Фотофиниш

Небольшая зарисовка на тему нашей любимой фотографини.

Фото Финиш

Тёмное искусство шитья

Во всём, что касается платьев, Рэрити просто нет равных. Но даже она не подозревала о том, что её новая модель станет чем-то большим, чем модной сенсацией текущего сезона. Теперь ей приходится проделывать в своих платьях прорези для крыльев, а всем остальным обитателям Эквестрии — переживать из-за её последнего творения.

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Спайк Принцесса Селестия Принцесса Луна Старлайт Глиммер

Внезапная любовь

Порой любовь может вспыхнуть в самое неожиданное время в самом неожиданном месте.

ОС - пони Человеки

День питомцев или таинственное заболевание

Наконец наступил этот весёлый день: день питомцев! Эти 24 часа каждый пони имел право не идти на работу, не заниматься важными делами. Все могли посвятить всё своё время милым, пушистым питомцам. Но этот день оказался не таким уж и прекрасным: все питомцы, один за другим, стали заболевать неизвестной болезнью, которая казалась почти неизлечимой. Но вот, нашлась и причина катастрофы... P.S. Слова Зекоры сочиняла сама.

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Зекора

Эквестрия-84

Идет холодная война. В одном советском НИИ создают портал в другой мир, которым оказалась Эквестрия.

Твайлайт Спаркл Человеки

Война миров: Вторжение в Эквестрию

Эквестрия подверглась нападению инопланетян, которые передвигаются на огромных треножниках и уничтожают всё вокруг лучами смерти. Стоит ли говорить, что привыкшая к гармонии страна оказалась совершенно не готова к вторжению и понесла страшные потери.

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Спайк Принцесса Селестия Принцесса Луна Найтмэр Мун Стража Дворца

Тетрадка

Saepe stilum vertas.

ОС - пони

Далеко и близко

Иногда жизнь не справедлива: те, к кому ты хотел быть поближе, стоят так далеко, что не дотянуться. Иногда судьба делает подарки: она забрасывает тебя на миллиарды киллометров вперед, выше, к цели! И всё-таки тебе делать выбор, как ты воспользуешься шансом. Страж и принцесса, живущие в разных городах, которым не суждено было встретиться в обычной жизни - как они воспользуются этим небольшим подарком судьбы?

Твайлайт Спаркл Рэрити Принцесса Луна Другие пони Принцесса Миаморе Каденца Шайнинг Армор

Инсомния

Эквестрия существует уже очень много лет. Не раз многие пытались прервать замечательную идиллию, царившую в этом чудном мире, но все они были побеждены. Но зло никогда не дремлет... Новой угрозе было суждено покончить с известным нам миром окончательно.

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек

Как заработать миллион

Луне срочно нужны деньги, и она пытается заработать их весьма необычным образом... В мире людей!

Принцесса Селестия Принцесса Луна Человеки

Автор рисунка: BonesWolbach

Неприкаянный

Глава 9.

— Давайте-ка повторим «Колонию», девочки, нам надо прогнать её ещё раз.

 — Как скажешь, красавчик!

Провести прекрасный солнечный день с теми, кого любишь больше всего, занимаясь тем, чем любишь заниматься больше всего — что может быть лучше? Я не могу дать ответа на этот вопрос, но точно знаю, что обожаю наши репетиции. Есть в них что-то такое, что заставляет меня чувствовать предвкушение ребёнка, которому вот-вот купят вожделенную игрушку, каждый раз, когда я иду в дом Октавии и Винил на репетицию. Может быть, это сами девочки. Может, дружелюбная атмосфера, весёлые разговоры, любимая музыка...

Кстати, о музыке. Текст «Колонии», которую мы прямо сейчас играли, был написан мной под впечатлением от рассказов Твайлайт о нападении чейнджлингов на Эквестрию. Музыку под текст Тави написала что надо: агрессивная, напряжённая, быстрая, в лучших традициях трэш-метала. Я поначалу даже побоялся, не будут ли пони слишком, хм... мягкотелыми для такой тяжёлой музыки? Но Твайлайт, которую я специально пригласил на одну из наших репетиций, дабы она послушала наш новый «хит», сказала, что мы отлично передали атмосферу страх от внезапного налёта тысячи тысяч этих существ.

