Музыка вызывает.

Глава 19

Тави подошла, и села за стол передо мной, продолжая пристально смотреть.

--Октавия?—медленно и с интонацией спросил я, при этом одарив сидящую напротив пони удивлённо-настороженным взглядом.

--Максим?—имитируя мою интонацию, игриво и с улыбкой ответила Октавия. Её слегка прикрытые веки добавляли глазам ещё больше шарма. Это выглядело так мило. Я почувствовал, что стало немного жарко. В таких ситуациях мой мозг генерировал слишком много ненужных и неправильных мыслей и выводов, следствием чего является моя неспособность адекватно продолжить разговор или ответить на поставленный вопрос. Короче я просто не знаю что сказать. Да и вообще, чего она хочет? Чего она добивается? Не, ну, по большему счёту, не трудно догадаться, чего она хочет, но как-то это всё не так. Или может она сонная, и поэтому не соображает? Хотя с другой стороны, вряд ли всё так просто. Да и сказать, что меня это не устраивает, я тоже не могу.

--Октавия, чего ты хочешь?—что б пауза не затягивалась, я решил спросить напрямую. Этот вопрос прозвучал довольно серьёзно, как для возникшей атмосферы, и Октавия, лицо которой просто заставило меня подумать об инсулине, довольно быстро перестало таким быть. Её глаза немного сузились, она отвела взгляд в сторону, и, вдохнув воздуха, что б ответить, так и промолчала. После чего снова посмотрела мне в глаза, улыбнулась, и опять же отведя взгляд, протянула:

--Нуу…

Возникла очередная пауза. Так, как же действовать?

--Может немного вина? Красного?—предложил я, тоже слегка улыбнувшись. Что-то ситуация как-то резко и быстро меняется, но по Октавии было видно, что эта идея ей понравилась, однако при этом она продолжала держать себя в руках, если она вообще это делала.

--Вина? Красного?—как бы предвкушая, протяжно переспросила Тави.—Я не против.

Что ж, она не против. Я немного наклонил голову вперёд, и уже немного тише спросил:

--У тебя ведь есть вино? Красное?—уточнил я. Этот вопрос заставил Октавию немного задуматься.

--Где-то было.—она встала, и начала по-очереди заглядывать в разные полки, которые были на кухне.—Должно быть где-то здесь. А, вот оно.—далее Тави поставила слегка запылённую бутылку на стол.—Это мне подарили после одного из выступлений.—добавила она.

Далее на стол были поставлены бокалы, и штопор, который я достал из небольшого ящичка в столе. Мы снова сидели за столом друг перед другом, и я пытался открыть эту бутылку, не смотря на возразительные попытки Октавии взять эту инициативу на себя. Штопор с трудом входил в пробку, и мне пришлось прилагать максимальные усилия для этого. Пробка стала вдавливаться в горло бутылки, и послышался тихий треск стекла. Почему-то не обратив на это внимания внимание, я продолжал попытку открыть бутылку, а именно вкручивать штопор в пробку, и, соответственно, вдавливать пробку в бутылку, как вдруг она лопнула, и всё находящееся в ней вино с брызгами разлетелось по кухне в радиусе примерно одного метра, не говоря уж об осколках.

Несколько мгновений мы просто сидели шокировынными, и с расширенными глазами смотрели друг на друга, слушая, как со стола в образовавшуюся на полу лужу капает красная жидкость.

--Ой…--произнёс я немного виновато.—Как-то неловко получилось.

--Да уж… Неловко.—ответила Тави, оценивая случившееся.

--Ты в порядке? Тебя не зацепило?

--Да нет, вроде. Всё хорошо.—ну, думаю, последнее – это явно ирония. Да уж, с моими корявыми… копытами только вино открывать. Да и Тави удивительно спокойно на это отреагировала. Ну, в принципе могло быть и хуже. Хорошо, что осколки никого не повредили.

--Это ж, наверное, тут убраться надо, ты не находишь?—иронично спросил я, осматривая последствия. Вот только я могу всё так испортить. Такая романтическая атмосфера была, и тут на тебе. Аа… Досадно-то как.

--Нахожу, нахожу.—не успела Октавия закончить, как её выражение лица резко изменилось. Она с испугом посмотрела на мою руку, на которой, как оказалось, был большой источающий кровь порез, чуть выше копыта. Если б не Тави, я б его, наверное, ещё не скоро заметил бы.—Кровь. Ты ранен!—крикнула она, и, встав со стула, похлюпала к небольшой тумбочке возле двери.

--О, реально ранен.—сказал я, рассматривая кровавый порез, подняв руку над столом, и наблюдая за капающей в разлитое вино кровью.

Достав из тумбочки бинт и небольшую бутылочку, с, как я понял, пероксидом водорода, она положила их рядом со мной.

--Промой рану водой, быстро!—скомандовала она.

Далее, очистив рану от крови, которая, однако, продолжала течь, Октавия обработала её и тщательно забинтовала. После этого наступило время уборки.

Мы убрали осколки, помыли пол, протёрли стол, и всё на этом. Вот, мы снова сидим за столом, будто ничего и не произошло. Я продолжал удивляться тому, что Октавия отреагировала довольно добродушно, понимающе, и вообще неотрицательно.

--Ну что ж, может чаю?—предложил я, после небольшой паузы.

--Хорошо.—ответила Октавия, потихоньку возвращаясь к прежнему настроению.—Только давай я лучше сама его сделаю. На всякий случай.—интересно, как долго она ещё будет вспоминать этот случай?

Мило беседуя, мы завершив чаепитие, после чего решили немного погулять на улице, ибо всё равно ночь длится долго, и её нужно как-то провести. Я ещё раз обратил внимание на то, как же всё-таки красиво здесь в ночное время. Пустые улицы, слабо освещаемые уличными фонарями, тёплый ветер… В этот момент я подумал о доме, и вообще о своём прошлом. Моя жизнь была совсем другой. Она была… Скучной, неразнообразной, обычной, но с другой стороны, я не жаловался, ибо мне того хватало. Но вот, ко мне в квартиру залетела Октавия, потом снова исчезла, потом пришёл Павел, и сжёг всё подчистую, включая моё любимое пианино «Україна», черниговского производства 1956 года. Почему-то, за ним я скучаю больше всего. И я помню, что Павел, или как там его уже, Альфа обещал купить мне новое. Но вряд ли в Эквестрии есть аналог, способный заменить эту утрату. Надо будет к нему зайти, и поговорить на счёт этого, ну и ещё там.

Довольно долго гуляя по Кантерлоту, мы решили остановиться, и присесть на одной из скамеек, коих в городе довольно много. Беседуя как на интимные, так и на отдалённые темы, мы сидели, и наслаждались прекрасной ночью.