FO:E - Схватка в Разломе

Пролог

Пролог

Это был просторный и высокий зал, вырубленный в скальной толще. При постройке его создатели облицевали стены металлом и бетоном, а после покрыли белой краской, чтобы скрыть камень, и сделать бункер герметичным. Сейчас же почти вся облицовка лежала грудами мусора на полу, а стены пошли огромными трещинами. Один из углов зала осыпался, похоронив стоявшие там механизмы. Впрочем, остальное оборудование подземелья функционировало отлично, несмотря на прошедшие века.

Оно было готово выполнить свою цель. Донести послание. Нужен лишь ключ к нему. А после – лишь команда. Приказ.

Фигура, стоявшая на помосте в центре зала бесстрастно разглядывала перемигивающуюся перед ней лампочками консоль управления. Затем она подняла голову, глядя на потолок. Там, окруженный трещинами, виднелся люк, закрывающий большое круглое отверстие. Проржавевшие створки закрывались неплотно, и сквозь щели пробивались слабые лучи солнца. В самом бункере было темно – свет от немногих уцелевших светильников лишь чуть рассеивал полумрак в зале управления.

Фигура опустила голову, укрытую капюшоном, и посмотрела вниз. Под ней, за решетчатым помостом, смутно виднелась тускло освещаемая аварийными светильниками бездна. В ней блестела клепанными боками металлическая сигара. Ее вершина была накрыта черным остроконечным колпаком, неярко сверкающим в свете ламп. От корпуса сигары исходил пар.

Фигура покачала головой.

Ракета. Гениальное устройство, плод напряженного труда многих ученых, магов и техников. Конструкция, совмещающая в себе передовые достижения науки и магии.

Самое страшное и разрушительное оружие войны, которое когда-либо видел этот мир.

Обертка для посылки. Для послания.

До чуткого уха донеслось эхо нескольких взрывов неподалеку. Фигура не шевельнулась. Она знала – времени до встречи еще много. Времени на подготовку – тоже.

Пусть даже это всего какие-то пять минут.

«Заправка закончена» — загорелось табло на консоли. Глядя на переливающийся узор лампочек на панели, фигура набрала комбинацию кнопок и замерла, прислушиваясь.

Позади загудел механизм работающего лифта. Единственный уцелевший вход в этот зал сообщался с внешним миром только посредством этой шахты. Таково было теперь предназначение этого бункера. Продуманная до мелочей ловушка, которой суждено стать ареной.

Загремели открывающиеся гермодвери. Фигура глубоко вздохнула – и ударила закованным в металл копытом по крупной красной клавише на консоли.

«Боевой режим: до запуска 09:59:59» — на небольшом экране замелькали цифры обратного отсчета. Ударом копыта фигура разбила экран и подняла голову. Зал озарился красным светом ламп боевой тревоги; за стеной загудел зуммер. Люк в потолке дрогнул – и начал открываться, впуская внутрь потоки солнечного света.

Сквозь шум работающих механизмов фигура услышала тихие, едва слышные шаги и медленно обернулась.

— Здравствуй, Курьер. Я давно жду тебя.

Глава 1

Глава 1

День I

Тремя сутками ранее. Год 14 со Дня Света и Радуг, Регион Нью-пегас, окрестности довоенной экспериментальной ракетной базы «Надежда», послевоенное название локации – Великий Разлом.

Щелчок. Шорох работающего Пип-бака. Слова, произносимые глухим, и в то же время гулким голосом, порой заглушаемые треском статики.

«Это курьер шесть. Кто должен был доставить посылку до тебя.

Почему я не взяла эту ношу? Ты был причиной, Курьер.

Узри Разлом. Увидь, что случилось. Что было сделано – тобой.

Он обнажен перед тобой. С его чудовищами. С его тенями.

У меня есть для тебя послание. Найди меня. Ты знаешь путь.

Неси всё, чему научили тебя Пустоши. Свою мощь. Свои убеждения. Свой флаг – каким бы он ни был. И в Разломе, ты и я – поставим точку.

Это твой путь. Который ты пройдешь один…»

Щелчок. Запись прервалась.

Лежавший на расстеленном спальном мешке единорог нахмурился и прослушал сообщение еще раз. Затем он вздохнул и встал на ноги. Синий комбинезон Стойла, укрепленный навешанными поверх резинополимерной ткани бронепластинами при этом тихо скрипнул.

Стоянка была разбита на краю обрыва. Вокруг в изобилии валялся разный индустриальный мусор – трубы, обломки решетчатых ферм, остовы разбитых машин. Когда-то по этому самому месту проходила автотрасса – вперемешку с камнем и песком чернел гравий асфальта, а обломки когда-то были тянувшимися с запада на восток коммуникациями, передававшими с помощью магии энергию и воду. Сейчас же это был участок земли на краю грандиозного крушения, овеваемый горячим ветром пустыни. Под его дуновением слабый костерок тлел, пуская клочья дыма в сухой воздух.

Внизу клубились тучи пыли, носимые ветром. В них были видны полуразрушенные остовы небоскребов, искривленные мачты электротрасс, и барханы песков, наметенные вокруг тонущих в пустыне зданий. Эта пустошь была рассечена пополам громадным каньоном, протянувшимся словно рваная рана через разрушенный город. Некоторые здания опасно кренились в пропасть, нависая над ней своей громадой. Другие в виде обломков должны были лежать в глубине каньона. Над городом, словно небесная дорога, пролегла эстакада скоростной автомагистрали, каким-то чудом уцелевшая в катаклизме, случившемся здесь когда-то.

Жеребец смотрел на пустошь внизу. Приславший сообщение, кем бы он ни был, скрывался где-то там, за вечно бушующей песчаной бурей. И он хотел найти его.

Случившееся здесь имеет причину. Паутина трещин, расколовший надвое каньон, неистовый шторм в небе Разлома, пропитанный радиацией – это было причиной, по которой он однажды решил забыть это место. И ему это почти удалось – до тех пор, пока не пришло это странное сообщение, призывающего его вернуться.

У того, или той, что скрывалась внизу, были ответы. И он их от неё получит.

Курьер сосредоточился, сфокусировав свою магию на тлеющем костре. Тот ярко запылал, дожигая остатки дров, и потух, оставив лишь горячие угли. Засыпав их песком, странник начал собираться в путь. Надев на себя боевое седло с укрепленными на нем плазменными винтовками, он свернул в тюк спальный мешок и прикрутил его к седлу.

Окинув взглядом место стоянки, единорог побрел по тропинке на краю обрыва. Петляя между грудами хлама, она оканчивалась у небольшой гермодвери прямо в склоне холма. На ржавой от дождей и ветров поверхности с трудом угадывалась надпись «Бункер ШПУ «Надежда», вход только для…». На слове «для» надпись обрывалась.

«Вход только для – всех!» – с иронией подумал единорог, копытом нажимая на подвижную панель в гермодвери. Тяжелая створка заскрежетала и втянулась в пол. Настороженно водя взглядом, жеребец медленно вошел в бункер. Гермодверь лязгнула и закрылась за ним.

---

Тяжело дыша, с подпаленной в нескольких местах гривой и хвостом, Курьер перевалился через порог гермодвери и рухнул в наметенную у нее гору песка. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, слушая завывание ветра и шорох песчинок, трущихся о комбинезон. Потом, немного отдышавшись, он повернулся на бок и попробовал приоткрыть веки. В глаза тут же попала горсть песку. Негромко чертыхнувшись, единорог натянул на голову пылезащитные очки и поправил респиратор, найденный в ракетном бункере.

Это было сложно. Система защиты была активной. Несмотря на века, которые эта база была заброшена, лазерные турели и охранные роботы всё еще следовали своей задаче – уничтожать любого нарушителя, пробравшегося в бункер, огнем пулеметов, магических лазеров и ракет. Пришлось изрядно повозиться, нейтрализуя их. Один раз он был близок к гибели – когда визжащие сервомоторами автоматы зажали его в угол и разносили его укрытие залпами из гранатометов. Спасла лишь установленная им загодя и вовремя сработавшая электромагнитная мина.

Но шрам от этой встречи останется на всю жизнь. Как и десятки, сотни других, полученных на пути от запада к востоку.

Единорог задумчиво ощупал нежную, тонкую кожу на правой передней ноге, розово сверкавшую сквозь дыру в прожженном комбинезоне. Заживляющее зелье сработало как надо, и ожог от лазерной турели уже затянулся. Но шрамы от магического оружия, увы не затягиваются – зелье нормально лечит только обычные раны. По таким меткам легко определить бывалого вояку в пустоши.

Впрочем, он приобрел кое-что более ценное, чем пару новых дырок в теле. Курьер взглянул на ощетинившийся антеннами шар, висевший в нескольких футах над землей. Робот, негромко шумя силовой установкой, водил турелью своего оружия, охраняя единорога от возможных противников.

Странная машина. Странная, даже на взгляд Курьера. Его даже не потребовалось перепрограммировать – робот был настроен, чтобы признать своим попутчиком первого, кто освободит его из стазис-хранилища. Несущий в себе воспоминания. Спрайт-бот Анклава Пегасов, модель два, техническая. Интересно, какого дискорда он делает в этой глуши?

Словно почувствовав взгляд единорога на себе, спрайт-бот развернулся к Курьеру. И заговорил.

– Добро пожаловать в Разлом, Курьер.

Голос, раздавшийся из динамиков робота, не был похож ни на его обычный писк электронных кодов, ни на записанные в его память голоса создателей-ученых. Жеребец узнал его – им было записано сообщение, позвавшее его сюда.

– По Понаве ходят легенды о твоих похождениях. Ты помогаешь слабым, спасая их от малого зла, чтобы оставить на растерзание большему. Подпираешь своим боком флаг НКР, выросший на обломках Старого Мира, ненасытный, пожирающий всё на своем пути. Что ж, посмотрим, сильны ли твои убеждения.

Неприязнь, проскользнувшая в голосе, транслируемом роботом, заставила единорога нахмуриться.

– Еще один понь, ненавидящий Новую Кантерлотскую Республику. Я встречал много таких. Может расскажешь, кто ты и чего тебе от меня надо?

– Я курьер шесть. Совсем как ты. И совсем не как ты – во всех смыслах. Я искала тебя. Надеялась, что твоя последняя доставка тебя уничтожит – возможно, слишком долго. Посланца с востока не так-то легко убить.

– Мне незнаком твой голос. – хмыкнул единорог. – Должно быть мы раньше никогда не встречались, иначе я бы узнал тебя.

– Верно. Мы никогда не встречались раньше, но я запомнила тебя. Нас объединяют пути, которыми мы ходим с Востока на Запад, и обратно. Поселения, которые живут благодаря нам. Место, которое мы когда-то могли назвать своим домом, которое возникло благодаря нам с тобой. То самое, в котором мы сейчас находимся. Посмотри на него.

Жеребец покосился на грязно-желтую муть, сквозь которую проглядывали смутные очертания низких бараков за сетчатым забором. До уха донеслось напряженное чириканье счетчика, и единорог понял, что окружающая его буря несет с собой фонящую пыль. Открыв седельную сумку, он стал доставать оттуда упаковку с антирадином и пилюли.

– Я вижу лишь радиоактивный ад. – сняв респиратор, жеребец стал демонстративно сосать антирадин через патрубок.

– Оно не всегда было таким, Курьер. Пятнадцатая трасса не единственный путь, соединяющий Понавскую пустошь с остальной Эквестрией. Была и другая дорога, проходившая через Разлом. На ней было поселение, державшееся за счет транзита караванов по этому пути. Сейчас оно лежит в руинах.

– А что это был за бункер, через который я прошел? – пробурчал единорог с патрубком в зубах. – И что это за местность впереди?

– «Надежда». Старая военная база. Ракетные шахты. Пылающая смерть, спящая глубоко под землей. Оружие, однажды давно украденное, чтобы обернуться против своих полосатых создателей. Великий эксперимент, великая надежда – и великая ошибка. Еще один след истории, находящийся перед тобой.

– Ближе к делу. Чего ты хочешь?

– Поставить точку в нашей истории. Нашем пути. Найди свой путь через Разлом, в конце которого я буду ждать, и донеси до меня своё послание. Если ты выживешь на этом пути – получишь ответы на свои вопросы. На этом пока всё.

– Стой. Я хочу с тобой поговорить. Я не понимаю, зачем ты меня ищешь. Ты в чем-то винишь меня? Стой!

Робот лишь недоуменно пропищал что-то, глядя на Курьера своими сенсорами.

– Дискорд. – единорог сплюнул на землю, избавляясь от горечи во рту, натянул на морду маску и отбросил в сторону пустую упаковку от антирадина. – Пошли, машина.

Спрайт-бот решительно чирикнул. Поправив спусковые тяги винтовок, Курьер медленно пошел по изрезанной трещинами асфальтированной дороге, тянувшейся между зданиями. Вслед за ним по воздуху поплыл и робот. Вскоре они оба скрылись в пыльной мгле.

---

Руины базы не были необитаемыми. Это Курьер понял, едва углубившись в лабиринт развалин. Казалось, здесь не может быть ничего живого, но пуля, по касательной скользнувшая по стальному шлему на голове, заявила об обратном.

Чертыхнувшись, единорог спрятался, укрываясь за мусорным баком. Спрайт-бот запиликал воинственную мелодию. Ответом ей стал жуткий рев из развалин. Услышав его, жеребец нервно поежился и потянул из седельной сумки обрез ружья, словно не надеясь на мощь своих винтовок по бокам.

Рев повторился, раздавшись гораздо ближе. Затем до курьера донесся топот множества ног. Подождав, когда он приблизится, единорог вскочил на мусорный бак, сжав зубами тяги винтовок. Перед собой он увидел толпу жутких существ с ощеренными зубами, облезлой шкурой, обтянутых обломками собранной из мусора и остатков обмундирования брони. Гули! Гули-падальщики!

В следующий мир на толпу обрушился шквал зеленого огня. Выстрелы из плазменных винтовок выгрызали прорехи в море облезлой шерсти, дезинтегрируя тела. Мощь зарядов была настолько велика, что порой гули попросту взрывались, разбрасывая ошметки брони и мяса во все стороны. За несколько секунд от толпы обезумевших тварей осталось лишь несколько искалеченных тел, в агонии пытающихся дотянуться до Курьера. Тем не менее, ни один не повернул назад.

Несколькими выстрелами добив агонизирующих гулей, единорог спрыгнул с бака на землю и пошел вперед, приглядываясь к телам. Большинство из них превратилось в желто-зеленую жижу, впитывавшуюся в песок, но некоторые распались не до конца. Оружия у них не было – если не считать таковым заточенные куски арматуры и дорожных знаков.

Жеребец встревожено завертел головой. Где же тот, кто в него стрелял?

Ответ последовал немедленно. С крыши одного из зданий ударил выстрел. Пуля сшибла шлем с головы на землю. Развернувшись в сторону выстрела, Курьер активировал систему наведения Пип-бака – силуэт стрелка, попав в захват, приблизился и застыл, выкрашенный в зеленый цвет. Жеребец прицелился ему в ноги и нажал на спуск.

Заряды плазмы ударили в крышу дома, плавя кирпичную кладку и прошивая с легкостью как металл, так и плоть. Потеряв опору под ногами, снайпер покатился по крыше барака и с воплем упал на землю. Подергавшись немного, он затих, даже после смерти сжимая зубами винтовку.

Курьер подошел к нему, разглядывая тело. Этот гуль не был похож на остальных – в отличие от расстрелянного ранее сброда, на нем была более приличная броня. Щитки на плечах и груди что-то напомнили единорогу. Что-то что он уже раньше видел.

Жеребец прищурился, и перевернул труп копытом. В слабом свете солнца стала видна эмблема – два крыла – синее и белое, а между ними солнце. Ниже гравировка – «НКР». Единорог оглянулся. Теперь он видел, что и те гули, которые были убиты на дороге, носили сходное обмундирование, но «отремонтированное» всяким тряпьем и металлоломом.

Еще одна деталь бросилась в глаза Курьеру. Среди остатков одежды в зеленой жиже лежала опаленный берет. На нем, тускло блестя, была вышита кроваво-красная звезда – символ Красного Союза анархистов.

Жеребец нахмурился. Две непримиримые, противостоящие друг другу фракции в одном строю? Невероятно! Как такое может быть?

Отшвырнув винтовку убитого гуля в сторону, единорог пошел дальше. Что бы ни объединило этих двух врагов, противник из них не слишком опасный. Единственный встреченный им стрелок не смог в него попасть даже с десяти метров. А тех, кто рвется в ближний бой, нетрудно расстрелять на подходе. О причинах столь странной дружбы он узнает в своё время.

Обрез отправился на своё место в сумку.

---

Всё так же выл ветер, гоняя по опустевшим улицам клубы пыли. Фон снаружи по прежнему был высок. Курьер уже потерял счет выпитым пакетам антирадина. Так долго продолжаться не могло – нужно было где-то переждать, и заодно подлечиться, иначе от столь частого применения противорадиационной микстуры организм откажет окончательно.

По счастью, такое место нашлось. Тупик между двумя домами, в котором была кем-то поставлена большая армейская палатка со шлюзом. Внутри нее практически не было радиоактивной пыли, фон был минимальным. Единорог решил остаться тут на ночлег.

Оставив робота снаружи караулить палатку, Курьер с трудом дотащился до узкой кровати и бессильно рухнул в нее. Ныли раны. Кроме того, жеребца мутило от огромного количества принятого антирадина – пока что лекарство успешно давило в зародыше готовую начаться лучевую болезнь и последующую гулификацию, но недалек был предел, когда оно обернулось бы ядом.

Отцепив боевое седло и сбросив его на пол, жеребец провалился в дурнотный сон без сновидений.

Сколько прошло времени, пока он спал – Курьер не знал. Голова болела, во рту была кислая горечь. Но по крайней мере его теперь не мучила тошнота.

Достав из сумки седла бутылку с очищенной водой, единорог залпом выпил ее. Стало легче. Превозмогая головную боль, он сел на кровати, разглядывая палатку, на которую перед сном даже не удосужился взглянуть.

Ящики с армейской маркировкой в углу. Стол, стул. На столе – коробка с армейскими же сухпайками, рация. И квадратная пластина голодиска.

Заинтригованный единорог подошел к столу. Голодиск был побит и исцарапан, но после сканирования заклятием познания Курьер понял, что запись вполне можно прочитать. Взяв пластину, он соединил ее со своим Пип-баком.

Диск ожил. Что-то зашуршало, и из динамиков Пип-бака раздался голос – тот же самый, который говорил с Курьером через спрайт-бота. Интонации были другими, более размеренными, и помехи заметно глушили звук, но это, несомненно, была та же самая пони.

«После возвращения из «Проекта Одного Пегаса я была опустошена. После стольких лет скитаний вдруг встретить свою величайшую, единственную оставшуюся радость – и тут же постигнуть горечь утраты. Никому не пожелаю подобного.

Но я получила нечто большее. Цель, ради которой не жаль отдать жизнь. Но я больше не хотела умирать. Только не теперь, когда впереди появилась надежда.

Тогда я еще не была в Большой Горе. Не знала, что произойдет потом. Что случится в Разломе.

Всего лишь небольшое поселение на границе контролируемой НКР территории. Такое, каким были когда-то Тенистые Пески – нынешняя столица НКР. В то же время лишенное основных пороков пустоши – не такое гнездо разврата, как Нью-Пегас, не погрязшая в интригах и спекуляции дыра вроде Нью-Кантерлота. Честные пони, выживающие на скудной земле за счет своего труда и торговли с проходящими караванами, но не зачерствевшие от этого. Город, в котором царила дружба и взаимовыручка. Не без уродов, к сожалению, но где их нет?

Таким был когда-то Понивилль…»

Голос на записи тяжело вздохнул и договорил:

«Нация, делавшая свой первый вдох. Которой не дали вырасти».

Когда запись закончилась, Курьер некоторое время молча сидел, глядя на голодиск. Проведя копытом по исцарапанной поверхности, он щелкнул кнопками на Пип-баке, копируя на него запись. Порывшись немного в памяти компьютера, единорог нашел и запустил другую запись, найденную гораздо раньше.

«Выбралась из кратера. Чуть не погибла. То, что некогда было мозговым центром Старой Эквестрии – обернулось катастрофой. Не меньшей, чем в Разломе.

Когда я искала это место, у меня была четкая цель. Мне нужно было оборудование, равного которому нет нигде. Разум, способный с ним обращаться. Мне нужны были ученые Большой Горы, и их медицинский центр. Только они были способны сделать это чудо. Спасти из заточения узницу, загнанную в ловушку. Вдохнуть в нее новую жизнь. Эквестрия сгорела в пламени мегазаклинаний, но Мозговой центр должен был уцелеть.

После гибели Разлома у меня осталась только эта цель. И Курьер – но он и его флаг могут подождать.

Как же я ошиблась.

Мозговой центр уцелел, да. Но не его обитатели. От Большой Горы остался гигантский кратер. В нем – сеть довоенных лабораторий, с бродящей у их подножия армией сумасшедших, лишенных рассудка. Внутри – ученые и маги, сошедшие с ума, утратившие поньский облик. Страшные, искаженные подобия прежних себя, закованные в металл и пластик. Получившие вечную жизнь, но утратившие свою сущность.

То, что было надеждой – обернулось западней. Эти пони, бывшие талантливейшими исследователями, превратились в психопатов, готовых превратить весь мир вокруг в свой полигон для экспериментов. «Во имя науки»».

В голосе говорившей пони прозвучало нескрываемое отвращение. Переведя дух, она продолжила говорить:

«Они забыли всё, даже свои имена. Для чего они здесь. Их мир был заключен в Большой Горе – за его пределами ничего не было. Они стали опасны. Когда я пришла к ним – они не узнали меня. Даже когда я называла их по именам, напоминала о том, кто они такие.

От них веяло бредом – и силой. Лишь в самый последний момент, когда казалось что это конец, мне удалось докричаться до них. И они очнулись – на короткое время.

У них не было того, что нужно мне», – с горечью говорил голос. – «Поэтому они не могли покинуть Большую Гору – их нынешние тела не приспособлены к этому. Иначе бы Эквестрия уже была их подопытным животным. Оно и к лучшему.

По мне было бы милосердием уничтожить их. Но это придется делать кому-то, кто сильнее меня. Так или иначе, я ухожу из Мозгового центра. За мной они последовать не могут – наша встреча сотрется из их памяти через несколько минут. Оставляю эту запись здесь – на случай, если кто-то придет сюда.

Не спускайтесь в кратер – там вас ждет лишь гибель. Но ты, Курьер, можешь попробовать это сделать. Твоя характерная черта – любопытство. Что ж, иди, если чувствуешь себя готовым к этому».

Единорог задумчиво покивал головой. Да, он помнил ученых Большой Горы. Та встреча едва не закончилась его гибелью, или чем похуже. Стоило большого труда остановить их.

Курьер коснулся шрамов на голове, оставленных хирургическими инструментами, и усмехнулся.

Впрочем, сказал он себе, даже психопаты порой поддаются его красноречию.

Отложив голодиск в сторону, жеребец лег на кровать, замотавшись покрывалом. Прислушиваясь к вою ветра снаружи, он осмысливал то, что увидел и узнал за этот день. Незаметно для себя он задремал.

Глава 2

Глава 2

Интерлюдия 1

…Вошедший в зал управления единорог не сводил с фигуры пристального взгляда. Над его плечом висел робот, плывший по воздуху, попискивая и крутя своей турелью. Фигура в плаще была неподвижна, оружия жеребец не видел, но это не добавляло ему спокойствия. Впрочем, начинать бой его противница не спешила, а потому Курьер решил повременить со стрельбой.

– Вот я и здесь, – произнес он, разглядывая фигуру в упор. – Наконец мы встретились. Я рад этому.

– А я нет.

– Знаю. – помедлив, сказал единорог. – И даже знаю, почему.

– Еще бы.

– Что бы ты себе ни вообразила – я невиновен, – ровно ответил Курьер.

– Смотря в чем именно. Ты принес послание в Разлом. Посылка, пробудившая гигантов под землей. Машина. Даже сейчас она за твоей спиной, совсем рядом.

– Тебе она не нравится? Ты ее ненавидишь? – с иронией спросил жеребец. Фигура фыркнула.

– Разве можно ненавидеть оружие? Твой робот – лишь инструмент. Глупо ненавидеть пластик, металл… В отличие от того, кто жмет на крючок и решает, когда и как убить. Не ты активировал посылку, но ты доставил ее. Ты мог отказаться, мог оставить это там, где нашел. Но ты этого не сделал. Твоё упрямство, твоё любопытство, и твоя невежественность – слишком опасная смесь. Даже сейчас, ты мог бы повернуть назад, после того как я сказала тебе остановиться. Но ты решил идти до конца.

– Я слишком далеко зашел, чтобы отступить, не узнав, чем это закончится.

– Что ж, теперь ты узнаешь. И это знание будет терзать тебя очень и очень долго.

Фигура переступила с ноги на ногу и медленно двинулась к Курьеру. Не дойдя нескольких шагов, она остановилась перед ним.

– Где мы? – спросил единорог. – Что ты собираешься делать?

– Ты был в похожем месте в самом начале прибытия в Разлом. Это одна из ракетных шахт, уцелевших после катастрофы. В ней находится послание, ждущее отправки. Я пошлю его к тебе домой, и обрушу на твой флаг. Ничто его не остановит.

День II

Двумя сутками ранее. Великий Разлом, окрестности довоенного города Прах, выход из подземного тоннеля к началу скоростной автомагистрали.

Выбравшись на свет, единорог задом попятился к выходу из подземки, не сводя с прохода напряженного взгляда. Плазменные винтовки на его боках дымились от недавней интенсивной стрельбы. Комбинезон был прорван в десятке мест ударами клыков и когтей, и раны на теле сочились мерзким на вид гноем.

Добравшись до выхода и убедившись, что его больше никто не преследует, единорог облегченно вздохнул и прислонился к косо стоящей на куче мусора бетонной плите, после чего стал шарить в седельной сумке, ища антидот.

После того, как он отоспался в палатке, Курьер решил продолжить путь. На рассвете он вышел, и за утренние часы полностью прошел через руины военной базы, периодически встречая на своем пути маленькие группы диких гулей. Те, завидя одинокую фигуру странника, немедленно бросались в атаку – после чего погибали от шквального плазменного огня. Спрайт-бот, висевший высоко в небе, насколько это позволяла на время утихшая песчаная буря, подсвечивал цели Курьеру, облегчая ему работу по поиску и обнаружению врагов. Отличная машина. Прекрасный спутник для путешествия по Пустошам, думал единорог.

Выйдя за пределы базы, Курьер дошел до дороги, уходившей под землю, в полузасыпанный автомагистральный тоннель. Вот тут и начались приключения.

Под землей обнаружилось, что вокруг всё кишит какими-то тварями, лишь отдаленно напоминающими пони-пегасов. Жуткие создания, с зелеными фасеточными глазами, ощерившимися клыкастыми пастями, растущими из того, что было когда-то копытами когтями, сложенными за спиной рудиментарными перепончатыми крыльями… Такими их увидел единорог перед тем, как его заметили.

Твари исчезли. Вместо них появились самые прекрасные кобылицы, которых он когда-либо видел. Зачарованный, он не мог сдвинуться с места, лишь стоял и глядел, как они подходили к нему, принимая самые чарующие и развратные позы, какие можно вообразить. Их голос звенел у него в ушах, словно пение горного ручья. А когда они начали прикасаться к нему, он испытал взрыв необузданного желания. Слабая боль на боках, копытах и горле, оставляемая их поцелуями, считалась вполне естественной.

Наваждение на миг рассеялось, когда он случайно глянул на свою ногу и увидел на ней нанесенную словно скальпелем рану, из которой текла венозная кровь. Взвыв, он сжал тяги винтовок, пытаясь рассеять наведенную иллюзию.

Наслаждение тут же обернулось кошмаром. Вокруг Курьера заметались стаи теней, подобно смерчу. Из него на миг выглядывали кошмарные морды без глаз, без зубов, без кожи, чтобы затем исчезнуть в бушующем вихре. Единорог ощущал затапливающую его сознание панику, но по-прежнему не мог сдвинуться. В ужасе вопя, он всаживал в вихрь всё новые и новые струи плазмы, чувствуя, как невидимые когти терзают его тело, и вот-вот разорвут на куски.

Как он выбрался из тоннеля – он почти не помнил. Отдельными картинами всплывали сцены того, как он на дрожащих ногах пробирается сквозь лабиринт завалов из остовов машин и осыпавшихся бетонных блоков, как меняет батареи в винтовках, как с разряженным оружием отбивается от чувствующего его кровь чудовища… И как, увидев свет, он галопом несется на него, слыша писк спрайт-бота позади.

Вколов антидот, жеребец начал медленно сползать по плите на землю, в уже образовавшуюся под ним кровавую лужу. «Надо перевязаться и выпить лечебное зелье» – мелькнула мысль. Но сделать это он был не в состоянии. Ноги стали ватными, в ушах стучало, голова кружилась всё сильнее. «Твою мать, я же сейчас сдохну!»

Как в дурном сне, единорог вытащил из седельной сумки бутылочку с зельем, телекинезом поднес ее ко рту, зубами вытащил пробку и с трудом выпил, чувствуя, как тягучая жидкость течет по горлу. Уронив ее вниз, Курьер упал на жесткий асфальт дороги и потерял сознание.

---

Очнувшись, единорог увидел над собой встревожено чирикающего спрайт-бота. Машина, увидев что он открыл глаза, облегченно просвистела, и снизившись, протянула к голове Курьера обесточенную турель. Вцепившись в нее зубами, жеребец напрягся, и с помощью своего металлического спутника встал на ноги.

– Спасибо, – пробормотал он. Робот просвистел что-то вроде «Не стоит благодарности» на своем языке кодов.

Единорог вышел из тоннеля на открытое место. Перед ним протянулась полуразрушенная эстакада автомагистрали, петляющая между остовами разрушенных домов. Ее конец скрывался где-то вдалеке, за покосившимися небоскребами, затянутыми дрожащим маревом. Над эстакадой висело солнце. Воздух, несмотря на утро, уже был очень жарким. Бури не было – лишь далеко внизу над иссохшей землей крутились пыльные чертики.

Где надо было искать курьера, пославшего сообщение – было неясно. Жеребец покосился на спрайт-бота, висящего над асфальтом. Интересно, дальнейшие подсказки будут, или как?

– Думаешь обо мне?

От неожиданности единорог вздрогнул, всем телом развернувшись к роботу. Затем он чертыхнулся.

– Тьфу на тебя. Напугала.

Спрайт-бот холодно рассмеялся.

– Не знала, что неустрашимого Курьера может что-то напугать.

– Иди ты, – буркнул единорог, косясь на машину. – Лучше объясни, как до тебя добраться.

– Перед тобой – трасса. Она идет через весь Разлом до Праха. Это город Старого Мира, ныне пустующий. По трассе ты выйдешь до его окраин, где тебя будет ждать еще одна пусковая шахта, подобную которой ты видел у входа в долину Разлома. Через нее ты сможешь спуститься в каньон, который рассекает долину. В нем я буду тебя ждать.

– Понятно, – кивнул Курьер.

– Разлом… – голос говорившей пони был задумчив. – Понаве. Реддинг. Везде, где появляется НКР, происходит одно и то же. Они пытаются взять над этим контроль, даже не задумываясь над тем, хватит ли им сил это удержать. Если непосредственной угрозы нет, то они поглощают то, что сумели захапать, без разницы – сопротивляются ли им, или нет. А если сопротивление слишком велико – то происходит резня, которая в конечном счете становится для НКР могилой. Как здесь, в Разломе.

– Ты говоришь про тех гулей, которые были в «Надежде»? – спросил жеребец.

– Да. Лишь тени, оставшиеся от НКР, и тех, кто противостоял им. Некоторые еще кое-что помнят… Свое оружие, свое умение воевать. Остальные – просто безмозглые зомби. Одни из многих жертв Разлома, оставшиеся после катастрофы.

– Там были не только пони из НКР. – возразил единорог. – Я видел знаки различия, которыми пользуются бойцы Красного Союза. Что коммунисты здесь забыли?

– Где НКР – там и Красный Союз. Они медленно расширяются с юга на север. В их прежних землях не осталось противников, равных им. А НКР с их поклонением богатству, желанием захватить всё, что не принадлежит им – это прямой вызов. Там, куда НКР ведет свою армию – Союз пытается перекрыть линии снабжения. На Пятнадцатой трассе это у анархистов не получилось, и они предприняли попытку остановить их здесь. Им это удалось – пусть и не так, как планировалось.

– Значит, это коммунисты ответственны за то, что здесь было? – Курьер нахмурился.

– Нет. Катастрофа в Разломе – это следствие желания НКР посчитаться с Союзом. Они не могут долго быть битыми, им нужен реванш. К сожалению, это приводит к еще худшим результатам. Теперь в долине нет ни НКР, ни Союза… лишь их тени. И смерть – как невидимая, так и скрытая в подземных норах. Меняющая свой облик. Ты ее уже видел. Не мог не видеть – только что.

– Ты о тех милых тварях в тоннеле? – раны под изодранным комбинезоном вновь заныли.

– Да. Хищники Старого Мира, существовавшие еще до падения ракет. Один из их выводков обитал здесь, задолго до того как была построена «Надежда». Чейнжлинги. Создания, меняющие свой облик, питающиеся эмоциями – и плотью, если потребуется. Разумные – куда больше, чем дикие гули. Когда-то – лишь противник, с которым можно договориться. Сейчас – угроза для всего в Пустоши, пусть и одна из многих.

– Угроза?

– Несомненно. Когда-то они жили здесь, не зная о том, что существует наверху, но ощущали его влияние на себе – как радиацию, так и порчу. А когда Разлом раскололся, они узнали, что над ними существует мир, куда более богатый добычей. Поодиночке они слишком слабы, но в коллективе они куда страшней. Не за счет своей физической силы, но за счет своей плодовитости – и ментальных сил. Никто не может им противостоять в открытом бою. Мозг любого существа слишком слаб, чтобы противостоять их чарам. Думала, ты останешься там, в том тоннеле, но нет. Ты всё же выбрался.

– Хотя это было нелегко, – единорог поморщился, доставая лечебное зелье и антирадин. – Значит, тебе хотелось, чтобы я там остался?

– Возможно… нет, – после небольшой паузы ответил голос. – Но об этом позже. Тебе предстоит путь в Разлом. Домой.

– Разлом пуст, – фыркнул жеребец, выпивая лечебное зелье. – Почему ты думаешь, что это путь домой?

– Потому что ты бывал здесь слишком часто – для места, к которому ты равнодушен. Дом – это не всегда место, где ты был рожден, но то, в которое ты вдохнул жизнь. Которое существует благодаря тебе. За которое ты готов пожертвовать свою жизнь, а потеряв – не можешь выбросить из памяти. Это место было когда-то твоим и моим домом, как им была когда-то вся Эквестрия. Пусть даже ты теперь пытаешься забыть его, стереть из памяти.

«Всего лишь небольшое поселение», – процитировал единорог слова из записи своего собеседника. – Боюсь, ты ошибаешься.

– Время покажет. До встречи.

Робот замолчал.

– Что же мне со всеми вами делать… – проворчал Курьер, доставая из сумки антирадин. – Может ты подскажешь, машина? У тебя есть своё мнение, что мне делать и куда всё это послать?

Спрайт-бот пропищал что-то, что даже единорог, несмотря на знание машинного языка не смог разобрать.

– Хотя, кого я спрашиваю, в самом деле…

Прикусив зубами патрубок, жеребец положил упаковку с антирадином в карман комбинезона и медленно побрел по избитому временем асфальту, сося лекарство на ходу. Робот, приноровившись к шагу компаньона, не спеша поплыл за ним вдаль.

---

Пройдя с полмили, единорог увидел грандиозный завал на эстакаде. Огромное здание, накренившись, привалилось к опорам дороги, и обрушилось на нее своей верхней частью, едва не рассыпавшись полностью. Тем не менее, конструкция небоскреба и эстакады выдержала. Курьер даже остановился, глядя на сюрреалистическую картину.

– Ни хрена ж себе, – произнес он присвистнув. – Это что же такое должно было тут быть, чтобы получилась вот такая вот фиговина?

Конечно же, вопрос остался без ответа. Впрочем, на него единорог и не рассчитывал.

Осторожно подходя к обрушившемуся зданию, Курьер во все глаза смотрел на окна, опасаясь снайперов. В какой-то момент ему показалось, что в одном из окон мелькнул чей-то силуэт. Лишь чуть позже догадавшись глянуть на Л.У.М, он понял, что это был не обман зрения – в здании действительно кто-то был. Впрочем, желтая черточка чужой отметки тут же пропала.

Удвоив бдительность, единорог буквально полз между обломков камня и кирпича, подбираясь всё ближе к руинам. Добравшись до лежащего на эстакаде не до конца рассыпавшегося остова, он огляделся вокруг. Одна из ощетинившихся арматурой балок очень удачно упала, одним концом касаясь торца здания. По ней можно было легко взобраться наверх – если конечно, не бояться высоты и сильного ветра.

Курьер шагнул вперед и замер. Под копытом возвышался бугорок пыли, из которого торчал шпенек взрывателя. Мина! И не одна – впереди на балке был виден еще минимум десяток таких бугорков.

Единорог усмехнулся. Если где-то стоят мины – значит, там что-то есть.

Осторожно обойдя мину, он размял копыта, крякнул для основательности – и полез наверх, перешагивая через бугорки. В подозрительных местах он обшаривал путь перед собой исследующим заклинанием, и шел вперед, либо огибал ловушку.

Добравшись до вершины, жеребец огляделся. Окна в одной из комнат, нависавших прямо над эстакадой, были закрыты бетонными плитами. На них был разложен костер, который еще тлел. В окнах, выходивших на восток и запад, были устроены обложенные песком огневые точки. У костра лежал расстеленный матрас и покрывало, а рядом с ним два ящика с уже привычкой армейской маркировкой.

Достав из сумки обрез, Курьер двинулся к лагерю. Видимо, его покинули совсем недавно. Оглядевшись, единорог заметил оставленную возле окна снайперскую винтовку, а на одном из ящиков – стопку уже знакомых пластинок голозаписей.

Теперь стало ясно, кого он видел в окнах. Всё это время таинственная пони следила за ним, а пока он подходил к стоянке – могла запросто его убить точным выстрелом. Но не стала этого делать. Почему?

– Эй, ты! – закричал Курьер. – Может, всё-таки поговорим нормально, без посредников? Ау!

Но ему никто не ответил. Ветер всё так же свистел в пустых окнах обрушившегося здания.

Негромко выругавшись, единорог снял с себя седло с винтовками и прилег на матрас. Голова снова начала кружиться – антидот не до конца победил яд чеинжлингов. Сделав еще одну инъекцию в мякоть ноги, Курьер уткнулся мордой в прелую вату матраса и прикрыл глаза. Следовало отдохнуть – слишком много всего случилось за этот день.

Отлежавшись несколько часов, жеребец почувствовал себя лучше. Чем бы ни была та гадость, которую вбрызнули ему в раны подземные твари, действовала она не слишком долго. Дал о себе знать желудок. Отдохнув, Курьер решил разжечь костер и приготовить себе обед.

Отложив с ящиков стопку голозаписей, единорог по очереди открыл их оба. В одном оказались патроны и энергоячейки, в другом – консервы, галеты и вода в бутылях. Растопив костер, курьер отмыл от грязи висевший над ним котелок, сполоснул его, залил водой и поставил греться. Разорвав зубами пакет с галетами, он высыпал его содержимое в котелок. Туда же было отправлена каша из консервной банки. Перемешивая обед ножом, жеребец косился вниз, на дорогу – на дым костра и запах еды мог придти кто угодно.

Приготовив кашу и дождавшись когда она остынет, Курьер потушил огонь. Ложки не было, но это было мелочью. Глотая кашу прямо из котелка, единорог подвинул к себе найденные диски и скопировал голозаписи на свой Пип-бак. Поев, он лег обратно на матрас, и стал прослушивать пленку.

---

«Эн-Ка-Эр. Новая Кантерлотская Республика. Новая нация, родившаяся спустя двести лет после войны, на обломках Старого мира. Использующая его законы, строящая на них свое здание. Подражающая прежней Эквестрии, сгоревшей в магическом огне.

К сожалению, со старыми законами республика наследовала старые пороки. Или это лишь присущие пони черты, которые проступают, едва им стоит забыть о своих добродетелях? От души надеюсь, что это не так, но история раз за разом убеждает меня в обратном.

Бюрократизм. Коррупция. Власть немногих, набивающих свои карманы и желудки за счет всех остальных. Перенаселение, дефицит энергии и давление законов в центре НКР настолько велико, что те, кому нечего терять, бегут на ее окраины, или идут в армию за лучшей жизнью – чтобы погибнуть где-нибудь на границе республики. Они называют это «демократией». Власть народа. Ложь – не во благо подданных, но во благо эгоистов, использующих народ в своих целях.

Когда-то она была создана для благой цели. Объединить пони Эквестрийской пустоши, защитить их. Покончить с рейдерами, с рабством. С тиранией Анклава, запершего небеса как для Эквестрии, так и для своих же граждан.

Благими намерениями выстлан путь в ад. Как быстро они поменялись местами, если верить видевшим республику раньше. Только Анклав был помешан на контроле. Нью-Кантерлот же помешан на богатстве.

Не единственная фракция, глобально влияющая на жизнь Эквестрийской Пустоши, конечно. Есть и другие. Стальные рейнджеры, Последователи Апокалипсиса, Рейнджеры Эплджек, и многие другие. Будь они вместе, Эквестрия бы восстала из праха за какой-то десяток лет. Но у них слишком разные цели, чтобы идти одной дорогой. Одни собирают и таят от всех технологии, как будто бы они решают всё. Другие пытаются помочь всем и каждому в пустошах, но не имеют достаточно сил и средств, чтобы сделать это. Третьи же имеют цель, достойную восхищения, но их врагов слишком много, чтобы они получили шанс достичь её.

С недавних пор к ним прибавился Красный Союз. В отличие от НКР, они являются их прямой противоположностью, и в то же время они очень похожи. В отличие от Нью-Кантерлота, который суть плутократия, они анархисты. В их обществе нет привилегий, а занимаемый пост добавляет лишь больше ответственности. Своей целью они ставят сделать каждого пони равным друг другу. Принцип, родившийся среди прежних рабов, которые силой своей воли и оружия стали свободны и взяли под контроль огромную территорию южных пустынь, и теперь двигаются на север. Сюда.

Коммунизм. Утопическая цель, ставшая государственной доктриной. Которую не суждено достичь – рано или поздно, идеалистов сменит номенклатура, которая, поняв что цель не достижима, станет заботиться лишь о себе. И тогда общество или вылечит эту заразу, или рухнет. Как показывает история – чаще происходит второе.

В отличие от НКР, которая не ведет войн ради самих войн, Союзу нужен противник. Сильный противник, каким может быть только сильное государство с совершенно чуждой идеологией. Когда НКР видит врага, она пытается устранить препятствие, не прилагая сил, хитростью или предательством, если это возможно. Красный Союз, видя врага, стремится его победить, любой ценой – кроме удара в спину.

У анархистов есть мегазаклинания, оставшиеся со времен войны. Но встретив сильного врага, они не пускают его в ход. «Проклятое оружие не принесет победы» – их принцип. Мудрое решение, и достойное. Сама история – доказательство этому.

НКР же подобного оружия не имеет. Платформа «Селестия I» – не в счет. Слишком слабое, по сравнению с мегазаклинаниями зебр, и не может наводиться куда-либо кроме центра. Оружие обороны, но не нападения, как когда-то и планировалось.

Едва получив боеголовки, НКР тут же пустила их в ход. Даже не задумавшись о последствиях. Цена тому – катастрофа в Разломе.

Цена, за которую им когда-то придется заплатить».

Расстелив на полу брезентовый плащ, Курьер разложил на нем детали винтовок. Оружие, стреляющее плазмой, нестабильно и быстро изнашивается – такова цена за огромную огневую мощь при малом весе. Поэтому периодически его нужно осматривать, чистить, заменять износившиеся и оплавившиеся детали новыми. Чаще всего выходят из строя эмиттеры фокусирующей плазму камеры в виде лезвий, их нужно менять через каждые триста выстрелов. Впрочем, они достаточно легко точатся из любого ферро-магнетика.

Осматривая своё оружие, единорог думал о том, что он узнал из записи. Он не со всем был согласен, что было сказано.

Та пони, что говорила… она видела республику лишь с одной стороны. НКР не идеальна. Но когда нет другой альтернативы, она является лучшим вариантом для всей Пустоши. Не считать же будущим для пустоши фанатиков из Красного Союза!

Чего хотят коммунисты? Сделать всех пони равными. В самом примитивном варианте это означает – отнять и поделить. Если отбросить шелуху, то это и есть их главная цель – типично рейдерская. И неважно, как нажил своё имущество пони, долгим и упорным трудом, или же обманом – он виноват уже тем, что он богат. Поэтому пони-коммунисты с юга являются теми же рейдерами, только с более высокотехнологичным оружием, и большей организованностью, и оттого – стократ опасней.

А республика… она не лишена изъянов. Но, тем не менее, она последняя надежда пустошей на восстановление порядка и законности, как до войны. Если пони в Понаве считают НКР источником своих бед – они забыли, каково было до ее прихода.

Перебирая винтовку, Курьер запустил следующую запись. Прослушивание пленок не мешало ему чистить оружие – манипуляции телекинезом при сборке-разборке сложного механизма были отточены многими годами жизни на пустошах, и он мог свободно заниматься своим делом, не боясь напутать что-нибудь в последовательности осмотра винтовок. Почти незаметно для себя перебирая детали фокусирующей камеры, жеребец внимательно слушал негромкий голос, читавший лог.

««Кто не помнит своего прошлого, тот обречен пережить его снова».

Век пони короток. Поколение родившихся детей знает о тех временах, как жили родители, по их рассказам. О своих дедах и прадедах – лишь по отрывочным воспоминаниям. О времени, когда они жили – из книг, заметок, мемуаров. От тех, кто родился позже, ускользает общая картина того, что было задолго до их рождения. И потому они совершают те же ошибки, что и их предки.

Войны цикличны. Каждый раз происходит одно и то же. Цивилизация рождается, борется с врагами вокруг, становясь все более оснащенной технически, с растущими потребностями, но ее моральное развитие остается на прежнем уровне, и развивается медленнее, чем технический прогресс. Боевые действия становятся всё более масштабными, более кровопролитными. В конце концов, империя выходит на пик своего развития, и либо падает, разодранная внутренними противоречиями, либо гибнет в схватке с равным ей по потенциалу врагом, уступая ему место. Но порой происходит куда более страшное – ярость обоюдных ударов противостоящих сторон настолько велика, что победителей нет.

Так пала империя, бывшая когда-то моей родиной, в другом мире, очень далеко отсюда, и очень давно. Так пала Старая Эквестрия – двести лет назад. Так падёт НКР. Вопрос лишь в том, как это произойдет – погибнет росток новой цивилизации, не успев развиться во что-то могучее и грозное, или падет колосс, забирая с собой в огненную могилу целые народы. Меняется время, меняются государства. Но война… война не меняется».

Дочистив оружие и вставив его обратно в подвес на боевом седле, Курьер встал и подошел к окну. Остов здания висел над эстакадой практически под углом в девяносто градусов, так что пол, по сути, когда-то был стеной. Лишенный рамы провал окна смотрел на тянущуюся вдаль дорогу между возвышающимися руинами. В лабиринте загроможденных обломками улиц города внизу кружились серо-желтые вихри бушующей внизу пыльной бури. Здесь же, на большой высоте, ветер был еще более сильным, но досюда не долетали крупицы радиоактивной пыли. Представив себе, насколько сильным внизу должен быть фон, единорог поёжился.

Поглядев еще какое-то время на расстилающийся перед ним фантастический пейзаж, жеребец вернулся к своим пожиткам и начал собираться в путь. Он хотел добраться до руин Праха и шахты, о которой сказала загадочная пони, до темноты. После захода солнца на пустоши обычно вылезает всякая мразь, которая не прочь перекусить понятинкой, и с которой встречаться Курьер не желал. Он уже убедился, насколько опасны здешние обитатели. Найденную снайперскую винтовку единорог решил не брать. На нём и без того было немало веса, и метко стрелять из снайперского крупнокалиберного оружия он не умел – ему больше нравилось палить из тяжелого оружия, вроде пулеметов или плазмоливов.

Единорог спустился с обрушившегося небоскреба на автостраду и побрел по ней на запад, за уходящим солнцем. Длинная тень тянулась за ним как темный шлейф. Какое-то время она скользила по испещренному трещинами асфальту, затем скрылась из виду.

Фигуру Курьера, идущего по одинокой дороге, проводил холодный взгляд зеленых глаз. Их обладательница, скрываясь на одном из полуразрушенных зданий неподалеку, смотрела как единорог удаляется, уходя по эстакаде, а затем перепорхнула с развалины на серый асфальт трассы. Отряхнувшись, она накинула на себя плащ, и медленно пошла вслед за Курьером.

Глава 3

Глава 3

Интерлюдия 2

– …Ничто его не остановит.

В голове Курьера детали головоломки начали складываться в общую картину. НКР. Разлом. Боеголовки. Психопатка с «чемоданчиком апокалипсиса».

«Домой»…

В горле мгновенно пересохло от осознания того, что сейчас произойдет.

– Но… Зачем?!

– Ты всё еще не понимаешь? – закутанная в плащ фигура фыркнула и тряхнула головой. – Ведь всё это время ответ был у тебя перед глазами. Но если так, то я поясню.

Твоими трудами, в Разломе, был похоронен росток новой нации. Она могла стать чем-то большим, чем НКР. Могла не стать. Но в любом случае, у нее был шанс, который имел право на существование. И который ты так небрежно растоптал, даже не заметив, как это сделал. Твоя посылка уничтожила Разлом, и виноват в этом не только ты, но и тот флаг, который ты защищаешь так рьяно, где бы ни находился. За то, что здесь случилось, пришло время расплаты – и первым ответит твой флаг.

Единорог попятился.

– Ты чокнутая! То, что случилось с твоим поселком здесь – случайность. То, что собираешься сделать ты – безумие! Остановись!

– Случайность? – с иронией произнесла фигура. – Когда ты жмешь на спуск, и от твоих выстрелов падают пони, ты это называешь случайностью? Убийство – это всегда убийство, Курьер. Даже по неосторожности. А здесь – была цель. НКР собиралась обрушить ракеты Разлома на своих противников в южных пустошах. И то, что в результате они лишь похоронили самих себя, не значит что им не придется ответить за это преступление, как и за многие другие.

– Послушай, – жеребец оскалился и шагнул вперед. – Если ты винишь меня в том, что произошло в Разломе, так пусть я и отвечу за это. Другие здесь ни при чем. Оставь это.

– И ты думаешь, что проблема лишь в тебе? – фигура мрачно ухмыльнулась. – Высокого же ты о себе мнения. Но если бы виновен был лишь ты один – твой прах был бы уже давно разметан по пустоши. Нет, к сожалению, вину несете равно как ты, так и флаг, который ты защищаешь. Я делаю этот мир лучше, избавляя пустоши от него. А твоим наказанием будет всю оставшуюся жизнь носить с собой вину, зная что ты сам поспособствовал этому, отдав мне пусковые коды ракет Разлома.

– Тварь... – единорог опустил голову и сжал зубы.

День III

Накануне. Великий Разлом, последняя отмеченная локация – «Надежда», ракетный дивизион «Прах», текущее месторасположение не определено.

Курьер медленно пробирался через подземные коммуникации пусковой установки, светя перед собой фонарем Пип-бака. Всё вокруг носило следы разрушения – предметы, стены, опорные фермы, всё было оплавлено в когда-то бушевавшем здесь пожаре. Температура пламени была настолько велика, что даже камень был оплывшим от страшного жара, словно рафинад в кипятке. Коридоры подземной базы превратились в изломанные неровные ходы, в пол, стены и потолок которых были вплавлены крупные детали интерьера. Более мелкие же предметы были сметены. Магический фон зашкаливал, в особенно «горячих» местах камень буквально светился от радиации. К шахте пусковой установки было не пробиться – тоннели к ней были завалены на десятки метров.

