Песня Сирены / Siren Song

Письма с Глубины

Дорогая Принцесса Селестия,

Прошло уже какое-то время с тех пор, как я писала вам последний раз. Не думаю, что Вы вообще ожидали услышать обо мне снова.

Многое изменилось со времени нашего последнего разговора. Я изменилась. Интересно, узнали бы Вы меня при встрече? Или отвергли? Возможно, будучи бессмертной, Вы привыкли к тому, что все, кто окружают Вас, постепенно меняются.

Вы лгали мне, Селестия. Вы звали меня Вашей верной ученицей. Вы говорили, что всегда будете рядом. Не уверена, что смогу простить вас за это, однако, я понимаю, зачем Вы это делали. Я знаю, от чего Вы пытались меня защитить.

Но я отклоняюсь от темы. Полагаю, что должна рассказать, где же я была все это время.

Когда я была еще совсем маленькой, я спросила Вас, почему Вы взяли меня в ученицы? Тогда Вы ответили, что мне суждено изменить мир, что мне уготованы великие свершения.

Вы были правы.

Сайрен Сонг

Часть 1

Я находилась где-то на грани между сном и реальностью, в сознании, но будто еще не полностью проснулась. Я осознавала происходящее, но не могла ни думать, ни шевелиться. Надо мной был свет, лунный свет, но с ним было что-то не так. Он мерцал, его серебристые лучи становились темнее. Прядь моей гривы проплыла перед глазами, в лунном свете она казалась черной. Пузырьки воздуха проплыли сквозь нее, и устремились вверх, к серебристой глади. Я будто плыла в невесомости, лишенная всех чувств. Не было ни покоя, ни тишины, но мне было уже все равно. У меня не хватало сил даже на то, чтобы закрыть глаза, хотя в этом не было необходимости. Все погрузилось во тьму.

Я снова очнулась на мгновение. Что-то тяжелое ударило в живот и меня стошнило, однако я не почувствовала вкуса. Во рту был только вкус морской соли. На грудь давило. Что-то острое вонзилось в мой бок, но я была слишком слаба, чтобы обращать внимание на боль. Я даже не могла понять, происходит ли все это одновременно, или я постоянно теряю сознание, и просыпаюсь вновь, когда что-то происходит. Время перестало существовать, и все, что происходило, мгновенно забывалось, и я больше не чувствовала боль.

Что-то шершавое и твердое проскользило по лицу, и открыло мои глаза. Передо мной была маленькая кобылка, единорожка с белой шерсткой и неестественно красными глазами, создававшими впечатление, будто она плакала кровью. Однако, кровавых слез в них не было... Ее изодранное розовое платье было заляпано красным. Рог был непропорционально длинным, и заканчивался острием, как у принцесс. Лишь он не оказался испачканным в крови, и был настолько хорошо отполирован, что почти блестел. С ней был еще кто-то, огромный земной пони. Он был одет в водолазный костюм, металлический шлем с множеством крошечных окошек скрывал его лицо. Под таким шлемом уместился бы и рог, но единороги и пегасы не вырастают до таких размеров. Это он открыл мне глаза.

Кобылка с любопытством рассматривала меня, она наклонилась так близко, что я смогла разглядеть ее зрачки. Неудивительно, что я их не сразу заметила.Они были почти такими же красными, лишь чуть темнее, потому их можно было разглядеть только вблизи. Она что-то говорила мне, я видела, как двигаются ее губы, но ничего не слышала, даже своего дыхания. Это походило на немой фильм – есть только картинка, без звуков и чувств. Она повернула голову к своему боку и достала что-то синее и блестящее из своего платья. Она осторожно нагнулась, стараясь не задеть меня своим рогом, и отдала это мне. Она все еще была близко, когда жеребец в водолазном костюме отпустил меня, и мои глаза закрылись.

Первое что я почувствовала, была слабость. Чувства возвращались ко мне, и я поняла, что не могу пошевелить ногами. Это должно быть неприятно, даже больно, однако мой разум онемел, как и тело. Чувства возвращаются, но их все еще трудно осознать.

Мои глаза открылись.

Я лежу на левом боку, на белом каменном полу, вокруг меня большая лужа, я вижу одну из своих передних ног и свое копыто. Прямо передо мной стоит железное ведро, которое мешает рассмотреть комнату. Я не вижу что наверху, но вокруг меня оранжевый свет, он мерцает и танцует на полу. Мои глаза закрываются.

Через какое-то время возвращается слух. Я слышу шелест океанских волн вокруг себя, и потрескивание огня надо мной. Однако, я не чувствую тепла, и, по-моему, это странно. Кажется, что я размышляю об этом часами. Я слышу звук, думаю, что здесь что-то не так, но потом мысли уходят, будто вода через решето, чтобы повториться заново.

Осязание приходит с холодом. Огонь пляшет рядом со мной, но я все равно замерзаю. Я стараюсь поежиться, но понимаю, что не могу пошевелиться, и это меня пугает. Боль, все это время терпеливо сновавшая на задворках моего сознания, набросилась на меня со всех сторон, и я начала дико дрожать. И тут приходит осознание – мне настолько холодно, что все тело немеет. Огонь кажется холодным, но его тепло – единственное, что пробуждает во мне хоть какие-то чувства. Я замерзну. Я замерзну насмерть! Я стараюсь подвинуться, сесть, сделать хоть что-то, но такое чувство, что я увязла в трясине. Мне нужно двигаться. Мне нужно двигаться, иначе я умру!

