Hell ponyfication
Непростой выходной
Да, это было долго. Эта глава носит несколько другой характер чем другие, поэтому интересно, что же по вашему мнению вышло.
— Табилариус. — Тихий женский голос позвал меня и я открыл глаза, оказавшись в маленькой кухне, с жёлтыми стенами, старой бытовой техникой и Октавией, сидящей напротив меня за обеденным столиком. Она была одета в скромный зелёный пиджачок, грива собрана в хвост, нога закинута на ногу, на лице благообразная улыбка, а в копытах виолончель. Как мне показалось, настраивает, время от времени пробуя смычком звук.
— Задумался... — Протянула кобылка, улыбнулась ещё шире и очень аккуратно провернула колок на головке инструмента. — А ты очень занятный. — Октавия жестом предложила мне виолончель.
— Я не музыкант, не умею настраивать.
— Мне это известно, но так же известно, что у тебя получится. — Я неохотно принял виолончель и удивился — ручная работа. — Да, ручная. — Подтвердила мои мысли она.
— В какую сторону крутить? — Мои пальцы нащупали верхний колок.
— Жизнь проживается интуитивно, подобно настройке инструмента. И её так же легко оборвать как струну. Главное не переусердствовать. — Октавия взяла со стола мундштук, ловким, как для копыт, движением вставила в неё сигарету и посмотрела на меня выразительными фиолетовыми глазами. — Знаю, что вредно. — Я взял зажигалку и помог ей подкурить, после продолжил медленно крутить колки по порядку, пытаясь хоть как-то делать это правильно. Кобылка потянула воздух через мундштук и кончик сигареты налился ярким жёлтым свечением.
— Тебе известно, почему Морфиус тебя прислал? — Я молча кивнул. — И что? Как считаешь, ты и есть избранный?
— Да чёрт его знает. Не задумывался как-то. — Октавия указала копытом на табличку за моей спиной, висящей над дверным проёмом. На ней было написано: “Temet nosce”.
— Видишь что там написано? Это латынь. “Познай себя”. — Сизый дым двумя струйками вырвался из её ноздрей, после очередной затяжки. — Открою тебе одну тайну... Быть избранным — всё равно что влюбиться. Кто знает что ты влюблён? Лишь ты один... Ощущаешь это, всей кожей.
— Мне неведома любовь. — Покачал я головой, добираясь до последнего колка.
— Это тебе ещё предстоит узнать. Ты молод. — Она рассмеялась. — Не переживай из-за струны.
— Что? — В этот самый момент с громким щелчком лопнула струна и меня дёрнуло на стуле от неожиданности. — Чёрт...
— Сказала: не переживай. У меня их ещё много. — Октавия приняла инструмент обратно, отложив мундштук с окурком, и провела смычком по оставшимся трём струнам. Полилась очень даже стройная мелодия.
— Как вы узнали?
— Думаю, тебе интереснее другое: порвал бы ты струну, если бы я не сказала?
— Так...
— Наклонись ко мне. — Попросила Октавия, и сама подалась вперёд, прислонив виолончель к столу. Я, послушавшись, получил мягкий удар смычка по носу, а после второго проснулся...
У меня на груди восседал серый зверь с воздетой в воздух лапкой для очередного удара, но, увидев что мои веки раскрылись, благоразумно опустил её.
— Проголодался? Радуйся, что я на тебя не злюсь. — Армагеддон наклонил голову набок.
— Мя-яу.
— Иди на кухню. — Буркнул я.
Кот моргнул, важно встал, потянулся и довольно дёрнув усами спустился на пол. Он так каждые выходные будит меня. Не любит ходить голодным, видите ли. Сначала я всё же пытался бороться с ним, но в итоге мне надоело драть глотку и я плюнул на это гиблое дело. Во всяком случае, мне удавалось проспать ровно столько, чтобы весь день чувствовать себя бодро и под вечер не клевать носом. У меня пару раз мелькала мысль, что Армагеддон специально контролирует время моего сна в корыстных целях, но это же кот, хоть и демонический. Откуда такая точность? Ума не приложу...