«They've come to take your life,

To ruin all you love,

Suffer their agony

Because they're co-lo-ny!»

Чертовски нравится испытывать эту наркотическую эйфорию от игры. Адреналин, дофамин, серотонин и множество других гормонов одновременно выбрасывается в кровь и учащает пульс, проявляет животную улыбку на лице и хищный блеск в глазах, заставляет руку ударять по струнам агрессивнее, топать ногой в такт музыке и выделывать разные выкрутасы на сцене. Но в то же время разум остаётся при тебе, и ты чувствуешь всё это именно разумом, и оттого острота ощущения усиливается многократно... Это невозможно описать. Это нужно пережить, чтобы понять.

Когда я в последний раз с упоением ударил по струнам, завершая мелодию, Винил весело спросила нас:

 — А почему бы нам не включить басиста в наш дружный коллектив?

В голосе девчонки едва улавливался подвох.

Октавия выдвинула контрвопрос:

 — А зачем нам басист? У нас есть Алекс.

Единорожка довольно хмыкнула; кажется, подвох удаётся.

 — Во-первых, Алекс — ритм-гитарист. А во-вторых, ты уже крутишь с ним роман. — Она надула губки в наигранной обиде. — Я, между прочим, тоже хочу себе игрушку в постель!

Вопреки моим ожиданиям, Тави не обрушила на подругу гнев тысячи демонов преисподней, а только мило улыбнулась. Я тоже не смог сдержать улыбки:

 — А почему, собственно, я не подхожу на эту роль?

Винил отмахнулась:

 — Да ладно, парень, ты же знаешь нашу Окти: она не потерпит, чтобы кто-то другой играл на её флейте, использовал её любимый смычок или брал в копыта её дирижёрскую палочку!

Наши взоры устремились на Октавию.

 — Но ведь, — я состроил жалостливую мордашку, — для друзей можно сделать исключение?

Она рассмеялась и почесала загривок.

 — Вы двое задумали что-то против меня. Что-то такое, что исполнится, когда мы окажемся в одной постели. Но что бы это ни было, — она хитро прищурилась, — знайте, что я не против.

Единорожка разразилась взрывом хохота, глаза её от удивления расширились до предела:

 — Октавия! Ты... ах-ха-ха-хах... извращенка! — Её смех поутих. — Ну давай, ковбой, расскажи, как эта крошка седлает тебя по ночам! Вы используете наручники? Плети, может быть? Или она заставляет тебя ползать перед ней на коленях, унижаться и целовать копыта?

Тави хмыкнула.

 — Хотела бы я посмотреть, как вы будете...

 — Как тысяча бешеных кроликов! — перебила её Винил. — Уфф, меня от одной мысли об этом в жар кидает...

Винил встала из-за барабанной установки и направилась к выходу из комнаты.

 — Прерываем репетицию, господа, мне нужно спустить пар... Не желаете присоединиться?

Не думаю, что стоит описывать следующую пару часов, проведённых нами отнюдь не за репетицией. Но после, когда мы лежали на огромной кровати Тави, прижавшись друг к другу и смакуя ощущения после жаркого секса втроём, Винил вновь подняла тему принятия в группу ещё одного члена:

 — Ты только представь... — ещё не отойдя от экстаза, а от того постоянно сбиваясь и прерываясь, говорила она, — он и Алекс... тебя... сразу с двух сторон, хи-хи-хи!

Щёки Октавии стали больше походить на два спелых помидора, чем на щёки Октавии. А Винил продолжала, немилосердно заставляя земную пони краснеть:

 — Помню, как-то раз в клубе со мной делали такое... О Селестия, это было так восхитительно! Они растягивали меня до предела и дарили такой кайф... Ты определённо должна попробовать это. Алекс, ты согласен?

 — Это было бы неплохо, но всё же я отдаю свой голос в распоряжение нашей главной гитаристки.

Серая пони вздохнула.

