плиты. Он упирался копытами, сопротивляясь воздушной стихии, боясь нажать что-то еще. Сверху сыпали уже большие хлопья снега, щедро устилая все вокруг, и в сочетании с ветром они создавали сильную метель.

Крэлкин выпрямился на передних ногах, и почувствовал, как копыта оторвались от пола, его закрутило в вихре и бросило куда-то на каменистую почву. Жеребец застонал и мотнул головой, пытаясь понять, что произошло. В кромешной тьме ничего не было видно. Ветер утих, снегопад прекратился, а земной пони не понимал, где он сейчас находится.

Нащупав одним копытом стену, он пошел вдоль нее, и едва не свалился вниз. «Это тот обрыв, которым отрезали мой путь назад. Значит, я в начале испытания? Черт. Почему так произошло? Еще и не видно ничего… Ладно, надо немного терпения, и я снова пройду всю ту площадку». Он развернулся и потопал назад, а сердцем чувствовал опасность, хотя не понимал, откуда она исходит.

Копыто нажало на какую-то плиту, послышался щелчок очередного механизма. Чужак почувствовал, как пол растаял, и он полетел вниз. Впереди что-то мелькнуло, и перед глазами возник образ красного пони с нежно-голубой гривой. Старсвирл смотрел на него осуждающе, но ничего не говорил.

– Я провалил твое дурацкое испытание? – спросил Крэлкин.

– Пожалуй, ты самый неудачный пони, которого я когда-либо видел, – произнес голос, однако губы лидера Целеберриума даже не колыхнулись, и видение единорога растаяло.

– Кто ты?

Пони попытался осмотреться, но у него ничего не получилось, и он лишь летел вниз, не зная, когда закончится его падения.

– У меня к тебе есть вопрос, – проговорило незримое существо. – Кто утром ходит на четырех ногах, днем – на двух, и вечером – на трех?

– Нет, этого не может быть, – простонал жеребец, схватился копытами за голову и сжался в комочек. – Неужели Эквестрия лишь мираж? Неужели меня все это время держали под заклинанием контроля сознания? Не может быть… Я не верю в это… только не Гресмит со своими прихвостнями… Только не он…

– Кто утром ходит на четырех ногах, днем – на двух, и вечером – на трех? – повторило вопрос создание.

– Человек, – чуть слышно отозвался пони и тут же рухнул в воду.

Крэлкин открыл глаза и увидел размытое изображение смотрящего на него человека. Он погружался все ниже и ниже, воздуха стало не хватать, но он даже не пытался пошевелить хоть одним мускулом. Весь мир в одно мгновение рухнул в пропасть и разбился о камни реальности. Теперь он прозрел, понял, что нет никакой Эквестрии, нет никаких пони, нет никакой Твайлайт. И никогда не было. Он был один, предоставленный сам себе в бурном мире изменяющихся ценностей и смыслов. В последний раз, при использовании запрещенной магии, он никуда не прыгнул, его поймали в свои силки противники и держали сознание запертым до поры до времени, а сами тем временем извлекали сведения об идеальном нуль-переходе.

«Как же все скверно получилось, – думал он, переживая свою несостоятельность. – Интересно, что на самом деле произошло с Альтусом? Наверное, его уничтожили или стерли обо мне любые воспоминания, чтобы больше не мешался под ногами. Что теперь меня ожидает? Они должны были получить все, что хотели, теперь же меня пора предать забвению, чтобы больше не путался под ногами. Либо отправить на суд магов, чтобы я остаток дней провел за решеткой. Да кому я нужен за решеткой? Уберут, даже не поморщатся».

Рука человека потянулась вниз, и сердце у Крэлкина остановилось. Цепкая кисть схватила за одежду на шее и потянула вверх. Рунный маг не сопротивлялся, только смотрел безучастными глазами на своего будущего палача и гадал, кто же это мог быть. В голове всплывала оскалившееся лицо Гресмита, но он до конца не хотел верить, что такой посредственный колдун смог его поймать.

– Эй, ты чего это? – спросил незнакомец, как только голова его жертвы появилась на поверхности. Крэлкин внимательно осмотрел лицо, но не узнал никого, кто бы мог походить на неизвестного человека. – Ты, конечно, глупый, но зачем же топиться из-за этого? Неужели у пони что-то поменялось в обществе за последнее десятилетие?

– “Пони”? – встрепенулся Крэлкин и поднес передние конечности к носу и увидел копыта. Следом за копытами он осмотрел одежду, которую держал неизвестный и увидел край его накидки и серебряную застежку. – Я – пони! – радостно крикнул он и почувствовал, как властная рука отпустила его, и он неуклюже погреб к берегу.

Человек вытянулся в полный рост и критически смотрел на жеребца, выбирающегося из воды. Вылезши на берег, Крэлкин осмотрел спасителя. Перед ним стоял обычный человек, парень, лет тридцати, одетый в зеленые шорты и зеленую футболку. На голове у него был черный, как ночь, цилиндр, который, к удивлению жеребца, не падал.

– В это и проблема, что ты не пони, – сказал тот.

– Что?! – вскрикнул Крэлкин и прижал уши.

Вместо ответа незнакомец проследовал к столу и уселся за него. Затем грациозно подхватил хлеб, намазал его маслом, держа нож как можно утонченнее, и отрезал тонкий кусок копченого мяса, который и закончил композицию бутерброда. Затем он налил себе чай в маленькую кружечку и, подхватив ее двумя пальцами, сделал глоток. Сладкий вздох сорвался с его уст, и он расплылся в улыбке.

– Ты даже не представляешь, как обалденно вновь почувствовать себя человеком, – меланхолично произнес парень. – Это неописуемый восторг. Превращаешься во всяких грифонов или драконов… хвостами махаешь, да клювом щелкаешь. А как с драконьими зубами насладиться вкусом пищи? Никак, скажу я тебе. Алмазный пес забрел сюда один, но у них вечная проблема с когтями. Как ни стачивай, вырастают новые за минуты… Неприятная способность, хотя при их способе жизни – бесценная. Единороги вроде бы ничего, как существа, что удивительно, но пегасы и земные пони просто убивают. Копыта… да кто бы мог подумать, что копытами можно хоть что-то сделать? Какая нелепость. Говорили же Фрейдману не один раз, что не нужны лошади, так он нет, заартачился. Мол, надо эту гадость претворить в жизнь, тем более, так написано в древних писаниях. Да кто их читает, эти писания древние? Говорят, там правда написана, наш путь, наше пророчество. Но я тебе скажу, что глупость это все, нет там ничего. Лично читал, с другими когиторами общался, но ни один ничего доказать не может. Надо, говорят, верить. А во что верить, когда и мы можем быть творцами?..

Крэлкин слушал внимательно весь словесный поток, который лился из уст незнакомца, и не понимал, что происходит вокруг, и где он находится. Парень говорил о каких-то необычных и непонятных вещах, словно он давно ни с кем так не разговаривал, словно не было у него никого, с кем бы он мог просто поболтать.

– Слушай, – произнес Крэлкин, прервав рассказчика, и тот с некоторой обидой посмотрел на земного пони. – Ты кто такой? И где я?

– Ах, да, я же не представился. Просто… – с восторгом лепетал тот. – Не каждый день можешь побыть человеком, понимаешь? Это так волнующе и приятно. Я даже нормально думать не могу… Так о чем это я? Меня зовут Квин. Я когитор.

– Ты кто?

– Когитор, – невозмутимо ответил парень и, видимо посчитав, что такого объяснения будет достаточно, продолжил. – Двадцать три тысячи лет не мог подобрать форму человека, а вот ты пришел, и у меня словно прозрение наступило. Только вот думаю, что это на время, пока ты здесь.

