Одна из Эпплов
Одна из Эпплов
Эпплджек устало прошагала вверх по лестнице, ведущей на второй этаж. Вот наконец и её комната, ее кровать. Трудовой день завершен, и можно дать покой гудящим от усталости ногам. Сколько их было сегодня, этих яблоневых деревьев? Двести, триста? Фермерша никогда не считала, сколько яблонь обработала за день, иначе недолго и свихнуться. Подставить корзину – замах – удар – град яблок, осыпающихся с веток. Корзина – замах – удар… и так без конца. Яблоневые сады Эпплов тянутся на много миль, и никто, даже Грэнни Смит, не знает точно, сколько именно деревьев приходится обработать за сезон их маленькой семье.
Эйджей прошла к окну, по пути уронив свою ковбойскую шляпу прямо на пол, но не обратив на это никакого внимания, и посмотрела вдаль, на нескончаемую зелень яблоневых крон. Сколько еще предстоит сделать! А сезон сбора урожая не резиновый – нужно успеть собрать все яблоки до тех пор, пока они не перезреют и сами не упадут на землю, начиная загнивать и портиться прямо на ветках.
Ежегодная страда в самом разгаре – а она уже устала настолько, что впору выть с тоски на луну на пару с Вайноной…
А славящийся на весь Понивилль фестиваль сидра Эпплов? Желающие отведать пенящийся напиток подтягиваются заранее, разбивая на огромной территории фермы целые палаточные городки. Заранее заготовленный сидр не годился для этого мероприятия. Только свежайший, приготовленный прямо у посетителя на глазах. Все – от малышки Эпплблум до почтенной Грэнни Смит – принимали участие в изготовлении фирменного напитка. Они были словно винтики в едином, слаженно работающем механизме. Но никто, кроме самых близких друзей, не знал, что всякий раз, когда установленная в день норма оказывалась выполнена, все четверо буквально рассыпались от усталости…
Эпплджек усмехнулась, вспомнив, как этим летом сидр всякий раз заканчивался, когда подходила очередь ее подруги Рэйнбоу Дэш и недовольную, обиженную мордочку радужногривой пегаски. А потом нахмурилась.
Ферма и они сами – единственное, что у них осталось. Вокруг столько желающих присвоить эти бескрайние земли! Очередная атака была отбита вот-вот, совсем недавно. Братья Флим и Флэм остались ни с чем только благодаря подругам Эпплджек…
И самое главное – с каждым годом вся эта привычная работа становится все труднее и труднее...
С тех пор, как погибли родители Эпплджек – во время весеннего паводка мать соскользнула с подмытого стремительной водой глиняного склона, отец бросился спасать ее, но погиб сам – обычное дело для фермерских семей – основная часть забот пала на плечи Эйджей и ее брата. Грэнни Смит была уже слишком стара для физического труда, малышка Эпплблум же едва выучилась ходить и разговаривать.
Эйджей уже плоховато помнила родителей, их образы стирались из памяти, как смывает волна написанное на песке. Лишь фотографии помогали ей не забыть их лица окончательно. Эпплблум и вовсе видела их только в фотоальбоме – в ту пору она была слишком мала. Лучше всех среди троих молодых пони их помнил Большой Макинтош, но с ним никто и никогда не заговаривал на эту тему. И тому была своя причина.
Биг Мак был свидетелем того, что приключилось с родителями, — но что мог он, тогда еще нескладный жеребенок! Только припуститься на ферму за помощью. Когда же помощь прибыла, все было кончено. Как знать, может быть, именно поэтому брат Эпплджек стал таким неразговорчивым…
Ведь неделю после этого случая он молчал. Не произносил ни слова. Грэнни Смит пичкала его то одним народным снадобьем, то другим, но пережитый жеребенком ужас был явно сильнее. Затем, — когда все уже отчаялись услышать от него хоть что-нибудь, — некоторые слова: такие, как его вечное “Агась”, например, — вновь вернулись, но стать великим оратором ему явно было не суждено.