 — Ладно, я согласна. — Винил засветилась в счастливой улыбке. — Но только с условием: никаких оргий с его участием. Мне и вас двоих по горло хватает.

Мордашка Винил сразу погрустнела.

 — Ну О-о-окти! Ты же всё веселье испортила...


В этот день я был очень зол. Зол я был на самого себя, так как с самого утра пытался выдавить из себя хоть что-то, что похоже на нормальное стихотворение, но у меня, мягко говоря, это получалось слабо. И осознание собственной бездарности меня бесило.

И именно тогда, когда я своим душевным состоянием больше напоминал бочку пороха, в дверь постучали. Этот стук подействовал на меня как спичка, как небольшая искра, от которой этот порох взорвётся и сровняет с землёй всё, что попадёт в радиус взрыва. Ударив кулаками по столу в порыве гнева, я поднялся и зашагал к двери, проклиная того, кого Дискорд подбил прийти ко мне в такое время.

По ту сторону двери меня ждал бежевый жеребец со светло-рыжей гривой и хвостом — кто бы мог подумать? — точно такого же цвета. Вид у него был довольно миролюбивый, но это меня не успокоило.

 — Кто вы такой, Дискорд вас побери? — спросил я его на повышенных тонах.

 — Эмм, ну, я... — Видно, парень стушевался от такого «тёплого» приёма. — Я... по объявлению в газете... Это ведь вы ищете бас-гитариста?

Это опять-таки не успокоило меня, но заставило спрятать свои эмоции куда подальше. Я ответил утвердительно и пригласил его в дом, на ходу оправдывая свою агрессию не удавшимся днём и извиняясь за своё поведение.

Мы расположились в комнате. После положенного по этикету предложения гостю чая или кофе и вежливого, но твёрдого отказа я продолжил наш разговор уже на более мирной волне:

 — Итак, кхм...

 — Мэссив Страйк.

 — Мэссив Страйк, вы хотели бы вступить в наш дружный коллектив.

 — Именно поэтому я здесь, босс. Я был на вашем выступлении, и мне очень понравилась эта музыка... Я был бы очень рад, если бы сам узнал, как она создаётся, и смог бы исполнять её вместе с вашим коллективом.

 — Очень хорошо. У вас есть какой-нибудь опыт выступлений?

 — Да, имеется. Выступал пару раз вместе с одними весёлыми ребятами, играющими кантри.

 — Ещё лучше. Но я думаю, что было бы очень опрометчиво принимать вас, не зная, что вы умеете. Сможете показать мне что-нибудь?

 — Легко! Нужна только гитара.

Я снял со стены свой тренировочный «Les Paul», подключил его к миниатюрному комбику мощностью пять ватт и вручил Страйку. Он сыграл мне одну весёленькую кантри-мелодию, название которой я не знаю. Однако же, мелодия эта была достаточно сложная, чтобы ошибиться пару раз в трудных местах, но он сыграл её без запинки. Я не стал больше проверять его, а просто пригласил на репетицию завтра в три.

Девочкам понравился Мэссив Страйк. Это был энергичный молодой пони, великолепный гитарист и душа любой компании. Его кьютимаркой была четвертная нота с акцентом, символ его главной черты — напористости. Он сразу вжился в наше трио, с ним нам было ещё веселее заниматься, казалось бы, рутинным делом.

А ещё между Страйком и Винил ещё при первой встрече проскочила некая искра... Именно поэтому Страйк — первый пони, при встрече с которым Винил начинает стесняться и заковываться. Каждый раз, когда они вместе, Винил из шаловливого подростка превращается во влюблённого подростка: запинается, старается не смотреть ему в глаза, но вместе с тем старается сесть к нему поближе, коснуться его, выразить свои чувства не словами, а жестами. Октавия была очень обрадована таким поворотом событий, ибо теперь у Винил, занятой созерцанием атлетичной фигуры Страйка, просто не хватало времени, чтобы выдумывать всякие пошлые шуточки про нас.

Через пару недель мы все решили съездить в Кантерлот — если не получится дать концерт, то посмотрим местные достопримечательности и хорошо проведём время вместе.


— Ну пойдём!

