Легенда о Безголовой Лошади (перезаливка)

Часть первая

— Сайлас… Вы уверены, что это будет благоразумно? – обеспокоенно спросил единорог светло-бурой масти, наиболее примечательной деталью облика у которого, помимо очков в изысканной тонкой оправе, была висевшая на боку плоская папка с деловыми бумагами.

— А что нам остаётся, Билль? – пожав плечами, спросил его спутник, тоже единорог, но тёмно-фиолетового, почти чёрного цвета, в отличие от товарища навьюченный самой обычной седельной сумкой с лёгким дорожным ланчем

Словно в подтверждение своих слов он извлёк из дублёного сюртука цвета спелой вишни часы на цепочке, а потом тоскливо обернулся назад – туда, где в двух часах бега лёгкой рысью остался славный город Понивилль. Украдкой взглянув на собеседника, Сайлас Брайт с удовлетворением отметил, что Билль Абакус оглядывается назад с не меньшей тоской и явно не горит желанием возвращаться, чтобы вычеркнуть из своего графика целую ночь.

— Если вернёмся назад, то на сегодня о всяких переходах придётся забыть… Если вы конечно не горите желанием продолжить путь глубокой ночью, — резонно отметил Сайлас.

Билль прикусил нижнюю губу, раздумывая. Бледное марево тумана между деревьями впереди внушало тревогу. Дорога вела на юго-запад, по самому краю Вечнодикого леса, и если не углубляться в рощу, этот путь вполне можно было проделать вдвоём и без вооружённой охраны. На это и рассчитывал их начальник, скряга Силвербэг, за долгие годы своей карьеры сам изучивший вдоль и поперёк все наиболее крупные и примечательные города Эквестрии и их окрестности – он сам помнил, по каким дорогам лучше ходить в этом краю. Поэтому как обычно двое командированных подчинённых получили средств на поездку в пределах необходимого и не более, а остальное обещала покрыть премия в случае возвращения с подписанным контрактом. Если в дальнейшем Сайласа Брайта и Билля Абакуса заинтересует охрана в дороге, пусть откладывают на неё со своих немаленьких премий – такова была экономически обусловленная логика начальства, и спорить с собственником фирмы было так же бесполезно, как уговорить стражника отпустить тебя с тем, что ты украл.

— Вам нечего бояться, Билль, — уверенно сказал Сайлас с обнадёживающей улыбкой. – Я сам дважды проделывал этот путь на этапе предварительного сотрудничества. Подобный туман здесь – обычное дело, а дикие звери предпочитают лес, там пищи больше, нежели здесь, на болотах.

— Вот именно – болотах! – подчеркнул Билль. – В болоте можно так же легко сгинуть, как и от звериных клыков!

— Да бросьте! Дорога идёт по краю болот, и грунт на ней такой же твёрдый как и везде. А туман – это всего лишь туман. К тому же это самый край облака, основная его часть на болоте, а туда нам точно не надо.

Сайлас посмотрел на Билля с мольбой, и тот, поизображав физиономией значительную внутреннюю борьбу, вздохнул, будто делал коллеге одолжение, и всё-таки пошёл вперёд. Тёмно-фиолетовый пони недовольно посмотрел ему вслед. Индюк надутый! Любит выпендриться перед сотрудниками низкого ранга, как будто самого это ни разу не раздражало в начале карьеры!

— Сайлас! Вы идёте?

Единорог глубоко вдохнул, поджал губы и ответил всё тем же дружелюбным тоном как ни в чём ни бывало:

— Конечно, Билль, конечно!

После чего бегом нагнал своего спутника, и они бок о бок устремились навстречу белой пелене, через которую словно кости под тонкой кожей проглядывали убегающие вдаль лишённые листвы деревья.

Однако туман оказался куда более коварным, нежели полагал Сайлас. За полчаса ходьбы марево только загустело, и вот уже дорога безнадёжно терялась перед двумя путниками в каком-то десятке метров впереди. Им только оставалось благодарить аликорнов, что дорога эта была нахоженная, не заросшая и не петляющая, словно лесная тропинка где-нибудь у подножия Кантерлотской горы. Билль отпустил одно едкое замечание в адрес сайласова чувства ответственности за свои слова, но тот не ответил, а густой туман не располагал устраивать дальнейшие разборки, из-за чего последующий их путь проходил в полном молчании.

Они и без того не очень много говорили – что раньше, что в этой совместной поездке. Сайлас не набивался в друзья к Биллю, а тот не спешил оказывать ему положенное по деловому этикету внимание. Пока они ехали поездом в Понивилль, каждый занимался своим делом: Сайлас читал приключенческую книгу, а Билль подсчитывал на листке бумаги при поддержке счётной доски текущие доходы и расходы компании. Иногда они заговаривали на общие темы – кинопремьеры, эстрадные выступления, популярные технические новинки и прочее, но эти разговоры быстро заканчивались, когда товарищи обнаруживали, как мало у них точек соприкосновения. Однако ни один из них не выказывал беспокойства по этому поводу. Уж по крайней мере насчёт себя Сайлас был твёрдо уверен…

— Слышите?..

— А? – младший сотрудник насторожил уши.

— Идёт кто-то…

Действительно, впереди слышался цокот копыт…

— Ну-ка стойте, — Сайлас предостерегающе поднял копыто перед бурым пони и прислушался, поводя ухом.

Цокот не приближался, он удалялся… а теперь вдруг замер.

— Ну-ка пойдёмте вперёд, — теперь Сайлас поманил Билля за собой.

Однако тот не спешил его обгонять, позволив инстинктам возобладать над чувством соперничества. Друг за другом они осторожно пошли вперёд, и вскоре впереди стал различаем чей-то силуэт. Этот кто-то тоже обеспокоенно всматривался в преследователей и настороженно поводил ушами. Ещё несколько шагов… Так, судя по всему этот путник один. И это… кобылка.

— Вечер добрый, мисс! – Сайлас приветственно взмахнул копытом, и улыбка на его лице приобрела оттенок злорадства по отношению к Биллю, которого эта особа увидела только вторым. – Надеюсь мы с коллегой вас не напугали?

Золотогривая земная пони лимонно-жёлтого окраса с трогательно большими серыми глазами осмотрела подошедших единорогов с выражением настороженной невинности. Она была молода – совсем молода, только-только простилась с юностью. Но судя по выражению глаз, по-детски насупленной мордашке, невинность, наивность, а вместе с ними – и детская мечтательность – всё ещё были при ней. Притягательная черта даже среди жителей Понивилля, гораздо больше, нежели прочее население, верующих в качества Элементов Гармонии.

