Её Сюрприз (To Her Surprise)
Глава №1. Белый Пегас
Большое спасибо за вычитку и огромную помощь с пунктуацией товарищам: evilpony и Mirth Blaze.
На полях, принадлежащих семейству Пай, не услышать нежных утренних звуков обычных в остальной Эквестрии. Пони по утрам просыпались вовсе не под страстное щебетание птиц и не под жужжание работящих пчёл. Не важно, насколько мощные облака проплывали над крышами домов, уши их обитателей никогда не тревожила барабанная дробь дождя. Подобные звуки немыслимы на этой ферме. Этим утром Пинкамину разбудили голоса, раздающие указания друг другу где-то за окном.
Она повернулась на спину и потянулась так сильно, как только могла. Её прямые волосы закрыли половину лица, словно пытаясь защитить от солнечного света, которого, впрочем, никогда не было на ферме. Она сдула розовые пряди в сторону, где им и положено бы быть. Глубоко дыша и приводя мысли в порядок, молодая кобылка разглядывала потолок. Голоса, доносящиеся снаружи, было очень сложно разобрать, тем не менее, факт, что кто-то кроме членов семьи был там, приводил к единственному заключению: снова настал этот день месяца.
Выскользнув боком из-под одеяла, Пинкамина покинула приятный уют тёплой постели. Она позволила себе широко зевнуть пока подходила к окну, из которого открывался широкий обзор на ферму камней и место, откуда раздавались голоса. То, что она увидела, мало отличалось от привычной картины: бесплодные пустыри, полные камней и пыли.
Всё пространство принадлежащих семье Пай полей было отдано под особую культуру. Семена в каменной оболочке покоились в коричнево-сером растрескавшемся грунте, где получали питание прямо из воздуха.
Время от времени отчаянные представители обычной флоры пытаются прорости, бросив вызов законам природы, но только лишь для того, чтобы погибнуть, едва соприкоснувшись с сухой и мёртвой атмосферой. Только чёрные трупики растений среди нагромождения булыжников, скрывающих в себе драгоценные кристаллы, оставались печальным напоминанием об этих попытках. Нормальная жизнь на ферме камней всегда была чем-то ненормальным.
Все ещё стоя у окна, она задрала голову и хорошенько рассмотрела ещё один источник каждодневной печали: толстый слой облаков покрывал каждый квадратный дюйм неба и не пропускал сквозь себя ни единого луча солнца. Там же наверху находился и источник голосов: пара пегасов формировала несколько дополнений к облачному слою. Они уже почти закончили свою работу: оставалось подогнать на место ещё несколько маленьких кусочков, и можно быть уверенным, что плотный серый покров продержится ещё месяц.
Пинкамина покачала головой, оценивая масштаб и тяжесть работы. Выражение на её лице было мрачным и усталым. Потом она тяжело вздохнула и, хрустнув шеей, отошла от окна. Остальные Паи уже ждали внизу.
На кухне все сидели за накрытым столом и наслаждались своей дневной долей хлеба с маслом, варенья и сока. Пинкамина без особого энтузиазма поприветствовала остальных членов семьи, протянув “доброе утро”, которое предательски наложилось на долгий зевок. Присутствующие ответили ей в том же стиле, разве что чуть более активно. Только её мать Сью, оторвала взгляд от тарелки и одарила дочь робкой улыбкой.
– Доброе утро, Пинкамина! – сказала серая кобыла. – Как спалось?
Пинкамина, не нашла, что ответить, и просто кивнула. Она направилась к своему месту за столом и отодвинула стул, который издал при этом ужасный скрежет, пока его тащили по паркету. Усевшись, она принялась намазывать масло ножом на хлеб, не проявляя никаких эмоций по поводу ожидавшего её здорового завтрака.
– Полагаю, ты заметила пегасов? – спросил Клайд Пай, её отец, сидящий неподалёку.
И, хотя он улыбнулся, выражение его лица оставалось суровым. Пинкамине было трудно поверить, что он так уж наслаждался этим утром. Впрочем, и остальные члены семьи выглядели ничуть не веселее пейзажа за окном.
Она снова кивнула, не утрудив себя поднять взгляд.
– Да. Заметила.
– Вот и хорошо, – сказал он, разгибая спину.
Облокотившись на стол и положив голову на сведённые вместе копыта, он смотрел прямо перед собой. Выражение его лица отражало глубокую задумчивость.
– Неплохо они постарались, всё небо закрыли. Но меня чего-то цвет облаков смущает. Как бы дождя не было.
– Да что с того? – не подумав ответила Пинкамина. Но тут же вся сжалась, как только до неё дошло, что за глупость она только что ляпнула. Вне всяких сомнений, сейчас начнётся ещё одна нудная лекция об основах ведения хозяйства на ферме камней.
– Что с того?! – начал отец, подтверждая худшие опасения. – А ну-ка, кто помнит три основных правила выращивания камней?
– Да, пап, – раздражённо ответила розовая кобылка. Она глубоко вздохнула, закатила глаза и, поддав в голос сарказма, принялась перечислять:
– Во-первых, никогда не выставляй камни на солнце. Драгоценные кристаллы внутри потеряют свой блеск.
– Во-вторых, камни должны быть всегда сухими, иначе кристаллы скукожатся внутри материнской породы.
– В-третьих, не забывай переворачивать камни несколько раз в день, иначе они приобретут неправильную форму к тому времени, когда настанет пора собирать урожай.
– Во-от, теперь узнаю мою девочку!
