Неприкаянный

Глава 1.

Живой.

Прохладный ветер ласково коснулся моего лица, сообщив мне такую приятную новость. Лёгкие с шумом вобрали в себя чистейший воздух с ароматом леса и цветов. Я... может быть, я в раю? Нигде на Земле нет такого воздуха. Он опьяняет, словно затяжной поцелуй роковой красотки, его хочется поглощать огромными, быстрыми вдохами и смаковать всю его прелесть, медленно выдыхая...

Я открыл глаза, поднялся и осмотрелся. Меня окружал лиственный лес, красоту которого словами описывать можно долго. Деревья вокруг меня сильно напоминали дубы. То там, то тут старательно выводил свои трели неказистый с виду, но всё же ценимый знатоками за свой голос скворец. Яркое солнце пробивалось даже сквозь гущу листвы и дарило всему живому приятное тепло. Мелкие животные обращали на меня мало внимания и свободно сновали вокруг меня — какое им дело до меня, когда у них есть свои собственные заботы и нужды?

Я поднёс ладонь к лицу и принялся задумчиво рассматривать её. Вот у этой линии, начинающейся от основания ладони и идущей за большой палец, есть название — линия Жизни. Та, что чуть выше, и идёт через всю ладонь — линия Ума. А как называюсь я? Почему я не могу вспомнить своего имени? Может быть, у меня его и нет? Но у каждого человека есть имя, я почему-то точно знаю это.

У каждого должно быть имя, на которое он откликается, когда его зовут близкие. Дом, куда он может приходить после работы и отдыхать, смотря телевизор или читая книгу. Любимое существо, которое он бы нежно обнимал тихими вечерами, и для блага которого он бы сделал всё, что только в его силах. У каждого должно быть своё призвание в жизни. Кто-то, не вылезая из своей лаборатории неделями, не допивая, не доедая и недосыпая, пытается вывести формулу лекарства от страшнейших болезней человечества. Кто-то же с не меньшей самоотверженностью и преданностью своей работе изобретает способы наиболее дешёвого и массового уничтожения потенциального противника.

А я? Есть ли у меня всё это? Кто я такой, чёрт возьми?

Я осмотрел свою одежду. Широкая серая камуфляжная куртка с капюшоном и множеством карманов и карманчиков на ней и штаны такого же цвета. Я — военный?

Может, у меня есть документы? Согреваемый этой мыслью, я тщательно обшарил все карманы своей куртки, но не нашёл ничего, кроме пригоршни патронов и штык-ножа за голенищем сапога. Значит, я всё-таки военный? Но где моё оружие в таком случае?

Ответ на этот вопрос был найден довольно скоро: снайперская винтовка, обмотанная разным тряпьём, болталась на дереве, зацепившись ремнём за одну из ветвей. Даже у этой винтовки есть имя, но только я не помню, какое... Неужели приспособление, которое предназначено для уничтожения, достойно имени, а я — нет? Неужели я так ужасен?

Я бережно снял винтовку с дерева и осмотрел. На оптическом прицеле была трещина — всё, его можно выкидывать. Вынув обойму и вылущив из неё все патроны, я оттянул затвор на себя до упора. Блестящий патрон выпал из патронника, и я аккуратно возвратил затвор на его прежнее положение и подобрал патрон. Затворная рама цела, скорее всего. Интересно, что с газоотводной системой и каналом ствола?

Парадокс: о снайперской винтовке Драгунова я могу рассказать куда больше, чем о себе.

Стрелять, чтобы проверить боеспособность, мне не хотелось — зачем беспокоить обитателей такого чудесного леса? — но на всякий случай я прицепил штык-нож к винтовке. В случае чего буду использовать её как копьё. Ведь зачем-то эта винтовка была нужна мне.

Не долго думая, я повесил своё оружие на плечо и отправился в путь по тропинке, которую обнаружил, пока гулял в поисках винтовки. Куда-то эта тропинка меня должна привести. Так ли важно в моём положении, куда?

Я шёл по лесу так, словно прогуливался в парке славным воскресным деньком, и насвистывал мотив какой-то группы, которая, вроде бы, очень мне нравилась. Минут через пять моё внимание привлекло странное шевеление в кустах, находившихся метрах в десяти от меня. На всякий случай я сдёрнул СВД с плеча, забыв о том, что она разряжена, и навёл её на куст.

Однако, мои предосторожности были излишни. Из кустов вышло милейшее создание, похожее на... пони, но с жёлтой шёрсткой и длинной ниспадающей розовой гривой, таким же длинным розовым хвостом и большими глазами, занимающими большую часть её (вряд ли особь мужского пола будет так окрашена) лица. На её крупе красовалась татуировка в виде трёх розовых бабочек, а к бокам прилегали крылья… 

А она… Она мне нравится. Я могу сказать, даже очень. Она такая... милая. Опустив винтовку, я подошёл к ней, присел перед ней на корточки и протянул левую руку, чтобы погладить милашку, но…

Но она исчезла, а на её месте стоял анатомически похожий на неё уродец без гривы и хвоста, цветом шерсти напоминавший зелёную плесень. Из его пасти торчали два здоровенных клыка. Дико шипя, он чуть не цапнул меня за руку.

Я еле успел отпрыгнуть от его следующего укуса и вскинуть винтовку. Сердце дико ухало в груди от неожиданности и испуга. Он прыгнул на меня, но я смог уйти от прыжка и пнул его ногой, когда он приземлился, с такой силой, что тот потерял равновесие и упал на бок. Не дав ему подняться, я без сожаления вонзил штык под его рёбра и вынул его. Уродец судорожно закашлялся зелёной жижей, которая, видимо, служила ему как кровь. Аналогичная субстанция струйкой потекла из раны от моего штыка. Да я ему, похоже, лёгкие проткнул. Мучительно ему умирать придётся.

Я убил его. Отнял жизнь у живого существа и могу спокойно рассуждать о том, какой будет его смерть. Наверно, я и вправду был ужасен, когда ещё помнил себя. Я убивал хладнокровно и жестоко. Возможно, мне даже нравилось это. Но сейчас... сейчас я, гонимый чувством вины за содеянное, пытаюсь остановить кровотечение и закрыть рану, чтобы спасти беднягу, но дело тут не в кровотечении. У него в лёгких дыра, и он скончается от гипервентиляции органов дыхания. Я не спасу его, я понимаю. Может, были бы у меня бинты, я бы смог перевязать его и донести до больницы. Но делать перевязь из куртки или из тряпок, которыми обмотана винтовка, я боюсь — могу занести заразу в кровь, и тогда ему будет только хуже, а ничего другого у меня нет.

Вообще, почему я себя виню? Это всё-таки он напал на меня первым, и я имел полное право обороняться. Он просто получил то, чего заслуживал.

Чувство свершённой справедливости убило во мне жалость и вину, и я, прекратив заниматься бестолковым спасением его жизни, брезгливо отёр руки и штык об его же шерсть и пошёл дальше.

Но что это за существо? Я не помню, чтобы такие были на Земле. Хотя, я даже самого себя не помню.

---

Я шёл по одной и той же тропинке в одном и том же направлении уже часа три. За это время со мной не свершилось ничего интересного. Я не увидел ни одного намёка на людей или каких-то других разумных существ и устал от долгой ходьбы. Пора бы сделать привал, а ещё было бы неплохо смочить горло чем-нибудь.

Пройдя ещё метров триста, я почувствовал, что воздух стал чуть холоднее — скорее всего, рядом водоём. Пришлось немного побродить по округе, чтобы найти небольшое озерцо. Я подошёл к воде и встал на колени. Оттуда, из зеркальной глади вод, на меня глядел веснушчатый парень с тёмно-рыжими растрёпанными волосами. Лет мне было, наверно, шестнадцать-восемнадцать. Так что же, я в таком возрасте уже военным стал? И какие события могли толкнуть меня на это?

Вдоволь напившись, я снял оптику с винтовки для сохранности и решил немного подремать.

---

Во имя Ктулху, куда я снова попал?

Вопрос, адресованный непонятно кому, несколько раз эхом прокатился по сводам тёмного туннеля. Здесь было сыро и всё настолько пропахло гнилью и затхлостью, что я выругался и зажал нос. 

Идти в тёмные и, возможно, опасные глубины туннеля мне не хотелось. Я обернулся. Нет, назад пути уже нет – тут крепкая кирпичная стена… Ладно, нет, так нет. 

Вдруг откуда-то стала прибывать вода, гнилая зелёная вода с бытовыми и пищевыми отходами… Скорее всего, я в канализации, и меня, похоже, сейчас затопит. Сволочь ты, госпожа Судьба. Будучи не в состоянии вспомнить себя, я просыпаюсь где-то в раю, встречаюсь с самым милым существом, которое я когда-либо видел, которое превращается в уродца, которого я вынужден убить, и вот теперь моя смерть в отбросах ждёт меня. Остаётся только ждать и надеться, что я умру быстро.

Я мог бы бежать отсюда. Бежать куда-то вперёд, к спасению или к ещё более медленной и мучительной смерти. Бежать, в темноте спотыкаясь о камни и падая лицом в противную зелёную жижу. Бежать, пытаясь спасти свою никчёмную шкуру. Но зачем? Зачем куда-то бежать, если можно постоять здесь, чувствуя, что вода уже заполнила армейские сапоги и добралась до колен, и просто отдохнуть от всего? Зачем умирать уставшим, если можно умереть отдохнувшим?

Смерть в продуктах жизнедеятельности, которые вот-вот доберутся до пояса... Как это романтично. Может быть, именно о такой смерти я всегда и мечтал? Лечь на живот и поплыть неспешным брассом вперёд по этому тёмному туннелю, в грязной зелёной воде, разгребая руками всяческий мусор и объедки. Думать о том, что моя жизнь – как вода в этом самом туннеле, такая же гнилая и грязная. У неё не будет другого исхода, кроме как просто слиться вместе с такими же жизнями, такими же водами, как и она, и это будет означать лишь одно – конец. Такой притягательный и такой неизбежный. Что же, всё когда-нибудь заканчивается, не стоит этому противостоять, нужно просто принять это с честью и достоинством.

Блаженное спокойствие разливалось по всему телу. Странно, но я рад тому, что я плыву по канализации. Я рад тому, что умру через минуту-другую. Если даже я не знаю самого себя, то кто должен меня знать? К чему мне жить? Я ведь никто и ничто в этом мире. И эта винтовка... Вряд ли я с ней просто мирно гулял по улицам родного города. Я не приносил ничего хорошего, доброго и вечного в свой мир, и едва ли бы бы уже что-то изменилось. Я бы продолжал убивать даже в мирное время. Убивать жестоко и безразлично.

Мне в некоторой степени даже нравилось убивать. Да, точно, это я вспомнил. Взгляд в прицел, задержка дыхания и одно плавное движение пальцем — и вот свинцовая смертоносная пчела вылетит из улья навстречу своей цели и достигнет её, разрывая плоть, дробя кости и уничтожая жизни. Не всякий способен обладать таким могуществом. Далеко не всякий.

Внезапная и нестерпимо яркая волна света поглотила меня, когда вонючая канализационная вода почти дошла до моих губ, и я оказался в… пустоте, наверно. Не было ничего, ни кирпичных стен канализационного туннеля, ни грязной воды, ни долгожданной фигуры в чёрном плаще и с косой. Даже моей тени не было. Просто море ярчайшего белого света вокруг меня.

Мне показалось, что кто-то смотрит мне в спину. Я обернулся. Это… Чёрт, неужели эти ребята собираются преследовать меня? На сей раз меня посетила крупная, гм, лошадь с шёрсткой тёмно-синего цвета, имевшая в наличии как рог, так и пару широко расправленных крыльев.

О боги, она прекрасна… Её грива, она не просто цвета ночного неба, она и есть ночное небо, разделённое на миллионы тончайших прядей с мириадами звёзд на нём. Её глаза светились светом сродни тому, в котором мы оба сейчас находились. Хвост её развевался подобно гриве, хотя ветра не было. Она подошла ко мне и заговорила прекраснейшим голосом, который я когда-либо слышал:

— Именно сейчас решается твоя судьба. Выбирай.

Её рог засветился, и передо мной оказались две картины: слева канализация, где я не так давно побывал, справа какая-то деревушка с причудливыми домами.

Я глянул на неё. Она не изменила своей позы, продолжая стоять всё так же статно и величественно и ожидая ответ. Насладившись видом этого восхитительного создания ещё пару мгновений, я ткнул пальцем в картину с деревушкой. Лошадь кивнула головой и растворилась в воздухе, а следом растворился и я...

---

Проснулся я в холодном поту. Тяжело дыша, я поднялся и осмыслил всё, что только что увидел. Это был сон, всего лишь неприятный и непонятный сон… 

Я умылся, дабы освежиться после сна, собрался, на всякий случай зарядил винтовку и пошёл куда глаза глядят, забыв про этот сон. Через некоторое время мне показалось, что я слышу звуки виолончели. Остановившись и прислушавшись, я убедился, что это не галлюцинации, и примерно к юго-западу от меня виолончелист играл что-то в духе весёлого гайднского классицизма. 

Пойдя на эти чарующие звуки, я вышел на полянку, где на виолончели, к моему величайшему удивлению играл не человек, а опять-таки парнокопытное существо. В целом оно было похоже на ту пегасочку, но серое, с чёрной гривой и без крыльев. По красоте оно ей явно не уступало. На его лице можно было прочесть наслаждение от каждого звука, который издаёт виолончель. Такое чертовски знакомое чувство…

Однако, я не забыл про то, что внешность тут очень обманчива и вышел из кустов, держа музыканта (или музыкантшу) на прицеле, и окликнул его. Не прерывая своей игры, оно открыло глаза, но, увидев меня, бросило виолончель и с ужасом вжалось спиной в дерево.

 — Стой, где стоишь, — сказал я ей, – и я не причиню тебе вреда.

Я не знаю, на что я рассчитываю, пытаясь с ней заговорить, но попытка не пытка, ведь правда?

 — W... what?

Какой-то знакомый язык... Когда-то я хорошо знал его. Но сейчас я не могу вспомнить перевод слова, которое она (это была она, судя по голосу) сказала. Всё равно можно считать это успехом, ибо если я всё же вспомню этот язык, мне не придётся объяснять ей, что я от неё хочу, непонятными жестами. Но сейчас...

Сейчас я, не выпуская винтовки из правой руки, пытался левой рукой показать ей, что не хочу вредить ей, если она не хочет вредить мне. Правда, судя по её поведению, я остался не понят. Серая только сильнее вжалась в ствол дерева:

 — Who are you? Are you gonna kill me?

Kill... Убивать. Она боится, что я убью её?

 — No, no kill, — я замотал головой и стал тыкать в себя пальцем. — No enemy.

Enemy – это враг. Почему я вспомнил именно эти слова?

Она, кажется, расслабилась, придала своему лицу аристократическое выражение и подняла виолончель, но предпочла не отходить от дерева. 

— So who are you and what do you want from me? – без тени страха спросила она.

Я виновато пожал плечами и стал качать головой в знак того, что не понял её слов. Она устало выдохнула и на пару секунд закрыла лицо копытом.

 — Okay, at least you are friendly enough to talk. I think we, — она несколько раз указала сначала на меня, а затем на себя, — we, both you and me, do you understand? We should go to Twiligt`s library, — она повела копытом куда-то дальше на юг. — To the library, you know? Maybe Twilight can explain this.

Что, чёрт возьми, она от меня хочет? Я вновь пожал плечами.

Серая недовольно зарычала, отстала наконец от дерева и стала складывать виолончель.

 — We, — она, повысив голос на пару тонов, снова стала указывать на меня, а потом на себя, — should go, — она прошлась туда-сюда, — go. To the library – a storage of books. This is placed in Ponyville. Do you understand?

Значит, we – это «мы», а should go – это «идти». Она хочет, чтобы я пошёл с ней куда-то. Ну ладно, как будто у меня есть лучший выбор.

 — We should go, — сказал я. Надеюсь, она поняла, что я её понял.

 — Yeah, yeah, yeah, — она радостно закивала головой. — We shall go to the library. Follow me.

Закончив упаковывать виолончель, она взвалила её на себя и пригласительно кивнула на тропинку. Я согласно кивнул и пошёл за ней.

Разумная и разговаривающая серая лошадь с чёрными гривой и хвостом. Вот уж поистине судьбоносная встреча! Нет, это не сарказм. Кто бы знает, что со мной стало, если бы я её не встретил? Она вроде бы дружелюбная, по крайней мере, не выказывает агрессии или желания превратиться во что-то, что будет пытаться убить меня. И убежать она не пыталась — потому что знает, что такое винтовка, или по каким-то другим соображениям? — и даже стала нянчиться со мной, объяснять что-то...

Осталось только узнать, что со мной будет. Я думаю, что здесь такие, как она, являются, так скажем, доминирующим видом. Разумные, культурные, обладающие своей наукой и так далее. А вдруг меня захотят изучить, кхм, поближе? Свяжут, заточат в какую-нибудь тюрьму. Будут пытаться разговаривать со мной. Лучшие хирурги будут вскрывать меня для исследований, а затем зашивать. Вскоре на моём теле образуется множество шрамов от скальпеля. В конце концов, у меня просто сдадут нервы, и я сойду с ума.

Не очень-то и радужные перспективы я себе рисую, м-да.

До меня вдруг дошло, что ей может быть не очень приятно тащить на себе такую тяжесть, как виолончель. А мне это будет гораздо удобнее, ну и потом — я же мужчина. Я окликнул её и указал пальцем на футляр с инструментом и на себя.

 — No! — возмутилась она. — This is mine!

Языковой барьер — это чертовски неприятно.

 — No, not going to... — я задумался, вспоминая нужное слово, — to steal. Могу... банка... Can help!

Кажется, её это удивило и обрадовало.

 — Oh, such a gentlecolt! Hmm, maybe I can approve you to carry my cello.

Осторожно спустив виолончель на землю, она указала на неё копытом. Я улыбнулся, взял её инструмент, и мы продолжили наш путь.

 — So... — серая попыталась начать разговор. — What`s your name, stranger?

 — Что?

 — Oh... Name. I am Octavia. Octavia is my name. Do you understand?

Ах, она меня про имя спрашивает. А я не знаю своего имени.

 — No. No name.

 — You have no name? Did you forget your name? How could this happen?

 — Что?

 — Why you have no name?

 — Что?

 — Uh, and what should I do with you? I just need an advice...

Она снова недовольно зарычала, и на этом наш разговор прекратился. По крайней мере, я узнал её имя.

Из леса мы вышли прямо к двухэтажному строению довольно необычной архитектуры. Я не понял, из какого материала дом был построен, однако ни одного угла я не заметил. Дом был обтекаемым, как морской камень, да и формой больше напоминал таковой. Архитектор, который проектировал это, был настоящим мастером своего дела. Странный факт, но по высоте дом мало уступает человеческим постройкам, хотя если судить по Октавии, то рост пони в холке составлял примерно две трети от среднего человеческого роста.

Серая легонько толкнула дверь копытом и вошла в дом. Я снял тяжёлые армейские сапоги, прошёл за и поставил футляр с виолончелью в угол. Потолки дома были даже выше, чем я ожидал – такому длинному мне даже не пришлось пригибаться, чтобы войти. Определённо, эти существа любят простор.

Звук открывающейся двери второго этажа и голос, напоминающий девушку-подростка лет эдак шестнадцати, вещавший – я вспомнил, как называется этот язык! — на английском:

 — Octavia, are you here?

 — Yeah, I`m here, Vinyl. Come here, we have a guest.

Серая пони прошла на кухню. Я последовал за ней.

 — Guests? Wow, it seems like, — стук копыт спускающейся Винил, — you`ve met a very, very nice, — появление головы поняши в дверном проёме и отвисание её нижней челюсти, — colt… 

Белая единорожка с сине-голубыми хвостом и гривой резко перешла от удивления к смеху.

 — Ah-ha-ha, never thought you can accept an interracial relations! – она рассмеялась вновь.

Октавия, наводя напиток, с виду очень похожий на чай, густо покраснела (точнее, каким-то образом покраснела шёрстка на её щеках) и сказала:

 — Come on, Vinyl, thats not a relations. We are just gonna have some tea with him and then I shall lead him to Twilight Sparkle. She will decide what to do with him.

Я наблюдал происходящее молча и пытался понять, о чём они говорят. Постоянно упоминается какая-то Твайлайт... Она тут босс?

 — He`s gonna be useful. — Винил подошла ко мне и критически осмотрела. – Maybe it`d be better to leave him as a pet?

 — Don`t even think of it.

 — But Octy... Ple-e-ease!

 — But you will be responsible for him.

 — As you wish, my darling! — Винил потёрлась об меня. — Нe`s gonna be my sex slave...

Что за чертовщина?

 — Vinyl! — вскричала Октавия, ударив копытом по столу, но после откашлялась и совершенно спокойно поставила на стол чай с печеньем. — Here is your tea, guys. I should leave you for a few minutes.

Серая пони ушла куда-то, оставив меня наедине с развратной единорожкой. Она подсела ко мне вплотную и, глядя на меня взглядом, полным похоти, спросила:

 — What is your name, sweetie?

Теперь она интересуется моим именем. Благо, какие-то азы языка всплыли из-под руин моей памяти.

 — My name... I... don`t know my name.

Её это только порадовало.

 — Seriously? In the name of Celestia, this is bucking great! I will call you... Alex! Yeah, Alex, cause you are as awesome as just this name is!

Всё равно не понимаю девяноста процентов того, что она говорит. По-моему, она дала мне имя — Алекс. Ну ладно. Александр — красивое имя. По-гречески — защитник людей.

 — I, um... I like this name.

 — Great! — Она всплеснула копытами. — So... I gave you a name which you like, and of course you think that I should be... — она отвела взгляд, а затем вновь посмотрела на меня, кажется, с утроенной похотью. Такое чувство, будто меня изнасилуют трижды, перед тем как серая успеет вернуться, — ...rewarded, don`t you?

Что она только что сказала? Я ответил «Yes» наугад. И судя по тому, что она полезла ко мне целоваться, я думаю, что не угадал. Однако, Октавия вернулась вовремя и спасла меня тем самым от тройного изнасилования. Никогда, слышите, никогда не отвечайте наугад.

Правда, вид подруги, пытающейся вступить в интимную связь с существом, которое она видит впервые и от силы минут десять, не обрадовал серую.

 — Vinyl, what the?...

Время, кажется, остановилось. Винил, как была на мне, так и осталась, и Октавия целую минуту смотрела на нас, пытаясь понять, что тут такое творится. Я едва дышал, боясь прервать такой момент. Ой, что-то с моей белой «хозяйкой» будет...

Октавия просто подошла и скинула её с меня, а меня взяла зубами за рукав и потащила к выходу.

https://vk.com/public58950351 — паблик автора.

Глава 2.

Октавия вела меня по цветным улочкам городка под названием Понивилль.

Я автоматически сравнивал всплывший в воспоминаниях мир людей с миром этих пока загадочных для меня существ, зовущих себя пони. Здесь многое устроено определённо не так, как в нашем мире, но и сходства есть. Нет удушливого запаха автомобильных выхлопов, как и самих автомобилей, нет шума и суеты, нет небоскрёбов, нет серых и унылых зданий и лиц. Нет пафоса. Нет лицемерия и лжи. Прохожие пони искренне улыбались Октавии и недоумённо смотрели на меня, но не было такого, кто не стал бы здороваться с нами. Дома были раскрашены ярко. Не так вызывающе броско и цветасто, как людская реклама, нет. Цвета были яркими, сочными, поднимающими настроение, радующими глаз, просто идеальными. Да и самой рекламы тут не было, лишь вывески типа «Сахарный Уголок» или «Гарцующий пони». И всё это не конфликтует друг с другом, а наоборот, ещё больше дополняет и приукрашивает, образуя что-то высшее, чем обычные постройки. Подумать только, обычные одно- и двухэтажные домики с черепичными крышами превращены в великое искусство, в одну большую композицию из стройматериала и сочных красок! 

Пальцы правой ноги внезапно ощущают камень, я теряю равновесие и с грохотом падаю прямо на вымощенную булыжником дорогу, в полёте нелепо махая руками в попытке за что-нибудь ухватиться.

Октавия и несколько прохожих резко обернулись и подбежали ко мне:

 — Are you okay?

На их лицах не было ни тени улыбки. Никто из них не находил моё падение чем-то смешным. Они сопереживали мне и маленькому несчастному случаю, что только что со мной приключился. Люди бы точно рассмеялись и пошли дальше…

 — I`m fine, — ответил я

Выругавшись на своём языке, я со вздохом поднялся и похвалил себя за то, что не поленился поставить винтовку на предохранитель, иначе во время падения у меня были бы все шансы случайно убить кого-то. Увидев, что я не переломал себе такие странные конечности, и мне ничего не угрожает, прохожие пожелали мне удачи и разошлись. 

Только сейчас я понял, что мою щеку здорово саднит. Я провёл двумя пальцами по щеке, которая отозвалась усилившейся болью, и осторожно лизнул их. Язык ощутил кисло-солоноватый привкус крови. Н-да, серьёзно я приложился.

Мы продолжили наш путь. Теперь я смотрел преимущественно себе под ноги, лишь изредка поглядывая на круп идущей впереди Октавии. Кстати, на её крупе был вытатуирован скрипичный ключ. У всех пони, кроме маленьких, были такие татуировки. Интересно, с чем это может быть связано?

Впереди показалась площадь, посреди которой возвышалось огромное ветвистое дерево. Постойте... Я вижу в этом дереве окно! А вот и балкон. И дверь тут имеется. Неужели это дерево выточено изнутри, и в нём кто-то живёт? Если да, то это может по праву считаться самой удивительной вещью, что я видел за всю свою жизнь.

Подойдя ближе, мы услышали какую-то возню за дверью и грохот, как будто упал тяжёлый шкаф. Я на всякий случай снял винтовку с предохранителя

Октавия открыла дверь и просунула мордочку внутрь.

— Hey, Twilight?

Исходящие из недр дерева звуки лишились такой значительной преграды, как деревянная дверь, и теперь различимы были топот и лёгкие постанывания хозяйки дома. 

— I`m sor-ry, but, — дёргаясь и прерываясь, ответила Твайлайт, — but the library is closed beca-ah! Because of technical reasons...

У неё, похоже, были явные проблемы с чем-то. Или кем-то.

Мы с Октавией переглянулись и решили войти без спроса. Нашим с ней глазам представилась довольно интересная сцена: лиловая единорожка с растрёпанной на данный момент фиолетовой гривой убегала от синего прозрачного осьминоговидного Нечта с огромными щупальцами, которое нелепо, но довольно шустро передвигалось по помещению, с помощью всё тех же щупалец круша всё на своём пути. Увидев нас, единорожка закричала:

— Help me! For the princesses an the magic of friendship, he-e-e-ah!

Я сдёрнул СВД с плеча, прицелился навскидку и выстрелил. Пуля прошила пол в десятке сантиметров от цели. Осьминог на мгновение замер на месте от грохота выстрела. Твайлайт и Октавия от внезапности звука будто по команде упали на пол и зажмурились. Я задержал дыхание; время как будто многократно замедлило свой ход. Я вижу внутренности противника. Я вижу его мозг. Я совмещаю целик с мушкой, а мушку – с жизненно важным органом Нечта. Я вдавливаю спусковой крючок в винтовку…

Ход времени вернулся в норму. Вновь прогремел выстрел, из ствола вырвалось пламя, а вместе с ним и порция свинца, положенная Нечту. Звуковые волны отразились от стен дерева и многократно усилили грохот. Конечности урода прямо на наших глазах начали увядать, а вскоре он и вовсе растворился в воздухе. Поставив оружие на предохранитель, я повесил его на плечо и выдохнул:

— Killshot.

Первой из оцепенения единорожка:

— What? What was that? How could you do such a noise? How did you kill him? What machine are you holding in hands? And… what kind of creature are you? 

 — He can hardly understand us, Twilight, — ответила за меня Октавия.

Единорожка многозначительно хмыкнула, подошла ко мне и посмотрела в глаза.

 — Seems like some kind of amnesia... Does he remember his name?

 — No, but... But Vinyl has already given him a name — Alex.

 — Okay, Alex, — лиловая обратилась ко мне, — now sit down, please.

Я пожал плечами.

 — Sit down, — она села. — Stand up, — она встала.

Я кивнул и сел. Её рог прикоснулся к моему лбу и слабо замерцал, но мерцание начало быстро усиливаться, за пару секунд перейдя в сильное нестабильное сияние. Хм, видимо, единорожка сперва накапливает энергию перед заклинанием, как конденсатор фотоаппарата накапливает электроэнергию перед вспышкой.

Похоже, я был прав, но только вспыхнул не рог Твайлайт, а мой мозг. Тысячи образов, картины далёкого прошлого, которые случались с людьми, чем-то похожими на меня, прочтённые мною книги, прослушанные песни, портреты моих друзей, мельчайшие детали всех моих разговоров со всеми, с кем я когда-либо говорил, навалились сразу и ниоткуда. Получив столько информации за такие короткие сроки, моя голова начала разрываться от боли, и я с криком отшатнулся от рога. Но когда боль стала утихать, я понял, что вновь не могу вспомнить ничего, что представало передо мной.

 — Strange... — констатировала единорожка. — I can`t reach his memory. It`s protected by some unknown mighty powers. Huh, lets go another way.

Она снова прикоснулась ко мне рогом, и я зажмурился, ожидая боли, но на сей раз вместо боли появился приятный исцеляющий холодок, обволокший всю мою голову. Примерно две минуты единорожка передавала мне холодок. Закончив, она отступила на меня на пару шагов.

 — Ты можешь вставать.

Стойте... я её понимаю?

 — Да, — она словно прочитала мои мысли, — теперь ты знаешь эквестрийский язык в такой мере, в какой его знаю я.

 — Но как, чёрт возьми? Как?

 — Заклинание передачи информации. Используется в особых случаях, потому что если что-то пойдёт не так, получатель в лучшем случае съедет с катушек. И сейчас был как раз такой особый случай.

Я осмотрел помещение поподробнее. Похоже, здесь была библиотека – перевёрнутые книжные шкафы и кучи книг на полу очень сильно на это намекали. Подойдя к одной из них, я наклонился, поднял её и стал читать. 

«Для призыва Октомонстра вам нужно представить его всего: его размер, цвет, длину и толщину щупалец и т.д. Также вам нужно будет представить его характер, будет ли он жесток или мягок с вами, будет ли он послушным или своевольным, укажите время, на которое вы бы хотели призвать его. Сконцентрируйтесь на его изображении в вашем сознании, а затем произнесите следующие слова…»

Мягкое лиловое свечение вырвало книгу из моих рук и быстро заставило книгу улететь куда-то, но я успел прочитать название книги: «Summoning». Глянув на единорожку, я заметил, что на щеках её отчётливо просматривается румянец.

 — Ты хотела бы узнать обо мне, так? — страдальчески проговорил я, поднял СВД с пола и поставил на предохранитель.

 — Да, это было бы неплохо. Я знаю, ты почему-то лишился памяти, но расскажи мне всё, что можешь.

 — Ну, начнём с того, что я – человек. Неужели вы тут о людях ничего не слышали?

 — Я читала несколько книг, в которых рассказывалось о двуногих существах, похожих на тебя, но я перестала считать их псевдонаучной фантастикой только десять минут назад. Кстати, у нас есть одна единорожка, которая считает... считала людей не выдумкой. Я думаю, она бы хотела с тобой познакомиться.

 — Надо же, обязательно к ней зайду. Далее. Я убил его вот этой вот штукой, — я снял с плеча винтовку и потряс ею. – Это называется... — я задумался на минуту, ибо нужных мне слов в словаре Твайлайт не оказалось. — Это называется «снайперская винтовка Драгунова». Не самая современная технология моего мира, однако же проста, надёжна и убойна, в чём вы, дамы, сейчас и убедились.

 — Ого.

Рог пони снова засветился, и магия бережно перенесла винтовку к Твайлайт, которая стала критически её осматривать.

Октавия поспешила ретироваться:

— У вас тут всё хорошо, я так посмотрю… ну, я пошла?

Занятая Твайлайт в ответ пробормотала что-то вроде «да-да, конечно», а когда дверь за серой пони захлопнулась, единорожка начала засыпать меня вопросами по поводу того, как устроена «СВД».

— Знаешь, — предложил я, — лучше я всё тебе наглядно покажу, так и тебе будет понятнее, и мне легче объяснять. Освободи стол, пожалуйста, и накрой его какой-нибудь бумагой, чтобы я случайно не запачкал его оружейным маслом…

Пони согласилась со мной, и мы вместе разобрали её стол, который был завален книгами и свитками, после чего я придвинул к столу два стула, жестом пригласил её сесть и сел сам.

— Когда я нажимаю на спусковой крючок, в боёк патрона ударяет вот этот ударник. Газы, вызванные взрывом пороха, выталкивают пулю из канала ствола с умопомрачительной скоростью, большой калибр пули обеспечивает высокую убойную силу (зачастую просто-напросто разрывая плоть противника на куски), а нарезы на канале ствола придают пули устойчивость в воздушных потоках и дополнительную начальную скорость. 

— Скажи, Алекс, а что такое этот твой «порох»? 

Её вопрос сильно меня удивил. Но через секунду я понял, что порох не очень нужен в мире, где есть магия.

— Это взрывчатая смесь. Если я вспомню третий компонент и пропорции, в которых нужно смешивать компоненты, то я обязательно продемонстрирую тебе его в действии. Ещё вопросы будут?

Твайлайт немного придвинулась ко мне.

 — Пока что один, — хихикнула она. – Чай будешь?

 — О, да, было бы неплохо, — рассмеялся я. – Одна не очень хорошая пони очень постаралась, чтобы я забыл про чай, приготовленный мне Октавией...

 — Что ж, — она мило улыбнулась, — тогда пошли.

Я прошёл на кухню за единорожкой. Обычная кухня, мало чем отличающаяся от такой, какой мне помнится человеческая. Холодильник, электроплита, электрочайник, навесные и напольные шкафы, раковина с водопроводным краном, круглый стол и четыре стула вокруг него.

 — Садись.

Я отодвинул ближайший стул, присел и стал наблюдать за хлопотами хозяйки. Она предпочла не терять времени и приступила к расспросам:

 — Ты можешь сказать, как ты сюда попал?

 — Нет. Я просто очнулся в лесу. При мне была только моя винтовка, горсть патронов к ней и штык-нож. Дальше я пошёл по тропинке, встретил жёлтую пони с розовой гривой и крыльями, которая затем превратилась в болотно-зелёного уродца, которого мне пришлось убить, набрёл на какое-то озерцо, вздремнул около него, пошёл дальше и уловил звуки виолончели.

 — И встретил Октавию... — Единорожка магией перенесла два стакана с чаем и несколько вазочек с печеньем и сахаром на стол. — Тебе очень повезло по двум причинам. Во-первых, немногие пони способны остаться на месте, встретив неизвестное существо в Вечносвободном лесу, и уж тем более вступить с ним в контакт. А во-вторых, если бы ты не повстречался с ней, то вряд ли вышел бы к Понивиллю дотемна, а в ночном Вечносвободном лесу шансы выжить у одиночки стремятся к нулю... Ты помнишь что-нибудь про свой мир?

Насладившись вкусом крепкого чёрного чая, я ответил:

 — Кое-что я вспомнил, кое-что понял, исходя из моего внешнего вида и винтовки. Например, то, что я был военным в своём мире. Или просто был на войне. Убивал. А ещё люди очень способны в создании штук, способных убивать.

Глаза единорожки округлились.

— Зачем вам создавать вещи, которые нужны для убийства? Зачем убивать?

Я задумался. На самом деле, хороший вопрос. Зачем людям убивать друг друга? Почему нельзя жить в мире и гармонии с самим собой и с другими? Люди не хотят доказывать что-либо умом, ведь доказать это силой либо гораздо проще, либо иначе это невозможно доказать никак. Человек не будет жить в мире с другим человеком никогда. Причины найдутся. Он не той расы, не того вероисповедания, не ходит и не одевается так же, как и я. Он еврей, он русский, он итальянец, он христианин, он слушает тяжёлый рок, он не слушает тяжёлый рок, его троюродная племянница по линии прабабки меня вчера случайно задела. Но истинная причина очевидна: у него есть то, чего у меня нет, и я не хочу трудиться, чтобы заполучить эту вещь, я просто убью соседа и заполучу вожделенную безделушку. Эти глупые и низменные создания – люди, возомнившие себя королями вселенной…

Что мне отвечать этому милому созданию? Если я расскажу то, что знаю – в лучшем случае, она захочет избавиться от меня, и удивляться этому нечего. А я на её месте вообще бы выставил такого гостя за дверь – если люди такие кровавые, как он говорит, и если он убивал и раньше (пусть и вынужденно), то нет абсолютно никаких гарантий, что он не станет убивать сейчас. Война ведь не проходит бесследно ни для кого. Война остаётся в памяти человека всю его жизнь. Она навещает его во снах, в мыслях, в поступках. Тебя три раза контузило, но ты выжил и дошёл до конца. Ты прошёл войну, живой, хоть и не очень невредимый. Ты начинаешь работать, поднимать страну из руин, отмывать её от крови и внутренностей. Ты заводишь семью. У тебя красивая любящая жена и славный сын, умный и любознательный мальчик. Ты живёшь обычной спокойной жизнью. Но в один не очень прекрасный момент ты осознаёшь, что не сможешь уснуть без помощи лекарств. Почему? Да потому, что как только ты закрываешь глаза, мозг непроизвольно вызывает из памяти боль, оторванные конечности, смерть лучшего друга у тебя на руках. Ты не в силах забыть того, что было с тобой. Ты обращаешься к врачам, они начинают колоть тебе снотворное. Некоторое время — месяц-два, не более – ты проживёшь. Но дальше ты понимаешь, что не можешь жить только благодаря ампуле с волшебной жидкостью. Ты достаёшь из шкафа свёрток пожелтевшей бумаги и разворачиваешь из неё именной пистолет, которым тебя наградили за взятие какого-то города. «А ведь там умер Славик, — думаешь ты, — и там же меня контузило второй раз». Мрачная слеза воспоминаний скатывается по твоей щеке. Звонкий щелчок предохранителя. Вытаскиваешь обойму. Там всего пять патронов, но тебе и одного хватит. Оттягиваешь затвор назад. Холодное дуло пистолета касается твоего виска. «Жена поднимет сына и одна, я не могу так больше жить». Ты зажмуриваешься и нажимаешь на курок…

Если я совру, то шансы, что она узнает правду, мизерные. Но я, наверно, не смогу придумать достаточно правдивую ложь.

Что лучше всего делать, когда ты не знаешь, как тебе поступить? Идти ва-банк. Я поведал ей всё, что только знал о людях, от событий древнего мира до наших дней. О себе я рассказал только то, что смог вспомнить — я убивал, меня пытались убить, и у меня не было никого, кому я мог бы доверять.

Твайлайт оказалась благодарным слушателем. Она не перебивала меня, не задавала вопросов не по моему рассказу, да что там – почти не шевелилась, когда слушала меня. Но взгляд её становился всё более холодным и ожесточённым, но в то же время – более понимающим. Чувствую себя так, будто я на приёме у психолога. 

Когда я закончил, она выдержала долгую паузу, словно переваривая ту информацию, что я ей дал, и изрекла:

— Ваша история запятнана кровью. Не понимаю, как вы до сих пор существуете? Пони ещё давно доказали: в какой бы то ни было вселенной всё, что на данный момент существует, существует только благодаря дружбе и гармонии между существами, населяющими эту вселенную.

 — Нет, ты меня не так поняла. У нас тоже есть хорошие ребята, и именно на них держится наш мир, но их очень мало!

Она встала со стула, подошла ко мне и стала смотреть прямо мне в глаза.

 — Я сама, как один из сильнейших волшебников Эквестрии, повидала немало, но мне всегда помогали друзья. А ты… ты выдержал это испытание в одиночку. Я не знаю, что такое война в вашем мире, ведь ты рассказал мне о таких устройствах, о которых здесь не помышляли самые закоренелые фантасты. Могу с уверенностью сказать только две вещи: война – это неописуемо ужасно, и, судя по твоему неизменному пульсу, ты мне не врал. — Пони положила копыто на моё плечо. – Я верю, что ты другой. Ты не такой, как люди, о которых ты рассказал. Тебе ведь негде жить здесь, так?

А ведь мне и правда негде жить…

 — Да, это так.

 — Можешь остаться у меня. Скажи, ты любишь исследования?

 — Не знаю, но попробовать стоит. Меня очень интересует ваша магия.

Единорожка убрала копыто с моего плеча и стала ходить по библиотеке.

 — В вашем мире нет магии?