Я дёрнулся, чтобы встать с кровати, но якорь, висевший у меня на правой руке, не дал мне этого сделать, а когда я повернул голову, то встретился с ним, то есть с ней, буквально нос к носу. Октавия, вцепившись в моё плечо, благо только передними ногами, мирно сопела в две дырки, да так, что я чувствовал её дыхание на шее. Не пойму, чем моё плечо лучше подушки? Нет, оно тоже большое, но однозначно твёрже.
На моём лице появилась улыбка ещё не понимающего своего счастья и одновременно озадаченного текущим положением вещей демона. Что собственно мне делать и как? Сначала я хотел просто ущипнуть её за зад, пользуясь тем, что правая рука дальше локтя была свободна и не была зажата меж задних ног, а выходила из-под левого бока спящей кобылки, имея прямой доступ к крупу и хвосту. Это действие должно было быть как эффектным так и эффективным, однако я быстро передумал. Вдруг ещё обидится, а я, простите, по пустякам не извиняюсь. Подумаешь, ущипнул. Чёрт...
Поэтому, я просто решил похлопать Октавию по изображению на крупе. Кобылка издала протяжный стон и приоткрыла один глаз.
— Вставай, уже утро. — Она открыла второй глаз и приподняла голову.
— Можно я ещё посплю? Пожалуйста... — Протянула Октавия жалобным голоском.
— Можно. — Несколько сконфузился я. — Только руку отдай. — Она непонимающе захлопала ресницами, а когда сообразила что к чему, поднялась во весь рост. Я в свою очередь, освободившись, встал и пошёл. При выходе из комнаты кинул взгляд через плечо — Октавия заняла моё место и за неимением чужого плеча воспользовалась подушкой.
Примерно через час она проснулась, потянулась на кровати и дёрнула ухом, услышав шум, исходящий из другого конца квартиры. Она удивилась, ведь Табилариус ушёл. Может это её новый друг Армагеддон? Октавия прошла через зал, выглянула в коридор, посмотрела вправо, влево и сделала несколько шагов по направлению к звуку напоминающему гудение, который, видимо, исходил из кухни, но сразу остановилась, принюхиваясь. В нос попал тягучий запах моркови, картошки, лука, помидоров и ещё чего-то знакомого. От сладкого аромата рот так и наполнялся слюной, поэтому Октавия ускорила шаг в ответ на голодные позывы своего тела. Она застала меня за плитой, в фартуке. На плите стояли шипящая сковородка и булькающая на медленном огне кастрюля...
— Табилариус? — Несколько удивлённо спросила она.
— А ты ещё кого-то ожидала увидеть? — Осведомился я, и закрутил газ.
— Нет, просто вчера я не застала тебя дома.
— У меня выходные. — Полетело через моё плечо.
Носик Октавии несколько раз дёрнулся, жадно втягивая воздух.
— А чем это так вкусно пахнет?
— Овощное рагу а-ля Табилариус. Спорю, такого ты ещё не ела. — Я повернулся с двумя испускающими пар тарелками и Октавия изумлённо уставилась на меня.
— А где..? — Оказалось, она смотрела на мой лоб.
— Рог? Я его больше по работе ношу, а так он чаще всего мешает. Присаживайся.
Октавия запрыгнула на стул, который я сразу придвинул к столу, и с аппетитом посмотрела в свою тарелку, от которой пахло ещё чем-то неведомым.
— Стоп. — Она вопросительно нахмурила брови.
— Перепутал. Мне с мясом, тебе — без. — Поменяв тарелки местами, я тоже занял свой стул и взял в руки вилку.
— Можно и мне вилку? — Я пожал плечами и, достав ещё один столовый прибор, положил его рядом с Октавией. Занял выжидающую позицию. Кобылка ничуть не колеблясь, аккуратно, зубками, взяла вилку за конец и изловчившись перехватилась за рукоятку, но уже копытом. А затем аристократически насадила на вилку картошку и положила себе на язык, как и подобает. У меня челюсть отвисла от таких махинаций. Октавия заметив это, вопросительно подняла носик. Я медленно отрицательно покачал головой.
— Я — виолончелистка. — Многозначительно изрекла она, поводив перед собой вилкой, и широко улыбнулась. Казалось, будто Октавия в такой ситуации уже была не впервые...
— Может, сходим сегодня куда-нибудь, раз ты выходной? — Покончив с блюдом, спросила Октавия. Я, как закончивший трапезу раньше, забрал тарелку и, вымыв её, положил к остальной посуде.
