История Барда
Песнь Вторая - Леди в черном
- И запомни, — возвестила Судьба. — С великой силой приходит великое отсутствие ответственности...
Твайлайт Спаркл. Исследовательская работа на тему «Легенды, сказки и предания крайнего севера Эквестрии»
О, Океан, властитель вод земных…
За все долгие века, прошедшие с изобретения восковой таблички, чернил и трехстопного амфибрахия, бесчисленное множество поэтов, писателей и бардов обращало свой жаждущий вдохновения взор в полные свежими идеями безбрежные просторы океана. Благодаря этому бездонному источнику на свет появились тысячи отшлифованных морской солью метафор, сотни пенящихся над текстом эпитетов и даже пара-другая дрейфующих на поверхности перифраз, что дало сочинителям поистине безграничный простор для всяческого рода творений, а также доказало всему остальному миру, что этих самых сочинителей хлебом не корми, дай только запихать в историю побольше красивых словечек, которые так эффектно действуют на молодых кобылок и различные издательства.
После трехдневного путешествия по безграничной водной глади в компании завывающего ветра и морской болезни у барда наконец нашлась подходящая идея для поэмы. То, что она состояла всего из дюжины слов, из которых четыре были невежливыми, а все остальные — просто непроизносимыми в обществе других пони, во многом отражало настроение музыканта. Все сегодняшнее утро, к примеру, он провел в мучительной борьбе со своим завтраком, который три раза просился выйти наружу, а на четвертый кто-то все-таки открыл ему дверь. Учитывая, что самой вкусной едой на корабле были сэндвичи из двух черствых сухарей с питательной прослойкой воздуха посередине, это было почти что настоящим подвигом.
“Самая отвратительная часть морского путешествия, — думал Бард. — Это море. Без всей этой воды вокруг, все могло быть гораздо лучше.”
Большую часть времени он провел, созерцая то правый, то левый борт корабля и зеленея от тоски, причем занимался он этим не один — Флаттершелл, несмотря на весь свой задор морской волчицы, тоже страдала подобной тягой к любованию проплывающих за бортом подводных чудес. Зато пегас и, что удивительно, молодой волшебник были в прекрасном состоянии. Старсвирл — в силу своей природной серьезности и постоянному выражению мордочки, недовольной, как будто ему не хватало книги “Веселье за две тысячи простых шагов”, а герой — из-за природной устойчивости и присущей всем героям кипучей и абсолютно бессмысленной жаждой деятельности. Даже его имя — Сигурд — было слишком странным для этих краев и вообще не похожим на самое подходящее имя для пони. Лично бард считал, что, назови его родители таким образом, он всю жизнь просидел бы в своей комнате, сгорая от стыда и желания родиться заново. Другое дело его собственное имя — гордое, красивое и приятное для языка, звучащее в точности как…
— Ах, какая красота! — воскликнул Сигурд, оглядывая раскинувшиеся перед ним морские просторы. Барду вдруг очень захотелось его утопить. — Так бы и любовался ею целую вечность.
— Успеешь еще, — буркнул бард. — Как только доберемся до места, смотри на эту воду сколько хочешь, только дай мне всласть поваляться на земле и снова ощутить копытами то, что не раскачивается каждую секунду и не пытается отнять мой обед. Кстати, когда планируется ближайшая стоянка?
— Честно говоря, я не знаю, — пегас смущенно тряхнул хвостом. — У меня нет карты, и…
— Нет карты?! — взорвался Бард. От возмущения зеленоватый оттенок его шерстки начал уступать раздраженно-красному. — То есть как это, нет карты? Мы уже третий проклятый день плывем на этой проклятой посудине и глодаем эти проклятые сухари, а ты говоришь, что у тебя даже нет проклятой карты! Это же просто одно сплошное…
— Проклятье, — пришла на помощь Флаттершелл. Цвет ее шкуры гармонично вписывался в ее нынешнее состояние и почти идеально подходил к измученному выражению мордочки, а розовая грива только добавляла этому зрелищу особый шарм. — И как же мы доберемся до этой твоей Принцессы, если мы даже не знаем, где ее держат?
— Не знаю, — задумчиво повторил Сигурд. Как и большинство всех остальных профессиональных героев, он не был склонен к созданию планов, более разветвленных, чем древко копья, и до этого мгновения вообще не задумывался о пользе логистики и морской навигации. Тем не менее, в отличие от того же большинства, он обладал очевидным преимуществом — он был еще жив и имел все шансы исправить этот досадный недочет. — Я всегда думал, что нам нужно следовать за самой яркой звездой на небосводе или что-то в этом духе. Было бы стремление, а судьба укажет путь.
— По звездам, говоришь? — бард прищурился. — А что тогда делать днем?
— Ну, днем можно спать. Или есть. Или спать и есть. Или просто спать по очереди. Или вовсе не спать. Или…
— По моим расчетам, — встрял в разговор Старсвирл. — Вероятность того, что мы найдем нужную сторону света, следуя за определенной звездой, примерно равна один к одному.
— То есть, — подытожил бард. — Мы ее либо найдем, либо нет?
— Верно, — на мгновение волшебник просиял не хуже оброненной в костер петарды.
— А может, есть какое-нибудь заклинание поиска пути? — спросил пегас. Надежда в его голосе с каждым словом затухала как свечка посреди бушующего цунами. — Или хотя бы что-нибудь похожее?
— Да, есть, но… — волшебник нервно пошаркал копытом. — Его изучают только на пятом курсе. А меня выгнали с третьего. Понимаете ли, теорию магии я знаю довольно хорошо, а с практикой у меня всегда были проблемы. Единственные мои заклинания, которые всегда срабатывают — это простейшие садоводческие формулы, но, к сожалению, переходный экзамен требовал придумать способ отвлечь и успокоить агрессивно настроенную мантикору, а мантикоры не очень-то любят, когда у них в волосах начинают расти ромашки…
— Ромашки? — Флаттершелл нервно сглотнула. Любое упоминание предмета, более съедобного, чем кусок древесины, вызывало у нее внутри противоречивые чувства, которые она старалась поскорее выплеснуть наружу. — Д-даже и не напоминай.
— И что мы имеем в итоге? — бард обвел взглядом всех собравшихся пони. — Маг, который не колдует, лидер, который не знает, куда нас вести и воительница, которая, кхм, сейчас не в самой лучшей форме. Так держать, друзья мои. Нам ведь всего-то и нужно, что пересечь неизведанный северный океан, отыскать затерянный остров и справиться с Принцессой Зимы и ее могущественными слугами. Учитывая, что наш корабль больше похож на ящик с парусом, а картой у нас и не пахло, это больше похоже на легкую прогулку, чем на самую ужасную глупость в нашей жизни, не правда ли?