В бункере явно взорвалось мегазаклинание драконьего пламени малой мощности – должно быть, боеголовка ракеты сработала, когда та находилась в шахте. Другого объяснения столь мощным разрушениям не было. Будь взрыв малость сильней – и бункер бы полностью обвалился.

Единорог с горечью думал о том, что сам залез в ловушку. Возвращаться назад было немыслимо – огромная плита входа в бункер обрушилась вскоре после того, как он вошел в подземелье. Поднять ее он не смог. Нужно было идти дальше, пока он не найдет выход из подземелья – или не умрет от лучевой болезни. Антирадин уже почти не справлялся с поступающим в организм магическим излучением, и жеребец чувствовал себя всё хуже. Настолько зараженного места он не видел даже в разрушенных войной городах Эквестрии.

Закашлявшись, Курьер рухнул на пол, в корчах извергая из себя желчь. Его тошнило. Отдышавшись, он с трудом поднялся и побрел дальше, загребая копытами по полу. Мысленно он проклинал свою глупость и «гребаную жеребчиху», которая завела его сюда как ребенка.

Антирадин заканчивался. Единорог обшаривал все шкафы и ящики по пути, какие мог открыть, но тщетно – попадался лишь мусор, или обратившаяся под воздействием времени и высокой температуры в пепел рухлядь, бывшая раньше припасами. Чувствуя, что голова раскалывается от боли, а в глазах мелькают зеленые искры, жеребец начал впадать в панику, почти бегом прорываясь через оплавленные коридоры и обдирая об острые углы свой комбинезон вместе с клочками шерсти.

Ввалившись в очередное помещение, заваленное всяким обгоревшим хламом, со множеством шкафчиков вдоль стен и упавшими стеллажами с ящиками, Курьер встал, прижимаясь боком к стене и пытаясь успокоить свое дыхание. Затем он двинулся с ломиком вдоль стен, отдирая приржавевшие дверцы и заглядывая в ящики со снаряжением.

На этот раз удача улыбнулась ему. В третьем по счету ящике оказался запас антирадина, в соседнем – радиозащитные пилюли. В шкафах же висели противорадиационные костюмы всех размеров, кроме разве что детских. Торопливо высосав микстуру, единорог содрал с себя истрепавшийся комбинезон Стояла, и натянул на себя мешковатую ткань защитного костюма. Герметичный, словно скафандр, с замкнутой системой дыхания, костюм закрыл тело жеребца целиком, от головы до копыт, защищая его от магического заражения. Против пули или когтей диких тварей пустоши он был бесполезен, но Курьер успокаивал себя тем, что ничего живое не может существовать в таком пекле – ни пони, ни гуль, ни кто-либо еще. А роботов и турели здесь расплескало по стенам давным-давно.

Засунув ободраную броню в седельную сумку, единорог накинул на себя седло и пошел дальше, сося по патрубку лекарство. Конечно, это временная мера, и потом придется лечить себя от последствий столь частого применения антирадина, но пока это лучшее, что можно сделать чтобы защитить себя. А потом он где-нибудь найдет уцелевшего робота-врача, или наберет лечебных зелий и заляжет на несколько дней в укрытии, чтобы избавиться окончательно от последствий лучевой болезни. По пути он видел несколько сломанных автодоков – не исключено что в этой дыре где-нибудь завалялся и рабочий. Тогда проблемы со здоровьем будут решены в какие-то пару часов.

Так рассуждая, Курьер пробирался через руины подземного бункера в поисках выхода.

---

Гермодверь заскрежетала и поползла вверх, открывая проем входа. Гора песка и щебня, скопившаяся у порога, немедленно осыпалась внутрь, после чего изнутри раздался приглушенный противогазом недовольный возглас. Из бункера через завал перелезла нелепая фигура в ярко-оранжевом комбинезоне с боевым седлом на спине. Винтовки по бокам фигуры блестели начищенными лезвиями фокусирующих камер. Сейчас они были отключены.

Фигура завозилась, снимая седло, и начала сдергивать с себя защитный костюм. Сняв его, жеребец шепотом издал крик радости. Он наконец выбрался из радиоактивной дыры, в которую превратилась ШПУ после взрыва.

Надев на себя свою прежнюю одежду, Курьер аккуратно сложил костюм в сумку и надел на себя седло. Включив оружие и надев респиратор, он огляделся. Его глаза удивленно расширились.

Сперва он подумал, что уже наступила ночь. Но потом, приглядевшись, он заметил лучи слабого закатного света, пробивавшиеся сквозь…

…Отверстия в потолке. Он стоял в огромной пещере. Взглянув на стены, он увидел, что они состоят из кусков обрушившихся зданий, и обломков скал. Подпирающие потолок нижние этажи не до конца обрушившейся многоэтажки в центре пещеры дополняли бредовую картину.

Стянув маску на шею, единорог с отвисшей челюстью смотрел на открывшийся перед ним пейзаж.

– О Богини… – пробормотал он. – Что здесь, раздери меня кровокрыл, произошло?

Его голос неожиданно гулко разнесся по пещере. Вздрогнув, жеребец отскочил к стенке, и обо что-то споткнулся. Обернувшись, он увидел на почерневшем бетоне кости, череп пони, проржавевшую насквозь винтовку – и рядом карандаш с бумагой. Заинтересовавшись, Курьер поднял его магией – это был наспех вырванный из полевого блокнота измятый листок, когда-то заляпанный кровью.

«Это конец. Меня отрезало в этой пещере, когда земля перестала трястись. Дверь в убежище заклинило, я не могу ее открыть отсюда. Я сижу тут уже сутки, еды нет, и меня пытаются сожрать эти твари, которые полезли из всех щелей после землетрясения. Яркий свет их пугает, я извел уже целый ящик светошумовых гранат, но они не унимаются. И мало этого, еще какие-то (замарано) глюки, Дискорд бы их побрал, уродов… Пробовал надевать на башку кастрюлю, вроде становится легче.

Я тут был не один. Со мной был еще один солдат из моего отделения, Пэтс. Только его пару часов назад сожрали эти твари. И клянусь Селестией, когда его рвали на куски, он вопил от наслаждения, кричал не останавливаться, и по-моему, даже кончил своей (зачеркнуто)…

Короче, мне крышка. Если ты прочитаешь это письмо, я скажу – мне очень жаль, милая. Прости, что твой пони-кольт оказался таким кретином, бросил тебя и ушел в армию. Даже сейчас я думаю о тебе, хотя максимум через час меня будут жрать эти гребаные су…»

Нижняя часть листка была черной от засохшей крови, и была пробита карандашом. Видимо, солдат, написавший записку, был застигнут как раз в тот момент, когда писал.

В стороне от скелета лежали ящики. Догадываясь, что он там увидит, Курьер осторожно откинул крышку. Внутри, плотно уложенные в ячейки, лежали цилиндры гранат. Усмехнувшись, единорог распахнул сумки, и принялся их набивать найденным хабаром. Несколько он повесил в разгрузку на груди.

– Спасибо, приятель. – скомкав записку, жеребец положил ее под череп пони. – Пускай тебе хорошо лежится в этом дерьмовом подземелье…

В глубинах пещеры загремели осыпающиеся камни. Курьер резко развернулся в ту сторону.

Грохот повторился, на этот раз ближе и громче. Попятившись, единорог отступил в густую тень под завалами из бетонных блоков. Твердо встав всеми четырьмя копытами, он нацелил винтовки в сторону звука и принялся ждать.

Из-под земли через неприметные ходы в пещеру начали вылезать существа, похожие на пони, но лишь отдаленно. В полумраке были видны слабые отблески на чешуйчатой шкуре, тонкие полупрозрачные крылья, и зеленые глаза-фасетки, тускло мерцающие ядовито-зеленым светом. Курьер невольно задрожал – это были те самые милые создания, с которыми он познакомился в разрушенном автомобильном тоннеле. Чеинжлинги.

Существа заполнили пещеру. Их было несколько десятков. Они молча обыскивали развалины, заползая в каждую щель. Между собой они не разговаривали – единорог слышал только тихое постукивание когтей по камню. Но периодически создания останавливались, обмениваясь взглядами, и всё так же продолжали работать. Слова для общения им явно не были нужны.

Неожиданно один из чейнжлингов взлетел в воздух, и сделав несколько кругов, приземлился на остове многоэтажного дома. Все твари, рыскавшие по пещере, немедленно повернулись и начали смотреть на нее. Жеребец из своего укрытия тоже взглянул на существо, стоявшее в окне здания.

Она была крупнее своих собратьев. Крылья за спиной были больше, тело более стройным, а из головы торчал причудливо изогнутый рог, выделявший ее среди остальных. Видимо, это была королева роя, обитавшего под землей.

Единорог подался чуть вперед. Под копытом звякнуло что-то металлическое. В абсолютной тишине этот звук раздался на всю пещеру. Чейнжлинги разом повернулись и уставились на Курьера, в ужасе застывшего на месте.

Жеребец покосился вниз. Под ногами у него лежала проржавевшая старая кастрюля.

«Из-за какой-то жестянки…» – промелькнула мысль.

В следующую секунду на него обрушился мощный ментальный удар. Голова закружилась, в глазах засверкали звезды, и Курьер едва не потерял сознание. Зажмурившись, он заржал, выдернул гранаты, и ударом об землю наколов запалы, не глядя швырнул их вперед, в толпу. Пару секунд спустя последовал хлопок, и жеребец оглох. Сквозь веки блеснул ослепительный свет. Пошатнувшись, Курьер чуть не упал, но всё же сохранил равновесие. Расставив ноги для большей устойчивости, он открыл глаза.

Чейнджлинги, стоявшие перед ним, катались по земле. До единорога, как сквозь вату, доносился хор жутких голосов, визжавших от боли. Создания, находившиеся подальше и не видевшие вспышку, сейчас яростно прорывались сквозь ряды своих ослепленных и оглушенных сородичей, но застряли среди бьющихся в припадке тел.

Прицелившись в стоявшую на здании королеву, жеребец нажал спуск. Но существо, словно почувствовав что в нее целятся, рывком спланировало в гущу роя. Несколько чейнжлингов взмыли в воздух и начали нарезать круги, выискивая врага. Смаргивая катящийся по шерсти в глаза пот, Курьер полоснул длинной очередью по живой массе, сбившейся перед ним.

Пахнуло жаром. Пещера озарилась ослепительными вспышками плазмы. Рев усилился. Несколько монстров, разобравшихся что к чему, рванулись к стрелку, но были скошены выстрелами. Хаос среди чейнжлингов еще не унялся, и сконцентрироваться для повторного ментального удара они не могли. Отдельные насылаемые галлюцинации слегка дезориентировали Курьера, но уже не сбивали с толку.

Винтовки пискнули, показывая что их батареи разряжены. Выдернув из ящика еще несколько гранат, жеребец метнул их в подбирающихся существ и зажмурился. Передние ряды, не успев среагировать, попадали на землю. Но остальные создания вдруг на миг замерли, и разом взмыли в воздух. Закружившись подобно смерчу над единорогом, они по очереди начали заходить на него в пике, пытаясь цапнуть его когтями. Одновременно голову жеребца вдруг словно сдавило обручем – в глазах потемнело, виски и лоб сжало тупой тянущей болью.

Курьера осенило. Подхватив телекинезом ящик с оставшимися гранатами, он активировал все запалы, и изо всех сил метнул ящик в черный смерч над собой. Потом он бросился на землю, зажмурился и заткнул уши копытами.

Результат не замедлил ждать. В пещере на миг засияло маленькое солнце, а у единорога в голове засвербило с такой силой, что он чуть не отключился. Потом вокруг него начали шлепаться тела. Поднявшись и увидев их вплотную, Курьер удивился – своими размерами эти создания напоминали скорее жеребят, и если бы не их отталкивающая внешность – он бы их никогда не принял за грозных хищников.

Обратив внимание на то, что некоторые с трудом начали подниматься, единорог вспомнил что у него разряжено оружие. Торопливо перезарядив по очереди обе винтовки, он развернулся к ближайшей клыкастой морде, с ошарашенным видом озирающейся по сторонам, и зубами сдавил спуск. Морду смело в облаке зеленых брызг, и Курьер закрутился на месте, струей плазменных зарядов расстреливая оглушенных тварей.

Кто-то бросился на него со спины. Почувствовав клыки, впившиеся в шею, единорог заржал от боли и ярости, и встал на дыбы. Затем он откинулся назад, всем телом чувствуя, как от удара сминается хрупкая тушка у него на спине. Со стоном чейнжлинг вцепился в боевое седло, и последним усилием сорвал его с единорога, лишив того оружия.

Курьер оказался в кольце тварей, прижатым к скале. До крови прикусив губу, он подумал, что ему пришел конец. Но существа не нападали, словно ожидая чего-то. Лишь боль в голове единорога была всё сильнее.

«Ты умрешь» – сказал кто-то.

Единорог помотал головой.

«Ты умрешь» – загрохотал в ушах хор голосов. Они были лишены эмоций, бесстрастно повторяя одну и ту же фразу. Курьер почувствовал, что у него подгибаются ноги, и плюхнулся на живот.

Ряды чейнжлингов расступились, и перед единорогом вышла королева роя. Глядя на нее снизу вверх, жеребец подумал о том, что чувствовал тот солдат перед смертью. Как его убили? Сожрали? Трахнули а потом сожрали? Или совместили одно с другим, чтобы было повеселей?

Королева роя встала над Курьером. Внезапно она вдруг окуталась зеленой дымкой – и обернулась аликорном. Белым аликорном с пастельно-радужной гривой, словно Селестия, сошедшая с довоенных плакатов.

– Я люблю тебя…

Она нагнулась и стала ощупывать губами и языком чувствительную шкурку на шее Курьера. Потом мягким толчком головы опрокинула его на бок, понюхала ухо, слегка пожевала его (отчего жеребец весь затрепетал), и наконец, сжала острыми зубами кожу на шее, прямо над яремной веной.

Больно не было. Лишь холод. Единорог не мог пошевелиться – он всё понимал, что нависшая над ним кобылица лишь маска, что она сосет из него кровь, что он вот-вот потеряет сознание, а потом и жизнь. Но он ничего не мог сделать. Он проиграл.

«Как тот солдат. Его рвали на куски, а он получал оргазм и требовал еще…»

А что там еще было? Что-то про кастрюлю. Ту самую, об которую он запнулся и привлек этих тварей… Что там было?

Кастрюля. Глюки. Она подавляет глюки, и становится легче. Ну-ка, если накинуть ее себе сейчас, он сможет пошевелиться?

Рог Курьера слабо засветился. Напрягая остатки воли, он тянул ржавую железяку к себе изо всех сил, чувствуя как холод растекается по конечностям. Наконец кастрюля поднялась над землей и плавно опустилась на голову единорогу, закрыв ее целиком. Тут же он почувствовал прилив сил, и что теперь полностью владеет собой. Сконцентрировавшись, он начал плести заклятие, и почувствовал, что «аликорн» оторвалась от него, заподозрив неладное. Не вставая, Курьер нанес удар.

– Как тебе это, тварь?!

Раздалось испуганное ржание. На жеребца пролился поток тягучей теплой жидкости, и застучали копыта – королева роя отпрянула. Прижав к ране какую-то попавшуюся под копыто тряпку, Курьер покачиваясь, встал с кастрюлей на голове, и зашарил в сумке телекинезом, ища заживляющий бальзам. Чейнжлинги стояли не атакуя, по всей видимости, шокированные произошедшим.

Неподалеку раздался жалобный всхлип, а затем звук падения тяжелого тела – огромная рубленая рана на горле наконец доконала королеву. Пуская искры из-под импровизированного шлема, единорог задрал голову и залпом выпил зелье. С дрязгом разбив бутылку об камень, Курьер ухмыльнулся под кастрюлей, чувствуя как лекарство расходится по телу, и как затягивается укус на шее. Перед ним, чуть потрескивая, в воздухе висело длинное обоюдоострое лезвие из чистой магии. С него стекала ярко-зеленая кровь, со шмяканьем падая на песок.

– Вот так вот, кровососы. Кто следующий?

Чеинжлинги переглянулись. И молча бросились в атаку.

Не видя противника но прекрасно слыша его, единорог отступил в нишу, с бешеной скоростью вращая перед собой клинком. Наиболее ретивые существа в корчах рухнули перед Курьером, расплескивая кровь по земле. Оставшиеся в живых полдюжины остановились. Замер и жеребец, высоко подняв оружие.

– Что-то вы раньше были посмелее. Или это всё, на что вы способны?

Зашипев, один из чейнжлингов бросился вперед – и пал, разрубленный от плеча до середины груди. Еще двое рванулись с другой стороны – и с визгом отпрянули, пытаясь зажать копытами страшные раны. Бритвенно-острое узко сфокусированное силовое поле с легкостью рассекало как плоть, так и тонкие кости нападавших.

Троица уцелевших чейнжлингов стояла перед Курьером, глядя то на тела вокруг, то друг на друга.

– Это всё? – с иронией спросил жеребец.

Существа переглянулись – и взмыв в воздух, бросились наутек. Услышав хлопанье крыльев, единорог с облегчением вздохнул, сорвал с головы осточертевшую кастрюлю, и упал на тела поверженных врагов, выбившись из сил. Отдышавшись, он поднялся и побрел, стараясь не наступать на убитых.

Шевеление одного из тел привлекло его внимание. С присвистом втягивая воздух, королева роя лежала, привалившись боком к скале. Вместо раны на шее красовался огромный шрам, на котором запеклась кровяная корка. Увидев Курьера, она вздрогнула и попыталась отползти. Единорог встал перед ней, усилием воли создал в воздухе магический клинок и поднес к ее горлу.

Создание не мигая смотрело на жеребца. Курьеру показалось, что он видит в ее глазах понимание, и обреченность. Помедлив, он отвел искрящееся лезвие в сторону – и изо всех сил ударил им плашмя по голове. Всхрапнув, королева чейнжлингов упала на землю, потеряв сознание.

– Кошмар без ведра, – пробормотал жеребец, поворачиваясь и уходя прочь. Почему он решил ее пощадить – он не знал. Очнувшись, она и ее стая могут попробовать догнать его и взять реванш, а у него нет ни гранат, ни защитного шлема. Если они нападут вновь, вряд ли он может сопротивляться. Ее следовало убить. Но он этого делать не стал.

Возможно, самокритично подумал жеребец, дело просто в том, что ему понравился поцелуй.

Добравшись до подъезда одного из утонувших в камнях и мусоре зданий, он открыл дверь и исчез в нем. Спрайт-бот, всё это время отсиживавшийся в укрытии, встревожено запищал и стремительно понесся над землей, догоняя Курьера.

---

Ноги ныли от бесконечных подъемов и спусков по лестницам. Курьер раз за разом штурмовал погребенные в толще земли здания, пытаясь найти выход на поверхность, но тщетно – завалы замуровывали верхние этажи. В полузасыпанных внутренних комнатах многоэтажек жили чейнжлинги, но они разбегались при его появлении. Атаковать его никто не пытался, а единорог не собирался гоняться за юркими обитателями подземелья – были дела и поважнее.

Наконец обследование третьей по счету многоэтажки увенчалось успехом. Пробираясь через мешанину продавленных этажей, жеребец и сопровождавший его робот нашли уцелевший лестничный марш. Шатаясь от усталости, Курьер взобрался по нему до самого верха, и толкнул дверь с надписью «пожарный выход». Створка от небольшого толчка с треском улетела в темноту, а на единорога налетела волна воздуха, который после затхлой атмосферы подземелий показался по горному свежим.

Жеребец осторожно вышел на наклонную крышу здания. И замер, потрясенный открывшейся картиной.

Была очень тихая ночь. Высоко в небе ярко сияла пепельно-бледная луна. Небоскреб стоял в ущелье, угрожающе накренившись над пропастью – с двух сторон его зажимали скальные стены. Над угольно-черными краями обрыва было видно небо, усеянное миллиардами звезд, больших и малых, рассеченное пополам звездной рекой. И в противовес необычайно яркому небу, каньон выглядел необычайно мрачно – голые стены, из которых торчали остовы утонувших в камне зданий. Луна висела прямо над каньоном, освещая его до самого дна, и единорог видел, как внизу слабыми звездочками переливается песок наметенных ветром барханов. Из гор песка, надутого ветрами сверху, торчали уродливые тени балок рухнувших зданий, похожие на скелеты великанов. Некоторые многоэтажные здания, бывшие крепче других, обрушились поперек каньона словно поваленные бурей деревья.

Стояло полное безветрие. Казалось, сам воздух застыл, превратившись в лед. Курьер заметил, как изо рта вырывается пар. Он задрожал – может от холода, но вероятнее – от крушения в каньоне перед ним.

Пожалуй, это был первый случай, когда ему было страшно – не от реальной опасности, у которой есть клыки, зубы, могучая магия, мощное оружие или прочная броня. Его не страшила угроза, какой могла бы быть магическая радиация, порча, мутировавшая болезнь или ментальное воздействие. Это были опасности, которые стоило принимать во внимание и стараться как можно чаще избегать их, если это возможно, а если нет – то защищаться от них, сражаться с ними.

Но вид каньона, образовавшегося после какой-то грандиозной катастрофы, нагнал на него жути. Безмолвно глядя на хаос перед собой, он мысленно вопрошал себя. Что, во имя Богинь, здесь случилось такого, после чего пустошь напоминает рыхлое тесто, в котором перемешали землю, песок, скалы, и сам город? Что здесь произошло?!

Намеки таинственной пони подсказывали, что он как-то причастен к этому. Но как? Что он сделал такого, за что его можно настолько ненавидеть? А в том, что та пони-курьер его ненавидит, причем яростно, сомнений не было – надо очень сильно желать врагу смерти, чтобы заводить его в этот ад, сквозь радиацию и жутких тварей. Но вместе с тем – почему ей, во имя Дискорда, она не убьет его сама? Что ей мешает это сделать?

У единорога болела голова от усталости и перенесенного напряжения. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось решать вопросы касательно цели своего путешествия. Ему хотелось прилечь на что-нибудь мягкое и отключиться.

Но увы… с этим пришлось повременить.

– Курьер. – проскрежетал спрайт-бот. На миг задумавшийся о ночлеге жеребец с недовольным видом повернулся к роботу.

– Чего тебе?

– Твой сигнал на время пропал. Думала, тебе конец, и ты погиб в той пещере на месте ракетной шахты. Но ты выжил. Я очень впечатлена. Ты и впрямь крепкий орешек.

– Очень мило с твоей стороны было вести меня в бункер, отравленный радиацией и населенный чудовищами, – иронично хмыкнул Курьер. – Я очень благодарен тебе. А теперь пошла нахрен – я хочу спать, и мне влом трепать языком на отвлеченные темы.

Спрайт-бот хрипло рассмеялся.

– И ты даже не расспросишь меня о том, что тебя интересует? – ядовито спросил голос. – Ты делаешь успехи. Что-ж, спокойной ночи, Курьер, поговорим завтра.

Смачно выругавшись, жеребец подскочил к роботу и встал прямо перед ним.

– Я пошутил. Стой! Да чтоб тебя! – единорог изрыгнул порцию ругательств, и топнул копытом, глядя на молчащий спрайт-бот.

– Твою мать. Какая обидчивая, – сплюнув, Курьер потряс головой и еще раз топнул от досады. – Ну и что теперь делать?

– Значит, всё же хочешь спросить. – как ни в чем не бывало произнес спутник единорога. Тот от неожиданности вздрогнул. – Давай, спрашивай, что тебя интересует.

Жеребец нахмурился, но решил не ругаться с насмешницей.

– Нахрена было идти через взорванную шахту? – буркнул он.

– Потому что это единственный путь в каньон для тех, у кого нет крыльев. Стены его высоки и круты. Ни один скалолаз их не одолеет. Кроме того, это еще один способ проверить твою уверенность в том, что ты делаешь. Ты ведь мог просто не идти туда, но всё же пошел. И дошел ведь.

– Ладно. Что это за каньон передо мной? – спросил Курьер.

– Перед тобой – край Разлома. «Надежда». Хайвей. Прах. Ничто из того что ты видел до этого не сравнится с тем, что находится впереди. Впереди твоя работа, история, похороненная тобой. То, что ты принес Разлому, что превратило его в руины.

– Моя работа?

– Ты принес посылку в Разлом. Один из жителей поселка, шериф, просил тебя разыскать спрайт-бота, чтобы тот помогал ему. Ты выполнил его просьбу, и принес машину из центра Эквестрии, из Нейварро, штаб-квартиры Анклава – вернее, того, что от него осталось. Этот спрайт-бот, с помощью которого я могу с тобой разговаривать, и есть она. Не знаю, что заставило тебя выполнить заказ – исполнительность, или любопытство, но так она попала сюда. А попав – стала причиной катастрофы.

– Что это была за катастрофа? – спросил единорог. – Ты мне до сих пор не рассказала о том, что тут случилось.

– Механизм, который ты доставил в Разлом, был военным роботом. Найденный в командном центре осколка старой Эквестрии, он несет в себе пусковые коды – в том числе и от ракет «Надежды». Когда НКР аннексировала Разлом, они узнали про робота и отобрали его, а покопавшись – нашли в нем сведения, которые не должны были знать. Союз, в свою очередь, атаковал НКР в Разломе и окружил их, не давая вырваться. Загнанный в угол, командир НКР решил забрать с собой столько анархистов, сколько сможет – и приказал обрушить мегазаклинания на южные пустыни. Но ракеты, получив приказ на несанкционированный запуск – видишь ли, техники НКР не догадались перепрошить систему защиты – вместо того чтобы полететь на цели, сдетонировали прямо в шахтах по всему Разлому. В результате город на поверхности погиб – как и все жители, и большая часть войск НКР и Союза. Те, кто уцелел, превратились в безмозглых зомби.

– Ни хрена себе, – присвистнул Курьер, и осекся, осененный догадкой. – Так ты винишь меня за это? За уничтожение Разлома? Ты хочешь отомстить мне?

– Виню тебя, да. Но я позвала тебя в Разлом не ради мести. Ты доставишь мне посылку, если у тебя хватит духу… А затем история нас рассудит.

– Если ты думаешь, что я тебя боюсь, то ты ошибаешься! – единорог сплюнул в темноту ущелья. – Я хочу встретить тебя вживую и поговорить без этой штуки. Посмотрим, удастся ли мне выбить дурь из твоей башки.

– Посмотрим, – согласился голос. – Рада, если ты решил идти вперед.

– Каньон велик, – фыркнул единорог. – Где я могу тебя найти?

– Тебе придется пройти через него до конца, чтобы добраться до меня. На его краю находится еще одна из шахт. Такая же, как в «Надежде». Там мы встретимся.

– Как скажешь. – фыркнул Курьер, доставая из сумки антирадин. – Есть что-нибудь по дороге, о чем мне следовало бы знать?

– Ничего из того, с чем бы ты не справился. До встречи, Курьер.

Спрайт-бот замолчал. Покачав головой, жеребец отвернулся от него, глядя на погруженный в темноту каньон.

– «Ничего из того, с чем бы ты не справился». Ну надо же.

Сняв с себя седло, Курьер вытащил спальный мешок и стал готовиться к ночлегу. Спать он решил на уступе, оставив на страже робота. Винтовки он оставил на седле, засунув его под изголовье – в ближнем бою они не нужны. Себе он оставил обрез. Подтянув ремни респиратора, он забрался в мешок.

Поворочавшись какое-то время, Курьер понял что теперь ему не заснуть – после разговора с обитательницей Разлома сон пропал. Шепотом выругавшись, он начал копаться в Пип-баке, чтобы послушать что-нибудь на ночь – это всегда помогало, если Курьера мучила бессонница.

Радио молчало. Листая записи, единорог неожиданно для себя наткнулся на найденный на эстакаде голодиски. Оказалось, их было не два, как ему показалось раньше, а три. Воткнув в уши наушники, Курьер откинулся на бок и закрыл глаза.

---

«Я должна кое-что сказать. Это очень важно.

Я… Мне очень больно за тебя. Да, ты говорила мне, что это будет для тебя избавлением, и мой разум с этим согласен, но сердце отказывается это понимать. Мне всё еще кажется, что я убила тебя, пусть и временно. Эта мысль возвращается снова и снова, её невозможно выбросить из головы.

Я обязательно воскрешу тебя. Из всех, кого мы любили, остались только мы вдвоем – одни во всей вселенной. Я не могу, не имею права потерять тебя снова. Если это произойдет, я не смогу больше жить после этого. Обещаю – когда я найду то, что сможет вернуть тебя к жизни, я вернусь в Проект Одного Пегаса, и вытащу тебя из этой железяки. Тело можно создать заново – лишь бы был цел разум и рассудок. А пока спи – и пусть тебе снятся приятные сны, пока я ищу тебе лекарство. А если меня постигнет неудача, я надеюсь, что ты этого уже никогда не узнаешь.

Пока же с этим придется повременить. Гибель Разлома оставила на мне тяжелый след. Я обещала позаботиться об этих пони – а они погибли у меня на глазах, и я ничего не смогла сделать. Флаг, их погубивший, всё еще реет над пустошами, и его носитель ходит по ним непокаранным. Его нужно остановить – пусть не во имя мести, но во имя тех, кто еще не прогнулся под НКР. А еще лучше, если он сам увидит, как погибает этот флаг – по его вине.

Ты бы не одобрила, я знаю. Ты очень добрая и мягкосердечная, гораздо больше чем я. Но это тот долг, который я должна заплатить. Сбросить его просто так я не могу.

Через несколько часов я отправляюсь в Разлом. Курьер наверняка получил мое сообщение. Проигнорировать его он не сможет – в этом его характер. Слишком любопытный, чтобы быть в стороне, слишком недальновидный, чтобы предполагать куда заведет его одинокая дорога. В этом пути у него не будет компаньонов, которые могли бы подсказать ему, что делать – он слишком горд, чтобы принять их помощь в бою со своим прошлым. Он пройдет Разлом до конца – он и его машина. А я встречу его в конце пути. Что будет потом – я не знаю. Но эта встреча произойдет.

На случай, если я погибну в Разломе, я оставляю тебе сообщение – тебе и тому, кто его найдет. Способ воскресить тебя я нашла в Большой Горе, но не смогла им воспользоваться. Для этого надо будет найти контакт с сумасшедшими учеными внутри нее – но оборудование там цело, а всё необходимое для твоего клонирования я собрала. Твоя хранительница, малышка Литлпип, всё же не смогла нас сжечь до конца, за что я ей очень благодарна. Как только я закончу моё с Курьером дело, я направлюсь в Большую Гору и попытаюсь снова наладить отношения с тамошним мозговым центром. Как только мне это удастся – я приду в Проект Одного Пегаса и перенесу твой носитель в Большую Гору, после чего освобожу тебя.

Добрых снов, сестренка.

Луна, четырнадцатый год со дня света и радуг, Эквестрия, Кантерлот. Конец записи».

Глава 4

Глава 4

Четырьмя годами ранее. Год 10 со Дня Света и Радуг, Эквестрийская пустошь, Регион Нью-Кантерлот, Нейварро.

Черная кобылица-аликорн смотрела на высокую белую башню перед собой, вонзавшуюся в небо острым шпилем. Тонкий стебель башни преломлялся в линзе шара магического поля, окружавшего ее. Окрестности башни были завалены металлическими фермами с еще державшимися на них листами обшивки – всё, что осталось от штаб-квартиры Великого Анклава пегасов, когда облачный покров вокруг башни перестал существовать, и корпуса военной базы рухнули с высоты нескольких километров на землю.

«Символ тоталитаризма» был уничтожен в первый же месяц после Дня Света и Радуг. Одним из пунктов мирного договора НКР с Анклавом стала ликвидация Нейварро. Персонал базы и наиболее ценное имущество были эвакуированы, после чего облака на которых держался объект были развеяны. За последующее десятилетие старатели разграбили руины базы до последнего рабочего терминала и последней спарк-батареи. С той поры окрестности центральной башни погодного контроля полностью опустели.

Охраны не было. Да и зачем? Магический щит, защищавший одно из величайших сокровищ Эквестрии, мог легко сдержать мегазаклинание, и был практически непроницаем. Попасть в башню было почти невозможно – надо было иметь Спайка в качестве посыльного. Исключительно болезненный способ – черная пони до сих пор изумлялась, насколько исключительной силой воли надо было обладать Литлпип и ее подруге, чтобы попасть в зал управления, да еще и делать это раз за разом каждый год. Всё же сгорать заживо в драконьем пламени чтобы потом телепортироваться внутрь – удовольствие еще то.

Но был и другой способ. Если иметь допуск высочайшего уровня, то щит пропустит его носителя без проблем. Таких пони в Эквестрии было всего двое – Принцесса Селестия, и Принцесса Луна.

Она подошла к абсолютно гладкой поверхности щита, глубоко вдохнула – и коснулась его своим рогом.

Защитная система Проекта Одного Пегаса идентифицирует не по генетическому коду. Если бы всё было так просто, башня контроля была бы взломана в первые же несколько лет после окончания войны. Нет, параметры, анализируемые программой авторизации, лежали несколько глубже. В основе их – нравственные качества пони, которая получает доступ в комплекс. Отпечаток личности владельца, его мировосприятие, этические нормы, которых он придерживается, а также склад его ума и эмоциональность – всё это создает уникальный рисунок, неповторимый у каждого отдельно взятого пони. Именно он и анализируется компьютером башни, принимающим решение – ведь душу подделать невозможно.

Поэтому все двести лет после Судного Дня башня простояла, посещенная за всё время до Дня Света и Радуг всёго лишь одним существом. Селестией.

Луна сделала шаг вперед. Кокон защиты обтек ее, словно вода, и сомкнулся за ней.

Добраться до центральных районов Эквестрии оказалось нетрудно. Того, что узнала Луна, находясь на границах НКР, оказалось достаточно чтобы избежать некоторых ошибок и не раскрыть своё инкогнито. Многую информацию оказалось непросто переварить, но рассказ одного из торговцев, услышанный в баре какого-то городка, поверг Луну в шок.

Селестия была жива. Запертая в мейнфрейме Проекта Одного Пегаса все эти годы. Живущая теперь исключительно как машина с сознанием, превращенная посредством магии в сосуд души. Наблюдатель, видящий всё, но неспособный хоть как-то на это повлиять.

Кобылица-аликорн выяснила это и многое другое путем осторожных расспросов всех, кто хоть что-то знал о произошедшем. Ей повезло – некоторые из тех, с кем она говорила, принимали непосредственное участие в последней битве с Анклавом. Но больше всего сведений об этом удалось получить от кобылки-караванщицы, возившей зараженную радиацией воду – источник жизненной энергии для всех разумных гулей. Ее звали Дидзи Ду – одна из немногих пегасов-гулей, переживших Судный День.

Нанявшись охранником в караван, Луна смогла добраться до Нью-Кантерлота. В пути она много общалась с пегаской-гулем. Немая, жестоко искалеченная когда-то рейдерами, но всё еще не растерявшая своего оптимизма, Дидзи Ду или Дерпи, как ее порой называли за глаза, оказалась кладезью знаний об Эквестрийской Пустоши, о проживающих на ней народах, и о событиях десятилетней давности – поражении Анклава, создании НКР и превращению радиоактивной пустоши в плодородные земли. От нее Луна узнала и о Литлпип – той, кто смогла пробиться в башню и открыть свет для всей Эквестрии. Той, кто выяснил судьбу Принцессы Селестии – это было для Луны важнее всего узнать.

Прибыв в столицу НКР, Луна распрощалась с караванщицей. В Нью-Кантерлоте было множество народу, причем всех наций – как обычных пони, так и грифонов, и аликорнов из числа Последователей. Луна без труда затерялась среди них, и осталась на несколько недель в городе, чтобы без помех всё еще раз обдумать.

Много лет бывшая принцесса скиталась по пустошам, без надежды когда-либо вновь встретиться со своей сестрой. И когда вдруг Луна узнала о том, что она находится в шаге от того, чтобы встретиться с той, кого она любила и хотела увидеть больше всего… ей стало страшно.

Кем могла стать Селестия за двести лет? Для аликорна это ничтожный срок, но вполне достаточный, чтобы сойти с ума, сидя взаперти в консервной банке. Что будет, когда они встретятся? Чем эта встреча закончится? Не станет ли это, вместо ожидаемой радости, еще одним страшным ударом для нее?

Что, если Тия стала чудовищем?

Но жажда увидеть любимую сестру вновь пересилила. Пробыв месяц в Нью-Кантерлоте и узнав всё, что можно было о конечной цели своего путешествия, Луна однажды ночью отправилась в пустынные окрестности руин Нейварро – к контрольной башне Проекта Одного Пегаса.

В гости.

---

Старый довоенный лифт не спеша ехал наверх. Луна мерила шагами тесную кабинку, не находя себе места от волнения. Попытавшись взять себя в копыта, она села на пол и принялась считать до тысячи, но сбилась на третьей сотне.

Нервничая, кобылица-аликорн попробовала позвать Селестию с помощью магических потоков. Как и прежде, никто не ответил. Покрутив головой, Луна встала с места, и рысью начала нарезать круги по кабинке, напряженно думая.

А вдруг это имитация? Может это всего лишь искусственный интеллект, запрограммированный изображать из себя Селестию? Своего рода, электронный правитель, или еще хуже – шутка создателей мейнфрейма?

Машина без души…

Заскрежетав зубами, Луна встала перед дверью. Сейчас она всё выяснит. Прямо сейчас. И…

Лифт коротко тренькнул звонком. Двери разошлись, впустив в кабину холодный воздух.

Решимость как ветром сдуло. Луна, стоя перед открытыми дверьми, поняла что не может сделать ни шагу дальше. Подняв ногу с накопытником на ней, она увидела, что та дрожит мелкой дрожью – как и всё ее тело.

Луна поняла что боится. Разозлившись из-за этого на себя, она решительно шагнула вперед.

Панели лифта схлопнулись с тихим щелчком. Впереди был короткий коридор, заканчивавшийся огромными двухстворчатыми дверьми, выкрашенными в серебряный цвет. Стены были небесно-голубого цвета, и покрыты изморозью. Воздух был очень прохладным – Луна заметила, что изо рта у нее идет пар.

Не останавливаясь, она прошла по коридору и коснулась дверей. Те, словно давно ожидая этого, распахнулись легко и бесшумно, так же тихо закрывшись, когда кобылица прошла через них.

Луна оказалась в большом круглом зале. Вдоль стен того же цвета, что и в коридоре, протянулся ряд колонн, кольцом опоясавший зал. Напротив входа в стене была маленькая дверь, над ней – три больших экрана, подвешенных на металлический каркас между двумя крайними колоннами. Всё вокруг – и стены, и потолок, и металл дверей, было затянуто инеем. Под потолком вращался огромный хрустальный шар в рост пони, из которого исходило неяркое молочно-белое свечение. Он был единственным источником света. В дальних уголках зала за колоннами притаилась густая тень.

С замирающим сердцем, кобылица медленно пошла через зал к двери, которая должна была вести во внутренние помещения центра погодного контроля. Она была здесь всего один раз – во время инспекции. Ее военный министр, Рейнбоу Дэш, показывала этот объект своего министерства, или вернее, Министерства Крутости, как она сама его называла. Дальше, если память ее не подводила, должны были быть технические помещения для обслуживания главного компьютера погодной установки, и пост оператора, контролирующего весь комплекс.

Луну отвлекло сияние на всех трех экранах. Ранее пустые и обесточенные, сейчас они мерцали тусклым светом, показывая полосы статики. Неожиданно они разом мигнули – и вместо статики возникло изображение Принцессы Селестии.

Ожили скрытые динамики в стенах зала.

– Луна?! Луна, это ты?!

Услышав знакомый голос, Луна почувствовала, словно ее ударило током. Подняв голову с текущими из глаз слезами к экранам, она тихо произнесла:

– Да, Тия, это я…

---

– …Вот как-то так, – закончила Луна свой рассказ.

– Да… – изображение Принцессы Солнца на экране покачало головой. – У меня нет слов.

Сестры разговаривали уже несколько часов. В основном говорила Луна – Селестия слушала, изредка задавая уточняющие вопросы. Принцесса Ночи рассказывала ей обо всем, что с ней было после Судного Дня – перерождение, бегство из разрушенной войной Эквестрии, последующие скитания по пустошам Юга, Севера и Востока… То, о чем целиком она не рассказывала никогда и никому.

– Я так и не смогла смириться. – Луна потупилась, уставившись в пол. – Когда я поняла, что потеряла тебя навсегда, там в Кантерлоте… я чуть не сошла с ума. Снова. Как я пробиралась к границе и что делала – я почти не помню. Несколько раз пыталась покончить с собой – это единственное, что запомнилось. Только когда очнулась на дне ущелья, с переломанными костями, куда я спикировала с полукилометровой высоты, я поняла что убить себя я просто так не смогу. Решила, что если так – мне придется жить дальше, что это моё наказание за всё, что я совершила.

Кобылица подняла голову. Селестия молча смотрела на нее сверху, со стекающими по щекам дорожками слез.

– Я решила уйти в изгнание. Стать наблюдателем, не вмешиваться. Мне показалось, что если я привела свою страну к гибели, то я не имею права встать снова в ее главе. Мир изменился. Теперь пони, о которых мы заботились, должны сами найти дорогу к гармонии. Если это не получилось у нас, то получится у них... если не мешать им, а лишь изредка помогать, направляя на верную дорогу – именно направляя, а не вести. Возможно, я ошибаюсь, но я считаю это верным решением.

– Возможно, ты права, сестренка. – тихо произнесла Селестия. – Но ты не виновата в том, что война началась и кончилась так ужасно. Боюсь, в этом виноваты все мы – и пони, и зебры, и многие другие. Просто война внутри нас – как бы мы не прятались и не отрицали ее.

– Что ж, сейчас мир стал другим, – несмело улыбнулась Луна. – Там, внизу, пони, зебры, грифоны и псы строят новый мир. Порой у них не всё гладко, но в целом – этот путь верен. Будут ошибки, будут неудачи, но они их преодолеют.

Принцесса Солнца кивнула.

– Но Тия, я бы хотела поспрашивать о тебе. Я примерно знаю, что случилось, но хотела бы…

– Знаю, Луна. Но это невеселая история.

– Пожалуйста, Селли. – кобылица-аликорн с волнением посмотрела на экран.

– Что я могу тебе рассказать? – грустно вздохнула Селестия. – То, как я улетала из Кантерлота, убитая горем, измученная, умирающая от воздействия Облака? Как, попав сюда, я торопилась загрузить себя в превращенный в носитель души мейнфрейм, понимая что могу не успеть? Как мое тело погибло внутри комплекса? Или, ты хочешь знать, как я поняла, что лишена всех способностей, и могу теперь лишь наблюдать гибнущую Эквестрию, не в силах ей хоть как-то помочь? Говори, что именно ты хочешь знать!

– Я… – Луна задрожала, глядя на сестру. – Я не знала…

Изображение Селестии на экране потупилось, зажмурив глаза.

– Прости, сестренка… мне не следовало говорить так. Но это было ужасно. Из комплекса я могла видеть всю Эквестрию – и уже не смогу забыть то, что увидела тогда. Ты правильно сделала, что улетела – если бы ты видела во всех деталях то, как погибают пони во всех крупных городах и поселениях, это отравило бы тебе разум и убило вернее, чем все твои прыжки с обрыва.

– Понимаю. – Луна мрачно кивнула.

– С тех пор я заперта здесь. Несколько раз сюда попадали пони, кого был вынужден сжечь Спайк. Мне приходилось их убивать одного за другим. Это было нетрудно… если не считать того что я чувствовала себя чудовищем, убивающим жеребят. Пусть они были и плохими пони, но они не заслуживали медленной смерти от голода, а позволить им выбраться за пределы башни или еще хуже – пробраться к центру управления я не могла. Поэтому они все остались тут. Так было, пока не пришла Литлпип… кстати, советую поговорить с ней потом, она уникальная пони. Я пока не стала ее будить, надеясь что мы с тобой поболтаем раньше.

– Я слышала о ней, – сказала Луна. – Но мне сперва показалось, что это байка. Не может обычная пони-единорог совершить столько всего за один месяц.

– Тем не менее, она смогла. Она герой… – тут Селестия лукаво улыбнулась – Пусть и со своими… особенностями.

– Ты имеешь в виду кобыльи крупы? – Принцесса Ночи хитро прищурилась.

– Кгм… ну да, – призналась Селестия. – Если честно, ее шуточка про неприличности втроем меня слегка шокировала.

– Да ладно. – Луна хихикнула. – Только не говори, что ты забыла тот случай со своей верной ученицей…

– Она мертва, Луна. Твайлайт больше нет.

Улыбка Луна медленно сползла с ее мордочки.

– Я… мне жаль, Тия.

– Я знаю, дорогая.

Две сестры замолчали. Наконец Селестия нарушила неловкую тишину:

– Когда пришла Литлпип, для Эквестрийской пустоши всё изменилось. Но, к сожалению, не для меня. Я по прежнему не могу ни выбраться отсюда, ни сделать что-либо для моих пони. И…

Принцесса Солнца осеклась, оборвав себя на полуслове. Помедлив, она медленно произнесла:

– И, поскольку мы об этом заговорили. Ты можешь выполнить мою просьбу, сестра?

Луна нахмурилась.

– Здесь какой-то подвох, Тия?

– Нет. Но это имеет для меня очень большое значение. Итак?

Луна нервно взмахнула хвостом. Наконец она ответила:

– Да, Тия… Я все сделаю, что ты хочешь. Что тебе нужно?

Селестия посмотрела на свою младшую сестру долгим взглядом, и закрыла глаза.

– Я хочу, чтобы ты выключила мой мейнфрейм.

Черная кобылица-аликорн замерла, не веря в то, что услышала.

– …Что?!

– Я хочу, чтобы ты выключила мой мейнфрейм, Луна! – твердо повторила Селестия, чуть повысив голос.

Бирюзовые глаза с вертикальными зрачками распахнулись во всю ширь.

Но зачем?!

Луна уставилась на экран, ощущая тянущую пустоту внутри себя.

– Я устала, сестра. – ответила Селестия на невысказанный вопрос. – Существование в компьютере очень неприятно. Я не могу дышать, не могу ощущать боль, испытать наслаждение – для меня всё это теперь недоступно. Ты можешь представить себе, каково это – существовать без чувств, без сна, без магии? Пойми, я теперь даже не живу – я кусок машины, душа, превращенная в свою цифровую модель! Я больше так не могу, Луна!

– Но я тоже не могу этого сделать, Тия! – закричала кобылица.

– Можешь, Луна. Еще как можешь. И ты это сделаешь – ради меня. Я больше не могу так существовать – запертая в клетку для разума, наедине со всей болью мира. Прошу, помоги мне! Я умоляла Литлпип и ее подругу отключить меня, но я для них божество. Для них это святотатство, но ты ведь другая! Пожалуйста, сделай это!

– Если выключить мейнфрейм – весь комплекс придет в негодность! – рявкнула Луна, надеясь что этот довод образумит ее сестру.

– Целиком его отключать не нужно, – разрушила ее надежды Селестия. – Достаточно будет обесточить несколько высших модулей, на которые записано моё сознание. Сама система контроля погоды не пострадает от этого.

– Но ведь тебя можно извлечь, придумать что-нибудь… – сбиваясь, пробормотала Луна. – Я найду способ тебя воскресить, нужно лишь подождать немного…

– Нет. Я ждала уже двести лет, мучаясь каждый гребаный день. Я действительно больше не могу. И кроме того… Мне будет легче ждать, когда я не буду в активном состоянии.

– Ты ведь по сути просишь убить себя. Я не хочу делать этого!

– Глупости, – скривилась Принцесса Солнца. – Ты не убиваешь меня, а отключаешь. Причем лишь на время. Ты верно сказала – способ есть. Но для этого нужна сложнейшая спайка науки и магии, а в нынешней Эквестрии такой технологии нет.

– Ну хорошо. – Луна топнула в раздражении копытом. – А если я просто откажусь – и всё?

– Ты обещала мне, – вздохнула Селестия. – Слово надо держать, сестренка. Но если даже ты откажешься, выход у меня всегда есть. Я просто отформатирую носители информации с моей памятью, а потом сожгу их, и модули, которые с ними сообщаются. Комплексу не будет нанесен серьезный урон, то немногое, что сломается, можно будет починить. Но меня уже не станет.

Кобылица застыла, с ужасом глядя на свою сестру.

– Тия!.. – Луна почувствовала как у нее перехватило горло. – Тия, не делай этого!

– Ты моя последняя надежда. – Селестия сурово глядела на Луну с экрана. – Если ты откажешься – у меня не будет другого выхода. Решай, сестренка.

Луна опустила голову, чувствуя что на глаза наворачиваются слезы. Сглотнув их, она посмотрела вверх.

– Хорошо, Селли, я сделаю это.

– Спасибо, – взгляд Селестии просветлел. – Я объясню тебе, как это сделать. Возьми в комнате передатчик – он тебе понадобится. Дверь справа по коридору. Потом прямо – и до конца.

---

– Так просто? – нахмурилась Луна.

– Да, – отозвался передатчик-веточка на ухе голосом Селестии. – Модули с седьмого по двадцатый. Главный раздел, первый уровень. Ты как раз на нем, ячейки с модулями – прямо перед тобой.

Это был огромный зал невообразимой высоты. В центре его, словно ствол дерева, вверх тянулась колонна главного компьютера. Мейнфрейм выглядел невообразимо сложным, перемигиваясь миллионами огней. От него, разделяясь, тянулись цепи к вспомогательным вычислительным машинам, стоявшим на стойках у стен, отчего сходство со светящимся деревом лишь усиливалось. Вдоль стен зала тянулись мостки, возвышаясь друг над другом. На одном из таких мостков и стояла кобылица.

Перед Луной находилась большая широкая панель, тянувшаяся вдоль стены. В ней было множество контролирующих блоков, уложенных наподобие книг на полках библиотеки. Сама панель с блоками напоминала огромный картотечный шкаф.

– Самый верхний ряд, слева направо, – продолжала подсказывать Принцесса. – Когда всё закончится, не забудь поговорить с Литлпип. Она заслуживает некоторых объяснений… хотя бы для того, чтобы меня не включили обратно.

– Нет. – Луна покачала головой. – Я не хочу ничего объяснять. Лучше запиши ей сообщение голосом, про меня, и почему я тебя выключаю.

– Хорошо, – в крохотном динамике передатчика раздался холодный смешок. – Я отвлекусь чтобы сделать запись, это займет несколько секунд. Можешь пока начинать.

Луна подошла к панели, сразу увидев нужные модули. В нерешительности она замерла, глядя на плоские черные кирпичики в панели.

– Я здесь, – раздался голос Селестии. – Чего ты ждешь? Приступай!

Закусив губу, черная кобылица потянула телекинезом первый блок. Он выскочил неожиданно легко из своего гнезда.

– Да… вот так, – голос Принцессы на миг сбился. – Продолжай вытаскивать их один за другим.

Луна аккуратно положила кирпичик из черного пластика, содержавший в себе невероятно сложную микросхемную матрицу в заранее взятый пакет. Туда же отправились другие модули. Кобылица тянула их по очереди, всё острее чувствуя в себе сосущую ледяную пустоту.

– Тия? – спросила она, чтобы услышать свой голос.

– Да… я уже чувствую, – тембр голоса Селестии упал на полтона. – Прошу, не останавливайся.

Сжав зубы, кобылица-аликорн вытаскивала блоки и укладывала их в пакет. Вот предпоследний модуль покинул своё гнездо.

– Луна…

Услышав непривычно тихий и медленный голос своей сестры, кобылица замерла.

– Что, Тия?

– Я хочу спросить… – голос Селестии был тягучим и вялым, словно она засыпала. – Тебе ведь уже приходилось умирать… Скажи… Там, после жизни… Мне будут сниться сны? Только честно…

Луна до крови закусила губу, чувствуя как по шерсти стекает горячая струйка.

– Да, родная. Тебе будут сниться сны.

– Спасибо… – голос таял, становясь всё тише. – Прощай…

Луна выдернула последний кирпичик, положив его в пакет. Опустив белый сверток, она отложила его в сторону, затем упала на пол – и заплакала.

---

Спустя час Луна вышла из зала центра управления. Глаза у нее были заплаканы, но шаг был твердым – сильная воля позволила ей прийти в себя и немного успокоиться.

Цокая обутыми в металл копытами, кобылица вышла в центр круглого холла, покрытого изморозью, и легла на пол, чувствуя усталость. Зябко кутаясь в свою накидку, она накинула на голову капюшон, и обвела стены взглядом. Ее рог неярко замерцал.

