Время сменяется временем. Часть 1: Пересечение параллелей
Глава III. Рождены свободными
...До сих пор самоуверенность злоумышленников
спасала лишь их цель и жертв,
но никак не самих злоумышленников.
Принцесса Селестия, речь после освобождения Кантерлота от вторжения чейнджлингов
Гайархаффен изменился.
Несмотря на то, что сталлионградцы ничего даже и не изменили в оригинальной архитектуре города, и дыма вроде не стало меньше, и все те же абстрактных форм мачты, похожие на плод воображения какого-то художника-абстракциониста. Некоего художника, творящего из туч и металла...
Несмотря на то, что фактически Гайархаффен тот же, он изменился.
Не чувствуется той атмосферы анархии, может даже романтической распущенности и неподчинения, когда никто ни от кого тут не зависел. То есть совсем никто ни от кого.
А тут...
Тут совсем сейчас по-другому.
О, а вот и начинает менять свою внешность так привычный всем и близкий Гайархаффен...
На одной из мачт, почти самой высокой, раскинулось, как быстро разгорающийся пожар, как будто мачта была облита керосином, красное знамя.
За ним второе.
Третье, четвертое...
Слышатся многочисленные, накладывающиеся друг на друга шумы двигателей дирижаблей и паропланов. Эти звуки тоже другие — здесь чувствуется гармония, но гармония не услаждающая слух, а нагоняющая страх, благоговейный трепет.
Как полная противоположность не менее парадоксального красивого хаоса.
Которого нет больше.
Исчез он, сгорел пламенем красных знамен.
А взамен него из пепла восстает эта самая гармония...
Может, она все-таки не должна восприниматься так? Может, это означает, что так даже лучше, что, восставши из пепла, воплотившись в шагающих строях и величественных дирижаблях, эта гармония засияет, осветит совершенно новым, незнакомым, еще пугающим, возможно ослепляющим, но оживляющим надежду светом над всем, к чему мы привыкли.
Может быть, все так?
Сейчас — кто знает, кто знает...
А потом станет ясно. Всем все станет ясно.
Ну а сейчас остается только замирать в ожидании, закрываться от внезапно слепящего света, и ждать, пока глаза привыкнут. А когда привыкнут...
...Тогда и стоит делать выводы.
Вёрнер в очередной раз отчаянно долбанул лапой, сжатой в кулак, по осыпающейся, но все еще крепко сдерживающей удары разъяренного грифона бетонной стене Штормградской тюрьмы.
Раньше, когда все знали изменившийся так быстро город как Гайархаффен, это величественное, но совсем не пугающее здание пустело. Никому не нужны были эти запылившиеся камеры, обветшалые потолки, и уж точно никому не нужно было их кем-то заселять.
А сейчас они заполнились почти мгновенно.
По коридорам тюрьмы, стены которой, казались, тряслись от такого количества возмущенных голосов и возгласов, и здание держалось чуть ли не на соплях — но эта была лишь иллюзия — пронесся эхом отчаянный орлиный крик, в нем одновременно слышалась же и ненависть... На первый взгляд, беспомощная ярость.
Но этот выкрик заглушил все остальные шумы, и все как-то сразу притихли, как будто что-то щелкнуло внутри у заключенных.
Что-то...
Вёрнер почувствовал это. Как будто силы тут же заполнили его, он выпрямился, крикнул по-орлиньи уже более уверенно.
Вздрогнул проходящий рядом беззаботный тюремщик, высоченный, с притворно-уверенным взглядом земной пони.
Тишина.
— Кто мы?! Мы созданы жить свободными!
Беспокойство зашевелилось в глазах проходившего надзирателя.
Громогласное, возмущенное “ДА” раздалось, пронеслось оглушающей, сбивающей с ног бурей по ожившим коридорам здания.
— Никто не смеет ограничивать нас в нашей свободе, она дана нам с рождения!
