Эльдорадо

Эпиграф

In noreni per ipe,

in noreni cora;

tira mine per ito,

ne domina.

In romine tirmeno,

ne romine to fa,

imaginas per meno

per imentira.

Глава 1. Да осилит дорогу идущий

Вперед, только вперед! Еще один шаг, еще, и еще! Еще один шаг – и пусть хоть на немного, на какие-то пару футов, но станет ближе заветная страна, где воды текут золотом, а земля полна неисчислимых сокровищ.

Ветви деревьев смыкаются над головой. Стаи ярких птиц и крикливых любопытных обезьян с любопытством взирают с безопасной высоты на процессию невиданных существ, без спроса вторгшихся в вечнозеленые девственные покои Матери-Природы. Даже редкий ягуар, бесшумно ступающий когтистыми лапами по мягкому ковру лесной подстилки, предпочтет обойти их стороной, не связываясь.

Мягкая земля, покрытая слоем гниющей растительности, гасит звуки шагов сотен ног. Не слышно ни песен, ни разговоров – лишь тяжелое, хриплое дыхание усталых людей и бряцанье оружия. Над головами в стальных шлемах и широкополых шляпах колышется лес копий и алебард, а на бородатых измученных лицах горят голодным огнем глаза. Этот огонь – единственное, что пока поддерживает людей, идущих за своей мечтой, объединившей всех – и обедневшего идальго, и бывшего пеона, и индейца-носильщика, и простого кастильского головореза, служащего ради денег.

Непроходимые заросли пытаются преградить путь, но падают под ударами топоров и ножей-мачете, как солдаты вражеского войска под ударами мечей.

Зелень, сплошная монотонная зелень жаркого и душного, точно мавританская баня, тропического леса… Лишь иногда мелькнет в листве яркое птичье оперение. Или сползет с дерева огромная, вдвое длиннее человеческого роста пятнистая змея – и немедленно скроется в мутной воде безымянной речушки.

И снова – зелень, непрекращающийся удушливый ад сельвы, в котором теряется счет времени. Будто бы нет, и не было никогда прошлого, а есть только то, что здесь и сейчас.

Уже давно стало привычкой внимательно смотреть по сторонам и под ноги, каждое утро проверять одежду – не забрался ли в нее кто из ядовитых гадов – змей или отвратительных, в ладонь размером мохнатых пауков.

Длинная колонна людей тянется через сельву, подобно плывущей по реке пятнистой «анаконде», растворяясь в вечности девственного леса. Далеко позади, за грядой снежных гор осталась пыльная Лима. А родная Испания словно растворилась, как легкий сон, растаяла в туманной дымке за кормой кораблей, будто и не было ее никогда…

И все же люди, голодные, измученные, ведомые одной лишь мечтой о чудесной стране, прорубаются, собирая силы, сквозь лесные заросли…

— Хвала небесам, хоть кончился, наконец, этот клятый туман, дьявол бы его побрал! – буркнул смуглолицый, похожий на мавра или цыгана солдат-копейщик.

Его товарищи закивали головами, соглашаясь.

— Не поминай всуе имя врага человеческого, сын мой, – мягко улыбнувшись, заметил шедший рядом высокий человек в длинном черном плаще и широкополой шляпе.

Он был еще довольно молод, но жизнь уже оставила на его лице свой след, легкой паутинкой преждевременных тонких морщин и утомленным взглядом темно-карих глаз. Его тонкая борода, несмотря на все тяготы пути, оставалась аккуратно подстриженной, а одежда – относительно опрятной. От окружающих солдат его отличало только отсутствие доспехов. И еще – большое деревянное распятие, надетое прямо поверх одежды.

— Простите, отец Федерико, – смутившись, ответил пикинер.

— Да уж, скверное дело этот туман, – поддерживая беседу, сказал второй солдат, с клочковатой, похожей на старую мочалку рыжей бородой. – Ей-богу, я такого густого еще никогда не видал. Руку вытянешь – ни хрена не видать. Как мы только не потерялись в нем – чудо, да и только.

— Хорошо хоть дон Альварес догадался остановить отряд. А то б мы вообще зашли неизвестно куда, – снова подал голос смуглый.

— И сколько ж мы так простояли на месте – день, два? – спросил третий копейщик, молодой новобранец.

— Поди знай. Я вообще времени не считал. Может, и неделя прошла за милую душу, только так.

Молодой солдат только присвистнул.

— Эй, приятели, а вы заметили, что стало гораздо прохладнее? – окликнул их идущий сзади капрал-алебардир. – И идти стало куда легче. Не знаю, кто как, а я почти не чувствую доспехов и оружия.

— Это ты уже концы отдаешь, Педро, – засмеялся смуглый. – Вот тебе и мерещится невесть что.

— Да пошел ты! – огрызнулся алебардир.

— Нет, вправду, тут намного легче идется и дышится, – с удивлением заметил молодой солдат. – Да и лес не такой густой. Какой-то… ухоженный, что ли. Будто за ним кто-то следит.

— И деревья другие, – добавил священник.

— Хм. Когда опустился этот туман, вокруг была та же самая глухомань, что и раньше. И мы не так много прошли, прежде чем остановились. Совсем чуть-чуть. Разве мог лес так сильно измениться? – размышлял вслух капрал.

— Знаете, что? Единственное, что мне приходит в голову – это все происки дьявола, жаждущего нашей погибели, – встревоженно заявил шагающий чуть позади беседующих испанец.

— Господи, прости нас грешных, – прошептал Педро и перекрестился. То же сделали и окружающие его воины.

— Уповайте на милость божью, – сказал священник. – И Господь не оставит нас в беде.

— Ничего. Живы будем – не помрем, – кивнув, ответил рыжебородый.

— Хреново только, что еды почти не осталось, – заметил еще один солдат. – Только немного заплесневелого хамона(1), да вконец сгнившие червивые сухари.

— А ты, конечно, хочешь столоваться, как знать при дворе короля Карлоса? – ехидно ответил смуглый.

— Не, серьезно. От такой жратвы гадить будешь дальше, чем видишь.

— Наверное, придется забивать лошадей, если и дальше так пойдет, – задумчиво сказал капрал.

— Не хотелось бы. Останемся без конницы, да и пушки некому будет тянуть.

— Пускай вон краснокожие их тянут…

Молодой священник остановился немного передохнуть. Солдаты, не прекращая своей беседы, ушли вперед, а мимо стоящего падре проходили новые ряды людей. Кто-то оглядывался на фигуру одиноко стоящего священника, большинство шло, глядя перед собой и не обращая на него внимания.

Отец Федерико стоял, погруженный в свои мысли, и наблюдал за проходящими мимо солдатами. Каких же разных людей собрал этот поход, думал он. В отряде дона Альвареса де Алаведы, отправившегося на поиски чудесной страны Эльдорадо, были как отъявленные головорезы, которых только служба в армии спасала от заслуженной петли, так и простые авантюристы и любители приключений, готовые ради хорошей награды отправиться куда угодно. И обычные земледельцы, надеющиеся навсегда обосноваться в новом мире. Многие даже взяли с собой свои семьи. Вроде Игнасио Торреса, капитана пикинеров.

А вот и он сам, заметил отец Федерико. Надо бы осведомиться о здоровье его младшей дочери – малютка, слабая от рождения, плохо переносила трудный поход.

— Доброго дня вам, святой отец, – поприветствовал священника капитан.

В волосах и бороде дона Игнасио пробивалась седина, но сам он был крепок, как старый дуб. Глядя в его грубое непроницаемое лицо, казалось, вырезанное из цельного куска камня, никто не мог даже подумать, что этот суровый человек, которого боялись подчиненные и намного больше – враги, нежно и трепетно любит своих трех дочек.

— Здравствуйте, дон Игнасио. Как ваши дела, как семья? – поинтересовался отец Федерико. – Как себя чувствует Кармен?

Старый воин покачал головой.

— Вашими молитвами, святой отец. Младшенькой стало чуть лучше. Но все же знаете – я боюсь, что она не доберется живой до конца путешествия. Боюсь этого больше всего на свете, – признался капитан.

— Я каждый день молюсь об ее здравии, дон Игнасио.

— Спасибо вам за ваше участие, падре. Наверное, только вашими молитвами она и держится. И еще, наверное, отваром из горькой коры, что для нее готовил индейский знахарь. От него ей становилось лучше. Да, падре, я понимаю, что негоже христианину пользоваться колдовскими зельями. Но ради родного ребенка и не на такое пойдешь. Вы уж простите мне этот грех.

— Желание спасти дочь – не грех, дон Игнасио…

Их беседу прервал топот лошади и резкий крик:

— Привал! Всем отдыхать! Приказ дона Альвареса!

Отец Федерико и дон Игнасио посторонились, пропуская всадника. Тот промчался дальше, к хвосту колонны, туда, где шли индейские воины и носильщики и где располагался обоз. При этом он продолжал кричать:

— Остановиться! Привал!

— Привал? Это неплохо, – отметил дон Игнасио. – Ладно, падре, я пойду к обозу. К своим, погляжу, как они там.

— Благослови вас Господь. Позже зайду сам, посмотрю, как маленькая Карменсита.

— И вам всего хорошего, святой отец, – капитан слегка склонил голову.

Командир пикинеров пошел к семье, пользуясь предоставленным случаем. Отец Федерико же направился в противоположную сторону, к голове колонны.

Он еще издали заметил сидящего на гнедом коне человека средних лет в черной одежде и высокой шляпе с некогда роскошными, а ныне облезлыми от тропических ливней перьями. Это и был командор Диего Альварес де Алаведа, командующий экспедицией, поклявшийся мощами святого Иакова, что найдет для испанской короны чудесную страну из индейских легенд – Эльдорадо, в которой воды текут золотом.

Командор наблюдал за своей маленькой армией и не заметил приближающегося к нему священника. Когда отец Федерико подошел ближе, серый неаполитанский мастиф, стоящий у ног лошади дона Альвареса, принюхался и приветственно гавкнул. Командор, до этого обернулся.

— Палач, молчать! – приказал он псу и, заметив священника, сдержанно поприветствовал его: – Рад вас видеть, святой отец.

Федерико поклонился в ответ.

— Страж, как всегда, бережет покой хозяина? – спросил он.

— Точно. – Дон Альварес усмехнулся, чуть обнажив пожелтевшие зубы. – Доверяю ему сильнее, чем большинству людей. Палачу не нужно ни золото с драгоценностями, ни власть. У него одна забота – служить хозяину. Почему только все люди не такие…

Взгляд серых глаз дона Диего был колючим и резким, как удар германского меча-фламберга(2). А тонкий крючковатый нос, нависающий над чернильно-черными усами и тонкой упрямой линией губ, придавал ему сходство с хищной птицей.

— Я приказал остановиться, чтобы сделать перекличку, прежде чем двигаться дальше, – сказал он отцу Федерико. – Надо узнать, не потерялся ли кто в тумане.

— Люди очень устали и голодны. У нас почти не осталось запасов пищи, а та, что осталась, непригодна для употребления, – сообщил Федерико.

— Знаю, – кивнул дон Альварес. – Я уже послал на разведку конные разъезды. Они выяснят, где мы находимся, и разузнают, нельзя ли где достать свежей еды.

Его ноздри втянули воздух. Отцу Федерико показалось, что дон Диего принюхивается, как гончий пес.

— Святой отец, вы, наверное, и сами заметили, что все вокруг изменилось. Это место совсем не похоже на сельву, по которой мы шли раньше. Не удивлюсь, если мы на пути к Эльдорадо…

— На все воля Божья, – смиренно ответил священник.

— Мама, мама!

Две маленькие пони-сестрички, громко стуча копытцами, кубарем ввалились в дом.

Их мать, пони салатного цвета с бурой гривой и маркой в виде тыквы, выглянула из кухни, привлеченная шумом.

— Мам, ты не поверишь, что мы сейчас видели! – выпалила маленькая небесно-голубая кобылка, возбужденно прыгая перед матерью.

— Ни за что не поверишь! – вторила ее светло-серая младшая сестра. – Мы гуляли за окраиной деревни, а там, там…

— А там были странные существа! Целых пять штук! – перебила старшая кобылка. – У них длинные лапы, маленькие головы, и они носят одежду из железа. И железные шапки.

— И они ездят верхом на пони. Но у них не такие пони, как мы. Их пони очень большие. Как принцесса.

— Что за глупости вы говорите! – улыбнулась пони-мама. – Надо же выдумать такое.

— Мама, мы ничего не выдумываем. И не обманываем, – обиделись сестрички. – Если хочешь, пошли с нами, мы их тебе покажем. Если только они не уехали.

— Ладно, будем считать, что я вам верю, хорошо? – улыбнулась пони-мама. – А теперь – пора обедать. Так что – мойте копытца и скорее за стол, пока все не остыло!

— Ну ма-ам! – маленькие пони пытались вытащить мать на улицу, но та была непреклонна.

Малышки узнали, что на обед будет теплый тыквенно-морковный пирог, приготовлением которого их мама славилась на всю деревню, и их любимый ягодный пудинг. Поэтому они уже не жалели о том, что не смогли показать маме странных существ.

Однако едва они приступили к трапезе, как с улицы раздался шум. Любопытная старшая сестра тут же подбежала к окну.

— Ого! Мама, Мисти, подойдите!

— Что там, Росинка?

— Это же они! Это о них мы рассказывали!

Салатная пони, обняв дочерей, посмотрела в окно. Теперь она сама воочию видела пришельцев. Так же, как и все остальные жители деревни.

Бросив все дела, пони спешили на улицу. Смотреть на неизвестных, доселе невиданных существ.

Копыта неторопливо стучали по мощеной камнем улице. Пришельцы, озираясь по сторонам, ехали через деревню. Из-под шлемов с высокими гребнями сверкали голодные глаза. На их лицах не было шерсти, если не только считать таковой точащие черные и рыжие бороды.

Стальные доспехи, тронутые ржавчиной на швах, укрывали их туловища, плечи и бедра. Под доспехами виднелись грязные желтые и зеленые рубахи. На ногах существ были высокие сапоги из грубой кожи. В руках они сжимали древки копий, и у каждого из них возле левого бедра в потертых ножнах болтался длинный меч.

От пришельцев исходил такой резкий запах пота и давно не мытого тела, что стоящие рядом с ними пони не выдерживали и прикрывали носы копытцами.

— Эти грязнули вообще знают, что такое ванна? – недовольно ворчали они.

Не меньше внимания, чем странные создания, привлекали и животные, на которых они ездили. Действительно похожие на пони, они обладали более длинными мордами и ногами, и были гораздо выше ростом – взрослый житель деревни мог дотянуться до их брюха, только вытянув шею.

Пони пришельцев были серыми и светло-бурыми. Они выглядели уже взрослыми, но на их боках не было кьютимарок.

— Здравствуйте! Откуда вы? Почему вы позволяете этим существам на вас ездить? – расспрашивали их деревенские жители. Но большие пони только фыркали, ничего не отвечая.

Пришельцы медленно и осторожно ехали по улице, бросая быстрые взгляды по сторонам, словно высматривая кого-то. Это вызвало новую волну пересудов.

— Они кого-то ищут? Или боятся? Может, и нам следует чего-то бояться? – опасливо шептались пони.

Великаны тем временем остановились у дома деревенского мельника.

— Компрабор(3)! – отрывисто бросил один из них.

Другой пришелец, приторочив пику к седлу, спешился и обнажил меч. Подойдя к двери, он бесцеремонно отпихнул ногой сидящего на пороге хозяина.

— Эй! Что вы себе позволяете! – возмутился тот, но пришелец не обратил на него ни малейшего внимания. Держа в лапе меч, он вошел в дом, согнувшись в три погибели. Оттуда послышался звон бьющейся посуды и стук мебели. Остальные пришельцы тем временем ждали его возвращения, зорко следя по сторонам, а встревоженные пони молча глядели на них.

Наконец, разведчик вышел из дома, держа в свободной руке миску с несколькими початками вареной кукурузы.

— Ни ун алма, хорхе(4)! – покачав головой, сказал он, снова садясь на исполинскую бурую пони.

Добытую в доме кукурузу он разделил между своими товарищами, после чего отбросил пустую миску в придорожные кусты и с жадностью вонзил зубы в желтый початок.

Великаны обыскали еще несколько домов. Потом выехали за околицу и поехали к ближайшему холму. Там они разделились – двое остались на вершине, наблюдая за окрестностями, трое пустили своих животных вскачь, огибая деревню по дуге. Затем они проехали к дальней рощице и ручью, после чего вернулись к дороге и поскакали назад, тем же самым путем, что и приехали. Никто из сельских пони не рискнул за ними проследить.

Испанский лагерь готовился к ночевке.

Перекличка показала, что никто из испанцев не пропал в загадочном тумане, неожиданно накрывшем их маленькое войско. Сто пятьдесят пехотинцев – пикинеров, мечников-рондашьеров(5) и стрелков, тридцать всадников-хинетов(6) (считая тех, кто отправился на разведку), два десятка артиллеристов и интендантов. И семь десятков гражданских – жен и детей некоторых бойцов отряда Алаведы.

До индейцев из союзного племени аруче, сопровождавших отряд, дону Альваресу не было никакого дела. Бегло осмотрев, он предположил, что их по-прежнему девять сотен – прежде всего молодых мужчин и девушек.

Дон Альварес удовлетворенно хмыкнул, отметив про себя, как удачно прошел его поход. Умерших в пути от лихорадки и погибших от несчастных случаев оказалось немного. Уцелело даже большинство лошадей и вьючных лам. Командор не мог не порадоваться своей удачливости, самодовольно улыбаясь и поглаживая бороду.

Его радость омрачало только отсутствие еды. Его люди голодали уже несколько дней, если не считать случайной добычи и редких лесных плодов. Вот и сейчас, поглядев на качество оставшейся пищи, они отказались от вечерней трапезы, предпочтя вновь лечь спать на голодный желудок. Все, даже неприхотливые индейцы.

Дон Альварес ждал, когда вернутся разведчики. Он надеялся, что они найдут следы человеческого жилья и, следовательно – еду.

А жилье было где-то неподалеку, и дон Альварес де Алаведа это чувствовал. Чутье опытного воина подсказывало ему, что этот лес часто посещается.

Оставалось только дождаться донесения кавалеристов. Два отряда уже возвратились ни с чем, и лишь пятерка Хорхе Риверы еще не вернулась.

Постепенно вечерело. Люди собирали топливо, собираясь разводить костры, и только часовые стояли на своих постах, как вдруг внезапный топот копыт возвестил о том, что вернулись разведчики.

— Наконец-то, вот и наши хинеты! – воскликнул дон Альварес.

Испанцы оживились, завидев возвращающихся разведчиков. Их возвращение сулило известия, а то, что все вернулись живыми, было добрым знаком.

Молодой хинет, лидер разведчиков подскакал почти вплотную к командору, спешился и отвесил быстрый поклон. Хорхе Ривера, по прозвищу «Эль Хурон», в свои неполные двадцать лет уже славился как опытный «охотник за головами», отличившийся в войнах с непокорными индейскими племенами. Прозвище «Хурон» – «Хорек» он получил за свою везучесть и способность проникать буквально везде, нанося врагам болезненный урон.

— Мой сеньор, мы нашли поселение, – доложил он. – Буквально в паре лиг отсюда. Оно было брошено жителями. По-видимому, совсем недавно – как нам показалось, не более чем за несколько минут до нашего прибытия.

Собравшиеся вокруг люди обрадовано загалдели. Найденное человеческое поселение означало только одно – они нашли обитаемые места, а следовательно – еду и кров.

— Видел ли ты кого-то из тамошних людей? – спросил дон Альварес.

— Никак нет, сеньор, – покачал головой Ривера, глядя на командора своими темными и блестящими, словно маслины, глазами. – Мы осмотрели дома, разведали все окрестности, но никого не нашли. Единственные, кто нам встретился – стадо странных животных в самой деревне. Признаюсь, я таких еще никогда не видал. Они были похожи на лошадей, но малы ростом – с жеребенка или с собаку. Только головы у них не похожи на лошадиные – круглые и с большими глазами. Но самое главное, что меня удивило – все они были разных цветов. Красные, синие, фиолетовые…

— Похоже, тебя посетили видения на почве голода, Эль Хурон, – засмеялся командор, пощипывая бороду.

— Нет, ваше превосходительство, – возразил другой конник. – Мы все их видели. Если это и было видение, то оно посетило нас всех.

— Я дал пинка одному из этих зверей, чтобы не стоял у меня на пути, – добавил третий. – Могу сказать: они хоть и мягкие, но вполне осязаемые.

— Что ж, это Новый Свет, – усмехнулся дон Альварес. – Здесь все птицы ярких цветов, не чета нашим европейским. Так почему бы, в конце концов, не жить и разноцветным лошадям?

Испанцы захохотали.

— Должно быть, эти животные принадлежат местным жителям, – добавил Хорхе. – У них на боках были отличительные знаки, сделанные краской. Живут здесь, кстати, какие-то карлики – нам приходилось сгибаться, чтобы поместиться в их домах…

Сеньор Алаведа тем временем задумался, уже не слушая последних слов хинета, после чего задал ему вопрос:

— Много ли этих зверей было в деревне?

— Больше сотни. Взрослых и детенышей.

— Значит, если они размером с жеребенка или с большую собаку, то их мяса должно хватить, чтобы накормить всех нас, – прикинул командор. – Что ж, местные люди сами виноваты, что бросили свою скотину на произвол судьбы!

— А их можно есть? – с сомнением спросил стоящий рядом солдат.

— Первыми накормим краснокожих, – решил командор. – Если с ними ничего не будет, то и нам можно. Эй, слушайте меня, братья мои! – крикнул он, обращаясь ко всем присутствующим. – Сегодня вечером нашим походным кострам уже не придется впустую пожирать топливо – для них нашлось более подходящее дело. Сегодня ни мы сами, ни наши жены и дети не лягут снова спать голодными. Собирайтесь скорее, братья, нас ждет большая охота!

Ответом ему был радостный гул голосов.

Пони до самого вечера обсуждали сегодняшнее происшествие. Такого на их памяти никогда не случалось…

К счастью, пришельцы не причинили серьезного урона. Сломанная по неуклюжести мебель да разбитая посуда – вот и весь ущерб.

Но пони не могли взять в толк, откуда взялись эти странные великаны, что они искали и куда уехали потом. Это давало новую пищу для споров, продолжавшихся до самого заката. Забыв о своих делах, пони оживленно спорили, выдвигая все новые и новые версии случившегося.

А когда солнце склонилось к закату, подчиняясь воле принцессы Селестии, произошло то, что положило конец их спорам.

Все пони увидели, как с запада, со стороны леса Белых Хвостов(7) появляется большая стая существ, подобных тем, что посетили их деревушку этим днем. Последние лучи заходящего солнца играли ярко-красными отблесками на кончиках их копий.

Некоторые, подобно дневным гостям, ехали на больших пони. Большинство шло пешком. Кто-то в доспехах и шлемах, кто-то в простых куртках и широких шляпах. На иных не было никакой одежды, кроме набедренных повязок, а в длинных черных волосах сверкали яркие птичьи перья.

И вместе с ними в деревню пришел кошмар.

Наездники мгновенно рассыпались широкой цепью, окружая селение со всех сторон. А полуголые меднокожие великаны с перьями в волосах, вооруженные копьями и деревянными палицами, дико завывая, набросились на ничего не подозревающих пони.

В первые мгновения жители не знали, что делать. Лишь когда пролилась первая кровь, а на землю упали первые бездыханные тела, пони очнулись от оцепенения и начали разбегаться.

Но спасения не было.

Обезумевших от страха пони, бестолково носящихся по улицам, закалывали копьями, били палицами и мечами, в них стреляли из луков и арбалетов. Некоторые пытались спрятаться в своих домах, но попадали в ловушку – их находили, вытаскивали на улицу и безжалостно резали. Некоторые пытались сопротивляться, но без малейшего успеха.

Гораздо ужаснее самих пришельцев были их огромные, намного больше пони, собаки с горящими глазами и оскаленными челюстями. Эти громадные псы ловили несчастных селян, как кроликов и немедленно убивали их, перегрызая горло.

Недавно мирная и безмятежная деревня наполнилась воплями отчаяния и боли, плачем детей. Им вторили завывания и смех пришельцев, дикий лай собак…

Салатная пони прижимала к себе дрожащих дочерей. Они прятались на кухне, под обеденным столом.