Пожилой жеребец сдержано ухмыльнулся и прервал лекцию тем, что уткнулся носом в гриву дочери, чем вызвал её, дочери, раздражение. Затем опять принял свою задумчивую позу, повернувшись к ближайшему окну и уставившись на облака.
– Нет. Точно, нужно поговорить с этим пегасом. Я не приму работу, если они подсунули нам плохие облака. В соглашении с Клаудсдейлом чётко сказано, что они нам поставляют только сухие серые облака, которые держат воду внутри так, что только пегасы могут её оттуда вытрясти.
Он откинулся назад и скрестил копыта, продолжая смотреть в окно.
– Эти, вот, выглядят довольно тёмными, они могут оказаться обычными дождевыми. Спаси их Селестия, если они попортят наш урожай!
– Я, так понимаю, хозяйство на мне, пока ты будешь разбираться с пегасами? – сказала Пинкамина, подавляя ещё один зевок и откусывая кусок хлеба.
– О, если ты не против, – в его голосе послышался просящий тон. – Ты бы, правда, очень помогла!
Она кивнула в ответ, одновременно проглатывая кусок хлеба, который от встряски попал не в то горло. Пинкамина сотрясалась всем телом, пытаясь откашляться. Всё это привлекло внимание двух её сестёр, Блинкамины и Инкамины, которые наблюдали за происходившим краем глаза, молча ожидая, чем всё закончится. Только когда кашель прекратился, Пинкамина сухо посмотрела на них, они отвернулись. Их рты продолжили пережёвывать пищу.
Мать также внимательно наблюдала за ней, но Пинкамина не обращала на это особого внимания. Она просто продолжала есть, как обычно.
В отличие от своих дочерей серая кобыла не отвела взгляд. Она продолжала смотреть на свою старшую розовую дочь, ожидая, пока той это надоест и она поднимет взгляд. Когда, наконец, это случилось, Пинкамина не скрывала раздражения тем, что её трапезу постоянно прерывают. Глядя в глаза дочери, серая кобыла слегка улыбнулась и спросила:
– Будешь обедать сегодня со всеми?
– Нет. Пойду на реку, как обычно, – ответила Пинкамина, покачивая головой.
– Опять? – сказала Сью раздосадованным голосом. Она продолжала следить за кобылкой с надеждой во взгляде, наблюдая за её реакцией. Но в глазах Пинкамины читалось только холодное растущее разочарование, которое принуждало смириться с решением дочери. Она кивнула и продолжила:
– Ладно. Наверное там более интересно. – Она улыбнулась с надеждой и снова посмотрела на кобылку. – Как там твои уроки? Ты знаешь, что мы обычно занимаемся во время обеда.
– А ты знаешь, что я занимаюсь по вечерам, – тут же ответила Пинкамина и перевела взгляд в сторону, надеясь прервать разговор. Она привыкла выслушивать одни и те же вопросы каждое утро и знала, что вне зависимости от ответа, они будут задаваться снова и снова, каждый последующий день. – А в обеденный перерыв, я хожу к реке и отдыхаю.
– Конечно-конечно! – Серая кобыла поспешно закивала. – Надеюсь, тебе там хорошо.
До конца завтрака за столом повисла тишина. Каждый член семьи Паев смотрел к себе в тарелку, подымая глаза и открывая рот, только если нуждался в чём-то, что лежало на другом конце стола. Конечно, у всех могли найтись свои причины глядеть по сторонам, но это всегда были одни и те же причины: Клайд Пай то и дело будет посматривать на облака через окна, как это бывало каждый месяц, Сью Пай будет кидать робкие улыбки всем членам семьи, впрочем, как обычно мимо цели, а сёстры Пай будут медленно пережёвывать пищу. Так все они готовились к предстоящему дню.
Первые же несколько шагов по полю выбили из почвы маленькие пылевые кольца, которые немедленно осели на копытах. Отсутствие ветра и сухой воздух вызывали стойкое ощущение пустыни. Пинкамина сомкнула губы и провела языком от одного конца рта до другого в тщетной попытке увлажнить их. Губы быстро высохли, возвращаясь в неприятное состояние. Это давало представление, что день будет ещё более невыносимым, чем обычно.
До неё донеслись голоса, что она слышала ещё утром, она подняла голову к небу в поисках их источника. Пегасы только что покончили со своей работой, встретились в воздухе и, плавно паря, опускались к земле вдвоём. Пинкамина заворожённо наблюдала за их движениями. Словно поддавшись гипнозу, она засмотрелась на их распростёртые копыта, которыми они расталкивали воздух, их раскрытые на всю длину крылья, сплошь покрытые перьями, расправившимися под давлением набегающего воздуха, и гривы с хвостами, полощущиеся на ветру. И хотя в этом месте и в это время не было и не могло быть такого понятия, как ветер, движение сквозь плотную атмосферу искусственно создало его для крылатых пони, на время полёта. Своим причудливым танцем в воздухе они бросали вызов сухости раскинувшихся вокруг пустошей. В отличие от Пинкамины они были свободны летать, где захотят, даже сквозь эти тёмные тучи. Они в любой момент могли почувствовать прохладу встречного ветра, пропитанного испарениями облаков.
Пегасы приземлились совсем неподалёку, это были светло-розовая кобыла с густой синей гривой и зелёный жеребец с коричневой гривой и такого же цвета усами. Пинкамина уставилась на гостей, её глаза сами собой приковались к оперению пегаски. Та обратила внимание на любопытную кобылку и учтиво поприветствовала её, несколько раз взмахнув крыльями.
– Круто, да?! – внезапно сказала она, озорным хрипловатым голосом.
