Посланник дождя
Глава VI: Призрак Северного Тракта
Сон торговца, как бы сильно он не устал, будет непременно прерван и малейшим подозрительным звуком. Тем более, если звук этот – скрип стоящей поблизости, груженной товарами телеги. Не найти такого торговца, который бы после такого продолжил спать, списав всё на случайную ночую птицу или дуновения ветра. Да не в жизнь! И малейшее опасение быть обокраденным заставило бы истинного купца вмиг раскрыть глаза вовсю ширь и кинуться проверять, насколько его тревоги напрасны.
Следуя этим инстинктам, дремавший около потухшего костра пони немедля поднялся на ноги, бросил быстрый взгляд на своё имущество, да тут же окаменел, как трофей Горгоны. Действительно, его нагло обкрадывали, но увидев вора, жеребец не мог выйти из этого состояния и хоть как-то этому помешать. Даже рот – и тот не мог открыть.
Увешанное ветхими тряпками, кои словно никогда и не были одеждой, перед ним стояло странное существо. С его тощим, почти полностью скрытым под рванным нарядом телом, бледными, ветвистыми лапами, уже обхватившими пару мешков из телеги и блестящим взглядом оно показалось торговцу заблудшим порождением мрака.
Вор ещё какое-то время заворожёно вглядывался в пони, а потом развернулся и направился к лесу бесшумной поступью. Когда он скрылся в темноте, жеребца отпустило. Обессиленный, он повалился наземь и смахнул со лба пот, словно только что провёл сложную и выгодную торговую операцию. В какой-то степени так оно и было.
На то он и торговец, чтобы всему назначать свою цену. Удержав в узде рвение защитить свой товар и дав себя обокрасть, жеребец сохранил кое-что поважнее. Только дилетант оценит собственную жизнь дешевле перевозимой снеди.
Но не только нехитрый расчёт и проявление благоразумия заставили этого пони поступить именно так. Между негоциантами уже давно гуляли байки о призраке Северного Тракта. И ведь одна краше другой. Порой, из-за старания того или иного торговца не ударить в грязь мордой, россказни о необычном воре доходили до смешного своей неправдоподобностью. Согласно одной из совсем уж нелепых версий, существо это не что иное, как воплощение Дискорда или, по меньшей мере, его посланник, суливший Эквестрии тёмные времена. Каждый старался оправдать своё решение – не мешать себя разорять – как можно красочнее. И вскоре успешные коммерсанты, наслушавшись разных вариаций этой байки, дабы не искушать судьбу, увеличивали охрану своих караванов, а одиночки – сплачивались в группы. Те же, кто не принимал никаких мер, просто решили не чинить призраку препятствий. Не так много он и забирает, в конце-то концов!
А началось всё с того, что запасы Генриха истощились, а пополнять их как-то надо. Глупо было помирать, едва вырвавшись из Зелёного Дола. Вот и решил человек далеко за ответом не ходить и пользоваться близкими благами.
Никогда пеший путь не вызывал у него такого восторга. Ещё бы! Широкая грунтовка, врезающаяся в лесной массив, своей живописностью отгоняла тоску и угнетение. Шагая по тракту, Генрих только и делал, что созерцал да рассуждал обо всём, что пережил совсем недавно. На это у него была целая уйма времени.
Но поскольку, дабы не привлекать к своей персоне лишнего внимания, двигался он исключительно ночью, днём ему приходилось отсиживаться. То время, что он не спал, проходило в наблюдении за трактом из укромного места. И ведь было на что посмотреть.
Тракт жил мечтами торговцев, судьбами скитальцев и целями путешественников. Жил бурно и жизнь эта неустанно проминала его землю копытами и колёсами. Кажущиеся бесконечными караваны и одинокие телеги, лёгкие кареты и резные, гулко громыхающие на всю округу дормезы – все они наполняли большак огромным смыслом. Одни на север, другие на юг, а кто-то, не добравшись до заветной Империи, сворачивал на более узкие дороги, ведущие на западные дикие земли или в восточные города Эквестрии. Генрих всегда ухмылялся при виде запряженных в транспорт пони, с коих под палящим солнцем градом лился пот. В глазах человека это выглядело особенно забавно. И с этим конфузом эквестрийцам предстоит мириться ещё очень долго – до тех самых пор, пока на тракт не ляжет первый рельс.
