Н. А. Понин, научный сотрудник
Глава 2: Магия?
Продолжаю писать без плана, сам с интересом наблюдая за тем, что происходит.
За окном прошелестела по шоссе очередная машина. По занавескам и стенам пробежал свет фар. В открытую настежь форточку влетел порыв ветра, закружив ткань, словно в вальсе и обдув человека, лежащего на постели. Николай втянул ноздрями чистый ночной воздух. Вдохнув полной грудью, он снова попытался расслабиться и уснуть. Но свежий бриз, долетевший с набережной, похоже, прогнал последний сон. Он сложил руки за головой и продолжал разглядывать потолок. Квартирка была совсем новой, на седьмом этаже жилого комплекса, строительство которого закончилось прошлым летом. Домой он добрался уже к обеду и – удивительное дело – как только переступил, ставший уже родным, порог, всю вялость как рукой сняло.
Без спешки пообедав, и приняв душ, он намеревался завернуться в одеяло и проспать до поздней ночи, чтобы явиться в институт, как и было приказано: засветло и с ясной головой, готовой к работе. «То есть к головомойке. Или к плахе. Или… нет. Это вовсе не шутки, приятель» — напомнил он себе, повернувшись на бок, и позволив сквозняку обдувать спину. «Если сейчас ты чувствуешь, что пришёл в норму, то это ещё вовсе не значит, что и проблемы твои тоже решены».
За всё это время он так и не смог уснуть, а ведь скоро предстояло собираться на работу. «Ну и ладно». Николай чувствовал себя отдохнувшим и бодрым, а большего и не требовалось. Огромное количество вопросов, свалившихся на несчастного научного сотрудника, вовсе его не мучило. «Это не беда. Это проблема, которую можно и нужно решить. Много проблем». Решив, что, раз времени на здоровый сон всё равно не осталось, он встал и направился в ванную. Через два с половиной часа контактёр уже был на пропускном пункте своего института.
В четыре часа утра на улице было пустынно, а солнышко ещё только разливало свет по сонному городу. Николай стоял на пропускном пункте, ожидая охранника, которого на рабочем месте не было. Через три минуты контактёру это надоело:
— Андрей! – Прокричал он, стараясь, чтобы его голос звучал строго и внушительно.
Ещё через минуту из-за угла, оттуда, где находилась служебная уборная, послышался звук смываемой воды, а потом и включённого крана. Вскоре к охранной будке зашагал, бодро сжимая в зубах небольшую книжку в мягкой обложке, и на ходу вытирая мокрые руки об штаны, доблестный охранник. Он улыбался, предвкушая то, как снова сможет попытать Понина на предмет выяснения новых подробностей.
— Двавтвуйте, Виковай Авекфандовиф! Вано вы веводня! – В глазах парня, ещё более молодого, чем сам Понин, блестел азарт.
Андрей Андреевич Открывашко, которого самого ещё никто не звал по имени и отчеству, был единственным, кто в институте каждый день так обращался к контактёру. Пусть, поначалу Понину это и льстило, но очень скоро он понял, что желает как можно реже встречаться с этим человеком. К сожалению, по будням реже двух раз в день не выходило никак. Дело в том, что Открывашко, как ярый поклонник научной и не очень фантастики, просто изнывал желанием послушать, что же такого их институт изучает секретного и невероятного. А как младшему сотруднику, даже не вовлечённому в исследования, ему ничего не сообщали. Вот он и нашёл в лице Николая добрую душу, готовую поделиться последними новостями, да и вообще любыми подробностями. Вообще говоря, Николай был сам виноват, и прекрасно это понимал. В тот день, когда его назначили контактёром, он возвращался домой с настолько лёгкой головой, что ненароком сболтнул Андрею лишнего (лишним считалось любое упоминание об объекте в разговоре с людьми, к работе с ним не причастными). А именно: В ответ на вопрос Открывашко о том, что же такого особенного в том таинственно «объекте» (лишь эта классификация была известна охраннику), о котором все предпочитают помалкивать, Николай обронил: «То ли магией она владеет, то ли головы нам всем морочит». Это произвело на охранника впечатление. Ничего страшного, в общем-то, не случилось. Понину даже не сделали выговор. Но сам контактёр крепко жалел о своей болтливости и по сей день.