Пинкамина покрылась румянцем от того, что её по-детски глупое любопытство к пегасьему оперению было раскрыто. Пытаясь держать себя в копытах, покрасневшая кобылка опустила глаза и ответила неловко дрожащим голосом:
– Ага, круто.
– Я тренируюсь каждый день. – Пегаска пошла, горделиво вышагивая. – Они всегда в хорошей форме.
– Да, конечно, – ответила Пикамина, всё ещё пытаясь сохранить лицо.
– Мистер Пай! – внезапно заговорил пегас-жеребец, бросая вежливую улыбку в сторону Пинкамины. Кобылка слегка удивилась, но, обернувшись, увидела приближавшегося в окружении сестёр отца и поняла, что обратились не к ней.
– Рад видеть вас, мисс Фаерфлай, мистер Бердсташ! – Клайд Пай ответил с такой же вежливой улыбкой. – Вы хорошо поработали, как я погляжу, но у меня есть пара вопросов. Вы не против, если мы их обсудим?
– Почему бы и нет. Время есть. – Пегас пожал плечами.
Отец, тем временем, глянул на розовую кобылку перед собой и подмигнул ей с лёгкой улыбкой, намекая, что неплохо было бы вернуться к работе. Пинкамина быстро всё поняла, о чём дала знать, кивнув головой.
– Пойдёмте, девочки! – обратилась она к сёстрам строгим голосом, те безмолвно подчинились и последовали за ней. Они шли по полю, растянувшись короткой цепью с Пинкаминой во главе и Инкаминой в качестве замыкающей. Когда, наконец, остановились, они были окружены камнями со всех сторон. Пинкамина, осмотревшись вокруг, принялась раздавать указания:
– Так, отлично, Блинкамина, позаботься о камнях там. – Она указала копытом направление, и Блинкамина без колебаний пустила туда рысью.
– А ты иди туда. Хорошо? – Она так же копытом показала, куда должна направиться Инкамина.
В отличие от сестры Инкамина отправилась не сразу. Она остановилась на секунду и задумчиво посмотрела в глаза старшей сестре. Пинкамина понятия не имела, с чего вдруг её младшая сестрёнка так уставилась на неё, и, напустив строгости, бросила ответный взгляд. Наконец, краткая молчаливая дуэль глазами закончилась. Серая кобылка отвернулась и медленно зашагала прочь в указанном ей направлении, низко опустив голову. Выдохнув и раздражённо покачав головой, Пинкамина обернулась кругом, определяя фронт работ для себя, к которым не замедлила приступить.
Первой на очереди оказалась крупная раковина-булыжник. Эта штука внешне казалась не такой уж и большой, так что переместить её в желаемом направлении было, хоть и непростой, но посильной задачей. Пинкамина сделала несколько глубоких вздохов, выпуская воздух через рот, подкопалась носом под камень, содержащий внутри эмбрион драгоценного кристалла, и приподняла его, используя силу ног. Он был определённо тяжёл, но тяжёл настолько, насколько она и предполагала. Булыжник поддался с первого раза, перекатившись в нужную сторону, хоть и заставил Пинкамину напрячься до дрожи в коленках. Вздохнув, она отёрла копытом пот со лба, с грустью подумав, сколько ещё камней придётся перевернуть за сегодня.
Она проходила по тропе среди глыб, которые только что толкала, когда её барабанных перепонок достигли хлопки крыльев. Тяжело дыша, она проводила пегасов усталым взглядом. Они выполнили свою часть сделки, переговоры с отцом завершились, и больше не было никаких причин им тут оставаться. Они могли возвращаться в голубые небеса Эквестрии, тогда как Пинкамине оставалось только смотреть им вслед, стоя на иссушенной земле посреди полей фермы Паев.
Теперь, когда пегасы улетели прочь, Клайд Пай присоединился к своим дочерям, работающим в поле. Он сделал это тихо и незаметно, не тратя времени на пустые разговоры. Сью в этот момент готовила обед в доме. Но даже тогда, когда они работали как единое целое, Пинкамине всё равно казалось, что она делала всё в одиночку. Камней, нуждающихся в том, чтобы быть перевёрнутыми, было более чем достаточно на всех четверых пони, так что не было и мысли, чтобы взять и передохнуть. Никто не разговаривал и не смотрел друг на друга – работа отнимала слишком много сил и поглощала всё внимание.
Спустя несколько часов звон колокола созвал семью на обед. Но, как и было объявлено за завтраком, Пинкамина не присоединилась. Пока все направились в сторону дома, кобылка переводила дыхание, чтобы поспешить к реке, отделяющей ферму камней от Понивилля. Сью Пай посмотрела на дочь и улыбнулась, словно упрашивая её присоединиться к семье. Кобылка ответила не очень искренней улыбкой и потрясла головой. Сью, определенно разочарованная, кивнув один раз в ответ, вернулась в дом и медленно закрыла за собой дверь.
Не теряя времени, Пинкамина побежала так быстро, как только могла, к тому единственному местечку, где она чувствовала себя в своей тарелке и могла спокойно расслабиться.
Природа реки Понивилля была причудлива и почти невозможна, учитывая, настолько близко от каменистых пустошей она протекала. Самой фермы отсюда не видно, так как она скрывалась за стеной леса: серого и иссушенного со стороны безжизненных полей и пышно цветущего зеленью с противоположной. Однако, огромная куча угрюмых облаков производила впечатление угрожающе близкой неподвижной бури. К счастью, ключевое слово здесь было “неподвижной”, а потому и беззвучной. Её мрачная тень никогда не достигнет зелёной стороны стены, так что жизнь может чувствовать себя спокойно и беззаботно процветать.
