Возрождение

День пятый: сражение.

Встаю я ровно в четыре утра, на три часа раньше обычного, но биологические часы, натренированные полутора десятилетиями военной службы, сработали как и всегда, то есть идеально. На востоке, рассеивая снопы тусклых красно-оранжевых лучей, встаёт солнце: совет министров Сталлионграда, объединив усилия, вполне способен манипулировать этим небесным светилом.

Как и всегда по утрам, ополаскиваюсь, затем, обтёршись дырявым и грязноватым полотенцем, надеваю маску, чёрную с тёмно-синими полосами форму и броню, прицепляю справа автомат стволом к крупу, в левую седельную сумку кидаю набор с примочками для него: надо бы и этим, наконец, озаботиться.

Тихонько левитирую вниз, видя Эпплскай на крыше домика с зубником и тяжёлым лучевиком, посаженным на грубую самодельную турель. Кобылка дрожит от холода, не смотря на то, что завернулась в простыню, и зевает, показывая чуть ли не тройной набор зубов, что вполне понятно. Увидев меня, радуется и, с облегчением стаскивая зубник, рапортует: — пост сдала!

 — Пост приняла, — потирая влажноватую гриву и зевая, обнимаю её, делясь с ней заслуженным теплом.

 — За ночь ни одного мертвяка, Краш в своё дежурство соорудил вот это вот чудо. Лучевик снимается, — кратко описала события яблокогривая.

 — Ну и отлично, до семи дежурю я, а дальше уже не надо: не-пони днём не нападут, разве что их что-то очень сильно потревожит. А ты иди поспи, что ли...

 — Хорошо! — отмахивает копытом Эпплскай, и едва не срывается с крыши, в последний момент трепыхая крыльями и не падая, а уходя в контролируемое планирование. Впрочем, даже если бы она с этих двух с половиной метров упала, то едва ли даже бы ушиблась. Хотя, конечно, развивать крылья всегда полезно, и хорошо, что кобылка такими возможностями не пренебрегает.

Зубник она, однако, разумно не бросила, а прихватила с собой. Хорошая пегаска, из неё выйдет отличный солдат. Учитывая её несталлионградское происхождение, она в свои лет десять как я в свои шесть. Конечно, мне сейчас двадцать один, но кроме того, что я как раз вступаю в период наибольшей приспособленности к выживанию и сражениям, это не означает.

Периодически поворачиваюсь на самодельной табуретке, сколоченной Эппл Крашем, и оглядываю окрестности. Ни одного живого или не-живого. Как же хорошо, что меня послали в этот маленький городок... Я слыхала, что в крупных городах, то есть столицах городов, целые миллионы Проклятых. Кошмарно. Обители жизни стали рассадниками тлена и смерти... Символично. Но мы всё равно превозможем и отвоюем Эквестрию для союза народов Сталлионграда и ОГЭ*!

В семь часов, когда солнце уже почти встало, я решила порадовать свой урчащий желудок холодной овсяной кашей, затем, раскидав остатки по двум деревянным мискам, отправляюсь к двоим. Краш лежит на спине, разбросав копыта по тюфяку, и на весь амбар храпит, Эпплскай же беспокойно ворочается и что-то бормочет: кошмары, видимо, снятся.

Снаружи были неожиданные заморозки; изо рта вырывались густые облачка пара, растения были изукрашены каплями росы, похожими на кусочки горного хрусталя... Но, к счастью, овёс был магомодифицированным, специально, чтобы выстаивать такие температуры: он мог относительно нормально расти даже при чуть ли не минус сорока, но это было и данью его природной морозостойкости. В этом районе можно было ождать максимум двадцатиградусных морозов, что не могло не радовать. Где-то в последнее десятилетие даже ферма Эпплов перешла на магомодифицированные продукты, в основном, естественно, яблоки и яблони, которые выдерживали даже двадцатиградусные морозы: эта семья всё делала с запасом. Не смотря на то, что днём, скорее всего, будет как и вчера, плюс тридцать, сейчас было где-то пять градусов. Я, отвлёкшись, сплела простенькое пирокинетическое заклятие, разогревшее еду до едабельного состояния.

Раздосадованно стукаю себя по лбу копытом: — тысяча параспрайтов, ведь я могла могла разогреть и свою порцию... Уныло.

