Fallout: Equestria - Frozen Shores
Глава 6 - Город, которого нет
FALLOUT: EQUESTRIA
FROZEN SHORES
Глава 6. Город, которого нет
Белый снег, серый лёд
На растрескавшейся земле.
Одеялом лоскутным на ней
Город в дорожной петле.
А над городом плывут облака,
Закрывая небесный свет.
А над городом — жёлтый дым.
Городу две тысячи лет...
В.Цой
Майор Армор лежал на крыше полуразрушенного здания, вжавшись брюхом в заботливо подстеленную плащ-палатку, и наблюдал окрестности в тактический бинокль. Делал это он уже несколько часов, глаза устали и, протестуя, начали ныть, да и сам майор уже порядком вспотел — жара стояла достаточно сильная, хоть солнца по-прежнему так и не было видно. Однако единорог не обращал на неудобства никакого внимания: он жадно разглядывал лежащую перед ним Небылицу, выхватывая взглядом новые и новые мелкие подробности, из которых, как из кусочков паззла, постепенно вырисовывалась целая картина. И она, эта картина, поражала майора своей нелогичностью, масштабностью, и полным, полнейшим сюрреализмом происходящего.
Город был достаточно велик — не так, как Филлидельфия или Мэйнхэттен на старых фото из семейного альбома-реликвии, но он был явно больше Кристалл-Сити. В нём даже было несколько уцелевших небоскрёбов — когда-то они выгорели дотла, и торчали, теперь, словно гигантские гнилые зубы, чёрные и безжизненные. Впрочем, на нескольких зданиях поменьше кипела жизнь: дальности бинокля было откровенно недостаточно, но майор всё же смог разглядеть несколько зенитных орудий, установленных на крышах высоток. Орудия были прикрыты мешками с песком, и обслуживались несколькими артиллеристами: Армор разглядел даже нечто похожее на смену караула! Одна размытая фигурка уступила место другой после какого-то обмена любезностями. Уходящий с поста “зенитчик” не стал скрываться во чреве здания, а распахнул крылья и сиганул с крыши. Армор хмыкнул удивлённо: на мгновение мелькнули тонкий, как струна, хвост и передние ноги без какого-либо намёка на копыта. Грифон? Занятно... Впрочем, сменивший его совершенно точно принадлежал к роду понскому: даже отсюда была видна ярчайшая оранжевая шкура с тёмным пятном кьютимарки.
Немного повернув бинокль, майор разглядел большое квадратное здание, с куполом и колоннадой. Когда-то несомненно шикарное и презентабельное, ныне оно потеряло весь свой лоск: краска облупилась, часть колонн осыпалась или вообще развалилась, купол кое-где был пробит. Однако крыша здания была опутана колючей проволокой и спиралями Бруно, кое-где возвышались антенны радаров, а по углам торчали спарки скорострельных зенитных автоматов. Окна на стороне, выходящей к реке, были заложены кирпичом и теми же мешками с песком. К слову, так было не только в этом здании: практически все дома, обращённые какой-либо стороной к речке, могли похвастаться наглухо закупоренными отверстиями, лишь кое-где чернели провалы бойниц. Майор пригляделся: проходы между зданиями оказались заделаны бетонными плитами, поставленными набок автомобилями и автобусами, и прочим мусором, причём по верху подобных баррикад непременно шли спирали Бруно и колючка, таким образом получалась своеобразная стена, защищающая центральную часть города от проникновений из-за реки. Выбранная позиция не позволяла разглядеть сторону, обращённую к впадающей в главный поток речке поменьше, хотя что-то подсказывало Армору, что и там всё обстоит похожим образом. Бетонные баррикады, вышки, колючая проволока, зенитные орудия — такое впечатление, что центр города находился в осаде.
Впрочем, судя по тому, что майор увидел в других районах, так оно и было.
На старых, довоенных ещё картах Единорожьего Выпаса, которые предусмотрительный Экселенц загрузил в ПипБаки диверсантов, город Небылица представлял собой крестообразное пятно, наплывшее на разделяющуюся надвое тоненькую синюю линию. Единственная сохранившаяся карта собственно города позволяла увидеть, что тот делился на пять достаточно крупных районов: четыре жилых и один, самый крупный — заводской. Переплетение улиц и хаотично разбросанные здания, характерные для старинной застройки — в центре, ровные и чёткие линии спальных районов — по краям. Армор и его команда сейчас находились как раз в одном из таких районов — в северном, если точнее. Когда-то, если верить карте, самом крупном и густонаселённом.
Сейчас от него остались лишь руины.
К городу команда подбиралась со всем тщанием: осторожно, быстрыми перебежками между укрытиями в глубокой тени, тщательно следя за экранами своих ЛУМов. Опасения Армора не подтвердились: район был почти безжизнен. Это и неудивительно: сложно жить среди развалин, груд битого кирпича и щебня вперемежку с осколками стёкол и прочим мусором. Над районом словно прошлись строем зебринские тяжёлые бомбардировщики, стирая жилые кварталы с лица земли. Впрочем, вполне возможно что так и было.
Отряд забрался в одну из немногих уцелевших многоэтажек. Чудом не поломав ноги на заваленных кусками бетона с торчащими ржавыми арматуринами крутых лестницах, диверсанты поднялись на верхний этаж, где майор облюбовал квартиру, выходящую окнами на город за рекой. В ней Лири развернула следящую аппаратуру, выставив на балкон складную решётчатую антенну радара. Армор же вместе с Гловзом поднялся на крышу, где принялся наблюдать за окрестностями.
Увы, один из символов довоенной Небылицы (как повествовала Эквестрийская Энциклопедия), первый (и самый длинный) в Эквестрии вантовый мост давно обрушился в реку: ванты полопались и свисали с ржавого пилона, словно пучки серо-рыжих волос, а пролёты лежали грудами камней и асфальта, частично перегородив собой реку. Необрушенным остался лишь центральный пролёт, что опирался на А-образный пилон.
Единственный известный группе путь на ту сторону был разрушен.
— Собственно, если у вас есть какие-нибудь планы, можно их озвучить, — сказал Армор, опуская бинокль и протягивая его Уайт Гловзу. Тот благодарно кивнул, подхватывая бинокль левитацией, и глядя сквозь него в указанную майором сторону.
— Да уж, проблемка, — присвистнул полковник. Армор неопределённо хмыкнул. — Что ты там сказал про планы?
— Я к тому, что первая моя задача была — довести группу до крупного города. Мы, собственно, в нём. Не пора ли раскрыть карты, господин полковник?
Гловз в раздражении опустил бинокль.
— Узнаешь, всё что нужно, когда придёт время, Деф, — сказал он, поворачиваясь в сторону Армора. — Всё, что тебе нужно знать — это то, что нам надо оказаться на той стороне, и связаться с кем-то из руководства этого города.
— Эй, я вообще-то командую отрядом, конспиратор хренов!
— Ты командуешь группой, а я — осуществляю общее руководство операцией. Вот знаешь, не надо было уходить из спецтака в своё время, тоже сейчас был бы полковником и командиром.
— Ты прекрасно знаешь, почему я ушёл, — помрачнел майор.
— Не притворяйся, что Аннабель стала этому причиной. Хорошим оправданием — да, но сбежал, поджав хвост, ты не поэтому!
— Не лапай своими грязными копытами память Белли! — взъярился Армор, приподнимаясь. Шерсть на его заривке встала дыбом, а ноздри раздулись.
— А то что? Скинешь меня с крыши? — ответил Гловз, на всякий случай поудобнее перехватывая бинокль. — Твоя проблема, Дефенд, в том, что ты очень любишь перекладывать свои неудачи на других, прикрываясь тем, что все вокруг сволочи, один ты в белом стоишь красивый. И не смотри так, это факт. В том, что ты не смог взлететь в спецтаке — виновна лишь твоя упёртость и неуживчивость. В смерти Белли — гордость и всё та же упёртость. Про твои отношения с отцом вообще молчу: старик видел в тебе настоящего преемника, наследника и продолжателя дела, но ты предпочёл сбежать от ответственности на передовую, в результате чего мы имеем все шансы получить новым Лордом-Протектором твою полоумную сестрицу, Старлайт.
— Ещё слово, Уайт, и ты действительно полетишь с крыши...
— Дарквинг меня спасёт. Впрочем, нет, не полечу: посмотри-ка — на десять часов.
Армор обернулся в указанном направлении. По реке, прекрасно различимый и без бинокля, плыл паром, заполненный народом: по-видимому, он только что отчалил от их берега. На противоположной стороне майор разглядел нескольких вооружённых пони, видимо, являющихся встречающей стороной. Медленно и величественно паром выплыл на середину реки, развернулся, и попёр вперёд, слегка покачиваясь на волнах.
— Значит, коммуникация у них всё же налажена... — проворчал Армор, провожая кораблик взглядом.
— Именно. Нужно выяснить, как часто паром курсирует туда-сюда, и во сколько нам обойдётся переправа.
— Постой-ка, ты что, предлагаешь... просто взять и переправиться туда на пароме? За деньги???
— Тебе дай волю — ты захватишь эту несчастную калошу и расстреляешь команду, — нахмурился полковник. — Разумеется да. А как же иначе? Правители этого города должны понять, что мы пришли с миром, хотя можем и постоять за себя. А иначе мы попасть на ту сторону не сможем. Я понимаю, что тебе хочется оседлать пегаску хотя бы в попытке перелететь через эту реку, но, боюсь, это кончится ожидаемо плохо.
— Да ну тебя... — обиделся майор.
— Ладно, пошли поедим, да заодно дадим личному составу ценные указания...