— Вы… Вы тоже идёте в Силли Филлс? – с застенчивой улыбкой спросила она, норовя спрятать мордашку под ниспадающей прядью гривы.

— Именно туда, мисс… — Сайлас замешкался, и пони благосклонно его поддержала.

— Соня. Соня Тиз.

— Сайлас Брайт к вашим услугам! – фиолетовый единорог даже позволил себе поклониться, после чего обернулся к товарищу. – Мой коллега…

— Билль Абакус! Ведущий менеджер компании «Айрон Крафт»! Очень приятно! – бурый пони сноровисто проскользнул перед Сайласом, встав ещё ближе к оторопевшей Соне Тиз и излучая самую располагающую из своих дежурных улыбок. – А вы идёте из Понивилля, Соня?

— Ну, да… — неуверенно ответила кобылка.

— Замечательно! – Билль по-хозяйски пристроился к ней сбоку и будто бы ненароком стал разворачиваться в направлении Силли Филлса, словно шёл бок о бок с земной пони с самого начала её пути. – Вы не возражаете, если мы с Сайласом вас проводим? Вам, должно быть, страшно в этом тумане…

— Ну да, есть немного…

— Хорошо!.. В смысле, плохо! Я имею в виду, что мы вполне можем вас проводить, а вы, если что, скажете нам, куда повернуть, допустим, или где такой-то дом к примеру…

Ну всё, понесло ботаника! Когда эти двое отвернулись, Сайлас брезгливо скорчил физиономию и высунул язык от отвращения, но всё же быстро взял себя в копыта и поспешил за спутниками. Что бы там ни изображал из себя Билль, Сайлас не уступит ему просто так – довольно и того, что этот близорукий карьерист опережает его в «Айрон Крафте»!

-...Так вы прибыли из самого Кантерлота? С ума сойти! — лимонно-жёлтая пони восхищённо хлопала ресницами, внимая каждому слову счетовода. — Я была там только в детстве, на празднике солнцестояния...

— О-о-о, дорогуша, вы многое теряете здесь в глубинке, в отрыве от всех сюрпризов и великолепия столицы! Я думаю, вам не помешает наносить нам визиты хотя бы раз в год – а быть может и подыскать себе место по желанию и возможностям… Уверен, за вашим смышленым взглядом скрывается немалый потенциал!

Соню смутило подобное восхищение со стороны молодого импозантного жеребца, но вместе с тем это не доставило ей ровным счётом никакого неудобства. Она, однако, очень скоро справилась со своим смущением, и уже поглядывала на Абакуса с ответной заинтересованностью.

— Я смотрю, вы разбираетесь в пони, господин Абакус…

— Да бросьте! Давайте просто Билль!

— Как вам будет удобно… Билль, хи-хи!.. Извините… Я привыкла, что мои земляки видят во мне только ту пользу, которую я могу принести на работе в поле или в каком-нибудь незамысловатом прикладном ремесле… Но вы как пони образованный зрите гораздо глубже!

— А то! Кто попало не выбивается в ведущие менеджеры и не заключает контракты на десятки килограмм золота! За этим я со своим коллегой и спешу в Силли Филлс, где меня ожидает очень серьёзный и состоятельный пони…

В это время Сайлас ловко пристроился к кобылке с другой стороны и добавил:

— Ну а я в свою очередь имею честь учиться всем премудростям заключения контрактов у господина Абакуса, и в скором времени мы из наставника и стажёра превратимся в соперников!

Он хищно ухмыльнулся бурому единорогу, и тот ускорил шаг, невольно стараясь опередить зарвавшегося коллегу.

— Не устаю напоминать вам, Сайлас, – наставительно сказал Билль. – Что должность ведущего менеджера требует гораздо более серьёзной самоотдачи, нежели способен дать тот или иной пони! На моей памяти полно случаев, когда именно это останавливало успешных единорогов уже на полпути к данной ступени их карьеры, и они предпочитали должность поскромнее и с меньшими заботами.

Сайлас в свою очередь тоже поддал скорости.

— Осмелюсь заметить, что именно я предложил Флимингтону Флэмерсону сотрудничество с нашей компанией, — гордо подчеркнул он. – И именно я добился от него поставки пробной партии меди, дабы мистер Силвербэг оценил всю серьёзность такого сотрудничества. Думаю, это вполне доказывает щепетильность моего подхода к работе.

Билль перешёл на бег.

— Если уж речь зашла о серьёзности, господин Брайт, почему ваш поставщик избегает почтовой отправки контракта и удалённого перевода необходимых средств? Почему он не подписал этот контракт с вами, а настоял на визите старшего специалиста?.. Не говоря уже о чеке на предъявителя, который он получит после подписания контракта…

Ну уж нет! Уж в чём-чём, а в беге этот офисный прощелыга со своей скорой одышкой точно не опередит Сайласа, пусть даже не пытается! Тёмно-фиолетовый единорог дал по газам почти в полную силу.

— Чем состоятельнее пони, тем эксцентричнее странности в его поведении! — крикнул он на бегу. – И потом, я вам уже всё объяснял насчёт его лавирований в некоторых отчётах и налоговых документах, и во имя сотрудничества мистер Силвербэг пошёл в этих вольностях мистеру Флэмерсону навстречу!

— Мальчики-и-и! Подождите меня-а-а!..

Жеребцы спохватились и торопливо затормозили, оставляя в дорожном грунте внушительные борозды. Однако из тумана они так и не выбрались – тот даже и не думал редеть.

Запыхавшаяся Соня Тиз остановилась рядом с ними, тяжело дыша.

— Извините, что не успеваю за вашим темпом… Но в таком тумане всё же не стоит скакать очертя голову, прости Селестия! Я здесь живу, я это знаю.

Билль одарил Сайласа осуждающим взглядом, после чего заботливо наклонился к кобылке.

— Прошу нас простить, мисс. Когда речь заходит о работе, двум служивым весь мир становится тесен. Но теперь мы будем внимательнее, правда, Сайлас?

— Конечно! Давайте отвлечёмся вообще от работы!

— А давайте!

— Давайте я расскажу, что ещё извлёк из общения с мистером Флэмерсоном помимо согласия на контракт!

Соня заинтригованно прищурилась:

— Флимингтон Флэмерсон? Тот самый хозяин шахты в пяти милях от Силли Филлса?

