Экипаж "Броняши"
Глава 5
— Это наш большой центральный фонтан, — рассказывала Пинки Пай, весело подпрыгивая на всех четырех ногах. — Наицентральнейший, центровой, я бы даже сказала, центрейший фонтан Понивилля! Пойдемте! — весело сказала она, и, напевая, поскакала дальше.
Вчера мы приехали в город уже поздним вечером, и не успели толком разглядеть что-либо. Теперь мы, в компании с нашим неутомимым гидом, наверстывали упущенное. Местные жители, которых мы встречали по пути, глядели на нас с любопытством и дружелюбием, не выказывая ни капли страха, а многие улыбались и приветствовали нас. Мне было весьма непривычно видеть подобное обращение, однако, это было намного лучше, чем привычная для нас враждебность населения.
Понивилль был совсем маленьким городком, и все здесь находилось рядом. Вот и сейчас, чуть отойдя от библиотеки, мы оказались на главной площади. В ее центре рассыпался хрустальными брызгами маленький симпатичный фонтан, вокруг него — ряд скамеек, занятых отдыхающими пони. Чуть далее — высокое круглое здание, Пинки сказала, что это городская ратуша.
Архитектура города пони заставляла вспомнить о наших, родных немецких городках и деревнях. Такие же домики со стенами из фахверка и соломенными крышами. Такие же ухоженные улицы. И — зелень. Много зелени. Тенистые скверы, клумбы, яркие палисадники у домов. В Понивилле не было помпезности европейских столиц. Но было другое — ощущение уюта, простого домашнего, душевного уюта.
Оглядываясь назад, я видел, что мои люди с любопытством разглядывают окрестности...
Я немного задержался у фонтана, засмотревшись на бесконечно переливающиеся водяные струи. В жаркий летний день даже находиться рядом с фонтаном было блаженством.
Двое жеребят запускали в фонтане игрушечный кораблик. Увлеченные своим делом, они лишь искоса поглядывали на нас, как и разморенные жарой взрослые пони, сидящие на скамейках вокруг. Видимо слух о том, что мы не представляем опасности уже успел разнестись по городку.
Я зачерпнул воды и слегка смочил лицо.
Заметив, что я отстал от группы, Ланге подошел ко мне. Он покосился на играющих малышей и, убедившись, что никто не услышит, нагнулся ко мне и тихо признался:
— Знаете, герр гауптман? А ведь со мной вчера чуть не случилась истерика.
Я внимательно поглядел на Ланге — сейчас он выглядел спокойно и уравновешенно, но вчерашний его срыв возле дома Флаттершай не вылетел из моей памяти — командир должен зорко следить за состоянием своих людей. Ланге тем временем продолжал:
— Не так легко принять, что, возможно, не вернешься домой. Но, представляете, Пинки Пай успокоила меня! Она сидела со мной еще долго, пока вы веселились внизу, и мы просто говорили. Знаете, герр гауптман, у здешних жителей много общего с людьми, как оказывается. Я просто рассказывал ей про свою жизнь, а она мне — про свою. И это происходило так просто, так бесхитростно, что я заметил, как меня отпускает напряжение. Выходит, что Пинки вчера спасла меня от депрессии.
— Как показывает практика, твоя депрессия — далеко не самая страшная вещь, от которой нам приходилось спасаться за последнее время. — Я улыбнулся и похлопал его по плечу. — Но я рад, что ты нашел общий язык с местной жительницей. Что скажешь о ней?
Ланге оживился:
— Очень веселая, но если разговор заходит на серьезные темы, может быть крайне проницательной, и даже вдумчивой.
— Спасибо за характеристику, ефрейтор.
Я заметил, что мы прилично отстали от группы. Все наши уже стояли у моста через речушку, собираясь переходить на другой берег. Швальке махал нам рукой, призывая не отставать.
— Думаете, нет ничего плохого в том, что мы пытаемся подружиться со здешними необычными созданиями? — спросил меня Ланге, пока мы догоняли остальных.
— Думаю, нет, — ответил я. — Более того, я считаю, эти необычные существа могут напомнить нам некоторые вещи, о которых мы давно забыли.
— Какие, например? — недоуменно спросил Ланге.
— Как быть людьми, — ответил ефрейтору я.
Поняв ход моей мысли, Ланге кивнул и улыбнулся. Тем временем мы нагнали остальную группу. Пинки Пай стояла рядом со зданием, напоминающим шатер. В его витринах были выставлены манекены пони в красивых нарядах.
— Это бутик «Карусель», — объяснила розовая пони. — Тут Рэрити и шьет свою замечательную одежду!