Просыпаюсь от довольно громкого стука в дверь и её скрипа. Открываю золотистые глаза, потирая заспанную мордочку передними копытами, и вижу Эмбер, несущую ко мне тарелку с овсянкой.

 — Доброе утро и спасибо, — зеваю во весь рот. За что я очень благодарна этой странной единорожке, так это за её нормальное отношение к моей странности. Может, это потому, что она тоже Затронутая... Но она, как ни странно, гораздо добрее незатронутых пони. Когда те, с кем я раньше жила, не знали о моей странности, они позволяли себе многочисленные шуточки и оскорбления в адрес Затронутых.

Когда они едва не узнали о моей Затронутости, я в тот же вечер собрала все свои вещи и пошла на северо-восток: там Балтимэйр, и я слышала пару раз как "приёмные родители" говорили, что в Балтимэйре много выживших, которые даже закрепились на окраине старого города. Но не прошла я и трети пути, как, к своему несчастью, попалась каравану зебр. Меня оглушили и бросили в машину. Там нас связали (попалась не только я, но ещё и тройка жеребцов с двумя кобылами) и раз в день кормили какой-то вонючей гадостью.

Я была ещё слишком маленькой, но слышала, как бедных кобылок насиловали. Жеребца, который попытался их защитить, сразу же застрелили, и больше никто рыпаться не пытался. Потом караван наехал на какой-то пост и потерял две трети своих машин и пони, мне же с одним жеребцом посчастливилось выжить. Нас совсем перестали кормить и мы больше останавливались. Иногда мы натыкались на стаи Проклятых, от которых мы то уезжали, то отстреливались. Потом уже, когда я едва не падала в голодный обморок, я услышала какую-то стрельбу и голоса. Ну а дальше оказалось, что меня и названного брата спасла Эмбер.

 — Да не за что, — отвечает единорожка, улыбаясь и непроизвольно показывая свои длинные клыки. Красивые ведь!

 — Так вот, я от тебя что хочу: сейчас я быстро сбегаю за ещё несколькими автосборщиками, ты пока поешь, а потом быстро обстроим магазин и пойдём зачистим пару зданий, заодно попрактикуешься в стрельбе, — быстро тараторит она, в то время как мы вдвоём сонно ковыряемся в еде, — ах да, и ещё, вон там стоит ящик, в нём противоромы, обязательно съешьте по пять таблеток! Я побежала!

Вздыхаю, и, удерживая ложку копытокинезом, начинаю сбрасывать пресную кашу в рот. Даже она вкуснее той мерзости, которой нас кормили зебры. Снаружи слышится удаляющийся стук копыт, затем пара мощных ударов и тишина. Доев кашу, иду в угол сарая и вытаскиваю пять таблеток антирома. Горькая и кислая гадость, не могли, что ли, получше вкус сделать?! Но зато не помру. Через пару минут кобыла возвращается, неся в седельных сумках по три автосборщика: их-то надолго должно хватить.

Я, вспомнив детство, спрашиваю: — Эмбер, а можно мне один насовсем?

Та, немного подумав, хмурится: — а зачем тебе? То есть, сейчас мы втроём соберём овёс и сгрузим его в запас, но зачем тебе эта магомашина?

 — Ну, я могла бы попрактиковаться в ремонте, некоторый опыт у меня уже есть... — строю умилительную рожицу. Это почти всегда работает.

 — Так уж и быть, но только одну! И работать ей будешь ты, — нехотя соглашается Сталлионградка. Обрадованно выскакиваю из постели, но тут меня снова останавливают: — не так быстро! Ты вон съела противором, а выйдешь — снова облучишься. Надо бы изолироваться, не кажется тебе?

 — Ну да, — не понимаю, чего Эмбер хочет от меня.

 — Из трофеев у меня есть в том числе потрёпанные зебринские костюмы, тебе, например, как раз подойдёт их лёгкий разведочный.

 — Ааа, теперь понятно. Я-то так гуляла и вовсе в одном экранирующем плащике с маской...

 — Сейчас я вам обмундирование принесу, — конец фразы она выкрикнула уже с улицы. Через пару минут Эмбер вернулась с парой наборов брони разных размеров.