Положив книжку перед собой, Открывашко кивнул, взглянув на протянутый Николаем пропуск, и отворил ворота. На обложке был изображён улыбающийся, мускулистый и явно очень умный красавец, на фоне которого виднелся странный пейзаж, однозначно не земной. Ещё немного приглядевшись, Понин заметил, что за ногу умного красавца обнимает странное существо с ярко выраженными женскими формами, но не человек. Существо также улыбалось всем, чем только могло – а такого было в избытке. Кожным покровом оно напоминало змею.
— Что на повестке дня? – Осторожно попытался полюбопытствовать охранник.
— Сегодня объект кожу сбрасывает, много возни будет. – Небрежно бросил в ответ контактёр. Удаляясь от пропускного пункта, он услышал, как за спиной лихорадочно зашелестели страницами, и улыбнулся.
«И с чего у меня такое настроение? Я же, можно сказать, теперь безработный. Попрощаться пришёл, да послушать, как меня поносить будут. А заодно ещё и весь коллектив» — Николай шагал по пустым коридорам. Эхо его шагов шло далеко впереди него – «Хотя, странно. Код красный. А это значит, что даже сейчас тут должен стоять тот ещё бедлам. А никого нет».
Коридоры института лениво заливало утренним светом. Даже если сейчас в них было так тихо, ближе к утру, они всё равно наполнятся шумом и голосами. Начнётся типичный рабочий день. Ну, не совсем типичный – суматоха и полный кавардак ознаменуют официальное заявление руководства: «Внимание. Код красный. Всем сотрудникам оставаться на своих рабочих местах до поступления новых распоряжений. Сохранять спокойствие. Внимание. Это не учебная тревога. Код красный». И паника, паника… Если присмотреться, то станет понятно, что не так уж и много изменилось в институте с тех пор, как объекта здесь и в помине не было.
Первое появление объекта было зафиксировано пятнадцать месяцев назад, но тогда никто не придал этому значения. Никто, кроме находчивой Александры Александровны Звездопрыговой, да видевший всё своими глазами уборщицы, которой и принадлежит слава первого человека, вступившего в контакт с неведомым. Как то, в ночь с воскресенья на понедельник, та заканчивала приводить в порядок окна на последнем, шестом, этаже главного корпуса. На совесть, отполировав последнее стекло, Клавдия Ивановна Мойдодыр, довольно улыбнувшись, бросила тряпку в ведро и оглядела свою работу:
— Эка темень, подзадержалась ты, Клава. – У бойкой старушки вошло в привычку иногда разговаривать с самой собой, чтобы работалось веселее.
Тут её внимание привлёк звук, который она уж никак не ожидала услышать в старом здании института, а особенно среди ночи. Звук напоминал цоканье лошадиных копыт по мостовой, который Клавдия Ивановна помнила достаточно хорошо по ежегодным парадам, проходящим на главной площади, на каждом из которых Мойдодыр непременно присутствовала. Только вместо мостовой на этот раз была гладкая плитка узких коридоров родимого института, по которым этот звук гулял призрачным эхом, а вместо лошадиных копыт… уборщица заглянула за угол: в сторону лестничного пролёта вела дорожка из грязи. Будто бы кто-то, хорошенько попрыгав по размякшему чернозёму, теперь весело прыгал по чистому, её, Клавдии Ивановны, стараниями, корпусу. Только вот дорожка следов обрывалась, и было чётко видно, где таинственный вредитель начал пакостить. Но вот как ему удалось не загваздать полы до этого – было непонятно. Подбоченившись и нахмурив брови, боевая машина модели «Тётя Клава», пришедшая в боевую готовность, двинулась в сторону лестницы.
— Это кто тут такой умный, что ему ноги не нужны? Да я вас всех голыми руками э… перестреляю! – За годы работы бок обок с научным контингентом, уборщица неплохо поднаторела в искусстве ставить на место надменную публику, и могла за себя постоять.
Существо, которое остановилось и удивлённо оглянулось на уборщицу, явно не ожидало такого. Но и тётя Клава, надо заметить, тоже была удивлена не меньше, когда увидела, на кого направила орудия своего праведного гнева.
Внешне существо мало на кого походило. Светло-розовая шёрстка, гладкая и яркая, покрывала всё тело. Чуть вытянутая мордочка будто бы выражала изумление, или даже страх. Переплетающийся кудряшками хвост, чуть более тёмный, чем остальная шерсть, вздёрнулся вверх. От головы, вниз по шее, до самого туловища, спускались такие же кудряшки. Ушки также вздёрнулись и стояли торчком. Пока что уборщица отметила про себя, что более всех остальных зверей, это существо напоминало ей собаку, а именно, пуделя. Хоть и крупного. А цокот? Ну, что ж, пока она будет считать, что малютке давно не подстригали коготки.