Чтобы воскресить Селестию, нужно было сперва воссоздать ее тело. Для этого был необходим генетический материал. В принципе, для переноса сознания сгодилось бы любое тело, чей мозг мог бы вместить в себя психо-эмоциональную оцифрованную матрицу, которой стала Принцесса, но с этим возникали некоторые трудности. На роль носителя души годились только разумные существа, а в случае с Селестией – они должны от природы обладать очень сильным магическим потенциалом, и иметь мозг, способный вместить огромное количество информации, намного большее, чем могло бы уместиться в голове пони, грифона, или даже дракона. На эту роль нужен был аликорн – взрослый аликорн.

Но Селестия никогда не согласится на то, чтобы вселиться в чужое тело, уничтожив при этом разум его прежнего хозяина. Луна тоже бы не согласилась – правда, не сколько по этическим, сколько по практическим соображениям: к чужому телу и мозгу надо долго адаптироваться, и всё равно до конца привыкнуть не выйдет. Не говоря уже о том, что выжить чужой разум из тела очень трудно и опасно для рассудка.

Поэтому вариант с восстановлением прежнего тела и последующим переносом сознания в него – был идеальным.

Луна активировала поисковое заклятие, сканируя стены и пол зала. Литлпип сожгла останки Селестии именно здесь, в Зимнем Холле – как и остальные костяки, которые здесь накопились. Надежда была слабой, но кобылица-аликорн надеялась найти хоть что-то, что осталось от прежнего тела ее сестры. Носителем генной информации может быть любая, самая малая часть организма. Даже обычного волоска или кусочка кожи вполне хватит…

Но чем дольше кобылица искала, тем больше она впадала в отчаяние. Нет, в помещении хватало биологических остатков – даже несмотря на то, что здесь кто-то прибирался. Но все они либо относились к другим пони, либо были настолько стары или малы, что практически не идентифицировались – ментальный отпечаток их прежнего хозяина успел полностью стереться.

В девятый раз обшаривая каждый закоулок, Луна почувствовала, что слабеет – долгое интенсивное использование магии истощало ее организм. Сейчас по своему магическому потенциалу она была лишь чуть сильнее среднего единорога. Пусть опыта у нее было неизмеримо больше, но длительное плетение заклятий малой интенсивности изматывало словно долгая скачка, а кратковременные кастования высокоуровневой магии помимо усталости очень сильно истощали организм.

Луна почувствовала, что еще немного – и она отрубится.

Решив в крайний раз обследовать зал, она усилила мощность своего заклятия познания, и вздрогнула – в одном из углов холла раздалось слабое магическое эхо. Оно по своим параметрам очень походило на то, что она искала. С трудом поднявшись на ноги, Луна поковыляла в ту сторону, держа сигнал в фокусе своего внимания. Усталость наваливалась всё сильнее, голова становилась как будто чугунной, но кобылица боялась оторваться даже на секунду, понимая что потом может не найти столь слабо отвечающий сигнал снова.

Подойдя вплотную к источнику эха, Луна опустилась на живот и начала вслепую шарить копытом под державшей потолок колонной – магические силы были на исходе, чтобы тратить их на телекинез. Под металлическим накопытником что-то тихо звякнуло. От неожиданности кобылица потеряла равновесие и упала на бок, дернув ногой. На свет выкатился длинный белый витой стержень, острый с одного конца.

Рог аликорна.

Рог, на самом деле являющийся костью, растущей изо лба некоторых пони, выполняет уникальные функции. Он является проводником магии, позволяя выполнять различные манипуляции с первичной энергией, а также материей на субатомном уровне. Пронизанный множеством кровеносных каналов и нервных окончаний, а сверху прикрытый тонкой кожей с очень короткой и нежной шерстью, он также является сложнейшим органом чувств, и одной из самых сильных эрогенных зон у аликорнов и единорогов. Не случайно самым верным способом довести партнера до оргазма у означенных пони можно простым действием – полизав рог.

В то же время – это не совсем кость. Пропуская через себя токи магии от мозга и фокусируя их в своей самой верхней точке, материя рога меняется, превращаясь в необычайно твердое и в то же время хрупкое вещество. При этом, чем более мощные токи пропускает через себя рог, тем большим изменениям он подвергается. Рога аликорнов, оперирующих исключительно сильными по своему потенциалу потоками магии, со временем становятся тверже алмаза – и почти такими же хрупкими. Его можно разбить механическим воздействием, но вещество, составляющее рог, инертно ко всем другим воздействиям. Его невозможно сжечь в огне, разложить кислотой, испарить магией – более того, рог может остаться целым и невредимым, даже оказавшись в термоядерном котле Солнца. Рог аликорна также невозможно уничтожить мегазаклинанием – после того, как через него долгое время пропускали мощные магические токи, он становится индифферентным к любой магии. По странным причинам, он также приобретает экранирующие свойства – магическим сканированием найти рог довольно непросто.

Благодаря этим свойствам, рог становится идеальным хранилищем генетической информации. Материал из остатков засохшей крови, нервов и кровеносных сосудов, находящийся в роге, можно использовать для клонирования даже спустя многие века.

Очевидно, Литлпип потеряла его, когда убирала оставшийся от сгоревших костей прах.

Луна стряхнула с ноги накопытник и осторожно подкатила к себе рог, принадлежавший когда-то ее сестре. Всё тело ломила усталость, голова болела, но кобылица, час назад рыдавшая от горя, теперь была счастлива. Она нашла то, что искала.

Надежда, подкрепленная фактами, становится уверенностью.

Прижимаясь щекой к рогу, Луна заснула здесь же на полу, завернувшись в плащ.

---

Две недели спустя. Эквестрийская пустошь, руины Кантерлота.

В утренней тишине грохот взрыва прозвучал особенно громко. Над кучей бетонных обломков взлетело облачко дыма и пыли. Немного погодя затарахтел пулемет, выводя нескончаемую трель, далеко разносившуюся по пустоши. Казалось, кто-то забавляется бессмысленной стрельбой, впустую тратя патроны и гранаты. Но не было слышно ни визга рикошетирующих пуль, ни стука осколков по камням – лишь изредка с неба падали мелкие камешки, выбиваемые взрывом. Пулемет стучал всё время с одного места, изредка замолкая на минуту-другую, после чего всегда следовал взрыв гранаты.

Опытное ухо уловило бы некоторое различие между тем треском, который разносился над руинами, и звуками, которые должно издавать оружие. А опытный техник мог бы назвать источник звука. Но тем не менее, на пустоши под горой Кантерлот не было желающих поинтересоваться грохотом – а разгадка была очень простой.

Луна устало вздохнула и приложилась к фляге с водой. Сделав несколько глотков, она закрыла ее, надела на мордочку респиратор, и взялась магией за отбойный молоток. Инструмент загрохотал, выводя уже знакомую трель и поднимая клубы пыли. Кроме защитной маски и перевязи с револьвером, на кобылице больше ничего не было – иссиня-черная шерсть была перепачкана грязью, а поодаль, у входа в раскапываемую нору, лежала завернутая в потрепанный плащ связка динамита.

Луна уже вторую неделю рылась в руинах Кантерлота. Бывшая столица Эквестрии была некогда разрушена штурмовыми кораблями Анклава и теперь в виде мусора лежала у подножия одноименной горы. Из-за многолетней зараженности Розовым Облаком и большого количества обитавших в мертвом городе диких кантерлотских гулей, окрестности горы имели очень дурную славу. И, несмотря на то, что земли Эквестрии были полностью очищены от порчи и радиации, а обжившие город монстры вымерли после бомбежки, мало кто осмеливался мародерствовать на руинах столицы Старого Мира.

Тем не менее, небольшой лагерь старателей у подножия Кантерлота был. Прилетев туда, Луна расспросила его обитателей о том, во что превратилась столица, и потратив всю свою зарплату охранницы каравана, за баснословную цену купила старый отбойный молоток и динамит для раскопок. После чего ушла на пустоши.

Нельзя сказать, что старатели из лагеря, или попросту говоря мародеры, с восторгом отнеслись к появлению на их «точке» конкурента. Но и сделать ничего не смогли – НКР строго следило за порядком в самом сердце своих владений. Попытка убийства каралась смертью без суда и следствия, не говоря уже о том, что любая пони-аликорн могла растереть в порошок даже хорошо вооруженный отряд. Так что пони и грифонам, потрошившим руины на предмет хабара, ничего не оставалось, кроме как поскрипеть зубами и взвинтить цены на снаряжение для незваной гостьи.

Впрочем, Луне было это глубоко безразлично.

Кобылица работала день и ночь, делая перерывы на еду и сон. Обрушившийся город сейчас представлял многометровые завалы из бетона, камня и кирпича. Лишь отдельные здания, представлявшие собой монолитную конструкцию, возвышались над нагромождениями мусора, полуразрушенные и разграбленные до основания – их старатели исследовали в самую первую очередь. Но под тоннами хлама порой можно было найти очень ценные предметы прошлой эпохи – как оружие так и предметы быта. Некоторые попавшиеся находки Луна меняла в лагере старателей на еду, воду и вновь возвращалась на пустоши. Ее целью был бывший королевский дворец – вернее, его остатки. Примерно вычислив его месторасположение, кобылица упорно пробуривалась к своим апартаментам, погребенным где-то внизу.

Под потолком штольни светил тусклый фонарь. У входа, куда не доставал его свет, на камнях играли слабые отблески зари – скоро рассвет. Накопившаяся в мускулах усталость и желание спать также подсказывали, что скоро взойдет солнце. Решив немного передохнуть, Луна отложила отбойный молоток и вышла на поверхность.

Посмотрев на начинающую бледнеть луну в небе, кобылица почувствовала грусть и сожаление. Когда-то она двигала ее по небу, следя за тем, чтобы она не упала на планету. Однажды она находилась там в ссылке. Раньше она была принцессой и управляла огромным королевством, от ее решений зависели судьбы миллионы пони. Что изменилось с тех пор?

Нынешняя ситуация чем-то напоминала ее ссылку на Луну. У нее снова почти полностью пропали магические силы, был тот же облик Найтмер Мун, и не было никого, кому бы она могла довериться. Даже сестры теперь не было рядом, и рассчитывать нужно только на саму себя, забыв о своем королевском происхождении – только она, и ее тысячелетний опыт выживания.

Но кое-что всё же изменилось. Она теперь была не на лунной базе, запертая на бесплодном и необитаемом спутнике, и ее не мучила одержимость и жажда мести. Она была среди живых пони, с которыми можно поговорить по-настоящему.

И если раньше она хотела мстить, то теперь она хотела спасать.

Проводив глазами медленно уплывающий за гору молочно-белый полумесяц, Луна спустилась по узкому проходу вниз. Она чувствовала, что копает в верном направлении. И осталось совсем недалеко, каких-то несколько метров. Ее спальня излучала ощутимый магический фон, оставшийся после того как в нем жила и работала пони-аликорн, обладающая сильной магией. Пусть она была разрушена – это ничего не меняло. Надо лишь подобраться достаточно близко – и сделать такой же поиск, как и в башне Проекта Одного Пегаса.

В конце концов, если Литлпип забыла спрятать рог Селестии, то у нее вряд ли было время уносить с собой из отравленного Кантерлота рог Луны, не так ли?

Инструмент наткнулся на прочную стену. Сердце кобылицы забилось чуть быстрей – это была наружняя стена ее комнаты. Отбойный молоток не пробил бы проход достаточно быстро – но это и не требуется. Достаточно пробурить большое отверстие, в которое можно вложить динамитную шашку. Решив рискнуть, Луна сделала дыру побольше и уложила в нее двойной заряд. Отнеся инструменты и свет к выходу, она протянула длинный запальный шнур, воткнув один конец во взрывчатку.

После этого она подожгла его и выскочила наружу.

Бабах был хорош. Луна даже на секунду испугалась, что штольня сейчас обвалится, и придется потратить кучу времени чтобы раскапывать ее заново. Но раскоп выдержал.

Спустившись, кобылица-аликорн увидела в стене дыру с неровными краями. Включив фонарь, она протиснулась внутрь. В следующий миг она ликующе взвизгнула.

Спальня практически не пострадала. Конечно, вся мебель лежала вверх тормашками, но разгрести ее было парой пустяков, по сравнению с предыдущими раскопками.

Чувствуя множество магических предметов вокруг и в стенном сейфе, кобылица удовлетворенно кивнула. Этим можно заняться потом – когда она закончит то, ради чего с таким трудом пробралась сюда.

Поднявшись по наклонному полу, Луна распахнула двери. Почти сразу же она споткнулась о лежащую у дверей груду костей. Скелет давно рассыпался от сотрясения, но по черепу и остаткам крыльевых костей кобылица догадалась, что он принадлежит аликорну, но явно не ей.

Луна просканировала комнату заклятьем познания и подпрыгнула – ее прежний рог находился прямо под ее копытами. Осторожно отступив с кучи костей, она вгляделась в останки.

Что-то в черепе пони насторожило ее. Приглядевшись, она присвистнула. Череп был пробит рогом насквозь, прямо сквозь нёбо. Подняв его телекинезом, Луна с любопытством посмотрела на рог, затем просканировала его магией.

– Какого Дискорда мой рог делает в чужой башке?!

И тут ее осенило. Вспомнив некоторые отрывки из «Книги Литлпип», в особенности той части где та была в Кантерлоте, Луна покачала головой и по-новому посмотрела на череп аликорна.

– Брутально. – ухмыльнувшись, кобылица аккуратно вытащила рог и запустила череп в стену. Брызнули костяные осколки. – И бессердечно!

Поднеся рог к глазам, Луна внимательно осмотрела его. Более короткий и тонкий, чем у ее сестры, он был таким же белым, с матовой блестящей поверхностью. На обоих его концах были сколы – после удара он обломился и остался в черепе, пролежав десять лет до сегодняшнего дня.

Не делай с Богиней ничего особо неприличного, пока я не пойму, как сделать это втроём.

Вспомнив известную шуточку, получившую на Пустоши широкое распространение, Луна не отдавая себе отчета в том что она делает, лизнула рог. Едва ее язык прошелся по гладкой кости, кобылица опомнилась и вздрогнула, едва не уронив хрупкий артефакт. Опустив голову, она почувствовала, что ее мордочка горит от прилившей к ней крови.

«Фу такой быть» – Луна помотала головой, отгоняя наваждение. – «Да и еще со своим собственным рогом. Тия замучает подколками, когда узнает».

Улыбаясь чему-то, кобылица аккуратно засунула рог в петлю на патронташе, висевшем поперек груди – рядом с почти таким же рогом.

Вернувшись в спальню, Луна принялась рыться в лежащем на полу бардаке. Многие из найденных вещей можно было с выгодой продать, а некоторые пригодятся в дальнейших странствиях. Всё сразу унести не получится, а значит, придется сделать тайник и запечатать вход, чтобы потом сюда вернуться. Стенной сейф для этой цели вполне подойдет.

Обыскав комнату и заперев в открывшемся сейфе полезные находки, кобылица опустилась на пол. Некоторых вещей, вроде шкатулки со статуэтками или звездного бластера не было. Это было неприятно, но терпимо.

Луна поднялась наверх. Горизонт на востоке уже пламенел оранжево-желтым светом. Солнце должно было показаться с минуты на минуту. Поглядывая на зарю, кобылица надела плащ и сумки, спрятав в них остатки динамита, флягу и фонарь. Отбойный молоток был укрыт в тайнике под бетонной плитой возле входа в штольню.

На востоке засветилась ослепительно-яркая звезда, постепенно расширяясь и превращаясь в полоску, поднимавшуюся над горизонтом. Развернувшись лицом к ней, Луна несколько минут смотрела на восходящее светило, после чего достала из сумки найденный в спальне голорекодер и поднесла его к губам. Устройство было на вид исправным, но проверить его всё же стоило. Кроме того, Луна хотела записать послание, прежде чем приступит к дальнейшим поискам.

Нажав телекинезом кнопку на приборе, она помолчала, собираясь с мыслями, и заговорила:

– Я должна кое-что сказать. Это очень важно…

Глава 5 - Разрушение Разлома

В главе присутствуют сцены пыток, убийств, и ненормативная лексика героев.

Глава 5

Год 10 со Дня Света и Радуг, Регион Нью-пегас, послевоенное поселение Разлом. Утро.

– Вот ваше кофе, мэм.

– Спасибо, Джо. – Луна сделала маленький глоток. Обжигающая жидкость тонкой струйкой пошла по горлу, оставляя во рту сладковатую горечь. Облизнув губы, кобылица отставила кружку на стойку и сонным взглядом обвела темный зал трактира. В этот ранний час она была единственным посетителем. В углах просторного полуподвального помещения легли густые тени, но сквозь закрытые ставни внутрь просачивались яркие лучики солнца, в которых играли пылинки.

Старик бармен протер еще раз прилавок, и бросил полотенце под стойку телекинезом. Сложив вымытые до сверкания копыта на стойку, он с любопытством глядел на Луну.

– Рановато вы сегодня, мэм.

– Путь по пустоши труден. – Луна тряхнула головой, рассыпая по плечам сверкающую гриву. – Шла с вечера всю ночь, от самого Нью-Пегаса.

– Приключения по дороге? – бармен приподнял бровь.

– А как же без них, – кобылица сморщилась. – НКР может утверждать сколько хочет по своему радио что контролирует Понаве, но рейдеров от этого меньше не станет. Впрочем, шесть подонков уже никому не смогут причинить вреда.

– Такое дело не грех отметить, – старый единорог улыбнулся и вытащил из-под стойки еще одну кружку. – За счет заведения, Нэми.

– Спасибо. – Луна вернула улыбку. – А как насчет ночлега?

– Твоя комната не занята, – единорог опустил в кофемолку несколько зерен и начал со скрипом крутить ручку. – Всё равно в нашем городишке уже никого из приезжих нету, гостиница пуста. Плату, как и прежде, не беру – ты и без того столько делаешь для нашей дыры, что мне с Розой стыдно брать за жилье с тебя крышки. Я сейчас приду.

Бармен отошел к плите и начал варить кофе. Луна поднесла кружку к губам и мелкими глотками стала цедить напиток. Пусть он не шел ни в какое сравнение с той эссенцией, что подавали в Кантерлоте на королевский завтрак, но он был лучшим кофе на много миль вокруг, а приготовивший его Старый Джо – одним из лучших кулинаров Разлома. Лучше него готовила только Роза, хозяйка мотеля наверху. Её пустошные омлеты были лучшим, что Луна когда-либо пробовала.

Даже несмотря на то, что в омлете использовались яйца какой-то клыкастой твари, жившей в сарае Розы на заднем дворе.

Допив кофе, Луна поставила пустую кружку на стойку. Бармен убрал ее, и поставил другую кружку – полную. Подняв ее, кобылица приготовилась отхлебнуть, и вдруг остановилась. Ей в голову пришла странная мысль.

– Слушай, Джо. Ты вроде сказал, что в Разломе уже никого из приезжих нет. Это значит, что кто-то недавно был здесь?

– Да, был тут один курьер, у Розы останавливался, – единорог взял кружку и принялся отмывать ее. – А вы разве незнакомы?

– Нет. Кто он?

– Странно. Он уже четвертый год регулярно проходит здесь. Порой пропадает на несколько месяцев, но всегда возвращается. Недавно мой особый заказ принес. Робота откуда-то из центрального региона. Машина просто цыпочка, я тебе скажу! Эх, видела бы ты ее, Нэми…

– Тебе уже четвертый год кто-то носит припасы, и ты об этом говоришь только сейчас? – Луна недовольно покачала головой. – Не очень-то порядочно с твоей стороны, Джо.

– Эй, да ладно тебе. У вас с ним разные области работы. Ты мне носишь на продажу лекарства и редкие специи, а он – запчасти и технику. Будь у вас с ним конкуренция, я бы сказал тебе. Так что успокойся, и пей своё кофе, пока он не остыл.

– Только на это и надеюсь, – негромко фыркнула Луна. – И что такого он тебе приволок?

– Я ему сделал заказ на робота-помощника. Как ты знаешь, я здесь не только бармен, но и торговец, шериф, и Дискорд еще знает кто! Когда я был моложе, я везде поспевал, а сейчас уже годы мои и здоровье не те, что раньше. Мне нужен кто-то, кто возьмет на себя хотя бы часть моих обязанностей. Так что я попросил его принести мне подходящую машину, а пару дней назад он вернулся с необычным роботом. Никогда такого не видел, но отзывается на команды и программируется он отлично. Наверное, это был когда-то технический робот, у него сварочный аппарат на турели. Я отложил его в подсобку, чуть позже откалибрую, и он будет шерифом вместо меня.

– Любопытно. – Луна подула на кофе, чтобы тот немного остыл. – Значит, Курьер носит тебе посылки из центральных районов?

– Угу, так точно. Говорят, – тут бармен понизил голос, – что он яростный поборник НКР.

– В самом деле? – хмыкнула кобылица.

– Агась. За его спиной какие-то очень серьезные пони из Нью-Кантерлота. Не знаю, почему он постоянно появляется здесь. Может, он никакой и не курьер. – единорог заговорил еще тише, почти шепотом. – Мне кажется, он агент, выполняющий какое-то особое задание, связанное с Разломом.

– Ну ты наговоришь, конечно. – Луна невольно покосилась на потолок. – Какое еще задание?

– А такое. Сильно уж заинтересовало НКР это место. Рейнджеры, проходившие через Разлом неделю назад, всё расспрашивали меня про город, трассу что через него проходит, и в особенности – про базу «Надежда». Смекаешь, чем это пахнет, кобылка?

– Даже так? – усмехнулась Луна фривольному тону бармена. – То, что НКР интересуют обходные пути в пустыню, вполне естественно – им нужны пути снабжения экспедиционного корпуса в Понаве. Так что в скором времени у тебя станет гораздо больше клиентов.

– А ракетные шахты?

– Что ракетные шахты? Даже если энкаэровцы попробуют штурмовать их, у них ничего не выйдет. Потеряв десяток-другой бойцов в катакомбах, они успокоятся.

– Ладно. А как насчет того, что они аннексируют город?

– Да, это будет неприятно – потерять место шерифа спустя столько лет работы. Но это лучше, чем быть расстрелянным за «ненадежность и саботажничество», как они это называют. Если эти ребята придут сюда и потребуют сдать Разлом – лучшее что ты сделаешь, это подчинишься. Лучше быть с ними, чем против них, поверь мне.

– Тьфу, дискордовы оладьи. Умеешь же ты успокаивать, Нэми. – проворчал единорог.

– Только не думай, что мне это самой нравится, – помрачнела кобылица. – Я видела несколько городов на востоке, захваченных НКР. Тебе лучше не знать, в каком навозе они сейчас…

Дзинькнул колокольчик на входной двери. В трактир вошли несколько жеребцов, одетых в одинаковые пыльники темно-коричневого цвета. Незнакомцы были серьезно вооружены – на их боевых седлах висели автоматы, на груди выступали буграми подсумки с запасными магазинами и шариками гранат. Глаза вошедших скрывали защитные очки, на шее висели платки – примитивная защита от пыли в условиях пустошей.

Рейнджеры НКР. Рейдовый отряд.

– Чего изволите? – натянув на морду подобие улыбки спросил Джо.

– Виски. Всем четверым, и побыстрей. – низким голосом произнес один из вошедших, единорог темно-синего цвета, выглядевший немного выше и крепче своих товарищей.

Бармен кивнул и вытащил из-под стойки четыре стакана и бутылку, сноровисто разливая напиток. Подвинув к себе стаканы, вошедшая компания выложила на стойку пригоршню крышек и рассевшись у стойки слева от Луны, принялась молча цедить спиртное.

– Здесь хватает на еще две бутылки. – сказал Джо, считая крышки.

– Значит, тащи их, – произнес единорог, глядя на бармена как на слабоумного. Джо, ничего не ответив, ссыпал крышки в карман жилета и выставил еще две бутылки виски.

Луна отвернулась, допивая кофе.

– Я в подсобку, – сказал бармен, обращаясь к кобылице-аликорну. – Разберусь с машиной, и приду.

Луна кивнула. Джо ушел в дальнюю часть салуна за стойкой и исчез за дверью. Кобылица осталась сидеть за стойкой. Можно было уйти в номер, развалиться на кровати и заснуть до самого вечера, но пока ей уходить не хотелось.

Рассеяно блуждая взглядом по потолку салуна, Луна случайно взглянула на зеркало, висевшее над стойкой. Тут же сонливость пропала, а шкурку защипало предчувствие грядущих неприятностей.

Все четверо рейнджеров, сидевших рядом за стойкой, молча смотрели на нее. Один из спутников наклонился к уху своего командира-единорога, и что-то тихо зашептал ему.

Не подавая виду, что заметила наблюдение, Луна напрягла слух.

– Аликорны… Богиня… Последователи… доверять… республика… задание…

До слуха кобылицы доносились только отрывки слов. Стимулировать уши магией она не стала – такой жест привлек бы внимание и сразу дал понять, что она прислушивается.

Командир рейнджеров кивнул, поднял глаза к потолку – и замер, глядя через зеркало в глаза Луны. Не отводя взгляда, он быстро что-то сказал – и рейнджеры так же уставились на потолок, глядя на аликорна.

Луна медленно повернула голову налево. На нее в упор настороженно смотрели четыре пары глаз.

Несколько долгих секунд посмотрев на рейнджеров, кобылица встала и неспешно пошла мимо них к лестнице, ведущей наверх, к гостиничным номерам, шурша складками плаща. Затылок жгло от буравящих его взглядов.

– Стой.

Луна остановилась и чуть повернула голову.

– Это вы мне?

– Ты из Последователей Апокалипсиса? – спросил командир рейнджеров, игнорируя вопрос.

Кобылица медленно развернулась.

– Нет.

Единорог нахмурился, его товарищи переглянулись.

– В таком случае, что ты здесь делаешь?

– А вам не кажется, что это нескромный вопрос?

Звякнул отставленный на стойку стакан с недопитым виски. Жеребец встал, исподлобья глядя на Луну.

– Еще раз повторяю – что ты здесь делаешь, мутант?

У Луны возникла шальная мысль снять плащ и показать свою метку. Что будет, когда они поймут, что имеют дело с принцессой Эквестрии?

Усилием воли она прогнала эту мысль. Она должна сохранить инкогнито. К тому же маловероятно, что они ей поверят.

– Только что я пила кофе, – кобылица с любезной улыбкой поклонилась. – А сейчас я собираюсь спать. Вас именно это интересует, мальчики, или вы хотите составить мне компанию?

У рейнджера-единорога на скулах заходили желваки. Остальные трое солдат поднялись со своих мест и встали полукругом перед Луной.

– Спрашиваю последний раз, – командир рейнджеров с усилием сглотнул и сплюнул в угол. – Меня интересуют причины, по которым ты находишься в Разломе, мутант. И не вздумай играть с нами в игры, отродье порчи!

– А это уже не ваше дело, – фыркнула кобылица.

– Это наше дело, – оскалился жеребец.

– С каких пор? – глаза Луны зло сощурились.

Короткая пауза.

– Да я тебе… – коричневый земнопони в пыльнике топнул ногой и сунулся вперед, готовясь к броску.

– Оставить! – гаркнул единорог. – К стене, разойтись!

Рейнджеры покосились на командира и расступились, освобождая место для кобылицы-аликорна и ее противника.

– Нам есть дело до всего, – процедил единорог, мрачно глядя на Луну. – Мы – отряд Нью-Кантерлотской республики, выполняющий особое задание на территории Разлома, в свою очередь находящегося на территории НКР. А теперь расскажи мне, какого дискорда ты тут делаешь, иначе я заставлю тебя говорить силой!

– Что ж, попробуй заставь. – Луна покачала головой и подобралась, встав в стойку.

Единорог шагнул вперед с нехорошим огнем в глазах, но резкий щелчок сбоку заставил его вздрогнуть.

За стойкой стоял Джо, удерживая в магическом захвате помповый дробовик.

– Первого, кто начнет драку, я уложу на месте. – старик хмуро смотрел то на рейнджеров, то на Луну. – Я шериф этого города, и я запрещаю вам устраивать в нем разборки! А теперь покиньте моё заведение, джентельпони.

– Командир… – тихо произнес кто-то из рейнджеров.

– Спокойно, – злой огонек исчез из глаз единорога. Резко развернувшись, он и его товарищи вышли из бара. Громко хлопнула дверь.

Джо облегченно вздохнул, и сел на пол спиной к стойке, прижимая к себе дробовик. Его копыта дрожали.

– Нэми... – его голос сорвался, и он закашлялся. – Нахрена ты их провоцировала?!

– Они сами прицепились. – Луна села рядом, вытянув из-под плаща крыло и приобняла им старика. – Успокойся Джо, всё ведь обошлось.

– Щас, ага, – единорог скривился. – Это же энкаэровцы, они этого так не оставят.

– Ну, как придут, так и посмотрим. – Луна погладила его. – Дед, оставь свой дробовик, клиентов ведь всех распугаешь.

Джо покосился на нее и засмеялся, ощерив беззубый рот. Вырвав дробовик из его захвата, Луна захохотала вместе с ним, сидя на грязном полу.

– Дядя Джо! Эй, дядя Джо! – в салун ворвался жеребенок бежевой масти с кьютиметкой шестеренки на боку. – Там энкаэровцы, они в городе!

– Ну и что? – отсмеявшись, фыркнул бармен. – Они же отсюда вышли. Их четверо?

– Нет! – жеребенок замотал головой. – Их много, несколько сотен!

Луна и Джо посмотрели друг на друга.

– Ох дерьмо… – единорог рывком поднялся. – Ну и что я говорил тебе, Нэми? Что за…

Входная дверь с грохотом распахнулась. Луна увидела уже знакомого рейнджера-единорога, вместе с ним вошли еще двое бойцов НКР в обычной форме. Но больше всех выделялся высокий пони-пегас, вошедший последним. На нем была необычная силовая броня – на торчащем из левого наплечника стальном клыке висел снятый шлем, на правом же был выгравирован герб Нью-Кантерлота. Из-под простого оливкового берета смотрели сухие серые глаза, того же цвета что и шкура пегаса.

– Это он? – спросил он у рейнджера. Единорог утвердительно хмыкнул. Пегас вышел вперед.

– Вы Джо, шериф Разлома?

Бармен кивнул.

– Я полковник Ройез. Именем Верховного Совета Новой Кантерлотской республики, вы арестованы. Сдайте оружие.

Джо покосился на лежащий на полу дробовик. Перехватив его взгляд, один из бойцов отшвырнул его копытом в сторону и навел на шерифа свою винтовку.

Рейнджер прошептал что-то на ухо полковнику. Пегас холодно взглянул на вставшую к тому времени на ноги Луну.

– Вы тоже арестованы, – сказал он. – Отведите их обоих на площадь.

– Что всё это значит?! – возмутился Джо.

– Я всё объясню чуть позже. – бесстрастным тоном отрезал пегас. – Идемте.

Рейнджер-единорог телекинезом вырвал у Луны ее револьвер и ехидно улыбнулся ей в лицо. Спокойно выдержав его взгляд, кобылица-аликорн шагнула к выходу вслед за полковником. Джо, рейнджер и солдаты последовали за ними.

Отсидевшийся в темном углу жеребенок, жалобно всхлипнув, помчался галопом на верхний этаж.

---

Выйдя на улицу, Луна зажмурилась от яркого солнца и замедлила шаг. Проморгавшись, она взглянула вокруг и невольно остановилась.

От дома к дому шныряли двойки рейнджеров в пыльниках, выводивших жителей на площадь перед гостиницей. По дороге, тянувшейся через поселок, медленно шла колонна бойцов НКР в стандартной солдатской экипировке – шлемы и жилеты с наплечниками цвета хаки, на седлах висели вещмешки с припасами и винтовки. В утреннем небе над Разломом барражировало несколько пегасов, на малой высоте патрулировавших окрестности города. В хвосте колонны катилось несколько повозок, забитых доверху армейским имуществом, и нечто огромное, металлическое, выкрашенное в оранжево-черный цвет, ощетинившееся многочисленными пулеметами.

Идущий позади солдат сильно толкнул кобылицу в круп копытом, понукая ее идти. Бросив на бойца ледяной взгляд, Луна пошла вперед.

– Колонна, стой! – скомандовал идущий во главе отряда офицер-единорог. Сдвоенно стукнув копытами, колонна замерла, разглядывая отбрасывающие тень здания и высоченные колонны эстакады, поддерживающие ленту автомагистрали высоко над головой. На них же во все глаза смотрели согнанные из домов жители города.

Луна, Джо, рейнджер, полковник НКР и сопровождавшие его бойцы вышли на площадь. Пегас вспорхнул вверх и завис в воздухе, расправив крылья, усилием воли удерживая себя чуть выше голов пони. Откашлявшись, он заговорил – усиленный техникой его бронированного скафандра голос поплыл над площадью, отражаясь от домов.

– Жители Разлома! – казалось, говорит не пони, а машина. – Ваше поселение аннексировано Новой Кантерлотской республикой! С этого дня я, командир экспедиционного корпуса, посланного в Разлом, являюсь его временным комендантом! От вашего дальнейшего содействия войскам НКР зависит то, как быстро вы получите гражданство и сопутствующие привилегии! Сейчас от вас требуется помощь в возведении оборонительных сооружений на въездах в ваш город, и организации для наших бойцов жилья и питания! Ваша помощь будет достойно оплачена валютой нашей республики! Те, кто будет нам сопротивляться, саботировать наши действия и подвергать угрозе нашу миссию в Разломе, будут жестоко наказаны! У меня всё.

Народ на площади озадаченно загудел.

– А что с нашим шерифом? – выкрикнул кто-то.

– Ваш прежний глава смещен со своего поста и на время задержан, – пегас на миг оглянулся на стоящего с опущенной головой Джо. – Позже суд НКР подробно разберет его проступки перед республикой и вынесет справедливый приговор. Вопросы есть?

Гул усилился. Выждав несколько секунд, полковник фыркнул и взмахнул крыльями, приземляясь на утоптанную землю площади.

– Вопросов нет! Никому не расходиться, ждем команды! Командиры рот, ко мне!

К пегасу в силовой броне, отделившись от колонны, галопом примчались три офицера-единорога – командовавший колонной темно-бурый жеребец в сером пыльнике, и еще два пони черной и белой окраски.

– Капитан Квотербек, начинайте развертывать лагерь на площади. Организуйте караулы и патрулирование местности вокруг лагеря. Также устройте патрулирование улиц поселка из наиболее сознательных бойцов – нельзя допустить грабежи населения. Об исполнении доложите немедленно.

– Есть! – единорог стукнул копытом, отдавая честь, и умчался прочь.

– Капитан Гримдарк, на вас лежит оборона Разлома. – обратился пегас к другому офицеру. – Начинайте возведение блокпостов на всех четырех въездах в город, и соорудите укрепленную позицию на эстакаде. Оттуда во все стороны простреливаются подступы и большая часть территории поселка. Рекрутируйте здоровое местное население на земляные работы, труд оплачивайте расписками, договоритесь чтобы вам организовали питание в ближайших домах. Все необходимое для строительства возьмете у интенданта, также можете использовать всё что пожелаете нужным. Вперед!

Единорог коротко отдал честь и зарысил в сторону выкатывавшихся на площадь повозок.

– На вас же, лейтенант Саншайн, остается организация штаба, и связь с командованием. – Пегас задрал голову, глядя на высокое здание гостиницы, откуда они вышли. – Вот эта халупа вполне подойдет. Поставьте на крышу антенну, и наладьте связь с Центром как можно скорее. Ну и найдите подходящую комнату, где мы можем, так сказать, расположить свой мозговой центр. Приступайте.

– Есть.

Шум толпы на площади затихал – живших в Разломе пони было всего чуть больше пяти десятков, считая детей и стариков, против почти пяти сотен солдат. Поэтому даже когда взрослых пони начали разбивать на десятки и уводить к окраинам, никто особо не возмущался – все понимали, что перечить себе дороже. В воздухе звучали команды и ритмичный топот копыт – большая часть прибывшего в Разлом батальона отправилась сооружать позиции. На площади же закипела работа – два десятка бойцов копытами и телекинезом раскладывали из повозок снаряжение и расставляли палатки. В углу площади пускал пар въехавший на нее бронированный мастодонт – возле него копошились несколько единорогов-механиков.

– Ну и хрень. – пробормотал Джо. – На кой хрен вам эта куча железа?

– Это «Птица-гром», шериф. – фыркнул пегас. – Новейшее изобретение инженеров НКР. Отличное средство разгонять рейдеров, или проводить конвои по небезопасной трассе. Но вы подозрительно любопытны для арестованного, вы не находите, шериф?

Джо что-то невнятно пробурчал.

– Для тебя есть особое задание. – обратился пегас к рейнджеру-единорогу. – Необходимо разведать трассу отсюда до первого поселения НКР в Понаве, и убедиться в том, что дорога безопасна для прохода подкреплений. Эта дорога в случае нашего успеха будет иметь стратегическое значение, и переломит ситуацию на Понавской пустоши в нашу сторону. Сделаешь это?

– Да, сэр. – единорог кивнул.

– Бери всех своих рейнджеров, и прочеши трассу. В бой не ввязываться, в случае наличия противника отправь посыльного. Наш танк с твоими следопытами продавит любую оборону. Удачи, солдат.

Рейнджер еще раз кивнул и шагом направился в переулок. Луна про себя отметила, что отношения полковника и следопыта не были похожи на связку «начальник-подчиненный». Было это связано с тем, что рейнджеры были на привилегированном положении и не подчинялись армейскому командованию, или дело было просто в дружеских отношениях двух офицеров?

Любая мелочь в ее положении может стать полезной.

– Эм… сэр полковник? – раздался старушечий голос. Развернувшись, Луна и пегас в силовой броне увидели ковыляющую в их сторону пожилую земную пони.

Джо тоже её увидел.

– Роза? – воскликнул он. – Что ты здесь делаешь?

– Тебя ищу, разумеется! – старая пони возмущенно топнула ногой. – Или ты предлагаешь не беспокоиться, когда тебя увели эти наглые солдафоны?!

– Что вам нужно, мэм? – спокойным тоном проговорил пегас.

– Вот что, сударь, не расслышала вашего имени…

– Ройез, мэм. Полковник Ройез.

– Вот что, Райз, или как там вас! – старушка пылала негодованием. – Немедленно освободите Джо! Что, в конце концов, он сделал такого, чтобы его смещать с поста шерифа и заключать под стражу?!

– Во время визита наших рейнджеров он утаил особо ценную информацию об окрестностях Разлома, и особенно о том, что находится под ним. – отчеканил пегас. – Уже одного этого достаточно.

Луна прикусила губу, услышав его ответ. «Под ним. Проклятье, эти плутократы все-таки решили попробовать докопаться до ракет. Какая глупость…»

– А что значит «под ним»? Не говорите со мной загадками! – продолжала бушевать пожилая земнопони.

– Это закрытая информация, мэм. – холодно ответил полковник. – Это заведение, из которого мы только что вышли – ваше?

– Ну да, – от вопроса Роза растерялась. – А что вы…

– В нем расположится наша комендатура, – удовлетворенно кивнул пегас. – Покажите нам ваш мотель.

– Что?! Да как вы смеете?! – закричала старушка. – Это частная территория, сударь!

– Идемте. – не слушая возражений, пегас направился обратно в здание, за ним – Луна и Джо, подталкиваемые бойцами. Позади процессии плелась Роза, бормоча что-то о самоуправстве и хулиганах.

В гостинице уже хозяйничали связисты. По полу змеились кабели, туда-сюда ходили пони в военной форме с проволочными катушками на боках. Со второго этажа был слышен стук копыт и негромкие препирания. За барной стойкой расселась компания грифонов в начищенной металлической броне и с интересом смотрела за творящейся вокруг суетой. К стойке были прислонены три винтовки и ручной пулемет, на дощатой поверхности в беспорядке лежали шлемы, окурки сигарет и две недопитые бутылки виски – те самые, которые купили рейнджеры.

– Я смотрю, вы тут уже расслабляетесь. – пегас в силовой броне подошел к сидящим, встав у них над головой.

– Ну а чё? – фыркнул один из четверых сидевших за стойкой грифонов. Повернув исполосованное шрамами лицо, он с иронией посмотрел на полковника. – Дел никаких нет, вы еще не устроились, надо же расслабиться, пока дают. Тем более, что мы протащились с вами без передышки почти сорок миль, а это не так уж и мало.

– Значит будет вам дело, – пегас смерил грифона взглядом. – Да, и чтобы ты знал – трактир будет закрыт. В боевой обстановке спиртное строго запрещено.

– Спасибо. – грифон издевательски склонил голову в поклоне. – Ни бухнуть, ни отдохнуть. Скажи, полкан, ты всегда такой унылый, или сегодня просто встал не с того копыта?

– И еще. – произнес пегас, игнорируя развязный тон собеседника. – Чтобы ты и твои охламоны не болтались у меня под ногами. Вы частные лица, но это не значит, что я не могу засадить вас за решетку. Заруби себе это на своем тощем клюве, наемник.

– Ладно, ладно. – грифон развел когтистые лапы. – Уже и пошутить нельзя.

– Сэр! – со второго этажа спустился офицер связист и подошел к полковнику, отдавая честь. – Пункт связи развернут. Нужно еще немного времени, чтобы настроить аппаратуру, но основная работа уже сделана. Ваша комната уже готова.

– Хорошо, Саншайн. Заканчивайте, я скоро приду. Да, и еще кое-что. – Ройез обернулся, глядя на стоящих рядом Розу, Джо и Луну. – Мэм, у вас здесь есть запирающийся подвал?

Роза, насупившись, поджала губы, и ничего не ответила.

– Значит есть, – ответил за нее пегас. – Лейтенант, выделите бойцов, пусть отведут аликорна и единорога вниз и посадят под замок. Ключ возьмешь у нее. – он указал копытом на Розу. – Обоим повесить на рога блокираторы и пусть за ними смотрят внимательно, особенно за кобылой. Вопросы?

– Никак нет! Все ясно, сэр.

– Вы свободны, – пегас развернулся и начал подниматься по лестнице. – И осмотритесь тут как следует, мы здесь надолго. Загляните в кладовую, надо будет провести учет запасов еды, лекарств, да и вообще поглядеть что тут есть. Выполнять!

Голос пегаса стих наверху. Луна тряхнула головой и сплюнула от огорчения.

– И почему их не любят? – тихо прошептала она на ухо Джо. – Вот именно поэтому.

---

Трасса Разлом-Примм. Полдень.

Синий единорог быстрым шагом шел по хайвею, внимательно глядя по сторонам. Огромные небоскребы Разлома виднелись далеко позади, скрытые голубоватой дымкой. Пустошь вокруг была безмолвна – лишь ветер свистел, перегоняя быль и мелкий мусор по дороге. Далеко внизу, насколько видел глаз, простиралась засушливая степь.

Скудный край.

Петляя между остовами автомобилей, единорог смотрел как впереди мелькает коричневый пыльник его напарника. Рейнджер решил не брать с собой большой отряд, как ему советовал полковник – маленькой разведгруппы будет вполне достаточно. В таком месте большая численность отряда будет даже вредна. Кроме того, максимум что может встретиться по дороге – это шайка рейдеров-наркоманов, с которой два обученных рейнджера справятся без особого труда.

Тыловая операция. Так ему сказали, давая это задание в Нью-Кантерлоте. В какой-то мере так оно и было – Разлом находится в глубине территории НКР, отделяя центральные области от региона Нью-Пегас, где идет война. Каким образом он может влиять на ее финал?

Единорог-рейнджер поправил пыльник и ухмыльнулся под своим платком.

Самым прямым. Во-первых, трасса, проходящая через Разлом, позволит доставлять в Понаве подкрепления гораздо быстрее, чем через Трассу 15, которая пока является единственной дорогой из Нью-Кантерлота в Нью-Пегас, и далее к океану. В противостоянии Красному Союзу скорость снабжения передовых войск является одним из ключевых факторов, и безопасные маршруты до линии фронта являются первым шагом к победе.

Но это не всё. Рядом с Разломом находится военная база «Надежда», где на основании украденных у зебр чертежей довоенные пони воссоздали сверхмощное оружие – ракеты с мегазаклинаниями в боеголовках. Если завладеть им, оно даст огромную мощь своему владельцу, а если этим владельцем окажется НКР – война будет завершена в считанные дни. По команде из Нью-Кантерлота шквал ракет уничтожит южные пустыни со всеми анархистами, фанатиками, коммунистами, и прочими врагами НКР, которые успели стать для нее смертельной угрозой. А если это оружие попадет в руки красных – страшно даже представить последствия…

Рейнджер заскрежетал зубами от нахлынувших воспоминаний и помотал головой. Пусть это задание было очень важным, но он должен был быть в другом месте. Ему следовало быть там, за линией фронта – следовать по путям войск коммунистов, брать языков, уничтожать командиров, изучать эту красную заразу в естественной среде обитания. Или стоять насмерть на передовой, беспощадно истребляя вместе со своими боевыми братьями и сестрами эту рвущуюся в цивилизованный мир гадость.

Он вспомнил небо над Понаве в то время, когда Красный Союз впервые пришел сюда. Днем оно было белым от взрывающейся в воздухе шрапнели, а ночью разрываемым в клочья миллионами трассирующих пуль. Рвущиеся в пустыню войска анархистов пробивали себе путь через огромную дамбу в глубоком ущелье, рассекавшем пустыню надвое. Лишь ценой огромных потерь красных удалось остановить в городке рядом с дамбой – когда войска Союза заняли его, командир войск НКР, защищавших его, пожертвовал собой, подорвав арсенал. Город исчез в огромном взрыве вместе с солдатами республики и вторгшимися отрядами Союза. Многие его боевые братья тогда погибли. Развалины городка до сих пор не могут разгрести и достойно похоронить всех погибших в той битве – до сих пор на несущих там службу рейнджеров и немногих проходящих через руины путников из под завалов смотрят поньские черепа…

Да, в отличие от других уголков республики, там идет настоящая война. После битвы НКР и Красный Союз заняли позиции по берегам ущелья и с тех пор ждут подходящего момента, чтобы выбить один другого прочь из Понаве. Битв, подобных первой битве за Понавскую дамбу пока не ведется, но противостояние не останавливается ни на час – ночами вокруг лагерей НКР крадутся разведчики красных, захватывая в плен часовых, а днем снайперы с обеих сторон ущелья ведут дуэли, из-за чего окрестности дамбы в дневное время суток словно вымирают.

Рейнджер внезапно понял, что скучает по всему этому, и тихо рассмеялся.

Он солдат на страже новой нации, поднимающейся из развалин Старого мира. Ему доверена высокая честь защищать ее. И он не посрамит себя – на линии фронта с Союзом, здесь, в тылу Понаве, или где-либо еще.

– Крейг, прием, – произнес он в гарнитуру, свисавшую с уха. Передатчик в ухе пискнул и ответил голосом земнопони, кравшегося впереди.

– На связи. Что такое, командир?

– Как обстановка?

– Пока тихо. Никого на трассе – ни пони, ни монстров. Прямая дорога до самого Примма, как я чувствую.

– Хорошо. Увидишь движение, сразу говори.

– Хорошо. Командир, можно вопрос?

– Давай.

– Над чем ты только что ржал? – из передатчика донесся смех.

– Да так, вспомнил кое-что, – усмехнулся единорог. – Потом расскажу как-нибудь.

– Ладно. Мы уже подходим к Примму. Если верить довоенной карте, то сейчас трасса делает крутой поворот и делает развязку, один рукав которой поворачивает прямо туда, куда нам нужно.

– Отлично, – кивнул рейнджер. – Идем дальше. Как доберемся до городка, поговорим с его главой, и сразу двинем обратно.

– Что, даже без обеда? – грустно пробурчал голос в передатчике.

– Агась. Ничего, в Разломе поедим. Соберись, Криг, тут всего-то девять миль вся дорога.

– Уболтал, языкастый. Только учти, еда едой, но без воды я точно никуда не пойду!

Хихикнув, единорог зашагал дальше между остовами машин. Среди рейнджеров НКР не было принято обращаться друг к другу как в армии – их организация была сплошь неформальной, что порой раздражало некоторых военных чинов. Их же поисковый отряд сработался за многие годы странствий по пустошам, поэтому бывшие поначалу взаимоотношения «по уставу» ушли в небытие, на смену которым пришли дружеские шутки и подтрунивание.

Размышляя об этом, рейнджер шел по хайвею к горизонту…

---

Разлом, примерно два часа спустя

– Сэр? – Саншайн постучался в дверь.

– Войдите! – Ройез оторвался от лежащего перед ним плана города и поднял голову. В небольшом номер, наспех переоборудованный в его кабинет, вошли единорог-связист, а за ним – грифон-наемник.

– Сэр, мы кое-что обнаружили… – начал было Саншайн, но грифон отстранил его в сторону и вышел вперед.

– Я порылся на местном складе, и нашел робота. Это спрайт-бот Анклава. Я прошу разрешения немедленно передать его мне.

– С какой стати? – нахмурился пегас.

– Этот робот нужен мне для выполнения моего задания, – отчеканил грифон. – Полагаю, ты в курсе, в чем оно состоит, поэтому не буду тратить свое и твое время, рассказывая о нем. Ты тоже заинтересован в том, чтобы оно было выполнено, поэтому отдай мне робота. Всем, что мы извлечем из его памяти, мы сразу же поделимся.

– Лейтенант, подождите здесь. – Пегас встал из-за стола и уставился на грифона. – Откуда он там оказался, ты еще не в курсе?

– Нет. – грифон хмыкнул и пальцем потер себе клюв. – Но я уверен – если допросить местного мэра, он расколется.

– Допрашивать местных – наша забота. Робота ты не получишь. Наши техники разберутся с ним, а ты потом получишь данные.

– Не, полковник, так не пойдет! – грифон ухмыльнулся. – Разбираться с роботом твои техники будут в присутствии моих ребят. А то сломают что-нибудь, или и вообще сотрут всё самое интересное. Как мне потом выполнять задачу? Ведь если я не сделаю того, что мне поручили, нагреют нам обоим по первое число, знаешь ли…

– Ладно, – пегас взмахнул крылом. – Пустят твоих ребят. А до тех пор не трогай его. Скоро вернутся мои разведчики, твой хакер будет изучать робота в их присутствии. Всё понятно?

– Более чем, – кивнул наемник. – Рад что мы договорились.

– Кстати, а что ты делал на нашем складе? – неожиданно спросил пегас.

– Прибарахлиться решил, – пожал плечами грифон. – Если бы нашел что-нибудь ценное, выкупил бы у твоего интенданта. Но кроме того спрайт-бота мне больше ничего от тебя не нужно.

– Будет тебе спрайт-бот. Потом. – Ройез сел обратно за стол. – У тебя всё?

– Да. До скорого, полковник, – грифон развернулся, чтобы выйти, и чуть не столкнулся с входящим в номер рейнджером.

– Здравия желаю, полковник, – темно-синий единорог отдал честь и покосился на грифона. – А что он…

– Докладывай, всё в порядке, я разрешил ему быть здесь, – кивнул пегас.

– Сэр, трасса пройдена и разведана до самого Примма. Командир располагающейся там части уже знает от нас о нашем присутствии здесь, и готов к прибытию подкреплений. Никаких угроз или препятствий перемещению войск по трассе не обнаружено. – Рейнджер перевел дух и негромко договорил: – Первая часть нашей задачи в Разломе выполнена.

– Превосходно, – сдержанно улыбнулся пегас. – Тогда переходим ко второй. Собирай свою команду, но перед этим идем вниз – у меня для тебя кое-что есть.

– Ройез! – процедил грифон, всё это время стоявший у стены.

– Я всё помню, спасибо! – рявкнул пегас, развернувшись к нему всем телом. – Тебя и твоего техника жду внизу, и только вас двоих! Идем, – он поднялся с места. – Лейтенант Саншайн, немедленно доложите в Центр, что Разлом занят и трасса свободна. Пусть начнут переброску подкреплений через наш пункт.

– Есть! – связист козырнул и выбежал.

---

– Дерьмо! – сидящий за терминалом молодой грифон с взьерошенными перьями и нервно бегающими глазами раздраженно стукнул кулаком по столу и выругался, глядя на экран монитора.

– Что, опять нифига? – поинтересовался стоящий у него за спиной командир наемников.

