Я другая

Разрыв

Когда я была маленькая, я все время думала, что моя жизнь будет насыщенной и счастливой, что я стану Вондерболтом, буду знаменита на всю Эквестрию, у меня будут толпы поклонников, я буду выступать на представлениях, даже собственный номер был бы. Но не все наши мечты становятся реальностью.

Прошло много лет, и я переехала в Понивиль, у меня появились подруги, я стала элементом гармонии ― элементом верности. Я была так счастлива от того, что чего-то стою, что нужна кому-то ― моим подругам. Они те, кто поддержат меня в трудную минуту, выслушают, когда это необходимо, дадут дельный совет. Но дружба очень хрупкая вещь, ведь малейшая ошибка может привести к ее краху.

Я летела к окраине Вечнодикого леса, Твайлайт просила прилететь как можно быстрее, там была проблема, которую надо решить, а я люблю решать проблемы. Надеюсь там будет что-то опасное и захватывающее, как в книгах о Дэринг Ду. Вот я уже вижу верхушки деревьев, вон сидят мои подруги: Твайлайт, Рэрити, Флаттершай, Пинки Пай и Эпплджек. Хм… с последней мы как обычно будем соревноваться в каком-нибудь пари.

Твай заметила меня и радостно помахала копытом.

― Рэинбоу, ты как раз вовремя, ― сказала она мне.

― Прости, Твайли, я проспала, я завела будильник на нужное время, но Танк утащил его, а затем... ― Твайлайт закатила глаза и улыбнулась.

― Так зачем ты нас собрала здесь, Твайлайт? ― спросила Рэрити, попутно завязывая шарфик на своей шейке.

― Зекора пожаловалась на то, что недалеко от ее дома в болотах засела гидра, и она опасается за свою сохранность и сохранность ее семьи.

― Семьи? ― переспросила Эплджек, наклонив голову набок.

― К ней приехали погостить какие-то зебры, она мне ничего о них не рассказывала, но там был жеребец, кобыла и жеребенок, и я предположила, что это ее семья или знакомые.

― И… и что от нас требуется? ― спросила Флаттершай.

― Все очень просто. Ты, Флаттершай, подкинешь гидре телегу с рыбой, телега стоит у дома Зекоры, Эйджей ее довезет, в рыбу подложено снотворное, которое усыпит животное и даст нам возможность транспортировать его в родное болото, вы... ― Твайлайт показала на меня, Рэрити, Пинки и ЭйДжей. – Вы должны будете следить, чтобы ничего не мешало ее переносу, снотворное хоть и сильное, но гидра будет очень чувствительна, любой резкий звук или удар ветки может привести к тому, что она проснется, и тогда нам придется несладко.

― А как мы будем ее переносить? ― спросила я. Мне просто было интересно, нас там будет ждать исполинская телега, в которую запрягутся Твайлайт и Флаттершай? Или же она использует всю мощь своей аликорновской силы, поднимет животное прямо над землей и будет тащить его несколько километров.

― Я понесу его с помощью своего телекинеза, Флаттершай поможет, чтобы мне ничего не мешало.

Я так и думала. Мы направились в лес, не скажу, что он меня пугал, но место жуткое, прямо мурашки по спине шли. Казалось, стоит провалиться в какую-нибудь канаву и тебя сожрут, я переживаю не за себя, а за моих подруг. Да, вместе мы сила, но я не хочу, чтобы кто-то из них пострадал.

ЭйДжей пошла другой дорогой, ей надо было забрать ту телегу с рыбой, я хотела прогуляться с ней, но Твайлайт сказала, что тут я нужнее.

Через несколько минут мы были на месте.

― Фу… эти болота так ужасно пахнут. ― Рэрити прикрыла своим шарфом нос в надежде, что от этого запах станет слабее.

― Да ладно тебе, Рэрити! ― Пинки Пай прыгала вокруг нее. ― Этот запах напоминает мне тухлые яйца, хотя я не люблю тухлые яйца, ну значит оно пахнет как сера, хотя и у серы противный запах, тогда да, фу… это плохой запах.

Пинки как всегда великолепна, откуда у нее столько энергии?

― Рэрити, перестань. Да, запах ужасный, но не настолько, как от Спайка, когда ты заставила его таскать мешки с мусором из своего дома, ― игриво сказала Твайлайт.

Послышался жуткий гул, и из болота по очереди выплыли четыре огромные головы.

― Пригнитесь, ― шепотом скомандовала Твайлайт, и все мы спрятались в кустах.

― Что будем делать, Твай? ― спросила я. Мне уже не терпелось сделать хоть что-то, обычно через пять минут мы уже влипаем в очередное приключение.

Я помню ту историю, когда Твайлайт не поверила в чутье Пинки, и как на них напала эта гидра, а может другая... Но будь я там, я бы показала ей, как нападать на невинных кобыл.

― Давайте я ее сейчас отвлеку, пока вы ждете Эплджек с рыбой, ― предложила я подругам, но только я хотела сделать рывок и полететь на чудовище, как меня схватили за хвост.

― Не смей! ― строго прошипела Твайлайт, смотря на меня, как строгая учительница. ― Если ты ее разозлишь, то поставишь под угрозу наш план, наши жизни и жизни семьи Зекоры.

― Но ты ведь не знаешь, ее ли эта семья. ― В разговор влезла Пинки. ― По мне это глупо, считать родственниками кого-то, кто просто зашел в чей-то дом. Вот Скуталу, бывает, гостит у Дэш, это не значит, что она ее дочь или сестра. А дети мистера и миссис Кейк? Я гуляю с ними, нянчусь, но никто не считает меня их мамой или сестрой, а Рэрити…

― Мы поняли, Пинки! ― мы вчетвером синхронно сказали одно и то же, это нас рассмешило.

Гидра прорычала, как четыреста львов, и мы мигом замолчали и пригнулись.

― Блин, где же Эплджек? Она должна быть уже здесь, мы так выбьемся из графика, ― ворчала Твай.

― Да брось, Твай, ― сказала я, хлопнув ее по плечу. ― Когда наша фермерша опаздывала? Сейчас все будет тип-топ. ― Уголки ее рта поднялись.

― Вон Эплджек, ― сказала Флаттершай, дрожа.

Оранжевая копуша вышла из чащи леса на открытую местность с телегой, набитой рыбой, понятия не имею, где они ее столько достали, но одно я знала точно, она жутко воняла.

― Так, приступаем, твой выход, Флаттершай, ― Твайлайт подбодрила подругу, и Флаттершай полетела навстречу четырехглавому монстру.

― Эмм… мистер Гидра? ― Она говорила тихо и спокойно, я всегда этому удивлялась, с незнакомыми пони она не может и пяти минут проговорить, чтобы не запаниковать, а тут она прямо в своей стихии.

― Мы хотели, чтобы вы перешли в другое болото, поскольку тут живет одна моя подруга, и она боится, что вы… ― Животное ответило лишь рычанием.

― Твай, я думала, она должна была уговорить эту четырехголовую съесть телегу с рыбой и уснуть, ― спросила я у нашей библиотекарши, ведь, как я помнила, план был таков.

― Да… но я с ней обговорила это, она сказала, что сначала попытается заставить ее добровольно перейти в другое место, если не получится, то используем первый вариант.

Я вновь переключилась на Флаттершай.

― Может тогда вы отведаете эту вкусную рыбку, которую мы привезли для вас? Она очень вкусная, уверяю вас. ― Одна из голов направилась к телеге, Эйджей успела отцепиться от нее и побежать в наше убежище, голова принюхалась к рыбе и вернулась к своим… эм... сестрам и братьям? Четырехглавый монстр заревел и раскрыл одну из своих пастей прямо перед Флаттершай, он хотел ее съесть. Мне надо было что-то делать, и я сделала то, что посчитала нужным.

― Рэинбоу Дэш, ты куда?! ― кричала мне вслед Твайлайт, но я уже летела прямиком на монстра, который был готов проглотить мою подругу детства.

― Не тронь ее, ты! ― Я оттолкнула Флаттершай с линии атаки и врезала в глаз одной из голов гидры. Зверь заревел и начал махать своим мощным хвостом, круша деревья. Своей массивной ногой он наступил на повозку и раздавил ее, как орел муравья. Монстр метался от боли, его головы пытались достать меня, но я ловко от них уворачивалась. Улучив момент, я посмотрела вниз, мои подруги бегали туда-сюда, наверное пытались мне помочь, но куда они бежали? И почему Твайлайт не подлетит ко мне, чтобы помочь?

Я продолжала мутузить головы животного, не помню, сколько длился бой, но было ясно одно, я должна прикрыть отход подруг, чтобы они смогли убежать в безопасное место. Я до сих пор их не слышала.

― Рэинбоу, стой! ― закричала Твайлайт, подлетая ко мне. ― Стой!

― А, Твай, тоже решила присоединиться к заварухе? ― Я на минуту отвлеклась, чтобы сказать Твайлайт пару слов и не заметила одну из голов гидры, которая неслась прямо на меня. Я было подумала, что мне конец, но мощная вспышка ударила в голову чудовища. Одной головы гидры как не бывало, остальные три взревели от страшной боли, животное покачнулось и рухнуло на острые обломки деревьев, болотная вода окрасилась кровью чудища.

― Кучно кладешь, Твай…

― Ты что о себе возомнила!? ― Я в жизни не видела ее такой злой, казалось, она хотела сделать со мной тоже, что и с этой гидрой.

― А что? Эта тварь хотела съесть Флаттершай, я полетела ее спасать и…

― Гидра сказала Флаттершай, что согласна перейти в другое место за то угощение, что мы ей привезли! ― Ее глаза горели. ― ТЫ знаешь, что своим «спасительным пинком» ты отправила Флаттершай прямиком на ветки!?

Меня проняло, я и забыла, какая она летунья, чуть ее толкнешь и летит вниз, как падающая звезда. Я стала озираться в поисках Флаттершай. Я молилась, чтобы с ней было все хорошо, мои подруги столпились в одном месте, там явно была она, я полетела к ним.

Меня встретили гневными взглядами, как незнакомую пони, которая только что испортила чью-то игру. Все они выглядели побито, у всех были синяки, порезы и застрявшие щепки в гривах, неудивительно, ведь от «боя Меня и Гидры» половина леса была перекопана.

― Ты что о себе возомнила, ненормальная!? ― орала на меня Эплджек. ― Думаешь это игра!?

― Из-за твоей выходки мы чуть все не… не хочу даже говорить, что с нами могло случиться.

Я нашла Флаттершай, она лежала на земле, тяжело дыша, видимых повреждений не было, и я сделала вторую свою глупость. ― Да ладно девчонки, никто ведь не пострадал, ― уверенно сказала я. Подойдя к Флаттершай, я решила поднять ее. ― Верно ведь, Флатти, все…

― Ааа! ― Она взревела от боли не хуже гидры, я с перепугу отпустила ее, дав ей лечь обратно. Пегаска посмотрела на меня, такое ощущение, что она меня боялась. От нее меня оттолкнула Твайлайт.

― Отойди от нее! ― Девочки загородили ее, выстроившись вокруг. ― Ты уже достаточно сегодня сделала, Рэинбоу Дэш.

― Я думаю, нам нужно побыстрее доставить ее в больницу, ― обеспокоенно сказала Рэрити.

― Да, она права, ― согласилась Эплджек. ― Пойду сооружу носилки.

― Я тебе помогу, дорогая. ― Рэрити пошла вместе с Эпплджек.

― Я могу отнести ее в больницу, я быстрая и… ― Твайлайт растопырила свои копыта и стала оттеснять меня от Флаттершай.

― Ты уже достаточно сделала! Лучше пойди полетай и набей морду еще одному монстру. ― Она развернулась и направилась поддержать Шай.

Пинки сверлила меня своим взглядом, она сказала лишь:

― Это не смешно, Дэши-Смэши-Фэши!

Я не знала, что делать, я просто села на землю и смотрела, как подруги носились вокруг Флаттершай, как она бы бегала вокруг раненой канарейки. Эйджей и Рэрити сделали из веток носилки, они аккуратно положили туда Флаттершай, взяли их за ручки и рысцой направились в сторону города, я же… я просто осталась сидеть возле болота, где лежала мертвая гидра, я чувствовала сильную боль в груди, будто тысяча ножей проводят лезвиями по сердцу, я не могла сдерживаться, просто свалилась на землю, свернувшись калачиком, и заплакала по-настоящему. Так я плакала только два раза в жизни, и оба случая были связаны с жуткой болью, и вот теперь снова, снова эта жуткая боль…

Я шла к себе домой. Мне не хотелось лететь. Я слишком устала и каждый раз, как я пыталась взлететь, я вспоминала, что именно я причастна к тому, что Флаттершай сейчас в больнице. Я проигрывала у себя в голове этот момент снова и снова, вот я лечу вся такая уверенная, спасать Флаттершай от жуткого растерзания, я подлетаю к ней и со всей силы толкаю, может я таким ударом сломала ей ребра, и я вижу лицо, последнее, что я помню перед тем, как мое сознание помутилось от своей собственной важности.

Лицо у нее было такое, как будто я вставила ей нож в спину, впрочем так и было, она могла договориться с этой гидрой, и мы бы уже шли к Рэрити или к Флаттершай пить чай, шутить, смеяться и мечтать о нашем будущем, а не тащить ее в больницу, убив живое существо.

― Эй, Рэинбоу Дэш! ― Я повернулась на знакомый жеребячий голосок, маленькая оранжевая кобылка с фиолетовой гривой скакала ко мне, ее радостное личико дало мне капельку счастья в этот ужасный день. ― Рэинбоу Дэш, ну что, вы прогнали гидру? Вы помогли Зекоре? Я видела, как Твайлайт куда-то бежала, я хотела спросить как все прошло, а она крикнула мне довольно грубо, чтобы я спросила у тебя.

Я смотрела на это жеребячье личико, она напоминала мне меня саму в ее возрасте, я тоже была таким сорванцом с короткой стрижкой, запросто лезла в драки с мальчишками. Этот ребенок видел во мне идеал того, к чему надо стремиться, как-то ко мне подошла ее мама и сказала, что дома она ни на секунду не закрывает рот, все время говорит обо мне. Она попросила, чтобы я была хорошим примером для подражания. И что я сейчас должна была ей сказать?

Я вновь заплакала. Ее лицо тоже изменилось с радостного на обеспокоенное, но в глазах все равно не гас огонек любопытства.

― Рэинбоу, что случилось? Расскажи мне, в лесу тебе не дали подраться? Гидра оказалась слишком сильной?

Я знала, что она не успокоится, пока все не разузнает.

― Хорошо-хорошо, сестренка, я тебе расскажу. ― Я рассказа ей обо всем, о плане Твайлайт, о моей выходке, о том, что мне сказали подруги после этого, о своих чувствах и эмоциях, обо всем. Они сидела и слушала меня внимательно, не упуская ни единой детали, никогда я не видела ее такой внимательной. После рассказа она просто обняла меня.

― Не переживай Рэинбоу, все будет хорошо.

― Хех… спасибо тебе.

― Знаешь, мама мне говорила, что время лечит, я думаю, все будет хорошо, они тебя простят, и ты снова будешь тусоваться с ними.

― Спасибо за добрые слова, малышка, я уверена, что завтра они остынут. ― На самом деле, я боялась, что они не так быстро примут меня назад, я сделала очень много плохого.

― В любом случае, я всегда буду за тебя Рэинбоу, ведь ты моя старшая сестра, и я тебя люблю.

― И я тебя тоже, шкет. ― Ее мама была права. Она всегда последует за мной и сделает точно также, как я, а значит будет наступать на те же грабли и совершать такие же ошибки. ― Может я отведу тебя домой?

― Да! ― радостно воскликнула она. После разговора со Скуталу мне стало чуть-чуть легче, но не намного. Я боюсь за Флаттершай, боюсь груза последствий, который может свалиться мне на голову, сейчас я старалась не думать об этом.

Я закинула маленькую кобылку на спину, она сразу обхватила мою шею и прижалась сильнее.

― Можешь расслабиться, Скут, мы не полетим. ― Она посмотрела на меня так, как будто я отказалась покупать ей мороженое.

― Почему?

― У меня сейчас нет желания летать, я сегодня слишком много пережила. ― Она понимающе кивнула и просто села, как ей было удобно, и мы пошли.

Вечерело. Понивиль окрасился в цвета вечернего солнца, пони встречались, сидели за столиками в кафе, болтали, влюбленные пары, друзья… Друзья... успокойся Рэинбоу, все будет хорошо, они подуются немного, возможно они вечером придут домой с извинениями. Вон, кстати, идет Эйджей.

― Эй… Эйджей, как там… ― Она отвернулась от меня, перед этим поглядев, как на заклятого врага, прибавила шаг и поспешила уйти. Я могла проследовать за ней и достать ее вопросами о Флаттершай, но у меня не было настроения, к тому же, я несла Скуталу домой.

Вот и пришли, я часто бываю у нее. Ее родители приняли меня, как свою, и я стараюсь вести себя подобающе. Скуталу соскочила с моей спины и поскакала к дому.

― Мама! ― Лавандовая единорожка была занята на клумбе, услышав голос дочки, она обернулась и побежала навстречу. Они заключили друг друга в семейных объятиях, на моем сердце потяжелело, но я была рада, что у Скуталу есть семья, о которой я могла только мечтать, я не стала задерживаться и пошла к себе домой.

Я шла по городу, погруженная в свои мысли, не видя ничего перед собой, я не заметила впереди идущего пони. От столкновения я упала на круп, подняв взгляд, я немного смутилась, передо мной стоял желтый единорог с черничной гривой и голубыми глазами.

― О, простите, мисс. ― Он протянул мне копыто, чтобы помочь встать, но какая муха укусила меня? Я встала сама, оттолкнула его копыто и включив режим задиры сказала. ― Прямо смотреть надо, раззява.

Я пошла дальше, но мне хотелось обернуться, чтобы посмотреть, обернулся ли он… Ой, я рефлекторно обернулась... Он провожал меня взглядом, наблюдая за мной, как будто я не оскорбила его и не обидела.

Пройдя пару кварталов, я дошла до дома Твайлайт, и какая удача, Твай идет туда же. Может она мне скажет, как себя чувствует Флаттершай.

― Эй, Твайлайт, я эм… привет, я хотела узнать, как Флаттершай? ― Она просто стояла у порога своего дома и смотрела в дверь. ― Ну же, Твай, прошу, я хочу знать, что с ней?

Она вздохнула и, развернувшись, посмотрела на меня, ее сердитый взгляд не пропал, она смотрела на меня также, как и в Вечнодиком лесу.

― Врачи сказали, она поправится…

― Хорошо, я думала, что…

― Но задержись мы еще немного, или если бы она упала менее удачно, все бы закончилось плачевно! ― Она опять на меня налетела. ― О чем ты думала?

― О чем!? Ты меня спрашиваешь? Я хотела ее спасти, эта гидра разинула пасть и заревела, она хотела откусить ей голову и разорвать на части, я кинулась спасать ее… я была уверена, что все делаю правильно… Мне очень жаль, Твай, я не хотела.

― Тебе ни капельки не жаль. ― Ее слова были для меня, как кинжал в сердце.

― Ч-Что?

― Вспомни те моменты, когда ты строила из себя героя, и в результате мы оказывались

в опасности. Тот дракон мог съесть нас или зажарить заживо, а когда ты корчила из себя героиню города, из-за твоих пафосных выходок могли пострадать пони, а тот случай в мире комиксов, когда ты нам испортила момент неожиданности, я могу еще долго перечислять, когда нам по твоей милости угрожала опасность.

Она сказала это без запинки, она смотрела мне прямо в глаза, и это было больно. Но самое страшное то, что это все правда, я действительно подвергала многих опасности по причине собственной горячности.

― Знаешь, а ведь не одна я подвергала нас опасности, у каждой из вас были промахи. Ты, Эйджей, Рэрити, Пинки, Флаттершай, у каждой есть свои слабости, но я никогда не заостряла внимание на этом, знаешь почему? Потому что мне на это наплевать, я всегда принимала вас такими, какие вы есть, будь вы полные психи и убийцы, я бы все равно вас любила. Мама учила меня не обращать внимания на недостатки и ошибки других пони. Я сказала что сожалею, я хотела ее спасти, но я ее покалечила, и я виню себя за это, я мучаю себя за свою глупость.

― Флаттершай…

― Она моя подруга, когда мы были маленькими, она была моим единственным другом и самым близким пони, черт, да я ее своей старшей сестрой считаю. И мне больно на сердце, когда мне не говорят, что сейчас с ней, а еще больнее, когда мои подруги вешают на меня груз вины, который и так давит мне на шею!

Кажется она осознала свой поступок, но все равно решила стоять на своем, вот в чем недостаток Твайлайт ― она упряма как коза, даже когда не права, все равно будет бодаться.

― В любом случае, тебе не стоит навещать Флаттершай. Она попросила, чтобы мы тебя не пускали к ней, пока ее не выпишут. ― Вот сейчас все мои ниточки порвались. ― Пинки там дежурит, и мы тебя не подпустим к ней. Прости.
― Не нужны мне твои извинения. ― Я развернулась и пошла прочь. ― Элементов Гармонии больше нет, я больше не нужна, и меня можно пнуть из вашего круга друзей за малейший проступок.

― Я не это имела ввиду, я…

― И Твайлайт, запомни… может мы больше не друзья, можете называть меня врагом, игнорировать, считать умершей, призраком, как хотите, но помни, я всегда буду считать вас своими друзьями.

― Рэинбоу...

― Пока, Твай. ― Я распахнула крылья и полетела прочь в свой дом.

Когда я добралась до дома, уже стемнело, единственный источник света ― ночник, который я специально оставляю для Танка, чтобы ему не было страшно.

― Эй, малыш, как дела? ― Черепаха посмотрела на меня своим “медленным” взглядом. Всегда приятно, что дома есть тот, кто будет любить тебя, даже если ты совершил роковую ошибку в жизни. Я насыпала ему корма в миску и пошла к себе в спальню, идя по коридору, я проходила мимо висевших на стене портретов. Вот я с мамой и папой на каникулах в Лас-Пегасусе, вот я и папа на пикнике в лесу под Клаудсдейлом, вот он провожает меня в Академию, и я с друзьями... Меня одолело то же чувство, что и днем в лесу, зайдя в спальню, я грохнулась на кровать и укрылась одеялом. Я свернулась калачиком, схватила подушку и обняла ее, как свое дитя. Я заплакала, не помню, как громко я ревела, это было неважно, я одна в доме-облаке, в двух километрах от Понивиля.

Я снова одна.

Я хочу освободиться

Что мы чувствуем, когда одиноки? Недостаток общения, ненужность, мы впадаем в депрессию, начинаем метаться, даже становимся ненормальными. После разрыва с подругами я не находила себе места, я не люблю быть одна и никогда не любила, всю мою жизнь, я старалась быть с кем-то, чтобы кто-то был рядом, выслушал меня, мог помочь.

Я гуляла с Танком в парке, сегодня день, когда мы с подругами выгуливали своих домашних питомцев, по понятным причинам я не с гуляю с ними, но привычки остались.

Я сидела на скамейке и смотрела, как моя черепаха медленно, но уверенно идет ко мне, я сняла с него пропеллер, чтобы Танк размял ноги. Мы обходим парк по кругу, с него этого достаточно, да и с меня тоже. Он уже подошел к скамейке и медленно улыбнулся мне.

― Ты быстро добрался, ты стал ходить быстрее, смотри, вскоре сможешь обогнать

идущую пешком пони. ― Я встала со скамейки и пересела на другую, в нескольких метрах от первой. ― А теперь к этой. ― Он развернулся, чтобы я была у него на виду, и начал движение. Интересно, что он чувствует, когда идет ко мне, думает, что он несется сломя голову или же мечтает, чтобы я надела обратно его пропеллер, чтобы он поднялся в воздух и смог двигаться быстрее.

Тут на Танка налетела Вайнона, собака принялась облизывать его морду и вилять хвостом.

― Вайнона, отойди от него, сколько раз я тебе говорила не кидаться на всех подряд. ― Из-за куста вышла Эплджек, она оттянула Вайнону от Танка. ― Пойдем, там Рэрити, Твайлайт и Пинки играют со своими питомцами. ― Она посмотрела на меня, я даже не знала, что сказать, просто подняла копыто и робко помахала, но она уже исчезла за кустами.

― И тебе тоже привет! ― крикнула я погромче. Я хотела, чтобы она услышала, повернулась ко мне и тоже сказала “привет”. Но этого не произошло, я очнулась от своих мыслей, вспомнив, что Вайнона перевернула Танка вверх ногами, подойдя к нему, я исправила положение. ― Ну, пойдем домой или еще погуляем? ― Он лишь моргнул и повернулся в сторону, откуда вышла Эйджей с Вайноной. ― Не, мы туда не пойдем, нам там не рады. ― Никогда не думала, что черепаха может состроить щенячьи глазки, все же он любил играть с Совелием, Вайноной, Гамми… они были его друзьями. ― Хорошо. ― Его мордашка медленно стала переходить из расстроенной в довольную. ― Но одно “но”, я буду тут, когда захочешь домой, просто вернись сюда. ― Я нацепила на него пропеллер, он потерся о мою мордочку и полетел. Я вернулась и села на скамейку.

Я надеюсь, они его не прогонят, он ведь не виноват, что его хозяйка сначала делает, а потом думает. Я достала из седельной сумки книгу и принялась читать. Не думала, что буду так жить, в нескольких метрах мои друзья, я буду их так называть вне зависимости от того, кем они меня считают, сейчас они там, сидят, играют, болтают и ведут себя так, как будто меня нет. Какого они так взъелись? Я знаю, из-за меня Флаттершай в больнице, я наделала много глупостей, но это не повод, чтобы так со мной поступать.

Я слышала их крики и разговоры, Эйджей, наверное, ничего не сказала им, хотя они поняли, что я недалеко, из-за Танка.

Прошло, наверное, двадцать минут, а я все на той же странице, на которой открыла книгу. Я сидела и думала, неужели они решили меня оставить, придут ли они, чтобы извиниться или мне идти с извинениями? Я… я стала бояться их, я боюсь, что они снова будут на меня кричать, осуждать, это больно, но можно вытерпеть, чтобы заполучить прощение. А может я его так и не получу, они могут еще сильнее разгореться, срываясь на мне, а затем уйдут.

Разумеется, они не думают о моих чувствах, я же Рэинбоу Дэш у меня, как и у Эпплджек, титул железной пони. Рэрити сейчас наверняка думает, что я ничем не занята, что я пинаю облака со злости, или они ничего не думают, а просто наслаждаются проведением времени со своими зверюшками и друг другом, пока я тут убиваюсь.

― Не занято? ― Я обернулась и увидела его, тот жеребец, с которым я столкнулась пару недель назад, он новенький, или я его не замечала? В последнее время я стала замечать в Понивиле новых пони, сначала я думала, что они приезжие, но оказалось, я не всех видела. Он стоял напротив меня, в его телекинетическом захвате парил футляр для гитары и книжка.

― Нет конечно, садитесь. ― Я показала копытами на то место, где он мог сесть.

― Спасибо. ― Он положил футляр рядом со скамейкой, а сам сел, фривольно развалившись, и принялся читать книгу.

― Обычно при кобылах в такой позе не сидят, ― сказала я. Он опомнился и покраснел.

― Простите. ― Он быстро подорвался и сел как надо, при этом чуть не поскользнувшись на ровном месте.

― Хи-хи… ― Я сама немного смутилась, отвернувшись от него, я уткнулась в книгу, в надежде, что она сделает меня невидимой, и я испарюсь.

Я почему-то вспомнила, как гуляла с мамой в парке, она покупала мне мороженое, которое я обычно роняла, споткнувшись. Мама тогда говорила, что я пацан в юбке... Из воспоминаний меня вырвал голос.

― Вы ждете ребенка?

Вопрос меня ошарашил.

― Что?! Нет, я не беременна, с чего вы взяли!? ― Казалось, он сам не понял моего изумления, а затем улыбнулся и засмеялся.

― Нет, я не об этом, просто я вас видел с кобылкой, она чем-то похожа на вас, и я подумал, что вы ее мать и пришли с ней погулять, я видел ее тут недалеко, думал, вы ее ждете.

Многие пони, увидев меня в первый раз со Скуталу, так думают, мне это льстит.

― Ахах… нет, она не мой ребенок, просто она, как бы это сказать, считает меня своей сестрой, старшие сестры ее подруг ― мои друзья, и она ко мне привязалась, повторяет за мной, подражает... это сложно объяснить.

― Ну почему? У вас неплохо получается, как я понял, вы решили стать для нее старшей сестрой, поскольку она видит в вас тот идеал, к которому надо стремиться?

― Да, именно так. Но не волнуйтесь, вы не первый, кто так говорит, я как-то раз свозила ее в Клаудсдейл. Как только мы зашли в супермаркет, она опрокинула стеллаж со сладостями, после чего меня отчитали, а одна пожилая пони сказала: «Понарожают абы кого и не воспитывают, позор вам, мать...»

Он засмеялся, и я увидела, что его передние верхние зубы были немного длинными.

― Ну вас действительно можно принять за ее маму, хотя в ней нету того, что есть у вас.

― Правда, и чего же? ― Мне стало интересно.

― Ну, у вас такой… яркий цвет, не каждый день видишь пони со всеми цветами радуги в гриве, причем у вас совсем не женский вид…

― В смысле? ― Я знала, что выгляжу как кобыла, которая хотела быть жеребцом, но всегда думала, что во мне есть какая-нибудь женственность.

― Ну ваша грива растрепана, сами вы не блещете манерами, не следите за своим внешним видом.

― Да? А вы сели сюда, как будто в публичный дом пришли. Я могу стать женственной, когда захочу, только зачем? Я каждое утро встаю, треплю гриву, чтобы она была похожа на ту, что была вчера, и полетела. Не вижу тут ничего плохого. ― Я надулась.

― Ладно, ладно, я понял, я тоже не вижу ничего плохого. Просто хотел сказать, что вас это красит, при всей этой эм… неряшливости, вы выглядите довольно потрясающе. На ваш вопрос «зачем?», я думаю, что в наряде и с макияжем, вы будете выглядеть еще лучше.

После этого мы сидели молча, затем я решила спросить.

― А вы недавно в Понивиле или тут живете? Просто я вас раньше не видела.

― Эм… я тут живу, родился тут, но я часто в разъездах. Я музыкант, езжу по городам, пою в пабах и публичных заведениях, меня редко можно увидеть здесь.

― А, так вот откуда эта поза, часто там так сидите?

― Эй… что вы так к этой позе прилипли? Да, немного вульгарно, но до вас мне никто не говорил, что так нельзя сидеть.

― Простите, просто это с детства, мой отец так сидел, и мама его за это била полотенцем.

― У вас, наверное, интересная семья?

― Да, очень… ― Я не хотела говорить с ним на эту тему. ― Так значит бываете тут нечасто.

― Да, но я решил остепениться и пожить тут, буду играть в местных заведениях.

― О, значит я буду вас часто видеть?

― Разумеется, если хотите, приходите ко мне на выступления или домой на чашечку кофе.

― Предпочитаю чай. ― Блин, дура, о чем ты думаешь? Спроси его имя. ― Эм… я так и не узнала ваше имя.

― О простите, где мои манеры? Меня зовут Меркьюри, но для друзей просто Мерк или Мэри, называйте как хотите.

― Хи-хи… а я Рэинбоу Дэш. ― Он посмотрел на меня, как будто увидел привидение.

― Вы та Рэинбоу, что олицетворяет элемент верности?

― Да как бы, но можно сказать, что я в отставке.

― Почему?

― В свете недавних событий мы отказались от элементов Гармонии и… ― Мне пришлось рассказать ему ту же историю, что и другим пони, которые не понимали, почему я не кручусь вокруг Твайлайт и друзей.

― Я думаю, у вас все будет хорошо. ― Он похлопал меня по плечу, и я почувствовала, что краснею.

― Возвращаясь к той теме, вы бы сами хотели стать мамой?

― Я? Никогда не задумывалась над этим, ну то есть, может когда я играла с моей подругой Флаттершай в дочки-матери, я изображала маму, или когда мне стукнуло двадцать один. Но ходить с пузом, кормить, соблюдать режим ― для меня это дико, может когда-нибудь, но точно не сейчас. А к чему эти вопросы? Новый способ затащить кобылу в постель?

― Что? Нет… просто вы переменчивы, то задира-мальчик, то кобылка-мама на подхвате.

― Сочту за комплимент. ― В кустах что-то треснуло, я оглянулась, но заметила лишь белый рог, который быстро спрятался за листву, и удаляющееся цоканье копыт. Неужели нашу мисс Рэрити захватило любопытство, и ей интересно, с кем Рэинбоу Призрак Дэш так болтает. По правде, мне куда легче после разговора с Меркьюри, чувствую себя немного увереннее, приятно, когда есть тот, кто выслушает. Скуталу тоже можно пожаловаться на свои проблемы, но она жеребенок, ей все не скажешь.

― А кого вы ждете, или вы просто тут сидите?

― Я гуляла с моим питомцем, это черепаха. Я его отпустила, он дружит с питомцами моих... ― Я сделала воздушные кавычки копытами. ― ...подруг, ну не страдать же ему.

― Вы правильно сделали, у вас добрая душа.

― Спасибо. ― Тут кусты снова зашевелились, из них вышла Рэрити, она несла Танка в своем телекинезе. Подойдя почти вплотную, она положила мою черепаху на землю и развернулась. ― И тебе спасибо, Рэр. ― Она замешкалась, казалось, хотела развернуться и что-то мне сказать, но не судьба, она ушла. Может, если я надавлю на одну из них, они заговорят со мной?

― Вау, это одна из ваших… ― Он тоже сделал воздушные скобки. ― ...подруг?\

― Ага, ― расстроенно сказала я. ― Они хорошие, я не буду против, если вы пойдете к ним поговорить, можете прямо сейчас пойти.

― Нет, спасибо, мне нравится ваше общество.

Танк потерся о меня мордочкой. ― Нам пора домой, если хотите, можете нас проводить.

― Буду не против. ― Он взял книгу и футляр, и мы пошли.

По дороге к моему дому выяснилось, что Меркьюри очень общительный собеседник, на протяжении всего пути, мы ни разу не замолкали, рассказывая друг другу истории.

― Да, когда мой отец узнал, что я получил кьютимарку музыканта, а не сапожника, он очень рассердился и от злости швырнул в меня галошу. С тех пор у меня что-то вроде фобии на галоши, я боюсь, что они возьмут и полетят на меня.

― Несладко вам было.

― Именно, а расскажите мне о своих родителях.

― Эм… я не хочу говорить на эту тему.

― Но почему? Я ведь вам рассказал про своих.

― Дело не в этом, просто для меня это болезненно, я расскажу, но не сейчас. ― Он понимающе посмотрел на меня и улыбнулся.

― Это ваш дом?

Он был поражен моим домом, ну а как же иначе? Не все пегасы живут в таких, кроме Клаудсдейловских, но там дома многоквартирные, а вот отдельно стоячий особняк уже диковинка.

― А то, копытная работа, ― хвасталась я.

― И вы не боитесь, что его унесет ветром или еще что-нибудь случится?

― По правде говоря, побаиваюсь. Когда намечается дождь с сильным ветром, я обычно поднимаю дом над бурей, чтобы его не разнесло в клочья.

― У вас все предусмотрено.

― Естественно, а то бы я жила в таких же домиках, что и остальные.

― Ха-ха… ну я может к вам как-нибудь в гости зайду.

― Для начала отрастите пару крыльев, ― пошутила я.

― Ну ладно, я пойду, мне надо готовиться, у меня вечером выступление в баре «Голубая Устрица» если хотите, приходите, я скажу, чтобы вам забронировали столик.

― Не стоит, я сяду на свободное место.

― Ну как знаете, до свидания.

― До свидания. ― Я помахала ему, а затем полетела домой.

Я сидела на кухне, ковыряя вилкой вафлю. Не такая уж я мальчиковая, я могу быть женственной, и почему это меня так задело? Мне это говорили сотни раз, причем сорок процентов из них была Рэрити. ― Все! Я покажу, какой я могу быть. ― Я встала из-за стола и направилась к себе в гардероб. ― Погодите, а что я надену? Я осознала, что ни черта в этом не понимаю. Разумеется, обычно я шла к Рэрити, и она одевала меня с иголочки, помню, когда мы с ней перебрали крепкого шампанского, она одела и накрасила меня, и я стала похожа на кобылу легкого поведения. Хех…

Я зашла в гардероб, казалось, там прошелся ураган, настолько давно я не прибиралась. Я с головой зарылась в эту кучу в поисках того, что можно будет надеть на вечер.

― Это не подойдет, это тоже... блин, что надеть! ― Быть женственной не так просто, как я думала, если помирюсь с Рэрити, то скажу ей об этом. Порывшись чуть-чуть глубже, я нашла красное платье с розой на лямке, похожее носила одна танцовщица танго в кино.

Не помню откуда это у меня, но, как ни странно, оно было не помято и пахло хорошо. Порывшись еще, я достала золотые туфли с Гала. Прихватив найденное, я пошла в душ, хорошенько вымылась и принялась за укладку волос. ― Где мой выпрямитель? ― Непослушные пряди с трудом ложились на свои места.

Через полчаса я была похожа... не знаю, нужно мнение со стороны, по-моему я похожа на потаскушку.

― Ладно, Рэинбоу, ты сделала как умела, теперь нам надо выйти в город…

Погасив весь свет в доме, кроме ночника, я заперла дверь и полетела в Понивиль.

Огни вечернего Понивиля освещали мне дорогу, все пони куда-то шли и с кем-то встречались, в это время гуляют взрослые, жеребят уже загоняли домой мамы с папами.

Приземлившись, я быстро стала объектом всеобщего внимания. Кобылки смотрели так, словно я собралась увести их парней, а жеребцы с аппетитом и вожделением, если рядом с ними стояла жена или девушка, они также получали подзатыльник.

