Снежная ночь

Первый снег

Первый снег... В этом году два слова прозвучали буквально: выпала самая первая снежинка, любовно созданная более тысячи лет назад юной пегасочкой, дорогим другом Принцессы Луны. Пегасом по имени Сноудроп.

Принцесса Луна в одиночестве стояла на высокой башне дворца Кантерлота, в котором жили они с сестрой. Она смотрела, как первый снег плавно кружился в ночи. Селестия ушла после того, как опустила солнце, увидев восход луны. Прошло много часов перед тем, как они отпустили последнюю снежинку, оставленную Сноудроп. Луна хотела сохранить ее. Она думала о том, что сказала Селестия.

Она не хотела бы этого... Луна помнила.

Луна перевесила голову через перила балкона. Она удрученно посмотрела вниз и про себя вздохнула. Часть ее не считала это справедливым. В темные дни, которые низвергли ее во тьму, Луна чувствовала, что Сноудроп была единственной пони, кто и вправду ценила ее ночи. Единственным другом, который покинул этот мир за тысячу лет до того, как она смогла освободиться от этой тьмы. А теперь исчезла самая последняя крупинка ее друга. Она не могла помочь вернуться в то время, когда Луна еще могла видеть Сноудроп. Воспоминания же не были приятными. Последний раз она видела Сноудроп на фоне окончательного сошествия во мрак, в момент, когда превратилась в Найтмер Мун.

Принцесса Селестия почувствовала что-то неладное, когда луна прекратила свой путь по небу около полуночи. Сейчас был почти рассвет, а луна все еще висела в небесном зените. Она не могла поднять солнце до тех пор, пока Луна не опустит месяц. Хуже всего было то, что сестру не могли найти нигде во дворце. Селестия беспокоилась за нее. Она переживала из-за того, что ее не ценят, очень часто в последнее время. Селестия всегда могла убедить ее, что это не так. Однако это приходилось делать все чаще и чаще после победы над королем Сомброй. После этого ее жалобы превратились в тирады. Она все время возвращалась к тому, насколько пони Эквестрии скучали по возвышенной красоте, над которой она так упорно трудилась, чтобы создать в каждой из своих ночей нечто столь же бессмертное, как сама Луна, и сделать сам сон невозможным.

Даже Сноудроп было трудно общаться с Луной — это заботило Селестию больше всего. Они росли вместе с того дня, как встретили ее так много лет назад. Сноудроп превратилась в красивую юную кобылку. Она стала украшением Клаудсдейла и управляла сейчас в этом городе фабрикой снежинок. Она проверяла каждую из них копытом, чтобы убедиться в их совершенстве. Благодаря ее должности, Сноудроп проводила большую часть своего времени вместе с Принцессами, планируя снегопады и дни зимней уборки по всей Эквестрии. Даже свое свободное время она была с ними, особенно с Принцессой Луной.

Сноудроп каким-то образом могла утешать Луну, когда она была в порыве отчаяния, думая, что ее не ценят. С тех пор, как пегаска перестала видеть, для нее не было особой разницы между ночью и днем. Она успокаивала Луну тем, что рассказывала ей, как сильно любит внимать мерцанию звезд по ночам.

— Ты ведь не сможешь делать этого днем, — говорила она Луне, и ей всегда удавалось ее обрадовать. Однако с недавних пор казалось, что Принцесса пресекала все попытки Сноудроп утешить ее. Селестия помнила, как она нашла кобылку в слезах несколько дней назад. Та поведала ей, как, пытаясь в очередной раз помочь Луне, получила в ответ лишь колкость.

— Она сказала мне, — в слезах заговорила пегаска, — «если одной пони нравятся мои ночи, то это также плохо, как если бы никто их не любил».

«Это плохо», — думала Селестия, не в силах вообразить, что это было настолько ужасно, как выяснилось.

Если ее подозрения были верны, и Луна не хотела, чтобы солнце и вовсе восходило, ее можно было найти только в одном месте. Селестия побежала на ближайший балкон во дворце. Она разогналась и взлетела, направляясь на восток с головокружительной скоростью. Прежде чем долететь, Селестия остановилась, чтобы захватить с собой одну пони, способную разрядить обстановку.

Спустя несколько секунд, Селестия приземлилась около пика восточной Эквестрийской горы. Как она и подозревала, Луна стояла перед ней спиной к горизонту и смотрела на нее с довольно мрачным выражением на лице.