 — В нашем мире даже обычный учитель физики сможет продемонстрировать желающему такие вещи, которые поначалу действительно кажутся магией. Но если в них разобраться – никакой магии и нет, а принцип работы этих вещей вполне объясним законами нашей вселенной. Но как же я останусь у тебя? Тебе ведь придётся тратить на меня деньги до тех пор, пока я не освоюсь здесь и не найду себе какую-нибудь работу. Или пока меня не вышвырнут из этого мира куда-нибудь ещё.

 — Я буду изучать тебя и строение твоего организма. Знания ведь бесценны, так? – она подмигнула мне. 

 — Ну… да, — я замялся и, кажется, покраснел от смущения. – Скажи, а ты можешь показать мне магию в действии ещё раз?

 — Безусловно.

Твайлайт встала в центр комнаты, приняла устойчивую позу. Её рог вновь засветился, вбирая в себя энергию, а затем все книги, что валялись по полу библиотеки, словно по команде взмыли в воздух. Сломанный шкаф превратился в пыль, а книги быстро разлетелись по шкафам. Те, что были в сломанном шкафу, заняли его место. Сияние её рога по мере действия заклинания всё больше угасало. Мне осталось только подобрать челюсть с пола и поаплодировать ей.

Волшебница смущённо шаркнула копытцем.

 — Да что там, всего-то заклинание небольшой уборки…

 — Я бы здесь часа два убирался. 

 — Не преувеличивай... Теперь надо послать принцессе Селестии письмо с просьбой о новом шкафе и ещё одной кровати. Где Спайк?

Дверь библиотеки стала со скрипом открываться, и в библиотеку зашёл маленький фиолетовый дракончик с зелёным брюшком и двумя бумажными пакетами в руках. 

 — Твайлайт, ты…

Он заметил меня и застыл на месте. Пакеты выскользнули из его рук. 

 — А, вот и ты, Спайк. Не бойся его, он – наш друг и по совместительству объект для моего нового грандиозного исследования! Подними покупки и проходи на кухню, сейчас будем ужинать. И ещё нам надо будет написать письмо принцессе.

Я подошёл к дракончику, чуть наклонился и протянул ему руку. Он понял жест и пожал мне два пальца (на большее он был не способен в силу размера рук, то есть, лап). Размером Спайк походил на среднестатистического пятилетнего ребёнка, только чуть шире и приземистее. Спину и хвост его разделяли на две половины небольшие шипы. Подняв пакеты, я прошёл с ними на кухню за Спайком, поставил их на стол и вернулся обратно к Твайлайт, которая искала какую-то книгу. Вспомнив про так и не собранную винтовку, я подошёл к столу и собрал оружие, после чего обратился к единорожке:

 — Эмм, Твайлайт, ты не могла бы показать мне место моего размещения?

Пони оторвалась от поисков.

 — Да, конечно. Пошли.

По деревянной лестнице мы прошли на второй этаж, где располагалась спальня Твайлайт. 

Она указала копытом на довольно большую кровать, на которой запросто уместились бы два человека.

 — У меня нет больше кроватей, придётся тебе располагаться там же, где и я…

Я смутился.

 — Твайлайт, я не хочу причинять тебе неудобств, я могу и на полу лечь, если будет нужно…

 — Нет, нет, что ты. Всё хорошо. Я сейчас освобожу место в тумбочке для твоих вещей…

Через пару минут рытья в тумбочке единорожка произнесла:

 — Вот, пожалуйста. Одежду, если будет нужно, сложишь в тот шифоньер. Спускайся на ужин… да, точно. А что ты ешь?

 — Люди по своей природе — хищники, даже строение челюсти говорит об этом. Но биологически человек всеяден, то бишь, овощи и фрукты я тоже перевариваю.

Пони улыбнулась мне и пошла на первый этаж. Я снял свою камуфляжную куртку, усиленную кевларовыми вставками, оставшись в своей футболке болотного цвета, с наслаждением потянулся и… 

…Понял, что очень, очень давно не принимал душ. Видимо, мне снова придётся взывать к помощи хозяйки. 

 — Твайлайт, можно тебя ещё кое о чём спросить? – обратился я к ней уже который раз за этот день, когда спустился на кухню.

 — Да, конечно, – единорожка ответила, не отвлекаясь от шинкования огурца при помощи магии.

 — Я давно не принимал ванную. Скажи, есть ли у вас ванная комната?

Моя лиловая собеседница взяла пятисекундную паузу.

 — У меня есть ванная, но нет электрического нагревателя. А греть воду с помощью магии довольно долго, – снова пятисекундная пауза. — Знаешь, что? Сходи-ка лучше к Лире, я думаю, что она будет рада увидеть человека, что называется, «живьём». Обязательно скажи ей, что ты от меня, и что я теперь верю в существование людей, хи-хи.

Далее я получил подробную пошаговую инструкцию «Как дойти до дома Лиры» и наставления по поводу некоторых правил приличия. Впрочем, о последних я и сам догадывался. Забыв о куртке, я пошёл в указанном Твайлайт направлении.

Остановившись у дома, который библиотекарша описала мне настолько подробно, что я и в кромешной темноте не спутал бы его с другим, я кашлянул в руку и постучался в дверь. Через полминуты ожидания, которые показались мне целой вечностью, я услышал стук копыт по полу.

 — Кто там?

Мне открыла единорожка с шерстью нежно-мятного цвета и гривой цвета на несколько тонов темнее шёрстки, посмотрела своими большими глазами в мои и буквально плюхнулась на круп от удивления. Было видно, что она приложила довольно большие усилия, чтобы выговорить что-то вроде «Че… че… человек…».

 — Привет, Лира! – я постарался сделать улыбку как можно шире и дружелюбнее. – Меня к тебе отправила Твайлайт, сказала, что ты веришь в существование людей, и что ты будешь рада тому, что к тебе пришёл человек.

Какой же несусветный бред я несу! Представьте, что к вам в дверь постучался господь Бог, инопланетяне, зомби, цветные кони, любое существо, в существование которого вы верили. Ну как вам? 

Бедняжка сейчас, наверно, места себе не находит и чувствует себя ну очень неловко. Надо как-то расположить её к общению со мной как с равным, а не как с высшим разумом.

Лира, тем временем, более-менее оклемалась.

 — Проходи! – она жестом пригласила меня внутрь. Я зашёл и закрыл за собой дверь.

 — Я Алекс. Слушай, я зачем пришёл-то…

Лира, кажется, совсем осмелела. Она смотрела прямо на меня большими милыми глазами, полными неподдельной радости и счастья. Вдруг она начала быстро-быстро тараторить.

 — Так, Алекс, я долго готовилась к этому дню. Скажи, ты проголодался? Может, хочешь принять ванну? И у тебя нет места для ночлега. У меня как раз есть незанятая кровать. 

 — Стоп, — прервал я её. – Давай по порядку. Да, было бы неплохо перекусить, но я пришёл сюда, чтобы искупаться. Если, конечно, можно. Скажи, ты…

— Да-да-да, конечно, конечно! Сейчас я дам тебе полотенце! Проходи вот сюда! Потереть тебе спинку? 

Я засмущался.

— Не надо, спасибо. Я лучше сам.

Единорожка была разочарована моим ответом. Видимо, она хотела изучить меня всего.

Потоки тёплой воды из душа обмывают моё уставшее и измученное тело, даря очищение и наслаждение. Сколько я уже не чувствовал себя так хорошо, так умиротворённо, как сейчас? Не знаю. Эти я купался лишь в крови своих жертв и смертельном свинцовом дожде. Они не расслабляют. Они ожесточают, они – жестокость, и они порождают жестокость. Я знаю точно, что никто не сможет дать мне такой кайф, кроме вот этих вот струек, стекающих по моему лицу, рукам, торсу, ногам, и падающих на пол.

«Капли – как солдаты», — подумал я. – «Они жертвуют собой для того, чтобы я очистился от противника – пота и грязи, которые очень долго скапливались на мне…»

Я отогнал грустную мысль.

«А может, мне всё-таки позвать Лиру? Она многократно усилит моё удовольствие, я уверен…»

Но и эту мысль я тоже отогнал. Нечего мне тут распоясываться. Я ещё молод для этого. Хотя есть немаленькие шансы, что Лира действительно просто потрёт мне спинку. Нет, всё же не надо. К хорошему ведь быстро привыкаешь.

Почему я, испытывая наслаждение, вспоминаю свои и чужие страдания?

С некоторой неохотой я выключил воду, вытерся полотенцем и оделся. Лира позвала меня на кухню, я прошёл и сел за стол, заставленный всевозможными овощными и фруктовыми салатиками и выпечкой. 

Признаюсь, от одного вида на всё это у меня началось интенсивное слюноотделение, а желудок начал напоминать о себе урчанием. Что ж, если меня принимают, как короля, нужно поддерживать статус короля. 

Я уселся на симпатичный угловой диванчик. Лира села рядом и прижалась ко мне. Ну и что во мне такого нашли эти пони? Я же обычный человек… Ах, ну да. Но зачем сразу лезть целоваться и обниматься? Всё же я обнял пони в ответ и почесал её за ушком. Она замурлыкала от удовольствия.

 — Алекс… Человек… Я бы отдала свой рог за возможность иметь такие пальцы.

 — Ну что ты. Пальцы – это всего лишь пальцы, а у тебя есть 

возможность использовать такую вещь, как магия!

 — Только бытовая или музыкальная магия. Дай мне свою руку, я хочу поближе рассмотреть её.

Она взяла мою свободную руку в одно копыто, а другим принялась водить по ладони и пальцам.

Признаюсь, мне было хорошо рядом с этой пони, да и с другими тоже. От них чувствуются волны тепла и любви к тебе и ко всему живому в мире. Гладя эту роскошную мятную шёрстку, я понимаю, что не хочу больше возвращаться в свой мир, не хочу больше воевать и проливать чужую кровь. Мне уже сполна этого «добра» хватило, я точно знаю. Хочу остаться здесь…

 — Скажи, Лира, — сказал я и принялся за её шейку, — ты хочешь, чтобы я остался?

 — Ну что за вопросы? – она посмотрела мне в глаза. – Я была бы счастлива, если бы со мной жил тот, о ком я мечтала с самого детства.

 — Ты не знаешь многого о мире людей, ведь я…

 — Так расскажи мне о нём.

В который раз за день я рассказываю о людях? Эх, ладно…

Когда просьба единорожки была исполнена, по её лицу можно было понять, что она очень разочарована. Её можно понять, и, возможно, мне стоило бы улучшить её мнение о людях, но врать здесь я не собираюсь никому. Пускай узнают всю правду о нас.

А где моя куртка?

 — Кажется, я забыл куртку у Твайлайт, — отодвинув мятную пони от себя, ответил я на свой же вопрос. – Я вернусь примерно через час.

Только выйдя на улицу, я понял, что уже давно стемнело. Пони на улице уже не встречались, в редких окнах горел свет. 

И в дереве, где проживала библиотекарша, свет тоже горел. Подойдя ближе, я подумал: «Интересно, чем она может заниматься в такое позднее время, ещё и создавая такой дикий шум…» 

Стоп, крики? Я слышу её крики? Чёрт…

Спринтерским темпом добегаю до дерева. Привычным жестом тянусь за винтовкой. 

«Так ты ещё и винтовку забыл?» — риторический вопрос самому себе.

Открываю дверь в библиотеку, чуть не вынося её из петель и еле удерживаюсь на ногах от увиденного. Такое же осьминоговидное существо, которое я убил несколько часов назад, только теперь гораздо больше, тремя парами щупалец удерживает Твайлайт за копыта, в то время как ещё одной парой жёстко насилует её. Единорожка кричит и извивается, из её рога энергия бьёт так, будто кто-то решил закоротить два проводника, и освещает всё вокруг. Ей не вырваться без чьей-либо помощи.

И почему я нахожу это зрелище чертовски возбуждающим?..

— Алекс! – закричала пони, увидев меня. – Алекс, помоги!!!

Со скоростью ветра я взбежал по лестнице в спальню, туда, где я оставил оружие спасения, но там его не оказалось. Да что такое сегодня, а?

Я снова спустился вниз и криком спросил:

 — Твайлайт, где моя винтовка?

 — Какая? Та штука, что ты мне, ааай! Показывал?

 — Да, да, она самая, говори быстрее!

 — Я её… Мммфм! 

Она не успела договорить. Чудовище нашло ещё одно свободное щупальце и пристроило его в рот Твайлайт.

Отлично. Чем мне теперь сражаться с этим уродцем? У меня даже ножа нет, мне его штык заменял. А штык остался на винтовке, которую Твайлайт непонятно зачем засунула неизвестно куда. Я не убью его голыми руками.

Ещё раз поднявшись в спальню, я принялся переворачивать всю комнату вверх дном. Мало ли, вдруг она убрала опасную штуковину подальше от любопытного дракончика? В шкафах нет, на шкафах нет, под кроватью нет, на балконе нет, нигде нет! Если винтовка и находится в этом дереве, то она однозначно на первом этаже. 

Спускаюсь по лестнице, чуть не упав из-за бешенного темпа. Осторожно просачиваюсь между щупальцами чудовища, невольно задерживая взгляд на том, как оно двигает щупальца, входя в Твайлайт и выходя из неё. Она так возбуждающе кричит и стонет… Ну вот, суток здесь не пробыл, а уже питаю сексуальные чувства к аборигенам.

«Ты так будешь стоять, как истукан, и смотреть, как огромный октомонстр трахает твою приятельницу, или же поможешь ей наконец?» 

Помогу, если ты заткнёшься, мистер внутренний голос. Я буквально перевернул всё на втором этаже с ног на голову, и то же самое я собираюсь сделать и с первым. 

К великому несчастью, моё рвение не оказывается вознаграждено. Куда она могла деть винтовку? Кто вообще просил её с места двигать? 

Пони закричала ещё сильнее, её спина выгнулась, а копыта задрожали в агонии болезненного оргазма. 

От бессильной злобы я разбежался и пнул желеобразную живую массу. 

— Алекс! – Твайлайт выплюнула изо рта щупальце. – Алекс, помоги скорее! Оно пытается войти глубже!

Матерь божья…

Почему я без оружия именно тогда, когда нужно? Если эта ожившая куча дерьма действительно хочет пройти Твайлайт насквозь, то это будет фатальным для последней.

Я не дам ей умереть. Я знаком с этой пони от силы часа три, но я не собираюсь отдавать её на растерзание октомонстру. Я спасу её, чего бы мне это не стоило. И у меня есть максимум тридцать секунд, чтобы вырвать её из лап захватчика. Был бы у меня нож…

Нож! Точно, нож! Как я сразу не додумался, дубина стаеросовая? 

Срочно, срочно на кухню.

Вот он, миленький. Лежит себе на столе, поблёскивает в лунном свете. Я схватил его, побежал в библиотеку и с животной ненавистью и упорством стал вонзать его в монстра, отрезать от него целые куски желеобразной плоти. Чудище начало издавать утробные звуки, отдалённо напоминающие рык.

Изо рта Твайлайт вырвался крик адской боли, и она ещё раз забилась в конвульсиях. 

 — Потерпи, Твайлайт, потерпи ещё немного!

Октомонстр взревел ещё больше. 

 — Что, скотина, — вскричал я, буквально озверев, — нравится? Так вот тебе!

 — Алекс, он, он… Быстрее… Аай-ай!

Вот он, мозг. Сероватая противная субстанция, по которой вообще нельзя сказать, что это, но я уверен, что это именно мозг. Последний, самый сильный мой удар в него, и чудовище испускает последний свой рёв. Краем глаза замечаю, что щупальца ослабляют свою хватку.

Обессилевшее тело единорожки падает на мои руки, и я плавно опускаю её на пол. 

 — Вытащи… их… из меня… — едва различимо говорит она.

Я осторожно кладу её на деревянный пол библиотеки. Продвигаюсь ближе к её крупу, беру в руки толстое щупальце и осторожно, сантиметр за сантиметром, тяну его из постанывающей единорожки. Насколько же оно глубоко вошло? Как бедняжка вынесла эту муку? 

Через минуту щупальце наконец было изъято.

 — Спа… сибо…

Резкий и невероятно возбуждающий запах кобылки ударил мне в нос. Мой взгляд ненароком упал на промежность Твайлайт. Эта восхитительная фиолетовая щёлка, прикрытая очаровательными лиловыми половыми губками…

Я осторожно поднял единорожку на руки, отнёс её на кровать и лёг рядом с ней. Даже в лунном свете на её шерсти были видны следы от крепкой хватки щупалец. Твайлайт, как же ты так…

Моя рука осторожно погладила её мокрый от щупалец животик. Я придвинул её к себе и крепко-крепко обнял.

 — Пообещай мне, — прошептал я в лиловое ухо, — пообещай, что больше не будешь так делать.

 — Обещаю.

Она приоткрыла глаза и посмотрела на меня. Наши взгляды пересеклись.

 — Зачем ты призвала этого монстра ещё раз? Только скажи честно.

 — Ну… Странно будет рассказывать это странному существу, которое я едва знаю. Понимаешь, я несколько лет назад достигла совершеннолетия, а у меня до сих пор не было жеребца. Мне так не хватало внимания, тепла, любви, ласки... Я решила посмотреть, что по этому поводу скажут книги, а книги посоветовали октомонстра…

 — Его же ты и днём призывала, да?

 — Да. Но и тогда, и сейчас я не смогла явственно представить его, и поэтому всё пошло не так, как надо.

 — А почему жеребцы не хотят с тобой встречаться? Ты же такая умная, такая красивая, такая обаятельная… — я легонько куснул её за ушко, подумав, что ей это будет приятно.

Она смущённо хихикнула, но улыбка быстро спала с её лица.

— Я ведь одна из сильнейших волшебников за всю историю Эквестрии, и к тому же протеже самой принцессы. Мало того, что на одного жеребца у нас приходится по три-четыре кобылки, многие считают меня птичкой слишком высокого для них полёта. Но я ведь тоже – пони, я хочу любить и быть любимой.

Кобылка обняла меня. 

 — Алекс, ты такой приятный. С тобой так хорошо.

 — Мне с тобой тоже очень хорошо, Твайлайт.

Мой нос снова почуял усилившийся запах единорожки. Рука непроизвольно переместилась вниз по её животику к заветной пещерке. Пальцем я собрал немного её соков (кобылка чуть слышно застонала от прикосновения к вульве), вдохнул сладкий аромат Твайлайт и осторожно облизнул палец.

 — Ты такая вкусная. Как молочный коктейль со черничным джемом.

 — Ох, Алекс…

Нет, мне нельзя заходить дальше. И кого-то тут не хватает…

 — А куда подевался фиолетовый дракончик?

 — А, Спайк… Он пошёл к Рарити, местному дизайнеру.

Я хочу остаться с ней. Лежать вот так вот в обнимку целую вечность. Я влюбился в неё.

«Ты влюбился в кобылу. Извращенец».

А мне ведь нужно уходить.

 — Твайлайт.

 — Да, Алекс, — сонно ответила пони.

 — Я вообще-то зашёл забрать куртку с винтовкой и сказать тебе, что Лира выделила мне место на ночлег. Я должен был уже вернуться к ней.

 — Останься… со мной, — она сладко зевнула и потянулась. — Пожа-а-а-алуйста. 

Я засмеялся и чмокнул её в лоб. Конечно, я останусь. Я сделаю всё, чтобы быть с ней. Я выполню всё, что она попросит. А Лире скажу, что меня забрали для разных научных опытов…

https://vk.com/public58950351 — паблик автора.

Глава 3.

— Алекс!

Мягкое фиолетовое копыто толкнуло меня в бок.

– Алекс, просыпайся!

По крепко засевшей где-то внутри меня привычке я сразу же вскочил с постели. Единорожка, явно не ожидавшая такой реакции, отскочила в сторону.

– Ты чего это?

– Это привычка.

Пони понимающе кивнула головой.

– Спускайся на завтрак, ждём тебя.

Я также кивнул головой, проследил за соблазнительно-аппетитным крупом Твайлайт, уходящим вниз по лестнице следом за своей хозяйкой, а после чего с великим наслаждением вобрал в свои лёгкие идеально чистый воздух библиотеки-дерева и с не меньшим удовольствием выдохнул его, в цикле дыхания превратив в углекислый газ. 

Спустившись вниз и совершив утренний моцион, я присоединился к трапезе Твайлайт и уже вернувшегося Спайка. Глянув в свою тарелку, в которой уютно расположился салат из капусты и моркови, я подумал: когда я в последний раз употреблял свежие овощи? На фронте у меня как-то не хватало времени, чтобы думать о такой «не важной» вещи, как рацион питания. Время военое — ешь то, что имеется в наличии, и говори спасибо, что хоть что-то имеется. А какое на войне разнообразие в пище? Тушёнка, фасоль, прочие консервы, и всё это качества «как повезёт». Фрукты — сказка, овощи — миф, свежие фрукты и овощи — нечто за гранью реальности. Как-то к нам даже палёную тушёнку привезли, которую никто употреблять не решился, и пришлось несколько дней сидеть на голодном пайке.

Я взял в руки вилку и внимательно её осмотрел. Обычная вилка, практически ничем не отличающаяся от человеческой, разве что зубчика три, а не четыре, но это мелочи. Такая же острая, так же хорошо пронзает нашинкованные капустные листья и так же хорошо отправляет их в мой рот. Сочные овощи захрустели на зубах, и я с наслаждением принялся жевать, смакуя каждую секунду. Вчера я ведь так и не принял ничего съедобного внутрь, если не брать во внимание пару печенек и кружку чая. Конечно, у меня была возможность отобедать у Лиры, но я тогда был больше занят самой хозяйкой дома, нежели её стараниями для меня. Обеих поняшек нужно будет как-нибудь отблагодарить за тёплый приём. Как, интересно, травоядные пони отнесутся к букету цветов?

Завтрак закончен, Твайлайт отправила дракончика по какому-то поручению, и мы снова остались одни. Взглядом она давала понять, что очень сильно хочет поговорить о том, что было вчера вечером. Я взял стул и сел, всем своим видом выражая готовность к сложной и продолжительной дискуссии. 

 — Алекс, — единорожка начала первой, — я бы хотела обсудить с тобой события вчерашнего дня... Вернее, вечера. 

Я кивнул головой в знак того, что тоже хотел бы это обсудить.

 — Я бы очень хотела выразить свою благодарность тебе. Вчера ты спас не только меня, ты спас всю Эквестрию. 

Непонимающий взгляд в её сторону.

 — Ах, ну да, ты же не знаешь. На нашу страну частенько проводятся набеги силами зла — королём Сомброй, королевой Кризалис, а так же куда более мощным и опасным противником — внутренним раздором и дисгармонией. Принцессы Селестия и Луна не всегда способны защитить страну сами, но для этого есть элементы Гармонии — доброта, честность, смех, щедрость, преданность и магия. Первые пять элемнтов олицетворяются пятью моими подругами: Флаттершай, Эпплджек, Пинки Пай, Рарити и Рэйнбоу Дэш. Магию же, своего рода главный элемент, олицетворяю я. Если бы ты не пришёл ко мне на помощь, то Эквестрия лишилась бы мощного защитного механизма, и всё из-за одной очень глупой и непредусмотрительной кобылки, которую зовут Твайлайт Спаркл... Да какой из меня вообще маг, если я не могу нормально призвать даже октомонстра? 

Твайлайт всхлипнула. Я погладил её по плечу.

 — Ну что ты так переживаешь? Ты же это делала впервые. Я уверен, немного практики — и у тебя всё получится. Проверь само заклинание — вдруг там какая-то ошибка.

Она всхлипнула ещё раз и посмотрела на меня.

 — Спасибо тебе. Ты хороший друг.

Пони ненадолго замолчала и выпалила:

 — То, что ты мне вчера говорил, было правдой?

Вот он, гвоздь нашего разговора. Быть или не быть — вот в чём вопрос. Итак, что мы имеем? Меня-извращенца, который влюбился в лошадь (ну, в пони, точнее) и сейчас прикидывает свои примерные шансы. Твайлайт, собственно, объект любви и подражания, которой, судя по тому, что она говорила вчера, я тоже понравился. Я бы сказал, что у меня есть неплохие шансы на неё, да и к тому же, лучше сказать правду и пожалеть об этом, чем солгать и пожалеть, что не сказал правду.

 — Да, Твайлайт. Это чистая правда. — Я выдержал паузу. — Тот же самый вопрос я хочу задать тебе.

Кобылка смутилась.

 — Ну... Как бы не очень.

 — Но как же то, что ты вчера говорила? — ухватился я за спасительную нить.

 — Понимаешь, я в таком состоянии была из-за октомонстра... Возбуждена и полностью податлива, как свежее тесто. Ты знаешь, жеребцы меня даже не интересуют в этом плане. Прости, если я тебя обидела. Мы ведь останемся друзьями?

Её не интересуют жеребцы. Даже так. Мне стоит понять её. В конце концов, и на межвидовые отношения не каждый согласится.

 — Конечно, останемся.

Она обняла меня.

 — Я рада. Я думала, ты не поймёшь меня.

Я удовольствовался дружескими объятьями и отстранил единорожку от себя.

 — Мне нужно к Лире, Твайлайт. Она наверняка беспокоится. Я ведь обещал ей вернуться. Верни мне винтовку, пожалуйста, я не привык ходить безоружным. 

Твайлайт кивнула, пошла куда-то на кухню и через несколько минут вернулась с моей боевой подругой. Не скрою, я был рад принять своё оружие обратно, мне с ним куда привычней и спокойней. Я отстегнул обойму, вылущил все десять патронов и вставил их обратно. Порядок.

 — Ах да, ещё кое-что... 

 — Я тебя слушаю, Алекс.

 — Мне нужно где-то раздобыть одежды, моя, во-первых, не очень гражданская, а во-вторых, не очень чистая.

Пони посоветовала мне зайти к Рарити, её подруге и местному модельеру. Более того, она дала мне 50 бит (на вопрос, что это, она ответила, что это их деньги), указала мне дорогу к бутику "Карусель" и пожелала удачи. Я также пожелал ей всего хорошего и вышел из дерева-библиотеки.

---

Минут через двадцать я уже стою перед трёхэтажным бутиком, напоминающим цирковой шатёр, и стучу в дверь. Мне открывает белая единорожка с вьющейся фиолетовой гривой и в очках с оранжевой оправой, испускает театрально-драматичный вздох, закрывая лоб копытом и прикрывая глаза, после чего не менее драматично произносит:

 — Не делай мне больно, странное незнакомое создание! Я отдам тебе всю себя!

От такого приёма я, честно сказать, обалдел. Однако единорожка сама вывела меня из ступора, звонко рассмеявшись.

 — Ох, видел бы ты своё лицо. Проходи, леди неприлично держать гостя у себя на пороге. Я — Рарити, если ты не знаешь.

Я представился ей в ответ и прошёл внутрь бутика.

 — Неплохая актёрская игра, — сделал я её комплимент. — Тебе бы выступать на сцене театра.

 — Нет, нет, дорогуша, мне слишком нравится шить. Кстати, ты ведь пришёл за одеждой, да?

Нет, конечно! Я пришёл в швейное ателье для того, чтобы разыгрывать комедию!

 — Вы угадали, миледи. Я надеюсь, то, что я — существо другого вида, не доставит каких-нибудь проблем?

 — Что ты, конечно нет. Ко мне обращаются даже некоторые цивилизованные кентавры... Сейчас я вернусь и начну снимать мерки.

Не думаю, что стоит нужным посвящать читателя в сам процесс снятия мерки для пошива одежды, однако после него Рарити сделала совершенно неожиданное заявление:

 — Я думаю, что тебе нечего сидеть здесь и скучать, пока я шью, дорогуша. Ты когда-нибудь был в спа?

Спа. Безусловно, конечно, разумеется. Кровавые ванны с добавлением тяжёлых металлов и ядохимикатов. Разрушает психику, развивает боязнь каждого шороха, может оторвать конечность или убить, но это же мелочные побочные эффекты, не так ли?

 — Нет.

 — Как же так? Ведь нужно же хоть когда-то позволить себе поход в спа? Я думаю, нам стоит прямо сейчас сходить туда. Ах, ты даже не представляешь, какой восхитительный расслабляющий массаж делают Алоэ и Лотос! Они — настоящие мастера своего дела. Я посещаю спа раз в два дня, поверь мне, эти красавицы умеют доставить удовольствие... Согласен?

Ну а куда мне ещё деваться-то? 

 — Согласен.

Мы вышли, и пони, закрыв бутик, повела меня в спа-салон. Снова цветные улочки Понивилля, приветливые обитатели этого городка, и ничего, совершенно ничего, что бы могло напомнить мне о моём прошлом. Оно даже и к лучшему, не очень мне хочется вспоминать то, что происходило со мной в мире людей...

Как назло, о моём прошлом стала расспрашивать Рарити. Её можно понять — я же новенький, таких тут ещё не видели, да и историй разных послушать всегда охота. Но мне не особо захотелось травить ей байки, и я как можно мягче отказал ей.

Минут через двадцать единорожка сообщила, что мы почти пришли, и бодро направилась к заведению с вывеской "SPA". Уже у двери она попросила меня подождать здесь, а сама быстро юркнула внутрь. Минут через пять дверь пришла в движение, из неё вышла Рарити и, хихикая, сообщила:

 — Проходи, сейчас тебя обслужат по полной программе.

Внутри меня встретили запахи всевозможных ароматических масел и две очаровательные кобылки, которые были практически зеркальными отражениями друг дружки, но если у одной была нежно-голубая шерсть и светло-розовая грива, то у другой шерсть была светло-розовой, а грива голубой. Рарити представила меня кобылкам, после чего они также представились мне. Розовая — Алоэ, голубая — Лотос, розовая — Алоэ, голубая — Лотос. Запомнил? Отлично, теперь главное не перепутать их. 

Рарити поспешила передать меня им и ушла, пожелав мне хорошо отдохнуть и расслабиться, всё так же ехидно хихикая, будто она готовит мне розыгрыш настолько великолепный, что уже не может удержаться от смеха. Лотос проводила меня в гардероб, где я снял с себя всё, за исключением нижнего белья, и, критично осмотрев моё тело после того, как я вышел из гардеробной кабинки, сказала:

 — Так как ты пришёл по рекомендации мисс Рарити, постоянной клиентки нашего спа-салона, весь курс процедур, что мы проводим с ней, мы проведём и с тобой. 

Дверь комнаты, куда меня отвели, гласила: "VIP-room". Мягкий свет от встроенных в потолок плафонов отражался от стен, обитых мягким красным атласом, и падал на массажный столик, обитый тканью одного со стенами цвета и тумбу со всевозможными кремами и маслами. В воздухе витал тонкий запах лаванды, дополняемый успокаивающей и расслабляющей мелодией фортепиано, звучавшей из динамиков цифрового проигрывателя. Алоэ, уже присутствовавшая в комнате, жестом копыта предложила мне лечь на столик. 

 — Закрой глаза и расслабься.

Я последовал совету голубогривой пони, улёгся на кушетку вниз животом и расслабил мускулы на теле. Лотос подошла к тумбе, взяла один из тюбиков и выдавила на копыто крем жёлтого цвета. Далее она подошла к столику, встала на задние копыта и выдавила на мою спину остаток крема. Её передние копыта принялись гулять вдоль моего позвоночника, растирая густую субстанцию по моей спине и заставляя меня зажмуриваться от наслаждения. Алоэ решила, что ей тоже нечего стоять без дела, и занялась моей шеей. 

Теперь мне стало понятно, почему Рарити посещает это место так часто. Даже простые их прикосновения доставляли мне нереальный кайф просто потому, что это были нежные и дружелюбные прикосновения без намёка на насилие. Вдобавок к этому их прикосновения были профессиональными, четыре копыта этих двух пони могут дать стоочковую фору любому земному массажисту, я в этом уверен. Во всяком случае, мне, не привыкшему, чтобы меня кто-то касался, было более чем достаточно и их. А тот факт, что мне делают массаж существа противоположного пола, добавлял особой пикантности в атмосферу этой комнаты. Я сомневаюсь, что человек может испытывать ещё большее удовольствие от чего-либо. Это уже предел...

Тем временем Лотос лёгкими постукивающими движениями стала разминать середину моей спины. Я вспомнил, как год назад, когда я слезал с дерева после осмотра местности, подо мной обломилась ветка, и я очень неудачно приземлился прямо на это место. Благо, перелома не было, но помимо сильного ушиба был защемлён нерв, и от острой боли я не мог даже разогнуться. Кое-как я доковылял до своих, где мне вкололи сильный анестетик и выправили позвонки, защемлявшие нерв. Впоследствие, ушибленное место периодически давало о себе знать. Сейчас, во время массажа, сладкая боль разливалась по моим жилам от каждого прикосновения пони-массажистки, и из моих уст вырвался тихий стон удовольствия.

Алоэ, разминая мои плечи, хихикнула и спросила:

 — Ну как тебе?

Тоном кота, объевшегося сметаны, я ответил:

 — Это лучшее, что со мной когда-либо делали...

 — Лучшее ещё впереди, уж поверь.

К хихиканью Алоэ присоединилась и Лотос. Видимо, у них действительно ещё есть чем меня удивить.

 — Будь добр, — сказала Лотос, — перевернись на живот.

Я повиновался. Поняши встали друг напротив друга на уровне моего таза и начали водить копытами вдоль всего моего тела, от плечевых суставов и ключиц до икр и голеностопных суставов, не забывая также и про руки. 

 — Пожалуй, он готов, — заявила Алоэ.

 — К чему готов? — не открывая глаз, спросил я.

Вместо ответа я через нижнее бельё почувствовал нежное прикосновение копыта к моему половому органу. Я немедленно открыл глаза и сел.

 — Какого? — произнёс я на своём языке, на секунду забыв, что они его не понимают. — Какого чёрта вы делаете? — переспросил я уже по-английски. По-эквестрийски, точнее.

Лотос одарила меня продолжительным поцелуем, во время которого Алоэ пояснила происходящее:

 — Это специально для тебя, красавчик, ложись и получай удовольствие.

Отлично. Я здесь всего два дня, в первый из которых я становлюсь свидетелем изнасилования единорожки октомонстром, попутно спасая её из щупалец существа и влюбляясь в неё, а в начале второго дня спасённая разбивает мне сердце, но, словно утешительный приз, в спа предлагают интимную связь две пони, которых я знаю от силы полчаса.

А вдруг у них так принято? Чёрт с ним, не буду нарушать их традиций и отдамся удовольствию. Не резать же они меня собираются, в конце концов. И не утешай себя, Алекс, ты стал тем, кем ты стал.

Голубая пони мягко надавила на меня, я опустился на массажный столик, её язык выскользнул из моего рта и пошёл гулять всё ниже и ниже по моему телу. "Останови её, пока не поздно, — кричал во мне рассудок. — Останови её, пока она не зашла дальше. Останови её, ты, зоофил проклятый! Слышишь?!" Но я не собирался никого останавливать, тем более, было уже поздно — Лотос уже дошла до моего лобка и зубами стянула с меня трусы. Моё мужское начало в полной боевой готовности уставилось в потолок. 

 — А ты ничего, — хихикнула Лотос и лизнула головку моего члена.

Волна наслаждения электрическим импульсом пронеслась по всему телу.

 — Нравится, хи-хи-хи?

Она ещё раз лизнула мой член, но уже медленно и неторопливо по всей нижней его стороне, от яичек до головки, оставив тонкую пелену слюны за языком. Я ещё раз вздрогнул и приготовился взять обратно свои слова по поводу предела человеческого удовольствия. Лотос принялась нежно посасывать головку члена, чем вызвала ещё один восхищённый стон наслаждения от меня.

Алоэ, до сих пор наслаждавшаяся видом, наигранно надула губки:

— Лотос, так не честно, я тоже хочу.

Нежно-розовая подошла ко мне и, не прерывая сестру, начала покрывать поцелуями мой ствол. Запахи возбуждающихся кобылок привнесли в помещение свой, особый аромат, ещё больше взбудораживший меня и понудивший мой и без того стоящий торчком член напрячься до предела. 

Кобылки, помучив меня несколько минут, решили скооперироваться, и теперь их ротики, расположившиеся друг против друга, соприкоснувшись губами, плотно обхватили моё естество и стали медленно двигаться по нему вверх-вниз, словно по рельсе. Их язычки, асинхронно лаская с двух сторон, сводили меня с ума, принуждая инстинктивно двигать тазом по направлению к мучительно сладким ласкам и закусывать нижнюю губу от всё больше усиливающегося наслаждения. 

Сколько я ещё смогу продержаться? Секунд 15? Полминуты? Ааах, я не знаю, но то, что они со мной сейчас делают, невозможно сравнить ни с чем. Если бы мне пару дней назад сказали, что мой первый секс будет с парой разумных пони, я без зазрения совести рассмеялся бы рассказчику в лицо и отправил его куда подальше. Однако, теперь у меня на этот счёт совсем иное мнение. Это доставляет мне огромное удовольствие, чёрт возьми! Как в прямом, так и в переносном смысле.

Умелые действия двух пони почти довели меня до самого пика наслаждения, но они внезапно прекратили. Я поднял голову и вопросительно глянул на них. К моему величайшему восторгу, сёстры не собрались останавливаться на достигнутом. Алоэ отёрла каплю слюны, свисавшую с её губы, и сказала:

 — Кого выберешь?

 — Я не люблю выбирать, — с похотливой улыбкой сказал я и сел. Пора уже взять ситуацию в свои руки.

Я предложил Алоэ сесть на массажный столик. Она согласилась и села рядом со мной. Не удержавшись, я обнял её, поцеловал, а затем уложил на столик и стал покрывать поцелуями её розовую шею, спускаясь всё ниже и ниже и оставляя на шерсти завитки от движений языком. Розовая начала тихонько постанывать от моих ласк. Лотос засунула переднее копыто между задними и стала мастурбировать, не в силах выждать своей очереди.

Дойдя до вымечка, я легонько куснул один из сосочков Алоэ. Она испустила стон, давший мне понять, что ей очень приятно, и я на верном пути. Я пощекотал сосок языком ещё немного и продвинулся ниже, к самому сокровенному месту розовой и осторожно лизнул её щель, уже давно истекавшую соками страсти и жаждущую ласки. Кобылка издала ещё один стон, куда громче предыдущего.

 — Ещё, пожалуйста, ещё! — воскликнула она.

Я выполнил её просьбу, ещё раз лизнув её, но теперь мой язык двигался медленно и плавно, от нижнего края её вульвы до самого клитора. Ещё один протяжный стон Алоэ не заставил себя ждать.

Её вкус напоминал мне хорошие клубничные конфеты, которые я, наверно, очень любил в детстве. В третий раз я провёл языком по её половым губам, проникая вагину, собирая столько вкусных "клубничных" соков, сколько возможно.

 — Ты такая вкусная, — я облизнулся и поцеловал розовую в губы. — Но мне кажется, что мы кое о ком совершенно забыли.

Одну из сестёр я уже попробовал, и теперь загорелся желанием попробовать вторую. Я поднял её на руки и положил на столик рядом с Алоэ. С ней я решил действовать по-другому. С минимумом предварительных ласк я перешёл к промежности Лотос, уже распалившую себя мастурбацией, и стал лёгкими и быстрыми поцелуями покрывать её щёлку. Ей это безумно нравилось, она просила ещё и томно постанывала. Эти стоны действовали на меня ужасно возбуждающе. Я не мог с собой ничего поделать, лишь всё более и более настойчиво вылизывать Лотос. На вкус она была… голубая. И я не рехнулся, по моему мнению, голубой цвет должен быть на вкус именно таким, как соки этой пони. 

Она, кажется, пребывала в самом настоящем экстазе от моих точных и интенсивных движений языком. Я почувствовал её копыта на своём затылке. Она стала поддавливать мою голову к промежности, желая ещё больше удовольствия и ласк. Но от её копыт разум мой словно просветлился, и мне на ум пришла одна восхитительная идея. Я аккуратно отстранился от неё.

 — Девочки, я придумал то, что вам определённо понравится.

Обе заинтересованно подняли взгляды на меня. В их глазах читалось явное желание поскорее продолжить то, что я начал. Они по очереди поцеловали меня, после чего я лёг на массажный столик. Сёстры поняли, чего я хочу, без слов.

 — Чур, он мой, — хихикнула Лотос и переместилась к моему члену.

 — Всё, что пожелаешь, сестрица, — ответила Алоэ.

Лотос решила начать первой. Она поставила задние копыта по обе стороны от моих бёдер таким образом, что её вульва оказалась напротив головки моего члена. Она потёрлась об него и стала медленно, миллиметр за миллиметром погружать его в себя. Ощущение такой восхитительно приятной, горячей и плотно обхватывающей пенис плоти захватило меня с головой. Голубая стала медленно двигать бёдрами вверх-вниз. Я издал мурлыкающий звук от охватившего меня кайфа. Чёрт возьми, мой первый раз… с пони… так чертовски хорошо… Алоэ тем временем нависла крупом над моим лицом, и я принялся жадно вылизывать её, словно подчиняясь сильнейшему инстинкту, который я всю свою жизнь успешно подавлял.