Личный состав встретил командный так, как и должен был – по уши в различного рода полезной деятельности. Хорслич, например, был занят тем, что готовил скромный «обед» — алый земнопони ловко вскрывал консервные банки специальным ножом, пользуясь для этого только собственным ртом. Содержимое банок тут же шло в стоящий на спиртовой горелке котелок, в котором уже аппетитно шкворчала перловая каша с тушёнкой. На импровизированной подстилке (сержант использовал свою плащ-палатку) аккуратными стопками лежали галеты и тубы с концентратами напитков, а распотрошенные контейнеры из-под стандартных армейских рационов Хорслич превратил в некое подобие тарелок и креманок. Армор невольно скривился, завидя в «тарелках» «изысканное кушанье» — сено-пеммикановый концентрат, основное блюдо всех сухих пайков индивидуальных пищевых рационов, буро-сероватые неровные брусочки, потрясающе сложная инструкция по использованию которых гласила: «разжевать, запить водой». Безусловно, у этой гадости была своя, выверенная до тысячной доли и проверенная столетиями пищевая и энергетическая ценность, но, право, мечтой всех, кому довелось попробовать СПК, было только одно: чтобы изобретатель оного питался одним своим изобретением до конца дней своих.
В соседней комнате, гораздо бОльшей по площади, было многопонно: Дасти, устроившись в уголке, перебирал свои многочисленные запасы детонаторов, капсюлей, запалов и прочей взрывоопасной ерунды. Копаясь в рюкзаках, инженер мурлыкал под нос какую-то незамысловатую песенку про пастушку, маковое поле и трёх сержантов из Бордо. Рядом с выходом на балкон примостилась Лири Раннер, как всегда – у своей любимой рации. Впрочем, сложно было назвать этот прибор только рацией: образчик довоенной технологии единорогов являлся и мощным компьютером, который мог управлять огнём целой батареи, будучи интегрирован в прицельную систему оной, и локатором, в несколько раз превосходящим стандартные ЛУМы ПипБаков, и библиотечкой, и много ещё чем – майор не знал всех возможностей этого аппарата, да и в том, что лейтенант Раннер знала их все, Армор сильно сомневался. В данный момент Лири упёрлась носом в главный экран, и методично щёлкала какими-то тумблерами, близоруко щурясь. А вот старшая авиапони Дарквинг бесцеремонно храпела, развалившись на старом диване, невесть как пережившем двести лет постапокалипсиса: пегаска лежала на спине, распластав крылья по обеим сторонам ветерана кроватных войск, и молодецки давила храпака, изредка подёргивая во сне своими смешными кисточками на ушах.
Тальвара видно не было: стоял в карауле.
— Вот, блин, выдержка! – восхитился Гловз, покосившись на Льётт. – Я прошлой ночью глаз не сомкнул, а эта мышекрылая сопит в две дырки!
Он подмигнул майору, и, тихо подкравшись к спящей летунье, резко дунул ей прямо в прядающее ухо.
— А? Что? Бомбардировка? Дины напали? – Льётт подбросило вверх на добрую пару метров, почти до потолка, и она упала на диван уже в положении сидя на крупе, ошалело вращая при этом янтарными кошачьими глазами. Выглядела пегаска при этом настолько комично, что жеребцы, как по команде, прыснули, вызвав этим сердитый взгляд со стороны пялящейся в компьютер Лири.
— Какие… хи-хи.. какие дины, Дарквинг? – еле выдавил согнувшийся от смеха Гловз.
— Ну и напугали ж вы меня, полковник, — ответила донельзя смущённая Льётт, отряхиваясь от поднятой ударом об диван пыли. – Правду говорят, что спецтак – организация вредная, никакой пользы, одни лишь страдания от него простому народу. Дины – это… ну, в общем, в детской книжке я вычитала, что были такие полудины – крутые до невозможности вояки, одной левой задней драконов побивали. Вот я и решила, что если полудины такие все и себя, то уж целые-то дины должны быть вообще ух!
Заявление пегаски вызвало новый взрыв смеха, да такой сильный, что из «кухни» высунулась недовольная алая голова в обрамлении черно-оранжевой гривы.
— Чего шумите? – спросил Хорслич. – Кушать подано, садитесь-ка лучше жрать, пожалуйста.
Вся компания, включая вернувшегося с дежурства Тальвара Реи, расселась вокруг импровизированного стола. Сержант, орудуя черпаком на складной ручке, разложил по тарелкам аппетитно пахнущей каши, которую приправил разжаренными галетами и специями из своего личного запаса. Майор, оглянувшись на полковника, разрешил достать и одну из томно булькающих фляжек, и крепчайший бренди из мелкого и водянистого северного винограда, настоянный на коре льдистого дуба, ягодах можжевельника и морошки, и пучках ягеля, заструился из алюминиевого горлышка в заботливо подставленные походные стаканчики.
Первый тост по традиции подняли за Империю. Второй, в промежутке «перемены блюд» между кашей и ненавистным вездесущим СПК – за «гостеприимных хозяев», в роли которых в данном случае выступал Третий Хуффингтонский в лице сержанта Хорслича, приготовившего обед. После третьего, не менее традиционного, за не вернувшихся из боя – все почти синхронно замолчали. Каждый вспоминал павших товарищей коих за годы службы накопилось предостаточно. Майор мысленно перебирал потерянных навсегда только за последний год: Оптик, Флейк, Грамблер — в памяти всплывали лица, уже частично подзабытые, полуразмытые… внезапно на переднем плане возник кровавый оскал выбитых зубов и висящий на нерве выбитый глаз: видение бросившейся в огонь изуродованной кобылки было свежо и поразительно живо и насыщенно цветом. Да, кровавая баня в безымянной деревушке явно врезалась в память глубоким неаживающим шрамом. Впрочем – не ему одному; как выяснилось, бойня будоражила умы всей группы.
— К чему такая неоправданная, слепая жестокость? – тихо спросила Лири. И без того меланхоличная поняша после той деревни не выходила из грустно-унылого состояния. – Никогда не видела столько бессмысленных убийств и разрушений…
— Я видел, — сказал после небольшого молчания снайпер.
— Как так? – вскинулся Дасти.
— Более того, я в этом даже участвовал. С проигравшей стороны, естественно, — зебра сохранял абсолютное спокойствие, ни один мускул на его лице не дрогнул. Армор подумал, что это, видимо, свойственно всей их нации, и за покерный стол с полосатыми впредь садиться не стоит.
— Что-то я не слышал про такие зверства в Империи, — нахмурился инженер.
— А они и не афишировались, — спокойно ответил Тальвар. – Хотя наши командиры, думаю, в курсе того, о чём я говорю.
— Подождите-ка… ты что, полосатый, утверждаешь, что кто-то из наших занимался подобными… зверствами? – воскликнула Льётт.
— Да, — всё так же спокойно кивнул зебра. – Двадцать пять… нет, двадцать семь лет назад. Я тогда был не старше тебя, летунья-без-перьев. Юный семнадцатилетний гастат, только-только вступивший в ряды Легиона. Помню, как толпы голодных, доведённых до отчаяния обывателей, окружили ратушу Мэйрманска, где заседала имперская администрация. Пони требовали сена, голодные матери подымали в копытах своих младенцев, молодёжь свистела и швыряла камнями в окна, зебры постарше хмуро сплёвывали на мостовую, и стучали копытами об асфальт. Нашей центурии приказали оттеснить горожан от ратуши, но командиры отказались выступать против своих же соотечественников. Тогда за дело взялись эквестрийские подразделения. Да-да, Хорслич, это был «Айрон Хуф», и не надо прятать глаза – тебя там не было, ты был тогда жеребёнком. Не знаю, кто кого спровоцировал, и с которой стороны прозвучал первый выстрел – но солдаты открыли огонь по толпе, и огромная понская масса бросилась врассыпную, топча друг друга. Младенцы падали под копыта бегущей толпе вместе с матерями, и превращались точно в такое же кровавое месиво, что мы видели на днях. А потом зебры догадались, что пехотинцев в серо-зелёных мундирах мало, гораздо меньше, чем их, и патроны у них не бесконечны. Говорят, им помогли те самые части Легиона, которые отказались часом раньше выступать против толпы. Не знаю, меня среди них точно не было – гастата Реи рвало кровью на мостовую, потому что среди растерзанных останков он узнал своих двух сестёр и мать. В общем, хуффингтонцев смяли и разорвали на части разъярённые жители, после чего ратуша была взята отчаянным приступом. Всех пойманных чиновников Империи накормили собственными кишками, и на собственных же кишках их подвесили в окнах ратуши. А потом Мэйрманск окружили регулярные войска – спецтак и хуффингтонцы, жаждавшие отмщения за гибель своих товарищей. Восставшие, протрезвев от кровавой оргии, предлагали вашему отцу, Дефенд, сдаться, выдать всех зачинщиков, да кого угодно, лишь бы он пожалел их семьи. Но было уже слишком поздно…
Майор сглотнул. Он прекрасно помнил своего отца в тот день, хотя был всего лишь жеребёнком, и помнил, в каких душевных муках он пребывал после принятого решения. Но это не отменяло того, что решение было всё же принято… и оно было непонски жестоким.
— Был убит, наверное, каждый третий житель Мэйрманска, носящий полоски, — продолжал тем временем Тальвар Реи. – А может и каждый второй, точные цифры неизвестны до сих пор. Официально это назвали «подавлением протеста зебринского населения против урезания продовольственных пайков», в народе же до сих пор вспоминают шёпотом кровавый «Сплендидов пир»…
За столом воцарилось неловкое молчание. На памяти Армора это был первый случай, когда зебра, да к тому же ещё военнослужащий, говорил подобные речи в присутствии старших офицеров, один из которых вдобавок принадлежал к руководству СТЭЛа, который вообще-то должен выжигать даже мысли об этом калёным железом. Майор взглянул украдкой на Гловза: тот сидел, уставившись в одну точку, стиснув зубы, и было непонятно – то ли полковник готов был провалиться сквозь землю от стыда, то ли он сейчас вытащит табельный пистолет и расстреляет трибуна на месте.