Вторая волна, тюремщик попятился назад от кричавшего, как-то сразу потерялся и в панике побежал прочь от камер... Волны возмущенных возгласов догоняли его и чуть ли не сбивали с копыт.
После “УРА” он на самом деле споткнулся и полетел мордой в пол.
Полетела первая решетка... Их не меняли уже лет двадцать.
Ржавая. Никому не нужная теперь уже. И теперь никто ничем никому не обязан.
Буквально через минуту толпы заключенных вырвались на улицы Штормграда.
А в следующий момент послышался треск пулемета.
— Как обстоят дела в Штормграде, товарищ генерал-майор?
— Не то чтобы идеально, но ничего серьезно. Так, парочку незначительных бунтов в тюрьмах.
Александер улыбнулся и приподнял бровь.
— Точно незначительных, дружище?
— Именно. Новые многоствольные пулеметы идеально сделали свое дело.
Маркд отпил своего любимого чайку.
— Как же хорошо, что технологии не стоят на месте. Эти паропланы — просто чудо! И быстрее обыкновенных воздушных судов, и поддержку нашим прекрасно оказывают. А если соберутся вместе, в эту самую...
Вторая мимолетная улыбка возникла на губах генерал-лейтенанта.
— Эскадрилью, друг.
— Именно! Эскадрилью! Такая красота, особенно если пилоты натренированные! И впечатление производит не хуже, чем хороший дирижабль-крейсер. Представь, несколько таких вот эскадрильей летят над тобой, а вдоль — дирижабли: крейсеры, линкоры, фрегаты ударные — ты же тут же от страха сам собой под землю зароешься! Но ведь это только для врагов такое, а вот у нас с тобой в распоряжении такая сила! Такая сила, товарищ, что просто...
С той же доброй улыбкой на лице Сильверхуф произнес:
— Ну-ну, друг, войну мы еще не выиграли. Даже если у нас под контролем такая крупная и надежная стратегически база для размещения аэродромов, да и вообще обладающая значительным военным потенциалом, это не дает гарантий, к сожалению, однако.
— Гарантий-то не дает, но ведь повышает вероятность того, что война будет выиграна! С такой-то мощью, да и... э... деморализовать противника с такими армадами и эскадрильями будет проще простого, дружище!
— В этом ты прав, не спорю. Да и наших солдат это воодушевляет как ничто больше. А что еще надо, кроме воодушевленных солдат и достаточной силы, чтобы удержать это воодушевление в них?
Маркд поджал губы и кивнул.
— Я вот это и имел в виду, да.
Вдруг заставил подпрыгнуть на стуле обоих офицеров звук резко открывшейся двери в кабинет.
— Красное пламя нам не страшно!
Как на законы — нам всем все равно!
Свободны мы, ветру давно отданы
Покорители бездн воздушной страны!
Песню подхватывали наполненные яростной радостью голоса:
— В тюрьму заточив, они сами решили
Как поступить со своею судьбой!
Если вдруг это они просили -
Пожалуйста, будет вам бой!
— Ну так хэй, друзья, разве преграды
Могут нас напугать?
Трудным преградам будем мы рады!
Свободны с рождения,
Небесные пираты!
Гордый, наполненный неимоверным счастьем и благородной яростью грифон стоял на капитанском мостике “Людерхассена”, на всех двигателях несшегося к Хребту, туда, где осталась еще надежда дать отпор поработителям. Заброшенная шахта, база в горах, переоборудованная в логово клана Грозноклювого.
Его клана.
Набрав грифонов и пони, нужно следовать за набором бойцов к сталлионградским шахтам у того же Хребта. Вёрнер не был уверен, что это было чем-то надежным, но надеялся, что найдет там возмущенных и готовых мстить за годы угнетения поней.
Надеялся.
Они рождены свободными, они должны отстоять свободу.
— Я хочу быть свободной от всех этих забот, понимаешь?! Понимаешь, с первого взгляда можно просто взять к ней и подойти, и извиниться, и все прочее, но это не все так просто, как ты думаешь! Не все так просто-о, чтоб меня грозануло! — Скут чуть ли не срывалась на слезы.