Видимо, я не переборщила с макияжем. Я направилась в сторону бара, и вскоре косые взгляды прекратились. Было непривычно, платье жало в некоторых местах, может я его не так одела? Или надо было что-то пододеть под него? Всю эту мумбу-юмбу я могла бы спросить у Рэрити, но в данный момент ее советы были недоступны для меня.

― Эй, Рэинбоу Дэш! ― Я обернулась, ко мне подбежала мятная единорожка.

― Привет, Лира.

― Привет, потрясающее платье, ты в нем просто сногсшибательна.

― Спасибо.

― Не скажешь, по какому поводу ты так нарядилась?

― А, так просто, решила проветриться, и я тут с одним музыкантом познакомилась…

― Меркьюри?

― Да, а откуда ты его знаешь?

― Да так, учились вместе в музыкальной школе. Так вот ты для кого начистила перышки, знаешь, многие кобылки хотели быть на твоем месте, колись, у вас все серьезно?

― Не, он просто пригласил меня в бар, а я решила сходить, ввиду недавних событий мне тоже нужно расслабиться.

― Я слышала о том, что случилось, как там Флаттершай?

― Спроси остальных, меня туда не пускают, тогда бы я день и ночь сидела около ее постели.

― За что они так?

― Просто вспомнили все дерьмо, что я сделала за эти четыре года, гидра была последней каплей, но мне кажется тут еще что-то, не знаю. ― Она сочувствующе посмотрела на меня.

― В любом случае помни, что ты не одна, помимо них у тебя есть мы: я, Бон-Бон, Дерпи и другие.

― Спасибо, я ценю это. ― Это действительно было большим теплым подарком.

― Ну ладно, раз ты собралась похитить сердце одного жеребца, не буду мешать, пока. ― Она мне помахала, я сделала тоже самое. Развернувшись, я продолжила было путь, но столкнулась с ними. Эйджей, Пинки Пай, Рэрити и Твайлайт шли навстречу мне, они это делали назло? Как бы то ни было они меня заметили, и их реакция была весьма естественной ― не каждый день увидишь меня такой, в любом случае они меня игнорируют, значит и я буду делать так же. Я задрала нос выше и пошла плавной походкой в их сторону.

Я хотела с ними помириться, подойти, поговорить, но я пробовала, а они не обращали внимания, сделаю так же, посмотрим, кто первый сдастся.

Я прошла мимо них, почти задевая крылом бок Эйджей, думала обернуться, чтобы посмотреть на их реакцию, но решила не забивать себе голову, этим вечером я шла в бар, где будет выступать мой новый друг, и я хочу отдохнуть от этой суеты.

Вот я стою у порога бара, это довольно популярное заведение. Если в Сахарном Уголке можно выпить кофе, горячий шоколад или поесть сладостей с ребенком, то в Голубой Устрице имеется кое-что покрепче сидра, и покажут то, чего в Сахарном Уголке точно не будет.

На входе меня встретили пастельные тона неоновых ламп, освещающих коридоры, комнатные пальмы ― все, чтобы создать атмосферу пляжной кафешки Лас-Пегасуса.

― Ваше пальто, мисс? ― обратился ко мне гардеробщик.

― Простите, я только в платье. ― Он понял и вернулся на свое место, я вышла из коридора. Внутри было спокойно, пони сидели за столиками, пили, говорили, я даже заметила родителей Рэрити.

― Здравствуйте, мисс, ― встретил меня пони-официант. ― Вы, наверное, та особа, о которой говорил мистер Меркьюри.

Он все же забронировал на меня столик. ― Да, это я.

― Пожалуйста, прошу. ― Он показал мне на пустой столик у сцены. Я села за него, но официант не уходил. ― Чего-нибудь желаете?

― Да, «Белого Сталлионградца» пожалуйста. ― Официант вежливо кивнул мне и удалился, а я обратила внимание на сатирика, который сейчас выступал.

― Грифоны тупые… вот история, писал мне в письме один пони. Он еще жеребенок и учится у них по обмену, решил он как-то прикольнуться над остальными учениками, он запустил в школу трех свиней и написал на каждой по цифре: один, два… готовы? Глубоко вдохните… и четыре. ― Зал взорвался хохотом. ― Все! ― Жеребец-сатирик ушел со сцены, и послышался голос ведущего.

― Я вижу вы уже разогрелись, сейчас выступает наш новенький певец, пожалуйста примите его и не критикуйте слишком строго.

На сцену вышел Меркьюри, он сел на табуретку посреди сцены и подвинул микрофон поближе.

― Здравствуйте, дорогие зрители, я рад, что выступаю тут, в вашем чудесном заведении. Первая песня посвящается моей новой подруге, с которой я познакомился сегодня днем ― Рэинбоу Дэш. ― Это было неожиданно, его гитара забренчала.

Я вижу…

Я снова вижу глаза твои.

Это отражение

Моей любви.

Весь мир

Превратил я, шутя,

В тебя ―
Везде я вижу тебя.

Пусть всё будет так, как ты захочешь,

Пусть твои глаза как прежде горят,

Я с тобой опять сегодня этой ночью,

Ну а впрочем,

Следующей ночью,

Если захочешь,

Я опять у тебя.

И мне неважно ―
который день, который час.

Время остановилось,

Есть только небо и свет твоих глаз.

Я свободен и счастлив,

И эта песня о том,

Что мы узнали ― жизнь так прекрасна.

Сейчас поверьте, а поймете потом.

Пусть всё будет так, как ты захочешь,

Пусть твои глаза как прежде горят,

Я с тобой опять сегодня этой ночью,

Ну а впрочем,

Следующей ночью,

Если захочешь,

Я опять у тебя.

Мои друзья и братья!

Я с вами счастьем поделюсь.

Всем сегодня точно хватит ―
Я это знаю и не боюсь.

Пусть на этой сцене однажды

Точно так же слова мои

Сможет пропеть когда-то каждый ―
Слова о любви.

Пусть всё будет так, как ты захочешь,

Пусть твои глаза как прежде горят,

Я с тобой опять сегодня этой ночью,

Ну а впрочем,

Следующей ночью,

Если захочешь,

Я опять у тебя.

Зал захлопал, и я тоже не удержалась, мне понравилось. Не думала, что кто-то посвятит мне песню, те влюбленные, кто преследовал меня раньше, почему-то пели совсем другие песни.

― Спасибо, следующая песня про то, что нам всем нужна свобода и любовь. ― Он снова заиграл.

Я хочу освободиться,

Я хочу освободиться от твоей лжи.

Ты так удовлетворена собой, ты не нужна мне,

Я должен освободиться.

Богиня знает, Богиня знает, как я хочу освободиться.

Я влюбился,

Я влюбился впервые в жизни,

И я знаю, что на этот раз это по-настоящему.

Я влюбился.

Богиня знает, Богиня знает, как я влюбился.

Во время выступления он перехватил свою гитару телекинезом и стал ходить по сцене от одной части зала к другой, мне же хотелось вскочить и начать танцевать. Это и произошло, посередине гитарного соло, он слез со сцены и, схватив меня, потащил танцевать. Я кружилась вместе с ним в быстром танце, я вообще-то не очень хороший танцор, но он направлял меня. Единственное, что нам мешало ― тот факт, что туфли были сделаны вовсе не для того, чтобы в них так танцевать. Соло закончилось, и я села на свое место, а он пошел обратно на сцену. И продолжил петь.

Это странно, но это правда,

Да!

Я не могу свыкнуться с тем, как ты меня любишь,

Но я хочу быть уверен, когда уйду через ту дверь.

О, как же я хочу быть свободным, детка.

О, как же я хочу быть свободным.

О, как же я хочу освободиться.

Но жизнь все же продолжается.

Я не могу привыкнуть к жизни без,

К жизни без, жизни без тебя рядом со мной.

Я не хочу прожить в одиночестве, эй,

Богиня знает, я должен был сделать это по-своему.

Так, детка, разве ты не видишь?

Я должен освободиться.

Я должен освободиться,

Я хочу освободиться,

Я хочу, я хочу, я хочу, я хочу освободиться.

Зал снова хлопал.

Уже десять минут я смотрела на мима, который изображал, как будто он застрял в стене.

― Ну как тебе? ― Обернувшись, я увидела, что Мерк сидит рядом.

― Классно, мне понравилось, у тебя очень хорошие песни.

― Я рад, что тебе нравится.

― Ты сам их сочинял?

― Да, недавно. Ты, кстати, отлично выглядишь, я чуть не запнулся, когда увидел тебя.

― Круто, да? Я же говорила, что могу быть более женственной.

Мы еще посидели, я выпила наверное пять или шесть бокалов «белого сталлионградца», после чего мы разошлись.

Домой я шла уже поздним вечером, все разошлись по своим домам и спят, но в некоторых окнах еще горел свет. Я сняла с себя туфли, хоть они и смотрелись отлично с этим платьем, но после танцев натерли и стали неудобны, было так приятно выпустить ножки на волю.

― Я хочу освободиться, я хочу, я хочу, я хочу, я хочу освободиться, ― я напевала строки из песни Меркьюри, не знаю почему, но она засела у меня в голове. ― Ты так удовлетворена собой, ты не нужна мне. Я должен освободиться! ― Проходя мимо бутика Рэрити, я заметила, как штора дрогнула, и темный силуэт отошел от окна.

― Да, да, смотри, подглядывай! ― крикнула я ей в надежде, что она меня услышит, и все мною сказанное, западет в душу так же, как слова Твайлайт в тот роковой день. ― Я иду из бара, я напилась, и мне хорошо! Слышишь? Хо-ро-шо! Мне сегодня песню посвятили, ясно?! ― Я смотрела в окна жилой части бутика. ― И пел мне красивый жеребец, ха-ха, я может выйду замуж, а ты в девках сидеть будешь. ― Не знаю, сколько я кривлялась у ее дома, но поняла, что «белый сталлионградец» ― моя личная сыворотка правды. ― И еще одно перед тем, как я уйду домой спать, твои туфли ― фуфло, в них танцевать неудобно! Ты никудышный дизайнер! И шмотки твои безвкусны! ― Я швырнула туфли в сторону ее дома, одна туфля ударила в дверь, а вторая попала по фасаду. ― Арривидерчи, мисс Щедрость!

Тут раздался гром, и с неба полились капли дождя, я решила отложить пешую прогулку и полетела. Я неслась, не обращая внимания на то, что мое платье промокло, вскоре я долетела до дома. Зайдя внутрь, я включила свет и была напугана ― на меня смотрела ужасная пони в кроваво-красном платье, из ее глаз лились черные ручьи, затем я осознала, что у меня потек макияж и громко заржала.

Я смеялась без остановки, все же у одиночества тоже есть плюсы ― это свобода, я никому ничем не обязана. Но мою радость мигом сменила горечь в душе, смех захлебнулся, я снова заплакала. Я так скучаю без них, я так хочу к ним.

Воздушный замок

Жизнь в Понивиле казалась мне счастьем, нигде в мире нельзя жить так хорошо как тут, у меня было все: друзья, хорошая работа, приключения, дом. Когда я сюда переехала, этот город дал мне вторую жизнь, ту, которую я хотела в Клаудсдейле. В этом городе я смогла поселиться в настоящем воздушном замке, как и мечтала, когда была маленькой.

Вот только бы воздушные замки не разрушались так быстро, пока на них не смотрят.

Я помогала Бон-Бон повесить вывеску на ее кондитерскую, пони смогла накопить достаточно средств, чтобы купить себе помещение и открыть свое дело, раньше ей приходилось работать в сахарном уголке на пару с Пинки. Когда мне удавалось поговорить с этой кремовой пони, она рассказывала мне о своей мечте ― открыть свой магазин сладостей и делать свои конфеты, а не вкалывать на кухне, делая все по книгам с давно приевшимися рецептами четы Кейков.

― Так достаточно? ― спросила я хозяйку, которая регулировала мои действия, чтобы я смогла ровно установить вывеску.

― Немного выше.

― Вот так?

― Да, то, что я хотела, ― радостно сказала она.

Я стала вставлять шурупы в отверстия и закручивать их. ― Готово, но лучше попроси кого-нибудь из жеребцов, чтобы они закрутили потуже. Я хоть и сильная, но все же не могу потягаться с Биг Маком.

― Спасибо тебе, Рэинбоу Дэш. ― Она полезла в свою седельную сумку. ― Вот, это тебе за работу, как и обещала, и вот, чтобы ты восстановила силы. ― В ее копытах лежали несколько битов и шоколадка, но она выглядела довольно странной.

― А что это? ― Мне стало интересно, неужели Бон-Бон решила угостить меня своим эксклюзивным продуктом.

― Я назвала его “шоколадный батончик”, в нем содержится печенье, орехи, карамель и шоколад, все в одном, еще можно добавить туда арахис, изюм и много чего.

― Вау… Думаю это очень питательно.

― Кроме тебя их пробовала только Лира, я надеюсь с их помощью обскакать Кейков по продажам.

― Я думала ты с ними в хороших отношениях?

― Не, это чисто конкуренция, можно сказать спорт, на самом деле мы очень ладим. К тому же я должна доплатить оставшуюся сумму за помещение, и мне нужно как-то прокормить себя, и если я не предложу продукт, который не может сделать Сахарный Уголок, то я просто прогорю.

― Да, бизнес ― это серьезно. ― Я мигом съела батончик, он действительно оказался очень вкусным. Тут подошла Лира, она подкралась сзади и прыгнула Бон-Бон на спину, та, немного испугавшись, сначала вскрикнула, но потом заржала.

― Я тебя опять поймала, ― радостно визжала Лира.

― Уже пятнадцать лет так… Ахах, Лира, я когда-нибудь тебя напугаю, ― отшучивалась Бон-Бон.

― Не думаю. ― Она помогла своей подруге встать.

― Вы такие дружные, сделала бы я такое с Твайлайт, она бы меня отчитала.

― Я просто уже привыкла, ― объяснила Бон-Бон. ― Лира делала так, еще когда мы были маленькими кобылками без своих меток.

― Вы так давно знакомы?

― Шутишь, да нас связывает кое-что большее, чем соседство по дому, мы, можно сказать, были рождены вместе, ― ответила мне Лира.

― Я немного не въехала. ― Мне стало интересно.

― Когда мы родились, люльки в родильном отделении были переполнены, и нас положили в одну… ― начала Бон Бон, ее рассказ перехватила Лира.

― И так началась наша дружба, от роддома, до сада, затем школа. Мы всегда были вместе и делали все вместе, ― сказала она, обняв подругу.

― И вы никогда не ссорились?

― Ну почему же? ― возразила Бон-Бон. ― У нас бывали споры, ссоры, подчас мы думали, что нашей дружбе конец. Но что-то тянуло нас обратно, мы ругались, а затем бежали друг к другу и извинялись.

― Ведь настоящую дружбу ничто не разрушит, ― промолвила Лира.

― Даже самые страшные ошибки, ― добавила Бон-Бон.

― Ты мой кремовый мишка. ― Мятная единорожка обняла подругу.

― Ты моя мятная конфетка. ― ответила та.

Я уже многое извлекала из дружбы, но сейчас я поняла, дружба ― это не просто объединение двух пони, связанных одним увлечением или предметом, это что-то наподобие семейных уз. Ты можешь рассказать ему самые сокровенные секреты, они могут стать для тебя братьями и сестрами, которых у тебя не было. Не помню, когда мы с Флаттершай стали такими? Она все еще не хочет видеть меня, но ее уже выписали из больницы. Пегаска не особо практикуется в полетах, наверное соблюдает режим.

Я не раз ходила к ней, стучалась в дом, пыталась подкараулить на лужайке, где она любит погреться на солнышке. Но все тщетно, она уходит, а я не хочу подходить к ней близко, чтобы не напугать ее. Мы всегда были вместе, мы даже переехали в этот город вместе, в надежде на лучшее будущее. И вот какое оно, будущее.

― Ладно, рада была помочь, я пойду.

― Да, да, спасибо еще раз, ― сказала Бон-Бон.

― Пока, Дэши. ― Лира помахала мне.

Я зашла в бар «Голубая Устрица» через черный вход, мне разрешили заходить с той стороны, чтобы проведать Меркьюри, он, бывало, сидел внутри целый день, не выходя, репетировал свой номер.

В маленькой гримерной он лежал на диване, приложив ко лбу холодную бутылку.

― Привет, ― робко сказала я. Услышав меня, он быстро поднялся и убрал бутылку. Я увидела большой синяк у него на лбу. ― О Селестия, что с тобой произошло?

― Ничего страшного, делал пируэты на сцене и забыл, что она маленькая, короче, я вылетел с нее прямиком лицом в пол.

― Дай-ка я посмотрю. ― Я потянулась к нему, но он поспешно отстранился.

― Не, не надо, боль давно прошла, а бармен дал холодненького приложить… и выпить. ― Меркьюри указал на бутылку.

― Все же дай взгляну, я так часто получала синяки и ссадины и бывала у врача, что точно знаю, что серьезно, а что нет.

Он немного помялся, но затем согласился, я подошла к нему и осмотрела. ― Если сравнивать с моими, этот самый безобидный.

― Я рад, что это никакая не опухоль, ― облегченно выдохнул он. ― У тебя, кстати, нежные копыта.

Я немного смутилась и убрала копыта с его головы. ― Эм… спасибо.

― У меня тут идея была, я планировал номер на двоих, но моя напарница заболела, я подумал, не против ли ты выступить со мной? ― Единорог посмотрел на меня щенячьим взглядом, как будто я его последняя надежда.

― Ну я не знаю, я была на сцене всего пару раз, и у меня что-то вроде боязни.

― Все будет хорошо, я обещаю, мы можем отрепетировать, чтобы ты привыкла, прошу тебя, Дэш.

― Ну, ну... ну ладно.

― Да! Спасибо. ― Он обнял меня и закружил в танце. ― Ты не представляешь, как это важно для меня.

Я сидела за столиком в кафе, поедая свой сэндвич, когда ко мне подошла мама Скуталу.

― Привет, Рэинбоу.

― Здрасте, ― ответила я ей.

― Рэинбоу, мы бы хотели пригласить тебя на ужин к нам домой, ничего особенного, просто так, покушать, поговорить, да и Скуталу будет рада, ну как, согласна?

Весь день меня о чем-то просят, это немного надоело, но побыть со Скуталу и с ее семьей я была не против.

― Хорошо, я приду к ужину, положите мне лишнюю тарелку.

― Обязательно.

За обеденным столом рядом со мной сидела маленькая оранжевая пегаска, а напротив ее родители ― лавандовая единорожка и оранжевый земнопони. Когда я их впервые увидела, то поняла, почему Скут до сих пор не летает. Детям, рожденным от пони разных рас, куда труднее осваивать такие навыки, это больше касается пегасов и единорогов. Мои родители с пеленок учили меня держать угол крыла, чтобы взлетать и приземляться, отец тренировал меня также, как и его отец, просто кидал меня с одного облака на другое со словами «Мать природа подскажет» и «Страх ― наш лучший учитель».

Я не хочу практиковать это со Скуталу, предпочитаю делать так, как учила меня мама.

― Скуталу говорит, что ты ходишь с каким-то единорогом, ― спросил меня ее отец.

― О да, мы с ним познакомились в парке, он пару раз видел нас со Скуталу и подумал, что она моя дочь.

― Но мы ведь не похожи, ― буркнула Скуталу, я потрепала ее гриву.

― Но он увидел в нас общие черты. Он тут вырос, его зовут Меркьюри.

― Меркьюри? ― переспросила мама Скуталу. ― Я знала его родителей, отличная семья, они вроде переехали в Тротингэм, но ему, видимо, этот город роднее.

― В любом случае я рада, что он тут, ввиду недавних событий он тот, кто дает мне поддержку.

― А как же я? ― пегасочка надулась.

― И ты тоже, просто… он, ну... он взрослый, и я могу поделиться с ним тем, чем не могу с тобой.

― Может пригласишь его сюда? Мы накроем ужин при свечах с бутылочкой вина, вы останетесь вдвоем, мы со Скуталу пойдем в кино. Что скажешь?

― Было бы неплохо, но я… ― Тут я почуяла подвох. ― Ааа… почти поймали, он мне просто хороший друг, не думаю, что у нас будет что-то такое, ну вы понимаете... ― Я намекающе постучала копытами друг о друга.

― Я не поняла, что это значит, Рэинбоу, ну-ка расскажи? ― Скуталу начала дергать меня, чтобы я объяснила свой намек. Что поделать, впредь понимай, что если с тобой сидит маленькая пони, то любое твое действие может быть непонятым, и она будет требовать объяснений.

― Эмм… а ты вроде хотела показать свой проект к школьной выставке? ― Проще было сменить тему, чем пытаться объяснить ей более тактично, на что я намекала, чтобы не повредить детскую психику. Глаза пегаски загорелись новой целью, и она рванула к себе наверх.

― Ты отлично с ней ладишь, будешь хорошей матерью, ― сделала мне комплимент мама пегаски.

― Спасибо, но я не думала об этом, немного страшно от этой мысли, я боюсь, что не справлюсь, что со мной что-нибудь случится или с ребенком.

― У тебя все получится, я уверена, ― подбодрила она меня.

Тут с верхнего этажа спустилась Скуталу, держа в копытцах свой проект и ватман, зажатый во рту. Она взгромоздила эту конструкцию на стол, основательно подвинув чашки и тарелки, некоторые из них падали, но ее мама ловко все подхватывала телекинезом.

― Так, и что это? ― поинтересовалась я. Она развернула ватман, на нем цветными карандашами была нарисована схема.

― Это мой проект картофельной пушки по отпугиванию птиц с фермы Эплджек. Эплблум вечно жалуется, что их ферма страдает от набегов птиц, которые разоряют их урожай, поэтому я решила сделать такую штуку.

― Замечательно, и как она работает? ― Зря я это спросила. Вместо того, чтобы объяснить, она решила показать наглядно.

― Ну вот мы берем картошку. ― Скуталу взяла из миски вареный картофель и запихнула в дуло. ― Затем мы нацеливаемся.

― Скуталу, может сделать это на улице? ― предложил ее отец, но ее уже было не остановить.

― И стреляем! ― Пегаска дернула спусковую веревку, внутри пушки что-то защелкало и затрещало, мы в спешке поспешили отодвинуться от стола, но выстрела не произошло, вместо этого картофельная пушка клюнула дулом в салат.

― Не сработало. ― Ушки пегаски поникли, она была огорчена, я ее прекрасно понимаю.

― Не переживай, Скут, я думаю… ― Я не успела договорить, как пушка жахнула, да так, что макет отлетел на несколько метров, закидав нас ошметками салата.

Мы со Скут переместились в ее комнату, оранжевая пегаска сидела, ссутулившись, за столом, рассматривая чертежи своего творения.

― Я не знаю, что пошло не так, я вроде все продумала.

― Да не переживай, шкет, нет ничего идеального, даже Твайлайт совершала ошибки. Помнишь, как она заставила весь Понивиль драться за ее плюшевую игрушку?

Многие великие делали ошибки, так что расслабься. ― Она улыбнулась. ― Не бери в голову, лучше давай во что-нибудь поиграем?

― Давай в охотников на чудовищ, ты будешь страшным монстром, а я храбрым воином.

― Договорились. ― Она залезла в свой ящик с игрушками и кинула мне маску дракона, а сама нацепила игрушечный шлем королевской стражи принцессы Луны и взяла меч.

― Ну, монстр! Вот и пришел твой конец! ― сказала Скуталу, изображая благородного рыцаря.

― О нет, это ведь Скутокин ― величайший охотник на чудовищ, но я живым не дамся, Йярр! ― Чудовище атаковало пегаску, но она принялась махать мечом в разные стороны, и дракон взмыл на люстру. ― Тебе меня не достать.

― Это мы посмотрим, ― пегасочка достала лук и пальнула в меня стрелой с присоской на конце, она угодила мне прямо в круп.

― О нет, она смогла меня поразить! ― Я стала летать вокруг комнаты, изображая раненого зверя, и приземлилась на кровать. ― О нет, я ранена, я не могу больше летать, неужели великий и ужасный охотник смог победить меня! Оооу!

― Твое счастье, что стрела не угодила тебе в колено, ― сказала Скуталу, подойдя ко мне и замахнувшись, чтобы отрубить мне голову. ― Твои последние слова?

Тут дверь детской открылась, и в комнату вошла мама Скуталу, левитируя поднос с шоколадным молоком и печеньками.

― Кто хочет подкрепиться?

― Яяя!!! ― Скуталу выкинула меч и кинулась к маме. Она взяла чашку и свою тарелку.

― Это вам покушать перед сном. И тебе, Дэши, ― она передала мне кружку и тарелку.

― Спасибо, ― сказала я и откусила печенье. Не помню, когда я последний раз ела такое, печенье из Сахарного Уголка сделано в промышленных масштабах, а тут каждая печенька приготовлена с любовью. Я почти забыла вкус особого маминого печенья.

Скуталу быстро умяла свою тарелку и запила это молоком. ― Я все!

― Умница, а вот Рэинбоу не такая быстрая в поедании печенья.

― Я просто растягиваю удовольствие, ― оправдалась я.

― Рэинбоу, а почитай книгу, пожалуйста.

― Давай. ― Пегаска легла в кровать, а я направилась к книжной полке. ― Что ты хочешь?

― Сказку про паровозик. ― Она уже устроилась поудобнее, ее мама прошлась по комнате, убрав весь бардак, оставленный после наших игр, оставив ночник и выключив большой свет. Я уселась возле кровати.

― Ладно, слушай. Однажды…

Скуталу уже давно видела десятый сон, а я все сидела у ее кровати, уставившись в потолок.

Скуталу очень повезло, я всегда сравнивала ее с собой по всему: характеру, внешности, поведению, но сейчас я поняла, что она другая, у нее замечательная семья, у нее есть подруги, которые ее никогда не бросят. Она так старательно работает над проектом, мой проект был «вычислением коэффициента мой крутости», и он с треском провалился. Я чувствовала себя разбитой, думала отправиться домой спать, но я слишком устала, мои веки потяжелели, и я уснула.

Мне снился сон о моем детстве...

Я шла с игровой площадки к себе домой, слезы текли, и я была покрыта синяками и ссадинами, бинт, который повязала мне мама на копыто, трепался на ветру, как флаг. Вот и мой дом на окраине улицы, большой, двухэтажный. Я отворила дверь и вошла на кухню. Меня встретила розовая пегаска с синей гривой, она устало посмотрела на меня и улыбнулась.

― Ну как там моя доченька? Смогла побить рекорд скорости?

― Пфф... как же, Билли и его дружки опять стали задираться, ну я решила поучить их манерам.

― *кашель* Я надеюсь, ты *кашель* ничего себе не ушибла? ― Она зашлась кашлем. ― В твоем возрасте очень легко повредить крылышки, *кашель* а ты знаешь, что значит для пегаса потерять свои крылья.

― Да, мама, ― виновато ответила я.

― Ну ладно, садись, я приготовила поесть. ― Она медленно, не спеша, пошла к духовке.

Я села на свое место, меня уже ждали тарелка и налитый в стакан сок. Мамина еда была как всегда очень вкусной, я готова была есть ее, пока не лопну.

― Не ешь слишком много ― лопнешь, ― сказала она, как будто прочитав мои мысли.

― Мама, а ты налей и отойди.

Ответом мне послужил затяжной глубокий кашель.

― Мама, все хорошо?

― Да да, милая, все хорошо, я пойду прилягу, не забудь сложить посуду в мойку. ― Она направилась к себе в спальню.

― Я сама помою, мам, ― крикнула я ей вслед и взяла в свои копытца свежее испеченное печенье. ― Ай-яй. Горячее. ― Подув на него и подождав, когда остынет, я продолжила кушать.

Я положила тарелки в мойку и потянулась к крану с водой, хлынувшая вода ударила в ложку и окатила меня.

― Бе, бе... Тьфу. ― Я быстро нащупала копытом злополучную ложку, убрала ее и продолжила мыть посуду.

― Фух… трудно то как, и как мама с этим справляется? ― Я пошла наверх, чтобы похвастаться маме, что я все сделала сама. Поднявшись по лестнице и открыв дверь в спальню, я увидела ее, лежащую на кровати, укрывшись одеялом.

― Мам, я помыла посуду. ― Она не окликалась, обычно мама чутко спит, и любой мой шорох будит ее. ― Мам? ― Я забралась на кровать и подошла к ней, она была укрыта с головой. ― Мама, ты спишь? ― Я стала толкать ее, но она не двигалась, тогда я стянула одеяло, но… там никого не было, меня охватил ужас, в комнате стало темнее, как будто наступили сумерки.

― Мам! Мама, где ты? Мам! Это не смешно, мама! ― Я услышала звук открывающейся двери.

― Дорогая, Дэши, я дома, ― крикнул отцовский голос.

― Папа! ― Я побежала вниз, в прихожей стоял темный силуэт папы, и я подбежала к нему. ― Папа, мама куда-то пропала, я хотела сказать, что я сделала за нее всю работу и поднялась в спальню, но она там лежала, а когда я убрала одеяло, ее не было.

― Ну ну, девочка, не плачь. ― Это был не папин голос, я почувствовала что-то чужое, когда обнимала его, быстро отойдя, я увидела пепельного цвета пони в деловом костюме и цилиндре с маленькими усиками и моноклем, сам он был костляв: это гробовщик. Он склонился передо мной и вкрадчиво промолвил: ― Скажи, а мама с папой дома?

У меня отнялся голос, тут стены задрожали, и облачный дом моих родителей начал рушиться. Я хотела убежать в мою комнату и укрыться под одеяло в кровати в надежде, что этого не было, но лестница уже успела разрушиться. Я пыталась взлететь, но как бы я не махала крыльями, я не могла оторвать себя от облака. Я посмотрела на гробовщика, который и глазом не моргнув уже достал свою мерную ленту и блокнот для записи мерок для гроба.

Я кричала: «нет!», но мой голос пропал, я слышала лишь плач, горький плач младенца из ниоткуда, стены дома рухнули, и я упала.

Я проснулась рядом с кроватью Скуталу, утро уже наступило. Я была укрыта одеялом, видимо Мэриам не хотела меня будить и решила оставить спать здесь. Поднявшись, я посмотрела на кровать, маленькая пегаска спала, никакие проблемы не мучили ее, маленький ангелочек с характером дьяволенка.

Я спустилась вниз, родители Скут уже вовсю завтракали, уплетали вафли одну за другой.

― Доброе утро, ― поздоровались они.

― Доброе, ― поздоровалась я в ответ.

― Присаживайся, позавтракай.

Я уселась за стол и наложила себе вафель, лавандовая единорожка налила мне сока и села рядом.

― Рэинбоу, мы хотели сказать тебе...

― Да? ― Мериам и ее муж взялись за копыта.

― Мы еще никому не говорили, даже Скуталу… в общем у нас будет еще один жеребенок.

Я была немного поражена, не столько новостью, сколько тем, что меня решили уведомить об этом первой.

― Я... я очень рада за вас, думаю, Скуталу тоже будет на седьмом небе от счастья, ведь у нее будет братик или сестренка.

― Мы и сами счастливы, я узнала это только сегодня утром.

Они действительно были счастливы, и их настроение частично перешло ко мне, я почувствовала себя легко и свободно с ними, казалось, что не у Скут будет сестренка, а у меня.

Я доела вафли. ― Ну ладно, я пойду, надо покормить Танка и прибраться по дому, спасибо за ночевку.

― Всегда пожалуйста, ― сказала лавандовая пони. Я не хотела уходить, может еще побыть с ними, поиграть со Скуталу, сходить с ней в парк; но меня ждали не очень приятные новости.

― Особенно после той страшной бури этой ночью, я думала, что наш дом снесет.

― Вы сказали “буря”?

Я летела так быстро, как это возможно. Не могу поверить, что забыла о буре, которую намечали в эту ночь. ― Пожалуйста, пусть она прошла мимо, пусть она прошла мимо... ― Но мои мольбы не были услышаны.

― Нет!

Его не было. Мой дом, от него осталось несколько бродячих облаков, все вещи были разбросаны внизу. Я быстро полетела туда.

― Тааанк! Танк! С тобой все в порядке!? ― Я оглядывала поляну, усеянную моими вещами, в поисках моего питомца, увидев движение под перевернутой софой, я подошла туда, и испытала облегчение, он был цел и невредим, только напуган.

― Иди сюда, малыш, я тут, все хорошо. ― Я достала его из под обломков и обняла.

Я ходила по полю и собирала личные вещи, книги из коллекции Дэринг Ду сейчас меня интересовали меньше всего, я искала свои альбомы с фотографиями. Я боялась, что фото могут быть уничтожены, а с ними и моя память. Вот я увидела знакомую обложку, побежала к ней и подняла. Мое сердце обливалось кровью, альбом был испорчен.

Большинство фотографий нас с подругами превратились в кашу, самые запоминающиеся моменты нашей дружбы были потеряны. Я достала более-менее целые фотографии, сложила их в пустую папку и положила альбом в кучу хлама, которую отсортировала на выброс, эти вещи уже не вернуть, и принялась искать дальше. Фотографии с Твайлайт и девочками мне не восстановить, как, возможно, и их дружбу, но я не прощу себе, если что-то произойдет с моим семейным альбомом.

Я летала по кругу, уже потеряв всякую надежду, но тут я увидела его ― коричневая обложка с золотыми узорами, и полетела к ней. Она лежала открытой, я боялась того, что увижу, аккуратно перевернув, я вздохнула: ― Все в порядке, мама и папа. ― Я нежно смотрела на мои старые фотографии с родителями, забыв, что у меня куча дел.

Вот и все, я собрала все вещи, которые уцелели после обрушения моего воздушного замка, удалось найти еще несколько фотоальбомов с подругами и семьей. Все остальное я сложила в кучу, которую выкину после того, как смогу определить мои целые вещи.

Я не нашла никого в такую рань, кто мог бы одолжить мне телегу для перевозки вещей. Пришлось переступить через свою гордыню и отправиться на ферму Эплов. Я надеялась, что встречу там Большого Макинтоша или Бабулю Смит. Я кружила над фермой, выглядывая кого-нибудь, и мне посчастливилось, я увидела Мака, который шел в яблоневый сад. Я спикировала рядом с ним и приземлилась, меня встретил угрюмый взгляд.

― Эм… привет, Маки. ― Он молча стоял и смотрел. ― Слушай, тут такое дело, могу ли я взять одну из ваших телег, можешь дать любую, хоть с тремя колесами, мне надо перевезти вещи и все.

Он продолжал на меня смотреть, все же он был братом Эплджек, а значит на ее стороне, готова поспорить, за эти несколько недель она промыла мне косточки и настроила его против меня.

― Знаешь, забудь. Я знаю, ты будешь делать так, как Эйджей, не слушать меня и игнорировать, вот прямо сейчас возьмешь и пройдешь через меня, как будто я не существую. ― Я отвернулась от него и села на траву. ― Да какое тебе дело до меня? У тебя есть дом, семья, которая тебя любит, а что я? Сегодня утром я потеряла дом, несколько недель назад ― друзей, затем я потеряю жизнь, и всем будет наплевать. ― Я заплакала.

Я услышала топот копыт, думала, что он развернулся и ушел, но затем почувствовала его копыто на плече. Он приобнял меня и сказал:

― Никому на тебя не наплевать.

Я стояла у одного из сараев, Биг Мак пообещал выкатить мне одну из телег. Он рассказал, что не одобряет поведение Эйджей по отношению ко мне. Но все же он чувствует в ней капельку вины и думает, что мы скоро с ней помиримся.

Он выкатил одну повозку, как и обещал, она была немного потрепанная, но все же это лучше, чем ничего.

― Класс! Спасибо, я верну ее тебе, когда все сделаю, обещаю. ― Он лишь кивнул. Я запрягла себя в телегу, Маки помог мне затянуть ремни, но тут…

― Это что такое!? ― послышался до боли знакомый голос. В нескольких метрах от нас стояла Эйджей, и у нее был крайне недовольный вид. ― Я еще раз повторяю, что вы тут делаете!?

― Эйджей, я просто… ― Она перебила меня.

― Я тебя слушать не хочу, я спрашивала Макинтоша!

― Ох, так ты не желаешь меня слушать! А мне есть, что сказать, я…

― Я не желаю слышать… ― На этот раз я начала орать на нее.

― Я, блин, дом потеряла, а ты… все мои вещи раскиданы, память о семье, о вас, и мне нужно их отвезти куда-нибудь, я бы хотела, чтобы друзья мне помогли, но… ― я посмотрела на нее. ― Но у меня же нет друзей… забыла? ― Она сделала шаг назад и едва сдержала слезы. Ну почему она не извинится, почему я не извинюсь? Зачем нам грызться? Когда мы можем прямо сейчас все уладить и снова стать друзьями, и какого черта я обсуждаю это сама с собой вместо того, чтобы сказать это ей?

― Просто уходи, Рэинбоу... ― Она развернулась и пошла прочь.

Я не могла сдерживаться. ― Ну и уйду! Когда-нибудь вы осознаете, как были не правы!

Когда я подвозила телегу к своему бывшему дому, подбежала Скуталу с зареванными глазами и накинулась мне на шею.

― Прости меня, прости, ― жалобно пищала она.

― Простить за что?

― За то, что задержала у себя дома, что ты уснула у меня и… теперь твоего дома нет, и все это из-за меня. ― Она снова заревела.

В этом все жеребята. Они слишком много берут на себя и принимают близко к сердцу.

― Не переживай, это я ― дурочка, забыла о предупреждении погодной команды и не подготовила дом. Все хорошо, милая. ― Она посмотрела на меня своими заплаканными глазами, вытирая слезы копытами.

― П-п-правда?

― Ну конечно, не переживай, я скоро буду жить в другом доме. Наверное не в таком, но в доме.

― Можешь пожить у меня, если родители разрешат.