– А где я нахожусь? Кажется, это иллюзия?

– А ты смышленый, – улыбнулся человек и посмотрел на гостя вымышленного мира. – Нечасто можно увидеть таких, как ты. Особенно, людей. Сейчас ты у меня в гостях, если хочешь так выражаться. Твой мозг принимает от меня импульсы и отвечает на них.

– Значит, тот алюминиевый куб – это какой-то магический артефакт.

– “Куб”, “артефакт”, – недовольно фыркнул Квин.

– Ты сказал, что ты когитор. Кто это такой? – спросил Крэлкин.

– Ты не знаешь, кто такие когиторы? – осторожно поинтересовался парень. – Я думал, что все люди знают… Но… Да быть не может… У нас даже по ВАУ это показывали. Ты не мог не видеть.

– “ВАУ”, – недоуменно переспросил жеребец. – А это что такое?

– Видео-аудио устройство.

– Телевизор что ли?

– “Телевизор”? – поинтересовался человек и задумался на некоторое время. – А это по каковскому вообще?

– Эээ… – потянул Крэлкин, не зная как реагировать на незнание собеседника. – Да я в сути и не знаю этимологию слова. Это такая коробка, которая картинки показывает и звук передает.

– У нас это делает ВАУ, только это не коробка, а вживленная в мозг технология. Они, конечно, не всем ставятся, но у большинства она есть.

– В мозг? – поежился чужак.

– А что тут такого? – с изумлением произнес когитор. – Никого же не режут. Эти времена прошли лет семьсот как. По крайней мере, от моего рождения.

– И все же, кто такой когитор? – повторил вопрос Крэлкин.

– Знаешь, я даю право только одного вопроса, если кто-то прилежно выполняет мои требования и проходит все испытания. – Человек поднялся и подошел к собеседнику. – Вот скажи, какой кас потянул обратно?

– “Кас”? – вновь переспросил земной пони.

– Да ты чего, самого элементарного не знаешь? Погоди, откуда ты вообще взялся на этой планете? Разве люди выжили?

– Нет, не выжили, – ответил жеребец. – И слава Селестии.

– Чавой? – нахмурился парень. – Кому слава?

– Это местный жаргон, – пояснил чужак. – Ну, там, слава Богу, слава Селестии.

– Правильно говорить, слава Творцам, – поправил собеседника Квин.

– Каким Творцам?

– Обычным Творцам. Что тут непонятного? – возмутился когитор. – Творец – от слова “творить”.

– Я не глупый, – недовольно отозвался пони.

– Так как ты на планете оказался, если люди не выжили? Да и ты как местный житель выглядишь… Пони… Не понимаю я чего-то.

– Взамен ты расскажешь, что такое когитор, – предложил Крэлкин.

– У тебя нет права вопроса, – показно надулся парень и, превратившись в туман, растворился. Чужак даже рот раскрыл от такого поворота. Внезапно кто-то его похлопал по голове и около уха раздался задорный голос: – Даже не думай, что я тебя отпущу, – засмеялся тот. – Отвечу я на твой вопрос, но сперва – ты.

Гость отодвинулся от Квина и подождал, пока тот усядется за стол.

– Я маг, который пробил время, – объяснил Крэлкин.

– Нет, так не пойдет, – запротестовал когитор и замахал руками над головой. – Давай, вначале представься, назови род деятельности и то, как ты тут очутился.

– Меня зовут Крэлкин, я рунный маг третьей категории. Я попал сюда, то есть в этот мир, после сбоя заклинания пространственного перехода. Я пробил время на неопределенную длину вперед.

– Значит, ты маг, – заключил парень. – Хорошо, а кто такой маг?

– Ты не знаешь, кто такие маги? – изумился пони.

– Могу то же самое сказать и про твое незнание о когиторах и касах, – легко парировал человек.

– Ладно, – недовольно отозвался собеседник. – Маг… – задумался он, подбирая понятные аналогии. – Маг – это единорог.

– И все? Как-то неинтересно. К тому же, они не маги, а высокотехнологичные существа.

– Они роботы? – уточнил Крэлкин, затаив дыхание.

– Ну, почему же роботы? Они живее всех живых. Да и как бы железячки размножались? – Квин хохотнул. – Как ты себе это представляешь? Нет, железячки, конечно, могут размножаться, но не как люди, животные или здешние существа.

– Ладно, теперь ты рассказывай, – настоял чужак.

– Да мне тоже много нечего рассказать. Я – устройство класса когитор. Точнее последняя его разработка. Я и другие когиторы были некогда связаны в единую мозговую цепь, теперь я их не ощущаю. Ну, оно и понятно. Все погибли кроме меня, да новой жизни на планете. Единственное, что радует: последняя задумка человечества все же сработала.

– Значит, люди, как раса, погибли? – поинтересовался Крэлкин, и к горлу его подступил комок.

– Да, уже как более двадцати трех тысяч лет. – Жеребец отвернулся и уставился на копыта. Он даже представить себе не мог, что известие о смерти целой расы, частью которой он был, его так сильно заденет. – Да ты не грусти, они мир новый создали.

– Но… – Бывший маг посмотрел в глаза парню. – Но почему же они сами не выжили?

– Они живы в новых творениях.

– Это не ответ.

– А что ты от меня хочешь услышать?

– Правду.

– Правду, – фыркнул когитор, откинулся на спинку стула и устремил взгляд в бездонную синь. – Может, ты никогда и не узнаешь правды, так зачем себя терзать понапрасну?

– Какой сейчас год?

– Тысяча семисотый от создания первого модуля подвижности материи.

– “Модуль подвижности материи”? – недоуменно переспросил Крэлкин.

– Вот только не говори, что ты и про этот модуль не слышал, – с настороженностью осведомился Квин и увидел пустые глаза собеседника. – Да кто ты такой? Ладно… разновидность МПМ, модуля подвижности материи, содержит любое существо и растение на этой планете. К примеру, возьмем единорогов, ибо с ними ты сталкивался. Эти существа с помощью упомянутой технологии могут работать с физическими объектами на расстоянии.

– Магия? – с удивлением переспросил жеребец.

– Если то, что делают единороги – это магия, то да, – подтвердил когитор.

– Вы смогли создать устройство, которое может творить магию?! – вскрикнул чужак и подскочил, привлекая взгляд парня. – Это же гениально! Никто из ученых не мог даже помыслить об этом, но вы это создали! Это невероятнейшее открытие!

– Ну, если ты так ставишь вопрос, то да, – меланхолично отозвался человек и вновь уставился в небо. – Но довести модуль до совершенства люди так и не смогли, хотя пичкали им абсолютно все. За какие-то тридцать лет любые средства передвижения просто исчезли за ненадобностью. Вживление технологии подвижности материи под кожу стало повсеместным. Люди избавились от множества болезней, наладилась демографическая ситуация, стала популярна программа чистоты генетического кода, которая в качестве дополнения устанавливалась в МПМ. Но пиком изобретений оказалась теория перемещения макроскопических масс на расстояние. Много чего изменилось с той поры. ВАУ – первое устройство, которое было вживлено под череп без операции с помощью МПМ. Да… Хорошо, что тогда железячки канули в небытие.

– Но я мог творить магию без вашего устройства, пользуясь рунами и внешними потоками энергии. Но то, что сделали вы – просто колоссально. Вы подарили людям свободу творить окружающий мир по их желанию.