Билль окинул её вопросительным взглядом, и когда перевёл оный на Сайласа, тот горделиво выпятил грудь – вон как, типа, мой поставщик даже простым горожанам известен!

— Тот самый, — подтвердил стажёр. – Вообще же он избегает известности, не участвует в светской жизни и предпочитает уединение в своём имении на полдороги к шахте. Поэтому о нём мало кто слышал, и уж тем более он вряд ли кому известен в Кантерлоте, кроме налогового инспектора. Тем не менее, он оказался гостеприимным хозяином, вы, Билль, сами в этом убедитесь. И вот вечером, после ужина, под добротную сигару в кресле перед камином он поведал мне удивительную историю об этих самых болотах, по краю которых мы с вами сейчас идём…

Глаза Сони Тиз сверкнули заинтригованным блеском, и её зрачки стали похожи на загадочную звёздную бездну космоса.

— Это вы про Безголовую Лошадь? – спросила она.

Сайлас кивнул, зловеще улыбаясь.

— Ха! Тоже мне, удивительная история! – фыркнул Билль. – Да в каждой провинции есть своя история о Безголовой Лошади!

— Но всё же такую, я уверен, вам ещё не приходилось слышать. Какие это обычно истории? О том, как группа жеребят отправилась в лес, повстречала зловещего фантома, и больше из леса никто не вернулся… Эти истории однотипны и неинтересны, а вот господин Флэмерсон действительно словно бы приоткрыл завесу тайны над событиями двухсотлетней давности…

Слушайте, я вам всё расскажу.

Часть вторая

Двести лет назад, ещё до того как община Поуки Оукса обосновалась на этих землях и основала славный город Понивилль, где-то там, где сейчас находятся болота, располагалось поместье старинного дворянского рода Танненбаумов. Им не нашлось места вблизи Кантерлота, поэтому они жили здесь, а небольшая община фермеров на месте нынешнего Силли Филлса снабжала их едой в обмен на некоторые магические услуги, которые способны были оказать только единороги. Танненбаумы были одарёнными магами, врачами и учёными, и их сожительство с земными пони из крестьянской общины было вполне взаимовыгодным, хотя и жили они гораздо роскошнее за счёт своего фамильного капитала.

Однажды в общине случился переполох: прямо из Вечнодикого леса к работающим в поле крестьянам вышла чумазая маленькая кобылка, казалось бы только-только вставшая на ноги и не умеющая говорить. Имела она белый окрас и чёрную гриву, её шафрановые глаза были пусты и невинны как у любого младенца, но дело в том, что она была не из общины. Никто не признал её ни за своего, ни за знакомого жеребёнка, и откуда она могла прийти, когда вокруг на два дня пути ни единой разумной души, – никто не знал.

Крестьяне увидели в этом дурное предзнаменование: они посчитали пришельца творением лесных духов, которому самое место в лесу, а не среди пони, и уже собирались отвести её обратно и бросить на произвол судьбы, когда в толпе неожиданно появился наследник семейства Танненбаум. Он был уже зрелым и состоявшимся жеребцом, женатым, имеющим детей, и должен был унаследовать поместье, когда пробьёт час его уже немолодого отца. Он решительно раздвинул толпу и подошёл к маленькой девочке, беззаботно поглядывающей на опасливо ропчущую толпу.

«Это дитя нуждается в заботе! – решительно заявил он. – Неужели вы дадите ему погибнуть?»

Толпа недовольно бурчала, а староста общины вышел вперёд и сказал:

«Всё бы вам, единорогам, на наши плечи новых забот наваливать! Если ты мужчина – то и прояви себя как мужчина! Сам не дай погибнуть этому странному ребёнку!»

Эти слова уязвили молодого Танненбаума, и он, надменно промолчав, поднял магией маленькую кобылку и посадил себе на спину, после чего так же молча удалился в поместье. Он решил утереть нос этим неумытым невеждам и во-первых, доказать свою способность позаботиться о нуждающемся, а во-вторых – воспитать земную пони, которой была малышка, как единорога и доказать, что между расами в общем-то нет никаких различий, и всё зависит только от воспитания и условий жизни. Свою приёмную дочурку же он нарёк Мистерией, потому что её появление было окутано тайной. А домочадцы звали её просто Мисти.

Мисти Танненбаум росла сообразительной и довольно серьёзной кобылкой. Она мало играла, больше предаваясь учёбе и чтению, и мало покидала имение. Впрочем, в те времена иначе и нельзя было. Дворянским дочерям предписывалось оберегать домашний очаг, выходить наружу только в изысканном платье и в сопровождении экипажа, и даже в собственном доме для них были открыты не все двери. Мисти с готовностью принимала эти правила – просто потому что не знала других и считала подобное самым правильным порядком вещей. К своей зрелости она очень сильно вытянулась и по росту обогнала всех обитателей поместья Танненбаумов. Кто-то даже в шутку называл её бескрылым и безрогим аликорном…

Когда родители начали подбирать ей жениха, Мисти впервые в жизни влюбилась. И не в того, кто был в списке отца, а в простого земного пони из крестьянской общины, который был слугой в их доме. Признаюсь, я и сам посчитал бы его не самой подходящей для неё партией: растяпа, лентяй и шалопай, который даже став взрослым, норовил ускользнуть от работы, чтобы предаться сомнительным занятиям в лесу. То он изобретал летающую машину, то собирался в кругосветное путешествие, то пытался найти легендарные сокровища Найтмэр Мун, а то и просто выдумывал небылицы, быстро, однако, уходившие в народ и становившиеся легендами. Он не мог чётко сформулировать свою цель в жизни и в этом отличался даже от собратьев, видевших цель своего бытия в упорном и прилежном труде. Сама жизнь его напоминала какую-то детскую приключенческую книгу, и неведомым образом это тронуло сердце юной Мисти Танненбаум.

Она очень скоро забыла про свои книги и занятия, норовя ускользнуть куда-нибудь с непутёвым слугой. Часто случалось так, что она помогала ему с заботами или поручала его работу кому-нибудь ещё из слуг, лишь бы побольше времени проводить с ним. Её приёмный отец, к тому времени уже ставший главой рода, смотрел на это недовольно, но решительных мер не принимал никаких – считал поведение Мисти всего лишь юношеским чудачеством, которое быстро сойдёт на нет, когда он выдаст её замуж.