— Это… правда, полковник? – Лири, казалось, была ошеломлена не меньше Льётт и Дасти; видимо, информация о восстании была настолько секретной, что младшие офицеры спецтака о ней и не слышали.
— Да, дискорд возьми! – рявкнул Гловз, поднимая глаза. – Какого ответа от меня вы ждёте? Оправданий? Их не будет; если вы считаете, что я был к этому причастен, то смею вас разочаровать: в семь лет очень сложно кого-либо подавлять.
— Я вас ни в чем не обвиняю, Уайт, — мягко ответил Тальвар. – Я вообще не считаю, что здесь есть правые стороны, и тем более – что есть виноватые пони. Многие зебры Мэйрманска считают, что во всём виноват один лишь Лорд-Протектор, но я не отношусь к их числу.
— Если они обвиняют моего отца… то почему экипаж Z-96 не выстрелил мной из торпедного аппарата? – спросил порядком запутавшийся Армор.
— А зачем? – повернулся к нему снайпер. – Вы, майор, широко известны в узких кругах, и вас в Легионе, например, весьма уважают за вашу принципиильную позицию в конфликте с отцом. Кому другому адмирал Фасимба, может, и не дал бы подлодки.
— Нет у меня никакого конфликта с отцом, — проворчал майор. – Я просто не люблю, когда за меня что-либо решают.
— Ну а зачем тогда пошёл в армию? – едко заметил Гловз.
— Это другое, — раздражённо повернулся к нему Армор, — и ты прекрасно знаешь, о чём я. Когда вся твоя будущая жизнь расписана и регламентирована, когда с пелёнок известно, на ком ты женишься, где будешь служить и что при этом говорить и делать – к дискорду такую жизнь.
Гловз состроил кислую мину, как бы говоря: опять оправдываешься, майор, футакимбыть. Льётт, напротив, смотрела заинтересованно, кисточки на её ушах вытянулись вертикально вверх, а кончики крыльев затрепетали и слегка поднялись.
— А ты бунтарь, командир! – одобрительно сказал Дасти.
— Даа… — майор неопределённо махнул копытом. – Бунтарём я был бы, если б вступил в мифические партизаны, и взрывал поезда на перегоне «Кристалл-Сити – Мэйрманск». А так я всего лишь сбежал на передовую, сменив ливрею – с крылатого рога спецтака на снежинку RAR.
— А что, майор, вас хотели насильно женить? – с любопытством спросила Льётт.
— Это долгая история, и я не думаю, что у нас сейчас есть на неё время.
— Так мы вроде никуда не спешим? – возразила пегаска.
— Друг мой, обычно это означает «не думаю, что стоит делиться настолько личным с подчинёнными», — мягко пожурил её Дасти.
— Ну и ладно, — насупилась Дарквинг.
— Хватит уже рефлексировать, — подытожил дискуссию Армор. – Пора за дело приниматься.
С точки зрения тактики, два величайших промаха, которые может допустить полководец – это распылять свои силы, и складывать все яйца в одну корзину. Майор в своё время уделил очень много времени штудированию трудов Клаудзевица, Шарнхорса и Тэйлейрана, и усвоил данную истину накрепко. Поэтому к парому вышло только пять пони из семи – Тальвар и Лири, специалисты по дальней поддержке, заняли позицию на крыше одного из уцелевших высотных зданий, с которого прекрасно просматривалась местность на той стороне переправы. Им оставили большую часть носимого груза – боеприпасы, еду, дополнительное оружие: случись бой, они бы только сковывали движения, а надолго углубляться в город майор не планировал, хоть Гловз и настаивал на обратном. Армору всё-таки удалось убедить его провести для начала рекогносцировку.
Перед выходом ещё раз обговорили порядок действий. Как будто всё было продумано: отряд аккуратно подходит к переправе и договаривается о перевозке на другой берег, предлагая в качестве платы патроны, гранаты или довоенные эквестрийские биты, коими их снабдили в большом количестве. В случае эксцессов отступаем, прикрываясь снайперским огнём из высотки, и реализуем план «Б», т.е. захватываем плавсредство силой. Однако, в действительности всё оказалось далеко не так просто…
Чем ближе группа подходила к переправе, тем больше появлялось следов понячей жизнедеятельности: обрывки и ошмётки одежды и каких-то бумажек, прочий мусор, гильзы от патронов разных калибров… и останки тел пони: скелеты, целые и кости россыпью, полусгнившие трупы, и, что особенно странно – почти целые головы, тщательно расставленные вдоль дороги в каком-то диком акте каннибалистического искусства.
А вот саму переправу охранял достаточно грамотно выстроенный блокпост: две вышки с пулемётчиками, между которых возвышалась баррикада из наваленных друг на друга бетонных плит, битых кирпичей и мешков с песком. Баррикаду стерегли несколько вооружённых пони в странной металлической броне; Армор присмотрелся – да, так и есть, она была склёпана из автомобильного железа, и усилена наваренной сверху арматурой, концы которой были изогнуты и заточены, и торчали в разные стороны наподобие шипов. Охранники, в основном земные пони разных расцветок и мастей, были вооружены разномастным же оружием: потасканными дробовиками, армейскими винтовками с самопальными прицелами, и даже дубинками с копьями! Как бы то ни было, своё дело они знали: в мгновение ока группа оказалась под прицелом десятка стволов, включая пару пулемётных.
— Эй, там, фраера, стоять! Бросайте волыны, копыта в небо! – проорали из-за баррикады.
— Всего шестнадцать объектов, все оранжевого статуса, — доложила по радио Лири. – Четверо в помещении, ещё трое патрулируют со стороны реки, остальные перед вами.
— Спасибо, Лири, — поблагодарил её майор. – Твой выход, Уайт.
Полковник неопределённо хмыкнул, но всё же вышел вперёд, и прокричал в сторону направленных на них стволов:
— Мы хотели бы поговорить с вашим командиром!
— Ты плохо слышишь, червячок? Стволы на землю, говорю! – был ответ.
— Я бы попросил не оскорблять меня! – вскинулся Гловз. – Сказал же: мне нужен ваш начальник. У меня для него есть очень интересное предложение, которое сулит определённые выгоды!
За баррикадой возникла пауза: видимо, пони в железной броне совещались между собой. Наконец, импровизированная дверь, роль которой выполняла крыша целого микроавтобуса, приваренная к огромным амбарным петлям, натужно заскрипела и отворилась, и из-за неё показался крупный жеребец-пегас бурого окраса, с коротко стриженной чёрной гривой. Его кьютимарка, как сперва показалось Армору, была или покрыта какой-то опухолью, или затянувшейся раной, но потом майор понял: то было клеймо, клеймо в виде облака с льющейся из него радужной полосой и молнией. Под крыльями пегас нёс две штурмовых винтовки, соединённых какой-то хитрой приспособой. И, что неприятнее всего, намётанный глаз единорога тут же определил в вышедшем из ворот бывалого воина, повидавшего множество боёв: по манере держаться, по походке, по многочисленным шрамам на шкуре. Да уж, пегас был ещё тем «рэксом»; если на этой импровизированной заставе все такие – придётся туго.
— Ну, я тут командую. Что надо? – лениво и как бы нехотя осведомился он, хотя глаза пегаса оставались настороженными, и цепко ощупывали взглядом группу Армора. Особенно долго взгляд задержался на самом майоре, но когда Армор попытался перехватить взгляд, пегас поспешно его отвёл.
— Мы хотели бы переправиться на ту сторону, — пояснил Уайт Гловз.
— Исключено, — помотал головой пегас. – Сегодняшние рейсы уже закончились, и никто не будет гонять паром только ради вас шестерых. Слишком низкого полёта птицы, — он явно заинтересованно посмотрел на Льётт.
— Мы можем заплатить, — возразил полковник.
— И что с того? Даже из расчета двадцать крышек с носа – никто не будет гонять паром ради жалкой сотни, — повторился пегас.
— Две сотни битов лично вам прямо сейчас. Золотых битов!
— И на кой они мне нужны? – усмехнулся бурый жеребец. – Стены в сортире оббивать? Это у вас в Стойле, может быть, кругляши ещё в ходу, но тут, ребятки, Пустошь, поэтому платите крышками — или проваливайте!
— Какое ещё Ст… — недоумённый вопрос Дасти был прерван тычком под рёбра, которым его наградила предусмотрительная Льётт.
— Но… но… — с полковника, казалось, сорвали приросшую было к лицу маску уверенности. Гловз открыл было рот, чтобы возразить, захлопнул его, и жалобно оглянулся на остальную группу.
Взгляд майора Армора был красноречивее слов.
— Значит, так, червячки, — начал пегас чрезвычайно нахальным тоном. – Или вы сейчас медленно и не поднимая пушек начинаете движение назад, или…
— Я уверен, мы можем решить эту проблему, Соник, — прозвучал от баррикады властный голос. – Благодарю за проведённые переговоры, я позову тебя, когда ты будешь нужен.
— Босс, — склонил уважительно голову пегас. На сцене появился новый персонаж – ярко-жёлтого цвета единорог с холёными чернёными усиками и кокетливо завитой серой гривой. На его броне, явно армейской, темно-зелёного цвета, кто-то быстрым росчерком намалевал стилизованное изображение мыши, а на бедре топорщилась кобура с выглядывающей из неё позолоченной рукоятью пистолета.
