Ponyfall

Дуэт для солиста о двух головах

— Мир окончательно разрушен. Ноты говорят: день нулевой обернулся нулями.

Двое пони медленно шли по затхлым тропкам меж болотных огней. Уже девять часов прошло, и они еле передвигали ноги.

Чтобы не заснуть на ходу, они говорили на всевозможные темы, лишь бы разбавить туман в голове какими-либо мыслями:

— А я считаю, что концепция дурацкого злодея с просто немеряной силой страшно устарела, Свопп, — говорил пони, облаченный в доспехи. На доспехах появились дырки для глаз, рта и носа – что были удивительно, так это то, что они там были всегда, но хитрое, зачарованное стекло забрала могло с одной стороны мимикрировать под металл.

— Верно говоришь, Клик. Впрочем, я скажу тебе больше – не поверишь, но именно политика Селестии, которая была направление на постоянно уменьшение «рыночной» справедливости и «всеобъемлющего конституционного закония», если я верно выражаюсь…

— Слова «закония» еще не изобрели, если я правильно понимаю, — хихикнул пони в доспехах.

— А какое тогда?

— Есть «беззаконие».

— Ну прости мои окказионализмы. Впрочем, ты все равно мог бы понять, что я хотел сказать. Так вот, эта политика, которая все больше увеличивает долю доверительной части среди даже деловых отношений, очень верная, с одной стороны.

— С чего бы это? Разве это не противоречит как-раз таки полновесности этой самой конституции?

— Слышал когда-нибудь «Балладу о двух злодеях»? — усмехнулся Свопп.

— Нет, конечно, — улыбнулся тот.

— Ты там еще мозги не сварил себе в этих доспехах? Такое великое произведение, а ты…

— Слушай, я пони гораздо более приземленный, нежели Вы, Монсеньор Я-Читаю-Книги-И-Кичусь-Этим-По-Жалкому-Имени-Свопп, — рассмеялся пони в доспехах.

— Ладно, слушай, умник. Так вот, произведение о двух злодеях – один хотел власти, другой хотел тоже. Первый был прямолинеен, как черт, и чертовски силен. Он умел командовать и умел сражаться. Он поставил на кон свою жизнь и свою армию – в огромной битве защитники, которым было уже некуда отступать, в итоге разорвали первого. Надо быть очень сильным, чтобы сломить дух пони. Крыса, загнанная в угол, начинает драться, как сумасшедшая. Путь через кровь оборвался у этого самого угла, когда крыса пошла на ответный удар.

— Это все конечно, хорошо, и я понял, на что ты намекаешь, но все же… Что со вторым, кстати?

— Ты слушай-слушай, твоему мозгу полезно хоть слегка приобщаться к великому. Второй был гораздо умнее. Купленный чиновник вонзил кинжал в королевское горло на аудиенции. Купленный совет проголосовал за его, второго, кандидатуру. Купленный парламент принял его присягу. Он обратил слезы пони по королю в серебро и успех. Сыграв на горе народа и умея лишь покупать и говорить, он добился большего, чем тот, кто тренировал армию на бой до конца. Сечешь, к чему я это говорю?

— Кажется, не очень. Поясни-ка, большая голова, — доброжелательно ответил Клик.

— Во-от. Если миром станут править деньги, станет невозможно найти злодея. Пока злодей хочет лишь атаковать оружием – на самую сильную палку найдется свой кирпич в лицо. Слышал о Элементах Гармонии? С моей позиции я могу лишь назвать их «универсальным кирпичом».

— То есть деньги – это плохо? Я тебя не понимаю. Но ведь я знаю, что нет ничего хуже натурального обмена – не хочет продавец моего барана, а я хочу его лук. Что делать? Каков эквиватлент?

— Что? Экви… Как ты сказал?

— Эквиватлент.

— Эквивалент, невежа.

— Ох, ну простите, сеньор Высокопарные Манеры.