— Чего ты так долго, — фыркнула Луна.

Селестия посчитала, что в этой ситуации лучше всего было просто поговорить.

— Луна, — очень спокойно начала Селестия, — ты знаешь, сколько сейчас времени?

— Сейчас был бы рассвет, — грубо ответила Луна. Селестии не понравился ее тон. Она хотела поморщиться ее ответу, но сохранила безмятежное выражение. Принцесса собралась с духом, позволяя раннему утреннему ветру колыхать ее розовую гриву и пытаясь выглядеть величаво и грозно.

— Луна, задумайся.

— Нет, это ты задумайся, Селестия! — бесцеремонно ответила Луна. — Пусть твои маленькие пони оценят мои ночи, когда не будут спать! Если они собираются проводить их во сне, ночь будет длиться, пока каждый ею не насладится!

Селестия немного испугалась.

— И когда же твоя ночь закончится? — обеспокоенно спросила Селестия. Луна злобно расхохоталась.

— А кто говорит о конце?

Селестии было трудно сохранять спокойствие, это переполнило чашу ее терпения. Сестра бросила ей вызов, кто бы мог подумать, что она способна на подобное.

— Ты же не всерьез! Это же ввергнет Эквестрию в вечную тьму!

— Как долго мы продлим это, Селестия? — Солнечная не была уверена, риторический это вопрос или нет. — Сотню лет, Селестия! Сто лет ночей, которые не оценили!

На ее лице появилась маниакальная улыбка: — У нас есть шанс все исправить.

Селестия не была уверена, что ей ответить на это.

— Луна, — начала она, — каждый ценит все, что ты делаешь...

— Прекрати заводить эту старую шарманку, Селестия! — зарычала Луна. — Тебе нужно что-нибудь новенькое. Не говори мне, что каждый ценит мой труд. Даже тебе плевать! Но эта ночь будет вечной, в нее столько сил вложено... А ты даже не заметила этого! Не увидела мой шедевр! Ты заметила его только когда настало время его конца, и он не наступил!

Селестия виновато опустила глаза, ведь Луна была права. Она не заметила, насколько красивой была эта ночь.

— Никто не ценит меня. Но ты... — Луна гневно посмотрела на Селестию. — Они просто любят тебя! Ты поднимаешь свое солнце каждый день. Они резвятся и прыгают. И на закате ложатся спать. Им совершенно плевать на мою ночь! Плевать на меня! И ты поднимаешь солнце снова, они просыпаются, и все повторяется. Они любят тебя за это!

Селестия обеспокоенно посмотрела на Луну. Та перешла на личности, очевидно, завидуя ее работе.

— Причем же здесь я?

— При всем, Селестия! — крикнула Луна. — Они не заботятся обо мне, как о тебе. Видят тебя весь день, тогда как меня замечают только во время ночных кошмаров!

Селестия знала, что сестра снова была права. Она получала намного больше внимания. Даже когда Луна иногда проводила весь день во внутреннем дворике, никто ее не посещал. Селестия не могла не чувствовать некоторую вину перед ней. Конечно же, она должна была управлять солнцем и не могла этого изменить, но никто не обязан был так возносить ее за это.

— Луна, — грустно проговорила Селестия, — у меня никогда и в мыслях не было плевать на тебя. Сестра, я же люблю тебя...

— Закрой рот, Селестия! Просто замолчи! — Луна отвернулась от сестры. — Так меня оценят! Если бы ты и вправду любила меня, то позволила бы мне это! Пусть твои пони хоть немного полюбят меня, дай мне шанс!

Луна мрачно опустила голову. Селестия слышала боль в ее голосе. У нее еще был последний аргумент, и она все же надеялась прийти к компромиссу.

— Я знаю, одна маленькая пони все еще любит тебя.

Рог Селестии засветился, и с негромким хлопком она перенесла к ней снежно-белую пегасочку.

— Луна, — воскликнула пегаска. Голова и уши Принцессы дернулись при звуке ее голоса. Она развернулась обратно.

— Сноудроп...

— Луна, пожалуйста, не делай этого, — просила Сноудроп. — Ты просто причинишь им всем боль. Своей сестре тоже... И мне. Друг мой, Луна, я люблю тебя и все, что ты делаешь. Твои звезды мерцают ночью, и я слышу их — это твоя музыка. И она очень красива! Я могу услышать лучше, чем кто-либо еще в Эквестрии, и несмотря на это солнце никогда не мерцало, его не слышно. Только ты умеешь это делать, Луна. Твои ночи всегда изумительны.