– Угу, – грифон-хакер сплюнул на пол и с ненавистью посмотрел на лежащий рядом со столом спрайт-бот. От него к терминалу тянулось несколько проводов, соединяя их системы в одно целое. – Перед нами в этом блядском роботе копался какой-то мудак. Он заблокировал доступ администратора, так что теперь я не могу сменить пароль через консоль админа. Вдобавок здесь теперь стоит пароль такой длины, что моя мамаша охуела бы, услышав его. Его брутфорсить придется сто лет, блядь.

– Давайте лучше мы еще раз попробуем. – произнес один из единорогов-техников, стоявших рядом и смотревших как наемник пытается взломать спрайт-бота.

– Если вы тут ебались полчаса и нихрена не сделали, значить толку тут от вас – ноль! – отрезал хакер. – Эта… командир, я ширнусь минталками и снова попробую, ладно?

– Хрен с тобой, давай. – скривился грифон. – Только не переборщи, чтобы тебя снова откачивать не пришлось.

– Не боись! – хохотнул хакер. Достав из подсумка на груди две таблетки, он закинул их в клюв и с хрупающим звуком раскусил. Потом резко опустил лапы на клавиатуру – унизанные когтями пальцы мелко задрожали.

– Щавсёвамбудет! – речь грифона резко ускорилась. Когти с треском замолотили по клавиатуре, которую хакер принес с собой и которая явно не предназначалась для копыт пони. По экрану быстро мелькали строчки машинного кода, но находящемуся под воздействием наркотика грифону явно было нетрудно успевать их читать.

Дело у хакера не ладилось – он раз за разом подбирал пароль, перезагружая систему, чтобы та не заблокировала терминал из-за чужого вмешательства. Повторяя одну и ту же процедуру много раз, грифон явно начинал нервничать, хмурясь все сильнее и с тревогой глядя то на терминал, то на робота. Наконец, когда терминал в очередной раз выдал ошибку ввода пароля, хакер вздохнул и лег на стол, уткнувшись клювом в клавиатуру.

– Я не могу, командир. Слишком сложно. Надо закинуть еще минталок, и тогда я сделаю…

– Нет. Хватит с тебя, – командир наемников покачал головой.

– Но я могу, мне просто надо ширнуться!

– Я сказал – хватит! – рыкнул грифон. – Это в тебе наркота говорит! Иди и отсыпайся.

– Ладно… – глаза хакера потухли, он весь осунулся.

– Да, – наемник хлопнул его лапой по плечу. – Отдыхай, напарник. Я скажу, чтоб тебе замутили отдельную кровать. Да, кстати, когда поставили пароль, ты посмотрел?

– Сегодня утром, где-то часа четыре назад. Прямо перед тем, как мы сюда прибыли.

– Ясно, – грифон кивнул. – Мне нужно поговорить с тем пони, в чьей подсобке нашли этого робота.

– В каком смысле «поговорить»? – нахмурился наблюдавший за взломом Ройез.

– В этом самом. – наемник демонстративно провел кончиками когтей по груди, словно сдирая что-то.

– Мы не пытаем арестованных. – произнес пегас, с неприязнью глядя на грифона.

Наемник сощурился.

– Полковник, можно вас на несколько слов? – он выразительно кивнул на дверь. Пегас фыркнул и направился к выходу. За ним следом направился всё это время молча стоявший в подсобном помещении рейнджер-единорог.

– Без тебя, птенчик, – грифон покачал головой. – Этот разговор не для всех.

Глянув на него как на пустое место, единорог прошел мимо и вышел из комнаты, встав рядом с полковником. Дверь закрылась, оставив их одних в коридоре.

– Говори, что хотел, – процедил пегас, поправив берет на голове.

– Я предлагаю сделать так, – грифон с усмешкой уставился на жеребца в силовой броне. – Я допрашиваю пленного, знающего пароль. По серьезному, с жестким прессингом, пока не получу результат. Вы не можете пытать пленных, потому что вас связывает конвенция о гуманности к военнопленным и прочая хуйня. Моих ребят это не касается, потому что мы частные лица. Таким образом, мы все получим что хотим – ты и я узнаем что хранится в роботе, я выполняю свою работу, а вы остаетесь чистенькими, как и хотели. Идет?

– Не слишком ли много ты на себя берешь, наемник? – оскалился рейнджер.

– Нет. Я не собираюсь никого убивать и калечить, пока это возможно. Всё, что меня волнует – это насколько хорошо я выполню задание, и сколько мне за это заплатят. У вас мотивы иные, но цель у нас одна, поэтому я не понимаю, хрена ли вы кобенитесь.

– А мне кажется, что ты обнаглела, шваль! – зашипел пегас. – Это военный лагерь, а не пыточный застенок! Я не позволю…

– Слушай, полкан! – грифон глухо зарычал, глядя полковнику прямо в глаза. – Меня ни разу не ебут твои моральные терзания, твой долг и прочая хуета! Тебя сюда послало командование НКР? Заебись! А меня сюда послала лично глава республики, верховный арбитр Гаудина Грозноперая! Тебя за провал максимум могут разжаловать в рядовые или выгнать из армии, а меня за неудачу потом найдут и грохнут, где бы я ни лег на дно! Поэтому я выполню задание во что бы то ни стало, любыми методами, и мне насрать, что об этом будешь думать ты, он, или кто угодно! И я предпочту поцапаться с тобой насмерть, чем быть во врагах у той, которая, к слову говоря, может завязать тебя узлом и выебать твоим же собственным наплечником, пернатый! Усек?!

Выхватив из кобуры свой револьвер, рейнджер нацелил его на наемника. Тот был готов к этому, и перехватив оружие из захвата единорога, зашвырнул его в дальний конец коридора, куда не доставал телекинез. Ройез нагнулся за лежащим на бронепластине груди спуском своих винтовок, схватил его зубами, поднял голову – и увидел прямо перед глазами переливающиеся зеленым сиянием иглы плазменного пистолета.

Такое же сияние маячило перед мордой ошарашенного таким поворотом рейнджера.

– Спокойно, птенчики. – расслабленным тоном произнес наемник, сжимая в лапах рукояти своего оружия. – Я не хочу убивать вас. Мне не нужны неприятности с НКР, тем более сейчас, когда мое задание здесь еще не выполнено. Поэтому давайте будем уважать интересы друг друга, особенно когда они совпадают, и не будем тыкать друг другу ножами в спину. Я понятно выражаюсь?

– Предельно. – процедил Ройез, сжимая зубами спуск.

– Устроишь пальбу – и твоих головорезов вместе с тобой разотрут тонким слоем. – оскалившись, сказал единорог.

– Только ты этого уже не увидишь. – грифон придвинул дуло пистолета, рискуя выжечь противнику глаз. – Ну? Может, всё же возьмешь себя в копыта?

Жеребец вздрогнул, ощутив жар на переносице, и попятившись, отвел взгляд. Пылающее магическим огнем дуло было очень близко.

– Чудно. – грифон опустил пистолеты, и убрал их в кобуры на поясе. – Полковник, выплюнь спуск, выстрелить можешь.

Пегас усмехнулся и разжал зубы, выпуская спуск. Пластина из твердой черной резины с вплавленной с внутренней стороны кнопкой для языка с глухим стуком ударилась о корпус брони.

– Хорошо. Так что – вы дадите мне допросить их? Мы договорились?

– Никто из арестованных не должен пострадать. – произнес Ройез, буравя наемника взглядом. – Никто! Если твои отморозки кого-то изнасилуют или замучают до смерти – я арестую вас и сдам военной полиции, как мародеров. Ты понял меня?

– Вполне. – Грифон осклабился и иронично отдал честь. – Приятно с тобой иметь дело!

– Рейнджер, проконтролируйте, – пегас не сводил с него взгляда.

Наемник развернулся и вошел в подсобку, хлопнув дверью. Рейнджер покачал головой.

– Ты уверен, Ройез? Этот бандит…

– Он нам пригодится, – пегас поджал губы. – Как только он добудет сведения, мы избавимся от него. Не подведи меня, дружище.

Рейнджер впервые за всё время разговора улыбнулся.

– Конечно.

---

Джо ходил в своем углу от одной стены к другой, всё время что-то бормоча. За ним со звоном по полу тянулись цепи, которыми он был прикован к ввинченному в стену кольцу. Шаги шерифа и сопровождавший их металлический грохот сильно раздражали Луну, лежавшую в противоположном углу на куче гнилых мешков и безуспешно пытавшуюся заснуть.

– Ты долго будешь еще бродить? – наконец спросила она, потеряв терпение.

– Не мешай, я думаю! – огрызнулся старик, мотнув головой с надетым на нее шлемом блокиратора магии. – Не видишь?

– Вижу лишь то, как ты ходишь туда-сюда, бормоча себе под нос, – фыркнула черная кобылица. – Ну и как успехи?

– Пока никаких, – сознался Джо.

– Ну так ложись и спи, мыслитель. Бери с меня пример.

– Не могу. – Джо встал на одном месте и уставился на Луну печальным взглядом. – В такой момент бездействовать для меня – смерти подобно!

– Ну так займись делом, только тихо! – Луна подняла голову, глядя на старого единорога. – Ты уже четвертый час звенишь цепями без толку. Ложись и думай, если тебе так проще, но дай мне выспаться!

– Поражаюсь твоему спокойствию, Нэми, особенно с этой штукой на роге. – Джо указал копытом на шлем Луны.

– Ну да, – кобылица-аликорн потерла лямку на подбородке. – Просто в отличие от тебя я не трачу зря нервы, Джо.

– Ну хорошо, – старый единорог лег на кучу тряпья в своем углу. – Что думаешь обо всей этой ситуации?

– Думаю, что мы вляпались в неприятности. – фыркнула Луна, опуская голову. – Но ты уже спрашивал об этом, забыл?

– Ой… точно. Но всё-таки, что делать будем?

– Я – спать. Ты – делай что хочешь, но не шуми.

Единорог топнул ногой.

– А я говорю – бежать надо!

– Тише, – нахмурилась Луна. – Нас могут слушать за дверью.

– Так вот, бежать надо, – единорог послушно понизил голос.

– И как? Мы еще в цепях, с блокированной магией. Дотянуться до меня ты не можешь, как и я до тебя, значит друг друга мы не развяжем. Про компанию снаружи я пока молчу. Мне продолжать?

– Но мы не можем просто так сидеть и ждать пока за нами не придут! Нам надо бежать! А мне нужно обязательно прихватить с собой робота! – Джо встал и заходил от стены к стене, звеня цепями. Луна покачала головой.

– Ты выжил из ума, Джо. Еще и железяку с собой тянуть хочешь. Тебе дай волю, так ты половину Разлома за собой утащишь в пустоши, было бы на чем, – кобылица зевнула и устроилась поудобнее на мешках. – Мы не желаем слушать этот бред. Отдыхай Джо, и не мучай свою голову.

– Ты ни дискорда не понимаешь! – старик-единорог в раздражении топнул ногой. – Робота нельзя оставлять, иначе НКР сможет захватить ракетные шахты!

– Джо, ты опять за своё… – Луна осеклась. – Погоди. Какое отношение имеет робот к «Надежде»?

– Прямое! – единорог подошел к черной кобылице так близко, как позволяли цепи и горячо зашептал: – Когда я залез этой машине в мозги, я нашел базу данных. Нэми, там все коды доступа ко всем стратегическим военным объектам Старой Эквестрии, включая то что находится в Разломе! Это военный робот! Дискорд его знает, для чего всю эту информацию закачали ему в память, но если энкаэровцы до него доберутся, то они смогут добраться до пульта запуска без проблем! Это же будет новый Судный День, понимаешь меня?!

– И это всё – в одном роботе, безо всякого пароля?! – изумилась Луна. – О чем они думали?!

– Не, там был пароль, только слабый. Я его изменил, как только понял, что там за информация, но боюсь, это ненадолго. Проклятье, надо было сразу отформатировать роботу память, как только я узнал! Какой же я идиот! – Джо заскрежетал зубами и зажмурился.

– Ладно, ладно, успокойся! – кобылица встала и подошла к единорогу вплотную. – Ты ни в чем не виноват. А скажи – если всё так, то тот Курьер, который доставил тебе эту посылку… Он ведь тоже должен был знать, что в ней, верно?

– Может знал, а может и нет! – старик тряхнул гривой. – Я бы на его месте не принес такую опасную вещь сюда. Возможно, он не смог взломать пароль.

– Ясно. – Луна задумалась. – А какой пароль ты ставил? Хотя нет, стой. Мне лучше не знать. Давай так – если кто из нас выберется отсюда, он или выкрадет робота, или уничтожит его, как доберется до него.

– Эх, Нэми. – Джо покачал головой, и с сожалением вздохнул. – Я за него выложил круглую сумму… Но ты права – его нужно выкрасть, или взорвать. Так и сделаем.

– Как он выглядит?

– Такой небольшой шар с крылышками и антеннами, размером с голову пони. Под ним небольшая сварка на турели, на «лице» – что-то вроде решетки.

– Спрайт-бот Анклава. – кивнула Луна.

– Наверное, я не знаю. В принципе, он рабочий, я настроил его чтобы он следовал за тем, кто пропишет ему в приоритет протокол напарника. Это дело пары минут.

– Остался последний вопрос – как мы отсюда выберемся.

– Кто-нибудь когда-нибудь придет сюда. – Джо пожал крепкими плечами. – У него будут ключи. А там по обстановке…

– Посмотрим. – Луна оглянулась на дверь. – Тише. Кто-то идет. Ложимся по своим углам.

За дверью раздались голоса, потом заскрипел отпираемый замок. В низкое помещение подвала вошли закованные в броню четыре грифона в сопровождении хмурого и чем-то недовольного единорога-рейнджера. Луна вспомнила, что видела их в баре вскоре после прибытия войск НКР в Разлом.

– Вот и наш объект, – более старый грифон-наемник с исполосованным шрамами лицом подошел к Джо и сев перед ним, доброжелательно улыбнулся. – Привет, дедуля!

Старый единорог что-то проворчал, уткнувшись мордочкой в свое ложе.

– Ты не поверишь, но я очень рад тебя видеть! – продолжал наемник. – Мне бы очень хотелось поговорить с тобой. Понимаешь, меня интересует одна вещь. Мы нашли в твоей кладовой необычного робота. Ты ведь знаешь о нем?

Джо попытался остаться спокойным, но нервно дернувшееся ухо выдало его.

– О! Вижу, знаешь, – удовлетворенно хмыкнул грифон. – Мы очень хотим узнать, что в нем хранится. Перед тем, как встретиться с тобой, я поболтал с хозяйкой отеля и ее внуком – симпатичный парень, кстати, но речь не об этом. Так вот, мне рекомендовали тебя как классно разбирающегося в компьютерах, электронной технике и прочей мишуре, в которой я почти нихрена не понимаю. Ты ведь поможешь нам открыть его, правда?

– Я не понимаю, о чем вы. Я даже пароль не знаю! – Джо повернул голову, глядя на наемника.

– Я ничего не говорил про пароль. – грифон ощерил зубы из-под роговой пластины клюва, отчего его улыбка превратилась в оскал. – Ты прокололся, старик. Это ведь ты поменял пароль на роботе, верно?

– Какой пароль? – Джо задрожал, осознав свой промах. – Я не…

– Слушай. – грифон нахмурился и наклонился ближе, в упор глядя на старика. – Мои приятели думают, что я зря трачу время. Они хотели бы смотреть, как ты орешь и корчишься на открытом огне, и как пускаешь кровь и сопли на пол. Я могу это устроить, поверь мне. Но я не такой. Я добрый. Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё это сам, понимаешь? Добровольно! Я хочу чтобы ты был здоров и счастлив и прожил еще много лет. Скажи мне пароль доступа, и я попрошу у местного командира, чтобы он тебя перевел в лучшие условия, чем этот сырой подвал. Я прав? – он обернулся к рейнджеру. Тот поморщился, но кивнул, подтверждая слова наемника.

– Я… мне ничего не нужно. – Джо шумно сглотнул. – Я ничего не скажу.

– Закатывайте столик. – грифон со скорбным видом покачал клювастой головой. – Ты понимаешь, что с тобой сейчас будет? Мы не уйдем, пока не получим пароль. А умереть или потерять сознание мы тебе не дадим – нас специально учили этому. Так что своего мы обязательно добъемся – выбор лишь в том что после этого от тебя останется, ты сам живой и здоровый, или твоя лежащая в луже крови и говна тушка. Отвечай! – тут он рванул его за ухо; Джо охнул от боли. – Я спрашиваю – ты дашь пароль?!

Один из наемников вкатил в комнату медицинский столик на ножках. На нем был разложен разнообразный медицинский инструмент – от скальпелей и хирургических пил до лечебных зелий и стимуляторов. Венчал эту конструкцию небрежно брошенный сверху раструб огнемета.

– Нет. – Джо застыл, заворожено глядя на этот инструментарий. – Никогда.

– Приступайте, – выпустив старика, командир наемников поднялся и встал у двери рядом с рейнджером. – Дантист, учти – он нужен живым, поэтому не увлекайся.

– Ясное дело, – пожал плечами грифон пепельно-серой окраски с повязкой на глазу. – Поднимите его, и зафиксируйте спиной к стене. Я хочу поглядеть на его копыта.

Пара остальных наемников за цепи растянула Джо, прижимая его к стене подвала и в то же время находясь на расстоянии. Грифон, которого командир наемников назвал Дантистом, тем временем взял со столика трубу огнемета и задумчиво присматривался к правой передней ноге единорога.

– Пожалуй, начнем с огня, – он встряхнул баллоны, отчего огнесмесь внутри заплескала. – Вы ведь отослали часовых прочь?

– Да, – процедил рейнждер.

– Это хорошо. – Дантист сплюнул на пол и нацелил раструб на растянутого вдоль стены шерифа. – Потому что сейчас будет очень шумно.

– Может, рот ему заткнешь? – с сомнением хмыкнул командир наемников.

– Зачем? Пусть блюет. Не хватало еще, чтобы он задохнулся.

Огнемет зашипел, посылая струйку горящей жидкости на нежное место подушечки копыта, между роговыми пластинами. В следующий момент Джо дико закричал…

– …Блядь. – потирая лапой воспаленный глаз, Дантист опустился на пол спиной к стене и закурил. – Да отпустите его уже.

В комнате стояла духота и удушливая смесь запахов – пот, кровь, бензино-кислотная гарь и едкая вонь от органических выделений. Несмотря на это, дверь была плотно закрыта, чтобы на верхние этажи не доносились шум работающих механизмов и вопли боли – грифон-палач старался от души, но даже его усилий оказалось недостаточно.

Наемники отпустили цепи. Джо рухнул в расплывающуюся по полу лужу блевотины – в процессе пытки его два раза вырвало. Уставшие грифоны сели в кружок, поглядывая на слабо ворочавшегося единорога. Отлепившись от стены, командир наемников подсел к ним.

– Звиздец. – вытащив из кармана помятую сигаретку, он поджег ее от запальника огнемета, лежащего на полу. – Я хренею.

– Да уж. – Дантист выпустил струю дыма в потолок и мрачно уставился на лежащее на полу тело. – Первый раз вижу, чтобы объект так упорно держался. А ты?

– Аналогично. – грифон жадно затянулся. – Ну а ты, кобылка, что скажешь?

Смотревшая на них Луна отвернулась. Всё это время она смотрела на то, как пытают Джо, и сдерживала эмоции, пытаясь остаться спокойной. Ей это практически удалось – за свою необычайно долгую жизнь ей приходилось не раз наблюдать чужие страдания, а порой и причинять их. Смотреть на то, как грифоны пытают старика, было крайне неприятно, но всё же черной кобылице удалось совладать с собой. Обратив внимание на рейнджера во время пытки, Луна заметила, что жеребец смотрит в стену, не пытаясь вмешаться. Это дало ей понять, что и наемники, и силы НКР в Разломе в сговоре и пытаются достичь одной цели – проникнуть в шахты. И если задача наемников была пока неизвестной, то намерения НКР были вполне очевидны.

Размышляя об этом, черный аликорн смотрела на Джо. Старик держался до последнего, и хотя его пытали огнем и железками, он так и не сказал пароль. Грифоны не рискнули применять к нему более серьезные истязания, опасаясь за его сердце, и в конце концов были вынуждены отступить. Луна была поражена его стойкостью – и хотя кобылица боялась за него, в душе она была восхищена.

– Слушай, может она что-нибудь знает? – хмыкнул Дантист. – Чего мы одного единорога пытаем, давай уже и с ней позабавимся тогда, а?

Луна напряглась, приготовившись к борьбе. Если они сделают с ней то же самое, что и с Джо… нет, не будет никаких «если»!

– Без толку, – скривился грифон. – Пытать аликорна дело неблагодарное, у них порог боли и выносливость выше чем у кого бы то ни было, кроме разве что алмазных псов. Только зря время потратим.

– А может… – грифон наклонился к голове командира и что-то зашептал. Глаза у того расширились, и он изумленно уставился на Дантиста.

– Да ты зверь мля, в натуре, – он покачал головой.

– Я дело говорю, – фыркнул наемник. – Есть еще идеи?

– Пожалуй, нет. Эй, парни! – командир наемников встал, расправив крылья. – А ну-ка, приведите сюда хозяйку мотеля и их жеребенка!

– Чего? – рейнджер вздрогнул и резко повернулся. – Ты что задумал?

– Я знаю что делаю, не боись! – хохотнул грифон. – Живей, живей!

Два грифона поднялись и вышли. Луна нахмурилась. Неужели они… нет, это невозможно. Даже самый страшный злодей не пойдет на такое. Хотя, наемники перед ней как никто доказали, что способны пойти на многое.

Джо приподнял голову и вперил полубезумный взгляд в своих мучителей.

– Очнулся, – заметил Дантист. – Хорошо, не надо снова тратить стимулятор. Их и так осталось немного.

– Угу. – фыркнул командир наемников. – Продолжим.

Покосившись на вопросительный взгляд напарника, он ухмыльнулся, и добавил: – Разговор, не адские игрища.

Подойдя к единорогу, грифон брезгливо поморщился, глядя на него. Старик представлял жуткое зрелище – спина, бока и шея были иссечены порезами и ссадинами от кнута, на передних ногах шкура обгорела и покрылась волдырями от ожогов. Изо рта и нодрей стекали тонкие струйки крови, глаза заплыли от ударов по морде.

– Ты крепкий орешек, мать твою. – произнес наемник, обращаясь к нему. – Но я знаю одно средство, которое с гарантией заставит тебя расколоться. Ты глупец, если думаешь сохранить эту тайну. Будь ты стрелком-одиночкой, я бы занервничал. Но ты долго жил в этом городе, и успел завязать здесь привязанности – а значит и козыри, которые я сейчас выложу.

Губы единорога беззучно зашевелились. Грифон нахмурился, наклоняясь поближе к его морде.

– Ты что-то хочешь сказать?

Вместо ответа Джо плюнул кровью ему в лицо. Зашипев, грифон выдернул из ножен кинжал и занес его над головой. Внезапно замерев, он ощерил зубы и расхохотался.

– А ты хитер. Я чуть не повелся. – отерев плевок, грифон с лязгом засунул кинжал обратно. – Но я заставлю тебя жалеть об этой харкотине очень и очень долго, старая кляча…

На лестнице, ведущей в подвал, послышался шум и крики. Оглянувшись туда, грифон фыркнул и договорил. – …И жалеть ты начнешь прямо сейчас.

– Что вы себе позволяете?! – раздался снаружи старушечьий голос. Джо вздрогнул и попытался подняться на ноги, но рухнул обратно.

– Молчи, старая курица!

Рейнджер, стоявший у стены вздрогнул. Дверь распахнулась – и внутрь вошли два грифона, удерживающие силком брыкающегося жеребенка – того самого, который сказал Джо о прибытии солдат НКР. Вслед за ним в подвал вошла возмущающаяся Роза.

– Отпустите Джонни! Что он вам сделал? Вы… – тут ее взгляд упал на Джо, на столик с инструментами, на огнемет. – О Богини…

– Мэм, выйдите отсюда, прошу вас. – рейнджер был смущен. Роза попятилась к стене, хватая ртом воздух. Казалось, ее сейчас хватит удар.

– Джо… ох, Джо… что они с тобой сделали… – ее голос осекся и земнопони осела на пол, в глубоком ужасе смотря то на бывшего шерифа, то на грифонов.

– Выведи ее, – командир наемников указал жеребцу-рейнджеру на дверь. – Итак, – он повернулся к Джо. – Есть вещи, которые все же разговорят тебя. Ты ведь знаком с этим жеребенком, правда?

– Что вы с ним… изверги… – захрипел Джо, поднимаясь на дрожащие копыта.

– Что мы с ним сделаем? То же самое, что и с тобой – превратим в кучу мяса и дерьма. Прямо у тебя на глазах. Скажи, – грифон отшагнул и встал на задние лапы, сложив передние за спиной. – Тебе доводилось видеть, как жеребенку поджаривают яйца, и как он при этом ревет? А как его трахают раскаленным прутом? Так вот, если ты сейчас не скажешь пароль, ты щас всё это увидишь в натуре!

– Звери!!! – утробно зарычав, Джо бросился на грифона. Но тот, предугадав этот бросок, выбросил из-за спины сжатую в кулак птичью лапу. Единорог, получив удар в челюсть, отлетел к стене.

– Приступай, Дантист. – скомандовал грифон. – И теперь можешь не стесняться.

– Это перебор, наемник! – фыркнул рейнджер, всё так же стоявший у входа.

– Заткнись и не мешай! – последовал ответ. – Давай, подпали ему задницу, и пусть этот старый урод смотрит на это! Давай!

Луна, оцепенев, смотрела на это. «О Селестия, они и впрямь собираются пытать его! Твари! Какие же они твари!»

Пара грифонов растянула на стене кричащего и вырывающегося жеребенка, максимально отстранившись в стороны. Напротив него встал с ухмылкой глядящий на него Дантист. У стены рядом с открытой дверью встал рейнджер, брезгливо наблюдающий за происходящим; у его ног скорчилась стонущая и всхлипывающая Роза. В одном углу бился Джо, изрыгая проклятья, в противоположном стояла застывшая от ужаса Луна. Рядом с рейнджером встал командир наемников, с усмешкой гладящий когтистым пальцем свой клюв.

– Если это не заставит его говорить, то я даже не знаю, что тут делать.

Рейнджер-единорог с отвращением посмотрел на него. И тихо сказал:

– Делай что хочешь.

Дантист поглядел на них. Наемник небрежно взмахнул лапой. Получив отмашку, грифон-палач нацелил раструб в пах жеребенку и нажал спуск.

Огнемет зашипел, выплёвывая огнесмесь. Душный воздух подвала прорезал истошный крик. Удерживаемый наемниками за копыта, жеребенок извивался и верещал; сами же грифоны отвернулись в стороны и закрыли глаза – жар от пылающего загущенного топлива был слишком силен.

– Джонни!!! – вытянув свои цепи, Джо рвался к палачам; по его щекам текли крупные слезы. – О Богини, зверье!!! Чокнутое поганое зверье!!! Пустите меня!!!

Луна скорчилась клубком, зажимая копытами уши. Крик сгорающего заживо жеребенка был самой страшной пыткой, которую она могла себе вообразить. Она бы предпочла какое угодно истязание, быть изрубленной, освежеванной, сгореть заживо или свариться в кипятке, чем услышать этот кошмарный, выворачивающий душу наизнанку вопль боли. Кобылица-аликорн лежала закусив до крови губу, ее тело содрогалось от рыданий. Ужас и гнев переполняли ее не находя выхода – Луна хотела испепелить мучителей и развеять прах по ветру, но ее ноги были скованны, а магия надежно заблокирована шлемом на голове. И чувствуя, что она не может сделать ровным счетом ничего для того, чтобы спасти умирающего совсем рядом страшной смертью дитя, Луна чувствовала ужасающее бессилие, убивающее волю. Сейчас ей как никогда хотелось потерять сознание, и больше ничего не слышать. Визг жеребенка вонзался ледяными иглами в мозг, терзая душу; горло сковал спазм, а из глаз не переставая текли слезы.

– Стойте!!! Не надо!!! – Джо лежал на полу, с присвистом дыша, его морда была искажена страданием. – Я всё скажу! Я скажу пароль! Только оставьте Джонни в покое, прошу вас! Пожалуйста, отпустите его!!!

– Вот так бы сразу. – произнес командир наемников, делая знак Дантисту прекратить пытку. – Вколи ему стимулятор, и влей лечебное зелье в глотку, пусть оклемается.

Грифон подошел к шерифу, не приближаясь, впрочем, слишком близко.

– Ну, говори. Какой пароль?

Джо что-то произнес хриплым шепотом.

– Чего?

Шериф напрягся, кривя рот.

– There is… no escape from the... cleancing fire… [1] Такой там стоит пароль. Латиницей без пробелов, «i» заменить на единицу…

[1] – С этой фразы начинается песня группы Hmkids – Exterminatus.

– Ты – ебаный педераст! – выругался один из грифонов, державших жеребенка, теперь замолчавшего. – А я этот пароль ломал, ломал…

– Зато теперь мы имеем доступ! – засмеялся старый наемник. – «Нет спасения от огня очищающего», значит… Ты знаешь, что в памяти робота, не так ли?

– Там… ваша… смерть. – Джо закашлялся. – Вы… сгорите в огне…

– Ха, ну это нам не грозит. – грифон щелкнул зажигалкой. – Ладно, идем к полковнику, получаем коды доступа и валим отсюда. Хватит с нас этой…

– Командир! – Дантист оторопело всматривался в обмякшего жеребенка, выпавшего из хватки наемников и теперь лежавшего на полу. – Кажися пони этот… того!

– Что?! – грифон отбросил зажженную сигарету и одним скачком очутился рядом. – А-а, дискорд… Да еб же твою мать! Дантист, кура летающая, ты куда смотрел?!

– Я не виноват! – палач стукнул себя в грудь. – Я ему только слегка припек писюн, но кто знал что он от этого копыта отбросит?!

– Бля! – командир наемников с размаху врезал под челюсть незадачливому дознавателю, отбросив того в сторону. – Ну и чё мы теперь делать из-за тебя будем, птичий потрох?!

Джо тоскливо завыл, вытянув свои цепи.

– Командир, валить надо! – быстро произнес грифон-хакер, растерянно шаря глазами вокруг.

– Куда валить, придурок? Мы еще не выполнили задание, нам нужен робот! А энкаэровцы нам теперь не дадут уйти просто так! Блядь, где этот рейнджер, кстати?!

Грифоны ошарашено переглянулись. Рейнджера нигде не было видно. Выскочив в коридор, ведущий к лестнице, наемник-главарь не увидел его и там.

– Так, парни, быстро собираемся! – вернувшись, резко скомандовал он.

На лестнице застучали шаги. В комнату вошел отряд рейнджеров НКР, в их главе шли единорог в пыльнике и полковник-пегас. Наемники замерли каждый на своем месте.

Не произнося ни слова, Ройез подошел к мертвому жеребенку. Тронув его шею копытом, он взглянул на воющего в истерике шерифа, на глядящую с ненавистью на наемников Луну, и наконец – на их главаря, в растерянности переминающегося с ноги на ногу.

– Это недоразумение… – наконец выдавил из себя грифон.

Пегас подошел к нему вплотную и взглянул ему в глаза. Через несколько мгновений командир наемников, глядящий на него, отвел взгляд и опустил голову.

– Арестовать, – процедил полковник.

– У нас есть пароль… – пробормотал грифон.

– Нет спасения от огня очищающего, – пегас покачал головой, глядя ему в глаза. – Слишком поздно, наемник. Взять их!

Наемники не сопротивлялись, когда их обезоруживали – внезапная смерть и арест деморализовали их. Вскоре их всех четверых прицепили за лапы к висевшим под потолком крючьям. Тело жеребенка и потерявшую сознание Розу вынесли наверх.

– Уберите это. – Ройез указал копытом на пыточный инструментарий. – Поставьте охрану. Не спускайте с них глаз, они очень опасны.

– Я поставлю своих рейнджеров. – кивнул единорог. – Они не сбегут.

– Хорошо. Идем отсюда. Больше здесь нечего делать.

Дверь захлопнулась за выходящими пони. Лампа под потолком погасла, погрузив подвал в темноту. В душной комнате повисла мертвая тишина.

---

– Пароль принят. – произнес единорог-техник, глядя на бегущие по экрану строчки текста. – Сэр, понадобится некоторое время, чтобы разобраться здесь. Как только я найду то, что вас интересует, мы сразу сообщим.

– Отлично, действуйте, – произнес пегас.

Полковник и рейнджер вышли из подсобки, где временно расположились инженеры, колдовавшие над спрайт-ботом. Выходя, единорог заметил, что его начальник чем-то обеспокоен – на шерстистом лбу легла складка, взгляд был необычайно мрачным. Казалось, пегасу не дает покоя какая-то мысль.

– Полковник, всё в порядке?

– Как бы тебе сказать… Я думаю кое над чем. Скажи, когда ты услышал пароль и поднялся наверх чтобы позвать караул, что ты подумал, увидев меня и своих ребят в холле наготове?

– Что вы знали, чем это закончится, сэр.

– Верно, – пегас кивнул, прикрывая глаза. – Я знал, чем это кончится. Впрочем как и ты, дружище. Когда ты понял, что они не выдержат и перейдут рамки?

– Я понял это, когда грифон предложил пытать пленных. Правда, я в тот момент не предполагал, что погибнет жеребенок.

– Да. Грифон не выдержал, и решил ударить ниже пояса… в прямом смысле. И я собрал рейнджеров, зная, что он это сделает. В итоге мы имеем код, наемники сидят в подвале, а ни в чем не виноватый пацан мертв – и пусть мы формально чисты, но погиб он при нашем попустительстве. Вот это меня и беспокоит.

– Военная полиция НКР не сможет доказать нашу вину, – единорог пожал плечами.

– Возможно. Но дело в другом. Скажи мне, солдат – что отличает нас от тех грифонов в подвале?

– Идея, сэр. Они наемники, и проливают кровь за вознаграждение. Мы же проливаем ее во имя той Республики, которую защищаем. И все те деяния, все великие подвиги и великие злодеяния – они сделаны во благо Республики, сэр. – отчеканил рейнджер.

– Скажи – для чего мы здесь?

– Мы здесь, чтобы защитить интересы Республики, и сделать так чтобы она стала еще более великой, и смогла победить Красный Союз, или любых других злых пони, которые находятся по ту сторону линии фронта и желают, чтобы мы пали.

– Верно. Наша граница – наша линия фронта, так говорит Сенат. А зачем нам шахты с боеголовками? Объясни мне.

– Сэр, мегазаклинания дадут НКР одним ударом расправиться с Красным Союзом. В войне с коммунистами погибнут тысячи граждан Республики. Ракеты помогут нам сберечь их жизни, и избежать потерь. Наша страна окружена множеством врагов, и каждый рог, пара копыт или крыльев понадобятся, чтобы создать новый мир. Бросать такую возможность победить – глупо. Всё, что мы делаем здесь для достижения этой цели, оправдано тем, что это делается на благо почти миллиона граждан Новой Кантерлотской Республики… и решение выбить из шерифа пароль – тоже.

– Ты прав. – кивнул с закрытыми глазами Ройез. – И всё же я спрошу тебя еще о кое-чем. Тебе знакомо выражение «слезинка ребенка»?

– Я не совсем понимаю, сэр.

– Ладно, забудь.

Рейнджер-единорог недоверчиво покосился на полковника, подозревая что тот недоговаривает. Но выражение его морды было невозмутимым. Какое-то время они оба молчали, но в конце концов следопыт решил нарушить неловкую паузу:

– Мне незнакомо выражение «слезинка ребенка», но я знаю другое, – единорог прямо взглянул на пегаса. – Это выражение – «допустимые потери».

– «Допустимые потери»? – повторил пегас, вопросительно подняв бровь.

– Да, сэр. Мне тоже жаль того жеребенка, но он погиб не напрасно – потому что его жизнь была против жизни и счастья всех граждан НКР. На его месте мог оказаться любой из жителей Разлома, или даже все они – но против счастья и процветания Республики их жизни ничего не стоят. Наемники, которые сидят в цепях внизу, лишь помогли нам сделать этот непростой выбор, только и всего.

– Не зря я рекомендовал тебя в рейнджеры. – пегас грустно усмехнулся. – Ты слишком умен, чтобы быть простым пехотным офицером. Но я хочу сказать еще кое-что. Возможно, эта гонка за оружием былых времен обернется для нас более страшными жертвами, чем тот жеребенок. Путь в ад выложен благими намерениями, слышал такую поговорку?

– Слышал, сэр.

– И всё же ты верен НКР и готов сделать всё, чтобы выполнить нашу задачу здесь в Разломе?

– Да, сэр. – твердо ответил единорог.

– Я не сомневался в тебе. – улыбнулся Ройез. – Приказ нужно выполнить. И мы это сделаем, любой ценой – какой бы высокой она не была.

– Сэр…

– Да?

– Я не совсем понимаю – для чего вы затеяли со мной этот разговор?

– Я проверял тебя, – усмехнулся пегас. – Рад, что не ошибся в тебе. Ты свободен. Отдохни, у тебя был трудный день.

Рейнджер иронично улыбнулся, показывая что думает об этой проверке, и пошел по коридору.

– Охотник!

Единорог вздрогнул. Это был его позывной, данный ему очень давно… ставший вторым именем.

– Но когда мы говорили, я убедился еще в кое-чем. Всё же, несмотря на все наши высокие мотивы и идеи, мы такие же куски мяса как те грифоны, что ждут суда в подвале внизу. Это всё, что я хотел сказать тебе.

Рейнджер покачал головой и медленно пошел прочь. Проводив его взглядом, пегас повернулся чтобы направиться в свой номер, но распахнувшаяся дверь подсобки остановила его. Оттуда выбежал белый единорог-связист.

– Сэр! Коды Разлома получены! Этот робот оборудован мощной голографической станцией, мы можем связаться с мейнфреймами шахт и расконсервировать любую из них в этих местах!

– Расконсервируйте все, какие сможете. Через час доложите мне о состоянии ракетных шахт, и их готовности к пуску. Приступайте.

---

Шифрованная радиограмма

«Силы НКР заняли поселение Разлом [и] трассу Разлом Примм [тчк] Существует угроза беспрепятственного захвата ракетных шахт [c] последующим целевым использованием против ВС Красного Союза [тчк] Прошу разрешения покинуть район [по] схеме Исход Два [тчк]»

---

Понавская пустошь, к югу от Разлома, высота над уровнем моря 10000 футов [2]. Авиадесантный транспорт ВВС Красного Союза «Стремительный», четыре часа дня.

[2] – Около 3 км

В тесном пассажирском отсеке самолета шум от четырех двигателей был едва слышен, сливаясь в негромкий монотонный гул. Под это мерное гудение, сидя на скамьях вдоль борта и свесив копыта на решетку палубы, дремало девятнадцать десантников. Два отделения.

Двадцатый, пожилой земнопони коричневой с проседью расцветки, в это время задумчиво смотрел на них. Как и все десантники, он был затянут в песочного цвета обтягивающую униформу, скрывающую под собой гриву и хвост, которые могли бы зацепиться за что-нибудь при десантировании. На спине поверх боевого седла с закрепленными на нем бесшумными автоматами в чехлах был пристегнут горб парашюта. Из-под жесткой ткани десантного костюма на груди виднелся краешек полосатой тельняшки, а под капюшоном на голове можно было увидеть черный берет с нашитой на него эмблемой.

Глядя на спокойные выражения мордочек пони, десантник задумался о том, что их ждет там, внизу. Они элитнейшее подразделение народно-освободительной армии своей родины, в сотнях боев заслужившее право именоваться лучшими бойцами Красного Союза – и потому им поручались наиболее опасные и ответственные задания. Вроде сегодняшнего.

Подготовка к сегодняшней операции была сработана наспех, что говорило о жесточайшем цейтноте, в какое попало командование. Десантников подняли по тревоге, загрузили в самолет, ему дали карту городка, в котором предстоит действовать его отряду, а штабной офицер полка рассказал о том, что ему предстоит сделать.

Тогда он и узнал о находящейся в Разломе базе ракет с мегазаклинаниями. Подобное оружие было и у Красного Союза, которое тот получил благодаря случаю – уцелевшие после Судного Дня бомбардировщики зебр направлялись в южные пустыни, где и совершали посадку. Некоторые не сумели или не стали отстреливаться по городам Эквестрии, и самолеты вместе с боеголовками благополучно простояли в ангарах заброшенных аэродромов в консервации, пока на них не наткнулись разведчики. Примерно в то же время Красный Союз принял конвенцию, по которой обязался не применять оружие столь разрушительной мощи. Бомбы отправили в арсеналы на длительное хранение, а бомбардировщики переоборудовали в транспортные самолеты – вроде того, на котором они сейчас находились. Много пони на нем увезти было нельзя, но другой альтернативы у анархистов не было.

И теперь плутократы из северных земель готовятся захватить шахты, чтобы запустить ракеты – а сомнений в том, что они это сделают, нет. Также как и в том, по кому будет нанесен их первый удар.

Вот уже год их народ героически сражается с армией НКР. В самом начале, когда их посланцы только появились в их стране, Красный Союз хотел заключить с ними мирный договор. Объединение двух держав стало бы важным шагом в восстановлении территории Эквестрии и построения нового государства – которое уже не повторит ошибок, поставивших мир на грань вымирания. До последнего момента оставалась надежда, что пришельцы поймут их стремление и примут их дружбу.

Но увы – имперские амбиции политиков НКР взяли верх. Нью-Кантерлот не хотел видеть в Красном Союзе кого-то еще, кроме своего нового подчиненного. Считая себя прямыми наследниками Старой Эквестрии, они выдвинули предложение, оскорбившее рабочий народ пустынь до глубины души – принять наместника, который станет править Союзом от имени народа, но в интересах НКР. Стать их вассалом, отдавая долю в металле и угле на север, а армию – разоружить.

Без того натерпевшиеся в своё время от работорговцев, пони Союза ответили категорическим отказом. И тогда началась война. Враг был очень силен и безжалостен, но бойцы пустынь отбросили их армию вторжения и в свою очередь ответили ударом, стремясь разгромить врага в его же логове. План не увенчался успехом, и обе противостоящие друг другу армии застряли в пустоши Понаве, разделенные глубоким каньоном и соединяющей его дамбой – единственным путем к центральным областям Эквестрии.

Плутократам нужно сверхмощное оружие, чтобы переломить ситуацию в войне. Если они нанесут удар ракетами, будут сотни тысяч жертв – бессмысленных жертв. Погибнет множество пони, и тогда правительство Союза будет вынуждено в свою очередь применить зебринские бомбы. Будет новая война, и новый Судный День – который наверняка добьет цивилизацию пони.

Этого позволить нельзя. Именно поэтому они летят сейчас, чтобы спустя часы начать схватку с НКР в глубине их территории.

Глядя на выбивающийся из-под униформы бойца напротив уголок тельняшки, пожилой земнопони невольно вспомнил историю того, как этот предмет одежды стал неотъемлемой частью образа десантника.

Двести лет назад, на полуострове где ныне располагался Красный Союз, шла война – отголосок противостояния Эквестрии и империи зебр. Но в отличие от грохочущих на северо-западных границах баталий, на юге она представляла собой бесконечные стычки малочисленных, но хорошо экипированных зебрийских диверсантов против расквартированных на южной границе войск береговой охраны. Своего пика эта борьба достигла в Судный День – когда целый полк войск специального назначения на легких судах и десантных самолетах высадился на полуострове и просочился в пустыню защищать посадочные площадки, куда должны были отходить отбомбившиеся по крупным городам бомбардировщики, а также устраивать хаос на подконтрольной принцессам территории.

Когда бомбы упали, диверсанты уже не смогли покинуть превратившийся в огромную ловушку полуостров. Зажимаемые со всех сторон на какое-то время сохранявшими структуру и контроль войсками, они несли тяжелые потери, и в конце концов были вынуждены рассеяться по пустоши, выслеживаемые и отлавливаемые поодиночке. Но тем не менее, урон от их действий был ужасающим – высокотренированные, обученные сражаться и выживать в самых невыносимых условиях, десантники зебр получили славу грозных и фанатичных бойцов. Даже под угрозой смерти ни один из них не сдался в плен. С величайшим трудом, теряя тысячи бойцов и практически исчезнув с лица земли, войска принцесс Эквестрии смогли избавиться от диверсантов, истребив их всех до единого.

Когда встал вопрос о создании собственных войск, способных выполнять специальные задачи, кому-то в голову пришла в голову идея – нарядить их в полосатую униформу, имитирующую шкуру зебр, и таким образом придать им ореол легендарных воинов древности. К тому времени былая ненависть к зебрам умерла вместе с теми, кто с ними сражался, и они стали частью жутких и захватывающих легенд. Таким образом, идея была принята «на ура». С тех пор у десантников Красного Союза была характерная особенность – вне зависимости от того, какая форма была на них надета и где бы они не находились, они всегда носили под ней потник со спускающимися длинными рукавами в белую и иссиня-черную полоску, ставшую для их рода войск талисманом.

Знак уважения к давным-давно павшему врагу.

Сидящий напротив молодой земнопони с выбившейся из-под берета льняной выгоревшей прядью пошевелился и открыл глаза. Обведя салон самолета мутным спросонья взглядом, он сфокусировал его на пожилом десантнике и улыбнулся.

– Доброе, командир.

– Доброе. – он усмехнулся в ответ. – Выспался?

– Агась. – молодой десантник по-детски потер глаза ногой. – Солнышка бы…

– А ты его нарисуй.

– Красок нет. – улыбка светлого земнопони стала еще шире. – Как самочувствие, батя?

– Неплохо.

– А то смотри, может я твой автомат поношу?

– Нет, сынок. – пожилой десантник подмигнул. – Я еще и тебя могу понести.

Это была их обычная шутливая перепалка. Старый вояка и молодой командир разведгруппы выясняли настроение друг друга в этих легких стычках. Сейчас измерительный прибор боевого настроя показывал полный порядок – как и должно быть. Родственниками они не были, но с начала совместной службы между ними установились полушутливые отношения «отец-сын».

– Не страшно? Всё-таки твой первый боевой выход.

– Нет, бать, – стараясь не будить соседей по отсеку, тихо ответил земнопони. – Всё нормально.

Самолет летел, гудя моторами. Десантники замолчали, погруженные в свои мысли. Молодой земнопони хмыкнул и недовольно тряхнул головой, глядя на своего командира.

– Что такое, Тарас?

– Всё-таки об одном жалею. Надо было солнце нарисовать и с собой взять, теплее было бы.

Пожилой земнопони фыркнул и тихонько засмеялся, прикрывая нос копытом. К нему присоединился молодой десантник, сверкая в полумраке салона белыми зубами.

Заскрипела открываемая дверь. Из кабины пилотов вышел одетый в летный комбинезон единорог.

– Товарищ Волонтир! – негромко позвал он. Пожилой десантник поднял голову.

– Я.

– Мы в десяти минутах от цели. После высадки мы сможем прикрывать вас еще в течение трех часов до темноты, после этого возвращаемся на базу, иначе нам не хватит энергии.

– Хорошо, – командир десанта кивнул и взглянул в проход. Восемнадцать молодых бойцов спали на своих местах. Глядя на умиротворенные выражения их мордочек, пожилой земнопони на миг почувствовал укол жалости. Скоро им предстоит сражаться в тылу врага, превосходящего числом, и не все из них вернутся обратно.

Набрав в грудь воздуху, он громко скомандовал:

– Взвод! Подъем!

Пони на скамьях зашевелились. В боевой обстановке мозг спит чутко, реагируя на любой значимый внешний раздражитель. Пожилой командир десантников был уверен – если перед этим они все спали, то теперь они уже проснулись, и были готовы к выполнению боевой задачи.

Земнопони вообще отличались прекрасной приспособляемостью. Быстро адаптирующийся к разнообразной обстановке мозг, неприхотливость к условиям, склонность к подчинению авторитету и упрямый характер делали из них прекрасных солдат. По этой причине некогда в войсках Эквестрии основой костяк вооруженных сил составляли именно земнопони, способные воевать одинаково хорошо в любых условиях – на суше, на море, в жарких пустынях или в субарктической тундре. По этой же самой причине их раса выжила и после Судного дня на территории нынешнего Красного Союза – за счет своей работоспособности и упорства став костяком всей нации.

А впоследствии – и основой армии анархистов, в частности первого авиадесантного полка. Пегасов на юге жило очень мало, но кто сказал, что земнопони не способны воевать и в воздухе?

От размышлений десантника оторвал звуковой сигнал. У входа в салон замигала оранжевая лампочка, показывавшая готовность.

– Товарищи бойцы! – Волонир встал в проход, привлекая к себе внимание. – Нам сегодня предстоит очень трудная задача. Мы будем штурмовать хорошо укрепленный населенный пункт противника. Нам необходимо ликвидировать располагающийся в нем батальон НКР, и захватить в плен его командира. Это будет тяжелый бой, но мы будем не одни – в выполнении нашей задачи нам поможет наш доблестный летающий грузовик. – с дальних мест послышались одобрительные смешки. – Кроме того, к нам на помощь уже летят наши братья, но мы оказались ближе всех, и именно нам суждено начать атаку. Мы высадимся неподалеку от городка, подберемся поближе, и по сигналу ворвемся в него при поддержке сверху. У наших врагов нет тяжелой пехоты и серьезного вооружения, поэтому бояться нам особо нечего – отрабатываем стандартную схему – «обнаружение – пометка – зачистка – продвижение». Отмечаем сильные очаги сопротивления дымами, наш транспорт их зачистит. Приготовьтесь, сейчас мы десантируемся, дальнейший инструктаж на земле.

Договорив, он повернулся к сидевшему на скамье молодому земнопони и достав из-за пазухи комбинезона бумажный сверток, протянул его, держа в зубах:

– Это карта. – подождав, пока Тарас примет его, земнопони договорил. – Второй экземпляр у меня. На ней отмечено то, на что стоит обратить внимание.

Лампочка над дверью замигала красным. Зуммер ритмично загудел. Под решетчатой палубой раскрылись створки бомболюка, впуская внутрь ледяной воздух. Пол подался под копытами – самолет снижался для десантирования.

– Всем пристегнуться! – скомандовал Волонтир, перекрикивая рев моторов.

Десантники встали в две колонны вдоль стен, цепляя вытяжные тросы. Пройдя в конец недлинного салона, командир группы встал у обрывавшегося в пустоту края решетчатой палубы.

– Подошли!

Стоявший ближе всех земнопони подошел ближе к проему. В гуле двигателей почти не было слышно скользящего по поручню конца вытяжного троса.

– Приготовился!

Десантник чуть пригнулся, готовясь прыгнуть.

– Пошел!

Десантник исчез в проеме бомболюка, его место тут же занял следующий.

– Пошел!

– Пошел!

– Пошел!...

Вскоре салон опустел. На поручнях справа и слева остались висеть две связки вытяжных тросов, гремевших концами о корпус самолета. Пристегнув к поручню свой тросик, пожилой земнопони бросил прощальный взгляд на мигавшую в салоне лампочку – и прыгнул вниз.

---

Окраина Разлома, юго-восточный въезд в город.

Стоя на крыше одноэтажного дома, капитан НКР смотрел на копошащуюся внизу живую массу. Солдаты и согнанные сюда из поселка жители рыли в сухой земле траншеи и стаскивали камни и бетонные блоки, выстраивая цепочку укреплений на выходе из поселения. Их работой управляли сержанты и младшие пехотные офицеры, изредка подгоняя нерадивых руганью и тычками. Часть бойцов была занята тем, что раскидывала перед окопами плоские коробки мин.

Дорога, проходившая через поселок, в этом месте делала крутой поворот и поднималась вверх, соединяясь с висевшей над головой огромной лентой эстакады. Слева возвышались высотные дома Разлома, за многие годы запустения полуразрушенные и никем не заселенные, позади же – невысокие двух– и трехэтажные домики поселка. Справа и впереди тянулась унылая песчано-глинистая пустошь с чахлой порослью, и тянувшаяся над ней небесная дорога, уходившая на восток – в НКР. Позади первой линии окопов возвышалось одноэтажное здание дорожной стражи, такое же заброшенное как и всё вокруг, но тем не менее всё еще крепкое. В нем командир расположившихся на окраине войск и решил устроить свой КП.