– Вот только толку от этого было мало, – отмахнулся когитор. – Во вселенной осталась только одна планета в зоне нашей досягаемости, которая подходила для жизни – Земля. Железячки все остальные планеты уничтожили. Все колонии, которые были призваны подготовить новые планеты для поселений, – превратились в космический мусор. Если бы не Фарос, то ничего бы этого не произошло, но, к сожалению, историю не переписать. Он создал первых разумных роботов. После этого развитие людей пребывало в шатком состоянии, пребывало в упадке, вошло в смертоносное пике… Роботы попросту убивали младенцев, чей уровень интеллекта был выше среднего показателя. Но, что еще хуже, они захватили власть в свои металлические щупы и создавали все условия, чтобы люди глупели. Вот когда убили последнего робота, тогда и возродились институты развития науки и культуры… И процесс начался с нуля.

– Вы изобрели оружие, способное уничтожать целые планеты? – изумился жеребец.

– Нет, его изобрели железячки. Умные люди, хоть и жестокие, но не настолько дурные. А глупые – не смогли бы даже осознать, как соорудить такую мощь и, тем более, воспользоваться ею. Как сейчас помню из уроков истории: фильм, где показывалась галактическая война между людьми и роботами. Грандиозные мегалоплазменные движки, стоящие на огромных крейсерских кораблях, которые просто сталкивают друг друга с поля боя, расщепляя противника на простейшие составляющие. Баталии, когда на одну разумную машину могло выступить порядка трех элитных отрядов, и, что логично, человеческие воины зачастую погибали в нечестном бою. Совершенные алгоритмы, сидящие в микрокомпьютерах железячек, делали их просто непобедимыми воинами. Тогда они уничтожили практически всех людей, уничтожили все известные экзопланеты, уничтожили все важнейшие технологии, оставили нас без электричества и любых иных носителей энергии, но мы все же выстояли и выжили, благодаря человеку по имени Кристофер Аурвиллиус. После этого деактивированных роботов разобрали и дали клятвенное обещание более к ним не возвращаться.

– Значит, роботы намного сильнее людей? – с задумчивостью в голосе поинтересовался Крэлкин.

– Конечно, – без колебаний подтвердил рассказчик. – Что может сравниться с молниеносным алгоритмом составления плана действий в критических ситуациях бесстрашием и телом, способным жить в симбиозе с новейшими разработками? Ничто. Понятно, что мы проиграли. Нас могли спасти лишь гении. Один гений и появился.

– Значит, потом вы активно начали восстанавливать все, что было? – уточнил жеребец.

– Потом мы задумались, как избегнуть повторения истории и стали выдумывать устройства, которые бы могли полностью контролировать весь мир, ведь после войны встала острая потребность спасать планету.

– От чего?

– Солнце переходило в активную фазу выгорания своего внутреннего топлива, и мы должны были спасаться бегством, ведь после взрыва нашей звезды, даже при условии, что нам удастся спасти Землю, она бы в любом случае престала давать тепло, а без тепла… сам понимаешь. Железячки знали, что нам нужно будет искать другое Солнце, и они обеспечили нам безвыходное положение.

– Но у вас была магия! – воскликнул земной пони. – Вы могли восстановить Солнце! Или, по крайней мере, выровнять цикл его выгорания и выиграть несколько тысяч лет. Вы могли создать новую атмосферу на какой угодно планете! Технология тераформирования для такой цивилизации, как ваша, не должна быть такая уж и далекая.

– Магия у нас была… – недовольно пробурчал парень и закрыл глаза. – У нас была технология, которая находилась в зачатке. Выровнять ядерные процессы на Солнце мы могли… – сплюнул он. – Не могли мы. Там миллиарды миллиардов молекул, ядра которых каждую миллисекунду распадаются. Думаешь, что так просто контролировать этот процесс? А про твое хваленое тераформирование ходили только насмешки. Да и не было у нас технологий для этого. Мы потеряли слишком много времени и ученых в войне с машинами. Единственное, что мы не потеряли – это глубокие наработки по генетическим исследованиям и построению орбитальных космических кораблей. Люди стали строить новый плацдарм для жизни: искусственные спутники, Солнце и Луну, которые должны были кружить вокруг нашей старенькой планеты после нуль-транспортировки. Все продвигалось полным ходом: новые технологии росли, словно грибы, среди юных дарований все больше было тех, кто изучал проблемы модуля подвижности материи и исправляли его недоработки. Некоторые биологи взялись за активную разработку так называемого биологической модели этого модуля, так как генетически-модифицированные организмы не приносили необходимого эффекта, и появилось БМПМ.

– Биологический модуль подвижности материи? – уточнил пони.

– Именно так. У вас он, кажется, называется, потестатем.

– Албидо стилла, – поправил Крэлкин.

– Как быстро идет время, – покачал головой парень. – Зачем за такой короткий промежуток времени менять терминологию? Разве не проще пользоваться одними словами?

– Это не так уж и важно, – перебил чужак. – Что там дальше?

– Дальше стали пытаться вживлять БМПМ в человека. Опыты, проведенные на животных, дали просто колоссальный эффект: с помощью всего одного дополнительного органа можно было влиять на какие угодно характеристики, а в связи с мозгом, он давал просто грандиозный прирост силы, выносливости, скорости, мыслительных процессов. Однако результат на людях был отрицательным. Дополнительный орган, который вел себя нестабильно, уничтожал человека изнутри. Даже в сочетании с генами животных человеческий организм не мог принять его.

– А зачем было это делать вообще? – недоуменно осведомился бывший маг. – Ну, не было бы этого органа, никто же бы не умер? Разве это краеугольный камень?

– Все дело в пространственных переходах огромных масс, – пояснил когитор и посмотрел на собеседника. Руки его нащупали кружку, и он сделал несколько глотков. – Необходимо было переместить целую планету со всей живностью сквозь световые годы, а это не тривиальная задача. Новое Солнце на примитивных модулях было завершено за триста лет до перехода, но среди населения возникло волнение: ученые провели ряд экспериментов и пришли к выводу, что любая материя, не введенная в особое состояние, распадается на простейшие составляющие во время перехода. Это особое состояние по умолчанию обеспечивает БМПМ. Перелет же на новое место мог занять огромные промежутки времени, несопоставимые с жизнью человека.

– Зачем же необходимо было так далеко строить новые спутники? Рациональнее же… Погоди, как их вообще построили, если перелеты несопоставимы с жизнью человека?

– Их строили машины, управляемые первыми когиторами. По сути сами когиторы и строили, но их дальнейшая судьба никому неизвестна. Ты спрашиваешь, зачем необходимо было строить космические тела так далеко? Они находились в идеальной точке. Именно там было ближайшее место, в котором практически не было никаких других гравитационных возмущений или же они были очень маленькими. Солнце и Луна не отклонились с заданного курса, что и обеспечило целостность всей планеты. Нельзя было строить в другом месте, да и когда строительство было завершено, а проблема открыта, строить что-либо новое было уже бессмысленно. Не хватало ни времени, ни ресурсов…

– То есть, люди попали в ловушку, и спастись не представлялось возможным, – подытожил Крэлкин.

– Почему же? – удивился Квин. – Выход был: БМПМ.

– Но на людей он негативно влиял, – напомнил жеребец.

– В этом и была проблема, – кивнул человек. – Было высказано предложение совершить переход, но заселить планету новой жизнью.

– Животными.

– Разумными животными, – поправил собеседник. – И растениями с тем же биологическим модулем.

– А как же планета? – поинтересовался бывший маг. – Судя по твоим словам, она ведь тоже должна была развалиться на куски.