— Конкретней. — Я не собирался ублажать её прихоти, но и изображать из себя эдакого тирана не думал.
— Когда я была у того человека, он не выпускал меня из дома. Он чего-то боялся и постоянно говорил, что мне нельзя наружу, там небезопасно и... Табилариус, я больше недели просидела взаперти. Нет, я не говорю что у тебя плохо, дом шикарный, насколько я могу судить, и кот замечательный, но... — Октавия горько выдохнула, опустив глаза. — Я устала от этого. Мне хочется пойти хоть куда-нибудь, не говоря уже о филармонии. Просто куда-нибудь выбраться... — Она подняла свои большие печальные фиолетовые глаза на меня и нахлынуло... Чё-ё-ёрт... Как обойму из калашникова в грудь всадили, не смертельно, но очень, больно. Поверьте, я знаю о чём говорю. Печёт, болит... Пора всерьёз задуматься как о физическом, так и психическом здоровье, сходить к психиатру как и говорил Александр. Я стараясь сохранить каменное выражение на лице, как бы невзначай опёрся о плиту. — Табилариус, я пойму если ты откажешь, но мне очень хочется... — Октавия даже шмыгнула носом, снова пряча глаза. Вроде попустило, но... Чёрт... Я хотел завалиться на диван и телевизор посмотреть, потягивая что-нибудь спиртное. Или с Александром связаться и скооперироваться на посидеть где-нибудь, поговорить на профессиональную тему, о грешниках, о смешных случаях у него на работе. Ангелы часто влипают в смешные истории двадцать первого века — они просто не приспособлены к современным грешникам... А теперь придётся придумать что-то новое, и для Октавии, а то вон сейчас слезами обливаться будет. Нет уж, увольте, мне хватило прошлого раза, только ложью тут не откупишься.
— Хорошо... — Глухо вырвалось из моих губ. Реснички Октавии взметнулись вверх от неожиданного поворота событий, и она с новой силой воззрилась на меня.
— Что?
— В филармонию в этот раз пойти не получится. Это Александр у нас любитель таких вещей, потом как-нибудь подстегну его на это благородное дело, а пока будем довольствоваться меньшим. — Мордашка Октавии озарилась улыбкой, но она молчала и не шевелилась, будто боялась спугнуть мой добродушный настрой. — Кстати об Александре. — Я достал телефон и набрал номер.
— Здорова. Не занят? Ага... Слушай, ты не прочь выбраться куда-нибудь на природу? Только чтобы без свидетелей. Что? Нет, ад не остыл. Октавия просит и я решил позвонить тебе. Так что? Через десять минут? Хорошо. — Нажав на сброс я повернулся к Октавии. — Ну что, идём на природу?
— Да! — Она зацокала передним копытцами друг об дружку. Приятно...
Полдень. Вода в реке стоит почти неподвижно, лишь совсем слабый ветерок заставляет колебаться зеркальную поверхность жидкого стекла. Река круто огибает берег, очертя тем самым почти острый угол, а за рекой каменным шлейфом вздымаются горы, усеянные зелёными, полными сил деревьями. А так же упрямыми... Нужно постараться чтобы расти на каменистой поверхности, но несмотря на трудности, горы полностью были зелёными, если не считать отвесных каменных стен, отдающих жёлтым при дневном свете. Берег перед рекой был почти пуст, лишь трава, редкие цветочки и парочка одиноких деревьев, будто кто-то специально сделал так, чтобы те кто любят греться в лучах солнца имели прямой доступ к нему, а те кто нет — могли спрятаться под деревом, не теряя при этом из виду прекраснейший пейзаж нетронутой природы.
Я опустил Октавию на траву, она в свою очередь изумлённо опустилась на круп, медленно вертя головой и томно хлопая ресницами, оглядывала окрестности. Ей ещё никогда не приходилось видеть такой неземной и одновременно земной красоты.
— Красиво? — Медовым голосом спросил Александр. Октавия покачала головой, я посмотрел на лучащегося ангела. Его чёлка покачивалась от лёгкого волнения воздуха, голубые глаза блестели, из-под светлой борцовки выпирала накачанная грудь, вздымаясь и опускаясь, а ниже кубиков пресса переливающиеся на свету белые шорты из чистого шёлка, тапочки через палец и только лёгкая спортивная сумка слегка портила его образ.