— Неважно, — заметил Свопп, покачав головой, — так вот, деньги как пресловутый «универсальный товар» не несут ничего плохо в сущности, но вот деньги как тот самый властелин мира, которому подвластны даже сильные мира сего, в этом мире не нужны. Верно говорю?

— Верно. Зачем бумажке править миром?

— Верно, что незачем. Поэтому сокращается роль денег, увеличивается роль отношений – чтобы те самые злодеи получали не власть, а кирпичом по морде.

Разговор продолжился. Успели обсудить Кантерлот, что произошло. Завели разговор о кобылках, посмеялись над тем, что говорят, как пятнадцатилетние кобылкострадальцы, и наконец завели разговор о «Монохроме».

— Так я не совсем понял, что же такое «Монохром».

— «Монохром»? Его больше нет. Это такая специфическая организация…

**

— Сэр, наш командир, Клик, только что дезертировал и ушел, оставив лишь костерок на месте его личного дела.

— И что это значит?

— Это значит, что у нас разруха, сэр.

— А кто есть на должность нового командира, капрал?

— Никого, майор, сэр.

Подземный комплекс «Монохрома» был выстроен в одной из полостей Кантерлотской Гряды. Организация была здесь на исключение четкая, военная – впрочем, «Монохром» был далеко не той защитнической организацией, что защищала пони. Они и были тем самым денежным злом, что порицал Свопп в своей речи. На самом деле, именно после просмотра «Баллады о двух злодеях» в Кантерлотском Театре, у Клика, генерала армии разврата и продажничества, родилась идея бросить все в костер. Были сформированы «посылки» — пони, которые должны были в нужный момент совершить самоубийства на главных площадях, оставив после себя дневники с ложными «расследованиями». Пони отбирались тщательно – лишней крови Клик не хотел. Неизлечимые больные, одержимые, конченые психи – вот была та суицидальная аудитория, которая и вышла бы на улицы городов, повествуя о грешках «Монохрома». Здесь можно было продать душу и выкупить чужую, здесь из пони делали рабов, здесь их учили убивать; здесь продавались и покупались жизни; протекционные листы банд монохромовских мародеров держали у себя многие богачи Сталлионграда и Ванхувера. В Кантерлот, правда, «Монохром» не лез – слишком близко к принцессам и Королевской Страже, которую они тщательно избегали.

Табличка над его креслом руководителя гласила: «omnis potestas mea, ut 'hoc est meum sanguinem super», что значило: «Вся власть, и в этом суть – в крови объятьях проложен мой путь».

И вот наконец он дезертировал. «Посылки» прибыли на места, и он зашел за старым студенческим другом — замечательным, пусть и самовлюбленным, актером Своппом. Но что-то пошло не так. Свопп думал, что «посылки» — это и есть зеленые взрывчатки, но Клик знал, что что-то здесь не так. Все города, в которые были отправлены посылки, были подорваны – это-то он выяснил, бегло увидев в крайней разбитой армейской палатке на дороге карту.

А «Монохрома» больше действительно не было. Ровно как и спокойствия за вечной лживой улыбкой Клика – его душу терзали различные варианты событий и действий. Что делать дальше?

**

Но часы шли, и спать хотелось все больше и больше. Наконец на каком-то крупном перекрестке показалась небольшая деревушка. Они, переглянувшись, направились к ней. Деревушка состояла из семи домов, таверны и церковки Селестии.

Грязь на проселочной дороге хлюпала в начинающем нависать утреннем тумане. Уставшие пони медленно шли по пустой главной улице городка. Вокруг не было ни души, и поэтому они страшно удивились.

— Надеюсь, мы найдем кого-нибудь живого. Сколько нам еще встретится городов-призраков?

— Не знаю. Возможно, еще парочка. Завтра мы уже будем у Барьера, а там дальше посмотрим.