– Да, но тут вмешался случай: ученые, в своей погоне за тотальным контролем, поместили глубоко в породу огромное количество зондов с МПМ, которые потом связали особым способом, и управляли всем, что есть на планете: природой, погодой, урожайностью, засоленностью земель, даже ритмами извержения вулканов и теплотой планетарного ядра.

– Погоди, то есть планета – это огромный магический шар?

– Смотря, что называть магическим шаром, – уточнил когитор. – Ее мощности хватает только на управление пространством до стратосферы. Но для перехода мощности зондов хватило только на обеспечение сохранности почвы.

– Тогда должны были сохраниться подземные объекты.

– Нет, потому как работа зондов была направлена на определенные объекты и территории.

– А откуда она берет энергию?

– Мобильные электростанции на основе МПМ и накопители энергии из разных минералов, – отозвался собеседник и покачал головой. – Многое изменилось со времен войны. В общем, планета осталась целой благодаря этой технологии. Но, в свете новых данных, еще до перехода человечество поставило вопрос ребром: нужно ли вообще что-то делать? И многие просто сдались: те, у кого были деньги, садились в корабли и улетали в необъятные просторы космоса в надежде на спасение, которого не было. Оставшиеся бедные слои населения просто отчаялись и опустили руки. Общество стало распадаться, погрязать в убийствах, разврате и психотропных веществах.

– И все же был лучик света в царстве тьмы.

– Да, когиторы повлияли на многих ученых и убедили их в необходимости доведения до ума задумки создания новой жизни, чтобы сохранить наследие предков. Сотни генетических лабораторий по всему миру стали продуцировать новые создания и растения. За основу были взяты книги по мифологии древних времен…

– Потому здесь так много единорогов всяких, грифонов, минотавров… – догадался Крэлкин. – Все завязано именно на мифологии… Странно, что она не изменилась за столько времени.

– Растения рассадили сразу, – продолжил рассказчик, несмотря на замечание собеседника, – чтобы дать пищу будущим разумным видам, благо они были похожи на обычные травки и деревья, так что ни у кого не возникло никаких подозрений и желания их уничтожить. Тем более что урожайность у них была намного выше и регенерация превышала все возможные нормы. Животных же держали в специальных камерах до перехода, чтобы не дать обезумевшей толпе их растерзать, но людям уже было все равно: культура их пала, они погрязли в своих же нечистотах, и уже никаких моральных ценностей не было.

– Всякие гейские штучки? – с усмешкой осведомился Крэлкин.

– Это детские игры по сравнению с тем, что можно было тогда встретить на улице. Все было намного хуже. Геи, в сути своей, – это ангелы. В конце концов, наступило самое отчаянное решение людей, желающих сохранить зачатки своей цивилизации и дать дорогу новой: они поставили когиторов перед фактом, что из них останется только один. Выбрали меня, так как мой банк данных был меньше всего… Кто бы мог подумать, что меня от забвения спасет глупость. Но, тем не менее, мою оставшуюся память забили какой-то новой программой, суть которой я не могу понять до сих пор.

– Что случилось после перехода?

– Все было уничтожено, кроме растений, животных и меня. Все, кто помнили о тех событий – это твой покорный слуга, да горстка аватаров, продолжающих питать планету и управлять ею.

– Аватаров? – с интересом спросил земной пони, вспоминая тотальный контроль Селестии и ее граждан на небольшой территории. – Это кто такие?

– Грифоны, драконы, минотавры… Каждый из них контролирует свою область в жизни планеты. К примеру, драконы ответственны за активность вулканов и подогрев земли изнутри, а также движения магмы, земные псы – за минералы и тектонические плиты… Все банально и просто.

– А пони?

– И пони есть, они ответственны за передвижение воздушных масс, циклоны и антициклоны, и образование облаков.

– Стой, если ты говоришь, что планета вместе со всеми ее жителями переместилась в пространстве на неопределенное количество световых лет от взрывающегося Солнца, попутно уничтожая все живое на Земле, то куда делись ваши технологии?

– Их уничтожило при переходе, – просто пояснил парень. – Все уничтожилось в безумном потоке скачущей материи, у чего не было модуля подвижности материи.

– Тогда могли остаться люди, которые создали некие капсулы и пережили в них момент перехода, – предположил Крэлкин.

– Могли и остаться, – кивнул Квин. – И я даже могу сказать больше: они остались. Только вот аватары прочесали всю местность на планете и уничтожили их вместе с их хвалеными технологиями.

– Но… Зачем? – опешил бывший человек. – Это же люди, личности, население… Они могли передать новым расам знания, новые разработки… Тем же пони было бы сейчас гораздо проще.

– Ты как маленький школьник, – поморщился когитор. – Наследие людей – это наследие людей. Нельзя давать пещерным людям знание о ядерном оружии. Они его не поймут в лучшем случае. В худшем – уничтожат все в радиусе сотен километров. А что человек может передать иному виду? Да ничего. Но это одна сторона медали. Другая же более низменна: все исследовательские центры были уничтожены, и если не при переходе, то аватарами, остались только видоизмененные растения, созданные специально для разумных животных, да местные жители, которые тоже подверглись изменениям. Их практически по атомам собирали. То есть для людей пища пригодна лишь косвенно. Преобразовывать материю нечем, выведение новых растений за неделю невозможно. Они бы все равно умерли. Это неизбежно, вопрос времени. Аватары просто избавили их от страданий.

– Мясники у вас какие-то эти аватары получились, – с холодком заметил жеребец.

– Может быть и так, но они делали все во благо нового мира. О людях должны были забыть, их культуру – переступить и идти дальше по тернистому пути истины. То, что происходило последние несколько сотен лет просто парксам на смех. В одно и то же время люди хотели осчастливить мир и страдали от того, что их сосед удачливее их: имеет лучше квартиру, лучше машину, дачу, более красивую жену… Они хотели нравиться другим, и, тем не менее, глубоко их презирали. Многие из них никогда бы не смогли или просто не были способны понять и принять смысл простого утверждения, что ценности всегда и везде ходят только парами. В любой высокой идее, которую только может изобрести интеллект и которую он с таким рвением потом пытается навязать миру, обязательно есть тень, возможно, по началу не очень заметная… А закон тени гласит, что рано или поздно любая идея превращается именно в то, против чего она возникла… Получается как в игре: то, что для одной команды добро, для ее соперников непременно зло… А для зрителей всего этого действа – зрелище, которое находится вне морали, как ни крути. Для червячка птичка, которая пытается его съесть, несомненное зло, а для птички злом будет отсутствие этого червячка, потому что это заставит её умереть. Получается, что добро и зло, как боль и радость, счастье и страдание, жизнь и смерть – всего лишь два полюса, необходимые только для того, что бы завязать сюжет, развлекающий вечно скучающее одиночество. Аватары – зрители, безголосый фильтр, отсекающий идеи без тени. Они смотрят на всех своим глубоким беспристрастным взглядом и стараются не допустить несправедливости и вопиющих фактов неспособности справиться с ситуацией. На их плечах лежит не только сохранения общего дома, но и порядок в этом доме.

– Идеи Старсвирла Бородатого вынудили Селестию установить жесткий контроль над всей Эквестрией и держать своих жителей под извечным контролем, – с нескрываемой тоской произнес жеребец. – Главы Целеберриума тоже ведут политику тотального контроля внутри своей организации, хотя, как и Селестия, продвигают Гармонию и ее принципы.