– Господин капитан! – перед офицером возник земнопони, служивший у него ординарцем. – Мины по переднему краю расставлены, земляные работы по установке заграждений и строительству укрепленных точек будут закончены через час! Разрешите наведаться в город!

– Нет. – Гримдарк фыркнул. – Иди и проконтролируй, как там роют окопы.

– Но…

– Выполнять!

– Есть!

Ординарец скрылся. Офицер-единорог с иронией подумал о том, что на месте земнопони он бы сам смылся в город чтобы как следует надраться алкоголем, а потом и завалиться на уютную кровать с какой-нибудь местной кобылкой. Но увы – если его застукают за этим делом, пока укрепления еще не возведены, то ему здорово нагорит. Вот потом – пожалуйста, а сейчас нельзя.

Он с тоской поглядел на работающих внизу пони. Ну что же вы, бездельники, работайте быстрей!

Внимание единорога привлек странный звук. Он становился всё громче, доносясь с запада. Оглянувшись со своего наблюдательного поста на крыше, офицер недоуменно нахмурился. Звук был ровным, и напоминал чем-то работающую газонокосилку.

Несколько минут единорог размышлял, пока до него не дошло, что звук доносится сверху. Он поднял голову.

Над городом на небольшой высоте кружил большой самолет. Он был военным – даже отсюда были видны турели у него под брюхом. Но особое внимание капитана привлекли огромные красные звезды, намалеванные на белых крыльях.

Пони внизу, побросав работу, задрали головы и зачаровано смотрели на бомбардировщик.

– Всем в укрытие! – опомнившись, крикнул единорог. – Рота, к бою!

Его крик произвел эффект разорвавшейся бомбы. Солдаты торопливо разбежались, прячась в окопах и за сложенными из камней укрытиями. Гражданские же в панике помчались в поселок, толкая бойцов и друг друга, тем самым увеличивая сумятицу.

Самолет продолжал нарезать круги на небольшой высоте. Затрещали выстрелы – кто-то открыл огонь по крылатой машине из легкого пулемета. Ему вторили загрохотавшие винтовки рядовых бойцов.

– Отставить! – изо всех закричал капитан. – Не стрелять, вы ему ничего не сделаете!

Стрельба усилилась – теперь по транспорту красных палила вся рота. Бомбардировщик молчал, не отвечая на обстрел. Единорог смотрел на него, в душе удивляясь – почему тот не стреляет?

Гримдарк вспомнил рассказы и жутковатые байки, которые его сослуживцы рассказывали об ударных самолетах коммунистов, а также официальные документы, в которых было написано о тактике их применения и способах борьбы с этой угрозой. Бомбардировщики, переделанные в мобильные огневые платформы поддержки наземных войск никогда не использовались по прямому назначению. Участок фронта, на котором они применялись, тут же объявлялся зоной высшей угрозы из-за наносимого крылатой машиной урона. Повредить бомбардировщик зебр мог лишь шквальный огонь зенитных пушек и крупнокалиберных пулеметов, или массированный налет авиакрыла пегасов, вооруженных плазменным оружием. Но несмотря на всё это, бомбардировщики зебр до сих пор не удавалось сбить. Ни одного.

Бомбардировщик как правило используется для высадки элитных бойцов красных. А это значит…

Капитан НКР закрыл глаза и помотал головой.

Это значит, что где-то поблизости находится целый отряд вооруженных до зубов головорезов. Бомбардировщик недавно сбросил десант и кружит в небе и ждет удобного момента для начала атаки. Как только десантники приблизятся, он начнет атаку на Разлом.

Что делать?

Его рота не имеет тяжелого вооружения – только винтовки, мины, гранаты и легкие пулеметы. Да и весь батальон тоже – есть лишь пара станковых пулеметов в лагере, несколько гранатометов, у некоторых рейнджеров и командира экспедиционного корпуса есть плазменные пушки, но на такой дистанции они бесполезны. И еще есть «Птица-Гром» с ее четырьмя автопушками.

Но всё же силы неравны.

«Помоги нам богини», – про себя взмолился единорог, не подозревая что одна из них находится совсем неподалеку. – «Нам нужно чудо, чтобы выстоять».

Взглянув на блокпост из бетонных блоков возле дороги, офицер вздрогнул от пришедшей ему на ум мысли. Она была чудовищной, но это был выход. В противном случае коммунисты просто сметут его роту ураганным огнем сверху – а потом примутся за остальных.

За спиной послышались шаги. По топоту копыт капитан узнал своего адъютанта.

– Сэр…

– Возьми одно отделение, и собери пару десятков гражданских. – не оборачиваясь, бросил единорог через плечо. – Их должны приковать к колючим заграждениям перед нашими позициями.

– Сэр! – в голосе молодого земнопони послышалось изумление и ужас. – Вы…

– Делай, что я сказал! – рявкнул Гримдарк.

– Господин капитан, но так же нельзя!

– Коммунисты не станут стрелять по гражданским. – единорог резко развернулся, вонзив в своего помощника яростный взгляд. – Выполнять!

– …Есть. – земнопони отдал честь и вышел на негнущихся ногах. Проводив его взглядом, единорог развернулся, глядя на линию холмов впереди. Пытаясь разглядеть их получше, он достал из чехла на груди бинокль и встал передними копытами на край крыши, вглядываясь в росшие на гребне чахлые кусты.

Капитан был абсолютно уверен в правильности отданного приказа. Если во время обороны Разлома пострадает несколько местных жителей, это ничего не значит – они не являются гражданами НКР, их не обязательно защищать. А вот то, что они своими жизнями закроют его бойцов, совсем другое дело. Коммунисты строят из себя чистюль и не станут убивать гражданских – по крайней мере, так случалось при столкновении с их регулярными частями. Само собой, бывают исключения, но Гримдарк от всей души желал чтобы сегодня было не так.

Его внимание привлек странный блик на гребне одного из холмов. Единорог приподнялся, чтобы разглядеть его получше – и вздрогнув, замер. Почти сразу же эхо донесло тихий щелчок одиночного выстрела.

Единорог выронил бинокль и медленно сполз на каменный пол, вперив стекленеющий взгляд в небо. Между глаз появилась маленькая аккуратная дырочка, из которой на лоб вытекла капля крови.

---

– Хороший выстрел, – одобрительно кивнул Волонтир снайперу отряда. Земнопони одними губами улыбнулся и вновь приник к окуляру своей поставленной на треногу винтовки, разглядывая в прицел позиции противника.

– Товарищ командир! – вдруг встревожено выдохнул он. – Смотрите!

Волонтир увидел странную процессию, приближающуюся к траншеям из поселка. Около десятка бойцов НКР конвоировали нескольких пони в гражданской одежде. Выведя их к протянутой на самодельных «козлах» колючей проволоке, несколько солдат стали попарно привязывать их к заграждению, остальные держали их на прицеле.

– Какого сена?! – пробормотал Тарас, тоже наблюдавший за этим.

– Они их привязывают перед своими позициями, собираясь прикрываться ими от нашего огня. Обычный трюк плутократов. – пожилой командир десантников с отвращением скривился.

– Разрешите освободить заложников. – Тарас стукнул копытом.

– Нет. – Волонтир отрицательно качнул головой. – Я запрещаю.

– Мрази. – молодой земнопони заскрипел зубами. – Что делать будем?

– Выходим на позицию для атаки, ждем отставших.

– Есть.

Через минуту пони скрытно рассредоточились вдоль передовой позиции, укрываясь в складках местности и за кустами. Рядом с большим камнем, за которым залегли командир группы и его помощник, примостился сигнальщик со своим гранатометом. Получив его утвердительный кивок, Волонтир приподнялся на копытах.

– Всем группам, приготовиться к атаке. Сигнал – красная ракета. Доложите готовность.

Рация на груди тихо пшикнула несколько раз – командиры звеньев подтвердили приказ. Тарас осторожно подполз к своему наставнику.

– Товарищ капитан. Разрешите освободить заложников! Мы справимся!

– Нельзя. – Волонтир покачал головой.

– Но они ведь все погибнут!

– Уложить в могилу два десятка разведчиков – дело нехитрое. – земнопони грустно посмотрел на своего товарища. – Мы ничем не можем им помочь.

Тарас потупился. Волонтир достал зубами одноразовую ракетницу из кармана на ноге и повернул голову к сигнальщику.

– Давай.

Десантник вскинул свой «сполох». Три 25-миллиметровые ракеты с шипением ушли в сторону укреплений. В местах попаданий повалил красный дым, заволакивая позиции НКР, и привязанных к колючей проволоке жителей. Раздались тревожные крики – солдаты заметили дым и заподозрили неладное.

Пожилой земнопони взял в зубы ракетницу. За его спиной два десантника со «сполохами» вскинули свои ракетометы, чтобы двумя длинными очередями расчистить проход в минных полях. Оглянувшись на них, Волонтир покачал головой и уставился на привязанных к колючей проволоке и что-то кричащих пони.

«Простите меня, если сможете».

Прошло не больше полминуты, когда небо загрохотало. Сверху вниз на блокпост НКР полился поток огня, пронзивший красный туман над траншеями. Из клубов дыма раздались крики ужаса и боли, почти неслышные в реве турелей бомбардировщика.

Земнопони отвел взгляд и зажмурившись, нажал языком на спуск. В небо взмыла красная ракета. Выплюнув опустевший тубус, Волонтир поймал горький взгляд Тараса, и встав во весь рост, прорычал:

– Взвод! За мной! Гранатометчики, огонь!

---

Штаб, помещение гаупвахты.

Луна спала на ворохе тряпья, поджав под себя ноги. Понимая, что в сложившейся обстановке она всё равно пока не может ничего сделать, кобылица-аликорн решила ждать удобного случая, который поможет ей сбежать. А до тех пор лучше было хорошенько отдохнуть и собраться с силами, благо темнота и тишина этому как нельзя располагали. Впрочем, бдительности она не теряла, вполуха слушая, что происходит вокруг.

Соседи по камере, грифоны-наемники, тихо шушукались. Как Луна ни старалась, она не смогла разобрать ни единого слова. Ее очень интересовало, о чем они говорят – понятно было что они готовят свой план освобождения, и она хотела знать, что же они для этого предпримут. Но увы – ничего услышать она не смогла. Раздраженно засопев, кобылица улеглась поудобнее и задремала.

Джо лежал в своем углу, ко всему безучастный. Жеребенок, погибший у него на глазах, был внуком Розы, и его любимцем. Луна переживала за здоровье старика – ничто так не ломает, как смерть дорогого пони, к тому же такая мучительная и такая близкая.

Тем временем перешептывания грифонов стихли. Ближайший к двери птицелев потянулся, зазвенев цепями – и с размаху ударил в дощатую панель ногой. Дверь гулко грохнула. В тусклом свете, проникавшем сквозь доски в подвал, силуэт грифона был едва различим, и кто это, Луна пока не могла понять.

– Эй, там! – раздался голос часового. – Чего надо?

– Дневальный, мля! – неприятным голосом прогундосил наемник. – Выведи-ка меня посрать!

– Не положено!

– Прихватило сильно, едрена мать! Ща наложу тебе прямо здесь, будет тебе «не положено»! – взвыл грифон. – Отцепи, мля!

– Да чтоб тебя… – за дверью раздалось сочное ругательство. – Пристрелю тебя нахрен, если насрешь!

– Пристрелишь – под трибунал пойдешь! Открывай! Совесть у тебя есть?!

– Нет у меня ключей, урод! Терпи давай!

– Да открой же ты, сволочь! – грифон забарабанил в дверь обеими ногами.

Луна сквозь прикрытые веки с интересом наблюдала за происходящим. Через пять минут препирательств часовой сдался и крикнул, что идет к дневальному. В коридоре застучали уходящие шаги.

Кобылица усмехнулась, разгадав план наемников.

Через несколько минут шаги вернулись. Вместе с часовым вниз спустился кто-то еще, видимо – тот, у кого были ключи.

Щелкнул замок. Дверь со скрипом открылась и в комнате зажегся свет.

– Кому тут приспичило? – буркнул вошедший в подвал земнопони. – Тебе?

– Командир! Не могу больше! – грифон скривился в ярком свете из коридора. – Выведи, а? Прошу блин, как пони, командир – выведи, я щас обдристаюсь!

– Ладно, дискорд с тобой. – начальник караула передал ключ стоявшему на часах рейнджеру и вынул из нагрудной кобуры какое-то оружие странного вида. – Отстегивай.

И тут Луна удивилась по-настоящему: начкар, с виду опытный рейнджер, встал спиной к другому грифону, стоявшему у стены и прикованному за крылья и передние лапы. Он что, идиот?

Кобылица отвернулась к стене, ее губы прорезала злая усмешка. Даже если земнопони допустил ошибку случайно, то она не будет его поправлять. Сам виноват.

– Ну? – земнопони фыркнул, удерживая в зубах оружие и сделал небольшой шажок назад, в сторону грифона.

Тот немедленно подпрыгнул, и ухватил задними ногами незадачливого стража за шею. От неожиданности рейнждер выстрелил; сгусток плазмы ушел в потолок. Тут же второй наемник набросился на часового, только что расстегнувшего ему цепи.

Закинувший лапы на шею начкару грифон, оказавшийся командиром наемников, уверенно душил его, а его запросившийся в туалет напарник наседал на быстро опомнившегося часового. Тем не менее, никто не кричал – часовой был либо слишком уверен в своих силах, либо слишком ошарашен, а начальник караула был слишком сосредоточен на том, как бы ему наконец вдохнуть. Воздух прорезали еще несколько вспышек оружия, оказавшегося плазменным пистолетом, но они не достигли цели. Извернувшись, командир наемников вышиб пушку изо рта земнопони вместе с несколькими зубами, и та шлепнулась на пол рядом с Луной. Сам же начкар вывернулся из захвата и заорал, пришепетывая разбитым ртом:

– Тфвефоха!!!

Все на секунду замерли. Луна услышала наверху громкие и частые хлопки – словно кто-то, развлекаясь, бил сразу несколькими молотками по деревянному пню. Растерянно переглянувшись, грифоны забились в своих цепях, пытаясь вырваться. Освобожденный же наемник, высокий и тощий грифон черного цвета, подхватил с пола связку ключей и начал с ее помощью отбиваться сразу от двух противников.

Луна же была занята тем, что пыталась отстрелить цепи с ног. Взяв оружие в рот, черная кобылица жала на спуск, плавя звенья. Пистолет был большим и очень неудобным, но выхода не было – оставался лишь последний шанс вырваться из заключения.

Загрохотала осыпавшаяся штукатурка. Луна на секунду подняла глаза – командир грифонов каким-то чудом вырвал свою цепь вместе с куском стены, и сейчас помогал своему соседу выдергивать свою. Стоявший же у дальней стены наемник-палач упирался всеми четырьмя лапами в стену, пытаясь повторить подвиг своего напарника, но у него ничего не получалось.

– Помоги мне! – завопил он.

Четвертый грифон в одиночку сражался против двух рейнджеров. Он явно изнемогал – удары его становились всё более редкими, блоки пробивались всё часто. Один из ударов копытом разбил ему лицо, в результате чего наемник прижался к стене, отбиваясь почти наугад – кровь из рассеченного лба заливала ему глаза.

Последняя цепь с шипением расплавилась и стекла раскаленными каплями на пол. Оставшиеся на ногах кольца были очень горячими, но Луна, сжимая зубы, терпела боль. Поднявшись, она быстро огляделась, и подскочив к ошарашено глядящему на схватку Джо, сделала несколько выстрелов по его цепям, освободив его. Старый пони недоуменно поглядел на кобылицу, но затем в его глазах отразилось понимание.

– Бежим! – Луна развернулась на одной ноге – и увидела, что минуту назад дравшиеся пони и грифоны смотрят на нее. Рейнджер-часовой же не просто смотрел – он целился. На его боевом седле были закреплены две винтовки, и обе они смотрели ей в грудь. Не медля, Луна навела пистолет на него, и нажала спуск.

Оружие выплюнуло несколько разрядов, поразивших обоих рейнждеров и стоявшего за ними оглушенного наемника. Все трое разлетелись в облаке зеленого дыма и растеклись по полу вязкой жижей.

Скосив глаза, кобылица-аликорн увидела с очень нехорошим выражением в глазах глядящих на нее двух грифонов, уже отцепивших свои цепи от стены. Машинально она нажала спуск, но пистолет не выстрелил – батарея села.

Наемники переглянулись, и бросились на Луну, размахивая цепями на лапах.

Отпрянув от жихнувшей в воздухе железяки, кобылица закрылась передними ногами, прикрывая голову и в особенности рог. Намотав цепи на лапы, грифоны плечом к плечу шагнули к ней. Кастовать заклинание не было возможности – проклятая нахлобучка всё еще висела на роге, удерживаемая ремнями, и любая попытка колдовать травмировала бы его. Оставалось рискнуть и подставиться под удар с шансом быть серьезно раненой – и надеяться, что удар будет нанесен не кулаком, а острыми когтями.

Командир наемников прыгнул, замахиваясь передней лапой. Луна изогнулась, защищая копытами грудь и шею – и внутренне содрогнувшись, подставила под замах висок с протянувшимся через него узким ремешком шлема-блокиратора.

Удар был очень сильным. В глазах кобылицы засверкали звезды, голова закружилась – и она едва не лишилась чувств. Хватая ртом воздух, она судорожным движением копыт скинула с рога шлем с оборванными ремнями.

Фигура грифона со сжатой в кулак для следующего удара лапой застыла в воздухе. Мир остановился, лишившись всех звуков. Чувствуя нахлынувшую волну почти физического наслаждения и экстаз от ощущения вернувшихся магических сил, Луна завизжала, не слыша собственного голоса. С трудом продираясь сквозь ставший твердым воздух, она встала на все четыре ноги, усилием воли соткала из магии длинный клинок и ударила им вокруг себя по широкой дуге.

Мир дрогнул – и разом вернулся к своей обычной скорости. На кобылицу брызнула теплая и липкая струя, смешиваясь с сочащейся из развороченной щеки кровью. Перед Луной возник крылатый силуэт, и она с размаху перечеркнула его мечом. Хрипло заклекотав, силуэт начал проваливаться куда-то вниз, разваливаясь надвое, а в глаза кобылице ударил настоящий фонтан кровавых брызг, ослепив ее. Пытаясь промигаться, не видя ничего перед собой, Луна вслепую ударила перед собой несколько раз, чувствуя на острие клинка податливое, с хлюпаньем распадающееся сопротивление, затем попятилась назад, в любую секунду ожидая удара, открыла глаза…

…И поняла, что больше сражаться не с кем. Два изрубленных на куски грифона громоздились на полу в огромной кровавой луже. В одном углу комнаты стоял шериф, молча смотревший на картину побоища, в другом стоял уже освободившийся от цепей грифон. Луна с трудом вспомнила его кличку – Дантист.

Она подошла к нему. Здоровенный наемник попятился, с ужасом глядя на кобылицу. Выглядела Луна действительно устрашающе – с ног до головы вся в потеках своей и чужой крови на черной шкурке, с ощеренной клыкастой пастью и с нездоровым блеском в зеленых глазах. Грифон уперся спиной в стену.

– Я… я… Н-не… Не убивай меня! – он закричал, балансируя на грани истерики. – Я не сделал тебе ничего плохого! Пожалуйста, не убивай меня!

Луна подняла глаза от залитого кровью пола и взглянула ему в лицо. Увидев ее взгляд, грифон-палач мелко задрожал и попытался отодвинуться, вместо чего лишь сильнее вжался в стену. Клюв его раскрылся, казалось, он хотел что-то сказать, но не мог выдавить ни единого слова.

– Да. Ты не сделал мне ничего плохого. Но есть одна проблема. – Луна слышала свой голос словно издалека.

– Ты замучил до смерти жеребенка.

Глядя в ее глаза, грифон понял, что пощады не будет.

Луна быстрым и точным движением прочертила клинком линию через грудь грифона и развернулась, потеряв к нему всякий интерес. Наемник расширенными глазами глядел ей в затылок, не в силах сдвинуться.

– Идем, – лишенным эмоций голосом бросила она Джо и направилась к выходу.

– Д-да, сейчас, – шериф встал, и стараясь не смотреть на стоящего у стены грифона, похромал вслед за ней.

Грифон опустил взгляд на свою грудь. От горла до паха тянулась широкая прореха. Из нее, как из драного одеяла, на пол тянулся перевитый сосудами клубок кишок, густо посыпанный остатками полупереваренной еды и залитый кровью. С минуту палач тупо смотрел на него, затем его ноги подкосились и он рухнул на пол, корчась от нарастающей в чреве дикой, раздирающей изнутри боли.

Через полчаса болевой шок его доконал.

---

Атака с суши и с воздуха не стала для гарнизона Разлома неожиданностью. Перед тем, как начать обстрел, «Стремительный» кружил над поселком не меньше десяти минут. За это время солдаты НКР успели занять посты и мало-мальски приготовиться к сражению. Почти сразу же после прибытия бомбардировщика лагерь пришел в полную боевую готовность.

Однако им это не помогло. Дождавшись сигнала от наземной группы, пилоты снизили высоту, после чего самолет открыл шквальный огонь по передовым позициям НКР. Защиты от него не было – крупнокалиберные зачарованные пули дырявили бетонные перекрытия блиндажей и деревянные накаты над окопами как бумагу, а в любом месте, куда они попадали, возникал пожар. Шесть спаренных турелей стреляли, сменяя друг друга, и со стороны казалось, что бомбардировщик льет на землю сплошной поток ослепительно-зеленого огня. Ярко сверкали вспышки пулеметов, небо пронзали огненные нити трассеров, и в том месте внизу, куда целились наводчики, землю заволакивало дымом и пылью.

О да. Самолет пытались остановить. С начала боя батальон стрелял по нему из всего наличного оружия. Но пули ручных винтовок и пулеметов, выпускаемые вверх, попадали в бомбардировщик на излете, рикошетируя и застревая в алюминиевой обшивке. И хотя плоскости самолета уже покрылись рябью от сотен прорех, ни одному важному узлу не был нанесен урон. Несколько выстрелов из седельных ракетометов также не достигли цели – ракеты прошли мимо, после чего упали и разорвались о землю.

Уничтожив блокпост на юго-восточной окраине города, «Стремительный» перенес огонь на палаточный лагерь, находившийся в центре Разлома на площади. В считанные минуты тот был сожжен дотла – заряженные заклятием пламени, пули легко поджигали брезент и ящики с боеприпасами. Впрочем, почти никто не пострадал. Большая часть прибывших в Разлом пони находились на блокпостах или в укрытиях внутри зданий, также как и местные жители, и в лагере никого не было.

Сделав круг, бомбардировщик немного поднялся, отслеживая на земле среди занимающихся пожаров сигнальные дымы десантной группы. Отряд продвигался в город, имея перед собой четкую цель – захватить штаб на площади, и взять в плен командира прибывшего в Разлом корпуса. За два сеанса связи шпион из числа связистов батальона передал все сведения и точное расположение сил НКР в городе, и сейчас уходил из района по заранее подготовленной схеме. Поэтому экипаж бомбардировщика и десант точно знали, в кого и где стрелять, не боясь попасть по своим.

Битва за Разлом началась.

---

Я двигаюсь по тротуару. Следом за мной идет первая пятерка моего отделения. Вторая пятерка двигается параллельно нам через дорогу. Отделение Тараса движется по соседней улице – я решил разбить отряд на две группы. Если одно отделение встретит серьезное сопротивление, то вторая группа зайдет им в тыл. Если сопротивление будет сильным, то сигнальщик выстрелит дымом, и бомбер расстреляет их всех сверху. Переговорники включены, все молчат. Сопротивление пока слабое. Очень слабое. Похоже, о нашем присутствии даже не подозревают. Они всё внимание сосредоточили на большой белой машине, парящей у них над головами.

Я не испытываю к «ним» ненависти. Я бы хотел не испытывать к ним никаких чувств. Но увы, я не робот. Я всего лишь пони. Но я их не ненавижу. Единственное чувство, которое я испытываю по отношению к ним – лишь отвращение. И презрение.

У «них» в армии служит всякое отребье. Говорят, что их вербовщики берут в призыв даже бывших рейдеров. Я верю этому – однажды мне пришлось сражаться с отрядом рекрутов, одетых в «их» форму, но сохранивших племенную раскраску, пирсинг, и вооруженных чем попало. Я видел их кьютимарки. Даже если это не рейдеры, то нож и отвертка однозначно символизируют то, что их обладатель – бандит по призванию.

Впереди движение. Двое. Два земнопони с винтовками, жеребцы. Я целюсь – луч от лазерного прицела скользит в пыльном облаке, затянувшем улицу, и упирается в фигуры солдат. Я жму на спуск, и два сдвоенных выстрела отправляют «этих» к их богиням. Мы движемся дальше.

Да. Я не испытываю ненависти. Их можно лишь презирать. Они вербуют рейдеров и головорезов в свою армию. Они выжимают все соки из захваченных поселков, жестоко подавляя любой мятеж, и не дают взамен ни продуктов, ни чистой воды – лишь свою «власть», которая ничего не стоит. Они поклоняются каким-то мифическим «Богиням», которые исчезли множество лет назад, но даже в этом они лишь притворяются. Их истинный бог – деньги, и власть над живыми существами. И во имя этого они готовы посылать на смерть сотни, тысячи пони – вроде тех двух несчастных, которых я только что убил.

Их нельзя ненавидеть. Можно лишь презирать.

Очередной перекресток. Здесь уже ощущается сопротивление. В двух домах дальше к центру города засели стрелки – окна второго этажа заложены мешками с землей и за ними видны каски на головах. Эти пони приготовились к серьезному бою, но они нас не ждут. И они напуганы.

Я щелкаю языком, отдавая приказ остановиться. Рядом со мной встает гранатометчик, и наводит свой «сполох» на окна правого здания. Не спеша, но и без медлительности он замирает, расставляя ноги, и несколько раз нажимает на спуск, одновременно смещая ствол оружия. Выхлоп фыркает ему в лицо, на секунду блеснув в стеклах защитных очков. Очередь из нескольких ракет с шипением срывается с направляющих, веером разлетается в воздухе, и с грохотом разносит огневую точку в пыль. Тут же гранатометчик поворачивается, и добивает остаток магазина в здание через дорогу. На пыльную землю падает искореженный ручной пулемет и заляпанная кровью каска. Я дважды щелкаю языком. Это приказ – «продолжаем путь».

Я не боюсь открывать огонь. Я знаю – под мои выстрелы не попадет никто из местных жителей. Они сейчас все сидят в подвалах и ждут, когда стрельба закончится. Если же кто-то из них выйдет на улицу и схватит пулю – что ж, это будет только его вина. Ни один пони в здравом уме не подставит свою голову в перестрелке, если только того не велит долг, или придурь. Правда, бывают случаи, о которых я не хочу думать. Такие, подобный которым случился всего пять минут назад назад. Когда под огонь попадают гражданские, и когда ты ничего, совсем ничего не можешь сделать.

В такие моменты я ощущаю нечто большее, чем презрение. Это еще не ненависть, но весьма близко к ней. И мне становится стыдно – даже несмотря на бессчетное количество боев и боевых выходов я не смог погасить его в себе полностью. Когда на меня бежит, от ужаса потеряв голову, обвязанный взрывчаткой табун пленников, или когда рейдер, прикрываясь от моих пуль кричащей от страха кобылкой целится в меня, это чувство вновь возвращается ко мне. Я чувствую ослепляющую злость – потому что я, выросший и состарившийся на войне жеребец, должен убивать невинных, чтобы защитить свою жизнь. Я не святой. Но это не значит, что мне не бывает иногда горько от того, что я делаю.

Еще один перекресток. И баррикада. Это серьезно – за наваленными в кучу ящиками, разбитыми автомобилями и просто вбитыми в землю штырями на которых нанизана проволока, я вижу автоматический гранатомет. Мы рассредоточиваемся, укрываясь за стенами зданий от смотрящего в нашу сторону широкого дула. Мы пока не понесли потерь – и я очень не хочу, чтобы кто-то из нас остался здесь. А эта штука может похоронить всё мое отделение, причем для этого понадобится всего одна хорошая очередь гранатами.

Скрывшийся за мусорным баком напротив меня сигнальщик ловит взглядом мой кивок, и осторожно высунувшись, выпускает одну дымовую гранату. «Их» гранатомет тут же доворачивается в его сторону и выплевывает порцию взрывающегося железа, но он уже в безопасности. Шальные осколки барабанят стенку рядом со мной, и я прикрываю глаза. Это можно. Это ничего.

Через двадцать секунд на очередном витке «Стремительный» от души поливает баррикаду из своих турелей. Расстреливаемые сверху, «их» бойцы кричат – недолго.

– Встать! – я кричу. Мы бежим вперед, навстречу нам хлопает одиночный выстрел, и я не целясь, режу воздух перед собой длинной очередью. За баррикадой раздается крик боли, переходящий в захлебывающийся вопль. Не останавливаясь, я стреляю еще два раза одиночными, и бегу по улице, слыша позади стук копыт моего отряда. Время, время, время! Скоро «они» очнутся, и начнут стягивать все силы к своему штабу на площади с других направлений. Их нужно опередить!

Нам встречается еще одна линия сопротивления на следующем перекрестке. Скорее, это даже не линия – поперек дороги опрокинулась батальонная кухня, и вокруг нее суетятся повара и пони из охраны. Это ничего не меняет – передо мной враг, и он тоже опасен. Но на этих глупцов мы не тратим дым и дорогой боеприпас нашего бомбардировщика – с этой целью вполне справятся наши гранатометчики. Что и происходит – в две хорошие очереди ракет пробка на дороге рассасывается. Мы рвемся вперед по чьим-то внутренностям и расплескавшейся по дороге овсяной каше. До центральной площади остался один квартал.

---

Прошло всего десять минут с начала сражения, а гарнизон Разлома уже попал в очень серьезное положение. Серьезных сил ПВО у батальона не было – из всего имевшегося оружия какой-либо внятный урон бомбардировщику могла нанести только «Птица-гром», и сейчас самодельный танк огрызался длинными очередями, задрав стволы автоматических пушек в небо. Сектор обстрела у него был весьма ограничен – мешали построенные по краям площади здания.

Выходы на площадь перегораживали выкаченные в переулки и перевернутые повозки, за которыми прятались стрелки. Перед зданием временного штаба построились пегасы – авиакрыло экспедиционного корпуса. Собравшиеся пони нервно косились на небо и гудящее пламя позади себя – палаточный лагерь пылал, протянув к небу черный жирный столб дыма.

– Друзья! – к строю пегасов вышли полковник Ройез и командир рейнджеров. Глаза командующего батальоном были хмурыми, губы были сжаты в тонкую линию.

– Мои братья по оружию. Над Разломом кружит самолет красных, расстреливающий наш отряд. Мы должны сбить его! Многие при этом погибнут, но нам придется это сделать! Всё ясно?

Отделение пегасов дружно стукнуло копытами. Мордочки крылатых пони были мрачными – все они понимали, насколько трудная и опасная задача им предстоит.

– Две минуты на проверку оружия и снаряжения. Всё лишнее бросьте – оно вам не понадобится. – Ройез снял с наплечника шлем и нацепил его на голову. – К бою!

– Ты полетишь с ними? – нахмурился рейнджер.

– Да. – пегас в силовой броне хвостовым жалом подцепил боевое седло и спустив его на землю, принялся перезаряжать плазменные винтовки. – Ты остаешься за старшего. Не подведи меня.

– Слушаюсь. – единорог коротко кивнул.

– Найди лейтенанта Саншайна. – зеленоватые окуляры шлема повернулись к рейнджеру, разглядывая его. – Он и его техническая команда должны были уже активировать все ракетные шахты в этом районе. Скажи ему – пусть вводит координаты городов Красного Союза, и готовится к запуску. Это мой приказ.

Единорог невольно вздрогнул.

– Вот так сразу?

– Я чувствую, что Разлом мы не удержим. – Ройез покачал головой. – У нас нет выхода. Прощай, Охотник.

Рейнджер-единорог склонил голову и протянул вперед копыто.

– Прощай, Ройез. Жаль, что так вышло.

– К Дискорду. Да, и не забудь собрать уцелевшие роты с окраин к штабу. С бомбардировщика должны были высадить десант, и он находится где-то здесь, в Разломе. Встреть его как полагается. – Ройез слегка стукнул копытом в копыто единорога. – Ну, удачи тебе.

– Тебе тоже.

Закинув седло себе на спину, пегас развернулся к строю.

– «Птица-гром», это Первый. Мы вылетаем к птичке комми, нужна поддержка огнем.

– Понял. – сквозь треск эфира донесся голос командира танка. Бронированная машина вздрогнула, и завывая двигателями выкатилась из-за прикрытия домов в центр площади.

– Всем приготовиться! – голос полковника загремел, усиленный динамиками. – Внимание, взлет!

Захлопав крыльями, отряд пегасов взмыл в воздух, и набирая скорость, понесся к окраине поселка, обходя кружащий в воздухе бомбардировщик. Проводив их взглядом, рейнджер развернулся и ушел в дом. Едва его пыльник скрылся в дверях, из окна второго этажа на крышу соседнего дома выпорхнул силуэт крылатой пони, сжимавшей в копытах единорога.

---

Приземлившись на истрепанную бурями черепицу, Луна встревожено огляделась. Их побег оказался незамеченным. Поначалу она удивлялась, почему их никто не преследует, но оказавшись на улице, кобылица поняла, что солдатам НКР нет до них дела – у них появилась проблема посерьезнее.

Над городом на небольшой высоте кружил большой самолет. На его крыльях виднелись огромные красные звезды, турели на крыше и под брюхом пламенели зелеными вспышками, изливая вниз строчки изумрудно-белого огня. Перед мысленным взором Луны на миг встала вдруг картинка из недавнего прошлого – выжженная солнцем пустыня, взлетное поле, и разворачивающийся на нем такой же бомбардировщик нации зебр, шквальным огнем истреблявший бегущих прочь рейдеров… [3]

[3] – Событие из повести «В далеких песках юга», действие которой происходит примерно за год до текущего момента.

Кобылица встряхнула головой, отгоняя воспоминание, и поморщилась от боли. Щека и висок пульсировали огнем.

– Анархисты атакуют Разлом, – констатировала она очевидный факт. – Джо, нам нужно уходить отсюда, слышишь?

Старый единорог, лежавший рядом с ней на крыше, фыркнул.

– Нэми, сперва хотя бы перевяжись. У тебя щека разодрана, ты кровью истечешь.

– Потом. – Луна осторожно прикоснулась к рваной ране копытом, оставив на нем зеленоватые потеки. – Это подождет. Сейчас надо где-то спрятаться и переждать до ночи, а потом покинуть поселок.

– Я без Розы никуда не уйду. – отрезал Джо. – И не забудь, у них робот!

– Да Дискорд с ним, с роботом! – Луна едва не ляпнула «с ними», но вовремя исправилась. Шериф Разлома был очень привязан к пожилой земнопони и ни за что не оставил бы ее одну. – Сейчас бы копыта унести!

– Я найду ее.

– Нет, ты никого не будешь искать. – Луна покачала головой. – Ты и ее подставишь, и себя погубишь. Я тебе говорю – дождись ночи, и делай что хочешь, хоть весь поселок выводи.

– Я не могу! – крикнул единорог и стукнул в крышу так, что разлетелась черепица. – Внук Розы… мой приемный сын… Умер из-за меня! Я не могу допустить, чтобы и Роза…

– Тише, не так громко. – Луна подняла копыто. – Видишь ли дело в том, что… Стой, что это было?

Стрельба на некоторое время стихла, и кобылица явственно услышала совсем рядом щелчок передергиваемого затвора. Взглянув в окно, откуда они выпрыгнули, Луна увидела в нем офицера-единорога НКР, торопливо взводящего курок на своем накопытном пистолете-пулемете.

– А, Дискордия! – толкнув Джо в ближайшее слуховое окно, кобылица-аликорн изо всех сил рванулась через гребень крыши дома, ускользая из поля зрения стрелка. – Прыгай! Прыгай вниз, Джо!

Зазвенело разбитое стекло. Одновременно загрохотала очередь, разбивая керамические плитки черепицы. Перескочив на другую сторону покатой крыши, Луна заскользила копытами по скользким плиткам, не в силах затормозить. Лишь у самого края крыши ей удалось остановиться.

– Нэми!

Луна прислушалась. Крик доносился с чердака под ее копытами. На этой стороне окон не было, а значит – присоединиться к Джо она пока не сможет.

– Я в порядке! – кобылица переступила ногами, выправляя равновесие. – Ты как?

– Нормально! – донесся голос шерифа. – Слушай, я понимаю, что ты не хочешь чтобы я рисковал, но я должен! Я найду Розу, и вместе с теми, кого встречу по дороге направлюсь к северо-западному выезду, и дальше по трассе. Встретимся там, если нам повезет.

– Поняла! – Луна сгруппировалась, готовясь прыгнуть. – Удачи!

– И тебе, – под черепицей зацокали удаляющиеся шаги. Кобылица-аликорн прыгнула, раскрыв крылья, и приземлилась на заднем дворе гостиницы Розы. Перескочив через забор, она поскакала в лабиринт извилистых переулков, уходивших в сторону от площади, а значит – и от возможных преследователей.

---

Авиакрыло пегасов набирало высоту. С километровой высоты Разлом выглядел лабиринтом из возвышающихся друг над другом темными коробками довоенных многоэтажек, над которыми сходились светлые линии автострад. В стороне от этого нагромождения протянулся сам поселок, некогда, еще до падения бомб, бывший пригородом растущего мегаполиса. Город был зажат с двух сторон невысокими горами, за которыми тянулась бесконечная пустынная равнина, освещенная светом склоняющегося к закату солнца. Его блики играли на серебристом металле обшивки самолета, который нарезал круги над поселком, обстреливая его.

Летевший во главе крыла Ройез размышлял о том, как же сбить бомбардировщик. Он понимал, что шансов на то, что его пони сумеют справиться с тяжеловооруженной машиной, было немного. Ни у кого кроме него самого нет тяжелого вооружения и защитной брони. Только у него есть плазмоливы, которые могут на близком расстоянии прожечь броню самолета – у остальных легкие пулеметы и револьверы, сравнительно неплохое оружие для схватки с красноармейцами, но никудышное против бронированной машины. Хуже того – они толком не обучены. Из всего авиакрыла только Ройез мог совершить Радужный Удар, но сейчас он был в тяжелой броне, в которой не разгонишься. Хотя…

Полковник нахмурился под своим шлемом, лихорадочно думая. Десять слабых ударов не равны одному сильному, но в любом случае терять нечего. На их стороне внезапность – он и его группа сумели кружным путем вылететь за пределы поселка и набрать высоту, не привлекая внимание стрелков бомбардировщика. Если же это не так, то их в момент атаки ждет встречный огонь десятка пулеметов, что означает конец. Впрочем, если не убрать самолет, то им в любом случае конец…

Есть всего одна попытка. Он не должен ошибиться.

– Крыло, внимание! Заходим от солнца, занимаем позицию над бомбером, по моей команде атакуем, стреляем по всему, что попадет в прицел! Надерем им задницу!

Пегасы отозвались яростным ревом, в котором, тем не менее, прозвучала нотка страха.

Самолет всё кружил, периодически открывая огонь. Сейчас он был похож на грифона, который охотится с воздуха. Он не торопился, нанося точные, хирургические удары. Красные стараются не разрушать без нужды поселения, это их фетиш – не причинять вреда гражданским…

Пегас в силовой броне почувствовал, что его скулы сводит от ярости. Какие сегодня они понесли потери – всего от одной-единственной крылатой машины!

Он быстро глянул на солнце. Вроде бы его крыло заняло подходящую позицию. Стрелки бомбардировщика не увидят их – пока они не спикируют и не нанесут удар.

– Крыло, внимание! Атакуем!!!

Полковник бросил своё тело вниз, ощущая ветер на чувствительных мембранах под броней крыльев. Силуэт самолета стал быстро приближаться. Пегас напряг зрение, пытаясь увидеть в какую сторону направлены турели. Только бы не в них… только бы не в них… В душе стал накапливаться липкий, противный страх – что вот сейчас, в глаза брызнет зеленый огонь, и тебя не станет.

Ройез судорожно стиснул зубами гашетку, подождал пока бомбардировщик не будет прямо перед ним – и языком вдавил спуск. Плазмоливы на седле заухали, посылая сгустки огня в фюзеляж, пробивая крылья, дырявя корпус, мгновенно покрывшийся десятками пробоин…

Ответного огня не было. Крыло обрушилось на крылатую машину, опутав ее сетью пулеметных трассеров и сгустков плазмы. На скорости проскочив мимо, пегасы закрутились вокруг, разворачиваясь для повторной атаки. Страх сменился эйфорией.

– Сбит! – завопил кто-то. – Сбит, сбит, сбит!!!

Полковник удивленно оглянулся. Самолет летел по прямой, не отвечая на выстрелы. Убит пилот, убиты стрелки? Мы вынесли в один залп весь экипаж? Не может такого быть!

Крыло рассыпалось, не помня себя, с азартными кличами, налетело на бомбардировщик, терзая его из пулеметов. Ройез же недоумевая, завис в воздухе, наблюдая за происходящим.

«Не может быть такого. Нет. Что-то не так. Нет. Нет. Нет!»

– Нет! – пегас закричал, смотря на атаку своих подчиненных и заскрипев зубами от осознания того, что происходит. – Уходите! Ныряйте вниз, он вас сейчас разнесет!

Но его никто не услышал. Бойцы авиакрыла с криками неслись вперед – прямо на турели, уже развернувшиеся для залпа. Еще миг – и самолет расцвел вспышками зеленого пламени, выплевывая в упор стальную смерть.

Внезапный удар ошеломил экипаж, но не вывел из строя. Ничего важного не было повреждено, и хотя летные качества «Стремительного» снизились из-за сотен дырок в корпусе, падать он не собирался. Операторы турелей отключили систему наведения для стрельбы по наземным целям, собиравшего турели в фокус, и позволили им в автоматическом режиме наводиться по воздушным целям – выполнять свое первоначальное назначение: защищать машину от массированных авианалетов.

Пуля крупнокалиберного пулемета при вылете из ствола имеет скорость, почти втрое превосходящую скорость звука. Энергия ее при этом такова, что она с легкостью пробивает противопульную защиту бронемашин, строительные плиты из армированного бетона, и все типы противопульных бронежилетов. При попадании в живое тело она отрывает конечности, разрывает туловище, причиняя раны, не совместимые с жизнью. Даже единственной пули достаточно для того чтобы убить, попав в любую точку тела на дистанции прямого поражения. Тяжелая пуля крупнокалиберного пулемета сохраняет свою убойную силу на расстоянии до двух километров – а на расстоянии уже трехсот метров нет такой немагической брони, которая выдержала бы попадание такого выстрела.

Никто из круживших вокруг самолета пегасов не успел отвернуть. Семь спарок – четыре вверху, две внизу и хвостовая турель – прочертили пространство вокруг бомбардировщика огненными пунктирами. Когда стрельба прекратилась, в воздухе остались парить лишь подхваченные ветром облачка окровавленных перьев и пуха. Выживших не было.

Ройез закрыл глаза. Теперь всё кончено. Без пегасов бомбардировщик не остановить, а на «Птицу-гром» слишком мало надежды. Теперь, что бы он и его солдаты внизу не делали – Разлом удержать не получится. Подкрепления подойти не успеют – а если и подойдут, то их раздолбит с воздуха вот эта вот машина, в считанные секунды уничтожившая его авиакрыло.

Оскалившись, пегас взмыл в воздух. Оказавшись над самолетом красных, он завис на секунду в небе – и спикировал на него, ведя огонь из плазменных винтовок. Приблизившись, он увидел нацеленные на него стволы, а затем зеленый огонь, выплеснувшийся ему в глаза.

«Вот и всё…»

Тяжелые пули с грохотом ударили в бронепластины крыльев, сгибая и выворачивая их. Сорвавшись в штопор, с переломанными в нескольких местах крыльями и выплеснувшейся из-под брони кровью, оставляя за собой дымный след, пегас закружился в своем последнем полете, падая все вниз, вниз и вниз – на землю.

---

Земля дрожала от гулких выстрелов «Птицы-гром». Танк палил в воздух как в копеечку, высоко задрав дула пушек. Одна из гусениц была сбита, лишив его подвижности, но экипаж продолжал отчаянно сражаться, не прекращая огня.

– «Сполох» его не берет! – закричал Тарас, высовываясь из-за кирпичной кладки превращенного в руины дома. Мордочка десантника была перепачкана сажей, капюшон сбился на голову, открыв взгляду черный берет с красной полосой. Под глазом кровенела ссадина. – Надо как-то разобраться с ним, он не даст нам пройти!

Волонтир оглянулся. Бронированная машина развернула одну из турелей в тот переулок, где скрывались десантники. Крайний дом, откуда гранатометчики пытались поразить танк, горел, превратившись в огромный костер. Из окна второго этажа свешивался труп одного из гранатометчиков, не успевших вовремя покинуть позицию. В воздухе отвратительно пахло горящей резиной и обугливающимся в огне мясом.

– Залп дымом по цели. – Командир хлопнул стоявшего рядом пони с трубой «сполоха». – Всем остальным – приготовить плазменные гранаты, атакуем по моему сигналу. Приготовились.

Сигнальщик кивнул, и высунувшись на миг из-за угла дома, выпустил по танку несколько ракет с дымом. Пушечная турель развернулась, обстреляв двадцатимиллиметровыми снарядами укрытие и разнеся его на куски, но десантник успел ускакать прочь. Изрешеченный угол дома обрушился, раскатывая по переулку кирпичи.

В небе заревели турели бомбардировщика. Шквал огня обрушился на затянутый в красный дым танк, рикошетируя от брони во все концы площади. Крупнокалиберные пули не пробили броню, но это было и не нужно Волонтиру. Экипаж танка был оглушен грохотом пуль о металл, и не успеет среагировать на атаку десантников, да еще в условиях плохой видимости. А больше их сдержать некому – отряды на баррикадах, защищавшие подходы к штабу, были сметены ураганным огнем турелей самолета и залпами гранатометов несколько минут назад.

Старый земнопони взглянул на здание штаба, покрывшееся оспинами от попаданий пуль и осколков. Вы за это заплатите, подумал он. Дайте только время…

– В атаку! Гранатами – огонь!

Десант помчался за своим командиром, ведя на скаку огонь. Дым впереди начал развеиваться, открывая взгляду «Птицу-гром». Достав зубами из подсумка цилиндр плазменной гранаты, десантник наколол запал, и подкинув ее в воздух, точным ударом копыта послал ее в цель. О броню танка загремели почти два десятка брошенных гранат.

– Ложись!!! – земнопони бросился на пыльную землю и зажмурил глаза.

По ушам ударил вой синхронных взрывов. Мордочку и шею опалил жар близкой плазменной вспышки. И внезапно стало очень тихо – лишь треск пламени нарушал тишину.

Волентир открыл глаза. Танк горел, выбрасывая струи огня из распахнутых люков и башенных погонов. Сами башни лежали тут же рядом, оплавившиеся и закопченные.

Земнопони обернулся. Его бойцы поднимались с земли, оглядываясь по сторонам. По выражению их мордочек читалось удивление – наступившая вдруг тишина казалась немыслимой.

Но один из них остался лежать на земле. Подойдя к нему, Волонтир увидел, что это Тарас. Молодой командир отделения смотрел куда-то вдаль, и казалось, что он просто прилег отдохнуть. Но огромная рана на груди говорила об обратном.

Первый боевой выход для него стал последним.

Волонтир копытом откинул капюшон и сорвал с головы берет. Постояв какое-то время над мертвым, он повернулся к стоящим вокруг десантникам. Те молча смотрели на него, ожидая приказаний.

– Продолжаем выполнение задачи, – глухо произнес земнопони. – Наша цель – этот дом. Занять позиции для атаки, приготовиться к штурму.

Кивнув, десантники так же молча разошлись. Волонтир бросил прощальный взгляд на лежащего в пыли Тараса.

Еще один друг, которого он потерял на этой войне. Выросший в пустыне, ставший из жеребенка жеребцом, затем солдатом, а потом его учеником и его боевым товарищем – чтобы вот так, по глупому погибнуть в чужой стране, за сотни километров от родного дома.

Сжав зубы, земнопони развернулся и пошел прочь, оставив тело лежать на земле.

---

Рейнджер отшатнулся от разлетевшегося осколками окна. Теперь он не сомневался в том, что расстрелявший лагерь бомбардировщик был лишь прикрытием для сил анархистов, атаковавших Разлом. И рассредоточившиеся по площади десантники были тому абсолютным подтверждением.

Штаб находился под интенсивным обстрелом. Два десятка красных держали под прицелом выходящие на площадь окна, прижимая плотным огнем его защитников и не давая вести ответный огонь. Уже несколько гвардейцев из охраны штаба поплатились за свою самоуверенность, разорванные на куски залпами «сполохов» вместе со своими огневыми точками. Уцелевший состав укрылся в глубине здания, куда не доставали ракеты и пули красных.

Быстрым шагом рейнджер-единорог вошел в подсобное помещение, где разместились остатки штаба. Смотря в глядящие на него глаза, он почувствовал себя скверно. Все, или почти все, кто находился здесь, были растеряны и откровенно боялись.

– Сэр, здесь лейтенант Саншайн, разрешите…

– Отставить! – рявкнул рейнджер. – Что с ракетами?

– Программирование траектории последней было завершено пять минут назад. – отрапортовал единорог-связист. – Ракеты готовы к запуску, нужна лишь команда.

– Что с помощью?

– Сэр, связи с Центром нет… Наверно, внешние антенны разрушены. Наш передатчик не может достучаться ни до Примма, ни до Пятнадцатой трассы. Мы не можем вызвать помощь.

Следопыт выругался.

– Ладно. Начинайте инициацию протокола запуска, или что там у вас. Чтобы через минуту все ракеты были запущены по Красному Союзу!

– Сэр, я не уверен, что это оправдано в данной ситуации…

– Сынок, – рейнджер ухватил копытом за шею связиста, и повернул его к двери. – Наши друзья и братья по оружию лежат снаружи, убитые красными выродками. А сейчас они ворвутся сюда и перестреляют всех нас, и тебя тоже. Но я это сделаю еще быстрей, если ты не выполнишь мой приказ. Запускай все ракеты, еб твою мать, или я тебя сейчас с говном сожру! Выполнять!!!

– Э… да, сэр! – связист вытянулся. – Запуск, Разлом, код чрезвычайный, все три дивизиона!

– Есть! – откликнулся один из техников.

Рейнджер-единорог подошел к пульту консоли, которая соединялась с одиноко лежащим на столике спрайт-ботом. Техник торопливо набирал на клавиатуре какие-то символы, строчки которых тянулись по экрану. Следя за его работой, следопыт в то же время прислушивался к звукам перестрелки, боясь услышать выстрелы уже не снаружи, а внутри здания.

Он боялся не успеть.

Динамик спрайт-бота захрипел и заговорил женским голосом.

– Активирован чрезвычайный протокол. Режим – ракетный, боевой. Выполнение – установки номер три, шесть, семь, восемь, десять, одиннадцать, двенадцать, шестнадцать, восемнадцать. Статус установок – заправка, готовность к запуску – три минуты. Для продолжения процедуры запуска выберите – «подтверждение».

– Сэр, еще три минуты, – техник покачал головой. – Если они ворвутся раньше…

– Делай свое дело и не думай о постороннем! – рейнджер прошипел, начиная нервничать.

Сидевший за терминалом жеребец вздохнул и чем-то щелкнул на клавиатуре.

– Благодарю вас, – отреагировал женский голос.

– Теперь только ждать. – техник сжался на своем сиденье и беспокойно повертел головой.

В помещении установилась тишина. Все тревожно прислушивались к выстрелам снаружи. Вот грохнуло несколько разрывов, и дом слегка вздрогнул.

– Заправка закончена. Статус установок – готов к запуску. Для продолжения процедуры запуска введите командный код.

Техник защелкал клавишами, вводя требуемую комбинацию. Следопыт встал за его спиной, смотря на экран. Все, кто стоял в комнате, тоже придвинулись к столику, пытаясь разглядеть, что там происходит.

– Код принят. Благодарю вас. Инициируется стартовая процедура. Пожалуйста, подождите. – динамик пшикнул и смолк.

По экрану прошел ряд символов, и неожиданно он выключился.