И видимо под влиянием общения с тем фантазёром с кобылкой начали твориться странные вещи. По ночам она начала слышать детские голоса с той стороны имения, на которую выходили окна её комнаты. Голоса были далёкими, доносились откуда-то с расположенной по ту сторону рощи безымянной речки. В этой речке не брали воду, и никто в ней не купался – вода была студёная и слишком мутная. Потому и названия она толком не имела – к ней просто никто не ходил. На берегу этой речки была одна небольшая прогалина, в середине которой вертикально стоял огромный камень, и на его передней части сбегались к центру вытянутые пигментные линии, похожие ни то на иглы морского ежа, ни то на паутину… Непонятно, был ли это рисунок древних пони, или же эти линии появились сами в силу эрозии. Место было мрачное, окутанное гнетущей тайной, и потому мало кто к нему ходил, хотя Мисти со своим другом была там не раз.

И вот теперь она начала слышать с той стороны детские голоса… Но что за дети могли играть там глубокой ночью? Кобылка расспросила домочадцев об этом странном явлении, но выяснилось, что никто кроме неё этих голосов не слышал. Она поделилась этой тайной со своим неразлучным другом, но он тоже ничего об этом не знал и строил только фантастические предположения. Прогуляться же ночью к источнику голосов Мисти побаивалась и потому постаралась просто не обращать в дальнейшем на них внимание.

Однако вскоре взрослая жизнь ворвалась в быт Мисти словно ураган. Её отец оценил по достоинству знания и амбиции её мечтательного друга и предложил ему отправиться получать образование в Кантерлот. Мисти же ожидала свадьба с жеребцом, которого она прежде видела только на портретах. Напрасно она пыталась доказать, что любит другого – все её доводы рассыпались в прах о беспощадную логику отца. Он решительно не признавал серьёзным её чувство к земному пони и требовал от кобылки наконец-то повзрослеть. Он не позволил ей отправиться в Кантерлот следом за своим возлюбленным, ну а тот…

Тот тоже вдруг пошёл на попятную. Жажда новых впечатлений и возможностей ослепила его. Когда Мисти поставила его перед выбором – либо она, либо учёба – молодой земной пони скрепя сердце выбрал Кантерлот. Его не устраивала судьба слуги в заштатном дворянском поместье, гораздо меньше его устраивала перспектива работать в крестьянской общине до самой смерти «подобно безмозглой шестерёнке», как он порой говорил. Он дал подруге сомнительное обещание вернуться за ней через несколько лет… весьма сомнительное, в которое Мисти не поверила.

Разочарованная в своих чувствах и испытывающая глубокую горечь, белая кобылка проводила своего друга на его экипаж до Кантерлота, после чего молча удалилась в свои покои и не выходила оттуда несколько дней. На носу была свадьба, но Мисти как будто стало всё равно. Чисто механически она принимала пищу, мерила свадебное платье, участвовала в репетициях церемонии венчания, но при этом избегала разговоров с родными и норовила поскорее ускользнуть в свою комнату, где подолгу лежала на кровати, устремив безучастный взгляд в пустоту. Родители сочли это предсвадебным волнением и большого значения этому факту не придавали. Они всё же приставили к Мистерии лекаря, и тот трижды в день проверял её самочувствие, но ничего серьёзного у неё не обнаружил.

Каждому в поместье Танненбаумов были невдомёк чувства Мисти, никто не поддерживал её и не пытался разделить её смятение и горечь. Для всех её увлечение безалаберным земным пони было недостойным внимания пустяком. Даже для неё самой – как ни парадоксально было это признать, но Мисти понимала, что произойди подобная история с кем-то из её знакомых – она бы тоже отнеслась к ней как к юношескому чудачеству.

Вот в таких вот запутанных чувствах пребывала наша героиня… А тут ещё эти детские голоса по ночам, которые никуда не делись с того момента, как Мисти впервые их услышала. Странные дети по-прежнему каждую ночь устраивали свои игры где-то там, на берегу безымянной реки.

И за ночь до свадьбы Мистерия Танненбаум решилась на роковой поступок. Проснувшись ночью и снова услышав голоса, она выбралась из постели, раскрыла окно, и как была, раздетая, спрыгнула вниз. Её спальня располагалась на втором этаже, но Мисти, благодаря своему немалому росту и физической силе, без проблем перенесла такой прыжок. Она пересекла сквер, спустилась в сад, достигла стены имения и, несмотря на её высоту, без проблем перелезла на ту сторону.

Свобода! Прохладный ночной воздух, казалось, дышал ею. Весь мир, полный абсурдных, противоречивых и некоторых откровенно лживых уверений, мир, в котором Мисти родилась и выросла, был погружён в сон. И сейчас в ночи молодая пони увидела мир другой, и что было в нём самое незаменимое – здесь больше никого не было, кроме неё самой. Никто не помешает ей ни побыть наедине с собой, ни сходить туда, откуда доносятся детские голоса…

Мисти направилась в лес, чаща которого казалась такой же безжизненной, как и поля вокруг. Ничьи глаза не поблёскивали во мраке, никто не скользил в кустах со зловещим шорохом, никто не шептал в тишине пугающие вещи. Только детские голоса становились отчётливей и громче по мере приближения к берегу реки… Со стороны которого пробивался призрачный зеленоватый свет. Чем ближе Мисти к нему подходила – тем более завораживающим он становился, тем менее она могла противиться неудержимому чувству, влекущему её к источнику этого света. Свет гипнотизировал её, погружал в транс и странно играл чувствами кобылки. В какой-то момент она вдруг услышала, как мать, отец, братья и сёстры страстно зовут её назад, умоляют вернуться, не открывать этот ящик Пандоры…

Однако сбросив оцепенение и тряхнув головой, Мисти поняла, что голоса родных ей только чудятся… а вот зелёный свет и голоса детей впереди никуда не исчезли. Преодолев последние метры, несчастная кобылка наконец вышла к реке и встала прямо перед огромным камнем, испещрённым сходящимися к центру линиями неизвестной природы. Сам воздух, казалось, был здесь пропитан загадочным зелёным сиянием. Размытые, призрачные силуэты жеребят играли и бегали друг за другом – такие же беззаботные и весёлые, как и все обычные жеребята… но не такие, какой была сама Мисти. При виде детской игры она ощутила невыразимую тоску по своему прошедшему детству и забавам, которые с отъездом её возлюбленного уже точно никогда не вернутся к ней вновь. Тихо роняя слёзы на прибрежный песок, пони побрела к камню, возвышавшемуся словно грозный древний идол. И когда подошла к нему вплотную, прямые линии на нём пришли в движение…