Этот летний кантерлотский вечер стал для меня настоящим кошмаром. Тёплый и нежный бриз, особенно приятный именно в это время суток, первые звёзды, проявляющиеся на чистом и безоблачном небе, и необыкновенно красивый закат, переливающийся всеми оттенками оранжевого — всё это сейчас работало против меня.

 — Тави, мне страшно. Я не хочу.

Любимая, схватив меня зубами за рукав, тащила туда, куда я больше всего боялся попасть.

 — Ты фсефо лиф повнакомифься с дфумя замефя-я-ятельными пони, Алекф, — успокаивала меня она, будто я ребёнок, которого ведут к зубному врачу. Хотя, мне сейчас предстояло пройти через нечто куда неприятней, чем визит к дантисту. — Чефо их так бояфьья? Ф конфе-то конфов, буть муффиной!

 — Ладно, я пойду сам.

Она выпустила рукав изо рта и улыбнулась.

 — Ну вот и хорошо, что ты понял, наконец, что ничего страшного в них нет.

 — Но с тебя всё равно должок.

А теперь я объясню ситуацию вкратце. Октавия вспомнила, что я ещё не знаком с её родителями, и решила исправить эту «досадную оплошность с её стороны». Она много мне рассказывала о своих родителях. О том, какие они справедливые, но очень строгие. О том, что если бы они не заставляли её заниматься виолончелью, то она, наверно, до сих пор не нашла бы себя. О том, что они — исключительные классики и консерваторы, каких ещё поискать. О том, что она привыкла неукоснительно следовать их воле. Последнее мне особенно не нравилось. Что, если они запретят Тави встречаться со мной, потому что я не жеребец, а какой-то там человечишка? Или если я вдруг покажусь им недостойным копыта их дочери? Или если, только завидев меня на пороге, они сразу же погонят меня прочь и поссорятся с Октавией? Она будет очень сильно переживать о ссоре с родителями, я знаю. И всё это из-за меня!

Скажу по секрету, слово «тёща» пугает меня своей краткостью и резкостью, свойственной больше удару кнута, нежели слову...

Но отступать некуда, а мирные переговоры закончились крахом, и единственное, что мне оставалось — это поднять белый флаг и признать её победу. И теперь я, изображая пленённого воина, с гордо поднятой головой иду прямиком на расстрел — к двери большого особняка родителей Тави, и, держа пальцы крестиком, молю всех известных мне богов ниспослать мне милость её родителей.

 — Надеюсь, ты помнишь правила?

 — Конечно. Говоришь только ты, я же говорю только тогда, когда меня спросят твои родители. Веду себя максимально вежливо и учтиво, готовлюсь к паре-тройке проверок и испытаний на звание джентлькольта, то есть, готовлюсь ко всему.

 — Именно. Основы теории музыки повторил, я надеюсь? Па хочет, чтобы мой особенный пони был в этом сведущ, и наверняка устроит тебе экзамен по этой теме.

 — Повторил, повторил...

 — Умничка. И помни — ни слова про то, что мы с тобой, ну... уже того... много раз...

 — Да понял я, понял. Буду паинькой.

Спустя несколько десятков секунд после звонка в дверь нам открыла пони, которую от Октавии можно было отличить только по немногим возрастным признакам. Без этой пары морщин на лице да гривы, больше отливающей глянцем, сходство было бы стопроцентным. Она была одета (что само по себе или странно, или является признаком консерватизма) по-домашнему: халат мягкого бежевого цвета и чепец в тон халату.

 — Здравствуйте, молодые люди, — довольно холодно, даже с некоторой ноткой презрения поздоровалась моя предполагаемая тёща.

 — Здравствуй, ма, — почти таким же тоном ответила Тави. — Знакомься, это Алекс. Алекс, это Пёрл Мелоди, моя мама.

 — А, человек... — она поправила чепец. — Я о вас наслышана. Проходите, пожалуйста.