Вежливо постучав в дверь, Пинки застыла на пороге. Прошло около минуты, и я уж было подумал, что нам никто не откроет, а бутик пуст, как тут дверь распахнулась. На пороге стояла Рэрити — сейчас она была в очках, а на её шее висела измерительная лента. Увидев улыбающуюся во весь рот Пинки, и нас, маячивших за её спиной, Рэрити произнесла:
— Рада вас видеть! — обведя глазами солдат, она остановила взгляд на мне, и слегка склонила голову в знак приветствия. Я кивнул в ответ и уж собрался что-то сказать, когда Пинки Пай меня перебила в своей обычной, весьма бесцеремонной манере:
— Я показываю нашим новым друзьям город! — затараторила она. — Потому что они тут новенькие, и не знают города, а я знаю город отлично, поэтому я посчитала, что будет здорово показать его им!
Закончив свою очередную сумбурную реплику, Пинки уставилась на Рэрити. Та несколько смущенно улыбнулась (я бы тоже засмущался от такого количества слов в секунду, которое выпускает Пинки), и сказала:
— О, это... кхм... прекрасное начинание, подруга! Я бы с удовольствием поговорила с вами, но прости, сейчас я не могу уделить вам время. — Белая единорожка виновато опустила глаза. — У меня очень важный заказ, который нужно сшить в сжатые сроки.
Услышав, как розовая пони набирает в грудь воздух, чтобы выпалить очередное, трудно поддающееся анализу предложение, я понял, что нужно брать ситуацию в свои руки, и заговорил первым:
— О нет, фройляйн Рэрити, уважаемая Пинки Пай всего лишь показывала нам вам замечательный бутик, и мы никоим образом не собирались мешать вашей работе.
Пинки с шумом выпустила воздух из груди, а Рэрити, приободрившись, улыбнулась и сказала:
— Я так сразу и поняла. Удачной вам экскурсии!
За очередным поворотом нам открылась зеленая лужайка и опрятное красное здание с двускатной крышей. Над крышей лениво развевался флаг, на лужайке играли маленькие жеребята, а в дверях стояла вишневого цвета молодая пони, зорко наблюдая за малышами.
Наш приход вызвал немалый ажиотаж, и детишки, радостно загалдев, устремились к нам. Напрасно вишневая пони пыталась уговорить их расступиться — в считанные мгновения мы были окружены, и лишь Пинки Пай, выдвинувшаяся вперед, словно ледокол, позволила нам аккуратно пройти в центр лужайки.
Светлого цвета молодая поняша, с забавной кьютимаркой в виде ложки, и красиво уложенной гривой обратилась к нам, когда галдеж чуть стих:
— Так вы и есть те самые необычные существа, которые вчера прибыли в наш город? — Она оценивающе окинула нас взглядом. — М-да, я думала, вы выглядите интереснее. И, тем не менее, я считаю ваш вид достаточно необычным для того, чтобы показывать вас на обозрение всем... в Кантерлотском зоопарке к примеру.
Другая малышка, с забавной короной на голове, утвердительно кивнула, соглашаясь с этой репликой. Так. Радушный прием, как оказывается, нас ждет далеко не везде. Крайне странно было видеть такую явную невоспитанность и выслушивать хамство от столь юной особы, и я несколько растерялся. Не хамить же в ответ — ребенок все-таки. Пускай и жеребенок.
— Как тебе не стыдно, Сильвер Спун?! — возмутилась воспитательница. — Разве ты не слышала, из какого ужасного места пришли наши гости?
— Да! — тут же вмешалась маленькая желтая пони, с красным пушистым хвостом. — Разве тебе не рассказывали, на каких машинах они приехали? — Маленькая пони понизила голос до шепота. — Боевых машинах.
Мне показалось, что её акцент напоминает мне акцент Эпплджек.
В глазах задиры Сильвер Спун промелькнул страх, и она сказала куда более почтительно:
— Простите.
После этих слов они с подружкой скрылись в толпе.
— Простите Сильвер Спун, и Даймонд Тиару пожалуйста, — сказала вишневая пони. — Они хорошие девочки, правда. Но воспитание хромает, — Она направила строгий взор в толпу ребятишек, окруживших нас. — Меня зовут мисс Черили, я учительница в этой школе.
— Отто, — представился я в ответ. — Отто Кёниг.
Черили улыбнулась, и продолжила:
— Ваше появление произвело такое впечатление на детишек, что я просто не могла проводить сегодня урок — все разговоры были только о вас и ваших друзьях. Я слышала, что вы успели подружиться с кем-то из здешних пони?
