Лечебница

Глава 9

Твайлайт распахнула глаза, едва заслышав тихий скрип несмазанных петель. Она медленно подняла голову с пола, пытаясь сфокусировать взгляд, и моргнула, увидев, как распахнулась дверь в палату. Мысли в голове были холодны и неуловимы, как утренний туман. Единорожка подняла копыто и стерла часть следов засохших слез, оставшихся с ночи. Она не помнила, когда успела снова заснуть.

С трудом вернув свое внимание к источнику шума, она обнаружила там, в дверном проеме, двух пони. Кто-то что-то сказал. Твайлайт помотала головой, пытаясь вытрясти из головы застоявшуюся муть. Голос повторил фразу еще раз; она прозвучала как далекий и неразборчивый шум.

— Я не понимаю, — проскрипела Твайлайт.

Одна из пришедших, бледно-желтая кобыла, сделала шаг вперед.

— С тобой все нормально, Твайлайт? — спросила она, разгоняя своим голосом опутавший ее мысли туман. Смутное узнавание щекотало разум Твайлайт, буквально у самых границ чувствительности. На бледно-голубой гриве кобылы сидела шапочка медсестры, а ее странно знакомое лицо покрывал излишне толстый слой макияжа: явная попытка скрыть морщинки в уголках глаз. Твайлайт уже видела ее раньше, но никак не могла вспомнить имени. Я ее видела в больнице или в Понивилле? Из какой она жизни? Твайлайт содрогнулась, поняв, что не может ответить на эти вопросы.

Отложив их на будущее, она опустила взгляд и оглядела себя. Она лежала на том же месте на твердом кафельном полу, где и заснула ночью, в той же самой неудобной позе, что объясняло тупую боль в ногах. Кое-где шкурка пропиталась соленой смесью пота и слез. Горло и глаза пересохли. Ее мучили холод, усталость и тоска по оставшемуся где-то далеко дому. Она глянула наверх.

— Да. Да, все нормально.

Твайлайт попыталась встать, и медсестра тут же бросилась на помощь.

— Осторожнее, милая, — предупредила она, помогая Твайлайт подняться на копыта. — Скажи, что произошло? Почему ты лежала на полу?

Твайлайт отвела взгляд.

— У… у меня был плохой сон, — прошептала она хриплым и слабым голосом. — Я упала с кровати, и я просто... я не смогла… — она затихла.

— Ох, бедняжечка, — сказала медсестра и, подобрав мокрое постельное белье, сложила его на кровати. На слух Твайлайт, она говорила вполне искренне, хотя определить это было не так уж и просто, особенно с учетом того, как часто сотрудникам больницы приходится имитировать сочувствие. — Ну, мы принесли тебе утреннюю дозу лекарств. Они тебе должны помочь. Как только мы разберемся с осмотром, ты сможешь пойти в туалет и освежиться.

Какая-то часть души Твайлайт пыталась вновь разжечь в ней недавнюю страсть. Она хотела, чтобы Твайлайт разозлилась, чтобы она задавала вопросы. Что в этих таблетках? Почему ей нужно принимать эти лекарства регулярно? Что они с ней делают? Пламя у нее в груди мигнуло и потускнело, грозясь и вовсе потухнуть. Каждая частичка тела болела от неудобной позы, в которой она спала на жестком кафельном полу. Головная боль пульсировала в такт с ударами сердца. Тело жаждало получить хоть что-нибудь, что уберет боль, что принесет ей хотя бы краткое облегчение. Не открывая рта, Твайлайт кивнула, показывая, что все поняла. Она не поддастся и не попросит болеутоляющее. Она не собирается доверять ничему из того, что они ей могут дать.

У медсестры смягчилось выражение лица.

— Нам этим утром сказали о твоем положении. Так что вполне очевидно, что у тебя был не просто плохой сон, — медсестра протянула к ней копыто, и Твайлайт отшатнулась слегка, но та не обратила на это внимания и нежно, подбадривающе надавила ей на плечо. — Я тебе рекомендую с кем-нибудь об этом поговорить.

Твайлайт глянула в сторону.

— Мне не слишком…

— Я знаю, что тебе сейчас этого не слишком хочется, — перебила она, — но тебе нужно с кем-нибудь поговорить. Если ты так и оставишь все в себе и ничего не пустишь наружу, ты себе только навредишь.

Слова медсестры звучали до боли знакомо, пробуждая в памяти те вещи, которые она предпочла бы оставить забытыми. Злобная улыбка самозванки и ее жестокие слова раздались эхом у нее в голове. «Держась за свой бред, ты себе только вредишь».

Твайлайт содрогнулась.

— Я… я об этом подумаю, — слабо улыбнулась она медсестре.

— Да, пожалуйста, подумай, — кивнула кобыла, поставив копыто обратно на пол, и оглядела растрепанную кровать. — И можешь сегодня не беспокоиться насчет уборки кровати. Просто оставь белье на матрасе. Мы пришлем в палату уборщиков, и они тебе все поменяют. Ты, главное, приготовься к утреннему осмотру.

— Что вы имеете в виду?

Медсестра нахмурилась на мгновенье, а потом открыла рот, вспоминая.

— О, прости, пожалуйста, Твайлайт. Я забыла, что ты страдаешь от некоторых проблем с памятью, — она сконфуженно улыбнулась. — Как я уже говорила, нам о твоем особом положении сказали только этим утром. Изначально к тебе должна была прийти доктор Эпплджек, чтобы помочь вновь приспособиться к расписанию. Но после вчерашнего происшествия... ну, она не смогла бы сегодня так рано прийти.

— С ней все нормально? — спросила Твайлайт. Искреннее беспокойство добавило некоторой живости ее в остальном совершенно невыразительному тону.