— Впечатляет... — Одними губами произнёс я. — Да, выбираться из дома необходимо не только по пинку начальства.
— Как и обещал, одно из самых красивых и безлюдных мест из известных мне. — Александр похлопал меня по лоснящемуся из-за шерсти плечу. — Смени вид, ты же на отдыхе. — Он сам сейчас был без нимба и крыльев, поэтому его просьба была вполне справедливой. В следующее мгновенье рука ангела уже лежала на плече человека, а не демона. В таком виде я не мог сравниться по бугристости тела с Александром, но тоже был строен, подтянут и заметно мускулист. Только вот в рабочем костюме.
— Да уж... — Буркнул я, стягивая с себя пиджак и галстук. — У тебя случаем нет в сумке запасной одежды? — Ангел нагнулся и расстегнул молнию на сумке.
— Случаем есть. — У него в руках оказался точно такой же набор одежды, как на нём самом. Мои брови сошлись на переносице.
— Ты серьёзно? Я же буду похож на тебя. — Он пожал плечами.
— А чем это плохо?
— Ладно, давай сюда...
Октавия с удовольствием провела копытом по траве вправо, влево, затем нагнулась и принюхалась: запах земли и травы средины весны казался очень приятным и бодрящим. Она даже взяла и откусила маленькую травинку, чтобы со странным удовлетворением сжевать её и широко улыбнуться. Природа! Кобылка встала, сделала один неуверенный шаг, и играючи загарцевала. Высокая зелень приятно ласкала ноги. Она подбежала к дереву, поднялась на задние ноги, опёршись на ствол, и посмотрела вверх. На одной из веточек сидело несколько птичек, сантиметров двадцать в длину, брюшко голубое, спина и задняя часть шеи рыже-коричневые, крылья — смешанные из этих двух цветов. Над жёлтым подбородком проходила чёрная полоса, от изогнутого клюва и до самых глаз проходила тёмной бороздой такая же. Октавия постучала по стволу привлекая внимание. Птички посмотрели на неё красными глазками и упорхнули. Кобылка проводила их смеющимся взглядом.
Октавия подошла к воде и опустила голову, чтобы напиться, затем подняла, чтобы посмотреть туда, где недавно были Табилариус и Александр. Ей просто показалось что она осталась одна, но нет. На небольшом матерчатом прямоугольнике салатового цвета сидели две фигуры, обе одетые в одинаковую одежду. Тот что был с тёмными волосами, Табилариус, Октавия хорошо запомнила его второй образ, смотрел куда-то в сторону, а тот что со светлыми, Александр, заметив её помахал рукой, шевеля губами. Табилариус резко повернул голову, его движение выказало некоторую озабоченность, и тоже посмотрел на Октавию. Затем его плечи расслаблено опустились...
— Не отходи далеко! — Крикнул он, сложив ладони рупором.
— Хорошо! — Крикнула Октавия в ответ.
— Что между вами происходит? — Спросил Александр.
— Да чёрт его знает... А ты чего интересуешься?
— Табилариус... — Он покачал головой. — Мне ли не знать, как ты ценишь личное пространство и собственное время, хоть и живёшь многим дольше людей. А ведёшь себя так, будто ничего не изменилось с момента появления Октавии... По большей части.
— Ты не видел что у меня дома происходило! — Произнёс я в сердцах, и громко выдохнул. — Саша, я не знаю как мне быть... — Мой светлый друг изменился в лице и напрягся, улыбка исчезла с его губ.
— Продолжай.
— Мне тысяча лет. Я знаю как вести себя с грешниками, добиваться подписания контракта. Знаю как на Земле всё устроено и работает. Знаю как быть при встрече с ангелами, что б у них перья повыпадали! — Александр повёл бровью, но промолчал. — Я знаю какой уровень язвительности можно держать при тебе, чтобы разговор оставался дружеским. Мне известно как обольстить и ублажить смертную, чёрт подери! Но я не знаю как вести себя с Октавией и как реагировать на её поведение! Эх... Помнишь, ты говорил что она смотрит на меня влюблёнными глазами? — Ангел молча кивнул. — Так вот, ты был не прав. Может, если я захочу, Октавия будет на меня так смотреть, но сейчас она смотрит на меня как на старшего, дьявол меня раздери, брата, если я разбираюсь в таких вещах. Она этим утром только-только спокойно ела, а уже в следующую минуту чуть ли не пол мне слезами заливает, из-за того что ей хотелось хоть куда-то пойти. И что я должен был делать? — Я сдавил переносицу. — Сколько тысяч душ прошло через эти руки? Демоны непробиваемые на жалость по своей натуре, в той или иной степени. Ещё ни одному грешнику не удалось разжалобить меня слезами, но сегодня мне было больно, когда на меня смотрела пара больших невинных глаз Октавии. Мне было больно! Лучше бы меня иконой огрели чем это.