– Стартовая процедура инициирована. Для продолжения процедуры запуска требуется подтверждение одной из правящих Принцесс Эквестрии. В противном случае будет инициирована процедура самоуничтожения.

– Чего?! – у единорога отвисла челюсть.

– Не знаю, сэр! – техник постучал по клавиатуре, и грохнул по ней копытом. – Терминал не реагирует, какой-то сбой в системе связи. Наверное, это нужно вводить с центрального командного пункта управления ракетной базой!

– Так, а что за подтверждение? Выведи информацию!

– Сейчас! Э-э… – техник нахмурился. – Терминал вырубился, я не могу включить его!

– Внимание, до введения подтверждения осталось тридцать секунд. – женский голос оставался всё таким же доброжелательным.

– Блядь. Мне кто-нибудь объяснит, что за подтверждение нужно?! – рейнджер резко развернулся к стоявшим за его спиной пони. – Саншайн?

– Кажется… я понял, сэр. – единорог-связист поник головой. – Это та же система, что и на Проекте Одного Пегаса. Там нужен отпечаток души для прохождения авторизации. Эту систему не обманешь, ее может активировать только сам носитель, и только при непосредственном контакте!

– А теперь попроще – что ты имеешь в виду?! – следопыт напустился на лейтенанта.

– Нам нужна одна из Богинь, чтобы запустить ракеты.

– Ты ебнулся?! Они все мертвы, нам никто не поможет! – рейнджер с размаху дал копытом оплеуху Саншайну, тот вскрикнул и осел на пол. – Дерьмо… Что делать-то будем?

– Внимание, время на введение подтверждения истекло. Попытка связью с Генеральным штабом Эквестрийской армии. Внимание, попытка связи не удалась. Попытка связи с кабинетом Царствующей Принцессы Луны. Внимание, попытка связи не удалась. Внимание, обнаружен несанкционированный доступ к центральному мейнфрейму ракетной базы «Надежда». Внимание, активирован протокол самоуничтожения. Внимание: всему лояльному персоналу базы – немедленно покинуть базу. Внимание: всем остальным – принять удобную позу и приготовиться к смерти. До активации системы самоуничтожения – пятнадцать секунд. Благодарю за внимание.

– Нам пиздец. – кто-то произнес в наступившей тишине мертвым голосом.

Единорог-рейнджер невидящими глазами уставился в темный экран терминала. В его мозгу звенела одна-единственная мысль – «Почему?»

Почему всё должно кончиться вот так?

За стеной раздалась короткая трель очереди, но единорогу было всё равно. Возникшее в душе чувство гнева, растерянности и обиды собрались в один комок, ища себе выход. И нашли его.

– Система уничтожения активирована. Да смилуются над вами Принцессы.

Рейнджер задрал голову, и выкрикнул в потолок фразу, преисполненную ненависти. К красным, к отправившим их в Разлом на смерть генералам, но в особенности – к сыгравшим над ними такую злую шутку Богиням:

– Будьте вы прокляты!!!

---

Луна оторвала от щеки набухший и пропитанный кровью тампон, и приложила к ране чистый. Зажимая телекинезом моток ваты, она смотрела вниз, на поселок.

Уйдя от площади, кобылица-аликорн лабиринтом переулков и проходов между домами добралась до высокого здания, возвышавшегося над пригородом словно огромная башня. Пробежав по лестнице пятнадцать этажей, Луна вышла на крышу и остановилась передохнуть – после бега по переулком и резкого подъема сердце стучало как паровой молот, гулко отдавая в висках.

Выйдя на карниз, Луна легла на ровную бетонную плиту и устало выдохнула. Следовало заняться своими ранами, а потом уходить в руины Праха. Большой довоенный город был отличным местом, чтобы спрятаться и отдохнуть несколько дней. Пусть анархисты или НКР прочесывают развалины – им ее там никогда не найти.

Кобылица поморщилась и недовольно шевельнула плечами. Пропитавшийся кровью плащ высох и задубел, покрывшись твердой коркой. Расстегнув застежку, Луна сбросила его с себя, позволив ему упасть вниз. Почерневший кусок ткани понесся к земле и исчез в полумраке между домами.

Проследив за ним взглядом, Луна осознала что обстановка вокруг неуловимо изменилась. Замерев, она почувствовала, что камень под ее копытами дрожит мелкой дрожью. Оглянувшись, она увидела, что подрагивает всё здание, причем с каждой секундой всё сильнее. И не только оно – видневшийся невдалеке на окраине Разлома небоскреб вдруг зашатался и с грохотом осел, рассыпаясь на куски. Несколько хрупких зданий внизу тоже обвалились. Стрельба внизу стихла – не только одна Луна заметила странное явление.

Что происходит?!

Луна рывком встала на ноги, отбросив ватный тампон. Крыша под ногами колебалась всё сильнее, здание начинало угрожающе раскачиваться. Не дожидаясь пока оно упадет, Луна вспорхнула в воздух. Зависнув на крыльях, кобылица огляделась по сторонам, пытаясь понять причины странной тряски.

Глаз ее зацепился за подозрительное зеленое зарево на окраине Разлома. Развернувшись на месте, она увидела еще несколько таких же вспышек в разных концах долины, выстроившихся в одну линию. И внезапно ей всё стало ясно.

– Глупцы!!! – зарычала она, догадавшись что происходит. – Невежественные идиоты!!!

Земля внизу под ней раскололась, открывая темноту, расползавшуюся трещинами в разные стороны. Ослепительно полыхнуло зеленым, вверх ударила волна нестерпимого жара. Задрожав от страха, Луна изо всех сил замахала крыльями, рванувшись к видневшейся невдалеке эстакаде. Затапливаемый паникой мозг выбрал эстакаду в качестве укрытия лишь потому, что взгляд зацепился за нее. Она была готова мчаться куда угодно, лишь бы подальше от разверзающегося внизу ада.

На эстакаде никого не было. Единственный расположившийся на трассе блокпост НКР был буквально сметен пулеметным огнем в пропасть. О когда-то располагавшейся там позиции напоминали лишь изодранные мешки с песком, да тлеющие в асфальтовом покрытии зачарованные пули.

Луна была уже над эстакадой, когда произошло страшное. Бомбардировщик анархистов всё еще кружил над Разломом. Следящие системы самолета заметили крылатую пони, согласно заложенной в ИИ бомбардировщика опознали ее как угрозу и в автоматическом режиме отдали команду на турели. Развернув одну из спарок, самолет дал по аликорну длинную очередь.

Тяжелая пуля с тянущимся вслед за ней пламенным шлейфом ударила в эстакаду, прочертив в ней длинный шрам, отскочила в бетонный бордюр, и потеряв почти всю свою силу, бесформенным комочком металла срикошетировала вверх – впившись Луне в мякоть левого плеча.

Завопив от кошмарной боли, кобылица рухнула на асфальт трассы, прокатившись по ней несколько метров. Пуля с наложенным на нее заклятием драконьего пламени, засевшая в плече, причиняла поистине адские муки. Укусив себя за рану, Луна забилась в корчах на асфальтированной дороге, не в силах думать о чем-либо другом кроме одного – в прямом смысле сгоравшего в огне своего тела, терзаемого попавшим в него на излете крохотным кусочком металла.

Активировав магический клинок, кобылица принялась кромсать им свое плечо, пытаясь добраться до источника боли. Из широкой раны хлынула кровь, но Луне было на это сейчас наплевать – страшная боль в плече не давала мыслить о чем-то еще, и ощущения от рассекаемой плоти на ее фоне воспринимались лишь как слабый зуд. Из последних сил пытаясь остаться в сознании, Луна старалась делать разрезы по возможности аккуратными, чтобы травмировать себя как можно меньше. Перед глазами стояла серая пелена, сгущавшаяся с каждой секундой все сильнее, рассудок плыл, и было невероятно трудно сконцентрироваться на том, чтобы вытащить пулю.

Наконец силовое поле клинка нащупало и с чавканьем выковыряло из плеча чужеродный металл. Неприятно запахло паленым мясом. Подхватив пулю телекинезом, Луна несколько секунд тупо вглядывалась в нее, и затем отбросила в сторону. Искрящийся зеленым огнем искореженный кусочек металла запрыгал по асфальту, укатившись прочь. Опустив голову, Луна зашаталась и без сил упала на дорогу, дрожавшую под ее боками. Повернув голову с тянущимися по щекам дорожками слез, она уставилась бессмысленным взглядом в небо.

Кровь вытекала из плеча, стекая в небольшую лужицу. Луна чувствовала, что слабеет из-за кровопотери, но собраться с силами и встать, чтобы сделать перевязку у нее не было. Единственное, на что ее хватило – достать из кармана разгрузки на боку стимулятор и сделать себе укол. Уронив пустой шприц, Луна уткнулась щекой в асфальтовое покрытие и растворилась в забытьи.

Обморок был недолгим. Вскоре кобылица-аликорн пришла в себя и смогла подняться. Пошатываясь, на трех ногах она доковыляла до огораживающего трассу бордюра и встала, тяжело опираясь на него всем телом. Вздохнув, она посмотрела вниз.

Разлом пылал. Располагавшиеся в своих шахтах баллистические ракеты в разных концах долины взорвались одна за другой прямо на своих стартовых позициях. Образовавшийся в результате исскуственного землетрясения каньон перечеркнул город, разделив его на две неравные части. Большинство домов были обращены в руины, или были испепелены и разрушены до основания; эстакада подверглась не менее серьезным разрушениям. Разлом затянуло пылью и мерзкого вида зеленовато-гнилостным сиянием, которое было особенно ярким в каньоне. Над долиной колыхалось девять зеленовато-серых дымных грибов, в глубине которых мерцало изумрудное свечение. Налетевший ветер принес с собой запахи – едкий дух гари, безвкусный и сухой запах земляной пыли, и кисловатую горечь праха, который некогда был живым существом.

Луна задрала голову. Самолет красных набрал высоту и довернул на юг, с каждой минутой удаляясь всё дальше от выжженного взрывами мегазаклинаний Разлома. Больше ему было здесь делать нечего.

Битва за Разлом закончилась.

---

Ройез приоткрыл глаза. Он лежал на дне глубокого ущелья. Вокруг громоздились обломки – обгорелые кирпичи, бетонные блоки, целые куски от обрушившихся зданий. Воздух вокруг был пропитан зеленым ядом и скверно пах, в зеленый цвет же было выкрашено небо, а трещина в земле, где он валялся, была обрамлена угловато возвышающимися руинами зданий, словно зубы давно умершего доисторического чудовища.

Пегас понял, что видит всё это потому, что шлем с его головы сорван. Попытавшись встать, он застонал. Казалось, тело превратилось в жидкий кисель. Голова кружилась и была тяжелой, дышать было трудно – казалось, на грудь давит тяжелая гиря, не давая вдохнуть полностью. С огромным трудом Ройез извернул шею и посмотрел на своё тело.

Его ноги, неестественно изогнутые, лежали на каменистой земле. Крылья распростерлись по земле, переломанные в нескольких местах – в одну массу смешались кровь, плоть, металл и изломанные остатки маховых перьев. Пегас не чувствовал боли – тело ниже шеи как будто перестало существовать. Медицинская система брони функционировала, иначе бы он не выжил после падения с большой высоты. Но тем не менее, конец был предрешен.

Он уже никуда отсюда не пойдет.

Откинувшись на спину, пегас посмотрел в небо. Даже затянутое дымом и выкрашенное в зеленый цвет, оно было прекрасным. И тем прекрасней было видеть его сейчас – зная, что делаешь это в последний раз, перед тем как умереть.

Но почему он лежит на дне ущелья? В Разломе нет оврагов. И откуда эта зелень?

Затуманенный медикаментами мозг напрягся, анализируя ситуацию, в то время как взгляд бесцельно бродил по гребню ущелья. Вот на глаза попался какой-то непонятный объект, повисший на самом краю каньона. Пегас нахмурился, вглядываясь в него, и удивленно раскрыл глаза. Это была «Птица-гром» – опаленная, лишенная башен и почерневшая.

Всё встало на свои места. Объяснение получил и зеленый туман вокруг, и ущелье, и руины наверху, и разбитый танк. Он всё еще в Разломе – но изменившемся, изуродованным землетрясением, пропитанном радиацией. Разрушенном в своей основе.

Что означало только одно. Рейнджер, заменивший его на посту, выполнил приказ. Запустил ракеты. Но вместо того, чтобы они уничтожили Красный Союз, они все повзрывались в шахтах – уничтожив всех, кто находился в Разломе.

Его миссия потерпела неудачу.

Полковник задумался о своих солдатах. Сейчас они или мертвы, как и их товарищи из авиакрыла, или умирают сейчас – от ран, лучевой болезни, либо бегут из Разлома, превратившегося в ловушку. Кто виноват в этом поражении? Лидеры, отправившие их корпус сюда? Коммунисты, против которых было бессильно их оружие? Или же он сам, по самонадеянности решивший, что сможет с помощью ракет в одиночку решить исход войны?

Ройез закрыл глаза. В гибели своих бойцов был виноват только он. Он не справился. Он подвел своих товарищей, обрекая их на нечто худшее, чем смерть от пули. Вздумав играть с силой, которая была умнее его, он поплатился за свою ошибку.

Но несмотря на всё это, в этой ситуации был единственный светлый момент. Ракетами Разлома больше никто никогда не воспользуется в качестве оружия. Под удар попал только он сам и его ребята – но не жители Нью-Кантерлота, Эплузы, или какого-либо другого города НКР. Вся гадость Разлома останется в нем – и никуда больше не полетит.

Раздался грохот. Ройез открыл глаза. Танк, стоявший на краю обрыва, потерял равновесие и начал сползать по пологому склону, скатываясь к лежащему на дне ущелья пегасу.

Глядя на приближающуюся многотонную смерть, пегас не испытывал страха. Единственным чувством, которое он испытывал, было сожаление. Он мог сделать всё иначе, и конец не был бы вот таким. Но увы, у истории нет сослагательного наклонения.

Бронированная машина скатывалась с нарастающей скоростью. На торчавшей из корпуса радиомачте развевался флаг НКР – закопченный и иссеченный осколками. Ройез закрыл глаза и от всей души пожелал, чтобы конец был коротким, без агонии. Раз – и готово…

Танк достиг дна каньона, и обрушился своей массой на изломанное тело пегаса в силовой броне.

---

Великий Разлом. Три часа спустя.

В долине установилась тишина. Правда, она была весьма относительной – в сгущавшихся сумерках был слышен треск пламени и раздававшийся порой грохот обвалов. А также тоскливый вой ветра, обрушившегося на Разлом и теперь поднимавшего облака пыли и пепла. Лучи скрывшегося за горизонтов солнца пронизывали дымную тучу над долиной, из-за чего небо было окрашено в алый цвет. Казалось, небеса были вымазаны кровью произошедшей недавно бойни.

Цепь сверхмощных взрывов радикально изменила рельеф местности. Сдетонировавшие в горной гряде боеголовки разворотили скалы, открыв широкий проход ветрам Пустоши. Погодный баланс над Разломом полностью нарушился – в долине и в новообразованном каньоне бушевали жестокие ветра, несшие с собой мириады песчинок и радиоактивной пыли. Они зло завывали в руинах, медленно стирая все следы некогда существовавшего здесь поселения, и битвы, уничтожившей его. Особенно сильны они были внизу, в глубокой трещине, расколовшей землю.

Освещая перед собой путь, Луна медленно шла сквозь шторм по каньону. Ее мордочку закрывала защитная маска, висок и плечо закрывал слой бинтов. Кобылица шла на трех ногах, сильно хромая и помогая себе крыльями держать равновесие – левая передняя нога висела в полусогнутом положении на подвязке. Обутые в металл копыта увязали в черном песке, наметаемом сверху. Закусив губу, Луна вздрагивала от падающих на беззащитную шкурку песка и мелких камешков.

Она чувствовала себя лучше, чем до этого. Сильная радиация стимулировала заживление ран. Лекарств и оружия не было, так что какое-то время придется обойтись своими силами.

Она искала Джо. В сильно изменившемся городе, да еще и в надвигающейся темноте ориентироваться было трудно, поэтому Луна спустилась в каньон, который должен был вывести ее в примерно нужную сторону к точке встречи, и заодно подлечить. Можно было бы остаться в нем до утра и уже потом начинать поиски, но это означало бы предательство по отношению к старику-шерифу. Если он, а с ним и другие выжившие нуждаются в помощи, то будет преступно не оказать ее – ведь они не могут выживать в радиоактивной зоне, в отличие от нее.

Ущелье сделало очередной поворот. Завернув за угол, Луна увидела стоящую посреди каньона обгорелый танк без башен, с сорванными гусеницами. Это была «Птица-гром», прибывшая в Разлом вместе с батальоном НКР.

– Нет спасения от огня очищающего. – пробормотала кобылица под своим респиратором. – Достойный памятник глупости и невежеству.

Подойдя поближе, она вздрогнула и прислушалась. Нет, она не ослышалась – сквозь шум ветра донесся слабый стон. Он доносился от танка.

Щуря глаза от встречного ветра, Луна обошла танк, осматривая его со всех сторон. Где-то здесь был пони, которому требовалась помощь. Вот только как ее оказать – нет ни стимуляторов, ни обезболивающего, ни целительных зелий…

Стон повторился. Опустив взгляд, кобылица увидела высовывающееся из-под переднего катка тело в силовой броне. Раскинув в стороны крылья, под танком лежал пегас. Шлем его был сорван.

Луна с трудом узнала Ройеза. Выглядел пегас ужасно. Шерсть сползла с его мордочки, обнажив покрытую омерзительного вида язвами кожу. Рот оскалился, показывая поредевший ряд зубов. Само же тело пони было изломано и помято, придавленное тяжестью бронированной машины. Ройез тут лежал уже довольно долго – и медленно умирал, сгнивая от лучевой болезни заживо.

Пережив в первую секунду нечто вроде злорадства, Луна устыдилась и с жалостью смотрела на него. Кем бы он ни был – он не заслуживал такой смерти.

– Ты слышишь меня? – позвала она.

Пегас пошевелился и с трудом разлепил глаза, затянутые бельмами. Скорее всего, он уже не мог видеть, лишь по звуку догадываясь, что рядом кто-то есть. Шелушащиеся губы раздвинулись.

– Прошу… Убей… – чуть слышно прошептал он.

Луна печально кивнула, и встала над пони, с мольбой смотрящим в пустоту. Серебристой иглой блеснул сотканный из магии кинжал. Прицелившись, кобылица аккуратно вонзила его пегасу в лоб.

Ройез всхрапнул, его глаза закатились. Оглянувшись вокруг, Луна заметила развевающийся над головой изодранный флаг НКР. Сорвав его с танковой антенны, она накрыла им тело пегаса.

– Покойся с миром. И прощай…

Уходя от танка, Луна думала, можно ли было предотвратить катастрофу. Ей было известно о системе защиты, охранявшей шахты от использования. Когда-то, столетия назад, она сама настояла на ее установке – чтобы без ее прямого указания никто не смог нанести ракетный удар куда-либо. Всегда была вероятность того, что свихнувшийся от сидения в бункере командный офицер может применить находящуюся под его контролем мощь – или это сделают захватившие шахту зебры. Дополнительная страховка была очень кстати, и Луна была спокойна, будучи в уверенности, что шахты никто не сможет взять под контроль. Многочисленные роботы и турели остановят захватчиков, а дистанционный взлом пусковой системы был нереален… если только не получить код на блюдечке.

Катастрофа могла бы не произойти, если бы пони-техники НКР были достаточно умны, чтобы обнаружить систему самоуничтожения и не ломиться в ловушку.

И еще – если бы робот не оказался в Разломе, ничего бы не случилось.

Мысли кобылицы-аликорна снова и снова возвращались к курьеру, принесшему в Разлом этот ящик пандоры. Знал ли он, что за ношу несет? И если знал, то почему всё же сделал это? Была ли это неосторожность – или же злой умысел?

Луна потрясла головой, отгоняя непрошенные мысли. Сейчас не это главное. Надо найти Джо, и остальных, кто выжил в этом аду. Остальное может подождать.

Каньон начал подниматься вверх. Зуд кожи подсказал, что магический фон усиливается. Луна слегка занервничала – излучение негативно действовало на центральную нервную систему, угнетая мозговую деятельность. Если она задержится здесь слишком долго, то радиация может превратить ее в сумасшедшего дикого гуля, подобного многим другим монстрам на пустоши. Следовало поторопиться.

Кобылица поднялась вверх по пологому склону, заваленному мусором, и вышла наверх. И замерла, пораженная.

Каньон тянулся еще примерно сотню метров, сужаясь всё сильнее. Из его отвесных стен торчали остовы высоких зданий, гнилыми зубами вонзаясь в вечернее небо. Некоторые из них завалились набок, упав поперек каньона словно гигантские деревья. Прямой как стрела проход упирался в крутой склон, над которым стоял покосившийся небоскреб. И от того места где стояла Луна, до самого тупика каменистую землю каньона покрывали тела – десятки трупов пони, как в форме НКР, так и без нее.

Луна сглотнула, расширенными глазами смотря на открывшуюся ей жуткую картину.

– О Селестия… – невольно попятившись, она дернула раненой ногой и охнула от боли. – Что здесь произошло?!

Никто не ответил ей. Лишь ветер выл нескончаемую песню над мертвецами.

Помедлив, Луна пошла вперед, останавливаясь через каждые несколько шагов и всматриваясь в затягивавший каньон зеленоватый туман. Постепенно ей стало ясно, что здесь случилось.

Фон нарастал. Когда Разлом разрушался, многие пони бросились сюда – к выезду из города, стремясь как можно быстрее его покинуть. В их числе были и бегущие бойцы НКР – никто из них не хотел умирать. Проникнув в образовавшийся каньон, они направлялись к тому месту, где ранее была развязка, выводившая на эстакаду. Но вместо нее они нашли лишь выжженную пламенем долину с экстремально высоким уровнем радиации. Многие, не имея антирадина и защиты, умерли почти сразу. Другие выбирались прочь, ползя по горящим в невидимом огне камням, выблевывая желудки, ослепнув от лучевой болезни. Путь к спасению обернулся могилой.

Ощущая пронизывающую ее тело заразу, Луна дрожала. Если Джо направился сюда, то он наверняка погиб. Может, он где-то в другом месте? Нет, она должна убедиться!

Взмахнув крыльями, кобылица полетела над землей сквозь отравленный воздух. Смотря на застывших внизу в скрюченных позах пони, она чувствовала что ее мутит. Вот ее глаз зацепился за лежащую отдельной кучкой груду тел, и она спикировала к ним.

– Джо! Джо, отзовись! Джо!!!

Их было около тридцати. Среди них были жеребята. Они лежали кругом, тесно прижимаясь друг к другу. Рядом с ними, словно защищая их покой, привалившись к камню лежал старый единорог-шериф, рядом с ним, доверчиво уткнувшись в облезающую гриву, лежала Роза. Под копытом единорога тускло блестела металлом винтовка.

– Джо… – Луна осеклась, глядя на тела.

Шериф едва дышал. Позвав его еще раз по имени, кобылица легонько потрясла его за плечи. Вздохнув, единорог приоткрыл глаза и уставился на аликорна.

– Радиация… – прохрипел он. – Тупик… Смерть… Беги, Нэми… Это конец…

– Джо! – Луна принялась его тормошить. – Погоди, Джо! Я тебя вытащу!

Шериф уперся взглядом в ее бедро и вдруг хрипло засмеялся, выплевывая кровь. Проследив его взгляд, Луна поняла, что он смотрит на ее кьютимарку.

– Слава Богине… Она услышала меня… Пришла чтобы отнести меня очень далеко… Где ждет Роза… – его речь становилась всё тише. Единорог медленно сполз по камню, выпав из копыт кобылицы. Взглянув в его стекленеющие глаза, Луна поняла, что уже поздно что-либо менять.

Она застыла, скользя взглядом по лежащим вокруг телам. В себя ее привела нарастающая боль в голове, сигнализирующая что уже пора бежать отсюда. Взмыв в воздух, Луна полетела в ночь, смотря перед собой неподвижными глазами, полными слез.

Почти каждого из пяти десятков пони, живших в Разломе, она знала по имени. Сделав за год очень многое для существования общины, она была желанным гостем. В каждом доме у нее были друзья. Для местных жеребят она была кумиром. Она любила их – и они любили ее…

После возвращения в Эквестрию и известия о том, что ее сестра жива, Луна захотела заботиться о ком-то. Гибель ее страны тяжело отразилась на ней, и спустя почти двести лет, мучимая комплексом вины, она захотела перебороть его. Прибыв в Разлом и обнаружив там небольшое сообщество пони, Луна решила дать им будущее – и сделать это место своим новым домом. Участвуя в жизни общины, привыкая к ней, деля с населявшими Разлом пони простые радости и защищая их от врагов, Луна постепенно привязалась к ним – как хозяин привязывается к своему дому и живым существам, о которых он заботится. Друзья, которых она нашла в Разломе, стали ей родными. Она нашла место, куда могла возвращаться.

Чтобы в один прекрасный день лишиться его.

Каково это – видеть, как то, о чем ты заботилась, защищала, любила, умирает на твоих глазах? Какую боль должно породить это зрелище? И какой гнев, какая безудержная ненависть может родиться в ответ, способная затмить эту боль, и превратить ее в оружие возмездия?

Долго летела Луна или нет – она не знала. Очнулась она на дороге, бывшей когда-то юго-восточным въездом в Разлом. Перед ней были остатки блок-поста, выставленного здесь НКР. В обе стороны от дороги тянулась линия проволочных заграждений, на которых…

Кобылица напрягла зрение, всматриваясь в висящие на проволоке распятые фигуры. И затряслась от рвущейся наружу ярости. На проволоке висели привязанные в качестве живого щита несколько пони из числа жителей Разлома. Луна узнала нескольких пони из числа «ушельцев» – ополченцев Разлома, и членов их семей.

Вглядываясь в почерневшие, опаленные огнем мордочки, Луна чувствовала как по щекам текут слезы, а в груди нарастает жар. Пройдя баррикаду с распятыми на ней телами, кобылица-аликорн направила на нее рог. Заграждение с фырканьем лизнула струя колдовского пламени. За несколько минут в импровизированном погребальном костре сгорело всё – и деревянные доски, и тела, и проволока, стекшая ручейками металла на землю.

Закрыв глаза, Луна некоторое время стояла на одном месте. Затем она повернулась, и полетела к тому месту, где некогда располагалась площадь. Она собиралась найти спрайт-бота, содержавшего коды ракет и просмотреть его логи. Курьер, принесший робот в Разлом – была ли его вина в случившемся?

Она должна была знать правду.

---

Под потолком на ветру раскачивался зажженный химический светильник. Пол был наклонным – здание накренилось в сторону обрыва, проходившего по бывшей площади, угрожая рухнуть от мало-мальски серьезного толчка. Содержимое подсобки скатилось к полуразрушенной внешней стене и по большей части высыпалось вниз, в темноту каньона. Внутри остались лишь пара стеллажей, стол, терминал на нем, множество попадавшей с полок мелочей и спрайт-бот, лежавшие в одной большой куче.

Луна сидела за терминалом, опираясь спиной на один из упавших стеллажей. Маска лежала в сложенном виде на столе, вместе с несколькими упаковками антирадина, шприцами стимуляторов и разложенной упаковкой ИРП. Кобылица с отвращением жевала галету из армейского сухпайка, запивая ее водой из бутылки. Сухой коричневый брикет был жестким и безвкусным, но это была единственная еда, которую удалось раздобыть. У Луны внутренности завязывались в узел от голода – за весь день она ничего не ела.

Грызя галету, кобылица-аликорн смотрела на мерцающий экран монитора, по которому скользили строчки символов. Джо говорил, что получил робота около двух дней назад. Внутренний журнал спрайт-бота это подтверждал, исправно записав историю посещения и просмотра данных, а также дату взлома и смены пароля. Шериф Разлома некоторое время читал записи, после чего поставил на базу данных новый пароль, куда сложнее предыдущего.

Луна печально кивнула. После всего произошедшего, его опасения подтвердились полностью.

Она начала просматривать историю до текущего момента. Путь от Нейварро до Разлома долог – пегас налегке может одолеть его в два дня. Пешком дорога будет гораздо длинней и дольше. С учетом того, что Курьер делал остановки на ночлег, он должен был затратить на дорогу до Разлома из центрального региона не меньше недели. Купить спрайт-бота он мог только в том случае, если никто не догадывался о скрытой в нем информации. Взлом пароля журнал должен был зафиксировать в любом случае – а это будет именно тем знаком, который искала Луна. Если такого сообщения не обнаружится – Курьер невиновен. Но если же это не так…

Откусив еще кусочек галеты, кобылица вгляделась в строчки лога. На минуту оторвавшись от экрана, она открыла упаковку с антирадином и принялась запивать еду лекарством. Глянув на экран, она вздрогнула.

Сообщение. Дата за пять дней от сегодняшнего. Взлом пароля, замена его на более легкий. Журнал зафиксировал множество просмотренных страниц базы данных за этот день. Одна из просмотренных относилась к Разлому, и находившейся на его территории ракетной базы «Надежда».

Луна закрыла глаза, черты ее мордочки исказились, рот оскалился.

Курьер всё знал. Он внимательно прочитал информацию, содержавшуюся в спрайт-боте. Он не стал ее удалять, копировать, прятать лучше – вместо этого он облегчил доступ к ней. И понес в Разлом – прекрасно зная, что там находится оружие Старого Мира. Ящик пандоры, с нетерпением ожидающий, когда его откроют…

– Виновен. – прошептали губы. Ветер взвыл, орудуя в разрушенном здании. Луна некоторое время неподвижно сидела, осмысливая полученную информацию, а затем протянула копыто – и выключила терминал.

---

Великий Разлом. Полночь.

Ветер неистово дул, проносясь по каньону. Он трепал высокое пламя погребального костра, разложенного на дне ущелья, раздувая из него искры.

Недалеко от костра стояла Луна, глядя на пламя. Ветер трепал развевающийся за ее спиной пыльник, найденный в гостинице. Брови сошлись у переносицы, в налившихся бирюзовым огнем угрюмых глазах отражались блики от пламени. Нежные губы под маской были сжаты в тонкую линию, под шерсткой на скулах ходили желваки.

За прошедшие несколько часов гнев и бессильная ярость в душе Луны преобразились в другое, полузабытое чувство – всепоглощающую холодную ненависть. На своей памяти, она очень давно не была в таком состоянии. Последний раз это было больше двенадцати столетий назад – как раз перед ее изгнанием на ночное светило. Тогда это чувство, такое сильное и такое негативное, было направлено на ее сестру. Подкрепленное обидой, завистью, страхом, затмившего разум и сделавшее из ее любимой сестры злейшего врага – в ее глазах. Сейчас эта ненависть сконцентрировалась на республике, чье прибытие ознаменовало разрушение Разлома, и в особенности – на Курьере, который погубил всё, что здесь ей было дорого.

В огне, пожирающем тела мертвых пони, кобылице чудилась сгорающая дотла столица НКР. Ей вспоминались все те преступления, которым она была свидетельницей, проходя через захваченные армией Нью-Кантерлота города и поселки. В ее памяти всплывали самые ужасные казни и пытки, которым она подвергнет лидеров этой «новой плутократии», заставляя их ответить за свои дела. Чем дольше она размышляла, тем сильнее убеждалась, что Нью-Кантерлотская республика в своем нынешнем обличье не заслуживает существования, и должна быть уничтожена. И за всеми этими потоками огня и реками крови, которые должны быть пролиты, маячила фигура Курьера – единственного пони во всем мире, которого она ненавидела сейчас больше всего.

Журнал, который вела хозяйка гостиницы Роза, подсказал ей имя. Глядя на аккуратно выписанную синими чернилами запись, Луна почувствовала, что внутри нее всё кипит. Вырвав листок из журнала, кобылица свернула его и спрятала в карман пыльника. Имя – это зацепка к личности Курьера, зная имя можно получить описание, вместе с описанием узнать личность, характер, сильные и слабые стороны врага, а зная личность, ее можно выследить в пустоши. А уже когда настанет время…

Луна коснулась копытом своего револьвера, конфискованного утром, и найденного в руинах штаба. По пути копыто случайно коснулось висящих в петлях патронташа на груди рогов – большого и малого. Губы кобылицы-аликорна изогнулись в слабой, вымученной улыбке.

– Прости, сестрица. – она вздохнула. – Но ты можешь подождать. Я слишком долго была доброй. Теперь для меня настал час – мне придется вновь быть злой…

Нет, просто убить Курьера нельзя – это будет слишком легкая смерть. Кроме того, виновен не он один – вина лежит и на флаге, поборником которого Курьер является. Она должна показать ему, из-за чего свершится месть. Он должен увидеть Разлом. Увидеть, что случилось его стараниями. Пусть бури, и штормы, и радиация терзают его на пути сюда. А когда он дойдет, она приготовит ему испытание – которое разрушит его дух и волю к жизни. Он вновь пронесет свою посылку через Разлом, до самого конца, в которой ждет своего часа пусковой код баллистической ракеты. Когда он осознает, что это ловушка, будет уже слишком поздно. Он узнает, что своими руками разрушил свой флаг, и это знание убьет его столь же верно, как и пуля.

Если он продолжит свой путь к ней, она победит его. Она даст ему уйти. Но куда бы он не пошел – он больше не будет знать покоя. Разлом останется с ним навсегда, повсюду напоминая о том, что он сделал. О, она покажет ему, что значит быть терзаемым виной!

Боль будет с ним, пригибая к земле, сокрушая волю, убивая желание жить. Рано или поздно, он начнет желать смерти, и станет искать ее.

И тогда, сполна насладившись его страданиями… она даст ему умереть.

Глава 6

Глава 6

Интерлюдия 3

– Тварь. – Курьер опустил голову.

Оба пони замолчали. Фигура в плаще стояла не шевелясь, словно статуя. Темнота под капюшоном не позволяла взглянуть ей в глаза.

Внезапно единорог вздернул голову и впился взглядом в тень, под которой смутно угадывалась мордочка его собеседницы.

– А ты не гонишь мне? – голос Курьера был полон скептицизма. – Территория НКР огромна. Ты можешь разбомбить ее целиком ракетами из Разлома? Не верю!

Фигура издала холодный смешок.

– Нет нужды залягать до смерти, чтобы убить. Достаточно просто перерезать глотку. Порой необходим лишь один удар, чтобы пало нечто могучее, казавшееся ранее вечным.

Единорог молчал.

– Этот удар будет нанесен не по Нью-Кантерлоту. И не по Понаве, как ты возможно подумал. Нет, я обрушу его на Трассу 15. Артерия, что поддерживает жизнь НКР в пустыне… Я превращу ее в пылающую линию, которая отрежет армию Нью-Кантерлота от ее тылов. НКР потеряет свои войска, потеряет всё в Понаве, отступит – и подставит свое горло обнаженным под удар анархистов. Красный Союз доделает всё остальное.

– Так ты позволишь этим варварам уничтожить Эквестрию?!

– А кто больше варвар, Курьер? – фигура в плаще презрительно фыркнула. – Тот, кто готов выжечь дотла магическим огнем огромную территорию? Ударяет исподтишка, проклятым оружием Старого Мира? Или тот, кто сражается, пусть и во имя недостижимых идеалов, но лицом к лицу, открыто?

– А кто тогда ты, кто собирается во имя мести это самое оружие применить?!

– Я та, которой приходится делать зло, чтобы остановить еще большее зло. – фигура покачала головой, скрытой под капюшоном. – В этом пути, который ты проделал сюда, ко мне… заложено испытание. Я могла сама достать коды из машины, которая сейчас у тебя за спиной – достаточно было посетить тайник, который сама же когда-то сделала для тебя. Если бы моей целью было лишь уничтожить НКР – я бы это сделала еще годы назад. Знаешь, что останавливало меня?

Курьер приподнял бровь, недоуменно глядя на нее.

– Я сказала себе – «Если Курьер возьмет посылку, и проделает еще раз этот путь, чтобы доставить ее – это будет послание. Если он падет на пути сюда, в Разломе – значит судьбе было достаточно крови и убийств, и это будет знак мне, что моя месть завершена». Погубить целый народ – слишком большая ответственность, Курьер. Ты спусковой крючок, триггер того оружия, что должно обрушиться на НКР, и если ты здесь – это значит, что послание должно быть доставлено. И значит, не я нанесу удар – но ты.

– И сделаешь меня крайним. Как мило. – единорог сплюнул на пол.

Усмехнувшись, он сбросил сумки на пол.

– Но я думаю, если тебя хорошенько отмутузить, то команду запустить ракеты ты уже не отдашь. Понаве не смогла убить меня, Разлом не смог меня уничтожить. Твои шансы невелики.

Фигура фыркнула, в темноте под капюшоном на миг блеснул оскал улыбки.

– Попробуй, Курьер. – обутые в металл копыта звякнули, меняя позу. Пони в плаще встала в боевую стойку, пригнув голову к полу. – Для этого ты здесь.

День IV

Сегодня. Великий Разлом, пригород довоенного города Прах, крыша отеля «Самшит».

Запись на голодиске.

«Я должна кое-что сказать. Это очень важно.

Эм… Дискорд. Сколько раз я жалела, что нет рекордера, чтобы сделать себе заметку голосом. И вот, когда он у меня наконец появился, вдруг выясняется, что мне нечего сказать.

Ладно. В общем, сам план действия таков. Я помню расположение некоторых научно-исследовательских лабораторий на территории Эквестрии. Судя по тому, что мне удалось выяснить, многие из них уничтожены, а другие, как бы это сказать… полностью сменили профиль работы. Но есть один вариант, по поводу которого сведения противоречат друг другу – и который является наиболее перспективным.

Большая Гора. Дом для величайших умов предвоенной эпохи. Храм науки – и в то же время – огромная высокотехнологичная фабрика. Полностью автономный комплекс, защищенный от любого оружия. Неприступная крепость, скрытая от посторонних глаз. Судный день выжег Эквестрию магическим огнем, но Большая Гора не должна была сильно пострадать, и как говорят слухи – она до сих пор функционирует.

Значит, там мне и следует начать свои поиски. Комплекс находится на западной границе бывшей империи, а это значит, что дорога предстоит очень и очень долгая, и займет как минимум полгода. Добраться до Большой Горы, найти ее и проникнуть внутрь будет исключительно трудно. Но конечная цель того стоит.

Луна, десятый год со дня света и радуг, Эквестрия, Кантерлот».

Солнце било в глаза, едва высовываясь из-за изломанной тени руин на краю ущелья. Поднявшийся с наступлением утра промозглый ветер продувал до костей. Проведя весьма неуютную ночь на крыше небоскреба, Курьер лежал возле маленького костра и подбрасывал в него куски рубероида, отчаянно пытаясь согреться. Пламя металось и трепетало под ветром, почти не давая тепла – только вонь и много дыма.

Лязгая зубами, единорог оглядывался по сторонам в поисках дров. За ночь он покидал в костер всё, что нашел поблизости, но это не особо помогло. Огонь за ночь несколько раз потухал, в результате чего его пришлось разжигать заново. Далеко отходить в темноте он не стал, опасаясь чудовищ, в результате чего сжег все, что могло гореть на крыше. А сейчас, когда рассвело и поднялся ветер, обстановка стала и вовсе невыносимой.

«Надо валить отсюда». – Курьер посмотрел на поднимающееся на востоке солнце. – «Этот уступ продувает так, что здесь и околеть недолго. Может, внизу ветер будет слабее».

Встав, он прошелся по узкому пятачку выступавшей крыши. Подойдя к краю, единорог посмотрел вниз и поежился – но уже не от холода. Далеко внизу, на дне каньона покоились горы песка, словно застывшие морские волны. От неловкого движения Курьера от края крыши откололся большой кусок камня, и со свистом улетел вниз.

«Если бы была веревка», – с тоской подумал единорог. – «Или я был силен в телекинезе и мог левитировать себя вниз. Проклятье, что же делать?»

Небоскреб кренился к ущелью, нависая над ним. Опираясь животом на ограждение, Курьер свесился над бездной и стал разглядывать глядящую тысячами разбитых окон стену здания, и окружающие ее скалы. Взгляд его зацепился за вышку ЛЭП, решетчатой громадой привалившуюся к небоскребу. Измятый ажурный скелет вышки упирался одним концом под крышу, а другим – в скальный массив стены каньона, откуда вниз вела узкая, но ровная на вид тропинка. Если добраться дотуда, то спуск на дно не составит особого труда. Но вот вышка…

Единорогу стало жутко при мысли, что ему сейчас придется карабкаться по металлическим перекладинам вышки, балансируя на как минимум стофутовой высоте. Он оглянулся назад. Отсюда площадка выглядела гораздо более уютной, и теперь покидать ее не хотелось, пусть даже холод и ветер никуда не делись.

«Чушь. Так и так, нужно будет спускаться вниз. Какая разница, делать это сейчас или потом?» – Курьер сплюнул вниз, проводив глазами сверкнувшую в лучах солнца каплю. – «Надо идти».

Курьер собрал свои пожитки и подошел к краю крыши, в который упиралась верхушка вышки. Собравшись с духом, он зажмурился, и бормоча молитву, попятился задом в пустоту, нащупывая копытом опору.

Налетел сильный порыв ветра, ударив в спину. Потеряв равновесие, Курьер ахнул, попятился – и запнувшись о железо перекладины, завалился на спину. Под копыта подвернулась перекрученная неведомой силой железяка, и единорог обхватил ее, изо всех сил прижавшись к ней грудью. Замок на одной из сумок раскрылся, и из нее посыпалось всякое барахло – гильзы, крышки, патроны к обрезу… Последним выпал сам обрез, со звоном отскакивая от перекладин.

Курьер повис вниз головой, изрыгая ругательства.

Путь по вышке занял много времени. Копыта скользили по железу, перекладины выскальзывали из захвата передних ног, ветер норовил сдуть с вышки и сбросить в пропасть, черневшую внизу. Несколько раз единорог замирал в ужасе, стискивая перекладину копытами и обливаясь холодным потом. Один раз ржавое железо проломилось под его весом, и лишь зацепившись ремнем плазмолива за торчащий обломок, Курьер избежал падения. Примерно через час он достиг основания вышки и решил отдохнуть. Ноги дрожали от испытанного перенапряжения, шея и хребет ныли от передвижения непривычным способом – на задних копытах, опираясь и балансируя передними.

– Твою мать, – пробормотал единорог, глядя вверх, на решетчатую конструкцию над головой. – Неужели я это сделал?

Где-то на периферии поля зрения мелькнул отблеск света. Покосившись в ту сторону, Курьер вздрогнул – в одном из окон здания, из которого он спустился, сверкал блик. И он был больше всего похож на отблеск оптического прицела.

В один момент единорог оказался на ногах. Вздернув винтовки, он зашарил глазами, ища, где бы укрыться. Но ни на пятачке, где стояла вышка, ни на стене каньона укрытий не было. Курьер застыл, ощущая себя букашкой на столе, которую вот-вот раздавят копытом.

Неизвестный стрелок не спешил нажимать спуск. У Курьера не выдержали нервы, и он открыл огонь.

Заряды плазмы ударили в здание, испаряя бетон и вышибая остатки стекол. Дав по блику короткую очередь, единорог бросился опрометью бежать по узкой тропинке. Тропа петляла, следуя неровностям стены, вынуждая Курьера бежать медленнее и смотреть под ноги чтобы не свалиться вниз. Затылок жгло острое ощущение опасности – находясь на открытом месте под прицелом снайпера, единорог чувствовал себя мягко говоря неуютно.

Камень под ногами разлетелся крошкой от попадания пули. Тотчас же по ушам ударил звук близкого выстрела. Единорог ускорился, перебирая ногами – дистанция огня была очень малой, просто чудо, что стрелок промахнулся в первый раз.

Или не промахнулся? Может он мазал намеренно?

Следующий выстрел ударил в скалу над головой, осыпая беглеца осколками. Жмурясь и тяжело дыша, Курьер перемахнул через небольшой бугорок, скрывающий поворот тропинки – и испуганно заржал. Дальше тропы не было – она обрывалась почти у самого дна каньона.

Жеребец, изогнувшись, повис над пустотой. Накренившись вперед, он не смог удержать равновесия, и с воплем упал вниз. Ударившись сумкой на боку о каменную стену, единорог упал на песок дюны, прокатившись по ней кубарем несколько метров. Наконец его падение остановилось у подножия бархана.

Чихнув, Курьер выплюнул попавшую в рот землю.

– Ну ни хрена ж себе… тьфу! – он с отвращением плюнул еще раз, ощущая скрипящий на зубах песок. – Как же я обратно выбираться буду?

За спиной запищал спрайт-бот. Единорог удивленно обернулся – он и забыл о его существовании.

– Эй, приятель. А ты молодец. Жаль, что у меня нет такого же двигателя, как у тебя.

Робот смущенно чирикнул.

– Ага. Давай полежим тут немного. Виси тихо, смотри по сторонам.

Летающая машина тихо пискнула.

С шуршанием склон дюны осыпался вниз, на глазах становясь таким же ровным, как и раньше. Солнце еще не коснулось своими лучами дна каньона, и на дне ущелья висел полумрак. Воздух в тени был исключительно холодным – при каждом выходе изо рта единорога вырывалось густое облачко пара, а пространство между барханами сковывало инеем. Но, несмотря на все это, здесь было теплее, чем наверху – в каньоне не было ветра.

Курьер посмотрел вверх. От небоскреба его скрывала песчаная гора. Неизвестно, почему стрелок не попал в него, но он имеет хорошую возможность уйти вглубь каньона под прикрытием песчаных валов. Вряд ли его будут преследовать, тем более в таком месте.

Стараясь не высовываться на открытое место, единорог где перебежками, а где ползком на брюхе углубился в лабиринт дюн, полосами покрывавший дно каньона. Периодически оглядываясь, он прошел сквозь прямое как ствол дерева ущелье, и вышел к месту, где оно расширялось. Дно ущелья понижалось, стены стали более пологими. Радиационный фон был хотя и повышенным, но терпимым – но тем не менее, Курьер достал из кармана комбинезона пакетик с радиовыводящей микстурой, и принялся сосать лекарство.

Теперь, когда опасность миновала, единорог обратил внимание на то, насколько здесь тихо. Ни один звук не нарушал тишину каньона, кроме его собственных шагов. На дне не росло ни былинки – несмотря на то, что ветер должен был приносить семена с пустошей.

Мертвая, безжизненная земля.

Единорог смотрел на расстилавшийся перед ним каньон. Мрачного вида скалы, обожженные и оплывшие от пламени мегазаклинаний обрамляли его, придавая местности неземной вид. Ущелье было похоже на старый рубец, оставленный огромным магическим мечом – уродливый, глубокий, окруженный струпьями из вздыбившихся бугров рассеченной кожи. Словно рана, слишком слабая чтобы убить сразу, и слишком сильная, чтобы ее можно было залечить колдовским зельем. Таким же был и каньон. Глянцевая, стеклянистая поверхность скал отсвечивала в лучах восходящего солнца. Из-за этого казалась, что их облили жидким стеклом. Свет искрился в черных сверкающих сколах камня наверху.

Курьер взглянул на свой Пип-бак. Уровень излучения незначительно повысился. Антирадин выводил из организма радиацию, поэтому жеребец чувствовал себя сносно. Угрозы жизни здесь не было. Тем не менее, единорог на всякий случай закинул в рот радиозащитную пилюлю и медленно зашагал по песку, ощущая на языке скверный горький вкус.

Позади нервно запиликал спрайт-бот. Курьер обернулся.

– Да, мне тут тоже не нравится. Давай идти вперед.

Робот с сомнением пискнул.

– Нет, приятель. Я не хочу возвращаться под прицел того снайпера.

Неуверенная трель, выражающая желание все же вернуться.

– Неа. Я хочу дойти до конца и увидеть, что меня там ждет.

Вопросительный писк.

– Да заколебал, пошли уже, жестянка! Или мне тебя раскурочить?! Идем!

Испуганно чирикнув, робот поплыл за фигурой Курьера.

Перебираясь с дюны на дюну, единорог всматривался в густую тень у стен ущелья и под заметенными песком руинами. Но никто не выходил на шум шагов. Каньон был абсолютно пуст. Постепенно Курьер расслабился.

Переступая по осыпающемуся склону, он почувствовал усталость. Теперь, когда угроза была позади, не помешало бы передохнуть, и возможно, поспать хотя бы пару часов в спокойной обстановке. Единорог начал подыскивать себе подходящее место для дневки. Руины выглядели ненадежно, поэтому он решил идти вперед, пока на пути не встретится что-то, что ему подойдет.

Примерно через полчаса неспешной ходьбы, Курьер увидел какой-то странный объект, лежащий на дне каньона. Заинтересовавшись, он подошел ближе.

Это был танк, полузасыпанный песком. Когда-то выкрашенная в песочный камуфляж обшивка сохранила лишь малую часть своей окраски. Металл корпуса был изрыт оспинами от пуль и снарядов. Выступавшая над песком верхняя часть танка была смята и оплавлена чудовищным жаром, напоминая опущенный на минуту в кипяток кусок сахара. Дыры от танковых башен бессмысленно смотрели в небо.

Ради интереса единорог заглянул внутрь. Пусто. Внутренности танка были выметены мощным взрывом, выгорели в пламени пожара и были засыпаны песком. Не найдя ничего ценного, Курьер фыркнул, сплюнул в черноту сгоревшей машины, и не спеша обошел танк вокруг.

Его внимание привлекла закопченная эмблема на боку. Оттерев слой сажи, жеребец удивленно раскрыл глаза. Перед ним был герб НКР.

Курьер покосился на склон каньона. Видимо, танк упал сюда когда-то сверху. Такие вот самодельные боевые машины, непохожие одна на другую, охраняли караванные пути, являясь передвижными аванпостами, и были очень редки. Единорог не ожидал увидеть одну из них здесь.

Позади изумленно свистнул спрайт-бот, глядя своими оптическими сенсорами на разбитый танк.

– Никогда не видел ничего подобного, а, приятель? – обратился к нему Курьер.

Робот отрицательно чирикнул.

Скинув со спины седло, единорог покопался в своей сумке и достал спальный мешок. Завернувшись в него, он лег на песок, одним боком прижавшись к холодному ржавому металлу корпуса, а другим опираясь на седло с винтовками. Спрайт-бот, как всегда, завис в воздухе, безмолвным стражем обозревая окрестности. Глядя на него, единорог задумался.

– Как же я тебя притащил в Разлом? – вслух произнес он. – Может, ты помнишь?

Робот растерянно пискнул.

– Я уже догадался. – недовольно фыркнул Курьер. – Кто-то хорошенько покопался в твоих мозгах, прежде чем оставить тебя в той стазис-ловушке. И я даже догадываюсь, кто.

Спрайт-бот промолчал.

– Но вот за каким чертом она оставила его мне? Не для того ведь, чтобы я добрался до конца Разлома без проблем.

Пауза.

– Ладно. – единорог натянул на морду маску. – Но как же вспомнить, как я тебя сюда припер? Блин…

Он раздраженно потер копытом шрамы от пуль на голове. Оставленная не так давно в Понаве отметка Пустоши едва не убила его. Но он сумел выкарабкаться и обманул смерть – правда, теперь нередко он мучился провалами в памяти. Вот и теперь, он почти ничего не помнил про Разлом до своего ранения.

Между тем, преступление, которое он якобы совершил, по словам таинственной пони произошло во время его последнего визита в это место – перед тем, как его чуть не убили выстрелами в голову. Было нужно вспомнить свое путешествие сюда с роботом – чтобы понять, что же, собственно говоря он тут натворил. Не мог же он сам взорвать бомбами Разлом! Хотя, Дискорд его знает…

Хмурясь, Курьер положил голову на песок и закрыл глаза. Пока он отдыхает, есть время подумать и обо всем вспомнить. Надо только сосредоточиться… сосредоточиться…

На грани слышимости послышался писк встревоженного чем-то спрайт-бота, но жеребец уже этого не услышал – усталость взяла свое. Он провалился в сон.

---

Четыре года назад. Год 10 со Дня Света и Радуг, Регион Нью-пегас, заправка на трассе Нью-Пегас – Примм. Пять дней до даты разрушения Разлома. Полдень.