«А там дальше тебя уже не будет,» — зло прокомментировал про себя Свопп. Не зря же он был актером – скрывать свои истинные эмоции он был мастер. В его сумочке давно покоился клинок типа «Фаерфлай», специально заготовленный для Клика. Но доспехи были слишком прочны даже для закаленной стали, и оттого-то Свопп и ждал этого Барьера. Эта линия, непроницаемая для зачарованных доспехов, скоро предстанет перед ними – и там Клик вынужден будет снять свою экипировку, что делает его крайне уязвимым.

Именно так рассуждал Свопп. Он был уже давно знаком с Незрячим – личностью, хорошо известной в узких кругах. Каким бы это обыденным это не звучало, но Кьюиксильвер Иммортал был весьма долговечным пони, что заключил посмертный договор с Дискордом – пока жив тот, одержим и Незрячий. Цена была малая – зрение. Дискорд изначально был натурально слеп и неоформлен – лишь сгусток непонятно каких частей пони, что собственно сильно мешало его выживанию в этом мире. Заинтересованный в бессмертии Кьюиксильвер нашел его и подписался в контракте бессмертия от лет, отдав свое зрение и сделав его в своем воображении химерой – и таким стал окончательный лик Дискорда. Впрочем, связаны какими-то оковами они не были – вопреки своему складу мысли, Кьюиксильвер был ученым: именно он зародил концепцию доспеха пятого поколения и идею, что каждый единорог может обладать магией без практики. Он доказал несколько весьма интересных теорий через подставных пони.

Как бы это странно не звучало, но он был весьма осведомлен о происходящем сегодня. С помощью магии он умудрялся видеть то, что цвет не мог передать. Отсюда происходили его бесконечные разговоры «самого с собой» — его считали сумасшедшим, но он водил дружбу с теми, кого увидеть нельзя – с духами и призраками.

И вот, где-то полгода назад, он мельком намекнул своему «контакту» из Кантерлота – талантливому актеру Своппу, который по совместительству делился с ним интересной информацией из недр закулисной жизни, что процветала в пустых Кантерлотских богачах, что скоро ему придется кое-куда пойти. Он сказал, что необходимо будет избавиться от любой обузы, особенно если она из стражи или ведет армейский подход в жизни.

Клик был ему хорошим приятелем – но не более. Тем более, раз уж он пошел куда-то по совету Незрячего, то он знал, что тот лишнего и лживого не скажет – поэтому в сумке были арбалет и клинок. Арбалет был лишь с двумя болтами – но именно поэтому он надеялся лишь на клинок.

— И что, где же все? – с раздражением позвонив в колокольчик постоялого двора в пятый раз, резко бросил он.

— Не знаю, — сказал Клик и задумался. Взгляд его устремился по пейзажу, но не пейзаж сейчас искал он – а лишних свидетелей. Свопп был хорошим актером, но также он был искусным лжецом. А еще у него был один небольшой амулетик – небольшая, но красивая штучка, которую он всегда представлял как семейную реликвию. Но Клик прекрасно знал, что Свопп лжет. Это был ключик от одной тайны, которую тот очень хотел раскрыть. При нем в сумке было пять похожих ключей — и шестой был совсем рядом. Но нельзя было убивать публично – это могло закончиться не раскрытием тайны, а тюрьмой. Ходили слухи о запакованном оружии, открыть которые могли шесть амулетов. Годы искал он их – и нашел пять. Шестой был ближе, но когда Клик узнал об этом, он был в шоке. Месяцы борьба внутри души лишала его покоя – убить или не убить? И вот сейчас, в рамках глобальной проблемы он избавится от еще одной души – и найдет то, что искал. И сделает то, что хотел. И действительно станет владельцем того, перед чем склонятся даже деньги.

Даже деньги… Интересная фраза. Стоп… О Дискорд побери, только не это.

Какой-то силует пони в утреннем тумане, хромая, шел сквозь переплетения улочек, приближаясь к ним. Было видно, что он стар. Медленно он шел к ним, надевая по пути очки и хорошенько нахлобучивая их на нос.

Наконец он подошел к ним и открыл разговор фразой:

— Что забыли здесь, сынки? Все народ уже в церквушки, молятся за спасение, — проскрипел старик.