— Все будет хорошо, дочки. Все будет хорошо, – растерянно повторяла она.

Росинка кивнула, хотя ее зубы от страха выбивали звонкую дробь. Ее младшая сестра только тихо всхлипывала.

Мама-пони отстранила дочек и пристально посмотрела в их перепуганные глазенки.

— Бегите, дочки, бегите. Через огород, дальше будет ложбинка, вас в ней не заметят. Потом – быстро-быстро к лесу. Расскажите другим, что здесь произошло. Расскажите принцессам…

— А ты, мама? – спросила маленькая Мисти.

— Не бойтесь за меня. Я задержу их, насколько смогу. Главное – вы доберитесь до других пони и расскажите им. Поняли?

Малышки дружно кивнули.

— Хорошо. Тогда идем.

Пони осторожно открыла заднюю дверь. Девочки осторожно высунулись наружу и обомлели. На пороге стоял краснокожий великан. Его зверская морда и гладкое тело были разукрашены белой и синей краской, а в лапе он держал окровавленную палицу, к которой прилипли волосы и какие-то белые кусочки.

Маленькие пони застыли в ужасе, но мать смело бросилась вперед, прямо под ноги чудовищу, и свалила его на землю.

— Бегите, скорее! Бегите и не оборачивайтесь! Росинка, береги сестру! – закричала она.

Сестры, слушая приказ, помчались вперед. Сзади послышался гулкий удар и короткое жалобное ржание, но они не обернулись – так им сказала мама. Лишь Росинка тихо всхлипнула, догадавшись, что случилось. Но останавливаться и горевать времени не было.

Пройти там, где им велели, не удалось – у ложбины они услышали чужие голоса и заметили высокие фигуры пришельцев. Девочки бросились в другую сторону – вглубь деревни.

Они надеялись добраться до кукурузного поля, примыкавшего к околице – высокие стебли легко бы скрыли их в наступающей ночи. Но для этого им пришлось бы пробежать через всю деревню.

Перед глазами маленьких пони разворачивались ужасные картины.

Вот группу дрожащих от страха жеребят – лучших друзей сестричек – согнали в кучу и перекололи копьями.

Вот огромный пес, чьи глаза сверкали адским огнем в сгущающейся темноте, повалил их соседа и вырвал кусок плоти из его горла. Кровь брызнула фонтаном, в котором утонул крик несчастного.

Вот еще один великан вытащил за ногу из дома на улицу тело молодой мертвой пони, присел рядом, закатив рукава и, не дожидаясь, пока все закончится, начал сдирать с нее шкуру длинным кривым ножом.

Еще никогда в жизни двум маленьким пони не бывало так страшно. Они даже не представляли, что подобный ужас может существовать…

Прячась по закоулкам, сестры уже почти добрались до кукурузного поля. И тут Росинка заметила, что возле него было особенно много пришельцев. Здесь горели факелы, и здесь же она увидела то, что стало для нее квинтэссенцией кошмара этой ночи. Сюда сносили тела всех убитых пони. Здесь с них сдирали шкуры, потрошили и разрубали на части…

Старшая сестра едва успела отступить в тень, увлекая за собой маленькую Мисти и закрывая ей глаза, чтобы она не заметила кошмарного зрелища. Росинка отступила за угол хижины и ее неудержимо вырвало.

Перед глазами все расплывалось. Росинка вытерла рот копытцем и жестом приказала сестре бежать в противоположную сторону. Стоять на месте было смертельно опасно.

Они снова побежали. Похоже, их все-таки заметили – сзади слышались мерзкие голоса пришельцев.

Быстро перебежать улицу – к счастью, на ней не было никого из чудовищ, потом переулок, потом двор семейства Липпсов… Там, в глубине двора, в углу за дровяным сараем у маленьких пони был «штаб», сложенный из старых досок. Там сестрички любили собираться и играть с друзьями. С друзьями, которые… которых… Росинка решительно отогнала воспоминания, боясь несвоевременно удариться в панику.

— Мы спрячемся тут? – дрожащим голоском спросила Мисти, в ее глазках стояли слезы. Росинка покачала головой.

— Следи за входом, – сказала она, проходя вглубь убежища.

Дом Липпсов стоял на краю деревни. Между ним и лесом расстилалась полоса чистого поля. Бежать по нему было определенным риском, но Росинка решила пойти на этот риск, рассчитывая на то, что уже стало совсем темно и на то, что большинство пришельцев заняты своим преступным делом. Зато стоит достичь леса – и сестры спасены.

Росинка яростно пинала заднюю стенку убежища, до крови разбивая копытца. Если не удастся пробить – этот темный закуток станет для сестер ловушкой. Мисти, трясясь от страха, смотрела за четырехугольником входа, выделявшимся на фоне кромешной темноты «штаба» относительно светлым пятном.

Голоса чудовищ раздавались все ближе. Доносился собачий лай. Младшая сестра крепко прикрыла рот копытцами, чтобы ненароком не вскрикнуть и не выдать своего положения.

Доски, из которых была сложена стена, наконец, поддались под ударами маленькой кобылки. Скоро она смогла расширить дыру настолько, чтобы в нее можно было кое-как пролезть. Разбитым копытцам больно, но думать об этом некогда.

Они выбрались наружу. Еще немного, еще несколько минут – и вот он, спасительный лес...

Преследователей слышно уже совсем близко. Пони побежали к лесу со всех ног, надеясь скрыться в ночной мгле.

И тут Росинка услышала позади вскрик, в котором безошибочно узнала голос своей сестры. Оглянувшись, она увидела, что Мисти лежит без движения, а из ее спины торчит древко стрелы.

— Сестренка… ой, сестренка! Как же так? – Маленькая кобылка медленно опустилась на землю, горестно прижимая передние копытца к щекам и не отрывая взгляда от тела сестры.

Как же так вышло? Ведь они почти спаслись. Ведь мама велела ей, Росинке, беречь сестричку, а она ее не уберегла…

В землю рядом с пони вонзилась другая стрела. Росинка, сбросив оцепенение, вскочила и бросилась наутек.

Позади слышался стук копыт. Быстрый взгляд через плечо – и малышка видит, что за ней с копьем наперевес гонится наездник в шлеме с высоким гребнем.

Спасение только в одном – в скорости. И Росинка бежит, бежит, что есть сил. Слезы застилают глаза, дышать тяжело, а сзади жуткой барабанной дробью сотрясают землю удары ужасных копыт. Голубой кобылке кажется, что она уже на своей спине чувствует жаркое дыхание чужого животного. А где-то в отдалении слышится лай собак.

Впереди – стена кустов. Пони бросается на нее с разбегу, не обращая внимания на длинные острые колючки, в кровь царапающие ее нежную шкурку.

Она несется по ночным зарослям из последних сил. Топота за спиной уже не слышно – преследователь, видимо, отстал. Но Росинка не останавливается. Она бежит и бежит, до тех пор, пока силы окончательно ее не оставили. И тогда она упала наземь без чувств.

(1) Хамон – вяленый свиной окорок.
(2) Фламберг – двуручный меч с волноообразным лезвием. После удара такого меча, как правило, не оставались в живых.
(3) Проверь! (исп.)
(4) Ни души, Хорхе (исп.)
(5) Рондашьер – солдат с мечом и круглым щитом-«рондой».
(6) Хинеты – испанская средневековая легкая кавалерия, созданная и организованная по подобию мавританской конницы.
(7) Что ж, это не было мегаштампище про попаданцев в Вечнодиком лесу. )))

Глава 2. Порой один увидит больше, чем многие

Позолоченные накопытники звонко цокали по мраморному полу. Лучи света проходили сквозь цветные витражи, растекаясь по узорчатому мрамору яркими пятнами. Младшая принцесса Твайлайт Спаркл немного полюбовалась причудливой игрой света, прежде чем переступить порог тронного зала.

Старенький единорог-камердинер передал ей, что принцесса Селестия желает ее видеть по срочному делу. В чем суть дела, он не пояснил, но выглядел весьма встревоженным.

Твайлайт толкнула тяжелую дверь.

— Мы ничего им не сделали, клянусь! – услышала она. – Они просто пришли в деревню и начали убивать всех подряд…

Перед троном принцессы Селестии сидела маленькая пони голубого цвета. Рядом с ней Твайлайт увидела и своих подруг, Хранительниц Гармонии. Всех, кроме Рэйнбоу Дэш.

— Они убили маму. И сестренку… – малышка всхлипнула, жадно глотнула воздух и залилась слезами.

Флаттершай обняла кобылку крылом, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться самой. Пинки протянула ей чашку с горячим чаем, маленькая пони взяла ее трясущимися копытцами. Пинки помогла ей держать чашку, чтобы содержимое не расплескалось.

Твайлайт посмотрела на принцессу и поразилась произошедшей с ней переменой. Взгляд правительницы Эквестрии сверкал неподдельным возмущением и настоящей бурей праведного гнева, хотя внешне она оставалась спокойной.

— Принцесса, что случилось? – с тревогой спросила Твайлайт.

— Здравствуй, Твайлайт. – поприветствовала ученицу Селестия. – Большое горе постигло Эквестрию. Стая неизвестных чудовищ напала на поселок земных пони южнее Ванхуфера и уничтожила всех его обитателей. Спаслась только этой малышка, Росинка Памкин. Ее нашли патрульные пегасы из Лас-Пегасуса. Когда она рассказала им, что случилось, они, не медля ни минуты, доставили ее к нам, в Кантерлот.

Селестия поднялась с трона и сделала несколько шагов к окну.

— Я запретила ей рассказывать тебе и твоим подругам многое из того, что она поведала мне лично при первой беседе, – сказала она, глядя в окно. – Самые шокирующие подробности нападения. Поверь, Твайлайт, вам лучше не знать того, что мне рассказала эта несчастная девочка. Таких неслыханных зверств Эквестрия не знала уже много тысячелетий. Будто к нам снова вернулись Темные Времена…

— Да уж, дела… – Эпплджек задумчиво почесала голову.

По спине Твайлайт пробежал противный холодок.

— Где Рэйнбоу? – спросила она.

— Полетела на разведку вместе с остальными Вондерболтами. – ответила Рарити.

— Они вернутся через несколько дней, – добавила принцесса. – Нужно определить точное число этих чудовищ и узнать, куда они направляются. Еще я вызвала из Кристальной Империи Шайнинг Армора – его талант и опыт нам очень понадобятся. И немедленно разослала приказ по всем восточным и южным землям – собирать ополчение, готовиться к отражению нашествия.

В голосе Селестии появились железные нотки, а взгляд наполнился холодной решимостью. Перед Твайлайт сидела уже не добрая и всепрощающая Мать всех пони, а решительная и уверенная в себе правительница, готовая постоять за свой народ. Младшая принцесса почувствовала, как ее переполняет гордость за свою наставницу.

А еще Твайлайт, несмотря на несчастье, обрадовалась тому, что снова увидит любимого брата – им уже давно не доводилось свидеться.

— Одно плохо, ваше высочество, – сказала Эпплджек. – Уже три дня прошло, как это случилось. Дэши и Вондерболтам лететь пару дней туда да столько же обратно. Пока то да се, считайте, уж неделя прошла. Подумать страшно, что успеют натворить пришельцы за это время, если только они не убрались восвояси.

— Ваше высочество, надо предупредить жителей тех мест! – воскликнула Флаттершай. – Пускай уходят, прячутся!

— Уже сделано, – кивнула Селестия. – Я отдала приказ капитану Спитфайр и ее бойцам, чтобы они предупреждали всех встреченных пони о приближении чудовищ. Надеюсь, что и жители Лас-Пегасуса сами догадались оповестить всех окрестных жителей.

— Я опасаюсь за Рэйнбоу. Не натворила бы она дел, она же такая невыдержанная, – заметила Твайлайт.

— Не беспокойся. Я лично взяла с нее обещание не лезть, куда не надо. Их цель – не бой, а разведка. В крайнем случае, Спитфайр присмотрит за ней, – успокоила ученицу Селестия.

Белая принцесса подошла к почти успокоившейся Росинке, склонилась и нежно обняла ее, прижав к груди.

— Не плачь, милое дитя, – сказала она. – Ты очень храбрая пони, и я тобою горжусь. Даю тебе слово, что убийцы твоих родных и друзей получат достойную кару за свои злодеяния.

Уже несколько дней отряд командора Альвареса де Алаведы медленно шел по незнакомой земле.

После охоты в заброшенной деревушке и последующего за ней сытного пира настроение людей улучшилось на порядок. На их лицах вновь появилось воодушевление первых дней похода, напрочь исчезло уныние последних недель, а усталость от пешего марша воспринималась уже не так безысходно.

Конные разъезды продолжали сновать по окрестностям. Но они по-прежнему не находили ни единого следа пребывания человека, хотя встречающиеся по пути деревушки выглядели так, будто жители покинули их какие-то несколько минут назад. Это безлюдье становилось подозрительным.

Единственное, что нашли испанцы – еще несколько стад разноцветных карликовых лошадей, которые были немедленно захвачены. Некоторых забили на еду сразу, остальных оставили про запас в обозе. Вместе со странными лошадьми поймали несколько десятков коров и пару сотен овец – к удивлению испанцев, до этого ни разу не встречавших в Новом Свете этих типично европейских животных.

А в покинутых домах разведчики находили много золотых монет с изображенной на них головой единорога, и множество драгоценных камней. Это утверждало командора Алаведу в том, что он и его отряд следуют по правильному пути.

На третий день размеренный покой пешего марша был нарушен встревоженными индейцами. Несколько дикарей в один голос утверждали, что видели в небе злого духа.

Командор проехал вперед. Туда, где, как говорили индейцы, появился неизвестный дух.

Приглядевшись, он и в самом деле заметил в небе крылатую тень. Увидели ее и другие люди.

— Вот он, курупури, вот он! – снова затараторили перепуганные индейцы. – Он выпьет нашу кровь и заберет наши души!

— Ангел? Это ангел? – недоуменно шептались испанцы.

Тень спустилась ниже. Дон Альварес прикрыл глаза ладонью от слепящего солнца и присмотрелся.

— Нет, это не ангел, – сказал он и взял у одного из солдат аркебузу.

Крылатое существо спустилось совсем низко, и все увидели, что это животное вроде тех «цветных лошадей», что паслись в заброшенных деревнях. Только с парой крыльев на боках.

Дон Альварес прицелился и выстрелил в загадочное существо. Бирюзовое тело камнем рухнуло на землю.

— Это не ангел и не демон, – громко объявил дон Альварес. – Это просто одно из этих животных. Язычники древней Греции называли похожее существо «пегасом». Подобный зверь был изображен на гербе барона Кастелло Гусмана де Агуэро.

Он отдал аркебузу солдату и приказал повару приготовить ему на обед крылья подстреленного пегаса.

Утром четвертого дня отряд дона Алаведы остановился на отдых в просторной долине, из которой были видны далекие вершины гор. В то же утро отец Федерико пришел к командору и попросил разрешения отделиться от отряда и немного проехаться по округе.

— Желаете почитать туземцам Христову проповедь, святой отец? – усмехнулся дон Альварес. – Спешу вас разочаровать – мои люди за все время не обнаружили ни единого местного обитателя.

— Кто знает, быть может, мне повезет, – отвечал, перебирая четки, священник. – Порой один человек может пройти там, где не пройдет войско. И увидит больше, чем увидят многие.

— Что ж, как желаете, святой отец. Не стану вас задерживать. Но предупреждаю – не езжайте один, возьмите с собой хотя бы нескольких солдат.

— Сеньор Алаведа, когда я пришел к индейцам аруче, со мной не было никого, кроме моего ангела-хранителя. И они меня не тронули. Более того – они все теперь добрые католики, отринувшие тьму язычества, и идут вместе с нами, разделяя все тяготы похода. Меня не тронули даже жуткие людоеды, именуемые «якума». Поверьте, сеньор, если человека хранит длань господня, ему нечего бояться, но если господь отвернется от него, его не спасет никакая охрана.

Через несколько минут спора дон Альварес все же убедил священника взять в сопровождение одного индейца.

— Хорошо, будь по-вашему. Я соглашаюсь только потому, чтобы вы не волновались за мою жизнь, – сдался на уговоры отец Федерико.

Недолгие сборы – и молодой священник тронулся в путь. Дон Алаведа дал ему лошадь. Федерико хотел попросить лошадь и для сопровождающего, но индеец наотрез отказался.

— Простите, падре, но я немного опасаюсь ездить на этих ваших животных, – сказал он священнику. – Не бойтесь за Тукана, Тукан выносливый. Ходит так же быстро, как ваша лошадь.

И все же отец Федерико следил, чтобы его лошадь не переходила на бег, жалея индейца.

Проехав немного по дороге, они свернули в лес.

Летний день дышал запахом свежей травы, ароматом лесных цветов и янтарной древесной смолы. Лучи солнца пробивались сквозь ажурное сплетение ветвей, сквозь зеленые витражи листьев, падая косыми полосами между колоннами покрытых мхом стволов.

Федерико подумал, что этой картине недостает только торжественных звуков органной музыки, похожей на хор ангелов, поющих свои исполненные неземного блаженства, прославляющие радость жизни песни.

Интимную тишину этого места нарушало только пение невидимых глазу птиц. Мягкая земля и мох приглушали звук шагов лошади. А босые ноги индейца и так ступали совершенно бесшумно.

— Знаете, падре, Тукан отлично знает сельву, – наконец подал голос аруче. – Так вот, это не сельва. Совсем не сельва.

— Ты прав, Тукан, – согласился отец Федерико. – Это больше похоже на… леса Европы. Откуда приехали мы, испанцы. Если бы я точно не знал, что нахожусь в Новом свете, то подумал бы, что оказался где-то во Франции или Германии. Странно.

Священник покачал головой и снова погрузился в безмолвное созерцание окружающей природы.

Еще пара часов неспешного пути… Внезапно его ноздри ощутили легкий, горьковатый, неожиданный в этом месте запах.

Запах дыма.

Это означало только одно. Где-то поблизости есть жилье. И есть люди.

Мысль о лесном пожаре отец Федерико отверг. Будь это так, ему бы встретились толпы зверей, в панике спасающихся от надвигающегося огня. Но вокруг все было спокойно.

— Тукан, ты чувствуешь дым? – окликнул он спутника.

— Да, падре, – отозвался тот.

— Едем к нему. Посмотрим на его источник.

Опытный охотник Тукан легко определил, с какой стороны доносился запах. Священник натянул удила, направляя ход лошади туда, куда указал индеец.

Вскоре послышались голоса. Отец Федерико, чрезвычайно обрадованный тем, что нашел-таки местных жителей, спешился и привязал лошадь к дереву. Он собирался сначала немного понаблюдать за туземцами, прежде чем выходить к ним.

Голоса становились все громче и разборчивее, уже можно было различить слова незнакомого языка. Вот этот мягкий шелковый баритон явно принадлежит мужчине, низкий, но приятный голос – женщине, звонкие выкрики – маленьким ребятишкам. Слышался скрип какого-то механизма.

Священник старался ступать как можно тише, дабы ненароком не выдать своего присутствия и не спугнуть туземцев.

Впереди в зарослях показался просвет. Федерико, пригнувшись, осторожно приподнял ветку и обомлел от изумления.

На лесной опушке, на берегу мелководной речушки стояла одинокая хижина. Над соломенной крышей курился дымок из трубы. А перед хижиной взгляд священника заметил тех, кому принадлежали услышанные голоса.

И это были не люди.

Перед хижиной стоял гончарный круг. А за ним сидело существо, слегка похожее на карликовую лошадь. Бежевый конек с синей гривой, на бедре которого красовалось изображение кувшина. Точно таких же солдаты сотнями сгоняли со всех заброшенных деревень этого края.

Заброшенных ли?

Священник в изумлении смотрел, как сильные задние копытца коня нажимают на педали гончарного круга, придавая ему ускорение. С сосредоточенным выражением на мордочке конек бережно прикасался передними копытами лежащей на вращающемся круге кучи глины, придавая бесформенному кому форму горшка. Федерико обратил внимание, что суставы местного конька были куда подвижнее, чем у земных лошадей. И подивился, до чего же ловко и справно у него выходит работа.

— Тукан! Поди сюда. Видишь ли ты это? – шепотом окликнул он индейца.

— Да, вижу. А он забавный! – Тукан тихо засмеялся.

— Значит, мне не показалось. А то я уж грешным делом подумал, что это наваждение, напущенное врагом рода людского, дабы искусить меня. Хорошо, что это не так.

На лице молодого священника появилась теплая улыбка.

Тем временем конек поставил сырой горшок на железный лист, к таким же заготовкам, затем поднял лист со всеми горшками зубами и понес его к стоящей в стороне от хижины гончарной печи.

— Какие сильные челюсти! – заметил Федерико и засмеялся. – Воистину, палец в рот ему не клади!

— Верно, падре, – согласился Тукан.

Из дома вышла молодая коричневая кобыла с фиолетовой гривой и хвостом, держащая во рту ковш с водой. С ней выкатилось трое малых жеребят.

Это его жена и дети, догадался падре.

Синегривый конь протянул испачканные глиной копыта, а кобыла полила на них водой из ковша. Когда вся грязь была смыта, один из жеребят протянул отцу чистое полотенце. Конь-гончар утерся, потрепал жеребенка по голове копытом и ткнулся носом в щеку своей супруги. Жеребята прижались к ногам отца.

— О господи. До чего же чудны дела твои, – прошептал, широко улыбаясь, священник.

— Я выхожу к ним, – сказал он индейцу, поднимаясь во весь рост и решительно шагая вперед.

Семейство лошадей-туземцев во все свои огромные глаза глядело на выходящего к ним из кустов великана, которому они едва доставали до пояса. Детеныши в ужасе забились под животы родителей, спрятавшись за их толстыми ногами.

— Буэнос диас! – не зная, что еще сказать, произнес отец Федерико. Лошадки продолжали испуганно пялиться на него.

— Буэнос диас! – повторил он приветствие еще раз и улыбнулся.

Отец семейства что-то невнятно произнес в ответ. Видимо, тоже поздоровался.

Федерико подошел ближе и преклонил колено, присаживаясь, чтобы не возвышаться над обитателями удивительной страны.

Человек и разноцветные лошади, не отрываясь, смотрели друг на друга. Мало-помалу страх в больших глазах туземцев улетучился, уступив место любопытству. Детеныши вылезли из-под родительской защиты и принялись разглядывать пришельца.

— Федерико, – показав на себя пальцем, представился священник. – Тукан, – указал он в сторону подходящего к ним индейца.

— Джарро, – ткнул в грудь копытом конь-гончар и добавил: – Джарро Клей. – Потом представил супругу: – Черника. – Затем поочередно каждого из троих своих жеребят: – Полли. Сэн. Корни.

— Эль хомбре, – снова указывая на себя, сказал падре. – Эль хомбре, – показал он на Тукана. – Лос хомбрес, – обвел обоих широким жестом, Федерико вопросительно посмотрел на Джарро.

Похоже, тот догадался, чего от него хотят.

— Пони, – сказал он про себя. – Пони, – указал на семью.

Пони. Священник знал, что на островах северной Европы, продуваемых ледяными ветрами океана, так называют породу карликовых мохнатых лошадей. Здешние туземцы, получается, по какому-то совпадению тоже называют себя «пони», хотя не слишком-то походят на своих европейских собратьев.

— Подумать только, они разговаривают. Это не просто бессмысленные звуки, это речь. Настоящая речь, как у людей, – прошептал Федерико.

— Как ты думаешь, падре, раз они говорят, как люди, их можно считать кем-то вроде людей? – поинтересовался индеец.

— Конечно же, нет, – ответил Федерико. – Они просто животные, хотя и могут говорить на своем языке.

Тем временем окончательно осмелевшие малыши приблизились к неподвижно сидящему на корточках священнику. Они разглядывали его плащ, его сапоги, его шляпу. Особое их внимание привлекло сделанное из сандалового дерева распятие, висящее на его груди. Самый маленький из жеребят потянулся к кресту, но окрик отца заставил его отпрыгнуть назад.

Улыбнувшись, падре снял распятие с шеи и протянул малышу. Тот осторожно потрогал его копытцем, понюхал ароматную древесину и принялся с интересом рассматривать фигурку распятого Христа.

Отец Федерико прикоснулся к копыту жеребенка. Короткая оранжевая шерсть спускалась до самой земли, а само копытце не напоминало грубые костяные копыта обычных лошадей. Куда более мягкое и чувствительное, оно было жестче подушечек на лапах собак.