— Да, они дружат с моей сестрой Эпплджек! — не давая мне ответить, тут же выпалила желтая поняшка.
— И с моей сестрой Рэрити! — добавила другая малышка.
К двум подружкам, оказавшимися сестрами наших первых знакомых в этом странном мире, немедленно присоединилась третья — маленькая темно-рыжая пегаска с лиловой гривой и маленькими крылышками:
— А еще вы дружите с Рэйнбоу Дэш! Это она нашла вас вчера в лесу, когда вы потерялись! Но вы очень испугались её и хотели убежать, но потом Флаттершай вас успокоила, и вы подружились! Правда, Рэйнбоу Дэш классная?
Я не смог сдержать улыбки, а некоторые из танкистов начали открыто смеяться. Что ж, как говорится, слухами земля полнится, пускай они и не слишком достоверны.
Я наконец-то смог ответить, обращаясь к темно-рыжей малышке:
— Да, Рэйнбоу Дэш, она, — я запнулся, подбирая слова, — очень энергичная и спортивная особа. И все было почти так, как ты рассказала, — улыбнувшись, я присел на корточки. — Как тебя зовут, малышка?
Лиловогривая пегаска, ничуть не смутившись, выпалила:
— Я Скуталу!
Тут же к ней присоединились две её подружки:
— Я Свити Бель!
— А я Эпплблум, — закончила приветствие сестра Эпплджек.
Все вместе подружки прокричали:
— Мы искатели кьютимарок!
Я недоуменно посмотрел на мисс Черили, и она ответила, чуть закатывая глаза:
— Не спрашивайте, это долгая история.
В прочем, я начал догадываться и сам. Вспомнив рассказ Флаттершай о кьютимарках, а так же то, что эти знаки появляются у пони в определенный момент, остальные выводы я сделал довольно быстро:
— У вас есть свой клуб! Вы ищете свои таланты!
Маленькие пони синхронно кивнули.
Все еще улыбаясь трем энергичным девочкам, я почувствовал укол в сердце с горьким осадком на душе. Веселые, беззаботные подружки вдруг заставили меня вспомнить о случае, который я хотел бы навсегда забыть…
Лето сорок первого подходило к концу. Наш батальон лавиной мчался по русским просторам, в составе танковой группы завершая окружение советских армий в районе Киева. Мы неожиданно ворвались в деревню близ железнодорожной станции. Даже не знаю, как она называлась. Наше появление стало для красных полной неожиданностью.
Стоящая у въезда противотанковая пушка разок выстрелила невпопад, после чего ее прислуга кинулась наутек. Моя «четверка» шутя смяла гусеницами пушку, а экипаж расстрелял из пулемета убегающих артиллеристов. Танки вихрем промчались по деревенским улицам, подавляя любые признаки слабого сопротивления.
Мой танк первым выскочил за околицу, и я заметил поезд, отъезжающий от станции. Паровоз отчаянно дымил, набирая ход.
— Эти коммуняки хотят удрать! Ян, фугасный! — приказал я.
Первый же выстрел оказался удачным. Паровоз окутало облако белого пара, он потерял скорость. Вторым выстрелом его сбило с рельсов, и он покатился под насыпь, увлекая за собой передние вагоны.
«Четверка» по широкой дуге огибала обездвиженный состав, а я с азартом всаживал один фугасный снаряд за другим в неподвижные вагоны. До тех пор, пока не разнес их все.
— Мы молодцы, ребята. В одиночку разгромили целый военный эшелон, — удовлетворенно заметил я. — Стойте, давайте глянем, не осталось ли там чего ценного.
Танк остановился возле дымящегося вагона. Мы вылезли наружу, держа наготове автоматы.
Заряжающий Ян Песков первым перешагнул порог.
— Твою мать… — только и смог сказать он, изменившись в лице.
Я поспешил узнать, что же так шокировало моего солдата. Позже я часто думал, что лучше бы нам было не останавливаться тогда и оставаться в неведении…
— Господи боже, — прошептал я.
Вместо солдат в вагоне были тела детей. Они лежали, словно куклы, разбросанные по полу. Сколько же их тут?
Взрослых совсем немного. Должно быть, в этом поезде ехал сиротский приют или что-то в этом роде. Вот почему покойный машинист так отчаянно спешил выйти из-под обстрела. Хотел спасти детей, вывезти их подальше, уберечь от опасности. Я ему этого не позволил…
Мертвая пожилая женщина обнимала своих малышей. Она хотела прикрыть их собственным телом от смертоносного града снарядов. Ее усилия были напрасны.