— Вот, видите! Не все так плохо! — обрадовался Сигурд. Несмотря на странное имя, он был северянином до последних кончиков перьев, и не узнал бы иронию, даже если бы та отвесила ему звонкую пощечину. Можно было только догадываться, через какие очки он смотрит на мир, но где-то в глубине души Бард смутно предполагал, что это был один из оттенков самоубийственно-розового. В наивную крапинку. — У нас еще есть шансы одолеть Снежную Принцессу.
— А как ты вообще узнал об этих Принцессах? — поинтересовался волшебник.
— Честно говоря, — герой перешел на вдохновленный шепот. — Это было во сне. Однажды ночью, ко мне в сон явилась странная пони. Она-то и рассказала мне историю о Принцессе Лета, которая сейчас находится в плену у северных льдов, и посоветовала отправиться в Фост, чтобы собрать там команду. Три дня я не мог найти никого, кто согласился бы отправиться со мной, но тут как раз вовремя подоспели вы и так любезно предложили мне свою помощь. Так я и оказался здесь.
— Погоди, — вмешался Бард. — Та пони, что приходила к тебе во сне, она была синей?
— Вроде бы, а что?
— И у нее был очень приятный и мелодичный голос.
— Я не совсем уверен, но, кажется, да…
— И она назвала тебя Избранным. Мол, ты — могучий герой, про тебя сложат великие легенды, наградам твоим не будет числа и только ты можешь спасти Принцессу, правда ведь?
— А ты откуда знаешь? — удивленно спросил пегас. — Почти слово в слово, как она и говорила.
— Считай это простой догадкой, — махнул копытом Бард. — Только и всего...
А пока отважная, хотя и не совсем целеустремленная компания героев дрейфует в открытом море без карты, компаса и надежды на сытный завтрак, мы, пользуясь возможность автора совать свой любопытный нос во все доступные и, что гораздо важнее, недоступные места произведения, а также его правом полностью игнорировать время, пространство и логику построения сюжета, отправимся прямо в личные покои Принцессы Зимы. Которые, правда, не отличаются особым уютом.
Ледяные полы, ледяная кровать, ледяной стол и ледяной камин с застывшими языками бледно-голубого пламени гармонично контрастировали с огромным висящим на стене зеркалом. Если не принимать во внимание легкий холодный оттенок интерьера, комната выглядела пригодной для жилья и приема гостей. Правда, если бы они захотели выпить чаю, им пришлось бы запастись терпением и доменной печью, но это же не повод никого не приглашать, верно?
Принцесса Зимы стояла посреди комнаты и вертелась перед зеркалом. На первый взгляд, это самое естественное положение для кобылки, но стоит вам только оторваться от созерцания самой Принцессы и обратить свое слегка расшалившееся внимание на зеркало, как вы тут же поймете, что тут что-то не так. К примеру, у него была очень странная форма. И покрыто оно было вовсе не обычным серебряным напылением. И, если уж брать во внимание все мелочи, отражалась в нем вовсе не комната Принцессы. И эта ужасная рама была просто преступлением против искусства, уж поверьте.
— Свет мой зеркальце, — промурлыкала Принцесса, нежно касаясь копытом стекла. — Поведай мне, что творится в моих владениях?
Изображение пошло рябью и начало меняться..
— Скукота неимоверная, — скучающим тоном ответило зеркало. — Снег, снег, снег и еще немного снега, не считая всякого снега. Ничего интересного.
— Что с моим планом? — нахмурилась Принцесса.
— Все идет так, как задумано. сдадим в срок, пятилетку в три дня, — бодро протараторило зеркало. — Нет, ну правда, ты меня каждое утро спрашиваешь об одном и том же, тебе не кажется, что наша жизнь становится все однообразней? Не то чтобы я жаловалось на то, что за всю эту тысячу лет меня так и не удосужились перевесить, но все же…
— Довольно пустой болтовни! — властительница снега и льда угрожающе расправила крылья. Эффект наверняка получил бы какую-нибудь премию, если бы не досадное упущение в виде случайно упавшей со стола ледяной вазы. — Покажи мне моих врагов.
— Морозные ветры! Я что сказало, что снег был скучным? — пробурчало зеркало, заставляя изображение заваленной снегом равнины смениться видом небольшого и все еще плывущего корабля.
— Не стоит их недооценивать, — покачала головой Принцесса.
— Правда что ли? — засомневалось зеркало. — А, ну да, конечно. Вон тот в безвкусной мантии выглядит ну очень угрожающим. Эгей, да у него сейчас шляпа на глаза съедет! Уже боюсь.
— Как умно с твоей стороны, — насмешливо хмыкнула царственная особа. — Они, могут вести себя как дураки, одеваться как дураки и говорить как дураки, но не стоит себя обманывать. Они и есть дураки. А дуракам обычно везет.
— Посмотрим, на сколько им хватит этого везения.
— В этом нет нужды, — ответила Принцесса. — Скажи Фростморну, пусть подготовит им достойную встречу. Если они, конечно, сюда доберутся.
— Фростморн? Правда? Да он ведь не сможет отличить сугроб от айсберга без подсказки! Я само лучше с этим справлюсь, меня даже из комнаты выносить не придется…
Вместо ответа Принцесса взглянула на осколки вазы.
— Ох, ладно, ты меня просто сразила, — поспешно заверило зеркало. — Но это все только ради твоей прекрасной гривы, ты же знаешь. Она так идет к окружающему...Э-э…Льду?
— Да, да, — Принцесса нетерпеливо помахала хвостом. — А теперь покажи мне Принцессу Лета!
— Прямо сейчас? — с опаской уточнило зеркало. — Ты уверена?
— Абсолютно.
— Как прикажете, Госпожа.
Образ корабля мигнул и начал расплываться. Через секунду на его месте начала появляться уже совсем другая картина…
Принцесса вдохнула свежий морозный воздух. Она справится. Уже не в первый раз.
Принцесса подняла голову.
Прямо на нее смотрели два таких же огромных, как и у нее самой, глаза.
Камин ярко полыхнул ледяным пламенем.
Барду определенно снился сон.
Не то чтобы он был каким-то особенным сном или в нем можно было разглядеть прекрасные картины неведомых фантазий и скрытых желаний самого барда, нет. В этом сне не было ничего удивительного и интересного — всего лишь плоская равнина, уходящая в горизонт, да проплывающие в ночном небе едва различимые силуэты облаков. И именно поэтому это был очень хороший сон. Во всяком случае, бард не ощущал ни раздражающей качки, ни всепроникающего холода, а единственным морем, которое его окружало, было море зеленой колышущейся травы, на которое он мог вполне спокойно смотреть и не испытывать при этом желания перегнуться за ближайший борт. Бард просто наслаждался легкой прогулкой и приятным покалыванием в копытах. Не исключено, что это служило сигналом к тому, что там, в реальном мире, он окончательно замерз и потихоньку начинает покрываться инеем, но сейчас он совершенно об этом не думал — отдел, отвечающий за разумное поведение, у него, как и у многих других пони, большую часть суток находился в отключке и вовсе не собирался делать исключение ради каких-то жалких восьми ночных часов.