Едва заметив, что сумки его пустеют, Генрих следующей же ночью начал высматривать стоянки одиноких торговцев и, не стесняясь, обыскивал их телеги на предмет съестного. Даже будучи замеченным, он не прибегал к насилию, не видя в этом особого смысла – пони просто не давали на то и малейшего повода. Да и, в конце концов, зачем всё портить бессмысленным кровопролитием, раз можно просто уйти, забрав, что тебе нужно?
Заметив, что подобное повторяется раз за разом, человек впал в раж. Видеть в глазах разбуженных торгашей этот не то суеверный, не то почтительный страх было одним удовольствием. А будучи причиной этих чувств, он ощущал некую власть над скованными ужасом пони. Потому-то в дальнейших вылазках Генрих старался нарочно разбудить торговца, дабы всласть потешить своё изощрённое властолюбие.
По большей части такой реакции со стороны пони способствовал его внешний вид. То тряпьё, в котором человек оказался в этом мире, износилось вконец, оттого-то ему и приходилось идти на ухищрения. Пусть костёр оберегал его от холода в предрассветные часы, а капюшон плаща – от дождя, но от издержек такого образа жизни путника защитить было нечему. Шедший от Генриха острый запах сырой земли, прогнившей листвы и пота принадлежал скорее дикому зверю, нежели человеку. В какой-то степени это даже дополняло шокирующий всех образ, плодами которого он, спустя неделю после первого грабежа, ловко пользовался.
Стража моста, переброшенного через мелкую речушку, также поддалась всеобщему страху перед порождением тьмы. И даже прилетевший накануне пегас-гонец с предупреждением не пропустить «сеявшего хаос зверя» не смог ничего изменить. Когда в полночь деревянные доски едва слышно заскрипели под тряпичными обмотками, шестеро пони не решились чинить призраку препятствия и поблагодарили всемогущую Селестию, когда тот скрылся, даже ничего не забрав.
Генрих вдыхал свежий ночной воздух и бодро шагал по тракту. Под ярким светом луны путь был похож на несущую серебряные воды реку.
Справедливо считать, что лишённый общения человек со временем теряет рассудок, но Генриху это не грозило. Солнце то светит или луна, его тело неизменно отбрасывает тень, а когда наступает беспросветный мрак, она становится его частью. Можно, конечно, назвать общение с тенью безумием, но только не в этом, полном странностей и загадок мире.
– Они возвращаются… – шелестом листвы промолвил голос.
Генрих знал, что значат эти слова. Он поспешно направился к лесу и, укрывшись за крайним деревом, посмотрел в небо.
Вот на фоне диска луны в бесшумном полёте показались два тёмных силуэта. Взгляд летящих на юг ночных пони разрывал тьму, но вновь не уловил ничего, кроме пустого большака.
– И снова благодарю.
Далеко не первый раз тень предсказывала угрозу. Словно находясь в сговоре с самой ночью, она заставила её отвернуться от своих творений и проявить благосклонность к чужаку. С таким союзником он всегда будет опережать своих недругов и избегать нежеланных встреч.
Предаваясь размышлениям, Генрих возобновил свой путь.
«Риск умереть каждый день меркнет перед чувством, что я властен над собственной жизнью», – проносилось в голове человека каждый раз, когда прошедшая рядом опасность едва его не задевала.
И вкусивший эту власть уже не представляет своё существование иначе. Особенно, если в прошлом был её лишён. Как можно мириться с тем, что вставая с постели утром, ты уже наперёд знаешь весь распорядок дня? И самое обидно здесь это то, что даже такой примитивный сценарий будет написан вовсе не тобой. Судьбой, богами или ещё кем-то – без разницы! Ясно, что фантазии им недоставало.
Генрих так и не смог вспомнить своё прошлое. Откуда он? Кто он? – вопросы без ответов. Известно лишь, что он человек. Эти непоколебимые воззрения и вероломные амбиции, через призму коих проходит суть каждого предмета, могут принадлежать только тому, кто гордо именуется венцом природы. Также он был твёрдо убеждён, что в прошлом его неизменно окружали люди. Плохие или хорошие, любящие или ненавидящие – тоже загадка.