— Мы, дедушка, здесь лишь ради отдыха. Не подскажешь, где здесь можно поесть и поспать?

— Да вы зайдите в церковку да на третьем ряду увидите пони в холщовой рубашке. Это Вуден Хак, он местный хозяин двора, он вам поможет, — прошамкал старик.

— А можно вопрос: почему вы не в церкви тогда? – спросил Свопп.

— А на кой мне эти молитвы? Якось-то нечего мне молиться за спасение – и так скоро, хе-хе, в гроб, — промямлил старикан и пошел куда-то.

Минута прошла в раздумьях. Старик скрылся за углом в тумане; оба пони примерялись друг к другу, словно ожидая друг от друга подставы; наконец молчание нарушил не выдержавший Клик:

— Ну, давай уже в церковь.

— Я только за.

Двое пони медленно шли по направлению в церковь, разглядывая деревушку. Старая деревня, коих было немало в околодорожье, почему-то не казалась счастливой – наоборот, взгляд на дома, которые на первый взгляд казались целыми, сейчас навевал уныние. Возможно, был виноват туман – но какое-то нехорошее предчувствие колыхало их души.

Наконец дорожка кончилась, и они подошли к церкви Селестии. Двери были закрыты, но внутри слышались песнопения. Свопп уже хотел постучаться, но Клик остановил его, показав ему кое-что. Какой-то кусочек белой слизи лежал на дороге; Свопп даже не обратил на него внимания, но наточенный на подобное глаз Клика сразу увидел обман.

— Знаешь, что это? – загадочно спросил он.

— Блевотина? – с отвращением предположил Свопп.

— Нет. Это слизь чейнджлингов – обычно это материал для постройки улья. Она встречается только у улья, и больше нигде – в походе они не строят укрытий.

— То есть…

— Деревня уже давно – подстава для путников и для оставшихся жителей. Именно.

— И что нам делать?

— Я не знаю, Свопп. Я не знаю.

— Сколько времени тебе надо, чтобы отоспаться?

— Часа четыре, а что?

— Мне часа три, и могу день идти. Давай снимем номер на четыре часа – поспим и сразу уйдем.

— Я думаю, лучше на семь. Вначале не сплю я, а затем не спишь ты.

— Договорились.

В этот момент каждый подумал: «Чтобы тебя высосали, пока я притворяюсь, что сплю,» — и оба синхронно улыбнулись; но, не зная о помыслах другого, сочли это каждый удачным для себя совпадением.

**

Юниверз медленно шел по аллее, объятой со всех сторон туманом. На первый взгляд он казался непроницаемым, но это было ошибочно – в нем было все видно где-то на метров сорок, и до пятисот метров можно было видеть силуэты. Почему Юниверз так просчитал? Потому что от столба с пометкой «Кантерлот» до парка пригорода было как раз пятьсот метров, и были видны силуэты деревьев.

Шел он весьма медленно, наслаждаясь новым и непривычным для него пейзажем. Не видевший чистоту синего неба и вечно необъятные просторы, он считал, что видит то, что должно быть. Впрочем, так же он отдавал себе отчет в том, что идет куда-то, где был совершен локальный апокалипсис, и, хоть такое словосочетание резало ему самому уши, кроме как прилагательного «постапокалиптический» ему ничего не приходило в голову.