«Огонь под палубой!» Крик одного из членов экипажа буквально сбросил меня с кровати, и я, оступившись, упала на деревянный пол. От удара в мою переднюю ногу вонзилась заноза, я скривилась, но звуки вокруг заставили меня позабыть о жалящий боли. Из-за закрытой двери доносились приглушенные возгласы. Нет, крики. В воздухе стоял густой дым, а сам воздух был горячим, однако в моей каюте было слишком темно, чтобы что-либо разглядеть. Я поднялась на копыта, готовая рвануть к двери, когда внезапная вспышка света за иллюминатором привлекла мое внимание.

Мои ноги дергаются, вместо дыхания – хрип. Я пытаюсь дышать глубже, но тело меня не слушается. Я дрожу так сильно, что со стороны может показаться, будто у меня припадок, а стук моих зубов становится все громче. Желчь подходит к глотке, но я не могу поднять голову. Я даже не могу привстать, когда меня выворачивает наизнанку и лужа рвоты растекается подо мной. Отвратительный запах ударяет в нос, и мир вокруг начинает вращаться.

Мы были в море. Полная Луна освещала лишь черную воду. Вблизи от корабля ее серебристый свет плясал по верхушкам небольших волн, делая их заметными, но поодаль от корабля, до самого горизонта море походило на отполированный обсидиан. Кажется, что вокруг не было ничего, что могло бы привлечь мое внимание, но вдруг я что-то заметила вдали: белая вспышка медленно прогоняла тьму. Свет маяка! Я привстала на кончики копыт, чтобы лучше разглядеть, но тут же услышала треск дерева подо мной.

Агония пронзает все мое тело. Физиология жестока настолько же, на сколько добра Селестия, и мое сознание возвращается ко мне в полной мере как раз вовремя, чтобы я могла испытать все те муки, что уготованы мне. Мое тело будто бы заковано в ледяной гроб, холодный настолько, что уже не морозит, а причиняет нестерпимую боль. Я дрожу как лист на ветру, и понимаю, что мой покрытый порезами бок находится в луже рвоты. Я скоро могу опять потерять сознание из-за болевого шока, я стискиваю зубы, мое дыхание становится шипением.

Был треск, звук ломающегося дерева повторялся через равные промежутки времени, и отзывался эхом от стен моей каюты. Со стороны стены, которая была частью внешней обшивки, раздался грохот от сильного удара, и дерево немного треснуло под тяжестью чего-то снаружи. Потом звуки повторились выше и выше. Кто-то забирался на корабль, используя крюки! Я прижалась лицом к стеклу, стараясь разглядеть, кто же это мог быть, но снаружи было слишком темно. Неожиданно что-то появилось в иллюминаторе – темные очертания лица пони, неестественного и искаженного. Глаза были посажены слишком далеко друг от друга, рот был слишком большим и широким, черты его лица были ужасно искажены и нереальны. Я отшатнулась от иллюминатора и упала на пол. Я даже не услышала, как начала кричать.

Мне кажется, что я кричу, но это звуки моего сердца. Каждый удар подобен грому в ушах, он повторяется все громче и громче, пока не перекрывает все другие звуки, мне кажется, что мое сердце вот-вот разорвется. Это и есть шок? У меня припадок? Мои ноги, дрожавшие секунду назад, неожиданно становятся ватными, суставы ломит, глаза закатываются. На мгновение я вижу высокий ровный потолок, а потом глаза снова закрываются.

«Сайрен!» знакомый голос окрикнул меня, когда я добралась до верхней палубы. Квик Бит, один из членов экипажа, составлявших мне компанию во время нашего долгого путешествия. Из всех люков валил дым, и оранжевое пламя пожирало паруса. Свет ослепил меня, и когда я отвернулась, весь обзор мне закрывали яркие пятна и очертания огня, я не могла разглядеть, что происходит на палубе. «Сайрен!» он снова позвал меня, я видела, как его силуэт приближается ко мне на полной скорости. Казалось, что он пытался что-то показать мне и кричал мое имя. Я услышала тихое, злобное рычание позади себя, и почувствовала, как морская вода капает мне на шею. Будто в ночном кошмаре страх сковал меня, я повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть занесенный для удара крюк. Он блестел в лунном свете, а с лезвия свисали капли морской воды.

Я дышу слишком быстро, мне не хватает воздуха, голова идет кругом. Я пытаюсь встать, но от этого спазмы становятся только сильнее, мои копыта беспомощно скребут по мокрому камню. Мою шею сводит, и я вынуждена снова смотреть на потолок, мое лицо искажает боль.

Квик Бит врезался в меня раньше, чем крюк, и отбросил меня на перила. Его кровь забрызгала меня, и я услышала тошнотворный звук, с которым металл разрезал плоть. Перила, не выдержав моего веса, сломались, и я упала в темную воду.

Непроизвольно я глубоко вдыхаю и задерживаю дыхание, кажется, что потолок отдаляется.

Я падаю в воду, и холод вонзается в мое тело будто кинжал.

Я не могу пошевелиться.

Я не могла плыть.

К счастью, все погружается во тьму.

Когда я наконец просыпаюсь, все мое тело болит, но это хорошая боль – подобная той, что наполняет мышцы после долгого галопа. Это та боль, которая дает тебе понять, что ты жива, а не предупреждает о скорой кончине. Суставы ломит, мышцы горят, но мои конечности двигаются, как им и положено, когда я потягиваюсь. В воздухе запах соли и желчи, язык как наждачка, но я могу нормально дышать. Мой левый бок, который лежит в луже желудочной кислоты и нечистот, горит, но правым боком я чувствую тепло исходящее от огня, и мне хорошо. Селестия терпеть не может, когда я благодарю Ее за что-то, к чему Она не имеет ни какого отношения, но, тем не менее, спасибо Ей. Спасибо Ей за то, что я жива, и мне тепло.