«И даже я попал под четко спланированные действия Селестии, когда хотел сжечь библиотеку. Такой контроль необходим, но, тем не менее, Селестию любят ее граждане, как бы плохо или хорошо она с ними не обходилась. Косвенно она смогла покорить даже Целеберриум, привнося идеи Гармонии в каждый уголок своей страны. Неужели в этом и заключается настоящий секрет этого мира?»

– Чем туже люди, подчас, завинчивают гайки, тем сильнее их любят… – произнес когитор, словно прочел мысли собеседника. – И наоборот. И чем шире, например, распространена в обществе вера в добро, тем менее гармоничным оно почему-то становится, а чем больше в обществе зла, тем опасней и жестче становится мораль.

– Это бесценные уроки прошлого… Без них…

– Для этого существуют аватары, – перебил парень. – Ваш Старсвирл побывал здесь и унес учения старейшего из мудрецов: Платона. Платон, Архимед и Аристотель, – с нескрываемым восхищением произнес он, – величайшие люди, идеи и знания которых прижились даже в новом мире…

Квин уселся за стол и жестом предложил собеседнику занять место напротив него. Земной пони неуклюже забрался на стул и, усевшись, устремил взгляд на пищу, среди которой оказались лишь масло, хлеб, копченое мясо, клубника, да чайник с ароматным чаем. Парень достал из воздуха тарелку, положил на нее немного красных ягод и поставил перед гостем. Чужак понюхал предложенную снедь и попробовал.

– Знаешь, – внезапно сказал человек, с наслаждением потягивая из кружки напиток, – если где-то и есть верования на этой планете, то они связаны именно с аватарами. Им дано право вмешиваться в ход истории, они могут творить судьбу своими лапами. Это их жизненное предназначение: управление планетой на всех уровнях, вплоть до вмешательства в политический строй государства.

– Получается язычество, – пробормотал под нос Крэлкин. – Тем не менее, я бы хотел вернуться к прошлой теме, от которой ты так искусно улизнул. У меня есть два вопроса. Чем на самом деле является новое Солнце? И чем является Луна? Из твоих объяснений я ничего не понял.

Когитор ухмыльнулся.

– Солнце – это сложный вычислительный центр, вращающийся вокруг планеты и дарящий ей тепло. Луну оставили только для управления приливами и отливами, перемещением огромных водных масс по земле. Оба этих объекта – технологические артефакты, которые должны были поддерживать жизнь на планете. Что, в принципе, и делают, насколько я могу судить по результатам.

– Солнце и Луна – работают на модулях подвижности материи?– уточнил пони.

– Именно так.

– Но откуда энергия у Солнца для выделения такого бешеного тепла?

– Электростанции на МПМ. Все очень просто.

– Они что, бесконечны?

– Нет ничего бесконечного, – пространно заявил когитор. – Просто они берут энергию из самых низов материи и распутывают преоны. Этими элементарными преобразованиями сущего Солнце и согревает планету.

– Что распутывают? “Преоны”? – изумился жеребец. – Это что такое?

– Я не собираюсь тебе рассказывать курс по элементарной физике для начальной школы на семьсот четырнадцать часов. Это основа мироздания, на которой был собран МПМ. Если кратко и по сути, то весь мир состоит из микроскопических, даже с точки зрения атомов, ячеек, через которые тянутся бесконечно-длинные ленточки – гелоны. При скручивании гелонов, по теории математических кос и узлов, получаются преоны, которые состоят из четырех измерений. Каждый преон имеет вес, объем и заряд. Составление разнообразных структур из преонов с поглощением тепла позволяет создать новую материю, а распутывание – выделение энергии. Все очень просто, баланс материи и энергии на полотне мироздания не нарушается. Вот и Солнце горит, сжигая осязаемую материю, превращая ее в энергию тепла.

– Понятно… – неуверенно потянул Крэлкин. – Превратили гелиоцентрическую систему мироздания в геоцентрическую. А как вы раскрутили Солнце и Луну вокруг Земли?

– Раскрутили? – хохотнул Квин. – Никто их не раскручивал. У Солнца и Луны порядка сорока двигателей. Они регулируют их отхождения, угол поворота, циклические сдвиги и всякую другую чушь, связанную с передвижением этих машин в пространстве. Это очень тонкий процесс, которому нельзя никак мешать, иначе будет большая беда. Светила, мало того, что контролируют хрупкий геомагнитный фон планеты, еще и отклоняют ее от столкновения с другими космическими объектами, изменяя ее траекторию движения своими гравитационными массами. Хотя около трех или четырех тысяч лет назад был какой-то непонятный выброс энергии в их сторону, и несколько двигателей у Луны и Солнца дали сбой. Вышли из строя как раз те, которые обращают артефакты вокруг планеты. Не знаешь, что произошло?

– По легенде некий Майт Вседержитель сдвинул светила самолично, и с тех пор единороги двигают Солнце и Луну по орбите.

– Майт Вседержитель?! – вскрикнул парень и, вскочив, стал ходить по кругу. – Негодник какой! А я сначала не понял, зачем ему сила…

– Ты знаешь Майта? – изумился жеребец.

– А чего его не знать? – возмутился собеседник и бросил на гостя негодующий взгляд. – Это второй пони, который смог пройти все испытания и добраться до меня. Он попросил у меня силы, и я ему дал силу. Как же я был глуп и наивен… Но я не мог не дать ему то, что он попросил… он же дошел… Проклятый алгоритм честности. При жизни я бы ему не дал ровным счетом ничего.

– Ты был жив?

– Конечно, я был жив, – проворчал Квин. – Когиторы – это банки данных с защитой живого интеллекта, личности некогда жившего человека. У меня была мама, был папа, работа, любимая… А потом меня заморозили, и я уже проснулся когитором.

– Словно мое превращение в пони… У меня все было: сила, некоторая власть, неординарность мышления. Но после ритуала я всего этого лишился.

– Не сравнивай меня с собой. У тебя был выбор, у меня его не было. В общем, это дело прошлое.

Парень плюхнулся на место и грустным взглядом окинул стол. «Он не хочет об этом говорить? Но почему? Что случилось тогда, при его превращении? Неужели его выдернули из спокойной размеренной жизни, и теперь он обязан сидеть в низкосортном информационном кубе, скованный особыми обязательствами?»

– Прошлое, значит, прошлое… – легко согласился Крэлкин, не желая ворошить и свою историю. – Значит, Майт от рождения не был сильным, – с некоторым сомнением произнес он. – А у тебя еще были пони?

– Да, еще трое.

– Трое? Кто? – поинтересовался чужак. – Ты про Старсвирла говорил еще…

– Первым был Изабор Проникновенный. Он попросил знание о строении тела, я ему и дал это знание. Что он с ним сделал – я не знаю, но он первый, кто пробрался через все препятствия. Я даже был удивлен. Он был намного умнее первого грифона, который попал ко мне.

– Тут были и грифоны?

– Конечно, – подтвердил когитор. – Они попросили знание о двигателях. Драконы, увы, не умные, хотя в самом начале люди думали, что именно эти создания переймут все их знания и умения. Но этим путем пока что идут грифоны.

– Кто был еще из пони?

– Майт был вторым… Третьим был Старсвирл Бородатый. Он искал учение о Гармонии, и хоть он не прошел последнее испытание, его речь меня растрогала. И я ему предоставил учения Платона.

– Значит, благодаря тебе этот единорог привнес Мир в земли Эквестрии.

– Последний пони, кстати, был из Эквестрии. Он представился Сомброй. Искал силу, сравнимую с силой сотен единорогов. Пришлось даже изменить его генетический код и раскрыть истинный потенциал… как сейчас это называется?..

– Албидо стилла?