— Да что же это такое, господи ты боже мой, — растерянно лепетал за моей спиной Ян. — Детишки, невинные души…
— В других вагонах то же самое, — раздался голос мехвода. — Никого живых не нашел. Хорошо поработали, ничего не скажешь, — со злостью произнес он и сплюнул.
Я буквально спиной ощущал его ненавидящий взгляд. Что ж, именно я наводил пушку и именно я стрелял. Все эти детские жизни теперь на твоей совести, Отто… В горле стоял комок, такой плотный, что трудно было дышать. Я с трудом сглотнул слюну и, шатаясь, словно пьяный, пошел прочь, сопровождаемый взглядами своих бойцов. Да, можно сказать, что ты ошибся, можно сказать, что ты не знал, кто едет в этом проклятом поезде. Твою душу это уже никогда не очистит. Теперь ты детоубийца, Отто Кёниг.
Я в гневе швырнул автомат. Затем опустился на землю, прислоняясь спиной к борту танка, и расплакался. Разревелся навзрыд, как маленький, закрыв лицо руками, которыми жал на спуск. Мне казалось, что на ладонях помимо запаха железа и пороховых газов остался душный запах детской крови, запах, пропитавший разбитый вагон. Возле нас остановилась машина командира батальона, майора Штрауса. Майор высунулся из люка.
— Чего стоите, бездельники? Идем дальше!
Ян Песков молча показал в мою сторону. Комбат спрыгнул наземь и подошел ко мне.
— Чего разнылся? Живо в машину!
— Дети… Там дети… — всхлипывал я.
— Что «дети»? — раздраженно бросил майор.
Я указал трясущимся пальцем на дымящиеся остатки поезда.
— Я убил их всех, господин майор. Я убийца. Нет мне прощения.
Судорожный вздох. Майор нахмурился.
— Это война, солдат. Можно подумать, ты этого не понял, хотя воюешь с самого начала.
Я покачал головой.
— Это не война. Это убийство.
— Ты что, сомневаешься в приказах Рейха? — зашипел майор. — Забыл, что вам читали? «Помни о величии и победе Германии. У тебя нет ни сердца, ни нервов — на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского». Продолжай дальше!
— «Не останавливайся — старик перед тобой, женщина, девушка или мальчик. Этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навеки», — пробормотал я, вытирая слезы.
— Повтори!
— «Убивай всякого русского, не останавливайся — старик перед тобой, женщина, девушка или мальчик. Этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навеки», — послушно повторил я текст, слово в слово.
— Надеюсь, ты хорошо запомнил?
— Да, господин майор.
— Тогда подбирай свои сопли и садись в машину. Нечего переживать из-за этих личинок, у нас есть более важные дела.
Когда я занял свое сиденье в башне танка, Ян тихо спросил:
— Отто, что же нам делать теперь, а?
— Отставить разговоры! — рявкнул я. — Едем дальше!
Заряжающий только покачал головой.
С того дня прошло несколько военных лет. Я много чего повидал за это время и много чего делал в полном соответствии с гласными и негласными директивами. Но этот случай остался в моей памяти и еще не раз напоминал о себе в кошмарных снах.
Вот и сейчас, глядя на беззаботно резвящихся жеребят, я подумал о том, что те русские дети могли бы точно так же играть и наслаждаться жизнью. Если бы не я…
— Что с вами? Вы вдруг так побледнели? Вам что, плохо? — участливо спросила Эпплблум.
— Нет, я порядке, — я вздохнул, отгоняя от себя воспоминания. — Не волнуйтесь.
— Точно? Тогда не могли бы вы ответить нам на один вопрос?
Выражение мордочки Свити Бель стало серьезным, и она, сделав несколько шагов вперед, проговорила:
— Перейдем к главному.
Подружки синхронно кивнули, и голос подала Эпплблум:
— Скажите, сложно ли управлять вашей машиной?
— Да-да, сколько пони нужно, чтобы с ней справится?
— Вы же защитники! — Воскликнула Свити, — Рэрити рассказала мне, что в там, откуда вы пришли, вы героически защищали свой дом, и именно для этого нужны ваши чудесные машины!
Я был благодарен фройляйн Рэрити за то, что она, рассказывая сестре нашу историю, несколько переменила факты. В глазах малышей мы — защитники.
Я все еще чувствовал себя гадко.
Подружки-искательницы кьютимарок тараторили наперебой, толкая друг друга. Танкисты за моей спиной уже хохотали вовсю. Мне не осталось ничего другого, как сдаться под напором энергичных жеребят.