Я чувствую что-то на своих веках, и, учитывая то, в чем я лежу, думаю, будет лучше пока глаза не открывать. Мне, наверное, должно быть противно, но, несмотря на то, что моему телу тепло, мои мысли все еще еле ворочаются в голове. И тот факт, что я лежу в луже своей рвоты, пробуждает только слабые опасения по поводу возможности повредить глаза. Наверное, я все еще в шоке.

После нескольких неудачных попыток, мне все же удается сесть и протереть глаза копытами. Теперь, когда я в полном сознании, или что-то вроде того, мои чувства проясняются. Мне больно, но я думаю, что это хорошо. Ведь когда Сиррус Клауд сломала крыло, она еще минут пять шаталась из стороны в сторону, перед тем как начала кричать. Уж пусть лучше сейчас все чуть-чуть поболит, чем через пару минут шока я узнаю, что у меня отломился рог.

Я дотронулась копытом до лба. Рог все еще там. Хорошо.

Я чувствую странное, ритмичное биение, тихое, но постоянное. Из-за него пол слегка вздрагивает, и я вместе с ним. Точно сказать не могу, но кажется, что пульсация идет с интервалом раз в секунду. Амплитуда слишком высока для землетрясения или шагов, но недостаточно высока для машины, так что я не могу определить, что это.

Есть и другие вещи, которые ранее ускользали от меня. Воздух вокруг меня теплый, спокойный и затхлый. Еще я чувствую холод на боку, который дальше от огня. Я понимаю, что в помещении довольно прохладно. Воздух неподвижен, и не может разносить тепло от огня, и, как результат, вокруг огня образовалось, что-то вроде теплового пузыря. Я продолжаю протирать свое лицо копытами до тех пор, пока не чувствую себя более-менее чистой, и, наконец, решительно отряхиваюсь вся. От резкого движения все мышцы протестующее застонали, но, тем не менее, это довольно приятно. Я открываю глаза.

На секунду мне показалось, что я снова в Кантерлоте. Это единственное известное мне место с такими огромными строениями, и помещение вокруг построено, подобно дворцу, из белого камня. По видимости я в каких-то доках, на каменном причале, уходящем в темное море. Его масштабы, несомненно, смутили бы низших пони, но только не меня. У меня не было ни малейшего шанса свалиться с причала во сне – он, по меньшей мере, в пятьдесят шагов шириной, возможно больше, и настолько длинный, что даже самый большой корабль во флоте Селестии смог бы пришвартоваться здесь, и еще место останется. Более того, впереди еще полдесятка таких же причалов, сзади, возможно, еще больше, все сделаны из того же белого камня. Один только их размер выглядит устрашающе, то же касается и архитектуры. Каждый из них -идеальный прямоугольник с острыми краями и острыми углами, основания прикрыты металлом, дабы волны не размывали камень.

Именно это возвращает меня к реальности. Неважно, насколько знакомым это кажется на первый взгляд, гениальный архитектор, коим я и явлюсь, сразу поймет, что Селестия никогда бы не приказала построить что-то настолько воинственное. Дизайнер, очевидно, был очень зол, когда проектировал это место.

После нескольких попыток, мне все же удается встать. Я рычу от боли, мои суставы хрустят, а ноги трясутся под моим весом, но, кажется, я смогла обойтись без каких бы то ни было серьезных ранений. Как я и думала, ведро рядом со мной забито мусором и подожжено. Костер дает достаточно света, что бы я могла осмотреть свои ранения. Не похоже что я была сильно порезана или истекала кровью. Моя бледно фиолетовая- Не розовая- шерстка все еще испачкана в рвоте, но крови нет, и, не считая нескольких небольших порезов и ссадин, я невредима. Я поворачиваю голову и осматриваю все свое тело. Моя метка, музыкальные ноты и серебряная звезда, кажется, единственная часть моего тела, которая вообще не пострадала. Мой бледно-красный – Не розовый — хвост весь промок, однако, все еще презентабелен, а пара резких взмахов приводят его в былое состояние. Еще раз проверяю голову, дабы убедится, что рог все еще на месте, и, со вздохом облегчения, заканчиваю осмотр.

Это помогает успокоиться, я чувствую больше контроля над ситуацией, и это радует аналитическую сторону моей натуры. Однако, это быстро проходит, и я чувствую, что паника возвращается. Спотыкаясь, я быстро направляюсь к краю пирса, стараясь сосредоточится на том, что мне нужно сделать в первую очередь, дабы не дать страху взять верх. Я измазана в рвоте и не только. И мне нужно отмыться. Наклоняясь к каменному краю, я чувствовала, как биение моего входит в диссонанс с более медленной пульсацией самого здания, и с мерцанием этого странного света. Я тянусь к воде, чтобы зачерпнуть ее и смыть грязь, думая, на сколько холодной она может быть.

Мое копыто отскакивает от воды.

Учитывая обстоятельства, нет ничего удивительного, что я отскакиваю от края пирса, издавая звук, который в любой другой ситуации можно принять за испуганный взвизг. Несколькими секундами позже я храбро подползаю обратно к краю, и медленно протягиваю копыто вниз. И чем ближе оно опускается к воде, тем плотнее становится воздух, будто я медленно наступаю на пушистый ковер. Наконец, мое копыто упирается в невидимый барьер, находящийся прямо над кромкой воды. По ощущениям он похож на твердую ткань, только она не сминается, неважно, как сильно я давлю. Я чувствую покалывание статического электричества, оно появляется и исчезает в соответствии с толчками здания и мерцанием света. Странно, но это меня успокаивает. Это загадка, которую я могу разгадать.