Сердцевина их пересечения шевельнулась и сместилась ниже, приобретя сходство с огромным выпученным глазом. И когда этот глаз воззрился на Мистерию, она почувствовала на себе чудовищный, неподъёмный груз чьих-то чужих мыслей, иной логики, совершенно чуждого, иного разума. Обладатель этого взгляда смотрел на кобылку изучающе, с любопытством, как на неведомого зверя, каковым, скорее всего, белая пони для него и являлась. В единый миг вся её жизнь открылась перед этим всепроникающим взором, все её мысли, все чувства, все знания и убеждения… У Мисти было чувство, как будто её схватила невероятно огромная и грубая рука, которая теперь вертит её так и сяк, осматривая со всех сторон как игрушку. Кобылка увидела… или точнее поняла, что уже давно находится под вниманием этого существа.

Это оно уже долгие годы наблюдает за Эквестрией и её обитателями. Это оно, заинтересовавшись самой сутью пони, много лет назад сотворило свою собственную маленькую черногривую кобылку с белой шкуркой и выпустило её в мир, чтобы понаблюдать, какие чувства она будет испытывать. И потом, когда общий настрой её чувств кардинально изменился, создатель начал взывать к ней через детские голоса ночью. Он мог облегчить её страдания, сделать другой, но его сила в этом мире была существенно ограничена и не распространялась дальше нескольких шагов от огромного камня, служившего своего рода крохотным глазком в мир пони – да и то только на пару часов глубокой ночью. Ему была неведома обычная речь, неведом ход мыслей, с которым пони объединяли буквы в слова и предложения, и всё, что он мог – это имитировать голос детства, которого у Мистерии толком не было и которое ушло окончательно с уходом её возлюбленного – детства, которое несмотря ни на что осталось для Мисти очень желанным.

Тяжесть чужеродных мыслей и непонятных образов готова была просто взорвать голову несчастной пони. Её чувства стали ещё более противоречивыми, и она в отчаянии мысленно воззвала к своему родителю со странной, хаотически непонятной просьбой: она хотела домой, но не хотела жениться на нелюбимом, но при этом так было принято в дворянской среде, и она не хотела подвести отца, хотя она очень хотела бы вернуть детство, хотела бы быть с тем самым беззаботным весельчаком, который уехал в Кантерлот, хотела бы и того, и сего, и пятого, и десятого…

Чудовищный басовитый стон сотряс воздух, перебудив всех пони в округе и заставив дракона в сотне миль отсюда вздрогнуть в своём логове. Поднялся страшный переполох, через пару часов, однако, улёгшийся, когда пони увидели, что никто из них не пострадал, а никакой угрозы в ночи не видно. В поместье шум улёгся даже быстрее – всё-таки наутро у них планировалась свадьба, и надо было как следует отдохнуть перед столь ответственным мероприятием.

Однако утро выдалось ещё более суматошным, когда выяснилось, что Мистерия Танненбаум пропала из своих покоев! Окно её комнаты было открыто, но ни в саду, ни во дворах, ни в поселении земных пони невеста не нашлась. Единороги и их прислуга на несколько раз проверили каждый уголок дома, довольно большая поисковая группа ушла в Вечнодикий лес, но Мисти нигде не было даже вплоть до того момента, пока к воротам не подъехал свадебный кортеж жениха. Не желая ударить в грязь лицом, старший Танненбаум и его супруга приняли гостей, в то время как их дети продолжили поиски. Но вот настал час брачной церемонии, и отец невесты уже из последних сил удерживал самообладание…

Каково же было его облегчение, когда она всё-таки показалась в дверях венчального зала! Голову Мисти скрывала пышная фата, но вне всякого сомнения это была она – в округе просто не нашлось бы другой пони такого высокого роста. В полном молчании она прошествовала к алтарю под удивлённые взгляды родственников и восхищённые – гостей. Когда она остановилась подле жениха, пианист наконец справился с волнением и вскинул копыта над клавесином…

Не буду утомлять вас речью священнослужителя, положенной в этом случае… Самое страшное потом началось в конце.

Один из двоюродных братьев Мисти с готовностью протянул поднос с кольцами новобрачным, жених своей магией снял с него выпуклую полусферическую крышку и – что за кошмарная фантасмагория???

Вместо колец на подносе лежала голова Мистерии Танненбаум! Мёртвая, с выпавшим изо рта синим языком и тронутыми плёнкой широко открытыми глазами! Жених в ужасе присел на задние ноги, священнослужитель схватился за горло во внезапном приступе панического удушья, а подавший поднос единорог встал на дыбы и сбросил со спины страшный свадебный дар. Голова кобылки со стуком покатилась мимо гостей по проходу к двери, и все присутствующие наконец смогли её рассмотреть. В ужасе закричала какая-то кобыла, поднялся гомон, толпа пони всколыхнулась по направлению к дверям, но те внезапно сами собой захлопнулись прямо перед носом тех, кто вырвался вперёд. Всё это видели стоящие снаружи коридорные, но ничего сделать они не смогли. Что-то удерживало двери закрытыми, пока из венчального зала доносились вопли, от которых кровь стыла в жилах даже у закалённых годами труда земных пони. И только когда вопли стихли, двери со скрипом подались наружу…

В момент церемонии в этом зале собралось всё семейство Танненбаум, жених со своими родственниками, несколько друзей семьи из числа кантерлотских дворян – одним словом, вся находившаяся в поместье знать. Земные пони из прислуги в этот момент стояли на своих служебных постах и только поэтому не пострадали.

Стёкла в венчальном зале полопались, стены, пол и потолок выгорели так, будто на них лили вулканическую лаву, а всё, что было легче и живее камня – просто перестало существовать. От единорогов остались только тени, недвижно застывшие на стенах причудливым сюрреалистическим панно. Лишь двери не были тронуты апокалиптическим жаром, да на том месте, где стояла невеста, образовалась толстая ледяная корка.

В ужасе все земные пони покинули имение Танненбаум и больше никогда к нему не приближались. Прошли года, болота наползли на развалины, среди которых редкие смельчаки проверяют друг друга в поисках того самого помещения, на стенах которого по сей день можно видеть тени несчастных пони, замершие в вечной панике.