Сердце Луны растаяло. Она прикрыла глаза, когда чувства волной нахлынули на нее. Она просто хотела крепко обнять Сноудроп, обхватить ее ногами и крыльями, подарить ей немного бессмертия, чтобы обнимать ее вечно. Она хотела заплакать.

— Мне жаль, — Луна хотела сказать это со слезами. — Мне так жаль. Я тоже люблю тебя, Сноудроп, и всегда знала, как сильно тебе нравятся мои ночи. Благодаря нашей дружбе все это и стоит того.

Это все, что Луна хотела сказать.

Но в ее сердце поселилась зависть и ввергла его в пучину тьмы. Теперь она ненавидела всех: каждого пони в Эквестрии за то, что не ценили ее ночь; Селестию, ведь ее любили больше, чем саму Луну. Но больше всего она ненавидела Сноудроп, эту глупую слепую кобылку, которая пыталась убедить ее в том, что ей нравятся ее ночи. Да она же не могла видеть их! Ее ночами нужно любоваться, а не слышать! Они заслуживали взора каждого! И единственная пони, которая возможно ценила их, не могла даже видеть!

— Нет, — прошептала Луна. Лицо ее исказилось невыразимым гневом, и она закричала: — НЕТ!!!

Глаза Луны резко распахнулись, полыхнув красным. Ее грива и хвост колыхались в серных огненных волнах. Из груди вырвался крик, а тело корчилось и изгибалось. Ее глаза стали красными, точно змеиными, а шерсть почернела, как уголь. Она стала более высокой и тощей, более высокомерной и гордой. Клыки проросли изо рта. Гриву и хвост поглотило пламя, оставив только темно-синюю дымку самой туманной ночи.

Луны больше не было: родилась Найтмер Мун.

Селестия раскрыла рот в шоке от этого зрелища, увидев, как ее любимая сестра превратилась в чудовище. Сноудроп тоже изумилась. Она не могла видеть преображение Луны, но это почувствовало ее сердце. Когда принцесса превратилась, это разбило ее сердце, как и сердце Селестии — она смогла разбить оба.

Найтмер Мун поднялась, злобно расхохотавшись. Это прозвучало словно все самое жуткое из того, что каждый слышал в ночных кошмарах. Она растворилась в ночи, ее ночи, которой суждено теперь длиться вечно.

Селестия и Сноудроп смотрели, как Найтмер Мун улетала прочь. Слезы текли из глаз Сноудроп. Селестии послышались ее всхлипы, когда она прижалась к Принцессе.

— Что теперь будет? — спросила она, всхлипывая.

Селестия горько вздохнула. Она знала, что должна была сделать. Ей придется применить Элементы Гармонии против нее.

— Я должна позаботиться о ней.

— Все будет хорошо? — спросила Сноудроп. В ее голосе чувствовалось волнение.

Селестия понурилась и с сожалением ответила:

— С ней все будет в порядке, но до этого пройдет очень много времени. Гораздо больше, чем ты сможешь прожить, Сноудроп.

Сноудроп больше не выдержала, позволив себе расплакаться в голос и ручьями слез оплакать навсегда потерянного друга.

— Я никогда больше ее не увижу, — кричала Сноудроп, захлебываясь слезами.

— Мне жаль, Сноудроп, — это все, что Селестия могла ей сказать.

Луна смотрела на снег, продолжавший все также растворяться в ночной темноте. Она помнила, что Сноудроп была первой, о ком она спросила Селестию, когда Элементы Гармонии исцелили ее, окончательно прогнав тьму, которой и была Найтмер Мун. Сестра сказала ей, что спустя несколько лет после ее изгнания Сноудроп вышла замуж, и у нее были дети, а потом они выросли, родились и их жеребята. Сноудроп продолжила управлять фабрикой снежинок, до самой смерти проверяя каждую из них — Селестия и не ожидала меньшего от творца первой снежинки. Она прожила долгую-долгую для пегаса жизнь. Когда для Сноудроп пришло время уходить, ее внуки стали управлять фабрикой, а после них — некоторые из их детей. Остальные выбрали более важные и яркие для них вещи.