Каждый день Пинкамина сидела на берегу реки с закрытыми глазами, позволяя всем мышцам своего тела расслабиться, и этот день исключением не был. Время от времени она бросала взгляд в сторону деревни на противоположном берегу, на множество милых домиков в долине и пони, пересекавших реку в обоих направлениях по близлежащему мосту. В вышине раскинулось чистое голубое небо, усеянное пушистыми облачками. Пегасы парили в высоте, вытянув свои тела. Она вздыхала, мечтая иметь такие же крылья. Но всегда держалась далеко в стороне от всех этих вещей. И сейчас сидела в одиночестве на траве и наслаждалась безопасностью этого уединённого зелёного пятнышка. Компанию ей составляла только приятная погода – неслыханная роскошь на полях каменной фермы. Лёгкий ветерок слегка взъерошил ей чёлку и прошёлся приятной прохладой по шёрстке на теле. Она приоткрыла рот и вдыхала ароматы водной растительности, смакуя их нежный и сладкий вкус, разительно не похожий на сухой и пыльный воздух на ферме. Трава, на которой она сидела, была всё еще влажной от утренней росы, которая смывала с её шкуры грязь, приставшую во время тяжёлой работы. Это было её убежище, откуда она могла наблюдать проходящую мимо жизнь.
Но убежище не было таким уж замечательным. Не важно, насколько приятные ощущения она здесь получала, разум омрачали печальные думы. Река цвета голубого сапфира, текущая прямо перед ней, журча прекрасным переливающимся звуком, напоминала о лишённых воды пустошах вокруг дома. Солнце, нежно ласкающее её шкурку, вместе с прохладным ветерком, напоминали ей о ферме, погруженной в постоянный сумрак. Даже пони, деловито тянущие гружёные тележки через мост, напоминали только об её скучной серой семейке. И хотя здесь, на берегу реки, она и находила для себя некоторое утешение, перед глазами всё равно стояли картинки полей каменной фермы. Она не получала никакого реального спасения от каждодневного стресса, что делало её улыбку неуверенной и подрагивающей.
Розовая кобылка подошла к воде и взглянула на своё отражение. Длинные волосы закрывали половину лица так, что оставался виден только один её глаз чистого синего цвета. Изображение слегка подрагивало, искажаясь постоянным течением. Она протянула копыто к своему зеркальному двойнику и осторожно коснулась водной поверхности, что создало многочисленные расходящиеся кольца, искажающие изображения до такой степени, что становилось невозможным понять, что же на самом деле хочет сказать зеркало.
Именно тогда она заметила что-то странное в этой размытой картине: какая-то белая тень, переливающаяся разными цветами, приближалась к ней сзади. Движение было медленным и плавным, как если бы тот, кто отбрасывал эту тень, плыл бы по воздуху, а не ступал по траве. Но вместо того, чтобы обернуться и посмотреть нормально, Пинкамина, прищурившись, вглядывалась в пляшущее отражение, пытаясь понять, сможет ли она собрать скачущие пятнышки в цельный образ.
– Сюрприз!
Белая тень внезапно прокричала высоким голосом, и Пинкамина подскочила высоко в воздух, будто бы её ударило током. Размахивая передними ногами, она силилась сохранить равновесие и не упасть головой в реку. К счастью, ей удалось довольно безопасно примостить копыта в траве прежде, чем что-либо подобное произошло. Она облегчённо вздохнула. Голос, так напугавший её только что, теперь заливался смехом где-то позади. Обладательница этого голоса пыталась протараторить сквозь приступы веселья:
– О боже ж ты мой! Сюрприз, так сюрприз! То есть... я хочу сказать... Я, конечно, хотела удивить, но такой бурной реакции не ожидала. Тебе повезло, что не упала. Правда, да?
Приходя в себя и переводя дыхание, Пинкамина попыталась унять своё раздражение. Скорее всего, незнакомка не хотела причинить ей никакого вреда, так что она выдавила из себя лучшую улыбку, что только смогла, ещё несколько раз глубоко вздохнула и, наконец, повернулась к источнику голоса.
– Повезло, действительно. Да.
Обернувшись, она увидела довольно молодую пегаску чистой белоснежной масти не загрязнённой какими-либо пятнами. Вьющиеся грива и хвост незнакомки имели цвет золота и были достаточно тяжелы, чтобы лёгкий ветерок только лишь покачивал их вперёд и назад. Широкая улыбка во весть рот была плохо видна из-за цвета зубов, почти совпадавшего с цветом шкуры. Зато фиолетово-пурпурные глаза, дрожащие от восторга в глазницах, было очень легко обнаружить.
В том, что Пинкамина увидела, была одна удивительная деталь. Хотя пегасьи крылья были плотно прижаты к бокам, и стояла она так, как стояла бы на твёрдой поверхности обычная пони, её передние копыта не касались земли и парили буквально в полудюйме над верхушками травинок. Кобылка заметила пучок тонких, почти невидимых нитей, обвязывающих грудь пегаски и уходящих наверх. Она проследила за ними, и то, что она увидела, одновременно проясняло загадку парения пегаски и заставляло широко раскрыть глаза и открыть рот от удивления.
То, что Пинкамина пыталась разглядеть в трепещущем отражении в речной воде, она теперь видела безо всяких искажений: большая гроздь мешков различных цветов, покрывающих почти весь спектр радуги, плавала в воздухе над пегаской. К каждому мешку вела своя нитка, обмотанная вокруг талии пони, все они слегка колыхались на ветру, сталкиваясь друг с другом. Их поверхность была настолько гладкой, что отражала свет, бросая во все стороны ослепляющие солнечные зайчики. Несмотря на слезящиеся глаза, Пинкамина не могла отвести взгляд от яркой и увлекательной картины.