Что до того самого земного пони-выдумщика, который отбыл в Кантерлот – вы уже понимаете, что отправка на учёбу была лишь поводом. Он никак не сумел проявить себя в столице несмотря на все амбиции, и вскоре махнул копытом на фантазии, женился на такой же как он приезжей, и в дальнейшем его судьба затерялась бы среди массы других столичных чернорабочих, если бы через десять лет его не навестила Безголовая Лошадь. Его жена и двое детей таинственным образом пропали, а сам он всю оставшуюся жизнь провёл в приюте для умалишённых, где не проронил ни единого слова с того злополучного дня. Только на смертном одре наш герой вдруг заговорил и поведал странную историю о предсвадебной ночи Мистерии Танненбаум. Как будто она сама напоследок вложила ему в голову эти воспоминания…

С тех пор Безголовая Лошадь ужасным фантомом появляется в самых разных уголках Эквестрии, безмолвная, безликая и беспощадная. Все те, кто бежит от общества, от этого мира, все те, кто признаёт свою слабость и жертвенность, все те, кто норовит скрыться от своих проблем в густом дремучем лесу ложных идеалов – все эти несчастные пони, подобные самой Мисти, становятся её жертвами. Земля под её копытами обращается в лёд, и потому при любой погоде, на любой почве можно чётко услышать её звонкие шаги… заслышав которые, тебе следует бежать со всех копыт или лететь со всех крыльев туда, где находится как можно больше других пони, в толпу которых она не станет соваться дабы не привлекать внимания. Берегись ночного леса, берегись длинных пустых коридоров, берегись ходить по пустынным улицам глубокой ночью. Ибо никто из тех, кого Безголовая Лошадь настигла, уже никогда не возвращается, чтобы рассказать, что же она всё-таки делает со своими жертвами.

Часть третья

Билль Абакус не сразу сообразил, что Сайлас уже пару минут как молчит – настолько захватили его образы услышанной от коллеги истории.

— Что ж… — светло-бурый пони с трудом сглотнул пересохшим горлом. – Как я и говорил… В каждом регионе найдётся своя история про Безголовую Лошадь.

Сайлас магией извлёк из своей седельной сумки пластиковую бутылку с водой, сделал несколько глотков, после чего снисходительно протянул её спутнику. Тот схватил её даже толком не глядя, пил много и жадно, оставив воды только на самом донышке. В другое время он бы перед своим будущим соперником даже виду не подал, насколько его может взволновать подобная история…

— За это я и люблю командировки, — довольно ухмыляясь, сказал Сайлас. – В некоторых вещах Кантерлот никогда не сможет превзойти провинцию.

Билль тряхнул головой, отгоняя нашедшее наваждение – ему казалось, он вживую видел всё, о чём поведал усыпляющий, гипнотический голос Сайласа, и эти образы словно бы всё ещё стояли перед глазами, а их голоса фантомным эхом отдавались в ушах.

— Похоже, мне стоит взять назад слова о том, что лучше жить в Кантерлоте, — извиняющимся тоном сказал Билль. – Лучше всего жить вообще в Эквестрии, а не в каком-то конкретном её городе!

Он вскинул голову оглядываясь:

— Понимаете меня, Соня? Соня?..

Лимонно-жёлтой земной пони рядом не было. Билль перехватил непонимающий взгляд Сайласа.

— Соня!

Туман по-прежнему обступал их безмолвной непроглядной пеленой. Впереди, вдалеке на самой грани слышимости угадывался шум – до Силли Филлса было уже не так далеко. Но куда подевалась их неожиданная провожатая?..

— Соня!!!

Где-то в лесной чаще с хохочущим клёкотом с ветвей дерева сорвалась большая птица и с треском проломилась через бурелом. Единороги не видели даже её силуэта в тумане, но судя по затихающему крику она удалялась. После резких звуков повисшая тишина, казалось, звенела.

— Пойдёмте, Билль…

— Но как же кобылка…

— Мы не найдём её в таком тумане! А если она сама решила уйти, то наверное может о себе позаботиться!

— Но почему она ушла?..

— Не знаю! Идёмте, ни к чему нам стоять на месте!

Скорым шагом два жеребца двинулись дальше по тропе, однако теперь – в напряжённом молчании, то и дело беспокойно оглядываясь по сторонам. Билль призвал на помощь всю свою расчётливость и пришёл к резонному выводу, что не боится никакой мифической Безголовой Лошади. Гораздо больше, думал он, следует бояться лесных разбойников и этой странной кобылки, пропавшей неизвестно куда без видимой причины. А Безголовой Лошади не существует, это глупая легенда! Если бы что-то подобное существовало, принцесса Селестия давно бы положила этому конец! Так что держим ухо востро, до города осталось совсем немного… совсем немного…

…Странный предмет неправильной формы, лежащий прямо посреди дороги, сразу вызвал у двух коллег подозрение. Тёмная кучка выглядела тёмным пятном на фоне тумана, словно стоп-сигнал, специально выложенный кем-то у них на пути, и мимо пройти им бы точно не удалось… Билль прищурился, вытянул шею, вглядываясь,..

Так…

Ближе…

Что же это…

Нет…

Нет, это не может быть…

Нет-нет-нет, глаза, пожалуйста, проморгайтесь от обмана зрения!..

Когда они были уже в пяти шагах от ужасающей находки, Билля словно молнией поразило.

— Пресвятая Селестия… — Сайлас шокированно открыл рот.

Посреди дороги, в пятне тёмно-бурой грязи лежала голова Сони Тиз. Зубы оскалены в предсмертной гримасе, глаза крепко зажмурены, кровь пропитывает землю… Всё ещё не веря, Билль на дрожащих ногах подошёл ближе и наклонился, всматриваясь в омертвевшие черты.

И в этот самый момент она открыла глаза.

Близорукому единорогу показалось, будто его хватили по голове дубиной.

— Помогите! – беспомощно произнесла голова кобылки.

И тут сдавшие нервы у обоих жеребцов взяли своё.

Крича на высокой ноте, Билль бросился наутёк, и Сайлас последовал за ним, едва поспевая. В минуту первозданного ужаса в буром пони проснулись неведомые резервы организма, а вот у Сайласа с ними было похуже… То ли физическая подготовка этих резервов не оставила, то ли он не был так напуган. По обеим сторонам дороги затрещали ветви деревьев, а в спину ударил, подгоняя, какой-то трубный вой. Рассудок на это время оставил Билля – он бежал на каком-то автоматическом рефлексе, выпучив безумные глаза, и уже даже не кричал.