Голубая пони стала ускорять темп. Её стоны, впрочем, как и стоны Алоэ, становились всё громче и громче. Я понимал, что долго в таком темпе я не продержусь, но это оказалось и не нужно. Несколько раз она даже вышла из меня, но с успехом зашла обратно. Я был уже перед самой гранью, мой таз двигался в такт движениям Лотос, а язык, словно уже не подчиняясь мне, всё энергичнее и энергичнее ласкал Алоэ, заставляя её почти кричать от удовольствия. Лотос нарастила темп до предела, а Алоэ буквально села крупом на меня, стараясь получить ещё больше ласк, и обе пони в голос прокричали:

 — Я… я кончаю!

Рефлекторные сокращения влагалища Лотос вытолкнули меня за грань оргазма и мироздания. Разум словно рассыпался на мириады мелких кусочков, уступая своё место диким, животным желаниям и неземному удовольствию. Я задвигал бёдрами так быстро, как только мог, и со стоном излился в Лотос. 

Мой член начал потихоньку опадать и выскользнул из неё. Алоэ убрала круп от моего лица, и я сел на столик, радостно и тяжело дыша и осмысливая произошедшее. Рассудок восстанавливался и снова брал бразды управления моим телом. 

 — Это было лучшее, что я когда-либо делал в своей жизни, — едва отдышавшись, изрёк я. – Сколько я вам должен?

 — Ты ещё считаешь, что должен нам? – Алоэ обняла меня. – Можешь считать, что ты расплатился натурой. 

Расплатился натурой? Теперь я могу считать себя проституткой.

Розовая хихикнула, а Лотос присоединилась к нашим объятиям. Мы посидели так неподвижно несколько мгновений, а потом я осторожно отстранил их от себя, ополоснулся в душе, собрался и пошёл к Рарити за ответами и одеждой.

Единорожка с фиолетовой гривой встретила меня ехидной улыбкой.

 — А, ты уже вернулся! Отлично, я как раз доделала твой заказ.

 — Я требую объяснений, мисс! – твёрдым тоном заявил я.

 — Ты это о чём? — её улыбка сделалась ещё шире. 

Я начинал негодовать.

 — Перестань ломать комедию и скажи, зачем ты подстроила всю эту сцену в спа?

 — Ах, вот оно что! – её словно осенило. – Ну, и как тебе лёгкий эротический массаж от Алоэ и Лотос?

 — Лёгкий? Эротический? – я медленно и верно выходил из себя. – Да ты что, издеваешься?

Она не выдержала и рассмеялась.

— Успокойся, дорогуша, тебе же понравилось, я более чем уверена. Вот, прошу, забирай заказ.

Моя злость начала улетучиваться, словно бензин на открытом воздухе. Мне действительно было хорошо, и я должен благодарить её, а не ругать. Но нет, я же выступаю за высокую честь и мораль, меня не устраивает такой секс! Хотя кому я вру, меня всё более чем устраивает. Странные мы всё-таки создания – люди…

Рог Рарити охватило голубоватое свечение, и ко мне подлетел свёрток с одеждой. Я как можно степеннее развернул его и к своей величайшей радости обнаружил там шорты в красно-оранжево-белую клеточку и классную оранжевую футболку.

 — Спасибо. Сколько я тебе должен?

 — Пятнадцать бит, дорогуша. Тебе нравится?

 — Очень. Если тебе нужна будет помощь, всегда обращайся, помогу всем, чем только смогу.

Я оплатил заказ, мило улыбнулся единорожке и пошёл к Лире, по пути купив коробку шоколадных конфет.

Несколько минут блужданий по городу, и домик мятной единорожки был успешно найден. К несчастью, его хозяйка, видимо, куда-то ушла, и мне ничего не оставалось, кроме как сесть на лавочку рядом с её домом и ждать её.

Сам не понимаю, как это я так быстро свыкся с мыслью о сексе с нечеловеком, если можно так выразиться. Но если подумать, то что мне ещё было делать? Не проявлять же мне агрессию по отношению к этим невероятно милым существам из-за того, что они хотят сделать мне приятно, верно? Я не знаю, как мне вернуться в свой мир, значит, мне какое-то время нужно будет жить с этими пони, и я должен быть паинькой. 

Но что мне делать дальше? Не буду же я всё время находиться на попечении у Твайлайт, Лиры или ещё кого-то, кто примет меня к себе на проживание. Хотя, я думаю, можно будет обучиться тут какой-нибудь профессии, где использование магии или ловких пальцев необходимо. Поступлю каким-нибудь подмастерьем к часовщику, например, — с голоду не помру.

Я обнял винтовку и тяжко вздохнул. Эх, здорово было бы ещё раз бодро пробежаться пальцами по грифу гитары, зажимая аккорды «Nothing else matters». Некогда эта рок-баллада была моим любимым произведением группы «Metallica». Я вспомнил те славные мирные деньки, когда я мог слушать музыку, какую захочу, и столько, сколько захочу, и, свесив голову и тихонько покачиваясь в ритм мелодии, тихонько запел:

«So close no matter how far.

Couldn`t be much more from the heart…»

 — Алекс? 

От неожиданности я вздрогнул. Подняв голову, я увидел большие фиолетовые глаза Октавии, словно материализовавшейся неизвестно откуда.

 — Я чем-то напугала тебя?

 — Ох, нет, нет, что ты. Я просто слишком сильно задумался и не заметил тебя сразу.

 — Бывает, — многозначительно кивнула поняша. – А что ты делаешь у дома Лиры?

 — Жду её в надежде поблагодарить за вчерашние старания для меня. К тебе я тоже хотел зайти, но мы встретились раньше, чем я предполагал.

 — Что ж, это очень по-джентельменски, но… Лира уехала на гастроли час назад, и вернётся только через две недели. 

Я понурил голову. Поблагодарил, называется. Ну ладно, через две недели так через две недели. Октавия села на лавочку рядом со мной.

 — Как у тебя дела с Твайлайт? – участливо спросила она.

 — Мы с ней сошлись, — хмыкнул я. – А заодно я спас её от плода одного весьма неудачного её эксперимента. Не волнуйся за неё, с ней всё в порядке – я подоспел вовремя. 

Я вспомнил про коробку конфет, лежащую рядом со мной. Ну, раз уж Лира уехала, то…

 — Кстати, это тебе, — я протянул конфеты Октавии.

 — Ой, ну что ты… не надо было… — поняша закраснелась, — для друга не жалко сделать ничего.

Я по-рыцарски упал перед ней на одно колено, взял в руки её правое копыто (странно, но на нём не было ничего даже напоминающего роговые образования, а её шёрстка была самым мягким, к чему я когда-либо прикасался) и приложился к нему губами.

 — Но я настаиваю, миледи. Примите этот скромный дар в честь того, что вы навсегда останетесь в моём сердце как одна из прекраснейших и достойнейших…

Щёчки Октавии загорелись ещё больше, и она со смущением приняла мой «скромный дар».

 — Право, не стоило мне ничего дарить…

 — Ты заслужила куда больше, чем простую коробку конфет. Ты сильно помогла мне хотя бы тем, что не убежала от меня тогда, в лесу. Я бы натворил массу глупостей здесь, если бы не ты. 

 — Например?

 — Да что угодно. Понимаешь, я мог даже убить кого-то просто потому, что этот кто-то появился передо мной неожиданно.

Октавия вздрогнула, подумав об этом. Она с суровым видом помолчала секунд десять, а затем резко сменила тему нашего разговора.

 — А я знаю, чего нам не хватает к конфетам – чаю! Не откажете ли вы мне в удовольствии выпить с вами чашечку этого прекрасного напитка?

 — Миледи, — о да, мне определённо нравилась роль рыцаря, — я готов отречься от своего настоящего имени лишь только для того, чтобы принять имя, которое будет ласкать ваш слух и днём, и ночью, в любое время года и при любых обстоятельствах. Как вы могли допустить даже мысль о том, что я могу вам в чём-то отказать? Я приму за честь испить сего божественного настоя вместе с вами. 

 — Что ж, тогда пройдёмте же скорее со мной!

Я встал с лавочки и пошёл за серой пони. 

Спустя 20 минут мы уже были у домика Октавии и Винил, так напоминавшего морской камешек. Винил открыла нам дверь, и, увидев Октавию и меня с коробкой конфет, ехидно сказала:

 — Здра-а-авствуйте, здра-а-австуйте, голубки. Уже на свиданочку собрались, да? Ну вот, — она взяла тон старца-наставника, — а что тётушка Винил вам говорила? Вечно меня никто не слушает, а потом всё равно всё выходит по-моему...

 — Винил, ты так и будешь держать нас на пороге? – недовольно вставила Октавия.

 — Что вы, конечно, нет, а то если заниматься этим на холодном полу, то можно и спину себе застудить ненароком!

Пони звонко рассмеялась, но Октавия шутку своей подруги оценила ударом своего копыта по своему же лицу и тихим бормотанием «Селестия упаси».

 — Проходите. Я как раз готовилась к ленчу. 

Домик встретил нас запахом горячих бутербродов с сыром, от которого у меня моментально потекли слюнки. Что ни говори, а секс, особенно, если он с двумя партнёршами – занятие очень энергозатратное, да и на часах уж полдень. В комнате Октавии я сменил свой камуфляжный костюм на шорты и футболку от Рарити и в таком виде показался девочкам. Им очень понравился «оранжевый» я, а я глянул на свои ноги: о том, чтобы купить сандалии или шлёпанцы, я, конечно же, не подумал, а шастать в таком наряде и в берцах – не комильфо, так скажем. И тут же мне в голову пришёл один вопрос, который я и озвучил:

 — У вас очень мягкие копыта, девочки. Как же вы ходите по жёстким камням, дереву, а ваши копыта всё равно остаются мягкими?

 — Это магия, чувак, — бросила мне Винил, подавая бутерброды на стол.

Октавия дополнила единорожку:

 — Магия – незаменимый помощник в нашем мире не только тем, кто ей владеет. При ходьбе наши копыта обволакиваются магическим полем, которое по прочности не уступит костному образованию. Мы можем брать предметы в копыта благодаря магии, мы можем стоять на трёх ногах благодаря магии, — она продемонстрировала это на себе. – Пегасы летают не только благодаря полым костям, но ещё и благодаря магии, снижающей их вес. Про единорогов можно умолчать, я думаю. А как бы я зажимала струны виолончели, если бы не магия? Кстати, ты тоже можешь ходить без этих твоих сапог, и я уверяю, ты не поранишь ноги о какой-нибудь острый камень при ходьбе или беге.

Я искренне подивился этому, после чего взял горячий бутерброд и с наслаждением откусил сразу половину и запил её сладким чаем. Лепота… откинувшись на спинку стула, я ощущал вкус бутерброда, такой уютный и домашний, и умиротворение. Мало что может быть прекрасней чувства умиротворения и блаженного спокойствия, когда ты можешь дать гарантию в сто, нет, в сто двадцать процентов, что тебя здесь не убьют и не искалечат, разве что по чистой случайности. Второй день, всего второй день я здесь, а уже так много впечатлений от этого мира. Магия, гармония и эти чудесные кобылки в спа, а ещё было бы неплохо получше узнать эту Селестию – видно, она здесь является кем-то вроде царицы-матушки. А принципы магии было бы неплохо изучить в книгах, ну и у меня есть Твайлайт, которая согласится помочь мне с изучением местных наук, я думаю…

Несколько мгновений, и вышеуказанная влетает в дом без стука и, тяжело дыша, заявляет:

 — Алекс… Алекс… — она попыталась отдышаться, — Тебя принцесса… зовёт…

Твайлайт телекинезом вытащила из седельной сумки свиток со сломанной печатью и передала его мне. Я развернул свиток.

 — Прочитать его можешь?

Я кивнул и стал про себя читать:

«Здравствуй, Твайлайт.

Я написала тебе это сразу же, как только получила твоё письмо. Кем бы он ни являлся, я бы хотела увидеть его лично, и чем скорее, тем лучше. К сожалению, я занята, не могу приехать сама и навестить тебя заодно, но прошу, отправь его ко мне сразу, как только получишь письмо, а затем исследуй магический фон в месте, где он появился. Проследи, чтобы он взял с собой все вещи, которые попали в наш мир вместе с ним.

Надеюсь на твоё понимание, принцесса Селестия».

Я вернул свиток единорожке и без слов начал собираться.

https://vk.com/public58950351 — паблик автора.

Глава 4.

Твайлайт отправила меня в Кантерлот первой же оказией. Как и просила принцесса, я взял с собой всё, что попало со мной в Эквестрию. Впрочем, этих вещей оказалось не так уж много: винтовка со штыком да патроны плюс одежда. Проехался я с комфортом, хотя ехал в товарняке, а не в пассажирском вагоне – в последнем все билеты в столицу были уже раскуплены, и на меня места не хватило. Ввиду срочности дела меня посадили в вагон со всевозможными сладостями, которые экспортировались в столицу из «Сахарного уголка» — местной пекарни, побывать в которой – обязанность каждого уважающего себя сладкоежки, так что в вагоне запах стоял что надо.

Вид из окна (странно, но окно было и в товарном вагоне) был тоже что надо. Сначала лес, а затем красивейшее ущелье и горы, горы. Но самый главный по красоте вид ожидал меня на вокзале – большая белая кобыла с длинным рогом и крыльями, в размахе, думаю, превышавшими два метра. Это и была Селестия. Её грива развевалась по ветру подобно гриве той тёмно-синей пони из моего сна, различались только цвета: если у пони из сна грива была тёмно-фиолетовой, как ночь, то у принцессы переливалась голубым, зелёным, бледно-синим и светло-розовым. Да и вообще, они с ней были удивительно похожи, только Селестия была несколько крупнее. Она в сопровождении двух стражников в сияющих доспехах подошла ко мне, вылезшему из товарного вагона, и чинно поздоровалась:

 — Здравствуй, человек. Ты знаешь, кто я?

Я преклонил колено.

 — Знаю, ваше величество.

 — Хорошо, тогда обойдёмся без долгих вступлений. И пожалуйста, не надо называть меня "вашим величеством". Ты, во-первых, не мой подданный, а во-вторых, мне и пони хватает. Ты же должен знать, что я для них — живая богиня, впрочем, моя сестра Луна тоже... Вскоре ты увидишь и её. Приготовься к небольшому путешествию...

Её рог едва засветился. Картинка мира перед глазами ускорилась в тысячи, нет, в десятки, сотни тысяч раз, и вот мы с принцессой и парой стражей стоим у ворот роскошного замка. Всё продлилось не меньше, чем десятая доля секунды, а мы уже не на вокзале, а почти что в замке принцессы! Чёрт возьми, магия — это реально круто.

 — Как чувствуешь себя после полёта? — учтиво спросила принцесса.

 — Голова слегка кружится.

 — Это нормально, пройдёт через пару минут.

Селестия выдержала паузу.

 — Думаю, ты понимаешь, для чего тебя вызвали сюда.

 — Вообще-то, есть множество вариантов, — подумав, сказал я, — но судя по тому, что я уже знаю о вашем мире, я здесь не иначе как для долгих повествований о жизни и быте обитателей моей планеты. Или из меня всё же будут делать подопытного кролика и отправлять на ужасные и жестокие медицинские опыты?

 — Нет, нет, кроликов у нас и так хватает, — мило улыбнулась она. — Хотя на опыты тебя отправить всё равно придётся, для твоего же блага. Вдруг ты заболеешь, а мы не будем знать, что с тобой делать и как лечить?

 — Если так, — я улыбнулся в ответ, — то тогда я готов отдаваться в ру... в копыта ваших учёных и медиков и буду оказывать им максимально возможное содействие с моей стороны.

 — Похвально — стремиться оказать помощь науке, но если ты не против, я сначала проведу тебе небольшой экскурс по замку.

Я кивнул принцессе в знак согласия. Воистину гигантские ворота открылись перед нами, и Селестия лично провела меня по её роскошному замку. Меня ожидали необыкновенной красоты залы, коридоры с арками и высокими колоннами, подпиравшими потолок, и напоследок — тронный зал. Ковровая дорожка, вдоль которой стояли статные, красивые стражи в серебристых латах. Прекрасные витражи с изображением различных сцен наверняка исторического характера: на одном из них я узнал Рарити, Твайлайт и ту жёлтую пегаску — видимо, он изображал единство элементов Гармонии и Магию, дополняющую остальные элементы и завершающую композицию. Засмотревшись на этот витраж я, признаться, запутался в своих двух ногах и чуть не упал.

Принцесса заметила это и хихикнула:

 — Я вижу, интерьер замка пришёл тебе по вкусу.

 — Ещё как, принцесса, — сказал я. — Я не особый знаток людской архитектуры, но ваш замок по величию и красоте определённо может дать стоочковую фору большинству подобных людских строений.

 — Можешь считать, что я польщена, — улыбнулась Селестия. — Экскурсия не была для тебя утомительной? Как насчёт небольшого чаепития?

 — Нет, что вы, я вовсе не устал, а чашка чая за одним столом с вами будет честью для меня.

 — Тогда, я полагаю, нам нужно пройти в чайную.

Чайная комната принцессы была не просто изысканной. Здесь было всё, что нужно для приготовления действительно идеального чая; даже аппарат для дистилляции воды стоял на одном из столов чайной. Принцесса пояснила, что для настоящего хорошего чая не подходит мягкая или жёсткая вода, и сперва её нужно максимально очистить, а затем добавить туда нужных химических элементов и примесей. Впрочем, в действии этот аппарат мне наблюдать не пришлось — кувшин заранее подготовленной воды был перелит принцессой в чайник. Чайник же, в свою очередь, был поставлен на небольшой примус.

 — Какой чай ты любишь?

 — Предпочитаю крепкий с мятой, принцесса.

 — Что ж, в это время дня я разделяю твои предпочтения.

Она вздохнула.

 — Чай... я не могу представить себя и свою жизнь без чая. И в разное время дня я пью определённый чай: утренний чай, чай для работы, для разговоров, для чтения книг. У меня его множество сортов: чёрный крупнолистовой, зелёный, жасминовый, есть даже редкие сорта чая с привкусом молока и клубники.

Принцесса открыла настенный шкафчик, достала серебряную коробочку и насыпала в заварочный чайник ровно пять ложек чая и добавила туда несколько листочков мяты. Чайник на примусе тихонько зашуршал, словно говоря, что вода вот-вот закипит. Селестия продолжила свою лекцию:

 — За годы своей долгой жизни я поняла: для каждого сорта чая нужна своя технология обработки, своя температура, даже в воде должны быть строго определённые элементы, иначе разрушится или тонкий, едва заметный аромат, или же чайные листья вообще оставят себе порядочную долю вкуса.

Вода в чайнике забурлила. Принцесса выключила примус.

— Девяносто восемь и девять... девяносто семь и два... девяносто шесть и четыре, готово!

Тонкой струйкой почти кипяток был перелит принцессой из чайника в заварник.

 — Теперь надо подождать пять минут сорок три секунды — чёрный чай не желает так просто отдавать вкус воде. Расскажи пока что-нибудь о себе и своём мире.

Я понурил голову и немного подумал.

 — Не думаю, что можно доверять рассказам того, кто и самого себя толком не помнит, но я поведаю то, что знаю.

Внезапная мигрень заставила меня тихонько вскрикнуть.

 — Алекс? Всё в порядке?

 — Да, принцесса, — ответил я, морщась и потирая виски от боли. — Бывало и хуже.

 — Если что, мы можем позвать врача.

 — Не надо. Врач уже не поможет.

---

— Врача! Кто-нибудь, позовите врача!!! Люди!!!

Нечеловеческий крик захлёбывался в грохоте взрывов и перестрелки. Едва удерживая пистолет в трясущейся руке, пытаюсь остановить кровь, хлещущую из огромной рваной раны на боку мужчины лет сорока.

Он кряхтел от боли.

 — Не надо... врач... уже не поможет...

Я знаю. Ему уже ничто не поможет.

 — Нет у нас врача больше! Отступа...

Жалко его, мужика этого. Никогда не общался с ним, не знаю, кто он, но всё равно жалко. Жил бы и жил себе спокойно, если бы не этот проклятый осколок. Если бы не эта проклятая бесконечная война...

Глаза застилает туманная пелена слёз. Не в первый раз вижу смерть, не в первый раз каким-то чудом ухожу от смерти, но каждый раз страшно. Привыкну, если только раньше не подохну с порванной глоткой, как этот мужик.

 — Какого хуя ты тут расселся, блядь? Сваливать надо!

Обернувшись, я увидел перед собой лицо Василича, искривлённое злобой.

 — Да пошёл ты... — я сплюнул. — Куда сваливать? Пристрели меня, если нас не окружили!

 — Пошли, я сказал! Пробьёмся. И автомат захвати, а то твоей этой пукалкой здесь много не навоюешь.

Пробьёмся... Да кто нам даст пробиться? Кто нам даст хотя бы из этого чёртова блиндажа выйти и не получить при этом несколько лишних граммов раскалённого свинца?

 — Не пойду я никуда. Какая разница, пристрелят меня здесь или снаружи?

Василич взял меня за ворот и приподнял, посмотрев мне прямо в глаза.

 — Кого ты сейчас жалеешь? Себя или тех ублюдков, которые собираются тебя убить?

Он отбросил меня.

 — Оставайся. Все могут оставаться и ждать, пока их прирежут, как чертовых свиней! А я... я буду сражаться! Я должен сражаться!

Слова безрассудного глупца, или же слова настоящего мужчины?

Бедный Василич не успел даже выйти: снаряд, разорвавшийся в нескольких метрах от входа в блиндаж, превратил человека в ужасающее месиво из металла и плоти.

Раненый вдруг вновь заговорил:

 — Досражался... старый чёрт... Подойди сюда, парень...

Я подбежал к нему.

 — Я уже... не жилец. Не дотяну до больнички... Взвали меня на себя и беги... столько, сколько сможешь, пробеги. Я буду защищать тебя со спины. Может, и выживешь. Выживешь... Тебе жить нужно.

Он схватил мою руку.

 — Дай клятву... что выживешь.

 — Клянусь.

 — Добре... Теперь дай мне морфину. Там, в рюкзаке... тройная доза. Мне пора спать... А тебе — жить. Надо жить...

Раненый перестал дышать раньше, чем я успел дать ему обезболивающее. Я не знаю, смогу ли я хотя бы метров двести пробежать с тяжёлой тушей за спиной. Но он дал мне шанс выжить. А я дал ему клятву, что выживу. Нужно смочить горло...

Под рукой не оказалось ничего, кроме его почти пустой фляги. Не став задумываться над содержимым, я, запрокинув голову, влил всё в себя. Глотку обожгло тысячей адских костров — во фляге был спирт. Хорошо, что его тут немного было, а то ведь конец бы пришёл и глотке, и пищеводу. Ну ничего, для храбрости полезно... Вздохнув, я кое-как взвалил труп на спину, выбежал из блиндажа и бросился бежать.

Смертоносный рой пуль обрушился на меня секунд через пятнадцать. Я вилял, выписывал зигзаги, прятался за деревьями, но пули всё равно частенько всаживались в защищавшее меня тело. Несколько впились в спину и бока, словно осы, и хоть и не нанесли существенного ущерба, мешали мне бежать. Ноги гудели от перенапряжения, но страх за свою жизнь гнал меня вперёд, как вор, убегающий от правосудия, гонит уставшую кобылу и нещадно стегает и пришпоривает её.

Едва расслышав глухой хлопок выстрела подствольного гранатомёта, я бросился на землю. В следующую же секунду град осколков пронёсся над моей головой — граната взорвалась правее. Скинув обезображенный труп, я встал и, вскрикнув, чуть не упал вновь — порядочное количество осколков впилось мне в ногу. Но мне надо бежать, иначе мне будет гораздо хуже, чем сейчас. Надо, надо бежать. Надо жить...

Да, я избавился от восьмидесяти килограмм ноши, но бежать не стало легче — каждый шаг был для меня подобен пытке. Куда я бегу? Смогу ли я вообще добежать докуда-нибудь? Теперь это под очень большим вопросом.

Чтобы отвлечься от боли в ноге, я закусил губу до крови и продолжил бежать. Но я не смог пробежать и полсотни метров — под ногу подвернулся камень. Утроенная боль пронзила голеностопный сустав и ударила в мозг. Рухнув в какую-то канаву, я понял, что мне уже не встать отсюда...

---

— Алекс? Алекс???

Белая лошадь с рогом и крыльями... Селестия. Так мягко. Так тепло.

 — Да, принцесса?

 — Что с тобой только что было?

Я осознал, что лежу на полу чайной.

 — Так, одни воспоминания... — Я вновь принял сидячее положение. — Долго я был в отключке?

 — Не больше, чем десять секунд.

Десять секунд? Чёрт возьми, полчаса жизни в деталях предстали передо мной всего за десять секунд?

 — Я хотела бы послушать то, что ты вспомнил.

 — Я расскажу вам. Но давайте всё же возобновим чаепитие.

Она улыбнулась и разлила чай по чашкам. Я положил в свою чашку два кубика рафинада, аккуратно размешал ложечкой и потихоньку втянул в себя немного горячей коричневой жидкости. Этот крепкий, едва терпкий вкус и тепло, льющееся по пищеводу и согревающее тебя изнутри... Я не пил такого вкусного чая никогда, определённо.

— Ваш чай превосходен, принцесса.

Я снова глотнул чаю. Мне предстоит долгий и не очень приятный рассказ...

 — Сожалею, — сказала Селестия, когда я закончил. Её ожесточённо-грустный взгляд говорил о правдивости её слов. — Но зачем? Зачем людям убивать друг друга? Зачем совершенствовать орудия убийства?

Горький смех вырвался из моих уст.

 — Да какая разница! Поводов можно придумать великое множество — выбирай любой. Куда интереснее изучать эти самые орудия убийства. Не хотите ли посмотреть на одно из таких в действии? Мне нужно лишь открытое пространство...

Принцесса приняла моё предложение. Мы покончили с чаепитием и вышли из чайной, где к нам снова примкнули стражи, до этого остававшиеся около входа в неё. Теперь мы пошли на открытый стадион замка, где я, попросив разрешения, снял с одного из стражей шлем и поставил его на другом конце стадиона.

 — Это снайперская винтовка, — объяснил я принцессе, стянув свою боевую подругу с плеча, — огнестрельное оружие, одно из средств поражения живой силы противника на расстоянии до восьмисот метров. Сейчас будет небольшой бабах.

Я снял оружие с предохранителя, прицелился и плавно вдавил курок в винтовку. СВД толкнула меня в плечо и с шумом изрыгнула из себя сноп пламени и десять грамм свинца. Селестия и стражники инстинктивно пригнулись и прижали ушки к головам, но довольно быстро оправились и вопросительно взглянули на меня, мол, этот жалкий столбик пламени — и всё? Я усмехнулся и сходил за шлемом, в котором теперь зияла сквозная дыра, которую я всем и показал. Принцесса магией извлекла шлем из моих рук и стала удивлённо его осматривать, а владелец шлема кинул на меня обиженный взгляд.

 — Эта штука может смертельно ранить существо и крупнее вас, принцесса...

Нагнувшись, я хотел было поднять гильзу, но...

...Но краем глаза заметил, что стражники готовятся прыгнуть на меня. Они что, приняли это за угрозу?

Уйти с линии прыжка первого было не такой уж сложной задачей, но второй стражник прыгнул так удачно, что копытами врезал мне прямо в солнечное сплетение. От удара такой страшной силы я упал, не удержав равновесия из-за сбитого ударом в "солнышко" дыхания, а стражник спокойно приземлился в полуметре от меня. Всё произошло так быстро, что принцесса лишь ошеломлённо стояла на месте, видимо, раздумывая, что предпринять. Я же лежал в траве, не в силах совершить вдох, где-то минуту, лишь потом смог судорожно впустить живительный газ в свои лёгкие и подняться. Однако стражам это опять-таки не понравилось, и они снова совершили прыжки. Теперь уже я не только ушёл с линии атаки первого, но ещё и додавил его мордой в землю, а второго я просто толкнул вбок, пользуясь длиной своей руки, когда он подлетал ко мне. По инерции он на своём же боку проехал по траве некоторое расстояние. Я подобрал винтовку, оброненную мной во время падения, и с недоброй улыбкой произнёс:

 — Вам не следует вытворять такое ещё раз, парни.

Затем я подошёл к каждому, почесал его за ушком и помог подняться. Селестия отчитала бедолаг за нападение на гостя, прогнала их прочь, а потом высказала удивление моей реакции. Я мило улыбнулся:

 — Ну что вы, принцесса. От скорости моей реакции когда-то зависела моя жизнь.

 — Верю.

Принцесса выдержала довольно большую паузу, но потом снова заговорила, но что-то изменилось в её интонации. Она стала куда суровее.

 — Тебе понравилось жить среди пони?

 — Да, принцесса. Пони... они такие приветливые, и дружелюбные, и честные, и...

 — То есть, ты хочешь остаться здесь, в Эквестрии?

 — Нет, не хочу. — Я посмотрел ей в глаза. — Жажду. Я не хочу быть с людьми. Я не хочу быть как люди. Я не хочу снова возвращаться на войну. Я не хочу больше убивать.

 — Ах, не хочешь убивать... Лжёшь!

Мир вокруг нас внезапно трансформировался в одну большую чёрную сферу, в которой не было никого, кроме меня и Селестии, смотрящей на меня злобным до безумия взглядом. 

 — Отродье! Где гарантии, что мои подданные не пострадают из-за тебя? Скольких ты убьёшь перед тем, как тебя остановят? Может, ты и на меня решил исподтишка напасть?

Она не кричала. Она говорила тем дрожащим от озлобления и желания унизить, покалечить, уничтожить собеседника голосом, от которого хочется бежать, прятаться где угодно, продавать душу сатане, лишь бы не слышать этот ужасный голос.

 — Говоришь, твоя винтовка может смертельно ранить меня... Ты не лучше других, и никогда не станешь лучше! Ты взял оружие руки и стал убивать, когда — я более чем уверена в этом — у тебя были другие варианты выбора. Я не верю не единому твоему слову, ясно тебе? — Она не просто выкрикнула, она злобно рявкнула это. — Умер у него кто-то на руках, жалость-то какая! Они все заслужили смерти хотя бы потому, что убивают себе подобных!

Я старался быть спокойным. Но рука непроизвольно сжала цевьё крепче.

 — Принцесса, вы перегибаете палку...

 — Молчать, щенок, иначе я тебя самого согну!

Что эта чёртова кобыла о себе возомнила? 

 — Я никому не позволю оскорблять себя, — сказал я стальным тоном и поднял винтовку. — Будь ты хоть трижды принцессой, ты всего лишь лошадь, и я пристрелю тебя, если ты скажешь ещё одно слово, которое мне не понравится.

Однако винтовка была вырвана из моих рук, а я сам был поднят и шмякнут об грань сферы её магией. Она подошла ко мне.

 — Это мой мир. Я могу расплющить тебя прямо сейчас. Или, быть может, мне будет лучше помучить тебя немного перед смертью? Или не немного?

Она снова подняла меня магией и надавила рогом на основание моей шеи, едва не проткнув кожу там. Острая боль быстро сделала из отважного и смелого меня тряпку.

 — Да что вы... ко мне привязались? — судорожно выдавил из себя я, стараясь максимально отодвинуться от опасного острия рога Селестии.

Принцесса шумно и злобно, словно разъярённый бык, дышала мне в грудь и была полна решимости пронзить мою глотку своим рогом, всего лишь чуть приподняв голову. Но она повернулась ко мне крупом, а магические оковы, удерживавшие меня, исчезли, и я упал на четвереньки.

 — Нет, я не стану марать свой рог об такую грязь, как ты. Я просто раздавлю тебя, как жука!

Мне стало ужасно тяжело дышать — магическое кольцо сдавило мои рёбра. Если бы я мог как-то лишить её магии, хоть на несколько секунд, чтобы добраться до винтовки, тогда ещё неизвестно, кто из нас вышел бы победителем из этой схватки. Но как только отобрать то, что закреплено в её сущности и сущности этого мира?..

Аликорн прилевитировала к меня к себе на кольце, сдавливающем меня. Я будто бы не обратил внимания на это и остался безвольно висеть, как тряпичная кукла; на самом же деле мои страдания утроились.

 — Посмотри мне в глаза, человек!

Я вяло поднял голову и посмотрел в её безумные глаза взглядом, полным презрения и отчаяния. Плюнуть бы в неё ещё для полноты картины, но только в горле пересохло...

 — Вы посмотрите на него! Таки-осмелился! Так знай же, что мои глаза — это послед...

Удар наотмашь по рогу заставил её прервать свою речь и закричать от боли. Магическое кольцо исчезло, дав мне свободно вдохнуть; сама Селестия стала пошатываться. Толчком средней силы я помог ей упасть, добежал до винтовки, вернулся к принцессе и приставил штык к её горлу так же, как и она недавно приставляла рог к моему.

 — Ну как, нравится тебе, шлюха? — в сердцах закричал я и занёс ногу, чтобы смачно пнуть её под рёбра.

Но вся моя жажда крови, боли, мести вдруг испарилась, улетучилась в один момент. Я отбросил винтовку и сел на корточки. Из моих глаз покатились слёзы и оросили белую шёрстку Селестии. Я... я только что чуть не прикончил её. Перед тем, как она чуть не прикончила меня. А я, глупец, думал, что уж на кого-кого, а на принцессу мне точно не придётся поднимать оружия, драться с ней. Как же я ошибался... Оказалось, пони будут куда приятнее, чем их правительница. Да и сам тоже хорош — из-за чего разозлился на неё, из-за пары оскорблений...

Та, о которой шла речь, тем временем стала подниматься на ноги. 

 — Вы хотели убить меня? — Я отёр слёзы. — Так сделайте это. Я не стану мешать вам.

Зажмурившись, я стал ждать смертельного удара.

Однако, его не поступило. Из тьмы мы с принцессой снова вернулись на стадион замка, а Селестия заговорила со мной по-матерински ласковым тоном: 

 — Я не причиню тебе вреда. Ты прошёл королевскую проверку, Алекс.

Какая ещё, мать её, проверка?

 — Ты преодолел себя и не отомстил мне за боль, которую я тебе причинила.. Мне стыдно и жалко, что я разыгрывала перед тобой ужасное существо, но эта мера была вынужденной — неизвестно было, как ты отреагируешь на негатив некоторых пони по отношению к тебе, судя по твоему рассказу, ты мог даже убить кого-то... А если бы ты убил меня, то погиб бы через пару недель от голода в моём личном измерении, а о пони позаботилась бы и моя сестра. Теперь же я в тебе уверена и могу позволить тебе остаться в Понивилле, а также буду помогать тебе обустроиться здесь, дабы загладить твои ужасные впечатления от нашего первого знакомства.

Ну охренеть можно. Я просто проходил проверку, тест, чёртову внеплановую контрольную! Всего-то! Я даже не знаю, на что мне обижаться больше — на то, что она чуть не убила меня или на то, что проверяла без моего ведома? Но она всё же молодец, придумано хорошо, да и она была готова принести в жертву себя, лишь бы кто-то из её подданных не пострадал. Надо отдать ей должное, это очень благородно.

 — Да, и ещё... Как ты догадался ударить меня по рогу? Ты уже знал, что после этого единорог или аликорн не может использовать магию?

Я кашлянул.

 — Вообще-то нет, принцесса. Я действовал, положившись на удачу и накопленные мной за время моего пребывания здесь скудные знания о магии. Я ведь буду прав, если скажу, что рог является накопителем энергии, её конденсатором?

 — Несомненно. Также рог служит дополнительным органом равновесия единорогов и передающей антенной. 

 — Ну вот, я угадал. Остальное — дело техники, повреждённый конденсатор энергию накапливать не в состоянии, а антенна не в состоянии её передавать, — заключил я своё нехитрое рассуждение.

 — Действительно, удар по рогу лишает возможности колдовать некоторое время. А ещё рог каждого пони, и меня в том числе, — большое скопление нервных окончаний, и удар по рогу по уровню доставляемой боли сопоставим с ударом по яичкам жеребца, но только удар по рогу ещё и дезориентирует...

Я сглотнул, представив, какую боль ей довелось испытать от моего удара, и извинился.

 — Не стоило, ты был вынужден сделать это... Ладно, давай больше не будем о плохом.

Я с радостью согласился сменить тему, и остаток дня выдался прекрасным: я развлекал принцессу рассказами о древнем Риме, которые оставили у неё двоякие впечатления, а она сводила меня в королевскую кондитерскую.

Оказалось, что принцесса ценит выпечку не меньше, чем чай, особенно, если этой "выпечкой" является огромный клубнично-банановый торт, густо политый шоколадной глазурью. На мой удивлённый взгляд она ответила с набитым до отказа ртом:

 — Вот провыви фтолько вэ, фколько и я, тогда-то я на тебя пофмотрю, — и откусила ещё один огромный кусок от торта.

 — Как скажете, принцесса, — хихикнул я, — но я, как ваш верный подданный, беспокоюсь о вашем здоровье и физической форме.

 — А ты ффитаеф, фто я не в форме? — Она проглотила торт и притворно надула губы. — Значит, жирной меня считаешь, да?

 — Нет, что вы!

 — Тогда какой же? — хитро глянула она на меня.

Моя рука коснулась темени принцессы и медленно заскользила вниз к крыльям, лаская её шею. Я наклонился к её уху и страстно прошептал:

 — Привлекательной. Сексуальной.

Убрав руку, я стал наблюдать за отвисанием её нижней челюсти. Опомнилась она только через минуту.

 — Это было дерзко, — подытожила она, рассмеявшись. — И очень приятно. Честно сказать, мне ещё никто из моих подданных такого не говорил. Они ведь меня считают второй матерью, богиней, а я ведь ещё и кобылка...

Она слегка воровато огляделась по сторонам.

 — Ты умеешь хранить секреты?

 — Да, разумеется.

 — Мне приходится пользоваться книгой призыва, — она снизила голос до шёпота. — Если ты понимаешь, о чём я...

Я расхохотался.

 — Ещё как понимаю, принцесса. А ещё я понимаю, что ваши секреты весьма схожи с секретами вашей ученицы!

 — Да ты что? — Глаза принцессы округлились. — И кого же призывает она?

 — А вот это, пожалуй, я обязан оставить в тайне...

 — Н-да, умеешь ты заинтриговать, — рассмеялась Селестия. — Тебя за такое нужно однозначно отправить на леденящие душу медицинские опыты!

Последнюю фразу принцесса сказала полушутливо, и через пять минут меня уже осматривал один из лучших умов Кантерлота — тёмно-синий единорог с иссиня-чёрной роскошной гривой, носивший имя Майндвилл. Как я узнал от принцессы, он был очень молод и очень умён и талантлив, в некоторых аспектах не отставал от Твайлайт. При личном знакомстве с ним выяснилось, что он ещё и лишён всяческих комплексов, так как оставшись наедине со мной, тут же провозгласил:

 — Чувак, я не знаю, кто ты и откуда, но не нужно никаких сложных вычислений, чтобы понять — легче засунуть звезду класса "белый карлик" в твою зад... прямую кишку, не убив тебя этим, чем разорвать стену из пространства и времени между мирами!

Несмотря на полную беспардонность, этот парень понравился мне с первого сказанного им предложения. Он чем-то напоминал мне Винил. В нём течёт такая же молодая и горячая кровь, он авантюрист по натуре, он пойдёт на всё ради науки — это было написано на его мордочке огненным взглядом и задорной улыбкой. Им тяготела страсть к исследованию, открытию тайн его мира, и у него был талант к этому. Видно было, что он очень рад, что именно ему доверили такое важное и ответственное поручение, как исследование пришельца, и что он выполнит его лучше, чем кто-либо ещё.

 — Раздевайся, — сказал он мне.

Я быстро скинул с себя всё, кроме нижнего белья.

 — И это тоже. Нечего ломаться, я тебе не кобылка в твой первый раз.

Я разделся полностью. Сложенную мной стопку вещей он положил в какой-то аппарат и откомментировал свои действия:

 — Это стерилизатор. Твои вещи простерилизуются, дабы ты не принёс на них никакой заразы. Устраивайся поудобнее, — он указал копытом на кушетку.

Я последовал его указанию, а он принялся осматривать меня, записывая наблюдения на свиток и иногда сравнивая человека с пони. Я старался помогать ему, лёжа смирно (хотя порой это было очень трудно из-за того, что он случайно щекотал меня) и делясь с ним своими знаниями по анатомии. С моих рассказов он смог даже зарисовать внутреннее устройство человека. Не зря, в общем, я учил анатомию в школе.

Когда он дошёл до описания "кубовидных мышечных образований, выполняющих функцию защиты внутренних органов нижней половины туловища", то бишь, торса, я совершенно случайно вспомнил про массаж у Алоэ и Лотос, и мой член стал потихоньку подниматься. Естественно, Майндвил не мог не заметить эрекции.