Курьер лег поудобнее на мягком ложе. Перед ним, негромко шумя вентилятором и потрескивая лампами, стоял довоенный терминал, соединенный проводами со спрайт-ботом. Старая вычислительная машина стояла в душной комнате, которая когда-то была придорожным магазином. Единорогу стоило немалого труда вычистить память компьютера от того шлака, который в нем накопился за десятки лет эксплуатации, и всё равно он работал с трудом, скрипя и подтормаживая своими механическими мозгами. Сквозь щели в потолке и стенах просвечивало солнце, воздух внутри был горяч и полон вековой пыли – магазин был разграблен и заброшен столетия назад. Компьютер и несколько спарк-батарей обнаружились в прочном сейфе, который не раз пытались взломать – лишь это уберегло их все эти годы.

Жеребец глотнул из бутылки самогона, глядя на экран монитора. Над полученной из робота информацией следовало подумать как следует. С первых же прочитанных страниц Курьер понял, что перед ним лежит сокровище огромной ценности. Им следовало распорядиться с умом, чтобы не остаться в дураках.

Древнее оружие огромной сокрушительной силы… Извлеченная из памяти спрайт-бота информация давала возможность воспользоваться им. Без сомнения, когда об этом будет известно, огромное количество пони, и не только пони, будут гоняться за ним, пытаясь добыть его – и избавиться от всех, кто еще знал об этой тайне. Хитрый и предприимчивый мог заработать состояние, аккуратно продав эту информацию кому следует. Неплохой вариант, если удастся получить вознаграждение, и не словить в придаток пулю, или нож, но…

…Но еще выгоднее будет смелому и безжалостному самому воспользоваться этим оружием.

Допив самогон, Курьер отшвырнул бутылку в угол, где та с дребезгом разбилась. Сейчас надо найти подходящее место, где эту информацию можно спрятать. На терминал ее нельзя копировать – абсолютно надежно зашифровать ее он не сможет, нет нужных умений. Поэтому придется тащить ее и дальше в спрайт-боте. Которого потом придется отдать шерифу Разлома – он обещал ему достать робота-помощника, умнее и универсальней любой другой машины, встречающейся на Пустошах, а спрайт-бот подходил лучше всего. Обманывать старика-единорога Курьеру не хотелось.

А впрочем… почему бы и нет? Робот у мэра Разлома будет в большей безопасности, чем где бы то ни было. А потом, когда он придумает, где и куда применить обнаруженную мощь, всегда можно будет вернуться к старику с подходящим хранилищем информации. Например, вроде Пип-бака – он уже давно собирался купить себе такую штуку…

Открыв еще одну бутылку самопального виски, Курьер присосался к ней, ощущая как язык обжигает приятно-горьковатый вкус крепленого напитка. Сделав несколько глотков, он откинулся на спину с левитируемой у головы бутылкой, прислушиваясь к растекающемуся по телу теплу, сконцентрировавшемуся где-то в области желудка. Слегка затуманенные опьянением мысли неспешно бродили по голове, постепенно принявшие форму мечтаний.

Да… это ведь сколько всего можно сделать, имея в своем распоряжении все мегазаклинания довоенной Эквестрии! Не говоря уже о том, что даже одна сверхбомба драконьего пламени стоит целую кучу крышек. А если их десятки? Сотни? Можно часть продать, а на оставшиеся деньги навербовать себе армию. Можно живую – если хватит таланта с ней управиться. А можно и неживую – сделать заказ Механикам. Если денег будет достаточно, то они и роботов насобирают, и привезут, и с поклоном пульт управления отдадут, и личный бункер для их хранения и обслуживания построят. А там уже можно будет так развернуться, что…

Потряся головой, единорог отогнал от себя картину собственного королевства где-нибудь на землях Пустоши. Оставалось еще одно важное дело. Какое же? Ах, да… пароль. Какой-нибудь попроще там, чтобы не забыть по пьяни. Ну например…

Нажав телекинезом пять раз цифру один, Курьер ввел новый пароль. Запрокинув голову, он вылил в себя остатки виски, пролив часть себе на грудь, и откинулся на спину. Бутылка откатилась в сторону. Довольно почмокав губами, жеребец закатил глаза и погрузился в счастливый сон, полный мечтаний.

---

В уши ворвался шум ветра. Курьер приоткрыл глаза и охнул – в них влетела горсть песку. Чертыхаясь и протирая глаза копытами, он выполз из спальника и огляделся.

Солнце скрылось за затянувшими небо грязно-желтыми тучами. Ветер, завывая, нес по каньону мириады песчинок, мелких камней и пыли. Он был очень силен и горяч – пригибая голову к земле, единорог заметил, что несмотря на то что время было утренним и еще недавно был дубак, он весь вспотел.

Спрайт-бот вертелся и тревожно пищал, глядя своими оптическими сенсорами на надвигающуюся бурю.

– Дискорд! – жеребец стал торопливо навьючивать на себя засыпаемые слоем песка пожитки. – Надо валить отсюда! Идем!

Он вышел на гребень бархана. Ударивший в грудь порыв ветра чуть не скинул его вниз. Ослепленный и ошеломленный, Курьер попятился, отворачиваясь от летевшей в глаза пыли.

Он лег на песок, прочищая глаза. Рядом с ним повис спрайт-бот.

– Дерьмо. – пробормотал единорог.

Вдруг внезапно ветер стих. Курьер удивленно хмыкнул и поднялся наверх. Взглянув на простирающееся вдаль ущелье, он удивленно хмыкнул.

Каньон ненадолго стал отчетливо виден. Его русло изгибалось, не давая взглянуть на то, что было в его конце. Неожиданно ставший прозрачным воздух дал увидеть засыпанное песком дно, стены с торчавшими из них у самого гребня трубами, нависшие над ущельем здания, ленту эстакады со свисающими с нее над пропастью остовами машин. Единорог замер, пораженно глядя на неожиданно открывшийся ему мрачный и грозный пейзаж.

– Долина проклятий, – пробормотал он, вспомнив когда-то прочитанную им книгу. [4] – А я – Черт Таннер. О Богини, кажется, на этот раз я серьезно встрял!

[4] – Крис Авеллон, разработчик серии игр Fallout, создал мир Разлома, вдохновляясь повестью Роджера Желязны – «Долина Проклятий».

Сквозь облака на миг мелькнуло солнце. Его лучи упали на каньон, озарив его до дна – и осветив шквал песка и пыли, стремительно приближавшееся к Курьеру. Увидев его, жеребец задрожал – он понял, что это означает.

Он торопливо поднял к глазам Пип-бак, запоминая по компасу направление своего движения. В буре не будет возможности ориентироваться. Единорог сомневался также в том, сможет ли он вообще видеть что-то. Чтобы не сбиться с пути, придется ориентироваться по компасу – и полагаться на свою интуицию.

Опустив ногу, Курьер взглянул на приближающуюся грязно-желтую стену песка – и заржав, поскакал к ней, и галопом ворвался в нее.

Все исчезло. Окружающий мир перестал существовать – на него невозможно было взглянуть без того, чтобы не получить очередную порцию пыли в глаза. Напрягая все силы, жеребец шел сквозь раскаленное пекло пыльной бури, утопая в песке, врезаясь своим телом в ставший осязаемым и горячим ветер, словно пловец в воду. Ураган издевательски завывал в ушах, мириады острых и горячих песчинок терлись о комбинезон с неприятным шелестом. Выйти наверх, чтобы двигаться по прямой, было немыслимо – когда Курьер попытался это сделать, невероятной силы шквал сбросил его с гребня, пронес несколько метров по воздуху и бросил оземь, выбив из него дух. Отряхнувшись и протирая слезящиеся глаза, единорог зарекся подниматься наверх, и теперь обходил барханы по складкам местности, укрываясь от губительных порывов ветра.

С усилием перебирая копытами по песку, Курьер в мыслях вернулся к своему сну и покачал головой. Собрав наконец из обрывков сна и воспоминаний примерную картину произошедшего, он был опечален. Насколько ему удалось вспомнить, после того, как он просмотрел данные спрайт-бота, он поставил – по пьяни! – слабый пароль, затем отнес его в Разлом, и отдал шерифу… разумеется, забыв его сменить. Он потом даже не заглядывал ему в память, будучи уверенным, что там и так все в порядке. А в результате оно вот так обернулось…

Курьер крепко сжал зубы, угнетаемый стыдом. Зачем он вообще оставил данные? Неужели кто-то и впрямь дал бы ему ими воспользоваться?! А он еще про свое королевство мечтал, прибыли считал… Придурок! Надо было сразу удалить информацию! А лучше – вообще выжечь блок памяти, чтобы никто потом не смог докопаться, что там было. И так ведь понятно, что ракеты просто так не запустить, даже имея пусковые коды, наверняка найдется еще что-то, что помешает их запуску! Болван…

Но ведь он не виноват! Ведь он не отдавал приказ, не взламывал систему. Он просто доставил посылку заказчику, а заодно и на хранение. Кто мог знать, что всё это случится вот именно так?

Да никто… кроме него, Курьера. Он обязан был просчитать последствия своего поступка, но вместо этого он пил самогон и веселился. Вот и выходит так, что Разлом погубили безответственность, и самопальный кукурузный виски.

В вышине по асфальту заскрежетал металл – один из разбитых «Небесных бандитов» пополз по эстакаде в сторону обрыва, сдвигаемый ураганным ветром. Скрежет и звон нарастал, по мере того как остов летающей повозки набирал скорость, катясь под уклон. Курьер вздрогнул, когда машина с грохотом упала на дно каньона позади него, но не оглянулся.

Теперь ему в целом была понятна неприязнь пони, приславшей сообщение и пригласившей его в Разлом. Но кто она? За все время, которое они общались, она так и не сообщила ему ни своего имени, ни того, чем для нее был Разлом. Ну не считать же ее неизвестно как уцелевшей Принцессой Луной, в самом деле! Богини живут вместе на небесах и в сердце каждого, кто в них верит, это известно всем. А это, видимо, какая-то самозванка с расстройством психики, всерьез отождествляющая себя с давным-давно погибшей ради своей страны правительницей-аликорном…

Курьер фыркнул. Он идет по гребаному каньону, под бурей, несущему всякую гадость, в духоте и пыли, и не знает, сумеет ли выбраться – и в то же время думает о всякой чепухе. Поистине, разум вытворяет странные штуки.

Мимо просвистел камень размером с копыто, сброшенный ветром откуда-то сверху. Счетчик радиации угрожающе верещал, сигнализируя что воздух вокруг насыщен радиоактивной пылью, и потому смертельно опасен. Спрайт-бот позади визжал и попискивал в тон ему, наверное жалуясь на погоду, на судьбу и уговаривая хозяина на свой лад скорее покинуть это ужасное место.

Представив, как всё это выглядит со стороны, Курьер глухо захохотал. Его смех, искаженный маской, был подхвачен ветром и потерялся вдали, слившись с завыванием бури…

---

Споткнувшись, единорог упал на песок. Мускулы ног ныли, всё тело болело от долгого напряжения и усталости. Во рту был металлический привкус от воздействия длительного облучения. Голова была тяжелой и кружилась – видимо, по тем же причинам.

Курьер сплюнул, пытаясь избавиться от неприятного вяжущего ощущения во рту. Лишь почувствовав, как плевок размазывается по морде, он вспомнил, что не снял маску.

– Дерьмо. – пробормотал он, краем уха прислушиваясь к монотонному тоскливому шуму ветра. Спрайт-бот повис над ним.

Отдохнув немного, жеребец продолжил путь, с трудом загребая копытами по песку. Еще несколько раз он падал, после чего решил сгрызть завалявшуюся в аптечке таблетку баффаута. Подстегнув свои силы наркотиком, единорог упорно шел через пыльную муть, нащупывая перед собой дорогу ногами и поисковым заклинанием. Медленно уходили назад пройденные метры каньона. Много раз Курьер сканировал местность перед собой, надеясь заметить конец каньона, но всё было тщетно. Казалось, ущелье было бесконечным, и ему придется идти по нему, пока он не свалится от изнеможения и болезни.

Сопротивление воздуха пропало столь внезапно, что единорог по инерции проскакал десяток метров. Ветер стих, отсеченный поворотом ущелья. Позади Курьера он всё так же ревел и завывал, но впереди русло каньона было абсолютно ясным. По наметенным когда-то дюнам слабо струились струйки песчаной поземки. После пыльной бури воздух казался настолько чистым, что жеребец замер в ступоре, не веря, что весь этот кошмар закончился.

Каньон поднимался вверх, окруженный остатками зданий. Впереди, после извилистого, но недлинного подъема, виднелся тупик. Из вылизанного штормами и высокотемпературным пламенем склона каньона вытянулась конструкция из стеклобетона, увенчанная куполом. Вглядевшись в нее, Курьер понял, что видит ракетную шахту. Испещренная выбоинами и щербинами, внешняя стена военного бункера смотрелась дико и чуждо по сравнению с окружающим ее камнем.

Единорог присел на торчащий из песка валун и облегченно выдохнул, глядя на цель его путешествия.

– Шахта на краю Разлома, – произнес он и снял опостылевшую маску. – Кажется, мы все-таки дошли, а?

Робот за его спиной весело засвистел. Опираясь на валун, Курьер вытащил из сумки бутылку с очищенной водой и упаковку антирадина. Залпом выпив микстуру, он запил ее несколькими глотками воды, чтобы смыть с языка горечь. Затем он снял седло и принялся проверять свое оружие, поглядывая на возвышающуюся перед ним из толщи камня серую башню ракетного бункера.

– Мда. Пролезть через всё это будет непросто. – хмыкнул единорог, рассматривая хаос из обрушившихся зданий и завалов из мусора, по которым лежал путь наверх, к основанию шахты. – Но после всего этого, вряд ли найдется что-то, что нас остановит. Надо идти.

– Необязательно. – раздался позади него искаженный динамиком голос.

Курьер резко обернулся.

Спрайт-бот висел за его спиной. Его турель мерцала синим огнем и была направлена ему в грудь. Глядя в гипнотизирующее сияние и слушая треск искр, сыплющихся с нее, жеребец понял, что попался.

– Ч-что?

– Я знала, что ты выживешь. – и без того лишенный эмоций голос, искаженный роботом, казался неживым. – Но дальше идти необязательно. Ты принес мне, что я хотела. Эту машину рядом с тобой, запертую в шахте «Надежды». Мне нужно было, чтобы ты освободил ее, и привел сюда. Теперь сигнал достаточно силен, и тебе больше не нужно вести ее за собой – я вызову ее к себе.

– Тебе нужен мой робот? Зачем? – напрягся единорог.

– Это посланник. Как и мы… и он делит с нами одно прошлое. – голос говорившей пони был мрачен. – Если ты сожалеешь об этой потере, то вспомни – ты мог уйти в любой момент. Вернуться домой. И ничего этого не случилось бы. Но тебе нужно было доставить посылку, и поэтому я знала, что ты придешь сюда. Такова твоя сущность – ты тот, кто ты есть.

Единорог похолодел. Если ей в действительности нужен был робот, а не он – то сейчас его убьют. При этой мысли у него отчаянно зачесались шрамы на голове. Где гарантия, что его череп сейчас выдержит?

Тем не менее, умирать трусом Курьер не хотел. Задрав подбородок, он презрительно оскалился.

– Ну, попробуй забери.

Динамик спрайт-бота издал странный звук, похожий на приглушенное хихиканье.

– Код доступа Большой Горы – Луна. Команда – перезагрузка… Нейварро.

Робот испуганно заверещал, дернул турелью, словно сопротивляясь чужой воле – и выстрелил электрическим разрядом в Курьера. Единорог взвыл и рухнул на песок, корчась в судорогах. Сам же робоглаз взмыл в воздух, и набирая скорость, понесся по воздуху к ракетной шахте. Вскоре он скрылся из виду.

Курьер с трудом встал, опираясь плечом о камень, на котором он только что стоял. Ноги дрожали, в глазах сверкали звезды. Кожа на груди нестерпимо чесалась от удара током. Некоторое время жеребец стоял, судорожно вдыхая ртом воздух и ощущая, как бешено колотящееся сердце постепенно успокаивается.

Наконец он смог выпрямиться.

Внутри Курьера всё клокотало от бешенства. В первые минуты он даже не нашел подходящих слов, чтобы выразить свои чувства. Его хватило только на несколько бессвязных междометий, выкрикнутых дрожащим от ярости голосом.

Опустив голову, единорог тяжело дышал. Наконец, немного успокоившись, он поднял ее и взглянул на громаду бункера, нависавшую над ним.

– Ах ты, сука! «Необязательно»?! Хрен тебе!!!

Харкнув в сторону и растерев песок копытом, жеребец принялся навьючивать на себя седло с плазмоливами. Перезарядив винтовки, он покопался в содержимом оставшейся сумки, выложив наверх стимуляторы и обезболивающее, чтобы не тянуться за ними под завалы вещей в горячке боя. Зацепив на морду маску, Курьер зло сощурился, смерив расстояние между ним и входом в шахту, размял ноги – и начал подниматься.

Пробираясь по обломкам камней и бетонных плит, между клубками арматурных прутьев и торчащих изломанными концами балок, он размышлял. Была ли это ловушка? Робот вполне мог оказаться наживкой, на которую он клюнул. А если он решил отправиться за ним, то и придет он куда? Правильно, туда, куда нужно таинственной пони. Где та сделает с ним то, что хочет, и планирует.

Хотя… нет, маловероятно. Она не может знать, что он чувствует привязанность к роботу. К тому же, если бы она хотела – он бы давно уже был мертв.

Привязанность к роботу?

Да. Единорог успел привыкнуть к порой шумному и доставлявшему неудобства присутствию спрайт-бота рядом. За дни путешествия его нахождение рядом стало чем-то естественным, само собой разумеющимся. Сейчас, когда его не было, Курьер испытывал странное чувство пустоты. Без оживляющего угрюмую атмосферу Разлома щебетания спрайт-бота, мертвящая тишина каньона давила на уши, заставляя сердце трепетать а шерстку вставать дыбом. Без болтающего на своем электронном языке робота Курьеру было не по себе.

Впрочем, это ненадолго. Он сейчас доберется до убежища своей преследовательницы, заберет робота, даст ей люлей и уберется отсюда. Иначе и быть не может.

Закрывавшая вход в бункер мощная противовзрывная дверь была всё ближе. Наконец добравшись до верхней площадки, примыкавшей ко входу внутрь, жеребец медленно подошел, изучая взглядом тяжелую толстую бронеплиту из многих слоев стали и огнеупора. Такую ничем не пробьешь и не разрушишь…

Взгляд единорога упал на консоль управления дверью. Не будучи до конца уверенным что та работает, он без надежды коснулся ее магией и вздрогнул. Пульт был запитан.

Это не могло быть совпадением или удачей.

Покачав головой, Курьер нажал команду на открытие двери. Створка медленно поползла вверх, открывая тускло освещенный проход вглубь ШПУ. Сжав зубами спуск, единорог медленно вошел в полумрак за дверью и двинулся в темные глубины бункера…

---

Ракетная шахта выглядела заброшенной множество лет назад. Панели, которыми были выложены стены, пол и потолок отсеков, были изъедены ржавчиной, и это несмотря на то, что сверхстойкий металл мог так прогнить лишь за века запустения. Повсюду – на стенах, трубах коммуникаций, дверях и пультах управления лежал толстый слой пыли. На плитах пола, впрочем, он был неровным – кто-то всё же тут недавно ходил.

Курьер крался по коридорам бункера, осторожно переступая копытами. Несмотря на то, что он старался ходить тише, звук все равно был довольно громким – клацанье подков эхом отдавалось вдали, отражаясь от стен. Единорог задумался о том, что имеет смысл замотать копыта во что-то мягкое.

Впереди по ходу движения раздался неясный звук. Жеребец вжался в стену коридора, нацелив в проход свои пушки. В подземельях Разлома можно было встретить всякую гадость, от чейнджлингов до остатков защитной системы, но на этот раз, похоже, судьба приготовила еще одну каверзную шутку.

Звук повторился. У единорога грива под комбинезонов невольно зашевелилась, поднимаясь дыбом. Этот звук был похож на шум работающего энергомагического мотора. А примешивающийся к нему негромкий лязг обрезиненных гусениц означал только одно…

Из-за поворота коридора высунулось сначала длинное орудие, кончик которого был увенчан свечением заряженной призматической пушки. Торчавший из «дула» многогранный кристалл фиолетового цвета отбрасывал на запыленные стены блики холодного света. Затем, взвыв мотором, в проход выкатился и сам обладатель столь впечатляющего ствола.

Ультра-страж.

Тяжелобронированный робот-защитник. Боевые машины, подобные ему, охраняли наиболее важные объекты Эквестрии в военное время – фабрики, научные центры, штаб-квартиры военной и гражданской администрации, командные пункты. Стоимость одного такого робота была очень высокой, поэтому они были довольно редкими, и встречались нечасто.

Но и угрозу они представляли соответствующую. По сути, это была автономная боевая машина на гусеничном ходу, управляемая ИИ. Мощная защита от всех видов оружия, включая импульсное, и широкий выбор вооружения делали Ультра-стража одним из самых серьезных противников в Пустоши. Танкетка, вооруженная скорострельным лазером и гранатометом, на близкой дистанции создавала серьезную проблему даже противникам в силовой броне, а ее основное орудие, являвшееся линейным ускорителем, с легкостью расправлялось с теми, кто пытался уничтожить ее издали. Тем не менее, способы справиться с роботом были. Нужно лишь достаточно мощное оружие, чтобы пробить его броню – вроде антимех-винтовки, ракетомета или энергомагического оружия достаточной силы. И достаточно большое расстояние, чтобы не попасть под прицельный гранатометный залп.

В тесных же помещениях шансы выжить в столкновении с Ультра-стражем были невелики. Чрезвычайно трудно бороться с компактным танком, чья туша почти целиком перегораживает коридор стандартной планировки, а сенсоры замечают порхающую бабочку на расстоянии двухсот шагов.

Курьер завертел головой в поисках укрытия. Но спрятаться в узком коридоре было негде. Двери во вспомогательные помещения были заперты, и открывать их под прицелом робота было некогда. Коротко чертыхнувшись, единорог создал в проеме легкий щит и поскакал прочь, надеясь что тот продержится до того как он успеет удрать.

Робот-танк что-то неразборчиво пробулькал в свой громкоговоритель, развернул турель с кристаллом и выстрелил в сторону удаляющегося жеребца переливающийся всеми цветами радуги луч. Силовой экран после его касания мигнул и погас, разлетевшись искрами. Курьер охнул от кольнувшей лоб под рогом острой боли и ускорился, пытаясь преодолеть последние спасительные метры до поворота коридора.

Позади завизжал скорострельный лазер. Алые лучи концентрированной энергии озарили полумрак коридора мрачным красным светом. Брызги раскаленного металла от попаданий падали на пол вместе с искрами, а лазерные импульсы рассекали воздух в считанных сантиметрах от тела Курьера, но ни один из выстрелов не достиг цели. Единорог юркнул за поворот коридора в тот самый момент, когда попадание из гатлинг-лазера отсекло прядь волос на хвосте, слегка подпалив его.

Спрятавшись за угол, Курьер перевел дыхание. Хвост слегка дымился и вонял паленой шерстью. На стене напротив выделялись свежие отметины от лазера, на глазах остывая и из ярко-оранжевых становясь красными и затем – пепельными. В коридоре, из которого он только что выскочил, урчал мотором невидимый Ультра-страж. Рев силовой установки и лязг гусениц становился громче – боевая машина ехала по коридору, медленно приближаясь.

Жеребец стал торопливо рыться в сумке в поисках гранат. Наконец он телекинезом нащупал металлический цилиндр с хрупкой кнопкой запала и издал ликующий вопль. Но едва он достал его и поднес к глазам, его уста изрыгнули проклятие – граната была светошумовой, а не плазменной.

Оскалившись, Курьер с тоской взглянул в ту сторону, откуда в любой момент мог показаться робот-танк. Затем он зашарил глазами по стенам, ища открытую дверь во вспомогательные помещения. Таковая отыскалась в десяти метрах дальше по коридору. Оглянувшись на поворот коридора, единорог галопом бросился к укрытию.

Под грохот гусениц и рев мотора из-за угла показался ствол призматической пушки Ультра-стража. На секунду остановившись, Курьер ударом запала о стену взвел гранату и не глядя бросил ее назад, в сторону танка. Не дожидаясь когда та сработает, он одним прыжком преодолел оставшиеся метры до люка, и бросился внутрь, зажимая копытами уши.

Коридор осветился нестерпимо яркой вспышкой. Зная что у него есть всего несколько секунд, пока у боевой машины засвечены оптические сенсоры, единорог высунулся наружу и открыл по танку беглую пальбу из своих плазменных ружей. Разогнанные сгустки ионизированного газа ударили в броню, прожигая в ней дыры и плавя внутренности. Робот, ощущая наносимый ущерб, развернул турели, готовясь открыть встречный заградительный огонь из всего, что у него есть.

Жеребец широко открыл глаза, услышав характерное «пум-пум» автоматического гранатомета. Рефлекторно он выставил щит. Но волна раскаленных газов и осколков разорвавшихся гранат смяла его, отправив Курьера в свободный полет.

Ударившись спиной о дверной косяк, единорог рухнул на пол и застонал. Одежда во многих местах была пробита мелкими кусочками металла, глубоко засевшими в теле. Чувствуя разраставшуюся внутри боль и влажно хлюпающий чем-то горячим комбинезон, Курьер сжал зубы и попытался приподняться, но тут же со ржанием растянулся на боку, едва не потеряв сознание от ослепительной вспышки боли в ногах.

Мимо сверкнули лучи лазера, радугой впечатавшись в сетчатку глаз. Заурчал мотор, и в поле зрения появился неспешно катящийся стальной монстр на гусеницах. Выдвинувшаяся вперед огромная пушка, взвизгнув, нацелилась на лежащего в луже крови единорога. Кристалл на конце дула стал наливаться жутким сиреневым светом, готовясь к выстрелу.

Морщась от боли, единорог напрягся, поднимая себя с помощью телекинеза. Серьезно раненые осколками задние ноги он поджал к туловищу, не касаясь ими пола. Поддерживая равновесие с помощью магии, он уставился в свечение пушки, и когда та засияла, словно маленькое солнце – усилием воли бросил себя к стене. Чуть подпалив гриву жеребца, пространство маленькой комнаты пронзил поток заряженных частиц, наполнив воздух кисловатым запахом озона. Откатившись в сторону, Курьер сорвал с себя боевое седло, и удерживая его в воздухе телекинезом, зубами стиснул кнопку спуска.

Сдвоено заухали выстрелы винтовок. Шквальный поток плазмы в упор кромсал бок танка. Щурясь от сыплющихся вокруг брызг расплавленного металла, Курьер торопливо выводил на борту боевого робота линию прожженных дыр, интуитивно целясь «по струе». Попавший под выстрелы силовой блок пустил из себя искры и черный дым, затем иссиня-черное пламя, грохочущий двигатель «стража» противно завизжал – и бронированная машина замерла, коптя из многочисленных пробоин и отвратительно воняя изоляцией. Поняв, что с роботом покончено, единорог уронил седло на пол и без сил откинулся на спину.

Полежав какое-то время, тупо таращась на обгорающую груду металлолома, оставшуюся от Ультра-стража, он вытащил из сумки стимулятор и вколол его себе, после чего принялся ждать, когда организм, подкрепленный магическим снадобьем, залечит раны. Но когда он снова попробовал подняться, то взвыл от боли – осколки, засевшие в ногах и крупе, никуда не делись. Видимо, гранаты робота были зачарованы, иначе бы стимулятор заставил их выйти из тела.

С большим трудом Курьер выполз из подсобки. Отползя подальше, он мельком оглянулся на горящего «стража», и вздрогнув, рухнул на пол, закрываясь копытами и выставив щит.

Корпус робота-танка, до этого яростно чадивший, вдруг взорвался. Обломки ударили в щит, который, замерцав, погас – но все же задержал их. Убрав копыта от головы, жеребец взглянул на пылающий костер, заполнявший коридор дымом, и презрительно сплюнув, одел маску.

На пол полетели израсходованные батареи. Винтовки вновь открыли огонь, прожигая путь через разбитого робота, целиком перегородившего своей тушей коридор. Проплавив достаточного размера дыру и изведя еще несколько батарей, Курьер накрыл ярко-оранжевый, пышущий жаром корпус «стража» куполом щита. Дождавшись пока воздух внутри выгорит, огонь потухнет а металл остынет, он вздохнул, собираясь с силами – и пополз.

Через несколько минут мучений перебравшись на другую сторону, единорог медленно двинулся по коридору, помогая себе передними ногами. Ему срочно нужен был автодок, чтобы вытащить из своего тела осколки. В этой шахте он должен быть. Должен… иначе ему конец. Ползком он отсюда выбраться не сможет.

Перетащив себя за очередной поворот коридора, он облегчено выдохнул. В глаза бросилась табличка на одной из дверей – «Медпункт». Открыв дверь и заползая внутрь, Курьер увидел стоящий в углу цилиндр автодока, и не смог сдержать улыбки. Подобравшись к нему вплотную, он включил его, проверил его состояние, после чего запустил процесс диагностики и с кряхтеньем стал раздеваться. Отбросив оружие и изодранный комбинезон стойла, он втащил свое тело в открытое нутро излечивающей машины, и захлопнул крышку. Тотчас его окружили спустившиеся с потолка камеры манипуляторы, а на морду легла заранее приготовленная дыхательная маска. Вслушиваясь в шум льющегося по шлангам в камеру регенерирующего геля, единорог закрыл глаза. Скоро он будет полностью здоров.

---

За те полтора часа, которые он провел в регенераторе, никто его не побеспокоил. Выбравшись из камеры и оттирая со шкуры остатки геля, единорог заметил, что мир вокруг стал выглядеть несколько ярче. Сам же он себя чувствовал на диво хорошо – только сейчас стало ясно, насколько сильно Разлом подорвал его здоровье за время пути сюда. Теперь же, когда организм был вылечен от последствий лучевой болезни, ран, усталости и нервного перенапряжения, Курьер ощущал в себе редкостное спокойствие. Проблемы после пребывания в автодоке казались неважными и легко разрешимыми, а самого странника переполняли оптимизм и решимость довести дело до конца.

Маленькая незаметная камера под потолком чуть заметно двигалась, наблюдая за тем, как Курьер одевается и выходит из медпункта. Едва он покинул комнату, активировалась другая камера в коридоре, провожая идущего единорога мертвым взглядом своего окуляра. Курьер шел, углубляясь в недра ракетной базы, не подозревая, что с самого момента попадания в бункер его «ведут» – и все без исключения его действия, включая борьбу с роботом, были под пристальным вниманием.

Открыв дверь в очередное помещение, единорог зацепился взглядом за стоящие посреди комнаты три стазис-хранилища спрайт-ботов. В одном из них он увидел знакомый профиль своего робота-компаньона.

Подойдя к терминалу управления стазис-камерами, Курьер задумался. В принципе, пони, завладевшая роботом, могла приготовить ему какой-нибудь нежелательный сюрприз. Например, снятый с робота боевой ограничитель. Где гарантия, что при активации тот не решит его расстрелять из своей турели?

Поглядев по сторонам, единорог увидел стоящий у двери ряд шкафов. Со всей осторожностью порывшись в них, он вытащил на свет одну гранату. Зажав ее в захвате, жеребец подошел к терминалу, помедлив, нажал команду расконсервирования стазис-блока, и отскочил к двери.

Дверь хранилища с шипением открылась, выпустив облако морозного пара. Курьер поднес гранату к стене, закусив губу. Если робот будет агрессивен, то у него не останется иного выхода…

Спрайт-бот выскочил из своей камеры, повертелся в разные стороны, рассматривая обстановку. Повернувшись к Курьеру своими сенсорами, он увидел его и обрадовано засвистел, перелетев через всю комнату к нему. Единорог улыбнулся и облегченно вздохнул.

Спрайт-бот слегка ткнул деактивированной турелью в гранату, которую Курьер все еще держал в магической хватке, и укоризненно свистнул.

– А откуда я могу знать? Ты взял и улетел, да еще и ударил меня током.

Робот пропищал трель, рассыпавшись в извинениях. Единорог взмахнул копытом.

– Ладно, это не твоя вина. Тебя ведь запрограммировали это сделать. Идем. – помолчав, он добавил. – Я рад, что ты в порядке.

Спрайт-бот заиграл решительную мелодию. Курьер вышел из технической комнаты в сопровождении парящей машины, и зашагал по коридорам в сторону лифта.

Пространство перед массивной гермодверью, закрывавшей шахту, простреливалось двумя турелями, которые настороженно поводили стволами в поисках нарушителя. Выглядывая из-за угла, единорог внимательно рассматривал их. Одной длинной очереди из плазмоливов им бы хватило, но энергии осталось всего по одной батарее на ствол, и он не хотел тратить столь ценный боеприпас.

Покосившись на гранату, Курьер усмехнулся. Наколов запал о стенную панель, он метнул ее в сторону турелей, и спрятался. После раздавшегося взрыва и прозвеневшего по стенам града осколков жеребец снова выглянул и удовлетворенно кивнул – обе турели превратились в сыплющие искрами искореженные груды металла.

Курьер повернулся к висящему над плечом спрайт-боту.

– Нам осталось последнее испытание. Ты готов?

Робот решительно пискнул.

Подойдя к раскрывшейся при его приближении гермодвери, единорог вошел в лифтовую кабину и ткнул копытом в консоль. Под бодрую музыку, лившуюся из динамиков спрайт-бота, дверь с лязгом закрылась. Подъемный механизм с натугой завыл, поднимая кабину наверх, в зал управления, с каждой секундой приближая Курьера к его цели – и к месту последней битвы.

Глава 7 - Схватка в Разломе

Глава 7

Сейчас. Великий Разлом, пригород довоенного города Прах, расположение заглубленного командного пункта экспериментальной части РВСН «Надежда» и ракетного дивизиона «Луна». Послевоенное название локации – «Храм странника»

– Перед тем, как мы начнем выяснять отношения, я хочу прояснить один вопрос. Кто ты такая?

Два курьера стояли и буравили глазами друг друга. Пони в плаще глядела на единорога исподлобья, низко нагнув голову и расставив копыта в стороны,. Жеребец стоял с высоко поднятой головой, в свою очередь рассматривая свою противницу. Его хвост нервно мотался из стороны в сторону.

– А ты еще не понял? – фыркнула таинственная пони.

– Как ни странно, еще нет. Мне попались некоторые твои записи, оставленные в Разломе и в Большой Горе. Надо сказать, весьма интригующее… чтиво.

Кобылица внешне никак не отреагировала на реплику Курьера, молча ожидая продолжения.

– Часть из них была подписана. Знаешь, все эти намеки, и то имя, которым ты себя называешь… Я бы и впрямь поверил что ты действительно Принцесса Луна, Правительница Эквестрии, Хранитель ночного светила. Если бы не одно маленькое «но». Луна мертва уже двести лет. Она погибла в Кантерлоте. Ты просто взяла себе ее имя. Ты – не она.

Ему показалось, или под капюшоном промелькнула улыбка?

– Неужели это в глаза бросается? – голос пони немного изменился, став непривычно вкрадчивым.

Курьер оскалился. Она смеет шутить с этим?

– Дай угадаю. Некоторое время назад я понял, что имею дело с пони-аликорном – вряд ли обычный единорог или пегас сумели бы проникнуть в Разлом тем же путем, что и я, перепрограммировать моего робота, и уж тем более они не смогли бы запустить ракету. Многие аликорны из числа созданных Богиней в Мэрипони склонны к различным душевным болезням, вроде раздвоения личности, психозов, и даже одержимости. Кроме того, среди них был своего рода культ отождествления себя с Найтмер Мун. Я слышал об аликорне – Найтсир, кажется? – которая таскала на себе кости принцессы Луны, стремясь стать ею. Поэтому, кстати, ты могла взять себе имя великого лидера древности. [5]

[5] – В оригинале Улисс носит своё имя в честь Улисса Симпсона Гранта, военачальника северян и 18-го президента США.

Пони-аликорн в плаще не спеша выпрямилась и цокнула копытами, переступив с ноги на ногу.

– Пока неплохо, Курьер. Продолжай.

– А потому моё предположение вполне логично. Ты одна из уцелевших аликорнов Единства, не присоединившаяся ни к Последователям Апокалипсиса, ни к любой другой из фракций. Возможно, вследствие психической травмы после гибели Богини в Мэрипони, и развившегося на этой почве психоза. Это объясняет очень многое – и твои навязчивые идеи насчет самоидентификации, и твое стремление решать проблемы со мной мегаарканной бомбой. По неадеквату можно и не такое учудить, уж я-то знаю.

Его собеседница хрюкнула в поднесенное к мордочке копыто и затряслась от еле сдерживаемого смеха.

– Честно говоря, мне уже всё равно, кто ты. – процедил Курьер, зло глядя на нее. – Никогда не интересовался, что у ненормальных в голове. Но ты посмела угрожать не мне – ты грозишь гибелью моей стране. Пусть я и не родился в НКР, но я считаю это место своей родиной, и потому буду драться за нее. Даже с такой психопаткой, как ты!

Рог единорога неярко сверкнул – и гашетка управления огнем прыгнула ему в рот. Стиснув ее зубами, единорог прошипел:

– Говори своё имя. Настоящее имя! И я выкрикну его, когда ты будешь подыхать!

Отняв копыто ото рта, кобылица застучала ногами по полу. Топот гулко загрохотал, отражаясь от стен зала. Курьер недоуменно нахмурился.

– Браво, – нараспев произнесла таинственная пони. – Тебе не откажешь в логике.

– Имя!! – прорычал жеребец со спуском в зубах.

– Не так быстро, – казалось, аликорна ничуть не впечатляли нацеленные на нее дула плазмоливов. – Сперва подумай над кое-чем. Аликорны, в большинстве своем, не имеют кьютимарок, верно?

Курьер неподвижно стоял, все больше недоумевая и настораживаясь. Чего она хочет добиться своим разговором?

– Не имеют. – не дожидаясь ответа произнесла кобылица. – Со дня гибели Богини прошло не так уж много времени. На поиск и нахождение своего особенного таланта у пони уходят годы, а у аликорнов – и целые десятилетия. Те, кто освободился после гибели Трикси, еще не успели их отыскать. И кьютимарки у всех получаются разные – во всем мире не отыскать двух одинаковых. Даже таких примитивных, как твоя, Курьер.

Единорог оскалил зубы, сжимающие пластину, но все же неохотно кивнул.

– А теперь подумай – может ли возникнуть у какого-нибудь аликорна такая же метка, как и у лунной богини? Не знаешь? Я тебе отвечу – не может! Это абсолютный нонсенс – даже у Луны и Найтмер Мун, которая была ее альтер-эго, они хоть и несильно, но отличались. Ведь так?

– Так. – хмыкнул Курьер.

– А теперь посмотри. – не применяя магии, чтобы не провоцировать и без того напряженного единорога, кобылица ткнула накопытником в пряжку плаща и пошевелила крыльями, сбрасывая его под ноги. – Посмотри на мой бок и скажи, что ты видишь?

Жеребец посмотрел в указанную точку. В следующий миг черты на его мордочке разгладились. Рот от растерянности приоткрылся, выпуская гашетку плазмоливов.

Расправив крылья и повернувшись левым боком, высокая черная кобылица-аликорн смотрела на Курьера, явно наслаждаясь его реакцией. Ничего, кроме подсумков под обоймы, нагрудной кобуры и накопытников на ней не было. На крупе, четко выделяясь на иссиня-черной шерстке, была видна кьютимарка – светлый полумесяц на темно-фиолетовом фоне. Такая знакомая по довоенным агитационным плакатам, и такая невероятная…

– Но как… – голос единорога осекся, и он судорожно сглотнул, прочищая внезапно пересохшее горло. – Это же неканон… В смысле, это же невозможно! Как?!

Курьер с размаху сел на пол, не отводя от кобылицы глаз. Она же глядела на него, оскалив в усмешке острые клыки.

– Может, теперь ты скажешь сам, как меня зовут?

– Значит, все это была правда… – выражение изумления и отчасти обожания медленно уходило с мордочки Курьера, постепенно заменяясь глубокой печалью. – Но что же произошло с Принцессой Селестией? Что случилось с твоей сестрой?

– Ее сознание спит в темнице для разума. – Луна ответила, щурясь и глядя на него. – Я поклялась воскресить ее.

– Я знаю, где ей могут помочь. – вырвалось у единорога. Кобылица вздрогнула и широко открыла глаза.

– …Что?!

– Ну… – Курьер смутился, – Я знаю место, где ее могут воскресить. В Большой Горе.

– Я уже была там. И не горю желанием возвращаться.

– Я знаю, но… Мне удалось найти общий язык с учеными в комплексе. Если их попросить об услуге, они помогут. Если…

– …Ты попросишь за меня, не так ли? – закончила за него фразу Луна. – Боюсь, у нас сейчас с этим некоторые проблемы.

Единорог тяжело вздохнул.

– Скажи, зачем тебе всё это? Ты… Вы – наша повелительница, хранительница Луны! Вы наша Богиня! Вы должны защищать нас, а не уничтожать! Почему?!

– Потому. – в голосе кобылицы лязгнул металл.

Слыша непреклонность в ее голосе, Курьер понял, что договориться не получится. С сожалением посмотрев на аликорна, он поднялся и принял оборонительную стойку.

– Все же ты ошибаешься.

– В чем?

– Ты не Принцесса Луна. Посмотри на себя! – единорог вытянул вперед копыто, указывая им на кобылицу, и с горечью произнес: – Подумай о том, что ты делаешь! Твоя сестра была бы в ужасе, если узнала, что ты уничтожаешь целый народ! Стоит ли твоя месть жизней миллиона ни в чем не повинных пони?! Нет, ты не Луна. Ты – Найтмер Мун. Ты чудовище, вернувшееся чтобы погубить нас окончательно!

Улыбка на губах Луны застыла, превратившись в ледяной оскал. Глаза засветились от прилившей к ним зеленой крови, полыхая яростным огнем, мускулы под шерсткой напряглись – кобылицу слова Курьера задели гораздо сильнее, чем она того хотела. Рог замерцал голубоватым светом, и револьвер пополз из нагрудной кобуры, охваченный свечением того же света. Заметив это, жеребец схватил ртом гашетку и нацелил стволы плазмоливов на Луну.

– Но я тебя остановлю. – процедил он.

---

Несмотря на свои громкие слова, Курьер был в смятении, если даже не сказать – в панике. Как и большинство пони, живших в Эквестрии, он почитал Богинь, некогда правивших в любви и гармонии, и хотя не был их фанатичным поклонником, но все же был преисполнен к ним глубочайшего уважения. Он был образованным единорогом, и за свою жизнь успел прочесть немало книг и журналов, в том числе и тех, которые повествовали и об обеих Принцессах. Он также знал о судьбе младшей из них, пожертвовавшей своей жизнью в попытке спасти столицу своей страны. И единорог в душе глубоко скорбел о темно-синей принцессе-аликорне, чей образ стал ему особенно близким.

И тем сильнее был шок, когда он столкнулся с той, кого боготворил – и чей реальный образ оказался столь далек от идеала. Мысль о том, чтобы причинить Луне вред, казалась Курьеру святотатством – а прямая необходимость сделать это сейчас приводила его в ужас. Единорогу стоило неимоверного труда заставить себя надавить языком на клавишу огня. Столь незначительное усилие теперь казалось не под силу – а всплывшая некстати в уме картина дезинтегрируемой до состояния зеленой жижи Богини причиняла почти физическую боль.

Часть сознания Курьера, скованная и изнуренная шоком, хотела отрешиться от всего, прекратить сопротивление. Безвольно лечь на пол и умереть под копытами Луны. Но была и другая. Жестко придавленная стрессом, она все же не желала погибать. Она рвалась в бой – пусть кровавый и безнадежный. Пусть даже против собственного кумира.

Курьеру понадобилось еще несколько секунд, чтобы восстановить душевное равновесие и прийти к решению, которого он будет добиваться любой ценой. Избрав себе цель, единорог сморгнул, только сейчас с досадой осознав, что пропустил момент, когда противник начал действовать – и потому безоговорочно проиграл первый раунд.

О плиты пола со звоном ударился цилиндр светошумовой гранаты, и подкатился под ноги Курьеру. После чего с оглушительным грохотом разорвался.

---

Единорог с криком отпрянул, мотая головой. Он был оглушен и дезориентирован. В последний момент он успел отвернуться и закрыть глаза, поэтому ему удалось сохранить зрение, но всё равно – ближайшую минуту он был полностью небоеспособен. Единственное, что он смог сделать – выставить вокруг себя магический щит и лечь на пол, в ожидании того пока из глаз наконец не прекратят сыпаться искры а голова перестанет кружиться. Курьер от всей души надеялся, что у Луны не найдется ничего серьезного, чтобы проломить щит и расправиться с ним, пока он беспомощен.

Рог кольнула сильная и резкая боль, потом еще и еще. Приоткрыв глаза, жеребец увидел расходящиеся по щиту волны от ударов. Судя по ощущениям, в щит стреляли из какого-то оружия, судя по всему – пистолета или винтовки. Закусив губу, единорог сосредоточился на поддержании структуры щита. «Так меня надолго не хватит», – подумал он. – «Надо наконец очухаться и перехватывать инициативу, пока меня не убили».

Щит отразил шесть попаданий. После чего последовала короткая пауза, а затем – мощный удар, уничтоживший щит. Голову пронзила сильная боль, но как ни странно, она помогла Курьеру окончательно прийти в себя.

Стукнули копыта. Над единорогом стояла Луна, за ее головой было видно искрящееся лезвие, которым она очевидно и пробила щит. В магическом захвате она удерживала револьвер, нацеливая его на Курьера.

Вздрогнув, жеребец что есть силы пнул ее в переднюю ногу. Кобылица пошатнулась от удара, вылетевшая пуля чиркнула по полу рядом с головой. Отступив на шаг, Луна со свистом рассекла воздух перед собой клинком, целясь Курьеру в шею. Отшатнувшись, тот вскочил на ноги, раскачиваясь из стороны в сторону, и развернулся всем корпусом к своему противнику.

У Луны расширились глаза, когда она взглянула в наливающиеся зеленым светом направляющие плазмоливов. Она бросилась наутек.

Взвыли винтовки, прошивая воздух потоками плазмы. Курьер стоял, судорожно втопив клавишу огня на гашетке и наводясь всем корпусом на скачущую вокруг по кругу кобылицу-аликорна. Заряды с шипением плавили стоявшие вдоль стен шкафы с оборудованием, вышибали из каменных стен раскаленные осколки, и брызгали на пол каплями металла и шлака при попадании. Расстреляв половину батарей из обеих стволов, единорог опомнился, и обозвав себя кретином, активировал ЗПС.

Время остановилось. Силуэт Луны заволокло зеленым сиянием. Услужливый баллистический компьютер Пип-бака подсветил наиболее уязвимые точки на теле кобылицы, указав при этом шанс попадания по ним. Вглядевшись в повисшие перед глазами числа, Курьер встревожился – вероятность успешного выстрела даже по корпусу едва переваливала за пятидесятку. Видимо, последствия поражения светошумовой гранатой и стрельба в движении по быстро перемещающейся цели напрямую влияли на результат.

Положившись на свою удачу, жеребец трижды надавил на гашетку языком и выпал из нирваны целеуказывающего заклятия. Взглянув в ту сторону, где была Луна, он чертыхнулся – цель пропала, словно растворившись в воздухе.

«Попал и распылил на атомы? Нет, не похоже».

Настороженно оглядевшись по сторонам, Курьер прошел вперед. За спиной парил спрайт-бот, еще не принимавший участия в этом бою – всё случилось очень быстро. Но теперь пришел и его черед поработать.

– Поиск цели. Огонь по готовности, – вслух произнес единорог, обращаясь к роботу. Тот решительно засвистел.

Зал огласил язвительный смех, раздавшийся словно разом отовсюду. Курьер закрутил головой, пытаясь отследить источник звука.

Лязгнул перезаряжаемый револьвер. Единорог задрал морду вверх – и с проклятием отвернулся от падающих гильз. Поспешно встав на дыбы, он задрал плазмоливы к потолку и дал длинную очередь, пытаясь поразить невидимого врага.

– Побереги боеприпасы. – с сарказмом произнес голос пони, прогремевший на весь зал. Единорог стоял на задних ногах, до рези в глазах вглядываясь в темные углы. Но никого по прежнему не было видно.

– Робот, видишь кого-нибудь?

Спрайт-бот отрицательно пискнул. Курьер покосился на Пип-бак и недовольно тряхнул головой. Ну где же…

Кто-то несильно стукнул его чем-то твердым по наплечнику. Единорог резко развернулся – и тут же получил револьвером по зубам. От неожиданности он не успел закрыться и пропустил еще один удар, на этот раз металлическим накопытником, после чего рухнул на пол.

Затрещал деактивируемый Стелс-бак. В воздухе из ниоткуда появилась Луна, с ее тела и широко распахнутых крыльев стекали потоки маленьких молний. Аккуратно приземлившись на пол, она подошла к Курьеру, и навела на него револьвер. Единорог увидел за левитируемым оружием ее холодные глаза и зажмурился. Еще секунда, и…

Воздух пробил мощный разряд электричества, окутав кобылицу. Та с громким ржанием покатилась по полу. Над ней завис спрайт-бот, поливая ее огнем из своей сварочной турели.

– Молодец! – жеребец обрадовано улыбнулся. Поднявшись с пола, он в два прыжка настиг аликорна и робота, который в этот момент перестал стрелять. Прицелившись в слабо шевелящуюся Луну, Курьер нажал спуск. Ничего не произошло.

Не веря, он нажал на спуск еще несколько раз. Винтовки молчали.

– Не так быстро… – раздался хриплый шепот. Луна поднесла к мордочке копыто, на котором браслетом было прикреплено нечто вроде передатчика, и ткнулась в него носом. – Попробуй это!

Жеребец поднял глаза на спрайт-бота – и увидел, что тот разворачивается к нему активированной турелью.

– Блядь!

Он попытался увернуться, но это было все равно что пробовать спрятаться от бури в чистом поле. Изогнутый меч молнии коснулся бока Курьера, и мир померк. Пришла боль, дикая и невыносимая, вышибающая дух. Он чувствовал, что все до единого мускулы в его теле свело судорогой, а рот распахнут в крике, но ничего не слышал, кроме отвратительного треска работающей турели и испуганного писка спрайт-бота.

– Достаточно. – на грани слышимости раздался голос аликорна. Одновременно с этим боль прекратилась. Единорог осознал, что лежит на полу. Бедро у кьютимарки пекло словно огнем, и в ноздри лез мерзкий запах паленой шерсти. С трудом сфокусировав взгляд, он увидел неподвижно лежащий шар летающей машины с дымящейся турелью.

– Мы решим это сами, без всякого думающего металлолома. – сказала Луна, презрительно толкнув копытом корпус отключенного робота. – Ты и я, больше никого.

Курьер стиснул зубы и попытался подняться. Покосившись на кобылицу, он увидел, как та подходит к нему, левитируя револьвер. Заскрежетав зубами, он перевалился на живот, поджав ноги, и медленно выпрямился.

Луна улыбнулась краем губ и прищурилась. Ствол в ее захвате поднялся, нацеливаясь единорогу в грудь. За секунду до выстрела Курьер напрягся и создал вокруг себя защитный купол. Оскалившись, он пошел тяжелым шагом на кобылицу, сосредоточившись на поддержании щита. Выражение мордочки Луны, преломленной в синем магическом поле, изменилось, от улыбки не осталось и следа.

Щит заморгал и исчез. Шестая пуля оставила вмятину на наплечнике. Седьмая разорвала воротник комбинезона, слегка оцарапав шею. Не обращая внимания на боль, Курьер подошел к Луне, крутанулся – и дружным ударом задних ног отправил ее в полет к стене.

---

Что же касается Луны, то с ней все было сложнее. Не испытывая никаких колебаний по отношению к Курьеру, она однозначно приговорила его к смерти – вопрос был лишь в том, когда та произойдет. Обучившись за свою необычайно долгую жизнь редкостному терпению, она могла выжидать нужный момент бесконечно долго, если так нужно было для ее плана.

Так было и на этот раз. Отослав сообщение Курьеру, Луна принялась ждать в Разломе. Встретив его в точке входа, у выхода разрушенной эстакады на трассу Разлом-Примм возле старого бункера, где был спрятан спрайт-бот, она принялась отслеживать его путь – сначала через «Надежду», потом по эстакаде, и далее через каньон – всё это время борясь с навязчивым желанием расстрелять его в спину.