Скайберн нежно положил копыто на плечо отчаянно высказывающейся пегаски, открыто посмотрев ей в глаза.
— Может, я не могу внушить тебе ничего насильно... Просто скажу, что тебе стоит перебороть себя. Я понимаю, что это для тебя на самом деле очень сложно, но иногда стоит быть выше предрассудков.
Скуталу вздохнула, зрачки дрогнули, она собралась что-то сказать, но передумала.
— Просто перебори себя.
Из глаза пегаски, оставляя блестящую, как драгоценная слюда, струю, потекла слеза. Скут всхлипнула и залилась плачем, выплескивая все накопившееся. Накинувшись на Скайберна, зажав его в крепчайших объятиях, захлебываясь в слезах и непонятном чувстве, она начала пытаться сквозь слезы что-то выговорить:
— Спасибо тебе, Скай, огромное... Спасибо... Спасибо...
Бархатно-черный пегас растерялся, и ему осталось только прижать к себе плачущую кобылку и начать успокаивающе гладить по гриве.
— Ну, не надо же так... Я не хотел настолько...
Скуталу подняла голову.
— Это не ты, Скай! Это не ты!
— Я...
— Дело во мне! Ты прав прекрасно, и сам этого не понимаешь! ДЕЛО ВО МНЕ!
И пегаска снова в отчаянии уткнулась в грудь жеребца.
Скай поджал губы и крепче приобнял Скут.
— Поплачь, милая моя, поплачь, все будет хорошо.
— Я знаю, любимый... — раздался тихий голос.
Из глаза пегаса невольно, совершенно сама собой, потекла слеза, упав на гриву всхлипывающей беспрерывно кобылки.
Так и сидела одинокая, печальная пара в темном переулке. Из узкой прощелины между крышами сверху было видно пасмурное небо, давящее сверху, с двух сторон на плачущих давили темные железооблачные стены, но им обоим было все равно на это. Они сейчас были отдельно от мира, отдельно от всего, что есть и было.
Они просто плакали в одном из многочисленных заброшенных переулков Гайархаффена, зажав друг друга в наикрепчайших объятиях.
В просвет между крышами упала тень от пролетающего сверху дирижабля, и вокруг стало совсем темно, но казалось, что свет, душевное тепло, исходящее от пегаса и пегаски, светили намного ярче, чем тусклое солнце, в отчаянии пытающееся пробиться сквозь тучи.
Со стороны ближайшей улицы послышался отдаленный грохот от марширующих копыт, слившихся в один единственный удар, содрогающий землю...
А в следующий момент земля на самом деле содрогнулась, и Скайберна со Скут отбросило на холодные камни, тут же на них посыпалась штукатурка со стен.
Пегас сразу вскочил на копыта, мгновенно поднял Скуталу и потащил ее за собой.
— Надо уходить отсюда. Срочно.
— Скай, что прои...
— За мной! Без разговоров!
Пара помчалась по темнеющим от нависающих сверху теней и содрогающимся от взрывов улицам. За следующим поворотом их встретил чуть не сбивший их с копыт неумолимо движущийся строй солдат в касках, увенчанных красной звездой.
Пронесшись прямо перед шагающими в передних строях, они ринулись к подвалу у бара. Резко откинув крышки, Скайберн чуть ли не запихнул туда Скут и столь же резко захлопнул их.
Тишина.
Взрывы теперь кажутся так далеко, там где-то, там, где это их не будет касаться.
А сейчас они сидят в тихой темноте.
Но долго ли она будет тихой?
Вдруг заставил подпрыгнуть на стуле обоих офицеров звук резко открывшейся двери в кабинет.
— Товарищ генерал-майор! Все плохо!
Глаза жеребцов мгновенно расширились.
— Ч-что плохо?