― Думаю, они будут не против, а теперь иди гуляй, а я пока заберу свои вещи. ― Она вытерла слезы и пошла к месту встречи меткоискателей.

Не успела я пройти пару метров, как меня встретил Меркьюри.

― Привет, чего расстроенная такая?

Мне надоело рассказывать всем по двадцать раз одну и ту же историю, я решила ему просто показать.

― Ого... и все это от вчерашней погоды? ― удивленно спрашивал меня единорог, помогая складывать вещи в телегу.

― Да, я заснула у кровати Скуталу, мне снились кошмары, а в это время ветер рвал мое жилище на части, пугая Танка и уничтожая мою память о друзьях и родителях.

― А ты не можешь собрать новый дом, ну просто взять облака и слепить, ну как вы, пегасы, делаете?

― Нет, не могу, этот дом делали мастера-профессионалы, которые в Клаудсдейле строят дома. Они используют специальную пегасью технику, которой обучаются годами. Заставляют облака быть статичными, не двигаться, не меняться и не рассыпаться, если бы не они, Клаудсдейл уже был бы сборищем облачков, а не пегасьим мегаполисом. К тому же это дорогое удовольствие, мне пришлось вбухать крупный мешок битов за этот дом, и вот что от него осталось.

― Но если он такой хрупкий, почему Клаудсдейл не сыплется от торнадо и бурь?

― Сравнил город и домик... Во-первых, Клаудсдейл находится на высоченной высоте, климатические недуги не доставляют хлопот жителям города, там нет снега, дождя, только на фабриках. К тому же в городе есть целый отряд, который следит за целостностью зданий, если облака расходятся, они быстро это правят, в городе ходят тысячи маленьких жеребят и кобылок, которые не научились летать, стоит появиться разлому, как туда свалится одна или две пони.

― Жутко.

― Да, но такова жизнь, ― сказала я, которая в детстве сама чуть не свалилась в подобную пробоину, папа успел поймать меня.

― А что за кошмар тебе снился?

― Что?

― Ну кошмар, ты говорила тебе кошмар снился.

― А, ничего особенного. ― Меньше всего мне хотелось говорить о моих кошмарах, связанных с прошлым.

― Ладно, а где ты будешь жить?

― Наверное у Скуталу и ее родителей, я уверена, они меня примут.

― А может... у меня?

― Что? ― Я его услышала, но мне хотелось услышать еще раз.

― Я говорю, пойдем жить со мной! ― пропел он. ― У меня есть пустая комната, и мне дома скучно, вдвоем веселее.

Конечно я знаю, что когда жеребец и кобылка живут в одном доме, это может плохо кончиться. Но он стал моим другом, а я не хочу нагружать родителей Скуталу, у них и так много хлопот, тем более скоро пополнение, зачем им еще и взрослая кобылка с повадками ребенка.

― Я не против, давай, показывай дорогу к своему дому.

― Заметано. ― Он впряг себя в повозку, не мог же он позволить даме тащить тяжелый груз, я взяла Танка, и мы вместе пошли к Меркьюри домой.

Сегодня я потеряла старый дом, но обрела новый с приятным соседом. Кто знает, чем для нас это обернется.

Призраки прошлого

Вот уже как две недели я живу дома у Меркьюри. Дом у него не такой большой, как я себе представляла, но в нем нашлась комнатка для меня. Вначале он настаивал, что я должна спать в его комнате, а он будет спать в комнате для гостей. Но я настояла на том, что мне будет неудобно, и после долгих упрашиваний и объяснений Мерк согласился.

Поначалу, я чувствовала себя не в своей тарелке, было неудобно спать на матрасе. Я уже так привыкла засыпать на легких мягких облаках, что сон на такой поверхности казался мне лежанием на камнях.

К тому же расписание Мерка. Жеребец вырос на расписаниях, как Твайлайт, ровно в девять он встает и идет умываться, и я должна следовать им тоже, в полдесятого уже завтракать и так далее. Поначалу это раздражало, но вскоре я привыкла.

А еще он забавно поет в душе. Еще не было момента, когда он был в ванной и оттуда не издавался его чарующий голос, поющий о «Дорогой Клементине»

Я сидела в ванне, в доме Меркьюри оказался тропический душ. Мне нравилось находиться под ним, я специально регулировала температуру воды, чтобы она совпадала с дождевой. Было приятно, я начинала представлять, что сижу под дождевым облаком, которое омывает каждую частичку моей шерстки, каждое перышко на крыле, это расслабляло.

Жить с кем-то в доме было приятно, но соседство с Танком тоже не плохо. Правда он не такой хороший собеседник и не приготовит завтрак… завтрак. – Блин, дура! – Вскрикнула я, схватившись за голову, как я об этом не подумала?

Я живу тут у него две недели и ни разу не отблагодарила его, как следует, все одни «спасибо» да «благодарю». Нет, чтобы приготовить завтрак или обед, или ужин. Хоть накормлю его после работы. Дура ты, Рэинбоу Дэш, дура.

– Вот выйду из душа и сделаю генеральную уборку дома или прополю ему двор, а может…

– Может выйдешь и позавтракаешь? – сказал мне голос из-за двери.

Я осознала, что говорила вслух и мне стало стыдно.

– Так ты будешь завтракать? – спросил меня Меркьюри.

– Да, сейчас выйду, – я выключила воду и, взяв полотенце, принялась вытирать себя.

А смогу ли я приготовить ему что-нибудь? В смысле, я не такая хорошая кухарка, чтобы сделать нечто экстравагантное. У меня еле выйдет разогреть готовый завтрак из универмага. В любом случае ему надо как-то отплатить за доброту, как говорила Рэрити в Мэинхеттане, «делай добро всем, и оно же придет к тебе».

Мы завтракали за обеденным столом, как обычно, Мерк приготовил чудесные оладьи.

– Ммм… чудесные оладьи, – я никак не могла надивиться их вкусу, они были такими же, как... как, когда-то мне готовила одна близкая мне пони.

– Я рад, что тебе нравится, знаешь, нечасто можно кого-то угостить своей стряпней.

– Да, ну следующий завтрак за мной, обещаю, – надеюсь он не отравится от того, что я приготовлю. Мама Скуталу вечно тянет меня на кухню, чтобы я ей помогала, но я постоянно что-то портила, надеюсь я не облажаюсь.

– Ты сегодня ночью опять кричала, снова кошмар? – обеспокоенно спросил меня Мерк.

– Эм… что-то похожее, не сказала бы, что кошмар, скорее призрак прошлого.

– Расскажи мне, мы с тобой уже как месяц знакомы, а ты ни разу не рассказывала мне о своей семье, о прошлом, как познакомилась с Флаттершай и что сейчас с твоими родителями.

– Я тебе и так сказала достаточно, – я не хочу говорить ему про свою семью, хоть он мне и друг, но я мало, что рассказывала о семье, даже подругам, а с Флаттершай я взяла клятву, что та будет молчать. Надеюсь, она ее сдержит.

– Почему? – его лицо исказилось. – Почему ты не хочешь рассказывать? Что тебя гложет?

– Ничего! – я случайно сорвалась и крикнула на него. – Я просто не хочу об этом разговаривать и все.

– Но если ты не расскажешь кому-нибудь, то этот кошмар будет мучить тебя до конца твоих дней, если ты не выпустишь его, то тебе будет все хуже и хуже, видения будут преследовать тебя, возникать не только когда ты спишь, а всегда, вскоре ты замкнешься в себе, и будешь только ты и твои кошмары.

– Нет и все, что тут непонятного!? Я тебе не скажу даже если ты будешь грозить меня повесить или запрешь в подвале, используя как игрушку, для своих нужд! – не доев завтрак, я слезла со стула и пошла в свою комнату. – Да, тебе вроде на работу надо.

У моей комнаты был балкончик, я выходила на него, ложилась в шезлонг и думала о своем.

Я вспомнила свою первую встречу с Флаттершай, она не особо ко мне тянулась, но меня, что-то притягивало к этой пони, что-то, что заставило меня с ней подружиться и следовать за ней по пятам, благодаря ей, я и нахожусь тут, в Понивиле.

А интересно, может нам не была уготована судьба дружить? Что, если эти совпадения о получениях наших кьютимарок и элементов гармонии всего лишь стечения обстоятельств, чтобы мы смогли уничтожить зло, которое угрожало Эквестрии и все.

Этот вопрос не давал мне покоя. – Нет, я не могу, это была судьба, и не могло быть совпадением. Мы получили наши метки в один день, нас связали элементы гармонии, подружившись с нами, Твайлайт открыла магию дружбы, и теперь она принцесса. Все это связано судьбой, и думаю то, что происходит сейчас, тоже происки судьбы, может она решила сделать нам все эти поблажки, чтобы мы шли вперед, как Твайлайт, а не сидели на месте.

Хотя мама всегда говорила, что мы творцы своей судьбы. Неужели все судьбоносные действия, что происходят сейчас, происходили и будут происходить лишь наш выбор и больше ничей.

Зачем спрашивать «что»? Если правильный вопрос — «когда»? Вся разница между прошлым и настоящим. Живёт, жила, будет жить. Умирает, умерла, умрёт. Воспринимай время, как оно есть, Рэйнбоу Дэш.

Я должна думать о будущем, когда я буду вспоминать эти моменты с улыбкой, но при этом идти дальше и не оглядываться. Может сейчас?

От этих мыслей у меня заурчал живот, естественно, ведь я мало поела, это был даже не завтрак, а просто перекусон. Меркьюри наверное ушел, так что я могу пойти вниз, и покушать, не слушая его вопросов о моем прошлом.

Я спустилась вниз и направилась к холодильнику, открыв его, я достала недоеденный мной завтрак. Мерк, как обычно, все аккуратно сложил в пластиковые контейнеры и убрал.

– Не буду я рассказывать ему о болезни мамы, о том, почему переехала в Понивиль, да и кому интересно знать, как я потеряла дорогих мне пони, – я замерла, увидев, что мой сосед никуда не ушел, а лежит на диване в гостиной, укрывшись пледом, и приложив компресс к голове. – Ч..что? Почему ты не на работе?

– *Кашель* я заболел, *кашель* кажется у меня температура.

Я подошла к нему и приложила копыто к его лбу, он и вправду был горячим.

– Я пойду, позову доктора.-Он схватил меня за копыто.

– Нет, не надо, просто посиди со мной тут, принеси чаю, забота и слова сказанные тобой о твоем прошлом исцелят меня.

Я смотрела на него. Выглядел он конечно болезненно, но все же он актер и мог бы это подстроить, а вдруг нет, и он болен, и я ничего не буду делать, и он умрет от туберкулеза. – Я принесу тебе чего нибудь и...

Через минуту я вернулась к нему с подносом, на нем был чайник, две чашки чая и закуска. Я села на кресло и взяла кружку. Он смотрел на меня, его взгляд был как у жеребенка, который сейчас услышит самую лучшую сказку в мире. М...да уж, лучшую.

Я вздохнула, выбора нету, да и он рано или поздно докопался бы до истины.

– Мои родители познакомились в университете. Моя мама только что поступила на факультет естествознания. Молодая красивая кобылка в самом рассвете сил… розовая шкурка и темно синие волосы, она мечтала объехать весь мир и написать про это сборник книг путеводителей и заметок. А папа простой преподаватель краеведческих наук, ему сразу понравилась мама, он стал уделять ей внимание на уроках… ну понимаешь там, ухаживания, попытки пригласить на ужин и все такое… Спустя два года они поженились, а еще через год у них появилась кобылка по имени Рэинбоу Дэш.

– Дэши, вставай, – послышался голос мамы.

– Ммм… мам, я не хочу вставать, – я укрыла свою голову подушкой, чтобы не слышать как мама будет ворчать. Но она не стала ругаться, она стала меня щекотать. – Ахах... Мама плеклати, мам! Щекотно!

– Нет, не перестану пока ты не поднимешься с постели, не умоешься и не пойдешь завтракать, – игриво сказала мама.

– Ну я не хочу куфать, – я уже большая и не буду есть.

– Надо, доченька, надо, ты же хочешь вырасти самой быстрой и сильной пони в Эквестрии? – она улыбнулась.

– Да, да, я буду такой быстлой, что посажу тебя в повозку и обвезу воклуг света за несколько секунд! – я стала прыгать на кровати.

– Хи-хи… ну вот видишь, а теперь идем.

Я спрыгнула с кровати и побежала в ванную, мама уже приготовила зубную щетку и пасту для меня.

Закончив, я помчалась вниз, на кухню, по пути размахивая крыльями, пытаясь взлететь. Я уверена, что полечу сегодня, ведь папа говорил, что мои крылья уже достаточно сильные. Я была так уверена, что прыгнула с лестничного уступа и, полетев вниз, упала на пол.

– Ааай! – я заревела, тут же появились мама с папой.

– Милая, что случилось? – папа поднял меня и стал осматривать.

– Я хотела полететь, но споткнулась и упала, и тепель у меня болит спинка.

– Ну-ну, все хорошо… – папа вытер мне слезы. Поцеловал в лобик, мама тоже меня поцеловала. –

Лучше?

– Да…

– Хорошо что ты упала на облако, будь это деревянный пол, было бы хуже, – сказала мне мама.

– Я больше не буду.

– Ну вот и хорошо, а теперь пойдем позавтракаем, – папа отнес меня на кухню, там уже были мои любимые хлопья. Он посадил меня за стол, и я взяла коробку и сунула копытце внутрь, чтобы достать игрушку, которая лежит на дне, но мама тут же убрала коробку и пригрозила мне копытом.

– Аааа… не пойдет, ты знаешь правила, всю коробку съел, игрушку увидал.

– Ну мам… это же долго, – я хотела эту игрушку прямо сейчас.

– Нет, правила надо соблюдать, а то мир погрузится в хаос.

– Тьфу… дулацкие правила.

– Дорогая, давай быстрее, – папа звал маму которая прихорашивалась, для похода в гости.

– Пап, а куда мы идем?

– Ну у меня в школе был один друг, и давным-давно он уехал из города. Я не видел его долгое время, и вот он приехал жить сюда. У него теперь есть семья, дом как у нас, и мы идем к нему в гости.

– А у него есть дети?

– Да, одна из них даже твоя ровесница, уверен вы подружитесь.

– А она летает, любит сполт? – мне стало интересно, кто эта новая пони, с которой я познакомлюсь.

– Хе..хе, не спеши, я сам не знаю, и когда мы будем у них в гостях, будь как принцесса.

– Фуу… не хочу быть как плинцесса, это скучно, хочу быть как стлажник, – не люблю когда он так меня называет, все время покупает мне куклы и наряды. Мама тоже хороша, прошу мяч, а она юбку.

– Хи-хи… но для меня ты всегда будешь маленькой принцессой, – папа потрепал мне гриву.

Тут спустилась мама. – Ну я готова, – она продолжала пудрить носик. – О, Дэши, ты так пойдешь? – мама попудрила мне нос.

– *чих* фу… ма… но зачем?

Дверь открылась, и нас встретили бирюзовая розововолосая кобыла и желтый пегас с седой гривой.

– Привет! – сказали мои родители, я стояла за ними, немного стесняясь, но папа вытолкал меня вперед.

– А это наша маленькая. Познакомься.

– Здлавствуйте, меня зовут Дэш, – я улыбнулась им.

– Нет, скажи полное имя, – попросила мама.

– Ну мам… я не хочу, – мама строго на меня посмотрела. – Эх… меня зовут

Ле…ле…рле…Леинбоу Дэш.

– Ха-ха, – засмеялся папин друг. – Она у вас букву «Р» не выговаривает? Как мило.

– Да… но мы надеемся, что это пройдет, а то придется сменить ей имя, – сказала мама, я обернулась к ней.

– Я не хочу длугого имени, мне и это нлавится.

– Хи-хи… оно и будет твоим, – мама приобняла меня.

– Ну заходите, я познакомлю вас с моей семьей, – папин друг позволил нам войти. У него было точно также, как и у нас дома, только мебель другая. – Девочки, идите сюда.

К нам подошли взрослая кобылка с бирюзовой шкуркой и желтой гривой и моего возраста желтенькая с розовой гривой. – Это моя старшая Фэйт и младшенькая Флаттершай.

– Привет, – сказала Фэйт, она была очень приветлива, мне почему-то захотелось, чтобы она стала моей старшей сестрой.

– *Писк*, – лишь это издала желтенькая.

– Простите ее, Флаттершай у нас не особо разговорчивая, – сказала ее мама.

– Ничего, я думаю она разговориться с Рэинбоу, – ответил папа.

– Я уверен, так и будет, – согласился папин друг.

Мы сидели в гостиной, Фэйт лежала на диване и читала какой-то журнал, а Флаттершай и я играли, но играли мы по отдельности. Я играла в кубики, а она возилась с плюшевым кроликом, нянчила его и что-то бормотала. Не интересно, я хочу пойти во двор поиграть в мяч или в «стражники-разбойники»

– Эм… Флаттелфай, а ты слышала о Капитане Эквестлия? – она молчала. – Эй, я тебя сплосила?

Я подошла к ней и посмотрела в лицо, но она быстро отвернулась. – Эй… – я снова села на место. Может я ей не нравлюсь? Или это игра для одного пони и мне нельзя, может она наиграется и будет играть со мной, а может она как эти… как мама говорила, отлефонные?

Я построила пирамиду из кубиков и рушила ее.

– Йяллл… я ужасный монстл… бум-бум, – кубики разлетались по всей комнате.

– Рэинбоу, не могла бы ты играть поспокойнее? – попросила меня Фэйт.

Я села обратно. Мне было жутко скучно, а подобные посиделки у родителей бывают аж до самого вечера. Не знаю почему, но я очень хочу поговорить с Флаттершай. Может… есть идея!

Она сидела и играла со своим кроликом, не подозревая, что я крадусь к ней. Подкравшись поближе, я схватила ее за бока и крикнула. – БУ!

– Ай… – она закричала, оттолкнув меня, и побежала к сестре, та ее обняла.

– Зачем ты это сделала, Рэинбоу Дэш? – строго спросила меня Фейт, мне стало стыдно.

– Я хотела, чтобы она подлужилась со мной, а она не хотела говолить…

– И?

– Ну, я подумала, что если ее напугать, то ей станет весело, это же весело, когда тебя кто-то пугает…

– Но Флаттершай другая, она не любит, когда ее тормошат, донимают и прочее...

Я поняла, что поступила плохо.

– Я плосто хотела подлужиться и все, ведь все хотят длужить, а она молчит.

Фэйт посмотрела на свою сестричку, которая уткнулась ей мордочкой в грудь, и время от времени выглядывая, как из-за угла.

– Ты тоже виновата, Флаттершай, она ведь хочет дружить, а ты, как отрешенная, давай вы начнете все с начала? Хорошо?

Желтенькая, что-то пробубнила сестре и вышла из ее объятий.

– Эм… привет, меня зовут Флаттершай, – робко сказала она.

– Пливет, я Лэинбоу Дэш, я люблю сполт, а еще комиксы пло Капитана Эквестлию.

– Капитан Эквестрия? Я тоже их читаю, у меня есть несколько выпусков.

– Класс! Можешь их показать?

– Конечно…

– И так ты с ней познакомилась? – спросил меня Меркьюри, отпивая чай.

– Да, таким необычным способом, я даже удивляюсь, как наша дружба столько продержалась. Я – скорость, она – застенчивость, мы такие разные. И я поняла, что с самого детства причиняла ей боль, не такую, как отправка прямо на деревья, а другую, более глубокую, часто ранила ее чувства, доводила до слез, – я смотрела на свое отражение в чае. – Может нам не суждено было быть вместе?

– Ну тогда бы вы не были друзьями до самого Понивиля, вас что-то связывало вместе. Я уверен, вы помиритесь и будете лучшими подругами навеки.

– Хм… спасибо, – я отпила из кружки.

– Но это не повод, для кошмаров, расскажи все же, что тебя гложет, – он уселся поудобнее.

Выбора не было, он не отстанет, и по мне будет предательством, если я не расскажу ему то, что было несколько лет назад.

– Эх… ты будешь вторым пони, кто узнает… Мне было шесть лет, я вспоминаю этот период жизни с болью, но в то же время с любовью, потому что помню маму.

– Мама, быстрее-быстрее, шоу вот-вот начнется! – я прыгала у входа на стадион Клаудсдейла. Мама медленно и устало шла ко мне, в ее глазах не было обычного блеска, казалось она выжимала последние силы, просто шагая вперед.

– Не волнуйся, Дэши, успеем, *кашель* до шоу еще двадцать минут, мы еще успеем купить попкорн.

– Ура! Попкорн! Мне с карамелью, а еще газировку и кепку с надписью «фан №1», а еще флажок и…и... и майку, а еще игрушку с Болт Харекеном, – я не унималась.

– Хи-хи… хорошо, милая *кашель*.

Мы подошли к кассе, мама принялась копаться в сумочке. – Оу… Дэши, ты не видела куда я положила билеты?

Я вспотела, неужели она их забыла? Нет, весь год вести себя послушно и работа в саду миссис Паркер были напрасны, на мои глаза наворачивались слезы. И тут мама протянула копыто мне за ухо и достала билеты. – А, вот они, все время прятались за ушком моей доченьки, – она мне улыбнулась. – Думала я забыла билеты, а нет… *кашель* я ничего не забываю.

Мама пошутила, и я уже не сдерживала слезы. Она любит шутить, может намазать папе крем на копыто и пощекотать его нос перышком, и когда он полезет почесаться...

– Милая, ну не плачь, это была шутка, – она обняла меня.

– Я знаю…*всхлип*… просто я расстроилась, что не посмотрю выступление.

– Ну-ну, все хорошо, давай вытрем слезки и войдем внутрь, я куплю тебе двойную порцию попкорна, а еще сахарную вату.

– *Всхлип* честно купишь?

Она искренне посмотрела на меня.

– Ну конечно куплю.

– Тогда пошли! – погарцевала внутрь стадиона.

Мама, как и обещала, купила мне все, о чем я ее просила. Теперь мне надо было привлечь внимание Болт Харекена, и он поставит мне автограф.

Мы сели на свои места. Мне хотелось, чтобы папа был тут, со мной и мамой, но у него сейчас эта сессия в университете, и он не может с нами гулять. Но тут есть мама, и это все, что мне нужно.

– Дамы и господа! – объявил жеребец в рупор. – Перед вами будет выступать лучшая летная команда Эквестрии… – он сделал затяжную паузу. – Воооондерболты!

Тут небо озарилось фейерверками, и на стадион вылетели Вондерболты, они преодолели звуковой барьер. Впереди группы был он, Болт Харекен – лучший из летунов, который когда-либо входил в состав Вондерболтов, более двенадцати мировых рекордов, пятидесяти наград в разных номинацях.

И я здесь, прямо сейчас, смотрю, как он делает свои знаменитые трюки.

– Мама, а когда я вырасту, я стану Вондерболтом?

– Хи-хи… ну это как ты захочешь, запомни, мы и только мы вершим свою судьбу…*затяжной кашель* где мой ингалятор?

Мама полезла в сумку, в последнее время она неважно себя чувствует, я думаю это простуда.

Вондерболты закончили свою летную программу, и теперь каждый из участников показывал свой уникальный талант. Вот Вилт Фаер сейчас сделает дождевой торнадо. Она крутится так быстро, что создает вокруг стадиона воронку, туда скидывают дождевые облака, затем пегаска вылетает из своего торнадо, прежде чем оно выйдет из под контроля и пикирует в место, которое называют глаз бури. Набирая скорость, она влетает внутрь точно в момент преодоления звукового барьера. Небольшим взрывом Вилт разрывает торнадо и окатывает зрителей дождевой водой.

А вот и Болт Харекен, он летит меж грозовых облаков собирая с них заряд. Когда он накопит его достаточно, его костюм начнет искрить, и будет казаться, что пони стал живой молнией.

– Дэши, а какой из летунов тебе больше нравится?

– Ну… мам, я же тебе говорила, Болт Харекен – мой любимый летун.

– А ну да.

– Ты же говорила, что никогда ничего не забываешь.

– Хи…хи… – она специально спросила, все она помнит.

– А теперь приготовьтесь, детишки! – объявил ведущий. – Ведь сейчас великий и непревзойденный Болт Харекен и его команда соберут жеребят, для того, чтобы выяснить, кто лучший юный Вондерболт. Пожалуйста, поднимите копытца, чтобы сотрудники стадиона смогли увидеть вас.

Это мой шанс! Я могу показать себя и, еще лучше, быть рядом с ним. Я тянула копытце как могла. Тренеры летали по стадиону, брали жеребят и несли их на одно облако. – Возьмите меня-меня! – кричала я, подпрыгивая и махая крылышками.

– Пожалуйста, меня!

– Мужчина! Возьмите девочку! – крикнула мама, пони сразу заметил меня и подлетел.

– Летать умеешь? – спросил он.

– Еще бы! – радостно воскликнула я.

– Тогда полетели, а то там заканчивают отбор.

Мы направились к тому месту, где собирали остальных жеребят. И вот я стою, рядом со мной, в нескольких метрах, парит мой кумир, улыбается и махает копытцем, оглядывая нас.

– Так ребятки, сейчас мы узнаем, кто из вас прирожденный Вондерболт, – сказал Харекен. – Вы

делитесь на две группы: мальчики и девочки, у каждой группы своя таблица результатов.

– А почему мы не можем лететь все вместе? – спросила я. Он посмотрел на меня и потрепал мою гриву.

– Потому что девочки летают слабее мальчиков.

– Ничего подобного! Вот увидите, я их тут всех обставлю.

Жеребята засмеялись, среди толпы нашелся Билли.

– Ну конечно, Рэинбоу Крэш.

– Я докажу им, – говорила я сама себе, подходя к стартовой линии. Тут ко мне подлетела Вилт Фаер – кобылка с шоколадной шкуркой и темными волосами, она наклонилась ко мне. .

– Я верю в тебя, покажи этим мальчишкам, – подбодрила она меня. Я начала разминать крылья, готовя их для быстрого полета.

Мама сидела на трибуне, даже отсюда я видела, как она кашляла. Вот стану Вондерболтом, найму маме самых лучших докторов Эквестрии, и она выздоровеет.

– Так малыши, внимание, вы должны уложиться в норму и выполнить ряд заданий, – сказал ведущий. – А теперь приготовьтесь.

Я собралась с силами. Вилт Фаер и Болт Харекен сидели на скамейке и мило перешептывались, у Вилт краснели щеки, что же он ей сказал?

– На старт, внимание… марш!

Я рванула со стартовой линии, оставив большинство соперников позади. Впереди было несколько жеребят, но они упорно дрались за первое место. Этим можно было воспользоваться, мама учила, что иногда нужно импровизировать. Я подлетела к одному из жеребят, это оказался Билли.

– Чего тебе, радужная!?

– Я просто хотела сказать…

– Что?

– Желаю удачи в гонке, – я послала ему воздушный поцелуй.

– Что? А фу… бе, – отвлекаясь на мальчишеские предрассудки, он не заметил столба и врезался в него.

Одним меньше. Двоих было не так уж и трудно обогнать, они сдались на первом повороте. Последний был не из робких, мне пришлось сильно поднапрячься, чтобы его догнать, но он все время отрывался. Тут впереди возникла полоса препятствий. Это мой шанс, этот паренек слишком здоровый, чтобы маневрировать, здесь я могу выиграть.

Залетев в первую трубу-тоннель, он быстро потерял скорость, позволив себя обогнать, я вылетела из тоннеля и вырвалась вперед, вот она финишная прямая. Я чуть-чуть поднажала и пересекла ее.

– Да, я выиграла! Да-да… – я приземлилась на облако и стала танцевать.

– Поздравляю, девочка, – ко мне подлетела Вилт, Харекен был сзади. – Ты не только первая, но еще и установила рекорд, побив все нормы как для девочек, так и для мальчиков.

Болт Харекен подошел ко мне. – Я…я… – Вилт пнула его в бок. – Я должен извиниться за свои слова, ты показала, что девочки могут быть круче мальчиков.

Он сказал это, он считает меня крутой.

– Скажи, как тебя зовут? – спросил Харекен меня.

– Рэинбоу Дэш, – я смутилась.

– А с кем ты пришла?

– С моей мамой, вон она, – я показала на место, где сидела моя мама. Она радостно махала мне копытцем, даже при ее болезни она очень быстро махала.

Харекен подобрал меня и отнес к маме, передав меня в ее копытца.

– У вас замечательная дочь, – сказал он ей.

– Спасибо, мы всегда знали, что она будет потрясной летуньей.

Он потрепал мне гриву. – Я поразился твоему рвению, уверен, ты станешь Вондерболтом, и однажды, ты будешь проводить такие же соревнования, как я.

– Спасибо.

– А вот, чуть не забыл, где моя ручка?

Мы шли с мамой со стадиона, я прыгала вокруг нее. Я была на седьмом небе от счастья, ведь Болт Харекен расписался на моей бейсболке и подарил свои очки.

– Классно! Ты видела, как я их всех обогнала? А как Харекен восхищался мной?

– Хи-хи, видела, милая, *кашель* и я горжусь тобой.

– А мы расскажем это папе?

– Разумеется, вот он вернется *кашель* весь такой злой, что лентяй студент *кашель* не отвечал на легкий вопрос – имя преподавателя и название предмета, * кашель* а мы обрадуем его такой новостью.

– Классно! Ура!

– Только * кашель* нам *кашель* надо… – мама свалилась, упав на бок.

– Мама! Мам!? Что с тобой?

Мама быстро встала. – Ничего, все хорошо, просто споткнулась, пойдем домой.

Я очень испугалась за маму, она не часто так делает, но когда это происходит, мне ужас как страшно.

Мы долетели до нашего дома. Солнце уже садилось, и в окнах горел свет, это значило, что папа уже там. Мы открыли дверь, и я прокричала.

– Папа, мы дома!

Он вышел из гостиной.

– Вот и мой птенчик, и моя птичка, как выступление?

– Супер-дупер-класс! Сначала там летали Вондерболты, вот так, “вших вжух”, а затем один такой “Врум”, аааа…

– А затем Дэш выиграла залет в соревнованиях в конкурсе юный Вондерболт, – продолжила мама.

– Правда?! – радостно переспросил он.

– Да! – восторженно воскликнула я. – Я обогнала там всех, а Болт Харекен дал мне свой автограф и дал свои очки, и еще сказал, что я буду Вондерболтом.

– Я горжусь тобой, принцесса.

– Ну пааап… я не люблю, когда ты меня так называешь.

Он меня обнял.

– Иди играй, и скоро спать.

Был уже вечер, я шла в свою комнату и услышала голоса родителей в спальне.

– Нет-нет, этого не может быть, – говорила мама, кажется она нервничала. – Из самых неудачных моментов забеременеть мне выпал именно этот.

У меня будет братик или сестренка?

– Фаерфлай, я думаю все обойдется, ребенок родится, ты выздоровеешь, и у нас все будет хорошо.

– Не будет, Джек! Врачи не знают что это, но оно прогрессирует, сегодня я потеряла сознание на глазах у Рэинбоу, что дальше? – я слышала как она плакала. – Мы столько времени планировали завести второго жеребенка, хотели переехать, а что теперь?

– Не волнуйся, милая, все будет хорошо, вот увидишь.

Я вернулась в свою комнату. У меня будет братик или сестричка, классно! Но почему мама не рада, она боится, что заразит малыша? Или что больным мамам принцесса не выдает жеребят?

Я легла в постель. В любом случае все будет хорошо, мама выздоровеет, у меня будет братик, я буду учить его всему, он будет летать также круто, как и я. И все мы будем счастливы: я, мама, папа и братик.

Не всегда наши мечты и желания сбываются так, как мы хотим. Два месяца назад я просила всех, от Селестии до демонов Тартара, чтобы с мамой и жеребенком все было хорошо, но они меня не услышали. И теперь я сижу тут, в больнице возле ее палаты, а мама лежит, подключенная к аппаратам поддержания жизни.

– Мама, тебе чего-нибудь принести?

Мама лишь улыбнулась.

– Нет спасибо, все у меня есть, иди лучше в школу, ты должна быть умной, чтобы…

– Нет! – я перебила ее. – Я не пойду туда. Не смогу, зная, что ты тут. Я буду с тобой, если что-то случиться, – я сидела и смотрела на нее, она лишь улыбалась и, протянув копытце, стала гладить меня.

– Ты такая большая девочка. Словно вчера, я укутывала тебя в пеленки и мерила платья… и вот ты передо мной сидишь, также как я тогда. Я тобой так горжусь милая… хотела бы я увидеть тебя большой взрослой кобылкой, ты была бы самой красивой, – на мои глаза наворачивались слезы, она тоже плакала. – Помни, Дэши, мы сами выбираем свою судьбу. Не она нас, а мы ее, и все что мы делаем идет во благо, даже если это была ошибка.

– Мама…

– Я люблю тебя, милая.

Приборы начали пищать, но я не понимала, что это значит.

– На помощь, помогите! Сестра! – в палату вбежала мед-пони, посмотрела на маму, потом на приборы.

– Органы отказывают, нужно немедленно в реанимацию, – она позвала еще врачей, они стали готовить ее, а мама продолжала смотреть на меня, улыбаться и гладить копытом мое личико.

– Я люблю тебя, Дэши, присмотри за папой, – ее глаза закрылись и писк приборов слился в единый гул, врачи уже ничего не могли сделать. Доктор лишь посмотрел на часы и сказал:

– Время смерти: семнадцать часов тридцать минут.

– Нет! Нет! Это неправда! – я не верила в это. – Мама, очнись, мама! – я трясла ее в надежде, что она очнется и просто скажет, что это была шутка, один из ее любимых розыгрышей, но она не просыпалась. – Мама!

– Уведите девочку пожалуйста и позовите санитаров, пускай отвезут тело в морг.

Меня подхватил врач и понес в коридор, я сопротивлялась, просила поставить меня на место. Я хотела побыть с ней еще немного, ее улыбка застыла, и копыто все также тянулось ко мне.

Это был последний раз, когда я видела маму. И я не успела ей сказать, что люблю ее, не такая уж я и быстрая.

Я стояла в кафе, ждала своей очереди, чтобы заказать себе и отцу кофе и запеченные яблоки.

Папа допоздна был в университете, так что я решила навестить и покормить его.

– Свободная касса! – прокричал пони-кассир, я поспешила подойти к нему. – Здравствуйте, что будете заказывать?

– Здравствуйте, два кофе, запеченные яблоки.

– Игрушку брать будете?

– Нет.

Он развернулся и ушел делать мой заказ.

Прошло уже одиннадцать лет с тех пор как мамы не стало, а я все еще считаю, что она стоит напротив меня и собирается навестить папу.

– Ваш заказ, мисс, – кассир протянул мне пакет с едой и одноразовую подставку для кофе, я взяла их, расплатилась за заказ и направилась к учебному заведению отца.

Я долетела за несколько минут, кофе еще не остыл, и я вошла внутрь. Я тут частая гостья, папа советует мне идти сюда, хотя не знаю зачем? Ну в смысле, пони учатся в школе пять лет. За это время их учат писать и считать, обучают наукам, которые пригодятся в жизни. Затем ты получаешь метку и идешь, куда она тебя ведет. Хотя это не совсем так, меткой моей мамы была молния, она, как и я, любила быстро летать, однако пошла сюда, чтобы связать свою судьбу с путешествиями. Она говорила, что кьютимарка не является нашей судьбой, она показывает, что мы делаем лучше других, а судьбу выбираем мы сами. Кстати о судьбе, мне нужно серьезно поговорить с отцом, по поводу моего будущего в этом городе.

И пони поступают сюда, чтобы заняться тем, чем им хочется, хотя это очень трудно.

Я же решила устроится на работу. Меня выперли из академии через полгода, так что я больше хотела поработать, чем сидеть за партами и слушать преподавателя.

Двери распахнулись, и я вошла в этот муравейник, кишащий суетливыми пони – одни сидели и болтали, другие занимались какой-нибудь деятельностью. Я шла к аудитории отца, у него уже должны были закончиться занятия, мы планировали перекусить и вместе пойти домой.

Я подходила к его аудитории, когда двери открылись и на меня хлынул поток студентов, чуть не сбив с ног. Некоторые жеребцы оглядывались на меня, кто-то выкрикнул фразу в стиле «Эй, крошка, не прочь полетать сегодня вечером в моей комнате?» Не будь у меня рот занят пакетом с закуской и кофе, я бы сказала ему пару лестных слов. Пришлось просто закатить глаза, к тому же, ему уже отвесил подзатыльник один из его дружков, сказав, что я дочь их преподавателя.

Вскоре вся эта толпа кончилась, и я увидела родную радужную прическу. Папа занимался бумажной работой, параллельно объясняя что-то студентке.

– …Вот когда закончишь с работой, приноси, я ее проверю и скажу, что еще нужно.

Она кивнула ему и пошла прочь, папа обернулся, увидел меня, и его уставшее лицо выдавило искреннюю улыбку.

– Привет, пап, а я тут перекусить принесла.

– Привет, милая, ты как раз вовремя, а то мой желудок ворчал на лекции громче меня, – пошутил он.

Я села рядом с ним и взяла свою кружку кофе, а папа свою.

– Как прошел твой день, Рэинбоу? – папа откусил запеченное яблоко.

– Ну как, работаю, сам понимаешь, работать на фабрике не самое лучшее… я вот что подумала.

– Да?

– Флаттершай переезжает в город под названием Понивиль. Это город земных пони, очень тихий и…

– И ты хочешь туда переехать?

Я лишь кивнула в знак согласия.

– Ну… я всегда ожидал подобного поворота событий, все же ты как мама, тебя все время куда-то тянуло. Ты хотела улететь в дальние дали, а мы держали тебя, как канарейку. Но я хотел бы знать почему ты решила переехать?