Огромный коридор приветствовал меня мягкостью дизайна. Здесь преобладали нежные кремовые тона. Забегая наперёд, чтобы потом не задерживаться на окружающей обстановке, скажу, что в интерьере особняка господствовал минимализм: не было никаких излишеств, лишь только то, без чего обходиться довольно сложно. Поэтому особняк, и без того не маленький, казался изнутри ещё больше, чем снаружи. Однако и мебель из лакированного, но неокрашенного палисандра, и тёмные шторы, и даже абажур в гостиной свидетельствовали о том, что хозяева этого дома обладают отменным вкусом.

Задав друг другу пару вопросов, положенных по этикету, мы прошли в гостиную, где в кресле-качалке и шёлковом фиолетовом халате сидел отец Октавии и читал «Новости Кантерлота». Едва я зашёл, он оторвался от газеты и бросил на меня буквально прожигающий взгляд, от чего я даже приостановился и невольно заступил за Тави. Мужик, называется.

 — Добрый вечер, сэр, — он оторвался от газеты и поправил монокль.

Я ответил коротким кивком. Чёрт, как же мне сейчас страшно...

 — Вы, я понимаю, не просто так сюда заявились вместе с моей дочерью?

Снова короткий кивок.

 — Что ж, — он указал на обитый тканью диван, — тогда присаживайтесь. Вы не против поболтать немного? Октавия, пойди приготовь нам чаю, мне нужно поговорить с гостем тет-а-тет.

Где-то над диафрагмой у меня появилось ужасная тупая боль, будто меня пытаются проткнуть ложкой. Нашёл же этот чертяка предлог выдворить Тави отсюда, чтобы я не чувствовал помощи от неё!

Тави без слов пошла хлопотать на кухне, а её отец снова обратил взор на меня, севшего на диван, словно на ежа.

 — Я думаю, перед разговором нам нужно познакомиться. Меня зовут Новиссимус Мелоди.

 — Алекс.

Он протянул мне копыто, и я коснулся его кулаком — ритуал, эквивалентный рукопожатию.

 — Будем знакомы. — Он откашлялся. — Итак, Алекс, как вы относитесь к произведениям таких композиторов, как, например, Фэйсинг Фэйт?

Да я это имя впервые слышу!

Многозначительно хмыкнув, я с важным видом принялся рассуждать о том, о чём не имею ни малейшего понятия:

 — Мне кажется, ему нужно добавить живых эмоций в свои творения.

Новиссимус аж подскочил в своём кресле.

 — Как! Вы, сэр, считаете его произведения недостаточно эмоциональными? А имели ли вы честь слушать его третью симфонию, которую он написал, будучи ещё в юношеском возрасте? Какие сложные построения! Какая гармония, сколько цвета, передаваемого звуком!

Упс, не угадал. Ладно. А что если он меня обманывает, и такого композитора (и уж тем более какой-то там его третьей симфонии) никогда не существовало? Вот это будет номер... Но мне некуда деваться, только продолжать начатую им игру.

 — Да, — поспешил я успокоить его ложью, — я слушал эту симфонию, и она действительно впечатлила меня. Но только она пришлась мне по нраву. Остальные его произведения же кажутся мне несколько суховатыми, несмотря на красочные музыкальные фигуры.

— В таком случае это нужно отнести это к проблеме разности вкусов. Что же тогда вам нравится?

Я облегчённо выдохнул в душе. Теперь можно начинать рассказывать ему про то, что больше всего по вкусу мне приходится рок-музыка и творчество Октавии...

…Как оказалось, выдохнул я рановато.

 — Надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии прослушать ваши любимые композиции в вашем же исполнении?

 — Конечно. У вас есть гитара?

 — Разумеется.

В гостиную вошла Тави, неся в зубах поднос с двумя чашками чая и вазочкой с пирожными.

 — Благодарю, дорогая. А теперь будь так любезна, принеси гитару из инструментария. Сейчас Алекс нам что-нибудь исполнит.

Пока моя любимая ходила за инструментом, я напряжённо думал, что же мне сыграть, но так и не смог придумать ничего путного.

 — Что же вы не начинаете играть? — с некоторым недоумением спросил Новиссимус.

 — Понимаете, — выкрутился я, — мой репертуар довольно обширен, но выбрать композицию, достойную такого слушателя, как вы, довольно сложно.