— С ней все будет хорошо, — сказала медсестра. — Ей нужно было еще раз осмотреть глаза, просто чтоб проверить, точно ли она сможет без проблем выйти сегодня на работу. Мне сказали, она собирается встретиться с тобой за завтраком. А до этого момента с возвращением в ритм нашего расписания буду тебе помогать я.

Ее слова принесли Твайлайт капельку долгожданного облегчения, подобно прорезавшему густые тени лучу теплого света.

— Это хорошо, — ответила она и, повернув голову к двери, наконец-то обратила внимание на стоящего у самого входа в палату санитара, который придерживал дверь, наблюдая за кобылами. Часть ее хорошего настроения тут же испарилась. — Итак… что, значит, мне надо делать?

— Я распечатала для тебя расписание, — медсестра вытащила из кармана сложенный листок. Она подошла поближе, и Твайлайт бросила взгляд на плашку на халате. Колдхарт.

В памяти Твайлайт возник образ точь-в-точь такой же медсестры, одетой точь-в-точь в такую же форму. Она работала в понивилльской больнице. Две кобылы казались отражениями друг друга в зеркале.

Кто из них настоящая? — с отчаянием спросила она саму себя, разглядывая медсестру и ее образ. По позвоночнику побежал холодок, когда у нее перед внутренним взором возникли все ее друзья, стоящие, как на стереокартинке, бок о бок со своими близнецами. Теплые улыбки настоящих друзей в искаженной двойственности располагались рядом с кривыми и презрительными усмешками подруг из сна. В голове вновь зазвенел вопрос: Которые из них реальны?

Прищурившись, Твайлайт направила свой гнев внутрь и раздавила эти картинки, обратила их в ничто. Нет. Никаких больше сомнений. Я знаю, что реально, а что нет, — сказала она себе, растопив в душе последние осколки льда расцветшим в груди пламенем твердой уверенности в своей правоте.

Сестра Колдхарт не сумела уловить легчайшее изменение в выражении лица Твайлайт.

— Как видишь, здесь записаны твои дела на сегодня, — она одарила Твайлайт очередной улыбкой, когда та взяла протянутое ей расписание. — В конце концов, все мы знаем, как ты любишь, когда все аккуратно организовано.

Твайлайт пропустила мимо ушей знакомый снисходительный тон и развернула бумагу. На ней она увидела ряды ячеек, нанесенных потускневшими черными чернилами: признак копии, снятой с копии, к которой еще были добавлены поправки карандашом. Список выглядел хаотично и был практически нечитаем, причем до такой степени, что Твайлайт захотелось переписать все самостоятельно. Она подавила этот позыв и заставила себя не отвлекаться от того, что ей говорит старшая кобыла, указывая на верхнюю часть листа копытом:

— Сейчас у нас утренний осмотр. Тебе нужно принести с собой гигиенический набор и смену белья.

— Белья? — Твайлайт глянула на себя, совершенно забыв, что на ней и в самом деле надета больничная роба: унылая на вид рубаха с короткими рукавами и тоскливыми заглавными буквами «МПББ» на спине. По форме она отчасти напоминала жилеты, которые пони носили во время Уборки Зимы. Обычно свободно висящая на ней ткань прилепилась теперь к телу из-за пропитавшей ее вместе с постельным бельем влаги. Эти рубахи, скорее всего, начали свое существование, будучи того же зеленого цвета, что и стены, но за многие годы безжалостного отбеливания и грубых стирок они потускнели и износились. Подходящая метафора для многих здешних пони, подумала Твайлайт, подняв голову и бросив взгляд на морщинки медсестры, которые та пыталась скрыть за макияжем. — О. Так где мне взять смену белья?

Медсестра указала на свободный от мебели участок стены, обратив внимание Твайлайт на маленький рычажок, который та каким-то образом не заметила прошлым вечером.

— Здесь, — сказала Колдхарт, открыв дверцу встроенного шкафа с двумя маленькими полками внутри. На верхней лежала небольшая стопка зеленой ткани, а на нижней стоял пустой контейнер. — Чистые рубахи кладутся на верхнюю полку, а грязные — в корзину, — сказала она, передав Твайлайт свежую рубашку и закрыв дверь. — Не требует особых объяснений.

Твайлайт кивнула, уже выстраивая в голове мысленную картину ежедневных дел. Отчасти ей хотелось изучить расписание вдоль и поперек, потому что ей куда комфортнее знать, что все дела аккуратно распланированы и разложены по ящичкам. В детстве члены семьи немало над ней посмеивались за настойчивое вычерчивание цветными карандашами расписаний для их совместного времяпрепровождения.

Но была в ее душе и другая, совершенно иная часть, которая тоже ценила четкие расписания и призывала его заучить. Та самая часть, что отказывалась принимать любое лекарство, которое могло бы приглушить боль, та же часть, что щурила глаза всякий раз, когда к ней обращались свысока, та же часть, что непрестанно напоминала ей, что она заперта в лживом мире и не может доверять никому. Эта часть воспринимала расписание как полезный ресурс, один из многих тысяч инструментов — крохотный осколок информации, необходимой ей для освобождения… и впереди ее ждет еще не один.

— Что еще мне надо знать?