Молодой священник не удержался, чтобы не пощекотать маленькое копытце. Жеребенок упал на спину и задорно рассмеялся, дрыгая в воздухе всеми четырьмя ногами. Федерико тоже тихо засмеялся, а вместе с ним – и индеец.

Родители с тревогой смотрели за своим жеребенком. Вскоре они убедились, что опасность ему не грозит, и взгляды их стали гораздо спокойнее.

Маленькая кобылка, подойдя к человеку, принюхалась и недовольно сморщила носик. Священнику вспомнил, что последний раз он был в ванне еще в Лиме. С тех пор ему, как и другим членам экспедиции, не приходилось мыться, если только не считать полоскавших их проливных тропических дождей. Купаться в реках, кишащих ужасными плотоядными рыбами, за считанные минуты обгладывающими все мясо с костей, было попросту опасно.

Сколько же недель прошло с тех пор? Он уже потерял счет времени их бесконечного путешествия.

Третий жеребенок изучал индейца. Тукан, стоя, как медный истукан, с высоты своего роста бесстрастно смотрел на снующего вокруг него пони, равнодушно поглаживая пальцами древко копья.

Вдоволь насмотревшись на гостей, жеребята вернулись к родителям, тараторя наперебой – видимо, рассказывая об ощущениях.

Джарро Клей выслушал детей. После чего что-то спросил у священника. Федерико покачал головой, показывая, что не понимает их языка. Тогда пони приоткрыл рот и указал на него копытом.

«Он, похоже, спрашивал, не голоден ли я», догадался падре. Он не ел с самого утра, а время, по его ощущениям, уже давно перевалило за полдень. Поэтому он решил, что было бы неплохо перекусить и согласно кивнул.

Джарро сказал жене несколько слов, и она скрылась в доме.

«Надеюсь, они не вздумают накормить меня сырым овсом или сеном» – с беспокойством подумал отец Федерико. – «Даже не знаю, что мне придется делать в этом случае. Наверное, следовало отказаться, притвориться, что я не голоден».

Бурая кобылка вышла из дверей хижины, шагая на трех ногах. Четвертое ее копыто поддерживало под дно глиняное блюдо, на котором священник, к своему облегчению, увидел простой хлеб и фрукты.

«Слава богу, не придется огорчать этих добрых животных отказом».

Черника, улыбнувшись, протянула блюдо священнику, он принял его с благодарным поклоном и заглянул внутрь.

Свежий белый хлеб, от которого исходит восхитительный аромат выпечки, сочные плоды, более свойственные Старому свету – яблоки, груши, виноград… Скромная пища, без излишеств. То, что достаточно для пропитания.

— Падре, ты не боишься, что они сделают тебе вред? – спросил вдруг индеец.

Отец Федерико задал встречный вопрос:

— Скажи мне, Тукан, когда я пришел в ваше племя, пытался ли кто-то из вас меня убить?

— Нет, падре. Аруче не делают вред тому, кто пришел с миром, – покачав головой, ответил индеец. И с горечью добавил: – Пока мы не встретили железных людей, мы даже не представляли, что можно делать вред тем, кто пришел к тебе с добром и без оружия.

Замолчав на несколько секунд, он сказал:

— Ты не такой, как железные люди.

— Ну вот, ты сам ответил на свой вопрос, – кивнул священник. – Я верю, что это создания, не испорченные грехами этого мира. Поэтому я всецело доверюсь божьей воле. И этим удивительным созданиям.

Федерико взял в руку румяное яблоко, поднес его к лицу и полной грудью вдохнул пряный яблочный запах. Запах самого лета. Запах его детства и юности, проведенных в монастыре Святого Антония…

В монотонной скуке монастырской жизни любимым развлечением мальчишек-послушников было, улучив момент, забраться в монастырский сад, рискуя попасться в руки монастырскому эконому, брату Аурелио, нарвать полную пазуху спелых алых яблок и тайно съесть их, ночью в своей келье...

Пробираясь под покровом ночи в глубину сада, маленький Федерико чувствовал себя Адамом, идущим к Древу Познания в Эдемских кущах. И он сам, и его друзья знали, что совершают проступок, что это дьявол искушает их, но соблазн отведать вкусных плодов был слишком уж велик, а опасность быть застигнутым с поличным придавала особую остроту ощущениям. Сорванные таким образом яблоки казались намного вкуснее тех, что выдавали в трапезной, хотя и были сорваны с одного дерева.

Потом следовало неизбежное наказание от воспитателя, брата Эрнесто. Но если Адам за свое прегрешение был навеки изгнан из Эдема, провинившихся послушников ожидала всего лишь обычная порка. Но никакие розги не могли отбить у них желания вновь и вновь преступать запретную черту, очерченную стеной из грубо сложенных крупных замшелых камней.

Священник улыбнулся ожившим в памяти картинам прошлых дней.

— Плоды Нового света очень сладки и сочны. Но они не заменят простой, привычной нам пищи, – произнес он и с наслаждением вонзил зубы в сочный плод.

Когда и он, и индеец насытились, пони-гончар более знаками, чем словами предложил отцу Федерико искупаться и отдохнуть с дороги.

Коричневая кобылка нагрела воду. Жестяная лоханка, служившая, по-видимому, ванной для пони, была слишком мала для человека и поэтому отец Федерико, хорошенько намылив щеткой все тело, попросту опрокинул на себя ее содержимое, смывая разом и грязь, и всю усталость последнего времени.

Потом он сидел на берегу быстрой речки, завернувшись в плащ, и наблюдал, как Черника стирает его одежду в прозрачной воде, положив ее на камень и быстро оттирая от грязи копытцами.

Лошадь отца Федерико паслась неподалеку. Хозяева хотели накормить и ее обедом, состоящим из хлеба, овощей и фруктов, но лошадь предпочла этой пище свежую траву.

Священник размышлял, обдумывая все, что он сегодня увидел. То, что с ним произошло, не вписывалось в его картину мироздания. Чудные существа, похожие на лошадей, но в отличие от них наделенные речью, способные трудиться. Возможно, у них даже есть душа. Может ли подобное существовать? Могут ли эти существа, называющие себя «пони» быть подобными разумом людям? Ни одна из священных книг не говорила ни о чем подобном. Даже в Библии не было ответа на этот вопрос.

Отец Федерико мысленно взывал к богу, с просьбой дать ему знак, если все это является изощренным дьявольским искушением. Но бог не отвечал. Молодому священнику приходилось довериться тому, что чувствовала его душа. И душа его не видела никаких признаков зла в этих волшебных созданиях.

У него мелькнула шальная мысль. Если эти «пони» могут общаться, значит, они могут и воспринять Христову проповедь.

Федерико подумал так и тут же о души рассмеялся своей дурацкой мысли. Говорящие лошади – католики. Едва ли можно придумать что-то смешнее этого.

Все же интересно, какие у них верования. И есть ли они у них вообще?

Тукан подошел к священнику и сел рядом, молча уставившись на бесконечное течение реки и лес на другом берегу.

Может ли Господь наделить душой иное существо, помимо человека, продолжал размышлять падре. Неисповедимы пути Его и никто не может знать, что в воле Его, ответил он сам себе. Так же и жителей Нового света когда-то, еще совсем недавно считали не людьми, а говорящими животными, подумал он, глядя на индейца. И лишь позже, после долгих споров признали наличие у них души. А он, Федерико, считал индейцев за людей с самого начала.

Так быть может, и у этих чудесных пони тоже есть душа, пусть даже не такая, как у человека? Во всяком случае, они проявили способность говорить и, что самое главное, способность осмысленно совершать добрые дела. Что это, как не доказательства существования бессмертной души?

— Знаешь, Тукан, – обратился он к индейцу. – Я ошибался, говоря, что этих создания нельзя считать подобным людям. Я долго размышлял и понял вот что. Пусть они нисколько не похожи на нас внешне, но внутренне они во всем подобны нам.

Священник усмехнулся.

— Наши солдаты повсюду искали человека, и никто из них не обнаружил человека в пони.

Индеец молча кивнул, продолжая смотреть вдаль. Через какое-то время он повернул голову к отцу Федерико и сказал:

— Падре, ты говорил, что Христос запрещает есть человека, как это делают якума. Что это большой грех.

— Верно, Тукан.

— Скажи, если ты говоришь, что эти звери похожи на человека, то значит ли это, что есть их – тоже грех?

Неожиданный вопрос Тукана поставил отца Федерико в тупик. Первые мгновения он не знал, что и сказать.

— Думаю, да. Грех есть разумных существ, – подумав, ответил он.

— Жаль. Они были вкусные. Совсем как молодой тапир, – заметил индеец.

Федерико, давшего по принятии в сан обет вечного поста, вопросы употребления мяса не интересовали.

Ему в голову пришло другое.

Его мозг словно молнией пронзила мысль о том, что солдаты дона Альвареса, охотясь на пони и захватывая их во множестве, убивают и захватывают подданных этой страны, и это явно не понравится местной власти, кем бы она ни была. А то, что власть здесь есть, можно не сомневаться – об этом свидетельствовали найденные золотые монеты с головой единорога.

Охота на пони означает только одно – объявление войны. А ведь об этой стране людям почти ничего не известно – ни каковы ее размеры, ни то, есть ли здесь армия и на что она способна, быть может, она сильней, чем силы дона Альвареса? Удастся ли замять конфликт после того, что произошло?

— Ты прав, Тукан. Я обязательно расскажу нашим людям обо всем, что здесь увидел, – сказал он, поднимаясь на ноги.

Выстиранная одежда уже почти просохла, но солнце клонилось к закату. Подумав, падре решил, что отправится в обратный путь на следующее утро, чтобы не возвращаться к отряду в потемках.

Гостеприимные хозяева пригласили людей на ужин в дом. Пони уселись за столом на маленьких стульчиках (совсем как люди), отец Федерико и Тукан разместились прямо на дощатом полу. Перед едой падре по привычке произнес короткую молитву.

Наблюдая за ужином, как переглядываются и перебрасываются словами супруги, отец Федерико догадался, что они хотят разместить пришедших к ним людей на ночлег, но не знают, как – они слишком огромны для их игрушечного домика. Федерико успокоил их, знаками объяснив, что они переночуют на улице. Погода была теплая и ясная, и опасаться, что пойдет дождь, не стоило.

Священник и индеец набрали в лесу сухих веток и развели костер на некотором отдалении от дома пони.

Рыжие огненные языки плавили бархатно-темное небо и россыпи созвездий. Священник укрылся плащом и закрыл глаза, погружаясь в призрачный омут мира сновидений.

Наутро он двинулся в обратную дорогу. Проводить его вышла вся семья гончара.

— Даже не знаю, чем отблагодарить тебя за твое гостеприимство, – задумчиво сказал отец Федерико не понимающему его слов Джарро Клею. Порывшись в кошельке, он достал серебряный дукат. – На моей родине этого хватит с избытком, чтобы расплатиться за еду и ночлег. Здесь эта монета, скорее всего, ничего не стоит. Что ж, прими ее хотя бы как подарок на память.

Пони с любопытством рассматривал изображение короля Карлоса, пока священник садился на лошадь.

— Адиос, амиго! – трогаясь с места, сказал он и помахал на прощанье рукой.

— Адиос! – неожиданно повторил Джарро и добавил: – Адиос, лос хомбрес!

После чего помахал в ответ копытом, повторяя жест ошеломленного его последними словами священника.

В дальнем углу лагеря, за обозом был устроен загон, в котором находились пленные пони.

Три раза в день к загону подходил мясник – толстый, как винная бочка испанец с длинными усами, и его помощники-индейцы. Они вытаскивали за пределы ограды по нескольку пони и уводили в неведомом направлении. Оставшиеся не пытались сопротивляться – только обреченно смотрели, как их товарищей по несчастью выводят навсегда – никто еще ни разу не вернулся обратно.

Самые чуткие пони могли порой услышать далекие жалобные вскрики, в которых различались голоса их знакомых. Потом все стихало. До следующего раза.

Но в этот день загон посетили совсем другие люди.

Солнце, наработавшееся за день, понемногу спешило на отдых, когда к загону подошли три девушки.

Первая – уже взрослая, шестнадцатилетняя девушка. Волна темных волос свободно струилась на ее плечи, прикрытые темной накидкой. Позолоченное матовым загаром лицо имело благородные черты, как у древней статуи. Но в отличие от куска обработанного искусным мастером мрамора, лицо девушки буквально дышало жизнью и светилось мягким взглядом карих глаз.

Вторая – подросток лет одиннадцати. Худенькая и нескладная, как и все подростки, она напоминала невзрачный бутон, готовый, тем не менее, вскоре распуститься во всей своей красе. Из-под коротких рукавов рубашки торчали острые чумазые локотки, а в глазах сверкали озорные огоньки.

Третьей девочке было лет восемь, хотя из-за хилого телосложения ей можно было дать куда меньше. Она была гораздо тише и скромнее остальных, а на бледном личике выделялись большие глаза, под которыми красовались темные болезненные синяки.

Хотя все три девушки были непохожи друг на друга, в чертах их лиц, тем не менее, просматривалось явное сходство, что говорило об их близком родстве.

Старшая девушка облокотилась на изгородь из жердей, окружающую загон с пони.

— Как же я рада, что мы остановились, хоть на время, – сказала она. – Можно отдохнуть, здесь есть нормальная вода. Наконец-то можно помыть волосы, а то они превратились неизвестно во что.

Девушка посмотрела на маленькую девочку, увлеченно рассматривающую томящихся за загородкой дивных животных.

— Кармен хоть сможет отдохнуть. Ей было так тяжело в походе. Ты как себя сегодня чувствуешь, сестренка? – участливо спросила она.

— Гораздо лучше, Ремедиос. Спасибо, – тихо ответила девочка.

— А я знаю, для кого ты так приукрашиваешься, – заявила средняя. – Для того хинета. Я видела, как ты на него смотришь.

— Ничего ты не видела, Изабель. – возразила Ремедиос.

— Видела-видела. Еще я видела, как он вчера держал тебя за руку. Вот так-то! – засмеялась девочка.

— Ах ты! Ты что, подглядываешь за нами? – Рассерженная Ремедиос бросилась к сестре, но та, смеясь, мгновенно вскочила на изгородь.

— Не поймала, не поймала! – радостно воскликнула она, сидя на перекладине и задорно глядя сверху вниз на старшую сестру.

Ремедиос схватила ее за подол юбки и дернула так, что Изабель едва не потеряла равновесие и удержалась, лишь вцепившись пальцами в деревянную жердь.

— Принцесса нашла себе благородного рыцаря. Ха-ха-ха.

— Ты кому-то рассказывала? – грозно спросила Ремедиос. Изабель покачала головой.

— Попробуй только проболтаться. Особенно отцу. Сразу узнаешь, почем фунт лиха, – предупредила девушка.

— Ты что, правда, хочешь, чтобы это осталось в секрете? – неожиданно серьезно спросила девочка.

— Да. Пожалуйста, не говори папе. Пообещай, что не скажешь.

— Хорошо, сестренка. Скреплено и запечатано. – Изабель сложила из пальцев крест и поцеловала его.

Тем временем младшая из сестер, воспользовавшись тем, что на нее не смотрят, пролезла под прутьями ограды и забралась в загон к пони.

— Стой! Куда ты лезешь? Назад! – одернула ее Ремедиос, но Кармен не послушалась.

— Это же дикие животные! Не приближайся к ним!

— Они домашние, – возразила Кармен. – Наши солдаты находили их в деревнях, и у них на боках метки их владельцев.

— Все равно – кто знает, что им вдруг взбредет!

Кармен, не слушая сестру, подошла ближе к стае пони. Те бросились от нее врассыпную. Все, кроме одного – маленького жеребенка, ярко-желтого, с коричневой гривой и хвостом и большими голубыми глазами.

Маленький пони лежал на животе, дрожа от страха. Кармен опустилась на колени, не обращая внимания на то, что в загоне было грязно.

— Лошадка. Хорошая лошадка, – произнесла она.

Девочка протянула руку, чтобы погладить жеребенка. Тот испуганно отдернул голову.

— Зачем ты меня боишься? Я тебе не сделала ничего плохого, – обиженно сказала Кармен. – Я просто хочу тебя погладить, не бойся.

Она снова протянула свою тонкую ручонку. Жеребенок, прижавшись к земле, напряженно смотрел, что с ним собираются делать. Похоже, он уже примирился со своей участью.

Пальцы девочки осторожно коснулись кончика его уха. Желтый пони потешно дернул ушком, словно отгоняя мух. Кармен улыбнулась и почесала его за ухом, потом начала гладить по голове. Жеребенок полностью успокоился, было заметно, что происходящее ему даже нравится. Ремедиос показалось, что он улыбается.

— Вечно наша Карменсита возится со всякой живностью, – прокомментировала Изабель. – Помнишь, как она нашла в лесу большого мохнатого паука? Буээ. – Девочка изобразила гримасу отвращения. – Другой бы в руки не взял этакую пакость, а она и с ним возилась. Еле уговорили выкинуть эту гадость, пока она никого не покусала.

Другие пони уже не боялись маленькую гостью. Они глядели на нее с интересом, многие начали подходить поближе. Но девочка не обращала на них внимания – она была занята жеребенком.

— Какая ты хорошая, лошадка. Вот, смотри, что у меня есть. – Кармен достала из складки кушака сморщенную морковку и протянула ее маленькому пони. – Кушай, лошадка.

Носик жеребенка возбужденно зашевелился. Обнюхав морковку, пони что-то произнес и взял ее, зажав передними копытцами, и начал жадно грызть.

— Ты слышала, сестра? Он будто поблагодарил. Какой умный зверь, – засмеялась девушка.

— С какой жадностью ест. Будто его давно не кормили, – заметила Изабель.

— Так и есть. Траву для них не косят, а ту, что была в загоне, они уже давно объели до самой голой земли, – сказала Ремедиос.

— Нет, не дело так обращаться со скотиной, – покачала головой Изабель.

— Это точно. Наши, должно быть, думают, что все равно доедят их всех в ближайшие дни, а раз так, то и кормить скотину незачем.

Изабель соскочила с изгороди.

— И ведь среди наших много селян, должны понимать, – возмущенно сказала она. – Что за люди… Эх!

Ремедиос молча обняла сестру за плечи, в ее взгляде, обращенном на стадо разноцветных «лошадей», читалась печаль. Девушка не говорила ни слова, но внутренне была полностью согласна со словами Изабель.

Жеребенок тем временем доел морковку – полностью, вместе с хвостиком, и теперь смотрел на Кармен голодными глазами.

— Больше нет, лошадка, извини, – девочка развела руками. – Потом я принесу тебе еще. Обещаю.

Пони грустно вздохнул, ковыряя землю копытом. Потом перевернулся на спину. Кармен погладила ему грудь и пощекотала мягкий пушистый животик. Жеребенок звонко заржал, его ржание было более похоже на смех, чем на звуки, издаваемые простыми людскими лошадьми.

Девочка еще долго бы ласкала пони, если б не голос старшей сестры:

— Карменсита, нам пора идти.

— Хорошо, Ремедиос. – послушно отозвалась Кармен.

Она поднялась с земли и отряхнула подол юбки. Жеребенок тоже вскочил на ноги. Девочка последний раз погладила его по голове, взъерошив коричневую гриву:

— Мне пора идти, лошадка. Не скучай без меня.

Она пошла к ограде загона, за которой ее ждали старшие сестры. Жеребенок проводил ее до самого забора. Прежде, чем перелезть через ограду, Кармен нагнулась, обняла своего нового друга и поцеловала прямо в мокрый нос. Изабель засмеялась, прикрыв рот кулачком, а желтый жеребенок улыбнулся. И на этот раз все три сестры хорошо это заметили.

— До свидания, лошадка! – попрощалась Карменсита. Сестры пошли прочь от загона, и они уже не видели, как маленький пони, подняв переднее копытце, машет им на прощанье.

Капитан Игнасио Торрес де Силва прочел короткую молитву, прежде чем разрешить семье приступать к ужину – так было заведено. Произнеся «аминь!», он разломил кукурузную лепешку и разделил между домочадцами горячее тушеное мясо с черными бобами и чесноком. По справедливости – себе с женой чуть поменьше, дочерям чуть побольше.

Все принялись за еду.

Ковыряя ложкой в чашке, маленькая Кармен вдруг робко спросила:

— Папочка, могу я тебя кое о чем попросить?

— Говори, – кивнул дон Игнасио.

Девочка замолчала, собираясь с духом. Потом тихо произнесла:

— Папочка, я бы так хотела, чтобы ты подарил мне цветную лошадку. Из тех, что живут в загоне.

— Что-о? – Капитан удивленно вскинул брови.

— Ты не бойся, я сама буду о ней заботиться, – умоляла девочка. – Кормить, убирать за ней…

Дон Игнасио покачал головой.

— Нельзя.

— Но почему, папочка?

— Нам негде ее держать, – отрезал дон Игнасио. – Ты сама прекрасно знаешь – мы живем в походной палатке, для того, чтобы держать с собой рядом еще и животное, тут просто нет места. Нет, мы пока не можем себе такого позволить.

Карменсита опустила глаза и грустно вздохнула, но возразить строгому отцу не посмела.

После ужина капитан Торрес, как обычно, отправился проверить расставленные по лагерю посты.

Проходя по лагерю, он услышал за спиной знакомые легкие шаги.

— Ремедиос, это ты? – окликнул он.

— Да, отец, – отозвалась девушка.

— Что тебе нужно, дочь моя? – тихо спросил капитан.

Тонкие пальцы девушки коснулись его руки.

— Отец… Я хотела бы поговорить о просьбе Кармен.

— Ремедиос. Я, кажется, понятно сказал: нам сейчас совсем не до того, чтобы заводить домашних животных для забавы.

Голова девушки склонилась на отцовское плечо.

— Знаешь, отец… Карменсита была так счастлива, играя с этим жеребенком. Я давно не видела ее столь веселой. Она буквально светилась счастьем – ее глаза, ее лицо излучали радость. И знаешь, когда мы возвращались от загона, мне показалось, что болезнь, что точит ее, навсегда отступила.

Ремедиос замолчала. И добавила через несколько секунд:

— Я думаю, с новым другом ей будет намного легче переносить тяготы похода. Не беспокойся, отец: мы все – я, мама, Изабель – будем следить, чтобы от жеребенка не было никаких проблем.

Девушка подняла глаза на отца. В сгущавшихся сумерках его бородатое лицо под широким беретом выглядело сплошным темным пятном, и она не могла понять, что он думает.

Наконец, дон Игнасио негромко беззлобно рассмеялся.

— Ох и хитра же ты, Ремедиос. Знаешь, на что следует надавить и знаешь, что я не смогу тебе отказать. – Он покачал головой. – Хорошо, завтра днем я пойду к сеньору Алаведе, выкуплю этого жеребца. Чего только не сделаешь ради любимых дочерей.

— Опасаюсь, что завтра его вполне могут отправить в котел, – заметила Ремедиос.

— Ты права, – согласился отец. – Что ж, тогда придется идти сейчас…

Дон Альварес, к счастью, еще не спал.

— Тебе чего надо, капитан? Что-то случилось? – спросил он, глядя на потревожившего его покой дона Игнасио, стоящего на пороге командорского шатра.

Дон Игнасио сжал зубы. Его, мелкопоместного, и тем не менее не лишенного дворянского достоинства идальго раздражало то пренебрежение, с которым к нему относился высокородный рыцарь-командор. Но он стерпел.

— Мой сеньор, я хочу купить одного из жеребят, что содержатся в загоне для скота. В качестве подарка для младшей дочурки, – сказал капитан, сжимая в руке берет. – Заплачу столько, сколько пожелаете.

— Бери просто так, у нас этого добра как грязи, – махнув рукой, разрешил дон Альварес.

— Благодарю Вас, мой сеньор, – поклонился дон Игнасио.

— Что ж, вопрос улажен, – усмехнулся он Ремедиос, ожидающей у входа в шатер. – Идем. Надеюсь, ты запомнила, с каким жеребенком играла Карменсита?

— Да, отец. Я хорошо его рассмотрела, – кивнула девушка.

Темнело. Пони в загоне собирались отходить ко сну.

— Эй, малец, иди-ка сюда. Ложись рядом, вместе теплее будет, – предложил молодой красный жеребец желтому жеребенку. – Прошлой ночью сильно холодно было, не думаю, что этой будет лучше.