Я вспоминаю уроки магии, которые Селестия преподавала мне, сожалея, что уделяла им так мало внимания. Спустя несколько мгновений я закрываю глаза и концентрируюсь, мой рог загорается своим обычным фуксиновым –Не розовым – свечением. Слабый луч слетает с кончика моего рога и устремляется к воде, и там, куда он ударяет, становится виден мерцающий барьер, раскинувшийся над поверхностью воды. Магия уходит из рога, и я расслабляюсь.

«Так,» я мямлю себе под нос, и хотя это всего лишь шепот, он громким эхом проносится по помещению. «Большое силовое поле. Так. Очевидно, чтобы никто не упал в ледяную воду.» Я понимаю, что для поддержания такого огромного барьера необходим могущественный единорог, и даже в этом случае заклинание придется постоянно накладывать заново. Я встаю, продолжая оттирать грязь от своей шерстки. «Так. Что ж. Кто-то должен следить за этим местом, и они наверняка знают, как я сюда попала. Так что все, что мне нужно сделать, это подождать, пока они придут.» Я оглядываю помещение, сглатывая подступивший к горлу комок. «Ага.»

Помещение явно не внушает уверенность в правильности моего решения.

Мой взгляд пал на пространство поодаль пирса, в то место, которое использовали для разгрузки кораблей. Помещение представляет собой коробку необъятной величины, и оно не пустует. Разодранные останки палаточного городка раскинулись передо мной на сотни шагов. Сломанные самодельные палатки, сшитые из яркой ткани, сломанные и забытые ящики, горы мусора и всякой рухляди валяются повсюду на некогда ослепительно-белом камне. Я понимаю, что отвратительный соленый запах исходит скорее от останков лагеря, нежели от океана, и морщу нос. Вспышка отвращения – это хорошо, она отвлекает от холода. Кажется, я окончательно прихожу в себя.

«Хотя, возможно, они очень, очень хорошо разбираются в заклинании силового поля, и не приходили сюда уже много лет.» Мое сердце снова начинает колотиться, и я закрываю глаза, заставляя себя дышать медленнее. «Все в порядке, Сайрен. Кто-нибудь спасет тебя. Принцесса Селестия спасет тебя. Все будет хорошо.» Но это не помогает. Я сама себе не верю, так что приходится добавить в голос командные нотки. «Так, ты сейчас откроешь глаза, внимательно осмотришься по сторонам, подметишь все, что упустила ранее, и разберешься со всем этим как взрослая и самостоятельная кобыла, коей ты и являешься.» Я медленно выдыхаю, и делаю глубокий вдох. Это помогает.

«Так!» Мои глаза открываются.

Я уверена, что на исследование лагеря уйдет много времени, так что я отворачиваюсь от него и начинаю идти вдоль пирса к морю. Я останавливаюсь, едва ступив пару шагов, и уставляюсь вперед, стараясь понять, что я вижу. Там тоже стена, и это сбивает меня с толку. Пирс не уходит в море, а соединяется с другой стеной из такого же белого камня. Наверное, она должна как-то отъезжать в сторону, чтобы корабли могли входить в док, но я не вижу никаких механизмов, с помощью которых она могла бы двигаться. Все помещение похоже на коробку, которую положили на воду крышкой вниз.

Уже менее уверенная в себе, я поворачиваюсь обратно. Если я не буду двигаться, что-то делать, сосредотачиваться на чем-то, то снова начну паниковать. Я просто заставляю свои копыта двигаться, даже не задумываясь, куда идти, и, спустя пару мгновений, я решаю все же исследовать палаточный городок.

Пока я иду вдоль пирса, в дело подключается моя вдумчивая сторона, и я еще внимательнее осматриваю помещение. Взглянув вверх, я вижу потолок коробки, в которой я оказалась. Он идеально ровный, и на нем нет ничего, кроме редко развешенных ламп, от которых исходит тот самый свет, мерцающий вместе с пульсацией пола. Масштабы настолько поражают, что лагерь становится похож на какой-то грибной нарост, выросший на лесной подстилке. Это место огромно и построено из белого камня, но оно просто не может еще сильнее отличаться от Кантерлота. Архитектура Кантерлота скрывает истинные масштабы города, используя закругленные углы и яркие орнаменты, дабы создать атмосферу уюта и радушия. Это помещение подчеркивает свои размеры, восхваляя камень и сталь, из которых оно создано. Понимание того, что это помещение создано, чтобы я чувствовала себя маленькой и слабой, ни капли не ухудшает этот эффект, однако я все же благодарна Селестии за то, что Она обучила меня достаточно хорошо, чтобы я могла это понять.

Потерявшись в мыслях, я не замечаю, как дохожу до конца пирса и вхожу в лагерь. Цокот моих копыт будто сам подстраивается под ритм пульсации помещения и его барьеров. Запах возвращает меня в реальность. Разумеется, в воздухе не пахнет морской солью, барьер закрывает всю воду, однако вонь лагеря с лихвой все компенсирует. Хотя он и выглядит заброшенным, раньше здесь, без сомнения, обитало много пони, а строители этого места не могли предвидеть, что когда-либо появится необходимость в санузлах. Вонь разложения, гниения и плесени ошеломляет настолько, что мне приходится потрясти головой, чтобы прийти в себя. Вода капает с потолка и собирается в лужи на полу, и многие палатки превратились в гниющие кучи тряпья, покрытые плесенью.