— Ты моя маленькая. – Ласково поманила тётя Клава. – Не бойся, иди сюда. Это ж какой ирод так тебя разукрасил? Ну, ничего, мы тебя отмоем. – Существо, глядя на уборщицу с ещё большим недоумением, тем не менее, осторожно приблизилось. – Ох, и задала ты мне работы, милая. Половину этажа загваздала, ну да, тоже ничего…
— Ой, простите. – Огромные выразительные глаза неведомого зверя виновато уставились на грязные ножки. Тётя Клава, женщина не суеверная и благоразумная, перекрестилась и тихонечко села на пол. Существо встрепенулось и, выхватив зубами из рук уборщицы ведро с тряпками, метнулось в коридор, явно в сторону туалета, весело пискнув по дороге. – Не волнуйтесь! Я всё исправлю! Мигом, честное слово!
Когда Клавдия Ивановна пришла в себя от первого шока, Пинки (так представилось это существо, вернувшись из уборной) уже закончив с лестничной площадкой, драила полы в коридоре. Уборщица, теперь, по крайней мере, твёрдо стоявшая на ногах, осторожно поинтересовалась:
— Родная, а ты откуда такая будешь?
— А… — Неопределённо махнув чистенько вымытым копытом (теперь тётя Клава ясно видела, что это было именно копыто), произнесла Пинки. – Издалека. Я часто путешествую, я люблю путешествовать! Недавно, вот, к вам в гости стала заходить. Но сегодня что-то напутала, я часто что-то путаю. Напутала, вот, и сегодня, и вместо того, чтобы сразу к вам попасть, сперва очутилась в каком-то странном месте. Пахло там странно! Темно очень! И грязно. – Она виновато улыбнулась уборщице. – Я сразу поняла, что не туда попала. Но мне стало любопытно, а где это я очутилась? Я решила подождать и посмотреть, что произойдёт. Но недолго, я не люблю долго ждать! Это так скучно, стоять и ничего не делать! Но к счастью, очень скоро кое-что произошло. Или не к счастью? К счастью, потому что ждать пришлось совсем недолго. Не к счастью, потому что я очень испугалась! Вдруг, откуда ни возьмись, стало очень светло. Мне даже глазки заслепило! Но я быстро привыкла, так как в темноте была недолго. Я пригляделась и увидела, что это от того, что далеко-далеко зажёгся огромный-преогромный фонарь! Просто гигантский! Больше, чем мой город, в котором я живу! Гораздо больше! Просто он был очень далеко, поэтому я его видела целиком. – Пинки поёжилась и стала выжимать тряпку в ведро. – А потом фонарь моргнул. А потом ещё раз. А потом уставился на меня. А потом гром загрохотал, да так, что у меня ушки заложило! А потом я поняла, что это не гром, а это кто-то рычит. Фонарь рычит. – Всё ещё выжимая уже абсолютно сухую тряпку, она закусила нижнюю губу и замолчала на несколько секунд. Но вскоре снова улыбнулась. – А потом я быстро-быстро к вам перепрыгнула. Хотя и испугалась очень. Так, что даже грязи на копытцах не заметила!
Пинки, замурлыкав себе под нос какой-то мотивчик, вернулась к работе. А Клавдия Ивановна, открыв рот, продолжала наблюдать за странным существом. Наконец, она нашлась, что ещё спросить:
— А давно ли ты, сладкая, стала в гости к нам заходить? – Отмечая про себя трудолюбие своей новой знакомой, так ценимое ею самой, произнесла старушка.
— О, нет, совсем недавно! Я ещё и язык то ваш до конца не выучила. У вас тут есть библиотека, которая называется читальный зал. Так я пока только там и гуляю.
— И чего ж, не замечали тебя покамись?
— Нет. – Протянула Пинки. – Я прячусь! А вдруг у вас такие же фонари по улицам гуляют? А вдруг ещё чего пострашнее? Я уже привыкла осторожно путешествовать. Много страшных штуковин повидала! У вас я пока только гуляю чуть-чуть в читальном зале, по ночам. А днём иногда подслушиваю, не видел ли кто-нибудь недавно страшных фонарей.
Голова у уборщицы шла кругом, но та решила, что, уж чего-чего, а поскорее отдохнуть ей сегодня не помешает.