Мисс Черили попыталась обуздать пылких искательниц кьютимарок, но безуспешно — на её рациональное замечание, что гостям задавать столько вопросов неприлично, малышки не отреагировали, лишь Эпплблум отчеканила:
— Разве вы не понимаете, мисс Черили, что сейчас может решиться наша судьба! Благодаря нашим новым необычным друзьям, мы сможем наконец отыскать наши знаки отличия!
Я постепенно начал понимать, что от меня требуется, и сказал:
— Хорошо, девочки, я вам все подробно расскажу, но при условии, что вы будете вести себя прилично!
Вопросительно поглядев на учительницу, я увидел, как та легонько мне кивнула.
Мордашки подружек мгновенно засияли. Они подпрыгнули в воздух, стукнувшись передними копытцами.
— Ура! Искатели меток — самоходчики! — воскликнули они хором.
— Танкоходчики! — поправила подруг Эпплблум. — Самоходчики ходят сами, а танкоходчики — ездят на танке.
Тут уже, не сдерживаясь, засмеялся и я.
— Может, проведем что-то вроде открытого урока? — осторожно предложила Черили. — Расскажете о себе и о ваших машинах всем нашим ученикам. Если вам не трудно…
— Конечно, фрау, — согласился я, немного переведя дух. Я вновь могу смеяться…
Скуталу сидела на стволе орудия самоходки, держась задними ногами, и указывая копытцем вперед, громко произнесла:
— Вперед, защитники Эквестрии!
Свити Бель и Эпплблум, оккупировавшие крышу рубки машины, отдали честь, и начали издавать звуки, которые по их разумению должна была производить машина в процессе движения. Скуталу озвучивала орудие.
— Действительно, весьма необычные машины, — сказала мне Черили, разглядывая ходовую часть, — вот эти колеса, а вокруг них движется железная лента. Зачем это?
Мы все собрались около библиотеки, где были припаркованы самоходки, и в общих чертах рассказали школьникам об их свойствах и назначении.
Историю о том, как Отэм с экипажем случайно попал в тыл к русским (во время очередного спешного отступления отставшая машина заблудилась и свернула не туда), а потом вышел из окружения без единой царапины, попутно уничтожив несколько ничего не ожидавших советских танков, я вовремя прервал. В остальном же "урок на открытом воздухе" проходил вполне невинно — маленькие пони засыпали нас вопросами, а солдаты рассказывали им самые невинные из возможных фронтовых историй — о том, как эвакуировали подбитую машину, о пропавшем бензине, о веселых фронтовых товарищах. Все остальное рассказывать я настоятельно запретил.
Забраться внутрь машин я никому не позволил, но малышам посмелее разрешено было залезть на самоходки, и поиграть в танкистов — в этом деле явно лидировал экипаж искателей знаков отличия, который за непродолжительное время смог спасти Эквестрию от нашествия драконов, нападения мантикор, а также от предательской атаки «Тимбервульфов» из Вечнодикого Леса. Кто такие последние, я, честно говоря, не знал.
— Это гусеничный механизм, — объяснил я учительнице. — Он нужен, чтобы эффективней передвигать такую тяжелую машину по пересеченной местности.
— И это действительно работает? Ваши самоходки могут проехать где угодно?
— Скажу честно, далеко не везде. Все-таки это очень тяжелые машины. Но гусеницы помогают им пройти там, где обычный колесный транспорт проехать не сможет.
— Мистер Отто, мистер Отто, — закричала Свити Белль. — Смотрите, мы преодолеваем речку!
Я оглянулся на подружек, оккупировавших машину под номер два — Свити изображала шум воды, Скуталу все еще сидела на пушке, играя роль впередсмотрящего, тогда как Эпплблум крутила воображаемый штурвал.
— Отличная работа, танкисты, — подыграл им я. — не забудьте, что после преодоления водной преграды необходимо почистить все узлы машины, имевшие соприкосновение с водой!
— Есть! — хором воскликнули малышки, и принялись делать вид, что протирают огромную самоходку.
Все происходящее казалось прекрасным сном. Даже скорее не сном, а лекарственным бальзамом, который вылили на израненную, почти мертвую душу. Общаться с детьми, и их преподавателем, шутить, рассказывать забавные истории. Как было бы хорошо, если б эти машины были нужны только для потехи детворе.
Раньше я никогда не колебался — нам приказывали, мы выполняли, это наш солдатский долг. Но сейчас, глядя на веселящихся ребятишек и совсем не похожих на себя, улыбающихся танкистов, которые беззаботно играли с ними, в голову начала закрадываться мысль — неужели нам, людям, нельзя обойтись без войны, страданий и лишений?