— Главное, не бездельничай после того, как тебя разбудят. В прошлом у тебя не было с этим проблем, но все-таки из-за твоего положения тебе об этом стоит сказать еще раз. Мы, в конце концов, живем по расписанию, и в этом крыле у нас много пациентов. Это означает, что мы должны успеть поднять всех пони из постели, отправить в душ и выдать им лекарства, — в выражении лица медсестры вдруг сверкнуло холодное железо:

— Мы не можем и не будем никого ждать, — подчеркнула кобыла. Она какое-то время внимательно глядела Твайлайт в лицо, а потом продолжила говорить с постепенно возвращающейся в голос некоторой веселостью: — Ну, а сейчас из-за твоего состояния я тебя проведу по всем пунктам, будто ты наш новый пациент. По крайней мере, до встречи с доктором Эпплджек. Так я смогу тебе помочь со всем освоиться и заодно предупредить любую проблему.

— Оно, наверное, и к лучшему, — сказала Твайлайт, вспоминая, как разозлились медсестры, когда она встала после ужина не в ту очередь. Их осуждающие лица сменились на такие же лица подруг. Она вздрогнула. Пробудив в памяти свой настрой на сопротивление, она оттеснила в сторону сомнения и вновь сосредоточила все свое внимание на кобыле перед ней. — Я… не хочу вызвать никаких сложностей.

— Вот именно поэтому я и здесь: я проконтролирую, чтобы все прошло максимально гладко. Доктора говорили, что воспоминания вернутся со временем, но пока лучше будет, если мы проведем сегодняшний день как твой первый. Итак, после того, как пациенты убирают постель и берут свои вещи, они выстраиваются в очередь в коридоре для утреннего осмотра, — сказала она через плечо и жестом указала Твайлайт следовать за ней мимо придерживающего дверь санитара. — Это для того, чтобы мы увидели, что все готовы. Так что следуй за мной, и мы с этим разберемся.

Твайлайт помедлила на пороге, в тревоге гадая, какие ужасы и страдания принесет ей новый день. От мысли, что ей предстоит встретиться с еще большим числом знакомых ей пони, в грудь ей воткнулась заноза холодного ужаса. Какой-то части ее души больше всего на свете хотелось остаться запертой в комнате, вдали от той бури эмоций, в которую ее непременно бросит знание о том, что подруги тоже заперты в том же самом сломанном мире.

Ты к этому готова, сказала она себе, сражаясь с леденящим страхом ожидания худшего. Это был всего лишь кошмар. Не дай какому-то плохому сну превратить тебя в испуганного маленького жеребенка. Это были не подруги. Ты сильнее этого.

Каждая мысль звучала в голове как удар молота по наковальне, взметая искры пламенной уверенности в себе, которая не оставляла места сомнениям.

Твайлайт не знала, поверила ли она хоть единому собственному слову.

Подняв дрожащее копыто, она переступила порог.

---

Твайлайт не знала, что ей чувствовать — тревогу или облегчение, когда она встала в очередь с полными незнакомцами. С того самого момента, как она впервые столкнулась лицом к лицу с Эпплджек, она не уставала размышлять, хорошо ли для нее отсутствие знакомых лиц или нет. Присутствие поблизости друзей может, конечно, утешать, но знание о том, что они в той же ловушке, превращало это утешение в обоюдоострый меч. Однозначный ответ упорно ускользал от нее.

— Здравствуй, Твайлайт.

Нет. Не отвечай ей.

Она тайком повернула голову и оглядела тянущуюся за ней очередь пациентов. Казалось, будто она пришла на вечеринку, но перепутала адрес. Пони были ей незнакомы: среди них не было ни тех, кого она видела раньше в Бродхуфе, ни тех, кого она помнила по Понивиллю. И точно так же, как бывает, когда приходишь не на ту вечеринку: чем больше она здесь стояла, не видя ни одного знакомого лица, тем сильнее в ней разгоралась тревога. Здесь вообще нет никого знакомого.

Это не совсем правда, признала она. В нескольких ярдах от нее стояли две знакомых пони: Колдхарт и Бон-Бон. Медсестры тихо переговаривались между собой, ожидая, пока санитары не проверят, все ли вышли из своих комнат. Остальные присутствующие сотрудники больницы были ей незнакомы, что тоже не слишком-то воодушевляло.

— Твайлайт?

Не обращай на нее внимания, и она замолчит.

Когда Колдхарт вывела Твайлайт из палаты, она отвела ее к стене и приказала стоять на месте, пока не вернется. Как только медсестра ушла, из своих комнат начали выходить остальные пациенты этого крыла, неся с собой по маленькому гигиеническому набору и сменной робе. Сохраняя тишину, они вставали в один ряд с Твайлайт и выстроились в итоге в тесную очередь вдоль стены, к которой она стояла спиной.

Очень тесную очередь.

Она внимательно оглядела двух пони у нее по сторонам, избегая встречаться с ними глазами и стараясь не привлекать внимания к себе. Хоть они просто стояли бок о бок с ней уже несколько минут и не делали ничего угрожающего, страх все равно щекотал ей копыта. Она не стеснялась признать, что они ее тревожили. Это было совершенно оправданно: они ведь пациенты психиатрической больницы, в конце концов.

— Твайлайт, дорогая?

Она рано или поздно поймет намек и отстанет.

Слева кашлянул пегас. Он определенно притягивал своим видом глаза: мимо такой ярко-оранжевой шкуры и белой гривы невозможно пройти, не бросив хотя бы взгляд. Когда-то в прошлом он наверняка пользовался вниманием к себе. Высокие скулы и длинные ноги могли бы придать ему благородный вид, но что бы ни привело его в Бродхуф, оно лишило жеребца привлекательной внешности, равно как и разума. Изможденный и неухоженный вид, темные, налитые мешки под покрасневшими глазами, которые почти целиком скрывало растрепанное воронье гнездо вместо гривы. Он стоял неподвижно, уставившись в пол, и если бы не разнообразные нервные тики и непроизвольные спазмы, его можно было бы даже принять за статую. Не поднимая головы и не отрывая глаз от одной точки меж копыт, он бормотал что-то себе под нос.