— Я тебя понимаю... – Александр положил руку мне на плечо, но она была отброшена.
— Ни черта ты не понимаешь! — Вспылил я и оглянулся по сторонам на предмет обсуждаемой кобылки, а после, немного успокоившись, опустил голову и продолжил. — Да, Октавия действительно не виновата в том, что она неделю сидела взаперти и захотела выбрать из четырёх стен. И она правильно сделала, что обратилась ко мне сразу, как поняла что у меня выдалось свободное время. Я согласился — это справедливо по отношению к ней. Но почему мне было больно видеть её грусть? Почему мне стало хорошо когда она улыбнулась? Где здесь связь? Почему это происходит со мной? Почему мне начинает нравится то, что со мной происходит? Я...я...запутался...
— Может ты влюбился?
— Не-е-ет! Да... Чёрт, откуда мне знать? Никогда не влюблялся, у демонов с этим сложно.
— Тогда, тебе просто нравится быть нужным.
— Нужным кому?
— Октавии.
— Значит, тебе я не нужен?
— Нужен, но это другое. Мы друзья, а Октавия от тебя зависит, как ребёнок. Поэтому ты очень важен для неё и тебе это нравится.
— Возможно... — Я замолчал, услышав глухой стук копыт по земле.
Пепельно-серая кобылка бежит по траве, бежит к Табилариусу, к самому лучшему демону, а может и человеку, которого она знает, и конечно ангелу. Она не сможет чётко сформулировать ответить на вопрос: почему ей так нравится Табилариус? Но на вопрос: уверена ли она в том что он хороший? Октавия твёрдо ответит — да. Её передние копытца влажные, а влажные от того, что она смотря на водную гладь захотела поплавать. Подошла к берегу, посмотрела на своё отражение, улыбнулась. Всё-таки она очень красивая кобылка, аккуратно уложенная грива слегка растрепалась и теперь волосы роскошными тёмными прядками свисают с чёлки, закрывая правый глаз, и стекают ровными потоками по шее до самой спины. Октавия садится, начинает прихорашиваться, подзабыв о том, зачем она подошла к речке. Убирает локон за ухо, чтобы не закрывал обзор, она считает что так тоже красиво, но мешает видеть мир во всех его красках. Одним быстрым поворотом головы собирает лоснящуюся гриву в один горный поток, спускающийся по левой стороне её шеи. Чёлка выбралась из-за уха, Октавия снова убирает её, проводит передними копытцами по волосам. Она как и любая другая кобылка гордится своей единственной и неповторимой гривой, а так же и про хвост нельзя забывать. Октавия поворачивается и смотрит на свой хвост. Придётся всерьёз поработать расчёской... В волосках застряла маленькая палочка. Кобылка белыми зубками аккуратно вынимает её и откладывает в сторону, снова смотрит в воду. Может подстричься? Ей ещё не приходила в голову такая мысль, поэтому она казалась несколько несвоевременной. Нет, не надо.
Кобылка задумывается. Зачем она подошла к воде? Ах да, вода. Октавия приподымает левую ножку и медленно опускает её на полупрозрачную гладь, а коснувшись воды отдёргивает. Ей показалось что вода холодная, но нет, когда она повторяет действие, то понимает что вода самую малость прохладная, почти тёплая. Виолончелистка встаёт в полный рост и передними ногами заходит в воду по колени, смотрит как расходятся крохотные волны по жидкому стеклу от неё, подобно звуковым волнам исходящим от музыкального инструмента. Тихо смеётся. Она не музыкальный инструмент, она музыкант. Хочется плавать... Октавия застывает на месте, озадаченная собственным вопросом. А умею ли я плавать?. Выходит из воды, ей немного страшно самой проверять умеет ли она плавать, и её мысли немного грустнеют... А потом резко взрываются неожиданным прозрением! Я же тут не одна! Октавия срывается в счастливый галоп...
