Загадки солнечных садов
Часть четвертая
Ярко-алая кровь с мерзким шипением испарялась с её раскаленного до бела лезвия, только что вынутого из оскалившейся пасти Искаженного.
Эта атака оказалось последней — перед спешно возведенными редутами полегли все чудовища до единого.
Прочнейший, искусно сработанный доспех, ранее ярко блестевший на солнце, теперь был весь иссечен, а в некоторых местах буквально разорван и заляпан кровью.
Селестия внутренне содрогнулась, представив, что могло случиться, если бы огромная лапа с острейшими когтями полоснула не нагрудную пластину, а попала бы чуть выше, по менее прочным составным частям доспеха, что прикрывали шею.
Устало спланировав к земле и тяжело приземлившись, взрыхлив землю копытами, она склонила голову, развеивая телекинетическое поле, что удерживало оружие, не обращая внимание, что через мгновение драгоценный клинок упал прямо в грязь, смешанную с начавшей свертываться кровью.
После часов сражения сил уже почти ни на что не оставалось, но нужно было заставить себя вновь подняться в воздух, вновь стать символом победы, столь щедро оплаченной жизнями её подданных.
Даже ядра зачастую не могли пробить их шкуры и армия платила за каждого убитого чудовища как минимум сотней жизней своих солдат. А сколько ещё умрут, захлебываясь кровью и умоляя своих измотанных богинь о спасении...
Взмахнув крыльями, принцесса вновь поднялась в воздух, чувствуя, как радостные крики воинов ненадолго укрепляют её уверенность в завтрашнем дне.
Перед глазами мир начал медленно расплываться, когда пришло время снижаться в сторону походного лагеря, что был разбит на ближайшем Капитолийском холме, и уже начал превращаться в лазарет, где вскоре не останется свободных холщовых покрывал для организации лежачих мест раненым.
Луна скоро придет, она услышала её ментальный крик в мгновение слабости, и понимала, что та бросила даже вооруженный эскорт, лишь бы прибыть сюда поскорее.
Селестия уже не почувствовала, как её с боков поддержали два уцелевших гвардейца, заметившие её в общей суматохе среди пегасов, небесных повозок, стендов с доспехами, прицепов с припасами и многим другим, что так важно было защитить в месте, которое столь недавно было глубоким тылом; так же, как не почувствовала, что её осторожно подхватили и понесли в сторону большого командирского шатра.
До этого урывка полудремы она не спала уже более недели.
Сквозь тонкий полог до неё доносились немного приглушенные голоса. Поднявшись и все ещё пошатываясь от усталости, она отдернула грубую ткань, наблюдая совет командующих во главе с Луной. Сестра выглядела лишь немногим лучше неё.
Все были так увлечены спором, что даже не замечали, как она приблизилась и поприветствовала собравшихся, после чего опустилась поодаль и просто наблюдала за развернувшимися дебатами.
Время от времени в ней даже зарождалась легкая зависть к сестре, чьи вопросы для полководцев были словно лезвия — точные, острые, заставляющие сосредотачивать на них свое внимание, опасные, если не суметь вовремя отразить.
Чем-то Луна напоминала вождей давно истребленных племен Высших Драконов, в неё тоже бушевал огонь, буря света и первобытной, немыслимой силы, изящная и смертоносная одновременно, лишь временно стесненная оковами плоти.
Себя сейчас она видела скорее воплощением боли и переживаний, что бушует под величественным панцирем непоколебимости, той боли истинного бессмертия, которая приходит наравне с осознание глубины пучин невозможной памяти.
Но сейчас их чувства не играли никакой роли, скорбь может подождать, ведь если они не сплотятся перед лицом нависшей угрозы, то не останется ничего, что хоть отдаленно будет напоминать прежний мир.
Во время редких моментов передышек, Селестия делилась своими мыслями и находила понимание со стороны Луны. Фронты держались только за счет их вмешательства, личного примера самоотверженности.
Но если старшая сестра могла позволить себе постоянно быть на передовой, вдохновляя воинов, пусть даже не используя на полную свою магию, понимая, что в этом случае останется без внутренних резервов во время затяжной схватки с Дискордом, то Луна фактически управляла государством.
Они прекрасно понимали, что пока что повелитель Хаоса лишь играет с ними. Жестоко. Беспощадно.
Грохот неимоверной силы, раздавшийся в дали неожиданно тряхнул шатер, заставив натянутые тросы натужно заскрипеть.
Выбравшись наружу, их взглядам открылось пылающий горизонт, чье алое зарево перетекало в нити черного тумана, змеящиеся в вышине, словно что-то нашептывающие зачарованным зрелищем зрителям.