Пони скривился:

 — Лесть — это хороший дипломатический ход. Но незачем делать её такой явной.

Ещё один промах... Сколько «жизней» у меня ещё осталось?

 — Ох... — я виновато почесал затылок. — Простите, но я действительно очень волнуюсь... Да и в основном я играю в группе, и моя партия будет не так хороша в отдельности, как в сопровождении других инструментов. — В воздухе повисла неловкая тишина, которой Новиссимус был явно недоволен, но и нарушать её и собирался. Пришлось говорить первое, что пришло в голову. — Мы, кстати, собираемся дать концерт на днях. Мы с Октавией были бы очень рады, если бы вы присутствовали.

Я сыграл ему пару наших фирменных риффов. Снова зловещая тишина, ставшая ложкой, которой кто-то отчаянно пытается пронзить мою глотку...

 — Что ж, — сказал наконец Новиссимус, — мы с Пёрл обязательно придём и посмотрим, чего вы стоите как музыкальный коллектив. Октавия?

 — Да?

 — Я думаю, вам с матерью стоит сходить в магазин. Твоя помощь не будет лишней для неё.

Покорный, как у вышколенного слуги, кивок головы — и Тави вновь покинула меня.

Ещё несколько минут, пока дамы собирались и уходили, я сидел под взглядом Новиссимуса и чувствовал себя заключённым в «железную деву». Но дверь за ушедшими захлопнулась, и пони просто уничтожил меня вопросом:

 — Ответь мне честно, сколько раз вы уже трахались?

В памяти всплыло предостережение Октавии.

 — Э-э-э, нет, сэр, мы не...

 — Брось, парень, ты совершенно не умеешь врать.

Я виновато опустил голову. Похоже, количество моих «жизней» упало до нуля.

 — Вы же молодёжь, — продолжал Новиссимус, — вам бы только потрахаться...

 — Но сэр, мы не...

 — Да хватит уже! — злобно оборвал он меня. — Можешь перестать корчить из себя примерного мальчика, у тебя это отвратительно получается. Я ведь тоже когда-то был молодым... Ну чего ты погрустнел? Думаешь, я вам встречаться запрещу?

Я посмотрел ему в глаза и кивнул.

 — Нет, я не собираюсь лишать дочь счастья, даже если она счастлива с... с тобой. Эх, я вот в её возрасте любил одну драконессу... И вообще, тем ещё отморозком был в молодости. С драконами тусовался даже.

Ухмылка сомнения сорвалась с моих уст:

 — По вам и не скажешь.

 — Именно! — Новиссимус с горечью ударил по поручню кресла-качалки. — А знаешь, кто виноват в этом? Жена! Она меня буквально вышколила. И стал я таким жеманным аристократичным слюнтяем, который только и может, что читать газету и разглагольствовать с умным видом о том, в чём совершенно не разбирается... А знаешь что? Давай как-нибудь сходим куда-нибудь, хлебнём пунша...

 — Конечно, сэр.

 — Зови меня Вэнтон. Это прозвище нравится мне куда больше, чем моё настоящее имя. А о Пёрл можешь не беспокоиться — я скажу, что ты мне понравился.


— О да, чувак, это было просто нереально круто! — Винил с шумом бухнулась на одно из кресел гримёрки. — Сама Селестия не сыграла бы лучше нас!

Я устало отёр пот с лица и сел рядом с ней.

 — Да уж, ну и выступление... Скажи честно, ты полностью забыла несколько своих партий, или тебе вид Страйка мешает нормально играть?

 — Ни то, ни другое. Просто запуталась пару раз... Такое случается.

 — Ага, отмазывайся теперь...

 — Зато «Колонию» хорошо отыграли. Столько аплодисментов я ещё никогда не собирала!

 — Мы никогда не собирали. — Я выдержал театральную паузу. — А Страйк тоже был хорош, а?

 — Он лучший! И Окти играла даже более безупречно, чем обычно... Постой, а где они?

 — Понятия не имею.

Минут десять мы сидели молча, но потом я не выдержал и пошёл искать Октавию. Мало ли что у неё может случиться.