Тем не менее, это не мешало ему с интересом озираться по сторонам и гадать, что же подкинет ему очередное сновидение. Бард был слишком уверен в богатстве своего воображения, и мысли о том, что ночные грезы ограничатся безрадостной и скучной кучей травы не успевали даже вытереть копыта о коврик возле порога его дремлющего сознания. Не секрет, что в сновидения чаще всего прокрадываются именно мечты, и бард вполне мог ожидать какого-нибудь приятного сюрприза, но, честно говоря, он и сам не знал, о чем ему стоит помечтать. Список его сиюминутных желаний был настолько большим, что воображению пришлось бы сначала подкинуть ему перо и пустой свиток и только потом начать выслушивать все остальное.
Вскорости единорогу надоело бесцельно топтать безграничный луг, и он решил найти себе местечко поприметнее, чтобы немного передохнуть — идея о том, что случится, если он вдруг уснет во сне, давно терзала его изворотливую фантазию, но случая проверить ее на практике ему до сих пор не выпадало. “А почему бы и нет? — подумал бард с тем особым оптимистическим энтузиазмом, с которым волшебники открывают порталы прямо в жерла вулканов, а шахтеры зажигают фонари в помещениях со скопившимся там подземным газом. В конце-концов, если кому-нибудь придет в голову уничтожить эту Вселенную, он наверняка начнет с похожих рассуждений. А потом еще и оправдается, что он, дескать, просто хотел посмотреть, что получится.
После недолгих поисков Бард наконец споткнулся о подходящий камень и весьма удобно растянулся на мягкой траве. Ему оставалось только прикрыть глаза и изгнать из головы все лишние мысли, которых, к слову, и так оставалось не очень-то много…
— Приветствую тебя, путник, — голос, прекрасный, как слиток серебра и очень похожий на него в том, что касалось мягкости, прошелестел прямо над ухом барда. — Что ты ищешь здесь, в моих владениях?
Бард аккуратно приоткрыл один глаз. Вокруг было светло, будто кто-то только что откупорил трехлитровую банку лунного сияния, и единорог вдруг осознал, что прямо перед ним стоит очередная симпатичная особа. За последние несколько дней он смотрел на копыта кобылок снизу вверх гораздо чаще, чем подобает галантному кавалеру, но в тот миг он ни капли об этом не сожалел — пони, что стояла сейчас перед ним, совершенно точно была порождением его сновидения. Хотя до сих пор Бард и не подозревал, что оно способно выкидывать подобные фортели. Грациозные копытца, подкованные серебром и смелыми фантазиями, приятная глазу синяя шерстка и грива, больше похожая на отражение ночного неба с его блестящими звездами и несбыточными надеждами — все это окончательно убедило барда, что если раньше у него и была какая-то муза, то теперь ей точно придется подыскать другое место работы.
— Кто ты? — едва слышно пролепетал бард. Обычно он не испытывал трудностей в общении с кобылками, но рог и широкий размах крыльев этой пони явно говорил о том, что этой ночью все будет совсем не так просто. А покоящийся у нее на голове шлем с крылышками высасывал из разговора всю фривольность не хуже миниатюрной черной дыры. Единорога посетила внезапная догадка. — А ты, случаем, не одна из тех пони, которые являются отважным пони в самые драматичные моменты их жизни?
— Нет, ты меня точно с кем-то путаешь. Я вовсе не одна из них. Можешь называть меня Принцессой снов, если тебе угодно, — красавица нахмурилась. — И даже не вздумай думать о том, о чем ты прямо сейчас думаешь.
— Я стараюсь, — честно признался бард. Во всяком случае, это было гораздо честнее, чем абсолютно лживые отговорки навроде “не имею понятия о чем вы” и “сию же минуту перестану, госпожа”.
Принцесса возмущенно фыркнула, но воображение барда было невозможно остановить — оно уже откупорило метафорическую бутыль, запалило метафорическую трубку и теперь, нагло ухмыляясь, покачивалось в метафорическом кресле-качалке самым беспардонным образом из всех возможных.
— Ну что же, — немного промедлив, проговорила она. — Я вижу, что ты похож на барда, и, если это именно тот сон, в который я должна была попасть, и ты — именно тот Бард, то у меня для тебя есть одно очень важное послание.
— Послание? — опешил бард. — От кого? Какое такое послание? Честное слово, если это еще одно клятое пророчество, то я уже не держу себя в копытах…
— О, да. Ты — тот, кто мне нужен, — довольно кивнула Принцесса. — Теперь я в этом не сомневаюсь.
— Так что там насчет послания? — осторожно осведомился Бард.
— Возможных путей столько же, сколько и звезд на небе, — нараспев произнесла прекрасная гостья. — Но только один из них правильный.
— И? — забеспокоился Бард. — Что дальше?.
— Это все, — улыбнулась Принцесса. — Больше тебе ничего и не потребуется.
— Не может этого быть! — бард в отчаянии топнул копытом. Если бы дело происходило не во сне, он наверняка обратил бы внимание на то, что оно наполовину ушло под землю, но сейчас он был слишком занят, чтобы отвлекаться на подобные мелочи. А зря.
— Но так оно и есть, — Принцесса задумчиво поглядела на единорога. — Постой, а разве ты еще не слышал этих слов? Или это было до того, как мы увиделись во второй раз? Или уже после? А может, ничего и вовсе не происходило? Хотя нет, тогда твоя встреча со Смертью случилась гораздо раньше, и я бы не смогла… Ох, эти сновидения так сильно перепутаны со временем, что я и правда иногда начинаю теряться…
— Со Смертью? — бард побледнел. Его задние ноги продолжали медленно тонуть в луговой траве.
— Не забывай про послание, — Принцесса сделала шаг назад. — И обязательно вспомни про звезды, как наступит подходящий момент.
— Да, но что там со Смертью? — попытался уточнить Бард, тщетно стараясь выбраться из зыбучего моря травы.
— Да будет твоя ночь спокойной, — пожелала ему Принцесса и начала растворяться в надвигающейся на сон тьме.
— Но как же…
— Удачи.
В отчаянии бард хотел было что-то выкрикнуть, но волна тьмы уже нахлынула на окружающий его луг и устремилась вниз, утягивая его за собой, в бездну абсолютно черного небытия, в котором он не мог разглядеть ничего кроме самых страшных порождений тех кошмаров, что вы только можете представить на сытый желудок…
Короче говоря, барду очень повезло, что он выбрал именно этот миг, чтобы проснуться.