— Твайлайт!

Терпение лопнуло.

— Что? — прошипела Твайлайт, резко дернув голову вправо и сердито уставившись на стоящую рядом кобылу. — Что такое?

На лице единорога тут же засияла широкая улыбка:

— О, да ничего, моя дорогая. Я просто с вами поздоровалась, а вы не отвечали, — весело ответила она. Будучи не старше Твайлайт, она при этом говорила с уверенной утонченностью кантерлотской аристократии. Тем не менее, все ее попытки изобразить грацию и благородную осанку сводили на нет подрагивающий хвост и неспособность спокойно усидеть на месте. — Так что я решила, что мне стоит проверить, точно ли вы меня услышали. И я в самом деле очень рада, что не ошиблась.

Твайлайт застонала в раздражении.

Что, неужели мне нельзя страдать в гордом молчании? — думала она, оглядывая соседку. Белая единорожка сидела настолько близко, что ее парфюм практически оглушал: Твайлайт казалось, будто ей в ноздри кто-то затолкал целый цветочный сад. Внешний вид соседки резко контрастировал с растрепанной внешностью Твайлайт: у рубахи на ней не было ни пятнышка, а серебристая грива была аккуратно уложена в элегантный узел, которым Рэрити непременно бы восхитилась.

Кобыла, похоже, обратила внимание на расхождение в их внешнем виде в тот же самый момент:

— Однако! Твайлайт, вы выглядите просто ужасно. С вами все нормально? — ее глаза впервые перестали блуждать повсюду и сосредоточились на Твайлайт с выражением отвращения и беспокойства, с каким обычно смотрят на плачущего младенца с протекшим подгузником. Она быстро себя поправила: — То есть, только посмотрите на себя! Вы выглядите положительно пугающе!

Твайлайт вздохнула, поняв, что с каждой минутой сохранять молчание все тяжелее.

— У меня была тяжелая ночь, — с раздражением заявила она и отвернулась.

— Ну, в таком случае просто замечательно, что мы скоро пойдем в спа. Я просто умерла бы от стыда, если бы появилась на публике, выглядя как какая-то… какая-то… бродяга! — она выплюнула последнее слово с омерзением на лице.

Твайлайт оглянулась, поддавшись любопытству:

— Спа?

— Спа, баня, ну, или как им еще нравится называть местные удобства, — она презрительно шмыгнула носом, по-видимому, даже не подозревая, что нервно постукивает по полу копытом. — Конечно, удобств в нашем санатории не так уж и много на самом деле. Я уже писала родителям по этому поводу. Сколько бы они им ни платили, они явно переплачивают.

Твайлайт вскинула бровь.

— Санаторий? Вы имеете в виду типа курорт?

— Ну, конечно же, моя дорогая, — сказала кобыла, закатив глаза. — Что же еще? Но я могу понять ваше недоумение. В конце концов, такие условия едва ли можно назвать курортными. Обслуживание ужасно, а другие гости — зачастую представители низшего класса или вовсе грубые дегенераты, — она глянула на тихого жеребца по другую сторону от Твайлайт и вновь самодовольно фыркнула. — И прислуга в большинстве своем весьма неотесанна и любит пораспоряжаться. Настоящее свинство.

— Понятно, — ответила Твайлайт, постепенно складывая картинку воедино. — Итак, почему же вы приехали на этот, э, курорт?

— Ради здоровья. У меня, видите ли, очень хрупкая конституция. Родители отправили меня на отдых, чтобы поправить нервы после ужасных событий дома, в Кантерлоте, — она снисходительно махнула копытом. — Это все были слухи и клевета, но, уверена, вы и так знаете, какими жалкими и завистливыми бывают пони, — она остановила блуждающие глаза на Твайлайт. — Я ученица Школы для Кобыл Святого Тюльпана, — добавила она, гордо вскинув голову. — Уверена, вы о ней слышали.

Твайлайт уклончиво пробормотала что-то, но кобыла продолжила, даже не слушая:

— Ну, родители думали, что мне пойдет на пользу взять в школе перерыв и покинуть ненадолго столицу, чтобы переждать, пока не успокоится пресса. Представить просто страшно, что нынче могут напечатать в газетах! Наследница семьи Силвер определенно может время от времени послужить неплохой мишенью для слухов и статеек в таблоидах, но у этих прохвостов хватило духу опубликовать обо мне даже настолько гнусную ложь! Но, опять же, они только повторяли слова этих чудовищ, которые заведуют школой. Они сказали всем, что я оказываю на кобыл разлагающее влияние и обвинили меня в том, что я пользуюсь слабостями других студенток. Меня! Можете поверить в такой абсурд? — она рассмеялась, прикрыв рот аккуратно ухоженным копытом. Благородную изящность жеста подпортил маниакальный блеск ее глаз.

— Нет, что вы… — нерешительно ответила Твайлайт. Скользнув копытами по полу, она осторожно шагнула назад в отчаянной попытке хоть чуть-чуть отодвинуться от кобылы, смотрящей на нее широко раскрытыми и немигающими глазами.

— Я имею в виду, я же не какая-нибудь отвратительная кобылоложица! Я родом из хорошей семьи. Это все ложь и… и пасквильные слухи, основанные исключительно на недопонимании! — она слегка задрожала, и на лице у нее расползлась улыбка. — Но это все в прошлом. Папенька пошлет за мной, как только мое возвращение в Кантерлот станет возможно. Скандалы, даже если они целиком основаны на лжи, имеют тенденцию не утихать очень долго. Я просто уверена: он буквально сбивает ноги в кровь ради очищения моего имени! Уже вскоре я смогу вернуться домой, к семье. Снова повидать отца и мать будет очень приятно, — кобыла закрыла рот, счастливо улыбаясь и не отрывая все это время взгляда от Твайлайт.