Таким образом, нынешнее положение Генриха представляло собой не столько белый лист, сколько пустой. Чем богаты, тем и рады, как говорится. Большего он и не желал, однако по испытываемым чувствам всё же имел некоторое представление о прошлой жизни. Он никак не мог назвать его хорошим, поскольку ощущение штурвала своей судьбы было слишком незнакомым и непривычным... слишком приятным.
Вероятно, отсутствие воспоминаний даже к лучшему. Незачем – даже мысленно – возвращаться к тому, что уже успел возненавидеть всей душой. В этом мире он познал эти пленительные чувства и лишить его их отныне способна лишь смерть.
Шла четвёртая неделя с того момента, когда человек ступил на тракт.
Ночь подходила к концу и Генрих, уже начавший подыскивать место для ночлега, вдруг приметил впереди очертания домов. Небольшое придорожное поселение, именующееся Сосновым Углом, окутывал молочный туман. Где-то вдали слышалась трель одинокой птицы.
Из всех домов, едва переваливавших за две дюжины, особо выделялось двухэтажное здание вблизи тракта. Крыша его была представлена гранённым кристаллом гигантских размеров, цвет которого хорошо отображала надпись на вывеске: «Гостиница «Янтарное озеро»».
Застывший на крыльце здания человек боролся с возникшим соблазном, а вернее – старался его оправдать. Ну что страшного в том, что он хоть раз за всё это время выспится в человеческих условиях – на кровати, окружённой стенами и крышей сверху, а не на холодной земле меж корней под звёздами? Смыкающиеся от усталости веки только подталкивали его к этому решению.
– Тень? – скрестив на груди руки, призывал невидимого спутника Генрих.
– Можешь не беспокоиться, мой друг. Я прослежу, чтобы твой сон не стал вечным.
Снова Тень улавливала всё с полуслова и ответила именно то, что хотел услышать человек. Остальное – мелочи, с которыми он и сам в силах разобраться.
Генрих натянул капюшон, скрыл лицо до носа тряпкой и позвонил в колокольчик над дверью. Прошло немало времени, прежде чем ему открыл пожилой сизый жеребец в спальном колпаке. Выходя на порог, хозяин гостиницы продирал глаза и что-то недовольно бурчал по поводу прерванного сна. После того, как он увидел своего будущего постояльца, о сне можно было и не заикаться. Его широко раскрытые глаза порождали лишь один вопрос – а спал ли он вообще?
Постояльцы уже все уши ему проели этими небылицами о призраке Северного Тракта. Он слишком стар, чтобы верить в такие бредни, и к тому же, навестивший его гонец дал ясные указания по этому поводу.
«Обычный преступник, по которому королевская темница плачет» – частенько ворчал про себя хозяин.
И вот предмет всех этих бурных и пустых обсуждений стоит прямо перед ним. Почерневшие от грязи лохмотья кажутся совсем уж чёрными на фоне зловещего тумана. Под натиском хищного взгляд из тени капюшона и звериного духа жеребец сжался, плюхнувшись на круп. Колпак слетел с его головы, обнажив неопрятную, седую гриву.
– Могу я снять здесь комнату на день? – словно не замечая неудобств хозяина, совершенно спокойным тоном осведомился Генрих.
– Н-н-на день? – словно оглохнув, переспросил пони.
– Да, именно. Надеюсь, у вас найдётся свободная комната.
Человек, без всяких препятствий обогнув жеребца, перешагнул порог. Только тогда тот вышел из оцепенения и засеменил за ним.
Внутри Генриха встретил небольшой, но уютный, заставленный круглыми столами зал. К левой стенке примыкал помост, играющий роль сцены, а чуть правее противоположной от входа двери – столешница и шкаф с напитками. Вся мебель была сделана из красного дерева, покрытого лаком, а пол устилал гладкий паркет. В воздухе, помимо приятного запаха древесины, витал ласкающий нос хмельной аромат.
– А оп-п-плата? П-п-пять битов, – жеребец нашёл в себе мужество на такие слова.
– Действительно, чуть не забыл, – лукаво ухмыльнувшись, Генрих вынул из сумок небольшой тряпичный кошель – не только провизия входила в число его трофеев. Он, не без сожаления к такой низкой цене золота, отсчитал пять монет и положил их на столешницу – вот уж верно этому пони теперь будет, чем похвастаться перед постояльцами.