Первый, видимо, будущий мой, имел такую же основу, как и наши, Эквестрийские: тепло- и водонепроницаемый обтягивающий костюм, поверх него — ещё один костюм, но уже потолще и из какой-то синтетики, с крепёжными местами для, собственно, бронепластин. У моего они были тоненькие и округлые, почти идеально подходящими под обводы тела, но, увы, прикрывавшие только самые важные и частоповреждаемые места.. На них были довольно слабое противокинезное** зачарование, но зато маскировочное заклятие было довольно неплохое. Шлем был удлинённой каской, прикрывавшей дополнительно всю заднюю часть головы. В него был вделан опускаемый респиратор для защиты от радиоактивной пыли, а на глаза можно было опустить козырёк из пуленепробиваемого стекла, на который было наложено заклятие, позволявшее видеть ещё и в тепловом и мановом спектрах: очень важная вещь для хорошего разведчика.

Натягивая на себя это облачение, бросаю беглый взгляд на второй комплект: тяжёлая броня. Сильно. Зебры, как ни странно, гибче обычных пони, поэтому на их броне больше сочленений, и она была скорее пластинчатым доспехом, чем латами, как у Стальной Гвардии. Шлем цельный, с респиратором, приделанным фонариком, заклятием, по-видимому, показывающим, куда орудие будет стрелять, и волновиком для связи. Противокинезное зачарование вкупе с толщиной брони в пару миллиметров должно, по идее, давать защиту от большинства ручного оружия, но так ли это — непонятно. Сзади на шее был прикреплён маленький манодисперсный генератор на пять рогов, сугубо для обеспечения энергией самого бронекостюма.

Я оделась и оглянулась на Краша — он как раз фиксировал грудную бронепластину — во время стрельбы из переднекопытного оружия, да и из седельного, отдача идёт именно на неё, так что её нормально расположение очень важно.

 — Итак, — произносит Искрова, перепроверяя свой автомат и бросая тяжёлый лучевик с генератором и батареей жеребцу, который довольно ловко нацепляет орудие на себя, выводя ствол справа, — начнём! Эпплскай, взлетай на крышу и говори, если увидишь Проклятых, Краш, помогаешь мне строить баррикаду!

Надеваю зубник — удивительно, как только он так удобно поместился под респиратор — и, изо всех сил трепеща крыльями и помогая себе копытами, взбираюсь по стенке двухэтажного здания. Крыша плоская, с низеньким бортиком по периметру, в полу маленький лючок. Встаю у дальней от нашей "фермы" стороны крыши и оглядываю местность сквозь зачарованное стекло. Необычно видеть все эти завихрения маны в чистом виде...

 — Кстати, Скай, я тебе кое-что забыла передать, — на пределе слышимости говорит Эмбер снизу. Через пару секунд ко мне подлетает глушитель для зубника. Классно, чего уж тут. Пользуясь копытокинезом, с третьей попытки всё-таки накручиваю его. И кто же такие неудобные вещи придумывал? Вдруг вижу, что от одной из стен соседнего здания отделяется какой-то неструктурированный сгусток маны, попутно перемешиваясь, что делает его ещё меньше похожим на манополя моих... Друзей, которые похожи на наборы многогранных кристаллов, пронизываемых ажурными сетками. Всматриваюсь в сгусток до боли в глазах, попутно оповещая товарищей: — слева-спереди, кажется, один Проклятый. Не пегас и, вроде бы, не единорог.

Сталлионградка меня поправляет: — мы смотрим на север, и заражённый на... Одиннадцать часов. Увидишь — стреляй два-три заклятия в голову, один почти точно попадёт.

Перепроверяю отрегулированность зубника: тот нацелен почти идеально параллельно глазам. Легонько стучу по магазину: все тринадцать патронов на месте, как показывает проявившееся справа внизу изображение. Из-за угла кирпичного здания неуверенным шагом, спотыкаясь на каждом обломке и куске мусора выходит... Параспрайта Дискорду в круп, я даже не могу понять, что это! А, нет, могу. На израненном и отчасти регенерировавшем теле ещё держатся остатки формы с... Да, зебринским "спиральным солнцем". Арргх, оно ещё и в шлеме!