— Абсолютно все! У пиратов откуда-то свой военный флот, и они, видимо, решили отбить у нас Га... Штормград! Необходимо срочно принимать меры!
Сильверхуф молча встал, кинул взгляд на очумевшего Маркда, подошел к граммофону и поставил черную блестящую пластинку под иглу. Заиграл незнакомый никому, даже его лучшему другу, развеселый марш.
Глаза его загорелись огнем.
Всем сразу стало ясно, что пощады никому ждать не стоит.
— Подробная ситуация, товарищ генерал?
Пухловатый генерал Штормайс сглотнул.
— Замечено минимум десять боевых кораблей. Пять из них — ударные крейсеры. “Людерхассен” там же. Сейчас идет мобилизация гарнизона Штормграда под моим командованием в числе двадцати легких крейсеров, пяти тяжелых бомбовых дирижаблей и одного аэроносца, который несет на себе две эскадрильи по семь паропланов. Могу передать вам под командование, товарищ генерал-лейтенант.
Надвинув брови на глаза, Сильверхуф внезапно ухмыльнулся.
— Не стоит, товарищ генерал. Лучше дайте приказ активировать “НОВУ”.
Штормайс отшатнулся.
— Но по приказу генштаба, необходимо...
— Решения генштаба я считаю неприемлимыми для победы в этой войне. Это вам ясно, товарищ генерал?
— А-абсолютно ясно. В ближайшее время установка будет транспортирована в Штормград и применена на враге.
— Вы понимаете, что это нужно делать как можно быстрее, иначе мы потеряем город?
Казалось, толстоватый генерал сейчас расползется по полу, как растаявший снегопони, от взгляда Сильверхуфа.
— Т-так точно, товарищ генерал-лейтенант.
— Я рад, что мы нашли общий язык в этом плане. Не подведите свою страну, товарищ генерал. Удачи вам.
— Благодарю! Взаимно!
Оба жеребца отдали друг другу честь.
— И да, товарищ генерал. Отсюда, из штаба можно управлять установкой?
Генерал снова выпрямился.
— Так точно.
— Прекрасно. Спасибо, вы пока свободны.
— Благодарю, товарищ генерал-лейтенант...
Александер кивнул и усердно вперился взглядом в карту.
Маркд сидел и любовался с восхищением на то, в кого превратился лучший его друг. Он знал — если вдруг нашло на него нечто подобное, победа гарантирована. И если не в войне, то в ближайших нескольких битвах — точно.
— Герр Хольцер, сейчас мы их врасплох застали, следовательно, можем занять пару электрических установок и продолжать наступление.
После того, как подбили пару дирижаблей из флота Вёрнера, который он так усердно собирал чуть ли не по всей Эквестрии, его уверенность в себе и необычайное стремление перебить сразу всех, кто осмелился подчинить себе свободный Гайархаффен, сразу пропали, упали на землю вместе с этими дирижаблями.
Ну и теперь он был на нервах. Понимал, что ни разу в жизни не командовал флотом, да что там, не командовал больше одной команды.
Но старался как мог, и вроде что-то начало получаться...
Стояв на капитанском мостике, он, пытаясь не поддаться панике, разглядывал вражеские силы...
Сейчас пока единственная проблема — постоянно налетающие паропланы, от которых избавится не представляется возможности — зенитные пулеметы только на “Людерхассене” и еще были на паре судов, но они-то и стали первой жертвой железных птиц.
Но они маневрировали так, что если пулеметы на борту Вёрнера откроют огонь, то никак не обойтись без повреждения обшивки других дирижаблей.
Поэтому единственный выход — захватить несколько установок Тесла, чтобы они могли открыть огонь по надоедливым крылатым машинам, а для этого нужно подобраться к вон той кирпичной стене и оперативно высадиться...
Где корабельный инженер?
— Рольф, где тебя носит?
Ухоженный грифон тут же подошел.
— Тут я.
— Приготовься к высадке, настроишь установки Тесла.