– Я чувствую себя тут не нужной. Я окончила школу, пошла работать, а не учиться дальше, на фабрике меня не ценят, как бы я не старалась. Я не хочу всю жизнь провести в этом городе, как бы он не был мне любим. Я хочу свободы, чувствую, что если полечу с Флаттершай, то… найду свое будущее и судьбу. Ведь мы выбираем ее… мама всегда так говорила.

Папа похлопал меня по плечу и улыбнулся.

– Я ценю твой выбор дочка, и горжусь, что ты это сказала, – он отпил из кружки. – Я помогу тебе финансово, если хочешь?

– Нет спасибо, папа, я попытаюсь всего добиться сама.

– А где ты будешь жить?

– Флаттершай покупает дом, и я поживу у нее, а может буду комнату снимать. Как накоплю денег, куплю нормальный дом, а может закажу у наших мастеров индивидуально.

– Ну это, милая, войдет в копеечку, – сказал папа.

– Как-нибудь справлюсь, – я сделала большой глоток.

– Может встретишь какого-нибудь сельского паренька, будешь с ним жить, смотришь, и поженитесь, заведете жеребят.

Я выплюнула кофе. – *кашель* аха… папа, какие дети? Я отказываюсь нянчить детей соседей, когда они меня просят, ты видел этих спиногрызов? Это ужас, орут, слюнявят. Нет, папа.

– Хе-хе-хе… ты еще ребенок и не представляешь всей ценности семьи, детей. Когда ты подрастешь, то поймешь это. Хотя у тебя уже репродуктивный возраст, так что…

– Нет, папа… прекрати, – я не хотела это слушать.

– Вот начнется у тебя течь, сама визжать будешь, «хочу жеребенка!»

– Фу… нет.

– Вот увидишь.

Повисла неловкая пауза.

– И когда ты собираешься уезжать?

– Через две-три недели.

– Я помогу тебе собраться.

– Спасибо папа, – я обняла его.

– Я люблю тебя, принцесса, – сказал он. Думаю отец просто любит, когда я злюсь на это, все же родители хотели девочку, которая будет просить купить ей куклу и платье, а не костюм капитана Эквестрии и фигурку большого папочки.

– Когда-нибудь я одену красивое платье, как у принцессы, и ты больше не скажешь этого слова.

– Правильно, потому что ты будешь выглядеть как принцесса, и все будут тебя так звать, а я назову тебя работяга.

Мы заржали.

Я сидела в родном доме с выключенным светом, ожидая когда он придет, он будет очень рад.

Тут дверь отворилась и вошел жеребец с опущенной головой.

Я дернула выключатель светильника и выскочив из-за дивана прокричала:

– С днем рождения, папа! – он был ошарашен, и, в то же время, на лице была радость.

– Дэши, как…?

– Не могла же я не прийти на шестидесятилетие своего родного отца.

– Милая, это так приятно, – папа стал оглядывать мои приготовления к празднику. – Ты все это сама сделала?

– Да, в Понивиле моя подруга Пинки Пай – мастер таких вечеринок, она научила меня.

– Потрясающе, а где же гости?

– Ну… они придут попозже, я хотела провести немного времени вместе с тобой, без этих толп друзей, твоих профессоров и школьных приятелей.

– Ну ладно, – мы сели за стол. – Расскажи, как там дела в Понивиле?

– Хорошо, даже лучше, чем обычно, я завела себе зверюшку, черепаха, зовут Танк.

– Домашнее животное? Дэши, я поражен, ты меняешься в лучшую сторону.

– Хех…спасибо.

– А как там Флаттершай?

– Она хорошо себя чувствует, внизу ей более комфортно, чем в Клаудсдейле. Мы часто сидим у нее дома вечерами и вспоминаем наше беззаботное детство. О кстати, это тебе, – я достала из сумки маленькую коробочку, завернутую в подарочную упаковку.

Он взял ее, сначала оглядел, а затем открыл. Его взгляд был неописуем, когда он достал из коробки золотые часы на цепочке.

– Нравятся? Купила их в мастерской Кантерлота, я знаю, что ты всегда о таких мечтал.

– Дэши, они же… они же стоят целое состояние, – удивленно сказал он.

– Пустяки, я хорошо сторговалась и в придачу получила скидку, как подруга ученицы принцессы Селестии, эти торговцы чего только не сделают ради рекламы. Лучше скажи, как они тебе? Если не нравятся, я пойду сдам их и возьму… менее скромные.

– Нет, я… в восторге, просто не думал, что спустя двадцать лет, ты будешь дарить мне такие подарки.

– Ну а как еще? Зато теперь ты будешь выглядеть супер-пупер деловым, они отлично идут к твоему стилю одежды.

– Ты теперь еще и эксперт в моде?

– У меня подруга знает, она мне помогала их выбирать.

– Я правда рассчитывал, что это будет «тест» или намек, что у тебя будет ребенок, – он ехидно улыбнулся и посмотрел на меня.

– Пап, прекрати, – я покраснела.

– Почему? По-моему новость, что у меня будут внуки, была бы самым лучшим подарком.

– Ну еще не поздно, может год, а то два, и будут тебе подарки от меня.

– Ха-ха… надеюсь. Мама бы тобой очень гордилась, ты взрослая самодостаточная девушка в полном рассвете сил, я думаю она бы сказала…

– «У отца шестидесятилетие, а она еще не с пузом». А затем схватила меня за задницу и сказала бы: «Когда ты научишься ими пользоваться? В них столько власти!», – мы с папой заржали.

Раздался стук в дверь, уже в доску пьяные папины дружки и коллеги бились в ожидании поздравить именинника и увеличить содержание алкоголя в крови.

– Я открою, папа, – я шла к двери, за ней уже слышались крики жеребцов и их жен. Вот бы там оказался один молодой красивый учитель какой-нибудь науки. Хоть я и показываю папе незаинтересованность в заведении семьи, но я пытаюсь найти своего особенного пони.

Подойдя к двери, я открыла ее...

Я открыла дверь палаты, где лежал папа, к нему были подключены аппарат искусственного дыхания и капельница.

Мне сообщили, что он в больнице, я сразу поспешила сюда.

Врач сказал, что он упал прямо на лекции, что-то с сердцем. Молю, прошу, пусть с ним все будет

хорошо, я не готова потерять и его.

Я подошла к отцу, он вроде спал или дремал, это наша семейная черта проспать пол дня. Но тут он открыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся.

– Привет, Дэши.

Я не смогла сдержать слез, с ним все в порядке.

– Милая, не плачь.

– Я просто не могу, поклялась не плакать, и вот уже несколько раз захлебываюсь слезами.

Знаешь как ты меня напугал?

Он протянул копыто и погладил меня по щеке.

– У тебя мамины глаза, когда я в них смотрю, то вижу ее. То что было в ней, есть и в тебе: доброта, щедрость, честность и, самое главное, верность. Как думаешь, я увижу своих внуков?

– Пап, перестань, конечно увидишь, мне же всего двадцать два. Обещаю, они будут ездить к тебе на лето.

Он улыбнулся.

– Лучше расскажи, как поживает моя принцесса.

– Пап, ну мне все же не десять лет.

– Ты для меня и в пятьдесят будешь маленькой принцессой.

– Ну, ничего особенного, я снова побывала в самых удивительных местах, сыграла роль Харикена в спектакле, посвященном вечеру согревающего очага, в Кантерлоте и многое другое.

– Классно, * кашель* я горжусь тобой, доченька, и мама бы тобой гордилась.

– Я знаю… и я вами горжусь, я бы ни за что не променяла такого папу как ты.

– Кхехеее * кашель*.

– Слушай, может я тебе чего-нибудь принесу? Там книжку или…

– Нет-нет, просто посиди со мной еще немножко, поговори.

Я любила беседовать с папой. Мы болтали с ним на разные темы: спорт, мои приключения, чудеса, что я повидала, а он все спрашивал, нашла ли я в этих странствиях своего особенного пони? Или думала ли как назову своих детей? Но время посещения подошло к концу, и меня попросили удалиться.

– Ладно, я пойду, пап, завтра еще приду.

– Хорошо, принеси мне чего-нибудь.

– Пока пап, я люблю тебя.

– Пока, принцесса, я тебя тоже.

Я купила фрукты и книгу для отца, чтобы ему не было скучно, пока он там лежит. Стоило переступить порог больницы, как меня тут же встретил его лечащий врач, доктор Дориан.

– Мисс Дэш, мне надо вам кое-что сказать, присядьте, – я села на стул, доктор собрался с мыслями.

– Ваш отец… он… он умер сегодня ночью.

– Нет! – это самое страшное. – Как это произошло?

– Остановка сердца, сестра зашла проведать его, но было уже не помочь. Мне очень жаль.

Я не могла поверить, только вчера говорила с ним, он обещал, что приедет ко мне, что мы проведем целый день вместе, и вот теперь его нету.

– Мы нашли это, оно было в его копыте, – Дориан передал мне маленький круглый предмет, это были часы, которые я дарила отцу два года назад на его юбилей.

Взяв часы, я открыла их, стрелки застыли на времени три часа, сорок пять минут. И как я не

заметила, когда покупала? Под крышкой был специальный отсек для фото, там лежал мой с мамой портрет.

– Я понимаю, как вам больно, я и сам потерял отца пару лет назад. Но знаете, что один хороший пони сказал мне? Как бы вы себя не карали, за то что не были рядом с ними, это не поможет их вернуть. А они явно не хотели, чтобы мы делали себе больно из-за их смерти. Но я знаю одно, ваш отец жив, – он нагнулся ко мне и указал копытом на сердце. – В вашем сердце он и ваша мама всегда будут живы, будут любить вас.

Я вытерла слезы и взяла себя в копыта. – Спасибо вам, док.

Как ни странно, сейчас мне хотелось чьих-то объятий, и я потянулась к доктору Дориану. Он не сопротивлялся, а обнял меня в ответ.

Я собирала последние личные вещи папы и мамы в ящик, всю мебель и дом я распродала. Мне было горько покидать этот дом, ведь я родилась и выросла в нем, тут жили мои родители. Но я отдавала его почти задаром, потому что хотела побыстрее уйти из него и из города, начать новую страницу своей жизни и побыстрее забыть этот кошмар.

Открыв дверь, я увидела новых хозяев дома, это была молодая семья, они полгода как женаты, но уже ждали своего первенца.

– Добрый день, – радостно сказали они мне.

– Добрый, – сказала я им в ответ.

Супруга стала рассматривать дом, она видела его впервые, покупкой занимался муж.

– Чудесно, а как просторно, скажите, а тут есть детская? – спросила она меня.

– Да конечно, там еще есть кабинет, но его можно переделать в еще одну комнату, если захотите завести второго, или какой-нибудь уголок для чтения.

– Милый, думаю сюда мы поставим софу, – она показала на место возле окна.

– Не советую, – сказал я. – Лучше вон туда, мои родители тоже так ставили ее, в результате когда я была кобылкой, чуть не выпрыгнула из окна, а там ничего нету.

– Оу… спасибо.

Мы еще поболтали, я рассказала о всех нюансах этого дома, затем обошла его еще раз, вспоминая лучшие моменты моей жизни: дни рождения, пижамные вечеринки с Флаттершай и многое другое. Позже я подписала все нужные бумаги, чтобы дом окончательно перешел в их пользование, и ушла насовсем.

Меркьюри смотрел на меня, как будто услышал рассказ о целом геноциде, я сидела, вжавшись в кресло и уставившись в кружку с остывшим чаем.

– Вот так, Мерк, это вся моя история, в шесть лет я потеряла родную маму, а в двадцать два – отца.

– Но почему ты этого так боишься? Почему не рассказала все сначала? Зачем было устраивать эти выкрики, что это не мое дело и все нормально?

– Потому что ко мне начнут относиться по другому, жалеть, в чем-то уступать, а я не люблю, когда из-за моих проблем со мной поступают как с ребенком. Я не хочу, чтобы меня жалели за события давно минувших лет, я не хочу быть обузой.

– Но ты никому не обуза, Рэинбоу. Ты сама вгоняешь себя в эту яму, держишь эмоции в себе, не даешь узнать тебя поближе, от этого становится еще больнее.

Он был прав, я сама это сделала. Заперла эмоции, чувства, о моих родителях было известно лишь подругам, и то я просто сказала, что они погибли, не рассказывая все в таких подробностях, как сейчас. И к чему меня это привело?

Но после того, как я выговорилась Мерку о своем прошлом, о горе, которое я пережила, мне стало лучше. Я боялась, что будет больнее, но этого не произошло. Я чувствовала облегчение, как

будто душа, что сидела у меня на цепи, смогла выбраться и отправиться в свободный полет.

– Спасибо, что выслушал меня Мерк, мне и вправду стало лучше.

Он взял меня за плечи, посмотрел в глаза и улыбнулся своей улыбкой, от которой мне становилось легко на душе.

– Для этого и нужны друзья, Дэши.

Я не удержалась и подалась вперед. Он был удивлен и не понимал, что происходит, пока наши губы не соприкоснулись. Я не особо часто целовалась, у меня и парней было всего два или три, и то не лучшего сорта, но Мерк – другое дело. Я хотела быть с ним, он заставлял мое сердце биться сильнее, чувствовать себя лучше. Я нашла того, с кем могу быть в уюте и любви.

Вот так, мама и папа, ваша принцесса нашла своего особенного пони.

Все только начинается

Никогда не думала, что придется начинать жизнь с чистого листа. Я уже делала это раньше, но надеялась, что такого не повторится

– Да ладно, Флаттершай, открой! – кричала я, колотя в дверь ее дома. Я хотела лишь поговорить, но, увидев меня, она поспешила удалиться, закрыла дверь на засов и зашторила окна. Неужели она так меня боится? – Шай, открой, я знаю, ты тоже хочешь поговорить со мной.

Она не отзывалась. Я просто развернулась и пошла обратно домой. Это была пятая попытка заговорить. Каждый день я прихожу к ней, и каждый раз она уходит от меня.

Я хочу извиниться перед ней не через дверь, не криками, а сказать ей это лично, глядя в глаза. И не важно, помирюсь ли я с остальными, я хочу, чтобы Шай простила меня.

Шагая по улице, я увидела чудную картину: Лира, та которую я считала кобылкой, у которой эм… дверь амбара не в ту сторону открывается, лежала на лужайке, а рядом с ней пристроился некий жеребец, поглаживающий ее гриву. У них был пикник, и я задумалась. Я с Мерком уже второй месяц состою в серьезных отношениях, а мы только и были, что в его баре и на кухне нашего дома. Мы ни разу не ходили на пикник. Эту проблему надо будет решить поскорее, все же не до конца своих дней мне биться о дверь дома Флаттершай, может поговорить с Пинки?

Я направилась к сахарному уголку. Уже через несколько минут я заходила внутрь заведения, в лицо ударил запах пряничных изделий. По большей части тут сидели мамы с детьми, я уже отвыкла от этого места, так как теперь чаще бывала в «Голубой Устрице».

У кассы меня белоснежной улыбкой встретила миссис Кейк, на спине у нее сидела

Пампкин. Малышка выглянула из-за маминой гривы и помахала мне.

– Привет, Рэинбоу Дэш, – поприветствовала меня миссис Кейк.

– Да, я хотела поговорить с Пинки Пай, она сейчас тут?

– О… да, но я не думаю, что она захочет тебя видеть.

– Все же попытка не пытка.

Тут двери кухни распахнулись, и из них вприпрыжку вышла Пинки Пай. – Эй, Пинки! – я подлетела к ней и зависла в воздухе. – Пинки, я хочу поговорить. Знаю, ты и девочки не желаете со мной разговаривать, но я… – она сбила меня, повалив на пол. – Эй! – возмутилась я.

– Пинки! Ты сбила Рэинбоу! Тебе не стыдно? – вступилась за меня миссис Кейк.

– Вы о чем? Там никого не было, – ответила розовая и поскакала наверх.

– Я извиняюсь, Рэинбоу, просто с того дня она ведет себя так, как будто тебя нет. Ты даже пропала с ее фотографий.

– Ничего, я знаю, какая Пинки бывает. Если сказали игнорировать, то она вычеркнет меня из памяти.

– Я даже не знаю как извиниться за ее поведение, хотя нет, вот… Подержи ее, – миссис Кейк передала мне свою дочь. – Я сейчас.

– Да вы не торопитесь, – сказала я, хотя сама жутко разнервничалась, когда малышка оказалась в моих копытах. – Хе-хе, страшно, наверное, оказаться в копытах чужой тети, да? – кажется я сказала это самой себе, так как Пампкин полезла ковыряться в моей гриве. – Ай-яй, кобылкам негоже тягать других кобыл за волосы, так делают только полные сте… – дура, ты с ребенком говоришь. – Эм… плохие пони.

Миссис Кейк вернулась ко мне с полной сумкой всяких вкусностей.

– Это за счет заведения – наша компенсация за ее поведение.

– Да пустяки, – я взяла пакет. – Но все же спасибо, приятно, когда есть те, кто всегда готов помочь.

– В любом случае заходи к нам еще.

– Постараюсь, – я двинулась к выходу, но миссис Кейк снова окликнула меня.

– Рэинбоу, – я обернулась и посмотрела на нее, она что-то мне показывала.

Я взглянула на свою спину, на ней уже дремала дочка Кейков.

– Ой… чуть не угнала чужого ребенка, – я вернулась к хозяйке заведения и отдала ей ее дитя.

– Она в это время ложиться спать, конечно если Пинки ее не развеселит.

– В этом вся Пинки, – я направилась к выходу. Кинув взгляд на лестничный пролет, я заметила два смотрящих на меня голубых глаза, но не успела я моргнуть, как они исчезли, только мелькнул кончик не то гривы, не то хвоста Пинки.

Я тихо дремала дома, лежа на диване в гостиной, когда послышались звук закрывающейся двери, и тихие шаги копыт. Затем я почувствовала, что надо мной кто-то стоит, я ощущала его дыхание. Он прикоснулся к моим губам своими, лаская меня за ушком.

– Хм…. Мерк… – обожаю когда он так делает, начинаешь чувствовать себя нужной кому-то, а ввиду последних событий это чувство необходимо мне.

– Я так рад тебя видеть, – промолвил он. – Все это время, пока я был в баре, я думал о

тебе.

– Не сомневаюсь, – я захихикала. – У меня для тебя сюрприз.

– О, правда? И какой?

Я встала с дивана, направилась на кухню и вернулась с корзинкой для пикника и покрывалом.

– Это то, о чем я думаю? – спросил он меня.

– Да. Я подумала, что мы с тобой не ходили на пикник, хотя многие пары так делают. А раз так, почему бы нам не взять с них пример?

– Это отличная идея, милая.

Я почувствовала как мои щеки горят.

– Тогда пойдем, пока не стемнело, хотя пикник под звездами тоже неплохо, – сказал Мерк.

Пикник был лучшей идеей из тех, что приходили мне в голову. Мы с Мерком подкрепились той стряпней, что я приготовила. Ему очень понравилось, я даже не знала, что так могу. Мы поболтали с милой парой, которая оказалась неподалеку от нас, а затем просто легли на подстилку и, обняв друг друга, задремали.

– Рэинбоу?

– Ммм…

– Ты спишь?

– Нет.

– Я вчера видел твоих подруг, когда ты была дома, они пришли в бар.

– Да, и что они, такие веселые и беззаботные, ни слова обо мне не обронили?

– Ну можно и так сказать, одна из них подошла ко мне и спросила, свободен ли я в четыре часа, предложила зайти к ней в бутик, чтобы, как она сказала: «Пошить мне идеальный костюм для выступления».

А вот это мне стало интересно. – Она была такой… элегантной, с шерсткой зефирного цвета и синеватой гривой?

– Ага.

– Вот с… – я сдержала себя. Хоть я и переживаю за них и хочу быть с ними, действия Рэрити взбесили меня. Она не раз видела нас с Меркьюри вместе, неужели хочет

отбить его у меня.

– У тебя такое лицо, как будто ты собираешься вломиться в ее дом с топором. Ты прям покраснела от злости.

Я немного успокоилась.

– Извини, просто я… это меня немного задело, все же ты мой… ну то есть ты не моя вещь, но мы с тобой как пара, я люблю тебя, ты любишь меня, а тут она решила тебя охмурить. Со своим писателем ни фига не вышло, решила певца заманить в койку.

– Тихо, тихо, – он обнял меня. – Я ни к кому не пойду. Я вежливо отказал ей, сказав что мне нравятся мои наряды, к тому же это было не бесплатно.

– То есть она с тебя еще денег хотела стрясти?

– Ну да, она все же модельер.

Тут я немного остыла. Действительно, может она не планировала его отбивать, а просто хотела пополнить свой бюджет и обеспечить себе рекламу. Хоть она и элемент щедрости, но работать за бесплатно. Я громко расхохоталась.

– Что в этом смешного? – спросил он меня.

– Да так, я поняла, что слишком ревнивая, и как это выглядит со стороны.

Мерк тоже улыбнулся и поправил копытом мои локоны.

– Знаешь, а давай тут с тобой до ночи проторчим, я всегда хотела заняться кое-чем под ночным небом.

Жеребец кажется понял мой намек.

– Мх… вижу ты знаешь толк в своих желаниях, – он лег со мной рядом и стал водить копытом по моему животу.

– Да ладно тебе, Флаттершай, хватит. Я прихожу к тебе не первый день, и ты знаешь, я не успокоюсь, пока ты не отворишь мне дверь и не впустишь, чтобы мы с тобой поговорили, как взрослые пони.

Она не открывала. Было тихо, даже ее зверушки прекратили шуметь, чтобы не выдать хозяйку. Я оперлась спиной о дверь и просто сползла по ней на землю.

– Ты помнишь наше первое знакомство? Я помню. Оно было как вчера, я пришла с родителями в гости к твоим, мы не общались, не говорили, ну ты не говорила, а я кричала на всю комнату, как резаная. Твоя сестра помогла нам узнать друг друга получше и начать с начала, помнишь? Так давай начнем все заново, – я встала с земли и постучалась в дверь.

– Привет, я Рэинбоу Дэш, ваша новая соседка, не против ли вы выйти познакомиться? – я ждала ответа, ждала, что услышу стук копыт по деревянному полу, что она откроет дверь, посмотрит на меня своим теплым нежным взглядом, улыбнется и скажет: «Привет, я Флаттершай». И мы с ней засмеемся, и все будет как прежде. Девочки увидят, что мы с ней снова подруги, и тоже вернутся.

Но секунды сменялись минутами, а минуты часами. Наверное я простояла под дверью еще часа два, затем развернулась и пошла прочь.

Я чувствовала дрожь в копытах, как из меня уходит последняя надежда. Я надеялась, что все образуется но… теперь я не уверена. Что будет дальше?

Погруженная в свои мысли, я врезалась в Спайка. Дракончик Твайлайт бежал в сторону дома Флаттершай и, как обычно, не смотрел вперед.

– О, привет, Спайк, – я помогла ему встать.

– Да уж. Привет, – недовольно сказал он.

– Не поняла?

– Да все ты поняла, ты уже не первый день ошиваешься у дома Флаттершай с попыткой «помириться», – он сделал воздушные кавычки.

– И что с того? Да, я хочу помириться с ней, как и со всеми подругами. А ты думал, я тут просто у двери сижу?!

– Дело в том, что ты ее этим пугаешь.

– Почему!? Почему я ее пугаю? Я ничего такого не сделала.

– А как же случай с гидрой? Именно ты начала бить Гидру, когда Твай снесла ей голову. Флаттершай еще была в сознании, думаешь ей будет все равно?

– Тогда почему она не злится и не боится Твайлайт? Ведь это она пульнула в голову гидры свое мега-заклинание, почему я?!

– Потому что ты это заварила, ты начала эту бойню, – для меня это было больно, я сдерживалась как могла, но не вытерпела.

– А знаешь что? Когда-нибудь Твайлайт тебя оставит совсем одного.

– Что?! Она никогда меня не…

– А вот и да, сколько лет живут драконы? Тысячу, две? Она смертная, хоть и принцесса-аликорн, это не дает ей силу жить вечно, как Селестии и Луне. Когда-нибудь ты ее потеряешь и будешь готов продать душу, лишь бы хоть раз увидеть ее, чтобы она приласкала тебя, как мать свое дитя, чтобы пригрела в грозовую ночь, когда тебе страшно но … – я наклонилась и посмотрела ему в глаза, он был напуган, понимал, что я говорю правду. – Ты не вернешь ее, Спайк. – Он отошел от меня и стал чесать локоть, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. – Я тоже хочу быть с ними, лететь рядом, ценить каждую минуту проведенную с друзьями, вспоминать о самых лучших моментах нашей жизни.

– Я….я, прости меня, Рэинбоу.

– И ты меня прости, – мне было стыдно перед Спайком, все же он еще ребенок, а я

наговорила ему такие ужасы. – Слушай, если хотите, то я не буду больше ходить к Флаттершай, я уже поняла, что мне тут не рады, и думаю всем будет лучше. Только передай Флаттершай, что я сожалею о содеянном и хотела бы извиниться за все, – я развернулась и пошла домой.

Мы лежали в постели, Мерк тихо посапывал, обхватив меня своими копытами. Он прижимал меня к себе, и я чувствовала тепло его тела, любовь и приятный запах. Но я не могла уснуть, из головы не выходил разговор со Спайком. В чем-то мы с ним похожи, оба хотим внимания, чтобы был тот, кто любил нас, жалел и всегда мог дать дельный совет, но в тоже время мы боимся потерять их.

– Нем…нем… моя, – Мерк заговорил во сне, немного пощупав меня копытами, убедился в

наличии моей тушки рядом и продолжил свой сон.

– Хи-хи, – все же он был такой милый, когда спал. Я поцеловала его и закрыла глаза. Завтра будет новый день, может он нам что-то преподнесет.

Я открыла дверь, в которую уже несколько минут кто-то усердно колотил. Передо мной стояла лавандовая пони-аликорн, и по ее мордочке было видно, что она очень недовольна.

– Ты что наговорила Спайку?! – вскрикнула она.

– Хэй, Твай, привет, как дела? Я не думала, что ты…

– Не переводи тему! Зачем ты наговорила Спайку о том, что он переживет меня?!

– Эй, он первый начал. И я перед ним извинилась!

– У него сегодня были кошмары, знаешь, мне пришлось отменить все свое расписание, чтобы быть с ним и утешать его.

Такого я не ожидала от Твайлайт.

– То есть ты разозлилась не из-за того, что я наговорила Спайку, а из-за испорченного расписания?

Она немного растерялась. – Я-я-я…

– Ты права, я наговорила все это Спайку, я ответственная за его кошмары. Но я извинилась перед ним после этого, все же он ребенок, а не просто домработник, которым считаешь его ты!

– Я не…

– А вот и да, ты боишься! Знаешь, когда я встретила Спайка, он рассказал, что ты его вырастила. Я спросила, считаешь ли ты ее своей мамой? В ответ он сказал мне: «нет», а на вопрос почему, ответил: «что она не хочет, чтобы я ее так называл». Где

твои чувства, Твай? Ты с самого его появления знала, что он увидит твой уход в царство мертвых, но ты не даришь ему тех моментов, которые он мог бы вспомнить с улыбкой. Она не могла ответить.

– И вы, я уже два месяца живу на одних воспоминаниях. Вы ходите вместе, веселитесь, играете, общаетесь, а я? Я не знаю как подойти к вам, чтобы вы меня не разорвали. Я хочу восстановить отношения с Флаттершай, той, которая помогала мне в любой беде, всегда была рядом, поддерживала, а сейчас я не могу быть с ней. И теперь приходишь ты и заявляешь, что я виновата в том, что Спайк боится тебя потерять.

– Но я не его мама…

– Это не важно, мать не та кто родила, а та кто воспитала, и ты с этим справилась.

Она остыла, и казалось, что мы были готовы помириться, но, как обычно, гордыня этой пони все портит.

– Просто держись от него подальше, не показывай моему «сыну» пагубный пример, –

сказала она и ушла с порога моего дома.

Я закрыла дверь и просто грохнулась на пол. Не могу это выносить. Что же они от меня хотят, чтобы я срезала себе крылья и написала кровью «извините»? Я хочу быть с ними, но они нет. Почему?

Я не выходила из дома, лежала на кровати, вставая только по необходимости. Мерк пытался как-то вдохновить меня, но все было тщетно, я угасала. Смотрясь в зеркало, я стала замечать, что краски моего тела как будто выцветали.

– Привет, милая, – Мерк забежал в комнату, левитируя газетенку. – У меня есть идея, как тебя исцелить.

Я оторвала голову от подушки и посмотрела на него. – Что?

– Дэши, я хочу тебе помочь. Я люблю тебя и мне больно смотреть, как ты загоняешь себя в могилу, поэтому... – он открыл раздел “объявления” и показал мне одно из них, обведенное маркером. Я посмотрела на Мерка, его глаза горели и этот огонек перекинулся на меня.

Мы устроили дворовую распродажу и продавали все свои ненужные вещи. Собралась куча народа, пони высматривали понравившиеся им вещи. Нам нужны были дополнительные деньги для переезда в Мэинхеттан. Когда Мерк предложил мне эту идею, я не испытала особого энтузиазма, но, увидев как сильно он этого хочет, поняла, что это было необходимо.

– Эй… Рэинбоу Дэш, сколько ты возьмешь за эту лампу? — спросила меня Черели.

– Сколько ты бы за нее дала?

Она порылась в седельных сумках и достала стопку монет.

– Этого хватит?

– Больше, чем достаточно, – я взяла деньги, сложила их в ящик, затем передала пони лампу.

– Спасибо, – ласково сказала она и пошла хвастаться Биг Маку своей покупкой.

Мы собирали деньги, чтобы купить новую мебель в новом городе. Это куда проще, чем заказывать контейнер и перевозку всей мебели. Дом уже выставлен на продажу, вроде даже нашелся покупатель, вскоре будем заказывать билеты на поезд в Мэинхеттан. Но у меня еще куча дел перед тем как уехать.

Я подошла к Меркьюри, сейчас он продавал двум кобылкам тумбу. Я поцеловала его в щеку.

– Ну как, мы окупаемся?

– Да, нам даже хватит на то, чтобы прожить в городе некоторое время, успеем найти работу.

Тут мою ногу что-то схватило, это оказалась маленькая оранжевая пони.

– Эй, Скуталу, – я подняла ее и посмотрела на зареванное личико. – Эй ты что, плачешь?

– *всхлип* да.

– Ну-ну, не плачь маленькая, все будет хорошо.

– Нет, не будет, ты уезжаешь, а я не получила свою кьютимарку и не умею летать. Это конец, – она опять заревела.

– Я тебе расскажу кое-что, когда-то моя мама сказала мне, что нет конца, есть только начало, все будет только начинаться. Я…я сама не хочу уезжать, но это необходимо,

Скут, ты должна понять.

Она вытерла слезки.

– Да, понимаю, просто я не хочу быть одна.

– А ты не одна. У тебя есть любящие родители, замечательные друзья и вскоре, будет брат, для которого ты станешь примером, таким же как и я для тебя.

Она немного расцвела.

– Да, точно, теперь я тут буду самой крутой. И мой братик будет также мной гордиться, как я тобой.

– Хи-хи… и я тобой горжусь, – я обняла ее.

– Ой, я совсем забыла с моими ревами-коровами. Мама приглашает тебя и дядю Меркьюри к нам на прощальный вечер.

– О, это так мило, я приду обязательно.

Я подошла к дому Флаттершай, та кормила своих птичек и что-то им напевала. Я видела швы на ее теле, по словам других пони, с ней все хорошо и она выздоравливает, но ей сильно досталось, пришлось перенести несколько операций. Она стояла недалеко, такая невинная, такая добрая. Я решила воспользоваться последним шансом поговорить с ней. Лесные твари вмиг оповестили желтенькую пегаску о моем приближении, и та поспешила скрыться в своем доме. Я могла бы взлететь и догнать ее, но я хочу просто поговорить, а не довести ее до истерики.

Подойдя к закрытой двери, я постучалась.

– Флаттершай, это Рэинбоу, – как обычно, она не отозвалась. – Эх… слушай, я…я… – я облокотилась на дверь. – Помнишь, когда умерла мама, ты подошла ко мне и стала утешать. Ты сказала: «как бы ни было плохо, всегда найдется лучик света, что даст тебе силы встать на ноги и пойти вперед». Этим лучиком была ты, Флаттершай. Ты заставляла меня вставать и идти вперед, когда умерла мама, после переезда в Понивиль, смерти папы, когда я калечилась на тренировках, в любой беде ты была рядом, согревала своим теплом, и я вот так тебе отплатила. Я сломала свой лучик и его уже не вернуть. Завтра тебе нечего будет бояться, я уезжаю. Этот город подарил мне многое, но в то же время, он жестоко забирает все обратно, даже больше, – я достала из сумки наше детское фото с того дня, как мы познакомились. Мы тогда пошли в ее комнату и стали наряжаться. Она вынудила меня надеть розовое платье и изображать принцессу, так как сама была Капитаном Эквестрия. Я сунула фото под дверь. – Прощай, Флаттершай.

Было ранее утро, мы лежали на старом матрасе на чердаке. Мы уже продали все что могли. Сегодня должен был придти покупатель дома, больше нас ничего не держало в Понивиле. Предыдущий вечер мы провели в доме у родителей Скуталу, кроме них присутствовали еще несколько наших общих друзей и все.

Сейчас надо было встать и привести себя в порядок. Все наши вещи уже собраны и упакованы, мы были готовы отправиться в путь.

– Готова? – спросил меня Мерк.

– Да, немного нервничаю, но готова, – ответила я.

Мы отправились в ванную, умылись, приняли освежающий утренний душ и немного пошалили.

После завтрака раздался стук в дверь. Нашим гостем оказался песочного цвета пегас, писатель по профессии. Родился в Кантерлоте в семье единорогов, сейчас решил вырваться из под родительской опеки и начать жизнь с чистого листа, как сообщил он нам. Еще одной его особенностью была разноцветная радужная оболочка глаз.

Признаться, если бы не Меркьюри, то я бы начала заигрывать с ним. Он осмотрел дом, особо отметив хорошую планировку.

Расплатившись с нами, к нему подошла его жена – пепельная земнопони со скрипичным, ключом на боку, кажется я видела ее на Гала.

Мы собрали все свои вещи и, попрощавшись с новой семьей, которая будет жить тут, пошли к станции.

Наш поезд стоял, ожидая пока все пассажиры войдут и займут свои места. Через несколько минут он отправится в Мэйнхеттан, в город, где возможно начнется моя новая жизнь.

– Давай я тебе помогу, – Мерк снял с меня сумки. Они и вправду были тяжелыми, мне не следовало продавать ту тележку, в придачу я несла Танка.

– Ой спасибо, а то мои ноги уже подкашивались.

Он улыбнулся.

– Я буду ждать тебя на нашем месте, можешь еще попрощаться с городом, – сказал он и, одарив меня поцелуем в щеку, зашел в вагон.

Я буду скучать по этому месту, но ведь не на другую же планету улетаю, всегда могу приехать сюда, погостить у Скуталу, проведать тут всех. Я кинула на город прощальный взгляд и увидела их.

Мои друзья. Они стояли невдалеке и смотрели на меня. Твайлайт, Эплджек, Рэрити, Пинки и Флаттершай. Все они. Казалось вот оно, бросай все, Рэинбоу, беги к ним, проси прощения, все что угодно, лишь бы быть с ними. Но я не сдвинулась с места, впрочем как и они. Мы просто смотрели друг на друга, не говоря ни слова.

– По вагонам! – прокричал кондуктор.

Я обернулась, поезд вот-вот тронется. Бежать к пони, которые игнорировали тебя два месяца и вряд ли простят, или к любимому, который ждет тебя и готов ехать с тобой хоть на край света, лишь бы тебе было хорошо. Выбор за тобой. Я подняла переднюю ногу и, резко развернувшись, направилась в вагон. Отдав билет, я зашла внутрь, Мерк уже устроился на своем месте и ждал меня. Я подошла к нему и села рядом.

– Ты тут? – спросил он меня.

– Да.

– Я думал ты побежишь к ним, я бы не обиделся.

– Да, но я подумала, что с ними мне не будет так хорошо, как с тобой. Особенно после случившегося, я не смогу им доверять.

Он улыбнулся и обнял меня.

– Знаешь что? Ты действительно воплощаешь элемент верности, как бы они к тебе не относились, ты все равно считаешь их своими подругами и верна им. Но ты стала воплощать и другие элементы, доброту, честность… И думаю, они тоже должны показать свой элемент верности к тебе.

Мне стало легче от таких слов, и я прижалась к своему особенному пони, глядя в окно. Девочки по-прежнему стояли и смотрели на поезд, их губы шевелились, казалось они обеспокоены моим уездом. Все обращались к Твайлайт, но та никак не реагировала. Флаттершай просто села на землю и прикрыла мордочку копытами, подруги обступили ее. Я опять сделала ей больно, но это последняя боль которую я причинила, больше она меня не увидит. Поезд тронулся и мои подруги пропали из поля зрения, а за ними и весь Понивиль.

Я катала Флаттершай на качелях, она была очень счастлива.

– Ахаха… Рэинбоу, давай выше! – кричала она.

– Я думала, что ты боишься высоты? – спросила я ее.

– Но не такой! Вуху! Выше-выше.

Я толкала так сильно как только могла.

– Флаттершай?

– Да?

– Скажи, а мы с тобой лучшие друзья, или просто друзья.

– Что за вопрос, Рэинбоу? Конечно лучшие, – ответила она мне.

– И нашу дружбу ничего не разрушит?

– Ничто и никто, я тебе обещаю, – говорила она. – Мы с тобой лучшие друзья навеки.

Я проснулась от того, что солнце светило мне прямо в лицо. Встала и огляделась, я была в центральном парке Мэинхеттана, рядом со мной сидел Меркьюри, а

Танк играл с новыми друзьями неподалеку.

– Хорошо спалось? – спросил Мерк.

– Да, лучше чем несколько недель назад.

– Я рад этому, – сказал он. – Я люблю тебя.