 — Неужели я тебе так понравился? — ехидно засмеялся он. — Либо у вас так принято, либо ты — гомосексуалист, либо я всё же чертовски хорош!

 — Это у меня... непроизвольно, — оправдался я. — Бывает иногда.

 — Ну конечно, конечно.

 — А тебе больше нравится думать, что я — гомосексуалист, ведь ты тоже гомосексуалист, и я тебе очень понравился? — подколол я его в ответ.

Внезапно его лицо помрачнело.

 — Да, и сейчас тебя ожидает изнасилование! — сказал он без всякого намёка на шутку, а меня сдавили магический оковы.

Я задёргался. Ладно, если бы он был кобылкой (всё-таки я очень даже не против секс-игр), но он — жеребец, и ему я отдаваться не собираюсь.

 — Если ты меня не выпустишь сейчас, то потом тебе может не поздоровиться! — как можно более грозно произнёс я.

 — Потом, — безумный огонёк блеснул в его глазах, а улыбка стала кровожадной, — потом может быть уже поздно!

Свет в лаборатории внезапно погас, но включилась хирургическая лампа над моей кроватью, почти ослепив меня ярким светом. В копыте Майндвилла блеснул скальпель. Мне сделалось по-настоящему жутко, я задёргался ещё больше и хотел было закричать, но вместо звука из моего рта вырвался лишь воздух — единорог наверняка наложил заклинание молчания или что-то в этом роде.

 — Давай вместе посмотрим, что у тебя внутри! — Он засмеялся так, что по моему телу пробежали мурашки.

Вдобавок к этому я ощутил холод острия его скальпеля на своей груди. Неужели мне придётся подыхать вот так, после двух счастливейших дней в моей жизни? 

Свет включился так же внезапно, как и погас, а Майндвилл, убрав скальпель и оковы, катался по полу и дико хохотал:

 — Чува-а-ак, блин, ты бы себя видел! Кушетку со страху не обмочил, не? Ах-ха-ха-ха-ха!

Ну, скотина, сейчас ты у меня за это ответишь!

Я молниеносно навалился на него всем телом и дал щелбан по его рогу, чтобы он не смог использовать магию. Теперь уже безумная улыбка украшала мои уста, а в его глазах читался страх перед совсем нешуточной расплатой.

 — Тебя сначала изнасиловать твоим же рогом, а потом заколоть, — процедил я сквозь зубы, — или же сначала убить тебя, а потом издеваться над твоим бездыханным телом? Всё же изнасилую сперва. Ты же не против, сладенький?

Однако, вместо обещанного изнасилования я встал, помог подняться ему и чинно изрёк:

 — Не надо так шутить со мной.

Говорить это не было никакой нужды, бедный единорог понял это и без меня и сейчас сидел на своём стуле, тяжело дыша и ошалело глядя на меня.

— Ну ты... блин... даёшь... — он отдышался и продолжил. — Хотя я не лучше, наверно. Это... Я тебе на будущее говорю — что бы я ни делал, я всегда руководствуюсь разумом, даже если окружающие этого не замечают. У меня кьютимарка именно так и появилась.

 — А... что такое кьютимарка?

Он ответил мне, что это такая, кхм, татуировка на крупе, появляющаяся тогда, когда жеребёнок находит своё призвание в жизни. То есть, если ты как-то раз с помощью одного лишь молотка и какой-то матери починил кран на кухне, не зная, как он устроен, то ты, скорее всего, получишь что-нибудь типа газового ключа в качестве такой татуировки. Если же нет — значит, ты можешь делать что-то лучше, чем чинить краны таким образом.

Я посмотрел на его бок, совершенно забыв о том, что он скрыт белизной докторского халата.

 — Когда я ещё мелким был, возвращался домой из школы, и вдруг вижу — пожар. Толпа пони всеми доступными средствами пыталась потушить огромный трёхэтажный особняк моей учительницы, миссис... чёрт, забыл, но не суть. Её муж был очень богат, и они (одни из первых в том захолустье, где я тогда жил) недавно провели электричество в свой особняк. Видимо, проводка оказалась низкокачественной и неисправной — дом и вспыхнул, как спичка. Вход в дом уже обвалился, да и несущие балки первого этажа еле держались. И тут... из окна второго этажа послышался жалобный лай щенка дочери моей учительницы, а среди пожарных, как назло, не было ни одного единорога, чтобы достать щенка. "Эдди" — закричала вышеупомянутая девочка и стала плакать, думая, что её щенка уже не спасти. Тогда мне в голову пришла мысль будто свыше, что у меня есть ровно семнадцать с половиной секунд, чтобы спасти щенка, и я побежал в горящий дом, ловко уворачиваясь от взрослых, пытающихся меня остановить. Да, не понимал я тогда, на что иду, но мне это и не нужно было — я знал, что мне нужно спасти щенка, никто другой за меня это не сделает. Я запрыгнул в дом через какую-то маленькую щель, через которую только жеребёнок и пролезет. В самом доме из-за дыма ничего не было видно, но я не боялся и твёрдо знал, куда идти, будто меня кто-то направлял. В общем, через тринадцать секунд я выпрыгнул из окна второго этажа со щенком в зубах. Меня тогда сначала отругали за безрассудство, но потом похвалили за смелость и даже напечатали мой "подвиг" в школьной газете. Да, детство-детство...

Я вяло похлопал ему.

 — Это, конечно, хорошо, но что разумного в том, чтобы связать меня и сделать вид, что хочешь расчленить?

И он ответил мне то, что я ждал меньше всего:

 — Ну, было бы разумно проверить реакцию пришельца на злобу. Вдруг ты опасен для нашего общества...

Вот теперь я не сдержался от оваций и смеха.

 — Ты, мой друг, мыслишь точно так же, как и сама Селестия.

В общем, день завершился вполне мажорным аккордом. Но теперь мне предстояла встреча с принцессой ночи. Селестия проводила меня к двери библиотеки, где была Луна, и оставила меня, пожелав удачи и сказав "я думаю, вы сойдётесь". Я открыл дверь и...

...И мне едва хватило самообладания, чтобы не вскрикнуть: за одним из столиков библиотеки сидела аликорн из моего сна! Впрочем, я быстро опомнился от этого лёгкого шока, подошёл к ней и мягко произнёс:

 — Мы, кажется, уже знакомы?

Она оторвала взгляд от книги и испытующе посмотрела на меня:

 — Исключено. Я вижу вас в первый раз, сэр, и очень удивляюсь, почему вы до сих пор не представились. Хотя, может быть, в вашем мире не принято следовать простым правилам приличия.

 — Уж простите, принцесса. Я — Алекс, человек, в виду некоторых обстоятельств попавший к вам в Эквестрию. И вы, именно вы были в моём сне и предлагали мне выбрать свою судьбу!

Она хмыкнула и уставилась в книгу. Разговор явно не клеился. Хотя, может, это проверка на вежливость от Луны, кто знает. На всякий случай я решил быть с ней поаккуратнее. 

 — Принцесса, я сам не люблю, когда меня отрывают от чтения. Разрешите присесть?

Она коротко кивнула, и я отодвинул стул, присел и прочёл несколько строк из книги, которую она читала: "очертите на земле двенадцатиконечную звезду, сосредоточьте энергию ровно на середине рога и

направьте двенадцать лучей к каждой из двенадцати выпуклых вершин звезды. В центре её возникнет яркое свечение (ни в коем случае не смотрите на него, есть опасность ослепнуть), и появится огромный глиняный голем. Заклинание действует шесть часов, существо подпитывается энергией создателя каждый час..."

 — Книга призыва? — хмыкнул я.

 — Да.

 — Поосторожней с ней, принцесса. Мне уже приходилось спасать... — я осёкся, поняв, что чуть не проговорился.

 — Спасать кого?

 — Твайлайт.

 — Дай угадаю. Она неудачно призвала октомонстра, который изнасиловал её и вовсе разорвал бы бедную единорожку щупальцами, если бы не подоспел ты, да? 

 — Да, но... как вы обо всём этом узнали?

Луна хихикнула, отодвинула книгу и дружеским тоном сказала:

 — Твайлайт доверяет мне то, чего не доверит больше никому, даже моей старшей сестре.

 — Ладно. Но как вы объясните мне ваше появление в моём сне? Я никогда раньше не видел вас, но вы приснились мне. Как такое возможно?

Луна замялась.

 — Вообще-то, я действительно была в твоём сне. Такая у меня работа — ходить по снам пони... иногда и не только пони. Но в том сне что-то как будто управляло мной. Я и сама не знаю, что.

 — Тогда зачем нужно было отнекиваться и говорить, что мы нигде не встречались?

Она прижала ушки к голове и виновато опустила взгляд.

 — Ну... я просто.. хотела проверить тебя на выдержку, терпение и вежливость...

Я мысленно закрыл лицо рукой. Проверка за проверкой, блин... Однако теперь самое время снова делать из себя рыцаря без страха и упрёка. "Усиленные тренировки" на Октавии дали свои плоды, я уже твёрдо знал, что буду делать и говорить.

Встав со стула, я подошёл к Луне, упал перед ней на одно колено и, словно заправский кавалер, произнёс:

 — Надеюсь, у меня ещё будут шансы доказать вам свою вежливость и галантность на деле, а не на словах, ваше величество.

В довершение своей небольшой речи я приложил губы к её копыту. Принцесса благосклонно улыбнулась, и наш разговор пошёл на взлёт. Она с охотой прослушала мой рассказ, а под конец задала лишь один вопрос:

 — И что Тия... то есть, принцесса Селестия, с тобой сделала?

Я догадался, что речь идёт о моём тесте и вздохнул, пожав плечами:

 — Ничего особенного. Мы просто чуть не убили друг друга, потом она сказала, что это было просто для профилактики, а ещё позже я сказал ей, что она сексуальна, и она чуть не подавилась тортиком...

Она рассмеялась, но затем её взгляд посуровел.

 — Иногда Тия перегибает палку.

Я мило улыбнулся.

 — Увидев ваши прекрасные глаза, ваше величество, я понял, что все страдания, которые доставила мне ваша сестра, я вытерпел не напрасно.

 — Очень тактично с твоей стороны. Кем ты вообще считаешь её после такой проверки?

 — Я считаю её самым заботливым и самоотверженным правителем из всех, о которых я когда-либо слышал.

https://vk.com/public58950351 — паблик автора.

Глава 5.

Прошёл месяц с момента моего появления в Эквестрии.

Принцесса Селестия выделила деньги на постройку нового дома на окраине Понивилля, как и обещала. А пока дом возводился, я смог относительно неплохо устроиться — пристроился кем-то вроде разнорабочего в "Сахарный уголок" — перетаскивал сладости с места на место, мыл посуду, мыл, чистил и резал фрукты на торты, в общем, за символическую плату 15 бит в неделю и проживание помогал мистеру и миссис Кейк всем, чем мог.

Помимо меня была ещё одна "помощница" — Пинки Пай, которую я про себя именовал Розовым Хаосом. Эта совершенно неугомонная пони не то чтобы не нравилась мне, просто... просто было практически невозможно предугадать, где она будет в следующий момент, и это меня очень напрягало. Но — что самое ужасное — я вынужден был жить в её комнате. Вместе с ней. Даже спали мы на одной постели. Розовая не видела в этом ничего плохого или, кхм, двусмысленного, но... Чёрт возьми, да я даже поспать нормально не мог! Она даже во сне не оставалась без движения — рассказывала что-то, дёргала ногами и пихала меня, иногда обнимала и называла меня своим Гамми.

А ещё она олицетворяла один из шести элементов Гармонии — Смех. Вернее, она не просто олицетворяла Смех, она была Смехом. Опять-таки, я не могу говорить, что отношусь к этому отрицательно, ведь дарить радость окружающим — очень тяжёлый и очень почётный труд, но временами она только раздражала меня, а не веселила. Я ещё не рассказывал, какую "пати" она устроила в честь моего появления в Эквестрии?

---

Едва я зашёл в своё новое место жительства, раздался пронзительный оглушающий визг.

 — В-Е-Ч-Е-Р-И-Н-К-А-А-А!!!

А затем прямо в доме грянул выстрел. Я хотел было упасть на пол, но не успел — розовое нечто налетело на меня и сбило с ног. Откуда ни возьмись появилась толпа пони в праздничных колпаках, мишура, гирлянды, а это самое нечто, оказавшееся розовой пони с кудрявой гривой, улыбкой во всю мордочку и светящимися от счастья глазами, стало тараторить:

 — Приветик-приветик-приветик! Ты Алекс, верно? А меня зовут Пинки Пай! Вот и познакомились! Ты рад? Я тоже очень-очень-очень рада! У-у-улыбочку!...

---

Описывать всю эту вечеринку можно долго, но для этого, наверно, придётся писать отдельный рассказ, так что выделю лишь основные моменты.

Во-первых, это был ужас, завёрнутый в обёртку веселья. Я никогда не любил большие компании, а ещё мне очень хотелось отдохнуть и расслабиться после удачной сделки купли-продажи, и вдруг все мои грёзы об отдыхе нагло разбиты на тысячи мелких осколков одной тяжёлой розовой кувалдой, имя которой Пинки Пай!

Во-вторых, я всё же заставил себя держать на лице приветливую улыбку, и таким образом мне удалось завести несколько знакомств. Если быть конкретным, то я познакомился с Верностью и Честностью — Рейнбоу Дэш и Эпплджек. Первая без устали сыпала рассказами о своей неимоверной крутизне, а вторая изрекла: "прости уж, сахарок, но странноват ты для меня будешь...", и более старалась не пересекаться со мной.

В-третьих, Пинки высыпала на меня тонну конфетти и не меньше информации разного характера и степени важности.

Об этой пони даже в разное время суток складывалось разное впечатление, но было кое-что, что оставалось в ней константой: Пинки — отличный пекарь. Чего только она не выпекала: пироги, пирожные, булочки, тортики, рулеты... В её кулинарном репертуаре были даже кексики в честь её лучших друзей, а если учесть, что лучшим другом она считала каждого, кто попадался ей на пути, то получится просто умопомрачительное количество рецептов одного и того же десерта! А её грива пахла её настроением, и почти всегда этот запах был запахом розовой сахарной ваты, в изготовлении которой, кстати, ей не было равных.

Но долго такого житья я не выдержал. Ровно через две недели после того, как Кейки приняли меня на работу, я взял расчёт и пошёл работать на ферму «Сладкое яблочко» тем же самым разнорабочим — благо, Эпплджек закрыла глаза на то, что я человек, и несколько угрожающе посоветовала мне оказаться очень полезным для фермы. Да, на ферме приходилось много и тяжело работать, условия проживания не такие, как у Кейков (я жил в сарае с сеном — больше им разместить меня было негде), но все эти неудобства компенсировало отсутствие Пинки Пай. О боги, какое же это счастье — тишина! Никто не насилует твой мозг тухлыми шуточками, никто не спрашивает, чего я такой грустный, никто не толкает копытами в спину ночью! На простой подстилке из сена я спал гораздо лучше, чем на кровати!

Прошло некоторое время с тех пор, как я поселился у Эпплов. С фермы я никуда не выходил — не было то ли времени и сил, то ли желания. Но однажды Эпплджек послала меня в магазин купить каких-то специальных удобрений; по каким-то причинам сделать это не мог никто из Эпплов. Я направился в Понивилль, купил нужный мешок химикатов и... наткнулся на Винил прямо на входе в магазинчик. Пони выглядела немного помято и на что-то злилась.

 — Эй, смотри, куда прёшь... Ой, это ты, Алекс. Привет. Я уж думала, ты пропал куда-то.

 — Винил? Приветик. Как дела?

 — Давай не на пороге магазина говорить, хорошо? Приходи лучше сегодня к нам часиков в пять...

 — Буду, если босс отпустит.

Вздохнув, я отдал ей салют, перехватил мешок поудобнее и зашагал на ферму.

---

Судя по широко раскрытым глазам Октавии, так и застывшей на пороге в удивлении, меня тут ждали с нетерпением.

 — А... Алекс? Привет. Ты что-то хотел?

 — Ну... — я почесал затылок. — Вообще-то, Винил пригласила меня к вам.

 — Ах, так, значит. Тогда проходи на кухню. — Я зашёл, и пони закрыла за мной дверь. — Винил! Винил! У нас гости. Точнее, это у тебя гости.

 — Пускай идёт ко мне! — послышалось откуда-то сверху.

Октавия пожала плечами.

 — Ты её слышал. Если что, я на кухне.

Я угукнул и, вздохнув, пошёл на второй этаж, но не успел пройти и половины лестницы, как дверь распахнулась, ударившись ручкой о стену, и Винил буквально вылетела из комнаты, едва не сбив меня, и убежала на кухню.

 — Нет, нет, лучше всё же не ко мне, а на кухню! Приветик снова, прости, что едва не покалечила тебя...

В этом вся Винил.

Я вздохнул, спустился на кухню и постарался как можно удобнее расположиться на симпатичном угловом диванчике. Октавия, похоже, была не сильно рада моему присутствию тут. В лучшем случае, ей безразлично, но — что более вероятно — чем скорее я уберусь отсюда, тем лучше будет для её душевного состояния. Не знаю, но у меня такое чувство, что что-то во мне отталкивает её. Пожалуй, её стоит понять. Не всем же должен нравиться тот факт, что я тут с чего-то оказался.

Винил, до этого всячески хлопотавшая по кухне, поставила передо мной тарелку с какими-то большими оранжевыми фруктами и уселась рядом.

 — Ну, рассказывай, братишка, как у тебя тут дела идут. И угощайся, чайник уже греется.

Я взял один фрукт в руку.

 — Что это?

 — Это апельсин. У вас... там, откуда ты прибыл, таких не было? Попробуй, вкусная штука.

 — Ах, точно, апельсин.

Повертев плод в руке, я принялся медленно и сосредоточенно чистить его. Странно, но от этого процесса я получаю какое-то... удовольствие, что ли.

 — И всё же. Рассказывай давай. Где живёшь, как устроился?

 — Я живу и работаю у Эпплов. Пока что неплохо.

 — А как тебе Понивилль в целом?

 — Красивый городок. Хорошо тут у вас. Знаешь, такое чувство, как будто я с самого своего рождения должен был тут жить.

 — Ясно.

Кажется, разговор зашёл в тупик. Я разделил только что очищенный апельсин на две половины и протянул одну единорожке. Она, улыбнувшись, приняла у меня магией часть апельсина. Я улыбнулся в ответ и, глянув на свою половину, отправил её всю к себе в рот. Стоило чуть-чуть поддавить языком, как нежная кожица лопнула, и кисло-сладкий сок разбрызгался по всей полости рта.

 — Хорошо тут у вас...

---

— Эй, ты, в углу сидящий!

Не открывая глаз, я ответил вошедшему в землянку.

 — Чего тебе, Серый?

 — Чего-чего, глаза открой — увидишь.

Усилием воли я кое-как разлепил сомкнутые от усталости веки и устремил взор на Серого, который уже прошёл и сел рядом со мной. В руках он держал гитарный чехол.

 — И что в этом чехле? — уныло спросил я. — «АС-50»? «Барретт»? Какая-нибудь другая снайперка?

 — Да пошёл ты, никакая это не снайперка. Просто гитара. Я её специально для тебя нарыл, между прочим.

 — Ну-ка дай сюда.

Не дожидаясь ответа, я вырвал чехол из его рук, расстегнул молнию и вынул содержимое. Чёрный лакированный корпус гитары слабо поблёскивал в свете тусклой лампы.

 — Ну и как тебе?

Я зажал ля-минор и провёл по струнам.

 — Говно китайское. Хорошо хоть струны стальные.

 — Ой, ну что ты, — тон собеседника наполнился сарказмом, — не стоит благодарностей! Я знаю, что ты ценишь меня!

 — Нахер иди, Серый. Тебя никто не просил переть сюда эту гитару.

 — Эх, Сашка, сволочь ты такая, нет в тебе ни капли человечности. Сыграй хоть что-нибудь, я же знаю, ты умеешь.

 — Всё-то ты обо мне знаешь, ублюдок. Я не на акустике, а на «электро» учился.

 — Ну и что, одно и то же ведь...

Невежды. Суп от помоев не смогут отличить.

 — У меня сейчас нет настроения. Как-нибудь в другой раз.

 — Сань, ну будь же ты человеком, а! Я тебе по дружбе гитару подобрал, а ты...

 — Так и быть, уговорил.

Привычное движение для разминки пальцев рук. Прочистка горла. Левая рука зажимает ля-минор, правая пошла ласково перебирать струны. Левая перешла на до-мажор, а затем на ре-септаккорд, фа-мажор и вернулась в ля-минор. Я глубоко вдохнул и запел:

There is a house in New Orleans

That called the Rising Sun.

An it`s been a ruin of many a poor boy.

And God, I know I`m one.

Слушатель прервал меня.

 — Не-не, прекращай эту буржуйскую дрянь. Давай что-нибудь наше, русское.

Я косо и презрительно посмотрел на него.

 — А хочешь знать, что я думаю?

 — Ну и что же ты думаешь?

 — Что с восьмидесятых годов русские почти перестали выпускать хорошую музыку.

 — А как же...

 — Даже не начинай про русский рок.

Я отставил гитару и притянул к себе свою СВД.

 — Вот что мы действительно хорошо делаем, так это оружие...

Серый бросил взгляд на винтовку.

 — Я уверен, что ты бы трахнул свою снайперку, если бы только мог.

Похотливо улыбнувшись, я закрыл глаза и медленно провёл кончиком языка по холодному пламегасителю СВД.

 — В чём-то ты очень даже прав, братишка.

---

Белая мордочка Винил занимала почти всё поле моего зрения.

 — Алекс! Алекс!

 — Я... тут я.

Она тяжело выдохнула.

 — Фууу, как же я испугалась! Что с тобой произошло? Ты чем-то болен?

Я почесал затылок.

 — Ну, можно и так сказать... Амнезия, знаешь ли. Во время отключки мне представился один отрывок из моего прошлого, понимаешь?

 — Да, наверно... И что же тебе виделось?

На кухню вбежала Октавия с тряпкой в зубах.

 — Всё нормально, Окти, он очнулся. — Могу поклясться чем угодно, что слышал едва различимое бормотание Октавии: «Дискордов человек!» — Так что ты вспомнил, Алекс?

Мне не хотелось рассказывать это воспоминание. Слишком уж оно неважное, по-моему.

 — Лучше скажи, есть ли у вас электрогитара?

Октавия повесила тряпку на раковину.

 — Найдётся. .

Серая пони повернулась и направилась на второй этаж. Следом за ней проследовали мы с Винил. Пони открыла дверь в так называемый «инструментарий», где моему взору открылась довольно скромная коллекция музыкальных инструменов. Поразительно, но абсолютно все инструменты здесь были почти неотличимы от человеческих – исключением был только размер. 

Я увидел электрогитару типа Les Paul, висящую на одном из кронштейнов, и снял её со стены.

 — Комбик, надеюсь, у вас имеется?

 — Где-то в моей комнате завалялся пятиваттный, — ответила Винил. — Пошли за мной.

Мы перешли в комнату Винил. «Комната — мечта подростка», — усмехнулся я про себя. Плакаты, расклеенные везде, где только можно, различная ди-джейская аппаратура, огромнейшие сабвуферы в углу комнаты... Есть и полочка с журналами и комиксами.

 — Заваливайтесь на кровать, народ, сейчас я найду этот треклятый аппарат.

Мы с Октавией последовали совету Винил. Единорожка заглянула за сабвуферы.

 — Так я и думала!

Маленькая чёрная коробочка, обмотанная чёрным проводом и охваченная голубоватым свечением, вылетела из-за динамиков и подлетела ко мне. Не долго думая, я воткнул шестимиллиметровый джек в гитару и сыграл довольно известный рифф «Smoke on the Water».

Когда я закончил и поставил гитару, Винил подошла ко мне, глянула в мои глаза и… прикоснувшись своими губами к моим, запустила свой длинный и очень проворный язычок в мой рот и заскользила им по полости моего рта. Очень, очень неожиданный ход с её стороны, но моя растерянность почти не повлияла на её уверенные действия. Мне оставалось лишь поддаться ей, лаская её язычок своим. На вкус Винил напоминала нежный сливочный крем, именно такой, какой обязан попробовать каждый любитель сладостей. Идеальный сливочный крем. Она разорвала поцелуй, но лишь для того, чтобы облизнуть мои губы и продолжить его. 

Мои руки, до этого момента бывшие совершенно свободными, отправились гулять по гриве и бокам Винил, от чего она начала сладко постанывать. Её шерсть куда мягче и приятнее любого шёлка, а в её гриве можно утонуть, не жалея об этом...

 — БЕЗОБРАЗИЕ!!! – завопила она. – ВЫ МОЖЕТЕ СДЕРЖИВАТЬ СЕБЯ ИЛИ НЕТ?

Винил отстранилась от меня. Я нежно погладил её по щеке и большим пальцем отёр каплю слюны с её губ.

 — Я знала, что подобные зрелища будут губительны для нежной психики нашей маленькой Окти, — подытожила Винил. – Поверь мне, Окти, не стоит упускать жеребца, который ТАК классно целуется.

 — Вот я где всех твоих жеребцов видела, шлюшка.

Серая пони развернулась и вышла. Вскоре мы услышали хлопок входной двери. Винил пожала плечами и притянула меня для второго поцелуя, но я отстранил её.

 — Нам надо вернуть Октавию и извиниться перед ней.

 — Зачем? Пообижается чуть-чуть и вернётся.

В этих словах единорожки я засомневался.

 — Почему ты так уверена?

 — Забей, чувак, — Винил отмахнулась. — У нас всегда так.

 — «Всегда» — не значит «так и надо».

 — Окей-окей, можешь идти за ней, если хочешь. — Она развела копытами. — Только ты ни в чём не виноват, за что извиняться? За то, что она считает поцелуй чем-то ужасным? За то, что у неё банальный недотрах, и она — что очень вероятно — завидует мне и поэтому обзывает шлюшкой?

 — Просто скажи, где я смогу найти её.

 — Скорее всего, в парк пошла. Или в библиотеку.

 — Отлично.

Я встал с кровати и направился к выходу.

 — Эм, Алекс...

 — Что?

 — Может, ты всё-таки бросишь эту идею и... — единорожка похотливо сверкнула глазами.

 — И... что?

 — ...И мы с тобой как следует развлечёмся, мм?

Презрительно посмотрев на неё, я покачал головой.

И всё-таки ты — шлюшка, Винил.

Домики Понивилля, окрашенные в сочные цвета, проносились перед глазами, словно молнии — я шёл так быстро, как только мог. Неизвестно, каким путём она пошла в парк. Не факт, что она пошла в парк, а не в библиотеку. А вдруг она вообще решила в какой-нибудь кабак завалиться, а не в парке посидеть. Но я был переполнен решимости найти её именно в парке и стыда за поведение Винил. Проклятая белая лошадь могла бы и подождать, пока мы с ней не уединимся, и только потом целоваться лезть. Нет же, нужно прямо при Октавии! Вполне возможно, что она это сделала просто для того, чтобы разозлить подругу. Чем эта единорожка вообще думала?

Я миновал мост через небольшую речку, свернул направо, прошёл несколько сотен метров и ещё раз повернул направо. Теперь передо мной красовалась металлическая арка, украшенная причудливыми коваными узорами, — вход в парк. Пункта назначения я достиг, отлично. Теперь нужно найти одну маленькую серую пони, гуляющую по этому огромному огороженному пространству, которое обозначается как Городской Парк Понивилля. Иголка в стоге сена. Может, повернуть отсюда, пока не поздно?

Цыкнув на самого себя, я прошёл арку и побрёл куда глаза глядят. Я найду её. Если она вообще здесь...

Какая-то жёлтая пегаска с розовой гривой метрах в пятидесяти от меня стояла у одного дерева и что-то рассматривала на нём. Я подошёл к ней и кашлянул, чтобы обратить на себя внимание. Она обернулась и удивлённо уставилась на меня.

 — О, какое странное существо! Ты, должно быть, из Вечносвободного леса сюда пришёл. Заплутал, да?

 — Э-э-э... Нет, мисс, я просто...

Она взвизгнула, упала на землю и закрыла лицо крыльями.

 — С вами всё в порядке? — участливо спросил я.

Пегаска не отвечала мне. Я присел на корточки, попытался отстранить одно крыло от её лица, но она вжалась в землю, затряслась и запищала, когда я приблизил к ней руку.

 — Мисс? Вы не видели здесь одну серую пони, Октавию?

Ноль реакции, всё та же мелкая дрожь по её телу. Видимо, от неё мне не удастся ничего добиться. Я поднялся и пошёл дальше по тропинке. Едва я отошёл шагов на десять, пегаска побежала от меня. Кто их поймёт, этих пони...

Остальных встречных я не спрашивал. Вдруг такими же окажутся.

Мне, можно сказать, повезло: минут через пятнадцать я увидел серый силуэт нужной мне пони и бегом помчался к ней. Полминуты спринта, и я стою рядом с ней.

 — Октавия!

Кажется, она не замечает меня. Не хочет замечать.

 — Октавия, поговори со мной, прошу тебя.

Она показательно повернулась ко мне задом.

 — Перестань, Октавия, будь взрослой пони. Давай сядем и поговорим...

 — Мне не о чем с тобой говорить. Уходи.

 — Может, ты хотя бы послушаешь, что я скажу, перед тем как выгонять?

 — Я не буду тебя слушать. Уходи, я сказала.

 — Октавия, я бы очень хотел, чтобы ты выслушала меня...

Она развернулась и злобно топнула копытом.

 — Да кто ты такой, чтобы я тебя слушала! Твои слова для меня имеют какую-то ценность? Ты говоришь от имени Селестии? Может быть, ты предлагаешь мне что-то такое, от чего я не смогу отказаться? Нет, нет, и нет. Так назови мне хоть одну причину, по которой я должна тратить на тебя своё личное время! А что ещё лучше, — на глазах пони проступили слёзы, а голос перешёл в крик, — вали отсюда к этой клубной бляди, а затем вместе с ней туда, откуда ты сюда пришёл! Как будто вы оба нужны мне!

Я вздохнул.

 — Прекрати свои гневные тирады. Я всего лишь пришёл извиниться за поведение Винил.

Оказалось, даже ведро ледяной воды не было способно охладить Октавию так эффективно, как эта фраза.

 — И-извиниться?

 — Да, извиниться. А ты, — я перешёл в наступление, — ты стала прогонять меня, не захотев принять ни слова, обозвала Винил и оскорбила меня.

Она уже поняла это и сама. И ей стало ужасно стыдно за своё поведение — виновато опустившаяся мордочка непрозрачно указывала на это.

 — Я... я думала, ты пришёл поиздеваться надо мной.

 — Да? И зачем мне над тобой издеваться?

 — А зачем вообще кто-то издевается над кем-то? Ради смеха, конечно!

Я кивнул головой в сторону ближайшей лавочки. Серая кивнула в ответ, и мы опустились на лавочку.

 — Октавия, — продолжил я разговор, — что бы ты ни думала обо мне, я считаю тебя своим другом. Поэтому я не стану над тобой издеваться, никогда и ни за что. Винил... ты тоже дорога ей...

 — Да, конечно, — перебила меня пони, — именно поэтому она оскорбляет меня.

 — Ты должна понять: это просто дружеские подколки. Правда, сейчас она перегнула палку. Прости её за такой характер и извинись сама за оскорбление. Вы же друзья. Компромисс — это одна из основ дружбы, понимаешь? И вы обе иногда должны идти на компромисс. И вообще, почему тебя оскорбило то, что она меня поцеловала?

 — Ну... просто... А, забудь.

 — Как скажешь. А теперь давай вернёмся к Винил, захватим какой-нибудь вкуснецкий тортик по пути и все вместе выпьем по чашке чаю.

Октавия улыбнулась.

 — А давай!

Я облегчённо выдохнул.

 — Так-то лучше, Октавия, так-то лучше...

https://vk.com/public58950351 — паблик автора.

Глава 6.

Мы вернулись домой к Октавии только в десятом часу ночи. Винил дома не было — Октавия пояснила, что её подруга пошла выступать на вечеринку в одном здешнем клубе.

 — Давай продолжим то, на чём мы оборвали нашу встречу, — предложил я после того, как мы покончили с чаепитием. Я расскажу тебе о том, что сегодня вспомнил, и пойду обратно к Эпплам; уже поздно, вдруг они волнуются за меня. А ты останься здесь и хорошенько подумай над всем тем, что я тебе скажу. Прошу тебя. Это очень важно.

 — Хорошо, хорошо... Пошли в комнату Винил. Скорее всего, она так и не убрала гитару.

Октавия оказалась права: электрогитара была там же, куда я её положил, во включённом состоянии. Я сел на кровать и на всякий случай проверил строй инструмента.

 — Итак, что же ты хотел мне рассказать?

 — Слушай.

Я зажал ми-минор и ударил по струнам.

 — Ну?

 — Ну тоника ми-минор, и что? Это что-то, что можно назвать очень важным?

Я хитро улыбнулся и сыграл ей боем типичную блюзовую последовательность аккордов: ми-минор, ми-септаккорд, ля-септаккорд, ми-минор, си-септаккорд, ре-септаккорд, ми-минор.

На лице серой пони проявился интерес к тому, что я только что сыграл.

 — Хм, что-то новенькое, хотя здесь явно чувствуется некоторое влияние кантри... Человеческая музыка?

 — Двенадцатитактовый блюз. Именно он лёг в основу того, о чём я хочу тебе рассказать — рок-музыки. Давай сыграю тебе что-нибудь.

Я решил, что лучшим вариантом будет рифф “Smoke on the water”, простой, как три копейки, но именно из-за этого снискавший огромную популярность.

 — Ну... — Октавия задумалась, — это звучит довольно ново и свежо, хотя какие-то предпосылки к кантри тут определённо имеются. А ты не мог бы мне объяснить, как этот ваш рок строится?

 — Пожалуй.

Пони вышла из комнаты и через пару минут вернулась с нотной тетрадью и карандашом. Приняв у неё тетрадь, я принялся вырисовывать на ней ноты и комментировать это:

 — Вот, смотри. При создании блюза, как и рок-н-ролла, используется пентатоника. Рассмотрим мажорную бесполутоновую, как самый распространённый вариант. Всё предельно просто: вычёркиваем из обычной гаммы четвёртую и седьмую ступени и получаем то, что нам надо. В минорной же исключаются вторая и шестая. Вот возьмём

до-мажор, к примеру.

Отложив тетрадь, я взял в руки гитару и сыграл простенький рифф, дабы продемонстрировать сказанное.

 — Кстати, о риффах.

Октавия посмотрела на меня непонимающе.

Ах, да. Рифф — это постоянно повторяющаяся музыкально-мелодическая фигура, на которой, собственно, базируется композиция.

 — То есть, как секвенция?

 — Секвенция... секвенция... — я задумался, вспоминая значение этого слова. — Нет, секвенция — это определённо что-то другое. В общем, смотри. — Я повторил рифф. — Это и есть «рифф». То есть, многократное повторение этого фрагмента уже даёт нам основу. Дальше всё дело в аранжировке. Добавляем бас, придумываем текст, рифф для припева... После пары куплетов вставляем отвязное соло, и в итоге получаем песню, у которой есть все шансы понравиться публике.

 — И что, всё так просто? — с оттенком презрения произнесла пони. — Никаких сложных построений, того же самого секвенцирования, модуляции?

 — Нет, конечно. Просто я объясняю тебе основы, а на эти основы ты можешь накручивать такую музыкальную лапшу, какую тебе угодно. Один и тот же рифф я могу сыграть дважды, только второй раз на терцию выше, как это сделано во многих известных рок-композициях.

 — Дай сюда. — Пони отобрала у меня гитару. — Говоришь, вторую и шестую выкидывать?..

---

Мы просидели всю ночь, обсуждая рок-музыку. Конечно, я не мог познакомить серую пони со всеми её аспектами, но моей помощью она довольно быстро вникла в самую суть рок-н-ролла и нескольких других жанров рока, освоила несколько типичных гитарных приёмов типа хаммера и пулл-оффа и начала импровизировать сама. У неё получалось великолепно, а некоторые риффы, которые она выдумала, в точности повторяли риффы известных рок-команд. Временами мне было очень жаль, что роком Октавии можем наслаждаться только мы с Винил.

Она почему-то очень стеснялась и боялась показать, что любит не только классику, всем. И я очень надеюсь, что Октавия никогда не узнает о том, что я пишу об этом её увлечении в своей книге, ибо в противном случае она порвёт меня на маленькие кусочки, затем сошьёт и порвёт ещё раз. Не думаю, что эта процедура окажется для меня приятной...

Что касается Твайлайт, я с лёгкостью похоронил её в своей душе как "свою особенную пони", как здесь говорят, и списал эту мимолётную влюблённость на запах кобылки, который оказал на меня действие афродизиака. Зато она стала моим хорошим другом, учителем и помощником в изучении этого мира. Походы в библиотеку после работы и моё зависание там до самого закрытия стали частью моего бытия. Иногда Твай, всячески поощрявшая самообразование, позволяла мне посидеть за любимой "Химической магией" даже во внеурочное время и объясняла мне моменты, которые мне были непонятны. Поверьте, таких моментов было много — чужая наука хоть и имела много общего с нашей, но были и кардинальные отличия. Допустим, закон сохранения энергии работал даже в мире, где есть магия, а в магии, по сути, ничего чудесного нет, потому что магия есть использование, преобразование и усиление энергии и веществ вокруг мага и внутри него самого посредством его рога (в конце параграфа предлагалось прочувствовать эту энергию). Однако же учение об атоме здесь было иным, и вместо привычной и знакомой мне планетарной системы здесь господствовала древовидная. У этих систем было много общего: ядро в людской науке было аналогично "стволу" здесь. Роль орбиталей выполняли "ветки". Но было одно огромное отличие: по древовидной модели строения атома частицы, протоны, нейтроны и электроны, оставались неподвижны относительно ствола. Они не тратили свою потенциальную энергию на "бессмысленное" вращение, они высвобождали её на более полезные дела, например, на электронный обмен между другими деревьями-атомами, или же на вынужденное перемещение, силу и направление которого задаёт маг.

Согласно этому учению можно было изменять молекулярную структуру вещества посредством энергии рога. К примеру, перед вами лежит куб железа, а вы хотите сделать из него, допустим, ложку. Предельно сконцентрировавшись на кончике вашего рога и на железе одновременно, вы должны представить, как часть куба желаемых вами размеров отделяется от него, и из неё формируется ваша ложка. Вуаля, вы наконец заполучили столь вожделенный столовый прибор! Также интересующие вас вещества можно вытягивать из предметов, в состав которых они входят. Так, материал для ложки можно и из яблок вытянуть, но бедные фрукты (которых, к слову, нужно будет ой как немало) начисто лишатся такого важного микроэлемента как железо, потеряют свою форму и станут больше похожи на... на что угодно, только не на яблоки. Но главный и фатальный минус этого метода — невозможность его применения на практике. Твайлайт сказала, что за всю историю Эквестрии сделать подобное могли только два единорога, поэтому ложки, как и многие другие предметы быта, делаются здесь по технологии, схожей с земной.

Около двух недель назад Твайлайт попросила мне помочь ей протестировать придуманное ею заклинание, а именно, побыть немного подопытной крысой. Я, жаждущий подвигов ради науки, конечно же согласился, вместо выхода на ферму взял отгул за свой счёт и в указанное время стучался в дверь библиотеки. Твайлайт поздоровалась и впустила меня.

 — Не опаздываешь? Это хорошо. Точность — вежливость королей.

У неё всё уже было готово к проведению опыта: на столе лежала кипа бумаги для записи происходящего, склянка с искрящейся жидкостью огненного цвета, чем-то напоминавшей лимонад, листок с заклинанием и аптечка на случай, если вдруг ей или мне станет плохо. Я тоже был полностью готов. Спайка не было — Твай отправила своего помощника к Рарити, сказав, что не стоит подвергать его нежную детскую психику просмотру того, что будет на этом опыте. Признаться, я нервно поёжился от этого. Что же там такое будет, если даже психика постоянного помощника Твайлайт может не выдержать?

После нескольких минут мелких приготовлений мы начали проверку. Сперва единорожка сказала мне раздеться донага и встать в центр зала. Я повиновался. Затем она дала мне ту самую склянку со стола. Я залпом выпил её и отметил сладкий привкус и до ужаса противную горечь послевкусия. Теперь Твай подошла к столу, взяла листок и стала читать заклинание. Невозможно было понять, на каком языке оно было составлено, но здесь явно была латынь и что-то из дрвенеэквестрийского.