– Вот так штука! Оказывается тебя можно было поразить и так, – отозвалась белая кобылица из-под мешков. Она азартно пошевелила телом и эти движения отозвались переливами радужных бликов, от которых Пинкамина не могла отвести глаз. – Я как раз собиралась возвращаться домой, и увидела, как ты уставилась на отражение в реке, и подумала “а не пошутить ли чуток?”. И вот! Но, кстати говоря, я никогда не видела тебя здесь. Ты новенькая? Только что приехала? Где ты живёшь?
Пинкамина не ответила, хотя, на самом деле, она даже и не заметила, что к ней обращаются. Она была слишком поглощена цветастыми переливами странных плавающих в воздухе мешков. Разглядывание этой грозди наполняло её странной смесью блаженства и благоговения, как будто бы эта штука специально создана с подобной целью. Ничто не могло заставить кобылку отвести взгляд.
Но пегаска не сдавалась и продолжала попытки установить контакт. Двигая локтями, она побежала сквозь воздух. Медленно приближающаяся гроздь воздушных мешков заставила завороженную кобылку изогнуть шею ещё больше назад. Пегаска наклонилась к розовой собеседнице, чтобы привлечь внимание.
– Эй, у вас тут все дома?
Но Пинкамина молчала. Даже когда пегаска помахала копытом прямо у неё перед глазами, она ни малейшим образом не отреагировала. Через некоторое время белая кобылица издала короткий смешок и принялась кружиться в воздухе. Радужные огни плясали вокруг Пинкамины всё быстрее и быстрее, она инстинктивно следовала за ними взглядом, от чего её глаза ещё несколько секунд бешено вращались даже после того, как она прекратила крутить головой, зажав её собственными копытами. Пинкамина затрясла головой, чтобы побыстрее прийти в себя.
– Эй, там! – весело сказала пегаска, останавливая вращение и поворачиваясь лицом к ошеломлённой кобылке. – Вот так я, похоже, сняла с тебя заклятие, ага?
Чувствуя себя легкомысленной и смущённой, Пинкамина проморгалась, прежде чем смогла заговорить:
– А ты кто?
– Меня зовут Сюрприз, и меня очень позабавила твоя реакция на то, как я тебя разыграла, – ответила пегаска весёлым голосом, прижав копыто к своей груди. – Это в некотором роде вещь, точнее, одна из вещей, которые я делаю довольно неплохо. Но позволь-таки, полюбопытствовать: а ты кто такая у нас будешь?
– Пинкамина Диана Пай, – ответила ошеломлённая кобылка, не до конца понимая, что происходит. Её мысли были прикованы к удивительной радужной грозди, к которой она то и дело подымала глаза, и даже то, что пегаска заговорила с ней, не помогло рассеять её замешательство. – А почему ты спрашиваешь?
– Не знаю, – сказала Сюрприз.
Она принялась бежать по воздуху, перемещаясь вперёд лёгкими толчками ног. Её гиперактивность проявлялась одновременно и в её движениях и в манере речи – пока пегаска кружила вокруг, на Пинкамину обрушился поток слов:
– Я неплохо знаю всех пони в Понивилле, даже тех, кто не хочет, чтобы о них кто-либо знал. Тем не менее, они даже не представляют сколько мне о них известно. Забавно, правда? Но, поскольку тебя я вижу впервые, ты, должно быть, новенькая. И если это так, я должна всё разузнать о тебе, иначе я не смогу говорить о себе, что знаю всех пони! Плюс ко всему, я обожаю знакомиться. Это хобби у меня такое. Точнее у меня их несколько, этих хобби – десятки, сотни, тысячи. Ну, может, не тысячи, но много! Да.
– Э-э... – Пинкамина пыталась свести вместе всё, что она поняла из этого хаотичного потока слов, вылитого на неё белой кобылицей. – Так ты хочешь разузнать обо мне просто потому, что я, типа, новенькая?
– Ага! – Пегаска энергично закивала.
– Извини, что попортила твои пузыри, – улыбнулась кобылка. Она была слегка сбита с толку сумбурным поведением пегаски и её путаным стилем речи и потому нервничала, но делала всё, чтобы вести себя вежливо и по добрососедски. – Вообще-то, я всю жизнь живу за пределами Понивилля.
– Да ладно! Где?! – Пегаска шумно выдохнула так, что Пинкамина слегка подпрыгнула.
Вытянув копыто, Пинкамина указала на небо над краем леса. Белая пегаска проследила направление и, когда её взгляд достиг цели, она замолчала. Казалось, она унеслась куда-то далеко в свои мысли, и Пинкамина не могла понять куда именно. Эта странная пони её очень удивила и озадачила.
– Значит, ты там живёшь? – в конце концов проговорила пегаска, нарушая молчание, вызванное собственным мыслительным процессом. – Но ты, очевидно, не пегас.
Пинкамину позабавила бестолковость крылатой кобылицы.
– Нет-нет. Я живу под этими облаками. На ферме камней.
– Так там внизу ещё и каменная ферма есть?! – Пегаска отреагировала в своей экспрессивной манере, хлопая копытами по щекам. – О боже ж ты мой, никогда бы не подумала! Мне всегда казалось, что это вроде какого-то склада запасных облаков. Ну знаешь, на случай, если засуха или что-то в этом роде. Но там есть настоящая ферма камней?! Здорово!