– И я тебя люблю, – мы посидели еще несколько часов. Вечерело, солнце скрылось за небоскребами и стало куда темнее чем обычно в это время в Понивиле, но я уже привыкла. Я уже ко всему привыкла.

Время меняться

К этой главе я сделал арт, но виду моей криворукости картинка постоянно отваливаеться, поэтому там будет ссылка на Девиант арт.

Мэинхеттан. Я была наслышана о нем от Рэрити. Этот город возвели земнопони, а земля для него выкуплена у какого-то отшельника, жившего на острове, за ожерелье жены одного из отцов основателей города. И вот, спустя двести лет, на этом месте стоит этот величественный город.

Не думала, что когда-нибудь буду жить тут, ведь этот город совсем мне не подходит. Каменные джунгли, кругом сплошной бетон и железо. Единственный зеленый участок этого города – это центральный парк, который местная мэрия защищает от застройщиков.

Тут нельзя летать как в Понивиле, движение тут похоже на движение в Клаудсдейле. Пони должны перемещаться по определенному маршруту и по своей полосе, соблюдая правила. И это жутко скучно и неприятно. Когда в Понивиле ты можешь разогнаться до безумных скоростей, тут ты не должен превышать определенных лимитов. Мне приходиться выезжать за город, чтобы полетать в свое удовольствие.

Но я никогда не думала, что этот город так меня изменит.

Мы завтракали с Мерком, сегодня я попыталась приготовить завтрак, все равно мне нечем заняться. Мерк быстро нашел себе работу, такие как он в этом городе нарасхват. А я? Здесь есть свой погодный департамент, но чтобы пойти туда работать, нужно окончить специальное училище.

А я не особая фанатка всех этих заведений с партами и учителями.

– Ммм… у тебя классно вышло, что это? – с удовольствием спрашивал мой любимый.

– Мама называла их Кахуна-бургеры, я нашла рецепт, когда рылась в ее старых книгах, которые забрала из родного дома.

– Да, следы, оставленные нашими родителями рано или поздно помогают нам, – сказал он, съев еще один бургер.

– И я благодарна ей за это. Хоть и прожила с ней недолго, я благодарна ей за мое воспитание. Я скучаю по ней.

Мерк подтянулся и поцеловал меня в нос.

– Я уверен, что она где-то там, – он показал копытом наверх. – Вместе с твоим отцом, смотрят и гордятся тобой.

Меня немного передернуло от этой мысли, мои родители и братик, Почему-то я думаю, что там должен быть и братик. Сидят где-то наверху или даже стоят за спиной и смотрят на меня. Бессильные, они не могут помочь, могут только смотреть.

– Ты побледнела. С тобой все хорошо? – обеспокоено спросил меня Мерк.

– Да-да, просто я вспомнила родителей, – тебе этого пока не понять, ведь твои родители живы-здоровы, даже обещали в гости к нам приехать, а я уже никого не жду в гости.

– Милая, но ты и моя семья тоже, хоть мы с тобой еще и не женаты. Ты та, кто заделала брешь в моей душе…

– Ахаха… я заделала? – мне стало смешно. – Извини Мерк, но я тебе ничего не заделывала, у меня у самой душа как решето.

– Ты до сих пор переживаешь?

– С тех пор как мы переехали сюда, я все больше думаю о них. Я не так много думала о подругах, когда жила в Понивиле, а сейчас вспоминаю днем и ночью. И это меня пожирает.

– Знаешь что, тебе пора перестать заморачиваться, вот, – он достал небольшой мешок битсов. – Мы уже месяц тут живем и, думаю, будем жить еще очень долго. Я советую тебе стать более… эм… городской. Сходи, купи себе модной одежды, поменяй имидж, стань другой.

– Стать другой?

– Да, мы переехали сюда, чтобы начать жизнь с чистого листа. Так почему не начать новую жизнь с нового образа?

А ведь он прав. Бывало, я чувствовала себя не в своей тарелке и думала: «все же тебе уже не пятнадцать лет, пора начать жить по-взрослому». Жаль, что я осознала это, только когда оказалась за несколько миль от Понивиля, вдали от подруг.

Я гуляла в парке с Танком, Мерк как обычно ушел на работу. Этот город: он одновременно большой, но в то же время тесный. Эти здания, маленькие улочки, поначалу мне было немного некомфортно в нем, ведь я привыкла к холмам, свежему воздуху и тишине. Позавчера я хотела вздремнуть на облаке, но оказалось, здесь это запрещено, полицейский сделал предупреждение и сказал, что в следующий раз выдаст мне штраф.

Странный город, но теперь я живу тут и должна привыкнуть к новой обстановке. К тому же

тут рядом мой любимый и верный мне питомец, чего еще желать… подруг.

Меня опять охватила хандра, душа налилась свинцовой тяжестью. Я хотела к ним, я хотела быть с ними, мне не хотелось уезжать из Понивиля, но они вынудили меня сделать это и теперь я не знаю, что сейчас с ними. Может они пытаются жить без меня, по-настоящему, а не просто стараясь меня игнорировать. Может прямо сейчас Твайлайт собрала всех подруг, чтобы они помогли ей выполнить какое-нибудь важное задание.

Я скучаю по ним.

– Танк, пойдем прогуляемся по городку, – сказала я. Черепаха сразу отреагировала и подлетела ко мне на своем пропеллере.

Мы вышли из центрально парка и отправились на пятую авеню, это целая улица, забитая всевозможными магазинами, бутиками, салонами красоты и прочим.

Мечта Рэрити, как-то после ее конкурса, она потянула туда меня и Эплджек. Мы тогда спросили, а почему она не взяла Флаттершай, Твайлайт или Пинки? Она ответила, что нам нужна «реабилитация для восстановления нашего женского ЭГО, а не то у нас вырастет кадык и пятая нога». Жуть, но все закончилось тем, что все наряды купила сама Рэрити. Вдобавок нам пришлось раз пятнадцать ее утешать, поскольку ей понравилось одно платье в черную полоску, но каждый раз когда она его примеряла у нее начиналась истерика, потому что платье ее полнит.

Она откладывала его, а затем снова возвращалась в магазин в надежде купить, но все повторялось. В конце концов мы с Эйджей порвали его, пока никто не видел, и выкинули в мусорку, а Рэрити сказали, что одна толстуха его выкупила, и теперь она выглядит еще толще.

И теперь я тут, иду одна в этом муравейнике.

Я зашла в первый попавшийся мне на глаза салон красоты, меняться, так полностью.

Меня встретила кобылка у регистрационного столика.

– Добрый день, – сказала она мне, улыбнувшись.

– Здрасте… эм, мне бы стиль сменить.

– Вы пришли по адресу, у нас тут самые лучшие мастера, – ну да, как же. Я это слышу от каждой деревенской лавки, и тут тоже самое. – Сейчас у нас свободен один стилист, пойдемте, я вас провожу.

Я последовала за ней. Работа в салоне шла полным ходом, в воздухе летал запах лака для волос, муссов и прочей парфюмерии, которую я с детства не переносила. А теперь я сама добровольно пришла сюда. Местные кобылы сидели и болтали, читая журналы, пока их головы сушили большими фенами.

Мужья и парни некоторых кобыл лежали в приемном отделении. Мне было их даже жаль, особенно бедных жеребят, чьи мамы привели их сюда. Я оставила Танка с ними, он немного поднял настроение ребятам.

Вскоре мы подошли к свободному стилисту.

– Это Пьер – один из наших лучших стилистов.

Пьер оказался жеребцом с зеленой шкуркой тощий, как будто его не кормили. Прическа у него, как бы помягче сказать... я не специалист по моде, но даже я знаю, что такая прическа может быть только у кобыл. На нем была белая рубаха с короткими рукавами и черная жилетка. Я усомнилась, что это вообще жеребец, последний кол в этих догадках вбила его походка. Серьезно, он идет ко мне, виляя бедрами.

– И кто тут у нас? – спросило это нечто администратора.

– Да вот, вроде новенькая в городе, хочет выглядеть как городская, сделай что-нибудь.

Он посмотрел на меня, и его глаза наполнились ужасом. Я что, действительно так плохо выгляжу?

– О Селестия, из какой деревни ты приехала?

– Не поняла? – возмутилась я.

– Все ты поняла, дорогуша, посмотри на себя, ты с целины приехала? Я такого никогда не видел, какой ужас. Я сейчас сознание потеряю.

– Эй… слушай ты, жеребец-кобыла! Может я не похожа на шлюху с улицы красных фонарей, но это мой стиль, и мне он нравится. Сейчас у меня сложились такие обстоятельства, что я решила кардинально измениться и пришла сюда, а в результате какой-то петух оскорбляет меня. Если бы не мое настроение, я бы оставила под твоим глазом красивую сливу и пошла бы к другому стилисту, который не будет похож на мужика.

Это его задело.

– А я тебя недооценил, ты оказывается у нас стерва. Ну что ж, проходи, дорогуша, как бы ты хотела выглядеть?

– Эм… давай какой-нибудь городской стиль, под стать Мэинхеттану.

– Ладно я понял, а сейчас готовься преобразиться. Мари! Принеси мои инструменты, два мусса, шампунь «шелковый путь», начни разогревать бигуди, а когда закончишь, приготовь корсет, чулки и одежду «а ля, я горячая штучка».

Корсет, чулки? Что он задумал?

Ассистентка убежала в кладовую и вернулась с инструментами для стрижки.

– А теперь приготовься стать самой красивой пони в этом городе.

Он усадил меня в кресло и отвернул от зеркала, чтобы я ничего не видела, пока все не будет готово.

– Я кстати не спросил ваше имя.

– Дэш, меня зовут Рэинбоу Дэш.

– Так откуда ты приехала? Я немного погорячился с деревней, может ты из какого-нибудь провинциального городка?

– Я приехала из Понивиля вместе с парнем.

– Понивиль? Это там, где живет принцесса Твайлайт?

– Она самая. И хочешь верь, хочешь нет, я была ее подругой. Я бывший элемент верности.

– Так ты – одна из тех, кто спасли нас от ужасного безвкусного хаоса этого противного

Дискорда?

– Агась.

– Вау… и я стригу тебя, а почему ты сказала, что была ее подругой?

– Одно событие заставило все перевернуться, и мне стало некомфортно жить в Понивиле. Так что Мерк, ну мой кольтфрэнд, решил увезти меня, чтобы мне стало лучше.

– Видимо он у тебя замечательный, эх… я бы тоже хотел встретить своего особенного пони, – с грустью сказал он.

– Ну я думаю ты встретишь его или ее? Я не особо поняла, кто тебе нравится.

– В любом случае, я тебе скажу так, дорогуша. Если эти дуры не могут принять тебя такой, какой ты есть, то будь уверенней в себе. Я очень рад, что ты решила сменить свой стиль. Когда-нибудь они увидят тебя, и им станет очень завидно, что ты вся из себя такая дерзкая красотка, а они до сих пор ходят голыми с прическами двадцатилетней давности.

Он стал тянуть меня за волосы, накручивая на них бигуди, и состригая ненужные участки. Затем, пока готовилась моя прическа, поставил меня на задние ноги, и одел корсет. Ох, как же в нем трудно дышать.

Через несколько часов я была готова.

– Ну вот, милочка, посмотри на себя, – Пьер развернул меня к зеркалу.

– Это я? – я не узнавала себя. Даже если вспомнить, какой я была на Гала или на празднике осени, невозможно поверить, что я могла выглядеть так.

– Всего доброго! – сказали мне в салоне. Я теперь записана у них как частный гость, благодаря моей известности в качестве одной и спасительниц Эквестрии, мне сделали туда пожизненный абонемент.

Я вышла из салона, Танк полетел в сторону дома быстрее меня. Даже не верится, что я это сделала, я изменила себя. Видела бы меня Рэрити, она бы потеряла сознание, а очнувшись, засунула бы меня под стеклянный колпак, как хрупкую бабочку, чтобы не повредить мою прическу и наряд.

Я была совершенно другой.

Новая Дэши

Идти в юбке было очень неудобно, она сильно стесняла мои движения. Я привыкла ходить широким шагом, а тут... Но должна признать, Пьер сделал свою работу на отлично. Я смотрюсь потрясно, не думала, что можно выглядеть так стильно и одновременно круто. Хотя этот корсет жмет, от чулок чешутся ноги, а пояс для чулков врезался в попу.

Пока я шла от салона до дома, на меня успели заглядеться около пятнадцати жеребцов и две кобылки.

Вот так, Дэш, ты и начала новую жизнь. Осталось найти работу, а то жить на шее Мерка не очень хочется, в придачу я круглыми сутками сижу дома, это невыносимо скучно.

Меня вновь стала одолевать тоска.

– Мисс Рэинбоу? – я обернулась и увидела ее.

– Привет, Коко, – приятно было увидеть знакомое лицо, хоть мы с ней и не так хорошо друг друга знаем.

– Привет, – она оглядела меня. – В прошлый раз когда я вас видела, вы выглядели…

– По-другому, знаю, я просто живу тут и решила слиться с местными.

Мы сидели во дворе нашего с Мерком дома. Я приготовила чай, который очень понравился Коко, и рассказывала, что произошло за то время, пока мы не виделись и как я попала сюда.

– Вот на этом все…

– Оу… я не думала, что мисс Рэрити может оказаться такой жесткой, – сочувствующее говорила она.

– И я тоже думала, что они поведут себя иначе в такой ситуации, – я отпила чаю.

– Должна сказать вам…

– Не надо эти «вы», давай на «ты», мы все-таки подруги.

– Мы подруги? – она была в смятении.

– Ну да, а как по-твоему, стала бы я приглашать тебя к себе, наливать чай и рассказывать о проблемах? – лицо девочки засветилось, не знаю кто из нас был больше рад, что мы друзья, она или я. – Ты что плачешь?

– Нет просто… *хнык*… этот город такой, он… он может сломать тебя. Я пыталась работать сама, но меня вечно оттесняли другие пони, я так и не поднялась выше чьего-то подмастерья.

Она заплакала, кажется я поняла, в чем ее проблема. Рэрити – никудышная начальница, Коко совсем молодая, наверное ей сейчас семнадцать. И она одна в таком городе, Рэрити дала ей работу, которую должна была сделать сама, рассчитывая, что этого хватит, чтобы выбиться в пони.

– Ну не плачь, я понимаю, тебе сейчас нелегко, но я уверена, что тебя ждет великое будущее, и одна путеводная звезда укажет тебе путь.

– Спасибо, – она вытерла слезы. – Я сейчас работаю в театре немного ниже по Брэдвею. Тэим-Хольский театр, если хочешь, можешь сходить туда с парнем, я вас проведу.

– О… буду очень признательна, может сегодня вечером и сходим.

Будь тут Рэрити, я высказала бы ей, что иногда она бывает тупой сукой. Театр в который устроилась Коко – это полусгнивший кусок сцены. Когда-то он был велик и могуч, лет так пятьдесят назад, когда в нем выступал Фрэнк Иснатра, но сейчас…

В театре всего шесть актеров-бездарей, сценарист алкаш, жирная пятидесятилетняя дизайнерша костюмов и наша умница Коко. Нет серьезно, Рэрити не думала устроить ее в свой бутик или еще куда-нибудь. Наша модница вечно жалуется, что у нее горы заказов и она такая занятая, и нам приходилось ей помогать. Я даже научилась вышивать, чтобы в случае чего помочь Рэрити, а она не может принять к себе такую умницу.

Она думала, что даст ей ту работу, которую должна была сделать сама и все, малышка на обеспечении. Но как говорил мой папа студентам: «Хрен вам!»

Сейчас проходит детское представление «Красная шапочка». Только так этот театр еще держится на плаву, благодаря школам, которые приводят своих детей.

– О нет, кто ты? – спросила немного тормознутая бесчувственная пони, изображающая красную шапочку.

– Я древесный волк, – сказал жеребец примерно такого же флегматичного характера, как и его оппонентка. – Что у тебя в корзинке?

– Мои пирожки, я несу их для моей больной бабушки.

Мы проводили Коко до ее дома, она жила в небольшой квартирке в районе Бронкса, по

большей части там жили эмигранты из Сталионграда. А затем направились домой.

– У тебя очень хорошая подруга, – сказал Мерк.

– Да, знаю, она чудо, но совсем не адаптирована к взрослым реалиям жизни.

– Ну думаю ей нужен наставник, который показал бы как жить, – он подпихнул меня в бок.

– Что я? Не… я сама еле понимаю что к чему, а тут еще ее опекать.

– А почему бы и нет? Ты же помогала Скуталу, я думаю у тебя отлично получится, просто помоги ей освоиться.

– Со Скуталу было совсем по-другому, она ребенок, а Коко? Я даже не знаю, как ей помочь.

– Я думаю, ты сама это решишь, а пока, – он прижался ко мне. – Я хочу придти домой и посмотреть, что у тебя под юбкой.

– Ммм… там тебя будет ждать сладкий сюрприз.

Я бродила по парку, размышляя, что я могу сделать для этого города, могу ли я тут быть полезна. В Понивилле я была нужна каждому, а тут? Тут живут миллионы пони, и никто из них не знает меня.

– Мама? – кто-то дернул меня за хвост, и я обернулась. Это был жеребенок, в смешном наряде морячка. – Ой простите, я думал, вы моя мама.

Я наклонилась к нему. – Ты потерял свою маму?

– Угу… я гулял с ней, а затем она просто исчезла. Мне страшно, тетя.

– Давай я тебе помогу, – я посадила малыша на свою спину, чтобы ему было удобнее глядеть. – Посмотри вокруг, может сейчас ты ее видишь?

Он завертел головой. – Да, вот она, – я побежала туда, куда он показывал.

– Мама!

Она увидела меня с ее сыном и кинулась навстречу. – О дитя мое, я так переживала! Спасибо вам, – сказала она мне.

– Да что вы, я думаю, вы поступили бы также на моем месте.

– Я вам очень благодарна, – заверила она, ее малыш повернулся и помахал мне.

– Спасибо вам, мисс, до свидания.

Я помахала ему в ответ, хм… может действительно я не такая уж и плохая опекунша, у меня получается ладить с детьми, помогать им. И тут я почувствовала неладное.

– Моя рубашка! – я вспомнила, что теперь хожу в одежде и, повернув голову, стала искать следы оставленные маленьким на моем наряде. Это была моя единственная рубашка, я ведь еще не накупила себе много одежды.

Я полетела домой. Ворвавшись внутрь, сняла с себя рубашку и кинула ее в стиральную машину.

– Где же порошок? – я принялась искать его по подвалу, где у нас была и стиральная машина и сушка. – Может тут?

При попытке открыть дверцу, оттуда на меня выпала старая печатная машинка. Сначала я немного опешила, но быстро опомнившись, подошла к ней. Старая немного помятая в некоторых местах, она была окрашена в черный цвет с позолоченными узорами. На корпусе прикреплена табличка с выгравированной надписью: «Дженни, я знаю, что ты не желаешь меня видеть, но я очень сожалею о том, что произошло на свадьбе. Прими этот подарок в качестве извинения. Твой Форрест.»

– Дженни? Наверное она жила тут задолго до нас и предыдущих жителей дома. На машинке выбита дата выпуска, это устройство старше бабули Смит.

Ее немного смазать, и она будет работать, но зачем она мне? Писать? Да, я, к всеобщему удивлению, писала школьные сочинения на отлично, может потому что папа и мама прикладывали копыто к моей способности писать. Книги я не любила, за исключением “Дэринг Ду” и некоторых произведений, которые мне понравились не меньше, зато строчить рассказы о том, как я спасала Клаудсдэил от Красного черепа – всегда пожалуйста. Я подумала о Коко и ее театре, и у меня возникла идея. Она абсурдна, но надо попытаться, все равно в этом городе нечего делать, а так у меня появится хобби.

Я нашла этот треклятый порошок и засыпала его в стиралку, включив ее. Затем взяла пишущую машинку и пошла наверх.

Не знаю, смогу ли я?

Я это могу?

В своем недалеком прошлом я хотела быть знаменитой, выступать в составе Вондерболтов и сиять на публике. Я день за днем представляла, как буду вылетать на стадионы разных городов по всей Эквестрии.

Я срывала бы аплодисменты каждый раз, пролетая мимо трибун. Все бы любили меня, маленькие жеребята просили бы оставить автограф и говорили, что хотят быть такими же как я, а взрослые дарили бы мне цветы, а некоторые даже заигрывали.

Я была бы объектом желания многих, мое фото на календаре «Мисс Май», висело бы в комнате каждого моего фаната.

Но сейчас я тут в Мэинхеттане. Я покинула академию, теперь я городская пони, и мне это даже нравится – нет суеты, никуда не надо торопиться, натянула юбку, застегнула рубашку и пошла ходить по городу. Каждый день новое приключение, в этом городе можно кого угодно встретить и что угодно увидеть.

Сейчас я стараюсь помочь той, кому нужна моя помощь. Я знаю ее всего ничего, но тянусь к ней, хочу держать под своим крылом. Хм… может мне действительно нужно о ком-то заботиться, чтобы не чувствовать себя ненужной.

Я сидела в кабинете, уставившись на пустой лист бумаги, торчащий из печатной машинки.

Я надеялась, что в мою голову придет какая-нибудь стоящая мысль. Но все что туда лезло, это сюжеты о супер-дупер храброй пони, которая спасает всё и все ею восхищаются. Бред же!

– Давай, Рэинбоу… эм, может так: «Жила-была одна принцесса-аликорн, звали ее принцесса Скайла, она была очень доброй и обаятельной. Однажды она села на поезд и… тогда на поезд проникли треклятые «Чарли», они вырезали весь экипаж поезда, они схватили Скайлу в ее купе, связали и насиловали. Машиниста они кинули в топку вместо угля, а когда назабавлялись – взорвали мост и скинули поезд с изнасилованной хреновой аликорншей в пропасть». Я раз пять перечитала это произведение, пока не поняла, что за бред я написала.

– Дерьмо! – прокричала я и, вырвав листок из машинки, смяла его, и кинула в мусорное ведро. – Надо быть полной дурой, чтобы такое написать! – я прикрыла лицо копытами и, повернувшись обратно к машинке, зарядила очередной лист.

– Итак, начнем, – я почувствовала что-то. Может это оно, вернее она, муза. Только я прислонила копытце, чтобы написать, как вдруг.

– *Тук-тук*. Милая, ты не занята? – спросил один единорог, который был очень некстати ввиду моего настроения.

– Нет, я не занята, просто смотрю на эту печатную машинку, это так интересно! – я немного вышла из себя.

– Эм… понятно, тут просто к тебе пришли, – сказал он мне.

– Кто?

– Не знаю, – Мерк пожал плечами. – Какая-то кобыла.

– Кобыла?

– Нет, она трансвестит! Да, кобыла. Мы так и будем вести с тобой эту «риторическую» беседу или ты спустишься?

Я встала со стула и направилась вниз, перед этим посмотрев в зеркало, поправив прическу и подтянув юбку.

О нет, только не она! В коридоре стояла шоколадного цвета толстая пегаска с черными волосами, на ней была майка, напоминающая раскраску зебры, и синяя куртка.

– Рэинбоу Дэш, о, моя Селестия… Это ты! – сказала она.

– Привет, Торрес, – Торрес – глаза и уши моей бывшей школы. Эта крылатая масса знала и распространяла каждый слух и сплетню, даже не проверяя их правдоподобность. Как-то она услышала, как я разговаривала с Флаттершай. Я была ей чем-то благодарна и сказала, что готова ее расцеловать. Через пятнадцать минут вся школа считала меня лесбиянкой. Я тогда подкараулила Торрес и хорошенько встряхнула ей жирок на морде.

– Рэинбоу Дэш, как я давно тебя не видела, наверное прошло лет двадцать.

– Двенадцать, – поправила я ее.

– Не суть. Ты так изменилась, даже не верится. Все девчонки в школе считали тебя уродиной… я не была в их

рядах, я всегда считала тебя красоткой.

– Угу… знаешь, Торрес, моя домашняя черепаха врет в разы лучше тебя, – она сразу замолкла. – Лучше скажи, откуда тебе известно, где я живу?

– Мне Пьер сказал, – ясно, походу к этому парню ходят многие. Этому есть два варианта объяснения: либо он офигеть какой крутой, либо очень дешевый.

– Ну поскольку ты тут, заходи в гостиную, – сказала я ей.

Сидеть целый час и слушать историю о том, как Торрес начала свою карьеру в Мэинхеттане, было пыткой, даже лекции Твайлайт не были такими скучными и нудными.

– А я ей такая: «Ваш сыр больше похож на понос моего сына, чем на сыр». Ахаха… – она запрокинула голову и стала истерично ржать. – А потом она такая: «Я не потерплю такого, пошла вон из моего магазина!», а я показала жестом, чтобы она поцеловала мою задницу и ушла, взяв две головки сыра. А вот еще одна история…

Мне хотелось ее придушить, чтобы не слушать рассказы о том, как она поцапалась и послала очередного владельца магазина. – О, Селестия, который час? Нам с Мерком надо было… было… сходить в секс-шоп.

– Секс-шоп? – она странно на меня поглядела.

– Да, именно туда, я хотела купить себе костюм из латекса и кляп. Знаешь, мы очень любим такие игры, в связанную.

– Я тебе помогу, я знаю отличного продавца… – я заткнула ей рот своим копытом.

– Нет спасибо, мы сами, – я помогла ей встать с дивана и, легонько подпихивая, вытолкнула из дома. – Спасибо,

что зашла, встретимся во второй вторник марта, пока, – захлопнув дверь, я с облегчением вздохнула.

– Так мы идем? – я подняла взгляд, в прихожей стоял Меркьюри, его лицо светилось от счастья, а глаза горели азартом.

– Куда?

– Как куда? В секс-шоп, ты сама сказала своей старой подруге, что мы туда идем, – я приложила копыто к лицу.

– Эх… пойду надену пальто, на улице стало прохладно.

Мы с Мерком шли домой, я заходила на его новую работу, по сути это была та же «Голубая устрица», только больше.

В ней отдыхали многие репортеры, писатели и прочие пони с "вышки" этого города.

– О чем думаешь, любовь моя? – спросил он меня.

– Я хочу помочь Коко и ее театру, но не знаю, смогу ли я.

– А у тебя есть план?

– Есть, проблема в том, что я не могу написать сценарий. Это мой первый пункт в помощи Коко.

– И что у тебя не выходит? Ты же хвасталась своими успехами в школе.

– Вот именно, это была школа. Там я могла написать любой бред, а сейчас от этого зависит судьба одной пони и целого коллектива.

Он ласково улыбнулся.

– Ты слишком драматизируешь, милая. Ей и ее театру ничего не угрожает, ты просто выдумала себе проблему и

пытаешься ее решить.

– Нет, это не моя проблема, а ее, и я хочу помочь! Вместо того, чтобы пытаться меня переубедить лучше бы

посоветовал чего.

– Хм… а о чем ты пишешь? – спросил он меня.

– В том то и дело, что не знаю, я просто сижу и жду, когда в мою голову придут какие-нибудь мысли.

– И все? Ты ни на чем не основываешься, не пытаешься оттолкнуться от темы? – это мне в голову не приходило.

– То есть ты предлагаешь мне написать что-то из своей истории?

– Ну не совсем. Вот к примеру Дэринг Ду, ты мне рассказывала, что она пишет книги о своих приключениях.

– Да, она правда там кое-что меняет, но суть остается.

– Может тебе написать что-нибудь о дружбе?

– Дружбе? – а ведь действительно, я много думаю о дружбе, о своих друзьях. При желании из этого может выйти то, что мне нужно. – Думаю, я не буду сегодня спать.

Я пришла в театр, где работала Коко. За мое недолгое отсутствие, ничего не изменилось. Выцветшие плакаты представлений и выступлений, проходивших в пятидесятые, сейчас театр доживает свои последние дни. Он мог бы принять еще много поколений новых талантов и зрителей, ему только нужно помочь.

– Нет-нет, это никуда не годится, – возмущался режиссер постановки. – Ты – королева изумрудного города, а ты – Гудвин, которого все считают волшебником. Но это не так, ты шарлатан!

– Еще раз, – спросил актер, он всегда казался мне немного тормознутым и сейчас доказывал это снова. – Гудвин –

это волшебник шарлатан?

– Аааа…! – режиссер заорал, как разъяренная мантикора, и вырвал клок волос из своей гривы. – Вы – кучка бездарных дебилов, как вы вообще поступили в театральное?

– Эй… – возмутилась песочная пегаска с темными волосами. – Мы рассчитывали на серьезные роли, а не на постановки для жеребят дошкольного возраста!

– А меня это не волнует, мы не можем ставить такие произведения, как «тысяча и одна ночь» или не адаптированную для детей «спящую красавицу»! – орал он.

– Хей-хей… мужик, – он посмотрел на меня.

– Тебе чего, ты вообще кто?

– Я пришла к Коко, но прежде хочу тебе сказать, что и из них можно сделать хороших актеров, просто надо подобрать им правильную роль.

– Да что вы знаете о выступлениях? – нахально спросил он меня.

– Да уж побольше тебя. До приезда сюда, я выступала в роли капитана Харекена на вечере согревающего очага в Кантерлоте и готовила жеребят к выступлению на Эквестрийских играх, так что о выступлениях я знаю немало.

– Ох да!? Ну я посмотрю, как ты справишься сама.

– Да получше тебя…

– Хах… как же! Ладно приступим и обыграем сцену, где Гудвин видит королеву…

Я не стала продолжать спор с ним, а направилась в кладовую, где работала Коко.

Кладовая – не самое удачное место для работы, в ней было сыро, а помещение освещала всего одна лампочка. Не думаю, что это положительно скажется на здоровье, особенно в молодом возрасте.

– Привет, Коко, – она оторвалась от работы и увидела меня, счастью на ее лице не было предела.

– Рэинбоу! – она кинулась в мои объятия, как маленькая кобылка за которой пришла мама, чтобы забрать ее из садика. – Я так рада, что ты тут.

– Все хорошо, я с тобой, расскажи, как у тебя дела.

– Ну… все как обычно, я зашиваю то, что можно зашить или делаю новые наряды из ошметков старых. Ну и наш сценарист повесился.

– Что?! – для меня эта новость была шокирующей.

– Да… нашли сегодня утром. Точнее он не повесился, он душил себя во время мастурбации для усиления удовольствия, но что-то пошло не так, он не смог вырваться и умер.

Она сказала это довольно спокойно, как будто это не первый пони, который заслужил премию Марвина у нее на глазах, неужели этот город сломал ее окончательно.

– Слушай, Коко, мне жаль вашего…

– Не надо этих сожалений, Дэш, я знаю, ты хочешь помочь, но не стоит. Я даже рада, что его нет, он был вечно пьяным уродом, от него плохо пахло, и он приставал ко мне.

– Но как так можно Коко? Он же был живым. Да, у него не все хорошо в жизни и он не был идеальным, но нельзя же так плевать на него, тем более мертвого.

– А вот и можно. Знаешь, Сури была права, в этом городе надо ходить по головам пони, а не стелиться перед ними.

Рэрити ошибалась, когда думала, что если всем помогать, то и тебе помогут, я в это больше не верю, – строго сказала она.

– Не всегда так, ты просто оказалась не в том месте. Рэрити права, это город возможностей, но ты должна проявить свой талант на полную и…

В кладовую вбежал директор. – Беда! Все потеряно! – паниковал он.

– Что произошло? – спросила я.

– Я ухожу! – вопил режиссер, собирая свои бумажки в рваную барсетку. – Я не могу работать с этими бездарями, не могу работать в этом театре, вы все меня бесите. Арривидерчи, я ухожу в будущее! – он махнул всему оставшемуся персоналу копытом и ушел.

– Нет, стой! – кричал директор – трухлявый жеребец белого цвета с седой гривой и очками примерно того же возраста, что и мой отец, когда он был жив. – Все потеряно, без него мы не сможем подготовить наше выступление.

Это все, мы закрываемся, – продолжал панику он.

Я оглядела пони, стоявших вокруг. Актеры, а их было всего шесть, выглядели подавлено, Коко похоже было уже все

равно.

Надо действовать, Дэш, это твой шанс, ради Коко. Я открыла свою седельную сумку и достала пачку листов с текстом.

– Я вам помогу, – сказала я, и все кто тут были уставились на меня. – Понимаю, вы сейчас растеряны и не знаете, что делать. Зато я знаю, хоть я и не уверена, получится ли это у меня и у вас. Но мы должны постараться. – они немного приободрились.

– Но что нам делать? – спросил директор.

Надо было брать ситуацию в свои копыта. Я раздала бумажки с ролями актерам. – Думаю, вы сможете их сыграть, – сказала я, и они принялись усердно читать. – Коко, мне нужны твои таланты шитья на все сто процентов.

– Что мне делать? – спросила она меня.

– Мне нужны простые наряды, не платья, не всякие существа, а просто повседневная одежда. К тому же понадобятся домашние декорации, несите всю старую мебель и прочий хлам, который вам не нужен.

Нам предстояла долгая и упорная работа.

Три недели усердной работы, и вот он, день премьеры. Все или ничего. Мы потратили большую часть сбережений театра на рекламу и обстановку помещений, еще я попросила Мерка, чтобы он пригласил некоторых репортеров, критиков и прочих шишек.

Я так нервничаю, никогда не думала, что буду сценаристкой и режиссером спектакля.

– Нервничаешь? – я обернулась, рядом со мной стоял Меркьюри, на нем был темно-синий смокинг.

– Есть немного, но я пытаюсь это побороть, все же у меня были страхи похуже, чем быть освистанной публикой. Хотя нет, на самом деле мне жутко страшно, – я стала немного паниковать. Мерк обнял меня.

– Все будет хорошо, я верю в тебя и в твои способности, уверен, все будут в восторге.

– Спасибо, милый, – я поцеловала его в губы, и наш поцелуй затянулся. Я уж подумала, к черту все: критиков, репортеров, сам спектакль, лучше мы с ним покувыркаемся тут за кулисами, пока идет первый акт. Акт хм… и звучит намекающе.

Но тут вошла Коко.

– Рэинбоу, начало через несколько минут.

– Ну я пойду, – Мерк отпустил меня, а я этого так не хотела. – У тебя все получится, – он вернулся в зал на место, которое я ему забронировала. А я отправилась наблюдать за своей постановкой, следить, чтобы все прошло гладко.

Свет в зале погас, и на сцену вышли наши герои.

Я придумала историю о шестерых друзьях, которые живут в Мэинхеттане и попадают в разные ситуации. Я так и назвала постановку: «Друзья». Каждого героя я создавала, основываясь на своих друзьях и их историях, с виду они не похожи на них, но если копнуть глубже, сходство обнаружится.

Кобыла-единорог с сероватой шкуркой и каштановыми волосами – Мони Геллер, она живет в Мэинхеттане уже много лет, снимает квартиру, работает кондитером. В детстве она была очень толстой, из-за чего сильно комплексовала. Однако со временем она сильно похудела. У неё есть несколько навязчивых идей, которые периодически дают о себе знать: она требует идеального порядка, не может никому ничего доверить, хочет всегда быть победителем. Друзья уже привыкли к её странностям и не обращают на них внимания.

Рэичел Глин – пегаска с русыми волосами и песочной шкуркой, выросшая в состоятельной семье и имеющая слабое представление о реальной жизни. У неё две сестры – Эми и Джил. В начале она сбегает с собственной свадьбы и поселяется у своей школьной подруги Мони Геллер, решив таким образом начать самостоятельную жизнь.

Биби Фуфле – земнопони светло-желтого цвета со светлыми волосами. У Биби достаточно странное прошлое, которое откроется постепенно, по мере развития сюжета. Её родная мать оставила девочку близкой подруге, отец сбежал из семьи, а потом приёмная мать покончила с собой, а отчим сел в тюрьму. Она живёт с бабушкой, но по сюжету находит родных мать и отца. Какое-то время в юности, она жила на улице и занималась грабежом. Фуфле работает массажисткой и играет на гитаре.

Джоуи Триббиа́ни. Жеребец-земнопони салатового цвета. Джо родился в сталлио-эквестрийской семье, в которой помимо него семь сестёр. Тут Джо изображён как стереотипный актёр. Он беден, малообразован, наивен и находится в постоянном поиске работы. В то же время он очень обаятелен и имеет успех у женщин, чем постоянно пользуется. Почти всегда у Джо нет постоянной работы: он снимается в рекламе, в массовке, но никак не может получить более-менее серьёзную роль. Актер, который играет Джо, идеально подходил под него. Ему даже в роль входить не надо.

Чаджер Бинг – пегас темного окраса с каштановыми волосами. Родился в семье писательницы эротических романов Норы Тайлер-Бинг и гомосексуала-трансвестита Чарльза Бинга. У Чендлера множество комплексов, от которых он отгораживается постоянными шутками. Его работа – анализ и реконфигурация данных, и в этой сфере он делает неплохую карьеру.

Росс Ге́ллер. Единорог каштанового цвета. Росс – старший брат Моники и любимец их родителей. Он уважаемый палеонтолог, сначала работал в музее, затем сделал карьеру, став профессором, преподающим в университете. В любви ему не очень везёт: у него плохо получается знакомиться с девушками. Тем не менее он был трижды женат и столько же раз разведён. Ещё со школы он влюблён в Рейчел, только она это не знает. А его первая жена оказалась лесбиянкой.

Действие начинается, когда Рэичел Глин и Мони Геллер встречаются на улице. Рэичел выходит замуж, но сбегает с церемонии и начинает жить с подругами. В это же время Чаджер Бинг ищет себе соседа по комнате, которым становится Джоуи Триббиа́ни. Затем Росс Ге́ллер приходит с новостью, что его жена оказывается лесбиянкой. Если все пойдет гладко, мы будем давать еженедельные представления, и в каждом из них новый сюжет будет продолжать старый.