"Cutitus hominem! Ir`roh rabida di homo! Pelle amictus est equitum! Ir`rih rabida di equo!" — повторяла лавандовая единорожка леденящим душу голосом. Её глаза светились невыносимо ярким светом, а из рога бил фонтан энергии. В библиотеку ворвался сильный вихрь ветра, меня стало поднимать в воздух. Кто-то будто начал ощупывать меня с ног до головы, а затем меня просто ударили вспышкой света прямо по мозгу, и я упал в обморок.

Ааааргхх... Всё тело ужасно ломит... Я. Я не знаю, кто я и как меня зовут. Что случилось, чёрт возьми? Я... эксперимент у Твайлайт... А кто такая эта Твайлайт, мне кто-нибудь объяснит? Ладно, не надо, сам как-нибудь вспомню...

Память по крупицам возвращалась ко мне. Я вспомнил, кто я, где я и что я здесь делаю, открыл глаза... Так, стоп! Я же сказал "открыл глаза"! Почему мои глаза не открылись? Окей, вторая попытка...

Открыть глаза у меня получилось лишь с седьмого раза, и для этого мне пришлось старательно представлять работу мышц моего лица, чтобы сделать это. Передо мной возникла знакомая лиловая мордочка.

 — Она открыла глаза! Ты открыла глаза! — на мордочке засветилась улыбка. — Ну что, как себя чувствуешь?

К кому она обращается в женском роде? Здесь есть кто-то ещё? Но вопрос был адресован явно мне. Я попытался ответить на него, но вместо своего голоса услышал мелодичное меццо-сопрано какой-то кобылки, говорящей то же, что хотел сказать я.

 — Ме-ня... перетирали... в муку...

Я попытался повторить сказанное сам, но тщетно — за меня это всегда говорила неизвестная кобылка. Тогда я пожелал увидеть её, повернул голову направо и увидел...

... И увидел вместо своих рук два светло-серых копыта. Что за чушь? Наклонив и приподняв голову, я лицезрел также и своё тело, задние копыта и длинный огненно-золотистый хвост. Кьютимарки на моём боку не было. Теперь до меня дошло, что Твайлайт превратила меня в кобылку, и что меццо-сопрано принадлежит новому мне...

 — Говорить можешь, двигать головой можешь, теперь попробуй встать.

Кое-как я сумел (точнее, сумела) перевернуться на живот и отжаться сразу всеми четырьмя копытами от пола, и теперь стояла, слегка покачиваясь от непривычки.

 — А ты получилась красавицей, — хихикнула Твайлайт и прилевитировала ко мне большое зеркало.

Из зеркала на меня глядела светло-серая единорожка с огненно-золотистой гривой и хвостом; как я уже говорил, я был пустобок, а цвет моих глаз переменился с небесно-голубого на жёлтый. О да, я себе определённо нравлюсь!

 — Твай, а теперь скажи мне, зачем ты сделала это со мной, хотя бы не предупредив меня о том, что именно ты хочешь со мной сделать?

 — Потому что ты вряд ли бы согласился, хи-хи.

 — Между прочим, ещё как согласился бы. Но всё же — зачем?

Единорожка замялась и покраснела.

 — Эм... ты же помнишь октомонстра?

Я начал недоумевать.

 — Конечно, помню.

Твайлайт покраснела ещё больше и прижала ушки к голове.

 — Я всё думала, как отблагодарить тебя за спасение, и вот придумала.

Я звонко рассмеялась.

 — Так превращение меня в кобылку было наградой? 

 — Нет, не совсем, но это необходимо, чтобы ты её получила.

И что может быть этой наградой, которую можно получить только в облике кобылы? Твайлайт ответила на мой мысленный вопрос:

 — Ты знаешь, когда щупальца в тебе, это так восхитительно приятно... Я подумала, что лучшей наградой тебе будет испытать ощущение этого.

Не знаю, плюхнулась ли я на круп от неожиданности такого заявления, или же просто от того, что не удержал равновесия. Значит, превратить меня в кобылку и предложить секс с октомонстром. Это было довольно нагло со стороны Твайлайт, но...

 — Идея не так уж и плоха, — сказала я. — Но дай мне сначала привыкнуть к моему телу.

Кое-как я снова вернул себе стоячее положение и попытался подойти к единорожке. Это было ужаснейшей пыткой: если стоять на четырёх ногах было более-менее привычно, то ходить пришлось учиться заново. Передняя правая, затем задняя левая, затем передняя левая и задняя права-а-а-а... Ну вот, я запутался в ногах и упал.

 — Чего же ты падаешь? — спросила Твай. — У тебя же теперь четыре точки опоры, а не две, тебе должно быть только легче передвигаться.

Я посмотрел на неё взглядом, полным сарказма.

 — Посмотрим, осмелишься ли ты повторить это, когда количество твоих ног удвоится.

Через пятнадцать минут усердных тренировок я всё же смогла галопом обежать читальный зал и радостно подпрыгнуть в честь этой моей маленькой победы. 

 — Освоился? Можно призывать октомонстра? — с нетерпением спросила Твайлайт. 

 — Потерпи, Твай.

Если честно, то мне и самой уже было невтерпёж. При одной мысли об октомонстре я вспоминала, что он делал с Твайлайт, и как сладко она стонала во время этого, и в нижней части моего таза становилось очень тепло. Нет, я не могу сдерживаться. Я подошла к Твайлайт и неловко поцеловала её. Она охотно ответила на поцелуй. Мой язычок проник в её рот, обвёл её зубки и сплёлся с её языком в страстном танце удовольствия. Твай довольно мычала сквозь поцелуй. Через несколько минут она отстранилась от меня.

 — Ты такая вкусная, Алекс. Ну что, вызываем октомонстра?

От этих слов у меня внизу разгорелся настоящий пожар. Но я сказала себе сдерживаться.

 — Нет. Погоди ещё чуть-чуть.

Я присела на круп и посмотрела на низ своего живота. Вдруг мне очень захотелось исследовать себя там. Но начала я не сразу, а от самой своей шеи спускалась всё ниже и ниже, к животику, вымечку, и только потом к лобку. Прикосновение к половым губам сразу же отозвалось импульсом наслаждения, ударившим прямо в мозг. Я повела копытом чуть вверх... аах! Теперь понятно, насколько зона клитора чувствительна.

 — Тебе помочь? — хихикнула Твай.

 — Да... — простонала я, разомлевшая от наслаждения. 

Лиловая единорожка аккуратно положила меня на пол, лизнула в губы и куснула за ушко, параллельно водя копытом по моему вымечку. Ощущение мягкого, восхитительно приятного копыта партнёрши на моих отвердевших от возбуждения сосках было очень распаляющим само по себе, но нежный укус за ухо удвоил, нет, даже возвёл в квадрат силу моих ощущений. Сместив копыто ещё ниже, она стала плавно потирать мою влажную разгорячённую щёлку и снова потянула меня за ухо, от чего я чуть не взорвалась в порыве кайфа. Не сдержав стона, я инстинктивно стала двигать бёдрами навстречу копыту Твайлайт, но она вдруг убрала его.

 — Побереги себя для ещё более сильных ощущений.

Не без сожаления я встала и посмотрела на Твай. Она отошла на свободное пространство библиотеки. Её хвост при ходьбе нервно дёргался, открывая мне вид на её влажную фиолетовую пещерку. Копыто, которым она ласкала меня, было обильно покрыто моими соками. Я поняла, что пришло время для октомонстра.

Рог моей любовницы засветился. Она закрыла глаза, концентрируясь на призываемом ею создании. Место перед ней озарилось белым светом, и из этого света возникло синее существо со множеством щупалец разного диаметра.

 — Ты готова? — спросила Твай.

 — Более чем. Давай, начинай веселье! — весело ответила ей я. 

Твайлайт кивнула, и к моим копытам и середине брюшка бесшумно подлетели щупальца потолще, обвили их и подняли меня в воздух. Аналогичную операцию щупальца проделали и с Твай. Затем они поднесли нас друг к дружке настолько, что мы могли вновь поцеловаться. Я не стала упускать эту возможность, и вновь стала пылко исследовать языком ротик лавандовой единорожки. Краем глаза я увидела, как к её крупу подлетает щупальце. Одновременно с тем, как щупальце коснулось её, я почувствовала прикосновение и к себе, которое тут же отдалось дрожью наслаждения по всему телу. Больше всего на свете я сейчас желала, чтобы щупальце наконец проникло дальше и избавило меня от сладких мук.

Моё желание было исполнено через секунду. Существо, подчиняясь приказу Твайлайт, начало медленно, мучительно медленно входить в меня и в неё, даря острую (но в моём состоянии только сильнее возбуждающую) боль и не менее острое чувство приятной заполненности. Совершив пару фрикций, от которых мы вдвоём блаженно стонали и жмурились, оно стало увеличивать темп, от чего испытываемое мною удовольствие начало волнообразно нарастать. Вид Твайлайт, с которой проделывают то же, что и со мной, возбуждал меня ещё больше.

А ведь она сейчас чувствует то же, что чувствую я...

Эта мысль единства наших ощущений довела меня до предела. Мир перед глазами рассыпался, разбился на мелкие кусочки, словно обронённое кем-то зеркало. Я выгнула спину и с громким стоном кончила. Однако возбуждение моё никуда не пропало, а только усилилось. Твайлайт продержалась немногим дольше меня. Остановив октомонстра, она, довольно и тяжело дыша, сказала:

 — Первый есть. Тебе понравилось, милая?

 — Хочу ещё...

 — Значит, готова к продолжению?

 — О, да...

Я почувствовала, как моего ануса касается ещё одно щупальце. Н-да, кто бы мог подумать, что мой первый анальный секс будет таким... таким восхитительным! Щупальце в моей пещерке снова начало двигаться, изредка смешно похлюпывая от моих соков и заставляя меня стонать от удовольствия. Внезапно всю меня пронзила острая боль: в мою вторую дырочку вошло другое щупальце. Оно было тоньше, чем первое, но из-за непривычки и резкости вхождения боли было не меньше, чем от него сначала.

 — Упс, прости, — сказала Твай, — я нечаянно.

 — Ничего, всё... ах! в порядке...

Но эта боль была совсем не сродни той, что я чувствовал, когда был вынужден бежать с осколками в ноге. Это была другая боль. Приятная боль. Боль, от которой я сейчас на седьмом небе и у порога второго, гораздо более сильного и яркого оргазма, чем первый.

Ещё одно щупальце подлетело к моему рту, и, подчиняясь животным желаниям своего кобыльего тела, я стала всячески сосать и облизывать его. Господи, какая же я шлюха... Но я не могу ничего с собой поделать — приятное тепло внизу живота уже давно перешло в неостановимую цепную ядерную реакцию, только вместо числа нейтронов увеличивалось моё желание и кайф, который я получаю от щупалец, трахающих меня. Я хочу ещё, я хочу больше, жёстче, быстрее, и Твайлайт ускоряет темп и увеличивает глубину вхождения щупалец.

Щупальце, которое я усердно обсасывала, Твай через некоторое время решила заменить на другое. Резон замены мне стал ясен очень скоро: бывшее у меня во рту щупальце обхватило мой рог и стало водить по нему вверх-вниз, как по члену. Ощущения от этого почти не различались: точно так же к моему рогу подступило блаженное тепло, и стало очень очень приятно. Твайлайт, моя милая лавандовая единорожка, сколько ещё наслаждения ты мне доставишь? Я просто закатила глаза и с головой окунулась в третий оргазм, а затем и в четвёртый, наступивший тогда, когда третий ещё не успел завершиться. Я больше не владела своим телом; оно само двигалось в такт движениям щупальца в моей вагине, само тряслось от наслаждения, само выбивало фонтан искр из моего рога. Мозг, кажется, уехал в отпуск и оставил моё бедное тело наедине с октомонстром и диким, животным кайфом. 

Но я напрасно думала, что лучше мне уже быть не может. В дело теперь подключилась сама Твайлайт, и принялась играть с моими сосками, облизывая и покусывая то один, то другой. Казалось бы, простая ласка, которую нельзя поставить в сравнение с тем, что я испытываю от щупалец, но именно она заставила моё тело конвульсивно задрожать в агонии одного бесконечного оргазма, который будто бы вобрал в себя силу всех предыдущих и выплеснул её в один миг. От его мощности я провалилась в сладострастное беспамятство.

Очнулась я где-то через полминуты в объятиях Твайлайт на её кровати, совершенно измученная и обессиленная. Моих сил не хватало даже на то, чтобы выдавить из себя "спасибо" единорожке за всё то, что я сейчас испытала, и я просто лежала и наслаждалась теплом её тела и мягкостью её шёрстки. Минут через пять-семь я всё же смогла говорить.

 — Напомни мне прокрасться к тебе ночью, связать и изнасиловать, Твай, — доброжелательно сказала я.

 — Да? А по тебе и не скажешь, что тебе не понравилось, — хихикнула она.

 — А я и не говорю, что мне не понравилось. Но всё же я изнасилую тебя когда-нибудь.

 — Неблагодарная, — снова хихикнула она.

 — Ах, я неблагодарная? — весело воскликнула я и повалила единорожку на спину.

Покрывая её поцелуями, я добралась до её крупа и легонько куснула её за внутреннюю сторону бедра. Реакция — вскрик удовольствия — меня вполне удовлетворила, и я с энтузиазмом продолжила выражать ей свою благодарность. Для начала я просто поводила копытом по вульве Твайлайт, стимулируя выделение её вкусных соков и нарастание возбуждения, а потом широкими и быстрыми движениями вылизала её, как радостный пёс вылизывает лицо своего хозяина, встречая его. Когда она со стонами и просьбами ни за что не останавливаться подошла к финалу, я зарылась мордочкой в её аппетитную щёлку и проникла в неё язычком. Лавандовая единорожка кончила, громко застонав, а я, отёрши губы копытом, усмехнулась:

 — Так познай же мою благодарность, смертная.

Глава 7.

Я ещё часов двенадцать не могла... то есть, не мог отойти от событий вчерашнего дня. И дело тут вовсе не в том, что впечатления, полученные мной тогда, были колоссальными. Просто Твайлайт не сказала мне, что после кобылки я не сразу приму свою прежнюю форму, а ещё немного побуду... девушкой. Не то, чтобы это было плохо для меня, просто непривычно. И хотя я был совершенно не в своём вкусе (длинная и худая, в то время как я-девушка понравился бы себе больше, если бы был невысоким и в меру полным), упускать возможности поиграть с собой я не стал. А как приятно было снова стать прежним собой...

Позднее Твай превращала меня в единорога, но исключительно для занятий магией. Она объяснила мне, на чём основан призыв существ из других миров, и я даже смог призвать летучую вер-мышь из какого-то параллельного мира. Она просуществовала целых три секунды, а после вернулась в свой мир, так как я был слишком слаб, чтобы удерживать её дольше. Потом наши занятия прекратились в силу моей чрезмерной занятости, но основы использования магии я не забыл и не забуду никогда.

Чем же я был так занят, что забросил познание тайн мира пони, спросите вы? Музыкой! Одним одиноким вечером мне пришла на ум сумасшедшая, не реализуемая, но чертовски притягательная идея собрать рок-группу. Хотя не такая уж и не реализуемая. А что? Потенциальные участники имеются, репертуар наработаем, инструменты найдутся. Будем новаторами в музыке Эквестрии!

Первой, кому я поведал эту идею, была, конечно же, Винил. Она была открыта всему новому, умела играть на барабанах и делала это весьма хорошо, поэтому именно на неё я возложил обеспечение и создание ритма — фундамента рок-музыки. Улучив момент, когда Октавия отлучилась, я рассказал ей свой план. Её реакцию было не так уж сложно предсказать: счастливо визжа, она буквально бросилась мне на шею и затараторила:

 — Конечно-конечно-конечно-конечно согласна!

Повисев на мне немного, она отпустила меня и уже более спокойно сказала:

 — Ты даже не представляешь, как долго я ждала этого от тебя! Дай угадаю. Октавию ты тоже позовёшь к нам, да?

 — Ну а куда же без неё? — подмигнул я единорожке, и мы вместе пошли за будущей солисткой нашей группы.

Однако она сказала твёрдое "нет" вопреки нашим ожиданиям.

 — Окти, ну что за дела? — недовольствовала Винил. — Ты же тащишься от рока!

 — Нет, нет, нет, нет, и ещё раз нет, — серая пони была непреклонна. — А теперь извольте покинуть мою комнату, я репетирую.

Винил грустно опустила мордочку и вышла. Я направился за ней.

 — Мы её ещё уговорим... — попытался подбодрить я её. — Сама к нам попросится.

 — Это вряд ли. Окти не меняет своих решений.

 — Для лучших друзей она сделает исключение из этого правила. Кстати, а у тебя на примете нет гитарного мастера?

Таковой, по счастью, был. Что ни говори, а играть настоящий рок на блюзовой гитаре — совсем не комильфо. Можно, конечно, но нет такого тембра, такой громкости, такого тяжёлого и мощного звучания и родного моему уху эффекта "дисторшн". Нет пламени, которое зажжёт сердца пони. И единственное, чем я мог это исправить — создать электрогитару!

Благо, намедни я вспомнил, что как-то ради интереса спаял свой собственный «дисторшн». Восстановить схему из обломков памяти было сложно, но методом изучения книг, советов знакомых радиолюбителей, проб и ошибок я всё же добился нужного результата. Да, чуть-чуть суховато, и вообще можно было бы ещё обрезать низкие частоты, но... Чёрт возьми, ни сил, ни терпения у меня на это не осталось.

Метал Стрингу (а именно так звали гитарного мастера) было проще. По сути дела, он выполнял обычный заказ, только гитара была цельной, а не полой. Естественно, конструкция гитары от этого поменялась, но мастер быстро разрешил все непонятные для него вопросы. В-общем, за два месяца он сделал всю электрогитару, а я лишь только спаял примочку. Но всё равно, это можно считать успехом — я получил примерно такой звук, какой был мне нужен.

Но после того, как был сделан и проверен образец, расслабляться всё равно было нельзя. Нужно было сделать две чистовых концертных гитары. Не скажу, что это было легче, ибо тренировки и практики в таком нелёгком деле, как спайка электронных деталей, мне всё равно не хватало. Метал Стрингу жилось едва ли лучше — он еле-еле нашёл два бревна, из которых можно было бы вырезать подходящие по габаритам доски, и собственнору... эмм... собственнокопытно вырезал их.

Для чистовых гитар корпуса делали мы вместе, и на это у нас ушла чёртова куча времени и не меньше терпения. Но игра стоила свеч — электрогитары получились! С каким же наслаждением я воткнул её в сорокаваттный ламповый усилитель Винил и пробежал по струнам в стиле хэви-металл! Столько усилий и времени, столько опытов и опасений! И вот сегодня, одним из холодных декабрьских дней Эквестрийской зимы, на втором этаже дома Октавии и Винил, где располагалась совсем небольшая сцена, все наши старания окупятся с лихвой. На первую публичную пробу чистовой электрогитары были приглашены все, кто принимал хоть какое-то участие в её создании: Твайлайт, Метал Стринг, Винил, даже торговцы, у которых я приобретал детали звукоснимателя и паяльные инструменты. Присутствовали все приглашённые, кроме одной, той, которую я ждал больше всего — Октавии. Не желая ничего слушать, она просто захлопнула дверь перед моим носом и заперлась у себя. Якобы не обратив на это внимания, я вновь поднялся к слушателям, воткнул гитару в усилитель и произнёс краткую речь:

 — Ещё раз приветствую вас, мои дорогие пони. Долгое время я скрывал смысл своей затеи даже от тех, кто оказывал мне неоценимую помощь и поддержку в моём начинании — привнести в Эквестрию частичку человеческой культуры в виде музыки под названием "рок". Искренне надеюсь, друзья, что вы не будете разочарованы. Винил, давай первый!

Барабанная дробь словно поднялась из тишины, в постепенном крещендо сливаясь с моим басом. Зазвучал "Orion", а точнее, да простит меня "Мetallica", его упрощённый вариант без соло-гитары. Но это простое двухминутное повторение одной и той же музыкальной фигуры пришлось публике по вкусу.

Следующей на очереди была "The unforgiven", опять же, без акустической гитары и соло, но зато с текстом. Не слышав этой композиции чёрт знает сколько, я всё ещё помнил вступление, аккорды и её текст, и я вряд ли забуду что-нибудь из вышеперечисленного.

Как же, спросите вы, не имея на руках партии ударника, играла Винил? Она сама придумывала себе партии, и эти партии были ничуть не хуже оригиналов.

Под конец один из торговцев встал и ушёл с недовольной миной. Это меня чуть огорчило, и следующей композицией, которую мы с Винил исполняли, была "Iron Man", путём некоторых нехитрых изменений адаптированный мной к миру пони "Iron mare".

"Has she lost her mind?

Can she see or is she blind?"...

Я играл и пел так хорошо, как только мог. Усилитель выдавал хороший, мощный звук. Оставшиеся пони с интересом смотрели и слушали нашу музыку с неподдельным интересом. Это триумф. Мой триумф и триумф всех тех, кто помог мне сделать мои инструменты. Снова и снова я повторял тему композиции и наслаждался своей игрой, игрой Винил и лицами пони, на которых выражался восторг. Первый успех нашего предприятия был очевиден.

Но ничего и никогда не идёт у меня гладко. То ли от слишком сильного удара, то ли из-за плохого качества крепления первая и вторая струна одновременно с отвратительным звуком выскакивают со своих мест, хлёстко ударяя меня по руке. Я рефлекторно отдёрнул руку, которую моментально пронзила жгучая боль, и музыка прекратилась. Дискорд бы их побрал, эти струны, их я заменю, боль перетерплю, но впечатления зрителей наверняка испорчены!

 — Всё в порядке? — участливо спросила Винил.

 — Нет, — честно ответил я, — но бывало и хуже. Сейчас схожу за второй гитарой.

Но прежде, чем я успел отключить повреждённый инструмент от усилителя, двери сцены распахиваются, и входит Октавия собственной персоной, несущая вторую гитару.

 — Не надо никуда идти.

Я улыбнулся. Она всё-таки пришла, не устояла перед звуками рока...

Пока я приводил инструменты в "боевое положение", она поставила на сцену стул и чинно села. Я подал ей её гитару.

 — Сейчас я, — она выделила "я", — сейчас я покажу вам, детишки, что такое рок. Винил, играешь что угодно в ритме "largo". Алекс, помнишь рифф, который я недавно тебе показывала? — Я кивнул. — Отлично. Играешь его. Поняли?

Мы кивнули; я взял свою гитару.

 — Тогда начинай, Винил! Раз, два, раз, два, три, четыре!

Винил тяжело ударила по барабанам, совершенно не жалея их. Рифф, который начали играть мы с Октавией, был гениален в своей простоте, как и, наверно, большинство риффов известных рок-групп. Банальный переход с одного аккорда на другой, но это как же чертовски круто это звучало в сопровождении тяжёлых, гулких ударов барабанов... А после нескольких повторений риффа вместе со мной, она сыграла одно из самых крутых соло, которые я когда-либо слышал. Оно не было сверхбыстрым или архисложным технически. Оно было просто отпадным. Удивительно, как пара пулл-оффов в нужных местах преображают композицию...

Твай и торговцы качали головами в ритм нам. Метал Стринг, кажется, прослезился. Последний аккорд, и Октавия, положив гитару, ушла без слов. Метал бросился мне в объятья:

 — Почему ты раньше не рассказал мне об этом?

 — Хотел сделать небольшой сюрприз.

 — Тогда я могу сказать, что сюрприз более чем удался. Считай, что 25 бит ты уже заплатил.

Я поблагодарил мастера за скидку и отдал ему ещё 275 бит за работу.

Вечером того же дня мы с Октавией и Винил на их кухне обсуждали за чашкой чая дальнейший план развития нашего трио, которое я с одобрения девочек именовал красивым и непонятным латинским словом "Renovatio" — возрождение.

 — Любишь же ты, Окти, выкидывать такие штуки, — счастливо улыбалась Винил, — ох, до чего же любишь! Сначала "нет, нет, что вы", а потом выходишь в самый последний момент и надираешь всем задницы!

 — Заткнись, Винил, — беззлобно ответила ей Октавия. — На вас двоих просто жалко было смотреть — ни сыгранности, ни единства композиции... Должен же был кто-то вытаскивать вас из лужи, в которую вы сами соизволили засесть совершенно добровольно.

Я взял печенье из вазочки, откусил сразу половину и запил чаем.

 — А по-моему, мы неплохо сыграли. Если бы я был менее криворуким, возможно, струны не вылетели бы со звукоснимателей, но... словом, если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, не заставляй меня делать это.

Пони посмеялись, а я взглянул на две всё ещё саднящих красных полосы на руке и вздохнул.

 — Зато теперь моя гитара — бас-гитара, и я — настоящий басист и ритм-гитарист, вот.

Сложно было дать своему тщеславию свыкнуться с тем, что Октавия каким-то магическим образом может сыграть копытами то, чего я не могу пальцами, и уйти на "второплановый" бас, но я утешил себя тем, что я буду голосом группы.

 — Ну а теперь давайте по существу, — серая пони отхлебнула из своей кружки. — Что будем делать дальше?

 — Репетировать! — ответили мы с Винил в один голос.

И мы стали репетировать. Тех композиций, которые помнил я, не хватало, чтобы дать полноценный концерт, но Октавия сочиняла риффы и соло, словно заведённая — почти каждую неделю у неё было что-то новенькое для нас. Нам же с Винил оставалось только разучивать свои партии и удивлённо хлопать глазами, когда играла она. Насколько же чертовски хорошо у неё получалось... Словами, даже музыкальными терминами, в полной мере это не удастся описать даже самому одарённому писаке, не то что мне! От простых вариаций на главный рифф до чарующих и захватывающих сложнейших музыкальных конструкций... Иногда она отдавала роль солиста мне, а сама лишь подбирала гармонию к звукам баса, находясь на заднем плане, иногда исполняла в одиночку чуть ли не две партии (свою и мою) одновременно. И я был очень горд за то, что именно я подтолкнул её к сочинению этой музыки. Не стал вторым Хэтфилдом сам — помог стать вторым Хэтфилдом ближнему своему и остался вполне доволен. Винил не умела играть на гитаре, но ритм задавала что надо — с ним наш рок становился на 20% круче.

У всей нашей группы наблюдались заметные улучшения по всем параметрам. Что, собственно, не удивительно: каждый из нас почти забросил всё, чем занимался ранее. Виолончель Октавии давно лежала в футляре, кажется, совсем забытая хозяйкой. Винил стала диджействовать в клубе гораздо реже, только чтобы прокормить себя и подругу. Ну а я... вообще, на зиму я снова перешёл работать к Кейкам на полставки (ибо кушать каждый день хочется, особенно, когда ты в конец измотан трёхчасовой репетицией), благо, дом мне уже отстроили, и проблем с Пинки я больше не испытывал. Всё выигранное таким образом время я отдавал совершенствованию своего голоса и техники игры. Через месяц я уже мог петь, не фальшивя, а ещё через два диапазон моего голоса был существенно расширен.

---

В марте мы решили, что репетиций достаточно, и можно выступать. "Раскачаем вас! Renovatio и музыка из другого измерения!" — гласили афиши, расклеенные по Понивиллю. Что сказать, рекламщики потрудились на славу. Осталось только нам с девочками не подкачать. Честно сказать, я очень волновался за то, как всё пройдёт, и прилагал максимум усилий к тому, чтобы наше выступление было как можно лучше, чтобы хоть как-то успокоиться.

Но когда я узнал, что раскуплены почти все билеты, я понял, что все мои усилия по самоуспокоению оказались напрасными. Свободных мест в зале не было, и несколько пони даже решили слушать наше выступление стоя. Не знаю, послужило ли тому больше любопытство или низкая цена на билет, но это было так, и от волнения у меня вспотели ладони. Впервые мне предстоит выступать на глазах такого количества пони. И либо впервые захватить их сердца, или впервые так сильно опозориться...

 — Чувак, да ты весь дрожишь! — воскликнула Винил. — Тебе холодно, что ли? Так иди ко мне скорее, согреемся в страстных объятьях...

 — Винил, когда ты уже прекратишь эти свои шуточки? — безэмоционально ответила ей за меня Октавия, проверяющая строй гитары.

Винил вышла из-за барабанов, подошла и, встав на задние копыта, обвила передними мою шею и игриво сказала:

 — Никогда, потому что он мне нравится. Ты будешь моим особенным пони, Алекс?

Октавия снова не дала мне ответить:

 — Как же вы оба меня достали... Занимайтесь чем хотите, но не при мне, ясно вам?

Я решил подыграть Винил, и вместе с ней, висящей у меня на шее, подошёл к Октавии, и, приобняв её, сказал своим фирменным завораживающим и очаровывающим тоном:

 — Ну не ревнуй же так, глупышка. Меня хватит на вас обеих...

Однако, серая пони не поняла юмора.

 — Что-о? — вскричала она, резко соскочив со стула и оттолкнув меня и Винил. — Ты что себе позволяешь, нахал? Распустил грабли, видите ли! Скажи спасибо, что я вообще согласилась играть здесь этот твой рок! Извращенец...

Я не нашёл ничего вернее, чем сказать "эм, ну спасибо", незаметно чуть сильнее прижать Винил к себе, а потом опустить её и вернуться к разминке. И почему она так бесится из-за подколок уровня чуть выше детского сада?..

 — Готовность две минуты, — сказала Октавия через некоторое время. — Ты речь подготовил?

 — Да, — соврал я.

 — Хорошо. Винил, ради Селестии, не забудь воткнуть усилитель в розетку!

 — Окей, шеф, — бросила Винил и взяла барабанные палочки.

 — Выдвигаемся на сцену.

Мы вышли из-за кулис. Пони поаплодировали в знак приветствия, Октавия и Винил заняли свои места на сцене. Я подошёл к своему микрофону и крикнул:

 — Привет, Понивилль!

Громогласное ответное "привет" разнеслось по залу.

 — Как настроение? Готовы к чему-то новому и очень крутому?

 — Да!..

 — Тогда начнём без долгих вступлений. Раз, два, раз, два, три, четыре!

Четыре "затактных" удара и громкий, мощный аккорд ми-минор открыли наш концерт, и вместе с этим первым трезвучием в меня стала вливаться уверенность в том, что всё пройдёт как нельзя лучше, главное — окунуться в музыку, которую я играю, с головой... Но, потонув в крутизне риффа, я чуть не забыл о том, что мне нужно ещё и петь, но, к счастью, вовремя опомнился, перешёл на нужный аккорд и запел:

"When I saw you at first time,

I thought I`ve lost my head.

I couldn`t be without you.

Without you I was mad".

Стихи об истории иллюзорной любви были написаны мною и одобрены Октавией. Хоть Твайлайт и «закачала» в меня эквестрийский, писать стихи на этом языке было очень сложно для меня, но вместе с тем и очень интересно, и за свои "поэмы" я был ужасно горд (но гордость эту показывал только самому себе). Октавия внесла в текст несколько изменений и сочинила музыку, и теперь я, притоптывая ногой в такт и качая головой, словно заправский рокер, с явным кайфом на лице исполнял её публике. И им, кажется, нравилось!

От радости моё сердце забилось чаще, и я не сбился с ритма только благодаря барабанам Винил.

Последняя строка припева допета. "Жги, Октавия!" — прошептал я, и зазвучало её соло, быстрое, крутое и совсем не похожее на своего исполнителя. Я слушал и подыгрывал так восхищённо, будто слышу его в первый раз, и смотрел не в зал и не на гриф, а на Октавию. В её глазах читалось лёгкое презрение и недвусмысленное "вот как надо, сосунки!", а улыбка горела ярким пламенем рока. Она играла свою партию, и с каждой нотой, сыгранной ею, высвобождалось её истинное "я", которое она долго и настойчиво прятала ото всех и от самой себя. Но именно музыка прицельным выстрелом сбила замок с сундука, в котором была заперта настоящая Октавия, и открыла миру ещё одну сторону великого таланта...

Последний аккорд первой песни, и по залу пронёсся шквал оваций.

 — Вам понравилось? — спросил я зрителей.

 — Да! — дружно грянули они.

 — Но вы же не за одной песней сюда пришли, верно? Хотите ещё?

 — Да!

 — Тогда играем "песочного", — повернулся я к девочкам.

Они кивнули в ответ, и зазвучала вторая мелодия...

...Наш концерт длится уже полчаса. И эти полчаса выжали из меня все мои соки: медиатор едва держался между пальцами правой руки, а пальцы левой всё чаще соскальзывали с нужного лада. Это, скорее, нервное истощение, на репетициях я мог часа полтора плясать с гитарой в руках, словно заведённый. Некоторые зрители тоже не выдерживали. Примерно пятая часть зала покинула свои места с недовольным выражением лица. Я их понимаю, сам когда-то не мог выдержать звука электрогитары. Он долбил по ушам, словно соседский перфоратор ранним утром. Но потом я не только привык, но и полюбил её звучание, и ни капельки не сожалею об этом...

Если быть короче, то мы посовещались группой и единогласно решили взять небольшой антракт. Придя в репетиционную, мы с Винил сразу же вальяжно развалились на небольшом, но весьма удобном диванчике, бывшем там, а Октавия поспешила налить себе чаю и предпочла дивану и нашей тёплой и уютной компании стул.

 — Держимся пока, — заговорила Винил первой, — но я, если честно, измотана так, будто целый день на "Сладких яблочках" вкалывала...

 — Я тоже, — поддержал её я, с наслаждением хрустнув костяшками пальцев. — Это от нервного переутомления.

 — Дилетанты, — хмыкнула Октавия и сделала глоток чая.

 — Вечно ты нудишь, Окти, — возразила Винил. — Мы, конечно, не такие профи, как ты, но ведь ты этим с жеребячества занимаешься! — она сделала паузу. — И Алекс, хоть он, по-твоему, и "дилетант", всё равно звучал просто потрясающе! Ты даже заслужил кое-что...

Винил, глянула в мои глаза и… прикоснувшись своими губами к моим, запустила свой длинный и очень проворный язычок в мой рот и заскользила им по полости моего рта. Очень, очень неожиданный ход с её стороны, но моя растерянность почти не повлияла на её уверенные действия. Мне оставалось лишь поддаться ей, лаская её язычок своим. На вкус Винил напоминала нежный сливочный крем, именно такой, какой обязан попробовать каждый любитель сладостей. Идеальный сливочный крем. Она разорвала поцелуй, но лишь для того, чтобы облизнуть мои губы и продолжить его.

Мои руки, до этого момента бывшие совершенно свободными, отправились гулять по гриве и бокам Винил, от чего она начала сладко постанывать. Её шерсть куда мягче и приятнее любого шёлка, а в её гриве можно утонуть, не жалея об этом...

Поняша разомлела от моих ласк:

 — Твои пальцы... офигенны...

Всё оставшееся время Октавия читала нам морали о нравственности и нормах поведения при других пони, но я был больше сосредоточен на мягкости гривы Винил, чем на её лекции. Когда время антракта подошло к концу, я просто как можно мягче прервал Октавию, взял свой инструмент и зашагал к кулисам.

Большинство пони было на своих местах, и мы продолжили выступление с новыми силами. Осталось всего три композиции, и, надеюсь, они придутся пони по вкусу так же, как и предыдущие.

Я не совру и не преувеличу, если скажу, что эта "финишная прямая" была для меня сложнее, чем всё, что я сыграл до неё, вместе взятое. Октавия постаралась сделать их максимально сложными. Первая композиция была инструментальной, и хвала Селестии, что моя серая подруга не заставила меня писать текст на неё — в противном случае я бы просто не смог играть и петь одновременно. Темп её — 200 ударов в минуту — был для меня пределом. Первое время на репетициях я не понимал, как вообще возможно сыграть это, но потихоньку привык. А Октавия, кажется, была способна держать темп и в два раза быстрее этого.

Пони в зале начали хлопать в такт нашей музыке. Я всё ещё не могу поверить, что им нравится. А ведь им нравится, чёрт возьми, и ещё как! От морального подъёма мои пальцы будто обзавелись крыльями и стали с лёгкостью летать по грифу электрогитары. Да что там пальцы, я и сам стал скакать по сцене и выпендриваться, как только мог. Глянув на солистку, я встретился с лёгким укором в её глазах, но было также и желание не сидеть на стуле, а плясать вместе со мной, но она не могла играть на электрогитаре стоя...

Вторую, "Iron Mare", нас попросили сыграть дважды. Естественно, отказать благодарной публике было невозможно. Боюсь только, что за нарушение авторских прав на Земле меня упекут за решётку, если узнают. Да и за зоофилию тоже, хех.

Последнюю тоже восприняли на ура. Концерт закончился так же, как и начался — аккордом ми-минор, мощным, звучным и насыщенным, как бы ставящим жирную точку в нашем музыкальном повествовании...

 — Ребята, мы должны отметить это! — воскликнула Винил. — Алекс, будь так любезен, озвучь наш гонорар!

Я стал прикидывать в голове. Было куплено 213 билетов по цене 6 бит за каждый. Тридцать четыре пони покинули концерт из-за того, что он им не понравился, и им вернули деньги за билет. 179 пони остались, 179*6 — 1074 бита, минус триста бит за аренду помещения, минус двести семьдесят пять на инструменты.

 — 499 бит на нас троих, почти 166 бит на каждого, — подытожил я свои размышления, — по-моему, лучшего ожидать было нельзя! Девочки, сегодня мы однозначно идём в "Сахарный уголок", я угощаю!

Остаток дня выдался очень весёлым. Многие пони, бывшие на концерте, направились за нами в "Сахарный уголок", и на всех там едва-едва хватило места. Все просили автографов у нас и отмечали наше успешное выступление коктейлями. Миссис Кейк даже принесла нам большой фруктовый торт за счёт заведения за такой наплыв посетителей. А вечером... вечером девочки пригласили меня к себе, внимание... барабанная дробь... по инициативе Октавии! Вот этого я, если честно, ожидал меньше всего. Она в последнее время выказывала только неприязнь ко мне за моё потакание шуточкам Винил, и я мне могу предположить, что могло сподвигнуть её на это. Как вы могли догадаться, вышеупомянутая единорожка не смогла удержаться от пары колких словечек в адрес подруги.

 — Дом, милый дом, — устало изрекла Октавия, когда мы наконец пришли.

 — День сегодня выдался сверхнасыщенным, не так ли?

 — Полностью согласен с вами, миледи, — поддакнул я. — Надо было сдерживать себя в "Сахарном уголке"...

 — Верно подмечено, — хмыкнула Винил, чуть пошатываясь от количества уничтоженных ею сладких блюд, — но об этом нужно было думать пару часов назад... ик! Ох уж эти чудо-кексы Пинки... Пойдёмте ко мне в комнату, отдохнём немного.

Войдя в комнату единорожки, мы все словно по команде рухнули на её диван.

 — Блаженство... — промычал я, сладко зевнув. — Ну, девочки, Понивилль мы захватили успешно. Какой город на очереди?

 — Кантерлот! — сказали обе в один голос.

Я слегка удивился.

 — Сразу столицу?

 — Да. А почему бы и нет?

 — Ну а почему бы сперва не отточить своё мастерство на, допустим, Сталлионграде? Или на Филлидельфии?

 — Расслабься, чувак, — Винил коснулась моего плеча, — в Кантерлоте такие же пони, как и здесь, только они очень умело скрывают это за маской напыщенности и лёгким презрением ко всему во взгляде. Да, Окти?

Удивительная пони эта диджейка. Посмотришь на неё — ну подросток, ей-богу, только слегка не в меру безкомплексный. А иногда скажет так, что не в бровь, а в глаз попадает...

 — Заткнись, Винил, — сладко и беззлобно сказала Октавия и потянулась.

 — Ну вот, видишь, Окти со мной согласна. Всё будет окей, красавчик.

Я пожал плечами.

 — Кантерлот так Кантерлот, как хотите. Но сейчас я слишком устал, чтобы покорять что-либо. Пожалуй, я пойду к себе и хорошенько высплюсь...

Пересилив себя, я поднялся с дивана, вышел из комнаты Винил, прошёл в прихожую и стал было обуваться, но Октавия остановила меня:

 — Алекс, ты не мог бы задержаться у нас ещё немного? У меня к тебе есть разговор.

 — Конечно. А в чём дело?

 — Пошли в мою комнату, я тебе всё расскажу.

Немного недоумевая, я проследовал за пони в её покои.

 — Сядь на кровать, пожалуйста.

Моё недоумение усилилось, но я повиновался и сел на её кровать.

 — А теперь... — Октавия замялась. На шерсти на её щеках проступила розовая краска. — Посади меня к себе на колени...

От смущения она сказала это так тихо, что я едва разобрал её слова. Хм, что бы это означало? Ситуация принимает весьма интересный оборот...

Я мило улыбнулся, поднял поняшу и усадил так, как она хотела.

 — Так о чём же ты хотела поговорить со мной в такой интимной обстановке, да ещё и у меня на руках?

Краска на её щеках проявилась отчётливее.