— Без проблем, Герр Хольцер.
Снова послушалось жужжание моторов паропланов, около трех. Они внезапно, заставив собеседников отшатнуться, пролетели над шаром дирижабля и начали заходить на второй круг.
Вёрнер спохватился и выкрикнул:
— Полный вперед к стенам Гайархаффена!
Рулевые винты заработали, и могучий “Людерхассен” начал разворот к кирпично-облачному массиву справа, пытаясь уйти от набрасывающихся, как вороны, обозлившиеся на разворошившего их гнездо неуклюжего жеребенка, паропланов.
Очередная стая паропланов вылетела из завесы темнеющих облаков, направившись к дирижаблю, который из последних сил разворачивался в сторону Гайархаффена.
Вот совсем чуть-чуть осталось, и можно будет включить основные турбины. А железные птицы подлетают все ближе к расстоянию, от которого можно будет открыть огонь на поражение...
Еще чуть-чуть...
Вот!
— Турбины на полную!
“Людерхассен” нервно дернулся и ринулся к стене, к спасительным установкам. Не успев открыть огонь, приведенные в замешательство паропланы отвернули от дирижабля и направились кто куда, пытаясь зайти на вторую попытку — но драгоценное время потеряно, и пиратский крейсер уже причаливает к Гайархаффену.
Трап опускается, тросы закрепляются, на стену тут же выбегают несколько групп грифонов, в их числе Рольф, он жестом показывает спускаться вниз по лестнице, к кабинам управления катушками.
Возведенные вдоль стены из темного кирпича, установки начинают одна за другой активироваться. Как будто оживают, начинает слышаться зуд в ушах.
Первой жертвой становится смелый пароплан, решивший атаковать высадившихся на стену.
Металлический столб покрывается мелкими искрами, раздается треск, заряд поднимается к самой вершине установки, немного там задерживается, как будто в ожидании нужного момента, и мгновенной вспышкой, сопровождаемой оглушительным грохотом, пронзает пытавшийся отлететь, поняв свою ошибку, пароплан. Заряд проходит от самого винта к хвосту летательного аппарата, тот вздрагивает в воздухе, начинает дымиться и падать вниз.
Взрыв сотрясает воздух, железная птица влетает прямо в причальную мачту, что как будто рубит его на две части, и падает вместе с горящим корпусом пароплана на крыши мирных домиков, пробивая их так, что каждая из них сгибается внутрь пополам.
Со стороны кабины установки доносятся радостные возгласы.
Вёрнер, жутко довольный, стоял, выпятив пернатую потрепанную грудь, на капитанском мостике. Теперь основная проблема, можно сказать, решена, а с помощью катушек Тесла на стенах и орудий на судах флота с оставшимися дирижаблями будет справиться элементарно.
Гордо оглядев поле битвы, сгорающие, как комары, которые наивно подлетают к электрическому ловушке-фонарику, паропланы, враждебные дирижабли с подгоревшей обшивкой, многие из которых либо отправились под облака, либо начали отступление.
Победа в этой битве обеспечена, и с нее начинается захват Гайархаффена, города рожденных свободными.
Погрузившись в эти сладкие мысли, грифон не заметил, как из-под облаков начинает появляться, как всплывающая подводная лодка, колоссальных размеров грязно-белого цвета шар, а на поверхности облаков вокруг него появляются игриво бегающие электрические разряды...
Исполинский дирижабль устремился вверх, как будто могучей дланью раздвигая облака над собой. Весь корпус его был покрыт многочисленными установками, генераторами, трансформаторами, шлангами и еще очень многими устройствами неведомого всем, кроме инженеров, проектировавших эту машину, предназначения. Гигантский шар был покрыт ржавчиной, его могучий металлический каркас переплетался с множеством проводов. Хвост колоссальных размеров судна венчали два мощных винта, за ним, посередине корпуса, шли еще два, и в на самом носу еще пара направляющих. Все они издавали очень низкий гул, сотрясающий воздух, кажется, что сейчас весь мир просто будет расплющен под давлением этого грозного гула.