– Не так уж это и здорово, – ответила кобылка, со злостью посмотрев на собеседницу. Но тут же устыдилась, сжавшись и опустив уши. Она уставилась на траву под копытами. До боли стиснув зубы, Пинкамина пыталась унять стыд за то, что вот так оскорбила незнакомку, пусть даже и на секунду, но это было невыносимо. – Извини, пожалуйста.
– Да всё в порядке! – весело ответила пегаска. Хоть она и отвернулась в момент, когда в разговоре проскочила грубость, казалось, это её ничуть не задело. Её улыбка была всё так же широка, а сама она была всё так же активна.
Пинкамина хотела извиниться и даже открыла для этого рот, но прежде, чем она смогла сказать хоть слово, её прервала пегаска, сделавшая копытом жест, призывающий помолчать. Белая кобылица достала до нитки, обмотанной вокруг её талии, и, скорчив сосредоточенную гримасу, принялась возиться с узелком. Один из воздушных мешков оторвался и уже было совсем улетел, но пегаска отреагировала молниеносно, схватив его за нитку. Затем она подплыла по воздуху к пристыдившейся кобылке и протянула ей копыто, удерживающее нитку, улыбнулась и с теплотой в голосе сказала:
– Вот, маленький прости_если_что_сделала_не_так подарок.
Такой внезапный поворот удивил Пинкамину, но она тут же засияла от восторга, схватила ниточку и крепко зажала её между копытами. Уменьшившаяся гроздь летательных мешков уже не могла в полной мере компенсировать вес пегаски, и та опустилась вниз, коснувшись, наконец, земли копытами. Но это её нисколько не смутило, она продолжала так же улыбаться во весь рот Пинкамине, которая понемногу отходила от терзавших её ещё совсем недавно мрачных мыслей.
– Это мне? – совсем по-детски удивилась Пинкамина, её голос был более взволнован, чем когда-либо прежде. – Это так мило с твоей стороны, даже не знаю, что сказать.
– А-а, у меня их целая тонна, – ответила пегаска, указывая на гроздь. – Ну, может быть не тонна, они же весят меньше, чем ничего, раз плавают по воздуху. Хм, а может ли вообще что-нибудь весить меньше, чем ничто? Ну, по-любому, я заметила, как ты смотришь на них, и подумала: если дать тебе один, это подымет тебе настроение.
Пинкамина всё слышала, но не слишком обращала внимание на слова пегаски. Она просто кивала и улыбалась, сосредоточив свой взгляд на удивительной красной оболочке объекта, зависшего перед ней. Она так взволновалась, что даже позабыла о своём маленьком позоре. Намотав нитку на копыто, чтобы мешок случайно не улетел, она наконец смогла ощутить его тягу в полной мере. Пинкамина осторожно другим копытом дотронулась до оболочки мешка и нежно погладило его по боку. На ощупь это было похоже на резину, хотя это мог быть и какой-нибудь пластик. Но, каков бы ни был материал, при поглаживании он издавал скрипящие звуки, похожие на болезненные вскрики, которые, однако, нисколько не обеспокоили пегаску, а в месте с ней и Пинкамину.
– Нравится? – сердечно спросила пегаска, взволнованно ожидая ответа.
– Еще бы! – ответила Пинкамина, покачивая головой. Она отвернулась на секунду и встретилась взглядом с пурпурно-фиолетовыми глазами, нежно смотрящими на неё. – Очень красиво, но что это такое?
– Воздушный шарик, глупышка! – ответила пегаска издав короткий смешок. Она заскакала на месте в обычной для себя манере, порождая ещё один стремительный поток слов:
– Я просто возвращалась домой с этой связкой, как обычно. Да, вот с этой связкой, ну ты понимаешь, если ты, конечно, не дурочка. И мне так кажется, что ты не дурочка. Но даже, если ты не понимаешь, прости, что назвала тебя дурочкой, я не имела в виду ничего такого. Ты ведь не сердишься на меня? Но как бы то ни было, я вижу, сидишь ты тут, и подумала: а не устроить ли маленький розыгрыш? Ну, тогда, когда ты чуть не упала. А дальше ты всё знаешь.
Она резко остановилась и посмотрела на розовую кобылку с трогательной улыбкой на лице.
– А почему ты здесь сидишь совсем одна?
Пинкамине снова потребовалось время, чтобы заметить, что к ней обращаются. Она ещё раз взглянула на воздушный шарик и улыбалась от того, что теперь знала, как эта штука называется.
– Вообще-то, у меня перерыв, – начала она отвечать, поигрывая ниткой между копытами, – и я люблю приходить сюда отвлечься и передохнуть. Это такое моё счастливое местечко.
Белая пегаска присела на круп, готовясь выслушать всё, что расскажет ей кобылка.
– Так ты всегда приходишь сюда одна, почти каждый день?
– Ага, – кивнула Пинкамина.
– Звучит грустновато, – сказала белая кобылица, скорчив странную гримасу, как будто пыталась улыбнуться одними только уголками глаз. – Почему бы тебе не поиграть с друзьями?
– У меня нет друзей, – ответила Пинкамина. И хотя она сказала это с невозмутимым видом, слова причинили ей странную боль, как будто что-то разорвалось внутри.
Пегаска подскочила в воздух, захлопав крыльями и засучив передними ногами, так, что стала чем-то напоминать гигантскую колибри.
– Как это так, нет друзей?! А как же дети в твоей школе?
– Вообще-то, я на дому обучаюсь, – ответила кобылка, печально сверкнув глазами. Она вдруг обнаружила, что очень сложно поддерживать надлежащую улыбку, но всё равно старалась изо всех сил. – Возделывание камней предполагает работу весь день, так что я и мои сёстры обучаемся у себя дома.