Я не выдержала, мне казалось, что я заставила выступать детсадовцев, и я заперлась в кладовке. Свернулась в позу зародыша и мычала себе под нос. Может мне не стоит выходить? Когда все уйдут, я попытаюсь вернуться домой, чтобы мне никто не попался, закроюсь там и буду сидеть до конца своих дней.

Но тут раздался топот копыт, и дверь открыла Коко.

– Рэинбоу, ты здесь? – она увидела меня. – О, Дэши, что с тобой?

– Ну как там? Они жаждут моей крови? – нервно спросила я.

– Ну выйди, сама все узнаешь, – игриво ответила она.

Им нравится, действительно нравится. Я стою посреди сцены, и мне аплодируют стоя. Меня освещают вспышки фотоаппаратов, репортеры толпятся, желая взять у меня интервью, без внимания также не остались и актеры с Коко.

Это то, о чем я мечтала. Быть в центре внимания, чтобы меня освещали вспышки камер, чтобы меня любили.

– Рэинбоу, – ко мне подошла Коко и обняла. – Спасибо тебе. Помнишь, ты говорила мне, что меня встретит путеводная звезда и укажет путь? Так вот, ты та звезда, ты указала мне выход, и я благодарна тебе. Спасибо, Рэинбоу Дэш.

Я неловко поправила локоны на прическе. Тут ко мне подошел еще один близкий мне пони. Меркьюри протянул мне букет цветов, хм… сирень, мои любимые.

– Я знал, что у тебя все получится, я горжусь тобой, милая.

В этот момент я осознала всю суть происходящего. Я не старалась помочь Коко и ее театру, я не стремилась быть знаменитой, я помогала сама себе. Мне нужно было выйти из того депрессивного состояния, и поэтому я взялась за эту проблему. И я излечилась. Я поменяла внешность, характер, и даже свою деятельность, кто говорил, что я должна всю жизнь провести, летая в облаках, или стать спортсменкой? Мы сами выбираем свою судьбу, и она идет с нами, я сделала свой выбор.

Вот так я осуществила свою мечту – стала знаменитой. Может не так, как хотела, но я ей стала, и это главное.

Мое имя облетело все газетные издания в Мэинхеттане, и я превратилась в довольно известную личность. Мне пророчат великое будущее, но я пока об этом не думаю, сейчас для меня важно настоящее. Коко вышла из своей депрессии и вновь стала веселой и радостной кобылкой, которой была, когда я встретила ее впервые. Благодаря мне, посетителей так много, что нам хватает средств, чтобы отремонтировать театр, вернув ему былое величие.

Я получила, что хотела, нашла свое место под солнцем, нашла себя, свой дом и того, с кем могу провести остаток жизни, и за кого буду держаться до самого конца.

Я стала другой.

Когда тебя рядом нет, всегда идет дождь

Год. Прошел целый год с того момента, как я переехала в Мэинхеттан. Я уже не та простодушная легкомысленная пони, которой была раньше, я стала умнее, взрослее и увереннее в себе. Но бывают моменты, когда моя старая сущность дает о себе знать.

Мы с Коко сидели в центральной кофейне, где она показывала мне свои наработки для наших будущих спектаклей.

– А как тебе этот? – спросила она меня, показав эскиз. – Не чересчур пышно?

– М… думаю нет, все же Мэри Ми будет играть герцогиню Адрофитскую, а по произведению Хунка Муди она была слегка полновата. Так что я думаю сойдет, покажи что еще у тебя есть, – я отпила чай из кружки.

Коко полистала свой блокнот для эскизов и показала мне еще одну работу.

– Вот, так будет выглядеть сын герцога Тротинтема.

– Классно, мне нравится, – сказала я. Ее личико засияло, приятно было видеть ее такой довольной и счастливой. Все же я рада, что взяла ее под свое крыло. Это как иметь сестру, которая немного постарше Скуталу, или семнадцатилетнюю дочь. Ох… Дэши, любишь ты нянчиться.

– Но мне надо будет закупиться материалами и работать сверхурочно, – грустно сказала она.

– Эй… тебя никто не заставляет работать в таком темпе, – я положила свое копыто ей на плечо и посмотрела в глаза.

– Знаю, но я хочу, чтобы все было идеально. Мы наняли столько новых пони в наш театр: актеры, мастера, музыканты, но костюмами занимаюсь только я, и на мне висит работа, которую должны делать как минимум пять пони.

– Я понимаю, тебе сейчас туго, но объявление о том, что нам нужны пони для помощи тебе, висит уже полгода, а никто так и не ответил, – мне действительно хотелось ей помочь. Я же вижу, как она устает, когда нам нужны новые наряды для очередной премьеры, в особенности для «Друзей». Но тут у меня созрел план.

– Эй, а что если ты закажешь кому-нибудь свои работы? – спросила я.

– Не поняла?

– Ну в городе и по всей Эквестрии есть куча мастерских. Ты можешь выбрать какую-нибудь и отправить им заказы на одежду твоей разработки, это развяжет тебе копыта и даст больше времени.

– Но ведь они не успеют, у некоторых премьера уже завтра.

– А я говорю не про завтра, а про после и так далее, ты, бывает, начинаешь делать платья и наряды за месяц до премьеры нашего очередного спектакля. Ты могла бы заказать у них, чтобы к премьере костюмы были готовы, а сама работать над тем, что понадобится завтра и не переживать за будущее.

– Это мысль, я попрошу кого-нибудь, спасибо тебе, Рэинбоу.

– Хех… всегда пожалуйста, – я снова отпила чай и закусила печенюшкой. – Кстати расскажи мне о себе, мы с тобой подруги, а я почти ничего про тебя не знаю.

– Эм… ну ладно, – она села поудобнее. – Я выросла в маленьком провинциальном городке. Город жил за счет лесорубства: пилили деревья и делали из них бревна. Моя мама погибла на лесопилке – несчастный случай, и я осталась с отцом и восемью братьями. Старшему тогда было шестнадцать, младшему только недавно исполнился год, а мне было всего десять. Мне пришлось выполнять все обязанности по дому, я заменила им маму: готовила, убирала, воспитывала их. Зачастую я прогуливала школу и отставала в учебе, у меня не было друзей, и по ночам, когда братья и отец спали, я сидела в своей комнате и шила, мне это нравилось, и это заставляло моих близких улыбаться.

– Как это у тебя выходило? – спросила я.

– Мы еле-еле сводили концы с концами и экономили на многом, включая одежду. Я знаю, что одежда для пони не слишком важна, все же мы ценим нашу естественную красоту. Но мне было больно видеть, как на вечере теплого очага мы сидели, словно оборванцы, и дарили друг другу по мелочевке или как братьев в школе обзывали бомжами за то, что они не могли нормально одеться. Папа и братья мало улыбались, практически никогда. Поэтому я и начала шить, я хотела, чтобы они выглядели прекрасно. И когда я подарила им свои наряды, которые шила целый год, они улыбнулись. А я получила свою кьютимарку.

– А что ты им сшила?

– Простые толстовки, на каждой были вышиты надпись «улыбнись» и кривая рожица, я сделала одежду на вырост, поэтому они даже сегодня ее носят. И с тех пор как бы плохо им не было, они приходят, надевают толстовки, садятся в гостиной, открывают банку холодного сидра и вспоминают забавные моменты из жизни.

– А что с ними сейчас?

– Ну одни тоже разъехались по городам, многие женились и завели семьи, другие еще живут с отцом и помогают ему с хозяйством, но как бы далеко мы не были, мы всегда поддерживаем друг с другом связь, и когда наступает вечер согревающего очага, мы приезжаем к папе домой, надеваем толстовки и поем песни.

– Я смотрю, ты очень любишь их, я даже не знаю, как было бы у меня с моим братом или сестрой, если бы… если…

Она меня обняла. Не знаю, что я чувствовала в этот момент, что-то теплое и приятное, как будто я обнимаю Мерка, только немного другое. Я почти год живу здесь и нянчусь с Коко как мама с дочкой или с сестрой.

– Я понимаю тебя, когда я потеряла маму, мне было совсем одиноко, представь каково это, расти в доме с девятью жеребцами.

– Да уж, этого мне точно не понять, – пробормотала я.

Мы готовились к очередной премьере, вскоре нас должны посетить артисты Большого Эквестрийского. Директор того театра узнал, что наше заведение не только не развалилось, но еще и процветает. И он захотел провести свой мюзикл тут. Так что мы все зашиваемся.

– Рэинбоу, какие декорации нужны? – спрашивал меня мастер.

– Нужен стиль Лас-Пегасуса времен депрессий, ну ты понимаешь, неисправные неоновые лампы, разбитые окна и витрины и прочее, ты же рос в ту эпоху, – ответила я.

Единорог приподнял шлем и почесал свою голову. – Рос то я там, это да, но мне было всего четыре года, думаешь, я что нибудь запомнил?

– Ну... у нас есть архивы и старые газеты, там можно что-нибудь найти, к тому же мы всегда можем позвать какого-нибудь специалиста.

Он отмахнулся от меня копытами.

– Ни-ни-надо, сами сделаем, эти специалисты только лишние проблемы создают.

– Хи..хи… ну твое дело, Фил.

Забавный он пони, хоть ему и пятьдесят, но душа у него как у четырнадцатилетнего. Я пошла дальше, оставив его ругаться с самим собой.

Глав-директор во мне души не чает, говорит, что когда он уйдет на пенсию, его кресло будет моим. Признаться, это не то, что я хотела, но все же карьерный рост неизбежен. Я дошла до мастерской Коко, после перестройки театра я дала ей одно из лучших помещений с хорошим освещением и размером, теперь у нее есть место, чтобы развернуть свое творчество.

– Привет, Коко, – она отвлеклась от шиться и повернулась ко мне.

– О, привет, Рэинбоу, утренняя проверка?

– Да так, хожу, смотрю, чтобы все было идеально, все же к нам приходят особые гости, и это впервые за тридцать лет с тех пор как заведение стало приходить в упадок. Так что надо произвести хорошее впечатление.

– Я понимаю, и я стараюсь, чтобы все было нормально, но переживаю, что не успею. Я доделываю наряд для массовки и еще даже не принималась за главных героев, – в ее голосе звучали нотки паники.

– Ты еще не искала себе помощь?

– Ну я думала попросить кое-кого, но не знаю, согласится ли она.

– Надеюсь, что она согласится, – подбодрила я ее.

– Думаешь? Тогда я прямо сейчас ей напишу, – она подошла к своему письменному столу и начала писать.

– А я пойду еще кого-нибудь застукаю за работой, – ухмыльнувшись, я вышла из кабинета, интересно, а кого она собиралась просить… хм… возможно у нее есть парочка знакомых пони в Меинхеттане.

Находясь в приподнятом настроении, я шла домой по мощеным улочкам города, держа во рту коробку с тортом. Сегодня нету никакого праздника, просто мне захотелось тортика. Помню, как мама покупала каждую субботу по торту, и мы всей семьей его ели, почему бы не возродить эту традицию? Мы же с Мерком уже почти семья.

Я проходила мимо часовни, когда ее двери распахнулись и оттуда выбежали молодожены. Это были кобылка-пегас с золотистой шкуркой, янтарно-зелеными глазами и красивой багрово-красной гривой, которая была собрана в хвост и коричневый голубоглазый земнопони. Они были такие счастливые.

– Эллис, кинь букет, – кричали подружки невесты.

– Девочки, не надо ее торопить, – ответствовал ее супруг.

– Райан, не будь ворчуном, они же тоже хотят замуж.

Он ничего ей не ответил, лишь поцеловал в губы. И пегаска, выкинув букет подальше, обняла его своими копытами.

– Мой-мой! – кричали подружки, но букет не собирался попадать к ним в копыта, он летел дальше, пока не врезался в меня.

– Ой! – воскликнула я, поймав букет и уронив торт изо рта. Благодаря быстрой реакции я все же сумела схватить его в самый последний момент. Все же талант не пропьешь. Я услышала топот копыт и, подняв голову, увидела, как ко мне торжественно топают подружки невесты, а сама невеста машет копытом и искренне улыбается.

– Видимо вас скоро ожидает счастье, – сказала она.

Я положила торт на землю и помахала ей в ответ. Я на это тоже очень надеюсь. Их карета тронулась, и они уехали в свое новое будущее.

Когда-нибудь и у меня будет такая свадьба. Я положила букет в седельную сумку, взяла торт и продолжила свой путь. Меркьюри наверное уже пришел домой и готовит свои фирменные оладьи.

За год жизни в городе мы неплохо обжились, я завела небольшой сад на крыше, цветы решила заказать прямиком из Понивиля у наших трех пони цветочниц. Они напоминают мне о доме, сразу представляю, что лежу на ромашковом поле недалеко от Понивиля. Когда становится тяжко, я прихожу наверх и появляюсь в своем Понивиле, правда сны превращаются в жуткие кошмары, но это малая плата за память о месте, где ты обрела себя и друзей. Интересно, как они там?

Наконец-то я дошла до дома. Я стала реже летать с тех пор, как причинила вред Флаттершай. Мерк сказал, что это у меня отложилось на психологическом уровне, и теперь я немного побаиваюсь скоростных полетов, хотя на выходных я выезжаю за город, чтобы отработать пару трюков и держать себя в форме.

Я открыла дверь, Танк как обычно спал у камина в своем панцире, я услышала знакомый любимый голос.

– Перекресток семи дорог, вот и я…

Я зашла на кухню и увидела, как мой любимый готовит свои оладьи, при этом танцуя и используя лопатку как микрофон.

– Что я говорила по поводу перенесения работы домой? – ехидно спросила я.

Он немного испугался и лопатка выпала из его телекинетического захвата. – Ой, Дэши, привет, а я тут оладья жарю.

– Хи-хи… А я тут с тортиком, «генеральский», как ты любишь.

– Что правда? Класс, спасибо, милая, – он взял у меня торт и положил в холодильник. – А что у тебя за букет торчит из сумки?

Я посмотрела на свою сумку, совсем забыла про него.

– Да так, проходила мимо и попала под свадьбу, вот и поймала счастливый букет, – я осмотрела его. – Ты ведь понимаешь, что это значит?

– Эм… – он вспотел, я раза два поднимала эту тему, и Мерк все время пытался ее избежать, что ж, дам ему сейчас такой шанс. – Мой агент ищет место, чтобы дать мой первый концерт, настоящий, а не эти подработки, я думал, может ваш театр сможет…

– Я поняла тебя, поговорю с начальством, думаю, они будут не против.

Он обнял меня.

– Спасибо, спасибо тебе большое, я обещаю, ты сама будешь вспоминать этот вечер.

– Да уж надеюсь, – пробормотала я. – Чем это пахнет?

– Блин, оладья горят! – он кинул меня и побежал спасать их.

– Рэинбоу, знакомься, это мой старый друг Блеин Тим, – директор представлял нам своего друга, который и был тем особым гостем из Кантерлота.

– Здравствуйте, – я пожала ему копыто. Он же, как истинный кантерлотский джентльмен, потянулся поцеловать его.

– Это честь для меня, знаете, в наш век стало очень мало достойных пьес и мюзиклов, а вы... Вы внесли такой вклад в наш фонд искусства, – с восхищением говорил он.

– Ой да ладно, – я смутилась. – Написала одну идею для спектакля, да два мюзикла, делов то.

– Хо-хо, скромняга, но ты недооцениваешь вклад, который сделала, ты оставила след в истории, и сотни поколений будут видеть его и помнить тебя.

А ведь верно, я сделала значительный прорыв. Я конечно запечатлена на витражах в Кантерлоте и в зале славы юных летунов, но за мои пьесы меня будут помнить многие, многие будут равняться на меня, пытаться быть мной, и это куда больше, чем я могла бы сделать, будь я вондерболтом или хранителем элемента гармонии.

– Да, думаю вы правы, – сказала я.

– Хм… я бы хотел увидеть ваши режиссерские качества в действии, я дам вам поставить мой детективный мюзикл “Дикси”.

– Вы хотите, чтобы я поставила ваше произведение? – ошарашено спросила я.

– Именно, можете что-нибудь поменять, сменить декорации, думаю, зрителям будет приятно увидеть мой мюзикл под новым углом.

– Хех… – я нервно почесала затылок и поправила рукава на рубашке. – Ну я попробую, но если меня закидают помидорами, то…

– Я куплю вам новую рубашку и юбку, – пошутил он.

– Уж лучше две, – сказала я.

– Это почему?

– Помидоры и в вас будут лететь, – мы засмеялись.

– Я думаю, это будет хорошим началом отличного сотрудничества, – сказал он.

– Да, я тоже надеюсь на это.

День очередной премьеры, за год я так и не перестала волноваться, вечно в голову лезут мысли: что если пони не понравится представление, и что будет дальше? До начала двадцать минут, за кулисами творится бедлам, актеры в гримерной приводят себя в порядок и репетируют роли.

Остальной персонал укрепляет декорации и настраивает освещение, я хожу и проверяю, чтобы все выглядело идеально.

Блеин Тим будет сидеть в первом ряду и, думаю, он хорошо заметит все погрешности. Лучше бы я не соглашалась на это.

– Рэинбоу Дэш! – Коко подбежала ко мне с коробкой. – Их привезли, платья привезли! – радостно кричала она.

– Отлично, а то наши актеры уже сгорают от нетерпения, но сначала покажи мне.

Она открыла коробку, и я узрела великолепные творения неизвестного мастера, платья были прекрасны, может мне попросить сшить для меня такое, тогда Мерк точно потащит меня под венец. Хотя мне кажется, что я знаю автора, даже запах знакомый, может она… да нет, вряд ли.

– Отлично, Коко, я горжусь тобой, а теперь беги, – она радостно погарцевала в сторону примерочной. – Ох Селестия, прошу тебя, пусть все будет идеально, – взмолилась я, смотря в потолок.

Из оркестровой ямы прозвучала мелодия, говорящая о начале представления, за то время, пока она играла, я успела вспотеть, да так, что моя одежда прилипла к шкурке, а корсет стал жать на грудную клетку больше обычного.

Я побежала к выходу на сцену, чтобы следить за всем происходящим. Мне бы сейчас в объятия Меркьюри.

Фух… я справилась, ну не только я, а еще актеры, музыканты и прочие, но публика была в восторге, а Блеин Тим чуть ли не в экстазе, вскоре он поднялся на сцену, и ему передали микрофон.

– Дамы и господа, сейчас мы видели обновленную версию моего мюзикла, поставить который я попросил свою новую подругу и коллегу, и скажу я вам, я сам был поражен, какую работу она проделала и чего смогла добиться.

От его слов у меня покраснели щеки, не думала, что кто-то будет меня так хвалить, разве что Меркьюри в постели. Эх… жаль, что он не смог прийти посмотреть, новый агент потянул его записывать первый альбом «Держать свою жизнь». Мерк говорил, у него теперь целая группа.

– И вот поэтому я хочу пригласить ее на эту сцену, чтобы поздравить с очередной победой над провалом, – так и знала, что меня попросят выйти на сцену, все же я не потерпела фиаско, а смогла ошарашить публику, так что я заслужила свои аплодисменты.

Так, Дэш, помни, ты уже не та, не скачи, не прыгай, не визжи. Грациозно выходишь на сцену, берешь в копыто микрофон и говоришь, как ты всех благодаришь, пошла!

Я вышла на сцену, прожектор сразу осветил меня, пони топали и радостно кричали. Этого я хотела, когда мечтала стать вондерболтом. Подойдя к своему коллеге, я начала речь.

– Я благодарна вам за то, что вы были такой доброй и отзывчивой публикой, но я бы не справилась в одиночку, десятки пони трудились над тем, чтобы вы смогли насладиться сегодняшним вечером, и, судя по всему, у них получилось, я… – я увидела ее, на пятом ряду на одном из лучших мест этого зала сидела Рэрити, ее я узнаю из тысячи. В своем вечернем платье она была также изящна и красива, как и год назад, волосы собраны в пучок. Наши взгляды встретились. Она явно была поражена, увидев меня такой, но как она тут оказалась? И тут я вспомнила.

«Ну я думала попросить кое-кого, но не знаю, согласится ли она...». Так вот кого попросила

Коко сшить платья, я должна была догадаться, на всю Эквестрию найдется с десяток пони способных так великолепно шить, Коко и я лично знаем лишь одну.

– Эм… я хотела сказать, что…

Она встала со своего места и быстро направилась к выходу. Я успела заметить на ее лице расстройство и боль, она увидела меня другой, той, кем я стала по причине разрыва с друзьями. Кем она меня помнила? Легкомысленной пони, которая больше ломала стены головой, чем думала ей. Я не была аккуратна и ни черта не понимала в моде, но именно за это она меня и любила. Со мной всегда можно было обсудить темы спорта, поговорить о фитнесе, о фигуре, я помогала ей балансировать диету, она считала меня холстом, на котором можно проверить экспериментальные наряды. Она всегда хотела сделать меня более женственной, но чтобы я не утратила своей изящности, которой, как она часто говорила, «я обладаю». А сейчас она увидела, что какая-то пони убила во мне ту пегаску и встала на ее место, но это уже не та Дэш, которую она знала и любила.

– Эм…я… – она уже вышла из актового зала. – Простите, мне надо… – я бросила микрофон и побежала за ней. Юбка и рубашка сковывали мои движения и не давали мне бежать быстро, поэтому я расправила крылья и полетела к выходу. Только бы успеть, я выбежала из театра и стала оглядываться по сторонам, на улице лил сильный дождь, что несколько затрудняло поиски.

– Рэрити! – кричала я, надрывая глотку. Повернув голову, я увидела, как она в спешке садится в такси, нет, прошу, не уезжай. – Рэрити, постой! – я побежала за ней, пытаясь догнать, но таксист видимо был из чемпионов по бегу, а попытки взлететь обернулись провалом, мокрые крылья словно сами не хотели лететь за ней. Я шлепнулась на тротуар вся мокрая и растрепанная. – Прошу, останься…

Я сидела в кабинете, сняв с себя юбку и рубашку и повесив их обсыхать, из одежды на мне остались лишь корсет, чулки и пояс для чулком. Это смотрелось бы пикантно, если бы они не были такими мокрыми, а процесс переодевания корсета занял бы столько времени, что он успел бы высохнуть.

Я сидела за столом и покачивала бокал с вином, обдумывая свои действия и действия Рэрити. Почему она не осталась, могла, хотя бы из вежливости, подойти ко мне и сказать, что я отлично выгляжу. Я не хочу многого, бывало представляя момент, когда Рэрити увидит меня такой, я думала, что она будет шокирована, а затем придет в восторг от моей внешности и имиджа, оценит прическу, одежду, а как бы ее впечатлили мои манеры и познания в культуре Мэйинхетанцев… но это были мечты, а тут реальность.

Она испугалась, ей стало больно за то, во что они превратили меня, за игнорирование в Понивиле, за выживание меня из города. Но я не зла на них, наоборот, я сказала бы спасибо, ведь они дали мне толчок двигаться, стать лучше.

Может написать письмо Рэрити? И всем остальным. Сказать, что не сержусь, и прочих соплей накатать, и пригласить их сюда? А может и нет, реакция Рэрити показала как они отреагируют на меня, уж лучше пусть все остается как сейчас – они строят свою жизнь в Понивиле, я свою в Мэинхеттане. Я не испорчу очередной эксперимент Твайлайт, не помешаю Эйджей собирать яблоки и никогда больше не причиню боль Флаттершай.

Раздался стук в дверь, и ко мне заглянула Коко.

– Можно? – виновато спросила она.

– Да конечно, заходи, – я встала и пошла в бар за еще одним бокалом. В своем наряде я выглядела довольно нескромно, но она передо мной стоит вообще голая, так что теперь?

– Рэинбоу Дэш, мне очень жаль, я хотела тебе сказать, просто я…

– Все нормально, Коко, ну подумаешь встретила я Рэрити, она увидела мой офигенский стиль, и кем я стала, что с этого? Не напиваться же? Ты что плачешь?

– *Всхлип* нет, просто… – она еле удерживала себя от истерики. – Я очень боюсь! – и заплакала.

– Чего?

– Потерять тебя.

– Меня?

Она стала вытирать слезы. – Все это время ты была моим единственным другом, ты всегда поддерживала меня, я старалась на тебя равняться, ты меня столькому научила, и когда я увидела, как ты погналась за Рэрити, я подумала, что ты будешь очень злой. Думала ты наорешь на меня и прогонишь. Я вечно все порчу, – она заревела.

Я бы ее ни за что не прогнала, старая Дэш – может быть, но сегодняшняя – никогда, теперь я знаю, что такое ответственность. Я отставила вино, подошла к ней и просто обняла.

Она обхватила меня и заревела, уткнувшись мордочкой мне в грудь.

– Ну-ну, не плачь, никто тебя не бросит, особенно я, и ты ничего не портишь. Коко, ты создана, чтобы творить, и, думаю, твоя мама, посмотрев на твои наряды, гордилась бы тобой еще больше.

Она немного поворочалась в моих объятиях, а затем сказала.

– Я скучаю по ней, но знаешь, сейчас ты напоминаешь мне ее.

– Хм… ну а я бы хотела, чтобы моя дочь была такой же, как ты.

Мы засмеялись.

– Спасибо тебе, мама.

– Хихи… и тебе, доча.

Мы многое пережили вместе, не так много как с моими подругами, но с Коко мы почти сроднились, и я рада, что вязла ее под крыло и приглядываю.

Прошла неделя с того инцидента, и знаете? Я перестала переживать по этому поводу, если так цепляться за прошлое, оно опрокинет на дно колодца, из которого мне уже не выбраться.

Я поняла, что надо идти вперед, а если и возвращаться к воспоминаниям, то как к урокам жизни или фото альбому, но ни в коем случае, не жить там.

Сейчас я подготовила для своего любимого сцену и выступление для его первого большого концерта. Его группа называется «Королева», говорит в честь меня, но я даже принцессой не желаю быть, а он меня уже королевой назначил. Он бы нашел с моими родителями общий язык, бывает, ведет себя также. Хотелось бы, чтобы и они были тут.

И вот она долгожданная премьера, мы хорошенько потратились на рекламу, я даже летала с огромным плакатом по городу, как тогда, когда Флаттершай была фотомоделью.

Я как обычно наблюдала за всем из-за кулис. Вот Меркьюри стоит на сцене, держит микрофон с прикреплённой к нему незаконченной стойкой, его желтый костюм Коко сшила лично. Я помахала ему и послала воздушный поцелуй, он сделал вид, что поймал его.

Тут занавес поднялся, и они начали выступление.

Я живу, чтобы любить тебя

Каждым биением моего сердца.

Да, я живу, чтобы заботиться о тебе

Каждый день…

Я живу, чтобы любить тебя

Каждым биением моего сердца.

Да, я живу, чтобы заботиться о тебе

Каждый день своей жизни.

Ты – моя единственная.

Я был создан для тебя,

А ты – для меня.

Ты – моё счастье.

Если бы это было нужно,

Я бы убил ради твоей любви.

Попытай со мной удачи,

Давай встречаться.

Я был одержим этой мечтой,

И теперь она стала явью.

Трудно поверить,

Что это случилось со мной.

Это такое удивительное чувство –

Чувство достижения цели!

Я хочу любить тебя.

Я обожаю в тебе абсолютно всё.

Я хочу любить тебя, любить тебя, любить тебя…

Я живу, чтобы любить тебя.

Да, я живу, чтобы любить тебя.

Я живу, чтобы любить тебя.

Я живу, чтобы любить тебя

Каждый день своей жизни.

Это такое удивительное чувство –

Чувство достижения цели!

Да, я живу, чтобы любить тебя

Каждый день своей жизни.

Да, я люблю тебя, детка,

Да, я живу, чтобы любить тебя.

Я хочу любить тебя, любить тебя, любить тебя…

Я хочу любить тебя…

Мне так одиноко, одиноко, одиноко…

Да, я хочу любить тебя,

Да, стань моей…

– А сейчас я хочу пригласить на сцену пони, которой я посвятил эту песню! – он указал на меня. – Рэинбоу Дэш.

Надеюсь, это будет того стоить. Я вышла на сцену, свет прожекторов осветил мое новое платье, которое я одела специально для него, я была похожа на шар для диско, только очень стройный шар. И тут произошло то, чего я никак не ожидала. Он достал маленькую коробочку, она летела в его телекинетическом захвате, присел передо мной и открыл ее.

– Рэинбоу Дэш, ты выйдешь за меня?

О моя Селестия! Я ждала этого дня, представляла, как все произойдет, может быть за ужином дома или в кафе, но не думала, что он сделает мне предложение прямо на сцене своего первого большого концерта, который изменит его жизнь, теперь он меняет и мою.

И я ответила. – Да, я выйду за тебя!

Мы обнялись и поцеловались, и все это на глазах у сотен пони, все они ликовали. Я уже вижу обложки газет по всей Эквестрии: «Восходящая звезда поп-музыки женится на постановщице спектакля «Друзья»». И мне теперь неинтересно, что там с девочками, и что они обо мне думают. В моей жизни началась чистая страница, и я не собираюсь оставлять на ней ошибки и пачкать кляксами.

– А теперь продолжим шоу! – прокричал мой будущий муж в микрофон, я удалилась со сцены, а он продолжил дарить публике свой голос.

Всего лишь один год любви

Слаще чем целая жизнь в одиночестве

Один чувственный момент в твоих объятиях

Как падающая звезда, упавшая в моем сердце

Когда тебя рядом нет всегда идет дождь

Я узник любви, внутри тебя

Мне так хорошо с тобой, Да

Мое сердце жалуется твоему сердцу

Что ему одиноко

Но ты можешь спасти его

Моя рука тянется к твоей

Я холоден, но ты можешь растопить лед во мне

Мои губы ищут твои

Мне нужно твое прикосновение

Так много всего, что я не успел тебе сказать

Единственное что я могу сделать

Это покориться тебе

Мне осталось только покориться

И мне никто никогда не объяснял, что любовь может причинить такую боль

Да, любовь причиняет боль

Но боль так близка к наслаждению

Единственное что я могу сделать

Это покориться тебе

Мне осталось только покориться

Всего лишь один год любви

Слаще чем целая жизнь в одиночестве

Один чувственный момент в твоих объятиях

Как падающая звезда, упавшая в моем сердце

Когда тебя рядом нет всегда идет дождь

Я узник любви, внутри тебя

Мне так хорошо с тобой, Да

Единственное что я могу сделать

Это покориться тебе.

Навсегда вместе и никогда не расстанемся

– Ты мне обещаешь? – спрашивал меня Мерк.

– Да, обещаю, никаких пьяных выходок, стриптизеров, спускания денег в казино и прочего. И ты обещай мне тоже самое, – пригрозила я.

Он приложил копыто к сердцу. – Клянусь, что не буду ходить в с друзьями в стрип-бары, играть в азартные игры и совершать пьяные выходки.

Я сделала пинки-клятву. – Ну думаю мы готовы, удачи тебе на мальчишнике, милый.

– И тебе, дорогая, – он поцеловал меня, и мы вышли из дома. Его уже ждала повозка с друзьями, которая отправится в Лас-Пегасус, в одном из тамошних отелей они собираются провести мальчишник. Мы же с Коко проведем девичник тут в Мэинхеттане, Коко сняла шикарный пентхаус в одном из элитных районов города, и чувствую, мы там все разнесем.

С нами должна быть еще одна пони, мне удалось пригласить Спитфаер, у нее как раз был отпуск, и я подумала, что она отлично смотрелась бы в роли подружки невесты. Она была удивлена, когда я решила покинуть академию Вондерболтов, но после того как я ей все объяснила, отнеслась ко мне понимающе, даже рассказала, что в детстве мечтала играть на скрипке.

В общем мы втроем решили провести такой скромный девичник, можно было бы побольше пригласить, но оказалось, что у меня не так много близких друзей. Кобылки с работы? У нас ними больше деловые отношения, нежели дружеские. Торес? Не… Уж лучше меньше, зато приятнее.

Мы собирались встретиться на вокзале. Поезд Спитфаер должен вот-вот приехать. Подбегая к вокзалу, я увидела у входа Коко, она помахала мне.

– Привет, Дэши.

– Привет, Коко.

– Так кто она? – допытывалась Коко о Спитфаер.

– Ее зовут Спитфаер, она капитан Вондерболтов, я была под ее начальством в их

академии. Когда я переехала сюда, то забрала документы и подала в отставку, для меня это был крах моей детской мечты, но я чувствовала, что так было надо, и я нисколечко не жалею о своем выборе.

– У всех нас были мечты, я хотела быть певицей.

– Кстати, как ты смогла арендовать тот шикарный пентхаус, где мы будем проводить вечер?

– У меня остались некоторые связи с тех пор, как я работала на свою прошлую начальницу, вот и решила воспользоваться ими, – похвасталась она.

– Я рада, что ты начинаешь понимать, как все работает, – похвалила я ее.

– Рэинбоу Дэш, это ты!?

Я оглянулась и увидела Спитфаер, она стояла на перроне в легком выходном платье и с сумочкой, как будто и не была капитаном Вондерболтов. – Дери меня Соарин пирогом, я еле тебя узнала.

– Ну все мы со временем меняемся, бывает в другую сторону, – сказала я.

– Да, но чтобы настолько! Ты выглядишь, словно и не желала быть спортсменкой. Скажи, ты хотя бы держишь себя в форме, или в твои планы входит попытка набора веса?

– Хех… нет, я разминаюсь и держу себя в форме, не зарастать же жирком, – усмехнулась я. – Да, кстати, Спитфаер, это Коко Помель, Коко, это Спитфаер.

– Очень приятно, – робко сказала Коко.

– Приветик, – непринужденно поздоровалась Спитфаер.

Мы направились к месту нашей вечеринки.

– Слыхала, что ты в сценаристы заделалась, Дэш, – поинтересовалась желтая пегаска.

– Точнее в постановщицу, я слежу за актерским составом, фоновой музыкой, декорациями, костюмами и остальным, – похвасталась я.

– Ох ты какая, вся такой организатор, может составишь представление для меня с группой на выступление в Мэинхеттане на «день прощения»?

– Подумаю, я составляю спектакли и мюзиклы, а вот летное шоу еще не доводилось, но я постараюсь.

– Вот и хорошо, а ты Коко… правильно? Как ты познакомилась с Дэш?

– Ну, я с ней была знакома, она была со своей подругой Рэрити, которая великодушно предложила мне работу. И через некоторое время я встретила Дэш в ее новом образе, мы познакомились поближе, она взяла меня под свое крыло и стала помогать мне.

– Ну да, это в ее духе, нянчится со всеми. В академии она вечно таскалась с первокурсниками, показывала что и где, а когда привозили жеребят для экскурсий, она была первая в списках сопровождающих, – рассказывала обо мне Спитфаер. – По-моему нянька из нее вышла куда лучше, чем Вондерболт.

– Эй! – возмутилась я.

– А что, не правда? Соарин привел племянника, и ты первая откликнулась на его просьбу присмотреть за ним.

– Может это был мой план, чтобы заставить Соарина обратить на меня внимание и покорить его сердце.

– Ага… только ты в его сторону и не смотрела, – шутливо сказала она.

Я не знала, что на это ответить, она была права, я люблю нянчится, не знаю почему.

Может быть со временем я узнаю это.

– Ну а ты, думаешь завести вторую половинку? – спросила я Спитфаер.

– Я? Под венец? Нет уж, не сейчас и не скоро, замужество заканчивается жеребятами, а у меня нет желания уходить из состава Вондерболтов.

– Ну не все так плохо, как ты говоришь, – сказала Коко. – Ты можешь нанять няньку, которая будет приглядывать за малышом, а сама выступать. Я слышала, что Вондерболты получают хороший гонорар, так что за ребенком может смотреть муж.

– Ага... сейчас, станет Соар… Эээ… суженый смотреть за ребенком, пока я бочки делаю.

– Пфф… ха-ха… ну знаешь, я тоже думала, что долго буду холостой, – в шутку сказала я.

– У тебя были на то причины, Рэинбоу… – шагая по улицам Мэинхеттана, она оглядывалась по сторонам и часто обращала внимание на мои изображения на обложках журналов и рекламных щитах. – Слушай, я смотрю, ты тут местная знаменитость.

– Ну да, а ты не знала? – спросила я.

– Да узнала, что ты прославилась, но чтобы так… Даже у Вондерболтов такого нет, у нас все склеенные модельки и тематические журналы, это барахло покупают, – пожаловалась она.

– Эй… знаешь сколько у меня было ваших статуэток? – возмутилась я.

– Уж представляю, – ухмыльнулась она. – Никогда не догадаешься, что некоторые фанаты делают с моими фигурками.

– И что же? – поинтересовалась Коко.

– Стирают краску и перекрашивают, мол у меня на заднице форма порвалась, и все видно.

– Вау… – Коко покраснела. – Кажется я дарила своему младшему брату одну фигурку похожую на вас, надеюсь он не…

– Ха-ха… да не переживай, малявка, ну подумаешь, он там нашел во мне особую пони, так что теперь? Я знала, на что шла, когда одела эту облегающую форму.

Мы пришли в пентхаус. Да, Коко выбила нам классные апартаменты, это королевский люкс, одна комната размером с мой дом.

– Вау… вот это номер, – удивилась Спитфаер. – Я на каких только мальчишниках не была и ни разу такого не видела.

– Ты наверное хотела сказать девичниках? – поправила ее Коко.

– Нет. Именно мальчишниках.

Маленькая земнопони покраснела.

Я оглядела остальные помещения, по сравнению с гостиной, туалет и спальня казались куда меньше.

– Ничего себе!

Я услышала удивленный выкрик Спитфаер, вышла и увидела, как она смотрит на бар, набитый выпивкой. – Вы только посмотрите, сидр, пиво, вино, виски, коньяк, водка, яблочная водка, портвейн, мадера, херес, марсала, малага, токай, кагор, вермут, мускат, шампанское, саке, абсент, бренди, ликеры, шнапс, бальзамы, джин, ром! Ром! – радостно кричала она. – Малышка, я тебя обожаю, – она обняла Коко. – С этими запасами мы улетим на луну, это будет самый лучший девичник в мире!