Немного успокоившись, хозяин повёл его по лестнице наверх. Обстановка второго этажа представляла из себя длинный коридор и расположенные друг против друга двери комнат.
– В помещении должно быть окно, – предупредил жеребца Генрих.
Остановившись напротив одной из дверей в самом конце, пони снял с шеи связку ключей и принялся отыскивать в ней нужный. Открыв дверь, он передал его человеку, как того требовали правила, а затем поплёлся к лестнице, лелея тщетную надежду заснуть после этого визита.
Комната была скромной: оббитые деревом стены, пол и потолок; одноместная кровать, стоящая рядом с ней маленькая тумба и самое главное условие – окно. Хорошо, когда из помещения ведут несколько выходов.
Выглянув наружу, человек увидел пустынную и, похоже, единственную улицу поселения – в отличие от Зелёного Дола, здесь рано вставать никто не спешил. Затем, от греха подальше, задёрнул занавески.
Закрыванием двери на ключ Генрих не ограничился – как пить дать у хозяина был дубликат. Не в обиду своему невидимому союзнику, но он решил перестраховаться. Придвинув к открывающейся внутрь двери тумбу, человек поставил на её край пару флаконов с медикаментами на самом донышке. Учитывая чуткий сон Генриха, звука их падения должно было быть предостаточно. Нож он положил под подушку, а сумки и всю одежду, кроме штанов – сбросил на пол.
Уже ложась на кровать, он с досадой заметил, что та для него мала.
«Вот ещё! Не для того я пять золотых уплатил!» ¬
Приложив немного усилий, Генрих выломал спинку кровати, чтобы свободно вытянуть ноги. Спать, подогнув колени, он не собирался.
«И не стоит привыкать, – накрываясь шерстенным одеялом, наказал себе человек. – Уже завтра мне снова спать сном бродячей собаки».
Доносившаяся с первого этажа музыка, хоть и не сразу, но разбудила спящего. Генрих вскочил с кровати, выглянул в окно и к своему удивлению обнаружил, что на дворе уже глубокий, близившийся к полуночи вечер – самое время отчаливать.
Одевшись и собрав свои скромные пожитки, он покинул комнату, оставив ключ в замочной скважине. Музыка усиливалась, и уже можно было признать в ней серебряный звон бубенцов, шум трещоток и бой бубна, аккомпанирующих задорной скрипочной мелодии.
Застыв на повороте лестницы, человек с интересом рассматривал нижний зал, который освещался огнями каганцев и камином. Каждый столик был оккупирован шумной компанией жеребцов и кобылок всех мастей и окрасов. Генрих с удовольствием вдыхал аромат пенящегося эля, кувшины с коим виднелись повсюду. Знал он, что надо бы уже уходить, да не мог просто так отделаться от желания пригубить хоть кружечку.
«И чем я хуже этих непарнокопытных?!»
Благоразумие уступило место гордости и банальной тяге к утолению жажды бренной плоти. Генрих, придав себе тот же вид, что и утром, уверенно спустился вниз и музыка прекратилась. В наступившей тишине слышался грохот падающих стульев, звяканье опрокинутых кружек и опасливое перешёптывание. Зал застыл. Лишь один хозяин гостиницы, работающий за стойкой, в сердцах приложил ко лбу копыто. К нему-то Генрих и направился, не обращая на публику абсолютно никакого внимания.
– Налей-ка и мне кружечку, – бесцеремонно потребовал человек, заранее положив на стойку пару монет.
В страхе за своих постояльцев, кои, как ему казалась, вот-вот разбегутся кто куда, жеребец без пререканий обслужил чужака, налив ему пинту имбирного эля.
«Только бы не пострадала репутация заведения…» – тревожился охваченный дрожью хозяин. Боясь упустить выгоду, он так и не рискнул сообщить клиентам, что наверху дрыхнет тот самый разыскиваемый и принимаемый всеми за призрака преступник, а посему – здесь может быть опасно. Теперь же хватался за голову, надеясь, что всё обойдётся, уляжется и забудется.
Вонзившиеся в спину взгляды ничуть не смущали Генриха, пока он пробовал напиток. Пряная прохлада растекалась по телу забытым расслаблением, а когда человек громко опустил на стойку опустошённую кружку, почувствовал лёгкое, приятное головокружение.