Потому что, хотя судьба Курьера была уже решена, необходимость уничтожить НКР все же вызывала у кобылицы-аликорна сомнения. Стоила ли вся эта многоходовая комбинация конечной цели? Возможно, стоит убить его в Разломе, и на этом остановиться?

И несмотря на то, что решение было уже принято… она была способна пересмотреть его, если для этого найдется веский повод.

---

Луна поднялась с пола. Над правым глазом зеленела глубокая царапина, из нее на щеку сочилась струйка светящейся крови. Тем не менее, по ней не было заметно, чтобы бой хоть как-то отразился на ее самочувствии – кобылица выглядела всё такой же свежей и полной сил, как и в начале поединка. Развернувшись к нему и расправив крылья, она изучала единорога сквозь прищуренные веки.

Курьер застыл, чувствуя себя глупо. Луна покосилась на револьвер, к которому был прикован взгляд жеребца, с лязгом открыла барабан, высыпала гильзы на пол – и отбросила оружие в сторону.

– Застрелить безоружного столь же легко, сколь и бесчестно. – фыркнула она. – Посмотрим, что ты еще можешь показать, Курьер.

Единорог кивнул, и ткнул задним копытом в рычаг на седле, сбрасывая разряженные винтовки. Оба плазмолива со стуком ударились о металл плит.

Оба противника пошли навстречу один другому. Не доходя три метра, они остановились.

– Ну? – Луна задрала мордочку, глядя свысока на жеребца.

Тот сверкнул рогом, кастуя заклинание. В кобылицу полетел созданный единорогом фаербол. Перехватив его, Луна полюбовалась искрящимся и фыркающим огнем шариком шаровой молнии, и вопросительно приподняла бровь.

Оскалившись, Курьер метнул в Луну еще три фаербола – с тем же успехом. Подняв повыше шар размером с голову жеребенка, в который слились все четыре заряда, кобылица-аликорн усмехнулась и бросила его к ногам единорога.

Раздался взрыв. Зажмурившись, Курьер отпрыгнул в сторону. От образовавшегося в полу кратера во все стороны брызнули капли расплавленного металла, часть их попала на комбинезон единорога, прожигая резину. Курьер взвыл и затрясся, пытаясь стрясти с себя жидкий огонь, потом торопливо набросил на себя ледяной полог. Тут же стало легче.

Наблюдая за его телодвижениями, Луна иронично улыбалась.

Развеяв покрывало из остуженного воздуха, единорог сосредоточился, его рог резко и отрывисто замигал. Потолок зала затрещал, по нему зазмеились трещины. Внезапно несколько огромных камней вырвались из осыпающегося скального верха, и начали падать на кобылицу сверху.

Луна не стала отходить. Вместо этого она соткала над собой щит сложной конфигурации, похожий на пирамиду с очень острым верхним углом. Камни скользнули по наклонным граням пирамиды и с хрустом разлетелись об пол, не причинив аликорну вреда. Щит тут же погас.

Кобылица вздохнула и потянулась. Ее рог замерцал, создав очень длинный и тонкий меч, больше похожий на копье. Взмахнув им в воздухе, Луна опустила его перед собой наискось, словно закрываясь синим полупрозрачным лезвием от единорога.

Курьер фыркнул в некотором замешательстве, и нагнул голову со сверкающим рогом. От него в сторону аликорна потянулся снежно-белый вихрь, переливающийся мелькающими в нем снежинками. Выжимая из затхлого воздуха зала влагу, он обрушился тяжелым зимним шквалом на Луну, развевая ее гриву и пригибая к полу. Кобылица попятилась, на ее шерсти затрещала нарастающая буквально на глазах толстая корка льда.

Бросив на единорога взгляд, в котором гнев соседствовал с уважением, Луна расставила все четыре ноги на полу, не давая ледяному вихрю сдвинуть себя. Вокруг нее возник купол щита – но теперь, вместо синевато-льдистого сверкания, он пламенел ярким багровым пламенем. Повеяло нестерпимым жаром, от которого лужи на полу задымились, мгновенно испаряясь. Волна горячего воздуха ударила единорогу в глаза, от чего тот зажмурился и с ругательством отвернулся, прекращая заклинание.

Посреди обожженного огнем и заваленного оплавленным щебнем пространства зала возникла Луна. Ее мокрая шерстка густо парила в неярком свете аварийных светильников.

– Это начинает становиться скучным, Курьер. Удиви меня хоть чем-нибудь.

Единорог зарычал и с силой ударил передними копытами по полу. Его рог яростно замерцал, создавая заклинание огромной силы.

За миг до удара Луна ощутила касание заряженного энергетического пучка. Усилием воли она оторвала его от себя, и отшвырнула в сторону – на большее у нее не хватило времени. Вылетевшая из рога единорога молния пробила воздух и вонзилась в пол, как раз в том месте, где оканчивался энергетический канал. Увидев, что его заклинание не достигло цели, Курьер повторил атаку, но на сей раз кобылица была готова.

Отследив энергетический пучок со струящимся по нему потоком заряженных частиц, Луна удлинила его, обернула вокруг себя – и с ухмылкой бросила оставшийся конец в единорога. Тот, не заметив того что превратился в замкнутый контур, выпустил заклятие, целясь в аликорна. В следующую секунду его глаза полезли на лоб.

Кобылица стояла, освещенная сверкающим и трещащим от перенапряжения кольцом энергии, и смотрела, как Курьер стоит на задних ногах, не в силах издать и звука. Наконец, сжалившись над ним, она аккуратно перерубила молнию, следя чтобы та не пристала к ней самой. Белая сверкающая дуга вспыхнула и пропала, оставив после себя запах озона.

Опустив меч параллельно полу, Луна прошествовала к лежащему на полу единорогу и наклонилась к нему.

– Тысячелетиями я совершенствовалась в изучении магического искусства. Любой твой колдовской трюк я смогу отразить, либо обратить против тебя.

Курьер пошевелился и застонал, с трудом втягивая воздух. Закашлявшись, он оскалил зубы и взглянул в глаза Луне.

– Тогда как… насчет такого?!

Воздух вспорол мгновенно материализовавшийся магический клинок. Кобылица едва успела отпрянуть.

– Старая добрая дуэль на мечах? – она улыбнулась. – Почему бы и нет? Но в этой области, я тебя уверяю – ты не сможешь удивить меня ничем.

Всхрапнув, Курьер поднялся. Самоуверенность улетучилась, оставив после себя лишь обреченность – он вдруг понял, что с таким врагом, несмотря на свой опыт выживания в Пустошах, ему не справиться. Если она владеет мечом так же хорошо, как и магией, то ему крышка. Возможно, он бы и справился, будь он в силовой броне, с хорошим ружьем и достаточным количеством боеприпасов, но никак не в данном случае. Если он еще жив – так это только потому, что она играет с ним.

Тем не менее, сдаваться он не хотел.

Луна встала в стойку, меч в ее захвате превратился в неуловимо тонкую, почти невидимую пластину. Хмуро морщась, единорог грубо скопировал позу, занеся клинок над головой. Кобылица чмокнула губами и приглашающе взмахнула хвостом.

Курьер оскалился и бросился вперед.

Фехтование – особый вид боя. Здесь не бывает долгих последовательных штурмов и многоходовых комбинаций. Лишь цепь молниеносных атак и коротких пауз, в которые вмещаются оценка состояния противника, результат ударов. Это суперблиц, и думать здесь некогда – все решают отработанные до автоматизма рефлексы, выносливость, реакция. Атакуй, контратакуй, отражай удары. Подлови соперника, и засади ему полфута клинка глубоко в душу. Лопухнись, и получи эти самые полфута сам.

Разумеется, это относится в основном к боевому фехтованию, а не спортивному. Во втором считаются очки, а в первом критерий один – либо ты победил и выжил, либо проиграл и умер. Вот и всё. Хотя частенько бывает и так что победителей нет – вернее, они были, но скоропостижно скончались от последствий ран. Что поделать, в Пустошах порой не всегда можно найти вовремя хорошего врача и лекарства. Как впрочем, и спортивное фехтование. Искусство умерщвлять холодным оружием – дело тонкое, и многое, если не всё, зависит от ума, который владеет им. А само оружие – копытное ли, магическое ли – лишь выкованный и заточенный кусок металла, или даже вовсе силовое поле из сдавленного и преобразованного на атомарном уровне воздуха.

Поэтому от фехтовальщика зависит исход поединка. Принимай и наноси удары клинком, обманывай, играй честно, но уважай противника – потому что тот, даже с пробитым легким или отрубленной ногой может нанести смертельный удар и обломать всю победу. Бравада играет на руку сопернику, поэтому от начала и до конца необходимо быть в тонусе, и не рисоваться своим мастерством, которое тем обиднее будет потерять. И еще важную роль играют первые секунды боя – именно в них можно получить решающее преимущество в виде удачно нанесенного укола, а затем просто ждать, когда противник выдохнется от кровопотери и динамики боя.

Курьер это знал. И потому весь, без остатка вложился в яростную атаку, надеясь на то, что его противница от такого натиска растеряется и подставится под удар. Несколько секунд тишина в зале нарушалась только звоном скрещивающихся магических мечей, да напряженным дыханием бойцов. Острия высекали друг из друга искры, а невероятно твердые и острые края клинков прорезали в металле пола глубокие борозды. В тусклых отблесках мечей порой была видна мордочка Луны, сжатая в сосредоточенной гримасе. Кровь из рассеченной надбровной дуги растеклась по щеке и капала с подбородка.

Единорогу становилось всё труднее держать концентрацию. Все же как мечник он был не очень, предпочитая бой на дистанции. Клинки двигались слишком быстро для него, и он не успевал реагировать на все движения меча кобылицы. Схватка шла практически молниеносно, и у него не было времени не только на анализ, но даже и на страх.

Закончилось это тем, чем и должно было в такой ситуации. Сблокировав очередной неуклюжий замах вставшего на дыбы единорога, Луна отклонила одним концом клинка меч своего врага, и тут же контратаковала другим концом. Силовое поле с легким треском вошло в беззащитную грудь Курьера. Его собственный меч вспыхнул и растворился в воздухе.

---

Порой судьбы всего мира могут висеть на волоске, и зависеть от воли всего лишь одного разумного существа, кем бы оно ни было. Пусть сначала это кажется парадоксальным, но на самом деле это давно доказанный факт – вся наша жизнь состоит из цепочки следовавших один за другим событий, сформированных самыми разнообразными, порой совсем незначительными факторами.

Говорят, ненависть одного может погубить целый народ. Так ли это? Может быть. В истории немало примеров, когда правитель, побуждаемый этим чувством, уничтожал подчистую страны и народы, их населявшие. Другие примеры истории показывают, как выстрел одного фанатика разжигал невообразимые войны, в которых гибли целые империи.

Но ненависть – это деструктивное чувство, и может подавиться другим, более светлым – и более прекрасным. Во все времена, во всех мирах прекраснейшим из чувств являлась любовь. А что может быть прекраснее любви к своей Родине?..

Курьер не был патриотом в полном смысле этого слова. Но задуманное Луной «убийство в рассрочку» целой нации вызывало у него ужас и отвращение. Он не считал НКР идеальным государством и признавал, что у него есть множество недостатков, но считал, что она самое лучшее, что может быть для пустошей Эквестрии – просто потому что другой альтернативы нет. Пройдя сквозь множество поселений, городов и деревень на территории республики, Курьер за всеми неурядицами, следовавшими за НКР на ее пути, видел нечто большее – надежду. Новая Кантерлотская Республика была способом изменить послевоенный мир к лучшему, и потому судьба, уготовленная Богиней для страны, представлялась ему чудовищной. Настолько чудовищной, что его собственная участь представлялась незначительной на фоне десятков и сотен тысяч смертей, которые вскоре последуют.

Ненависть одного может уничтожить весь мир… в то время как любви единственного пони достаточно, чтобы спасти его. Курьер решил остановить Луну любой ценой – пусть даже ценой собственной гибели.

---

Грудь уколола резкая боль. Единорог заржал, чувствуя на месте глубокой раны жуткий холод. Скользящее между ребер лезвие было обжигающе-холодным, и из-за этого чувство боли слегка притуплялось. Дрожа крупной дрожью, Курьер стоял на задних ногах, слушая как внутри него что-то с треском и чавканьем рвется – клинок шел сквозь плоть, как сквозь масло, углубляя и расширяя рану.

Внезапно меч с чпокающим звуком резко вышел из тела и развеялся. В глазах единорога стены и потолок зала сделали резкий пируэт, и он ударился затылком обо что-то твердое. Чувствуя, как его шерстка под комбинезоном стремительно намокает, а в бок упирается засыпанная камнями плита, он понял, что лежит на полу. Попытавшись вдохнуть, жеребец закашлялся – рот и ноздри заполнились кровью.

– А ведь я собиралась пощадить тебя. – в поле зрения появилась мордочка Луны. Кобылица-аликорн, нагнув голову, рассматривала единорога с отвращением во взгляде, словно смотрела на кусок дерьма. – Но игры кончились. Разлом станет твоей могилой. Сейчас ты умрешь, Курьер. Это конец.

Ее слова слышались сквозь нарастающий звон в ушах. Единорог сосредоточился, со всё большим трудом удерживая себя в сознании. Чувствуя, как дышать становится всё тяжелее, он рылся телекинезом в своей сумке на боку.

– Размечтался. – копыто ударило по кожаному мешку, вытряхивая его содержимое на пол. Повернув голову, жеребец увидел рассыпавшиеся по полу в кровавой луже таблетки, антирадин, одинокий стимпак, еще какой-то лекарственный хлам… и один особенный предмет, полускрытый за насыпавшимися на него упаковками джета.

Его вид вызвал у Курьера горькую радость. Если бы он знал, что эта штука есть у него, все могло быть иначе…

– Химия Старого мира… – звякнула раздавливаемая ампула, – не помогла тебе.

Жеребец прикусил губу, зажимая рвущийся наружу кашель, и обхватил предмет левитирующим полем, пряча его под грудь. Резкое движение привлекло внимание Луны.

– Приберег напоследок самый лучший свой трюк? Ну-ка, покажи, что это ты там прячешь!

Луна встала над ним, занося для удара копыто. Курьер, наблюдавший за ней сквозь прикрытые глаза, резко вдохнул, согнул копыта – и ударил ее в задние ноги. От внезапности удара кобылица ахнула и упала на пол. Кашляя и харкая кровью, единорог поднялся, с размаху ударил предмет об пол, и навалился на Луну сверху, прижавшись как можно теснее. Обняв ее всеми четырьмя ногами, он с хлюпаньем втянул кровь носом, и выплюнул ей в ухо свистящим шепотом полные гнева слова:

– Даже если это конец… я все равно остановлю тебя!!!

Ошарашенная произошедшим, Луна скосила глаза вниз. Своей грудью Курьер вжимался в её тело, прижимая к нему ребристый корпус осколочной гранаты. Можно было даже услышать тихий треск горящего запала.

Вздрогнув, она попыталась оттолкнуть единорога, но тот крепко держал ее, и даже вцепился зубами в ухо. Тогда кобылица изо всех сил боднула его головой, и рванулась прочь, пытаясь избежать чуть слышно шипящей на груди маленькой смерти.

Грянул взрыв.

---

Луна открыла глаза. Она лежала на полу неподалеку от тела единорога. Левый бок, крылья и шея горели от попавших в них мелких осколков, но судя по всему, ей повезло – раны не были серьезными.

Кобылица поднялась на ноги и посмотрела на Курьера. Вот ему пришлось гораздо хуже. Бок, которым он лежал кверху, был весь изрешечен осколками. Морда единорога была мученически оскалена, полуоткрытые глаза смотрели куда-то вдаль.

Луна замерла, ощущая в груди нарастающее волнение. Курьер едва не подорвал их обоих гранатой. В другой ситуации она бы решила, что ему просто обидно погибать одному, и он попытался забрать ее с собой… но фраза, которую он сказал перед этим, ставила всё на свои места. Он шел в самоубийственную последнюю атаку, ведомый отнюдь не местью, а более возвышенным чувством. Он пожертвовал собой, чтобы спасти свою страну.

«Чушь», – кобылица-аликорн вздрогнула и помотала головой. – «Это ничего не значит. Он твой враг. А значит, он может быть сколь угодно героическим, самоотверженным и всё такое прочее, но тебе все равно придется его сейчас добить. Соберись, не будь тряпкой!»

Затрещал магический клинок. Луна подошла к неподвижно лежащему Курьеру, и прижала полупрозрачное лезвие к его шее. Одно несильное нажатие – и всё будет кончено. Кобылица глубоко вдохнула, зажмурилась – и застыла. Меч висел в воздухе, одним концом касаясь единорога и чертя тонкую алую царапинку на его горле.

В уме Луны возникла картина далекого прошлого – она стоит на балконе дворца в Кантерлоте, рядом лежит ее сестра. Запас магических сил и выносливости на исходе, организм источен воздействием Розового Облака, и нет уже воли сопротивляться приближающейся смерти. Но она из последних усилий удерживает щит над уничтоженной и отравленной столицей, давая время пони в нижних городах и поселках эвакуироваться. Холод в груди разрастается, и нет сил стоять. Она падает, с пульсирующем на роге заклинанием мегащита и сгнившими под воздействием отравы легкими – чтобы уже не подняться…

Луна закусила губу и замахнулась сверху вниз клинком, чтобы одним ударом отсечь Курьеру голову… и не смогла это сделать. В уме всплыла другая картинка – смазанный кадр кинохроники: изрытая и перепаханная снарядами высотка; груда камней, в которую превратился командирский блиндаж после удачного попадания мины; наваленные вокруг тела пони и зебр, оставшиеся после следовавших одна за другой копытопашных, и две фигуры. Одна высокая, белая, со встопорщенными от неожиданности и испуга крыльями, и другая – маленькая в сравнении с первой, коренастая, закрытая в комплект армейской брони. Подвиг, снятый на камеру военного репортера, случайно и второпях – сержант Биг Макинтош, закрывший своим телом ее сестру, прибывшую для инспектирования передовых позиций, от выстрела зебринского снайпера.

Меч зазвенел, ударившись о плиты пола, и разлетелся со стеклянным хрустом. Луна стояла над телом Курьера, который оказался гораздо выше в моральном плане, чем она ожидала, и кусала губы. Кобылица пыталась убедить себя, что его необходимо уничтожить, несмотря ни на что… Но она не убивала его. Она просто не могла заставить себя сделать это.

Луна коснулась кожей ноги шеи единорога. Под шерстью ощутился едва уловимый пульс. Курьер был еще жив.

– Считаешь, что Республика должна жить? – вскричала кобылица-аликорн, обращаясь к жеребцу. – Правда считаешь? И ты готов умереть, чтобы защитить её?

Курьер ничего не ответил.

– Возможно, ты ошибаешься. – Луна покачала головой и нахмурилась. – Но если ты уверен настолько, что готов поставить на кон свою жизнь… то Республика получит еще один шанс. А теперь возвращайся, нам пора уходить.

Луна подняла с пола стимулятор, и вонзила иглу в шею Курьера, впрыскивая лекарство.

Под потолком заревела сирена. Кобылица подняла голову. Женский голос прогремел на весь зал:

– Внимание! До запуска две минуты!

Оставив единорога лежать на полу, Луна взмахнула крыльями и поднялась в воздух. В несколько махов она прилетела к консоли управления запуском. Экран, показывавший обратный отсчет был разбит, но прозвучавший сигнал тревоги и так показывал, что времени почти нет. Запуск ракеты был теперь ненужным – и его следовало немедленно отменить.

Луна откинула крышку панели и щелкнула тумблером. Ожили динамики:

– Для отмены процедуры запуска требуется подтверждение одной из правящих Принцесс Эквестрии.

Кобылица стряхнула с ноги накопытник и вложила копыто в выемку в форме подковы. На консоли загорелись несколько красных лампочек, и приятный голос произнес:

– Простите, Принцесса, отменить запуск на данной стадии невозможно.

Луна вздрогнула и широко открыла глаза. Невозможно?! Как?!

Она зашарила взглядом по консоли управления, ощущая потекший по шее и бокам холодный пот. Мозг анализировал ситуацию, ища выходы из нее. Что же делать? Крылья от возбуждения распахнулись и застыли, подрагивая перьями, по спине забегали мурашки. От мысли, что сейчас произойдет, если она не успеет, Принцесса затрепетала.

– Внимание! До запуска одна минута!

На глаза попалась панель с надписью «Экстренные протоколы запуска». Луна откинула ее. Под ней был одинокий тумблер и две выемки под копыта, с двумя подсвеченными надписями над ними. Когда кобылица переключила тумблер, высветились обе надписи – оранжевая и красная.

«Протокол самоликвидации»

«Протокол самоуничтожения».

Не раздумывая, Луна ткнула копытом в выемку под первой надписью. Окошечко с надписью часто замигало.

– Благодарю вас, Принцесса. Принят экстренный протокол «Самоликвидация».

Луна облегченно выдохнула и закрыла глаза. Кажется, обошлось.

Но раздавшийся под сводами зала голос показал, что расслабляться еще рано.

– Внимание персоналу ШПУ! Всем немедленно покинуть первый боевой ракетный пост! Производится запуск из ракетной шахты номер один, всем немедленно покинуть зал!

На консоль управления надвинулась толстая стальная плита, закрывая ее. В одно мгновение кобылица оказалась рядом с очнувшимся и слабо шевелящимся единорогом. Взвалив его тушку на себя, Луна перепорхнула к входной гермодвери, сейчас закрытой. Она подошла к пульту управления и нажала кнопку, открывая ее.

На экране пульта высветилась надпись.

«Производится запуск. Дверь не может быть открыта во избежание повреждения бункера».

– Внимание! До запуска пятнадцать секунд!

Луна растерянно посмотрела через плечо назад. Шахта в центре зала с торчащим из нее головным обтекателем притягивала взгляд, словно магнит. Сглотнув, кобылица с трудом отвернулась. Осторожно сгрузив Курьера на пол, Принцесса легла рядом, прижимая его к себе крылом. Ее рог осветился синим светом, и их обоих накрыл купол магического щита.

Луна не была уверена в том, что барьер выдержит удар сверхвысокого давления, которое неизбежно возникнет при запуске. Если раньше ее щит был способен останавливать мегаарканные боеголовки, то теперь ее магического потенциала едва хватало, чтобы сдержать гранатометный выстрел – весьма неплохо для единорога, но для аликорна просто смешно. Но увы, сейчас было не до смеха – если купол развеется, то их обоих размажет по полу шоковой волной, и никакие способности «кантерлотского гуля-аликорна» ее не спасут.

К тому же у нее осталось одно незавершенное дело. Слова Курьера пробудили в ней надежду на возвращение Селестии. Было бы крайне обидно умереть именно теперь.

Пол задрожал. Мельком глянув сквозь полупрозрачную пелену щита на ракетную шахту, Луна закрыла глаза, усилием воли подавив рвущийся наружу ужас. Она присутствовала при запуске ракеты лишь раз, на учебных стрельбах – и тогда была защищена почти пятью метрами стали и армированного бетона от пробуждающегося гиганта. Но толчок и отдавшийся по всему бункеру тяжкий удар она запомнила надолго. Сейчас возникшие воспоминания некстати лезли в голову, будя первобытный страх. И вот…

В глубине шахты полыхнуло пламя, в короткий миг охватив весь зал. На поверхности показалось металлическое тело ракеты, выталкиваемое из ее хранилища вышибным зарядом. Над раскрытым отверстием ШПУ вспучились изжелта-серые облака дыма, раздался оглушительный хлопок, от которого в каньон посыпались откалывающиеся от склонов камни, и тут же над Разломом понесся оглушительный вой, резонируя от окружающих руин и высоких скал. Сотрясая землю, в небо взмыл серебристо-черный стержень, подпираемый исходящими из его сопел факелами полупрозрачного пламени.

Поднявшись высоко в небо, ракета начала отклоняться, подчиняясь заложенной в нее всего несколько минут назад программе. Головная часть разделилась на две половинки и отлетела от корпуса, открывая черный матовый контейнер. С шумом он отделился от ракеты, выпустив облачко пыли и начал падать на землю. Сама же ракета без своей ноши понеслась в зенит, покачивая обезглавленной верхней частью из стороны в сторону.

Отделившаяся боеголовка приближалась к закутанной в желтые и оранжевые тона поверхности. Снизившись, она выплюнула парашюты, и стала спускаться на них в бушующее песчаное море, словно детская хлопушка. Посылка возвращалась туда, откуда была отправлена – в Разлом. Закованная в экранирующую сталь и керамику, холодная, грозная… и безвредная.

В это же время на невообразимой высоте над Разломом полыхнула белым огнем вспышка – то сработал заряд самоликвидации, превратив корпус ракеты в пар.

---

Зияющее среди руин отверстие пусковой установки пускало черный дым, словно кратер вулкана. Стихли последние отзвуки рева двигателей запущенной ракеты. Над истерзанной огнем и ветром долиной вновь гудел унылую нескончаемую песню ветер пустошей – так же как и четыре года назад.

Из клубов дыма, выползавших из ШПУ, вылетела фигура крылатой пони, сжимавшей в копытах какую-то ношу. Спланировав к краю каньона, она бережно положила ее на камень, и опустилась рядом.

Поступок Курьера заставил Луну взглянуть на него с новой стороны. Быть может, призналась она себе, все было не так, как она себе представляла. Когда-нибудь, когда он оправится, она поговорит с ним в спокойной обстановке, и наконец узнает подробности того, что послужило причиной гибели Разлома. Не сейчас… когда-нибудь потом.

Кобылица поправила маску на морде лежащего рядом Курьера, и отвернулась, глядя на бушующую перед ней песчаную бурю. Пыльные облака скручивались и перемешивались, образуя над пустошью неспокойный и бурлящий полог, надежно скрывающий тайны Разлома от посторонних глаз.

Тайны, известные только двум курьерам.

Эпилог

Эпилог

Сквозь закрытые веки пробивался яркий свет. Луна медленно открыла глаза и глубоко вздохнула. Она лежала в глубоком эргономичном кресле с покатой спинкой перед большим, по колено обычному пони, зеркалом в маленькой комнате, похожей на театральную гримерку или парикмахерскую. Сходство с салоном красоты придавали и стоящие у стен манекены, выполненные с высокой достоверностью – кем бы ни был хозяин комнаты, он явно был чрезвычайно увлечен изучением красоты сложения тел пони. Полка перед зеркалом была завалена всякой всячиной – от использованных стелс-баков и сенсорных модулей до гильз и рабского ошейника.

«Наверное, я заснула». – Луна рассеянным взглядом блуждала по стенам комнаты, разглядывая окружение. – «Да, так и есть. Устала от нервного перенапряжения и задремала. Ничего удивительного».

Кобылица поерзала, устраиваясь поудобнее, и откинулась на спину, разглядывая в зеркале напротив своё отражение.

С того момента, когда Луна, Курьер, и его компаньон спрайт-бот выбрались из Разлома, и до того времени когда они сумели добраться до Большой Горы, прошло немало времени. Курьер долго восстанавливал силы после того как излечился от ран, полученных в схватке с аликорном, а после этого отправился в пустошь Понаве – как он сам объяснил, «урегулировать дела с противостоянием трех флагов», обещав вернуться, как только закончит. Луна же проделала путешествие в центр НКР, к Проекту Одного Пегаса, откуда взяла лежавшие в тайнике блоки, содержавшие личность Селестии. После чего вернулась с драгоценной ношей в Разлом и стала терпеливо ждать возвращения Курьера.

Курьер вернулся спустя месяц, сопровождаемый роботом – потрепанный дорогами, и бесчисленными испытаниями, оставившими на нем свои следы, но всё такой же несгибаемый. И тогда они начали тяжелый и трудный путь на запад, через отравленные радиацией и порчей пустоши, где еще не ступала цивилизации и всё еще царил послевоенный хаос и анархия – к легендарному научно-исследовательскому комплексу «Большая Гора», единственному месту, где Принцессу Солнца могли вернуть к жизни.

Добраться до комплекса оказалось очень непросто, но тем не менее, это им удалось. Когда Курьер и Луна пришли к мозговому центру, единорог обратился к ученым с требованием помочь им. Несмотря на все сомнения и опасения кобылицы, ему удалось заинтересовать их и убедить принять участие в самом необычном эксперименте за всё время их существования. Впрочем, сам Курьер не сомневался в успехах переговоров – наткнувшись во время своих скитаний по пустошам Эквестрии на комплекс, он за короткое время раскрыл все ее тайны и завоевал среди ее обитателей огромный авторитет, став по сути куратором Большой Горы, и ее хранителем. А стремление к научным открытиям, к которому аппелировал Курьер, осталось одним из немногих живых чувств, которое осталось в лишенных плоти и крови кибернетических телах профессоров Большой горы.

Хотя Луне очень не нравилась сама идея доверить воскрешение Селестии полубезумным ученым, она, скрепя сердце, всё же согласилась. Изучив процессы и основы сложнейшего проекта по искусственному созданию живого тела и внедрению в него души, она поняла что почти ничего не знает об этом, и что потребуются десятки лет, если не столетия изучения теории и практики, чтобы достичь мастерства профессоров Большой Горы. Те же методы совершенствования, которые использовали лишенные норм морали и этики «научные светила», она применять категорически не желала. Поэтому, решив не терять времени, она согласилась начать подготовку к операции, передав в распоряжение ученых хранимые ею останки ее сестры, необходимые чтобы создать ее точную генетическую копию.

Пошли дни. Затем недели и месяцы, и годы кропотливой работы. В то время как ученые Большой Горы практиковались, «набивая копыта» в создании и переносе личностей, в главной биолаборатории комплекса зрела та, которая будет Селестией – сначала жеребенок, потом голенастая девочка-подросток, а вскоре – взрослая кобылица-аликорн. Луна порой часами простаивала перед баком с биогелем, рассматривая изящно очерченные закрытые глаза своей сестры. Тело висело в прозрачном растворе, увешанное датчиками и оплетенное катетерами, в ожидании того дня, когда в него вселится душа и превратит его из пустого сосуда в живое существо.

И наконец этот день настал.

---

– Всё готово, Принцесса. Можно начинать?

Курьер стоял за ее спиной в дверях. Они смотрели друг другу в глаза через зеркало. Со времени их первой встречи лицом к лицу, случившейся столь драматично, жеребец успел постареть – в гриве прибавилось седых прядей, шея, спина и плечи стали заметно сутулиться; но это был всё тот же Курьер – ее преданный друг и компаньон, бывший когда-то врагом.

Вскоре после того, как они выбрались из ракетного бункера, Луна расспросила единорога о том, что произошло перед катастрофой в Разломе. Выяснив, что к трагедии привел не злой умысел а нелепая случайность, и что сам Курьер глубоко сожалеет об этом, кобылица принесла ему свои извинения. За прошедшие годы оба странника стали лучшими друзьями, и не раз вместе выходили из труднейших испытаний победителями.

Но увы, кое в чем Курьер остался неисправим.

– Сколько раз тебе объяснять – государства Эквестрия давно не существует, и я не ее принцесса! Зови меня просто Луна.

– Прошу прощения, Принцесса. Это больше не повторится. – Курьер лукаво ухмыльнулся.

Луна устало вздохнула.

– Ну, как там?

– Я же говорю – всё готово. Они ждут только вашего разрешения, чтобы приступить к операции.

– Понятно. – кобылица-аликорн нервно закусила губу. – Передай им, что я разрешаю.

Курьер кивнул, но не стал уходить. Вместо этого он подошел ближе, встав прямо за спиной Луны.

– Ты боишься? – спросил он.

Сперва Луна хотела возмутиться. Но взглянув в глаза Курьера, с сочувствием смотрящего на нее, кобылица печально улыбнулась.

– Да. Я очень боюсь. Мне кажется, что я делаю очередную ошибку.

– Нет. – жеребец наклонился и прикоснулся ногой к ее напряженной спине, успокаивая ее. – Все будет хорошо.

– Хочется верить. – Луна поежилась. – И в то же время, я чувствую, что медлить больше нельзя. Я думаю, будь Селестия здесь, она бы не пожелала терпеть ни единого дня.

– Ты думаешь?

– Уверена. Либо мы это делаем сейчас, либо не делаем. Кто знает? Может, пока я тут штудирую научные труды наших мозгов в колбе, а они там веселятся, препарируя души – моя Тия выгорает, сидя внутри этой обесточенной коробки с микросхемами? Как долго это может продолжаться, надолго ли ее хватит? Я ничего об этом не знаю! Я не хочу больше испытывать судьбу – тем более что хуже чем сейчас, уже не будет.

– Не сказал бы. – Курьер протянул второе копыто, массируя кобылице спину. Луна закрыла глаза, пытаясь расслабиться, затем открыла их – и мягко, но непреклонно отстранила единорога.

– Не сейчас. Все равно ничего не получится – я слишком тревожусь. У тебя ничего не выйдет, как бы ты не старался.

– Прости. – единорог отнял копыта. Луна повернула голову, взглянув Курьеру прямо в глаза, и нежно улыбнулась.

– Нет, всё в порядке. Это мне следует извиняться. Ведь мое сердце уже занято.

Единорог кивнул, вернув улыбку.

– Я знаю.

Из коридора раздался призывный свист, и в комнату влетел спрайт-бот. Развернувшись динамиком к единорогу, он гневно зачирикал.

– Да, ЭД-Э, я уже иду, Дискорд побери! – рявкнул Курьер. – Простите, Принцесса.

Луна взглянула на робота. Летающая машина серьезно изменилась после приключений в Разломе и последующих скитаний вместе с Курьером по пустошам. Многие части брони спрайт-бота были заменены или кустарно отремонтированы кусками металлолома. Сильнее всего на испещренном царапинами и сколами от попаданий металлическом боку выделялся содранный с какого-то «Небесного Бандита» номерной знак, криво приваренный к корпусу в качестве бронелиста. Стандартная турель робота тоже была заменена на улучшенную, прикрепленную, впрочем, так же некрасиво как и куски брони – что поделать, Курьер никогда не выделялся эстетическим чувством, ремонтируя броню и технику по принципу «лишь бы работало».

Получивший от своего хозяина новое имя, спрайт-бот протрещал целую симфонию из быстро чередующихся свистков. За годы путешествий научившись сносно понимать язык машинного кода, Луна хихикнула, разобрав в какофонии звуков ряд исключительно смачных высказываний, которых робот успел нахвататься в пустоши.

– Ты предлагаешь мне летать туда-сюда на реактивной тяге, как гребаному пегасу? – Курьер возмущенно засопел. – Не подскажешь, куда крепить сопло?

ЭД-Э резко свистнул, недвусмысленно поясняя, куда именно его надо вкручивать.

– Ладно! – Луна подняла копыто, останавливая начинающуюся перепалку. – Иди уже. Скажи, чтобы приступали… и что я с нетерпением жду результат.

– Да, Принцесса. – Курьер подмигнул кобылице, и вышел в сопровождении робота. Дверь закрылась.

Луна осталась сидеть в кресле. После ухода единорога пришедшее было к ней спокойствие испарилось, уступив острому чувству тревоги. Застыв в напряженной позе, кобылица-аликорн неожиданно почувствовала, что ее трясет. Столь явное проявление страха ее удивило и испугало одновременно. Луна откинулась на спинку кресла и еще раз попыталась успокоиться.

«Ты все равно не можешь ничего сделать. Все, что могла, ты уже сделала. Теперь остается только ждать, и надеяться на счастливый исход. Курьер сказал верно – всё будет хорошо».

А если нет? Что, если она совершает сейчас самую страшную, непоправимую ошибку, торопя события?

Луна взглянула на полку перед собой, заваленную всяким барахлом. Ее взгляд задержался на металлическом ошейнике с прислоненным к нему пультом управления. Уставившись на них, кобылица медленно выдохнула, не сразу осознав, что перед этим почти минуту не дышала.

– Тогда у меня только один выход. – произнесла она вслух. – Я бы могла жить без тебя. Но жить со знанием того, что погубила тебя – не смогу.

Потекло время. Ожидание изматывало, теребя нервы. Просидев несколько бесконечно долгих часов, Принцесса всё ждала и ждала известий. Курьер не приходил – очевидно, он и спрайт-бот участвовали в процессе, помогая ученым в операции. Наконец, утомленная ожиданием, Луна отключилась, заснув тяжелым беспокойным сном.

---

Проснувшись, кобылица не сразу поняла, где находится. Лишь спустя несколько минут, окончательно очнувшись, она вспомнила, что происходит. Размяв затекшие конечности, она уставилась в зеркало, вновь принявшись ждать.

Ее отражение смотрело на нее усталым, немного напряженным взглядом. Рассматривая себя в зеркале, Луна шепотом произнесла своему двойнику: «Помоги мне», – хотя, конечно же, понимала, что тот не ответит. Не в силах больше видеть свои полные тревоги и волнения глаза, Луна отвернулась.

Внезапно раздавшийся прямо в голове ментальный крик подбросил ее из кресла. Всполошенно выпрыгнув на пол, кобылица завертела головой.

Несмотря на полную неожиданность, она узнала голос. Она узнала бы его спустя тысячи лет, спросонья, в любое время дня или ночи. Это был крик Селестии.

И ее сестра кричала, словно смертельно раненый зверь – в муке, резко, и отрывисто, словно пораженная в самое сердце.

«Тия! Тия!!! Сестренка, ответь!!!»

Но ответа не было. С расширенными глазами, тяжело дыша, Луна стояла, развернувшись к двери, напряженная словно туго, до предела натянутая струна. Удушливая пауза затягивалась.

И тут к кобылице пришло осознание – холодное как сталь, и давящее, словно глубокий омут. Кошачьи глаза Луны стали злыми и отчаянными, рот перекосился.

Ее худшие ожидания сбылись.

«Тия! Миленькая, пожалуйста, ответь! Не оставляй меня одну! Тия!!!»

Молчание, холодное и равнодушное. Тонкая телепатическая ниточка, связывавшая их с самого детства, молчала, как обрубленная – и это было невыносимо. Луна протянула копыто к двери, словно собираясь мчаться на помощь – и неловко упала на пол. Впившись клыками в ногу, она затряслась, глухо рыдая.

Она совершила свою самую страшную ошибку. И неважно, что она знала о том, что существует возможность неудачи. Сам факт осознания причинял кошмарные мучения. Лежа на полу, Луна чувствовала, как внутри нее что-то обрывается, словно само ее сердце, не в силах выносить подобную муку, хочет остановиться навсегда.

«Только один выход».

С трудом поднявшись с пола, Принцесса плюхнулась в кресло, не озаботившись тем чтобы вытереть слезы. Замерев, она поникла головой, бессильно плача и хлюпая носом.

В таком состоянии ее и застал через несколько минут Курьер. Единорог вошел в комнату с низко опущенной головой, тяжело ступая по полу. Не поднимая глаз, он глухо произнес:

– Селестия… Ваша сестра, она… Процесс переноса пошел не так, как планировалось, блоки сосуда души оказались повреждены, возможно это последствия отключения мейнфрейма… Приборы зафиксировали кратковременную вспышку мозговой активности клона, сейчас ЭЭГ показывает нулевую активность, фактически мертвый мозг… Прежний носитель разрушен в результате переноса сознания… Мне очень жаль… Принцесса?

Курьер поднял голову и встретил взгляд Луны. Вздрогнув, он шагнул вперед, чтобы обнять ее, успокоить, возможно, удержать…

– Благодарю вас. Вы можете идти.

Единорог от неожиданности чуть не спотыкнулся, его взгляд стал растерянным.

– Ваше Вели…?

– Идите, Курьер. Я хочу побыть одна.

– Может быть, лучше… – жеребец шагнул ближе.

– Нет. – Луна развернулась в кресле, и вонзилась в Курьера взглядом заплаканных и гневных глаз. На ее роге сверкало и переливалось боевое заклятье. – Я сказала: убирайся вон!!!

Курьер опустил голову и медленно вышел из комнаты. Кобылица-аликорн вздохнула, развеивая заклинание. Меньше всего она сейчас хотела делать Курьеру больно, но разраставшаяся внутри нее собственная боль сводила ее с ума, требуя действовать немедленно.

– Единственный выход. – Луна всхлипнула. – Извини, что накричала на тебя. Но я не могу… уже не могу.

Развернувшись, она холодно взглянула на рабский ошейник. Затем, усилием воли, подняла его в воздух. Серебристая лента из металлических сочленений лязгнула, разворачиваясь в полосу. Кобылица разглядывала ошейник, набитый электроникой и взрывчаткой, с выражением мрачного удовлетворения в глазах. Затем она резким движением надела его на себя, и щелкнула пультом, активируя его. На ошейнике часто-часто заморгал диод, показывая что устройство приведено в боевое положение.

Кантерлотского гуля тяжело убить. Кантерлотского гуля-аликорна еще тяжелее убить. Но если в момент смерти его обезглавить, то обратно он уже не воскреснет. Знавшая эту особенность своего организма Луна приготовилась заранее. И теперь, когда стало ясно, что самое дорогое ей существо мертво по ее вине, она решила уничтожить себя – окончательно и бесповоротно.

Негромко стукнул опускаемый на подлокотник пульт. Кобылица приняла удобную позу, занеся копыто над устройством. Достаточно его просто опустить – и ее не станет. Возможно, она даже не успеет ничего почувствовать.

Луна бросила последний взгляд в зеркало. Из него на нее смотрела с тоской в глазах черная кобылица-аликорн. Мордочка была мокрой от слез, ноги мелко-мелко дрожали. На груди в такт частому дыханию поднимался и опускался металлический браслет со взрывчаткой. Более чем заслуженный конец за столь ужасную ошибку – с оторванной головой, в забрызганном кровью дурацком зубоврачебном кресле…

Замкнувшаяся в себе и увлеченная приготовлениями к собственной смерти, Луна не услышала раздающиеся за дверью тревожные голоса. Среди них особенно выделялся высокий и чистый голос, каким не обладали ни киборгизированные ученые, ни тем более Курьер. По полу часто застучали копыта, затем торопливо захлопали крылья – их обладатель явно очень спешил, боясь не успеть.

Луна зажмурилась, стиснула зубы, и коснувшись сенсора на пульте, начала медленно давить на него.

Дверь распахнулась.

– Луна?!

Пульт выскользнул из-под ослабевшего копыта, и тут же был подхвачен чужим левитирующим полем. Пискнул деактивируемый ошейник.

Луна открыла глаза. Ее сердце дрогнуло, пропустив удар.

«Должно быть, я уже нажала на кнопку. Умирающий мозг шутит со мной глупые шутки. Нет, я не хочу, чтобы это было так мучительно!…»

Кобылица зажмурилась, и стукнула копытом по подлокотнику, где только что был пульт.

«Что?» – кобылица-аликорн хотела спросить вслух, что происходит, но неожиданно чужая воля вытащила ее из кресла и развернула к двери. Нос к носу той, кого она приняла за галлюцинацию.

Селестия мгновение рассматривала ее, затем подняла копыто и с размаху дала ей оплеуху. Луна ошарашено раскрыла глаза, пискнула от неожиданности – и оказалась в объятьях. Белая пони обхватила ее копытами, прижала к себе и разрыдалась.

«Кажется, это похоже на реальность!» – Луна почувствовала, что по щекам снова начинают течь слезы, а по мордочке расплывается совершенно идиотская улыбка. В комнату заглянул Курьер, насторожено вглядывающийся в обеих сестер. Черная кобылица скорчила бешеную рожу, и единорог, осознавший что он тут явно лишний, немедленно ретировался.

– Тия… – она позвала ее, потянувшись к ней по телепатическому каналу. В ответ ее обдало настолько горячей и сильной волной любви и радости, что она едва не задохнулась от нахлынувшего счастья.

– Луна… – Селестия всхлипнула у нее на плече. Черная пони засмеялась и потерлась шеей о шерстку сестры, ощущая давно забытое чувство любви и защищенности, не омраченное ничем.

Сегодня она впервые за очень много лет плакала от счастья.

Альтернативная концовка

Альтернативный конец главы 7

…От неловкого движения внутренности словно вспыхнули огнем. Курьер содрогнулся от резкой боли и сдавленно охнул. Грудь налилась каменной тяжестью, как будто ее сдавили чем-то мягким, и в то же время тяжелым. Единорог вновь положил голову на пол, ощущая щекой холод металла, и часто задышал. Из широко раскрытого рта вытекала кровь, оставляя на языке солоноватый привкус.

Подогнув ноги, Курьер напрягся – и встал. Проколотую грудь тут же сдавило обручем, дыхание перехватило – и единорог едва не потерял сознание. На негнущихся ногах он побрел к лежащей в кровавой луже куче медикаментов, шаря по ней глазами. Ему срочно был нужен хотя бы один стимулятор, чтобы остановить кровотечение в легких, иначе он попросту задохнется.

Содрогаясь от спазмов в груди, жеребец упал на колени возле горстки ампул и баночек. Вытащив из нее шприц, он вогнал его себе в тело прямо сквозь комбинезон и вскрикнул от боли. Выдернув его, Курьер закашлялся, отхаркивая кровь из легких. Выбившаяся из-под костюма грива подметала пол, запачкавшись в пыли и измазавшись в выделениях.

Неподалеку раздался чей-то стон. Курьер поднял голову. Напротив него на полу лежала Луна. На распростертых крыльях черной пони трепетали изломанные перья, грива потеряла свою яркость, поблекнув и став похожей на выцветшую синтетику. Ее тело плавало в луже светящейся зеленой жижи, омывавшей голову словно сверкающий нимб.

Пошатываясь, Курьер подошел к ней и встал, смотря на нее сверху вниз. Поджав губы, он сказал:

– Ты не сможешь больше никому причинить вред. Ракеты из Разлома не поразят НКР. Я победил.

Лежащая у его ног кобылица медленно открыла глаза. Ее горло булькнуло, и она зашлась кашлем, перешедшим в саркастический смех.

– Глупец… – прохрипела она, кашляя после конца каждой фразы. – Ты… проиграл. Ракета вот-вот будет запущена… тебе не остановить ее…

Ее губы раздвинулись в язвительном оскале. Под потолком взревела сирена и ожил громкоговоритель:

– Внимание! До запуска две минуты!

Жеребец оглянулся на жерло ракетной шахты, потом посмотрел на Луну. Его глаза расширились.

– Сука!

Курьер стремглав поскакал к консоли управления. Подбежав к ней, он начал шарить по ней, путаясь в мириадах лампочек и тумблеров. Не зная, как отменить запуск или остановить обратный отсчет, жеребец почувствовал, что начинает паниковать. Дискорд побери, он ведь думал, что будет достаточно убить Луну, и всё на этом закончится!

Но видимо, это действительно закончится – только не так, как оно предполагал.

– Бля! – Курьер стукнул копытом по панели, чувствуя как в душу закрадывается страх. – Ну еб твою мать! Ты обманула меня, сволочь!

Грудь сдавил спазм, и жеребец с надрывом заперхал, брызгая на консоль каплями крови и слюны.

«Так. Не паникуй! Думай, дружище, думай, от тебя всё зависит! Это система простая, здесь должен быть какой-то выключатель, мать его. Надо его найти, и включить. И тогда ракета не взлетит. Всё просто…»

Курьер принялся обшаривать консоль в поисках искомого выключателя. Его взгляд натолкнулся на панель с надписью «Экстренные протоколы запуска». Вспомнив прочитанные когда-то фантастические и не очень книги, единорог задумался. А что, если…

– Внимание! До запуска одна минута!

Жеребец торопливо откинул панель. Ага, вот тумблер, видимо включающий питание, и две клавиши-выемки. Два положения. Подписаны – «Протокол самоликвидации», и «Протокол самоуничтожения». Минуточку, а это разве не одно и то же?

Хмыкнув, Курьер щелкнул тумблером и поместил копыто в выемку, инициирующую самоликвидацию. На это его действие громкоговоритель ответил женским голосом:

– Для инициации протокола самоликвидации требуется подтверждение одной из правящих Принцесс Эквестрии.

Единорог невольно оглянулся. Луна всё так же лежала на полу. Подтверждения от нее было сейчас добиться сложно, к тому же на это бы ушло драгоценное время. Оставался второй вариант.

Курьер нажал во вторую выемку.

– Протокол самоуничтожения полностью уничтожит бункер и всех кто в нем находится. Вы желаете продолжить?

Жеребец ахнул, убрав копыто.

– Так вот в чем подвох… – сдерживая кашель, он посмотрел вниз, в шахту. – Блядь… но почему я?!

– Внимание! До запуска пятнадцать секунд!

Курьер как-то сразу поник, и опустил голову. Исподлобья он рассматривал горящий перед ним калейдоскоп лампочек. Когда наконец он ее поднял, в его глазах блестели слезы.

– Хорошо. – глухо сказал он. – Я это сделаю.

Сжав челюсти, он надавил до упора в подсвеченную красным выемку. Тут же загремела система оповещения:

– Внимание! Принят экстренный протокол «Самоуничтожение»! До активации системы самоуничтожения – пятнадцать секунд. Благодарю за внимание.

«Пятнадцать секунд жизни». – промелькнуло в голове. – «Так мало, и в то же время – так долго».

Отверстие ШПУ над головой начало с лязгом закрываться. Единорог посмотрел вверх, провожая глазами дневной свет. Затем он уставился в свечение кроваво-красных огоньков на консоли. Красный свет в его глазах начал размазываться, преломляясь и размываясь. Вскоре все окружающее потонуло в красно-оранжевом свечении. Казалось, он плывет в океане из огня, но не буйного и жуткого пламени пожаров, а уютного и теплого мерцания костра.

А потом в глаза сверкнула ослепительно-яркая вспышка, и всё исчезло.

---

…Разлом взорвался огнем, жестоким, ненасытным – как и годы назад. Но послание смерти, уготованное НКР, не покинуло его пределы. Безжалостное пламя мегазаклинания опалило скалы, плавя камни и металл, и в этом огне исчезли оба курьера, чьи судьбы были неразрывно связаны одной историей – суровой и трагической.

Никто не знает, о чем думала Луна в последние моменты перед взрывом. Метался ли ее дух в умирающем теле, изнемогая от ужаса, словно попавший в ловушку жеребенок или она приняла свою участь со стоицизмом древних воителей былых времен? Это уже никогда не будет известно. Но в самый последний миг, когда магические цепи, сдерживающие мегазаклинание, собирались пасть и боеголовка должна была сдетонировать, ее губы прошептали одно слово. Одно-единственое имя – имя ее сестры. Цель, которой она посвятила свою жизнь, спасти Селестию, так и осталась невыполненной. Вместо этого она предалась мести – и та ударила по ней, и испепелила ее.

На Пустошах таинственный взрыв породил много разговоров и версий, одна причудливее другой. Так продолжалось до тех пор, пока не прошел слух о битве в Разломе. Сражение двух курьеров, на истерзанной земле, под расколотыми небесами… оно объяснило если не всё, то многое. И населявшие пустошь разумные существа порадовались тому, что угроза созданная проклятым оружием Старого мира обошла их стороной.

Курьера больше никто никогда не видел. Со временем, его настоящее имя забылось, как и большинство его деяний – хорошими они были, или плохими. Единственное, что о нем запомнили – что он был тем пони, который изменил послевоенный мир. В одном из захолустных городков на границе Понавской пустоши ему даже поставлен памятник. Правда, этот потрескавшийся бюст единорога с отколотым рогом выглядит настолько неприятно, что лучше бы такой памятник не ставили вовсе.

Разлом так и остался местом, куда опасаются соваться даже самые отмороженные старатели и охотники за довоенными сокровищами. В темных, мрачных подземельях этой долины обитают жуткие чудовища, а на поверхности всё так же метет песок и радиоактивную пыль вечный шторм, который некому унять. Никто никогда больше не селился в Разломе, и историю о том, как когда-то в нем существовало поселение, за которое схватились и уничтожили друг друга в схватке НКР и Красный Союз, помнят лишь немногие старожилы.

Лишь редкие караванщики отваживаются проходить через долину Разлома по самому краю, не углубляясь в опустошенные и навсегда отравленные стойкой радиацией руины. Порой от них можно услышать истории о порой видимом на горизонте силуэте пони в истрепанном комбинезоне и с винтовками на боевом седле, но возможно, это очередной мародер пытал счастья в кварталах заброшенного города.