Резко распахнув глаза, бард испуганно охнул. Бусины холодного пота уже справляли новоселье в его спутавшейся гриве, а стук сердца был почти таким же напряженным, как внезапное появления налогового инспектора, но все остальное мироздание не изменилось ни на йоту. Он все так же лежал в гамаке посреди тесного трюма, справа от него все так же сладко посапывал Старсвирл, изредка шепча себе под нос непонятные магические формулы и рецепт морковного пирога, а из угла на него все так же глядела паутина размером с приличную занавеску. Мысль о том, что где-то здесь обитает паук, который ее сплел, уже в третий раз за вечер заставила Барда пересмотреть список своих фобий.
Не в силах уснуть вновь, бард поворочался в своей постели, предаваясь разным размышлениям, связанным в основном со словами Принцессы и с самой Принцессой, но через пару-другую мысленных закоулков они завели его в такие дебри, откуда даже такому искушенному мечтателю как он найти выход было непросто. В конце концов бард решил встать и немного подышать свежим воздухом. Прохладный ветерок и прогулка под ночным небом — отличный способ прогнать навязчивые мысли. Правда, пару из них Бард был не прочь отложить в какое-нибудь место поукромнее, чтобы было чем любоваться долгими зимними вечерами, и, к несчастью, так и не нашлось ничего, что могло бы не дать ему это сделать.
Осторожно переступив через храпящую Флаттершелл и чуть не наступив в ее сваленные кучей доспехи, бард тихо пробормотал пару интересных словечек насчет кобыльей аккуратности. Копыта Барда изо всех сил старались не издавать никакого шума. Дерево, по которому он шел, изо всех сил старалось им помешать. Эта беспокойная борьба продолжалась несколько минут, и только добравшись до выхода, бард смог-таки перевести дух. Только сейчас он понял, что все это время с ними в трюме не было пегаса, а это значило, что тягой к спонтанным прогулкам и желанием вконец отморозить свой хвост этой ночью страдает не он один. Задумчиво поправив непослушные пряди гривы, бард выбрался на палубу.
Сигурд стоял на носу судна и глядел вдаль. Копыто его касалось резной шеи Принцессы Лета, а взор острым клинком прорезал ночную тьму. Судя по его довольному выражению мордочки, ему даже удавалось что-то разглядеть, тогда как бард мог похвастаться только тем, что совсем не разбирается в оттенках черного и смог бы отличить темно-синий от темно-фиолетового только с третьей попытки.
— И что же ты там видишь? — резко спросил Бард, заставив бесстрашного героя непроизвольно вздрогнуть.
— А, это ты… — оглянулся пегас. — На самом деле немного. Но вон там, прямо впереди нас, какое-то черное пятно, и я думаю, что мы подплываем к небольшому острову. Завтра утром мы уже будем там.
— Острову?
— Да, — утвердительно кивнул Сигурд. — И я уверен, что это именно тот остров, что нам нужен.
— Да ладно? — с недоверием отозвался бард. — И почему же ты так считаешь?
— Взгляни сюда, — пегас ткнул копытом в ночное небо. — Видишь эту мигающую звезду?
— Ну да, — протянул бард. — И что?
— А то, что звезд на небе — великое множество, — мечтательно улыбнулся герой. — Но только одна из них светит ярче других...
Флаттершелл невзлюбила этот остров с самого первого мига, когда ее копыта коснулись прибрежного песка. И причина ее беспокойства заключалась не в его размерах, лесах или погоде, пусть он и был до ужаса крохотным и засаженным деревьями, а влажность тут стояла такая, что воздух можно было спокойно пить. И даже не в том, что едва ступив на твердую землю, она споткнулась о небольшой камешек — верный признак неудачи в любом путешествии. Все дело было в излишней гостеприимности этого клочка суши — кобылка прямо-таки чувствовала немое приглашение, исходящее от острова, который будто манил их всех к себе, не оставляя никакого шанса проплыть мимо...
И, да, оставленный на берегу коврик с надписью “Дабро Пажалавать, Вытирайте Копыта” просто не мог не настораживать.
Сразу после высадки на остров, она предложила разделиться и обследовать местность парами, и в тот момент это казалось весьма разумной идеей, но сейчас Флаттершелл всей душой жалела об этом своем решении — в напарники ей достался Старсвирл, от которого ей не было абсолютно никакого толку, а единственной его реакцией на все трудности являлось постоянное унылое нытье. Не бубнить что-то себе под нос для волшебника было таким же естественным состоянием как и отсутствие дыхания, и земнопони всерьез начала задумываться о том, что гораздо труднее будет переносить жалобы единорога, чем нести его самого. Благо, волшебник не казался таким уж тяжелым, а вокруг было полным-полно толстых и весьма увесистых веток…
Из радужных мечтаний о спокойной прогулке по лесу кобылку вывел странный звук, донесшийся до них из кустов. Если бы ее попросили описать этот шум, она сказала бы, что это напоминало нечто среднее между храпом столетнего дракона и извержением небольшого вулкана, однако ее все равно никто не услышал бы, потому что всего через мгновение шум повторился вновь. И на этот раз еще больше сместился в сторону локального стихийного бедствия.
— Ты слышал это? — шепотом спросила она.
— Ага, — кивнул побледневший единорог. — Словно рев мантикоры под аккомпанемент взрывающихся бочек с сидром. Точь-в-точь наш завкафедры трансмутации.
— Понятно, — без единого намека на понимание ответила Флаттершелл. — Постой здесь, я проверю что там.
— А может, не надо? — вздрогнул Старсвирл. Перспектива остаться одному в глухой чащобе по соседству с тварями, способными издавать подобные звуки, его совсем не прельщала. К тому же на занятиях трансмутацией он так и не сдал половину зачетов...
— Я все-таки рискну. — Кобылка бодро лязгнула своими латами и воинственно нахмурилась.
— А если я замечу какую-нибудь опасность? — нервно спросил единорог. — Нужно три раза крикнуть совой или что-то в этом духе?
— Да нет, можешь просто заорать, — снисходительно разрешила Флаттершелл и с решительностью разогнавшейся снежной лавины скрылась в густых зарослях.
Старсвирл беспокойно поерзал на месте, а потом, придерживая норовящую слететь шляпу копытом, наклонился поближе к кусту и стал внимательно прислушиваться. Пару минут ничего не происходило, и волшебник уже было успокоился, но прямо в тот момент, когда ритм ударов его сердца упал до пределов легкого испуга, а копыта перестали напоминать остывающее желе, раздался хруст сломанной ветки. И хрустнула она прямо позади его хвоста.