Переступив с ноги на ногу, Твайлайт отвела глаза, глядя куда угодно, лишь бы не на кобылу. Облегчение от ее молчания быстро сошло на нет: тишина между ними стала неловкой, навалившись на Твайлайт, будто настоящим физическим весом.

— Когда, значит, как вы думаете, вы отсюда уедете? — спросила она, предпочтя наконец нежеланный разговор давящей тишине.

— О, уверяю вас, уже совсем скоро, — соседка вернулась к беспорядочному выстукиванию копытом по кафелю, будто в такт лишенной мелодии песне, которую может слышать только она. — Прошло уже несколько лет, но я писала папеньке письма почти что каждую неделю. И как только он ответит хотя бы на одно, тогда я буду знать точно. Такие дела в самом деле требуют немало времени, — она оглядела коридор. — Я буду очень рада покинуть это заведение. В таких местах подлинной Леди проводить слишком много времени ни к чему.

Твайлайт просто согласно кивнула, порадовавшись, что кобыла теперь уставилась в другую сторону. Вот это было странно, подумала она, медленно выдыхая. Казалось, будто кто-то взял утонченность Рэрити и безграничную энергию Пинки Пай и слил их воедино, добавив сверху порцию безумия.

При мысли о друзьях по позвоночнику пробежал холодок. Воспоминания о тех оскорблениях, которыми они заваливали ее во сне, вновь пробудили утренние тревоги. Голова пульсировала от могучей боли, но она терпела. Это всего лишь кошмар. Твои друзья по-прежнему любят тебя, повторила она про себя, сосредоточив свои мысли на том, чтоб отгонять грозящие затопить ей разум сомнения. Это был всего лишь кошмар. Твои друзья по-прежнему тебя любят.

Но был ли это всего лишь кошмар? — предательски возразило подсознание.

Она повторяла эту мантру, пока не увидела Бон-Бон и Колдхарт, идущих вдоль строя и раздающих каждому пациенту маленькие бумажные стаканчики. Они внимательно следили за тем, чтобы каждый проглотил их содержимое. Таблетки и вода, предположила Твайлайт, с тревогой оглядывая стаканчики. Удовлетворившись результатом осмотра, медсестры двигались вдоль очереди дальше, а санитар уводил пациента в туалет.

Твайлайт нахмурилась. Страх — понятное ей чувство, но тут было что-то еще. Она смотрела на эти стаканчики с растущим вожделением, и это откровение касательно своих чувств напугало единорожку. И все же она не могла оторвать от них взгляда, с каждым шагом, который медсестры делали в ее направлении, все отчетливее чувствуя в голове боль. Мысли вернулись к тому моменту, когда она в последний раз принимала лекарства, среди которых было и болеутоляющее.

Тебе не обязательно чувствовать боль, — зловеще прошептал голос, тихо шипя будто отовсюду и ниоткуда одновременно. Они помогут тебе избавиться от боли. Чтобы забыть эту шишку на голове, тебе многого не нужно. Обычное болеутоляющее ни на что больше не повлияет. В нем нет абсолютно ничего страшного.

Этот аргумент звучал убедительно. Будь она дома, она бы не раздумывая приняла таблетку уже давным-давно. Что такого в том, чтобы попросить у них лекарство, которое она и так взяла бы сама?

Твайлайт помотала головой из стороны в сторону, будто желая физически вытряхнуть из головы этот коварный туман, облепивший ее мысли.

Хватит так думать! — рыкнула она сама на себя. Я не настолько труслива и отчаянна, чтобы самостоятельно просить их меня накачать. Я ответственна не только за себя. Друзья зависят от меня, и я должна ради них оставаться сильной. Они заслуживают жить такие жизни не больше меня. Это не только моя беда, но и их тоже.

Твайлайт приосанилась, следя за приближающимися медсестрами со вновь освеженным недоверчивым презрением. Она черпала силы из своей подозрительности и питала ими убежденность в своей правоте.

Это семья Эпплджек, шрамы Пинки Пай и гнев Рейнбоу Дэш, и все прочее, что в этом мире неправильно. Кроме меня, возможно, никто не помнит, как все должно было быть. Я не могу сдаться, потому что больше им положиться не на кого. Мне надо сохранять остроту ума ради блага друзей.

В воспоминаниях на лице близнеца широко расплылась омерзительная улыбка, но еще до того, как чудовище успело заговорить, Твайлайт мысленно разбила его воображаемым копытом на миллион сверкающих осколков. Расколотая улыбка тут же растаяла, как снежинки под лучами жаркого солнца.

Какому-то ночному кошмару не сломить моей воли. Что бы ни происходило, что бы ни было причиной, я не поддамся сомнениям в себе. Я докажу себе, я докажу всем, что я не причиняю боли другим. Дружба — это магия, и мои друзья — Элементы Гармонии. Вместе мы вернем этот мир туда, где ему положено быть.

Гнев за свою несвободу, за кошмары, за судьбы друзей, за весь этот перевернутый с ног на голову мир, ставший ее ловушкой, выжег страхи и согрел ей душу твердой целеустремленностью. Впервые с того момента, как Твайлайт проснулась, она почувствовала, что полностью владеет своими мыслями. Она наслаждалась своим триумфом, своей маленькой победой, как лучами теплого солнца.

Блаженство, впрочем, длилось недолго.

— Так что, Твайлайт, слышали что-нибудь о том ужасном скандале на вчерашнем ужине?