– Что ж, не беспокойся, – всё так же весело, сказала пегаска. Подлетев вперёд, она обхватила кобылку передними ногами и приподняла в воздух. Пинкамина чуть было не упустила шарик от такого внезапного поворота. Она висела на вытянутых копытах и, посмотрев в глаза пегаске, которые оказались на одном с ней уровне, потрясённо прочитала в них странную смесь возбуждения и беззаботности.
– Отныне я буду твоим другом!
– Ты? – Пинкамина смущённо вытаращила глаза. – Но мы же только что встретились! Я же для тебя всего лишь незнакомец.
– Не глупи, малышка, – хихикнула пегаска. – Любой друг сначала когда-то был незнакомцем, так ведь?
И хотя всё было сказано легкомысленным тоном, слова неожиданно глубоко задели Пинкамину. Словно искра пробежала по её позвоночнику, вызывая дрожь и взрыв тёплых чувств. Она не могла сдержать улыбку, когда смотрела в добродушные пурпурные глаза прямо перед собой, в которых не было и следа неприязни или угрызений совести, ничего, кроме веселья и желания ободрить собеседника. Предлагая свою дружбу вот так спонтанно, снежно-белая кобылица словно с плеча рубанула, но Пинкамину это тронуло до глубины души. Никогда она не чувствовала себя такой счастливой.
Хорошенько взглянув на пегаску, кобылка внезапно обратила внимание на её кьютимарку. На белой шёрстке проступали стилизованные изображения воздушных шариков. Их было три, и каждый был того же цвета, что и глаза крылатой кобылицы. Все три были подвязаны на нитки, но ничто не удерживало их снизу. Они выглядели свободно летящими в воздухе, и только граница неба могла бы их остановить, если, конечно, она существует. Метка странным образом подходила этой пони, как показалось кобылке: её богемный характер, напоминавший лёгкость воздушных шариков, сочетался с невинностью и задором.
Ой-ой-ой! – азартно воскликнула пегаска, заметив, что копыта Пинкамины не касаются земли. Она быстро отпустила кобылку и принялась летать, кружа и петляя и таща за собой гроздь воздушных шариков. – Идея, идея, идея! У меня есть отличная идея!
Озадаченная таким внезапным порывом, Пинкамина пыталась отследить глазами снующую туда-сюда пегаску.
– Что за идея?
– Ну, одна из причин, почему я потащила эти шарики домой из того места, где была... – Пегаска выпустила ещё одну шквальную очередь слов, – ...была в том, что я хотела их использовать для оформления на вечеринке. Ну, знаешь, такая вечеринка, где торты, конфеты, танцы, смех и веселье и всё такое. Это будет так весело и здорово, и я тут подумала: Я обязательно должна взять и отвести тебя туда. Потому что там будут все мои друзья, они такие милые пони, и поскольку у тебя туго с дружбой, ты можешь там подружиться с кучей народа.
Она подлетела и встала прямо перед кобылкой. Её тон стал чуть более спокойным, но всё так же полным невинного веселья:
– Понимаю, это несколько неожиданно, но я действительно думаю, что это будет здорово для тебя. Ты не выглядишь похожей на пони, которой нравится быть всё время в одиночестве. Что скажешь?
Проигнорировав на минуту всю внезапность приглашения и даже его причину, Пинкамина решила заострить внимание на самой главной части выслушанной речи, прежде чем делать что либо еще:
– Что такое "вечеринка"?
Пегаска застыла на месте, как будто попала под удар невидимого замораживающего луча, и повалилась назад, смешно приземлившись на спину, к счастью, ничего себе не повредив. Она вскочила на ноги, ничуть не смутившись случившегося падения, так как единственное, на что было направленно её внимание, это неосведомленность кобылки.
– Как, ты не знаешь, что такое вечеринка?!
Пинкамина не нашла, что ответить, только покачала медленно головой, с любопытством уставившись на странную пони.
– Невероятно! Сначала, она не знает, что такое воздушные шарики, а теперь спрашивает, что такое вечеринка. Что здесь, вообще, происходит?
Это выглядело довольно смешно, но пегаска по имени Сюрприз была в панике, и Пинкамине показалось, что это серьёзно. По-видимому, отсутствие знаний о воздушных шариках и вечеринках являлось большой редкостью, и, похоже, для крылатой кобылицы это много значило. Покончив с маленькой драматической сценкой, пегаска рванула к своей собеседнице и резко затормозила так, что её немного протащило по траве. Её глаза были широко раскрыты, а взгляд серьёзен, она так приблизилась к Пинкамине, что той пришлось отвести голову назад, чтобы не столкнутся лбами. Глаза пегаски сияли, и она заговорила забавным глубоким голосом:
– В таком случае ты просто обязана пойти на мою вечеринку, и никаких “нет”, слышишь?!
– Но, всё-таки, что это такое? – Пинкамина повторила вопрос. – Не могу же я просто взять и пойти туда не знаю куда.
Пегаска отвела голову и взглянула в глаза кобылке. В воздухе повисла напряжённая тишина. После чего она поднесла копыто к подбородку и задумчиво посмотрела в небо, обдумывая ответ.
– Вечеринка — это как будто ты хочешь побыть с кем-нибудь, но не просто наедине, как обычно, и не с несколькими пони, но с большим-большим количеством народа, и чтобы все вместе веселились как на огромном празднике.
Она опять посмотрела на Пинкамину и тепло ей улыбнулась.
– Это сложно объяснить. Ты просто должна увидеть всё собственными глазами. Тебе определённо понравится!