Стараясь не вскрикнуть от ужаса, Старсвирл начал медленно поворачиваться и одновременно с этим припомнить подходящее по случаю заклинание. Он без труда вспомнил все то, что выучил за годы, проведенный в Университете, но, к сожалению, ни “Могущество флористики” ни “Изумительный букет с тройным зачарованием” не могли спасти его даже от самого захудалого чудовища. Если , конечно, у этого самого чудовища не нашлось бы аллергии на георгины. Воображение — признанный гений рисования во всем, что касается всяческих ужасов и выигрышей в лотерею — уже предоставило ему интересную картинку, на которой, по мнению единорога, было слишком много красного и монструозного и слишком мало его самого. И это никак не могло его обнадежить. Наконец Старсвирл открыл глаза.
Небольшая полянка перед ним была абсолютно пуста.
— Ну и ну, — выдохнул он с облегчением. — Вот тебе и денек.
— Точно, — согласился голос откуда-то справа. — Больше и не скажешь.
Волшебник аж подпрыгнул от неожиданности — рядом с ним словно из ниоткуда возникла седая и морщинистая земная пони, одетая в длинный черный плащ и несущая на спине вязанку хвороста раза в два превышающую ее собственные размеры. Старсвирла всегда поражала способность старушек переносить подобные тяжести — лично он никогда в жизни не смог бы поднять такую кучу веток, не говоря уже о том, чтобы куда-то ее тащить. От одного взгляда на размеры вязанки у единорога заныла спина.
— Здравствуйте… хм… судырыня, — Старсвирл галантно приподнял шляпу. Что-что, а правила этикета он старался соблюдать всегда. “Относись к другим вежливо, чтобы они были вежливыми с тобой, и возможно им даже не захочется тебя съесть” — таков был его жизненный принцип, и до сих пор он неплохо работал. Кроме одного раза с мантикорой, но единорог предпочитал не вспоминать о том злосчастном дне. Некоторым примитивным существам самой природой не дано разбираться в флюрографике.
— И тебе не хворать, — жизнерадостно отозвалась старушка. — Удачи и счастья в личной жизни. Кстати говоря, а куда твоя жена запропастилась?
— Жена? — волшебник запнулся. — Знаете, вообще-то мы не женаты, и…
— А спорите так, будто всю жизнь друг друга знаете, — земнопони хитро прищурилась. — Вдвоем в лесу и не женаты? Интересненько.
— Да нет же, — под напором недоверчивого взгляда этой странной старушки Старсвирл начал осторожно пятиться назад. Несмотря на то, что университетская библиотека была самой большой во всем королевстве единорогов, некоторые ее разделы, особенно те, что касались длинногривых и стройнокопытных особ, были заполнены одной только пылью, и волшебник нутром чувствовал, что встает на очень болотистую и ненадежную тропку. “Еще чуть-чуть, — подумал он. — И я начну жалеть, что не встретил какого-нибудь монстра позубастее. Он-то не стал бы задавать подобных вопросов и уж точно сожрал бы меня сразу. И сделал бы это снаружи, а не изнутри.” Единорог смущенно прокашлялся. — На самом деле, нас тут четверо.
— Даже так? — в глазах седой незнакомки вспыхнул неподдельный интерес. — И что ж вы тут поделываете?
— Я… То есть мы… Эм… Как бы сказать...
От ответа Старсвирла спасли зашевелившиеся рядом кусты, точнее говоря, выкатившаяся из них розовогривая кобылка. Доспехи ее были слегка замусорены листвой, на накопытниках красовались пятна засохшей грязи, а пара пичуг упорно пыталась обустроить в ее гриве свое уютное жилище, но во всем остальном она ничуть не изменилась. Во всяком случае, никаких следов напряженной борьбы, очень быстрого галопа или того, что ее только что съело неизвестное чудовище, волшебник на ней не заметил.
— Все чисто, — отрапортовала Флаттершелл за секунду до того, как ее взгляд, подчиняясь социальной гравитации, упал на старушку в черном плаще. — Добрый день… гм... сударыня.
— И вам того же, — морщинистая мордочка старушки расплылась в широкой улыбке, и, будь оттенок ее желтой шерсти чуть темнее, то можно было бы подумать, что с вами общается не пони, а говорящее запеченное яблоко. — Как поживаете?
— Не жалуюсь, — кивнула кобылка, стряхнув с гривы сухие листья, ветки и планы пернатой пары на доступную жилплощадь. — А вы тут какими судьбами?
— Так тут мой дом неподалеку, — земнопони неопределенно махнула копытом в сторону опушки леса. — А сюда я прихожу за хворостом, да кой -какие травки да ягодки собрать. Рябина, черника, клубника… Сами ведь понимаете.
— Но ведь клубника — это культивированное растение, — вмешался Старсвирл. — А черника и рябина не произрастают в этой климатической зоне, тем более на островах. Не говоря уже о том, что это вовсе не лесостепная местность...
Всего пару секунд у двух кобыл ушло на то, чтобы наградить волшебника молчаливым укоризненным взглядом, после чего разговор продолжился в прежнем ключе, не принимая во внимание того, что всю оставшуюся часть беседы некий единорог провел уткнувшись взглядом в землю и пытаясь хоть чем-то не напоминать томат.
— Все полезней для здоровья, — согласилась Флаттершелл.
— Ну конечно.
— И чай можно заваривать.
— И не говори.
— А варенье, наверное, просто отменное выходит.
— Сказка, а не варенье, уж я-то знаю.
— Вот и замечательно.
— И правда.
Пожилая пони поправила свою вязанку и еще раз бросила внимательный взгляд на путешественников. По ее добродушной мордочке скользнула какая-то юркая мысль. Флаттершелл не была в этом до конца уверена, но ей вдруг показалось, что тень за спиной старушки шевелится вовсе не так, как положено обычной тени. И что на голове у нее красуется роскошная остроконечная шляпа.
— Кстати о чае и варенье, — вдруг спохватилась старушка, заставив кобылку выйти из минутного оцепенения. — А у вас, случайно, нет никаких планов на сегодняшний вечер? У меня вот, к примеру, ни одного не найдется. Так вот я и подумала, почему бы нам…
-... не убраться с этого острова куда глаза глядят прямо сейчас? — завершил свою гневную тираду Бард. Нет, разумеется, он и Сигурд не стояли на той же самой поляне, что и Флаттершелл, и уж конечно не могли слышать последнюю фразу незнакомки. Но вы ведь знаете, что случайных совпадений на свете ну прямо как звезд на небе, так почему же некоторым из них нельзя выделяться из всех остальных? К тому же, это позволило здорово сэкономить на спецэффектах. — Что мы вообще тут ищем?