Желтый бурогривый жеребенок послушно подошел и лег, прижавшись к теплому боку соседа по несчастью.

— Как тебя зовут, малыш? – спросил тот.

— Сонни Бамбл.

— А я Корвин. Будем знакомы. Слушай, а почему ты один? Где твои родители?

— Маму с папой куда-то утащили эти громадины. Еще позавчера, – ответил Сонни.

— Да, плохо дело. – Корвин покачал головой. – Из тех, кого увели, еще никто не вернулся. У меня самого вчера увели жену и отца…

Сонни вздохнул.

— Ну ничего, принцесса Селестия еще покажет этим пришельцам! – мстительно произнес пожилой серый жеребец. – Хотя наша принцесса слишком уж добра, она не даст этим тварям такого наказания, которого они заслуживают. Была бы моя воля – я б их просто на части разорвал. Вот честное слово!

— Успокойся, – сказал ему Корвин.

— Что «успокойся»? – продолжал бушевать серый. – Это еще слишком мягкая расплата за то, что они творят!

— Повторяю: успокойся. Ты все равно ничего не изменишь. Только другим спать мешаешь.

Старик замолчал.

— А нам стоит полагаться только на принцессу Селестию. – прошептал Корвин. – Она обязательно поможет нам, я верю. Не может не помочь. Ладно, давай спать, что ли.

Сонни молчал. Он думал о том, что произошло сегодня.

Этот старый пони говорит, что все пришельцы злые и заслуживают только смерти. Но та маленькая пришелица была очень добра к нему, Сонни. Так ласкова, как была ласкова его собственная мама. Так может, старик ошибается и не все из пришельцев являются злыми?

Маленький ум жеребенка не находил ответа на этот вопрос.

Корвин уже тихо похрапывал. Рядом с ним улеглась пегая кобылка средних лет. Теперь жеребенку, лежащему между тел двух пони, стало совсем тепло. Он спрятал нос между передними копытцами и прикрыл глаза.

Вскоре пони увидели у ограды загона огни факелов. Сонни открыл глаза и поднял голову. Так поздно к ним еще никто не приходил.

Через ограду перелезли два пришельца. Одного из них, с длинной темной гривой, одетого в красную юбку и черную накидку, жеребенок узнал сразу. Он (или может она?) приходил к загону вместе с той маленькой пришелицей.

Второй выглядел настоящим гигантом, даже по меркам чужаков. Его лицо показалось Сонни настолько жутким, что он быстро спрятал мордочку, уткнувшись в гриву пегой соседки.

Пришельцы блуждали между спящими и бодрствующими пони, словно кого-то искали. Пони провожали их встревоженными взглядами.

Наконец пришелица в красной юбке дернула своего спутника за рукав и указала пальцем.

На Сонни.

Страшный великан немедленно пошел в его сторону, расталкивая попадающихся на пути пони. Он оттолкнул пегую кобылу и сгреб за шкирку перепуганного Сонни. Жеребенок заверещал от ужаса.

— Да что же это такое, уже детей начали забирать! – возмущенно воскликнул проснувшийся Корвин.

Он попытался схватить великана за ногу, но тот отпихнул его и широкими шагами пошел к изгороди.

Пони вокруг загалдели. Но никто не решился броситься на пришельца и спасти жеребенка. Исполин завернул его в свой плащ, туго спеленав, чтобы пони не брыкался.

Корвин забежал вперед и встал перед пришельцем.

— Эй, громила! Возьми лучше меня, если тебе нужно мясо! Слышишь, ты? Возьми меня!

Великан не обратил на его слова ни малейшего внимания. Корвин бросился на него, но тот ударил жеребца ногой в тяжелом сапоге, так, что пони отлетел в сторону, пропахав носом грязь.

Когда оба пришельца вышли за пределы загона, пони решились помочь лежащему в грязи Корвину.

Они подняли его на ноги. Из ноздрей жеребца текла кровь, а на глазах выступили слезы.

— Эх, Сонни, Сонни… – прошептал он, с тоской глядя вслед пришельцам.

Жеребенок уже почти успокоился. Он не трепыхался и больше не кричал, и лишь мелко дрожал, глядя на капитана большими блестящими глазами. Дон Игнасио попытался изобразить на своем лице добродушную улыбку и осторожно почесал жеребенка пальцем за ушком. Ремедиос, подойдя, погладила маленького пони по голове.

— Пап, похоже, он намочил твой плащ, – заметила она. – Отомстил тебе за похищение, так сказать.

— Карамба!(1) – ругнулся дон Игнасио.

— Ничего, я почищу, – успокоила девушка. – Интересно, Кармен уже спит?

— Не знаю, скорее всего.

— Славный ей будет подарок утром. Спасибо, отец.

— Надо будет привязать конька, чтобы не убежал.

— Не убежит.

Отец и дочь вошли в свою палатку.

Проходя, дон Игнасио задел свои доспехи, лежащие на полу. Железо зазвенело. Маленькая Кармен открыла глаза.

— Спи, дочка, спи, – сказал ей дон Игнасио.

— Папа, а что это у тебя? – спросила девочка.

— Ничего особенного, – испанец мгновение подумал, что будет лучше – устроить дочке сюрприз утром или сделать подарок прямо сейчас. Решившись, он развернул плащ.

— Ой, папочка! – Девочка подскочила от радости на своей постели. – Ты все-таки сделал это! Папочка, дорогой папочка, ты просто не представляешь, как я тебе благодарна! – Кармен обняла отца и поцеловала ему руку. Дон Игнасио, улыбнувшись, потрепал дочурку по голове.

— Сеньор Алаведа дал его мне в дар за хорошую службу, – сказал он.

Карменсита подхватила на руки дрожащего жеребенка.

— Ты узнала меня, лошадка? Теперь ты будешь жить со мной. Тебе у меня будет хорошо, обещаю!

— Это «он», – поправил девочку отец. – Мальчик. Заботься о нем хорошо, поняла? – строго наказал он.

— Конечно, папа. – Кармен гладила своего нового питомца. Пони перестал дрожать и уже совсем не боялся. – Клянусь именем Девы Марии, я буду хорошо за ним ухаживать.

Она посмотрела в большие глаза жеребенка.

— Ты такой желтый. Как солнышко. Я назову тебя Райо де Сол(2).

Маленький пони улыбнулся и потерся влажным носиком о щеку девочки.

(1) Идиоматическое выражение, в данном контексте соответствующее нашему «черт побери!».
(2) Солнечный лучик (исп.).

Глава 3. Имеющий уши да услышит

Отец Федерико спрыгнул с лошади, небрежно бросив поводья конюху. Он спешил увидеть командора – и сообщить о своем удивительном открытии.

Дон Альварес находился в хорошем расположении духа. Он собирался обедать, и перед ним стояло блюдо с жирным рагу из мяса пони и корзина с местными фруктами.

— А, вот и вы, святой отец. Ну как, увенчалась ли успехом ваша поездка? – дружелюбно спросил он, увидев священника.

Падре кивнул.

— Более чем, мой сеньор. Вы даже не представляете, что мне удалось выяснить.

— Что ж, рассказывайте. Мне не терпится выслушать вас.

Альварес предложил священнику вина, после чего сам отхлебнул из кубка и подцепил добрый кусок жареного мяса новомодным прибором, называемым «вилкой». Отец Федерико взял наливное яблоко.

— Дон Альварес, мы нашли множество деревень, в которых не было ни единого жителя. Не показалось ли вам это странным?

— Все так, – согласился командор. – Солдаты уже в открытую говорят о происках дьявола. Да и мне это кажется совершенно ненормальным.

— Но что бы вы сказали, если бы я рассказал, что эти деревни вовсе не были покинутыми?

— Это как? – удивился дон Альварес.

— Мы видели в этих деревнях множество животных, похожих на разноцветных карликовых лошадей. Так вот, это и были местные жители.

— Святой отец, я извиняюсь, но вы случаем не перегрелись на солнце?

Священник покачал головой.

— Отнюдь. Во время поездки я обнаружил хутор, где жила целая семья этих животных. Они называют себя «пони».

— Пони? – командор наморщил лоб. – Если не ошибаюсь, это такая порода мелких лошадей. Я видел подобную при дворе герцога Толедского – он купил ее в Нидерландах, как игрушку для своего маленького сына. Но эти цветные уродцы, надо сказать, мало похожи на настоящих пони.

— По какому-то невероятному совпадению эти существа тоже называют себя пони. И они способны разговаривать и работать, так же, как и люди. Более того – они способны выучить нашу речь. Пони, в доме которого я провел ночь, прощаясь, сказал мне по-испански «до свидания, люди».

Дон Альварес удивленно вскинул брови.

— Быть может, эти животные просто повторяют услышанное, как скворцы или эти, как их, попугаи?

— Отнюдь, мой сеньор. Он именно самостоятельно составил фразу из ранее услышанных слов, – видя, что командир все же колеблется, священник добавил: – Если вы все же сомневаетесь в моих словах, можете спросить индейца, что сопровождал меня – он подтвердит все, что я сказал.

Дон Альварес задумчиво отпил вина из кубка и промокнул жирные губы тонким платком.

— В это в самом деле трудно поверить, – сказал он наконец.

— Я понимаю, мой сеньор. Но я могу доказать свои слова. Пожалуйста, прикажите доставить сюда кого-нибудь из пони, содержащихся в загоне, и приготовить для него какой-нибудь еды.

Командор окликнул слугу-индейца и отдал ему приказания. Священник тем временем заглянул в свою палатку – ему было нужно кое-что, чтобы проверить одну догадку…

Когда он вернулся, все было готово. Солдаты привели красного жеребца, чуть в стороне стояло корыто с сеном и сырыми овощами. Пони испуганно озирался по сторонам.

— Что ж, падре, показывайте, что вы хотели, – велел дон Альварес.

Федерико напряг память, вспоминая, что говорил гончар Джарро, интересуясь, не голоден ли его гость.

Если он ошибся и все случившееся действительно было иллюзией, посланной либо Князем Тьмы, либо самим Господом, для испытания своего слуги… Что ж, тогда он, отец Федерико будет выглядеть дураком в глазах командора.

Но он не ошибся.

Жеребец вскинул голову, ошарашено хлопая глазами. Священник повторил вопрос. Красный пони охотно закивал, что-то бормоча.

— Да он вас понял! – удивленно воскликнул дон Альварес.

Отец Федерико подвинул жеребцу корыто с пищей. Тот обнюхал его и начал с жадностью есть.

Глядя на пони, с хрустом уплетающего еду за обе щеки, дон Альварес осведомился у священника:

— Падре, а вы не думали, что они могут оказаться порождениями Дьявола?

— Да, я размышлял над этим, мой сеньор. И знаете, я не думаю, что это так. Позвольте рассказать об одном случае, свидетелем которому был я сам и о котором я, наверное, никогда не позабуду. Когда я был еще мальчиком, обучавшимся нести слово божие, к нам в монастырь привезли человека, одержимого бесом – к брату Эрнесто, что умел изгонять злых духов. Так вот, когда брат Эрнесто читал над страждущим святые молитвы, этот человек, точнее, бес, сидящий в нем, кричал дурным голосом и сыпал самыми скверными словами, какие только можно представить, а когда к нему подносили распятие, он корчился в конвульсиях и выл подобно дикому зверю. Бесовские порождения не выносят одного только вида святых реликвий и звука молитв, мой сеньор. Но распятие, которое я ношу на себе, не вызывало никакого отвращения у этих «пони», только интерес. А когда я читал вслух за столом молитву, они просто шевелили ушами, не понимая ни слова. Нечистые порождения реагировали бы совсем иначе. Знаете, у меня есть кое-что, что позволит раз и навсегда развеять сомнения. Для нас обоих.

Падре достал из кошеля небольшой флакон.

— Это святая вода из монастыря Девы Марии Гваделупской, – пояснил он. – Посмотрим, как это существо примет ее.

Федерико брызнул водой из флакона в морду жеребца. Пони недовольно фыркнул и зажмурил глаза. Тогда священник крепко взял его за загривок и попытался влить святую воду ему в пасть. Пони возмущенно заверещал, уворачивая морду и пытаясь вырваться.

— Да не вертись ты, – раздраженно бросил священник. Наконец ему удалось влить содержимое флакона в глотку жеребца. Пони закашлялся, поперхнувшись, но ничего более с ним не произошло.

— Святая вода выжгла бы огнем все внутренности бесовской твари, – пояснил отец Федерико. – Видите сами, с ним все в порядке, мой сеньор.

Дон Альварес задумчиво поглаживал бороду.

— Хорошо. И что же из этого следует? – спросил он.

— Быть может, из этого следует, что они в какой-то мере равны нам?

— Чушь, – отрезал Альварес. – Животное не может считаться равным человеку. Разве Библия не говорит об этом?

— Так ли давно мы считали индейцев говорящими животными?

— Скажете тоже. Краснокожие хотя бы внешне на людей похожи. Это другое дело.

— Вспомним фавнов, лесных фей, великанов, – не сдавался священник. – Даже драконов. Они тоже разумные существа, не являющиеся людьми. Быть может, эти пони – тоже что-то наподобие, как вы считаете?

— Ваша правда, – согласился дон Альварес. – Пожалуй, что-то в ваших словах есть…

Отец Федерико кротко улыбнулся, довольный тем, что убедил-таки командора.

Но командиром испанцев двигали совершенно иные мотивы, нежели молодым священником.

«Итак, эти существа – жители местных земель» – думал он. – «Нам пока так мало что известно об этой стране. Неизвестно, живет ли здесь кто-то еще. И если здесь есть еще кто-либо, мы не знаем, какое место в здешнем общетсве занимают эти «пони». Неизвестно, кто тут правит. Если здешний правитель – такая же цветная лошадь-недоросль, с ним можно не считаться. А если это человек или кто-то более могущественный? Дело может принять нехороший оборот. За разграбленные деревни еще можно откупиться извинениями и щедрыми подарками, но убийство подданных – это явное объявление войны…»

— Пожалуй, я даже прикажу перестать забивать пони, – сказал он. – В конце концов, у нас пока хватает другого мяса.

— Рад слышать, мой сеньор.

Дон Альварес молча кивнул и налил себе и падре еще вина.

— Святой отец, давайте поговорим о другом, – сказал он. – Если не ошибаюсь, вы хороши в изучении иностранных языков, верно?

— Господь наградил меня таким талантом, мой сеньор. Знаю кастильский, латынь, французский, баскский, португальский, язык индейцев инка…

— Вы выучили даже язык этих дикарей аруче, наших союзников, верно?

— У них очень простой язык. Чуть больше трех сотен слов. Это было несложно.

— И все же, все же… Пожалуй, с вашим талантом вы могли бы выучить даже язык этих «пони». Как вы считаете?

Отец Федерико засмеялся.

— Пожалуй, это было бы интересно, мой сеньор.

— Как думаете, много ли времени это у вас займет? – с улыбкой поинтересовался Альварес.

От него не укрылось, как сразу же загорелся взгляд молодого свящнника.

— Не могу знать. – Падре отпил вина. – Это зависит от того, насколько сложен их язык.

— Попробуйте. Это мало того, что интересно для вас, но и определенно полезно для нас всех. Скажем, пригодится на переговорах, если что.

— Вы совершенно правы, мой сеньор, – согласился Федерико.

— Пони из загона, пожалуй, не захотят с вами разговаривать. Знаете что, а отправляйтесь к той семье, что вы встретили. Вы же говорили, они дружелюбно к вам отнеслись, не так ли? Общайтесь с ними, учите язык, разузнайте побольше о стране, в которой они живут.

— Хорошо, мой сеньор. – Священник поклонился.

— Вы окажете огромную услугу всем нам. Я вас щедро вознагражу.

— Мой сеньор, я хочу спросить еще кое-что. Что будет с теми пони, что находятся у нас в лену? Их отпустят?

— Нет, будет лучше, если они пока побудут у нас, – ответил Альварес. – На всякий случай.

«Как заложники» – не договорил он.

— Что-то еще, святой отец? Не тяните особо с тем делом, что вам поручено, хорошо?

Отец Федерико поклонился еще раз и покинул шатер.

Дон Альварес посмотрел на красного жеребца, что сидел на полу, хлопая глазами.

— Чего только не узнаешь в жизни… Страна цветных лошадей. Хм. Эй, Хосе! – окликнул он слугу. – Отведи этого в загон к остальным и передай конюхам дать пищи для этих мелких. Да, и скажи мяснику, чтобы временно не брал на мясо этих копытных попугаев. Скажешь, мой приказ.

После этого он воткнул вилку в самый жирный кусок мяса и с удовольствием его прожевал, запив вином.

Вондерболты вернулись!

Известие мгновенно облетело Кантерлот и окрестности. Жители, встревоженные слухами о вторжении неизвестных существ, ждали новостей.

Ждали все – и аристократы, и гвардейцы, и последние бедняки. Ждали кантерлотцы и понивильцы. Ждали бойцы ополчения, первые отряды которого уже прибыли и размещались в долине близ столицы.

Принцесса Селестия сразу же вызвала к себе капитана Спитфайр. Их разговор проходил за закрытыми дверями, в присутствии лишь нескольких высших сановников.

Пони, столпившиеся на площади под балконом Кантерлотского дворца, не обращая внимания на уже ощутимо припекающее солнце, терпеливо ожидали, когда принцесса выйдет к ним, чтобы рассказать о том, что удалось разведать Вондерболтам.

Твайлайт и ее подруги не стали ждать официального обращения. Они просто прошли в комнату, где отдыхали вернувшиеся разведчики.

Рэйнбоу Дэш лежала на диване лапами кверху. Она даже не сняла пропитавшийся потом костюм Вондерболтов.

— Привет, девчонки, – сказала она, чуть повернув голову. – Вы уж извините. Мы несколько дней почти не спускались на землю…

Рарити брезгливо сморщила нос, но искренне улыбнулась подруге.

— Здравствуй, Рэйнбоу, – поприветствовала в ответ Твайлайт. – Мы просто зашли посмотреть, как ты.

— Все со мной нормально, – с усталой усмешкой ответила Рэйнбоу, разглядывая узоры на потолке. – Можете не переживать. Главное, все мы живы, и то хорошо.

Пегаска перекатилась на бок и окинула взглядом подруг.

— Впрочем, можете не скрывать, зачем вы сюда пришли. Вам не терпится узнать, что мы видели.

— Вообще-то да, – призналась Флаттершай.

— Что ж, я к вашим услугам. Отвечу на любые вопросы, невзирая на усталость.

В голосе Рэйнбоу чувствовалась некая опустошенность. Твайлайт подумала, что это все от переутомления. Она понимала, что следовало бы дать подруге отдохнуть, но любопытство, подкрепленное тревогой, брало верх.

— Рэйнбоу, расскажи, что это за существа? На кого они похожи? – спросила Твайлайт.

— Что можно сказать… Они очень большие, каждый почти вдвое больше ростом обычной пони. Даже если я встану на задние ноги, то едва ли достану кому-то из них до груди. У них четыре лапы. Как и у нас, в принципе. Но ходят они только на двух, так что две другие у них свободны постоянно. Головы по форме как у нас с тобой, только уши маленькие и прижаты к голове. Глаза тоже маленькие, как у свиней. В целом они похожи на обезьян из диких лесов страны зебр. Вроде тех, что жили в заброшенном городе из последней книжки про Дэринг Ду. Ну, мы же ее вместе прочитали, ты ж помнишь, Твай. Одно отличие – у них почти нет шерсти, только гривы на голове. Вроде все.

— Многие из них носят металлические доспехи, – подал голос Соарин. – Так что эти пришельцы представляют серьезную опасность.

— Много ли их?

— Мы насчитали больше тысячи пришельцев, – сказал Соарин.

В комнате повисло тревожное молчание. Соарин сделал большой глоток из кружки, несколько капель, сорвавшись с его подбородка, шлепнулись о пол.

— Латы носят чуть больше сотни из них, – добавила Рэйнбоу.

Ошеломленные подруги продолжали молчать, переглядываясь с нескрываемым страхом.

— Ничё се, – наконец выдавила из себя Эпплджек.

— Тысяча… В несколько раз больше всей Эквестрийской гвардии, вместе взятой, – прошептала Твайлайт.

— Девочки, это не самое страшное. Главный ужас в том, что эти существа – пониеды. – сообщила Дэш.

— Ой, мамочки, – пискнула Флаттершай.

Рарити в ужасе прикрыла рот копытом.

— Что ты сказала? – воскликнула Твайлайт.

— Что слышала, Твай. Они хищники, натурально трескают пони, как яблоки. Бьют дубиной по голове или перерезают горло, потом сдирают шкуру и жарят. Меня наизнанку вывернуло, когда я впервые это увидела, хорошо хоть не в деталях. Жаль, не удалось наблевать кому-то из этих уродов на голову…

У Пинки Пай отвисла челюсть. Флаттершай дрожала, испуганно глядя то на Твайлайт, то на Рэйнбоу.

Твайлайт сглотнула плотный ком, стоящий в горле.

— Значит, та несчастная девочка не преувеличивала. Святая Селестия… Тысяча великанов-пониедов. Такого не было со времен нашествия чейнджлингов.

— Это намного хуже, чем нашествие чейнджлингов. – сказала Рэйнбоу. – Чейнджлинги не собирались убивать и есть всех пони, что попадаются им на пути.

Рэйнбоу обессилено лежала, упершись потухшим взглядом в переплет паркетного пола.

— Самое паскудное – чувствовать, что ничем не можешь помочь. Самый быстрый летун Эквестрии, чемпион Эквестрийских игр – и только беспомощно смотрит, как убивают его соотечественников…

Дэш тяжело вздохнула и врезала копытом по подголовнику дивана.

Флаттершай присела рядом с ней и принялась гладить пегаску по радужной гриве, утешая ее, словно маленькую.

Твайлайт поняла, что подавленный вид пегаски вовсе не был обусловлен усталостью. Ее подруга изменилась от увиденного. От беспечной пони осталась одна только оболочка.

— Дэши, принцесса собирает армию, чтобы дать отпор захватчикам, – сообщила Твайлайт.

— Отлично. – Рэйнбоу мстительно усмехнулась. – Надеюсь, они получат то, что заслуживают. Непременно запишусь добровольцем. Даже если для этого придется покинуть ряды Вондерболтов…

Последние слова пегаски удивили всех подруг. Ведь она всегда мечтала стать членом элитного отряда и была так горда и счастлива, когда ее мечта сбылась…

— Не придется, Дэш. – успокоил ее Соарин. – Мы будем на самом острие атаки. Мы же Вондерболты, всегда впереди. Не забывай этого.

Глаза Рэйнбоу блеснули злыми огоньками.

Эпплджек поинтересовалась у Соарина:

— Скажи-ка, парень, много ли пони в плену врага?

— Остается еще несколько сотен. Печально это признавать, но их, по-видимому, уже не спасти. Зато мы предупредили всех встреченных жителей о приближении захватчиков. Так что новой добычи им не видать.

— Вы молодцы, ребята. – Эпплджек хлопнула Соарина по плечу.

— Стараемся, – улыбнулся Соарин.

Внезапно внимание всех привлек доносившийся с улицы шум. Ликующий гул усиливался с каждой минутой, подобно шуму надвигающегося потока. В сплошной волне радостных голосов и топоте копыт по мостовой можно было различить крики «йе-ей!». Словно опомнившись, грянул приветственный оркестр, но и ему не под силу было заглушить топота и торжествующих криков.

— Что там? – недоуменно спросила Рарити. Пинки Пай бросилась к окну посмотреть, но ранее, чем она добежала, в комнату впорхнула улыбающаяся зеленая служанка-пегаска.

— Йей! Ваше высочество, воины Кристальной империи прибыли! – задыхаясь от радости, доложила она.

— Кристальная гвардия? И Шайнинг с ними? – Не дожидаясь ответа и обгоняя подруг, Твайлайт вскачь ринулась на улицу, громко стуча копытцами.

Улицы Кантерлота были забиты ликующими пони всех возрастов и расцветок, приветствующих своих союзников и защитников. Даже сам воздух, казалось, разрядился от тревожного напряжения и стал свежее, наполнившись флюидами счастья и морозной свежестью далекой северной империи.

Когда Твайлайт выбежала на крыльцо дворца, первые ряды закованных в латы кристальных гвардейцев уже входили во двор замка, и их стальные подковы метрономом отбивали четкий ритм чеканных шагов. Здесь, в Эквестрии они не обладали своей «кристальностью», но их шерсть отличалась от шкур эквестрийцев особой матовостью цвета.