 — Ну, э... Во-первых, я бы хотела извиниться за своё поведение. Просто эти шуточки Винил меня в конец достали. Одно и то же почти полгода. Даже у меня терпение не бесконечно. Я думаю, ты понял, о чём я.

 — Понял, и извинения приняты.

Сохраняя улыбку, я почесал Октавию за ушком.

 — Что-нибудь ещё?

 — Да, есть кое-что... — она призадумалась, а после начала выпаливать слова со скоростью пулемёта. — Алекс-мне-нравится-твоя-музыка-и-ты-сам-ты-будешь-моим-особенным-пони?

Выговорив всё это, она вся сжалась, словно ожидая подзатыльника.

Вот. Это. Поворот. Чёрт возьми, ну и вопросец. При всей своей предсказуемости в данной ситуации он всё равно был для меня подобен грому среди ясного неба. А из этого вопроса следует вполне логичный второй вопрос: что мне отвечать ей? Я чувствую к Октавии некую привязанность, но могу ли я назвать это любовью? Скорее, это чисто дружеские чувства, и ничего более. До этого момента я вообще не рассматривал её в роли кобылки. Она казалась мне этакой крепостью, штурмовать которую не имеет смысла никому, тем более, мне, чужаку, прибывшему сюда неизвестно как и непонятно зачем, не знающему всех местных обычаев и традиций. Но вдруг дружеские чувства могут перерасти во что-то большее, в эту самую любовь? Могут, однозначно. Значит, говорить "да"? Но если Октавия всё же останется для меня только другом? Рано или поздно правда раскроется и сильно ранит её. Тогда "нет"? А вот и нет, потому что попробовать всё-таки стоит, я думаю. Или... нет, Дискорд побери, это слишком сложно...

Чем дольше я думал, тем мрачнее она становилась. Ждёт отказа, явно. Я бы уже давно сказал ей своё решение, но я и сам не знаю, что решить. Это так быстро не решается, если вопрос встал перед тобой вот так сразу. И пока я судорожно пытался разобраться, ответить сперва самому себе, уголки её губ опускались вниз, а фиолетовые глаза, такие большие и красивые, становились грустнее и грустнее. В конце концов, её терпение иссякло раньше, чем я успел дать ответ.

 — Можешь не отвечать. — тихим шёпотом сказала поняша. На её глазах проступили слёзы. — Я всё и так поняла. На что я только надеялась, дура? Давай просто забудем об...

Теперь я знаю, что отвечать.

Прежде чем она договорила, я прикоснулся пальцем к своим губам и издал ласковое "ш-ш-ш...". Она замолкла, и теперь лишь изредка виновато шмыгала носом. Несильно прижав её к себе левой рукой, правую я запустил в её гриву.

 — Не надо делать столь поспешных выводов, милая, — нежно сказал я. — Поспешные выводы чаще всего в корне неверны...

Пряди её гривы мягко ниспадали на мои пальцы, словно морские волны на песок. Понемногу Октавия начала успокаиваться.

 — Ты... ты правда согласен стать моим особенным пони?

 — Пони я стать не смогу, но твоим особенным быть согласен полностью.

Она прижалась ко мне крепче и положила голову мне на плечо, а я сосредоточил свои ласки на её шее. От неё исходило тепло. Не просто тепло как физическое понятие, но и как тепло любви, потоки дружественной энергии, направленные мне и так приятно согревающие изнутри... Мы ласково потёрлись носами. Теперь мы — пара, единое целое, союз, и даже если я не буду искренне любить её, этот союз сможет разорвать лишь смерть одного из нас, я уверен. Но её невозможно не любить, она слишком красива, слишком умна, слишком идеальна, по крайней мере, с моей точки зрения.

 — Ты знаешь, все эти насмешки Винил... Они были ещё больнее от того, что были правдой. И каждый раз, когда вы обнимались или целовались, у меня в груди словно что-то сжималось и причиняло жуткую боль. Но вместе с тем я представляла себя на её месте, и мне было так хорошо, так приятно. А ты... ты довольно охотно отвечал на её флирт. Она тебе тоже нравится, да?

Я замялся.

 — Винил — симпатичная кобылка.

Я сделал паузу, а после чего добавил:

 — Но до тебя ей ещё ох как далеко, милая.

Она посмотрела мне в глаза, видимо, желая убедиться в правдивости моих слов. Наши лица так близко друг к другу. Я даже чувствую её дыхание. Её глаза медленно закрылись, а мордочка стала плавно приближаться ко мне. Через мгновение наши губы соприкоснулись друг с другом в медленном и страстном поцелуе.

Сразу стало понятно, что целуется она впервые. Но это только помогло мне продолжить начатое. Её язык был совершенно податлив, и я быстро завладел им и всем её ртом и стал изучать её там. Её вкус, он очень похож на привкус холодной стали. Такой холодный, но вместе с тем такой тёплый, близкий, любимый...

Мои руки блуждали по её телу. Ощущение мягкой, шелковистой шёрстки пони под рукой невозможно сравнить ни с чем. Оно особенное. И ещё более особенным его делало то, что это шёрстка Октавии, к которой я так быстро стал питать ответную любовь. Рука скользнула вниз по позвоночнику, к её метке. Она напряглась и чуть дёрнулась, но не прекратила целоваться. Несколько круговых движений вокруг скрипичного ключа на её боку, и снова вверх, к мягкой, переливающейся оттенками чёрного гриве.

Я осторожно разорвал поцелуй, но тонкая нить слюны осталась связывать нас.

 — Винил была права, ты офигенно целуешься...

Я погладил её по щеке.

 — Тави... Моя поняша...

Она возвратила поцелуй, и теперь сама стала руководить и хозяйничать у меня во рту. От наслаждения, от бури захлестнувших нас эмоций мы оба закрыли глаза и всецело отдались ощущениям...

Ручка двери в комнату Октавии опускается вниз. Мы синхронно открываем глаза и обращаем свои взгляды в сторону двери. В проёме появляется белая единорожка.

 — Ах, вот чем это вы тут занимаетесь! Так ещё и без меня!..

Глава 8.

— Окти, ну так нечестно.

Винил сидела между нами и наигранно дулась.

 — Ты же обещала позвать меня, если всё-таки решишься устроить потрахушки с Алексом!

Снова говорят так, будто меня тут нет. Что ж, я уже привык.

 — Ничего я тебе не обещала! — злобно закричала Октавия на неё. — И никакие это не потрахушки, ясно тебе? За языком следить научись, дура!

 — Эй, девочки, полегче! — поспешил вмешаться я. — Уж чего я точно не хочу допустить, так это крупных ссор по мелочам. Винил, ты должна извиниться перед Октавией, а Октавия обнимет тебя в знак примирения, хорошо?

 — Обнять?! — серая пони не желала понижать тон. Неосторожное замечание Винил, кажется, сильно задело её. — Да я видеть её не желаю!

Единорожка спрыгнула с кровати и направилась к выходу.

 — Раз так, тогда я ухожу.

 — А ну-ка стоять! — властно, но пока миролюбиво скомандовал я. — Никто никуда не уходит.

Придвинувшись к Октавии, я освободил место, где только что сидел, и пригласительно хлопнул по нему рукой.

 — Садись, Винил.

Единорожка посмотрела на меня так, будто я только что предал её, но всё же не стала перечить и села.

 — Раз уж вы не хотите обнимать друг друга, — почти торжественно подытожил я, — тогда я обниму вас обеих!

Следующее моё действие — коллективные обнимашки — можно угадать из реплики выше. Обе пони сначала чуть ли не вырывались, но потом начали успокаиваться, плотнее прижались ко мне и соприкоснулись копытами.

Приятно находиться заключённым в объятия двух пони одновременно. Улыбаться, слушая их спокойное равномерное дыхание. Приятно осознавать, что ты только что помирил две совершенно разные сущности. Конечно, они бы и без меня недолго враждовали, но я послужил катализатором реакции установления мира, и я очень этому рад. Даря мир другим, ты сам обретаешь мир, гармонию в душе и разуме. Принося другим страдания, ты добровольно лишаешь себя одного из самых великих благ на свете — гармонии...

 — Окти?

 — Да, Винил?

 — Прости меня за "потрахушки". Пожалуйста. Я не хотела обидеть тебя этим.

 — Прощаю, — Октавия вздохнула. — Что же мне ещё остаётся делать?

 — Обнять её, например, — вставил я слово. — В знак примирения.

Октавия улыбнулась и распростёрла копыта:

 — Ну, иди ко мне, подруга!

Винил улыбнулась в ответ, отстранилась от меня и упала в объятья серой пони. Эта сцена настолько умилила меня, что я тоже не сдержал улыбки:

 — Во-от, гораздо лучше! А теперь, — я взял тон сумасшедшего гения, — а теперь... поцелуйтесь!

Обе отпрянули друг от дружки с такой молниеносностью, будто их шарахнуло током.

 — Не-не, — отрицательно помотала головой белая единорожка, — кобылки — это не моё. Моё — это страстные, — я был повален ею на кровать, — пылкие, горячие, — её копыто пошло гулять вниз по моей футболке, — жеребцы...

 — Эй, Винил! — чуть недовольно воскликнула Октавия. — Вообще-то, это я здесь пытаюсь устроить "потрахушки с Алексом!" Может, ты не будешь так нагло воровать у меня пальму первенства?

Обе пони звонко рассмеялись.

 — Только потому, — Винил слезла с меня и пригласительно указала на меня копытом, — что мы лучшие подруги.

Я тоже рассмеялся.

 — Значит, моё желание мы уже не учитываем?

 — Ой, да брось ты, — отмахнулась Винил. — Какой жеребец откажется провести ночь с парой кобылок?

 — Особенно с парой таких привлекательных кобылок, как вы, мм? Не знаю, но я бы точно не отказался, хе-хе...

Глаза Винил похотливо засветились.

 — ...Но я слишком устал за день, чтобы этой ночью заниматься чем-либо, кроме сна. Вы же не откажете мне в удовольствии провести эту ночь просто рядом с вами?

 — Как ты мог даже допустить мысль о том, — разыграла Тави трагедию, — что мы можем отказать тебе в этом?

Я снова засмеялся и притянул обеих к себе в объятия.

 — Ладно, возьму на заметку, что вы мне ни в чём не откажете.

 — Не то, что бы ни в чём, — хихикнула Винил, — но во многом точно не откажем.

Кровать Октавии без проблем уместила нас троих на себе. Согреваемый телами любимых пони и убаюкиваемый их равномерным дыханием, я быстро погрузился в мир сладких грёз...

---

— Алекс!

Я почувствовал прикосновение чьих-то губ к своей щеке.

 — Вставай, соня, уже утро!

За мирное время, проведённое мною в Эквестрии, привычка вскакивать с постели улетучилась. Пробормотав себе под нос что-то нечленораздельное, я открыл глаза.

 — А, Тави, это ты... А где Винил?

 — Ушла на рынок за продуктами. У меня для тебя есть кое-что получше неё, хи-хи.

При этом серая пони кивнула головой в сторону прикроватной тумбы. Я принял сидячее положение, протёр глаза и посмотрел туда, куда она указывала. На тумбе стоял поднос с чашкой кофе и парой бутербродов с маслом и сыром.

 — Завтрак в постель? — удивился я. — Мило... Но это же вроде моя обязанность.

 — С чего ты взял? — так же удивилась она. -

 — Ах, ну да. Просто в моём мире парень обычно делает первый шаг в отношениях с девушкой и всячески пытается ухаживать за ней, чтобы она не ушла, а крепче полюбила его.

 — И завтрак в постель — одно из таких ухаживаний, как и у нас.

 — Да.

 — Тогда понятно. А у нас вот всё наоборот, потому что жеребцов гораздо меньше, чем кобылок, если ты ещё этого не заметил. Ты же просиживал дни в библиотеке Твайлайт, разве ты не читал "Историю великой Эквестрии"?

 — Нет. Я больше магию изучал...

 — А вот из "Истории" ты бы узнал, что у нас в стране было страшное время. Кобылы решили, что они лучше жеребцов, и каждого жеребца ждала незавидная участь — или смерть на месте за неповиновение кобылам, или смерть на каторжных работах. Лишь немногих оставляли для продолжения рода. Конечно, Селестия боролась с этим как могла, но даже могущественный аликорн в одиночку не сможет остановить свой народ. Вот отсюда теперь один жеребец на четыре-пять кобылок. А у вас такая же разница в соотношении полов?

 — Не помню точно, — я взял бутерброд с подноса, — но не думаю, что мужчин больше. Мужчины гибнут из-за войн, опасной работы...

Откусив бутерброд, я запил его глотком кофе.

 — Отличный кофе. Спасибо.

Кофе и вправду был превосходным, потому что это был настоящий кофе, поступивший сюда в виде зёрен, здесь же перемолотый в кофемолке и умело сваренный в кофейнике, а не та дешёвая растворимая дрянь, которую многие в моём мире пьют и умудряются нахваливать.

 — Не за что...

Она улеглась со мной рядом.

 — Скажи, Алекс, а в твоём мире у тебя была твоя особенная пони, ну, то есть, твоя особенная девушка?

Перед тем как ответить ей что либо, я думал минуть пять. За это время я успел степенно выпить чашку кофе и дожевать бутерброды. Я же и так ей всё давно рассказал. Зачем сыпать соль на раны, которые я пытаюсь залечить? Но, переборов злость и неприятные воспоминания, я всё же ответил ей как можно спокойнее:

 — Да, была. Она сломала мне жизнь, но вместе с тем подарила лучший подарок, о каком я только мог мечтать.

 — Надо же. Ты о ней не рассказывал. Как её звали?

 — Её звали Война, — произнёс я мрачно.

Тави понурила голову.

 — Но... что за подарок ты мог получить от такой "возлюбленной"?

 — Я получил путёвку сюда и близость с тобой.

Она улыбнулась и чмокнула меня в щёку. Я обнял её и накрыл одеялом.

 — А пойдём ко мне сегодня, в девять вечера, — предложил я. — Ты у меня и не была ещё, а я у вас почти каждый день.

 — Хорошая идея пригласить меня на свидание! — засмеялась она. — Правда, это должна была делать я.

 — Не надо нудить, — улыбнулся я и прижал её к себе. — Так ли это важно?

 — Ох, ты прав. Я просто привыкла жить по правилам...

В её голосе мне послышалась грустинка, и я тут же поспешил пресечь её дальнейшее развитие, чмокнув её в губы.

Некоторое время мы полежали молча, наслаждаясь друг другом в почти полной тишине. Для меня в этот момент не существовало ничего, кроме её больших и красивых фиолетовых глаз и неё самой. Как же чертовски здорово любить и быть любимым...

 — Разве это плохо? — заговорил я наконец. — Лично я вот мало поддаюсь всяким правилам и расписаниям, и в жизни у меня сплошной хаос...

Сделав паузу, я снова чмокнул её и продолжил:

 — Кстати, у меня дома хаос не меньший, а мне ведь сегодня гостей принимать. Пойду я готовиться, пожалуй.

Я собрался было высвободиться из её объятий, но Тави не торопилась меня отпускать.

 — Ну Алекс... Давай полежим ещё немного? Ну пожа-а-алуйста!

Вы думаете, что чемпионы по построению умиляющих мордашек — это котики? щеночки, может быть? Тогда вы сильно ошибаетесь. Сколько я ни силился, но от слегка надутых губок своей особенной пони и её фиолетовых чуть ли не плачущих глаз уйти не смог.

 — Ну ладно, ладно, — сдался я и вернулся на место рядом с ней.

Она хитро улыбнулась:

 — Ты у меня в ловушке, сахарок.

Я рассмеялся.

 — Ах так? Сейчас посмотрим, кто у кого в ловушке!

Несколько мгновений непродолжительной борьбы, и Октавия, почти обездвиженная, находится в моих крепких, как тиски, объятьях.

 — О нет, — с исключительной актёрской игрой взмолилась она, — о нет, огромное рукастое чудовище захватило меня! Где же тот прекрасный принц, который спасёт меня?

 — Он ближе, чем ты думаешь.

Я отпустил её, и она повернулась мордочкой ко мне.

 — Ах, мой спаситель!

Серая пони с довольным мычанием страстно поцеловала меня. Её длинный, тонкий и очень ловкий язычок сводил меня с ума, доводя то потери чувства времени и места, и я не могу сказать, длился ли поцелуй одну минуту или в десять раз дольше. Чувствую уже по началу дня — дальше будет только лучше, хе-хе.

 — Хочу вам сказать, о, прекрасная принцесса, — хихикнул я, — что вы меня чересчур развращаете.

 — Поцелуй — это так развратно? — тоже хихикнула она и отерла копытом слюну с моей губы.

 — Поцелуй — нет, но что будет дальше?

 — А чего же ты хочешь дальше?..

Мы снова стали приближаться друг к другу для поцелуя, но звук открывающейся входной двери прервал нас. Несомненно, это пришла Винил.

 — Эй, ребята! — крикнула единорожка с порога. — Если вы занимаетесь производством жеребят, то только намекните, и я присоединюсь к вам немедля!

Я мгновенно вскочил с кровати и направился к ней помочь с сумками, отнекиваясь на ходу:

 — Да нет, ничего подобного. И вообще, я уже скоро ухожу...

Винил притворно обиделась и отправилась к Октавии убеждаться в верности моих слов.

 — Ну как так? Значит, с Окти порезвился, а как очередь дошла до меня, так сразу "ухожу"?

 — Ты прекрасно знаешь, что мы тут просто лежали и обнимались, — крикнул я ей из кухни. — Ладно, мне нужно идти.

На прощание я ласково обнял и поцеловал обеих в щёчку, шепнул Октавии на ушко: "приходи в девять" и взял курс на библиотеку. Никогда, если честно, не интересовался таким ритуалом, как свидание пони, и сейчас мне было просто необходимо восполнить этот серьёзный пробел в моих знаниях об эквестрийском быте. Несмотря на то, что до заветного дерева мне было минут пятнадцать энергичной ходьбы, фактический путь туда занял у меня едва ли не в три раза больше времени. Оказывается, я стал новой знаменитостью Понивилля: где-то полсотни пони, встретившихся мне на пути в храм знаний, улыбнулись мне в знак приветствия, около десятка попросили вкратце рассказать, как у меня получилась такая музыка, и пятеро попросили дать автограф. Ох уж эти фанаты... Но я не отказал ни одному, и поэтому добрался до пункта назначения, чувствуя себя малость измотанным.

Постучав в дверь, я подождал ответа некоторое время, но его так и не последовало. Я повторил стук, но и вторая моя попытка войти в дерево так, как подобает истинному рыцарю и джентльмену, не обвенчалась успехом. Тогда я осторожно приотворил дверь и вошёл без приглашения.

Ни Спайка, ни Совелия, филина и по совместительству питомца Твайлайт, ни самой лавандовой единорожки в библиотеке, похоже, не было. Странно, обычно в это время она всегда у себя. Может, она всю ночь провела, сидя за очередным исследованием, и только недавно легла спать?

Я решил проверить это и направился в спальню своей подруги. Но, пройдя половину лестницы, я остановился и прислушался. Мне что, только что послышался приглушённый стон, или у меня это галлюцинации на почве не нашедшего себе выхода утреннего возбуждения? Но ещё один подобный стон развеял гипотезу о моих галлюцинациях. Если она спит, то ей явно снится что-то очень неприятное. Или что-то очень приятное...

Знаю, знаю, подглядывать — это совсем не есть прилично, но я не смог обуздать своё любопытство. Едва приоткрыв дверь, я заглянул в образовавшуюся щель, и моему взору открылась весьма любопытная картина: лёжа на спине на своей кровати, тихонько постанывая и тяжело дыша, искомая мною единорожка вовсе не спала, а при помощи телекинеза водила длинным голубым пером по своему брюшку. Постойте, а я ведь знаю, чьё это перо...

"Ох-х, Рэйнбоу!" — вырвался очередной стон, подтверждающий мою догадку. Кто-то, очевидно, влюбился по самый кончик рога...

Трижды осторожно, чтобы не выдать себя случайно скрипом половицы или ещё чем-нибудь, я покинул библиотеку, в третий раз громко постучался, вошёл и окликнул Твайлайт. В спальне послышалась возня, и через полминуты единорожка спускалась по лестнице.

 — Привет, Твай, — как ни в чём не бывало поздоровался я.

 — Здравствуй, — она состроила милое личико и начала искать какие-то книги. — Ты снова за книгами по волшебству?

 — Ну, можно и так сказать, — хмыкнул я. — Только на сей раз я хочу изучить магию покорения сердец кобылок.

Твайлайт обернулась и удивлённо вскинула брови; однако, уголки её губ поползли вверх, образуя хитрую и даже чуть лукавую улыбку.

 — Кто-то, очевидно, влюбился по самый кончик рога, — слово в слово повторила она мою недавнюю мысль и продолжила поиски.

 — Ну а что, разве нельзя? Весна — пора влюбляться, не так ли?

Я подмигнул ей. Её вдруг стал нервно дёргаться.

 — Твай, у тебя хвост дёргается. Что-то случилось?

Она повернулась в мою сторону, и я увидел румянец на её щеках.

 — Да нет, ничего... — она посмотрела куда-то в сторону, а её хвост задёргался сильнее. — А разве что-то должно было?

 — Ну, может, не один я здесь влюбился?

 — Нет-нет, — её взгляд блуждал по всей библиотеке, но не желал встретиться со мной, — с чего ты это взял?

 — С того, что твою ложь распознает даже жеребёнок, Твайлайт Спаркл.

Она вздохнула, села на пол и виновато опустила голову. Я сел рядом с ней и прижал её к себе.

 — Не забывай, что я — твой друг, и что ты можешь доверить мне всё. Не стоит врать без причины, тем более, врать друзьям. Если хочешь знать, я даже могу сказать тебе, кто твоя избранница.

Пони удивлённо посмотрела на меня.

 — Как? Владеть телепатией невозможно без знания специального энергетического шифра, в котором заложены мысли, к тому же, ещё не расшифрована и тысячная его доля. А потом, для этого ты должен обладать такой магической силой, которой нет даже у Селестии!

Я улыбнулся и осторожно поднял голубой волосок, выпавший из пера пегаски, с вымечка Твайлайт.

 — Телепатия совершенно не обязательна для того, чтобы делать логические выводы, основанные на наблюдениях, не так ли? — Знала бы Твайлайт, что я подразумеваю под "наблюдениями", было бы очень неловко. — Полагаю, это от Рэйнбоу Дэш.

 — Да, ты прав. И... я не знаю, как мне признаться ей в своих чувствах.

 — А я вот не знаю, как у вас, пони, проходят свидания. Может, поищем ответы на наши вопросы в книгах?

При этом моём предложении Твайлайт буквально просияла, согласно закивала и с большим энтузиазмом взялась за поиски книг о любви, бормоча себе под нос: "Книги-книги-книги, как же я раньше не додумалась?" Уже через несколько минут на исследовательском столе стояла внушительная стопка любовных романов высокого и не очень высокого качества, парочка "Энциклопедий любви", весьма занимательная книжка под названием "Пособие по межвидовым отношениям" и "Сборник самых романтичных признаний в любви". Романы я сразу же отмёл в сторону, а вот с тремя последними произведениями литературы, которые, похоже, содержали нужную нам информацию, мы решили заняться вплотную.

Начали мы с "Пособия", но абсолютно ничего полезного для меня мы там не нашли — книга была предназначена для пони, и там описывались обычаи алмазных псов, грифонов, драконов, обряды зебр и инициации кентавров, но про пони там не было ни единого слова. Ну и ладно, значит, я сделаю наше свидание человеческим. Надо только не забыть захватить цветов и пару кулинарных книг.

Обе "Энциклопедии любви" содержали в себе чистую физиологию половых органов пони, описание процесса соития и местечек, стимуляция которых доставляет особое удовольствие в некоторых случаях. Я вычитал пару абзацев оттуда ради самообразования и положил рядом с романами.

Последняя книга просто обязана была хранить себе что-то полезное для Твайлайт. Но, полистав её, она убрала её на одну из самых дальних полок, сказав, что ничего, кроме шаблонных и скучных, давно известных признаний там нет.

 — Не вешай нос, — сказал я. — Я, пожалуй, устрою Октавии свидание по человеческим обычаям. А ты просто пригласи Дэш на ночь, а дальше действуй в интимной обстановке по обстоятельствам. Главное — говори от чистого сердца.

 — Этот план явно требует доработок... так, стоп. Ты и вправду сказал, что твоя особенная пони — это Октавия? Я не ослышалась?

 — Да, то есть, нет, то есть... Я сказал правду, и ты не ослышалась. А что?

 — Считай, что тебе удалось покорить самую неприступную кобылку Понивилля, хи-хи!

 — Воу. Что же, я очень горд за себя, — я улыбнулся. — Твай, не могла бы ты выделить мне какую-нибудь кулинарную книгу?

 — И ты тоже считаешь, что путь к сердцу кобылки лежит через желудок? — рассмеялась Твайлайт.

 — А разве это не так?

 — В чём-то это, конечно, так, — Твай пошла отыскивать книгу. — Но кобылки любят отнюдь не за умение вкусно готовить, поверь.

Через пару минут она прилевитировала ко мне книгу.

 — Вот, держи.

Я взял её, поблагодарил поняшу и пошёл к себе, лишь только выйдя из библиотеки собразив, что Твайлайт и была тем, кто мог бы поведать мне о свиданиях. Но возвращаться я уже не стал — будь что будет.

Прямо на ходу я открыл "Сто лучших рецептов" на случайной странице. Ага, жареные кабачки с чесноком и сметанным соусом, значит. Что ж, будет исполнено...

---

— Ты куда это в такое время направилась?

Я чувствовала себя последним ничтожеством под взглядом Винил, желающим просверлить меня насквозь, испепелить заживо, раздавить, словно гигантская бетонная плита, но ни за что не отпустить. Время близилось к половине девятого, и мне обязательно нужно выйти не позже этого времени, чтобы прогуляться до него в уверенном moderato и успеть вовремя. Почему я предусмотрела всё, кроме отговорки?

— Ну, э, понимаешь... мэр пригласила меня в гости для обсуждения вчерашнего концерта. Буду утром, удачи!..

Чуть ли не вылетев из дома, я поспешила скрыться за ближайшим домом. Было очень стыдно соврать лучшей подруге (да и кто поверит в тот бред, что я выдала ей?), но я решила, что эту ночь проведу наедине с ним, и Винил лучше не знать об этом. Меньше знаешь — крепче спишь.

Алекс... И чем же ты, шельмец этакий, сумел зацепить меня? Ни к кому и никогда я не питала подобных чувств. К тому же, я всегда порицала межвидовые браки. Это же неверно, казалось мне, ведь грифоны созданы для грифонов, кентавры для кентавров, алмазные псы для алмазных псов, а пони — для пони. Быть вместе, к примеру, кентавру и пони — это так же противоестественно и иррационально, как обрывать мелодию на неустойчивой ступени, как писать реквием в пресловутом до-мажоре и марш в темпе вальса... Но сама судьба сыграла со мной злую иронию, и меня угораздило втюриться в того, о ком во всей Эквестрии мечтала только Лира, пожалуй. Почему она в него не влюбилась, а я вот влюбилась? А ещё Винил со своими насмешками. Не может промолчать, всё ей нужно подколоть меня. Я на её месте была бы хоть чуточку тактичнее.

Я всю жизнь любила музыку. Наверно, именно музыкой он и свёл меня с ума. Я так завожусь, когда слышу эти волшебные power-аккорды... Хотя нет, не только музыкой. У него ещё много хороших качеств найдётся. И главное его качество — это, пожалуй, оптимизм, умение улыбнуться всегда, а если упал — улыбнуться шире, чем обычно, подняться и с новыми силами пойти к цели. У него очаровательная улыбка. И клыки. Мне безумно нравится ощущать их приятную, веющую небольшой опасностью остроту своим языком. Всё же, Октавия, ты ужасная пони, и явно не стоишь своего избранника...

Вот и библиотека. Он говорил, третий дом налево, если стоять мордочкой ко входу в дерево. Полминуты раздумий, и я потрусила в направлении, показавшемся мне верным. Ещё две минуты ходьбы, и — я угадала направление! — моему взору представился обычный маленький домик, каких в Понивилле много, с табличкой "34". Отлично, туда-то мне и надо.

Я постучалась. Он открыл дверь и мило улыбнулся мне:

 — Привет, Тави. Ты как всегда сверхобворожительна и сверхпунктуальна — мои часы только что пробили девять. Проходи, нечего стоять на пороге.

Честно сказать, я ожидала от его дома чего-то более... более человеческого, неординарного. Какой-нибудь символики, знаков его причастия к своей расе. Но жилище Алекса отличалось от жилища многих пони разве что непосредственно своим хозяином. Такая же прихожая, дальше единственная большая комната с камином, налево от прихожей кухня, направо — санузел и кладовая. Ну, как я позже увидела, его диван стоял на подставках, что делало его выше, но это мелочь, которой можно пренебречь. Абсолютно ничего необычного.

Перед дверью в комнату он попросил меня остановиться и закрыть глаза.

 — Там тебя ожидает небольшой сюрприз.

Не очень люблю сюрпризы. Но, может, за этой дверью всё же будет что-то не особенное? Я послушно закрыла глаза, открыла дверь и вошла. Мой нос сразу же почуял что-то весьма аппетитное.

 — Можно открывать глаза?

 — Да.

Его комнату освещал лишь огонь от камина и две свечи на искусно сервированном столе. Он мог бы включить электрическую лампу вместо того, чтобы тратить дрова на камин, но отблески языков пламени на стенах и потрескивание дров в камине добавляли уюта и романтичности в атмосферу комнаты, согревали меня изнутри. На самом столе, покрытом белоснежной скатертью, располагались две тарелки с одним из моих самых любимых блюд -жареные кабачки с соусом из сметаны, столовые приборы, два бокала и бутылка с жидкостью, по цвету очень походившей на вино.

 — Ну как тебе?

Вместо ответа я встала на задние копыта, положила передние на его плечи и начала поцелуй, нежный, но страстный и очень распаляющий. Алекс обнял меня за талию, прижал к себе и стал блуждать руками по моему телу, заставляя мои ноги подкашиваться от расслабляющего удовольствия, и это удовольствие приумножалось тем, что это был он. Мой любимый.

Его язык... о Селестия, как же умело он целуется! Как будто он каждый день специально для меня тренировался это делать, и сейчас показывает мне своё мастерство. Не то, что я... Не считая вчера и сегодня, я целовалась только единожды — и то это было досадным случаем чрезмерного употребления алкоголя вместе с лучшей подругой. Ему хоть сколько-нибудь нравится то, что я пытаюсь делать? Хотелось бы мне услышать "да" в ответ на этот вопрос...

 — Ты быстро учишься целоваться, Тави, — он словно услышал мои мысли и разорвал поцелуй, чтобы ответить. Моё сердце подскочило от радости, услышав такой ответ. — Присаживайся.

 — Спасибо за комплимент. — Я села. — Как ты узнал, что жареные кабачки — моё любимое блюдо? У тебя же наверняка были какие-то соображения, из которых ты стал готовить именно его.

 — Абсолютно никаких. — Он сел напротив. — Я просто не знал, что приготовить, и поэтому, отдавшись воле случая, открыл кулинарную книгу на случайной странице и попал именно на эти кабачки. Частенько полагаюсь на случай, когда не знаю, что мне делать. Надеюсь, моя стряпня придётся тебе по вкусу.

 — Сейчас и узнаем.

Взяв в копыто вилку, я подцепила с тарелки кусочек кабачка и отправила его в рот. Знакомый острый вкус, смягчаемый сметанным соусом, распространился по всей моей ротовой полости, делаясь затем чуть кисловатым всё от того же соуса. Должна признать, у него отлично получилась. Мало кто готовит это блюдо правильно из-за его кажущейся лёгкости. На самом деле, передать эту пикантную кислинку — сложная и ответственная задача, с которой он всё же справился.

 — Мм, это очень вкусно! — похвалила его я. — У тебя определённо талант повара.

 — Ты не представляешь, как я рад, что тебе понравилось. И никакого таланта у меня нет.

 — Не недооценивай себя.

 — Я и не недооцениваю. Это не талант, — металлическим голосом он стал чеканить каждое слово, — а необходимый навык, без которого очень сложно выживать!

Алекс вздохнул и помрачнел. Вероятно, даже это его воспоминание было связано с войной. Конечно, я не могла понять его в полной мере, ведь я сама никогда не видела войны. Но одно я знаю точно: война — это ужасное событие в любом мире и в любое время.

 — Впрочем, чего это я? — Он встрепенулся, будто бы стряхивая с себя всю грусть. — Налить тебе виноградного сока? Или, может, вина?

 — В любой другой день я выбрала бы сок. Но сегодня особенный вечер, поэтому бокал вина не будет лишним.

Он ушёл на минуту и вернулся с бутылкой в руках. Откупорив её, он разлил рубиновую жидкость по бокалам и поднял свой:

 — За тебя!

Я, в свою очередь, тоже подняла бокал.

 — Да. За тебя!

Мы со смехом чокнулись и сделали по глотку. Вино он выбрал что надо — обладающее приятным и лёгким сладким вкусом и небольшой терпкостью, оно пилось очень мягко, словно само вливалось мне в глотку. Сладкая амброзия быстро ударила мне в голову и подняла и без того отличное настроение.

Какое-то время мы уничтожали содержимое наших тарелок молча. Но тишина царила недолго:

 — Предлагаю не делать большого перерыва между первым и вторым тостами, — сказал Алекс. — Твоя очередь ораторствовать!

 — Ну что ж, — я подняла бокал и ухмыльнулась, — тогда я поднимаю этот бокал за твой гениальный и коварный план споить меня и делать со мной всё, что тебе заблагорассудится, и за его не менее гениальное раскрытие!

Алекс засмеялся.

 — Ты мне нужна трезвая, но твоя идея очень и очень неплоха! Я попробую её на нашем втором свидании, окей?

 — Это тебе совершенно ни к чему, я и так вся твоя...

 — Видимо, алкоголь слишком сильно подействовал на тебя. Набросишься на меня прямо сейчас? — Он закрылся руками, притворно защищаясь.

 — А ты разве против этого? — сказала я с недвусмысленной похотливой улыбкой на мордочке.

 — Не против, но только после десерта.

Под десертом подразумевалась коробка дорогих и очень вкусных шоколадных конфет с ореховой начинкой.

 — С моими любимыми конфетами ты тоже угадал?

 — Нет.

 — Спрашивал у Винил?

 — Нет.

 — А как тогда?..

 — Просто я тоже обожаю эти конфеты.

Разорвав плёнку, запечатывавшую конфеты, он открыл коробку.

 — Ты знаешь... — его голос стал тише от смущения. — Не знаю, как тебе, а мне надоело, что между нами стоит этот проклятый стол. Может быть, ты тоже хочешь переместиться на диван?

 — Да, было бы неплохо.

Я запрыгнула на диван. Он сел по левое моё копыто и приобнял меня, умиротворённо сказав:

 — Так гораздо лучше...

Находиться в непосредственной близости с ним было действительно куда лучше, чем просто сидеть за столом и болтать. Поболтать я могу и с Винил, если захочется. А такие прикосновения, горячие, наполненные не только магией дружбы, но и магией любви, дарящие сладкую тяжесть, которая разливается по всему телу подобно расплавленному марципану, мог подарить мне только Алекс. Чувствует ли он ко мне хоть половину того, что чувствую к нему я? Так ли ему нравится касаться меня, как мне нравятся его прикосновения? А что будет, если он захочет пойти дальше? От одной мысли об этом "дальше" волна тепла поднялась в низу моего живота. Я захотела взять конфету из коробки, лежавшей у него на коленях, чтобы отвлечься, но он мягко остановил моё копыто и, закрасневшись, сказал:

 — Эмм, Тави... Если можно, ну, то есть, если это не будет слишком, и если ты не против... Короче. Можно я тебя покормлю?

Я улыбнулась.

 — Прямо с рук?

Он покраснел ещё больше.

 — Да... Ну, понимаешь, я подумал, что это будет очень... очень...

 — Ты правильно подумал.

 — Я так и знал.

Он взял конфету левой рукой и отправил её ко мне в рот, в то время как правой он обнял меня и стал гладить в области груди и живота, многократно усиливая удовольствие от шоколада во рту. Доставляя по назначению вторую конфету, он имел "неосторожность" коснуться моих губ подушечкой среднего пальца. Я не упустила шанса слегка прикусить палец, и, судя по тому, как он вздрогнул, ему это очень понравилось. На третьей конфете я облизнула его палец от основания до самой подушечки. Он отдёрнул руку:

 — Тави, прекрати. Ты меня снова развращаешь.

 — А что будет, если я продолжу тебя развращать? — я игриво вскинула брови.

 — Ты сама это прекрасно знаешь.

 — Не знаю. Скажи мне.

 — Не надо строить из себя маленькую невинную кобылку... Возьми лучше ещё конфету.

 — Мне не нужны конфеты. Мне нужен ты...

Едва не опрокинув коробку конфет, я повалила его на диван и пылко поцеловала. Судя по его глазам, он от меня такого не ожидал. Да я и сама, честно сказать, не думала, что осмелюсь сделать с кем-то что-то подобное. И сейчас я как будто не управляла собой. Но это было по-настоящему классно, Дискорд возьми! И Алекс не пытается сопротивляться, значит, ему тоже нравится происходящее! Переполненная уверенности, я стала спускаться ниже, покрывая его шею поцелуями и наслаждаясь его томными вздохами. Не остановила меня и оранжевая ткань его рубашки — расстёгивая пуговицы ртом одна за другой, я получила неплохой вид на его грудь, едва покрытую светлыми волосами, и торс с нечётко обозначенными на нём шестью кубиками мышц. Необычно, но так притягательно...

Ещё одна пуговица больше не помогает скрывать тела моего возлюбленного от меня, и это уже пуговица его брюк. Молнию я, кажется, чуть было не вырвала — мои животные инстинкты понемногу овладевали мной. С диким нетерпением я стянула с него брюки, дабы наконец насладиться видом того, что по определению делает его жеребцом...

Что?! Ещё и какие-то шортики под брюками? Да он издевается. Неужели он постоянно ходит вот так вот, закутавшись в одежду, словно луковица в кожуру? Это же жутко неудобно, наверно. Хотя ему это наверняка лучше знать. И у тебя нет времени раздумывать, Тави, потому что тебя ждёт этот весьма соблазнительный бугорок, силящийся вырваться наружу...

Одним решительным движением я стянула с него и шортики. Его пенис, высвобожденный из одёжного плена, гордо уставился головкой в потолок. А он не такой, как те, что я видела на картинках с жеребцами — головка чуть заострённая, а не плоская, и размерами он меньше... меньше среднего, пожалуй. Одновременно с чуть покалывающим теплом внизу живота появилось волнение — это же мой первый раз... ну, почти первый.

Расположившись между его ног, я провела носом по всей длине его плоти, вдыхая его аромат. Неприятного запаха не было, лишь чуть различимый запах пота, который вносил особую пикантность. В ответ на это Алекс весь вздрогнул и тяжело выдохнул, а его член при этом мягко щёлкнул меня по носу. Отстранив голову чуть назад, я легонько толкнула его копытом и понаблюдала за его мерным покачиванием. Забавно, хи-хи. Но пора уже приступать к настоящим действиям!

Я лизнула внутреннюю сторону его члена от яичек до головки, а затем, плотно обхватив его губами, взяла его в рот полностью (из-за сравнительно небольших размеров это удалось мне без труда) и стала скользить по нему вверх-вниз. Он был совершенно безвкусен, но водить губами по его нежной, бархатистой коже и ощущать её языком было приятно. Но сама процедура, эм... сосания была бы гораздо менее приятной, если бы не вздрагивания и вздохи Алекса, без слов говорящие мне, что я на верном пути, и осознание того, сколько удовольствия это ему доставляет. Да, именно от того, что ему было хорошо, становилось хорошо и мне, и тепло внизу потихоньку разрасталось в пламя животной страсти. Через несколько минут ласк он сам начал двигать бёдрами навстречу мне, наращивая темп стимуляции. Но, дойдя до предела, он вдруг отстранил меня и сел на диван.

 — В чём дело? — с недоумением спросила я. — Я что-то делаю неправильно?

 — Нет-нет, — поспешил ответить он, тяжело дыша, — ты всё делаешь правильно. Даже слишком правильно, хах. Ты же не хочешь, чтобы этот вечер закончился слишком быстро?

 — Нет, а что?

 — Мужчине нужно от нескольких минут до нескольких часов для восстановления своих "боевых" качеств, вот что. Короче, мой ход!

Сказав это, он сразу же повалил меня на диван, второпях избавляясь от остатков одежды на себе, и с быстротой молнии оказался у меня между ног.

 — О, да ты вся соками истекаешь. Это хорошо.