— Ладненько, милочка, ты только не отвлекайся. – Решив больше ничему до завтра не удивляться, подбодрила пони Клавдия Ивановна. – А то знаю я вас, болтушек! Что ни попадя тарахтеть горазды, лишь бы делом не заниматься. – Ехидно погрозив пальцем, пошутила старушка. Она то уже поняла, что её новая знакомая от работы не бежит.
— А, знаю, читала. – Отмахнулась Пинки. – Только ничего не поняла. Как это так, когда надо сделать, точно надо сделать, рано или поздно, а надо, … а вы не делаете? Я много-много раз перечитывала, потом в другой книжке искала, нашла, в ней тоже читала и перечитывала. Там было про мотивацию, цели и много ещё чего. Вроде всё и понятно, а я всё равно никак не пойму, ну как так можно? Почему вы всё делаете потом? Ведь всё время, пока вы ждёте этого «потом», дело остаётся не сделанным. Даже трудное дело будет трудным, только пока его не сделаешь. Вы все дела потом делаете, вот они все у вас и трудные. – Пинки продолжала тараторить, не отрываясь от работы. – К тому же, дела же всё время появляются, да? Вот у нас да, а у вас? – На секунду оглянувшись, пони поймала неуверенный кивок старушки, и вернулась к работе. – Ну вот. Дел много, а это ваше «потом» только одно. И чем это «потом» позже, тем больше трудных дел, очень трудных, потому что они потом, вы оставляете на это «потом». – Пинки смахнула со лба пот и сделала несколько шагов назад, чтобы поглядеть на свою работу. – А вы всё равно только больше радуетесь, если «потом» должно наступить ещё позже. – Похоже, оставшись довольной сделанным, пони повернулась к уборщице, отряхивая копытца. Её мордочка выражала бурную мыслительную деятельность. Видимо, она пыталась что то вспомнить. – Ма… за… Мазохизм. Вот как вы это называете. – Заключила она.
— Мы называем это «лень». – Посмотрев на чистый пол, и одобрительно улыбнувшись, поправила её тётя Клава.
— Вот! Вот чего я ещё не понимаю. – Ткнула в сторону удивлённой женщины копытцем пони. – Зачем вы одно и то же иногда называете по-разному?
На следующий день Клавдия Ивановна Мойдодыр спешила поделиться историей о невероятном ночном приключении со всем институтом. После неудачи, которую она потерпела, пытаясь унять смех после своего рассказа у других уборщиц, гордая старушка решила не испытывать судьбу, а направится прямяком к заведующей кафедрой, на территории которой и имело место быть ночное происшествие, Звездопрыговой, женщине серьёзной и солидной. Звездопрыгова, разумеется, не поверила ей на слово, но и смеяться над уборщицей не стала. Александра Александровна лишь потребовала от Клавдии Ивановны уже этой ночью предъявить в доказательство самого «таинственного розового пришельца». Сказано – сделано. Звездопрыгова, моментально оценив ситуацию, решила ни в коем случае не упускать шанс всей её жизни. На её счастье, в своё время Александра Александровна озаботилась завести нужные связи и теперь не намеревалась попусту терять время. Не дожидаясь утра, она позвонила, куда следует, и те, кому следует, подёргали за те ниточки, за которые следовало. К концу недели заведующая кафедрой теоретической физики встала во главе всего института, ныне переориентированного, в основном, на изучение «объекта». Работа закипела.
Единственное, о чём жалела руководитель проекта, так это о спущенных в канализацию образцах чужеродной породы, принесённой тогда в наш мир. Образцы были безвозвратно утеряны, а объект отказывался предоставить новые, объясняя это тем, что «к фонарю она больше и мордочкой не сунется». Очень жаль, это было бы чудесным дополнением ко всем прочим образцам и артефактам иных миров.
Николай направлялся на четвёртый этаж, прямо в кабинет к Неидеевой. Даже в обычные рабочие дни она была в это время на месте. Иногда Понин задумывался, а есть ли у неё вообще семья, личная жизнь, ну хоть что-то помимо работы? Но потом всегда уходил мыслями в другую сторону, забывая о своём кураторе.
— Виктория Васильевна, разрешите? – Постучав, он скрипнул дверью, заглядывая в кабинет.
Куратор сидела за своим столом. В руках у неё была толстенная папка, а на столе остывала кружка с настоящим, а не каким-нибудь там растворимым, кофе. Николай тут же учуял аромат. Женщина подняла взгляд на стажёра:
— Ха. Явился. Молодец. Заходи, садись.