— Все, что сможем найти, — беззаботно ответил Сигурд. Уже второй час он, бодро помахивая хвостом, гулял по густому лесу и любовался красотами природы. Сам герой гордо именовал это занятие “разведкой”. Бард называл его другим словом. Однако, не далее как вчера этим же словом он назвал корабль, морскую качку и сухарь, который достался ему на завтрак, так что разумнее всего в этой ситуации было бы оставить вариант, принадлежащий пегасу. О нем, по крайней мере, можно рассказывать не краснея.
— Или то, что сможет найти нас, — фыркнул Бард. К острову он относился с подозрением: мало того, что у него создавалось ощущение, что за ними все время кто-то наблюдает, так еще и размеры острова никак не давали музыканту покоя. С борта корабля этот клочок суши казался не больше мыши-дистрофика, но здесь, на земле, он был гораздо огромнее и запутаннее. Бард мог бы поклясться, что, если бы не все эти деревья вокруг, он смог бы разглядеть, как противоположный берег сливается с горизонтом. А тут еще и этот странный коврик…
— Что это было? — спросил Сигурд, заставив барда вернуться из недоверчивых раздумий в не менее подозрительное здесь и сейчас.
— Где?
— Вон там, — пегас указал копытом в сторону густых зарослей какого-то кустарника. Бард так и не смог узнать, что это было за растение, а всех его ботанических познаний хватило только на то, чтобы определить его зеленый цвет, но это вовсе не помешало ему замереть и навострить уши в слабой надежде, что этот звук не повторится.
Внезапно кусты зашевелились, и до слуха барда наконец-то дошла негромкая мелодия. Бард никогда не слышал ничего подобного и точно не знал, на каком инструменте ее можно сыграть, но живо представил себе нечто черное, стильное и чрезвычайно клавишное. Листья на ветках тем временем затрепетали еще сильнее. Из дрожащих кустов раздалось нечто, отдаленно напоминающее леденящий душу раскат грома.
— Да, он точно идет оттуда, — уверенно повторил пегас. — Прямо как громовой раскат, аж душа леденеет.
— Я знаю, — кивнул бард.
— Тогда почему ты идешь в другую сторону?
— Ну, я ведь не идиот.
— Да брось, — махнул копытом герой. — Вдруг кому-нибудь нужна наша помощь?
— А вдруг нет? — в голосе барда промелькнула слабая искра надежды.
Вместо ответа Сигурд закатил глаза и вошел прямо в заросли. Несколько секунд бард простоял в одиночестве, размышляя о пользе лесного воздуха и вреде всяческих лесных чудовищ, а потом из кустов показалась слегка запачканная и уже не такая жизнерадостная пегасья мордочка.
— Ничего там нет, — угрюмо сообщил Сигурд. — Только какое-то небольшое озеро, в которое я умудрился уронить свой шлем. Пошли, поможешь мне его достать.
— Ага, — с облегчением кивнул Бард, справедливо решивший, что вытаскивать из воды шлем героя гораздо безопасней, чем вытаскивать оттуда самого героя. Особенно, если нечто гигантское и с кучей щупалец проделывает совершенно противоположную операцию. Мы уже говорили о границах его воображения, не так ли?
За загадочным растением притаилась скромная полянка с невзрачной низкой травкой и совсем уж низкобюджетным озерцом, воды которого хватило бы всего лишь на две средних бочки и пару-тройку осторожных глотков. Зато это озеро было чистым — на солнце оно почти что сверкало и больше напоминало грань огромного врытого в землю бриллианта, чем небольшой водоем. Несколько тысяч карат, усиленных солнечными бликами, заставили барда отступить на шаг и прикрыть глаза копытом и окончательно убедили его в том, что это самая стильная лужа, которую он видел в своей жизни.
— Ну? — требовательно спросил Бард, стараясь одновременно не глядеть на воду и попытаться узнать, где же лежит злосчастный шлем.
— Прямо посередине, — ответил Сигурд. Пегас спокойно смотрел прямо на озеро и, по всей видимости, не испытывал никаких проблем со слепящим светом. — Там вроде бы не очень глубоко, но лучше подстраховаться. Ты со мной?
— С превеликим удовольствием, — вымученно улыбнулся бард. Крупицы его сарказма как всегда просеялись подсознательным ситом героя, и тот наградил его благодарным кивком. Бард обреченно закатил глаза и коснулся воды копытом. Вода в ответ коснулась его.
По поверхности озера начали расходиться круги, которые, наплевав на все законы геометрии и физики, стали сливаться между собой в единый сложный узор. Блеск воды стал постепенно меркнуть, и единорог смог разглядеть, как со дна озера поднимается пьедестал со стоящей на нем пони. Шерстка ее напоминала бежевый мрамор, из которого был сделан постамент, а грива была настолько голубой и мокрой, что, казалось, стекала по ее шее и небольшими каплями падала в озеро. Сигурд вежливо поклонился.
— Приветствую тебя, Владычица Озера, — произнес он. — Да будут воды твои всегда спокойными.
Пони промолчала.
— Видишь ли, — неуверенно продолжил герой. — Волею судеб мой шлем оказался в твоих владениях, и я смиренно прошу тебя дать мне шанс вернуть его.
Пони повторила свой ответ.
— Не знаю, получится ли, — пробормотал пегас, роясь в своей сумке. — Но я хотел бы преподнести тебе в дар этот чудесный аквамарин. Он идеально подходит к цвету твоих глаз и ко всей этой... гм… Воде?
Где-то неподалеку застрекотал сверчок.
— Послушайте, барышня, — не вытерпел бард. — Просто отдай ему его шлем и мы пойдем отсюда подобру-поздорову и оставим тебя наедине с твоей лужицей. То есть, не то чтобы это озеро настолько невзрачное, но, ты же сама видишь, его даже ложкой вычерпать можно… Короче, просто верни нам железяку, и больше никогда нас не увидишь. Идет?
Владычица кивнула. Затем посмотрела на Барда. Затем на Сигурда. Перевела взгляд на Барда. И снова на Сигурда. И снова на него же. И снова. Через несколько секунд ее пристального внимания, пегас явно начал беспокоиться.
— Терпение — высшая добродетель для героя, — наконец произнесла она голосом, спокойным и величественным, как прибрежные скалы, с которых так легко упасть. — Я буду говорить с тобой.
— Благодарю, Владычица.
— Твой щит… — нахмурилась пони. — Каким он был?
— Шлем, Владычица, — поправил ее Сигурд.
— Да, верно, шлем, — мистическая особа виновато оглянулась на озеро. — А то обычно все щиты роняют да оружие. Хотя вот недавно умудрились утопить катапульту. Ума не приложу, как у них это вышло. Вы, кстати, осадными орудиями со скидкой не интересуетесь?
— Прости, о Владычица, но нет, — отказался герой.