Во главе колонны Твайлайт увидела его – своего самого-самого любимого пони. Сильный белый жеребец с синей гривой невозмутимо шагал во главе своего воинства, впереди знаменосца, гордо несущего синее знамя с белой шестиугольной снежинкой в центре.

Забыв об этикете и придворных приличиях, младшая принцесса побежала навстречу и бросилась на шею брату, уткнувшись мордочкой в его широкую грудь.

— Шайнинг… Милый братец… – только и смогла выговорить она.

Шайнинг Армор улыбнулся и ласково потрепал сестру по гриве – совсем как тогда, в детстве.

— Твайлайт, моя маленькая Твайка! – прошептал он.

Твайлайт подняла голову, глядя прямо в глаза брату.

— Как я рада тебя видеть, просто не передать! И так жаль, что нам приходится видеться при таких грустных событиях…

— Да, я уже осведомлен. Принцесса Селестия мне обо всем написала. Знаешь, она пожаловала мне чин генерала и приказала принять командование над всеми соединенными силами Эквестрии и Кристальной империи. Прости, сестренка, сейчас мне нужно доложить ей о своем прибытии и расквартировать солдат. Потом мы вместе поговорим обо всем, хорошо?

— Конечно, братик, буду ждать с нетерпением! – Твайлайт от радости гарцевала на месте.

На крыльцо уже выбежали все подруги – Эпплджек, весело подпрыгивающая Пинки, Флаттершай, Рарити. Даже Рэйнбоу Дэш, преодолев усталость, прилетела встречать кристальных гвардейцев, и ее мордочка светилась улыбкой облегчения.

Эпплджек сняла и подбросила в воздух свою любимую шляпу. Рарити дружелюбно улыбнулась. Шайнинг помахал им копытом в знак приветствия и направился мимо – во дворец, на прием к Селестии.

Вечером Твайлайт и освободившийся от неотложных дел Шайнинг отправились гулять по дворцовому саду. Новоявленный генерал переодел свои боевые доспехи на парадный красный мундир эквестрийской стражи, на Твайлайт было ее старое синее платье, специально сшитое когда-то Рарити для большого бала.

Лучи клонящегося к закату солнца пробивались сквозь ветви россыпью солнечных зайчиков. Розовые кусты источали аромат, а где-то на ветвях щебетали беззаботные птицы – для них не существовало ни войны, ни каких-либо еще проблем.

— Я разместил солдат по казармам. Эквестрийским гвардейцам придется немного потесниться, но ничего, потерпят. – рассказывал Шайнинг. – Со мной прибыла только часть войска – гвардия. Ополчение Кристальной империи прибудет позже. Знаешь, когда кристальные пони узнали, что у вас случилась беда, от желающих просто не было отбоя. Многим пришлось отказывать, и они были так расстроены… – Шайнинг тихо засмеялся.

Твайлайт не могла наглядеться на брата, с которым не встречалась уже столько времени. Какой же он все-таки красивый и сильный! С таким защитником Эквестрии ничего не должно быть страшно.

— Братик, ну хватит рассказывать о своих военных делах, – улыбнулась принцесса. – Так хочется отвлечься от всего этого. Расскажи лучше, как там Каденс, как дети?

— С ними все хорошо. У нас растут такие замечательные малыши, просто не можем нарадоваться на них. Да, нам с Каденс можно только позавидовать. А ты-то как, еще не нашла своего единственного, особого пони?

Твайлайт покачала головой.

— Пока нет. Не думаю, что с этим нужно торопиться.

— Затягивать тоже нет смысла, я думаю. Знаешь, как это хорошо, когда у тебя есть свои собственные дети, когда тебя любит кто-то еще, помимо подруг и родителей? Все-таки, любовь между кобылкой и жеребцом – это особое чувство, оно заставляет словно парить на крыльях, даже если ты не пегас. Впрочем, у тебя и так есть крылья, так что ты сама знаешь, что такое полет. – Шайнинг засмеялся. – Представь, никак не могу к этому привыкнуть. К твоей новой внешности. До сих пор помню тебя маленькой единорожкой.

Твайлайт тоже засмеялась и потерлась рогом о шею брата.

— А как дела в стране? – поинтересовалась она.

— Знаешь, я мог бы сказать, что тоже замечательно, но я не стану врать, сестренка. Наши дела я бы описал как нечто среднее между «так себе» и «хуже некуда». По большому счету, участие в войне позволит если не поправить их, то хотя бы отвлечь народ от насущных проблем.

Твайлайт остановилась.

— Не могу поверить. Ты, наверное, шутишь?

— Какие тут шутки. – Шайнинг вздохнул. – У нас с каждым годом все больше недовольных.

— Как же так? – Твайлайт с недоумением глядела на Шайнинга. – У меня просто в голове не укладывается – ведь принцесса Каденс такая добрая, как можно быть недовольным ее правлением?

-Эх, Твай, Твай… – Шайнинг покачал головой. – Какая же ты молодая, все-таки… Будь ты постарше и поопытней, ты бы понимала, что недостаточно просто быть очень добрым, чтобы быть хорошим правителем. Моей любимой тоже не хватает этого опыта. К сожалению…

— Но ведь Селестия тоже очень добрая…

— Селестия очень умный и опытный правитель. Она может быть твердой, когда надо, знает, на что надавить, не выходя при этом из образа доброй матери всех пони. Селестия на самом деле довольно хитра. О Каденс этого не скажешь.

Шайнинг с печалью во взгляде посмотрел на сестру.

— Взять подготовку к Эквестрийским играм. Владельцы компаний, занимающихся стройкой, договорились с торговцами стройматериалами, чтобы те продавали товар по завышенной цене – деньги на стройку-то шли из казны. Прибыль они делили между собой. Мне уже после игр удалось вскрыть их заговор. Нечистоплотных торговцев ждал суд, но знаешь, что сделала Каденс? Она их просто отпустила. Отпустила, Дискорд побери! – с горечью воскликнул Шайнинг. – Потому что пожалела их, потому что они слезно просили прощения, жаловались, что их дети будут плакать, скучая по своим отцам, и обещали больше подобного не делать. И Каденс их отпустила, представляешь, просто отпустила, потому что переживала по бедным жеребятам! И ты думаешь, эти торгаши исправились, или как-то поплатились за свои поступки? Ничуть, они все с тех пор стали только богаче. Или еще, например, приходят к Каденс шахтеры, работающие на шахтах кристаллов, просят, чтобы она упросила их хозяев хотя бы немного увеличить жалованье и облегчить условия труда. А хозяевам кристальных шахт этого не надо, им наоборот, нужно, чтобы рабочие трудились больше и приносили им больше дохода, а на просьбы Каденс жалуются, что иначе они разорятся и шахтеры вовсе лишаться работы (хотя все в империи знают, сколько денег гребут эти жадины со своих приисков). В конце концов Каденс не знает, что делать и кого ей слушать, я пытаюсь на нее повлиять, она в свою очередь сердится на меня, и в итоге все недовольны. А придворные – у каждого свой интерес, отнюдь не в пользу простого народа. Каденс для них не является особым авторитетом, мне их не перекричать – я всегда в меньшинстве.

Твайлайт положила копыто на холку брата, и, жалея его, начала поглаживать гриву.

— Все пользуются добротой Каденс, а я ничего не могу с этим поделать. А в народе уже в открытую говорят о том, что, дескать, Сомбра, конечно, был тираном, но при нем хотя бы порядок был. И таких голосов с каждым днем становится все больше, – закончил Шайнинг.

— Бедный ты мой брат… Тебе необходимо было выговориться.

Шайнинг кивнул.

— Наверное, тебе так тяжело там, – сочувственно произнесла Твайлайт.

— Не передать, Твай. Только с Каденс и малышами я могу хоть как-то отдохнуть душой.

Шайнинг замолчал.

Твайлайт пошла вперед и улеглась на скамейку под развесистой ивой, на берегу пруда. Шайнинг прилег рядом с ней. Какое-то время брат и сестра молча лежали, наблюдая за резвящимися в воде золотыми рыбками. Заходящее солнце окрашивало водяные блики в золотистый цвет.

— Знаешь, Твай. – наконец нарушил молчание Шайнинг. – Принцесса рассказала мне о данных разведки капитана Спитфайр. Тысяча вооруженных великанов – это слишком серьезно.

— Ты боишься?

— Нет, солдат не должен бояться опасности. Я просто реально смотрю на вещи. Что мы можем по-настоящему им противопоставить? Подумай сама, сколько у нас тех, кто умеет воевать? Эквестрийская стража, Кристальная гвардия, Ночные стражи, Вондерболты, даже вместе со своими курсантами – всего наберется чуть более пятисот пони. Но настоящий военный опыт есть только у кристальных гвардейцев – они еще помнят Темные века. У нас даже есть ветераны, которые служили Сомбре до его превращения в Короля-Тень, а после боролись с его тиранией. Ну, еще Вондерболты – и то не все, а только боевой отряд Спитфайр, Соарина и Рэйнбоу Дэш, а их слишком мало. Эквестрийская гвардия? Вспомни нападение чейнджлингов – оно стало для нас полной неожиданностью, несмотря на то, что мы заранее о нем знали и готовились. Милая моя сестренка, я видел тех ополченцев, что собираются в окрестностях Понивилля и Кантерлота. Все они хорошие пони и любят свою страну, но никто из них не знает, что такое война – это для них что-то вроде спектакля о прежних временах, что дают в кантерлотском театре.

Шайнинг понуро опустил голову, ковыряя копытом песочную дорожку.

— Успею ли я сделать из них воинов? Научиться нескольким приемам не проблема, но воинский дух за пару дней не воспитать.

Твайлайт смотрела вперед, размышляя.

— Мне пришла в голову одна мысль, – сказала она. – Мы можем использовать против врагов Элементы Гармонии.

— Думаешь, поможет?

— Не знаю, но попробовать стоит.

— Хорошо. Но я все равно буду заниматься с ополченцами, сделаю все, что смогу, чтобы их подготовить. Так что в ближайшие дни нам с тобой вряд ли удастся свидеться.

На улице тем временем совсем стемнело.

Шайнинг поднялся со скамейки.

— Пойдем во дворец, сестренка. Холодает, ты озябнешь. Пошли, нам так много еще предстоит…

— Эй, Райо! Догоняй!

Девочка бежала по лагерю, перепрыгивая через лежащее на земле снаряжение и огибая тюки с припасами. За ней вприпрыжку скакал желтый жеребенок.

— Эй! Не отставай! – весело кричала Кармен.

Но тут жеребенок встал как вкопанный. Он со своей маленькой хозяйкой был возле загона с пони, а прямо на него сквозь прутья глядели знакомые глаза.

— Сонни! Не могу поверить! – удивленно воскликнул Корвин. – Святая Селестия, я уж думал, тебя нет больше в живых. Как же я рад тебя видеть, дружок!

— Корвин! Здравствуй, как ты? – Жеребенок бросился к старшему другу. Тот глядел на него, словно на привидение.

Оба пони – взрослый и маленький – обнялись прямо через прутья ограды.

Карменсита подошла ближе.

— Райо, это кто, твой друг? Или папа? Ух, какой ты красавец, хотя мой намного лучше!

Девочка протянула руку, Корвин испуганно отдернул голову.

— Не бойся, она добрая, – сказал ему Сонни.

Красный жеребец успокоился и позволил себя погладить.

— Расскажи, как ты там? – попросил он жеребенка.

— Со мной все замечательно, не волнуйся. Эта… девочка заботится обо мне, кормит, играет со мной. Знаешь, она пыталась отмыть мою кьютимарку! – Сонни засмеялся. – Наверное, подумала, что это просто рисунок. Сильно удивилась, когда у нее это не получилось. Ты не бойся за меня. Я сейчас живу в семье этих великанов. Тот, с бородой, который меня утащил – видимо, главный в семье. Я его боюсь, но, к счастью, он появляется нечасто – только приходит ночевать. Но остальные, похоже, хорошие, во всяком случае, они добры ко мне. Правда, я так скучаю по своим настоящим родителям. Наверное, я их больше не увижу… В общем, за меня переживать не стоит. Тебе тут, наверное, куда хуже. Ведь я теперь не испытываю недостатка в еде, а вас даже не кормят. Мне даже стыдно. Если бы я знал, что мы будем проходить мимо, обязательно бы постарался принести еды – для тебя и для других пони.

— Об этом можешь не беспокоиться, – улыбнулся Корвин. – Знаешь, вчера ночью со мной произошел очень странный случай. Меня вытащили посреди ночи – ну прямо как тебя – и куда-то повели. Я уж думал – ну все, вот и мне пришла пора отправляться на стол… ой, в смысле, прощаться с жизнью. Но нет. Меня отвели в шатер, где были два пришельца. Один в богатой одежде, с золотым медальоном, видимо, их предводитель. Второй был одет куда скромнее, а вместо медальона у него было украшение из простого дерева, в виде крестовины, с маленькой фигуркой пришельца на нем. Так вот, этот, второй, обратился ко мне на нашем языке!

— Да ты что! Откуда же он его знает?

— Почем мне знать. Акцент у него был тот еще, даже грифоны так не говорят, но это не важно. Так вот, он спросил у меня, не голоден ли я. Первые мгновения я и слова не мог сказать от изумления, да что там – даже пошевелиться не мог. Тогда он повторил свой вопрос. Я ответил, что да, очень, и мне дали полную миску еды. У меня мелькнула мысль, не собираются ли они меня отравить, но голод был сильнее, и я решил, что лучше быстро умереть от яда, чем медленно загибаться от голода. К счастью, обошлось. Пища была безвредной, и ты не представляешь, какой вкусной она мне показалась! Пока я ел, эти двое о чем-то говорили на своем языке. Потом, когда я наелся, знающий нашу речь пришелец с крестом заставил меня выпить какой-то воды, и опять что-то сказал главному. Ну а потом меня просто отвели обратно в загон. А на следующее утро нам всем дали еды – не ахти какой, но все же это лучше, чем ничего. И с тех пор никого из нас больше не уводили.

Жеребенок с интересом слушал рассказ Корвина. Девочка, не понимая их разговора, разглядывала других пони.

— Вот бы посмотреть на этого странного пришельца! – сказал он, когда Корвин замолчал.

— Может, еще увидишь. Ты же теперь можешь бегать по всему лагерю великанов. Его основную примету я назвал – украшение в виде креста. Так что ты его сразу узнаешь, если только среди пришельцев нет кого-то еще с таким.

— Ой… – Сонни опустил ушки. – Вообще-то они все носят такие. Ну, наверное, все, во всяком случае, у всех из семьи, где я живу, такие маленькие крестики.

— У этого был большой. С мое копыто размером.

— Ну хорошо. Спасибо, Корвин.

— Не за что.

Карменсита, которой уже надоело ждать, отошла от изгороди и крикнула:

— Эй, Райо, ну хватит уже, потом еще придем! Догоняй!

Девочка побежала. Сонни оглянулся на нее и сказал:

— Ладно, Корвин, мне пора. Береги себя!

— Ты тоже! Благослови тебя Селестия!

— Спасибо! Пока, Корвин!

— До свидания, Сонни!

Девочка и ее маленький питомец вприпрыжку бежали по лагерю. Вдруг девочка резко перешла на шаг, а ее лицо побледнело и покрылось испариной, а дыхание стало тяжелым.

Сонни остановился и с недоумением посмотрел в лицо своей подруги.

Кармен несколько раз тяжело вздохнула.

— Знаешь, Райо, я так люблю бегать. Но мне нельзя, я быстро устаю, как сейчас, – пожаловалась она. – Это из-за болезни. А иногда я сильно кашляю, и тогда у меня изо рта идет кровь. Раньше я сильно пугалась, но сейчас уже привыкла. Сестры и отец заботятся обо мне, следят, чтобы я не переутомлялась. А матушка просто молится. Слава богу, с тех пор, как мы пришли в эту страну, я ни разу не кашляла. Может, я уже поправляюсь? Падре говорит, что болезни посылаются нам для испытания и чтобы я не теряла веры и надежды в то, что я обязательно поправлюсь.

Девочка присела на корточки и посмотрела на небо, по которому плыли редкие облака.

— Здесь так красиво! Может, это и есть страна Эльдорадо, о которой говорят взрослые? Индейский доктор, который давал мне горький отвар, рассказывал, что где-то здесь должен быть волшебный источник. Если выпить воды из него, и загадать желание, то оно обязательно исполнится. Райо, если бы я нашла этот источник, то загадала бы только одно желание – стать здоровой, как сестры. Чтобы снова можно было бегать и играть, сколько вздумается.

Кармен еще долго, отдыхая, сидела на земле, между солдатской палаткой и кучей тюков с припасами. При этом она продолжала разговаривать с маленьким пони, обнимая его.

— Оказывается, вы, лошадки, умеете говорить. Падре Федерико рассказал. У взрослых только и разговоров, что об этом. Жалко, что я не знаю вашего языка, а ты не умеешь говорить по-нашему. Мы с тобой могли бы говорить, если б понимали друг друга. Наверное, тебя зовут не Райо, а как-то по-другому. Знать бы, как тебя звать по-настоящему.

Пальчики девочки почесывали ушко жеребенка. Сонни опустил голову на ее колени, хлопая глазами. Испанский лагерь жил обычной повседневной жизнью, и проходящие по своим делам люди не обращали особого внимания на девочку и ее маленького друга.

— Взрослые думают, что я совсем маленькая, – продолжала Кармен. – А я на самом деле уже многое понимаю и вижу. Я знаю, что Ремедиос любит красавца-разведчика, и он тоже любит ее. А Изабель просто завидует, и поэтому дразнит сестру. Только вот папа никогда не позволит, чтобы они были вместе. Он хороший, но строгий. Да, папа у меня очень хороший, я люблю его. Только он почти все время проводит с солдатами, и я почти не вижу его. – Девочка вздохнула. – Я бы так хотела, чтобы он побольше времени проводил с нами.

Кармен посмотрела на стоящую неподалеку пушку.

— Знаешь, Райо, говорят, что когда-то папа связался с нехорошими людьми. Я этому не верю – он не мог быть вместе с плохими людьми, никак не мог. Но хотя, разве могли хорошие люди выступить против вице-короля – ведь его назначил сам Его величество король Карлос? (1) Ничего не понимаю… Может, папочку просто обманули, или он ошибался, считая тех людей хорошими? Папа отправился в этот поход только потому, что думает, будто вице-король простит его, если папа найдет чудесную страну. Да, думаю, так оно и будет – ведь вице-король наверняка очень благородный человек, раз Его величество доверил ему управлять Индией. Он обязательно простит папе его ошибку, и мы все будем жить счастливо, как и раньше.

Сонни встал на ноги и вопрошающе посмотрел на девочку, словно приглашая идти дальше. Кармен поднялась на ноги, отряхивая подол.

— Да, мне уже лучше. Побежали, Райо! – весело крикнула она, переходя на бег.

Еще несколько минут бега по закоулкам военного лагеря – и они оказались у коновязи. И здесь Сонни увидел его – того самого странного пришельца, о котором говорил Корвин. Жеребенок узнал его по большому кресту, висящему на груди.

— Падре Федерико! А я вас везде ищу! – радостно воскликнула Карменсита.

Священник стоял, ожидая, пока испанец-конюх снарядит для него лошадь. Услышав возглас девочки, он обернулся.

— Здравствуй, дитя мое. Что тебе нужно? – улыбнувшись, спросил он.

— Падре, правду говорят, что цветные лошадки могут разговаривать?

Священник кивнул.

— Истинная правда. Я сам слышал.

— Скажите… Прошу прощения… Вы не могли бы научить меня их языку? – запинаясь от волнения, попросила Кармен. – Мне очень-очень нужно!

Федерико покачал головой.

— К сожалению, я сам знаю всего несколько слов на их языке. И сейчас я как раз отправляюсь изучать язык пони – так зовут этих удивительных существ.

— Это будет так долго… – девочка опустила голову. – А я так хотела поскорее узнать, как зовут моего… как вы сказали, «пони»?

— Тебе для этого вовсе не обязательно ждать моего возвращения, – заметил священник, садясь в седло. – Знаешь, каким образом я узнал, как звали пони, у которого я был в гостях, и как звали членов его семьи? Я просто представился первым. Попробуй и ты, и у тебя получится. До свидания, дитя мое, и храни тебя Господь.

Вздымая пыль, лошадь со священником понеслась к выходу из лагеря. Кармен провожала его взглядом, пока он не скрылся из виду.

Конюх бросил на девочку усталый взгляд и вернулся в тень под навес, где плюхнулся на кучу соломы.

— Падре сказал «представиться первым»? Что ж, попробую, – прошептала Карменсита.

Она присела перед жеребенком и сказала, показывая на себя и глядя ему в глаза.

— Меня зовут Кармен. Понимаешь? Кармен. Я – Кармен.

Жеребенок только хлопал глазенками. Девочка разочарованно замолчала. И тут маленький пони поднял копыто, и, указывая на девочку, отчетливо произнес:

— Кармен?

— Да, да. – Девочка улыбнулась. – Я Кармен. А тебя как зовут?

Пони показал на себя, и, улыбнувшись в ответ, сказал:

— Сонни.

Отец Федерико достаточно быстро доехал до лесной хижины. Пони, услышав знакомый стук копыт, гурьбой высыпали на крыльцо.

Священник спешился и приветливо махнул рукой. Жеребята бросились к нему, младший, Корни, от радости подпрыгнул и перекувыркнулся в воздухе. А их отец, Джарро, поприветствовал гостя:

— Буэна диас!

Шайнинг Армор в течение месяца тренировал пони-ополченцев. Мало-помалу вчерашние мирные пони постигали начала воинской науки, и у генерала Армора даже начала появляться некая надежда на то, что они смогут хоть как-то противостоять захватчикам. Во всяком случае, боевого духа новобранцам было не занимать. Все как один горели желанием дать отпор агрессивным пришельцам и отомстить за жестоко убитых сородичей.

Вместе с этим он с другими военачальниками пытался разработать тактику борьбы с великанами. Они сошлись во мнении, что земным пони следует опутывать ноги пришельцев и стараться свалить их на землю, после чего добивать. Пегасы в это время должны помогать с воздуха – забрасывать врагов камнями с высоты, атаковать сверху всем весом своего тела. Помощь пегасов в этом случае являлась поистине неоценимой – ведь у врага не было своих летунов, и с воздуха он был полностью беззащитен.

Пока армия пони тренировалась в окрестностях Понивилля, пегасы не сидели без дела, каждый день вылетая на разведку и докладывая о движении врагов.

Докладывать, собственно, было не о чем – последние недели армия великанов стояла на месте, и лишь мелкие отряды совершали вылазки – для разведки и на поиски пищи, разоряя уже (к счастью) опустевшие деревни и городки – их жителей успели оповестить о нашествии, и они давно покинули свои дома.

Жизни пони были сохранены, и это главное. А имущество… Имущество можно восстановить.

За эти недели в плен к исполинам попали совсем немногие пони, да и те лишь по рассеянности или самонадеянности.

Пегасы-наблюдатели, следящие за лагерем пришельцев с безопасного расстояния, отметили, что пленных пони почему-то перестали убивать. Вместо них на забой шли коровы и свиньи, в которых недостатка у захватчиков не было. Об этом было немедленно доложено генералу Армору, а он в свою очередь рассказал об этом Селестии, и она была рада это слышать, хотя ее сердце все равно болело о других уничтожаемых существах.

В один из дней Рэйнбоу Дэш вылетела на патрулирование в район южнее лагеря пришельцев.

Радужногривая спокойно летела вдоль кромки леса над рекой, поглядывая вниз. Вдруг ее внимание привлек легкий дымок, поднимающийся над трубой небольшой хижины.

Дымок?

В этом районе не должно быть пони, ведь всем было приказано уходить на восток, Дискорд побери!

Возможно, эту, одиноко стоящую хижину просто не заметили. Но почему ее хозяева сами до сих пор не заметили ничего подозрительного, хотя бы внезапного исчезновения всех окрестных пони, и не ушли самостоятельно?

Дэш резко спикировала вниз. В этом следовало разобраться.

На пороге сидел синегривый пони с кьютимаркой в виде кувшина. Увидев гостью, он радушно поприветствовал ее:

— Счастлив вас видеть! Не так часто приходится встретить гостя, проходите, рад буду услужить всем, чем смогу.

— Здорово, – буркнула Дэш.