Тела родителей так и не нашли, поэтому все предпочитали думать, что супруги Эпплы все-таки живы и вот-вот найдут дорогу к родному крову. Все молча мечтали об этом, не делясь своими мыслями с остальными.
“Однажды вечером я услышу стук в дверь – вот такой, — маленькая Эйджей, убедившись, что в кухне никого нет, стучала копытцем по деревянному, выскобленному до идеальной чистоты столу. – Я открою дверь, а на пороге будут они. И все снова станет, как было”. Но годы шли, грива Эпплджек становилась все длиннее, Грэнни Смит старела, Биг Мак вымахал в огромного крепкого — под стать отцу – жеребца, Эпплблум пошла в школу, а мечта яблочной пони так и не стала явью…
От созерцания темнеющего неба ее отвлек робкий стук в дверь. Затем, не дожидаясь разрешения владелицы комнаты, посетитель робко приоткрыл дверь.
На пороге обнаружилась малышка Эпплблум. Фермерша заглянула в огромные глаза младшей сестренки (“Цветом точь-в-точь как свежевыжатый яблочный сок, прямо как у бабули Смит”, — подумала она в который раз) и ласково поинтересовалась:
— Что случилось, сахарок? Тебе снова не дает покоя Яблочный Червяк?
Яблочный Червяк – это была притча во языцех семейства Эппл. Когда Эпплблум была совсем маленькой, она долго не хотела ложиться спать и приставала к старшим с просьбой поиграть с ней. Именно тогда Большой Макинтош, оставшийся к тому времени единственным жеребцом в семье и на плечи которого лег практически весь физический труд на ферме, и придумал эту злополучную страшилку. Суть ее сводилась к тому, что над семьей Эпплов издавна тяготеет проклятие. За теми жеребятами, что не хотят вовремя ложиться спать и не дают отдыхать старшим, уставшим за трудовой день пони, приходит Яблочный Червяк гигантских размеров и уносит в свою берлогу. Так как Биг Мак и без того был немногословен, а усталость лишала его остатков красноречия, история вышла краткой и до безобразия не информативной. Эпплблум, однако, слушала ее, затаив дыхание, и ее глаза становились все круглее и круглее. Жеребячье воображение доделало начатое Биг Маком: ближе к полуночи младшая Эппл с визгом влетела в спальню к оранжевой пони, плача и умоляя спасти ее от страшного Червяка, который, она уверена, уже взбирается на крыльцо их уютного деревенского дома.
Большой Макинтош чувствовал себя неловко, просил прощения и у бабушки, и у обеих сестер, но дело было сделано. Хотя Эйджей понимала, что уставший донельзя брат пытался хоть как-то навести в семье порядок, она все равно почти неделю дулась на него.
Теперь же история с Яблочным червяком была почти позабыта, отойдя в область семейных преданий. Сама Эпплблум, для которой и предназначалась страшилка, уже давно не верила в существование чудовища. О нем вспоминали лишь изредка и со смехом.
— Нет, сестрица, — Эпплблум боком протиснулась в комнату старшей сестры. – Просто не спится.
Ничего удивительного. Эпплджек хорошо знала это состояние – странное дело, но, наработавшись за день до потери сознания, потом частенько не можешь уснуть.
— Я побуду с той, хорошо? – робко спросила младшая сестренка.
“А может быть, очередной приступ одиночества”, – обеспокоено подумала Эпплджек. Такое случалось с ее сестренкой, хотя, слава Селестии, не так часто, как могло бы. Посещая школу, Эпплблум каждый день общалась с жеребятами из полных семей, в которых были мама и папа. Так недолго было и захандрить. Правда, Эпплблум, к счастью, отличалась недюжинными упрямством и смелостью, её непросто было заставить отчаяться, к тому же у нее были прекрасные подруги…
— Конечно! – весело произнесла яблочная пони вслух. – Да только что без толку сидеть? Время уже позднее. Давай укладывайся на мою кровать!