Тьма набирала силу, убивая свет, разрастаясь в грозовой фронт, равных которому не было в истории, неумолимо приближаясь и грозя стереть в пыль жалкую горстку существ, что осмелились встать на её пути.
Из грозовых туч начали формироваться исполинские очертания странного, неказистого существа.
Селестия несколько раз взмахнула головой, стараясь избавиться от наваждения отвратительной иллюзии.
Иллюзии, которую сотворил лишь её разум.
Она глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Но сегодня даже запах Садов изменился, к смеси ароматов цветов, травы, грязи и листвы добавились еле уловимые нотки горечи, постепенно вытесняемые удушливым веянием смрада, словно от разлагающихся трупов. Жестокое прошлое, что через несколько поколений стало лишь страшной сказкой, которой пугали родители жеребят, а два века спустя — не осталось даже этого.
Проходя едва заметными тропами среди белоснежных статуй, углубляясь все дальше в причудливое скопление произведений искусства, выглядевших почти как живые, она не могла унять подступающую дрожь страха.
Легендарный сад героев, как его называли простые пони, овеянный ореолом загадочных легенд. Если бы они знали правду...
Две пони со странными змеевидными хвостами, прижавшие копыта передних ног друг к другу.
Единорог с короткой гривой, балансирующий на одном копыте.
Пони в плаще со звездами, опирающийся на копье.
Их было столь много... Но все они были в абсолютном одиночестве, запертые внутри самих себя, чувствующие все и одновременно с этим — ничего. Навечно вместе лишь со страхом, болью, гневом. Не могут уйти и желают лишь, чтобы кто-то занял их место. Искалеченные, заблудшие души, искаженные тлетворным прикосновением магии чистого безумия, скованные столь мощной магией, что её отголоски до сих пор ощущались вспышками энергии перед внутренним взором, отдавалась беззвучным эхом где-то в глубине разума.
Сколько же раз они пытались убрать эти статуи в подземелья? И каждый раз происходило одно и тоже – на следующее утро они возвращались сюда, тем самым заставляя каждый год возвращаться в те самые дни, когда две сестры едва не погибли вместе со своей страной.
Последняя воля неизменного хаоса.
И чуть в стороне от остальных – довольно забавная статуя, которую словно бы ваял скульптор, решивший совместить в одном теле нескольких существ.
Драконаквис.
Почему-то только вокруг неё никогда не собиралась толпа жителей и гостей Эквестрии, словно что-то незримой аурой окружало странную скульптуру, отгоняющее посетителей легким дуновением смертельного холода, мягкими покалываниями страха, низким рыком ночного хищника.
Когда её взгляд упал на застывшее изваяние, где-то на границе Садов заклубилась тень, чудовищных размеров тень, поднимающаяся в небо за ставшей такой мелкой и незначительной статуей повелителя Хаоса.
Тень, что имела столь знакомые очертания, кошмарные, невообразимые.
Тень того, кто был лишь скован, но не побежден.
И лишь когда тьма с горящими провалами глаз посмотрела вниз, узрев две искры чистейшего света, она начала творить заклинание.
Сквозь пространство и время до неё донесся голос, в котором не осталось ничего от разумного существа. Лишь низкое, угрожающее рычание зверя, уверенного в своей смертоносной силе.
Он говорил с ней, только с ней, стараясь нарушить концентрацию, сбить мысленно начертание древних символов, что несли в себе суть Гармонии.
Он рассказывал о боли, что рождается в глубине души, терзая сердце днем и ночью.
Об ужасе, панике, ненависти, о том, как все чувств переплетаются, сковывая рассудок, и выходят из глотки простым криком бесконечного страха.
Смятение. Зло. Хаос.
Счастье бесконечно мимолетно. Любовь рано или поздно угаснет. И только Хаос будет жить столько же, сколько существует Мироздание.
На короткое мгновение все Искаженные предстали перед ней, словно красуясь, заставляя смотреть на их искаженные морды, оскаленные пасти, гипертрофированные конечности с кривыми костяными наростами, что освещало необычайно яркое пламя ярости, пылавшее в пустых глазницах,
Они серыми тенями прошествовали мимо неё, мимо Луны, лишь для того, чтобы преклониться перед своим истинным повелителем, после чего растаять во мраке, как туман, исчезающий под яркими лучами Солнца.
Вечное забытье — простая цена за безмятежную жизнь простых пони.
Тысячи стерты из памяти ради счастья миллионов. Герои, злодеи — все обратилось в прах сожженных книг.
Лишь они с сестрой должны держать в себе истинную историю прошедших лет.
Холодный расчет циничных решений, которые будут своими отравленными шипами терзать её душу до конца времен.