Селестия наблюдала за семьей Сноудроп последнюю тысячу лет. Странное дело, но обе оставшиеся ветви этой семьи осели в Понивилле. Одна из них оканчивалась Флаттершай, Элементом Доброты. Луна помнила первую встречу с нею во время Ночи Кошмаров, которая прошла не так хорошо, как хотелось бы: робкая пегаска убежала от нее в испуге. В прошлом году представился шанс встретиться на свадьбе Принцессы Кейденс и Шайнинга Армора в более подходящее время. Оказалось, у Флаттершай была очень добрая и нежная душа. Не было сомнений в том, что такая милая и дружелюбная кобылка как Сноудроп станет в конце концов предком Элемента Доброты. Вторая ветвь обрывалась на косоглазой почтальонке по имени Дёрпи Хувс. Это убедило Луну в том, что глазные болезни продолжали беспокоить семью Сноудроп. Ей не представилось шанса познакомиться с Дёрпи, но она была рада услышать, что у нее тоже есть дочь. Луна была счастлива, что род Сноудроп будет продолжаться в обозримом будущем. Это, наверное, давало возможность сохранить память о ней.

Но все же Луна хотела, чтобы ее последняя встреча со Сноудроп прошла лучше. Она этого всем сердцем желала.

«Жаль», — подумала Луна. Она не могла отделаться от мысли: почему Сноудроп создала первую снежинку.

— Она думала, что снежинки могли исполнять желания как звезды среди ночи.

Луна чувствовала себя немного глупой: надо же, говорить о своих мыслях со снегом. Снежинки летели, словно падающие звезды... которым загадывались самые заветные желания.

— Услышьте же мое желание, о, падающие снежные звезды! Я хочу увидеть мою дорогую Сноудроп в последний раз.

Тяжелые мысли утомили Луну. Она решила, что лучше всего сейчас будет пойти спать, приступив к выполнению своего второго по важности долга как Принцессы Ночи. Она оставила в покое балконные перила и рысцой побежала назад во дворец, столкнувшись пару раз нос к носу со стражами, но в конце концов все же добежала до своих покоев. Ее комнаты выглядели, как ночное небо. Так было комфортнее, потому что ночь — часть ее. С помощью магии она сняла королевскую одежду, положив корону на парящую колонну вместе с остальными королевскими регалиями. Луна откинула одеяло с кровати и легла спать. Закрыв глаза, она вскоре очутилась в мире грез.

Луна блуждала по коридорам дворца, которые совсем не были похожи на те, что она привыкла видеть в Кантерлоте. Иногда они, казалось, походили на коридоры их старого замка, руины которого сейчас украшали Вечносвободный лес; иногда — на дворец, в котором они выросли. В любом случае, Луна не могла понять, как она оказалась здесь. Это был лишь сон, который смешивается с воспоминаниями и начинается с середины. Как это ни смешно звучит, однако хотя Луна каждую ночь была в сновидениях пони, сама она редко видела сны. В этом сновидении замок был просто переходом в сны других, которые она и видела вместо своих собственных. «Это было немного печально, — думала Луна, — ведь через сны мы многое можем увидеть». Древние понимали это очень хорошо, называя такие озарения пророчествами. Луна была мудрой, понимая, что не все эти видения были сверхъестественны, но некоторое в снах, покрытых флером тайны, оставалось выше разума.

Луна подошла к окну и приготовилась выпрыгнуть из него. Так она всегда попадала в сны других пони, где и начинала свою обычную ночную прогулку.

— Луна.

Голос прокатился неземным эхом сквозь ее сон, и Луна остановилась.

«Странно», — подумала Луна. Похоже, сегодня ночью она увидит собственный сон.

— Луна, — прозвучало снова.

Голос показался ей смутно знакомым, но вот чьим именно? Отвернувшись от окна, она мерным шагом пошла по коридорам, тщательно пытаясь найти собеседника, но никого не увидела.

— Здесь кто-нибудь есть?

— Луна.

Голос прозвучал еще четче. Луна могла сказать, что эхо его доносилось из-за угла в конце коридора. Она с нетерпением и любопытством побежала в ту сторону. Наконец, заглянув за угол, она ахнула от удивления и неверяще уставилась на ту, кого ожидала меньше всего увидеть.

— С-Сноудроп?