– Ну, да, его самого, – подтвердил человек и откусил большой кусок хлеба.

Пока когитор наслаждался трапезой, Крэлкин размышлял, какой вопрос задать следом и поражался тому, насколько человечество, как цивилизация, ушло вперед. «Изменить генетический код? Они смогли создать машину с интеллектом такой силы… Изменить генетический код по своей прихоти – это, пожалуй, самое желаемое изобретение, которое могло появиться у людей моего времени».

– Что значит, “раскрыть истинный потенциал”?

Квин на секунду прервался и, опустошив чашку, откинулся на спинку и сложил руки на груди.

– При создании БМПМ, – стал объяснять он, – были какие-то трудности… Если честно, я не знаю какие, но каждый такой модуль был оснащен блокировкой, передающейся потомству. Хотя не пойму, зачем. Снял я ее с Сомбры и Майта, ничего ровным счетом не изменилось. По крайней мере, с ними.

– Интересно… – потянул гость. – Но неужели ты и генетический код можешь изменить? Причем на расстоянии?

– Могу, конечно, – отмахнулся Квин. – Хочешь, я тебя сделаю единорогом?

– Единорогом? – переспросил Крэлкин и стал судорожно размышлять, что это ему сулит.

«Я могу попросить этого когитора сделать из меня даже аликорна с полностью освобожденным ото всяческих блокировок магического органа. Но там, за ширмой серебристых стен меня ждет Старсвирл. Как он отнесется к тому, что я стал аликорном? У меня очень мало опыта обращения магией в теле пони, как единорогом, не то, что у глав Целеберриума, которые должны прибежать по зову своего лидера… И хоть боевым опытом я могу с ними соперничать, но исход будет очевидным.

Схватят и посадят на цепь, а потом станут пытать, что я узнал в кубе и как изменил вид… второй раз за жизнь. И тут я уже никак не откручусь. Майт меня и убить может, он – самый жестокий и неконтролируемый единорог из всего альянса, и его мне надо опасаться в первую очередь. Так что смена облика для меня сейчас только во зло… Я в плену даже в данную секунду, нахожусь в толще земной породы непонятно где, окружен неизвестного происхождения пони. Как только когитор покинет своды укрытия Целеберриума, я сразу же воспользуюсь его услугами и наверстаю упущенное, но не раньше, иначе смерть».

– Боюсь, что я откажусь.

– Почему же? – с нескрываемым удивлением поинтересовался собеседник.

– Есть определенные причины, – пространно сказал Крэлкин. – Мне больше интересно, что Луна и Селестия держат в копытах небесные тела…

– Насколько я могу судить, то у них все замечательно получается, – отозвался Квин. – Они должно быть очень сильные единорожки.

– Они аликорны.

– “Аликорны”? – переспросил когитор, напрягся всем телом и подался вперед. Лоб его пошел морщинами, а брови соединились. – А это что еще такое?

– Крылатый единорог, если не вдаваться в подробности, – произнес Крэлкин. – Тройная ветвь албидо стилла, которая содержит в себе…

– Значит, Фрейдман все же оставил лазейку для создания этих тварей, – хмуро пробормотал парень. – Нельзя, чтобы в одном организме было аж три разных по своей сути БМПМ. Если не использовать всю мощь, то может случиться непоправимое.

– Успокойся. Аликорнов только трое, и двое из них управляют двумя гигантскими космическими объектами.

– “Управляют”, – сплюнул когитор. – Три движка со всей их безграничной мощью они контролируют, очень много делают.

– И, тем не менее, они контролируют. Хотя для них и это трудно. Сейчас пони стали слабыми. Таких сильных, как Старсвирл, Майт или Изабор уже нет. Они были уникальными. Возможно, один из тех единорогов мог бы противостоять современному аликорну.

– Сколько они уже живут?

– Мне известно про тысячелетие…

– Кас раздери… Это что же получается: Фрейдман не только создал одну из самых развитых рас в новом мире, так еще и добился появления самых сильных существ?

– Они не пони, – отозвался бывший маг. – Они Духи.

– И что такое Духи?

«Мне необходимо будет ему объяснять и про коллективное бессознательное, и про его работу на уровне аликорнов? Не рассказывать я сюда пришел, но слушать. В его памяти хранится очень и очень интересная информация, которую необходимо считать и, впоследствии, воспользоваться».

– Не бери в голову, – произнес Крэлкин и скушал клубнику. – Я ручаюсь за то, что они будут нормально себя вести.

– Смотри, – предупреждающе бросил парень, – иначе весь мир может кануть в небытие.

– Все будет нормально, – улыбнулся жеребец. – Ты упоминал про аватаров. Где я их могу найти?

– К аватарам нельзя, – строго произнес когитор. – Они содержат мир в жестком контроле, который нельзя останавливать или ослаблять. К тому же ты не дойдешь, необходимо будет взять с собой кого-то, и если я тебе могу довериться, только потому, что ранее ты был человеком, то кому-то из этого мира – нет.

– Но…

– И даже не проси. Крэлкин, аватары – это рука творца, удерживающая наш космический шарик в пространстве и не дающая сгинуть кому-либо в извечной темноте.

– Вы сами творцы, – парировал чужак. – Вы создали новую жизнь…

– Мы воспользовались разнообразнейшими наработками природы. Единственное, что мы сделали – разработали с нуля и внесли в организм один новый орган. Да, он прижился в теле животных, но это ничего не доказывает.

– И, тем не менее… Ты можешь изменить мое ДНК и преобразовать в кого угодно.

– Это изменения на уровне школьника третьего класса, – с нажимом произнес когитор. – Ладно, разговор худой.

– Покажи, где они находятся, – попросил земной пони.

Парень поднял голову и устремил взгляд вверх, Крэлкин последовал его примеру. Небо преобразилось, показало карту планеты. Жеребец попытался сопоставить увиденное с картами, которые он видел у себя в мире, но не узнал ни одного материка.

– Как же все изменилось, – со вздохом произнес гость.

– Да, с каждым разом все меняется больше и больше, – меланхолично подтвердил Квин. – По крайней мере, есть четкие математические модели поведения тектонических плит. Вот там живут аватары, – сказал он, указав на красную точку, возникшую на небосклоне.

– Это где-то под Эквестрией, – в задумчивости произнес собеседник, пытаясь найти какие-то необычные и запоминающиеся объекты.

– Да… под государством пони… – согласился парень, и небо вновь стало синим. Он посмотрел на собеседника настороженным и обеспокоенным голосом. – Я не хочу, чтобы ты ходил к ним. Ты хоть понимаешь, кто они такие?

– Они самые древние существа в мире, они – неиссякаемый кладезь знаний.

– Возможно, ты их никогда не поймешь. Так зачем тебе с ними встречаться?

– Возможно, бессмертное существо может понять другое бессмертное существо…

– О ком это ты говоришь? – с подозрением спросил парень и уставился на гостя. Крэлкин в ответ посмотрел на него.

– В Эквестрии есть как минимум три подобных существа. И как минимум двое из них – Духи.

– Второй раз ты упоминаешь про Духов. Так что такое эти “Духи”?

– Это сущности, которые связаны с коллективным…

– Бессознательным, – гробовым голосом закончил когитор. – Значит, Фрейдман был прав и на этот счет…

– Кто такой этот Фрейдман? – осведомился пони. – Ты так говоришь о нем, как о непризнанном гении.