Сначала я очень быстро иду через лагерь, в нем все равно нет ничего интересного, тем более я уверена, что дышать этим воздухом вредно для здоровья. Однако, я слегка сбавила скорость, когда увидела разбросанные повсюду плакаты. Некоторые из них приколочены к палкам, чтобы единороги могли их левитировать, к другим приделаны шнуры, чтобы земные пони могли носить их на шее. Надписи на них необычайно ровные, и этот факт привлекает мое внимание гораздо больше, чем их содержание. На одном написано «Покончите с этим! Дайте нам Вознестись!» Я в замешательстве смотрю на буквы — они все одинаковые. Ни один писец не может быть настолько аккуратен, и мне не верится, что эти плакаты были сделаны на печатном станке. На другом плакате написано: «Мы Не Ваша Собственность!» Я левитирую оба плаката перед собой и сравниваю подчерк, они абсолютно идентичны.

Есть и другие надписи — на палатках и на полу. Большой баннер изумрудного цвета с словом «СВОБОДА», вышитым на нем золотыми нитками, был использован в качестве крыши в одной из палаток, теперь в складках ткани полно воды. Под ним я вижу мятые останки чьей-то кровати, осколки разбитого фарфора, разводной ключ и кучи всякого мусора. Я наклоняюсь, чтобы лучше разглядеть, но вонь от кровати буквально выталкивает меня обратно. Я подумываю о том, стоит ли мне прихватить с собой разводной ключ, но у меня нет седельной сумки, чтобы носить его.

В лагере есть еще на что посмотреть, и, учитывая его размеры, я, скорее всего, нашла бы что-нибудь полезное, если бы искала достаточно долго, но мое внимание привлекла дальняя сторона стены. На каком-то расстоянии к странной квадратной двери поднимались ступеньки, дверь покрывали какие-то знаки. В стене над дверью была вытесана статуя – земной пони жеребец до пояса выходит из стены, одно копыто на полу, другое поднято, так что лестница проходит под ним. Он симпатичный, скульптор сделал его взгляд суровым и уверенным, будто он с презрением смотрит на помещение внизу, готовый раздавить своим огромным копытом каждого, кто попытается пройти мимо него.

Скульптор был настоящим мастером, вместо того, чтобы просто становиться устрашающей, статуя играет с перспективами в зависимости от расстояния, на котором я от нее нахожусь. Издалека он кажется сердитым и готовым нанести удар, но по мере приближения черты его лица смягчаются и, он будто приглашает зайти в дверь. Обычно мне не нравятся огромные перекачанные жеребцы, но я вижу, чего пытался добиться скульптор. Он хотел, чтобы жеребец имел все черты истинного защитника, воина и друга, хотя на самом деле таковым не является.

Просто проходя под этой статуей, чувствуешь себя совершенно крошечной, будто превращаешься в жеребенка.

Лестница, как и все помещение, завалены мусором. Ступени в три шага длиной, а высота достаточна, чтобы превратить подъем по лестнице в подобие восхождения на холм. На ступенях что-то написано, причем надпись растянута так, что ее невозможно прочесть, находясь на ступенях, но, стоя у подножья лестницы, можно увидеть, как золотые буквы собираются в слова.

«Вопрос не в том, кто позволит мне, а в том, кто меня остановит?»

«С этими словами Сайн Райдер заложил основание первого свободного города в мире.»

«Видение.»

Под последним словом вырезано еще что-то — синусоидальная волна и пара подков. После секундного раздумья я догадываюсь, что это метка Сайн Райдера, так как статуя уходит в стену, не достигая его боков. Я решаю подняться по ступеням, в конце концов, я всегда смогу вернуться в док и подождать спасения. Статуя отбрасывает на ступени густую тень, и я теряю из виду надпись по мере восхождения.

Дверь, к которой ведут ступени, отличается от остального помещения. Она такая же огромная, как и все остальное, однако отчетливо не вписывается в спартанскую, бескомпромиссную эстетику комнаты. Она сделана из отполированной стали, по центру расположена огромная шестерня, к которой с всех сторон подходят стержни. Шестерню прикрывает крышка, так, что видны только зубья. На крышке выгравировано слово «Securis», прямо под словом в нее врезан алмаз.

Невозможно вырасти в Кантерлоте и походить на тех деревенщин, которые думают, будто часы работают от магии, к тому же Селестия достаточно хорошо обучила меня механике, так что я понимаю принцип работы двери – шестерня поворачивается, убирая засовы, и дверь отъезжает в сторону. Я также достаточно хорошо разбираюсь в магии, чтобы понять, что алмаз зачарован сильным заклинанием телекинеза, достаточным для перемещения всей этой массы. Однако, ничего из выше перечисленного не дает мне ни малейшей подсказки о том, как активировать это заклинание и открыть дверь.

Сначала я пробую самых простой вариант – пытаюсь повернуть шестерню с помощью своей магии, возможно, алмаз должен только помогать в открытии. Не выходит. Далее я толкаю её копытами, стучу, и, в конце концов, решаю лягнуть дверь.

О том, что сталь твердая, я вспоминаю в тот же момент, когда, совершенно без причины, решаю свернуться в калачик на полу, всхлипывая как маленький жеребенок. Ударная волна сотрясает тело так, что глаза слезятся, а сердце сжимается в комок. Мне даже приходится осмотреть копыта, чтобы убедиться, что они не потрескались. К счастью, все в порядке, и, не смотря на боль, я смеюсь.

«Это была далеко не самая лучшая твоя идея, Сайрен,» я усмехаюсь через боль, аккуратно разминая задние ноги, возвращая в них жизнь. Спустя пару минут я все же вытираю слезы и встаю, однако, за все это время, ничего дельного в голову так и не пришло. Еще несколько минут я трачу на осмотр двери, пытаясь найти какой-нибудь скрытый механизм, ускользнувший от меня ранее, однако все тщетно. Пора применить другой подход.