Вопрос выдернул Твайлайт из задумчивости. Настороженно оглянувшись на кобылу, Твайлайт чуть-чуть расслабилась, увидев, что та в некотором роде вернулась к своему первоначальному спокойствию.

— Хмм? О, да, я… слышала кое-что.

— Надеюсь, что так. Эта потасовка полностью испортила и без того то жалкое недоразумение вместо ужина. Будто мало нам того, что мы должны сидеть плечо к плечу с больными и неимущими, так теперь нам еще надо уживаться с дерущимися друг с другом бескультурными хулиганами.

Твайлайт глянула кобыле через плечо, когда до них наконец дошли Бон-Бон и Колдхарт. Вместе с медсестрами подошел усталый на вид санитар, который с осторожностью нес во рту большой поднос, уставленный десятками одинаковых бумажных стаканчиков. Заметив, что Твайлайт больше не обращает внимания на нее, кобыла проследила за ее взглядом. Едва она остановила глаза на медсестрах, уголки ее губ тут же поползли вниз.

— Обслуживание в этом заведении настолько убого, что это просто настоящий позор, — сказала она, повысив голос и притворившись, будто все еще говорит с Твайлайт. Она демонстративно задрала подбородок в высокомерном неодобрении, в точности как самые худшие из представителей кантерлотской элиты, какими их помнила Твайлайт. — Я хотела бы сказать пару недобрых слов об этом месте, Твайлайт, говорю вам!

Обе земные пони проигнорировали ее замечание, невозмутимо храня искусственное добродушие.

— Здравствуйте, Силвер Глоу, как сегодня ваши дела? — спросила Бон-Бон, наконец-то озвучив для Твайлайт имя болтливой соседки.

— Для вас я мисс Глоу, — грубо заявила та. Улыбка Бон-Бон даже не дрогнула, но морщины на лице Колдхарт стали острее. Но все же Твайлайт заметила, как они слегка изменили свои позы — едва видимый переход в агрессивную стойку. Силвер Глоу продолжала отчитывать медсестер, либо не замечая их реакции, либо, что, по мнению Твайлайт, было гораздо вероятнее, вовсе не интересуясь их мнением:

— И я в который раз поражена и обескуражена условиями проживания в Бродхуфе, — объявила она, слегка притопнув копытом. — Мало нам того, что вы заставляете нас следовать этим вашим пустым расписаниям, так нам еще надо терпеть в своем присутствии всяческий сброд, которого вообще не следовало сюда принимать. Я уже практически готова написать очередную жалобу администрации о качестве предоставляемых мне услуг.

— Ну, если вы правда столь этим возмущены, вы всегда можете поднять этот вопрос на групповой терапии или на встрече с доктором, — сказала Колдхарт. Сухость и напряжение в ее тоне явно указывали на то, что она повторяла эту фразу уже не раз. Она чуть прищурилась: — Но, каким бы ни было ваше решение, вам все равно следует принять лекарство и не мешать нам с проведением осмотра.

Силвер Глоу презрительно окинула обеих медсестер взглядом.

— Ладно, — фыркнула она, желая наглядно продемонстрировать, что делает им уступку. Нехотя приняв стаканчик у Бон-Бон, она закинула в рот лекарство и запила его глотком воды.

— Откройте рот, — сказала Бон-Бон. Театрально закатив глаза, Силвер широко открыла рот, дав медсестре заглянуть внутрь и проверить, не спрятаны ли у нее, как у бурундука, таблетки за щеками. Твайлайт всерьез начала подозревать, что Бон-Бон осматривала рот единорога куда дольше, чем это было необходимо. Время тянулось, и челюсть Силвер начала слегка подрагивать.

— Все чисто, — объявила в итоге медсестра с намеком на разочарование в голосе. — О, ну, что ж, может, повезет в следующий раз.

Силвер захлопнула рот с тихим щелчком. Задержав на Бон-Бон злой взгляд, она потерла челюсть. Бон-Бон не обратила внимания на направленный на нее гнев и, не подумав даже скрыть веселую ухмылку, подошла к Твайлайт. Встретившись с ней взглядом, она игриво подмигнула. Твайлайт улыбнулась в ответ.

— Ладно, Силвер Глоу, теперь осмотр рога, — сделав ударение на имени, сказала Колдхарт и заняла перед лицом сердито глядящей кобылы место отошедшей медсестры.

— Только поскорее, хорошо? — сказала Силвер, подняв лицо. — Я уже и без того чувствую себя грязной. Я не в восторге от грязных копыт какой-то земной у себя на лице, а эта тяжелая штука, которую вы меня заставляете носить на роге, похоже, никогда не бывает чистой.

Засмотревшись на то, как Бон-Бон поднимает стаканчики с подноса во рту у санитара, Твайлайт на мгновенье упустила смысл слов Силвер. У нее есть что-то на роге? Она резко крутанула голову, как раз в тот момент, когда Колдхарт дотронулась до рога Силвер, который, как Твайлайт наконец заметила, был спрятан в знакомом свертке плотной белой ткани. Как я такое упустила? — подумала Твайлайт, разглядывая магический глушитель.

Пока Колдхарт осторожно осматривала рог Силвер, Твайлайт все четче ощущала вес, давящий на ее собственный. Она глянула налево и тут же заметила еще одного единорога за несколько пациентов от нее; на его роге тоже был закреплен глушитель. Она оглядела других единорогов в ряду и увидела, что рог каждого был спрятан в тряпичных ножнах. Это зрелище встревожило ее, но не удивило. Они надевают его на всех единорогов, какие у них тут есть? Нет, клянусь, я помню, что видела во время ужина нескольких пациентов с неприкрытым рогом. Так ведь? Не имея возможности ответить на свой вопрос, Твайлайт перевела взгляд на Бон-Бон.