Пепельно-серая кобылка приблизилась к двум друзьям, ангелу и демону, и их, со стороны содержательный, разговор оборвался на полуслове...
Я замолчал и, оглянувшись, заметил Октавию. Её грива была немного растрёпана, передние ноги немного влажные, наверное в воду влезла, глаза блестят. Улыбается, но, заподозрив что-то в молчании, скромно спрашивает:
— Я вам не помешала? — Переминаясь с ноги на ногу.
— Нет-нет, мы как раз о тебе говорили. — Опережая моё расшатанное состояние, что влечёт за собой резкость в выражениях, вступил в разговор Александр.
— Правда? А о чём, если не секрет? — Спросила Октавия. Хотела сделать шаг на покрывало, но отдёрнула ногу, когда увидела на ней грязь. Но она не растерялась, развернулась, попятилась задом и аккуратно села между нами на краю, так и не заступив передними ногами за матерчатую линию чистоты. Мне на правую руку упал локон волос хвоста, но моё глупое молчание уже начало перетекать в задумчивость.
Может Александр прав? Может мне действительно нравится быть нужным? Вот я такой демон на... Нет, что за чушь? Не то... Может мне нравится ухаживать? А кот у меня на что? Нет, кот меня вообще сожителем считает. Ему лишь бы миска полная была и лоток чистили, снова не то... Через мысли до меня долетели обрывки фраз Октавии.
— ...Табилариус... хороший парень... — Дальше что-то невнятное.
— ...потом? — Спрашивает Александр, я задумчиво наблюдаю за лицом Октавии, мордашкой... А чёрт... Она что-то с воодушевлением рассказывает, её ушки то подымаются, то опускаются, под глазами временами проступает румянец. Иногда кобылка опускает глаза, но ненадолго, и вскоре подымает их снова, чтобы заглянуть в голубые глаза ангела.
Тот по большей части слушает играя бровями и всеми мышцами рта, а если говорит то жестикулирует руками, но не сильно, так, как бы уточняя мелкие детали. Улыбается, слабо качая головой...
Жук приземлился мне на плечо, я сначала подымаю руку чтобы прихлопнуть его, но не решаюсь, отправляю его щелчком в траву.
А может мне нравится быть нужным и ухаживать одновременно? Вот кому я по большому счёту нужен? Шефу? У него в подчинении полно других демонов, не заметит если помру в серьёзной потасовке с ангелами... Знакомым? Та же ситуация. Тому же Александру? В некоторых вопросах я, конечно, незаменим для него. Где он найдёт второго друга-демона? А экскурсии в ад с целью возвращения веры в атеистов? Но это другое, он сам признался. Всё, больше вариантов нету. Ни жены, ни постоянной любовницы. Хм... Октавия. Ей я нужен, а так же уход и внимание. У неё забот нет, никто нервы на работе не треплет. Улыбаюсь. Мужа нет. Зато есть я... Подхватываю тёмный локон, пробую в ладони — волосы очень мягкие, чертовки приятные на ощупь. Одиночество, рутина? Тысяча лет... Перемены говорят... Тут локон выскакивает из моих рук и мысли резко пропадают. Я поднимаю глаза и встречаю два взгляда, Октавии и Александра.
— Табилариус, пошли поплаваем? — Спросила Октавия. — Саша идёт. — Тот уже не сидел, а стоял рядом.
— Не, давайте без меня. Мне не хочется мокнуть. — Она подалась вперёд, прижав уши.
— Ну, пожалуйста. Я неважно плаваю, наверное... Во всяком случае, нужно чтобы кто-то меня подстраховал. — Моя рука, недавно сжимавшая волосы, поднялась по направлению к Александру, а губы хотели произнести: “А Саша тебе чем не подстраховщик? Он только этим и занимается на Земле”. Но ангел выразительно посмотрел на меня и кивнул в сторону кобылки. Она хочет твоей компании, не расстраивай... даму, мол.
— Ладно-ладно, сдаюсь. Надеюсь вода тёплая?
— В это время года, да. — Друг взялся за мою руку и рывком поставил на ноги.