Неуверенность разрывала Пинкамину на части. Она не знала, как реагировать на слова пегаски, не представляла себе, что произойдёт, если она окажется на вечеринке, да и что такое вечеринка не имела чёткого понятия. Не так уж и много можно почерпнуть из такого расплывчатого описания. Почесывая щёку, кобылка обдумывала предложение. Хотя, было небезопасно идти с такой странной кобылой, но ей хотелось этого. Она подумала, а не спросить ли разрешение у семьи, но была уверена, что ответом будет “нет”. Тем не менее, любопытство взяло верх. Было что-то в этой белой пегаске с её воздушными шариками и весёлым нравом, что побуждало разузнать о ней побольше и познакомиться поближе. В конце концов, Пинкамина приняла решение:
– Ладно, я пойду.
Крылатая пони, сияя от счастья, высоко подпрыгнула в воздух и чуть ли не взорвалась от нахлынувших эмоций.
– Отлично! Жду не дождусь, как покажу тебя всем моим друзьям! Это будет супер-пупер афигенски!
– Я надеюсь, – нервозно ответила Пинкамина и выдавила из себя слабую улыбку.
– По-любому, – сказала пегаска, как только приземлилась на все четыре ноги. – Вечеринка начнётся в восемь, но ты можешь прийти в любое время, когда захочешь. Я не люблю, когда вечеринки заканчиваются раньше шести утра. Это будет в Сахарном Уголке. Знаешь, где это?
Кобылка потрясла головой.
– Нет.
– Ну, просто иди в центр Понивилля, – начала объяснять пегаска. – Как увидишь такой вкусный дом, ты на месте – это и есть Сахарный Уголок. Там я работаю и живу с одним из моих друзей.
– Вкусный дом? – переспросила кобылка, вытаращив глаза.
Но пегаска просто повторила, беззаботно улыбаясь и кивая:
– Вкусный дом.
Пинкамина всё ещё терялась в догадках, но, учитывая странную натуру пегаски, решила отказаться от попыток уточнить адрес. Она решила, что просто постарается из всех сил найти это место, чем бы оно ни оказалось. Ей ещё предстоит подумать, что бы такое наврать родителям, как улизнуть с фермы и как потом тайком вернуться назад. Но такой прекрасной возможности посетить так называемую “вечеринку” она не упустит.
Ясными глазами кобылка посмотрела на белую пегаску, стоящую перед ней. Она позволила краю рта отодвинуть уголки её глаз (прим пер.: это так автор описал улыбку?). И протянула переднюю ногу для дружеского копытопожатия.
– Что ж, увидимся вечером.
– О, да, конечно увидимся! – ответила пегаска и, проигнорировав протянутую ногу, обрушилась на кобылку и подняла её в воздух, стиснув в крепких объятиях. – Я чувствую... Я уверена, у тебя будет самый лучший вечер из всех!
Пинкамина с трудом дышала, зажатая хваткими ногами белой пони так, что её глаза чуть не выскочили из орбит. Она всё-таки кое-как улыбнулась и сдавленным до шёпота голосом ответила:
– Да, надеюсь ты права.
Возвращение Пинкамины на ферму заняло около пяти минут, но всё равно было уже слишком поздно. Две серые сестры уже погрузились в работу и толкали камни на полях, они даже не обратили внимание на её возвращение. Клайд Пай, тем не менее, дожидался дочери. Он стоял перед дверью дома и не спускал глаз с розовой кобылки, в нетерпении притаптывая передним левым копытом по сухой земле. Пинкамина сбросила скорость и проглотила комок в горле, как только оказалась прямо перед отцом. Она со страхом низко опустила голову и ждала сурового нагоняя от своего коричневого отца фермера.
– Что-то как-то ты не торопишься сегодня, – начал жеребец агрессивным тоном. – Ещё пять минут, и я бы сам пошёл тебя искать.
– Прости, пап, – ответила Пинкамина, понизив голос. – Я совсем забыла о времени.
– Да уж, – пробурчал жеребец. – И что же именно тебя так задержало?
Она взглянула в его глаза, которые, казалось, ранили подобно ножу. Подумав о приглашении белой пегаски, она отчаянно пыталась придумать какую-нибудь причину, оправдывающую опоздание, на которую бы купился пожилой жеребец. Тем временем отец нетерпеливо стучал копытом. Кобылка крепко сжала зубы, и пот проступил на её лбу. Путаясь в мыслях, она силилась придумать хоть какую-то подходящую ложь.
– Мне, п-правда, очень жаль. – Она пыталась выкроить хоть чуть-чуть времени, чтобы подобрать правильные слова. – Но я встретила одну пожилую кобылу, впряжённую в очень тяжёлую повозку. Й-Я хотела... хотела помочь ей, но она каким-то образом обманула меня так, что мне пришлось тащить её вещи до По-Понивилля. Я просто не могла сказать “нет”.
Клайд Пай поднял бровь, глядя на кобылку, которая стояла перед ним с неловкой усмешкой, надеясь, что он купится на эти сказки. Он задержал подозрительный взгляд ещё на некоторое время, потом позволил себе выдохнуть и прекратил постукивать копытом по земле. Наконец, он одобрительно улыбнулся. Затем прошёл мимо неё и указал на линию, откуда нужно продолжать работу.
– Полагаю, это всё равно не поможет, но ты, милочка, должна работать вдвое больше, чем сейчас.
Пинкамина перевела дух и вытерла пот со лба. Кажется, ей удалось избежать самого худшего. Теперь только осталось придумать, как улизнуть вечером. Она обернулась с легкой усмешкой и поскакала к ближайшему камню, выдав необычное для себя:
– Есть, сэр!