— Можно и мне кружечку? – Понин приветливо улыбнулся, взяв второй стул, стоявший в углу, и ставя его напротив стола.
— Я тут всю ночь базу данных трясу. – Она проигнорировала его просьбу, а может, и просто прослушала. – Вчера все отчёты просмотрела, а так и не поняла, как этой маленькой гадине удалось нас всех обвести вокруг пальца. Или что у неё там? – Голос Неидеевой был спокойным, но усталым. – Копыта, да. Это же пони. – Положив папку на стол, она потянулась к кружке и сделала большой глоток. – Ты чем порадуешь?
— Эм… а чего, собственно, от меня требуется? – Брови куратора поползли вверх. – И зачем, простите, вы всем этим занимаетесь? Что решил совет директоров? Я так понимаю, что вас не уволили. Так чего они хотят?
Неидеева ещё с секунду смотрела на него в удивлении, а затем беззвучно рассмеялась.
— Коля. – Погрозила она пальцем. – Я не такая дура, чтобы терять своё место из-за чужих ошибок. Я два месяца работаю с этой… пони. И ни разу за эти два месяца я не поставила проект под угрозу. Ни разу. – Затяжной зевок прервал её речь.
Сама, удивившись тому, насколько она вымотана, Виктория Васильевна потянулась, встала и прошлась до окна, открыв форточку. Шаря по лабораторному халату в поисках пачки сигарет и зажигалки, она продолжала:
— Эта штука почти каждый день заявляется сюда уже больше года. И мне плевать, что там до меня могли проморгать наши бараны. Я работала на совесть. И ты тоже, так? – Выдохнув в форточку дым, она повернулась к своему стажёру.
— И я. – Уверенно отозвался тот. – Но я не до конца… Погодите, так вы всё замяли?
— Именно! – Она улыбнулась, и с сигареты в её губах упала щепотка пепла. – Код красный отменяется. Никто не в курсе. Ты, да я, да мы с тобой. А от тебя мне теперь нужно содействие и помощь в составлении отчёта. Ты же ведь рад, что не уволен, так? Тогда за работу. Вчера мне пришлось в срочном порядке разогнать всех лаборантов, поэтому отчёт только на нас… и готов он должен быть к десяти. А в полдень ты, как всегда, направишься на свидание к нашей любезной гостье. Так что не расслабляйся, впереди много работы. Ну, так что, вспомнил, что она тебе вчера прошептала? Я на это очень рассчитываю, не смей говорить, что нет.
Николай несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Радость от этой новости перекрывала собой удивление. «Я не уволен!». Однако одновременно с этим на него опустилась усталость. «Впереди, оказывается, столько работы. А я ведь уже почти сутки не спал».
— Вспомнил. Сразу, как домой пришёл, всё вспомнил. Я думаю, что объект…
— Погоди. – Неидеева подняла раскрытую ладонь. – Бери бумагу, ручку и пиши отчёт. Форма стандартная. И будь так любезен, обойдись без «я думаю» и прочего субъективного мусора. Оставь работу аналитиков им самим, и занимайся своими делами.
Секунду поколебавшись, Николай нашёл взглядом на столе всё необходимое, уже приготовленное Викторией Васильевной. Размяв пальцы, он принялся составлять отчёт.
— Так что она там тебе шепнула? – Куратор отвернулась у окну, и лица её было не видно.
— «По правде, у тебя и так её было больше» — Одновременно выводя аккуратные буквы на бумаге, процитировал контактёр.
— Чего? Больше? – Скептически скривилась куратор, выкинув окурок в форточку и обернувшись.
— Ну, судя по контексту, объект говорил о магии. – Николай со всей серьёзностью взглянул на Неидееву.
— Ну, ну. Колдун. – Та, не выдержав, захихикала. – Пиши давай, не отвлекайся. Она, бывает, и не такой бред несёт.
Улыбнувшись в ответ, Понин вернулся к бумаге.
Отчёт был готов уже к восьми часам утра. Проверив всё в четвёртый раз, Николай услышал, как дверь отворилась. В кабинет вошла Неидеева с очередными двумя кружками ароматного кофе. «Уже третья будет» — подумал он – «А она вообще неизвестно, сколько за ночь выпила. Ну да ладно, не повредит. День ещё будет долгим».
Он с благодарностью принял угощение, и протянул ей подшитую папку. Ещё раз бегло проглядев отчёт, она многозначительно поглядела на него:
— Знаешь, Понин, ты, может быть, даже пройдёшь стажировку.