— Хорошо погуляли... Гррр...
Дело было в зале моего дома. На кофейном столике, в отблесках камина, лежит новенький термометр, упаковка салфеток белым кирпичом стоит рядом, пульт от телевизора красуется на краю, а рядом с ним несколько скомканных, уже использованных салфеток. Я сижу на одном краю дивана, а на другом — Октавия лежала на животе, укутанная в плед, готовая вот-вот...
— Апчхи! — Скромно чихнула Октавия и из её носа выступила полупрозрачная желеобразная масса. Выдрав новую салфетку, я вытер ей храп. Фу, какая гадость... Достал ещё одну и приставил к её носу.
— Сморкайся. — Она прижалась к руке и хорошенько дунула. Салфетка сразу стала влажной, после чего брезгливо была откинута к своим новым сородичам.
— Табик, не волнуйся. Это обычный насморк, скоро прой... Апчхи... — Новая салфетка.
— Или не пройдёт и всё станет только хуже. Знаю я эти болячки. Гайморит, ринит, гриппы там всякие. — Я взял в левую руку термометр. — Сейчас измерю температуру и посмотрим что делать с тобой дальше. Сядь. — Октавия чинно выполнила то, что по интонации больше походило на приказ, чем на просьбу и поёжилась, когда её тёплое убежище было разрушено мною. Раскутав её, я поднял одну её ножку и замер.
— Ну да-а... — Недовольно буркнул я.
— Что-то не так? — Озабочено спросила кобылка, но я проигнорировал её. Измерять температуру стандартным способом не выйдет, необходимо найти другой метод. Например... Как это делают ветеринары?
— Ладно, будем измерять температуру ректально. — Несколько похабно прозвучало от меня.
— Ректально... — Октавия потупила взгляд, её не было известно значение этого слова, но оно ей сразу не понравилось. — Ректально? — Повторила она с требовательной интонацией в голосе.
— Да. — Деловито подхватив её под лопатки, я уже собрался повернуть кобылку к себе задом, а к дивану передом и произвести не хитрую махинацию, но передумал. Никому не нравится кому ему без собственного изъявленного желания засовывают различные предметы в задний проход. Поверьте, я знаю, были инциденты. Кроме того, мне вспомнился английский способ измерения температуры тела, который намного приятней.
— Нет, не будем. — Плед снова был обвёрнут вокруг тела кобылки и та уже совсем запуталась чего от неё хотят.
— Что не будем? — Я непечатно выругался про себя, и продолжил командовать, игнорируя вопросы.
— Открой рот. — Октавия поколебалась секунду и слегка приоткрыла рот. — Шире. — Она открыла рот шире и я заглянул туда. Плохой из меня врач... Вроде ничего серьёзного. — Подыми язык. — Кончик розового шершавого языка дрогнул и уткнулся в небо, после чего я загадочно взглотнул, и поместил кончик термометра ей под язык. Хорошо что она мне доверяет и лишних вопросов не задаёт. — Теперь держи термометр во рту, под языком, а сейчас схожу на кухню и вернусь.
— Фовошо. — Ответила кобылка и клацнула зубами по термометру. Хорошо что электронный...
Прибыв на кухню, я первым делом заправил чайник и включил его. Открыл над ним шкафчик, где у меня в основном хранятся запасы кофе, и достал какой-то чай, до сих пор упакованный в шелестящую упаковку — подарок Александра, а так же мёд. Мёд у меня обычно для особых спиртных напитков, но и сейчас пригодится. Кстати о спиртных напитках, у меня же перцовка где-то завалялась. Обшарив несколько баров, мне удалось найти продолговатую бутылку, наполненной жёлтой жидкостью с плавающим в ней стручком красного перца. Сам когда-то заготавливал. Вы не подумайте, я не сторонник народной медицины, там тоже куча шарлатанов и наших подземных рецептов, но перцовка на ранних стадиях болезни очень даже помогает. Главное не перебрать. Я достав рюмку, налил до краёв — ровно сто милиграмм. Нет, много. Выпил.
— Чёрт... Надо было отпить. — Слабо выругался я, отмечая качество настойки.