— Можешь идти, мой верный друг и соратник, — повторился единорог. Говорил он прекрасно поставленным баритоном с нотками властности, который вызывал мгновенную ассоциацию со штабным начальством, не вылезающим из столицы. – Приветствую вас, господа. Прекрасный денёк, не правда ли? Прошу простить за грубость моего подчинённого – Соник прекрасный товарищ, но он навряд ли обучался светским манерам. Моё имя Комб, Кокс Комб. Я, в некотором роде, предприниматель.
— Уайт Гловз, — поклон полковника был безупречен. – Я и мои друзья прибыли очень издалека, и мы хотели бы посетить славный город Небылицу в наших странствиях.
— О, прекрасное желание! – воскликнул Комб. – Не могу не помочь усталым и голодным странникам, тем более, что я сам когда-то прибыл в этот славный город очень и очень издалека! – он подмигнул Гловзу с хитрым видом, будто бы говоря: «я вас раскусил». – Я даже не возьму с вас ни крышки денег, право, это я должен буду вам доплатить – ведь вы, наверняка, поделитесь со мной свежей информацией о далёких местах?
— Безусловно, — любезно улыбнулся Гловз. – В обмен на свежие новости из Небылицы, естественно.
— Разумеется! – рассмеялся Кокс Комб. – Видите, как мы славно поладили, Соник? Нет нужды в грубости и агрессии, когда дела можно уладить словами. Друг мой, вас не затруднит слетать на ту сторону, и прислать сюда нашу маленькую скорлупку? И заодно подготовьте встречу по высшему разряду нашим дорогим гостям.
При словах о «встрече» у майора по спине пробежал быстрый холодок предчувствия. Какое-то неясное чувство, из разряда тех, что появляются у маневровой группы при входе в подлесок, в котором йети-каннибалы засели в сугробах, устроив засаду так хитро, что ЛУМы не могут отследить переохлаждённые до крайности тела врагов. Майор никогда до того не воевал с другими пони (если, конечно, не считать йети, но дикарей за пони не считал даже самый филиппичный пони), и предполагал, что искушённый в подковёрных СТЭЛовских баталиях у подножья трона Гловз вовремя заметит и раскусит любой подвох в словах и действиях своего визави. О том, что полковник сам может захотеть быть обманутым, Армор не задумался даже на краткую секунду…
— Не нравится мне всё это, — поделился с майором своим мнением Хорслич, когда группа отошла под прикрытие соседнего полуразвалившегося дома в ожидании прибытия средства передвижения. – Слишком легко этот усатый согласился нас перевезти. Плюс он как будто намекал на то, что знает, кто мы и откуда.
— Ну, это как раз неудивительно, — ответил майор. — Вон, даже Льётт, похоже, догадалась, куда клонил этот… предприниматель.
— Даже? – возмутилась пегаска. – Командир, ты и вправду думаешь, что я такая дура? Я, между прочим, закончила Академию одной из лучших за всё время её существования!
— Да, мне порассказывали о твоих геройствах, — усмехнулся майор. – И всё же, расскажи-ка нам, на что намекал местный бизнеспони?
— Это же очевидно! – ответила с обиженным видом разведчица. – Пять пони, неплохо вооружённых и организованных, в хорошей броне, и очень слабо разбирающиеся в тутошней жизни. Я бы поставила бит против хрусталика, встретив такую же банду на дороге, что эти вот пони только что вылезли из какого-нибудь Стойла!
— А ведь действительно! – воскликнул Дасти. – И он, похоже, пытался сказать, что тоже в своё время вышел именно оттуда!
— Меня больше занимает два вопроса: почему он согласился перевезти нас бесплатно, и что такое «встреча по высшему разряду»?
— Тоже заметил, командир? – посмотрел на майора Хорслич. – Мне это и не понравилось, а то, что встречать будет тот крылатый красавчик, понравилось ещё меньше.
— Да, тому копыто в рот не клади, — согласилась Льётт. – Он как взглянул на меня, так мурашки по коже сразу пошли: не хотелось бы с таким один на один в небе встретиться…
— Да и на земле тоже… — протянул Дасти.
— Стало быть, ни у кого сомнений больше нет: это засада! – обвёл майор взглядом своих бойцов. – Что будем делать?
— Атакуем первыми! – преложила сходу Льётт, но потом, видимо, вспомнив о численности противника, сконфузилась, — Ну или хотя бы устроим засаду уже им. Перебьём всех на пароме, забросаем встречающую сторону гранатами…
— Пегасов ты тоже гранатами закидаешь? – скептически взглянул на неё Армор. — Кроме того, если ты перебьёшь всю команду парома, то кто будет им управлять? Отступать-то кроме парома больше некуда…
— Команду можно, например, связать… — протянул Хорслич.
— …а ребяток на той стороне, например, отрезать дымовой завесой, — с хитрой улыбкой подхватил полуоформившуюся мысль Дасти. – Или выкурить их хлорпикриновыми шашками, запашок от них ого-го!
— Ну допустим, допустим… А с пегасами что делать?
— Пегасов оставьте мне, — доложил динамик ларингофона голосом Тальвара Реи.
— Эй, а мне? – возмутилась пегаска. – Я тоже хочу урвать часть веселья!
Майор раздражённо покачал головой. Веселье! Эх, молодость… Льётт Дарквинг была зеленее молодой еловой хвои – в плане боевого опыта, естественно, не боевой подготовки — и бой воспринимала как источник славы и доблести, и, естественно, фана. Да, в восемнадцать в смерть не верят… до тех пор, пока тяжёлое копьё с каменным наконечником не пробивает насквозь трёхслойный бронежилет, пышащие паром и брыжжущие горячей кровью кишки друга не вываливаются тебе на копыта, а ярко-зелёные глаза, такие живые и смешливые ещё секунду назад не подёргиваются бледной пеленой, и не остывают, навсегда унося в вечность ещё одну мятущуюся душу…
— Молодо-зелено… — проворчал Хорслич, видимо, подумавший о том же самом.
Старая и насквозь ржавая посудина с гордым именем «Левиафан», казалось, представляла собой кусок плавающего мусора уже задолго до Катастрофы. Майор не удивился бы, узнав, что на этом одре принцесса Платина каталась в гости к Старсвирлу Бородатому. Паром представлял собой небольшой, метров так десять на двадцать, кораблик, с единственной работающей рампой и П-образной надстройкой, под которой находилась страшно загаженная сквозная палуба. Вопреки опасениям Армора, никакого вооружения корабль не нёс – то ли Кокс Комб не относился всерьёз к возможности его захвата, то ли наоборот – опасался оного, и не вооружал паром, чтобы если что, можно было бы его легко отбить назад. Как бы то ни было, приняв на борт пятерых пони из команды майора Армора и шестерых охранников Комба, кораблик, натужно ревя старым движком, отвалил от берега, и бодро зашлёпал винтами по воде, разворачиваясь носом в противоположную сторону.
Льётт, Дасти и Хорслич, как бы невзначай, разошлись по парому, изучая свой единственный путь к отступлению, пока майор пытался поговорить по душам с полковником Гловзом. Увы, получалось плохо.
— Веришь, Дефенд, я до последнего боялся, что мы и в самом деле попадём в неё…
— В кого – в неё?
— В старую Эквестрию, разумеется – ту самую, как на довоенной картинке – яркую, сусальную, матриархальную, в которой по-прежнему поклоняются Принцессам, ходят друг к другу на чай в пять часов вечера, и возжигают праздничные костры в Дня Согревающего Очага. Представляешь, что было бы, попадя мы – милитаристы-мясоеды с маниакальной паранойей в крови, «двести лет на страже старого мира»… — Гловз потёр копытом переносицу. – Ты только не считай меня двинутым, но я почему-то рад, что здесь всё почти как у нас.
— Ты всерьёз считаешь, что ситуация по ту сторону лей-линии и по эту в чём-то схожи?
— По крайней мере, в части соответствия ожиданиям – точно. На лодке я просмотрел очень много шаров памяти, и знаешь что? Я ожидал именно такого. Пони во время войны так озлобились друг на друга, и вообще на что-либо хорошее и доброе, что надеяться, что они построят общество, основанное на дружбе и любви, было бы глупо…
— Ты расспросил этого щёголя о ситуации в городе? – перевёл тему Армор.
— Мы кратко пробежались по ней. В основном спрашивал он – хотел узнать, из какого Стойла мы вышли, и где оно располагается. В то, что мы пришли из Кристальной Империи, он не поверил.
— Погоди, ты что – рассказал ему про Империю? – встревожился майор.
— А чем я рисковал? Он, как я понял, мафиозо, возглавляющий какой-то независимый преступный клан. Добраться до Империи в любом случае ни у него, ни у его покровителей, буде такие найдутся, не получится. К тому же, у него проблем и здесь. Город поделен на сферы влияния между множеством кланов, каждый из которых контролирует определённый район. Наиболее могущественный из них – это какой-то Завод… или Цех, я так и не понял. Название не главное, главное – что они контролируют центральную часть города.
— Нам нужно именно туда?
— Определённо туда, Деф, определённо.
Гловз повернулся в сторону реки, и, опершись за борт, протянул вперёд копыто.
— Вон там, за рекой, видишь – возвышаются несколько небоскрёбов? За ними лежит Верхний Город, содержащий в себе целые сокровища. Какой-то преступный синдикат контролирует оружейный завод, штампуя автоматы и пулемёты словно алюминиевые ложки, а кроме того они подгребли под себя целое Стойло – и то, что осталось от университета Небылицы…
— Это он тебе рассказал? – полуутвердительно спросил Армор.
— Ну а кто ж ещё? Нашего любезного перевозчика, кажется, очень нервируют занявшие хлебные места серьёзные дяденьки, и он очень хотел бы скинуть их оттуда. Я пообещал ему помощь, — усмехнулся полковник.