Медсестра отвернулась от санитара, держа на передних копытах по бумажному стаканчику.

— Вот, пожалуйста, Твайлайт. От них тебе будет чуть получше, — улыбнулась Бон-Бон и кивнула на один стаканчик, заполненный разноцветными таблетками.

Несмотря на все опасения, Твайлайт молча взяла лекарства. Часть того пламени, что она раздувала у себя в душе, угасла под холодным дождем обреченности. Что она может поделать? Прием лекарств — это плохо, но наказание за отказ еще хуже: Бон-Бон прошлым вечером дала ей это понять совершенно однозначно. Несмотря на то что подчинение их воле неизбежно, она все равно засомневалась на какое-то мгновенье, но потом вздохнула. Я не сдаюсь, сказала себе единорожка, опрокинув первый стаканчик в рот и запив чуть теплой водой из второго. Я просто поступаю по уму и необходимости.

— А теперь открой, пожалуйста, рот, Твайлайт. Я только хочу посмотреть, проглотила ли ты лекарство, и все, ладно? — попросила Бон-Бон. Ее широкая улыбка заставила Твайлайт гадать — какая же часть ее веселого характера была искренней, а какая — искусственной доброжелательностью.

Она послушно открыла рот пошире. Когда кто-то с подозрением оглядывает изнутри рот — это не самое приятное ощущение, но она постаралась изо всех сил его перетерпеть. Как и с таблетками, ничего здесь поделать было нельзя. Эти унижения ничего не значат. Мне нужно сосредоточиться на своих целях, напомнила она себе, удерживая темперамент в узде. Подыгрывай пока и сосредоточься на том, чтобы узнать как можно больше. Спустя всего несколько секунд Бон-Бон заявила, что все чисто, подтвердив подозрения Твайлайт касательно затянувшегося осмотра ее соседки.

Когда Бон-Бон отошла от нее, Твайлайт глянула направо, отчасти ожидая, что поймает на себе недовольный взгляд Силвер Глоу. Но вместо этого кобыла уже уходила прочь, чопорно задрав нос и раздраженно размахивая из стороны в сторону хвостом. Сестра Колдхарт осталась рядом, но спиной к Твайлайт: она разговаривала с молодой медсестрой, которая, по-видимому, подошла, когда единорожка отвлеклась. Колдхарт указала ей следовать за Бон-Бон, после чего наконец обернулась к Твайлайт:

— Итак, Твайлайт, теперь твой черед, — сказала медсестра и приблизилась к ней. — Мне надо осмотреть магический глушитель, чтобы проверить его целостность. Мы это делаем каждое утро, но обычно много времени проверка не занимает. Как только я закончу, я тебя лично провожу в туалет.

Твайлайт оглянулась на дюжину пони, все еще стоящих в строю.

— Разве вам не надо осмотреть остальных?

— Пусть с Бон-Бон закончит новенькая, — она качнула головой в сторону другой медсестры. — Ей не помешает немного практического опыта, а осмотры лучше всего подходят для знакомства с новой работой, — на ее щедро наштукатуренном лице засияла улыбка. — К тому же я хочу побыть с тобой, пока мы не найдем доктора ЭйДжей. Я хочу тебе помочь и заодно ответить на твои вопросы, чтобы все у нас прошло гладко. Звучит здорово, не так ли?

— Ну, мне любопытно кое-что, — сказала Твайлайт, воспользовавшись возможностью озвучить вопрос, который уже долгое время варился у нее в голове. — Все единороги должны носить эти магические глушители?

— Ну, нет. Не все единороги должны их носить, — с большой осторожностью подбирая слова, сказала Колдхарт, приступив к ощупыванию копытом глушителя. Она осторожно потянула за тряпку и осмотрела муфты, ища разрывы или отстающие части. — Единороги должны носить глушители только когда их магические способности угрожают их здоровью и безопасности.

— То есть вы хотите сказать, что вы надеваете их на опасных пони, которые, как вы боитесь, могут воспользоваться магией для побега или чтобы на кого-нибудь напасть? — сказала Твайлайт, не сумев скрыть некоторую долю горечи, закравшуюся в тон ее голоса. — Я понимаю. Это совершенно логично. В конце концов, сумасшедший единорог может натворить много бед. Вам нужно защищать себя и других пациентов от действительно сумасшедших.

Колдхарт нахмурилась.

— Твайлайт, нам здесь не нравятся такие слова, как «сумасшедший» или «безумный», — укорила она, скривив в легком неудовольствии напудренное лицо. — И ты ошибаешься. Дело не только в безопасности, но и в благополучии наших пациентов. Многим единорогам необходимо обрубать магическую связь из-за их заболеваний, а не из страха, что они могут воспользоваться опасным заклинанием. Существует очень много болезней и расстройств, которые негативно реагируют на использование магии.

Твайлайт моргнула в искреннем удивлении от слов медсестры. Маленькие обрывки почерпнутых ею знаний всплыли в памяти: полузабытые сноски и случайные упоминания роли магии в течении определенных заболеваний. Эту тему она никогда не изучала вплотную, но немало почерпнула из других областей, с которыми работала в прошлом, а потому обнаружила, что не может не поверить словам Колдхарт.