Легонько встряхиваю головой, выбрасывая ненужные мысли, и целюсь в голову твари. Удача! Оно падает, споткнувшись об особо крупный обломок здания, и я тотчас делаю три выстрела. Два выбивают кусочки покрытия из дороги, третий же попадает чуть за глаз, и голова порождения разлетается, разбрасывая то, что было мозгом и глазами, по стене. Странно, но это всё вполне живое, не гнилое. Было. Едва сдерживаю радостный вскрик: всё-таки, первый шаг к становлению воином.

 — Молодец, Скай! — подбодряет меня Эмбер, — твой первый очень даже неплох.

Всё ещё радостно улыбаясь, взглядываю вниз — баррикада уже почти сложена, Краш подтаскивает ещё пару кусков, Искрова же приделывает их на скороскрепляющее заклятие. Осталось только пустить колючую проволку поверху, и всё будет готово. Ещё сотня сгустков немного очернённой маны сидит в окружающих зданиях, но они почти не переливаются и не двигаются. Видимо, чем переливчатее манополе, тем активнее Проклятый. Полезное наблюдение. Далеко справа-сзади пара десятков сгустков очень медленно движется в нашем направлении. Меня это беспокоит, и я спрашиваю: — Эмбер, а там на... Эээ... Полвторого около двух десятков Проклятых, что это?

 — Не знаю точно, но у них, возможно, есть какой-то коллективный разум, который и посылает такие "щупальца", если понимает, что есть кто-то живой, причём от раза к разу они сильно увеличиваются, впрочем, и становятся всё реже и реже. Когда подойдут? А, ты не это... Сколько домов до них?

 — Вышли из-за четвёртого дома.

 — Отлично! Ещё есть довольно много времени, значит так... Краш, иди на позицию, с которой сможешь начать стрельбу сразу, как они выйдут на прямую, Скай, сиди на крыше, если будет опасно — лети в пассажирский отсек, обязательно, поняла меня?

Незаметно вздыхаю. Почему она считает, что я не могу сама о себе позаботиться?! Я не маленькая! Мне уже тринадцать! Но отвечать всё-таки надо: — да, поняла, так и сделаю.

Единорожка снова пытается меня подбодрить: — ну не расстраивайся ты так, я даже дам тебе посмотреть, есть ли что-то ценное у них!

 — Ну хоть что-то, — бормочу себе под нос, перезаряжая зубник, проще говоря, меняя обойму: приду домой, отдам потраченную Эмбер, она её дозарядит.

 — Я сейчас на глайдер, прикрою с воздуха и постреляю по наземным, если вы будете не справляться, — оповещает нас с Крашем Эмбер, быстро левитируя к низко висящему летательному аппарату. Шея немного побаливает от силы отдачи, хоть это и всего лишь трёхроговый зубник. Хотя, насколько я знаю, у нас, пегасов, есть как раз заклятия, накладываемые с помощью крыльев, на облегчение владения оружием, вроде уменьшения отдачи, веса, и так далее.

Вообще, я любила подслушивать разговоры "приёмных родителей". Когда мне было лет восемь, то я их ненавидела и стремилась уничтожить, но сейчас же я понимаю, что они в какой-то степени любили меня, хоть и не показывали этого так сильно, как мне хотелось бы...

Сгустки маны всё больше и быстрее переливаются, показывая, что мерзкие твари отчего-то всё больше возбуждаются. Непонятно, что их гонит на нас, но я сегодня вообще впервые увидела ману, какая она есть: разлитая по всему миру некогда радужная субстанция, ныне же окрашенная в багрово-серый болью и страданиями. У Краша маноструктура была аккуратная и светящаяся неярким оранжевым огоньком надежды. Я взглянула на Эмбер получше и едва не ахнула: за таким же тускло-оранжевым, не таким прозрачным, как у Краша, покровом плескалось что-то очень тёмное с синеватым оттенком. Казалось, что эта тонкая внешная прослойка надежды может в любой момент треснуть, выпуская это нечто наружу. И что-то мне очень явно подсказывало, что это кончится чем-то правда очень плохим. Почти как Война Конца.