— А тебе не приходит в голову, по какой причине мистер-напомаженные-усы так с нами откровенен? – хмыкнул серый единорог.
— Потому что мы ему нужны, конечно же, — ответил Уайт Гловз невозмутимо. – Я могу сыграть на его амбициях, и тем самым получить сильного союзника – не слишком преданного, не особо умного, но всё же я думаю, что смогу его контролировать.
— Думаешь, что сможешь? – повторил Армор едко.
— Смогу, — нахмурился полковник. – Ты во мне сомневаешься?
— Да нет. Я просто предупреждаю: держи кобуру расстёгнутой при высадке. Сдаётся мне, это лишним не будет.
Рампа парома поднялась, и путь к отступлению оказался отрезан.
Старый и ржавый кораблик высадил их на небольшой импровизированной пристани, обозначенной несколькими связками брёвен, о которые их посудина мягко шлёпнулась кранцами из старых покрышек. Ржавая створка рампы опустилась на берег, выбив при этом кучу пыли, в которую горохом посыпались охранники Кокс Комба. Спустившись на земную твердь (Льётт изящно выпорхнула), диверсанты-разведчики увидели неширокую улочку, которая выходила на площадь. Площадь эта также была невелика – метров по пятьдесят в ширину и длину, от неё уходили в разные стороны улицы и проулки, а прямо по центру возвышались остатки памятника какому-то деятелю древности.
— Тальвар, видишь нас? – вызвал майор снайпера по радио. Площадь эта у него вызывала всё меньше и меньше симпатий, особенно когда Армор разглядел засыпанные песком свежие лужи крови по обе стороны от постамента.
— Плохо, но вижу. Корабль мешает, — был ответ.
— Сможешь поддержать огнём?
— Постараюсь.
— Лири, что у тебя?
— Вас окружают, командир. – Голос кристальной пони явственно нёс тревожные нотки. – Шестеро в здании слева, ещё трое – справа, судя по всему за какими-то развалинами. И больше десятка контактов прямо по курсу, не могу определить точно, они наслаиваются…
— Всё, как я и думал… — мрачно ответил майор. — Отряд! Готовность один! Дасти, с тебя качественная дымзавеса…
— Всё будет, командир!
— Льётт, бросаешь хлорпикрин вооон в тот домик.
— Да-да, как договаривались! – пегаску явно полоскало, хоть она и старалась всеми силами это скрыть. Ничего, усмехнулся про себя майор, с первым же выстрелом медвежья болезнь сама собой убежит на самое дно задних копыт, и будет сидеть там, трясясь и всхлипывая, пока последняя капля адреналина не покинет сердце, и бойца, что называется «отпустит» схватка – тогда да, тогда всё пережитое отыграется на своём хозяине сполна, но в бою – в бою ты становишься другим, порой кардинально, да так, что товарищи диву даются, куда же исчез этот воспитанный молодой пони, или страшный раззвиздяй, или девочка-ботаник в аккуратных очочках в роговой оправе…
Впрочем, если боя всё же удастся избежать – это будет даже лучше.
— Отсекаю огнём особо наглых, отступая к парому, — проскрипел Хорслич, не дожидаясь реплики майора. Этот-то да, этот старый вояка, дело своё знает. Да и Дасти вроде как спокоен, и спину опытнейший снайпер-зебра прикрывает. Вот только как поведёт себя под огнём полковник, старый друг и старый недруг? «Давилки» спецтака курсант Гловз проходил одним из первых, бравируя своим хладнокровием, и насмехаясь кое-где над не скрывающими своих эмоций Дефендом и Аннабелль, но после выпуска из училища – Армор знал точно – Уайт ни разу не брал в копыта боевого оружия, не говоря уже о том, чтобы стрелять в кого-то живого. После того боя в деревне отходил он долго и знатно, дёргаясь от малейшего шороха ещё несколько часов подряд, пока снова не стал тем, кого всегда изображал – холодным и отстранённым слегка щеголеватым красавчиком в белых перчатках и в чистейшем мундире с шёлковой подкладкой.
— Вам заходят в спину, — сообщил Тальвар. – Этих я сниму быстро, их всего четверо.
— Добро.
— А где, кстати, наш любезный предприниматель?
Вопрос подрывника был отнюдь не праздным: зеленоватой брони Кокс Комба с рисунком мыши давно уже не было видно поблизости. Собственно, из всех «сопровождающих» возле группы осталась лишь парочка охранников в металлической броне, остальные разбежались кто куда.
Площадь казалась вымершей.
— Не расходимся. Глядим в оба. Оружие к бою, — отрывисто скомандовал Армор.
— В чём дело? – обернулся Гловз.
— А ты не заметил? – окрысился майор. — Твоего ненаглядного мафиозо, которым ты собрался управлять, нигде не видно, а окружающие нас здания напичканы вооружёнными пони. Не находишь, что забыл про овраги, полководец?
— Я уверен, это как-то можно объяснить. Вот увидишь, сейчас Кокс появится, и все твои страхи окажутся безосновательными. Они же дикари, слишком примитивны, чтобы переиграть старшего офицера спецтака.
— Ты кое о чём забыл, мастер подковёрных интриг. Играть на чужом поле порой не удаётся даже признанному фавориту чемпионата!
— Да брось ты! – в раздражении Гловз порысил вперёд, к остаткам памятника. – Сейчас я прикажу этому шуту спуститься, и…
Что бы случилось дальше, Армор так и не узнал, потому что слова полковника были заглушены треском автоматной очереди. Ослепительно-белый единорог в темно-оливковом камуфляже, бронежилете и лихо заломленном набок берете пробежал ещё несколько шагов, споткнулся, и рухнул на разбитый асфальт как подкошенный, выбив из него маленькое облачко пыли. По его белым бокам заструилась и закапала ярко-алая кровь.
— А вот теперь, дорогие гости, — прозвенел по площади усиленный динамиками голос Кокс Комба, — и поговорим, как родные.
Первичный шок от увиденного продолжался не более секунды.
— Огонь! – рявкнул Армор, выхватывая левитацией автомат из зацепа, и активируя одновременно прицеливающее заклинание.
Время сузилось до мельчайшей воронки, на концах которых балансировали майор и его цель – высунувшийся из треснутой и разбитой оконной рамы бандит в металлической броне. На заднем фоне медленно, адски медленно летели гранаты и дымовые шашки, вальяжно проковыривали путь сквозь пространство пули, оставляющие за собой хорошо различимый инверсионный след, и расползалась нехотя дымовая завеса, истекая из лопнувшего по швам взрывпакета.
Боевое заклинание элитных армейских подразделений (а именно к ним относился во времена войны Royal Arctic Rifles, к созданию и вооружению которого приложило руку Министерство Стиля), да вдобавок ещё и модифицированное оружейными магами спецтака, выгодно отличалось от стандартного, засунутого специалистами СтойлТек в ПипБаки ЗПС. Собственно, оно не просто ускоряло нервную систему реципиента в разы, к тому же синхронизируя с мозгом его мышцы (иначе пользователь заклинания имел все шансы порвать их и сухожилия, чересчур резко по мнению тела подняв конечность), но ещё и стабилизировало положение самого оружия, минимизировав какие-либо воздействующие факторы вроде природных, ветра и т.п. Увы, даже в таком виде оно оказалось куда как менее эффективным зебринских подходов к обучению стрельбе. «Пока эквестрийцы изобретали тысячи волшебных заклятий, мы просто учили наших солдат стрелять» — гласила старая зебринская пословица. Именно поэтому в программу обучения подразделений армии КИ входили оба способа.
Армор сузил глаза. Перед собой он видел цель, что-то отчаянно кричащего жеребца-единорога, размахивающего старой армейской винтовкой. Майор мог разглядеть мельчайшие трещинки на прикладе оружия своего врага, вмятины и сколы на покорёженной броне, и раззявленные в крике гнилые зубы. Прицельная сетка покрыла кричащего стрелка полностью, указывая процентную вероятность попадания в каждую часть тела. Выстрел! Короткая очередь на три патрона отправилась к цели. Армор поспешно перевёл прицел левее: кричащий уже был покойником, правда, пока об этом не подозревал – пули должны были попасть точно в цель. В окне слева находились две кобылки, лиловая и тёмно-синяя, все в тех же железных доспехах, здорово смахивающих на рыцарские. Подруги лупили по площади из копытного пулемёта, поставив его на сошки – одна держала ленту, вторая стреляла. Майор послал им десяток подарков, по девять грамм каждый. Он успел увидеть ещё, как цельнометаллические пули смачно врезаются в тела кобылок, отбрасывая их внутрь, как время вдруг ускорило свой бег, полоса обзора резко расширилась, вернувшись обратно в обычные границы, а в уши ударила какофония выстрелов, взрывов и других обычных для сражения звуков.
— Майор, СЛЕВА! – рявкнул чей-то голос сзади. Армор, не глядя, отпрыгнул вправо, перекатившись по асфальту. Вовремя – то место, где он только что стоял, перечеркнул росчерк крупнокалиберной очереди – вздымая фонтанчики пыли, пули калибра 12,7 прочертили идеально ровную линию между майором и полуразрушенным постаментом. Жирный чёрный дым заволакивал панораму спереди и справа – инженер старался вовсю, строение спереди было уже полускрыто, и засевшие там пони палили в белый свет как в копеечку. По ушам хлестанул резкий выстрел снайперской винтовки, но пуля лишь свистнула мимо. Он поспешил убраться под защиту постамента. Мельком бросил взгляд на экран ПипБака – Лири транслировала на их планшеты картинку с локатора в реальном времени; количество целей снизилось, но всё же их было много, гораздо больше, чем диверсантов.