Фюрер всегда твердил нам, что борьба и война — это естественное состояние нашего народа, и именно в нем, словно в горниле плавильной печи, выковываются сильные и гордые, как соколы, воины. Теперь я понимал, что фюрер заблуждался. Скорее, нет — не заблуждался, а намеренно лгал. Глядя на искренние детские улыбки и видя, что есть мир, где нет места ненависти и войне, а страшным катаклизмом считается заснувший на горе дракон, я понял, как мы все ошибались.
Безумно захотелось выпить, пускай и слабенького сидра. Залить приторно-сладким напитком душу, напиться вдребезги, до беспамятства, чтобы забыть это все — страшный, черный водоворот прошлого… и эти светлые, детские улыбки, смотреть на которые у меня не осталось сил. Я этого не достоин.
Мои размышления прервал голос Рэрити, доносящийся из-за моей спины:
— Ах, вот вы где, проказницы! Я шла забирать тебя из школы, Свити, но там мне сказали, что у вас открытый урок с нашими друзьями. Как я вижу, все идет продуктивно.
Рэрити стояла чуть поодаль от общей компании, и смотрела на Свити Белль, которая, восседая на командирской башенке самоходки, делала вид, что высматривает врагов.
— Да, сестренка! — крикнула Свити. — Смотри, я — командир танка! Я — танкоходчик!
— Искатели меток — танкоходчики! — закричали хором все трое.
Рэрити прыснула, прикрыв рот изящным копытцем. Заметив меня, она подошла поближе.
— Добрый день, Отто! Я как раз окончила свои дела в бутике, и решила забрать Свити домой, с уроков. А у вас тут такой аншлаг.
Я улыбнулся и почувствовал, что душевные переживания чуть-чуть отступили. Просто лицезреть это существо, созданное, кажется, лишь из грации и изящества — уже это одно лечит сердце, знаете ли.
— Здравствуйте, фройляйн Рэрити, — вежливо ответил ей я. — Как видите, малышам очень интересны наши машины и забавные истории.
— Надеюсь, вы рассказываете именно те истории, которые по настоящему являются забавными? — с легким опасением спросила белая единорожка.
— Разумеется. Я проинструктировал людей, чтобы ничего такого, что может травмировать детскую психику, не слетело с их уст. А за солдат я могу поручиться, как за себя!
Рэрити засмеялась, видимо сочтя эту фразу несколько пафосной, и произнесла:
— Да, я помню, Отто, что вы у нас душа компании и настоящий лидер.
Я слегка покраснел. Слышать слова похвалы от Рэрити, пусть даже в шутку, было приятно.
— Не стоит, прошу вас.
Рэрити неожиданно спросила:
— А позвольте поинтересоваться, Отто, откуда у вас такие хорошие манеры? Ведь, судя по вашим рассказам, вы пришли к нам из ужасного места, где постоянно идут битвы?
— Я был воспитан в интеллигентной семье и обучен правилам этикета. Битвы у нас идут вовсе не постоянно, как вы могли бы подумать. Мирного времени гораздо больше, хотя мы не умеем его ценить. Знаете, в моем родном городе было много театров, концертных залов, где играли классическую музыку. Известная на весь мир картинная галерея. Меня с детства приучили их посещать. Думаю, такой утонченной единорожке было бы в нем интересно.
После паузы я добавил:
— Мой город был большим культурным центром. Был. До войны…
— Как это интересно и захватывающе! — проворковала Рэрити. — Так необычно найти друга из другого мира, который был бы столь вежливым и галантным, как вы.
— Благодарю за теплые слова.
Рэрити повернулась в сторону "Ягдтигра", на рубке которого восседала её сестра, и крикнула:
— Свити Белль, слезай с чужого транспортного средства немедленно! Пора идти делать уроки!
— Еще пять минуток, ну пожалуйста! — раздался ответ.
Белая единорожка склонила голову, и, жеманно вздохнув, тихо произнесла:
— Иногда мне кажется, что этот ходячий клубок энергии сведет меня в могилу. Скажите, — неожиданно спросила она, — а что вы делаете сегодня вечером?
Я только пожал плечами. Это был мой второй вечер в Эквестрии, и я, естественно, не знал, как буду его проводить. Рэрити предложила:
— Давайте проведем немного времени вместе. Посидим в библиотеке, например. Понимаю, что вам не хочется далеко уходить от своих людей, но я вовсе и не настаиваю на приватной беседе, — единорожка хлопнула ресницами. — Просто мне на самом деле интересно с вами, и я хочу услышать еще ваших невероятных историй. Расскажете мне поподробнее о жизни вашего родного города…
Я поймал себя на том, что почему-то очень радуюсь этому неожиданному предложению. Покопавшись в себе и не дав ответа, почему, я просто согласился:
— Это было бы чудесно, фройляйн. Мы могли бы попросить у Эпплджек немного сидра, скажем так... для скрепления дружеской беседы.