– Ну что, приступим! – сказала я.

– Я в жизни так не напивалась, девочки, блин, как это охрененно, – я сбилась со счета, сколько мы выпили, но сейчас я вижу четыре Спитфаер, которые видят такое же количество меня. Наша пони-тихоня выпила куда больше нас, но почему-то выглядит трезвее.

– Эй… Коко… – желтая пегаска повернулась к Коко так резко, что чуть не сделала сальто. – Ты выпила больше нас всех… *ик* так какого ты такая трезвая? – пегаска налила себе еще бокал портвейна и выпила его залпом.

– Ну я была не на одном девичнике, устроенном будущими женами моих братьев, так что я научилась правильно пить, – объяснила она нам.

– Не порядок, – сказала моя желтая крылатая подруга.

– Ага, не порядок, – согласилась я с ней.

– Ты должна быть такой же пьяной, как мы, – объявила Спитфаер.

– Ну я не знаю…

– Давай пей! – я поставила перед ней пару бутылок Сталионградской водки и хлебушек. – Все до дна.

Спустя час Коко дошла до той же кондиции, что и мы.

– Девочки, я не рассказывала, как мечтала изнасиловать Сури?! – покачиваясь как кукла неваляшка, спрашивала земнопони.

– Нет, не говорила, но я считаю… – Спитфаер задумалась. – А кто это Сцури? – обратилась она ко мне.

– Эт…*ик*… это бывшая начальница Коко, эксплуатировала малышку по полной программе, – пояснила я.

– А… ну тогда да, она это заслужила, я бы еще наняла пару рослых жеребцов, чтобы они и ее обработали по полной программе, – сказала желтая. – Кстати о жеребцах, который сейчас час? – пегаска посмотрела на часы и свалилась на пол. – Ой… больно.

Мы заржали.

Тут раздался стук в дверь.

– Откройте, полиция! – заявил суровый голос.

– Я открою, – сказала Коко и направилась к входной двери.

За дверью стояли два накачанных жеребца в форме полицейских. Они зашли внутрь, блин, что будет, может мы что-то нарушили, или соседи пожаловались на шум?

– Сядьте на свое место, мисс, – приказал офицер кобылке, и Коко послушно села.

У всех нас был вид, как будто мы действительно совершили какое-то преступление.

– Послушайте, офицер, – я решила уладить ситуацию. – Я думаю, тут какое-то недоразумение.

И тут заиграла музыка, один из жеребцов стянул с себя штаны и начал танцевать, второй присоединился к нему.

– Воу! Рэинбоу, как тебе мой подарок?! – радостно кричала Спитфаер.

– Ты их наняла?! – спросила я.

– Да, какой девичник без парочки стриптизеров в форме полиции? – ответила пегаска.

– Даа! Давай, парень, двигай бедрышками, я хочу видеть все! – визжала Коко.

Ух… блин, моя голова. Я встала с…. с… я спала в ванной? Что вчера было? Я наконец-то вылезла из ванной, как ни странно я смогла дотащить туда матрас и подушку, в толчке был насыпан лед, оттуда торчали несколько бутылок шампанского. Я хотела узнать, что было в ту ночь, но сейчас я хочу пить.

Я подошла к крану в умывальнике и присосалась к нему минут на пять.

– Вот так хорошо, – напившись, я направилась к выходу. На пороге комнаты меня сразил яркий солнечный свет, бивший в окна. – Ааайй! – вскричала я.

– Блин, не ори! – послышался голос Спитфаер с кухни. Найдя и надев солнцезащитные очки, я принялась искать пегаску.

– Эплджек, что вчера было?... А ну да, Спитфаер, что было?!

– Ааа…. Не ори, я тут.

Я зашла на кухню, искомая пегаска торчала из духовки. – Блин, Дэш, что вчера произошло?

– Я хотела это у тебя спросить, последнее, что я помню, это как мы и те два пони стриптизера решили смешать… Не помню что, но мы сделали какую-то адскую смесь из алкогольных напитков и выпили ее, а затем все как в тумане.

– Вот и у меня тоже самое… эй, где твоя одежда?

Я посмотрела на себя и только сейчас заметила, что я опять щеголяю в корсете и чулках. – Да блин, куда моя юбка пропала? Я еще наверное в этом по городу ходила, надеюсь, это не попадет на главные страницы газет.

– Кто знает… – тут ее глаза расширились. – Повернись.

– Что?

– Повернись, я тебе говорю! – приказала она мне, и я послушно сделала это. – Вау… вот так погуляли.

– Что там?

– Тату…

– Что!? ГДЕ!? – я стала осматривать спину и увидела. – Блинннн… – на моей пояснице красовалась тату, орнамент в виде феникса.

– По мне, не так уж и плохо, тебе идет, я может себе такую же сделаю, – поддержала она меня. – А теперь помоги мне выбраться из духовки.

С моей помощью Спитфаер была извлечена из плена, ее филейная часть оказалась обмазана сливочным маслом, выбравшись, она встряхнула хвост и стала разминаться.

– А где Коко? – я вспомнила про нее, неужели мы ее где-то оставили? На двери одной из спален висел галстук Коко, это наводило на мысли, что она просто спала. Открыв дверь, я подтвердила свои догадки, ну почти… Она лежала в постели между двумя жеребцами и мирно посапывала, в то время как один пытался обнять ее по крепче. Я оглядела комнату, пустых бутылок было куда больше, чем в гостиной или в ванной, и «следы», которые раскиданы по спальне, говорят, что постель была у них конечным пунктом.

Мы прибирались в квартире, стриптизеры ушли, так как уборка помещений не в их компетенции, а вот провести ночь с кобылкой – плевое дело. А как же правило смотреть можно, но трогать нельзя?

– Я до сих пор не могу вспомнить, что было этой ночью, – жаловалась земнопони, прикладывая пакет со льдом к голове и выпивая уже четвертую бутылку воды. – А еще я не могу поверить, что так напилась, чтобы…

– Не переживай, Кок, мы все натворили много чего, пока были пьяны, я вообще удивляюсь, как мы выжили. А ведь Мерк брал с меня клятву, мол никаких стриптизов, пьянства и прочего… Пфф… да бред, уверена, он там не хуже меня оттянулся, на свадьбу приду, а у него зуба нет или глаза. Жаль, что тут нету Твайлайт и девочек, мы бы уже смеялись как ненормальные от того, что мы выкинули этой ночью.

Но тут из второй спальни раздался детский смех, что нас изрядно озадачило.

– Дэш, ты это слышала? – спросила меня Спитфаер.

– Ага, – согласилась я.

Мы дружно потопали к двери второй спальни, куда до этого никто не заглядывал, внутри оказалась маленькая синенькая пегаска с желтой гривой, я бы не дала ей и трех месяцев, однако она резво прыгала по кровати и визжала.

– Какая милая, – восхитилась Коко.

– Странно, откуда она тут? – я оглядела комнату, рядом с кроватью лежала сумка, набитая детскими смесями, бутылочками, пеленками, причем на них еще висели ярлыки из магазина.

Кобылка бегала кругами по кровати, но увидев нас, остановилась, ее личико засияло счастьем, и она поскакала к нам.

– Куда она? – спросила Спитфаер и сразу получила ответ, когда малышка обняла ее ногу и стала тереться о нее. – Эй… малая, отцепись, я не твоя мама! – пегаска заметно нервничала.

– Хех.. а вы мило смотритесь, – пошутила я, но ей было не до шуток.

– Ребенок, где твоя мама? – спросила Спитфаер младенца.

– Ты ее мама, – сказала Коко.

– ЧТО!?

Коко показала нам документ об удочерении, там было имя Спитфаер. – Тут написано, что ты теперь ее законный опекун, на тебя уже оформили родительские права и прочие документы. Да, малышку зовут Пифи.

– Пифи? – пегаска посмотрела на нее, малышка тянула копыта к своей новой маме, но Спитфаер отошла от нее на другую сторону комнаты. – Я не твоя мама!

Но малышка, смеясь, побежала за ней.

– Почему она от меня не отстает? – растеряно спросила Спитфаер.

– Ну наверное ты установила с ней связь, как птица с птенцами, – стала объяснять Коко. – Это обычное дело, если от жеребенка отказываются при родах, стараются делать так, чтобы эта связь не наладилась, потому что будут лишние проблемы, и, видимо, ты смогла это сделать. Теперь ты от нее никуда.

– Она тянется к моему вымени, чего она хочет? – паниковала Спитфаер.

– Есть, что же еще? Для чего природа тебе их дала? Чтобы жеребцов манить? – сказала Коко. – Там в сумке были питательные смеси, пойду сделаю ей поесть, а ты пока займи ребенка.

– Но как?

– Поиграй с ней! – крикнула Коко и пошла за бутылочкой.

– Я помогу тебе, Коко, – я пошла за ней, оставив Спитфаер наедине с ее “дочкой”, хотя не знаю, понимает ли она это.

– Эй, а кто поможет мне?!

Спустя несколько минут бутылочка с детским питанием была готова, мы отложили уборку и подготовку к завтрашней свадьбе ради того, чтобы понянчиться с маленькой пони. Спитфаер говорит, что не оставит ее себе, что мы пойдем в детский дом, где взяли ее, и вернем обратно, но я и Коко не разделяем эту идею, все же она живая, а не просто вещь, которую можно взять и вернуть в магазин. Если она это сделает, я наверное… даже не знаю… заберу ее себе. Нельзя оставлять ее, я видела, как работают эти дома, пока жеребята маленькие, их держат в небольших вольерах, напоминающих загоны, там они играют, бегают, их кормят, затем учат говорить, читать и писать, и переводят в группу постарше.

Это больше похоже на фабрику, чем на воспитательное заведение, большинство жеребят лишены материнской любви, и это ужасно. Помнится, в Клаудсдейле был один приют для детей, там все было спроектировано так, чтобы создать домашнюю семейную атмосферу, и жеребята там растут в хороших условиях. А что тут?

– Вот, – Коко дала желтой пегаске бутылочку с питанием.

– И что мне с этим делать? – в недоумении спросила та.

– Кормить, что же еще? – ответила Коко.

– Но почему я?

– Она считает тебя своей мамой, сейчас она пойдет только к тебе, так что, если не хочешь, чтобы малышка померла с голоду, покорми ее. Возьми ее, положи рядом с собой так, чтобы она не двигалась, и корми.

– Ладно-ладно, – она взяла Пифи в свои копытца, малышка сразу же полезла обниматься. – Так, шкет, прекрати, а то отшлепаю, – пригрозила она ей. – Я хочу тебя покормить.

Немного повозившись с ней, Спитфаер все же удалось впихнуть бутылку в рот кобылке, та принялась жадно опустошать ее содержимое.

– Ты так мило смотришься с ней, – сказала я. – Как будто ты ее и родила.

– Да уж, спасибо за комплимент, Дэш.

– Все еще думаешь ее отдать? – поинтересовалась я.

– Эх… да вот уже не знаю, за эти полчаса я увидела в этой упрямой маленькой кобылке себя и подумала, а почему бы и нет? Я самодостаточная пони, могу прокормить себя и ее, воспитать, может я действительно никогда не выйду замуж, и у меня не будет своих жеребят, а так вот, – она потерлась о нос жеребенка. – Она милая, когда не старается сделать какую-нибудь пакость.

– Меня одну тут волнует вопрос, как нам, трем в навоз пьяным пони, дали разрешение на удочерение? – спросила я.

– Это останется такой же загадкой, как и причина, по которой я захотела завести себе кобылку, – сказала Спитфаер.

Коко, которая рылась у себя в сумке, внезапно замерла, как будто увидела труп.

– Что такое, милая? – осведомилась я.

Она достала несколько зубов и локон волос.

– Мать твою! Откуда это у тебя? – воскликнула я.

– Сама в шоке, может еще один след нашего похода по городу, хотя подождите, я знаю этот локон, – она пригляделась к трофею. – О Селестия! Это волосы Сури.

– Зубы наверное тоже ее, – предположила Спитфаер.

– Думаете, я ее убила? – с ужасом спросила Коко.

– Думаю, ты ей просто врезала хорошенько, – успокоила я.

– Или жестоко изнасиловала, – выдвинула свою версию кобыла с жеребенком.

– Ладно, ты пока корми ее, а мы с Дэш продолжим уборку, – сказала Коко.

Настал знаменательный день. День моей свадьбы. Я стояла в свадебном платье, ожидая своего выхода, все приглашенные гости уже собрались в часовне. Я отправила приглашения родителям Скуталу, хотела, чтобы они приехали и чтобы Скуталу раскидывала передо мной лепестки цветов.

Я достала семейную фотографию, где были запечатлены мои родители и я.

– Вот мама и папа, смотрите, я выхожу замуж… ты так ждал этого дня папа и, думаю, мама тоже мечтала об этом. Как вы увидите меня в шикарном, пышном, белом платье. Ты, папа, вел бы меня к алтарю, мама сидела бы и вытирала слезы счастья, ведь сегодня твоя доченька становится совсем взрослой. А мой братик… нес бы подушку с кольцами… – я снова почувствовала внутри себя пустоту. – Я скучаю по вам.

Дверь комнаты открылась и зашла Скуталу, на ней было миленькое персиковое платье.

– Эй… Рэинбоу, ты как… Рэинбоу, ты плачешь?

– Да… но не переживай, это слезы счастья, ведь я выхожу замуж.

Она подошла ко мне и обняла. Она была немного шокирована, когда впервые увидела меня после года разлуки. Не ожидала, что я так изменюсь. Поначалу даже сторонилась меня, а затем вроде как свыклась.

– Лучше расскажи, как дела в Понивиле? Я думала, что ты привезешь сюда своих подруг.

– Ну… у нас все хорошо, конечно без тебя не так, как было раньше, ты буквально успевала делать все, за что тебя и любили, новый начальник погодного отряда так не может. Ты наверное слышала, замок принцесс в Вечнодиком лесу восстановили, и теперь это официальная резиденция принцессы Твайлайт Спаркл.

– Во как, ну все же я помогала восстанавливать этот замок. Ну а остальные как?

– Ну, поначалу они… были в шоке, когда ты уехала, даже Пинки поникла и где-то с неделю не прыгала, не визжала и не хохотала. Эпплджек закинула работу на несколько дней и ходила утешать Флаттершай, она кстати поправилась и живет полной жизнью. Но, как ты говорила, жизнь идет дальше и все встало на свои места, Пинки дарит всем улыбки, Эпплджек решает большинство ситуаций, вот только тебя там нет.

– Мне бы хотелось вернуться к ним, Скут, но я не могу, я…я… боюсь появиться там, я хочу приехать и кинуться к ним в объятия, но я боюсь.

– Я понимаю тебя, – маленькая пегаска подошла и обняла меня.

– А почему Свити Бэль и Эплблум не пришли?

– Ну сама подумай, я предлагала им поехать со мной, но они сказали, что возможно сестры их не отпустят, Рэрити и Эплджек были удивлены, когда узнали о твоей женитьбе.

– Представляю их реакцию, думаю, удивлены – это слабо сказано… кстати, как ты и твоя сестричка?

– Она сейчас с мамой, сначала было немного туго, я помогала маме, выполняла ее поручения, иногда про меня вообще забывали, было даже обидно, но… я полюбила сестричку и сейчас не представляю жизни без нее.

Я обняла пегаску сильнее. – Я горжусь тобой, сестренка.

Заиграл свадебный марш.

– Наш выход, малышка.

Мы вышли из комнаты.

Я вышла на красную ковровую дорожку и направилась к своему жениху. Его родственники и мои друзья сидели и смотрели, как мы вот-вот скрепим наш союз узами брака. Я посмотрела на Коко и Спитфаер, которые были в костюмах подружек невесты, Коко даже сшила маленькое платье для Пифи. Я рада, что они тут, рядом со мной и могут поддержать… но как бы это эгоистично не было, я хотела, чтобы на их месте были Флаттершай, Эпплджек, Твайлайт, Рэрити и Пинки Пай, я очень скучаю по ним, и я расстроена, что моя жизнь меняется без них.

Но как бы то ни было… Я подняла взгляд, и мое воображение стало играть со мной, рядом со мной в красивом смокинге шел папа, каким я его видела в последний раз. Он вел меня.

– Я горжусь тобой, дочка, – сказал он мне.

Интересно, я выгляжу странно со стороны, смотря в бок в никуда? Мы дошли до алтаря, и я подошла к Мерку, он сам был не в лучшей форме, как я слышала, друзья заперли его на крыше, пока он спал, а на утро искали его по всему городу. На крыше Мерк хорошенько обгорел.

Ну по крайней мере это пройдет, в отличие от татуировки на пояснице.

К нам подошла кобылка.

– Леди и джентльмены, мы собрались тут…

Пока она говорила свою речь, я осмотрелась по сторонам, стоит ли отец, или мой разум решил не разыгрывать меня? И все было куда ужасней, на передней скамье сидела мама все такая же молодая, рядом с ней жеребенок, но в нем было что-то не то, возможно отсутствие лица. Выглядел он, как испорченная кинолента, излучал помехи и оставлял артефакты на своем теле. Но вскоре все исчезли. Я вернулась к речи.

– Готов ли ты, Меркьюри, взять в законные жены Рэинбоу Дэш, быть с ней в любви и согласии?

– Да, – ответил он.

– А ты, Рэинбоу Дэш, согласна ли быть его верной женой, пройти с ним огонь и воду, жить с ним в счастье и в горести?

Вот оно, всего одно слово, которое изменит мою жизнь, и я ответила. – Да.

Мерк взял кольцо и надел его на мое копыто. – Я, Меркьюри, беру тебя в жены.

Я взяла кольцо, предназначенное для него. – Я, Рэинбоу Дэш, беру тебя в мужья.

– Властью, данной мне, объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловаться.

И мы поцеловались, весь зал хлопал нашему счастью.

У нас сейчас торжественный ужин. Одни пони сидят за столом, другие танцуют.

– Ну как твои ощущения быть чьей-то женой? – спросила меня Спитфаер.

– Да так… пока ничего особенного не чувствую, а как тебе быть в шкуре мамочки?

– Ну… как тебе сказать, это чудо, я уже второй день с ней живу, и я чувствую какое-то счастливое ощущение, что живу ради кого-то. Я просыпаюсь и вижу ее счастливое личико, и знаешь что? Я вспомнила, что было той ночью, Дэш, я помню. Мы пришли туда, все малыши спали, мне хотелось взять их всех, и тут я увидела ее. Она была единственная, кто не спала, она смотрела на луну, которая светила в окно, а затем посмотрела на меня. И тут наши взгляды встретились, она смотрела на меня своими зареванными глазами, думаю она помнила ее… свою маму и… это кажется странным, но я думаю, она смотрела на луну и просила ее вернуть ей маму, и, думаю, это желание исполнилось… Я еще не была так счастлива, Дэш.

– Я рада за тебя Спитфаер, думаю, у тебя и у Пифи будет счастливое будущее.

– Эй… Рэинбоу Дэш, – к нам подлетел Соарин. – Классная свадьба, я правда немного опоздал, но она была замечательная, я рад за тебя.

Я немного покраснела. – Спасибо тебе, Соарин, ты не представляешь, как мне это важно.

– Хех… ну думаю ты… – Соарин увидел маленькую пони, которая сидела на спине Спитфаер. – Спитфаер?

– Что? – она посмотрела на ребенка. – О-о… я поняла, Соарин, это Пифи – моя дочь.

– Дочь? – удивленно спросил он.

– Да, я удочерила ее… она такая милая.

– Слушай, Фаер, если что, ты мне скажи, я понимаю, тебе сейчас будет трудно, поэтому я попытаюсь помочь тебе...

– Стой… Соарин, ты хочешь?

– Да, я понимаю и хочу быть рядом, все эти годы, что мы были вместе, мы были как семья, и теперь, когда у тебя дочка, я готов даже к такой ответственности.

Поверить не могу, всего лишь один случай может заставить двух пони открыть друг другу свои чувства.

Папа как-то говорил, что мы влияем на события, даже случайно толкнув пони, мы можем направить его судьбу в другое русло.

– Простите, можно с вами потанцевать? – я обернулась на голос, мой жених протягивал мне копыто.

– Конечно, – сказала я, тут заиграла медленная музыка, и мы закружились в вальсе.

– Рада?

– Я? Конечно, мы с тобой теперь не просто кобыла и жеребец, живущие под одной крышей, мы теперь семья, муж и жена, что может быть прекраснее?

– Когда мы стояли у алтаря, у тебя был бледный вид, как будто ты чего-то испугалась?

Он заметил, ну конечно, как тут не заметить? – Я увидела родителей и брата, знаю, звучит странно, возможно это был плод моего воображения или призраки, я очень испугалась, но при этом чувствовала, как исполняется моя мечта.

– А что они делали?

– Мама и жеребенок сидели на скамье и наблюдали за нами, а папа вел меня к алтарю, я хотела, чтобы он это сделал.

– И это у него получилось, он довел тебя.

– Может нам уже пора? Я хочу тебе кое-что показать в нашу первую брачную ночь.

– Готовы!? – мы с Мерком стояли на карете и готовились отправиться в наш медовый месяц. Все кобылки собрались вокруг, чтобы поймать мой букет. Из вредности я закинула его подальше, казалось он вот-вот упадет, но одна оранжевая пони пролетела молнией и схватила его.

– Скуталу! – воскликнула я. – Ты летаешь!

– Да, а еще я скоро выйду замуж, как ты, – сказала она мне.

– Удачи тебе! – крикнула я.

– И тебе тоже! – ответила пони.

И мы уехали, начался наш первый день семейной жизни.

Я подарю тебе всю свою нежную материнскую любовь…

Неожиданно для меня наступила сессия, нужно сдавать хвосты, отрабатывать занятия и прочие ритуалы для перехода на следующий курс. Так что новые главы будут выходить очень редко, а может и вообще будет застой, до августа или сентября. Ничего не обещаю, может все же выбью время и напишу еще главу. затем меня ждет практика и я уезжаю в летний лагерь работать вожатым и как понятно ни времени на писанину, кроме документов не будет и сомневаюсь, что там будет интернет.

Так, что я ухожу в эдакий не официальный отпуск, то есть я как бы тут но в тоже время нет. Спасибо за поддержку и ждите продолжение, может еще и короткий Фанфик выйдет.

P.S. я тут нарисовал очередной арт к главе, ссылка как обычно будет в тексте.

Когда папа был жив, больше всего он мечтал о внуках, как я буду приводить их к нему, а он будет играть с ними, рассказывать истории своей молодости, приходить на вечер согревающего очага в костюме деда мороза. До исполнения этой мечты он не дожил.

Сегодня был продуктивный, но напряженный день, я решила поставить любимое произведение отца: «Небесный город». История о том, как земные пони и единороги захотели жить в небесах, как пегасы, и построили город способный летать, но потом все пошло не так. Сложность заключается в самом произведении, текст и сюжет настолько трудны, что многие из актеров путаются, а наш техник по декорациям говорит, что «без ста грамм тут ничего не разберешь».

Но теперь все позади, я иду по вечернему Мэинхеттану, сейчас осень, и город прекрасен в это время года. Окрасившиеся в золотистые цвета деревья напоминают мне дни, когда я участвовала в ежегодном забеге. Тут тоже есть такой обычай, он называется «Марафон Оттома Фона», маршрут идет через весь центральный парк и дальше по городу. Конечно здесь не так приятно бегать, как по тропинкам Понивиля, тут под копытами ты чувствуешь лишь жесткий асфальт. Я все думаю как-нибудь приехать в Понивиль. Поучаствую в забеге, может и с девочками помирюсь.

Хотя сейчас меня это не так сильно волнует, а с самого утра я чувствую легкое раздражение и дискомфорт. У меня началась “течь”. Это не особо приятный период, когда желание заняться сексом сильнее, чем поесть, я боюсь, как бы мы с Мерком не натворили дел. Хотя мы как-то задумывались о пополнении в нашей семье.

– Свежий выпуск газеты Манхеттен-таймс! Покупайте, звезда фильма “Унесенные призраками” призналась, что она лесбиянка! – кричал мелкий жеребенок-газетчик.

– Эй, малыш, почем газета? – я подбежала к нему, у него осталось несколько выпусков.

– Один бит, миссис, – ответил он мне.

Я взяла газету и отдала мелкому деньги.

– Я тебя тут раньше не видела, ты откуда?

– Эм… живу недалеко отсюда, мама переехала со мной к сестре, когда ушла от папы, и сейчас у нас не очень хорошо с деньгами, поэтому я вынужден работать, чтобы нам было на что жить.

Довольно благородный поступок, а для жеребенка такого возраста так вообще геройство. Я открыла седельную сумку и достала оттуда мешочек с монетами и два кристалла.

– На, держи, тебе они куда нужнее, чем мне.

Он потер веки, не веря своим глазам, затем посмотрел на меня. – Мисс, вы серьезно? Это же целое состояние.

– Да, серьезно, иди купи что-нибудь себе и маме, считай подарок.

Он был так рад.

– Спасибо вам, тетенька, я это никогда не забуду, – он обнял меня и побежал прочь. Мне стало куда лучше, от того, что я помогла кому-то, хотя кто знает, может все эти добрые поступки я совершаю только для того, чтобы загладить свою вину перед Флаттершай? Я продолжила свой путь.

Меркьюри еще не пришел домой, и я решила приготовить ужин сама, за полтора года нашей совместной жизни, я многому научилась, особенно в области кулинарии.

И если будет время, то я схожу в душ и немного утихомирю свой пыл, как я делала раньше, когда была свободной одинокой кобылкой.

Немного погремев кастрюлями и рассыпав муку, я принялась за готовку.

Помнится, когда мне было пять лет, и я помогала маме готовить, все сводилось к тому, что я мешала тесто и облизывала ложку. Мать говорила, что из меня выйдет отличный повар, хех… знала бы она, кем я стану в будущем. Она меня столькому научила и могла бы научить… я скучаю по ней.

Тут раздался звук открывающейся двери.

– Дорогая, я дома!

– Я рада! – на самом деле сегодня не очень, ввиду моей активности Мерк – тот, кого я сейчас не хотела бы видеть, надеюсь он не станет...

– Как сегодня прошел день у моей любимой пони? – он нежно обнял меня и прижался. Селестия милосердная, я же сейчас взорвусь. Это невыносимо, я вся горю.

– Н…н…нормально, а как у тебя?

Он даже не представляет, какие усилия я прилагаю, чтобы не сорваться, не разорвать на себе одежду и не кинуться на него.

– У меня все отлично, записывали новый альбом, и я весь день думал о тебе.

Допрыгался сукин сын, я развернулась и впилась в его губы, повалив на пол. – Я хочу тебя прямо сейчас, давай сделаем это на кухне!

Я сидела у себя в кабинете и смотрела на...

– Дэши, у меня просто отличные новости! – ко мне зашла Коко, она была чем-то очень взволнована.

– Что у тебя там? – мне самой стало интересно.

– Меня пригласили на недельный показ мод, чтобы я продемонстрировала свои работы, это так волнительно! – визжала она.

– Вау, Коко, я безумно рада за тебя, – приятно было видеть, как моя девочка растет, она сильно изменилась за это время. Можно сказать, я помола ей выбраться из ее скорлупки и стала учить летать, как птенчика… получится ли из меня хорошая мама?

– Я уже приготовила то, что буду показывать. Хочешь увидеть их первыми?

– Да конечно, но я думала, что ты пригласишь меня на показ, чтобы я вместе со всеми увидела твои творения?

– А тебе не пришло письмо?

– Да вроде нет, – недоумевающе ответила я. Я была занята другими вещами и не очень внимательно следила за окружающими, будь я в воздухе…

– Эй… так вот же оно, рядом с тем градусником, – она показала мне на стол.

– Градусник? Какой градусник?

– Ну вот же он, на письме лежит, такой… это не градусник…

– Блин, а ведь хотела устроить сюрприз.

И опять я шла домой, за это время моя жизнь стала немного эм… однообразной: встала, позавтракала, пошла на работу, обеденный перерыв, работа, домой, ужин, беседа с мужем, секс, сон. Бывают исключения, званые ужины и просто походы с подругой к Пьеру в салон.

Но надеюсь то, что будет происходить со мной в ближайшие одиннадцать месяцев и после них, сможет разнообразить мою жизнь.

В доме горел свет, это значит, что Меркьюри пришел раньше, наверное снова что-нибудь готовит, хотя может лежит у камина и читает “Мемуары неизвестного грифона”. В нашем доме почти всегда тихо, в отличие от шумных соседей, постоянно слышны вопли ссор, детские визги или плач, споры брата с сестрой, кто из них будет сидеть с самой младшей, а кто пойдет гулять с друзьями.

Со стороны покажется, что невозможно жить в таком хаосе, но это атмосфера семейной жизни.

Я решила изменить своим привычкам и взмыла на крышу своего дома, где рос маленький сад, напоминавший мне о Понивиле.

– Привет, мои маленькие, – ласково сказала я закрывшимся цветам, я умудрилась их так выходить, что они собирали призы на районных конкурсах, за это некоторые кобылки стали меня недолюбливать. Они считают, что я жульничаю или мешаю какие-то вещества в удобрения. Когда-нибудь я скажу им, что таким цветам нужна забота и любовь, и что они выросли в девственной неиспоганенной заводами природе, кобылы, которые выращивали их предков, посвятили всю свою жизнь садоводству. И вовсе не нужно, начитавшись глупых журналов, лить на них воду с примесью всякой бурды.

Открыв дверь на чердак, я тихо спустилась на первый этаж. Запахи и звуки готовки отсутствовали, значит муж сейчас в гостиной. Я прокралась к дверному проему и, выглянув, увидела его, сидящего за игрой в шахматы с самим собой, таким собранным и напряженным.

– БУ! – я выпрыгнула из-за проема.

– Ааа! – он рефлекторно подпрыгнул, оттолкнув доску с фигурами.

– Ахах… Ты попался, – засмеялась я.

– Да, тебе удалось поймать меня, в этом вы все – пегасы, никогда не знаешь, откуда вы вылезете, – сказал он.

– Да кстати, по поводу “вылазивания пони”, я бы хотела…

– Я тут купил нам бутылку дорогого вина, представь, ему шестьдесят лет, – восторженно говорил Мерк.

– Да, вино это хорошо, но я…

– Ты должна его попробовать, я специально ждал тебя, чтобы продегустировать. У тебя очень обостренные чувства, и я уверен, что ты оценишь букет этого вина, – он открыл бутылку, налил два бокала и телекинезом поднес ко мне один. Я неловко взяла его.

– Ну, за нас, – единорог поднес бокал к своим губам и прикрыл глаза от наслаждения.

Я же просто вылила содержимое в цветочный горшок. – Ммм… как вкусно, – сказала я.

– Да, ты почувствовала его аромат? Оно такое игристое, думаю, его лучше было оставить для нашей годовщины. Налить еще?

– Нет, не надо, – отказалась я.

– Да ладно тебе, я знаю, ты решила не пить много, но от второго бокала ничего не будет, – он налил мне в бокал еще вина, я демонстративно вылила его в горшок.

– Я беременна, Мерк.

Он уронил бутылку, и вино вылилось на ковер.

– Ч..ч..что?

– Я беременна, у нас будет жеребенок, ты будешь отцом, Меркьюри.

Его затрясло, зрачки сузились, казалось, сейчас он выбросится в окно и убежит на вокзал, но единственное, что он сделал, это упал в обморок и описался. Я подозревала, что он так отреагирует.

Мой муж до сих пор находился без сознания, я перетащила его на диван, переоделась, надев на себя зеленый домашний свитер, и заварила чай для себя и слабонервного единорога.

– А...что? – наконец-то он пришел в себя.

– Очнулся наконец, – прокомментировала я, отпив из кружечки.

– Блин, Дэш, мне снился такой сон, ты сказала мне, что беременна, а я такой… – тут до него дошло. – Это был не сон?

– Неа, – ответила я. – Все очень даже реально.

– Но… как?

– Как, ты не знаешь откуда берутся дети? – саркастично спросила я его.

– Но я думал, что мы предохранялись.

– На кухне мы не предохранялись, и я была в охоте, так что шансы забеременеть были очень высоки.

– Но почему ты не сдержала себя?

– Почему? Ты пришел и стал тереться об меня, ну я и сорвалась, инстинкты взяли верх над разумом. Через неделю я почувствовала что-то неладное в своем теле и сегодня утром купила тест на беременность в аптеке по дороге на работу, – я достала его из кармана свитера, я с этой штукой весь день хожу не расставаясь, и положила на стол, желтый единорог подхватил тест полем левитации, поднес к себе и принялся разглядывать.

– Ты как настроена? – спросил он меня.

– У меня в утробе сейчас начинает развиваться новая жизнь, я не знаю, смогу ли я стать хорошей мамой, я даже не знаю, как перенесу роды. Знаешь, как часто бывает, что кобыла умирает после них? Я боюсь, что не смогу ее воспитать, стать для нее лучшей, мамой ее мечты, чтобы она или он гордились мной, – я не выдержала и заплакала. – А каким ты будешь отцом? Что, если у нас что-то пойдет не так? Мы задумывались с тобой о детях, планировали как это будет, но когда эта задумка воплотилась, все кажется не таким, как мы мечтали.

Он подошел ко мне и заключил в объятия.

– Ты будешь замечательной мамой, я знаю это. Такому материнскому инстинкту, как у тебя, могут позавидовать даже матерые мамаши. Ты хорошо ладишь с детьми, и, я уверен, ты будешь для нее той матерью, которой хочешь быть, и я тебе в этом помогу, ведь я твой муж, и я люблю тебя, мы вместе пройдем через это.

От этих слов мне стало легче, будь я одна, то я бы наверное повесилась или пошла в больницу прерывать беременность, хотя сделала бы я это? Я через многое прошла, и ни за что не навредила бы своему ребенку, я скорее буду ходить ощипанная, буду носить тряпки, но не мой ребенок.

– Надо будет записаться на курсы для матерей, основы я знаю, но все же лучше узнать поподробнее.

Я все же записалась на курсы для мам. Я не собиралась сидеть там все занятия, мне нужны были только базовые знания, как правильно дышать и что делать при родах мне подскажет природа.

– Итак, девочки, я рада, что вы решили посетить наш курс, как я вижу, многие из вас вот-вот станут мамами, а некоторым еще ого-го сколько ждать, – с энтузиазмом говорила кобылка-инструктор. – Для начала я расскажу вам, что делать, когда у вас отойдут воды: во-первых не паниковать, надо лечь на пол и глубоко дышать, хотя некоторые предпочитают рожать стоя. Но когда беременность подходит к концу, лучше пойти в больницу под присмотр врачей, там вы будете рожать в куда более подходящих условиях.

– А в каких именно? – спросила одна беременная пони.

– Ну многие из вас слышали о родильных загонах. Кобылы их зовут ванными, признаться, я не знаю почему, это небольшая углубленная часть в центре родильного отделения, оббитая мягкими материалами, чтобы кобыле было мягко, а жеребенок не поранился, если упадет.

Кобыла прочистила горло и продолжила.

– Врачи наблюдают за процессом на случай, если что-то пойдет не так, рядом с кобылой может стоять муж или другой близкий пони или родственник.

Я надеюсь Меркьюри будет рядом, когда я буду рожать, мне понадобится его поддержка.

– Запомните, когда жеребенок родится, вы должны установить с ним визуальный контакт, это самое главное после того, как он встанет на ноги…

Хотя и беременна, это не значит, что я беспомощная кобыла, я в состоянии постоять за себя, но большинство пони, узнав о моей беременности, стали чересчур опекать меня, и это раздражает.

Благо об этом знают только близкие мне пони, если новость просочится в прессу, я не представляю, что будет.

Но пока что мы с моим мужем идем на показ недели мод, в котором будет участвовать Коко, она обещала, что представит революционную линию одежды, которая навсегда изменит мир моды… Хм… Рэрити говорила о себе точно также, но Коко – не Рэрити.

Мы вошли в актовый зал, внутри играла легкая музыка, милые кобылы в фартуках раздавали напитки и закуски.

Мы сели на свои места.

– Дэши, ты тут? – я обернулась и увидела Коко, она была очень взволнована.

– Ну конечно я тут, как бы я могла пропустить дебют моей любимой подруги? – сказала я.

Ей явно полегчало, видимо мое присутствие придает ей уверенности.

– Как ребенок, Дэш? – она стала разглядывать мой живот.

– Да что с ним сделается, всего несколько недель прошло, клетки еще делятся, – пошутила я. – Меня немного подташнивает и кружит, и я уже чувствую, что толстею, на днях мне захотелось очень много соленой пищи.

– Хи-хи… ну это понятно, у моей мамы тоже случались подобные закидоны, когда она была беременна одним из братьев, погоди, там еще такое начнется. Держись, Меркьюри, – она похлопала его по плечу. – Ладно, показ уже начинается, я буду последней, ждите.

– Хорошо, – мы с мужем помахали ей и пожелали удачи.

В зале притушили свет, заиграла официальная музыка, и на сцену вышли модели, разодетые в вычурные костюмы, модельеры выходили следом и рассказывали о своих творениях, а кобылы и жеребцы в зале переговаривались и выбирали, каким пони дать зеленый свет, а каким нет.

Но я не обращала на это внимания, задумавшись над словами Коко. “Мама”. Я беременна уже несколько недель, но до сих пор не ощущаю себя кобылой достойной столь гордого титула.

Интересно, что бы сделала моя мама? Наверное поддержала бы меня, научила бы, как правильно кормить жеребенка, мне бы не пришлось платить за дорогостоящие курсы для молодых матерей, чтобы узнать как вести себя во время и после родов. Всему этому могла научить меня мама.

Она бы сказала… а что бы она сказала? Если честно, я знала маму сознательно три года, первые три она была просто источником молока, тепла, чистых пеленок и смеха.