— Жаль, — вздохнула пони. — Так что вам, говорите, надо? Ах, да, шлем… Весь из золота?
— Золото? — оживился Бард. — Ну разумеется…
— Нет, — ответил Сигурд.
— Серебро? — предположила хозяйка озера.
— Ну конечно же…
— Нет.
— Платина?
— Во имя всего сена на свете, — простонал Бард. — Скажи же ей, что он был сделан из…
— Железа, — быстро сообразил Сигурд. — Ну да, точно. Он был железным.
Справа от героя, на том месте, где стоял бард, послышался резкий хлопок, будто ударились друг о друга два весьма твердых предмета. Примерно такой звук издадут столкнувшиеся копыто и череп средних размеров пони или две деревянные чашечки нужной формы. Сигурд оглянулся, но никакой посуды вокруг не заметил. “Странно, — подумал он. — Очень странно. И откуда у него эта шишка на лбу?”
— Да будет так, — решила Владычица. Воды озера всколыхнулись и мощным гейзером рванулись в небо, окутав пони непроницаемой водной пеленой, через которую едва можно было различить слабый крик. — А может, все-таки возьмете щит? У меня их тут хватает.
— Спасибо, нам он не нужен! — прокричал пегас, стараясь заглушить шум стихии. Силуэт, скрытый водами озера понимающе кивнул.
Гейзер распался, обдав барда мелкими брызгами. На героя тем временем не попало ни единой капли. Сигурд с сожалением взглянул на своего спутника, но тот, как показалось пегасу, ничего и не заметил — его глаза были полузакрыты, копыта слегка подрагивали а рот шептал нечто едва слышимое. Герой не мог разобрать ни слова, но сами движения губ выглядели весьма неприлично. Сигурд задумчиво почесал гриву. Он не мог придумать объяснение подобной реакции, и решил оставить эту мысль на потом. Сейчас стоило вплотную заняться шлемом…
— От всего сердца приношу вам свою благодарность, о прекрасная Владычица, — поклонился он после того, как все-таки нахлобучил неподатливую часть доспеха на свою пышную гриву. Никаких особых свойств после знакомства с озерной магией шлем пока не выказывал, за исключением, правда, того, что он был довольно мокрым и неприятным на ощупь. — Даже не знаю, что мы можем сделать для вас.
— Не стоит. Герои, подобные вам, в трудный час всегда получат помощь. Пусть удача осветит ваш путь. Пусть Солнце не покинет вас, когда на небесах будет властвовать тьма. Пусть дорога ваша приведет к желанной цели. И пусть счастье озарит конец вашего пути, — возвестила Владычица. — И, кстати говоря о счастье, не хотите ли выпить чашечку чая? У меня дома есть отличное варенье из ягод. Рябина, черника, клубника… Ну, вы и сами наверняка понимаете...
Бард осторожно подул на блюдце с чаем, и с сожалением отметил, что больше трех тарелок печенья плюс-минус, может быть, крохотный кекс в него ну никак не влезает. Хотя никто не мог сказать, что он не пытался.
Владычица оказалась на удивление приятной кобылкой, как и ее соседка — жизнерадостная старушка-земнопони, которая все время наполняла его чашку новой порцией ароматного напитка с бергамотовым оттенком и вела довольно пространные рассуждения о пользе бананов и чернослива для здоровья молодых и крепких жеребцов. Если бы только бард знал, какие именно части организма юного пони они приводят в тонус, он бы наверняка не налегал на выпечку с такой силой. А от торта с банановым кремом, он и вовсе выпрыгнул бы в окно.
К несчастью, никто так и не удосужился объяснить ему разницу между анафродизиаками и… гм… теми другими штуками, о которых мы вряд ли станем упоминать, и Бард преспокойно наслаждался кулинарными изысками и приятным обществом. Флаттершелл и Старсвирл, что удивительно, тоже были здесь, и это было еще одним действительно веским доказательством, что у игральной кости Судьбы сточены почти все грани. Расслабленная беседа и отвлеченные темы ввергли мысли барда в пучину спокойствия и сладковато-розового блаженства, и только никем не услышанное подсознание тревожно звонило во все доступные колокола и умоляло задать себе только один вопрос: “Откуда на острове, находящемся за сотни миль от берега и за месяцы пути до места обитания хоть каких-то пальм, взялся банановый крем?” И, конечно же, его так никто и не задал.
— Так вы говорите, — лениво протянула Флаттершелл. — Что вы вовсе не ведьмы?
— Ох, ну конечно нет! — добродушно улыбнулась старушка. — И как вы могли такое подумать?
— И вы не едите случайных путников, не варите странных зелий и не надеваете черных капюшонов с широкими шляпами? — на всякий случай уточнил Старсвирл.
— Нет, такими вещами мы не занимаемся, — тряхнула гривой Владычица. — Это ведь ужасно, аморально и глупо. Кто же согласится на такое? Носить одновременно и капюшон и шляпу...
— А кто хочет еще пироженцев? — вдруг спросила земнопони, зубами опуская новую полную доверха тарелку на стол. Бард с ужасом взглянул на их рассыпчатые середины и медовый сироп по краям. Нельзя было есть так много сладкого за один день, особенно если он все еще хотел выйти из этого дома через дверь. Но такого ни с одним пони еще ни разу не происходило и произойти не может. Бард был почти уверен, что где-то об этом читал.
Копыто музыканта потянулось за очередным печеньем.
— Интересный у вас остров, — задумчиво произнес Сигурд. Из всей компании он был единственным, кто устоял перед искушением наброситься на это притягательное буйство глюкозы и холестерина и ограничился скромной чашечкой чая. Которую даже не пришлось наполнять второй раз. — Издали кажется крохотным, а на самом деле просто гигантский.
— Первое впечатление всегда обманчиво, — лукаво улыбнулась старушка.
— И дом… — оглянулся вокруг пегас. — Весь такой яркий и разноцветный. А пол, знаете, весь как будто шоколадный.
— Как уж получился.
— А рамы на окнах? Чистое печенье. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что они похожи на то самое, которое с ореховой начинкой?
— Ореховое дерево. Но сходство и правда неплохое.
— Потолок? Серьезно? — продолжил наступать Сигурд. — Знаете, если бы я не был с вами знаком, я бы мог подумать, что он сделан из сахара.
— Это такая краска. Зимой неплохо держит тепло.
— А липкий порог на входе? Явно не леденец.
— Нет, — старушка явно начала беспокоиться. — Просто давно не чистили.
— А ваша шляпа вам, кстати, очень идет.
— Спасибо.