Но тут меня ослепило радужное пламя маногенератора, и я вновь переключилась на нападающих. Как раз вовремя: волна тел выплесулась из-за угла и устремилась к нам. Те же наскоро заросшие раны, смотрящие в никуда глаза, странные, дёрганые движения... С перерывом в доли секунды взвизгивает тяжёлый лучевик названного брата, ревёт, как раненый дракон, спаренный закломёт глайдера, и я тоже подключаю свой зубник к огневому заслону.

Тела не-пони рвутся, раздираемые мощными заклятиями, но за ними идут не-единороги, довольно ловко прикрываясь телами павших товарищей и метая в нас обломки зданий и арматуру. Я ложусь на живот, чтобы по мне было труднее попасть, и вижу, как Краш меняет обойму, и делаю то же: в моей не осталось ни одного заклятия. Не-земные кончились, остались только единороги... Или нет? Из-за здания внезапно вылетает десяток не-пегасов и сразу же мчатся на... Меня?! Какого Дискорда?! Глайдер резко дёргается, повернув двигатели до упора, и металлическая громадина закрывает меня от Проклятых. Казалось бы, но нет: один особо ловкий смог обогнуть препятствие, хоть и потеряв довольно большую часть скорости, и прямо слёту бьёт меня задним копытом. Голову пронзает резкая боль, заставляющая меня потерять сознание.

Удачным выстрелом простреливаю голову последнему не-единорогу и тот, дёргаясь в предсмертных судорогах, падает. Я оборачиваюсь на воздушное сражение: не-пегасы пытаются сбить глайдер. Из тринадцати пятеро уже не двигаются, остальные же разгоняются и бьют копытами по полю-обтекателю. Оно уже неуверенно мерцает, так что долго ещё оно не выдержит.

Вдруг один особо удачливый (или неудачливый) Проклятый умудряется попасть в винт, который хоть и не разрушает мгновенно, но тормозит. Остальные, увидев эффективность этой тактики, тоже бросаются на винты, жертвуя своими жизнями ради... Параспрайт их разберёт, ради чего. Но результат получен — глайдер переходит в неконтролируемое падение и грохается на крышу.

Я, раскрыв рот, просто стою и смотрю на происходящее. Из кабины летательного аппарата выбирается... Нет, не Эмбер, а не пойми что: существо с двумя кривыми рогами, торчащими изо лба, парой огромных крыльев, "ночными" глазами и оскаленной мордой, сведённой судорогой чистой и незамутнённой ненависти. Вокруг неведомого чудовища вился быстро сгущающийся того же тёмно-синего цвета туман. Череза пару секунд раздался короткий вой, затем смачный хруст и треск. Сквозь туман не было ничего видно, и я по памяти взобрался по лесенке. Весь дым? Взвесь? Пар ушёл вниз, и я мог видеть находящихся без сознания Эмбер и Эпплскай, а также буквально размазанных по крыше не-пегасов, причём размазанных по частям, то есть их до этого расчленили.

 — Тысячу параспрайтов, Дискорда и Кризалис в круп Селестии да пять раз провернуть! — это всё, что я смог сказать. Затем, несмотря на всю странность и мрачность ситуации, подхватываю тела на спину, поверх лучевика животами вниз — надо спасать друзей. Их головы безвольно свешиваются, приоткрывая рты, и я из любопытства их снова оглядываю: и чейнджелингподобные клыки Эмбер, и акулью пасть названной сестры. Не удивляюсь: слишком много нового и странного появилось после Конца, и если не принимать всё как норму, то можно вполне сойти с ума, как множество несчастных жителей этого несчастного мира.

Наконец дотащив израненные тела до амбара, аккуратно кладу их на койки и снимаю всё обмундирование, даже внутренние терморегулирующие костюмы, затем тщательно осматриваю. Немного меня смущает моё далёкое знакомство с медициной, которая в противотанковых войсках не очень нужна — в каждом отделении есть медик, да и не стоит забывать про медэваки и прочие тыловые и нетолько службы. Но что-то в этом деле всё-таки понимаю, например, смогу там наложить повязку, определив вид травмы, оценить ромиационное заражение, продиагностировать самые частые случаи отравления, да и вроде бы всё. Мой неопытный взгляд смог различить лёгкое сотрясение мозга у Эпплскай, множество рваных ран и общее крайнее истощение у Эмбер.