– Слишком часто мы отворачивались от него, и теперь я все больше и больше понимаю, что прислушиваться надо было именно к нему, а не питать иллюзий по поводу своего совершенства. Мы, когиторы, потеряли связь с миром в момент перехода на новый уровень сознания, и остатки этой связи угасают у нас на глазах… Фрейдман этот разработал особую связь между когиторами последней модели посредством коллективного бессознательного и модуля подвижности материи. Как оно работало, он никому не рассказал, но оно работало и очень стабильно. Никто не мог повторить его достижения. Гений Фрейдман или нет, я достоверно не знаю, но подозреваю, что так оно и есть.

– Хотел бы я с ним пообщаться, – с нескрываемой грустью произнес Крэлкин.

– Ты бы мало что понял. У него с когиторами был консилиум, и он рассказывал небывалые вещи, которые работали на принципе веры и глубинного понимая не материи, но мысли. Это было нелепо и глупо в мире технологического роста. Но коллективное бессознательное – это, скорее всего, банк данных, разложенный в многомерности. Все равно общаться с ним – дело гиблое, даже мы мало что поняли, а прожили огромное количество лет.

– Ладно, раз мне не представится возможность побеседовать с Фрейдманом, то я бы хотел поговорить с аватарами.

– Да разрази тебя гром, что ты к ним привязался?! – вскрикнул человек.

– Хочу просто с ними поговорить, – как можно спокойнее произнес жеребец.

– Да нельзя, чтобы о них хоть кто-то узнал. Я, конечно, уполномочен избрать новых аватаров, если понадобиться, и дать им знания, но я бы не хотел этого делать.

– Но…

– Ты хоть понимаешь, кто такие аватары? Это хранители Земли, на которой ты, между прочим, живешь. Чем древнее они будут, тем лучше будет для всех. Они не собеседники, они выполняют очень ответственную миссию на планете. Их нельзя уничтожать.

«Так вот в чем дело? Он думает, что я их убить собрался… Какая нелепость».

– Кто сказал, что я их буду уничтожать? – осведомился Крэлкин.

– А разве это не очевидно?

Наступило молчание. Собеседники смотрели друг другу в глаза, и чужак видел в глазах живой машины страх, животный страх за будущее неких эфемерных аватаров, которых даже никто не видел.

– И все же, почему ты решил, что я хочу их уничтожить?

– Они имеют в своих лапах полный контроль и власть. А ты – человек, – зло проговорил Квин.

– И что с того? – поинтересовался пони.

– Ты, как и любой другой человек, жаждешь власти и всемирного повиновения.

– Да кому нужна твои власть и повиновение? – фыркнул Крэлкин. – У меня что, ответственности не хватает?

– Тебе меня не запутать, – безапелляционно произнес когитор и нахмурился. – Я знаю множество уловок.

– Давай представим, что я убил аватаров, занял их место и потребовал от мира богатств, – предложил жеребец, и парень поднял бровь. – И что дальше? Мне приносят богатство, а я должен каждый день работать. А если я не буду работать, то придут новые аватары или желающие обогатиться и сместят меня с моего престола, заберут деньги, и власти, я буду лишен. В итоге я сам себе создам проблемы. Я буду богат, но времени у меня не будет. И передать кому-либо свое место я буду неспособен, так как знание мое уникально и потеря над ним контроля будет означать мое уничтожение или уничтожение планеты. Я же хочу простой и размеренной жизни. Ты это знаешь, потому и показал, где можно найти хранителей.

– Из какого времени ты пришел в этот мир?

– Более двух тысяч лет после рождества Христова.

Когитор оперся локтями на столешницу.

– Я даже не знаю о таком времени… – с тревогой в голосе произнес он. – Из каких же далей ты прибыл? Или, может, ты меня разыгрываешь?

– А есть ли в этом смысл? Я простой земной пони без особых способностей и кьютимарки…

– Ты меня не обманешь, власть нужна всем. Необходимо только определить твои цели.

– Моя цель – знание, – уверенно произнес Крэлкин. – Насколько я понял, в новом мире самые сильные страны – это те, у которых есть свои секреты. Торговые отношений между государствами не распространены, военные конфликты тоже… по крайней мере, я о них не слышал. Деньги вращаются внутри страны, а потому валюта может быть поддержана даже не каким-то драгоценным металлом, но чем-то еще. Александритом, например. Но этого минерала мало, а золота, наоборот, много. Так что должно быть что-то нематериальное, что бы могло послужить сильной опорой денежной валюты, и это власть. А власть опирается на знания. Не зря правительство скрыло историю, не зря ее скрываешь и ты. Ты дорогого стоишь только потому, что у тебя такие колоссальные запасы знаний.

– Значит, аватары хорошо делают свою работу, – улыбнулся когитор.

– Пойми, что меня сейчас зажали между молотом и наковальней. С одной стороны правительство, с другой – скрытая организация сильнейших единорогов. Без своей валюты, без уникальных знаний я не смогу ничего противопоставить им. Я не смогу добиться спокойной жизни.

– Я тебе могу дать силу…

– Давай силу тому, кто думает сегодняшним днем.

Квин опустил взгляд на столешницу и пробормотал:

– Не думал, что кто-то откажется от силы… Всех интересует только она, почему же ты не такой? Тебе не нужно умение защищаться?

– Не играй со мной в глупые игры, – попросил Крэлкин. – Не поможет. Я отлично представляю, когда нужно применить силу, а когда необходимо приложить ум. Да, ты можешь меня сделать даже самым сильным в мире единорогом, но что тогда? Сейчас на меня возложили ответственность за сотрудничество между самыми сильными магами, и я не собираюсь убегать, иначе неизвестно что может произойти.

– Тебе дорог этот мир?

– Мне дорога одна пони.

– Ты влюбился в животное?! – с негодованием воскликнул когитор, поднял глаза, полные негодования и отвращения на собеседника и посмотрел проникновенным взглядом на него. Гостя передернуло, и он с шумом сглотнул.

– Да, – выдавил чужак.

– Какой кошмар… – Парень спрятал лицо в руки и тихонько зарычал. – Животное и человек. Позорище… Потому ты и выживаешь тут, ибо ведешь себя, как они: пони. Бездумные животные… Но… – Внезапно голос Квина дрогнул, и он опустил руки. На Крэлкина уставились глаза, полные сожаления. – Я бы, наверное, тоже свихнулся от того, как у тебя работает орган железы на выделение тестостерона.

– Гормоны тут не при чем… – осторожно парировал жеребец. – Это психологическая привязанность.

– Значит, тебя ведут чувства, – грустно заключил когитор и уткнулся взглядом в столешницу. – Кажется, времена никогда не меняются… Теперь я даже не знаю, как отреагировать на твою просьбу. С одной стороны я тебя поддерживаю, но с другой стороны… Это непомерно огромная ответственность. Ты точно не хочешь поменять знание на силу?

– Я не собираюсь уходить с арены политических игр. Не люблю, когда мою судьбу вершат без моего ведения. Тем более, судьбу тех, к кому я привязался.

Внезапно человек стукнул по столешнице и решительно поднялся. Пони передернуло от неожиданности, и он с нескрываемым страхом посмотрел на собеседника.

– Если я тебе дам разрешение, то у меня к тебе будет несколько требований, – заявил парень. – Первое: ты отправишься туда лишь с одним представителем этого мира. Только выбирай очень тщательно, нельзя, чтобы он проболтался хоть кому-то. Второе: ты пройдешь со мной специальный вид тренировок, чтобы хоть как-то нарастить БМПМ.

– Земные пони не могут заниматься магией, – буркнул Крэлкин.

– Третье, – продолжал Квин, не обращая внимания на собеседника. – Когда попадешь к аватарам, найдешь Магму, Лето и Землеройку. Мне необходимо, чтобы они оставили у тебя в мозгу свое согласие на твое передвижение по их территории.