Я почувствовала его тёплое дыхание на своей вульве и тут же взвизгнула — он стал вылизывать с бешеной скоростью, как будто отплачивая мне за минет, и я едва не кончила от первых же его движений, но Алекс резко снизил темп ласки и удержал меня на волоске от оргазма. Руками он принялся ласкать моё вымечко: то описывал круги вокруг сосков, то концентрировал свои ласки непосредственно на сосках, то вообще переходил куда-то в область кьютимарки, сводил меня с ума аж одиннадцатью источниками удовольствия — десятью пальцами и языком.

Алекс действовал мягко и уверенно. Совершая медленные, продолжительные и мучительно-приятные движения языком, он заставлял меня тяжко стонать и извиваться, подаваясь навстречу его жарким ласкам. Мои ноги дрожали так, что если бы меня на них поставили, я однозначно не смогла бы на них удержаться из-за того, что творилось между ними. Кажется, будто весь мир вокруг внезапно исчез, оставив лишь меня, Алекса и лавину эмоций и упоительных ощущений, которыми он щедро одаривал меня. Странно получается — я нахожусь в этой комнате, но в то же время и где-то на небесах, потому что эта комната слишком мала, чтобы уместить в себе всё доставляемое им наслаждение. Хотя для этого не хватит и целого мира.

Он вновь убрал голову перед самым моим пиком, сберегая меня от кульминации, и поводил пальцем по моей влажной, разгорячённой киске и вокруг неё.

 — Тебе понравилось?

 — Да... — прошептала я.

 — Тогда переходим от увертюры к главной партии!

Он резко вошёл в меня пальцами, заставив меня болезненно вскрикнуть, и энергично задвигал ими во мне. Это было больно, но боль уходила так же быстро, как и появлялась, оставляя после себя новое, улучшенное удовольствие, увеличивающееся с каждым разом.

Я не продержалась долго. Это длилось секунд пять, не более, но для меня они были настоящей вечностью. А потом наслаждению уже негде было скапливаться во мне, и оно стало выходить наружу в виде мощного, яркого оргазма. Всё, что было в моей голове: мысли, чувства, эмоции — всё слилось в одну большую симфонию оргазма, которая исполнялась отнюдь не посредством музыкальных инструментов, а моим телом, охваченным пламенем страсти. Я не могла сдерживать громкие стоны, я не могла контролировать свои бёдра, которые сами делали всё, чтобы его пальцы входили в меня настолько глубоко, насколько это возможно в принципе. Я не могла остановить крупную дрожь по всему телу и искры, в обилии сыплющиеся из глаз. От меня не осталось ничего, мой разум разбился на мелкие кусочки, словно упавшая с большой высоты хрустальная ваза, и тело захватили инстинкты и животные желания.

Удовольствие проходило так же медленно и тягуче, как льётся расплавленный сахар. Я лежала, полностью расслабившись, но мои ноги всё ещё рефлекторно подрагивали. Алекс облизал вынутые из меня пальцы и погладил меня по голове.

 — Твой первый оргазм, да?

 — Если не считать одного случая по пьяни с Винил, то да.

Он был единственным, кому я рассказала об этом случае. В конце концов, мне нечего скрывать от того, кому я доверяю даже себя.

Он улыбнулся.

 — Вот кто действительно тебя спаивает, а ты на меня бочку катишь...

 — Отшлёпаешь меня за это, хмм? — захихикала я.

 — Отличная идея! Ты же не будешь против, я полагаю?

 — Правильно полагаешь. Накажи меня...

Октавия, Дискорд тебя побери, что ты такое говоришь? Ты же всегда недооценивала пони, которые любят подобные игры! Что с тобой такое происходит? Тебя так от одного бокала вина развезло? Наверно. Откуда у меня вообще появляются такие мысли? Он сделает всё так, чтобы мне было максимально хорошо. Если что, всегда можно будет попросить его остановиться, но я уверена — это не понадобится.

Я легла животом на его ноги. Алекс погладил меня по внутренней стороне бедра, поддразнивая и делая этим меня гораздо более чувствительной, а затем плотно сжал моё бедро и стал его мять.

 — Твой круп такой мягкий, — прошептал он мне на ушко. — И очень-очень сочный...

Он убрал руку, но через долю секунды я почувствовала лёгкий шлепок, заставивший меня испустить стон, и его пальцы вновь вернулись на моё бедро. Второй шлепок был гораздо сильнее. Удовольствие, усиленное болью, обжигающим импульсом прошло от крупа по всему телу и вырвалось из меня в виде вскрика.

 — Ты в порядке? — спросил он меня.

 — Более чем. Отшлёпай меня так сильно, как только можешь...

Теперь, осмелев, он сделал уже полноценный удар — сильный и хлёсткий. Я снова вскрикнула, выгнула спину и задышала ртом, высунув язык от подступившего кайфа. Ещё удар, и ещё удар, и ещё. Мой круп буквально пылал от гремучего коктейля страданий и экстаза, и я опять потеряла контроль над собой. Чем сильнее он шлёпал меня, тем больнее, а значит, и приятнее мне было, и от этого превосходного диссонанса у меня перед глазами плыли разноцветные круги. Кто бы мог подумать, что это может быть приятно до такой степени?

Вместо очередного шлепка он ввёл пальцы одной руки в мою вагину, а пальцы другой отправил играться с моим языком у меня во рту. Распалённая "наказанием", я конвульсивно задёргалась, полностью утонув в эйфории второго оргазма, куда более острого, но менее продолжительного, чем первый.

 — Я думаю, что нам обоим нужно принять ванну, — засмеялся он. — Хотя ты и без того вся мокрая!

 — Да, возможно. Но мы с тобой забыли про кое-кого.

 — Про кого же?

Я указала на его член.

 — Вот про него.

Спрыгнув с дивана, я наклонила переднюю часть туловища, выставив ему на обозрение свой круп.

 — Осмелишься оседлать меня, ковбой?

Он игриво вскинул брови, закусил нижнюю губу и улыбнулся.

 — Запросто! Но, может, лучше ты меня оседлаешь?

 — Отличная идея!

Забравшись к нему, я первым делом поцеловала его в награду за такое классное предложение. Он помог мне устроиться так, чтобы мои половые губы соприкасались с головкой его члена. Я потёрлась об него и стала медленно погружать его в себя. Алекс дёрнулся и резко вдохнул — ему сейчас очень хорошо. И мне хорошо не меньше. Я решила не медлить и стала скакать на нём так быстро, как только могла. Моя щёлка плотно обхватывала его плоть, но вместе с тем легко скользила по ней, даря нам обоим незабываемые ощущения. Огонь удовольствия овладел нами обоими, Алекс задвигал бёдрами мне в такт, а я снова начала стонать и нежно прикусила пальцы, которые он снова запустил в мой рот. Длилось ли это пару минут или два часа — я, право, не знаю, ибо после этого я вообще покинула привычную реальность и погрузилась в мир нескончаемой эйфории.

 — Ох-х, Тави!

Вместе с тремя последними, самыми мощными толчками, и протяжным стоном, переходящим чуть ли не в рык, он выпустил в меня порцию горячей белой жидкости. Тяжко отдуваясь, я прекратила скачку и страстно поцеловала его. Он выскользнул из меня, расслабившись, и взял меня на руки.

 — Ну всё, а теперь — точно мыться!

Глава 9.

— Давайте-ка повторим «Колонию», девочки, нам надо прогнать её ещё раз.

 — Как скажешь, красавчик!

Провести прекрасный солнечный день с теми, кого любишь больше всего, занимаясь тем, чем любишь заниматься больше всего — что может быть лучше? Я не могу дать ответа на этот вопрос, но точно знаю, что обожаю наши репетиции. Есть в них что-то такое, что заставляет меня чувствовать предвкушение ребёнка, которому вот-вот купят вожделенную игрушку, каждый раз, когда я иду в дом Октавии и Винил на репетицию. Может быть, это сами девочки. Может, дружелюбная атмосфера, весёлые разговоры, любимая музыка...

Кстати, о музыке. Текст «Колонии», которую мы прямо сейчас играли, был написан мной под впечатлением от рассказов Твайлайт о нападении чейнджлингов на Эквестрию. Музыку под текст Тави написала что надо: агрессивная, напряжённая, быстрая, в лучших традициях трэш-метала. Я поначалу даже побоялся, не будут ли пони слишком, хм... мягкотелыми для такой тяжёлой музыки? Но Твайлайт, которую я специально пригласил на одну из наших репетиций, дабы она послушала наш новый «хит», сказала, что мы отлично передали атмосферу страх от внезапного налёта тысячи тысяч этих существ.

«They've come to take your life,

To ruin all you love,

Suffer their agony

Because they're co-lo-ny!»

Чертовски нравится испытывать эту наркотическую эйфорию от игры. Адреналин, дофамин, серотонин и множество других гормонов одновременно выбрасывается в кровь и учащает пульс, проявляет животную улыбку на лице и хищный блеск в глазах, заставляет руку ударять по струнам агрессивнее, топать ногой в такт музыке и выделывать разные выкрутасы на сцене. Но в то же время разум остаётся при тебе, и ты чувствуешь всё это именно разумом, и оттого острота ощущения усиливается многократно... Это невозможно описать. Это нужно пережить, чтобы понять.

Когда я в последний раз с упоением ударил по струнам, завершая мелодию, Винил весело спросила нас:

 — А почему бы нам не включить басиста в наш дружный коллектив?

В голосе девчонки едва улавливался подвох.

Октавия выдвинула контрвопрос:

 — А зачем нам басист? У нас есть Алекс.

Единорожка довольно хмыкнула; кажется, подвох удаётся.

 — Во-первых, Алекс — ритм-гитарист. А во-вторых, ты уже крутишь с ним роман. — Она надула губки в наигранной обиде. — Я, между прочим, тоже хочу себе игрушку в постель!

Вопреки моим ожиданиям, Тави не обрушила на подругу гнев тысячи демонов преисподней, а только мило улыбнулась. Я тоже не смог сдержать улыбки:

 — А почему, собственно, я не подхожу на эту роль?

Винил отмахнулась:

 — Да ладно, парень, ты же знаешь нашу Окти: она не потерпит, чтобы кто-то другой играл на её флейте, использовал её любимый смычок или брал в копыта её дирижёрскую палочку!

Наши взоры устремились на Октавию.

 — Но ведь, — я состроил жалостливую мордашку, — для друзей можно сделать исключение?

Она рассмеялась и почесала загривок.

 — Вы двое задумали что-то против меня. Что-то такое, что исполнится, когда мы окажемся в одной постели. Но что бы это ни было, — она хитро прищурилась, — знайте, что я не против.

Единорожка разразилась взрывом хохота, глаза её от удивления расширились до предела:

 — Октавия! Ты... ах-ха-ха-хах... извращенка! — Её смех поутих. — Ну давай, ковбой, расскажи, как эта крошка седлает тебя по ночам! Вы используете наручники? Плети, может быть? Или она заставляет тебя ползать перед ней на коленях, унижаться и целовать копыта?

Тави хмыкнула.

 — Хотела бы я посмотреть, как вы будете...

 — Как тысяча бешеных кроликов! — перебила её Винил. — Уфф, меня от одной мысли об этом в жар кидает...

Винил встала из-за барабанной установки и направилась к выходу из комнаты.

 — Прерываем репетицию, господа, мне нужно спустить пар... Не желаете присоединиться?

Не думаю, что стоит описывать следующую пару часов, проведённых нами отнюдь не за репетицией. Но после, когда мы лежали на огромной кровати Тави, прижавшись друг к другу и смакуя ощущения после жаркого секса втроём, Винил вновь подняла тему принятия в группу ещё одного члена:

 — Ты только представь... — ещё не отойдя от экстаза, а от того постоянно сбиваясь и прерываясь, говорила она, — он и Алекс... тебя... сразу с двух сторон, хи-хи-хи!

Щёки Октавии стали больше походить на два спелых помидора, чем на щёки Октавии. А Винил продолжала, немилосердно заставляя земную пони краснеть:

 — Помню, как-то раз в клубе со мной делали такое... О Селестия, это было так восхитительно! Они растягивали меня до предела и дарили такой кайф... Ты определённо должна попробовать это. Алекс, ты согласен?

 — Это было бы неплохо, но всё же я отдаю свой голос в распоряжение нашей главной гитаристки.

Серая пони вздохнула.

 — Ладно, я согласна. — Винил засветилась в счастливой улыбке. — Но только с условием: никаких оргий с его участием. Мне и вас двоих по горло хватает.

Мордашка Винил сразу погрустнела.

 — Ну О-о-окти! Ты же всё веселье испортила...

---

В этот день я был очень зол. Зол я был на самого себя, так как с самого утра пытался выдавить из себя хоть что-то, что похоже на нормальное стихотворение, но у меня, мягко говоря, это получалось слабо. И осознание собственной бездарности меня бесило.

И именно тогда, когда я своим душевным состоянием больше напоминал бочку пороха, в дверь постучали. Этот стук подействовал на меня как спичка, как небольшая искра, от которой этот порох взорвётся и сровняет с землёй всё, что попадёт в радиус взрыва. Ударив кулаками по столу в порыве гнева, я поднялся и зашагал к двери, проклиная того, кого Дискорд подбил прийти ко мне в такое время.

По ту сторону двери меня ждал бежевый жеребец со светло-рыжей гривой и хвостом — кто бы мог подумать? — точно такого же цвета. Вид у него был довольно миролюбивый, но это меня не успокоило.

 — Кто вы такой, Дискорд вас побери? — спросил я его на повышенных тонах.

 — Эмм, ну, я... — Видно, парень стушевался от такого «тёплого» приёма. — Я... по объявлению в газете... Это ведь вы ищете бас-гитариста?

Это опять-таки не успокоило меня, но заставило спрятать свои эмоции куда подальше. Я ответил утвердительно и пригласил его в дом, на ходу оправдывая свою агрессию не удавшимся днём и извиняясь за своё поведение.

Мы расположились в комнате. После положенного по этикету предложения гостю чая или кофе и вежливого, но твёрдого отказа я продолжил наш разговор уже на более мирной волне:

 — Итак, кхм...

 — Мэссив Страйк.

 — Мэссив Страйк, вы хотели бы вступить в наш дружный коллектив.

 — Именно поэтому я здесь, босс. Я был на вашем выступлении, и мне очень понравилась эта музыка... Я был бы очень рад, если бы сам узнал, как она создаётся, и смог бы исполнять её вместе с вашим коллективом.

 — Очень хорошо. У вас есть какой-нибудь опыт выступлений?

 — Да, имеется. Выступал пару раз вместе с одними весёлыми ребятами, играющими кантри.

 — Ещё лучше. Но я думаю, что было бы очень опрометчиво принимать вас, не зная, что вы умеете. Сможете показать мне что-нибудь?

 — Легко! Нужна только гитара.

Я снял со стены свой тренировочный «Les Paul», подключил его к миниатюрному комбику мощностью пять ватт и вручил Страйку. Он сыграл мне одну весёленькую кантри-мелодию, название которой я не знаю. Однако же, мелодия эта была достаточно сложная, чтобы ошибиться пару раз в трудных местах, но он сыграл её без запинки. Я не стал больше проверять его, а просто пригласил на репетицию завтра в три.

Девочкам понравился Мэссив Страйк. Это был энергичный молодой пони, великолепный гитарист и душа любой компании. Его кьютимаркой была четвертная нота с акцентом, символ его главной черты — напористости. Он сразу вжился в наше трио, с ним нам было ещё веселее заниматься, казалось бы, рутинным делом.

А ещё между Страйком и Винил ещё при первой встрече проскочила некая искра... Именно поэтому Страйк — первый пони, при встрече с которым Винил начинает стесняться и заковываться. Каждый раз, когда они вместе, Винил из шаловливого подростка превращается во влюблённого подростка: запинается, старается не смотреть ему в глаза, но вместе с тем старается сесть к нему поближе, коснуться его, выразить свои чувства не словами, а жестами. Октавия была очень обрадована таким поворотом событий, ибо теперь у Винил, занятой созерцанием атлетичной фигуры Страйка, просто не хватало времени, чтобы выдумывать всякие пошлые шуточки про нас.

Через пару недель мы все решили съездить в Кантерлот — если не получится дать концерт, то посмотрим местные достопримечательности и хорошо проведём время вместе.

---

— Ну пойдём!

Этот летний кантерлотский вечер стал для меня настоящим кошмаром. Тёплый и нежный бриз, особенно приятный именно в это время суток, первые звёзды, проявляющиеся на чистом и безоблачном небе, и необыкновенно красивый закат, переливающийся всеми оттенками оранжевого — всё это сейчас работало против меня.

 — Тави, мне страшно. Я не хочу.

Любимая, схватив меня зубами за рукав, тащила туда, куда я больше всего боялся попасть.

 — Ты фсефо лиф повнакомифься с дфумя замефя-я-ятельными пони, Алекф, — успокаивала меня она, будто я ребёнок, которого ведут к зубному врачу. Хотя, мне сейчас предстояло пройти через нечто куда неприятней, чем визит к дантисту. — Чефо их так бояфьья? Ф конфе-то конфов, буть муффиной!

 — Ладно, я пойду сам.

Она выпустила рукав изо рта и улыбнулась.

 — Ну вот и хорошо, что ты понял, наконец, что ничего страшного в них нет.

 — Но с тебя всё равно должок.

А теперь я объясню ситуацию вкратце. Октавия вспомнила, что я ещё не знаком с её родителями, и решила исправить эту «досадную оплошность с её стороны». Она много мне рассказывала о своих родителях. О том, какие они справедливые, но очень строгие. О том, что если бы они не заставляли её заниматься виолончелью, то она, наверно, до сих пор не нашла бы себя. О том, что они — исключительные классики и консерваторы, каких ещё поискать. О том, что она привыкла неукоснительно следовать их воле. Последнее мне особенно не нравилось. Что, если они запретят Тави встречаться со мной, потому что я не жеребец, а какой-то там человечишка? Или если я вдруг покажусь им недостойным копыта их дочери? Или если, только завидев меня на пороге, они сразу же погонят меня прочь и поссорятся с Октавией? Она будет очень сильно переживать о ссоре с родителями, я знаю. И всё это из-за меня!

Скажу по секрету, слово «тёща» пугает меня своей краткостью и резкостью, свойственной больше удару кнута, нежели слову...

Но отступать некуда, а мирные переговоры закончились крахом, и единственное, что мне оставалось — это поднять белый флаг и признать её победу. И теперь я, изображая пленённого воина, с гордо поднятой головой иду прямиком на расстрел — к двери большого особняка родителей Тави, и, держа пальцы крестиком, молю всех известных мне богов ниспослать мне милость её родителей.

 — Надеюсь, ты помнишь правила?

 — Конечно. Говоришь только ты, я же говорю только тогда, когда меня спросят твои родители. Веду себя максимально вежливо и учтиво, готовлюсь к паре-тройке проверок и испытаний на звание джентлькольта, то есть, готовлюсь ко всему.

 — Именно. Основы теории музыки повторил, я надеюсь? Па хочет, чтобы мой особенный пони был в этом сведущ, и наверняка устроит тебе экзамен по этой теме.

 — Повторил, повторил...

 — Умничка. И помни — ни слова про то, что мы с тобой, ну... уже того... много раз...

 — Да понял я, понял. Буду паинькой.

Спустя несколько десятков секунд после звонка в дверь нам открыла пони, которую от Октавии можно было отличить только по немногим возрастным признакам. Без этой пары морщин на лице да гривы, больше отливающей глянцем, сходство было бы стопроцентным. Она была одета (что само по себе или странно, или является признаком консерватизма) по-домашнему: халат мягкого бежевого цвета и чепец в тон халату.

 — Здравствуйте, молодые люди, — довольно холодно, даже с некоторой ноткой презрения поздоровалась моя предполагаемая тёща.

 — Здравствуй, ма, — почти таким же тоном ответила Тави. — Знакомься, это Алекс. Алекс, это Пёрл Мелоди, моя мама.

 — А, человек... — она поправила чепец. — Я о вас наслышана. Проходите, пожалуйста.

Огромный коридор приветствовал меня мягкостью дизайна. Здесь преобладали нежные кремовые тона. Забегая наперёд, чтобы потом не задерживаться на окружающей обстановке, скажу, что в интерьере особняка господствовал минимализм: не было никаких излишеств, лишь только то, без чего обходиться довольно сложно. Поэтому особняк, и без того не маленький, казался изнутри ещё больше, чем снаружи. Однако и мебель из лакированного, но неокрашенного палисандра, и тёмные шторы, и даже абажур в гостиной свидетельствовали о том, что хозяева этого дома обладают отменным вкусом.

Задав друг другу пару вопросов, положенных по этикету, мы прошли в гостиную, где в кресле-качалке и шёлковом фиолетовом халате сидел отец Октавии и читал «Новости Кантерлота». Едва я зашёл, он оторвался от газеты и бросил на меня буквально прожигающий взгляд, от чего я даже приостановился и невольно заступил за Тави. Мужик, называется.

 — Добрый вечер, сэр, — он оторвался от газеты и поправил монокль.

Я ответил коротким кивком. Чёрт, как же мне сейчас страшно...

 — Вы, я понимаю, не просто так сюда заявились вместе с моей дочерью?

Снова короткий кивок.

 — Что ж, — он указал на обитый тканью диван, — тогда присаживайтесь. Вы не против поболтать немного? Октавия, пойди приготовь нам чаю, мне нужно поговорить с гостем тет-а-тет.

Где-то над диафрагмой у меня появилось ужасная тупая боль, будто меня пытаются проткнуть ложкой. Нашёл же этот чертяка предлог выдворить Тави отсюда, чтобы я не чувствовал помощи от неё!

Тави без слов пошла хлопотать на кухне, а её отец снова обратил взор на меня, севшего на диван, словно на ежа.

 — Я думаю, перед разговором нам нужно познакомиться. Меня зовут Новиссимус Мелоди.

 — Алекс.

Он протянул мне копыто, и я коснулся его кулаком — ритуал, эквивалентный рукопожатию.

 — Будем знакомы. — Он откашлялся. — Итак, Алекс, как вы относитесь к произведениям таких композиторов, как, например, Фэйсинг Фэйт?

Да я это имя впервые слышу!

Многозначительно хмыкнув, я с важным видом принялся рассуждать о том, о чём не имею ни малейшего понятия:

 — Мне кажется, ему нужно добавить живых эмоций в свои творения.

Новиссимус аж подскочил в своём кресле.

 — Как! Вы, сэр, считаете его произведения недостаточно эмоциональными? А имели ли вы честь слушать его третью симфонию, которую он написал, будучи ещё в юношеском возрасте? Какие сложные построения! Какая гармония, сколько цвета, передаваемого звуком!

Упс, не угадал. Ладно. А что если он меня обманывает, и такого композитора (и уж тем более какой-то там его третьей симфонии) никогда не существовало? Вот это будет номер... Но мне некуда деваться, только продолжать начатую им игру.

 — Да, — поспешил я успокоить его ложью, — я слушал эту симфонию, и она действительно впечатлила меня. Но только она пришлась мне по нраву. Остальные его произведения же кажутся мне несколько суховатыми, несмотря на красочные музыкальные фигуры.

— В таком случае это нужно отнести это к проблеме разности вкусов. Что же тогда вам нравится?

Я облегчённо выдохнул в душе. Теперь можно начинать рассказывать ему про то, что больше всего по вкусу мне приходится рок-музыка и творчество Октавии...

…Как оказалось, выдохнул я рановато.

 — Надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии прослушать ваши любимые композиции в вашем же исполнении?

 — Конечно. У вас есть гитара?

 — Разумеется.

В гостиную вошла Тави, неся в зубах поднос с двумя чашками чая и вазочкой с пирожными.

 — Благодарю, дорогая. А теперь будь так любезна, принеси гитару из инструментария. Сейчас Алекс нам что-нибудь исполнит.

Пока моя любимая ходила за инструментом, я напряжённо думал, что же мне сыграть, но так и не смог придумать ничего путного.

 — Что же вы не начинаете играть? — с некоторым недоумением спросил Новиссимус.

 — Понимаете, — выкрутился я, — мой репертуар довольно обширен, но выбрать композицию, достойную такого слушателя, как вы, довольно сложно.

Пони скривился:

 — Лесть — это хороший дипломатический ход. Но незачем делать её такой явной.

Ещё один промах... Сколько «жизней» у меня ещё осталось?

 — Ох... — я виновато почесал затылок. — Простите, но я действительно очень волнуюсь... Да и в основном я играю в группе, и моя партия будет не так хороша в отдельности, как в сопровождении других инструментов. — В воздухе повисла неловкая тишина, которой Новиссимус был явно недоволен, но и нарушать её и собирался. Пришлось говорить первое, что пришло в голову. — Мы, кстати, собираемся дать концерт на днях. Мы с Октавией были бы очень рады, если бы вы присутствовали.

Я сыграл ему пару наших фирменных риффов. Снова зловещая тишина, ставшая ложкой, которой кто-то отчаянно пытается пронзить мою глотку...

 — Что ж, — сказал наконец Новиссимус, — мы с Пёрл обязательно придём и посмотрим, чего вы стоите как музыкальный коллектив. Октавия?

 — Да?

 — Я думаю, вам с матерью стоит сходить в магазин. Твоя помощь не будет лишней для неё.

Покорный, как у вышколенного слуги, кивок головы — и Тави вновь покинула меня.

Ещё несколько минут, пока дамы собирались и уходили, я сидел под взглядом Новиссимуса и чувствовал себя заключённым в «железную деву». Но дверь за ушедшими захлопнулась, и пони просто уничтожил меня вопросом:

 — Ответь мне честно, сколько раз вы уже трахались?

В памяти всплыло предостережение Октавии.

 — Э-э-э, нет, сэр, мы не...

 — Брось, парень, ты совершенно не умеешь врать.

Я виновато опустил голову. Похоже, количество моих «жизней» упало до нуля.

 — Вы же молодёжь, — продолжал Новиссимус, — вам бы только потрахаться...

 — Но сэр, мы не...

 — Да хватит уже! — злобно оборвал он меня. — Можешь перестать корчить из себя примерного мальчика, у тебя это отвратительно получается. Я ведь тоже когда-то был молодым... Ну чего ты погрустнел? Думаешь, я вам встречаться запрещу?

Я посмотрел ему в глаза и кивнул.

 — Нет, я не собираюсь лишать дочь счастья, даже если она счастлива с... с тобой. Эх, я вот в её возрасте любил одну драконессу... И вообще, тем ещё отморозком был в молодости. С драконами тусовался даже.

Ухмылка сомнения сорвалась с моих уст:

 — По вам и не скажешь.

 — Именно! — Новиссимус с горечью ударил по поручню кресла-качалки. — А знаешь, кто виноват в этом? Жена! Она меня буквально вышколила. И стал я таким жеманным аристократичным слюнтяем, который только и может, что читать газету и разглагольствовать с умным видом о том, в чём совершенно не разбирается... А знаешь что? Давай как-нибудь сходим куда-нибудь, хлебнём пунша...

 — Конечно, сэр.

 — Зови меня Вэнтон. Это прозвище нравится мне куда больше, чем моё настоящее имя. А о Пёрл можешь не беспокоиться — я скажу, что ты мне понравился.

---

— О да, чувак, это было просто нереально круто! — Винил с шумом бухнулась на одно из кресел гримёрки. — Сама Селестия не сыграла бы лучше нас!

Я устало отёр пот с лица и сел рядом с ней.

 — Да уж, ну и выступление... Скажи честно, ты полностью забыла несколько своих партий, или тебе вид Страйка мешает нормально играть?

 — Ни то, ни другое. Просто запуталась пару раз... Такое случается.

 — Ага, отмазывайся теперь...

 — Зато «Колонию» хорошо отыграли. Столько аплодисментов я ещё никогда не собирала!

 — Мы никогда не собирали. — Я выдержал театральную паузу. — А Страйк тоже был хорош, а?

 — Он лучший! И Окти играла даже более безупречно, чем обычно... Постой, а где они?

 — Понятия не имею.

Минут десять мы сидели молча, но потом я не выдержал и пошёл искать Октавию. Мало ли что у неё может случиться.

Сперва я пошёл за кулисы, но её там не оказалось. Прохожие, которых я спрашивал, указывали мне куда-то в сторону буфета. Я прогулялся и до туда, с улыбкой думая о том, что Тави просто нужно было срочно перекусить, дабы сбить нервное напряжение... Но её не было и там. И у меня не было идей, где ещё она могла задержаться так долго.

Я возвратился к Винил в надежде, что Октавия уже вернулась, но эта моя надежда не оправдалась. Со вздохом я развернулся и пошёл дальше бродить по коридорам театра, залитым мягким светом, но уже без цели найти Октавию. В конце концов, мне это надоело, и я вышел через чёрный ход за сцену — подышать свежим воздухом.

Воздух в городах Эквестрии был не менее чистым, чем в каком-нибудь отдалённом от цивилизации лесу. Поэтому я почувствовал себя гораздо свежее, вобрав в себя пару вдохов этого животворящего газа. Надо будет потом организовать с ребятами поездку куда-нибудь в лес или в горы. Там тишина, природа, хорошо...

Секунд через десять до моего уха донёсся сдавленный стон. Что за...

Пройдя несколько шагов за ближайшие кусты, я увидел Октавию, лежащую спиной на земле. Но это не главное. Главное, что её целовал Мэссив Страйк, пони, от которого я мог ждать чего угодно, но не это. Она даже приобняла его за шею...

— Дискорд вас обоих побери! — в сердцах воскликнул я.

Оба оторвались от своего занятия и уставились на меня.

 — Алекс, спаси меня... — прохныкала серая.

Спасти? Конечно! Страйк не успел свалить — я подбежал и пинком под рёбра отправил ублюдка на землю. Теперь Октавия...

 — Прав был твой отец. Вам, молодым, лишь бы потрахаться...

 — Что? Что ты такое говоришь?

Я опустился на колени и якобы обнял её. Но мои пальцы вцепились в спину Октавии с силой, присущей челюстям хищника, схватившего свою добычу. Она ахнула от боли, тихо плача, но её страдания не утолили, а только усилили мой гнев. Я проучу эту серую шлюху... Я завладею ей как можно более грязно, заставлю её рыдать, ползать передо мной и молить о прощении и пощаде. Но — увы! — я слишком горд и злопамятен. Я слишком любил её раньше, чтобы дать ей желаемое сейчас...

Внезапная мысль заставила меня разжать хватку. Неужели она? Неужели это она изменяет мне? Не верю.

С недоброй ухмылкой я повернулся к басисту, пытающемуся подняться, вскочил и снова пнул его, но только теперь уже по морде.

 — Это ведь ты во всём виноват, да? — Я наклонился к нему. — Отвечай!

 — Это... она...

 — Не верю!

К чёрту всё. Я не буду искать, кто прав, а кто виноват. С ним я разберусь сейчас, а с серой потаскушкой чуть попозже... Сейчас нужно заставить его испытывать то же, что испытываю я — боль. Я почесал его за ухом и истерично засмеялся. На душе сразу стало так легко, словно и не было никакой обиды, измены, боли. Зато Страйку сразу стало хуже — я наступил ногой на его горло. Он захрипел и стал неуклюже болтать копытами в воздухе, пытаясь что-то сделать со мной.

 — Нравится, ублюдок?

Я убрал ногу с его горла, но только для того, чтобы вновь ударить его по морде. Меня начало дико бесить, что он сносит свои страдания молча. Ничего, я знаю пару способов развязать ему язык...

Я перевернул его на живот и стал выворачивать его переднюю ногу на излом.

 — Ты долго будешь жалеть о том, что сделал сегодня!

Он молчал. Нет, ты не сможешь молчать слишком долго... И да, вот, наконец, он заскрипел зубами, стал пытаться изворачиваться, чтобы избавиться от боли, но все его попытки оказались тщетными. Наконец, в его ноге что-то хрустнуло, и он закричал, стал осыпать меня ругательствами, называть сумасшедшим... Эти ругательства услаждали мои уши лучше всяких комплиментов.

Дрожащий голос Октавии внезапно появился у меня над ухом:

 — Ты... ты сломал ему ногу?

Не обратив на неё внимания, я выпустил из рук покалеченную конечность жеребца, подарил ему пару тумаков и встал.

 — Ну вот, отличная воспитательная работа, ха-ха! Хотя нет, нужен последний завершающий штрих...

Этим завершающим штрихом был прыжок на его сломанную ногу. Из него вырвался крик, который был слышен, наверное, за несколько сот метров от нас, а потом он потерял сознание. Я посмотрел на его ногу. Сломанная кость торчала наружу, прорвав оболочку из мяса и кожи. Всё как и задумано, открытый перелом.

Октавия, увидев это, отвернулась и тихо захныкала. Я думаю, это послужит ей достаточным наказанием.

На крик прибежал охранник:

 — Что у вас тут... Пресвятая Селестия!

---

Во всей Эквестрии была всего одна тюрьма — в Кантерлоте. Сюда помещали только тех, кто украл что-то на крупную сумму денег, убил, покалечил или изнасиловал кого-то. За менее тяжкие преступления пони обычно некоторое время выполнял грязную работу на пользу общества, или же просто вносил штраф.

Условия здесь были довольно сносные: полка с книгами, кровать, письменный стол. Заключённый мог взять с собой и свои личные вещи, гитару, например. Есть территория для прогулок, спортзал, столовая. Пони-заключённые довольно милы в общении, и у меня в сознании даже не укладывалось, что эти пони могли убить или травмировать кого-то. Только одна деталь постоянно напоминает тебе о том, что ты не на свободе — огромная стена с проволокой под высоким напряжением.

И вот в этом месте, пройдя предварительную проверку на вменяемость, я пробыл всего трое суток. Вообще, за причинение умышленного тяжкого вреда здоровью пони грозит от пяти до десяти лет тюрьмы с шансом на реабилитацию и амнистию, но... Но я же человек, да ещё и баловень судьбы, не так ли? Освобождать меня из мрачных катакомб темницы пришла сама Селестия! Но только я не особо был этому рад. За эти трое суток я понял, что лучше вообще изолировать меня от общества пони.

Однако же, принцессу это не очень интересовало. Она просто подписала пару бумаг, и мы полетели во дворец. Конечно, она была очень, очень недовольна тем, что я покалечил одного из её подданных. Я и сам был этим недоволен, очень злился на себя, но... Но вместе с тем я признавал, что редко когда чувствовал себя так же хорошо, как тогда, избивая его.

Мотивы понятны: он лез к моей особенной пони, зная о том, что она, кхм, уже занята. Но почему я под конец ещё и усугубил его травму? Только потому, что мне нравилось причинять ему боль.  Адреналин, дофамин, серотонин и множество других гормонов одновременно выбрасывается в кровь и учащает пульс, проявляет животную улыбку на лице и хищный блеск в глазах, заставляет вкладывать всё большую силу в удар, наслаждаться его и своей болью, открывает второе дыхание. Но в то же время разум остаётся при тебе, и ты чувствуешь всё это именно разумом, и оттого острота ощущения усиливается многократно...

 — Ты же понимаешь, Алекс, что хоть я выпустила тебя из тюрьмы, наказан ты всё же будешь?

 — Да, принцесса, я понимаю.

 — Выберешь себе достойное наказание сам?

 — Уже выбрал. Я хочу, чтобы вы отправили меня обратно в мой мир.

Принцесса недоверчиво посмотрела на меня.

 — Ты уверен, что хочешь этого? У тебя тут друзья, работа, особенная пони. Не будет ли слишком уж серьёзным и эгоистичным наказанием — бросать их?

 — Нет. Я готов навсегда расстаться с ними только потому, что боюсь когда-нибудь снова потерять контроль над собой.

 — Хорошо. Ты сам этого хочешь. Я пошлю письмо Твайлайт, она любит заниматься параллельными мирами. У тебя есть примерно неделя, чтобы проститься со всеми.

 — Перед смертью не надышишься, принцесса.

Мы говорили до поздней ночи, поэтому сегодня я остался ночевать в замке.

Глава 10.

Мне снилось что-то определённо плохое. Я шёл по тёмному лесу со своей верной винтовкой в руках. Вдруг вдалеке появились смутные силуэты множества человекоподобных фигур. Но это были не люди — на это указывали их неестественно удлинённые рук и просто огромные ладони, раза в четыре больше обычных человеческих.

Они направлялись прямо на меня. Меня обуял животный страх, и я выстрелил в них в надежде отпугнуть. Но это их не отпугнуло и не остановило, даже наоборот, только разозлило, а их глаза загорелись кроваво-красным пламенем. Я испугался ещё больше, но убежать не мог — ноги не слушались меня. Тогда я стал стрелять. А они всё быстрее приближались ко мне, чувствуя моё бессилие. Первыми же ударами их здоровенных лап моя винтовка разломилась пополам, а остальные лишили меня доброй половины туловища...

---

Проснулся я от громкого хлопка дверью, и, приняв сон за быль, сразу же вскочил, готовясь обороняться от вошедшего. Но в проходе стояла только запыхавшаяся Луна. Её грива была растрёпана, а радужки глаз и зрачки сильно сужены — она явно тревожилась по какой-то очень веской причине.

 — Алекс... срочно одевайся!

 — А что случилось? — приняв команду, спросил я.

 — Молестия...

 — Что?

 — Быстрее, если тебе жизнь дорога!

Я оделся за полминуты, и всё это время Луна постоянно подгоняла меня. Похоже, случилось что-то очень плохое...

 — Беги за мной!

Луна держала себя в отличной форме. Я бежал так быстро, как только мог, но всё равно очень скоро отстал на порядочное расстояние. Остановилась она только тогда, когда мы покинули гостевую зону и забежали в кухню.

Я подошёл к холодильнику, вскрыл пачку молока и сразу же отхлебнул половину пачки. Война войной, а обед по расписанию!

 — Так что случилось?

Принцесса ночи зашикала на меня:

 — Тише ты! Если она нас услышит, то нам обоим не сдобровать.

 — Да кто "она"-то?

 — Молестия...

Это имя было созвучно с именем Селестии, но абсолютно ничего мне не говорило.

 — Кто это?

 — Это моя сестра...

 — Тогда чего ради мы бегаем от неё? И почему "Молестия", а не "Селестия"? Это третья сестра?

 — Эх... — Луна прижалась ухом к двери, чтобы послушать, не идёт ли к нам компания. — Ты должен знать, что у каждой кобылки есть период охоты. В этот период кобылка нестерпимо хочет, эмм... физической близости.

 — Ну, знаю. Охота бывает раз в полгода, на две недели в год кобылки вообще освобождаются от работы из-за этой физиологической особенности. При чём здесь принцесса?

 — Неужели ты не понял?

Я отрицательно покачал головой, так как и вправду ничего не понимал.

 — Сейчас этот период наступил у моей сестры.

 — Всего-то? И мы поэтому должны её бояться?

Луна опустила голову и села.

 — Ты не знаешь, о чём говоришь... У аликорнов охота проходит куда тяжелее — мы становимся монстрами, помешанными на сексе. Это как наши тёмные сущности, но... в несколько более светлом формате.

 — Но охота у одной и той же особи наступает в одно и то же время! Нельзя было, что ли, заранее подготовиться к этому событию?

 — В этом-то и дело, что готовиться было рано. Охота у Селестии должна было наступить только через полторы недели.

Я хмыкнул:

 — Ладно. Если надо, я могу пойти и удовлетворить её.

 — Не смей!

 — Но почему?

 — Раньше, ещё когда жеребцов было больше, чем кобылок, находились желающие отдаться принцессе на развлечение. Для всех для них это закончилось фатально — живой организм просто не может выдержать столько секса. Поэтому при встрече с ней сейчас лучше бежать...

 — ...И она притащит тебя к себе телекинезом!

 — Ах, да — аликорн не может использовать магию в период охоты...

Я снова хмыкнул.

 — В чём тогда проблема взять и обезвредить её тем же самым телекинезом?

 — В том, что ты не даёшь мне договорить! Магия также не может быть применена на аликорна в охоте.

 — С чем это связано?

 — Мы не знаем наверняка, но скорее всего это как-то связано с природным иммунитетом аликорна. Так вот. Наша задача — заманить её в специальную комнату с разными игрушками (понимаешь, о каких я игрушках?) и смыться, не попавшись ей.

 — Не лучше ли позвать подмогу? Где, кстати, вся прислуга и стража?

 — Все эвакуированы в срочном порядке. Заблокированы все выходы из замка, кроме одного — ближайшего к библиотеке. Если бы один из солдат, видевших тебя вчера, не вспомнил о тебе, то, возможно, ты бы уже попал в копыта Молестии, и тогда спасти бы тебя было очень сложно. Я решила не терять времени и пошла за тобой.

 — Спасибо. Это очень самоотверженно.

 — Да ладно. Я бы перенесла ночь с ней. Просто это моя сестра, а я не люблю родственных связей подобного характера...

 — Понимаю. А что с подмогой?

 — Несмотря на её кажущуюся физическую неподготовленность, с ней не совладает даже десяток самых сильных земных пони.