Сноудроп стояла перед Луной. Любимая юная кобылка смотрела на нее также, как в тот последний, роковой для нее день. Но было и нечто отличное в ее взгляде: удивительно, но ее глаза выглядели здоровыми — чистые и красивые, они переливались ледяным синим цветом.

Это так бы она выглядела, не будь слепой? Как жаль, что в жизни все было не так. Луна попыталась сосредоточиться. Это был всего лишь сон. И это была не ее Сноудроп. Просто воспоминание, пустой образ ее дорогого друга. Сноудроп посмотрела на Луну и тепло улыбнулась ей.

— Здравствуй, Луна. Как же много времени прошло.

— Твой образ нереален, — ответила Луна. — Это всего лишь сон. Желание.

— Ох, я, безусловно, желание, — сказала Сноудроп, — но я тоже реальна.

Луна с дрожью прикоснулась к ее голове. Она не собирается верить в это. Невозможно!

— …Ты знаешь, из чего состоят сны. Посмотри на меня и видь, я — не они.

Это было правдой. Луна очень хорошо помнила, что есть сны: вымощенные вместе воспоминания, надежды, вдохновение, желания — и все это в порыве нетерпения. Она тяжело в внимательно присмотрелась к ней, пытаясь найти все это, и не увидела. Единственное, что она нашла — настоящую пони.

Луна в шоке перестала дышать. Она просто таращилась на самую что ни на есть настоящую Сноудроп и пыталась успокоиться.

— Невероятно! Ты умерла почти тысячу лет назад.

— Ты загадала желание на снежинку, — как всегда объяснила ей Сноудроп. — Ты попросила у нее в последний раз увидеть меня, и поэтому я здесь.

Это было еще одним шокирующим открытием для Луны. Пони верили, что звезды исполняют желания. Некоторые думали, что это Луна их исполняла. Но она прекрасно знала, что не могла даже слышать эти желания к звездам, а тем более претворять их в жизнь. Принцесса была сильной, но не всезнающей. Это все было старой пони-сказкой, которая помогала некоторым из них мечтать, и больше ничего. Поэтому исполнение желаний снежинками — для Луны это было еще более непонятно.

— Но как? Этого просто не может быть, — спросила Луна.

— А сами снежинки могут быть? — ответила Сноудроп. Этот ответ имел смысл только во сне. Единственный, что мог быть. Луна не могла не признать, что вполне реальная Сноудроп посетила ее во сне.

Сердце Луны взорвалось, и потоки слез хлынули из ее глаз, словно прорывая плотину. Она выплескивала все, что накопилось внутри за тысячу лет.

— Сноудроп… — всхлипнула Луна. — Мне так жаль. Я… — Луна осеклась, не в состоянии говорить. — Я позволила зависти завладеть мною и превратить в монстра. Я разбила твое сердце, хотела погрузить тебя и весь этот мир во тьму, которая завладела мной. Я… я ненавидела тебя! Это заставило меня возненавидеть тебя, любимая подруга! — Луна продолжала всхлипывать. — Я не могу это выразить. Мне так жаль.

Сноудроп прижалась к Луне и положила копыто на ее плечо, пытаясь утешить.

— Все хорошо, Луна, — сказала Сноудроп. — Я тебя давно простила.

Луна всхлипнула. Собравшись с духом, она оглядела ее глаза, которые теперь выглядели здоровыми. Подняв копытом ее лицо, Луна попыталась получше его рассмотреть.

— Твои глаза, — начала Луна. — Ты теперь можешь видеть?

Сноудроп кивнула:

— Ты намного красивее, чем я когда-либо могла вообразить. — Сноудроп близко подошла к Луне и обернула ее шею передними ногами, а Луна укрыла ее своими крыльями.

— Я не думаю, что мы когда-нибудь еще встретимся, — сказала ей Сноудроп.

— Я так сильно по тебе скучала, — молвила Луна. — Внутри этого кошмара все еще была часть меня. Изгнанная на луну, я следила за тем, сколько уже прошло времени. Спустя век я уже знала, что если и смогу каким-то образом вернуться, тебя уже не будет. Та часть сердца, которая еще могла чувствовать, разбилась от осознания того, что я никогда уже тебя не увижу. Но теперь ты снова со мной! И мы можем быть вместе столько времени, сколько хотим.

Сноудроп немного помедлила:

— Нет, Луна, не сможем.