«Так, Сайрен. Ты пони, которая могла бы построить такое помещение.» Я указываю на пространство вокруг себя, добавляя нотки уверенности в свой голос. Многие так делают, однако мне удается звучать требовательно, но в тоже время тактично и женственно. «Как бы ты открывала двери в своем творении?» В задумчивости я легонько постукиваю копытом по зубам.

«Ладно, я – жеребец, который воздвигает в свою честь статуи и пишет на них свои цитаты. Очень впечатляющие статуи. У меня явно есть комплексы.» На секунду мой разум устремляется в прошлое, к урокам по интерпретации искусства, которые мне преподавала Селестия. Пони, создавший это место, был артистом, я уверена.

Простому пони такое не под силу.

«Нет. Статуя – не центр, она лишь часть комнаты, создающая давящую атмосферу. Это не ради моего самолюбия – я хочу что-то донести, и это…» Я снова постукиваю по зубам, глаза бегают по полу.

«Кто меня остановит?» Я поворачиваюсь обратно к двери. «Дверь – это не кто. Что меня остановит?» Твердая сталь блестит передо мной, но я не обращаю на это внимания. Это всего лишь механизм, причем даже не сложный. «Страх приблизиться к ступеням? Страх перед самим помещением? Сомнения? Я просто сдамся?» Я смотрю на дверь и делаю глубокий вдох.

«Откройся!» кричу я, но ничего не происходит. «Активируйся!» опять ничего. «Поднимись! Отопрись! Сдвинься! Дай мне пройти!» Я морщусь, понимая, в чем моя ошибка. Дверь не должны позволить мне продолжить. «Прочь с дороги!» кричу я, мой голос эхом разносится по помещению.

Медленно алмаз разгорается, и шестерня начинает вращаться, а по моему лицу расплывается улыбка. «О да, Сайрен, ты хороша» Я ухмыляюсь, пританцовывая передними ногами. «Ты будешь дома в безопасности уже через – » По мере того, как сдвигаются заслоны, и дверь медленно начинает подниматься, что-то вырывается из под нее и устремляется ко мне. Адреналин вскипает, я взвизгиваю, отскакиваю от двери и вслепую машу копытами перед собой. Не помню, как закрыла глаза, но когда я их открыла, увидела большую крысу, которая с удивлением разглядывала меня, стоя на безопасном расстоянии от моих копыт. Насмотревшись, она пробегает мимо меня и спускается по ступеням.

Я быстро возвращаюсь на все четыре, и, хотя я уверена, что помещение заброшено, осматриваюсь по сторонам, дабы убедиться, что никто не видел этого. Я прочищаю горло и направляюсь в открывшийся проход.

Пространство на другой стороне – полная противоположность помещению позади, явно спроектированное для того чтобы застать врасплох входящих. Длинный, пустой коридор, отбрасывающий множество вызывающих клаустрофобию маленьких проходов. Кажется, будто он разветвляется в сотни разных направлений. Никаких знаков, все тот же белый камень и мерцающий свет над головой.

«Ну, знаешь, это уже перебор,» говорю я создателю этого места, выбирая случайный коридор и устремляясь по нему. Они все ведут в одно и тоже место, я абсолютно уверена. «Я поняла. Я только что спустилась с корабля, сзади давят пони. Мне нужно пройти по одному из коридоров, и у меня нет времени выбирать. Шок от резкой перемены обстановки сбивает с толку. Пони кричат мне, чтобы я пошевеливалась. Ты пытаешься вызвать у меня чувства беспомощности и нерешительности.» Разговор с самой собой позволяет сдержать легкий трепет, когда док окончательно пропадает из виду, и я вхожу в узкий коридор, в котором два пони не смогли бы разойтись. Мое копыто попадает в лужу ледяной воды, я смотрю вверх и вижу, что с потолка капает. Я ускоряюсь, но только потому, что не вижу причин задерживаться тут.

«Нет, еще лучше – ты хочешь, что бы я стыдилась своей беспомощности и нерешительности. Мне знакома эта игра, Райдер. Коридор приведет меня в какое-нибудь чудесное место. Потом ты покажешь мне, что все коридоры ведут в одно и тоже место, а в конце будет плакат, на котором написано «Ну и дура же ты, что раздуваешь из мухи слона.»» Коридор продолжает извиваться так, что я не вижу дальше пары десятков метров. Я продолжаю ждать конца, но все, что я слышу – это всплески от моих копыт и глухое потрескивание ламп над головой.

«Это довольно простой трюк.» настаиваю я, поясняя для себя. Проход нарушает звуки, кажется, что цокот моих копыт ускоряется. Вода из луж брызжет мне на живот, когда я пробегаю по ним, заставляя меня дрожать.

«Очень простой. Как любой жеребец.» Я стараюсь не быть сексисткой, но больше ничего в голову не приходит. Коридор продолжает растягиваться и изгибаться. Я перехожу в легкий галоп.

«К тому же дешевый!» Кричу я, эхо от моего голоса расходится вперед и назад. «Большое – это малое, далеко – это близко. Шок – плебейская форма искусства. Держу пари, комната в конце будет еще и разноцветная, только потому, что здесь все из белого камня.» Лампы надо мной гудят, но, кажется, что мерцание ускоряется с каждой секундой. Мои уши опустились, я уже не знаю, в какую сторону направляюсь. Коридор вихляет взад и вперед, а каждый поворот расположен под разными углами. Инстинктивно я оборачиваюсь, чтобы лучше ориентироваться. Где-то позади себя я слышу плеск воды.