— Вы один из «Вондерболтов», как я вижу, – улыбнулся хозяин. – Погодите, да вы же… эта, как ее… Вы же сама Рэйнбоу Дэш! Вот уж не думал увидеть у себя в гостях такого почетного гостя, никак не ожидал! Что же привело вас в наши края? Хотя знаете, ваш прилет даже не самая необычная вещь, что произошла со мной в последнее время!

— Что ты имеешь в виду? – с подозрением поинтересовалась Рэйнбоу, но тут, переведя взгляд за спину хозяина, просто оцепенела от изумления.

Из-за дома выходил один из НИХ.

Пришелец.

Рэйнбоу застыла на месте, не зная, что делать – то ли нападать, то ли немедленно улетать. Следующее действие чужака повергло ее в настоящий шок.

— Здравствуйте, – сказал он на чистом языке пони.

Рэйнбоу чувствовала, что ее челюсть просто отвисает к земле, но не могла проронить ни слова.

Гигант смущенно хмыкнул, вытирая тряпкой перепачканные в глине лапы. Потом подошел к стоящей во дворе бочке с водой и принялся умываться.

К Рэйнбоу вернулся дар речи и способность передвигаться. Она буквально схватила хозяина в охапку и потащила за дом.

— Откуда здесь это существо? – прошипела она в морду ничего не понимающему пони, так, чтобы пришелец не услышал.

Жеребец пожал плечами.

— Он приехал сюда месяц назад. Верхом на большом животном, напоминающем пони. С ним был то ли его друг, то ли слуга, я так и не понял. Они были голодны, я дал им еды и позволил переночевать. Наутро они уехали, но через пару дней этот «человек» (так называется их народ) вернулся, один. Его пони стоит в сарае, она, кстати, совсем неразумна и не умеет говорить. С тех пор он живет у нас, учит наш язык и помогает мне по хозяйству, он отличный работник, кстати, сильный. Дети его любят и он с ними очень дружен. Ночует он на чердаке, потому что в доме не помещается. А что с ним не так?

— Ты что, совсем не в курсе последних событий? Как тебя зовут, кстати?

— Джарро. Джарро Клей. Откуда мне тут знать, что происходит? Газет я не читаю, да и читать-то не умею. Обо всех последних известиях я узнаю в Кленовой Роще, когда отвожу свой товар. Ездить туда получается не часто – далековато. Как раз на следующей неделе собирался туда, на ярмарку.

— Не будет там в этот раз ярмарки, – невесело усмехнулась Дэш.

— Вот так раз. А что случилось? – огорчился Джарро. – А ведь мне надо было закупить продуктов, прежние почти кончились – мой гость-то ест натурально за семерых. Да и продать мои кувшины и горшки – они всегда пользовались большим спросом у пони…

— Эвакуировали твою Кленовую Рощу. И все окрестные селения тоже.

— Эва… Что?

— Выселили всех жителей. Для их же безопасности.

— Да что же такое произошло? – перепугался гончар. – Какая-то болезнь? Наводнение? Батюшки, а я-то сижу тут и ничего не знаю! Может, кому-то надо помочь?

— Никому помогать не надо. Живо собирай семью, самые нужные вещи и быстрее уходи. Я укажу безопасную дорогу.

— Может, хоть скажешь, в чем дело? – рассердился жеребец.

— Ты хоть знаешь, кого поселил рядом с детьми? – задала встречный вопрос Рэйнбоу, с опаской оглядываясь по сторонам.

— Он сказал, что приехал из далекой страны, что за морем. Его зовут Федерико и у себя на родине он кто-то вроде учителя. А что?

— Эти существа опасны. Они – пониеды.

— Да ладно тебе! – не поверил Джарро.

— Можешь потом спросить, что произошло с жителями Земляничной Опушки. И Зеленой Подпруги, и Семи Хомутов, и других селений. Впрочем, я сама расскажу. Всех их убили. Убили и сожрали. Такие же существа, как твой новый «друг». В Эквестрию вторглась целая орда подобных существ. Я своими глазами видела, как они убивают беззащитных пони, чтобы бросить их в котел. И если бы рядом со мной была моя подруга Эпплджек, Элемент Честности, она бы подтвердила, что все, что я говорю – правда. Все до последнего слова.

Но подтверждения Эпплджек не потребовалось. Жеребец хлопнулся на круп, жадно хватая воздух ртом – так его впечатлили слова Рэйнбоу Дэш.

— Поверить не могу, – растерянно, словно жалуясь, пробормотал он. – Но ведь… Он никого из нас не обидел. Никого. Он ел одну с нами пищу, кроме сена и цветов. Был добр со всеми нами. Я бы в жизнь не подумал, что от него может исходить опасность. Мисс Рэйнбоу… Что ж мне делать теперь, а?

— Уходи. Забирай семью и уходи.

— Хорошо. – Джарро склонил голову. – Наверное, лучше нам уйти ночью, когда он уснет.

— Годная мысль, – кивнула Дэш. – Я пока прослежу, чтобы он не выкинул каких-нибудь фокусов.

Они вышли во двор. Пришелец сидел на лавочке, глядя в сторону реки. Похоже, он не слышал их разговора.

— Ну, мне пора, – громко объявила Рэйнбоу. – Эй, длинный, всего хорошего!

Великан обернулся и помахал ей ладонью. Пегаска взмыла в небо.

Джарро проследовал мимо Федерико, опустив голову.

— С тобой все нормально, друг? – спросил молодой священник. – Вижу, на сердце у тебя тяжело.

— Эта пегаска… Она принесла известие о тяжелой болезни одного из моих родственников, – ответил пони, стараясь не смотреть человеку в глаза.

— Может, тебе стоило бы навестить его? – предложил падре. – Я бы присмотрел за твоей семьей.

— Нет, не стоит, – пожалуй, даже излишне резко отказал Джарро и тут же испугался – не вызвал ли он этим подозрений? Хотя нет, вроде обошлось… – В принципе, с ним все в порядке. Помощь уже не требуется.

— Я все же помолюсь за него.

— Да, спасибо.

Больше гончар не проронил ни слова.

Проснувшись на следующее утро, отец Федерико почувствовал, что что-то не так. Не было слышно обычного гомона детей, с кухни не доносился дух готовящегося завтрака…

Федерико спустился с чердака и вошел в дом, окликая хозяев. Ответом ему была тишина.

Дом был пуст. Незапертые двери, плохо прикрытые дверцы шкафов и комодов свидетельствовали о поспешном бегстве.

«Что же случилось» – с тревогой подумал священник. Наскоро перекусив остатками прошлого ужина, он вышел во двор.

Там его встретила вчерашняя пегаска с радужной гривой и хвостом, одетая в синий с желтым облегающий костюм.

— Ты! Стой на месте! – приказала она священнику.

— Что произошло? Куда пропали хозяева? – недоумевающее спросил Федерико.

— Они в безопасности. Ты не причинишь им вреда, монстр.

— Я и не собирался им вредить, – ответил священник.

— Врешь. Наверное, ты только и ждал удобного момента, верно?

Федерико промолчал. Пегаска продолжила:

— Хорошо, что ты знаешь наш язык. Теперь с вами можно будет поговорить. Ступай к своему предводителю и скажи, что мы не собираемся спускать вам с копыт преступления против пони. Не думайте, что убийство невинных пони окажется безнаказанным!

— Это была ошибка. Мы приняли их за диких животных, – оправдываясь, сказал отец Федерико.

— Так, по-твоему, диких животных убивать можно? Ну смотрите, вам недолго осталось топтать нашу землю. Вы не знаете, с кем связались. Скоро всем вам придет конец! –заявила радужногривая и резко взлетела ввысь.

Отец Федерико проследил за ней взглядом и вздохнул.

Честно говоря, его не столько взволновали слова незнакомой пегаски, сколько огорчило внезапное бегство гончара и его семьи. За прошедший месяц священник и простодушный, отзывчивый пони стали добрыми друзьями. Теперь, похоже, их дружбе пришел конец.

Молодому священник отчего-то ощущал чувство некой горечи и опустошенности…

Постояв на пороге опустевшего дома, он направился в сарай, где стояла лошадь. Пришла пора возвращаться к своим.

Алебардир-часовой еще издали заметил приближение крупной группы пони в блестящих доспехах.

— Ого, такого я еще не видел, – удивленно заметил дон Альварес – он пришел сразу же, как только ему доложили. – У них еще и настоящее войско имеется! Со смеху умереть можно.

Отряд пони приблизился. Над ними реяли два знамени – на одном, лиловом, были изображены белый и черный крылатые единороги, на другом, синем – шестиконечная снежинка. К седлу еще одного пони был приторочен белый флаг. Во главе шествия был белый единорог с синей гривой, одетый в позолоченные доспехи.

— Это что, их король? – захохотал один из пехотинцев.

— Похоже, парламентеры, – предположил Васко Родригес, капитан роты стрелков.

— Похоже, да, – согласился дон Альварес и крикнул людям: – Эй, позовите кто-нибудь отца Федерико! Будет переводчиком.

Пони-воины остановились у ворот лагеря, ожидая. Наконец, когда священник прибыл, дон Альварес с ним и группой офицеров вышел к парламентерам.

— Чего вам надо? – спросил он. Отец Федерико перевел вопрос.

— Мы знаем, что среди вас есть понимающий наш язык, – с достоинством сказал белый единорог. – Поэтому мы пришли к вам, чтобы официально сообщить об объявлении войны. Да, мы, в отличие от вас – цивилизованные пони, и не собираемся коварно нападать на вас, как вы напали на наши мирные селения. Даже хотя мы находимся на нашей земле и защищаем ее, а вы – чужаки. Об этом говорю вам я, генерал Шайнинг Армор, командующий объединенными силами Эквестрии и Кристальной империи.

Рослый Шайнинг не доставал испанцу даже до груди, но старался держаться гордо, как и полагалось его чину.

Командор несколько секунд молчал, после чего плотина его молчания прорвалась потоком оглушительного хохота.

— В жизни не слышал ничего смешнее, господа! Как вы себе представляете – я, рыцарь Испании, кавалер Его величества короля Карлоса Первого – и буду воевать с какими-то цветными лошадьми-недомерками!

Капитан Родригес еле сдерживал смех. Игнасио Торрес поглаживал бороду, снисходительно ухмыляясь. Старший артиллерист Хуан Рохас прикрывал рот кулаком, опустив глаза. Мигель де Эспозито, командир кавалерии, смеялся не таясь. Только отец Федерико оставался серьезным. Столпившиеся позади солдаты и индейцы просто разглядывали необычных гостей.

Шайнинг Армор покачал головой.

— Ты рано смеешься, чужак. Я прощаю тебе твое невежество, ты просто не знаешь, с кем связался. Да будет тебе известно, что наша повелительница, принцесса Селестия, способна управлять движением Солнца и Луны, и с твоей стороны крайне неосмотрительно насмехаться над ее посланцем. Не советовал бы я испытывать ее терпение, пришелец. Будет лучше, если вы добровольно уберетесь с нашей земли, возместив по возможности весь причиненный вами ущерб. Хотя ничто не может возместить жизни убитых вами пони…

— Слышишь, малыш, – отдышавшись, произнес дон Альварес. – Не думай, что мне неизвестно о вашей королеве. Поверь, я видел многих, преисполненных гордыни индейских королей, которые тоже говорили, будто могут управлять движением солнца и небесных светил. И знаешь что? Все они – слышишь, все лежали в пыли перед нашими пехотинцами, униженно моля о пощаде. Так вот, ни ты, ни твоя королева нам не то, что не указ – вы нам просто не противники.

— Ты безумец, чужак. Ты только что подписал смертный приговор и себе, и все своим воинам. Что ж, Селестия видит, что я пытался решить дело миром, – сказав это, Шайнинг Армор развернулся и пошел прочь, гордо подняв голову.

— Давай-давай, топай. Когда подрастешь, приходи. Указывать что-то он мне собрался, – усмехнувшись, крикнул вдогонку Альварес.

— Мой сеньор, мне кажется, вы зря говорили с ним в подобном тоне, – осуждающе заметил отец Федерико.

— Пустое, святой отец. Надо сбить с них спесь. Подумайте сами, какая из них армия, они же хуже овец. Не думаю, что даже колдовство единорогов способно причинить вред воинам, защищенным словом Христа. Единственное, что меня хоть как-то беспокоит – это пегасы. Пусть даже они никакие воины, ничто не мешает им бросаться камнями с высоты. Хотя… Говорите, тот гончар рассказывал, что в их стране живут грифоны и они не особо симпатизируют пони, верно?

(1) В конце тридцатых годов 16го века разногласия между испанцами в Перу переросли в настоящую гражданскую войну между сторонниками «Новой Кастилии» под руководством Гонсало Писарро (младшим братом знаменитого конкистадора Франциско Писарро) с одной стороны, и последователями Диего де Альмагро, а затем войсками назначенного императором Карлом Пятым (испанским королем Карлом Первым) вице-короля Перу, с другой. Война закончилась в 1548 году поражением и казнью Гонсало Писарро.

Глава 4. Идя долиной смертной тени, не убоюсь зла...

Над загоном с пленными пони сгущался крепкий настой темноты. Небо, попрощавшись с солнцем до следующего утра, быстро наливалось густой темнотой, как лист пергамента, на который рука неаккуратного писца опрокинула полную чернильницу.

Красногривый серый пегас обнимал крыльями двух жеребят. Малыши давно уснули, а их отец не смыкал глаз, вглядываясь в ночную мглу и в очередной раз вспоминая день, когда в их деревню пришли враги…

Его разбудили вопли, доносящиеся с улицы. Он выглянул в окно и увидел мечущихся в ужасе пони, за которыми гонялись огромные полуголые существа.

Он мог улететь и спастись. Но он не сделал этого. Его жена и дети были простыми земными пони, и пегас не мог их бросить. Так он и очутился здесь, среди прочих несчастных узников.

Счастье, что их семью не разлучили, и все они до сих пор оставались живы. Пегас вздохнул и бережно прижал к груди детей, чтобы им было теплее. Один из жеребят тихо кашлянул во сне.

У ограды загона заплясали дрожащие светлячки факелов. Пегас бросил опасливый взгляд в их сторону. Обычно появление пришельцев в столь поздний час ничего хорошего не предвещало. Ему уже хорошо были слышны их голоса…

Дон Альварес, отец Федерико и сопровождавшие их солдаты с факелами остановились возле пегаса. Тот осторожно, чтобы не разбудить, прикрыл детей крыльями, умоляюще глядя на пришельцев, молчаливо прося не причинять им вреда.

— Эй ты! – крикнул Альварес. – У меня к тебе дело. Сделаешь – получишь свободу. И для себя, и для своих жеребят.

Священник перевел слова командора на язык пони.

Жеребенок, разбуженный громким голосом, тревожно зашевелился и приоткрыл глаза. Пегас покачал его на крыльях, убаюкивая.

— Пожалуйста, нельзя ли потише? – вежливо, стараясь ненароком не разозлить пришельца, попросил он. – Вы разбудите детей. Что вам нужно?

— Не ставь мне условия. Ты в моей полной власти, я могу с тобой сделать все, что пожелаю. Мне нужно, чтобы ты выполнил для меня одно задание. Выполнишь – и лети на все четыре стороны со всей своей семьей.

Пегас покорно кивнул.

— Так что вам нужно… господин?

— Так-то лучше. Ты слышал что-нибудь о Скале Черный Зуб?

Во взгляде пегаса отразился леденящий ужас.

Скала Черный Зуб, расположенная в диких землях у самых юго-западных границ Эквестрии, служила убежищем шайке Ундаха Сломанный Клюв. Ундаха, самого сильного и жестокого из всех грифоньих разбойничьих вожаков.

— По глазам вижу, что слышал, – усмехнувшись, заметил Альварес.

— Да… Я знаю, где это, – выдавил из себя пегас.

— Вот и отлично. Ты отправишься к Черному Зубу и передашь вождю Ундаху мое послание.

— Они же меня сразу убьют! – испуганно возразил пегас.

— Так это твоя забота, чтобы тебя не убили раньше времени. Ты должен долететь до вождя и передать ему следующее: «Дон Альварес де Алаведа, командор Его Величества короля Карлоса Первого, передает привет славному Ундаху Сломанный Клюв, вождю свободных грифонов, и просит его помощи в обмен на щедрое вознаграждение». Ты меня понял?

— Нет, я так не могу! – заявил пегас. – Это верная смерть.

— Верная смерть будет, если ты не сделаешь того, что я требую. Если ты не полетишь, я скормлю псам твою семью у тебя на глазах.

Отец Федерико слегка смягчил слова командора, переведя вместо «скормлю псам» просто «убью».

Пегас повесил голову и грустно вздохнул.

— Ладно, я согласен, – тихо произнес он. – Когда надо лететь?

— Когда хочешь, хоть сейчас. Чем раньше, тем лучше. Повтори, что ты должен сказать Ундаху при встрече.

Удостоверившись, что пегас четко заучил текст послания, Альварес удовлетворенно кивнул.

— Можно, я попрощаюсь с семьей? – попросил пегас. Испанец разрешил.

Пегас разбудил спящую супругу и передал ей малышей. Крепко обняв детей на прощанье, он шепнул на ухо жене:

— Возможно, вскоре меня больше не будет в живых, но вы получите свободу. Позаботься о наших малышах. И пожалуйста, не плачь обо мне, не расстраивай детей.

— Куда ты? – с тревогой спросила пони.

— Не могу сказать. Прощай, родная. Храни вас Селестия.

Пегас кивнул, бросил окончательный мимолетный взгляд на своих родных, расправил крылья и взмыл в темное небо.

Отряд из двух десятков индейцев отдалился на приличное расстояние от лагеря. Но индейские воины об этом не слишком беспокоились. И для них оказалось полной неожиданностью, когда на них сразу с двух сторон вылетела толпа из нескольких сотен пони.

Многие пони были вооружены копьями, некоторые – прочными веревками и арканами, большинство шло в бой только с крепкими копытами и благородной яростью.

Индейцы лупили пони дубинами, кололи копьями, но те продолжали яростно наступать. Пони били людей копытами по ногам, валили их на землю, забивая упавших.

Наконец, индейцы бросились бежать прочь, объятые дикой паникой. Пони преследовали их по пятам, безжалостно уничтожая отстающих.

До лагеря добежало всего несколько человек.

Выживших спасли испанские стрелки. Рассыпавшись цепью, они дали дружный залп из аркебуз и арбалетов. Пули и болты скосили пони, и они, смешавшись, отступили, оставив на поле несколько десятков разноцветных туш.

Произошедшее оказалось для дона Альвареса сюрпризом, причем довольно неприятным. Он был весьма удивлен, узнав, что пони способны на организованное сопротивление. И посему приказал одиночкам и мелким отрядам впредь не покидать пределы лагеря без крайней необходимости.

В рядах пони напротив, царило воодушевление. Это была первая стычка эквестрийской армии с врагом, и она оказалась успешной. Пони поняли, что пришельцы-великаны, оказывается, тоже уязвимы, и их тоже можно победить.

В бою было убито около пятидесяти пони. Из которых тридцать погибли, наткнувшись на вражеских стрелков. Но Шайнинг Армор все равно счел результаты боя удовлетворительными.

Кантерлотские и мэйнхеттенские газеты быстро отозвались на победу. Первые полосы пестрели заголовками «Первый бой – и первая же победа!», «Пришельцы разбиты!», «Пони показали, чего стоят!».

Первая победа позволила забыть о недавнем происшествии, серьезно пошатнувшем боевой дух ополчения.

В окрестности Понивилля нескончаемым потоком прибывали добровольцы со всех концов Эквестрии. Вскоре их число в несколько раз превысило население Понивилля и Кантерлота, вместе взятых. Ополченцы подчистую вымели продовольственные запасы обоих городов, и хотя провизию постоянно подвозили, по железной дороге и обычными путями, обстановка заставляла задуматься – округе угрожал голод.

Но это, как оказалось, была далеко не главная беда.

Многотысячная армия пони по понятным причинам производила неимоверное количество естественных отходов. Отхожие места быстро переполнялись, и их просто не успевали чистить. Да и некуда было девать все эти кучи навоза – канализация Понивилля оказалась не готова к подобному наплыву. Поэтому кое-кто сбрасывал экскременты прямо в реку, хоть это и запрещалось, а «ароматные» залежи стали типичным украшением лагеря.

Погода стояла жаркая, и пикантный запах, исходивший от навозных куч, привлекл внимание целых легионов мух. Мухи стали настоящим бедствием. Они расплодились в неимоверных количествах, с большим удовольствием осваивали лакомые отхожие места, после чего летали по всему лагерю, садясь куда угодно, в том числе на еду.

Неудивительно, что весьма скоро в лагере вспыхнула эпидемия.

В чудовищной скученности болезнь распространялась среди пони неудержимой лавиной. Вскоре от бурного поноса с рвотой страдала уже треть армии. Врачей не хватало, лекарств – тем более. В результате скончалось около сотни ополченцев. Еще не вступив в бой, армия пони понесла потери.

Едва-едва справились с эпидемией в лагере, как болезнь перекинулась на Понивилль. Сначала от нее слегли сразу все ученики понивилльской школы – многие из них купались в реке. Далее недуг продолжил гулять по улицам городка. Эпидемия не обошла даже Хранительниц Гармонии – Пинки Пай и Флаттершай, заботившиеся за больными, заразились сами.

К счастью, среди понивилльцев обошлось без жертв.

Кантерлот эпидемия обошла стороной. Прежде всего потому, что в город настрого запретили пускать кого-то из лагеря пони и Понивилля.

После этого Шайнинг Армор приказал навести порядок в лагере. Прежде всего, убрали все навозные кучи, служившие рассадником инфекции. После этого в штабе армии стали думать, как избежать подобных казусов в дальнейшем. Твайлайт Спаркл предложила разделить громадную армию на небольшие отряды, которые с помощью пегасов поддерживали бы постоянную связь друг с другом. Шайнинг Армор и другие члены военного совета без спора поддержали предложение молодой принцессы.

Как бы тот ни было, удача в первом бою воодушевил всех пони.

Однако Твайлайт оказалась в числе тех немногих, кто не поддался всеобщей эйфории. Свои соображения она решила высказать, улучив момент, когда окажется наедине с братом.

— Братец, опасно поддаваться чувству ложного превосходства. Мы разбили небольшой отряд и то лишь потому, что враги не ожидали нападения. Ты же знаешь, что было, когда великаны встретили наших воинов во всеоружии?

Шайнинг проводил инспекцию войск неподалеку от лагеря пришельцев. Твайлайт догнала его, когда он шел от расположения одного отряда к другому.

Фиолетовая принцесса чуть ли не вприпрыжку бежала по дороге за быстро шагающим братом. Шайнинг чуть замедлил шаг, позволив сестре себя нагнать.

Два гвардейца – охранники генерала – чуть отстали и продолжили следовать на почтительном расстоянии, не мешая разговору.

— Пони нужно получать хорошие новости, ты же понимаешь, – ответил он. – Они должны знать, что все не напрасно.

— Я понимаю. Но они не должны чувствовать себя сильнее пришельцев.

Шайнинг остановился и оглянулся на сестру. Та смотрела на него с нескрываемой тревогой.

— Мы сражаемся на своей земле, правда на нашей стороне, – заметил единорог. – Мы имеем право чувствовать себя сильнее.

— Я не это имела в виду. Я не хочу, чтобы пони поддались искушению немедленно напасть на врага. Это путь к гибели.

Генерал улыбнулся.

— Твайли, неужели ты думаешь, что я не сделал выводы? Я не собираюсь гнать моих пони на убой. Мы будем и дальше нападать на мелкие отряды, изнуряя силы пришельцев. Не могут же они вечно сидеть в своем лагере.

— А что, если они двинутся дальше? На Понивилль, Кантерлот?

— Я не пойму, что ты хочешь. То призываешь не атаковать, то намекаешь, что нужно немедленно наступать.

Жеребец засмеялся. Единорожка опустила голову.

— Проклятье… Похоже, я сама запуталась.

Шайнинг привлек к себе сестру и потрепал копытом ее челку. Совсем как в дни, когда они оба были беззаботными жеребятами.

— Не бери в голову дурного. Селестия нам поможет. Знаешь, я думаю, она вполне способна уронить солнце прямо на войско пришельцев. Наверное, она не сделала этого до сих пор лишь потому, что подобная крайняя мера может повредить самой Эквестрии. Или потому, что у нее доброе сердце и она не решается причинить зло даже таким чудовищам, как эти великаны.