И она улеглась. С хохотом прямо от двери прыгнула на взбитую подстилку, немножко поскакала на кровати, как на батуте, до тех пор, пока Эйджей ласково не призвала ее к порядку. Старшая приблизилась, подоткнула младшей одеяло и поцеловала ее в лоб – точь-в-точь, как это делали родители. Но по-настоящему об этом помнил только Биг Мак…
— Мы не справимся, Эпплджек? – внезапно спросила сестренка, заставив старшую пони вздрогнуть – Эпплблум словно прочитала ее тайные опасения.
— С чего бы это такие вопросы, юная мисс? – притворно строго поинтересовалась Эпплджек. – Справлялись каждый год, справимся и сейчас. А теперь спи. Завтра рано вставать.
— А как же ты? – спросила Эпплблум заплетающимся от усталости языком. Стоило ей покинуть свою пустую, слишком большую для нее комнату, а ее голове – коснуться подушки, как усталость взяла своё.
— Сейчас и я лягу, сахарок, — ласково ответила оранжевая пони. – Только погляжу еще немного в окно…
Ответом ей было сонное сопение младшей сестры. Эпплджек улыбнулась и, стараясь ступать как можно тише, чтобы не потревожить Эпплблум, вновь уселась у окна.
Солнце еще не до конца скрылось за горизонтом. Но, когда назавтра предстоит новый трудовой день, ложиться спать нужно, что называется, с курами. А пробуждаться – с первым петушиным криком, когда дневное светило только-только протянуло из-за горизонта первые лучи, а роса на траве еще не успела высохнуть.
“Что, если сбежать отсюда?” – подумалось Эпплджек. Никаких яблок и труда, который вот-вот вгонит их всех в могилу. Никаких страхов, что ферму могут отобрать. Или что вырученных денег не хватит на то, чтобы нормально перезимовать…
Она сбегала дважды. Первый раз – еще при жизни родителей. Тогда ей, жеребенку с туго заплетенной в простую косу гривой, захотелось красивой городской жизни, необычных причесок, правильных манер… Но вместо этого она не спала ночами, вот так же сидя у окна и отчаянно тоскуя по родной ферме. А по возвращении домой получила свою кьютимарку и поняла, что ее жизнь накрепко связана с родной землей. Второй раз – по собственной глупости, когда не заняла на состязаниях ни одного первого места и ей было стыдно показаться на глаза друзьям и родным…
Нет, побег – это не выход. Поступив так, она предала бы родных, родную землю, память родителей… А они наверняка хотели бы, чтобы их дети сберегли ферму – бесценное сокровище, бережно хранимое и передаваемое из поколения в поколение…
Нужно быть сильной. Но порой этот груз ответственности кажется невыносимым для Эпплджек, которой, в сущности, не так уж много лет…
В таких случаях ей помогала лишь одна мысль. Она – одна из Эпплов. Потомок известнейшей в Понивилле фермерской династии, стоявшей у основания самого Понивилля. У нее есть долг перед многочисленными предками, которые некогда явились на эту землю, тогда еще пустынную, чтобы сделать из нее пригодное для жизни поселение. “Первым поселенцам, — усмехнулась она, — было, поди, трудней, чем нам. Им все с нуля пришлось начинать. А у нас уже есть все. Нужно только сохранить…”
Кроме того, она не одна. У нее есть подруги, которые никогда не откажут в помощи. У нее есть старший брат, бабушка, чья удивительная память хранит сотни различных хозяйственных хитростей и секретов, и младшая сестра, которая скоро подрастет и станет полноценным работником на ферме. ИХ ферме. А уж она, Эпплджек, проследит за тем, чтобы память о ее родителях и более дальних предках не была разрушена, или продана за долги, или брошена на произвол судьбы…
Эпплджек осторожно прилегла на край кровати, на которой уже спала богатырским сном младшая сестренка, разметав по сторонам крепкие, уже в этом нежном возрасте закаленные деревенским трудом ноги. Осторожно, чтобы не потревожить покой спящей, положила голову ей на плечо, вдохнула запах ее гривы – в запах лугового разнотравья вплетался едва различимый яблочный аромат.
“Мы – Эпплы, — размышляла фермерша. – Во всем Понивилле не сыскать семьи крепче нашей. Мы все выдержим. Надо только держаться друг друга…”