«А там, где апокалипсис, там и постапокалипсис. Интересно. Я никогда не видел разрушенных миров; хотелось бы узнать, каково это – быть таким своеобразным падальщиком и что нужно, чтобы выжить? Происходящее для меня, конечно, игра – этот доспех, мой склад ума и позиция в этом мире дают мне право игриво относиться к подобному, заигрывать со смертью в ее истинном обличье; кому-то, это, конечно, тяжелым грузом ляжет на жизнь и не будет оправдания совершенным таким образом глупостям и психованностям в такое время; кому-то это наоборот, принесет богатство и славу – черную мародерам вначале, белую чистильщикам и ликвидаторам потом. Но, что самое удивительное – мне совершенно не страшно. Кажется, что пахнет свежей хвоей – действительно ли так разрушителен этот локальный… Дискорд побери, опять это наиглупейшее сочетание. Как же это назвать? Местный конец? Региональный «зэ энд»? Ай, ладно. Меня все равно никто не осудит, если я пойду по стопам писателей дешевых бульварных романов и назову это пафосными словечками… «Событие Икс». А что, по-моему, весьма неплохо… «Событие Икс». Если я сумею рассказать об этом выжившим, возможно, моя правка войдет в учебники по истории… Хех. Какие глупые мечты. Я вообще кого-нибудь встречу? Сильно сомневаюсь в этом,» — вел Юниверз монолог внутри себя. Ему казалось, что голос внутри него самого пару раз менялся, обретая полудиалоговую форму, но он доказал себе, что ошибается, попробовав заговорить с собой вслух. Голос летел вслед за речью – и вот, этот идеальный голос наконец умолк, когда на обочине Кантерлотской дороги показался какой-то движущийся силуэт.

Силуэт явно принадлежал пони и потому Юниверз слегка удивился. «Почему он не бежит? У него нет инстинкта самосохранения? Здесь может быть опасно, а может… А может, он мыслит, как я. Подойду, спрошу, что он здесь забыл – может, найду что полезное в его речи,» — подумал он и немедленно направился прочь от дороги.

Это действительно был пони, и, судя по позе, он был очень сильно занят. Слегка обойдя его, чувство легкого отвращения нахлынуло на Юниверза – пони занимался поеданием самого себя. Причем он делал это не как сумашедший, не грыз в исступлении плоть, а наоборот, делал это размеренно, со смаком, пробуя каждый кусочек.

«Странно,» — подумал Юниверз, наблюдая за ним. Но это ничуть не смутило идею спросить у пони, что он здесь делает.

— Извините, я бы спросил, который час, но, думаю, не время. Не подскажете, что произошло и что вы здесь делаете? – задал Юниверз вопрос.

— Ем, — огрызнулся пони, — не мешай. Иди, куда шел.

— Так вы не…

— Ничего не скажу. Проваливай, — пони зло посмотрел на Юниверза, прерывавшего трапезу.

— И не…

— Слушай, я тебе ясно сказал – вали отсюда. Я занят, — ни один, ни другой друг друга не смущались и не боялись.

— А разве…

— Дискорд тебя забери, у тебя с головой плохо? – оскалился пони, и тут Юниверз рассмотрел какую-то белую точечку у него во рту.

— Странно. Обычно пони себя не едят, так как это доставляет нестепримую боль. Значит, ты не пони. Но одновременно ты пони, и это парадоксально, но верно. Значит, ты не оригинал. А это значит, что ты фамильяр – но фамильяр не будет поедать себя, ведь он специальная марионетка. Но есть еще один вариант… — Юниверз сделал шаг навстречу пони, резко развернул его голову к себе, несмотря на грубые протесты со стороны последнего, и копытом раскрыл ему рот, — так и есть. Ты – паразит.

Из пасти на него смотрело странное белое создание. Щупальцами с присосками и крючками оно уходило в ткани тела; брюшко, видимо, шло ниже по пищеводу. В середине был виден большой рот, в котором находились зубы, которые были, судя по агрессивному постукиванию, перемолоть любые кости.

Этот рот внутри и говорил; движения рта пони были лишь какими-то хаотичными судорогами.

— Ну что пялишься? В первый раз могильного трупоеда видишь?

— Вообще-то в первый, — сказал Юниверз и соскреб немного белой жижи с щупальца. От нее явно несло рвотой. «Какая мерзость,» — подумал он.

— Эй, эй, потише давай! Давай я к тебе в кишки залезу заживо и буду там скрестись! Хочешь, да? Раздвигай дыхальце, — крепко выругался паразит в ответ на движения Юниверза, — слушай, дай просто пожрать. Я и так голодный – мне не до тебя.