Несмотря на кажущуюся хаотичность, все было расположено абсолютно симметрично и гармонично — проектировщики постарались. Острый нос гондолы переходил в массивный мостик, затем по бокам металлического, как будто горящего на солнце, корпуса, красующегося проведенной внизу него алой полосой, были расположены два огромных генератора, жужжащих не хуже двигателей, но по-своему, по-электрически.
А на палубе судна располагался огромный шпиль, напоминающий антенну, но увенчанный множеством разноразмерных переливающихся электричеством обручей, из них и из самого шпиля тянулось множество проводов, которые вели к генераторам. Вся эта конструкция располагалась на огромной платформе, напоминающей блюдо радара, которая блестела на солнце, напоминая освещенную солнечными лучами полную луну.
Под дирижаблем по периметру днища вытянулись в стройный ряд десятки установок, ненасытно поглощающих ослепляющие, причудливо и дико ветвящиеся молнии, что устремлялись из хмурых туч под днищем дирижабля.
На колоссальных размеров шаре красовалось огненно-красное знамя с изображенными на нем подковой и молотом.
— Что это за хрень?! Что это, чтоб меня перевернуло трижды, за хреновина?!
Завидев исполина, угрожающе поднимающегося из туч, Вернер пришел в паническое бешенство, приказал всем кораблям флота атаковать пугающе огромный дирижабль, но все суда ответили отказом — все орудия, кроме пулеметов, магическим образом не хотели никак стрелять. То есть вообще — порох не поджигался. Как будто был намочен, но он был абсолютно сух.
— Установки! На стенах! Пусть открывают огонь!!
Рольф, напуганный, подавленный, стоял рядом.
— Герр Хольцер, не добьем, нужно, чтобы поближе подлетел.
— Плевать! Пусть так стреляют, чтоб им всем перья оборвало!!
— Не получится, заряд не долетит, может даже в нас попасть.
Вернер скрипнул клювом и так царапнул когтями по деревянному покрытию мостика, что одна из досок чуть не раскололась пополам.
— Будем биться, как можем.
Рольф неуверенно и вопросительно посмотрел на пирата.
— На абордаж пойдем, коллега!!
И грифон залился пугающе неостановимым смехом. Рольф неуверенно улыбнулся...
И дирижабли, чьи шары несли на себе черные флаги, вдруг все резко, чуть ли не в один момент, двинулись с места в сторону исполина, что уже направлялся навстречу, а на конце его устремленного к врагу шпиля начинало формироваться нечто светящееся, пока еще неясных очертаний...
Внезапная вспышка разорвала пространство и время, ослепляющей и оглушающей трещиной вонзилась в небесную гладь рядом с "Людерхассеном" и исчезла.
Паузу, которая, казалось, длится вечно, прервал следующий грохот — это на могучем пиратском судне взорвались разом все орудия. Алое пламя обхватило корпус дирижабля, шар мгновенно поддался хватке огня, и возглавлявшее флот судно, а точнее, только его обгоревший корпус, отправилось сквозь бушующие тучи к земле. Поверхность их поглотила его, и он растворился в неровностях облачной поверхности.
Шпиль дымился.
И так не слишком организованный пиратский флот лишился командования, а командиры дирижаблей — здравого смысла, и суда начали на всех двигателях хаотично двигаться в небесном пространстве, как можно быстрее стараясь сбежать от приближающейся смерти.
Два летательных аппарата с пронзительным скрежетом столкнулись, один из них влетел в шпиль Гайархаффена, его шар вмялся внутрь, другой с разорванным шаром начал резко терять скорость и высоту.
А исполин поднимался все выше и выше, надменно смотря на мелкие, неуклюжие суденышки, что сразу же разбежались после первой потери.
А алое знамя, кажется, разгорелось еще ярче.
Воздух пропитался триумфом.
И запахом гари.