Сперва я пошёл за кулисы, но её там не оказалось. Прохожие, которых я спрашивал, указывали мне куда-то в сторону буфета. Я прогулялся и до туда, с улыбкой думая о том, что Тави просто нужно было срочно перекусить, дабы сбить нервное напряжение... Но её не было и там. И у меня не было идей, где ещё она могла задержаться так долго.

Я возвратился к Винил в надежде, что Октавия уже вернулась, но эта моя надежда не оправдалась. Со вздохом я развернулся и пошёл дальше бродить по коридорам театра, залитым мягким светом, но уже без цели найти Октавию. В конце концов, мне это надоело, и я вышел через чёрный ход за сцену — подышать свежим воздухом.

Воздух в городах Эквестрии был не менее чистым, чем в каком-нибудь отдалённом от цивилизации лесу. Поэтому я почувствовал себя гораздо свежее, вобрав в себя пару вдохов этого животворящего газа. Надо будет потом организовать с ребятами поездку куда-нибудь в лес или в горы. Там тишина, природа, хорошо...

Секунд через десять до моего уха донёсся сдавленный стон. Что за...

Пройдя несколько шагов за ближайшие кусты, я увидел Октавию, лежащую спиной на земле. Но это не главное. Главное, что её целовал Мэссив Страйк, пони, от которого я мог ждать чего угодно, но не это. Она даже приобняла его за шею...

— Дискорд вас обоих побери! — в сердцах воскликнул я.

Оба оторвались от своего занятия и уставились на меня.

 — Алекс, спаси меня... — прохныкала серая.

Спасти? Конечно! Страйк не успел свалить — я подбежал и пинком под рёбра отправил ублюдка на землю. Теперь Октавия...

 — Прав был твой отец. Вам, молодым, лишь бы потрахаться...

 — Что? Что ты такое говоришь?

Я опустился на колени и якобы обнял её. Но мои пальцы вцепились в спину Октавии с силой, присущей челюстям хищника, схватившего свою добычу. Она ахнула от боли, тихо плача, но её страдания не утолили, а только усилили мой гнев. Я проучу эту серую шлюху... Я завладею ей как можно более грязно, заставлю её рыдать, ползать передо мной и молить о прощении и пощаде. Но — увы! — я слишком горд и злопамятен. Я слишком любил её раньше, чтобы дать ей желаемое сейчас...

Внезапная мысль заставила меня разжать хватку. Неужели она? Неужели это она изменяет мне? Не верю.

С недоброй ухмылкой я повернулся к басисту, пытающемуся подняться, вскочил и снова пнул его, но только теперь уже по морде.

 — Это ведь ты во всём виноват, да? — Я наклонился к нему. — Отвечай!

 — Это... она...

 — Не верю!

К чёрту всё. Я не буду искать, кто прав, а кто виноват. С ним я разберусь сейчас, а с серой потаскушкой чуть попозже... Сейчас нужно заставить его испытывать то же, что испытываю я — боль. Я почесал его за ухом и истерично засмеялся. На душе сразу стало так легко, словно и не было никакой обиды, измены, боли. Зато Страйку сразу стало хуже — я наступил ногой на его горло. Он захрипел и стал неуклюже болтать копытами в воздухе, пытаясь что-то сделать со мной.

 — Нравится, ублюдок?

Я убрал ногу с его горла, но только для того, чтобы вновь ударить его по морде. Меня начало дико бесить, что он сносит свои страдания молча. Ничего, я знаю пару способов развязать ему язык...

Я перевернул его на живот и стал выворачивать его переднюю ногу на излом.

 — Ты долго будешь жалеть о том, что сделал сегодня!

Он молчал. Нет, ты не сможешь молчать слишком долго... И да, вот, наконец, он заскрипел зубами, стал пытаться изворачиваться, чтобы избавиться от боли, но все его попытки оказались тщетными. Наконец, в его ноге что-то хрустнуло, и он закричал, стал осыпать меня ругательствами, называть сумасшедшим... Эти ругательства услаждали мои уши лучше всяких комплиментов.