Владычица с неодобрением покосилась на свою сожительницу. По мордочке пегаса начала расплываться довольная улыбка, причем ровно с той же скоростью, с какой седая земнопони осмысливала происходящее. Бард и Старсвирл умудрились одновременно поперхнуться чаем. Флаттершелл спокойно надкусила печенье, всем своим видом демонстрируя то, что она подозревала нечто подобное и раньше. Если не считать слегка подрагивающего хвоста, получалось у нее очень натурально.
— Вот зараза! — старушка наконец нашла нужные слова и необходимый запас воздуха в легких. — Я ж ее сегодня не надела? Ух, шельмец, раскусил меня. Ну что с меня взять, старость не в радость. А он, гляди-ка, ни копытом ни дрогнул, ни глазом не шевельнул. Была б я годков на тридцать помоложе…
— Тебе было бы сорок пять, Рита, — пробурчала Владычица. — И ты не стала бы от этого умнее.
— Кто бы говорил, — язвительно отозвалась старушка и вновь повернулась к пегасу. — Маргаритка Флауэр, к вашим услугам. Знаю, прекрасное имя, когда ты — милая маленькая кобылка, но сейчас оно звучит немного странно. Мягко говоря. Потомственная ведьма и садовод в семнадцатом поколении. Надеюсь, вам все еще нравится мой чай.
— Ведьма? — удивились Бард и Флаттершелл.
— Садовод? — охнул Старсвирл.
— Владычица Озера, — представилась Владычица Озера. — Первая и единственная в своем роде. Прошу извинить меня за эту неприятность, но кое-кто мог бы быть и поосторожнее со всякой болтовней…
— Не вижу никакого смысла скрывать это от них, — фыркнула старушка, нахлобучивая на себя невесть откуда взявшуюся шляпу. — Я вообще была против этой идеи. Если мы хотим им помочь, это не значит, что я все утро должна стоять в этом треклятом лесу с этой огромной вязанкой. И этот цирк со шлемом. Откуда в тебе столько театральности? Могла бы сразу сказать им, что мы принимаем им с добрыми намерениями. На крайний случай, мы поставили бы какую-нибудь табличку или вроде того.
— Опять ты думаешь только о своем, — огрызнулась озерная кобылка. — А если бы они мне не поверили? Тем более, мы расстелили им коврик, и я не вижу, что это очень нам помогло. А в доме все-таки не помешало бы прибраться. Уж я-то знаю, что порог у тебя точно не из леденцов.
— Ой, а сама-то. Знаешь, я про тебя могу такого нарассказать. Начать хотя бы с того, что ты сделала с той катапультой...
— Извините, что вмешиваюсь, — кашлянул Бард. — Но мы, наверное, пойдем. Спасибо за чай и все такое, пирожные были просто копыта оближешь, но у нас там еще спасение Принцессы запланировано. Невежливо будет опоздать.
— Сиди где сидишь! — одновременно воскликнули хозяйки дома и, что окончательно заставило челюсть барда опасно приблизиться к полу, Сигурд.
Старсвирл судорожно сглотнул и замер на месте. По его мордочке скатилась капелька пота и, грустно отразив в блике солнца все свое отношение к гравитации, бухнулась в чашку с чаем. Внимательный наблюдатель наверняка отметил бы, что уровень жидкости в ней за последние полдюжины реплик только увеличился.
— Прежде чем вы уйдете, — с прежней вежливостью проговорила Владычица, изящным движением поправив свою текучую гриву. — Мы хотели бы преподнести вам этот дар.
Старушка земнопони понимающе кивнула, и скрылась в соседней комнате. Через несколько мгновений, наполненных взглядами, шепотками и судорожными подергиваниями хвостов, она вернулась, сжимая в зубах копье, похожее, как это ни удивительно, на длинную палку с острием.
— Это Гунгнир, — представила оружие владычица. — Великое и древнее копье. Не знаю, в чем точно заключается его сила, и… гм… откуда оно у нас вообще взялось, но, надеюсь, оно поможет вам в вашем нелегком деле.
— Здрасьте, — поздоровалось копье.
Откуда-то со стороны стола послышался звон разбитой чашки.
— Ты разговариваешь? — удивленно воскликнул Сигурд.
— А по мне не видно? — обиженно пробурчало копье. Голос его напоминал… Нет, скорее не так. Представьте себе кусок металла. Прикрутите к нему какой-нибудь посох. А теперь заставьте его говорить с вами, но учтите, что рта у него нет. Получилось представить? Ну ладно, зато мы хотя бы попытались. — Нет, подруги, с этими неудачниками я никуда не поплыву. Особенно вон с тем, который с лютней. Уж больно они щуплые, да и выглядят как последние…
— Кха-кха, — извиняющимся тоном прокашлялась Владычица. — Я скажу ему пару слов.
Обе кобылки кивнули друг другу и вновь удалились в соседнюю комнату, из которой вскоре послышались такие необходимые элементы теплой дружеской беседы, как приглушенные оскорбления, недовольное нытье, пара-другая угроз и звук извлекаемой из чехла ножовки. Бард едва успел сделать очередной глоток чая, как они появились в гостиной вновь. Улыбка Владычицы не изменилась ни на йоту, зато копье являло собой яркий пример добропорядочности и взаимопонимания.
— О, простите меня за мою грубость, — извинилось копье. — Конечно же, я почту за честь отправиться с вами на этот великий подвиг. Только умоляю, не доверяйте этой старушенции ножовку. Она с ней такого может натворить…
— Спасибо вам, милостивые госпожи, — с благодарностью поклонился Сигурд, принимая щедрый, хотя и слегка недовольный подарок. — Мы не забудем вашей доброты.
— Удачи вам, — улыбнулась в ответ ведьма. — Вы обязательно справитесь…
…Лучи закатного солнца поливали лесную тропу как капли густого сладкого меда, будучи правда, не столь липкими и неприятными на ощупь, а игривый лесной ветерок ласково трепал гривы четырех уходящих путников. Его порывы уносили вдаль обрывки их разговора, а листья деревьев шелестели в такт их словам. Казалось, что весь лес пришел в движение, за исключением, правда, двух фигурок, оставшихся на пороге дома. Одна из них, та, что была ниже, старше и немного круглее, задумчиво отломила от дверного косяка кусочек вафли и забросила его себе в рот.
— Как думаешь, — пробурчала она, поводив по земле копытом. — Может, все-стоило сказать им, что именно ждет их дальше?
Владычица задумалась.
— Нет, — наконец решила она. — Потому что тогда никакого дальше не было бы вовсе.
Старушка согласно кивнула и зашла в дом.
Озерная пони осталась на крыльце и смотрела вслед удаляющейся кампании. Они шли навстречу неизведанным морским просторам, оставляя за собой все больше и больше пройденных дорог и все ближе и ближе подбираясь к своему будущему. И будущее не могло им не улыбаться...
...Во все свои четыре ряда острых как бритва зубов...