– Ну-ка, ещё одну, – захотел продлить удовольствие человек.
Зал тем временем, не чувствуя никакой опасности, оттаивал от его столь внезапного появления. Вновь зазвучала скрипка, а за ней и остальные инструменты. Шёпот постояльцев потихоньку переходил в нормальную, раскрепощённую беседу, и вскоре остался лишь смешанный с любопытством страх. Боясь обратиться к чужаку, занявшему столик в самом тёмном углу, пони сверлили его пытливыми взглядами.
Сам же Генрих, нацепивший овечью шкуру, сегодня был не против побеседовать с кем-то живым, но откуда им было об этом знать?
Вторая опустевшая кружка звонко опустилась на стол и человек, уже начавший клевать носом, подумал, что пора. Но не успела его рука нащупать под сидением сумки, как перед ним ни с того ни с сего возникла ещё одна полная кружка.
– Не такой уж вы и призрак, – раздался чей-то мелодичный голос.
Подняв слипающиеся веки, Генрих увидел перед собой нежно-бежевую кобылку – ту самую, что совсем недавно развлекала зал игрой на скрипке. На вьющихся локонах её гривы цвета светлой бирюзы играл томный блеск огней. Но эти лишённые всякого страха глаза… Человеку казалось, что на него смотрят два тёмных аквамарина, два дивных самоцвета, но никак не органы зрения. Если в алкоголе он тонул, то в этих бездонных, живых озёрах просто захлёбывался. Даже предложенная кружка эля не могла заставить человека оторваться от их созерцания, что, ни много не мало, смутило скрипачку.
– У вас ведь есть имя? – допытывалась пони, стараясь держаться уверенно под ошалелым взглядом чужака. – Моё – Виолин.
– Генрих, – коротко буркнул человек, протягиваясь за кружкой. – Благодарствую.
Язык его, как ни странно, ничуть не заплетался. Лишь иногда прерывался сладкой зевотой.
– Вам известно, Генрих, что здешний сорт смело пьют при недуге бессонницы? – кобылка почти вплотную приблизилась к человеку и, словно опасаясь быть услышанной, понизила голос. – Очень скоро вам понадобится место для ночлега…
Не придавший её поведению никакого значения, Генрих продолжал вещать прежним вялым, но достаточно громким голосом.
– Об этом не шибко задумываешься, когда спишь под каждым деревом, – иронично заметил он.
Услышав это, пони слегка прикусила губу.
– Что ж, тогда советую с этим не затягивать. Ещё немного, и вам не удастся встать из-за стола, – предупредила скрипачка и, кокетливо подмигнув, исчезла так же неожиданно, как и появилась.
С трудом поднявшийся Генрих только сейчас осознал всю серьёзность сказанного.
«Вот бестия…» – ворчал он, еле перебирая ноги.
Не будь третьей, щедро поднесённой ему кружки, всё было бы гораздо проще. Чуть ли не засыпая на ходу, человек всё же выбрался наружу. Воздух пронизывала свежесть, а в вечернем небе, скрывая игру закатных красок, толпились грузные от влаги тучи, явно собиравшиеся как следует излиться на землю дождём. До засмотревшегося на них человека внезапно дошла одна мысль.
«Стоит сделать это, пока меня держат ноги...».
Приспустив штаны, он бессовестно оросил росший в шаге от крыльца куст.
Недолго после этого продержался Генрих: добравшись до тракта, он заставил непослушные ноги сделать пару шагов, прежде чем они предательски согнулись в коленях. Его налившиеся свинцом веки моментально опустились.
Пребывая в сознании, он улавливал два женских голоса, один из которых принадлежал пресловутой скрипачке. Нехитрый пазл сложился его голове, но теперь было поздно что-либо предпринимать. Коря своё легкомыслие, человек беспомощно лежал на обочине, а две коварные фурии – как он их заклеймил – тем временем решали его судьбу.
«Как же глупо…» – подумал Генрих, прежде чем без остатка погрузиться в глубокий сон.
По странному стечению обстоятельств, в копытах двух пони оказалась жизнь той самой тени Зелёного Дола, гонимого правосудием зверя эквестрийского, призрака Северного Тракта, наводившего страх на всю округу.