Взжжж! Взжжж! – две шальные пули просвистели совсем близко от арморовской головы. Ага, вот вы где, голубчики – засели в развалинах справа! Майор выхватил из подсумка хлорпикриновую шашку, мгновенно подпалил запал, и зашвырнул её по высокой параболе туда, откуда только что вели огонь. Секунду ничего не происходило – но вот, отчаянно кашляя и размахивая головами, оттуда выскочили трое пони; побросав оружие, они пытались откашляться и отдышаться. Армор не дал им сделать это: несколькими очередями майор отправил бандитов к праотцам.
— Доложить обстановку! — выдохнул он в микрофон, меняя магазин у своей винтовки. На экране ЛУМа зелёные метки медленно и обстоятельно перемещались влево-вправо, гася одну за другим метки оранжевые. Впрочем, нет, не все: одна зелёная резко и стремительно пронеслась через весь экран, преследуемая оранжевой – Льётт вступила в бой с вражескими пегасами.
— Хреново дело! – ответил по радио Хорслич. – Нас отжимают от парома, крупная куча этих ублюдков лезет с востока. И у них пулемёты! Твою мать, левее! Они слева! Дасти, гранаты!
— Отступайте к парому, я попробую их отвлечь! – крикнул Армор, подкручивая верньеры вертикальной развертки локатора. Постойте-ка! Что это? Одинокая зелёная метка без движения, лежит чуть к югу… Гловз! Он жив???
— Командир! Приём, командир?! Это капрал Праймер! Что вы хотите сделать?
— Атакую их с тыла, Дасти. Тогда вы сможете прорваться к парому.
— Но… Но тогда вы не сможете!
— Данные телеметрии показывают, что полковник Гловз ещё жив. Я в любом случае обязан вернуться за ним. Тальвар, прикровете огнём?
— Легко. – отрывисто бросил снайпер.
Армор ещё раз бросил взгляд на экран ПипБака. Крупный отряд противника, десять или двенадцать хвостов, надвигался с левого фланга на его отстреливающихся товарищей. Сам майор из-за своих экзерциций у разрушенного памятника, оказался между ними и главным зданием, где засели бандиты, видимо, никем не замеченный. Это оставляло определённый шанс для манёвра, и майор не замедлил им воспользоваться.
Атакующая группа врага растянулась полумесяцем, пряча свою «серединку» за полуразрушенным магазинчиком, а «рогами» охватывая диверсантов с двух сторон. Проползший через руины майор прекрасно видел отдающего приказания командира этой группы – статную кобылу с зелёными гривой и хвостом, заплетёнными на манер ирокеза. Можно было легко перестрелять их с безопасного расстояния, но Армору нужно было их отвлечь, и он выбрал второй путь. Он подполз ещё ближе, нырнул в ближайшую дверь, и, взбежав по полуразрушенной лестнице, выскочил на остатки балкона.
— Не меня ищете? – с невозмутимым видом осведомился он, взирая на бандитов сверху вниз. На их лицах мгновенно отразился весь спектр чувств и эмоций, доступных беспозвоночному животному, и майор, удовлетворившись их внешним видом, по-быстрому отправил вниз пару гостинцев. Ноу-хау арктических стрелков – звуковые гранаты, прекрасно отпугивают всяческую нечисть, годятся, разумеется, и для других ситуаций, как сейчас, например. Какой-то умник прозвал их «зудами», и это, нелепое на первый взгляд, название подходило как нельзя лучше: зуд от них был первостатейный.
Гранаты рванули. Майор, с величайшим удовлетворением убедившись, что сработали они как надо, выскочил из дома, и побежал по переулку, не забыв, впрочем, парой выстрелов указать своё направление.
— Убиииииить!!!!! – доносился ему вслед бешеный вой зеленогривой кобылы.
На бегу Армор убрал на место автомат, и достал из зацепов куда как более полезный в ограниченном пространстве дробовик. Нежно любимый «Джекхаммер», молотилка для чудовищ, не раз спасавший его в самых критических ситуациях имел прекрасное свойство просто выкашивать ряды противника на коротких дистанциях, производя чудовищное опустошение среди врага. Любимое оружие мясников, штурмовой пехоты, и психопатов с навязчивой манией убить всех живых максимально жестоким способом.
Самый шустрый преследователь неосмотрительно влетел в открытую дверь безо всякой разведки – и тут же получил прикладом в морду. Отчётливо хрустнули шейные позвонки – майор церемониться не собирался. Следующие двое получили в оскаленные пасти по заряду картечи – и рухнули, обезглавленные, на своего мёртвого товарища. Бегущие за ними оказались умнее – залегли, и начали отстреливаться. Армор покончил с ними удачным броском гранаты, взрыв от которой, вдобавок, обрушил ветхие стены, и отрезал майора от преследовавших его бандитов.
— Отступайте на паром, и готовьтесь к отходу, я скоро буду! – приказал он в микрофон, и, снова сменив основное оружие, начал аккуратно пробираться обратно, на затянутую чёрным дымом площадь.
Всё пошло не так с первой секунды боя.
В ушах ещё звенит от майорского крика, а ноги уже дают мощнейший разгонный толчок, так необходимый двум чёрным кожистым молниям, выпорскнувшим из карманов, и развернувшимся по обеим бокам. Крылья молотят воздух, как бешеные, подымая тело по крутой траектории, сердце впрыскивает в кровь порции адреналина, а мозг спохватывается позже всех, взвинчивая нервы одним-единственным сигналом: «НАЧАЛОСЬ!»
Разбег, отрыв, резкий боевой разворот — и резкий же набор высоты, с поворотом через крыло, уходя от спешно летящих в спину трассеров. В передние копыта ударяют развернувшиеся гашетки пулемётов, перед глазами скачут цифры и графики c тактического дисплея, а в лицо шершавым кулаком бьёт плотный и холодный воздух.
В воздухе гарь, вонь и свист пуль. Опасно. А делать что-то надо: наших на земле явно прижали. Дасти матерится сквозь зубы, Лири что-то подсказывает красношкурому сержанту, да медленно и размеренно ведёт счет Тальвар: что ни выстрел — то в цель.
Перед Льётт стоит немножко более сложная задача: на пикировании прицельно зашвырнуть пару хлорпикриновых шашек в окна большого здания, где засела основная масса противника. Да вот беда: опытные пулемётчики первым делом постарались взять её на прицел, сжав клещами очередей с обеих сторон. Резко маневрируя, удалось кое-как из захвата вырваться, но вот подлетать ближе...
Снова разворот — теперь опять летим на врага. Заметят или не заметят? Заметят или не заметят? Заметили... трассы проходят рядом. Ускоряемся, крутим нисходящую бочку... всё же с настоящим боевым пилотом эти горе-зенитчики пока не сталкивались: упустили. Тем лучше! Пара пассов зрачком по айтачу, и перед глазами появляется скачущий прицел. Успокоиться, глубоко вздохнуть — и ответить огнём из обоих стволов по засевшей в здании сволочи!
Попала! Стекло брызгает сотнями осколков, а внутри кто-то падает на пол, развороченный от брюха до макушки. Поделом! Ещё разворот — хорошо хоть на крыше пулеметчиков нет...
Зато есть что-то другое! Боковым зрением видно, как в небо взмывают две чёрные точки. Пегасы! Ну да, верно, тот бурый тоже был с крыльями. И такой опасный... и чертовски красивый, зараза! Даже жалко будет сбивать. Сбивать? Ну да, мы же в воздушном бою, а в нём как правило проигравшая сторона штопором сваливается на землю, брызгая перьями и кровью! Ну ничего, посмотрим, чьё кунг-фу сильнее!
Двое стараются сесть на хвост. Как бы не так! Скорости явно не хватает, по крайней мере одному — второй, хоть и с трудом, но всё же догоняет тяжело вооружённую крыланку. Скоро уже затрещат очереди, а милый женский голос компьютера тактического шлема сообщит, что “вам зашли в хвост”. Но это не учения, и в наушниках не прозвучит голос инструктора: “Дарквинг, вы условно сбиты, возвращайтесь”, нет, тут заговорит морозным дыханием ледяная бездна! Надо что-то делать... Но что? Кажется, есть план... Снижаемся! Да-да, родной, почти до земли. сможешь лавировать между развалин? Ой, сомневаюсь... Ага, не нравится тебе резкий поворот у самой стены, с отталкиванием от неё всеми четырьмя копытами? С трудом вывернул? Ну вот тебе ещё разок. Ха, быстрый, но ни разу не вёрткий — с такими на облачной трассе разделывались легко. Вот и сейчас — а стена много твёрже пушистого облачка...
Балда! Увлеклась гонками, а про второго и забыла! Вот он, сверху заходит, умник! Ай, ай, ай — сверху прямо-таки льётся свинцовый дождик. Крылья не задеты — на всё остальное плевать! Вроде бы рапортует костюм о паре царапин; потом разберёмся. Вот что с тобой делать? Выскакиваем наверх, резко крутим бочки... не стряхнуть! Опытный попался. Вот дела!
— Север, Льётт! Веди его на север!
Кто это??? Наушники ожили. Голос неестественно спокойный — зебра, кто ж ещё? Хорошо, будет тебе север! Винтим-крутим за собой врага, видел бы инструктор — точно отправил бы проверяться на количество промилле в крови кадета, явно вылакавшего не одно пожарное ведерко “пенообразователя”, как маскировали перед преподавателями пиво находчивые ребята. Но помогает слабо: преследователь сел на хвост прилично; зато прекратили зенитный огонь — видимо, боятся задеть своего. Хоть это хлеб...
Вырываемся на простор реки! Трассы всё ближе и ближе... Вихляем в ритме вошедшего в раж крупа танцовщицы из варьете. Ну когда же, когда...
— Не мельтеши, Дарквинг. Я прицелиться как следует не могу!