— Голодный? Разве каждый день в Кантерлоте не умирает пара пони?

— А я что, один на кладбище? У нас скоро будут талоны на тушки раздавать – теперь же у нас все модненькое, кремировать надо, или в гроб на ста затычках положить. Хорошо хоть могильщики понятливые – гвозди крадут на цинк, и им плюс, и нам полегче. Ты когда-нибудь пробовал есть цинк?

— Нет, не приходилось. Был бы рот… — задумался на секунду Юниверз, представляя себе цинк.

— И даже не бери в этот свой рот. Гадость еще та. Какой-то химией несет. Уж я-то знаю, меня мой рот никогда не обманывает.

— Ух ты, — улыбнулся Юниверз, — а вы, сэр, оказывается, эстет…

— Да хоть как меня назови, только пожрать дай. Это, кстати, просто халява какая-то. Что произошло, кстати, раз уж такой тут пир?

— Если бы ты не упирался, то ты бы услышал, что я вообще-то тоже самое хотел спросить у тебя. Кстати, как тебя зовут?

— Эм-м… Эй-Арса. А тебя, раз уж ты несъедобный?

— Юниверз.

— Похоже не понячье имя. С какого кладбища будешь?

И тут до Юниверза дошло: у паразита не было глаз, и он принял его за сородича! С хохотом он прояснил возникшее недоразумение, и тут…

— А-а-а-а! – завопил паразит, — матушки-батюшки мои аскариды, убивають! Хулиган! Царапает! Помогите!

— Да спокойно ты, полоумный червяк, не буду я тебя убивать, — громко и твердо произнес Юниверз, заглушая истошное вопение паразита и его попытки убежать, пытаясь заставить дергаться окоченевшее тело. Хоть и страшно было Арсе, но с такой добычей он тоже не спешил расставаться – уж слишком он был голоден.

 — Точно? – после секундной паузы поинтересовался Эй-Арса, — а ты уверен, что точно не будешь?

— Точно-точно, — кивнул Юниверз, — мне незачем тебя убивать. Ты своими воплями мне даже мысль сбил. Помнишь, ты говорил про цинк?

— Ну-у… Да. Мерзость, да, — подтвердил Арса.

— Ну так вот, я целиком нахожусь в большом ходячем гробу мне по размеру – и поэтому мне незачем тебя убивать. Мне уже не страшно встретить какое-то чудище на улицах Кантерлота – я их, чует мое отсутствующее сердце, навидаюсь.

— Чудище? Ты сам, судя по рассказам, чудище, а я представитель редкой, и, между прочем, весьма благородной расы.

— Я вижу, какая она благородная…

— Знаешь что? Ты ведь жрешь капусту? Так вот, с точки зрения капусты ты – смертоубийца и тебя надо на кол…

— Да погоди ты, нервный червяк, хоть раз меня дослушай. Ты орешь, как бабка на всю улицу, чтобы все в округе слышали, а толку? Ну приползут твои сородичи, мне-то что? Меня им не сожрать – не по зубам, а давить тебе подобных и марать мой свеженький костюмчик мне совершенно не хочется. Ты понимаешь, к чему я клоню?

— Похоже, что да, — утробный голос изобразил интонацию понимания, — видать, ты какой-то особенный пони, раз у тебя нет желания прихлопнуть такого, как я. Но учти – я все еще тебе не доверяю.

— Кстати, а почему твоя раса благородная? – поинтересовался Юниверз.

— Не знаю. Может, если увидишь более умных могильщиков, чем я, узнаешь, почему. Я не знаю, да и незачем. Мне надо знать, как быстро тушку проглотить – мне в будущем еще детей надо делать, а для этого туш пять надо.

— Так ты…

— Да, я женского рода. Но и мужского тоже. Судя по твоему голосу, для тебя все это очень странно, да? – издевательски подметил Арса.