Я срываюсь в полный галоп.

«Это просто капли с потолка,» говорю я, пока мои копыта часто стучат по полу. Стены проносятся мимо меня на такой скорости, что мне приходится наклоняться, дабы вписываться в повороты. «Это просто капли с потолка. Это просто капли с потолка. Это просто капли с потолка. Это просто капли с потолка!» дыхание сбивается, я задыхаюсь. Ледяная вода брызжет во все стороны, попадая мне на ноги, грудь, живот, она струйками стекает с хвоста. Пробегая очередной поворот, я вижу что-то ярко-синее впереди. Еще один баннер, как тот – в лагере! Туннель выпрямляется, я ускоряюсь, и выход кажется черным квадратом. На последних метрах я едва не спотыкаюсь, и мне приходится резко тормозить, так что из коридора я скорее выехала, чем выбежала.

Я нахожусь на аллее в несколько этажей в высоту. Передо мной огромные окна, в которых нет стекла, только мерцающиее силовое поле. На каждом из них весит по баннеру с меткой Сайн Райдера и словами вроде «СВОБОДА» или «МНОГО» Старые торговые прилавки с всякими бесполезными товарами стоят повсюду. Все как я и предполагала.

За исключением того, что все ужасающе неправильно.

За окнами нет ничего, кроме непроглядной тьмы, в которой изредка появляются рыбы. Осознание того, что я под водой, подобно удару оглоблей, и мои глаза расширяются, когда я вижу, что стена между окнами потрескалась, и через трещины струится вода. Баннеры мятые и сырые, прилавки грязные, все на них уже давно заржавело, сгнило, или сломалось. Я вижу темно-красные брызги на другой стене и надпись «ВОССТАНЬТЕ» на белом камне. Мой взгляд медленно следует за брызгами и спускается на пол. Там в воде лежат разлагающиеся останки порубленной на куски кобылы.

Она мертва. Она… Мне нужно отсюда выбираться. Мне нужно отсюда выбираться! Стук сердца заглушает все звуки, дыхание очень частое, голова кружится. Я пытаюсь бежать, но ноги заплетаются, и я падаю в воду. Я даже не знала, что кричу, пока вода, попавшая в рот, не забурлила. Я кричу и не могу остановиться. Я чувствую привкус машинного масла и еще чего-то отвратительного во рту, я делаю случайный вздох и начинаю захлебываться. Я знаю, что молочу копытами по воде, но ничего не могу поделать, я хочу выбраться, поднять голову и выплюнуть эту гадость. Глубина здесь едва ли по колено, но я хватаюсь за уступ так, будто от него зависит моя жизнь, и забираюсь на твердый камень.

«О, нет, Пожалуйста, нет. Я не могу здесь находиться. Не могу, не могу, не могу, не могу… Пожалуйста, скажите мне, что это все не взаправду.» Тот факт, что Квик Бит и вся команда мертвы, подобно яркой вспышке разгорается в голове. Я хочу сказать Селестии, что сожалею, что убежала, что вообще вышла за ворота дворца. Хочу поклясться, что больше никогда Её не ослушаюсь, лишь бы это все оказалось ужасным ночным кошмаром. Я просто хочу домой. Я просто хочу домой.

«Селестия здесь тебе не поможет, малышка.»

Я подскакиваю как загнанный зверь, копыта выбивают брызги из лужи. Я кручу головой во все стороны, пытаясь определить, откуда я слышала голос и злобные смешки. Мои уши двигаются, пытаясь уловить все звуки вокруг. Это был низкий и грубый голос жеребца, и из-за эха очень трудно понять, откуда он говорил. Я слышу всплески воды от его шагов, и они близко.

«Бу!»

Я кричу и отпрыгиваю в сторону, а он смеется, стоя в паре шагов от меня. Он большой, с темной шерстью и грязной гривой. На секунду мне показалось, что он единорог – но это не рог у него на голове. Это тупой кухонный нож, прикрученный к угловатой железной шапке, которую он носит. Это самый огромный и уродливый земной пони из всех, что я видела. Глаза находятся на разных уровнях, нижняя челюсть кривая и оттопырена. Его губы не смыкаются, когда он закрывает рот, а с уголков рта стекают черные слюни. Я не хочу видеть это отвратительное существо, и, несмотря на весь ужас, с отвращением отворачиваю голову, чувствуя, как в горле образуется комок. Его тело тоже жутко деформировано, и покрыто множеством татуировок. Цветы, шестеренки, свечи, летучие мыши, нет ни одной одинаковой, все нанесены на его шерсть с поразительной аккуратностью.

«О, я все вижу.» Он приближается, и когда его копыта показываются над водой, они блестят. Я бросаю быстрый взгляд на них, но ничего не разглядев, опять смотрю ему в глаза. «Что? Работящий пони недостаточно хорош для такой симпатичной единорожки, как ты?» Он приподнимает копыто из воды, чтобы я могла хорошенько его разглядеть. С помощью изоленты к нему примотаны сломанные лезвия, уже давно проржавевшие от воды. Я издаю слабый вздох, а он лыбится, обнажая желтые гнилые зубы. От одной мысли, что он этим наслаждается, мне становится дурно, я чувствую привкус желчи во рту.

Я успокаиваю свое дыхание. Мне есть на чем сосредоточится, так легче. Это не слишком отличается от тестов Селестии; я просто должна подходить ко всему с холодной головой. «Еще бы,» выпаливаю я, стараясь убедить себя, что существо передо мной – всего лишь безродный негодяй. Не думаю, что мой голос дрожит, во всяком случае не сильно, и я взмахиваю хвостом для убедительности. «Я – протеже Селестии, так что почему бы тебе не свалить, пока я не запихала эту шапку тебе в глотку?» Легкое сияние охватывает мой рог, и я пытаюсь сорвать с него шапку с помощью магии.