Тальвар повышает голос? Вот это да! Но он прав, преследователь-то тоже вихляет как бешеный. Ладно, будет тебе ровный полёт... Резко, почти до упора тормозим: старый фокус, которому опытные преподаватели учили своих любимых учеников: пегас встаёт на дыбы, раскидывая крылья, сбрасывая скорость практически до нуля за несколько мгновений. Не ожидали? То-то же, вот и враг не ожидал. Вылетает вперёд, бедный, получая очередь в спину. Спасибо, друг-снайпер, мы и сами кое-что могём!
— Паром! — выдыхает в уши голос Лири. Верно! Там же Дасти на пару с красненьким, и майор! Надо вернуться и поддержать их огнём, а размышленьям место найдём уже после. Так что там с паромом???
Гордость и краса местного флота, ржавая лохань “Левиафан”, разломленный взрывом практически напополам, гордо и красиво уходил под воду. Носовая часть с парелью уже занялась огнём, на корме же, вставшей почти вертикально, висела одинокая оливково-желтоватая фигура, к счастью, закрытая дымом и пламенем от преследователей.
Не теряя ни секунды, Льётт вошла в пикирование, и вынырнула только почти у самой воды, подхватывая подмышки усталого и порядком потерзанного подрывника.
— Тальвар, прикрой нас! — крикнула пегаска в микрофон, и тут же, почти без паузы: — Где Хорслич?
— Погиб, — устало, еле ворочая языком, произнёс Дасти. — Прикрывал отход, дожидаясь майора. Тот хотел вернуться за Гловзом, говорил, что тот вроде как ещё жив. Не трудись, мы разгромлены... Оставь меня тут, Дарквинг.
— Не гони ерунды! — сердито кинула взгляд пегаска. — Или ты думаешь, что нас в Академии не обучали нести подбитого товарища?
— Да, но я-то не пегас...
— Десятком фунтов больше, десятком меньше — какая, в сущности, разница? — разница определённо была, и Льётт почувствовала каждый её грамм, когда медленно и чрезвычайно вальяжно поднялась в воздух со здоровенной тушей инженера в передних копытах. Редкая птица долетит до середины даже Хрустального Ручья, держа в лапках вес, превышающий собственный, но фестрал — во-первых, не птица, а во-вторых, не редкая, а очень, невероятно редкая. Да и что оставалось? Плавать капрал Праймер не умел, это он признал ещё на лодке. Эх, и почему тут нет неподалёку жюри Межбатальонных Соревнований? Это ж золотая медаль в переносе тяжестей, натурально!
Выпучив глаза, и закусив губу острым клыком (тоненькую струйку крови сдувало ветром тут же на глазах), Льётт перевалила через парапет крыши уже почти отцепившегося безвольного Дасти, и рухнула рядом, почти под копыта суетящейся Лири.
— Где... майор... — прохрипела она, сплюнув тягучую и вязкую слюну с красноватым оттенком.
— Я не знаю, не знаю... — виновато-затравленно всхлипнула связистка. — На вызовы он не отвечает, а биометрия показывает, что командир или в отключке, или зачем-то снял свой ПипБак...
Льётт из последних сил перекатилась на спину, раслпастав безжизненные полотнища кожистых крыльев по тёплому бетону и кирпичной крошке.
Уайт Гловз лежал там же, где сразила его автоматная очередь.
Грудь полковника, пробитая в нескольких местах, часто вздымалась и опускалась, из ран со свистом вырывался воздух, а на губах пузырилась пена. Но он был ещё жив, и шевельнул карим глазом, тщетно пытаясь повернуть голову на звук приближающегося Армора.
К счастью, было безветренно, и чёрная пелена дымзавесы пока не успела рассеяться. Их, похоже, никто не видел, и никто не попытался выстрелить по майору, пока тот вытаскивал аптечку, и в отчаяньи рвал зубами её крышку.
— Дефенд… я уж думал было… что ты меня бросишь… — прошептал полковник.
— Молчи, не разговаривай! – грубо прервал его Армор. – Ты тяжело ранен. Надо вытащить тебя отсюда.
— Да где там, кхе-кхе… — он зашёлся в тяжёлом кашле. – Кранты мне, Деф. Довоевался. Надо было тебя слушать…
— Пошёл в жопу! Не вздумай умирать, сучье ты племя, Вайти! – майор судорожно рылся в чреве аптечки в поисках нужного препарата. Так… не то… тоже не то… Вот! Противошоковое, анальгетики и быстрозиживляющее. Три в одном, так сказать…
Армор вколол Гловзу один за другим три шприц-тюбика, но тот даже и не дёрнулся – ещё бы, с такими-то ранами…
— Думаешь, я… не чувствую? У меня пневмоторакс… лёгкие пробиты, а это значит – мне конец…
— Молчи, собака серая! Вздумал подыхать в самом начале фильма? Как бы не так!
Убедившись, что кровь из ран больше не идёт, майор закинул за спину автомат, и всей силой своей магии вцепился в Уайта. С протяжным стоном тот поднялся над землёй на достаточную высоту, чтобы Армор смог подставить под полковничье брюхо свою спину. Гловз безвольно обвис – а майор, стиснув зубы, медленно побрёл к отдалённо маячащему где-то впереди переулку.
Ударом магии дверь квартиры выбило, почти сорвало с петель, и внутрь, тяжело ступая и матерясь через шаг – весил-то штабист немало – медленно вошёл Дефенд Армор со своим ценным грузом. Войдя в комнату, он медленно и предельно аккуратно сгрузил полковника на пол, и сразу же кинулся проверять его ПипБак. Дело было плохо – биометрия моргала красными и оранжевыми огоньками, ни одного зелёного не было видно, только пара жёлтых. Матерясь сквозь зубы, майор высыпал содержимое аптечки на пол, и начал остервенело в нём рыться, отбрасывая ненужные и бесполезные препараты прочь.
Гловз с отстранённым интересом наблюдал за серым жеребцом.
— Брось, Деф… не поможет. Я уже двумя ногами в могиле… Даже интересно, кто меня встретит… на той стороне… Сёстры-Принцессы… или сам король Сомбра?
— Бабушка Кейденс, — буркнул майор, продолжая рыться в лекарствах.
— Говорю же, оставь… иди лучше сюда, информацию выдавать буду…
С силой ударив копытом по ни в чем не виноватой аптечке, майор отвернулся, стараясь скрыть слёзы. Затем он всё же подошёл к умирающему, и сел рядом, пытаясь не смотреть тому в глаза.
— Сначала дело… это важнее… Я искал здесь Университет – сюда эвакуировали архивы Сталлионградской Академии… То есть, вывозили их по всей стране – в Троттингем, Чикакольт… но картотека – здесь, в Небылице… Слушай внимательно… — каждое новое слово давалось полковнику со всё большим трудом. – Мы должны найти архивы Арканного института… факультета природной магии, отдел стохастических явлений… не перебивай… и доставить их в Империю… без этих материалов нам лей-линию не сломать…
— И всё? Какие-то архивы? Ни контактов с местными властями, ни информации по местным реалиям – всё из-за каких-то бумажек???
— Да, ты правильно понял… политика вторична, в конце концов – какое нам дело до тех, кого завоёвывать… Убивай всех, Селестия рассортирует…
Армор не обратил внимания на эту, чрезвычайно любопытную во всех отношениях фразу Уайт Гловза:
— Так. Допустим. Ещё что?
— Шары памяти… я отобрал самые важные, которые ты непременно должен… просмотреть. Там… твой прадед, отец-основатель… Это важно, майор, непременно загляни… особенно в шар номер десять… я их пронумеровал… но выдерживай нумерацию… — казалось, полковник начинает задыхаться, но через несколько секунд и несколько протяжных хрипов белому единорогу удалось отдышаться и продолжить повествование:
— Я до последнего сомневался… правильно ли мы поступаем… — он закашлялся, и сплюнул кровавым сгустком. – Теперь уверен… неправы все. Твой отец… не образец лидера… но то, что задумал Фокс… и твоя сестрица… обещай, что остановишь их…
— О чём ты говоришь???
— Неважно… Больше ничего… важного… Кроме нас, Деф. – Гловз засмеялся, булькающим и хрипящим смехом, но тут же скривился от боли, которая всё равно пробивалась через все блокировки и анальгетики. – Ты знаешь… у меня не было никого ближе вас с Белли… Ты, юный бунтарь, такой прямой и честный, и она… прекрасная и весёлая, как летний день… Ты знаешь, что в тот самый день она пошла сначала ко мне?
Майор медленно кивнул. Восемнадцать лет назад он воспользовался служебным положением, а попросту – спёр ключ-карту отца, и получил доступ к материалам следственной комиссии. В их числе была и почасовая роспись последних суток жизни Аннабель де Лис, так что о визите её к Уайту он знал и до этого признания.
— Так вот… Ты не любил и не любишь до сих пор никого, кроме своих мифических принципов жизни, которые сам же и выдумал… Она открылась мне тогда – о, она любила, всегда любила только тебя… и хотела быть только с тобой… А я… я любил вас обоих… И, смею надеяться, любил до самой смерти, которая, хе-хе, стучится в двери. – он снова закашлялся, и изо рта его полилась кровь. – Тьфу, гадость какая… А про нас ещё говорят, мол, спецтак кровь простого народа пьёт! Она спросила меня, — продолжил он, не меняя интонации, и без какого-либо перехода, — как в такой ситуации быть? А я молчал… молчал, потому что боялся вас потерять… В итоге я потерял и её, и тебя… Её – сразу и навсегда, тебя – чуть погодя, и тоже до конца дней моих… Впрочем, я и не надеялся, открываясь тебе, что ты меня поймёшь – ты всегда верил в другую дружбу, какую-то особенную, которая выше любви… А я вот всегда верил в любовь… И потерял обе своих любви разом…
Майор стоял, глотая слёзы, смотря невидящим взглядом куда-то поверх умирающего Гловза. Он понимал, что полковник умирает, что пони, открывающие такие глубинные тайны, как правило, сами чувствуют на своём затылке холодные пальцы смерти, и поэтому говорят то, что не хотят унести с собой в могилу. Но то, что в последний свой час тот, от кого он бежал последние восемнадцать лет, говорил о нём, и говорил так – это было... странно. Пугающе. И неожиданно – умиротворяюще-легко и приятно.