— Да нет, почему же… Я наслышал о, ахем… — Юниверз крякнул, вспоминая слово, — …гермафродитах. Ты, похоже, первый представитель этого… Слова, скажем так, которого я вижу вживую. Учебники по медицине говорили, что история знала примеры такого уродства…

— И опять ты все путаешь. Для вас всех, может, это и уродство, но для нас скорее быть только самцом или самкой – уродство. Слишком уж это хлопотно в итоге выходит – мы сейчас живем в таком мире, где каждый сам за себя. Именно поэтому ко мне еще не приползли на меня похожие, хотя крики они наверняка слышали. Уже планируют, какой кусок моей добычи им достанется.

— А у вас, вижу, серьезные принципы невмешательства, — огорченно вздохнул Юниверз, — к сожалению, и у нас такие тоже бывают.

— Вот именно поэтому мы не так далеко от вас ушли. По сравнению с вами, мы просто иные в физическом плане – а мораль, увы, одинаковая у всех, будь то падальщик, могильщик, дух или просто пони. Сечешь?

— Сек бы, да ссекается неверно, — ответил Юниверз любимой фразой Незрячего на вопрос «Сечешь?», однажды заданный ему каким-то пони.

— Хех… Ну так можно я все-таки поем? Раз уж мы с тобой так поговорили, это лишь разыграло во мне аппетит, — заметил Арса.

— Конечно можно, — кивнул Юниверз, — только после последнего вопроса.

— Ну задавай, только скорее, — с нетерпением оттарабанил Арса.

— Сколько у тебя зубов? – спросил Юниверз и наткнулся на ступор. Паразит не знал, сколько у него зубов, но вдруг вместо «не знаю» он начал что-то делать во рту, считая. По-видимому, ему самому стало интересно, сколько же у него зубов.

В таком озадаченном положении его Юниверз и оставил. «Пусть подумает – даже последнему червяку думать иногда – хотя бы иногда, полезно.» Уже издали он услышал победный крик: «Триста сорок шесть!» и ужаснулся. Триста сорок шесть зубов – это не лезло ни в какие рамки восприятия мира. Сорок шесть – он бы еще понял, но триста сорок шесть… Это было слишком. «Хорошо, что мне такой, приличный, спокойный попался. Другой бы еще сьел ногу и не подумал. Впрочем… Мне теперь дорога только туда, в Кантерлот.»

Путь продолжился. Вокруг меркали различные дома, фасады которых от ударной волны осыпались. Где-то там, в Кантерлоте, сверкали разряды молний, сходя с верхнего края тумана на землю. Теперь уже стали чаще попадаться тела пони и разрушенные здания.

Деревья начали менять свой облик. Теперь периодически встречались погнутые, сломанные, искореженные деревья. Запахло чем-то нездоровым – как будто рядом было болото. Шаг за шагом Юниверз медленно приближался к эпицентру, проходя мимо пустырей и небольших городков около города. Совсем скоро ему придется наступить на землю…

— …А-а-а! – заорал кто-то, и, врезавшись в доспех Юниверза, отлетел назад, распластавшись по земле. Перед Юниверзом оказался какой-то непонятный пони, весь в царапинах. Некогда красивый дорогой костюм тряпьем висел на коже, галстук был наполовину оборван, очки были разбиты на одном стекле, от чего их было не принять за очки – так, ненужная стекляшка.

— Кто ты?

— У-уйди…. Демон…

— Я не демон, — отрицательно ответил Юниверз.

— Д-демон… Будьте вы все прокляты… — пони отползал от стоячего Юниверза, который принципиально не понимал, что происходит.

— Зачем кого-то проклинать? При чем здесь я и демон? – нотки искреннего непонимания прозвучали в голосе Юниверза, но сердце того пони не услышало их. Он встал, развернулся и побежал прочь от него, туда, где туман, судя по всему, кончался.