— Что?! — сказала Луна почти раздраженно. Слезы снова потекли из ее глаз. — Нет, Сноудроп! Мы же только что встретились. Я больше не расстанусь с тобою!

Она крепко прижала Сноудроп к себе так, словно бы это могло помешать ей исчезнуть.

— Твоим желанием было увидеть меня один, последний раз, — ответила Сноудроп с печалью в голосе. — Это все.

В конце концов Луна отпустила ее, всхлипнув и утерев слезы копытом. Она вопрошающе посмотрела на Сноудроп.

— Но даже это, казалось, невозможно. Разве ты не сможешь теперь остаться со мной?

Сноудроп грустно улыбнулась, покачав головой:

— Даже у невозможности есть пределы. Кроме того, я провела всю мою жизнь, убедившись, что всегда буду с тобой.

— Что? — переспросила Луна, смутившись. Сноудроп продолжала улыбаться.

— Как ты думаешь, каким образом создаются снежинки?

Луна виновато потупилась. Хотя она как принцесса должна была знать обо всем, что происходит в ее королевстве, ей очень слабо представлялся процесс создания снежинок, да и вообще любой погоды. Однако она однажды бродила по кошмару маленькой пегаски, который заставил ее более внимательно присмотреться к фабрике радуги в Клаудсдейле.

— Все снежинки, которые тают во время Зимней Уборки, собираются для нового зимнего снегопада в следующем году, — пояснила Сноудроп. — Все они выпадают снова.

Луна насмешливо взглянула на Сноудроп, помня, как та днями и ночами разбиралась со всей этой кутерьмой.

— Когда я работала на фабрике снежинок, я проверяла каждую из них своим копытом; как ты думаешь, зачем?

— Ты вся посвятила себя делу, — ответила Луна.

— Это так… но это также значит, что я прикоснулась к каждой из снежинок. — Она подняла свое переднее копыто, чтобы Луна увидела. — Крохотная часть каждого пони остается на всем, чего он касается. — Луна начала понимать. — Частичка меня — в каждой снежинке. Растаявшая после снега вода снова замораживается для грядущей зимы. И в каждой снежинке есть часть меня, даже если сама я ее не касалась. Во время снегопада я здесь. Пока падает снег, я всегда буду с тобой, Луна.

Луна была тронута этими словами — слезы снова потекли из ее глаз.

— О, Сноудроп, — воскликнула Луна. Это утешило ее намного сильнее, чем кто-либо мог знать, ведь самая дорогая подруга явилась ей и уверила ее в том, что они всегда будут вместе. Луна посмотрела в глаза Сноудроп, в эти красивейшие, ледяного цвета очи, которые она больше ни у кого не видела за свою долгую, почти вечную жизнь, глаза, чей взгляд жадно впитывал ее образ. Он напомнил ей вопрос, который все никак не шел из головы.

— Сноудроп, почему ты видишь теперь?

— Смерть — это обновление жизни, — ответила Сноудроп. Она смущенно отвернулась, не уверенная, стоит ли спрашивать о том, что терзает ее с начала этой встречи. Пегаска повернулась к Луне. — Я всю мою жизнь, всегда хотела увидеть, на что похожи твои ночи. Ты можешь показать мне одну из них?

Не было слов, чтобы описать какое счастье переполнило Луну. Не было слов, чтобы ответить на это. Слезы градом потекли из ее глаз, ответив за нее. Луна зажмурилась и сосредоточилась. Ее рог осветился темно-синей магической аурой.

Внезапно коридор замка, в котором они стояли, исчез. Луна и Сноудроп оказались на просторах пастбища, усеянного редкими деревьями. Ночное небо над ними было темным и безоблачным, словно полотно в ожидании первых мазков художника. Сноудроп обернулась в предвкушении. Она была готова увидеть звезды, которые в течение всей жизни могла лишь слышать. Луна сосредоточилась и спустя мгновение магический луч из ее рога ударил в середину ночного неба, после чего на нем россыпью стали появляться звезды. Ушки Сноудроп уловили такой знакомый ей звук.

— Они мерцают! — воскликнула Сноудроп. — Это звезды!

Луна была сосредоточена, но все же ответила: — Ты же не увидела еще ничего.