 — Тогда лучше унести отсюда ноги. Но сначала...

 — Тсс! Я, кажется, слышу её шаги.

 — Нам лучше спрятаться.

Луна кивнула и зашла в самый дальний угол кухни.

 — Подойди и прижмись ко мне.

Я выполнил её указание, не скрою, не без удовольствия. Она применила на нас заклинание статической невидимости. В этой невидимости мы могли видеть и слышать всё так же, как и обычные человек и пони, а нас, понятно, никто не видел. Но действие заклинания пропадёт, если один из нас сдвинется хоть на шаг... Впрочем, я привык подолгу находиться без движения, сидя за книгой. Сейчас, правда, это было сложнее — Луна вздрагивала от каждого шага своей сестры, гулко отдававшегося по одному из огромных коридоров замка.

Ручка двери несколько раз подалась вниз, а потом вернулась в первоначальное положение. Мы услышали злобное "ааргх!", и в следующий миг дверь с грохотом и треском вылетела из петель и упала, пролетев метра два — принцесса не захотела утруждать себя такими пустяками, как открытие двери более цивилизованным способом. Я рефлекторно вжался в Луну, а та, в свою очередь, пригнулась к полу.

В образовавшийся проход вошла Селестия. Грива и хвост её теперь переливались перламутрово-розовым цветом и были растрёпаны. Глаза принцессы светились безумием, левое веко чуть подёргивалось. Её улыбка, которой позавидовал бы любой маньяк, как нельзя лучше добавляла этой картине тона некого сумасшествия. Она осмотрелась, выругалась по поводу моего отсутствия здесь и ушла.

Луна сбросила заклинание.

 — Пронесло, кажись. Она, похоже, решила, что ты не знаешь про неё, и ищет тебя.

 — Ага. Ну и видок у принцессы.

 — И не говори. Ещё хочешь пытаться удовлетворить её желание?

 — Уже не очень.

 — И правильно.

Она осторожно высунула голову из дверного проёма.

 — Чисто. Пошли.

Теперь всегда приветливые коридоры Кантерлотского замка стали давить на меня. Встречаться с Молестией ещё раз мне не хотелось — слишком плохие воспоминания были связаны с её взглядом. Но если тогда взгляд выражал желание убить, то сейчас — изнасиловать меня так, что, согласно заверениям Луны, я не смогу выжить. Хорошие у меня перспективы...

Завернув за угол, мы чуть было не столкнулись с крупом принцессы. Она стояла и, кажется, напряжённо пыталась что-то придумать, чертя что-то копытом в воздухе. Чёрт, как она могла здесь оказаться?! Она вообще в другую сторону шла!

Мы с Луной испуганно попятились обратно за спасительный угол. Что ж, это было близко...

 — ПОПАЛИСЬ!!! — раздалось вдруг за нашими спинами.

Мне пришлось очень сильно постараться, чтобы не выругаться в голос. Молестия всё-таки заметила нас...

 — Бежим! — завопила Луна.

Мы рванули с места одновременно, но вскоре Луна была далеко впереди меня, а дистанция между мной и Молестией медленно, но верно сокращалась.

"Нет, я от неё так не уйду", — решил я и свернул направо. Может, она погонится за Луной, а я выберусь из замка и приведу помощь?

Однако, мои надежды не оправдались, и принцесса побежала за мной.

 — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ БЕГАТЬ ВЕЧНО! — прокричала она. — ПОДЧИНИСЬ СВОЕЙ ПРИНЦЕССЕ И ОСТАНОВИСЬ!

Бегать вечно, я, безусловно, не мог, но и не собирался. Повернув направо, спустившись по лестнице и ещё раз свернув, я могу попробовать спрятаться в библиотеке. Там, в лабиринте книжных полок и стеллажей ей будет куда сложнее — из-за значительно большей инерции она не может маневрировать быстрее, чем я. Плюс недалеко нужный мне выход. Осталось только добраться до спасительного храма знаний раньше, чем обезумевшая принцесса доберётся до меня...

А топот её копыт слышался всё ближе и ближе. На то, чтобы оглянуться и посмотреть, у меня не было ни времени, ни сил, ни желания. Честно признаться, я уже начинал выдыхаться от быстрого бега. Но вот первый поворот направо и лестница. Я преодолел её, перескакивая чуть ли не четыре ступеньки за раз. До второго поворота осталось метров семьдесят, не более. Собрав в кулак всю свою волю и остатки сил, я побежал к повороту, словно заправский марафонец.

Позади послышался вскрик и глухой удар. Я не смог пересилить своё любопытство, и, притормозив, обернулся. Молестия, ругаясь и угрожая мне, пыталась подняться. Надеюсь, она ничего себе не ушибла...

До поворота я не добежал, а нарочито медленно дошёл, помахал ей ручкой (в ответ на вполне миролюбивый жест она зарычала, как дикий пёс, и немедленно вскочила) и поспешил скрыться за стеллажами. Грудь тяжело поднималась и опускалась, а губы расплылись в хищной улыбке. Адреналин... божественный наркотик. Это так потрясно! Чувство опасности теперь только подхлёстывало меня, как пришпоривает норовистого жеребца искусный наездник. Я буквально упивался этим чувством.

Разъярённая как бык Молестия со слегка помятой мордой вскочила в библиотеку и стала испепеляющим взглядом осматривать всё вокруг. Я решил немного поиграть с ней. Высунувшись из-за стеллажа, я поманил её рукой:

 — Эй, принцесса, не меня ли ищете?

Она вновь зарычала, наклонила голову так, чтобы рог служил ей копьём, и взяла разгон на меня. Естественно, я с лёгкостью уклонился от столь непутёвой атаки, просто сместившись в сторону, а нападавшая на полном ходу врезалась в бедный книжный шкаф, разнеся его тем самым в щепки.

Я скрестил руки на груди, покачал головой и неодобрительно зацокал языком:

 — Ай-ай-ай, как нехорошо! Разве вас не учили не шуметь в библиотеке?

От злости она попыталась повторить манёвр, но у неё опять не получилось, хотя её рог прошёл в опасной близости от моей руки, выставленной специально для того, чтобы поддразнить её.

Становилось жарковато. Я снял свою оранжевую футболку и помахал ею перед Молестией:

 — Торро!

Она рванулась на меня в третий раз, и в третий раз я увернулся. Правда, футболке не повезло — она осталась на роге Молестии. Принцессе же повезло ещё меньше: она врезалась в двойной стеллаж, и её рог застрял в нём. По сути, она сама загнала себя в угол. И мне бы, дурню, уносить оттуда ноги, пока можно не бояться принцессы, но нет же! Она оказалась в положении кошки, которая прищемила язык в мышеловке, и мне, конечно же, захотелось поразвлечься с ней.

 — Вы, принцесса, очень плохая пони.

Я прошёлся пальцем по её спине. Она попыталась отпугнуть меня крыльями, но ничего не вышло: я отпрянул, но затем вернулся к ней.

 — Вы чуть не разнесли на кусочки вашу библиотеку, чуть не покалечили меня и — о ужас! — порвали мою любимую футболку. Вас нужно наказать.

Белоснежный круп принцессы никогда не привлекал меня. Но сейчас на меня словно что-то нашло, и это что-то, вероятнее всего, было обычными кобыльими феромонами.

Я оценивающе помял её круп. Вначале она сопротивлялась, но потом, уловив моё желание, перестала. Тщательно прицелившись, я как можно резче наотмашь ударил её, получив в награду сдавленный стон. Я хорошо научился этому на Октавии, которой очень нравилось испытывать оргазм, усиленный болезненным жжением в крупе. Второй удар я перенёс на внутреннюю сторону бедра, чуть-чуть не задевая половые органы. Третий и четвёртый пришлись на другое бедро.

Круп Молестии из белого стал чуть розоватым. Самое время подразнить её, хе-хе. Чуть задев её половые губы, я принялся медленно водить вокруг них. Её тяжёлое дыхание говорило само за себя — ей явно хотелось большего. Но я не собирался давать ей то, чего она хочет — в конце концов, я не удовлетворяю, а наказываю её...

Последний, завершающий наказание удар я постарался сделать максимально сильным. Её вскрик подсказал мне, что получилось это у меня как минимум неплохо.

 — Войди же в меня! — зашипела принцесса.

 — Ну уж нет, — отмахнулся я. — Мне нужны силы, чтобы как следует извиниться перед Октавией.

 — Зачем тебе она? У тебя есть я!

 — Нет-нет-нет-нет, я и так зашёл слишком далеко.

Я развернулся и направился к выходу, но через несколько мгновений услышал треск ломающегося дерева и Королевский Кантерлотский Голос за спиной:

 — НИКТО НЕ СМЕЕТ ОТКАЗЫВАТЬ СВОЕЙ ПРИНЦЕССЕ!

Эх, чтоб тебя!

Похоже, ей совсем крышу снесло. Я попытался действовать по старой схеме — прятаться за стеллажами, но озверевшая Молестия без проблем разрушала мои укрытия, поднимая пыль и травмируя драгоценные фолианты. Мой мозг судорожно пытался состряпать новый план, но на ум не приходило ничего, кроме как включить скорость, максимально близкую ко второй космической. Может, это и есть лучший выход из ситуации?

После этих десяти минут передышки я значительно посвежел и побежал, пусть и незначительно, но быстрее принцессы. Бежал я, совершенно не разбирая дороги, и через несколько поворотов оказался в... уборной. Только я понял это слишком поздно — уже тогда, когда Молестия вбежала и перекрыла своей здоровенной тушей единственный выход.

 — Ну, и что ты теперь скажешь? — оскалилась она.

Я пока что молчал, приняв стойку баскетболиста и сконцентрировав всё своё внимание на ней.

 — Твоя беготня окончена, сладкий!

Принцесса начала медленно приближаться ко мне.

 — Лучше не подходите, принцесса! — воскликнул я.

 — Или что?

 — Или я парализую вас!

Она встала боком к выходу и расхохоталась; видимо, мой блеф показался ей слишком жалкой попыткой устрашить её. Однако, своей цели я достиг. Сорвавшись с места, я нырнул под Молестию, осознавшую свой промах и не успевшую отреагировать, вошёл в кульбит и вышел из него, находясь уже у двери.

 — Чао, принцесса!

Дверь за мною захлопнулась, оставив монстра наедине с собой. Я и не думал, что водить принцессу за нос — такое лёгкое занятие!

Из уборной донёсся страшный рык. Ох, и не поздоровится же мне, если она меня поймает! Лёгкой трусцой я направился за ближайший угол. Надеюсь, Селестия не будет помнить о том, что я с ней вытворял, иначе... иначе ближайшее тысячелетие я проведу на Луне, хи-хи-хи!

Моего настроения не испортил даже лязг выбитой двери уборной. Я был уверен, что сбегу от сумасшедшей принцессы в любом случае. Но, обернувшись, я понял, что ошибаюсь. Она настолько рассвирепела, что, кажется, хочет растоптать меня! Я ускорился, но Молестия была быстрее меня. Как назло, в этом коридоре не было поворотов.

Но не выход ли это там, впереди? Вроде бы, именно об этой двери и говорила Луна! Моральный подъём сказался и физически — я побежал так быстро, как только мог.

Пятнадцать метров до выхода.

Десять метров. Ветер свистит в ушах.

Пять метров...

 — ДОИГРАЛСЯ!!!

Мощным толчком сбоку меня отбросило на стену.

---

Очнулся я... а, чёрт его знает, где я очнулся. Башка раскалывается, блин... Сколько яблочной водки я вчера выпил? И зачем я вообще её пил? Я же трезвенник. Ну, вроде как...

Кхм, пора бы уже и глазки продирать. Зрение фокусировалось несколько секунд. Это не есть хорошо. Но ещё хуже было, что белая пелена перед глазами в процессе фокусировки медленно превратилась в морду Молестии, находившуюся в десяти сантиметрах от моего лица.

 — Проснулся, голубчик!

Я бы тебе ответил, сучка, если бы в висках так не стучало. Больно, чёрт... А я был так близок к спасению! А теперь? Принцесса, похоже, подарила мне сотрясение, и голова у меня болит от сильного удара об стену, а не от того, что я перебрал спиртного.

Сожмурившись так, что перед глазами поплыли разноцветные круги, я постарался "изгнать" Молестию — вдруг это всего лишь сон? Однако, попытки успехом не увенчались. Что ж, попытка не пытка. Пытка будет впереди...

Принцесса в зубах принесла мне поднос со стаканом воды и парой таблеток и поставила его рядом со мной.

 — Выпей. Полегчает.

 — Что это?

 — Одна таблетка — анальгетик, вторая улучшает потенцию. У тебя есть право выпить только одну из них.

 — Какая из них анальгетик?

 — А ты угадай.

Окей. Я без раздумий заграбастал обе таблетки и быстро проглотил их. Вода помогла мне освежиться.

 — Эй, ты снова играешь не по правилам! — возмутилась Молестия. — Ну ничего, я ещё придумаю, как тебя наказать.

Через пару минут боль стала утихать. Дать мне обезболивающее после того, что я вытворял с ней, было очень милостиво с её стороны.

Боль почти утихла, и я осмотрел помещение, в котором находился. Довольно просторная комната. Стены, на которых висят полки с хлыстами, наручниками, страпонами, журналами "Playpony" и Дискорд знает чем ещё, обиты мягкими жёлтыми коврами. На большой тумбе стоял проектор, заставленный кассетами с фильмами для взрослых пони, на противоположной стене висел огромный экран. Я же находился на кровати внушительных размеров. Ничего себе комнатка...

Молестия убрала поднос и легла рядом со мной.

 — Ты не связан, но убежать не пытайся — дверь ты изнутри не откроешь. Тебе лучше делать то, что я скажу, сладкий, иначе ты не выйдешь отсюда.

Намёк был слишком непрозрачным, чтобы его не понять. Справедливо решив, что незачем пробивать стену собственной головой, я согласился.

Я перевернулся к Молли, потёрся носом об её нос и лизнул её в шею. А шёрстка принцессы, оказывается, ванильная на вкус. Она хихикнула:

 — Перестань щекотать меня и займись делом!

Ну как хочешь, дорогая. Без лишних слов я переместил свои ласки к крупу и легонько погладил её вульву. Судя по её вздоху, ей понравилось.

 — Хороший мальчик... А я плохая. Очень. Отшлёпай меня!

Вау, да ей понравилось моё "наказание"! Мне тоже понравилось. И снова я покрываю её мягкую и сочную королевскую попку поистине беспощадными ударами. Всё же, садизм у меня в крови, раз я даже в постели люблю этим заниматься. Хотя какой уж тут садизм — восхищённые вскрики партнёрши совершенно ясно указывают на то, что это доставляет ей куда больше удовольствия, чем боли.

А теперь коронный приём! Я без предупреждения вонзил в вагину принцессы три пальца и быстро задвигал ими в ней. Крики Молестии стали громче, дыхание участилось, и она задёргалась в судорогах оргазма, всем телом подаваясь навстречу моим пальцам, всё ещё резвящимся в ней. Этот оргазм длился секунд пять.

 — А-ах... — выдохнула принцесса, вдоволь отдышавшись. — Это было захватывающе! Ты просто чудо...

Вот и всё. Не прошло и десяти минут. И это тот самый бесконечный секс, которого не выдержит ни один жеребец , и о котором мне говорила Луна? Да я даже не кончил!

 — ...Но ты же не думаешь, что это всё? — Н-да, похоже, Луна всё-таки не пустословила. — Ложись на кровать. Теперь мой ход.

Я послушался, лёг и попытался расслабиться. Она провела копытом по моей груди.

 — Ты такой приятный на ощупь. Я бы как следует исследовала тебя, если бы ты был умнее и не бегал попусту. А сейчас я вся истекаю соками и просто сгораю от нетерпения. — Принцесса переместилась к моему тазу и погладила член через штаны. — Я думаю, тебе эти тряпки сейчас ни к чему.

Одним лёгким движением она лишила меня остатков одежды и оценивающе осмотрела мой напряжённый и готовый к действию половой орган.

 — Интересно, интересно. Правда, я ожидала... большего.

Да что такое! Я скоро комплексовать начну, хотя мне выпало счастье быть обладателем не такого уж маленького агрегата, по людским меркам он больше среднего, близок к большому. Здесь же, в Эквестрии, член таких размеров считался не дотягивающим и до среднего. Но всё же я могу дать фору любому жеребцу — ни у одного жеребца нет пальцев и таких широких возможностей для ублажения кобылки ими.

 — Безвкусный, — Молестия лизнула его, — но всё-таки... — и заглотила полностью.

Меня засосало в ураган новых, приятных до потери сознания ощущений. Конечно, я испытываю подобное не в первый раз, но Молестия... одним словом, она обращается с членами слишком хорошо. Её язык нежно прошёлся снизу вверх по всей длине моего пениса, а затем губы сомкнулись на головке. Она принялась сосать его с такой тщательностью и энтузиазмом, будто он превратился в эскимо. Уже через несколько минут я был вынужден умолять принцессу остановить ласки, ибо чувствовал, что не протяну дольше. Но Молестия словно не замечала этого, и через полминуты я, будучи не в силах сдерживаться, кончил прямо в её глотку. Вообще, это считается многими пони моветоном, но принцесса, похоже, была не из таких.

 — Ммм, вкусно. Я думаю, стоит поделиться с тобой...

Молестия переместилась к моему лицу и поцеловала меня. Вкус собственной спермы оказался не таким противным, как я думал, и даже слегка раззадорил меня.

 — Отлично. А теперь продолжим!

Она вновь принялась играть языком с моим уже опадающим членом. Импульсы удовольствия от этого оказались настолько мощными, что мои колени стали подкашиваться. Если бы я сейчас стоял, то вряд ли удержался бы на ногах. Однако, мне сейчас нужно было взять паузу.

 — Принцесса, подождите... Дайте мне немного передохнуть и восстановиться, хотя бы пару минут!

Она приостановилась и покачала головой.

 — Ну уж нет. Ты и так слишком много отдыхал, пока бегал. Теперь время немного поработать!

Молестия развернулась так, чтобы её круп оказался напротив моего лица, и продолжила приводить моё мужское начало в боевую готовность. Теперь ощущения какие-то более... притуплённые. В первый раз я чувствовал её более ярко.

Принцесса призывно потрясла крупом, делая молчаливую просьбу начать делать хоть что-нибудь. Решив, что заставлять принцессу ждать сейчас ни к чему, я уткнулся лицом в её сочную попку и стал вылизывать её так хорошо, как только мог. Упиваясь её соками, я медленно водил языком по её вульве и смаковал каждый пройденный сантиметр. Секс захватывает... Вначале я вообще не хотел связи с принцессой, потом, чем дальше я заходил, тем больше мне это нравилось, и сейчас моё наслаждение только растёт! Кажется, естественные феромоны аликорна действуют куда сильнее, чем феромоны обычной кобылки.

Мой язык теперь стал совершать быстрые и широкие движения, а руки плотно сжались на крупе, массируя его. Иногда я даже проскальзывал языком в вагину принцессы, от чего она сладостно мычала и принималась более яростно вбирать мой член в свой рот. Да, она умеет делать партнёру приятно. Но я дам ей в этом стоочковую фору!

Я прекратил оральные ласки, но только для того, чтобы подготовить принцессу к одному особому ходу. Сперва я просто погладил вульву пальцами и осторожно проник в неё сначала двумя, затем тремя и, наконец, четырьмя пальцами и потихоньку задвигал ими в ней. Принцесса хмыкнула, мол, я это уже видела, давай что-нибудь новенькое. Я ухмыльнулся и вывел пальцы из неё, но только для того, чтобы погрузить в её лоно целый кулак. Соков принцессы было более чем достаточно для смазки, и поэтому кулак вошёл в неё довольно легко. Однако, она выпустила член изо рта и восхищённо ахнула в знак одобрения.

Решив узнать, на сколько её хватит, я стал продвигать кулак всё глубже и глубже, пока она, наконец, не попросила остановиться. Итак, моя рука зашла в неё до половины локтя... Я снова вывел руку и снова медленно вошёл в неё на максимальную глубину. С каждым разом я ускорял темп фрикций, и на каждую фрикцию Молестия отзывалась стоном наслаждения. Но когда темп стал довольно быстрым, её стоны перешли в восторженные крики, и она, извиваясь и выгибая спину, словно кошка, бурно и мощно кончила.

 — Ты лучше, чем я думала. Гораздо лучше. И я не отпущу тебя, пока не наиграюсь вдоволь...

К этому моменту я тоже подходил к пику. Молестия развернулась лицом ко мне.

 — Теперь самое сладкое.

Принцесса оседлала меня. Головка моего члена соприкоснулась с половыми губами, и я оказался в ней. На удивление, её вагина показалась мне даже тесноватой — настолько плотно она обхватывала меня.

И началась дикая, бешеная скачка принцессы на мне. Я думал, что она раздавит меня всем своим весом, просто случайно плюхнувшись на меня слишком сильно. Но принцесса каким-то образом балансировала на грани скорости и равновесия. Животная прелюдия, взявшая своё продолжение в не менее животном сексе. Я чувствовал себя немного грязным.

Однако, это чувство не помешало наступлению моего второго оргазма. Я закатил глаза. Мои бёдра сами задвигались по направлению к разгорячённой вагине Молестии, и я с шумным вздохом излился в её лоно.

 — Ты превосходен, Алекс!

 — Да?.. Ну спасибо.

 — Нет, это мне стоит благодарить тебя. И сейчас я сделаю это...

Я не возражал лишь только потому, что знал — возражать бесполезно. Не думаю, что принцессе снова удастся поднять мой член — он устал, ему нужен отдых, время на выработку спермы! В надежде, что она всё же не останется глуха к моим словам, я попросил её об отдыхе вновь, и вновь получил мягкий, но не терпящий возражений отказ.

На третий оргазм я израсходовал остатки своей спермы, и этот оргазм был хоть и сильным, но болезненным. Луна, чёрт тебя побрал, когда ты уже придёшь с помощью? Я не выдержу ещё одного раза. Не выдержу...

 — Знаешь? — хитро улыбнулся мой ненасытный монстр. — Я думаю, нам не хватает игрушек и жаркого анального секса!

Дискорд бы её побрал со всеми её игрушками!

Она достала с полки довольно крупный экземпляр из коллекции страпонов.

 — Поворачивайся и наклоняйся.

ЧТО-О?

 — Поворачивайся и наклоняйся, я сказала. Это твоё наказание. Чего ты так смотришь?

 — Нет.

Её взгляд посуровел.

 — Нельзя отказывать принцессе... У тебя есть шанс исправиться.

 — Я сказал, нет.

 — М-да... — Принцесса посмотрела куда-то в пол. — Ты или очень смел, или мазохист, раз отказываешься от такой чести. Повторяю в третий и последний раз: готовь попку, или я переломаю тебе рёбра.

Вот, значит, как.

 — Нет.

 — Теперь не вини меня.

Небольшая комната — не самое лучшее место для маневрирования, но я всё-таки смог уклониться от пары её ног, намеревающихся лягнуть меня, и с усмешкой пнул её под зад.

 — Это всё, что вы можете, принцесса?

Она оскалилась и бросилась на меня рогом, как в библиотеке, но я и от этой атаки кое-как уклонился и оказался у неё за спиной. Запрыгнув на неё, я изо всех сил сдавил её рёбра и ударил по рогу. Нечеловеческий крик пронзил мои уши. Спрыгнув с неё, я как следует толкнул её на кровать и срочно отправился искать что-то, чем можно хотя бы отбиться. Но ничего такого я не нашёл. Острых предметов не было, не было стульев, тумба была намертво привинчена к полу. Хотя.. несколько кнутов и верёвки здесь всё-таки нашлись.

Едва она стала приходить в себя, я снова ударил её и связал сначала верёвками, а потом кнутами. Самый увесистый кнут я оставил себе на всякий случай, сел на пол, прислонился к мягкой стене и устало отёр лицо от пота и соков принцессы. Можно передохнуть...

Вопреки ожиданиям, мои путы продержались недолго — стоило Молестии оклематься, и она разорвала их, словно это были обёртки от конфет.

Мы вскочили одновременно.

 — СЕЙЧАС ТЫ ЗА ЭТО ЗАПЛАТИШЬ!!!

Молестия снова попыталась лягнуть меня. На этот раз я не смог увернуться и получил настолько сильный удар в солнечное сплетение, что меня отбросило назад, как какую-нибудь подушку. Естественно, моё дыхание не просто сбилось. Я не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, а лишь лежал и смотрел, как ухмыляющаяся морда принцессы смотрит на поверженного меня. Аарх, эта боль... Селестия будет жалеть о том, что сделала Молестия. А я буду жалеть о том, что не смог постоять за себя...

 — Итак, что я тебе говорила? — начала она зачитывать мораль. — Я говорила тебе, что ты заплатишь за это. Ты заплатил? — Я закашлялся. — Да, более чем. Принцесса всегда держит своё слово. А ещё я говорила тебе, что я сломаю тебе рёбра. Я такое говорила? — Она толкнула меня копытом. — ОТВЕЧАЙ!!!

Я смог набрать в себя немного воздуха и сказать "да".

 — Прекрасно! И сейчас я собираюсь сделать это.

Её переднее копыто оказалось на моей груди. Сначала я почти не чувствовал его веса, но Молестия давила всё сильнее и сильнее. Неужели я сдохну вот так?..

Я подумал о Тави. Хотелось бы верить, что она меня ещё любит. Хотя нет, ведь тогда она будет скучать по мне. Она будет горевать. Она возненавидит принцессу за то, что она сделала. Она совершит суицид, наверное. А во всём буду виноват я, потому что именно я не смог отразить атаки Молестии, не смог пересилить себя и не задерживаться тогда, в библиотеке, не смог просто выдержать сексуальные пытки, и теперь выдерживаю пытки физические.

Пить хочется...

Совсем скоро давление копыта Молестии стало не просто болезненным, оно стало невыносимым. И я уже сдался, свыкся с тем, что я уже труп, что этот монстр убьёт меня, но... во мне проснулся мой собственный монстр.

Не взирая на боль, я собрал остатки своих сил и через "не могу" скинул с себя её копыто. Подобрав кнут, я безжалостно хлестнул её по лицу. Она взвизгнула и закрыла глаза на мгновение. Но этого мгновения мне хватило, чтобы приблизиться к ней и что есть мочи ударить по рогу. Теперь она дезориентирована, и я волен делать с ней всё, что пожелаю...

Перехватив кнут поудобнее, я ударил её поперёк спины. Крик её страданий вознаградил меня сполна. Отправив её пинком на пол, я снова ударил её по рогу.

 — Не сдержишь ты своего слова, сучка.

Теперь настала очередь Молестии прокатиться на этом аттракционе... Я принялся хлестать её кнутом, вкладывая в каждый удар нечеловеческую агрессию и силу. Я мстил ей. Мстил за себя, мстил за жеребцов, которых она замучила сексом, мстил за всех, кто пострадал от Молестии. И каждый удар доставлял мне радость и прилив сил! Каждый её крик казался мне нотой, и я кнутом исполнял симфонию боли и стонов на её теле, и эта симфония услаждала мои уши лучше любой музыки.

От её спины и боков вскорости не осталось ничего, что могло бы своим видом напоминать о белой шёрстке. А моя злость не утихала. Молестия умоляла меня о пощаде... только первые двадцать с чем-то ударов. Я остался глух к её просьбам, равно как и она к моим некоторое время назад, и резкие, со свистом рассекающие воздух удары вновь опускались на то кровавое месиво, что когда-то звалось её спиной. Какой же экстаз я от этого испытываю! Она уже даже не кричит и даже не стонет, она просто попискивает — сил стонать у неё уже не осталось.

Я отбросил окровавленный кнут только тогда, когда уже не мог опустить его с силой достаточной, чтобы причинить боль. Эффект адреналина в моей крови спадал, нейтрализуясь норадреналином. Блаженная усталость разлилась по всему телу. Тяжёлое дыхание постепенно приходило в норму. Я лёг рядом с принцессой, которая, похоже, лежала без сознания уже несколько минут, приобнял её за нетронутую кнутом шею и прошептал на ухо:

 — Ну вот мы и квиты, дорогая.

Через некоторое время дверь открылась, и в проёме показались стражники во главе с Луной. От вида Молестии ахнули все.

 — Алекс? — Левое веко Луны нервно задёргалось. — Это... это ты с ней сделал?

Слова принцессы ночи доходили до меня, словно сквозь толстый слой ваты. Я не понимал, о чём она меня спрашивает.

 — Принцесса... вы пришли!

---

В какой раз за день я уже отключаюсь?

На сей раз я очнулся в больничной палате. Рядом со мной сидела моя особенная пони.

 — Тави... — едва слышно позвал я её.

 — О, Алекс! — радостно воскликнула она. — Хвала Селестии, ты очнулся!

 — Так... ты меня ещё любишь?

Она недоумевающе посмотрела на меня.

 — С чего бы я тебя разлюбила?

 — А как же... Страйк? Ты ведь обнимала его...

 — Обнимала?

 — Когда я нашёл вас, вы целовались, и ты его обнимала... Или я слишком сильно ударился головой?

 — Я пыталась оттолкнуть его. Неужели это выглядело как объятия?

 — Да, вообще-то... Мне стоит попросить прощения за то, что я сомневался в тебе. Прости меня.

 — Я простила тебя ещё тогда, когда ты скинул его с меня. Ты подоспел вовремя. Вот только Винил... Я не думаю, что она будет лояльно относиться к тебе теперь.

 — Неважно. Всё равно я скоро покину этот мир.

 — Что? — Глаза поняши округлились. — Ты что, решил свести счёты с жизнью?

 — Нет. Селестия через неделю телепортирует меня в мой мир.

 — Как? — Её голос задрожал. — Почему она наказала тебя так жестоко?

 — Я сам её попросил.

 — Но... почему?

 — Несколько дней назад я нанёс тяжёлую травму Страйку. Сегодня я исполосовал Селестию кнутом. Где гарантии, что завтра я не покалечу тебя?

Вопрос остался без ответа.

 — Поэтому я и попросил её выслать меня отсюда. Может быть, когда-нибудь Твайлайт или ещё кто-то вернёт меня, и мы встретимся вновь. Пока что мне не место в этом мире.

Её глаза наполнились слезами, но она не сказала ни слова в возражение. Она меня понимает...

На несколько минут воцарилось молчание. Нарушил его вошедший в палату личный врач принцесс. Он попросил Октавию покинуть палату и стал опрашивать меня после того, как она ушла.

 — Как себя чувствуете, больной?

 — Пить хочется.

 — Неудивительно. Вас доставили сюда с сотрясением мозга и обезвоживанием. Объясните пожалуйста, если не сложно, чем таким вы занимались, что получили сразу две таких травмы?

 — Я занимался сексом, док...

Глава 11.

Вот только не надо говорить мне, что оставлять интригу в конце фанфика — это плохо.

Врач отпустил меня после того, как убедился, что моему здоровью ничего не угрожает. И первым делом, которое я сделал, оказавшись на свободе, стал... поход в больницу Кантерлота, в одной из палат которой лежал бедный Страйк. В последнее время я стал испытывать острое чувство вины за то, что сделал с ним. Не думаю, что мои извинения могут как-то помочь ему, однако же мне станет хоть чуточку легче. Да и не особо хочется, чтобы здесь меня вспоминали как последнего садиста и безжалостного ублюдка.

Итак, я направился в больницу, предварительно купив разных фруктов, пошёл в регистратуру, узнал, где лежит нужный мне пони... и перед самой дверью чуть не передумал. Вряд ли меня сейчас ожидает тёплый приём или приятная беседа. Так может, не стоит даже показываться ему на глаза,

чтобы не тревожить его?

Всё же, спрятав подальше сомнения, я открыл дверь в его палату. Сейчас парень представлял из себя довольно жалкое зрелище: жёстко зафиксированное копыто, опухший глаз, синяки на морде... И сама морда, выражавшая непреодолимую скуку. Он лежал лицом к двери, и поэтому мы встретились взглядами, едва я вошёл. Я ожидал взгляд, переполненный ненависти, но... судя по его глазам, он был даже рад видеть меня, но одновременно и сожалеет об этом.

 — Привет. — Он изобразил подобие улыбки. — Зачем пришёл?

 — Привет. — Я прошёл к нему и поставил пакет с фруктами на его прикроватную тумбу. — Это тебе.

 — Спасибо. Будет хоть чем перекусить. Эти дискордовы варёные брокколи мне уже поперёк горла... Каждый день одни варёные брокколи, представляешь?

Я усмехнулся.

 — Да уж...

 — Так... Ты же пришёл не потому, что мы с тобой неразлучные друзья, и что ты сам себя обязал приходить сюда по мере возможности и скрашивать мой досуг?

 — Нет. Я пришёл извиниться.

От удивления он чуть приподнялся с постели.

 — Извиниться???

 — Ну да... Ты знаешь, избиение и два перелома — это далеко не самый приятный подарок.

 — То есть, узнать, что твой приятель собирается изнасиловать твою особенную пони, лучше?

 — Нет, но я же зачем-то совершенно умышленно сломал тебе ногу дважды. Вряд ли ты сможешь вернуться к карьере успешного музыканта после такой серьёзной травмы.

 — Брось. Эти переломы только показывают то, как сильно ты её любишь. Вряд ли я когда-нибудь полюблю кого-нибудь так же. И я... я хотел бы извиниться за то, что пытался силой завладеть ею. Я заслужил всю ту боль, которую ты мне причинил, ибо я заварил эту кашу. Не знаешь, сколько мне тут ещё лежать?

 — Не знаю. Месяц-полтора, может быть и больше, смотря как будет срастаться кость.

 — Попросишь Винил, чтобы она принесла мне пару своих книг и комиксы? У меня будет много времени, чтобы читать книги и думать о своём поведении.

 — Да, у меня тоже.

 — В каком смысле?

 — Примерно через шесть дней меня телепортируют в мой мир.

 — Ты... бросаешь Октавию?

 — Да.

 — Но почему?

 — Тебе, конечно, неприятно будет слышать, но мне нравилось причинять тебе боль. Я тогда не контролировал себя. Мной управляли эмоции, инстинкты... И я не могу дать гарантии, что не сорвусь на кого-нибудь ещё. Поэтому мне лучше будет вернуться в свой мир. А это значит, что я вряд ли когда-нибудь вновь увижу Тави.

 — А я вряд ли когда-нибудь вновь буду выступать на сцене...

 — Значит, — я кисло улыбнулся, — квиты?

 — Нет. — Он взял паузу. — Теперь я ещё должен тебе пакет фруктов и десять минут личного времени!

---

Твайлайт потребовалось четыре дня, чтобы выработать заклинание, которое должно было отправить меня восвояси. Все эти дни я провёл с Октавией. Большую часть времени мы просто лежали в её комнате, обнявшись друг с другом, и наслаждались близостью как физической, так и духовной.

Хоть Винил иногда заглядывала к нам, с ней я почти не контактировал. Вначале, говорила Тави, Винил была ужасно зла и обижена на меня за то, что я тяжело покалечил Страйка. Её даже не успокаивало то, что не сделай я этого, возможно, он бы изнасиловал Октавию. Потом, правда, единорожка всё же поняла, что я просто слишком люблю свою особенную пони, чтобы оставить посягательство на неё безнаказанным. Но всё же теперь, когда она говорила со мной, в её голосе чувствовался явный холодок, которого ранее не было. Может быть, девочка взрослеет?

На пятый день я пошёл к Твайлайт. Она дала мне несколько каких-то микстур, разъяснив, что это требуется для того, чтобы меня не перетёрло в порошок в потоке пространства и времени, словно в мельничных жерновах. Потом мы посидели за чашкой чая, вспоминая прошлое: и мой первый визит в библиотеку вместе с Тави, и октомонстра, и мои занятия магией... Она предприняла попытку отговорить меня от добровольного изгнания, сказала, что мне просто нужно отдохнуть и подправить духовное равновесие в каком-нибудь санатории, но я был твёрд в своём решении, и ораторское мастерство моей подруги было не способно переубедить меня.

Далее я посетил ещё несколько пони: Лиру, Пинки Пай, Эпплджек... Им я не сказал, что «изгоняюсь»: сами узнают, когда придёт время. Эти пони хоть и не стали моими близкими друзьями, но сыграли значительную роль в моём подъёме здесь, в Эквестрии, и я просто не мог не повидать их напоследок. Это было бы слишком невежливо с моей стороны.

Наконец наступил день моего отбытия. Мы с Твайлайт, Октавией и Винил прибыли во дворец. Селестия, которая, похоже, уже оправилась от травм, причинённых моим кнутом, лично встретила нас и провела на задний двор, где уже ждали несколько придворных магов-исследователей и Луна. По расчётам Твай заклинание получилось настолько энергозатратным, что его должны исполнять не менее восемнадцати лучших магов. Такого количества у Селестии не нашлось, поэтому она заменила недостающее количество собой.

Твайлайт приступила к исполнению заклинания. Сперва она взяла из своей седельной сумки какой-то зелёный порошок и очертила им круг диаметром примерно метра полтора. Внутри круга она нарисовала четырёх- и шестиконечную звезду. Затем она осторожно удалила магией части шестиконечной звезды, заходящие в контуры четырёхконечной, и внутри её нарисовала ромб, своими сторонами соприкасающийся с внутренними углами звезды.

 — Готово. Алекс, ты готов?

 — Да.

 — У тебя есть последний шанс передумать.

 — У меня нет оснований передумывать.

 — Что ж, ты сам выбрал для себя этот путь. Выпей ещё вот это.

С этими словами единорожка достала из сумки склянку какой-то жидкости болотного цвета. Я принял её из телекинетического захвата, откупорил и выхлебал всё содержимое залпом, о чём тут же пожалел: кто-то словно стал выжимать мои внутренности, как бельё после стирки, и начались рвотные позывы. Однако, через полминуты этот эффект прошёл.

 — У тебя будет что сказать нам напоследок? — спросила Селестия.

 — Вроде бы, я всё всем сказал, но повторю ещё раз. Этот год, который я провёл у вас, я определённо могу назвать лучшим годом в моей жизни, даже если я эту самую жизнь не помню толком. И я очень сожалею о том, что мне приходится расставаться с вами, но я делаю это только для того, чтобы не покалечить кого-нибудь из вас во внезапном порыве ярости. Если мне не суждено увидеть вас когда-нибудь вновь, то мне также не суждено забыть вас. Особенно тебя, Тави.

Я посмотрел на любимую. В её глазах стояли слёзы. Я подошёл, крепко обнял её и прошептал на ухо:

 — Прости. Я делаю это только для тебя.

Краем глаза я увидел, как саркастично хмыкнула Винил. Что ж, пришло время обнять и её.

 — А ты, Винил, прости меня за Страйка. Он, может, и напросился, но я был слишком жесток. Не забудь приносить ему комиксы, а то он там от скуки помрёт.

Теперь я подошёл к Твайлайт:

 — Не смей призывать октомонстров в моё отсутствие!..

 — Ладно, ладно, — хихикнула она. — Это всё?

 — Ещё нет.

Настала очередь принцесс.

 — Принцесса Луна, может, мы не провели много времени вместе, но из-за некоторых недавних событий я, наверно, обязан вам своей целостностью...

Луна шаркнула копытцем в знак благодарности. И напоследок...

…Напоследок я подошёл к Селестии и обнял её.

 — Может быть, вы последняя, к кому я обращаюсь, по номеру, но не по значению. Я никогда не забуду, какую помощь и поддержку вы оказали мне здесь. И ещё... — я обратился ко всем, — я очень надеюсь, что мы не прощаемся. На этом у меня всё.

 — Становись в ромб.

Я выполнил указание Твайлайт.

 — Закрой глаза и не открывай, пока не почувствуешь мощный толчок, иначе ослепнешь..

Я кивнул и зажмурился. Твайлайт и другие маги начали читать текст заклинания. Что-то подняло меня в воздух. По телу прошли мурашки. Я стал чувствовать, как что-то меняет мою форму, словно скульптор, лепящий глиняную статую. По крайней мере, мои кости и мышцы свободно деформировались по воле этого чего-то. И теперь меня вытягивают в спираль, засасывают куда-то в неизвестность... Наконец-то я увижу родной мир, вспомню, как я там жил, что делал. Может быть, я вспомню себя, найду себя. А здесь... что ж, мне здесь понравилось, но, как видно, я ещё недостаточно научился сдерживать себя, чтобы быть достойным жить в этом мире. И я буду учиться сдерживаться в мире своём. По крайней мере, мне вряд ли будет жалко кого-то из тех, которых я могу изувечить или убить по причине потери контроля над собой. Я ведь убивал раньше, ведь так?..

Словно через слой поролона до меня донёсся надрывный крик: «Октавия, нет!!!» А затем кто-то сильно толкнул меня и помог мне втянуться в эту воронку до конца.

Я открыл глаза.