— Или потому, что у них в заложниках еще остаются сотни мирных пони, – напомнила Твайлайт.

— Или поэтому, да. Но если самому существованию Эквестрии будет грозить опасность, Селестия не остановится ни перед чем. Поверь мне.

Они пошли дальше.

— Знаешь, Твайли. По-хорошему, тебе не следует здесь находиться. Тут опасно.

— Я не боюсь.

— Я за тебя боюсь. Да и твои подруги, наверное, переживают. Они сейчас где, в Кантерлоте?

— В Понивилле. Собираются приехать сюда.

— Не стоит. Здесь им нечего делать.

Шайнинга и Твайлайт нагнал отряд пони – ополченцев из южных земель.

Пони бодро скакали по дороге, весело напевая песню, и над их головами реял бело-оранжевый флаг. Твайлайт прислушалась к словам – это была старая песня о Весенней уборке. Ополченцы переделали текст – теперь в ней пелось о том, что они непременно победят жестоких пришельцев и изгонят их с родной земли.

Шайнинг Армор улыбнулся.

— Хорошо идут, – заметил он. – Знаешь, сестренка, не беспокойся за меня. У меня есть план насчет большого сражения. Надеюсь, он сработает…

Твайлайт замерла как вкопанная. Ее уши настороженно поднялись.

— Что случилось, сестра?

Но тут и сам генерал услышал, как к звонкому цокоту копыт пони добавились гулкие, тяжелые удары окованных железом твердых копыт.

— Сантьяго! – разнеслось за спиной.

Твайлайт мгновенно напряглась, применяя заклинание телепортации. Фиолетовая вспышка – и они с братом оказались в густых зарослях поодаль дороги.

Оттуда они наблюдали за происходящим…

Три пришельца в гребенчатых шлемах, верхом на своих исполинских животных, врезались в ряды пони, сбивая их с ног, словно кегли в боулинге.

В лапах чужаков было оружие – шипастые железные шары, прикрепленные длинной цепью к палке. Этим оружием закованные в латы великаны производили чудовищные опустошения в толпе растерянно мечущихся пони.

Один взмах – и пони падает наземь с раздробленной головой, не успев даже вскрикнуть. Другой – еще один жеребец валится, захрипев кровавой пеной от боли в сокрушенных ребрах.

Шайнинг рванулся к погибающим пони. Твайлайт вцепилась в него копытцами, не давая сделать ни шагу.

— Пожалуйста. Ты ничем им не поможешь. Только погибнешь вместе с ними, – прошептала она.

Шайнинг в отчаянии заскрипел зубами, признавая правоту сестры и бессильно взирая на схватку. Точнее сказать – побоище.

Пони в панике разбегались в разные стороны. Всадники преследовали их, безжалостно уничтожая одного за другим. Один из наездников поймал знаменосца за древко флага. Затащив пони к себе на седло, он перерезал ему горло кривым кинжалом, после чего сбросил бездыханное тело на землю и торжествующе закричал, размахивая захваченным флагом:

— Сантьяго! Кастилия!

Его взгляд упал в сторону зарослей, где скрывались Твайлайт и Шайнинг. То ли он что-то заметил, то ли ему показалось, но его лапа скользнула к продолговатой сумке у седла и быстро выхватила какой-то предмет – Твайлайт заметила нечто вроде железной трубки.

— Пригнись! – крикнула она брату, почуяв неладное.

Раздался грохот. Из трубки вырвалось пламя, вперемешку с сизым дымом. В дерево за спиной Твайлайт что-то врезалось, высекая фонтан мелкой щепы.

Всадники скрылись вдали.

Шайнинг Армор осмотрел поврежденное дерево и с помощью телекинеза выковырял из ствола слегка еще горячий смятый свинцовый шарик, размером с грецкий орех.

— Подумать только, попади он в кого-то из нас… – содрогнувшись, произнес Шайнинг. – Пойдем, сестренка, посмотрим, не нужна ли кому помощь.

Они вышли из кустов, направляясь к ме6сту побоища.

— Я чувствую себя обесчещенным, – грустно сказал Шайнинг. – Мои пони погибали, а я ничего не сделал, чтобы им помочь…

— Ты бы и не смог им помочь, брат, – ответила Твайлайт.

Она остановилась возле юной кобылки с бирюзовой гривой, раздавленной безжалостным копытом.

Кобылка умирала. Из ее рта текла кровь, а в глазах застывало выражение совершенно детской обиды…

Твайлайт сглотнула тяжелый комок. Голова кружилась, а в глазах предательски щипало. Ей еще никогда не приходилось видеть смерть. Особенно так близко от себя.

Оба телохранителя лежали мертвыми. Шайнинг молча осмотрел их тела.

— С тобой все нормально, Твайли? – поинтересовался он.

— Она совсем еще жеребенок. Почему? Почему? – Твайлайт тяжело вздохнула.

Принцесса держала в копытах копытце умирающей пони, нежно его поглаживая. Будто это могло хоть как-то облегчить ее страдания.

— Она уже умерла. Оставь ее. – Шайнинг обнял сестру. Твайлайт уткнулась мордочкой в плечо старшего брата и всхлипнула.

— Трое великанов шутя разогнали сотню пони. Ты была права, сестренка, мы пока не готовы к прямому столкновению, – прошептал он.

Испанский лагерь жил жизнью маленького, разморенного солнцем полуденного городка. Он лениво бряцал оружием, чадил дымом костров, деловито стучал молотками походных кузниц, шелестел осточертевшими повседневными разговорами и кощунствовал куплетами непристойных песен.

И этот сонный мирок в один миг был разбужен стальным вихрем, с топотом и гиканьем ворвавшимся в лагерь, словно веселый осенний ветер, гоняющий палую листву. Впереди мчался Хорхе Ривера, размахивая захваченным у пони флагом, следом за ним скакали его друзья Фидель и Хосе.

Капитан Эспозито, разомлев от жары и безделья, стоял, надвинув шляпу на глаза, в тени под развесистым орехом, возле которого испанцы устроили коновязь. Услышав конский топот, он очнулся от дремы и уставился на подъезжающих всадников. Хорхе, поравнявшись с капитаном, швырнул флаг ему под ноги и спрыгнул сам.

— Все ребячишься, Хорек? – усмехнулся капитан хинетов.

Хорхе молча поклонился.

— Мой сеньор, мы видели их военачальника, – доложил он. – С ним была еще одна лошадь. Пони. Я такой еще не видал. У тех, что мы встречали раньше, был либо рог во лбу, либо крылья, либо ничего. А эта была и с рогом, и с крыльями сразу.

— Любопытно, – заинтересованно заметил Мигель де Эспозито. – Вы могли бы захватить ее. И убить их полководца.

— Могли, мой сеньор, но мы их упустили. Произошла какая-то лиловая вспышка, и эти двое просто исчезли.

— Чародейство… – произнес капитан.

Молодой хинет кивнул.

— Храни нас Господь от нечестивых чар… – произнес капитан. – Быть может, это была сама – как ее там? – принцесса Селестия?

— Не могу знать, мой сеньор.

— Вижу, вы все равно не вернулись без трофеев. – Эспозито ткнул носком сапога полотнище валяющегося флага. – Что еще смогли разузнать?

— Мы заметили передвижение нескольких мелких отрядов. Общим числом тысячи полторы голов. Один из этих отрядов мы рассеяли и частью перебили. За рекой видели крупный отряд, тысячи две навскидку. Мы близко к ним не подъезжали – среди них было много пегасов.

— Варгас доложил еще о двух полках, приближающихся с северо-запада – всего три тысячи «пони», – добавил капитан. – А охотники вождя Глаз Ягуара вчера в лесу южнее захватили и съели нескольких головастиков, а неподалеку видели еще одно стадо голов в пятьсот. Может, это те, которых видели вы, а может, и нет. Так или иначе, недомерки стягивают силы.

— Почему бы нам не бить их по частям? – спросил Хорхе. – Это было бы проще.

— Это не твоего ума дело, Ривера. – раздраженно бросил капитан. – И не моего. Как прикажет сеньор Альварес, так и будет. Ступай прочь.

— Старый дурак. – плюнув, процедил сквозь зубы Хорхе, отойдя от командира настолько, чтобы тот не мог его слышать.

Но вскоре он забыл о своем раздражении, заметив в разношерстном мелькании доспехов, разноцветных камзолов и пестрых индейских накидок знакомую черную шаль с красной юбкой…

Ремедиос несла в руках большую корзину с овощами. Увидев разведчика, подходящего к ней с неловкой улыбкой на лице, она потупила взгляд.

— Доброго дня, – осторожно сказал он, поравнявшись с девушкой. – Тебе помочь?

— Здравствуй, Ривера, – сдержанно ответила Ремедиос. – Не надо, сама справлюсь. Как успехи?

— Мы разбили большой отряд этих недоросликов и захватили их знамя. Теперь бы скинуть поскорее эту железную скорлупу и отдохнуть. А потом – снова на разведку…

— Хорошо, что тебя не слышит Карменсита – она питает слабость к этим цветным лошадкам, – засмеялась девушка. – Кстати, ты слышал последнюю новость? В наш лагерь прилетели гиппогрифы.

— Вот как? – удивился Хорхе. – И что же им надо? Взглянуть бы на них хоть глазком.

— Они отправились в шатер к сеньору Альваресу. Понятия не имею, что у них за дело к нему. Может, потом еще увидишь их.

— Ладно, мне пора, – сказал разведчик, заметив невдалеке в толпе рослую фигуру капитана Торреса. – Увидимся как-нибудь.

— Да, до свидания, – кивнула девушка. И добавила шепотом: – Будь осторожнее, Хорхе…

За последнее время произошло столь много чудесных событий, что сеньор Альварес был уверен – его уже ничто не сможет удивить. И все же так странно было видеть сидящих прямо перед собой четверых полульвов-полуптиц, с аппетитом уплетавших сочащееся жиром горячее жареное мясо – специально для гостей забили и зажарили пони.

Трое самцов и одна самка. Каждый – ростом на две головы выше пони. Едва взглянув на самого крепкого из них, темно-бурого грифона, чей клюв явно был когда-то перебит и сросся, Альварес предположил, что это и есть вождь Ундах, и не ошибся. Перья на затылке Ундаха были выкрашены в синий и зеленый цвета, а длинная шерсть на подбородке заплетена в косички.

Что касается свиты вождя, то молчаливого черного грифона звали Крохал, серого с бельмом на глазу – Разог. Грифониха с красными перьями на голове, уложенными наподобие индейской прически, носила имя Джанна. Несмотря на то, что она была самкой, по кровожадности она явно не уступала своим собратьям мужского пола, и косилась злым взглядом на Палача, дремавшего у ног своего хозяина.

Настоящие дикари, подумал дон Альварес, потрепав по холке пса. Палач глухо гавкнул, не открывая глаз, и снова положил морду на лапы.

Альварес сдержал свое слово относительно пегаса, что привел грифонов. Командор отвел его к семье и сказал, что они теперь могут быть свободны. Но пегас уже не слышал его последних слов – едва завидев детей, он прижал их к груди и взахлеб залился слезами…

Беседу с испанцем вел вождь Ундах, остальные грифоны предпочитали уплетать мясо и лишь время от времени вставляли словечко. Падре Федерико снова выступал переводчиком.

Речь Ундаха была грубой, как у пехотного капрала, а голос – гортанный, напоминающий орлиный клекот.

— Свежая понина, горячая, сочная… Обожаю. Ты словно знал, чем мне угодить. Благодарствую премного. Знаешь, мясо пони – это особый деликатес у нас, грифонов, – откровенничал вождь. – Только его сейчас не так просто достать. Вот давным-давно нам было приволье, а теперь… Разве что где-то на окраинах удастся поймать зазевавшуюся пони.

— И что же, Селестию не волнует пропажа подданных? – поинтересовался Альварес.

— Ежели брать осторожно, изредка, понемногу… Что с того – ну пошла куда-то пони, заблудилась, упала куда-нибудь. Кто будет поднимать из-за этого скандал? В конце концов, грифоний король тоже любит понское мясо. А мы ему формально не подчиняемся, мы сами по себе. Так и живем – Селестия делает вид, что ничего не случилось, король делает вид, что он не причем. Ну а лично мы – в прибыли. Еще грифоны покупают для еды пони-рабов в Седельной Аравии, – добавил вождь. – Или захватывают в странах, не подчиняющиеся Селестии. Но это, надо сказать, уже не то. По настоящему у нас ценится мясо натуральных, эквестрийских пони.

— И как вы только не съели моего посланца? – осведомился Альварес, прервав гастрономические размышления грифоньего вождя.

— О, это просто цирк был. Что он только не делал, как не умолял, чтобы мы его выслушали!

Грифон издал звонкий клекот – по-видимому, это был его смех.

— А вообще, мы просто-напросто удивились. В жизни не было такого, чтобы пони сам, добровольно пришел к Черному Зубу. Нам стало интересно, чего он хочет.

Альварес отхлебнул крепкого вина из кубка, кивком головы приказав индейцу-слуге долить гостям.

— Скажи, вождь Ундах, а что ты думаешь о эквестрийцах? – спросил он. – Какие из них воины?

— Да никакие. Мои ребята могут сворачивать им головы за милую душу, а они и слова не скажут. Их совершенно разбаловала тысячелетняя мирная жизнь. Есть у них гвардия – сотни три жеребцов. Эти уже подготовлены чуть лучше, но все равно – дворцовые воины, больше привыкли маршировать на парадах да обслуживать Селестию, чем воевать. Вот кто действительно умеет сражаться – так это Вондерболты. Семерка лучших летунов Эквестрии. Командует ими капитан Спитфайр, а ее помощники – Соарин и Рэйнбоу Дэш. Вот эти трое действительно ничуть не хуже моих парней и девчонок, – с уважением произнес Ундах. – Рэйнбоу Дэш к тому же одна из Хранительниц Гармонии.

— Кто?

— Хранитель Гармонии. Шестеро пони, владеющих могущественными магическими артефактами, – объяснил грифон. – Селестия использует их силу в случае, когда Эквестрии угрожает опасность. Так что вы можете с ними столкнуться, предупреждаю.

— Благодарю за предупреждение, – кивнул Альварес.

— Да не за что. Главная у них принцесса Твайлайт Спаркл. Она раньше была простым единорогом, ученицей Селестии, а несколько лет назад Селестия в качестве награды за заслуги подарила ей крылья, титул принцессы и сделала ее своим левым крылом.

— Только ее одну? А остальных Хранителей? – спросил испанец.

Грифон только развел лапами – мол, не заслужили. Командор засмеялся.

— А правду говорят, будто Селестия управляет движением солнца и луны? – как бы невзначай поинтересовался он.

— Ну да, пони в это верят, – равнодушно ответил грифон.

— А вы, грифоны?

— Мы верим в нашего великого предка. Бур-ган-Гзак, первогрифон, отец всех грифонов. У нас считают, что когда Гзак открывает правый глаз, восходит солнце, а когда закрывает правый глаз и открывает левый, появляется луна. Гзак создал небо и землю, и все, что есть на земле. Однажды, когда он чистил шерсть, он выдрал клочок пуха из груди и бросил на землю. И из этого пуха появились грифоны. Так же он создал прочих существ. Драконов – из пера, например. А из блох Гзака появились пони.

Альварес тихо усмехнулся в бороду, выслушивая рассказ об особенностях грифоньей космогонии.

— Есть, правда, среди грифонов и селестианцы. Неудачники. – Ундах презрительно фыркнул.

— Все это, конечно, очень интересно, – сказал испанец, отрезая кусок поньего окорока. – Может, поговорим уже о делах, вождь Ундах?

— А чего о них говорить. Все просто: ты платишь – мы делаем работу. Только предупреждаю – меньше чем за пять сотен драгоценных камней мы работать не будем. Понские биты можешь не предлагать – эта дрянь у нас не в ходу.

— Я заплачу вам две тысячи, – сказал Альварес. – Тысячу сразу и тысячу – после того, как сделаете работу.

У грифона отвисла челюсть, а глаза сразу вспыхнули алчностью.

— Слушай, заплатишь три тысячи – и мы тебе принесем связанную Селестию, – заявил он, немного оправившись от изумления.

— Нет, спасибо. Этого нам пока не требуется, – возразил испанец.

— Ты смотри. Потом дороже обойдется.

— Ничего. Главное, выполните то, что от вас потребуется сейчас. А потом уж будем обсуждать дальнейшее. Надеюсь, на вас можно рассчитывать?

— Обижаешь. Для меня деловая репутация – прежде всего. Чтобы обмануть клиента или не выполнить, что он требует – такого у меня даже в мыслях нет. Со мной же никто потом рядом не сядет перья чистить. Так что мы хоть расшибемся – но сделаем, что хочет клиент. Особенно, когда он такой щедрый. – Грифон заклекотал.

Дон Альварес достал из сундука под своим сиденьем увесистый мешочек и протянул его Ундаху.

— Это твой задаток. Можешь пересчитать.

— Не стану, пожалуй, – сказал довольный грифон, заглянув в мешок. – Благородные воины должны доверять друг другу. Так что поверю тебе на слово, и даже если тут не хватает нескольких самоцветов – ничего страшного. Мне потребуется где-то неделя, чтобы собрать свои отряды и вернуться. Нам прилетать сюда же, дон Альварес?

— Нет. – Командор сдвинул в сторону недоеденного пони и расстелил на столе карту Эквестрии, найденную им в одном из селений. – Вы должны присоединиться к нам вот в этом месте, северо-западнее Понивилля.

— Болото Синий Дол? – спросил грифон, заметив, куда указывал палец командора.

Испанец кивнул.

— Как бы вы не угодили там в ловушку, – предупредил грифон. – Болото проходимо только с одного краю. Сзади – густой лес, с другой стороны – открытый луг. Рядом Понивилль и Кантерлот, именно там Селестия собирает все свои силы.

— Вот именно, – жестко отчеканивая каждое слово, произнес Альварес. – Пускай эти животные думают, что мы идем прямиком в ловушку. И атакуют всеми наличными силами…

Взгляды грифона и испанца встретились. Человек и грифон пристально смотрели друг другу в глаза, пока наконец Ундах не издал громкий клекот.

— Я тебя понял, Альварес. Понял твой замысел, – сказал он.

— Вот и отлично, – улыбнулся испанец. – Я рад, что мы нашли общий язык. Жду тебя через неделю, у Синего Дола.

— Клянусь пером Гзака, мы отлично пощиплем этих глупых эквестрийцев, – с ухмылкой пообещал вождь.

Выступление пришельцев оказалось для пони полной неожиданностью. Дикие голые воины дерзким налетом смяли передовые отряды эквестрийцев. Следом за ними, сомкнув ощетинившиеся пиками ряды, шли мрачные бородачи в железных латах.

Шайнингу Армору удалось кое-как навести порядок в рассеянных полках – к счастью, потери оказались не слишком велики. После этого он разослал пегасов на поиски врагов.

Донесения разведчиков заставили его помрачнеть. Сомнений не было – пришельцы наступали прямиком на Понивилль. Следовало как можно собрать все наличные силы – около сорока тысяч пони, что пришли со всех концов Эквестрии.

Конкистадоры неукротимо продвигались вперёд. Их путь озарялся огнем пожарищ – люди безжалостно сжигали все селения, чье несчастье состояло лишь в том, что они оказались на дороге наступающих людей.

Пылали дома мирных пони. Горели фруктовые сады и поля пшеницы и кукурузы. И что хуже всего – к горькой гари пожаров примешивался смрад горелого мяса…

— Лишим их корма. Пускай их огромная численность обернется против них самих, – говорил капитан Торрес дону Альваресу. И командор согласился со словами своего офицера.

Захватчики убивали всех пони, не успевших убежать, не щадя никого. Разведчики, посещавшие пепелища деревень, видели изуродованные тела пони – взрослых и жеребят – выпотрошенные, обугленные, прибитые к деревьям, насаженные на колья. Леденящие кровь подробности быстро становились известны общественности, кошмарные вести расходились по армии пони, наполняя сердца бойцов не страхом или отчаянием, но гневом и жаждой мести.

Казалось, пришельцы специально стараются как можно сильнее разозлить пони.

Шайнингу наконец удалось собрать армию пони в один кулак. Но когда он поглядел на ее состояние, ему осталось только вздохнуть и сокрушенно покачать головой. Из сорока тысяч воинов нормально вооружить удалось не более половины, а кое-какими доспехами оснастили едва десятую часть. Уровень подготовки также оставлял желать лучшего. Непонятно было, чем занимались ополченцы в то время, когда генерал руководил отрядами, блокирующими вражеское войско.

Ему осталось уповать только на преимущество в численности, и на испытанные отряды гвардейцев, Вондерболтов и кристальных пони. А также на помощь Селестии и на силу Элементов.

Пони с тревогой ждали врага. Однако произошло странное – не дойдя буквально нескольких миль до Понивилля, пришельцы вдруг развернулись и, к изумлению Шайнинга, начали отступать на северо-запад.

Пони пришлось выступить следом, дабы не упустить врага.

У Подлужной Переправы пришлось задержаться. Трехтысячный авангард пони вступил в бой с отрядом из двух десятков всадников и сотни индейцев. Битва продолжалась несколько часов, до подхода основных сил эквестрийской армии, после чего люди бежали – кавалеристы стремглав помчались догонять свое войско, индейцы рассеялись по местности, отступая мелкими группами. Пони потеряли в этом бою до двухсот бойцов, убив при этом тридцать семь пеших индейцев. В последующие пару дней пони выловили и уничтожили еще многих из разбежавшихся по зарослям индейцев – соединиться с отрядом Альвареса впоследствии смогли чуть более трех десятков. Однако все кавалеристы ушли живыми и практически невредимыми.

Битва у Подлужной Переправы стала крупнейшей победой пони с начала войны. Однако разбитый отряд людей выполнил задачу – задержать наступающих пони. Главным силам Альвареса удалось оторваться.

Следующие несколько дней стали настоящей гонкой – люди отступали, пони продолжали их преследовать по разоренной земле.

Альварес «скормил» эквестрийцам еще несколько мелких отрядов индейцев, чтобы укрепить пони в мысли, что людей можно победить. Но никого из испанцев пони так до сих пор и не смогли убить или взять в плен.

После одержанных побед пони пребывали в воодушевлении, но Шайнинг Армор не радовался. После того, как он стал свидетелем разгрома отряда ополченцев, он весьма скептически относился к возможностям своей армии…

Когда конкистадоры достигли Синего Дола, их уже ждала импровизированная крепость-засека из поваленных деревьев – заблаговременно посланные испанские саперы с индейцами-рабочими не теряли зря времени, создавая укрепление прямо посреди густого леса, где людям не угрожала атака с воздуха. Дон Альварес остался доволен их работой.

Вождь Ундах со своими грифонами тоже был уже тут. Всего собралось пять сотен грифонов – к тремстам воинам Ундаха присоединилось несколько мелких отрядов, соблазненных щедрой наградой и хорошей добычей.

— Рад тебя видеть, – оскалился он, завидев командора. – Мои ребята прибыли и рвутся в бой.

— Как добрались, нормально, никто вас не заметил?

— Нет, господин. Мы летели высоко, выше, чем обычно летают пегасы. И избегали населенных мест. Ну а кто нас заметил, тот уже стал нашим завтраком. – Грифон заклекотал.

Командор кивнул и отправился осматривать место будущей баталии.

Солнце, клонясь к закату, поблескивало золотистыми зайчиками в лужицах воды. За спиной шумел темный лес.

Полоса луга широкой дугой огибала болото, на краю которого, противоположном от леса, зеленой волной вздымался длинный пологий холм с плоской верхушкой. От опушки леса, где сейчас стоял дон Альварес со спутниками, до подножия холма приходилось примерно две сотни шагов топкого торфа, напоминавшего размякшую от дождей пахоту с редкими лужами.

— Эй, ты, – окликнул командор проходящего мимо сапера. – Не знаешь часом, глубоко ли здесь?

— Здесь? Нет, мой сеньор. По колено, не больше. Цветным головастикам-то глубже, само собой. Вон там вон, дальше, – Солдат махнул рукой. – Уже глубоко. Насколько, мы не проверяли.