– Они с тобой как-то связаны?

– Я их обучал перед тем, как пропали остальные когиторы, и мы совершили пространственный переход. По выполнению всего, я хочу видеть тебя с докладом. И не затягивай.

– Старсвирл сказал, что к тебе можно придти только один раз, – заметил чужак.

– Старсвирл жив?! – встрепенулся Квин.

– Нет, это другой Старсвирл.

– Это хорошо.

– Так что на счет твоего дурацкого правила? – напомнил Крэлкин.

– Я его выдумал, чтобы меня не беспокоили разные непонятные личности, ибо после того, как меня нашли первые единороги, ко мне валили все непарнокопытные, кому не было чем заняться, причем не по разу.

– Понятно.

– Вставай, сейчас будем учить тебя обращению с БМПМ.

– Я же сказал, что земные пони неспособны к магии. Тем более, зачем это тебе?

– Защитить аватаров или себя, если понадобиться, – твердо заявил когитор. – И не рассказывай мне о том, что может БМПМ, а чего не может. Я прекрасно все знаю.

– Тогда бы уже были какие-то земной пони с неординарными способностями, – парировал чужак.

– Может, они и были, но, как ты сказал, информация закрыта.

Крэлкин вздохнул и неохотно поднялся. Квин критически осмотрел его, покачал головой и сказал:

– Первое, что надо знать…

– Перед тем, как мы начнем, – беспрецедентно прервал чужак речь, – я хотел бы у тебя спросить еще об одной особенности у пони: что значит их кьютимарка?

– “Кьютимарка”? – озадаченно переспросил собеседник.

– Рисунок на крупе, – пояснил жеребец, повернулся боком к человеку, откинул накидку и указал на место, где должна быть метка.

– А, ты про это? На консилиуме Фрейдман говорил, что хочет дать своим существам хаотическую структуру выделяемой энергии…

– “Хаотическую”? – переспросил Крэлкин.

– Да, я тебе расскажу об этом явлении. Так вот, это было одно из самых главных табу в генетической разработке новых видов, потому как биологический модуль не контролировал набор энергии, и никто не мог понять почему. Любую защиту просто срывало. Ну, конечно же это было недопустимо, потому мы выступили ярыми противниками.

– А чем так плохо, что энергия постоянно набирается?

– Да хотя бы потому, что перебор энергии может очень плохо сказаться на мозге, к которому подключен любой БМПМ в теле пони. Разрушение клеток и, как следствие, безумие – это стандартный исход. Фрейдман же хотел поставить на контроль этот процесс. Контролировать он его собирался постоянным расходом накопленных запасов. Если проще говорить, он хотел, чтобы его творения постоянно что-то делали: бегали, прыгали, думали, пекли, изобретали… Ну, ты понял. Вот и родилась у него идея создания этих меток, которые подключаются к мозгу и контролируют необходимость постоянного действия.

– Но метки просто так не появляются. Априори до определенного возраста жеребята вообще их не имеют.

– Как рассуждал Фрейдман, дети всегда играют, резвятся, дерутся и так далее. И поэтому создавать для них барьеры раньше времени он не хотел. Вообще, этот человек очень бережно относился к детству. Он всегда говорил, что детям несвойственна та мерзость, которой обрастают взрослые. У него было три наследника и четыре наследницы, и он в них души не чаял. Он хотел сделать пони такими же, как его дети: наивными, но, тем не менее, сильными.

– Наверное, у него это получилось.

– Возможно. Аватары должны пресекать развитие интеллектуальных и мышечных костылей в государстве пони. Как думаешь, они справляются?

– Более чем, – бросил недоуменно Крэлкин. – Но зачем?

– Затем, чтобы они не теряли способности постоянно двигаться и тратить энергию, – пояснил парень. – Чем труднее им в жизни, тем проще тратить энергию. Это наставление было дано аватарам сразу же после разговора с Фрейдманом.

– Все силы нацелены на защиту планеты, – подытожил гость.

– Именно так. Однако меня тревожат твои аликорны. Не верю я в их безобидность. Давай договоримся, что если ты хоть когда-нибудь заметишь у них нестандартное поведение, то сразу же сообщишь мне. Мы с тобой придумаем план действий.

– Со мной? – недоуменно переспросил жеребец. – Я-то тут причем?

– Ты человек и должен быть достаточно жестоким и хитрым, чтобы убить. Тем более, я ни с кем не собираюсь делиться своей мощью.

– Я говорил, что мне сила не нужна.

– Давай прервемся. Этот разговор может никогда не продолжится, и я буду очень этому рад.

– Аналогично.

– Ну, что, начнем обучение?

– А у меня есть шанс отказаться? Ты же меня не выпустишь, если я не сделаю все, что ты захочешь.

– Совершенно верно, – улыбнулся Квин. – Итак, первое, что надо знать о биологическом модуле, так это то, что любое существо или растение может с его помощью влиять на мир. Необходимо только уметь перенаправлять продуцируемую энергию. Не думай, что сможешь горы сворачивать, да и клеток высвобождающих энергию у тебя мало, так что на манипуляции с материальными объектами даже не надейся, но вот хаотическую энергию сможешь отбить.

– Энергию… Магию в смысле?

– Ну, да, магию… Какое примитивное слово. Ладно. Итак, магия, как ты выражаешься, достаточно простая вещь на первый взгляд. Конечно же есть теоретическая база, расписанная в физико-математических формулах, основанная на доказательствах теорем и некотором количестве аксиом, но я не буду тебе сейчас этим мозг забивать. Рассмотрим единорога, так как тебе эта раса пони знакома. Все манипуляции единорога сводятся к свертыванию и развертыванию преонных структур. Это все, что тебе надо знать на низком уровне. На высоком же, создаваемые преонные объекты могут быть как стабильной системой, которая потребляют достаточно много энергии в момент фиксации микроскопических структур, так и хаотической, материальные структуры которой имеют привязку к определенному источнику энергии. В сути, батарейки. Такая энергия использовалась для двигателей и электростанций. Достаточно удобно. Магия фиксированных структур, это магия восьми стихий.

– Я хотел, кстати, об этих стихиях спросить, а то из таблички, которую ты мне любезно предоставил, я ничего не понял. А еще таланты какие-то.

– Талант – это мера веса. А стихий действительно восемь: огонь, вода, земля, воздух, природа, погода, свет и тьма.

– Погоди, какой-то бред… – поморщился чужак. – Природа – это сочетание воды и земли, а погода – это сочетание воздуха, огня и воды. А еще тьма – это отсутствие света.

– Вот умный какой, – всплеснул руками Квин. – Семь исследовательских институтов работало в этом направлении несколько десятилетий, открывая первоосновы материи, и ты хочешь сказать, что умнее всех тех ученых?

– Нет, но это все равно кажется бредом, – настаивал на своем Крэлкин.

– По логике вещей я с тобой полностью согласен, но с другой стороны, МПМ работает только с этими восемью субстанциями, и только из них может собрать все, что угодно.

– Ну, ладно, допустим…

– Итак, – продолжил когитор. – Перво-наперво, тебе надо научиться уничтожать связь между хаотической структурой и источником энергии. Более сложные манипуляции ты, наверное, не потянешь, да и не нужно оно тебе, хотя при упорном труде все возможно. Главное, тебе необходимо понять, что для воздействия на любой вид энергии необходимо минимальное количество энергии. И его нужно накопить. Вот этому мы сейчас будем учиться.

– Ладно, – вздохнул жеребец.