Усердие Луны удвоилось: все больше и больше звезд разгоралось вокруг них. Сноудроп видела, как между ними расстилаются узоры созвездий. Звезды собирались в великолепные вихри галактик, падая восхитительным метеоритным дождем. Кометы неслись по небу. Звезды преображались, взрываясь сверхновыми. Даже полярное сияние начало свой танец сквозь небесные просторы. Вкупе собралось все, что только могло быть ночью — это воистину был шедевр Луны.

Сноудроп ошеломило все это великолепие, представшее перед глазами. Но больше всего ее очаровали звуки этой ночи. Звезды больше не мерцали — они пели. Пели великим небесным хором праздничную песнь, в которой все же были нотки плача.

Магическая аура вокруг рога Луны совсем погасла, и принцесса взглянула, улыбнувшись, на свое шедевральное творение. Это, несомненно, было достойно взгляда Сноудроп. Она повернулась к ней:

— Что ты думаешь?

Восхищенная Сноудроп повернулась к Луне:

— Я думаю, это самое классное, что мне довелось испытать! — Сноудроп подпрыгнула и обняла Луну еще раз. Та прижалась к ней в ответ, чувствуя, что это последний шанс для объятий. Сноудроп выпустила ее, отступив назад. Она печально посмотрела ей в глаза. Прекрасно понимая, что скоро наступит конец, пегаска все же не смогла заставить себя сказать это. Луна понимающе оглянулась.

— Полагаю, теперь нам придется проститься, — сказала Луна, снова начиная плакать, как и Сноудроп, которая лишь кивнула. — Я так много раз в своей жизни говорила «прощай», но со временем эти слова не даются легче, ты боишься пресытиться этим словом. Но я все же говорю так, говорю для нас обоих. Прощай, Сноудроп.

Сноудроп кивнула, орошая слезами землю. Она, словно внутренне решившись, посмотрела на Луну.

— Мои чувства те же, — всхлипнула Сноудроп. — Про… прощай, Луна.

Внезапно разыгрался ветер. Луна смутилась, ведь она не была причиной этого внезапного порыва. Она оглянулась, посмотрев на Сноудроп: у нее были закрыты глаза, и ветер вился вокруг нее. Сноудроп медленно растворялась в снежинках. Снег, который когда-то был пегаской, вихрем поднялся в ночное небо над нею. Вот так вот Сноудроп снова ушла. Луна тяжело вздохнула и, никого уже не стесняясь, надрывно разрыдалась. Она только-только нашла Сноудроп и снова потеряла. Ее лучшая подруга, единственный друг, и правда ушла.

Тогда она обратила внимание на место, где стояла Сноудроп. Здесь появился цветочный бутон. Луна услышала мерцание над собою, изумившись тому, что предстало ее взору.

Первая снежинка Сноудроп падала с небес.

Луна проследила за тем, как снежинка мягко падала с неба. Она приземлилась на цветок, который теперь вырос перед ней. «Снежинка на цветке», — подумала Луна. Прямо как кьютимарка Сноудроп. Как только снежинка опустилась на цветок, он тут же расцвел.

— Подснежник, — сказала про себя Луна, глядя на это чудо.

— Луна.

Неземной голос эхом пронесся через сновидение Луны, сопровождаясь землетрясением, ночное небо начало трескаться. В этот раз принцесса очень хорошо знала, чей это голос.

— Нет! — в панике крикнула Луна. — Не сейчас! Я еще не поняла, что все это значит!

— Луна.

Голос прозвучал снова. Землетрясение усилилось, а трещины стали еще шире. Частицы неба начали падать рядом с Луной, которая видела, как солнечные лучи пробиваются сквозь трещины.

— Нет, пожалуйста, нет!

— Луна!

Ночное небо разлетелось, разбилось вдребезги. Свет солнца ударил в глаза, заставив Луну проснуться.

Луна проснулась, тяжело дыша. Она огляделась вокруг и увидела Селестию, которая стояла возле ее кровати, готовая к новому дню. Она с заботой смотрела на ее лицо.

— Луна, ты проспала рассвет, уже утро, — заявила Селестия с волнением в голосе. — Ты в порядке? Ты плакала?

Луна коснулась копытом своих глаз, заметив, что они немного опухли. Она посмотрела на подушку, увидев на ней полосу от ее слез.

— Я плакала, — ответила Луна, — во сне.

Взгляд Селестии ясно давал понять, насколько для нее это было странно, что Луна, обычно блуждающая по чужим снам, видела свой собственный.

— О чем был твой сон? — спросила Селестия.