— Я умираю, Дефенд, — сказал Уайт Гловз вдруг чётким и внятным голосом. – Надеюсь, что вскоре встречусь с Белли. Если этого не случится… Я хочу всё-таки думать, что хоть одно из моих чувств было взаимным. Соври, если это не так. Я хочу уйти хотя бы… хотя бы частично целым.
Майор опустил взгляд.
— Да, — сказал он глухо.
— Ч-что? Я, кажется, теряю сознание…
— Да, дискорд бы тебя побрал! – рявкнул Армор, вперивая взгляд прямо в карие глаза Уайта. Он замолчал, отвернувшись, потом, собравшись с духом, снова посмотрел на полковника. – Передавай Белли, что… что я… передай, что я сожалею. И что я всегда был дураком.
Уайт Гловз улыбнулся одними губами.
— Неужели, чтобы добиться от тебя таких признаний, надо было просто умереть? Что ж я тогда-то не додумался, хе-хе… Передам, Деф. Обязательно передам. – его начала бить крупная дрожь, выгибая тело судорогой. – Прощай… и знаешь что?
Майор, закусив губу, смотрел на умирающего.
— Если не оседлаешь пегаску – буду приходить с того света и пугать во сне!
— Ты всегда был сволочью, Вайти… — прошептал Армор.
— А то! – из последних сил улыбнулся полковник.
А потом он умер.
Ветхое покрывало со стоящего в квартире дивана рассыпалось в прах от малейшего прикосновения, поэтому саваном для Уайта Гловза послужила арморовская плащ-палатка. Серый единорог закутал тело белого в плащ по самую голову, прикрыв изорванную пулями грудь, и аккуратно положил его на диван. Тихонько скрипнули пружины – майор опустился рядом с телом друга на колени, и преклонил голову, стянув тактический шлем. Пересохшие и потрескавшиеся губы подарили павшему последний поцелуй – а термитная граната, активированная спустя две секунды после выхода майора из комнаты – персональную огненную могилу, в лучших традициях древних жителей Кристальной Империи. Майор выходил из квартиры – и его взгляд не нес ничего хорошего любому стоящему на пути.
Он не стал отступать к парому, наверняка уже давно уведённому на ту сторону реки. Не стал он и прятаться о автоматных очередей, пугливо перебегая от укрытия к укрытию. Нет, майор Армор пошёл мстить.
Что-то верещал голос в сброшенных наушниках, пытаясь истерическими нотками достучаться, дозваться до него – майор не обратил на это никакого внимания. Лишь один взгляд он кинул на экран ПипБака, ища скопление оранжевых меток – и тут же, оценив ситуацию, направил свои шаги в соседнее здание, до сих пор занятое крупными силами противника. Именно из него, похоже, осуществлял руководство боем тот щёголь, как бишь его?.. и именно оттуда прозвучала роковая очередь, оборвавшая жизнь Уайт Гловза.
Тяжелая дубовая дверь, дополнительно чем-то заблокированная изнутри, не смогла долго сопротивляться очереди двенадцатого калибра, и со страшным грохотом провалилась внутрь. Тревога? Плевать – больше выскочит мишеней! А вот и первая – скучает, прикрывая тылы, какой-то юнец в кожанке – увы, больше скучать не придётся, без головы особо не поскучаешь. Где там остальные? Второй этаж так второй этаж… Вот ещё двое, выскочили на звуки выстрела. Прощайте, ребята, нам будет вас не хватать… Две гранаты, последние, закинуть на лестницу – знатно громыхнуло, мощно – кто-то визжит, зацепленный осколками, кого-то посекло и вовсе насмерть – валяется, весь измочаленный, на лестничном пролёте. С дробовиками встречали, ну надо же… Кто-то стреляет, и, кажется, даже попадают… плевать! Добраться до щёголя с мерзкими усиками, вбить ему его подлую улыбку прикладом поглубже в пасть, — а там будет видно… Ах, вот и он! Глаза заволакивает красная пелена, обзор сужается до минимума: узкий коридор, на каждом конце которого пони: ангел смерти в оливковом камуфляже и демон разрушения с тщательно завитой гривой, которая тем не менее растрепана и выпачкана сажей. Один выстрел, одно мгновение – я или он, он или я, вечный, как мир, спор, спор пламени и льда, ветра и каменной стены, неотвратимости рока – и жажды свободы. Один выстрел – и всё будет кончено…
Что это? Почему не стреляет верный «Джекхаммер»? Почему потолок, давно небелёный и весь какой-то грязный, так вдруг закружился вокруг, отчего заплясали стены? Не слушаются конечности, не чувствуется собственный хвост – глаза удивлённо глядят и глядят в одну точку где-то там, позади; а мимо, недовольный и явно злой, проходит какой-то бурый жеребец, с крыльями, и выжженной на боку кьютимаркой министрокобылы Рэйнбоу Дэш; его броня покорёжена, заляпана кровью и испачкана в чем-то белом, и несколько перьев прилипли слева. Именно перья и были последними, что увидел теряющий сознание Дефенд Армор – тьма нахлынула внезапно, и скрыла в себе и жажду мщения, и боль в отбитых рёбрах, и кровоточащие бока, и самоё майорово сознание.
Ведро вонючей и отвратительно-холодной воды, выплеснутое на голову и плечи, вернуло майора Армора к жизни.
Он попытался потянуться, напрячь сведённые конечности, но получилось плохо: все четыре ноги были надёжно привязаны к углам большого квадратного стола. Отсутствовал шлем, не было бронежилета, рюкзаков, оружие тоже кануло в Лету, сняли даже ПипБак! Ужасно саднили раны от рикошетов, а во рту как будто сдох старый вонючий енот – но, тем не менее, он был жив.
— Поясняю сразу: ты жив только потому, что знаешь кое-что, что нужно мне, — пояснил голос. Голос был до отвращения знаком, и вызывал стойкие ассоциации с педерастическими усиками, завитой прической… и харкающим кровью умирающим Гловзом.
— Ваш покойный руководитель решил, что может скормить мне детскую сказочку про сокрытое за Кристальными Горами царство, куда Пустошь не добралась, — продолжил Кокс Комб, не меняя интонации. – За что и поплатился. Признаю, вы, ребята, оказались немножко крепче, чем я рассчитывал. Тем ценнее приз. Итак, друг мой, у тебя есть только один выход…
— И какой же? – прохрипел майор, разлепляя правый глаз. Левый был намертво заклеен спёкшейся кровью, и открываться отказался.
— Рассказать, где находится ваше Стойло, разумеется, — щёголь остановился напротив арморовской головы, нависнув над распятым единорогом. – И я бы рекомендовал им воспользоваться, знаешь ли.
— Зачем? Ты же всё равно меня убьёшь…
— Убью, — согласился Комб. – Но если расскажешь – убью быстро и безболезненно. А вот если будешь запираться – отдам тебя ребяткам. Знаешь, что они с тобой сделают? Сегодня днём они лишились трёх десятков друзей, и большинство из них прикончил именно ты. Пожалей себя, расскажи сразу.
— Вскрой мой ПипБак и не мучайся, — равнодушно ответил Армор
— Он ещё издевается! – воскликнул главарь бандитов, патетически всплёскивая копытами. – Разумеется, мы проверили его первым же делом. Зря я, что ли, специальность ПипБакТехника получал? Только вот он, увы, оказался зашифрован, да, так, что все мои знания оказались не у дел. Ну так что, будешь колоться, или нет?
Майор оглядел комнату. Дело плохо: окно одно, и слишком далеко находится – не выкинуться, да и трое громил стоят между ними. Бурый пегас, как его? Соник, кажется? прикрывал спину своего босса, то и дело поправляя повязку на правом глазу. Крылья тоже перевязаны – не скоро ещё он подымется в воздух. Это Льётт его так отделала? Молодец девочка… Так, а что это у нас там на противоположной стене?
— В молчанку играть будем? – спросил, раздражаясь, Комб. – Я начинаю терять терпение!
— Хорошо. На север от Небылицы… — начал майор хриплым голосом.
— Продолжай! – воодушевился бандит. Армор заметил позади него выгнутую бровь Соника, который, похоже, был разочарован тем, что пленник так быстро заговорил.
— Километров сорок будет где-то. Плюс пять километров от побережья. В небольшой низине перед крупным холмом, он там такой один, не ошибёшься…
— Вот видишь, какая ты умничка! Я так и думал – редко я ошибаюсь в пони, дружище!
— Под холмом остатки деревни – десяток сожжённых жилищ, — продолжал Армор, не обращая на бандита никакого внимания. – Рядом с ними – большое кострище. Кости двух дюжин насильников и убийц – в дополнение к сегодняшним твоим. Вот у них и узнай, откуда мы пришли, и зачем!
— Ты… ты играть со мной вздумал? – взвизгнул Комб. – Да я… да я тебя…
Майор, не отрываясь, смотрел только на один предмет в комнате – криво висящий порядком запылённый план эвакуации здания при пожаре.
— Я вернусь, ублюдок. За твоей сраной жизнью, — сказал он.
И исчез во вспышке волшебного пламени. Вместе со столом.