Отвлёкся на минутку, чтобы вырубить чайник, пока он не довёл воду до критической точки кипения и сделал тёплого чаю. Из кружки запахло чем-то терпким и мёдом, как раз то что нужно. Вернулся к настойке и в этот раз налил половину. Опять посчитал что много. Выпил, выругался. И на третий раз, присел и держа рюмку на уровне глаз налил четверть. Ни много, ни мало. Для кобылки в самый раз.
В зале меня ожидала Октавия, перекинувшая голову через подлокотник, со скучающим выражением на лице и термометром в зубах. Моё появление с двумя сосудами в руках её оживило. Она бодро приняла исходную позиция, я уселся напротив и поставил настойку и чай на столик, потеснив коробку с салфетками и изъял термометр у неё.
— Так, температуры нет, но профилактику проведём. — Рюмка оказалась у меня в ладони.
— Что это? — Принюхиваясь спросила кобылка.
— Лекарство. — Я поднёс перцовку ко рту Октавии. — Тебе не понравится. Советую глотать сразу. — Резким потоком, золотистая настойка скользнула через губы кобылки и впилась в её язык жгучим желанием сплюнуть, но сильная пятёрка моих чёрных пальцев уже сдавили ей челюсти, чтобы это не произошло. Октавия загудела, дёрнулась пару раз, даже вцепилась копытами в руку, но тщетно. Она мучительно зажмурилась и на её глазах выступи слёзы. И только после того, как она взглотнула, я отпустил её и поднёс кружку, от которой она сразу со слезами и кашлем отшатнулась.
— Чай, сладкий... — Дальше говорить мне не пришлось. Октавия жадно прильнула к кружке и позволила залить себе спасительный напиток. — Я предупреждал...
Выпив почти всё, она сделал громкий выдох и обижено уставилась на меня.
— Что? Спасибо ещё скажешь. — Я потянулся за салфеткой, чтобы утереть ей слёзы. — Ты же знаешь — я не желаю тебе зла.
— Знаю... — Произнесла она, смягчив черты лица и подалась вперёд.- Надеюсь это всё? Было очень неприятно.
— Тебя ещё прогреть надо, но это сугубо терпимый процесс.
— У тебя дома есть сауна? — С надеждой спросила Октавия.
— Нет, сауны у меня дома нету, к сожалению. Но зато температура моего тела, может быть несколько выше обычных тридцати шести градусов. Сейчас прогрею. — Скрестив ноги и пустив дым из носа, я снова стянул с неё плед и обернул его вокруг себя, оставив небольшой проём с её же стороны. — Садись мне на ноги.
Октавия уверенно преодолела пол метра дивана и аккуратно поставила копыто мне на ногу, а когда подняла второе, то первая съехала по изгибу мышцы и она чуть не налетела на колено, но я вовремя подхватил её за холёную шею и уже подцепив под зад усадил себе на ноги.
— У тебя грудь горячая. — Заметила Октавия, как только прислонилась ко мне. — Так и должно быть?
— Да, так и должно быть — температуру нагнетаю. — Из моих ноздрей уверено вырывались всё новые и новые порции дыма.
— Хорошо. — В комнате, как говорится, повисла неловкая тишина, если не считать мерного треска камина.
— Октавия.
— Да? — Она повернула голову в мою сторону.
— Подай пульт, а то мне через тебя тянуться не удобно.
Плазменный телевизор висел над камином напротив дивана, и активно вещал. Октавия разморено слушала его, перцовка всё-таки крепкая штука, а вот мне стало не до того, как только под ладонями стало влажно. Выступивший пот кобылки быстро напомнил мне тех двух демонесс и приятные воспоминания. Её влажный запах начал дразнил мои ноздри, а во рту появился кислый привкус. Октавия даже не заметила, как я пару раз провёл ладонями по её бокам. У меня самого пот на лбу выступил от такого напряжения. Чёрт, да меня распирало от желания! Но тут я почувствовал как мне на руку упало что-то и наваждение исчезло. Спирт, температура и бурный день сделали своё дело. Октавия отрубилась, сама того не заметив, и обмякла прямо у меня на руках. Подарок небес — подумал бы кто-то, но я так не сделал. Я переложил её на диван, посильней закутал, чтобы не остыла, и со смешанными чувствами облизал солёный палец. Пойду -ка я в душ...
P.S: После душа сам вырубился быстро, предварительно выпив бутылку виски.