Он с гордостью хмыкнул:
— Ну, тут вы мне уже льстите. Полгода это… долго. Сколько там продержался многоуважаемый Владимир Алексеевич?
— Чуть больше четырёх месяцев. – Она хлопнула папку на стол. – Но Непомнящий просто не подходил, можешь мне поверить, я его знаю лично. Тот ещё совестливый дядька. – Неидеева сняла очки и потёрла переносицу.
— Ну, я же тоже не идеал… — Начал было Николай, но куратор перебила его:
— А вот ты куда лучше подходишь. Хотя и тут ты прав, я тебя перехваливаю. – Это ему не понравилось. – Нет, не пойми неправильно, от своих слов я не отказываюсь! – Протирая платком очки, поторопилась успокоить его она. – Просто до тебя на моей шее было ещё трое. И это, хочу заметить, была настоящая катастрофа. Каждый из них. Ты пока что лучший стажёр на моей памяти. – Понин, довольный, зарделся, и куратор это заметила. – А чего ты так радуешься? Когда тебя, сравнивая с шимпанзе, кидающимся экскрементами, называют превосходным собеседником, радоваться особо и нечему. – Всё-таки, надо было периодически указывать стажёру на его место, и куратор этого не забывала.
— А… э, да, пожалуй… — Похоже, это его очень обидело.
— Да не дуйся ты так! – Улыбнулась она. – Говорю же, пока хорошо идёшь, даже можешь пройти стажировку. Сколько они там до тебя продержались под моим началом? Так… первый и недели не проработал. Вторая ровно десять дней мне мозолила глаза. А третий, как я помню, почти две недели показывал неплохие результаты. Только вот, эта розовая бестия его доконала. – Неидеева вздохнула. – И вот, ты. Уже второй месяц пошёл, а результаты хоть на стенку вешай, да любуйся! Ну, если не считать вчерашней маленькой неприятности. – Она отпила горячий кофе и поставила кружку на прежнее место. – Ладно! Хватит этой лирики. Через два часа отчёт будет на столе у Звездопрыговой, я уж об этом позабочусь. А вот ты через четыре часа будешь в той комнате, вместе с этой… — Куратор выразительно постукала костяшками пальцев по столу. – Пока можешь быть свободен. Кстати, вот, захвати с собой, отнесёшь в бухгалтерию. – Она подняла со стола ту самую толстенную папку и протянула ему. – Можешь и сам ознакомится по дороге. Будем считать, что понять самое секретное у тебя мозгов не хватит. – Она улыбнулась, но лишь на секунду. В мгновение её лицо стало серьёзным. – Постарайся не вылететь из проекта, идёт? Я не хочу отвечать за кого-то, ещё более безответственного, чем ты, Понин.
— Идёт. – Николай принял из её рук папку, оказавшуюся действительно тяжёлой. – До встречи. – Он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
«Я её не подвиду» — думал он, шагая по светлому коридору, уже наполняющемуся шумом утра – «Я не уволен, а стало быть, мы ещё всем покажем». Он сморгнул. «А ну, погоди, парень. Она же стерва. Ты о чём вообще думаешь? Недосып?». Прокашлявшись, он завернул за угол и направился в туалет. В мужском с утра было пусто, но он слышал, как за стеной, в женском, лаборантки щебечут о чём-то своём, прихорашиваясь перед работой. Николай включил кран и ополоснул лицо, положив папку на подоконник рядом.
«Странный ты сегодня, приятель» — мысли блуждали в его голове, пока он смотрел в зеркало – «Даже пока не стало известно, что не уволен, всё равно ходил как клоун. Да что там, улыбался как самый настоящий идиот. А сейчас вообще чуть ли не на крыльях порхаешь. С тобой явно что то не так». Тягостные мысли приходили очень лениво и тут же исчезали, так, что было сложно сконцентрироваться на них. «Колдун, да?» — Николай не выдержал, и рассмеялся. Громко и с чувством. Голоса молодых лаборанток за стеной даже приутихли. «Ну и ладно. Просто настроение у меня хорошее! Чего теперь, грустить что ли?». Смахнув с подоконника тяжёлую папку и подмигнув на прощание своему отражению, Понин вышел в коридор и направился в бухгалтерию.
«Впереди работа, друг. Не раскисай!» — подбодрил он себя, уже в третий раз улыбнувшись едва знакомым, спешащим к своим рабочим местам, коллегам.