Спустя миг свет вокруг моего рога затухает, его шапка даже не шелохнулась. «Я так не думаю, малышка.» Он поворачивает ногу так, чтобы я могла увидеть его плече. Одна из татуировок, изображающая земного пони окруженного синим барьером, светится. Его ухмылка становится еще шире, когда он видит выражение на моем лице. Это неправильно. Это Невозможно! Земные пони так не могут! Я пытаюсь с помощью магии сорвать лезвия с его копыт, но свет опять гаснет, и ничего не происходит. Я тянусь магией к нему, чтобы оттолкнуть его, и мой рог мерцает как затухающая свеча.

«Не волнуйся,» он делает шаг в перед, не обращая внимания на мой магию. «Я бы ни за что не причинил вреда такой симпатяжке.» Он уже так близко, что я чувствую его зловонное дыхание, и вижу его жестокие желтые глаза. «Хотя…»

Мой рог снова светится, захватывая воду вокруг меня, и я с облегчением вздыхаю, ощущая, как она двигается. Ему как раз хватило времени на то, чтобы посмотреть вниз, пытаясь понять, что происходит, и получить струей маслянистой воды по глазам. Я поворачиваюсь и, в слепую, лягаю. Не уверена, что попала по нему, но как только мои копыта дотрагиваются до пола, я срываюсь в галоп.

Вода летит во все стороны пока я бегу между прилавков, швыряя назад с помощью магии все, что попадается на пути, стараясь его задержать. Не получается. Я слышу, как он настигает меня, и я напрягаюсь, ожидая удара. Вода ледяная, но из-за адреналина и напряжения, кажется, что она вскипает. Я сгоняю все силы в рог, и он сияет как никогда раньше, швыряя останки фруктового прилавка назад. Я не могу оборачиваться: не уверена, сработало ли это. Удара так и не последовало, но я все еще слышу, как он бежит за мной.

Мне некуда спрятаться. Все туннели ведут в одно и то же место, в длинных коридорах он легко меня настигнет. Рухлядь вокруг либо слишком тяжелая, что я могла ее поднять и бросить, либо бесполезна в качестве оружия. Я швыряю все, до чего дотягивается моя магия, я даже не сбавляю темп, когда хватаю труп и швыряю его через плечо. Мне становится дурно, но я не могу останавливаться. Он прямо за мной!

Когда мы достигаем конца аллеи, я вижу ступени, поднимающиеся из воды. Какая-то часть меня радуется, замечая еще одну статую с цитатой над ними, все как я и предсказывала. Каждый раз как мои копыта поскальзываются на мокром камне, по всему телу проходит волна напряжения, я уверена, что вот-вот напорюсь на его нож. Я слышу, как его копыта стучат по ступеням.

Я перепрыгиваю через последние ступени, и не глядя бегу вперед. Я в каком-то дворе: скамейки, сухие деревья и пустые магазины со всех сторон. Прямо передо мной проход, я забегаю внутрь, захлопывая за собой дверь. И только сейчас понимаю, как же это глупо. Я не смогу удержать дверь, если этот огромный земной пони решит ее выломать, но я все равно кидаюсь на нее. Я ничего не вижу, мои копыта слепо пытаются нащупать замок, засов, что угодно. Я жду удара в дверь.

Ничего. Ни звука.

Он ждет, когда я отвлекусь, чтобы выломать дверь.

Я заставляю себя сфокусироваться, и зажигаю свой рог, чтобы видеть хоть что-то. А вот и замок, я поворачиваю его. И засов, его я тоже задвигаю. Я упираюсь задними копытами в пол, а передними в дверь, как земные пони, когда они толкают тяжелые предметы. Я закрываю глаза, и напрягаюсь, ожидая удара в дверь.

Ничего. Он чего-то ждет, а я уже начинаю уставать. Я не та пони, что участвует в марафонах! Мои ноги уже дрожат. Он услышит как я упаду, и вышибет дверь. Но я больше не могу. Не могу.

«Пожалуйста, не надо,» шепчу я. «Пожалуйста, мне жаль. Мне очень жаль.» Мои ноги трясутся, — в них совсем не осталось сил. Я еле удерживаюсь на ногах, и не могу больше держать дверь, но я все равно давлю на нее, пока мышцы не начинают гореть. Я понимаю, что не осмотрелась по сторонам, перед тем как заперлась здесь. Это место может быть забито головорезами, монстрами, или еще чем-нибудь ужасным. Или он знает другой путь внутрь. Он не ломится в дверь потому, что уже подходит ко мне со спины. Я слышу звуки в темноте вокруг: открывается дверь, удар копыта, что-то двигается.

«Мне жаль, пожалуйста, не надо. Я просто хочу домой. Я просто хочу домой.» Ноги подкашиваются, и я падаю на пол. Мне кажется, что я дрожу, но потом понимаю, что плачу. Мое лицо уже мокрое, и я не чувствую слез. Слезы нравятся злым пони? Он слушает, как я плачу, выжидая подходящего момента? Моя спина напрягается, когда я сворачиваюсь в калачик. Я чувствую как его копыта гладят меня. Мой рог дотрагивается до холодного поля, и я вижу, как мы смотрим друг на друга. Мы как два влюбленных, мой рог дотрагивается до его ножа в любовном жесте. Хочу сблевать, но не уверена, что получится.

Не следовало мне покидать дворец. Это нечестно. Я просто хочу домой

Я просто хочу домой.