Дрожащий голос Октавии внезапно появился у меня над ухом:

 — Ты... ты сломал ему ногу?

Не обратив на неё внимания, я выпустил из рук покалеченную конечность жеребца, подарил ему пару тумаков и встал.

 — Ну вот, отличная воспитательная работа, ха-ха! Хотя нет, нужен последний завершающий штрих...

Этим завершающим штрихом был прыжок на его сломанную ногу. Из него вырвался крик, который был слышен, наверное, за несколько сот метров от нас, а потом он потерял сознание. Я посмотрел на его ногу. Сломанная кость торчала наружу, прорвав оболочку из мяса и кожи. Всё как и задумано, открытый перелом.

Октавия, увидев это, отвернулась и тихо захныкала. Я думаю, это послужит ей достаточным наказанием.

На крик прибежал охранник:

 — Что у вас тут... Пресвятая Селестия!


Во всей Эквестрии была всего одна тюрьма — в Кантерлоте. Сюда помещали только тех, кто украл что-то на крупную сумму денег, убил, покалечил или изнасиловал кого-то. За менее тяжкие преступления пони обычно некоторое время выполнял грязную работу на пользу общества, или же просто вносил штраф.

Условия здесь были довольно сносные: полка с книгами, кровать, письменный стол. Заключённый мог взять с собой и свои личные вещи, гитару, например. Есть территория для прогулок, спортзал, столовая. Пони-заключённые довольно милы в общении, и у меня в сознании даже не укладывалось, что эти пони могли убить или травмировать кого-то. Только одна деталь постоянно напоминает тебе о том, что ты не на свободе — огромная стена с проволокой под высоким напряжением.

И вот в этом месте, пройдя предварительную проверку на вменяемость, я пробыл всего трое суток. Вообще, за причинение умышленного тяжкого вреда здоровью пони грозит от пяти до десяти лет тюрьмы с шансом на реабилитацию и амнистию, но... Но я же человек, да ещё и баловень судьбы, не так ли? Освобождать меня из мрачных катакомб темницы пришла сама Селестия! Но только я не особо был этому рад. За эти трое суток я понял, что лучше вообще изолировать меня от общества пони.

Однако же, принцессу это не очень интересовало. Она просто подписала пару бумаг, и мы полетели во дворец. Конечно, она была очень, очень недовольна тем, что я покалечил одного из её подданных. Я и сам был этим недоволен, очень злился на себя, но... Но вместе с тем я признавал, что редко когда чувствовал себя так же хорошо, как тогда, избивая его.

Мотивы понятны: он лез к моей особенной пони, зная о том, что она, кхм, уже занята. Но почему я под конец ещё и усугубил его травму? Только потому, что мне нравилось причинять ему боль.  Адреналин, дофамин, серотонин и множество других гормонов одновременно выбрасывается в кровь и учащает пульс, проявляет животную улыбку на лице и хищный блеск в глазах, заставляет вкладывать всё большую силу в удар, наслаждаться его и своей болью, открывает второе дыхание. Но в то же время разум остаётся при тебе, и ты чувствуешь всё это именно разумом, и оттого острота ощущения усиливается многократно...

 — Ты же понимаешь, Алекс, что хоть я выпустила тебя из тюрьмы, наказан ты всё же будешь?

 — Да, принцесса, я понимаю.

 — Выберешь себе достойное наказание сам?

 — Уже выбрал. Я хочу, чтобы вы отправили меня обратно в мой мир.

Принцесса недоверчиво посмотрела на меня.

 — Ты уверен, что хочешь этого? У тебя тут друзья, работа, особенная пони. Не будет ли слишком уж серьёзным и эгоистичным наказанием — бросать их?

 — Нет. Я готов навсегда расстаться с ними только потому, что боюсь когда-нибудь снова потерять контроль над собой.

 — Хорошо. Ты сам этого хочешь. Я пошлю письмо Твайлайт, она любит заниматься параллельными мирами. У тебя есть примерно неделя, чтобы проститься со всеми.

 — Перед смертью не надышишься, принцесса.

Мы говорили до поздней ночи, поэтому сегодня я остался ночевать в замке.