— Билль… подождите меня…

Стоящее слева дерево брызнуло щепками, словно в него угодил пушечный залп, и широкая крона тяжело рухнула на землю, хлестнув счетовода ветками. Что-то схватило его сзади, и он рвался вперёд, словно рыба на крючке, ничего не соображая и не понимая ничьих слов…

— Билль! Йа жаштрял!!! Помогите!!!

Придавленный кроной дерева Сайлас ухватил своего товарища зубами за полу пиджака, и тот рвался, но никак не мог его вытянуть. Новый басовитый вой подстегнул его инстинкты, и Билль Абакус змеёй выскользнул из одежды, после чего бешеным галопом скрылся в тумане.

— Не-е-ет!!! Билль! Би-и-илль! Не бросайте меня!!! – Сайлас сложил копыта рупором у рта. – А-а-а-а-а-а!!!...

Подхватив магией пиджак коллеги, он подался назад и выбрался из-под дерева с другой стороны. Туда, куда убежал Билль, ему теперь точно было не надо.

— Нет, нет, пожалуйста, не-е-ет! – уже гораздо тише, посмеиваясь, с показным артистизмом пропел Сайлас, встряхивая пиджак.

Из внутреннего кармана выпал конверт с символикой компании «Айрон Крафт». Тёмно-фиолетовый единорог раскрыл его, извлёк на свет чек на предъявителя и торжествующе улыбнулся. Наконец-то! После полугода тренировок с магией (как бы он ещё обрушивал деревья по сторонам дороги и ревел, словно дракон, страдающий запором!), двух месяцев подготовки акции и предшествующих всему этому лишений, он всё-таки добился задуманного! Чек на предъявителя, двадцать килограмм золота!!! Довольно насвистывая, Сайлас сунул чек во внутренний карман своего пиджака, затем подобрал магией одежду Билля и сконцентрировавшись закинул её как можно дальше от дороги, точнёхонько в ближайшее болото. Прищурившись посмотрел на брошенный на землю конверт, сверкнул рогом – и тот вспыхнул, тут же сгорев дотла. Вот так-то!

Сайлас перешёл со свиста на словесный напев и бодрой походкой направился обратно, туда, где осталась Соня Тиз. Ещё немного колдовства – и в туманной пелене, которая появилась по установленному им же, Сайласом, магическому таймеру, образовался коридор, в другом конце которого маячила выбирающаяся из ямы Соня. Увидев беззаботно гарцующего по тропе единорога, она облегчённо выдохнула, но на деревянный ящик, из которого вылезала, взглянула с раздражением. Просто подумала, что закопать его сюда и потом прикрыть маскировочной крышкой было сложнее, чем сейчас залезть и произнести всего одно слово… Чувствовался в этом какой-то подвох, но кобылка велела себе собраться. Нетипичный труд и впечатления оставляет нетипичные…

— Ты чего так поздно ушла на позицию? – укоряюще пристально уставился на кобылку Сайлас. – Я уж думал, всё, профукали дело!..

— Ох, дорогой! – Соня восторженно подскочила к нему и потёрлась головой о щёку единорога. – Почему ты мне не рассказывал эту удивительную историю???

— В ней нет ничего удивительного, — Сайлас отрицательно качнул головой и смущённо скосил взгляд в сторону. – Я её выдумал, ты же знаешь…

— Тебе стоило рассказать мне её ещё раньше, и мне не пришлось бы уходить за пять минут до развязки! – возмущённо надула губы лимонно-жёлтая пони. – Я и не думала, что ты… способен на что-то такое.

— Надеюсь, это не очень плохо, — единорог застенчиво избегал смотреть на свою подельницу.

— Конечно же нет! – Соня опередила его и кокетливо щёлкнула Сайласа хвостом по носу. – И надеюсь, это была не последняя из твоих историй…

«Мой самый преданный читатель», — с теплотой в сердце подумал Сайлас, следуя за своей бодро скачущей по дороге подругой. Напоследок он ещё раз оглянулся назад – туда, где так и осталось лежать поваленное дерево – и чувство вины болезненно засосало в районе желудка. Красть было нехорошо, как, впрочем, и обманывать – тем более обманывать в течение долгого времени, пока ты завоёвываешь чьё-то доверие… Селестия свидетель, не такого ждала от Сайласа мама, да пребудет она в покое на небесах…

Единорог заставил себя подумать о неприятном и цинично усмехнулся.

Мать была честной и доброй кобылкой… но она не заслуживала получить в наследство старое, разваливающееся поместье – высохший труп былого дворянского великолепия – и ни монетки из былых родовых сбережений. Всё, на что сгодился в итоге Танненбаум-холл – это продажа муниципалитету Силли Филлса да закупка на эти деньги той самой пробной партии меди, которая была отослана в «Айрон Крафт» от имени горнодобывающей компании Флимингтона Флэмерсона, такой же вымышленной, как и история никогда не существовавшей Мистерии Танненбаум. Ещё задолго до этого, в последние дни матери, Сайлас в срочном порядке сменил имя, чтобы никто не узнал о том, как доживает свой век знатный род, и на год стал Сайласом Брайтом, чтобы потом снова неоднократно сменить имя, пока будет вкладывать вырученные деньги…

— Сайлас, ты меня слушаешь?

— А?..

Кобылка смотрела на своего спутника с ожиданием.

— Я спрашиваю, акции Радужной фабрики Клаудсдейла нынче в цене ведь? Мы много на них выручим?

Сайлас отрицательно покачал головой.

— Лучше вообще забудь про Эквестрию, — сказал он. – Отступать от плана не будем, грифоны наверняка уже ждут нас на границе.

— Грифоны, грифоны… — Соня мечтательно закатила глаза. – Эх, поскорее бы увидеть эти чудные острова, где не бывает снега и цветы растут круглый год…

Не было похоже, чтобы её тоже что-то угнетало, и Сайлас находил это несколько раздражающим.

— Надеюсь, ты готова к разлуке с близкими? – осторожно спросил он.

Соня вздохнула, её взгляд на мгновение затуманился… но по большому счёту сильной тоски в её серых глазах не было заметно. Детская невинность, непонимание, почему это ей должно быть грустно, — эти чувства в её глазах граничили с пугающим бездушием. Маска наивности и мечтательности скрывала за собой пустоту, и это тоже добавляло камень на сердце Сайласу. Действительно ли он ей симпатичен? Действительно ли она очарована его историями? Не станет ли она помехой, когда найдёт себе кого-нибудь или что-нибудь поинтереснее?..