«Что это было? Какой демон? Почему он так сказал? И вообще, зачем оскорблять незнакомцев, оказавшись в такой ситуации?» — задавал себе вопросы Юниверз, и не находил ответа. Похоже, ответа так реально и не было. «Но ведь где-то всегда есть ответ?» — подумал он вслед. И, видать, чтобы отыскать эти ответы, нужно было идти дальше, туда, в разрушенный город.

Вдруг Юниверз ощутил, что на него кто-то смотрит. Он обернулся. На него действительно смотрел какой-то карликовый пони. В его глазах были зрачки, но они были почему-то абсолютно пусты.

— Простите… — обратился к нему Юниверз, но тот пони даже не подумал отвечать, а лишь продолжил смотреть на него. Это был земной пони, больше похожий на жеребенка – белый, с седой гривой, и резкими чертами лица – и лишь борода выдавала в нем отнюдь не детский возраст.

А затем он просто испарился, будто его здесь не было. Просто растаял в воздухе легким дымком и его не стало.

«Удивительные и неповседневные вещи попадаются мне на глаза сегодня,» — подумал Юниверз, возобновляя шаг, — «такое ощущение, что вместе с одним взрывом мир изменился. Ошибаюсь ли я? Вот это уже интересно,» — закончил он мысль вслух и ускорил шаг.

До Кантерлота оставалась еще буквально пара сотен метров.

Вдруг что-то переменилось. Прямо из-под земли начали вырастать какие-то дугообразные стержни, которые напоминали стекло. Они прорастали сквозь все – сквозь тела, землю, деревья, дома, и даже сквозь Юниверза. В местах, которых они прорастали, стал ощущаться непонятный холод. Так продолжалось секунд десять. Затем они моргнули по семи цветам каждый – цветам радуги, и вдруг в ослепительной вспышке мир испарился.

Нет, объекты остались на месте, но Юниверз в первый раз за свою жизнь потерял ту нить, что держала его на привязи с этим миром, и потерял сознание. Костюм, словно срубленный мечом, упал на землю и распластался на ней. Системы, что давали ему чувства, отправились в жесткую перезагрузку, но, даже уже восстановившись, они не ощущали владельца; его сознание клубилось где-то внутри, не ощущая себя.

**

— Ну и что вы этим хотите сделать? – голосом, полным недоверия, Твайлайт Спаркл смотрела на то, как рабочие Радужной Фабрики выпустили в Кантерлот столп огромного бесцветного месива, из которого, по задумке, могла получиться радуга.

— Мы лишь даем время. Любое существо без физической формы или с ней, но приобретенной вследствие собственного желания, поваляется в отключке, и, если есть выжившие, они убегут.

— А как они знают, что надо им делать?

— Кантерлотские громкоговорители оказались чудесным образом на связи. Так мы и подумали – что, если сделать так. Осталось лишь ждать.

Твайлайт Спаркл и Рейнбоу Дэш уселись в Понивилльском лагере, где сейчас полным ходом шла подготовка к эвакуации. Впрочем, ждать пришлось недолго: уже через семь минут рация вдруг разразилась –

— Сэр! К нам из тумана прибыли двести шестьдесят четыре пони, и их число потихонечку растет! Они очень напуганы и многие находятся в состоянии шока! Что делать, сэр?

— Это линия у тумана?

— Да, сэр, так точно, сэр!

— Всех везите сюда – им нужна будет медицинская помощь. Срочно, ни секунды не медлить.

— Понял, сэр.

Рация потухла на полминуты, чтобы сменить другим диалогом – точно таким же, только цифра была другая. Когда все шесть станции около Кантерлота смолкли, Твайлайт подсчитала: тысяча пятьсот шестьдесят семь пони.

Из полутора миллионов.

Снова чувство отчаяния захлестнуло фиолетовую аликорн.

Командир вышел на площадь и сказал:

— Психологи есть? И психиатры?

«Да,» — было ему ответом.

— Для вас сегодня звездный час, — крикнул он и вернулся в палатку. Судя по всему, аликорна придется отправить к ним же – подумал он и взглянул на часы. Восемь.

Скоро наступит день первый.