— Значит, есть такие болезни, при которых одна только способность пользоваться магией может вызывать осложнения? — она жадно вытянулась вперед — жаркое научное любопытство бесцеремонно отпихнуло в сторону горькие циничные размышления. — То есть, я изучала немало мистической теории, но мне не доводилось ничего читать о том, как магия связана с психическими заболеваниями. Болезни реагируют на магию иначе только у единорогов, или любое магическое воздействие оказывает негативный эффект? Если оказаться под воздействием заклинания, будет та же реакция, что и при его самостоятельном чтении? А что насчет нахождения неподалеку от активного заклинания? Магически реактивные припарки и зелья реагируют по-другому, если…

Она остановила поток вопросов, едва заметила смех в глазах медсестры и с трудом сдерживаемую веселую улыбку. Подобно жеребчику, игравшему с косметикой матери, Твайлайт не чувствовала никакого стыда, пока не поймала наконец на себе веселый взгляд. Она захлопнула рот и залилась ярчайшим оттенком алого. Нет ничего постыдного в том, чтобы радоваться знаниям о новых вещах, возразила она сама себе, что, впрочем, никак не помогло справиться с жаром на раскрасневшемся лице.

Веселье Колдхарт быстро ушло.

— Ладно, Твайлайт, — сказала она с серьезным профессиональным видом. — Я попробую ответить на твои вопросы, но у нас не так уж много времени. Нам надо придерживаться расписания, и тебе нельзя опаздывать на утреннюю встречу. Я тебе объясню по пути в туалет, хорошо?

Твайлайт кивнула и подобрала свои вещи. Она хочет получить ответы на свои вопросы, а значит, это маленькое постыдное недоразумение ей помешать не сможет. К тому же нельзя сказать, что ты никогда раньше не попадала в подобные ситуации, мысленно заметила она. Как ни странно, но воспоминания о многочисленных ситуациях, когда ей было стыдно из-за своего пыла, никакого облегчения не принесли.

— Ну так, значит, почему именно для нас все по-другому?

— Ну, в простейших словах, все из-за того, как единороги взаимодействуют с магией. В отличие от пегасов или земных пони, вы, единороги, направляете магическую энергию усилием разума, — объяснила Колдхарт. — Для не-единорогов, магия обычно интуитивна и подсознательна. Пегасам нужно научиться летать, но им не нужно учиться ходить по облакам, они просто ходят. Это врожденное, как способность переваривать пищу.

— Это я знаю. Я проходила биологию и здравоохранение в школе, — заявила она без эмоций, пытаясь удерживать свое нетерпение под контролем и не обращать внимания на удивленный взгляд искоса у медсестры. — Мне только нужно узнать, что же такое особенное в моем случае, раз мне нужно носить магический глушитель на роге.

— Это потому, что единороги контролируют магию силой разума, — терпеливо повторила Колдхарт. — Если разум сам по себе не функционирует как надо, то и магия становится нестабильной. И из-за того, что некоторые заболевания изменяют восприятие реальности, даже обыденное использование магии превращается в серьезную угрозу здоровью. Во многом это как магические вспышки у младенцев. Жеребенок использует магию бесконтрольно, потому что его мозг еще не развит до конца.

Последний кусочек мозаики встал на место, заставив Твайлайт почувствовать себя особенно глупой. Румянец вернулся, неся отмщение. Почему я об этом не подумала?

— О, конечно, — Твайлайт сохраняла ровный тон, задавая новый вопрос: — Но, помимо некоторых врожденных способностей земных пони и пегасов, магия не воздействует на пони напрямую, если она не направляется заклинанием. Так каким же образом пассивное облучение магическими энергиями влияет на заболевание?

— Пассивное облучение не влияет ни на что. В конце концов, наши медики регулярно применяют заклинания на пациентах, — указала она. — Но вот способность применять магию уже может привести к проблемам.

— Значит, на заболевание может напрямую повлиять способность единорога читать заклинания?

— Мне кажется, что напрямую оно на заболевание не влияет, — ответила медсестра, говоря явно не столь уверенно, как до того, — но тебе стоит задать этот вопрос кому-нибудь из докторов, чтобы знать наверняка. По моему опыту, проблемы вызывают симптомы. Из-за ментальной связи они могут стать непредсказуемыми и… опасными, — Колдхарт отвела взгляд. — Галлюцинации — это самое худшее. Болезнь обманывает пони, категорически меняет образ их мыслей и чувств таким образом, что магия сама по себе становится уязвимостью. Опасность даже не в том, что они могут невольно бросить не то заклинание. Они могут зачерпнуть слишком много энергии и повредить себе мозг. Если чувства их подведут, они с легкостью могут выжечь его, даже не подозревая, что делают.

Твайлайт поразила глубокая усталость в глазах медсестры. Казалось, она на мгновенье заглянула в неприкрытую ничем душу старшей кобылы. Колдхарт пыталась скрыть свои шрамы, маскируя ранние морщины ярким макияжем, но глаза лгать не могут. Твайлайт отвернулась. Что ей после такого оставалось сказать?

Сестра Колдхарт, похоже, заблудилась в собственных воспоминаниях и была не против затянувшейся тишины. Твайлайт не могла отделаться от мыслей о ее словах, содрогаясь от самой идеи, что единорог может повредить самому себе мозг. Магический пережог — темная сторона магии единорогов, вещь, о которой предупреждают каждого еще в детстве. Он всегда казался для Твайлайт совершенно невероятным явлением; сама идея, что кто-то может зачерпнуть так много магической энергии, что та создаст петлю обратной связи и выжжет ему мозг, казалась абсурдной. Даже если этот кто-то сумеет продержаться и не потерять сознание от переутомления, обжигающая боль безо всяких сомнений должна заставить кого угодно сдаться еще задолго до того, как будет нанесен серьезный необратимый урон.

Кто-то нормальный, поправила она себя, бездумно блуждая взглядом по запертым металлическим дверям, равномерно стоящим по всей длине коридора. В памяти всплыли лица Силвер Глоу и дерганого оранжевого жеребца. По позвоночнику пробежал холодок, вздыбив волоски шерсти на спине. Не все пони здесь нормальные.