— Не знаю, — Рэрити замялась. — Я обычно не пью так часто, однако, ситуация у нас не вполне обычная! Хорошо, я договорюсь с ней! — Пони топнула копытом, в знак согласия.
Какое-то время мы молча наблюдали за игрой малышей, которые совершенно бесстрашно карабкались по стальным тушам самоходок. Вскоре пришла и Эпплджек, чтобы забрать сестру с уроков, а Черили начала собирать остальных детей. Вежливо поздоровавшись с нашей светловолосой подругой и распрощавшись с учительницей и детьми, я хотел вернуться с солдатами в библиотеку, когда произошло событие, которое нарушило мои планы.
В небе раздалось хлопанье крыльев. Подняв голову, я увидел летящую повозку, в которую были запряжены два пегаса, одетые в подобие средневековых доспехов. Внутри повозки сидела большая белая пони. Даже не пони, а не побоюсь этого слова, целая лошадь. Когда этот удивительный кортеж приблизился, я увидел, что у белой лошади есть и крылья, и рог, а на ее голове красуется золотая корона. Получается, это и есть принцесса Селестия. Приехала выяснить обстановку, получив письмо от ученицы. Быстро, однако, у них тут ходит почта.
— Значит, Твайлайт не преувеличивала, — сказала принцесса Селестия, разглядывая машины и внимательно изучая каждую деталь.
Поняв, что прибывает столь высокопоставленный гость, я велел всем солдатам собраться перед библиотекой. Нет, разумеется, я не стал приказывать им строиться или отдавать честь. Здешняя правительница мне не командир, и присяги ей я не давал. Однако должное уважение выказать, разумеется, стоило. Наш отряд предстал перед принцессой в форме и с полной выправкой. Я приказал всем выглядеть подобающе — чтобы правительница могла видеть, что перед нею не просто компания шалопаев. Немецкий солдат умеет держать марку.
Селестия, неотступно сопровождаемая двумя стражниками, разглядывала то машины, то нас. Нужно отдать ей должное — я не мог понять, какое мнение у неё складывается о ситуации. Конечно, за неполные двое суток специалистом по психологии и мимике пони я стать не успел, однако эмоции наших подруг различал вполне нормально. С принцессой вышла осечка — я не мог понять, о чем она думает. Большая белая пони просто рассматривала нас, не выказывая ни капли эмоций.
Так же, стоит отдать должное и её охране. Несмотря на архаичное оружие и доспехи, мне бы, пожалуй, не хотелось схватиться с этими двумя. Их каменные выражения лиц, жесткий прямой взгляд — все это выдавало высокий уровень подготовки и долгую муштру. Селестию охраняли профессионалы. Не произвели на них впечатления ни странные двуногие твари, ни их чудные машины. Уважаю.
Закончив осмотр, принцесса подошла ко мне:
— Как я поняла со слов Твайлайт, главный здесь вы?
— Да, — коротко ответил я. Нечего пускаться в полемику и объяснения. Еще подумает, что я оправдываюсь. А оправдываться мне не в чем.
— И вы на самом деле дали обещание Рэйнбоу, что не тронете никого из жителей, если никто не тронет вас?
Ого. Подробное письмо написала Твайлайт. Или, как другой вариант — хорошие у принцессы информаторы. Даже не знаю, что больше настораживает.
— Да. Я поручился за себя и за своих людей. Более того, я сказал, что наш ответ в случае агрессии будет симметричным.
Под этими словами я подразумевал то, что если какой-то здешний пони лягнет одного из моих солдат, то я не стану сжигать весь город. Видимо, Селестия это поняла. Чуть помолчав, внимательно разглядывая стоящих за моей спиной людей, она сказала:
— Я действительно не знаю, смогу ли я вам помочь вернутся домой. То, что произошло, весьма необычно и для меня тоже. Однако, я рада, что вы не являетесь враждебными для нас.
Отчет, полученный принцессой, судя по всему, был очень подробным.
— Я могу поручиться за него, принцесса! — раздался голос из-за моей спины.
Обернувшись, я увидел, что Рэрити, видимо, не успевшая уйти домой с сестрой, бежит в нашу сторону. Слегка напуганная Свити Бель стояла в сторонке. Остановившись на почтительном расстоянии и церемонно поклонившись, белая единорожка заговорила:
— Они пришли из ужасного места, принцесса, но никому не причинили тут зла! Пожалуйста, не прогоняйте Отто!