— Иногда близкие такие далёкие… — шаблонной фразой ответила она. – Но ты знаешь, в стране грифонов нравы намного проще… Да и пони – экзотика. А экзотика пользуется спросом. Думаю, там я смогу реализовать свой талант как нигде. И уж точно не как здесь.

Сайлас сочувственно ухмыльнулся. Заклятие ложной кьютимарки должно было перестать действовать через час, иначе Билль сразу бы заинтересовался, почему это на бедре их спутницы красуется силуэт кобылки, недвусмысленно изогнувшейся около длинного шеста… В Эквестрии особый талант Сони Стрип признавался аморальным и подвергался порицанию, но что она могла сделать?.. Талант либо требует проявить себя, либо валяется на задворках сознания как какой-нибудь недостаток. Никто не принимал Соню такой, какая она есть – никто, кроме Сайласа, у которого тоже были противоречия между занятиями желаемым и фактическим…

— А ты, Сайлас?..

— У меня здесь не осталось близких.

— А твои двоюродные братья и сёстры?

— Их выбор ничуть не лучше моего. Они не держатся за свои родственные связи – это только напоминает им о падении рода. Так что фамилию Танненбаумов можно признать официально мертвой.

— Ты ведь собирался заниматься чем-то помимо вкладывания наших денег?

Сайлас снова испытал приступ застенчивости. Как и всегда, когда речь заходила о его истинном особом таланте.

— Да, я хотел бы придумывать истории наподобие той, что ты слышала сегодня… Но это требует времени, усилий и прилежания… Всего того, что без остатка съедает постоянная работа во имя пропитания и крыши над головой. Я жалею о том, что не занимался этим раньше, а потом навалилась эта бесконечная ежедневная работа… Вырученные деньги должны помочь мне сосредоточиться на моём основном занятии – придумывании историй, и чтобы ничто меня не отвлекало.

Соня Стрип лукаво улыбнулась:

— Прямо таки уж ничто?

Сайлас опередил её и одарил столь же лукавым взглядом, игриво приближаясь вплотную.

— Ну, только если ты найдёшь что-то уж очень-очень важное…

Ощутимо повеяло холодом – словно где-то рядом открыли холодильник. Но двое влюблённых не замечали этого – разгоревшиеся чувства притупляли внешние раздражители. Губы единорога и земной пони встретились – и Сайлас отдался поцелую…

…а очнулся, когда зубы Сони болезненно сжали его язык. Жеребец открыл глаза – и увидел, что зрачки кобылки сжимаются в две пугающие точки, приклеившись взглядом к чему-то стоящему за его спиной… чему-то высокому…

Сайлас с трудом освободил свой язык и шагнул назад – Соня попятилась, запнулась и села на круп, продолжая таращиться ему за спину. Её лимонно-жёлтая мордашка посерела. Сайлас ощутил за спиной могильный холод…

…и какой-то едва ощутимый, но всё же вполне реальный ореол ужаса, не проявлявший себя ни в звуках, ни в образах, но тем не менее заставивший гриву у единорога встать дыбом. Как в кошмарном сне, когда ты тщетно щёлкаешь выключателем в тёмной комнате и боишься оглянуться назад, во тьму, где над тобой нависло нечто, ожидающее, чтобы свет в твоей комнате так и не зажёгся…

Собрав волю в копыто, Сайлас сглотнул, сосредоточился, послал в рог атакующее заклятие и резко развернулся.

---

Заклятие угасло на кончике рога как огонёк на кончике спички.

Сердце будто бы остановилось, а грива зашевелилась на голове словно живая.

Чувствуя онемение в суставах, полуприсевший Сайлас Танненбаум во все глаза смотрел на высокую, рослую как аликорн кобылицу, лишённую головы.

Её очертания вырисовывались в тумане подобно утёсу, мраморно-бледная шкура пробуждала в уме воспоминания о саде скульптур Кантерлота, светло-серый хвост был опущен и неподвижен… Безмолвная, безликая, беспощадная – чуждый посланник иной, непостижимой воли, легенда, от самого факта реальности которой уже можно сойти с ума.

— Я тебя выдумал, — едва слышно проговорил Сайлас пересохшими губами. – Тебя нет.

Ей нечем было ответить. Вместо этого она подняла ногу и шагнула вперёд.

Эпилог

Билль Абакус сидел в кабинете мистера Силвербэга, виновато опустив глаза. Другой пони, возможно, испытывал бы страх перед перспективой потерять работу, но Билля куда больше беспокоил подрыв чисто понячьего доверия со стороны начальства. Ему не было страшно – было стыдно.

— Эквестрия – не рай небесный, Билль, — ободряюще сказал сидящий по ту сторону стола пожилой светло-голубой единорог с проседью в тёмно-синей гриве. – Не мы первые – не мы последние, с кем подобное происходит.

— Мне так жаль, сэр…

— Прекрати, парень! Хватит этого самоуничижения! Вернулось нам наше золото!

— Что?..

От удивления Билль поднял голову и посмотрел на директора с надеждой.

— Едва ты сообщил о случившемся, я заморозил счёт. Проверил его перед этим и обнаружил, что ни грамма золота оттуда не пропало. Так что в этот раз тебе… нам всем очень даже повезло.

Бурый единорог почувствовал, как на лице сама по себе расплывается облегчённая улыбка.

— Этот Сайлас оказался не таким уж умным, раз не снял золото сразу, Билль. Но это всё равно не делает его менее виноватым. Ориентировки на него и его сообщницу уже разосланы по всей Эквестрии.

— Ох, сэр… Как же я рад это слышать!

Билль просто не находил слов для своей радости, и Силвербэг снисходительно наблюдал за его несдерживаемым восторгом. Опыт – дело наживное, и Билля Абакуса сложно было бы обвинить в потере капитала даже если бы Сайлас Брайт скрылся с золотом. Если бы такое произошло, мистер Силвербэг вынужден был бы винить только свою собственную недальновидность и, как не прискорбно, неопытность в подборе сотрудников. Так что это ли не повод немного нарушить служебную этику?..

— Знаешь, Билль, — Силвербэг, крякнув, извлёк из ящика стола бутыль коньяка, две стопки и подвинул ближе посудину со свежими фруктами. – А дам-ка я тебе сегодня внеочередной выходной…