— Мне снилась Сноудроп, — ответила Луна. — Но намного больше, чем только это. — Луна взглянула на Селестию со всей серьезностью: — Она не была плодом сновидения, Сноудроп вправду была в моем сне. Каким-то образом именно она посетила меня! — Она ожидала, что Селестия удивится или спросит о ее рассудке. Вместо этого Селестия просто кивнула.

— Что ж, я полагаю, что это вполне возможно. — Луна озадаченно глянула на Селестию:

— Ты так думаешь? Как? Как это может быть возможным?

— Сноудроп очень сильно повлияла на Эквестрию, — пояснила Селестия, — благодаря ей зимние снежинки стали мягкими, как и хотели всегда погодные команды. Такое изменение мира всегда требует от тебя особого вида магии, той, что сокрыта в глубине веков. Даже я не могу полностью этого понять, но, как вижу, это волшебство способно на невозможное.

Луна задумалась над тем, что ей сказала Селестия.

— Сноудроп знала об этом виде глубокой магии, а мы — нет.

Селестия кивнула. Луна же думала о том, к чему это ее привело, и понимала, что не находит никаких объяснений. Это было за пределами разума, и ей пришлось просто смириться.

Погруженная во все эти мысли, Луна заметила, что было нечто у нее под подушкой. Она магией передвинула ее и раскрыла рот от удивления. Селестия заметила шок на ее лице.

— Луна, что это? — спросила Селестия. Луна магически подняла вещь, которую она нашла, и показала ее сестре.

Это был цветок.

Подснежник.

— Этот цветок, — начала Луна, все еще в шоке. — Он был в моем сне!

В этот раз и Селестия удивилась: — Теперь это и для меня неожиданно. Ее изумление и шок перетекли в улыбку. — Смотри. Твоя подруга была способна на невозможное.

Луна боялась и трепетала, но в конце концов возвратилась к реальности.

— Подожди, — начала Луна, — ты сказала, что я проспала? — Селестия кивнула. — Тогда Мы должны опустить луну, чтобы ты могла поднять солнце, иначе будет паника.

Селестия улыбнулась и кивнула, собираясь уйти.

— Я буду ждать тебя на балконе восточной башни, — сказала она, выходя из комнаты. Луна встала с кровати, но перед тем как одеть королевское облачение она нашла вазу, поставила в нее подснежник и оставила ее на одной из колонн. Она в спешке оделась, но перед тем, как уйти, вернулась и посмотрела на цветок в вазе. Улыбнувшись, принцесса, наконец, ушла.

Селестия и Луна стояли на балконе восточной башни Кантерлотского дворца. Первый снег зимы все также падал сквозь ночь в новый день. Луна смотрела на золотистую ауру рога Селестии, как солнце медленно взошло над горизонтом, наполняя утро морем света, пробивающегося сквозь зимние облака. Когда светило поднялось, магия Селестии погасла, и Луна повернулась к сестре.

— Вот и еще один твой великолепный рассвет.

— Спасибо, Луна, — ответила Селестия. Сразу после ее слов к балкону подбежал пегас королевской стражи c оранжевой шерстью и синей гривой.

— Принцесса, — сказал стражник, — спешил сообщить вам, что завтрак готов.

— Спасибо, Флэш. Мы будем через минутку, — ответила Селестия. Ошарашенный стражник вернулся обратно во дворец. Селестия пошла за ним, но обернулась, заметив, что Луна не идет за ней.

— Луна, разве ты не идешь на завтрак? — спросила она. Луна повернулась к ней.

— Я скоро буду, подожди немножко.

Селестия кивнула, продолжив свой путь. Луна осталась одна, смотря, как вокруг нее падает снег. Теперь она знала, что все эти снежинки были созданы и проверены лично Сноудроп, каждая из них, даже в будущие зимы. Сноудроп сделала все, чтобы быть всегда с нею вместе. Все время, пока шел снег, пегаска была здесь.

— Я люблю тебя, Сноудроп, — тихо сказала Луна, обращаясь к снегу. Она сосредоточенно слушала, как начал дуть ветер.

— Я тоже люблю тебя, Луна, — Луна слышала, что сквозь ветер пронесся голос, и это несомненно была Сноудроп.

Луна улыбнулась снегу, слегка опустив голову. Она поднялась, обернулась и побежала обратно в замок. Она была благодарна, что у нее все еще был ее самый дорогой друг.