В вопросе поведения политических переговоров, пусть и столь странного характера, у Рэрити явно опыта не было. Она проговорилась. Селестия, внимательно смотревшая на свою подданную все это время, промолвила:
— Не выгонять... Отто?
Рэрити залилась краской и поклонилась еще ниже. Застыв в поклоне, она тихо произнесла:
— Прошу, принцесса, не выгоняйте их. Они хорошие.
Я почувствовал, как во мне закипает злоба. Не нравилась мне эта сцена — когда моя подруга, столь утонченное создание, как фройляйн Рэрити, замирает в подобострастном поклоне, прося за нас, мужчин. Очень неприятно.
Я перевел взгляд на Селестию. Политика никогда не была моей сильной стороной, и я отношусь к ней весьма презрительно. Стоит мне лишь крикнуть, только дать приказ — и взревут четыре мотора, и эта напыщенная белая пони узнает, каково ставить мою подругу Рэрити в неудобное положение. Дай мне повод, Селестия. Умоляю.
То ли Селестия действительно была хорошим психологом, то ли просто так сложились обстоятельства, но, в очередной раз обведя взглядом самоходки, людей, и меня, она произнесла:
— Встаньте, Рэрити. Ваша просьба ни к чему. В любом случае, я не знаю, как отправить наших неожиданных гостей обратно. Все, в чем я хотела убедиться — так это то, что они не представляют угрозы здешним жителям.
Рэрити поднялась, и с улыбкой поглядела на меня. Мое же лицо оставалось каменным.
— Однако у меня все-таки есть вопрос к вам, — проговорила принцесса, глядя на меня. — Как вы планируете тут жить и что будете делать?
Сказать по правде, суть этого вопроса я понял не сразу, пришлось уточнить:
— Прошу прощения? — вопросительно ответил я.
— Ну как же, — сказала Селестия. — Жители Понивилля приняли и угостили вас. Предоставили вам кров и ночлег. А что будете делать вы?
Хм. Если отрешится от необычности ситуации, то вопрос в принципе логичный — мне он в голову как-то не пришел. Возможно по тому, что в течение последних шести лет своей жизни я питался исключительно за казенный счет, а жалованье получал, как действующий офицер вермахта? Возможно. Однако на вопрос нужно было ответить, и я сказал:
— Я и мои люди готовы помогать, в ответ за гостеприимство, пока не выяснится окончательно, сможем ли мы вернуться домой. Когда вы проясните этот вопрос, думаю, мы сможем снова вернуться к этому разговору.
Все это я говорил, смотря прямо в глаза Селестии — по-моему, я даже не моргал. В голове мелькала только одна мысль — "не показать слабость".
— Ну, вот и все! — сказала принцесса, и впервые за нашу встречу её уста тронула улыбка. — Поговорите с Твайлайт о том, как вы можете влиться в нашу жизнь. Думаю, она вам очень поможет. Я немедленно займусь изучением вопроса вашего феноменального возникновения тут.
Селестия повернулась, и сделала несколько шагов к своей повозке, которая стояла рядом с одной из самоходок, однако обернувшись, вдруг сказала мне:
— Простите. Капитан, не так ли? — Я кивнул. — Можно вас на секундочку?
Я подошел к принцессе и почувствовал, как напряглись телохранители. А Селестия тихо спросила меня:
— Скажите, вы прибыли одни?
Очень необычный вопрос, учитывая, что отчет от Твайлайт, который инициировал спешный прилет Принцессы сюда, был крайне подробным.
— Насколько мне известно, да, — ответил я, — однако я не знаю, могут ли возникать такие феномены где-либо еще, и от чего это зависит.
Селестия задумалась, а я решил задать встречный вопрос:
— Вас что-то беспокоит, принцесса?
Поглядев на меня, Селестия ответила:
— Я не знаю. Понимаете, капитан, я чувствую эту землю... чувствую, когда что-то не так.
С этими словами, принцесса решительно двинулась к повозке в сопровождении телохранителей. Как только они впряглись в упряжь, карета тот час взлетела и направилась в том же направлении, откуда и прибыла, оставив меня в задумчивости. Я не мог понять смысла странных слов принцессы, однако мне казалось, что она по-настоящему чем-то обеспокоена, и это "что-то" не связанно с нами. Что бы это могло быть?
Из задумчивости меня вывел как всегда прагматичный и расчетливый Шефер:
— Как прошло, герр гауптман? — спросил он меня.
Обернувшись, я увидел, что все солдаты смотрят на меня. Я ответил:
— Теперь у нас есть еще и работа!