— Отлично, – хмыкнул Альварес. – Все, как мне надо…

На западе край леса обрывался и тонул в болоте – были видны покосившиеся и упавшие деревья. Там уже не было кочек – сплошная вода тянулась до самого горизонта, где темнела громада дальнего леса. Со стороны болото выглядело красивым лесным озером, но под слоем воды всего в несколько дюймов толщиной таилось коварное переплетение водорослей, холодных, как прикосновение мертвеца и засасывающих, словно пучина смертного греха.

С востока лес постепенно переходил в низкий кустарник, а затем – в густой ковер сочной луговой травы.

— Оттуда вы и ударите, – прошептал Альварес. – Что ж, мы найдем, чем вас встретить.

Испанец мрачно усмехнулся.

— Прикажите нашим кузнецам – пусть куют побольше гвоздей, – приказал он интенданту Мигелю Сантане. – Вождь Ундах, среди твоих воинов есть кузнецы?

— Конечно, господин, – отозвался грифон.

— Пусть помогут нашим людям.

— Но я не пойму – зачем тебе гвозди? Крепость, что ли, собираетесь здесь строить?

— Скоро увидишь, вождь. Скоро увидишь.

Из-за холма выскочил всадник и помчался по широкой дуге, огибая болото.

— Идут! Они идут! – закричал он, приближаясь.

— Пришли, наконец-то, – выдохнул Альварес. – Пойдем, вождь Ундах. Тебе и твоим воинам не следует показываться раньше времени.

Отряды пони подходили один за другим. Пестрое шумное море разноцветных тел, грив и хвостов полностью затопило поле за холмом.

Шайнинг Армор с офицерами стоял на вершине холма. Отсюда ему была хорошо видна засека на той стороне болота, за которой скрывались зоркие часовые. Остальной лагерь пришельцев полностью скрывала лесная чаща, и разглядеть, что там творится, было невозможно.

Взгляд генерала перенесся налево – на широкое поле.

— Мы можем атаковать только здесь. Думаю, их полководец тоже это понимает, – заметил он. – Но в этом случае придется брать их баррикаду. Мы потеряем слишком многих.

— Единороги прикроют магическим щитом, – заявил капитан Эквестрийских гвардейцев.

— Да, до поры это должно прикрыть наших, – согласился Шайнинг. – Найти бы способ выманить пришельцев из леса, чтобы они стали уязвимы для пегасов…

— Послушайте, генерал, – вмешался молодой рыжий офицер Кристальной гвардии. – Может, не станем штурмовать укрепления пришельцев? Обойдем их с тыла, через лес.

— Хорошая мысль, лейтенант, – кивнул Шайнинг. – Возьмите пару сотен бойцов и разведайте лес. Нельзя упускать такую возможность.

Отряд пони тихо ступал под густой сенью леса.

Пони, особенно молодые, со страхом озирались по сторонам. В тишине сонного леса им чудилась угроза, неведомый страх, казалось, следил за ними из глубины темного лабиринта стволов, с высоты крон деревьев, из влажного холода оврагов…

— Командир! Пегасы, вылетевшие на разведку, должны были уже вернуться. Но их до сих пор нет, – сказал рыжему лейтенанту один из его помощников.

— Двигаемся дальше, не ждем их, – ответил лейтенант.

— Не нравится мне это, командир…

— Выполняйте приказ, солдат. Двигаемся дальше.

По вытянутой цепочке пони негромко пронеслось приказание командира. Пони нехотя пошли далее в мрачные глубины леса.

— Смотрите, среди деревьев что-то желтеет! – заметил один из солдат. – Может, это наши пегасы?

— Пойдем посмотрим. – тихо произнес лейтенант.

Несколько пони, повинуясь указанию, вышли на небольшую полянку и обомлели от ужаса. Прямо перед ними висело тело желтого пегаса с перерезанным горлом, прибитое за крылья к дереву. Рядом с ним висели в той же позе еще два пегаса.

Пони испуганно зашептались.

— Надо поворачивать назад!

— Никуда мы не повернем! – заявил молодой командир. – Мы еще не выполнили задачу.

Пони возмущенно загалдели, перебивая друг друга.

— С нами будет то же самое!

— Но где остальные пегасы?

— Скорее всего, тоже убиты…

— Нам тоже придет конец! Пошли назад, пока не поздно!

— А ну молчать! – гаркнул лейтенант. – Никто никуда не пойдет. Если мы будем держаться вместе, ничего с нами не случится.

— Мы слишком глубоко зашли в этот проклятый лес! – закричал в панике один из бойцов. – Случись что – и никто…

И тут же рухнул наземь. Стрела с пестрым оперением, выпущенная невидимым стрелком, прервала его крик вместе с жизнью.

Пони в недоумении уставились на павшего товарища. И тут на них обрушился целый ливень стрел.

— Всем рассеяться! Ищите укрытие! – быстро приказал командир.

Пони бросились по зарослям, стараясь при этом рассмотреть, откуда льется смертоносный поток. Единороги светом своих рогов пытались подсветить лесную тьму. Но все безрезультатно. Стрелки оставались невидимыми, а их снаряды выкашивали пони, выбивая их из рядов одного за другим.

Спасения не было. Ни в густых кустах, ни под поваленными деревьями невозможно было укрыться от смерти. Разноцветные тела пони служили хорошими мишенями для неизвестных лучников.

— Ай! Пожалуйста, не надо! Пожалуйста, не убивайте меня! – со слезами на глазах закричала юная пони и бросилась прочь со всех ног, объятая ужасом. Стрела оказалась быстрее – и пони уткнулась носом во влажный мох с древком между лопаток.

Еще несколько пони бросились наутек. Им удалось избежать стрел, но через несколько мгновений оттуда, где они бежали, раздались дикие вопли. Лейтенант, оглянулся на крики, ему показалось, что он заметил высоко между деревьев промелькнувшие призраками большие крылатые тени.

— Сохраняйте порядок! Отступаем! – Голос лейтенанта дрожал. – Держитесь вместе, не разбегаться!

Он пытался хоть кое-как привести в порядок расстроенные ряды пони. И тут стрела пробила его горло. После этого ополченцы потеряли всякое подобие строя и бросились врассыпную, не слушая приказов немногих оставшихся командиров.

Им вслед раздался торжествующий гортанный вой. Он слышался, казалось, с самых вершин деревьев…

Шайнинг Армор помрачнел, узнав о провале разведочного отряда. Из двухсот с лишним пони из лесной ловушки смогли вырваться лишь трое. Да и то, им скорее позволили уйти живыми – чтобы донести до других весть о гибели товарищей.

Еще двести убитых… Общие потери армии пони, считая умерших от болезней, приближались уже к тысяче. По ночам пони тревожили налеты мелких групп пришельцев, наносивших молниеносные уколы и мгновенно и безнаказанно растворявшихся в ночной темноте. Их не преследовали, опасаясь попасть в засаду.

Шла третья неделя осады, но при всем этом особых результатов не виделось – вражеское войско оставалось по-прежнему сильным и неуязвимым.

А время играло против эквестрийцев. Патриотическая эйфория начинала рассеиваться, все больше ополченцев, не привыкших к долгим трудностям и лишениям, начинало роптать. Некоторые, не выдержав, уже самовольно ушли домой. Боевой дух пони, поднятый последними победами над великанами, постепенно угасал. Между тем, перед армией начинала вставать угроза голода – доставлять большие запасы пищи в этот отдаленный район было делом непростым. Помимо прочих бед, снова, словно в насмешку, вспыхнула эпидемия желудочного расстройства – из-за употребления болотной воды.

Шайнинг вздохнул. Прямо перед ним на складном столе лежало письмо Селестии – принцесса требовала активизировать действия. Генерал знал, что на нее сильно давит кантерлотская аристократия – богачи, вложившие много денег в создание армии, требовали результатов своих инвестиций.

— Братик, у тебя проблемы? – подходя, спросила Твайлайт Спаркл.

Шайнинг кивнул.

— Кантерлотские бездельники, – процедил он сквозь зубы. – Отираются в тылу, решая свои вопросы, и ни до кого им нет дела. Личная выгода важнее интересов других. Что им с того, что погибнет тысяча-другая пони? Главное, чтобы богатства сохранились. Эх, они всегда были такими…

— Тебе пришел приказ Селестии? Что она хочет?

— Требует решить все в ближайшее время.

Повисла тягучая тишина.

— Селестия меня хорошо понимала, – сказал единорог. – И до времени прикрывала от этих, кичащихся своим высоким происхождением типов. Но вечно так продолжаться не могло... Они всегда смотрели на нас с тобой свысока и завидовали. Завидовали, потому что мы всего лишь дети мелких пони-дворян, а взобрались на самые вершины – за заслуги перед Эквестрией, а не из-за богатства или родства. Ты ведь знаешь, на место главнокомандующего метили пять высокородных единорогов, жаждущих славы, а взяли меня. А тебя, сестренка, кое-кто вообще ненавидит за то, что ты теперь третья пони в стране, после Селестии и Луны.

Твайлайт похолодела, пронзенная внезапной догадкой.

— Ты думаешь, знать настаивает на наступлении, чтобы обвинить тебя в случае возможного поражения?

— Не исключено, Твайли. Не исключено.

Жеребец повесил голову.

— Поверить не могу. Приносить в жертву жизни других пони ради достижения своих эгоистичных целей? – в ужасе пробормотала Твайлайт.

— Ты что, только сейчас начинаешь понимать, какая она, наша знать? – невесело усмехнулся Шайнинг.

— Я и раньше знала, что аристократия – не подарок, но такое... Об этом я даже думать не могла. Как хорошо, что мои подруги не такие.

— С подругами тебе исключительно повезло, сестренка. Лучших пони мне не доводилось встречать и ты всегда можешь на них опереться. Жаль, что мне довелось провести с ними так мало времени…

Шайнинг отошел от стола и сел, рассеянно глядя перед собой опустошенным взглядом.

— Мне страшно, Твайли. Мне так страшно. Я боюсь, что больше не увижу Каденс и наших малышей.

Твайлайт села рядом и обняла брата.

— Не говори глупостей, братик. Все будет хорошо.

Шайнинг поднял глаза к потолку генеральского шатра.

— Хотелось бы в это верить, сестренка. Но разум говорит, что не все так идеально, как нам хотелось бы.

Копытце принцессы осторожно прикасалось к синей гриве белого единорога.

— Не забывай об Элементах Гармонии, – напомнила Твайлайт. – Надеюсь, они нам помогут. Мои подруги уже здесь.

Утро началось резкими звуками горна. Пони увидели, как от кромки леса скачут двое всадников. Один держал в руках горн, на пике второго трепыхался белый флажок.

Приблизившись, горнист снова протрубил, а его спутник крикнул на ломаном языке пони:

— Говорить! Наш главный говорить с вами!

Всадники остановились у подножия холма. Посмотреть на них сбежалась целая толпа пони. Среди них была и Твайлайт с подругами.

— Надо же, я никогда не видела великанов так близко! – восторженно сказала непоседливая Пинки Пай. – Рэйнбоу видела их много раз, а ты, Твайлайт, уже видела их?

— Да. Совсем близко от себя, – ответила единорожка.

— Завидую тебе.

— Тут нечему завидовать. Мы с братом едва остались в живых.

Перед глазами Твайлайт снова встал взгляд умирающей кобылки, не понимающей, за что ее убили… Единорожка встряхнула головой, отгоняя видение.

— Ой… Извини, – сказала Пинки.

— Ничего страшного. Просто я не хочу об этом говорить.

— Они совсем не похожи на нас, – зевнув, заметила не выспавшаяся Рарити. – И, надо сказать, они куда симпатичнее алмазных псов или обезьян из Зебрики.

— Что в них может быть симпатичного? – перебив подругу, злобно проворчала Рэйнбоу. – Они отвратительные пониеды.

Рарити осеклась.

Флаттершай из-за спин подруг осторожно, но с интересом рассматривала пришельцев. Любопытство исследователя перевешивало страх. Желтая пегаска еще не до конца оправилась от болезни, и была молчаливей, чем обычно.

Наконец появился Шайнинг, которого оповестили о визитерах. Увидев эквестрийского военачальника, всадник с копьем чуть поклонился и снова повторил:

— Говорить!

Шайнинг молча кивнул. Пришельцы развернулись и поскакали обратно.

Вскоре из леса выехала целая процессия – дюжина верховых во главе с чернобородым великаном, полностью закованным в стальные доспехи, в шлеме с султаном пышных белых перьев. Шайнинг узнал в нем насмехавшегося над ним предводителя пришельцев.

— Эй, гляньте, подруги! – Рэйнбоу ткнула копытом в сторону подъезжающих великанов. – Это же тот самый, кого я тогда видела на хуторе! Ну, тот, что говорит на нашем языке.

— Кто? Где он?

— Вон тот. Без доспехов и с деревянным крестом на груди.

Всадники остановились на том же месте, что и предыдущие парламентеры, и двое из них спешились – командир и странный пришелец с крестом. Остальные остались стоять сзади на некотором расстоянии.

Свежий ветер шевелили султан на шлеме и бороды пришельцев. И оба спешенных великана, и их свита неподвижно стояли внизу, не собираясь подниматься на холм.

— Почему они не подходят? – спросила брата Твайлайт.

— Похоже, ждут, что я сам к ним спущусь. – Шайнинг усмехнулся. – Гордые. Что ж, я не такой, и мне не трудно оказать им эту услугу.

— Ты не боишься спуститься к ним? Не боишься, что они что-то с тобой сделают?

— Нет, Твайли. Некоторые правила войны едины для всех. Даже для пониедов. И одно из них – не нападать на тех, кто пришел на переговоры.

— Как хочешь. Но я пойду с тобой.

— Ладно, – разрешил генерал.

Брат и сестра начали спускаться с холма, к ожидавшим их врагам.

— Эй, мы с вами! – крикнула Рэйнбоу и побежала следом, с ней Эпплджек, а за ними – остальные подруги, даже опасливо семенившая последней Флаттершай.

— Приветствую! – хмуро буркнул на языке пони вражеский военачальник, когда Шайнинг со спутницами поравнялся с ним.

— Доброго дня, – поздоровался Шайнинг. – Вы хотели говорить с нами. Чего вам нужно?

Великан с крестом перевел слова единорога. Главный пришелец ответил на своем наречии, и его помощник немедленно произнес на эквестрийском:

— Я, дон Диего Альварес де Алаведа, рыцарь Его Величества Карлоса Первого, пришел к вам с предложением. Я вижу, что эта война заходит в тупик. Поэтому я предлагаю решить все разом, в одном сражении, как это принято у нашего народа.

— Вы предлагаете нам штурмовать ваши укрепления в лесной чаще? Еще чего, я дорожу жизнями моих пони. Мне проще и выгоднее полностью заблокировать вас, не давая ступить и шагу из леса, и ждать, пока вы не начнете от голода жрать кору и листья, а потом и друг друга. Тогда вы сами захотите сдаться нам и возместить весь ущерб, что вы нанесли моей стране. И мы еще посмотрим, принимать ваше предложение или позволить вам сдохнуть в этом лесу.

Лицо Альвареса осталось невозмутимым.

— Вы в не менее трудном положении, – ответил он. – Могу поспорить, вам трудно доставлять сюда припасы для такой огромной армии. А у нас в плену остается немало ваших сородичей, так что мясом мы обеспечены на месяцы вперед. Сомневаюсь, что у вас хватит терпения столько ждать. К тому же, у нас есть чистая вода из лесных родников, а вам придется хлебать воду из болотных луж, чтобы не загнуться от жажды. Насколько знаю, вас уже косит болотная лихорадка. Нам это знакомо – мы помним, как погибали целые армии, пораженные чумой. Так что стоит нам чуть-чуть подождать – и ваше превосходство в численности попросту растает.

Шайнинг Армор скрепя сердце вынужден был признать правоту вражеского командира.

— Поэтому мы предлагаем разрешить нашу вражду в честном бою, – продолжал пришелец. – Раз и навсегда. Мы сами выйдем к вам в поле и будем сражаться на равных, как это принято у нас.

— И что это нам даст? – поинтересовался Шайнинг. – Какие условия вы можете предложить?

— Если вы победите, то будете вольны делать с нами все, что вам заблагорассудится, – сказал Альварес. – Но я рассчитываю на ваше благородство и надеюсь, что вы сохраните уцелевшим людям жизнь и позволите им покинуть вашу страну – естественно, мы выплатим всю необходимую компенсацию и никогда больше не появимся в ваших краях. Если победим мы – то будем вести дальнейшие переговоры с самой принцессой Селестией. Но, признаться честно, я считаю, что у вас больше шансов на победу, – добавил он. – И я иду на этот шаг, руководствуясь единственно благородным чувством, как рыцарь его величества Карлоса Первого, короля Кастилии и Арагона и императора Священной Римской империи. Могу поклясться в этом именем Пресвятой Богородицы.

Альварес замолчал. Шайнинг размышлял над его словами.

— Хорошо, мы согласны, – сказал он наконец. – Когда вы собираетесь выйти на битву?

— Мои люди полностью готовы. Мы выступим, как только вы будете готовы.

— Завтра, на рассвете. Вас это устроит?

— Вполне.

— Что ж, тогда встретимся завтра. Да будет Селестия милостива вам.

Шайнинг Армор кивнул, давая понять, что разговор окончен.

— Да, можно спросить? – поинтересовался пришелец. – Эта… пони, рядом с тобой. Она отличается от других. Кто она?

— Это моя сестра. Твайлайт Спаркл. Точнее, принцесса Твайлайт Спаркл. Остальные спутницы – ее лучшие подруги. До завтра, чужак.

«Так это о ней, значит, говорил Ундах. Вот она какая. А эти, видимо, остальные хранительницы, или как их там» – подумал Альварес.

Шайнинг развернулся и зашагал назад, к гребню холма. Твайлайт с подругами – за ним вслед. Рэйнбоу, прежде чем идти, встретилась взглядом со священником и многозначительно провела копытом по горлу.

— Вот и все. Завтра все решится, – прошептал Шайнинг. Так тихо, что его услышала только Твайлайт.

— Меня волнует, что он так легко предложил условия, выгодные нам, – продолжал единорог. – Что-то здесь явно нечисто, от них стоит ждать какой-то подлости – в благородные намерения их вожака я не верю, чем бы он там не клялся. С другой стороны, более тянуть с осадой нельзя – армия попросту разойдется по домам.

Твайлайт кивнула. Подруги тем временем весело переговаривались за их спинами. Шайнинг Армор замолчал, и Твайлайт остановилась, прислушиваясь к их беседе.

— Я сделала себе броню по специальному заказу, – рассказывала Рарити. – Та, которую дают ополченцам, совсем грубая и не подчеркивает моей индивидуальности. Ее закончили только сегодня, так что я устрою для вас специальный показ.

— Даже на войне ты остаешься собой. – Твайлайт не смогла сдержать улыбки. – Надо полагать, ты налепила на нее побольше драгоценных камней?

— Что ты. Настоящее изящество состоит вовсе не в количестве драгоценностей, помни об этом. Практичность и скромность тоже может быть изящна. Мои новые доспехи сидят на мне, как влитые. Держу пари, что ты, Твайлайт, когда их увидишь, тоже захочешь себе точно такие же!

— Советую тебе быть поосторожнее, – не оборачиваясь, бросил Шайнинг Армор. – Пришельцы из-за твоей индивидуальной брони могут принять тебя за командира и специально целиться именно в тебя.

— Спасибо за совет. – Рарити кокетливо улыбнулась. – Не бойся, я буду осторожна. Тем более, мой отряд не будет непосредственно участвовать в схватке.

— Ого! Не знала, что ты тоже в армии. И где же ты служишь? – удивилась Твайлайт.

— Мы все записались в армию, даже Флаттершай. Конечно, она в отряде посыльных, а не в ударных эскадрильях. Что же касается меня, я в четвертой роте единорогов-магов. Мы должны будем удерживать защитный магический щит.

— Разве можно оставаться в стороне, когда родному краю угрожает опасность? – неожиданно серьезно добавила Пинки.

На плоской вершине холма они остановились. Эпплджек и Флаттершай провожали взглядом удаляющуюся кавалькаду великанов, Шайнинг отошел в сторону, остальные продолжили беседу.

— Кстати о командирах, – ковыряя землю копытцем, сказала Рэйнбоу. – Спитфайр назначила меня командовать одним из отрядов пегасов. Ударной группой.

— Поздравляю! – воскликнула Пинки Пай. – Это надо отпраздновать.

— Поздравляю, – сказала Твайлайт.

Подруги присоединились к поздравлениям. Рэйнбоу только хмуро кивнула.

— Наконец-то я смогу добраться до них… – процедила она сквозь зубы.

— Рэйнбоу, знаешь… не стоит давать чувству мести полностью поглотить себя, – подала голос Флаттершай. – Оно… оно источит твою душу.

— Не нужно меня учить, Флаттершай. – опустив голову, ответила Рэйнбоу.

— Она права, – заметила Твайлайт. – Эта война когда-нибудь закончится. Тебе нужно будет жить дальше, без червя злобы в душе. Я знаю, что тебе пришлось пережить, но лучше оставь злость вне себя, не позволь ей завладеть собой.

— Это легко сказать, Твай. Гораздо труднее сделать.

Рэйнбоу вздохнула.

— Эпплджек, а ты почему молчишь? – спросила неугомонная Пинки. – Расскажи Твайлайт, где ты будешь служить!

— Ну а о чем тут рассказывать-то, – нехотя отозвалась Эпплджек. – Яблочный Клан собрал свой собственный полк – родичей со всей Эквестрии. Командует им Брейнберн, а меня назначили знаменосицей клана. Вот, собственно говоря, и все.

— Вот! – пританцовывая на месте, с гордостью сказала Пинки. – Теперь мы просто обязаны устроить вечеринку! Мы отпразднуем все – и назначение Рэйнбоу, и новые доспехи Рарити, и то, что Эпплджек будет нести знамя Яблочного Клана! Да и у тебя, Твайлайт, наверняка есть что отпраздновать, так что приходи обязательно, и никаких отговорок я не потерплю. Вот так!

Единорожке пришлось согласиться.

Шайнинг, до того наблюдавший за разговором со стороны, подошел ближе к Твайлайт.

— Похоже, твои подруги совсем не понимают, где оказались, – грустно заметил он. – Как, впрочем, и большинство наших бойцов.

— Шайнинг, не будь такой букой! – Пинки задорно толкнула единорога в плечо. – Приходи на нашу вечеринку, развейся и развеселись. Не дело быть таким грустным!

— И то верно, – согласилась Твайлайт. – Печаль делу никак не поможет. В конце концов, я очень рассчитываю на Элементы Гармонии. Да, девочки, где Элементы?

— Ларец с Элементами у Флаттершай. – сказала Рарити. – Спайк остался в Кантерлоте. Мы решили не брать его с собой, хотя он и сильно просился. Мне пришлось его поцеловать в щечку, чтобы он не расстраивался. – Белая единорожка мило улыбнулась. – Кстати, он передавал тебе привет.

— Что ж, Элементы – это наш козырь, – сказал Шайнинг. – Пришельцы о нем не знают, и надеюсь, они окажутся весомым аргументом.

Дон Альварес наблюдал за группой пони, стоящих на вершине холма – генералом, крылатой принцессой и Хранительницами Гармонии.

— Бред. Это все напоминает бред. Воевать с какими-то лошадьми… Такое даже в дурном сне не приснится, – произнес он наконец.

— Идемте, господа. Нам еще много нужно сделать, – сказал он, обернувшись к стоящим рядом офицерам. Потом его взгляд упал на отца Федерико, что скромно стоял в стороне, перебирая четки.

Командор подошел ближе.

— Меня несколько беспокоят только те пресловутые элементы, о которых говорил грифоний вождь, – признался он. – Рассказывают, эти пони побеждали с их помощью самых сильных чудовищ. Поможет ли нам Господь выстоять против них?

Священник кивнул, продолжая мерно отсчитывать пальцами одно зерно розария (1) за другим.

— Знаете, я думаю: ведь мы могли решить дело миром, – сказал он. – Почему вы не воспользовались моим советом?

— Я не привык отступать. Тем более, перед какими-то лошадьми-недомерками. Они не стоят того, чтобы с ними договариваться.

Зерно тихо щелкнуло, отправляясь к товарищам.

— Порой бывает полезно смирить гордость, мой сеньор.

— Возможно, святой отец. Помолитесь о наших людях.

Отец Федерико поднял глаза к небесам.

— Я буду молиться, мой сеньор. Молиться… обо всех.

(1) Розарий – вид католических четок.