Правда, кто его разберёт, где она смогла их получить: глайдер цел, в кабине никаких обломков нет. У него даже шасси в порядке, что неудивительно, так как они были спроектированы и для этого. Да и сама структура ран странная, слишком равномерная, но особо настораживает их почти идеальная симметрия. Самые крупные — на спине, немного за лопатками.

Закончив осмотр, подхожу к ящикам, нетерпеливо и неаккуратно отодвигая ненужные в сторону, наконец нахожу нужный: тот, в котором валяется куча, видимо, зебринских аптечек. Наверху лежит вскрытая, и по её содержанию можно примерно понять, что есть что: этот пузырёк, например, с обезболивающим, эти шприцы, кажется, с регенеративным средством, эти таблетки — антиром, эта большая склянка — лечебное зелье, а эта колбочка с средством, вытаскивающим из снов, и, наконец, на самом дне — что за умник так пакует аптечки? — бинты.

Зубами вытаскиваю пробку из бутылочки и кое-как пропитываю льняную полоску зельем, смердящим белой магией, и медленно бинтую Эмбер. Попутно невольно засматриваюсь на неё — очень даже неплохое тело, хоть и совершенно неподходящее под стандарты довоенной и, отчасти, военной красоты, но совершенно идеальное для жизни после конца. Широкие кости, мощные, тренированные мускулы, особенно на задней части тела, и, тем не менее, некоторая полнота, в основном на животе и бёдрах, но не портящая внеший вид, а подчёркивающая его. На несколько мгновений в голову приходят непристойные мысли: отличная кобыла, да ещё и в беззащитном состоянии... Но я решительно встряхиваю головой, прогоняя их — они мне не нужны, да и еда с огневой мощью лишними никогда не бывают.

На всё про всё я потратил три четверти бинта — семь с половиной метров. Конечно, это очень много, но я вообще удивлён, что Искрова до сих пор была жива. Правда, это могло быть связано с тем, что у неё что-то с кровью — она была почти чёрной с лёгким синим оттенком и на воздухе немного дымила, что, как можно легко понять, было крайне нехарактерно для такой субстанции, как кровь пони. Я аккуратно потыкал это нечто копытом и тут же отдёрнул его — вещество жглось, но не как раскалённые угли, а как криокинетические лучи, с лёгкостью пробивающие щиты восемнадцатироговых пушек.

Отрезав бинт и завязав его так, чтобы кобыла сама смогла его развязать, когда проснётся, и если захочет. С остатком бинта перехожу к Эпплскай. Та находится в не сильно лучшем состоянии: её лихорадит, конечности время от времени подёргиваются. Видимо, вынесенные в манополе магические структуры высшей нервной деятельности выключились из-за повреждения физического "якоря", то есть биологического мозга, отвечающего за базовые функции. Что же, ничего не поделать — придётся восстанавливать "якорь", тут даже "вытаскивалка" не поможет. Поэтому перематываю голову названной сестры остатками бинтов и плещу ещё чуть-чуть лечебного зелья.

Смотрю снова на Эмбер — на ней бинты уже пропитались кровью, что очень плохо: она уже должна была давно умереть от потери крови! От безысходности вглядываюсь через манофиксатор в неё и со страхом и изумлением вижу, что эта кровь — чистейшая чёрная мана, хоть и с примесью чего-то. Не знал, что есть настолько затронутые. Видимо, ей это насыщенное белой магией зелье не то что бы сильно поможет.

Вспоминаю о регенеративном средстве и просматриваю его: ни капли белой маны, исключительно разнообразные травки. Аккуратно ввожу вещество Эмбер в вены возле крупнейших ран, надеясь, что это подействует. Прикрываю обеих кобылок одеялами и залезаю на крышу: сторожить-то кому-то надо. Эта ночь обещает быть долгой...

__________

*Объединённые Города Эквестрии.

**Противокинезные зачарования накладываются на объекты, которые нужно защитить от воздействия снарядов оружия. Они делятся на два вида: рассеивающие некоторое количество рогов и рассеивающие некоторый процент рогов. Мощные первые позволяют игнорировать выстрелы, например, даже из многорожных зубников, мощные вторые же дают надежду выжить даже при выстреле из танкового орудия, небольшую, но...