Оставшихся трех лет мне не хватило, чтобы полностью изучить ее, узнать ее характер, привычки. Мы даже никогда не ссорились с ней, я лишь помню ее грусть в тот вечер, когда она узнала, что беременна. Об остальном я узнала от папы.

Зато я отлично знаю реакцию отца, он бы прыгал от радости, приезжал бы к нам на каждый праздник и старался бы взять детей к себе на каникулы, в этом он весь, всю жизнь мечтал понянчить внуков, я чувствую себя такой виноватой перед ним.

– И наша последняя участница – Коко Помель, – объявила ведущая.

Коко вышла одна, на ней были маленькое черное платье и такая же миниатюрная сумочка. Все в зале ахнули и стали шептаться: “неужели она с этим пришла на показ мод?”, “это видимо шутка”.

Одна кобыла подняла копыто и задала вопрос.

– Скажите, в чем суть вашего наряда?

– Оу… я считаю, что у каждой кобылки должно быть маленькое черное платье, оно весьма универсальное и компактное, вы можете надевать его когда угодно, в магазин за хлебом или на свидание, а эта сумочка – замена нашим громоздким седельным сумкам. Ведь часто мы носим лишь немного косметики и платок, зачем брать такую большую неудобную сумку?

В зале начались ожесточенные споры, кто-то кричал, что платье чересчур вызывающее и траурное, кто-то, что оно великолепно.

Я заметила, как напряглась Коко, еще немного и толпа начнет ее освистывать. Пришло время пустить в ход свой авторитет.

– Браво! Великолепно! – я встала со своего места и затопала ногами, все пони в зале обратили на меня внимание. – Это поразительно, маленькое платье, и не надо думать над тем, что надевать сегодня или завтра, а эта сумочка… – мое восхищение стали подхватывать другие пони, и вскоре весь зал аплодировал Коко.

– Спасибо! Спасибо вам огромное! – говорила она толпе.

На следующее утро Коко была во всех заголовках газет, идею маленьких платьев подхватили все, и уже к обеду городские кобылы щеголяли в них.

Прошло уже четыре месяца, меня хорошенько раздуло, пришлось даже обновить гардероб и перестать носить корсет. Хотя я немного расстроилась, что моя спортивная фигура сошла на нет, я заметно похорошела. Это подметили и мой муж, и сборище фотографов, спустя два месяца, я снова стала главной новостью города: “Рэинбоу Дэш беременна”. Некоторые ребята из желтой прессы распространили слух, что я забеременела от связи с несовершеннолетним любовником, после этой новости появилась другая: “Солист группы “Королева” избил репортеров”.

Сейчас все устаканилось, я лежала в постели со своим любимым, прижавшись к нему, но тут…

– Меркьюри, ты спишь? – я нависла над ним.

– Мм… не… ты что, я бодрствую, – ответил он мне.

– Мерк, мне кое-что нужно.

– Ннн… я пойду умоюсь, а ты рассказывай, чего тебе захотелось на этот раз.

И вот я сижу в телеге, в то время как Меркьюри везет меня на вокзал. В четыре часа утра. Потому что мне срочно нужно почувствовать запах поездов.

– Милая, а ты еще не передумала?

– Нет! Я хочу на вокзал, – строго сказала я.

– Когда же эти твои беременные заскоки пройдут? “Мерк, я хочу на статую счастья”, “Мерк, поехали на пляж”, “Мерк, я хочу попробовать мяса”. Когда же ты угомонишься?

– Не повышай на меня голос! – крикнула я.

Он опешил. – Я не повышаю, я говорю совершенно спокойно.

– Нет, ты орешь! Я знаю, я тебе не нравлюсь, ты со мной только потому, что меня легко довести до оргазма.

– Ч...ч...что? Ты не в себе, – ответил он.

– Вот видишь, я знала! Ты хочешь упечь меня в психушку. Мы прямо сейчас туда едем, да?

– Нет, мы едем на вокзал, дышать запахом поездов.

– Так иди быстрее! – крикнула я. – Я такая жирная, этот ребенок раздул меня, как гелий воздушный шарик. Мерк, я хочу вот этого бездомного, можно мы возьмем его домой?

– Нет, и это не бездомный, а хипстер.

– Хипстер?

– Да, Хипстер! А теперь сиди в телеге и жди, когда мы доедем до вокзала.

Как много всего происходит за время беременности, прошло еще четыре месяца, а наша Коко выходит замуж, вот прямо сейчас я стою в платье подружки невесты и смотрю, как этот темно-серый пегас надевает кольцо на ее копытце.

Всего два года назад, мы были лишь знакомыми, а теперь мы с ней как родные.

Вот и настал день родов. У меня отошли воды на работе, благо там были пони, они быстро собрали меня и отвезли в больницу. Все было как рассказывали на курсах, меня определили в родильную палату и поместили в так называемую “ванную”. Было безумно страшно, я хотела, чтобы муж был тут, но как назло его не было рядом, Коко еще не вернулась из свадебного путешествия, так что я была фактически одна, не считая наблюдающих за мной врачей.

Когда я жила в Понивиле, я часто слышала рассказы подруг о боли, которую они когда-либо испытывали, за исключением Эплджек, она никогда не жаловалась. Но никто из них не рожал, с этой болью не сравнится ничто и никогда. Я готова была вылезти из шкуры, я билась головой об пол, не разбив ее, только благодаря подстеленному медицинскому матрасу, я чувствовала, как ребенок лезет наружу, казалось, он меня рвал… но вскоре все закончилось.

Я чуть не отрубилась, но вовремя вспомнила, что я мать, а значит должна быть сильной, чтобы встретить своего ребенка в этом мире.

Я подняла голову и посмотрела назад, мое сердце забилось чаще. Не передать словами чувство, когда впервые видишь ее. Маленькая черничная пони, единорог как папа, а грива от меня – разноцветная: красный, желтый и оранжевый. Она такая милая, хоть и находится в плодовой оболочке…

И тут свершилось маленькое чудо, по крайне мере для меня, она зашевелилась, маленькая единорожка стала подниматься.

Первая попытка не удалась, она плюхнулась на живот, но со второй попытки новорожденная смогла встать на ноги. Выбравшись из оболочки, она открыла свои маленькие рубиновые глаза и посмотрела на меня.

Я искренне улыбнулась ей, и она немного прищурилась. Это одна из самых важных вещей после родов, установление контакта с жеребенком, хотя пони и разумны, в первые годы жизни они действуют, руководствуясь инстинктами.

Вот она сделала свои первые шаги. Жаль, что Мерка тут нет, он упускает главные моменты первых минут жизни дочери. Малютка направилась к источнику материнского молока, не ловко, но уверенно, малышка дошла до своей цели.

Мне же надо выполнить свои обязанности, единорог, стоящий неподалеку, левитируя ножницы отрезал пуповину, разъединив нас.

Она так мило пила молоко, но была вся мокрая и в частях оболочки. Выглядело немного противно, но это мой материнский долг, я наклонилась к ней и принялась вылизывать в доступных для меня участках. В книжках эта процедура называлась “осушивающее облизывание”, по большей части она несет не очищающую функцию, через какое-то время жеребенка возьмут врачи, отмоют и обследуют, это нужно, чтобы я закрепилась в памяти малышки и для активации кровообращения.

Насытившись моим молоком, малышка стала практиковаться в беге, хе-хе… сильная родилась, вся в меня. Она накручивала круги вокруг мамочки, ее голосок пытался пробиться наружу смехом, и у нее это почти получилось.

– Эй… шкет, – сказала я ей. Она встала как вкопанная и посмотрела на меня. – Как тебя звать?

Малышка сделала умную мордочку, как будто поняла, что я от нее хочу.

– Хм... а как тебе имя Пресли? – она навострила ушки. Я решила назвать ее в честь любимого певца моего отца. И впервые я увидела, как она улыбнулась.

– Иди сюда, Пресли. Мама тебя отмоет, – ей это явно не нравится.

Ссылка на арт

– Где папа?

Единорожка огляделась по сторонам.

– Нету папы? А может он в шкафу?

Пресли посмотрела на шкаф, из открытой дверцы которого торчал чей-то черничный хвост, малышка подкралась и схватила Мерка.

– Ай...яй поймала, – игриво кричал Меркьюри. – Мне было приятно смотреть на то, как он играет с Пресли, вспоминаются моменты, когда папа играл со мной, особенно после того, как не стало мамы, он уделял мне очень много времени.

– Давай, милая, я знаю, что ты не любишь морковное пюре, но с ним ты вырастешь большой и сильной, – я водила ложку с пюре у рта Пресли, но она категорически отказывалась ее брать. – Ну..ну или мы не получим вкусняшку.

– Буе… – воспротивилась малютка. Ей всего месяц, а кажется, она вот-вот заговорит.

Но стоило мне поднести ложку к ее губам, как ее рог окутался рубиновым сиянием, и практически все, что не было прибито к полу, взлетело в воздух, включая холодильник, а затем с грохотом упало обратно.

– Ахяхя… бум-бум…

Снимая тарелку пюре со своей головы, я посмотрела на нее. За этот месяц это уже не первый ее подобный сюрприз с магией.

– Хе-хе… давай без бом-бом? Договорились? – я потерлась о ее носик.

– Гости пришли! – радостно кричала Пресли, сбегая вниз по лестнице, путаясь в своем сиреневом платье.

Сегодня ей исполняется пять лет, пять лет назад она появилась у нас, и наша жизнь стала совершенно другой, у нас были взлеты и падения, но мы были едины и всегда держались друг за друга.

Пресли открыла дверь при помощи магии, она освоила ее полностью как только ей исполнилось четыре года, и порой вытворяет удивительные вещи, она очень способна.

– Привет, моя именинница, – ласково сказала Коко, Пресли радостно кинулась ей на шею. Они с мужем еще не решились завести ребенка, поэтому Коко так любит нянчится с ней.

– Привет, Дэши, – поздоровалась моя подруга.

– Привет.

Гости прошли в дом, положив подарки на стол, но не успели они закрыть дверь, как ворвалась орава друзей Пресли с громкими поздравлениями и воплями.

– Ну вот, моя любимая, – Меркьюри обнял меня и поцеловал в щеку. – Я тебя тоже поздравляю с этим днем, ведь если бы не ты, я бы не был таким счастливым отцом.

– Хм… а я благодарю тебя за принятие участия в создании этого маленького чуда, – я поцеловала его в ответ.

– Ну так может, пока дети развлекаются, мы пойдем выпьем шампанского?

– Я беременна, Мерк.

Из светлых беззаботных дней...

Все же нашел время, что бы написать одну главу.

Спасибо моему другу Dopkens за няшный арт к главе. Он как обычно будет ждать вас ссылкой в тексте.

Время. С незапамятных времен пони подчинили себе все: погоду, магию, природу, но время… время неподвластно никому и никого не щадит, даже бессмертных.

– Итак, приступим к интервью, – кобылка-репортер поудобнее устроилась в кресле в моем кабинете. Сегодня я должна дать интервью одной газетенке, типичное занятие для меня, все же я тут известная личность, как Фэнси Пэнс в Кантерлоте. Хотя это интервью меня позабавило, обычно газеты присылают своих лучших репортеров, которые брали интервью и у Селестии, и у солдат в горячих точках мира, а тут стажерка, милая, напоминает Коко, когда я ее впервые увидела… Хм, думаю ее ждет хорошее будущее.

– Давайте приступим, эм… Мисс… – я не запомнила ее имя.

– Пинк… зовите просто Пинк, – ответила она мне, кобылка-пегас аквамаринового окраса с пурпурной гривой включила свой здоровенный диктофон и, взяв карандаш, стала задавать мне вопросы. – Итак, расскажите, как вам живется в Мэинхеттане? Насколько я знаю, вы приезжая.

– Да, это так, но за одиннадцать лет моего пребывания в этом городе я уже ничем не отличаюсь от местных коренных жителей.

– Что подтолкнуло вас на переезд сюда, вы же были хранителем одного из элементов гармонии?

– Причиной эм… – я не особо люблю рассказывать об этом репортерам. – У меня были не особо комфортные условия проживания в Понивиле в последнее время, поэтому мой будущий муж Меркьюри, вы его знаете по его песням и выступлениям, предложил мне переехать сюда, я согласилась и сейчас ни о чем не жалею, хотя кто знает, кем бы я была, оставшись там? Да, я была элементом верности, но в виду обстоятельств, мы отказались от них.

– И вы отказались от такой мощи?

– Это было необходимо, чтобы спасти Эквестрию, к тому же мы получили более эффективное средство для решения подобных проблем, как видите, Эквестрии пока ничего не угрожает.

– Надеюсь, больше таких угроз для Эквестрии не будет, – она заточила карандаш и проверила сколько осталось пленки в бобине. – Скажите, как вам удалось добиться подобного успеха: вы стали кумиром в этом городе, вы являетесь лицом дома моды «Помель», также вы снялись в нескольких кинокартинах и выпустили несколько книг своего авторства, вы – автор нескольких спектаклей, которые подарили вам эту славу, что вас вдохновило?

Я поправила свою рубашку. – Когда я приехала сюда, я была в депрессии, мне ничего не хотелось делать, я была, словно тело без души. И вот однажды мой муж сказал, что мне нужно поменяться, стать другой.

– И что вы сделали?

– Ну для начала я пошла в салон красоты…

– Хех… обычное занятие для девушки, – иронично сказала она.

– Да… но до этого я не была особой фанаткой всех этих салонов, марафетов и прочего, я

была эм… менее женственна.

– О как… вы прям, как моя мама.

– Сочту за комплимент, после этого я преобразилась в ту пони, которую вы видите сейчас. Позже я встретила Коко Помель, она тогда была еще молода и малоизвестна, и работала в этом театре мастером по костюмам. Скажу вам, место было еще тем дерьмом, и тогда я решила ей помочь.

– И благодаря вашей помощи, она заведует одним из ведущих дизайнерских домов в Эквестрии?

– Да, и не только она, многие актеры, которые работают тут, были никем, а теперь они ходят по красной ковровой дорожке, снимаются в кино и других представлениях.

– Ну а вы?

– Я? Я всегда мечтала быть знаменитой, моя детская мечта – стать Вондерболтом, но, сами знаете, мечты не всегда сбываются так, как хочется.

Она улыбнулась и кивнула мне в ответ. – Ну а расскажите, как вы решили начать карьеру писателя? За вашим авторством несколько книг, такие как «Крутость – мое второе имя», «Почему мы хотим быть известными?» и две детские книги «Поросенок Петр» и «Паровозик который смог».

– Ну все просто, писать книгу, это как писать сценарий для театра или кино, только масштабнее и можно не ограничиваться размерами сцены, книги содержат мои мысли и размышления за эти года. Я написала первую книгу про Паровозик, когда моей дочери было четыре, она была гиперактивной девочкой, а ее познания в магии поражали большинство пони, мне было трудно уложить ее спать, и я решила написать для нее эту сказку.

– И после этого вы решили отправить их на полки книжных магазинов?

– Именно.

– Ну хорошо, а вот вопрос от юного читателя: «Боитесь ли вы умереть?»

– Хм… конечно, а кто нет? Таков цикл жизни, мы рождаемся и умираем, поэтому и двигаемся вперед, что-то меняем в жизни и стараемся оставить свой след в истории.

– Спасибо, что ответили на все вопросы, думаю этого хватит для статьи, спасибо вам огромное, – она стала собирать вещи. – Ой, погодите, я должна еще вас сфотографировать.

– О, как неожиданно, подождите, я должна привести себя в порядок, – я полезла в сумочку за косметичкой.

– Вау, Дэш, классное интервью получилось, – восхищенно говорила Коко.

Мы сидели с ней в салоне красоты и ждали нашей очереди.

– Ага, там была стажерка, поэтому я старалась не сбить ее с толку, а то знаешь, пошучу, что я была парнем, и все, считай, ее карьера загублена.

– Хех… да, помню ты одного репортера так разыграла, а он был без ума от тебя, и от тех слов его стошнило в ведро со льдом, – сказала Коко.

– Да, Торес потом со мной не разговаривала, говорила, что я загубила ее вечеринку. Теперь она меня никуда не приглашает, только распускает обо мне старые школьные слухи.

– Она мне никогда не нравилась, понимаю, почему и ты ее недолюбливала, – Коко продолжила читать газету. – С каких это пор читатели задаются подобными вопросами?

– Ты о чем? – мне стало интересно.

– Ну вот: «Боитесь ли вы умереть?», кто это задает?

– Дети, ты никогда не задумывалась, что там за горизонтом жизни?

Она задумалась, пытаясь вспомнить похожий момент из своей жизни, а затем кивнула в

ответ.

– Ну вот, мы частенько задаемся этим вопросом, но я пережила это в детстве, и теперь меня этим не напугать.

– Ты – сильная женщина, Дэш, и, думаю, тебя таким не сломить, – подбодрила меня Коко.

– Дэш и Помель на четыре часа, – объявила кобылка за столиком администратора.

– О, наше время, – сказала я. И мы вошли, я села за кресло, и ко мне подошел Пьер.

– Ну что, дорогуша, как тебя постричь?

– Ты знаешь как, – ответила я.

– Ой опять это старье, Дэши, ты так уже одиннадцать лет стрижешься, не хочешь чего-нибудь поменять? – возмутился он.

– Хм… нет.

Пьер лишь фыркнул и, взяв ножницы, принялся за работу.

Хм… одиннадцать лет – это большая дата, особенно для меня, подумать только, одиннадцать лет назад в это время я только приехала в Мэинхеттан вся такая депрессивная, подавленная. Я редко что-либо меняла, может действительно пора, ведь мне уже не двадцать пять.

– Знаешь, Пьер. Давай действительно кое-что поменяем.

Я переступила порог дома. – Дети, я дома!

Ко мне спустился небесного цвета жеребенок-пегас с черничной гривой и красной прядью в ней.

– Мама, мама, а Пресли снова делает это.

– Что «это»?

– Плохую магию.

– Пресли! Что я говорила по поводу использования темной магии дома?! – строго сказала я.

– Он врет! Это была обычная магия! – послышался голос сверху.

– Смотри мне, не дай Селестия, я увижу очередной гибрид хомяка и золотой рыбки,

полученный в результате неудачной телепортации, будешь под домашним арестом две недели!

– Заметано, мам!

– Хенк, а где папа?

– Он в своем кабинете, – ответил мне Хенк. – Мам, я хочу кушать.

– Давай, дуй на кухню, я приготовлю что-нибудь, поможешь мне?

– Да, мама, – жеребчик поскакал вслед за мной на кухню.

Я зашла в комнату Пресли, дочка как обычно сидела над книгами, она очень… удивительная, в ней моя гиперактивность, несдержанность, азарт, но в тоже время она может стать очень спокойной, сидеть в одной позе по несколько часов, уставившись в книгу, любить научную литературу, эксперименты и поворчать. Она очень одаренная, и это, бывает, пугает. Ее магической силы хватает, чтобы создавать заклинания, которые не каждый взрослый единорог осилит.

– Эй… птенчик, как дела? – игриво спросила я, подойдя поближе.

– Мам… я же просила не называть меня так, я единорог, а не пегас, зови так Хенка, – заворчала она.

– Да ладно тебе, для меня не имеет значение какого вы вида, хоть алмазные псы, вы все мои птенчики, – я обняла ее.

– Мам, не сейчас, – печально сказала она.

Не нравятся мне эти грустные нотки в ее голосе, обычно она такая, когда ее посещают плохие мысли или что-то произошло.

– В чем дело, Пресли? – заботливо спросила я. – Что гложет мою талантливую единорожку?

– Ничего, – сухо ответила она.

– Пресли…

– … Ты думала, что происходит с нами после смерти?

Вот это вопрос, хотя он был бы вполне нормальным, будь ей тринадцать… – Ну а что ты хотела узнать?

– Что там? Что нас ждет, в чем смысл нашей жизни?

– Я не знаю, милая, никто не знает, даже принцессы, – хотя насчет принцесс не уверена.

На ее глазах появились слезы, и она прыгнула в мои объятья. – Мне страшно, мама.

– Ну… ну, не надо так пугаться, тебе всего десять лет, об этом еще рано думать, у тебя вся жизнь впереди.

– А что будет с тобой?

– Об этом не думай…

– Кстати, классная прическа, мам.

Приятная погода сегодня, я находилась на балконе нашей с Мерком спальни, на мне не было ничего, за исключением нижнего белья. Сегодня мне не спалось, поэтому я взяла бутылку вина, и вышла подышать воздухом. Отсюда открывается прекрасный вид на город, он так изменился за эти годы. Огни неоновых ламп превращают его в сияющий лабиринт, если прислушаться, можно услышать, как Луис из дома напротив играет джаз на саксофоне, это добавляет некую изюминку происходящему.

У меня не выходил из головы этот вопрос, действительно, в чем смысл нашей жизни?

– Эй, Рэинбоу, ты тут? – на балкон вышел Меркьюри. – Дэш… ух ты.

Ссылка на арт

– Что, нравится? Я решила преобразиться и попросила Пьера сделать мне эту прическу, как

тебе? Я думала сделать себе каре, но все не могла набраться уверенности.

– Ты потрясно выглядишь.

– Хм… спасибо.

– Но я не чувствую в твоем голосе энтузиазма, что такое милая? – он подошел ко мне и обнял.

– Сегодня дочь задала мне вопрос: «в чем смысл жизни?»

– И что ты ответила?

– По сути ничего, я сама в своем возрасте еще не разобралась в чем он, смысл.

– Ну он приходит к нам со временем, иногда пораньше, а иногда попозже. Я думаю, смысл в семье, в цели, у каждого живого существа своя великая цель, даже когда маленький червь ковыряет землю, он следует своей цели.

– Хм… интересная идея.

– Я люблю тебя, милая.

– И я тебя. Кстати, о червячках, не шевелись.

– Куда ты полезла…?

– Тихо, сделаем это тут, на балконе, знаешь, какой экстрим, а теперь не двигайся, первая я, а потом ты мне…

Сегодня знаменательный день для меня, мне исполнилось тридцать семь лет. Блин, а ведь кажется, только вчера мне было шестнадцать, и я играла в хуфбол с мальчишками.

И этот день начался замечательно.

– С днем рождения, мама! – я открыла глаза и увидела моих любимых пони: Меркьюри,

Пресли и Хенк приготовили для меня завтрак и принесли его в постель.

– О, как неожиданно, спасибо вам, мои любимые, – я поцеловала их всех, Мерку достался самый сладкий поцелуй.

– Вот, мама, это для тебя, – Хенки протянул мне открытку с поздравлением, на ней была нарисована моя кьютимарка.

– Спасибо, сынок, я это очень ценю.

– А это от меня, мама, – Пресли поднесла в своем телекинезе цветы.

– Ммм… сирень, моя любимая.

– А вот подарок от меня, – Мерк протянул мне маленькую коробочку, в которой оказалась

серебряная брошка с изображением птицы… хотя когда я показывала ее ему в магазине, она была с клеткой.

– О, Мерк, это то, что я хотела, – я потянулась поцеловать его еще раз.

– Ну а теперь дайте маме позавтракать, и я пойду на работу, – сказала я и подняла крышку подноса, вместо блинчиков с сиропом и молоком, меня встретил пакет муки, коробка яиц и бутылка молока.

– Тебе осталось только приготовить его, – сказал муж, ехидно улыбаясь.

Я посмотрела на него так, что он побледнел.

– Шучу-шучу, вот настоящий поднос, – он нервно поднес его мне.

Утро началось как я и ожидала, поздравления от мужа и детей, письма от фанов и знакомых. Даже в газете это написали, мне вроде не сорок, зачем так официально, тридцать семь всего.

– С днем рождения, миссис Дэш, – поздравил меня продавец из продуктовой лавки.

– Спасибо, мистер Тонсбери, – я приветливо кивнула ему.

– Ну как ощущаешь себя, став на год старше.

– Также как и на всех остальных тридцати семи днях рождения, на год приблизилась к

старости.

– Тридцать семь всего, я вот в свои семьдесят только жить начал, правда седой весь, а раньше, не поверишь, какая шевелюра была.

– Поверю на слово, – сказала я ему.

– Ой… погодь, вот, за счет заведения, – он кинул мне яблоко.

– Спасибо, – я ощутила себя семилетней кобылкой.

Мм… вкусное яблоко. Я расправила крылья и полетела на работу, пять лет назад тут построили трамвайчик, да и новую линию метро провели, но я предпочитаю свои крылья этим вагончикам. Хоть я и стала более приземленной, я не забываю о своих прошлых привычках.

Сейчас прилечу в театр, а там меня от души поздравят все кому не лень, не удивлюсь, если устроят мне концерт, как какому-нибудь пятидесятилетнему юбиляру.

У театра меня встретила Коко.

– Поздравляю тебя, – пони обняла меня.

– Спасибо, милая.

– Я приготовила тебе подарок, но он в твоем кабинете, и скажу по секрету, тебя ждет сюрприз на сцене.

– Звучит заманчиво, там будет концерт? – Коко лишь кивнула в ответ. – Надеюсь, вы не пригласили ту бородатую кобылу?

– Не волнуйся, она не придет, кто-то разлил масло на мостовой, она упала на трамвайные рельсы, и ей отрезало голову.

– Вау… и когда это было?

– Да дня три назад, особо никто в городе и не расстроился.

– Ну и ладно.

Шикарно, мне приготовили целый прием, столько звезд, знаменитостей. Хех… Меркьюри все это устроил, он держал все в секрете, завтрак в постель был лишь началом.

Целый концерт в мою честь, это великолепно, Джони Нэидж, Нозбак, Лили, все песни были посвящены мне, а Меркьюри даже назвал одну моим именем. Это лучше, чем мой предпоследний день рождения в Понивиле с Пинки и Чизом… Пинки… нет, этот не лучший. Я сижу тут в концертном зале, смотрю, как много всяких пони поют и танцуют, мой муж… дети и Коко рядом, но без Твайлайт и девочек я чувствую пустоту. Интересно, что они делают сейчас… проснулись этим утром, Твай как обычно обошла свой дворец и принялась за королевские обязанности. Пинки возможно возится с детьми Кейков, хотя за эти одиннадцать лет они вымахали и за ними уже не надо приглядывать. Рэрити…Коко говорила ее бутик – один из конкурирующих, но они с Рэрити иногда делают совместные проекты, Коко обычно не говорит ей обо мне, но как-то обмолвилась, что я жду второго ребенка, Рэрити вроде была удивлена и даже попросила передать пожелания здоровья.

Может стоит съездить в Понивиль… думаю, мы все это уже забыли, как страшный сон…

Интересно, Пинки вспомнила про мой день рождения?

– Простите, – ко мне подошла та пони репортер, которая брала у меня интервью несколько дней назад… эм… Пинк – вот ее имя, с ней было двое пожилых пони: жеребец и кобыла. – Сдрасте, миссис Дэш.

– Привет, Пинк, ты за еще одним интервью?

– Нет… я хотела вас познакомить с ними, – она отошла, позволив двум пожилым пони

подойти ко мне поближе и рассмотреть. Это были жеребец пурпурного цвета с аквамариновой гривой и кобыла с шоколадной шкуркой и темными волосами, оба были пегасами, и где-то я их определенно видела.

– Вау, надо же, как ты выросла, – сказал мне жеребец. – Как будто только вчера видел тебя таким шкетом.

– Извините, мы раньше нигде не встречались?… – что-то в нем было знакомо.

– Ой прости, ты наверное нас не помнишь, я – Болт Харекен, а это моя супруга Вилт Фаер.

– Привет, – сказала она мне.

– О, Селестия! – время, ты сволочь, что ты с ними сделало? Герои моего детства,

мировые рекордсмены, легенды академии Вондерболтов Болт Харекен и Вилт Фаер стоят передо мной во всей “красе” старости. – Я вас не узнала, вы так изменились.

– Хех… я смотрю, и ты тоже… где тот пацан в теле кобылки, что победил на конкурсе
“Будущий юный Вондерболт”?

– Хех… она подумала, что пора взрослеть и прекратить этот детский сад… ну в общем это долгая история, как я до этого дожила, – я стала нервно поправлять платье, подаренное

Коко.

– Я читала в газете, кстати, как вам моя дочурка? – похвасталась Вилт Фаер.

– Пинк ваша дочь?

– Ну еще бы, мы с Болтом очень поздно подумали о детях, и Пинк, можно сказать, наш

кусочек чуда, который мы просили.

– Вы долго не могли завести жеребят?

– За свою карьеру Вондерболта я очень сильно подсела на одну хрень и подорвала этим

свое здоровье, затронув репродукцию. Пинк, можно сказать, родилась под счастливой звездой.

Муж обнял супругу. – Она умная девочка, старательная, всем помогает, мы гордимся нашей крошкой.

– Ой, пап, перестань, – Пинк немного смутилась.

– Гордись, что у тебя такие родители, – сказала я ей.

– А как твоя мама поживает? Тогда на стадионе у нее был не совсем здоровый вид, – спросил Харекен.

– Эм… дело в том… она умерла спустя несколько месяцев после нашего похода на стадион.

Вилт приложила копыто к лицу от ужаса. – Мне так жаль, мы не знали.

– Не, все нормально, я давно привыкла к этому, к тому же, – я показал на дочь и сына, которые сидели рядом. – У меня есть ради чего жить.

– Это хорошо, ведь жить одному, хуже чем в тюрьме, – жеребец обнял жену и дочь.

– Ну… может вы присядете? Посмотрим шоу, а затем сходим в ресторан «Рататуй» и поговорим за ужином, – предложила я им, мне всегда хотелось поговорить с ними побольше.

– Я не против, а что скажешь ты, Вилт?

– Я тоже за.

Мы сели и стали смотреть, как мой муж и пара других актеров играют комедийную сцену.

– Мама, а кто это? – спросила меня Пресли, показывая на Харекена и Вилт.

– Это герои моего детства, я жутко от них фанатела, когда была такой, как ты.

– Но они же старые, – удивилась Пресли.

– Перестань, Пресли, – ответил ей Хенк. – Ты же знаешь этих взрослых, вечно им нравятся всякие старики.

– Хех… глупенькие… они были молодыми, когда я была такой, как вы, и, скажу вам, они были теми еще перцами.

Может вот оно? Смысл жизни – оставлять след, я думала об этом и, может, говорила, но сейчас я это поняла, мы живем, чтобы творить, создавать и оставлять свой след в истории, чтобы об этом помнили. Мы идем вперед по дороге, протоптанной нашими предками, и сами топчем ее для потомков – вот в этом и заключается смысл. И когда ты понимаешь, что оставил за собой след, будь то величайшее творение или просто твоя семья: дети, внуки и правнуки, тогда смерть не так уж и страшна, ведь ты знаешь, что прожил свою жизнь не зря.

Я никогда не думала о том, как сильно я тебя люблю

Верность. Я воплощение этого элемента. Когда мои подруги бросили меня, я все равно осталась им верна, когда моя мама просила пойти в школу, чтобы я не видела, как она страдает, я не послушалась и ни на шаг не отходила от нее. Я всегда гордилась тем, что какой бы трудной ни оказалась ситуация, я всегда останусь верной. Но даже такая верность, как у меня, может пошатнуться и дать брешь.

– Мама, а куда мы идем? – поинтересовался Хенк.

– Я же говорила тебе. Мы идем в гости к Коко, она пригласила меня на обед.

– Нет, ты мне не говорила. Зачем тебе я, и почему ты не взяла Пресли? – возмущенно спросил он, он такой милый когда дуется.

– Ну во-первых, я говорила тебе с утра, но ты был так поглощен своей «Легендой о Зельде», что не слушал меня. Во-вторых, я все равно не оставлю тебя одного дома, к тому же ты можешь составить компанию дочери Коко – Оттом, и у Пресли сегодня занятия по плаванию. Я ответила на все твои вопросы? – Он надулся. – Не обижайся, милый, я понимаю, тебе было бы интересно сейчас играть Линком и спасать принцессу. Но ты же не будешь до конца дней дергать джойстик и жать на кнопки. Тебе нужны друзья, в мире ничего нет сильнее дружбы.

– Я знаю, ты нам всегда это говоришь. Просто Оттом ведет себя немного странно: краснеет, заикается, иногда совершает какую-нибудь глупость.

– Хи… может она влюблена в тебя.

Он озадаченно посмотрел на меня.

– Меня… фу… все эти поцелуйчики, нюни, они не для мальчишек.

– Твой папа тоже мальчик.

– Это другое.

Я погладила его за ушком. – Вот наступит переходный возраст, увидишь, каково это, быть влюбленным, а к тому времени Оттом тоже подрастет, округлится и будет красавицей, как ее мама.

– Хм…

Мы подходили к дому Коко, хотя туда еще нужно было взобраться. После того, как Коко открыла свой дом моды, биты потекли к ней рекой, она не стала скромничать и купила пентхаус на крыше небоскреба.

– Ну что, поднимемся на лифте или на крыльях?

– Летать-летать! – он стал прыгать и крутиться вокруг меня. Его крылышки еще не окрепли, и он не может летать самостоятельно, поэтому безумно счастлив, когда я беру его с собой в полет… как Скуталу.

Я взгромоздила его на себя. – Держись крепче, милый, – и взмыла над домами, устремляясь высоко в небо. Слыша его радостные крики, мое сердце пело. Сделав пару кругов, мы приземлились на террасу пентхауса Коко.

Терраса была оформлена как небольшой дворик с прудом, деревьями, лужайкой и большим забором. Поначалу было немного странно видеть двухэтажный коттедж на крыше небоскреба, но потом я привыкла.

– Есть кто дома!? – крикнула я.

Дверь открылась, и нас встретила Коко, за ней пряталась маленькая пони ванильного цвета с рыжей гривой.

– Дэш. Я думала, ты поднимешься на лифте?

– Я тоже так думала, но я же пегас, черт побери! Да и Хенку нужно привыкать к большим высотам, а то он выше кровати не поднимается.

– Эй… – сын слез с моей спины. – Здрасте, миссис Коко, привет, Оттом, – пегас помахал маленькой кобылке, но та занервничала и убежала к себе в комнату. Она напоминает мне Флаттершай, та в ее возрасте была влюблена в соседского мальчика, и все ее попытки заговорить или подружиться заканчивались бегством.

– Хи-хи… по-прежнему стесняется? – спросила я.

– Я говорила ей, что надо быть чуточку уверенней, но пока что все без толку.

– Не переживай, пройдет, – я посмотрела на своего сына. – Давай, иди поиграй с Оттом, может заставишь ее раскрепоститься.

– Хорошо, мама.

Я поцеловала его на прощание, и он убежал.

– Ну а мы что? – я посмотрела на Коко, пони стояла передо мной в своем халатике.

– Заходи, я там как раз чай приготовила.

– О, чай это хорошо, – я последовала за ней. Ее дом немного побольше моего, ведь я живу в историческом квартале, где дома выстроены в ряд и напоминают коробки. Нет, я не жалуюсь, мне предлагали переехать в более элитный район, но я каждый раз отказывалась. Обстановка тут довольно таки стандартная: мебель стиля арт-деко, гостиная и кухня, наверху комната Оттом и спальня. Все как у среднестатистических пони (не считая пентхауса).

– Дэш, – спросила меня Коко, наливая чай в кружку. – Скажи, ты когда-нибудь плавала на

плавучем городе? – она кинула на меня озорной взгляд.

– Плавучем? Нет… не плавала, я только на воздушном городе жила… – не дав мне договорить, она положила на стол два билета. – Что это?

– Билеты на круиз в большом океане на самом престижном лайнере Эквестрии – Левиафане.

Левиафан – гигантский корабль, построенный для круизов к берегам дальних стран. На него почти невозможно попасть, места выкупаются задолго до начала путешествия. Под плавучим городом там и вправду понимается город: торговые центры, салоны красоты, тренажерные залы, площадки, рестораны...

– Ты хочешь сказать, что достала на него билеты?

– Ну а что перед тобой по-твоему? Билеты на паровозик из Ромашково? Это было не просто, но я их достала, – она посмотрела на меня полным надежды взглядом. – Ну что? Поплывешь со мной?

– Я… но почему не твой муж?

– Ой… я с ним каждый год куда-то езжу. А вот так, чтобы ты и я и больше никого; ни мужья, ни дети.

А ведь правда, мы с ней давненько так не оттягивались, без детей и любимых пони. – Как тогда, на девичнике?

Она довольно кивнула. – Только ты и я.

Но как же дети? Не могу же я их кинуть на Мерка, впрочем можно позвать его маму, она любит с ними нянчиться. Я посмотрела на горящую счастьем и азартом мордочку Коко и ощутила, как это чувство охватывает и меня.

– Итак, четыре комплекта белья, восемь вечерних платьев, девять купальников, обычная повседневная одежда, спортивная, пижам шесть штук, аптечка, сигнальная ракета… вроде все, – и я закрыла чемодан.

– Ну наконец-то, – проворчал Мерк. – А то дети уже мхом поросли.

– ЭЙ! – воскликнула Пресли.

– Не обижайся на папу, милая, он просто на нервах, мама отправляется в дальнее плаванье, а он боится остаться с двумя детьми.

– Я не боюсь.

– Боишься.

– А вот и нет.

– А вот и да…

Мы вышли из дома и направились в порт.

Порт как порт, пахнет рыбой, слякоть, грузовые контейнеры, алкаши-портовщики, и корабли: парусные фрегаты и пароходы. Левиафан возвышался над ними, как принцесса Селестия над жеребятами. По сравнению с ним другие суденышки казались просто ванными и раковинами с простынями и двигателями от детской железной дороги.

– Нервничаешь?

Я посмотрела на своего мужа, который задал мне этот вопрос:

– Издеваешься? Я отправляюсь в путешествие на неделю на шикарном лайнере, и по-твоему я должна нервничать?

– Ну да, корабль может утонуть, его могут захватить пираты или еще что-нибудь.

– Я не переживаю по этому поводу, я могу постоять за себя, я могу улететь и прихватить с собой Коко в случае чего. Я больше переживаю за вас. Ты все запомнил? Еда в холодильнике в пластиковых баночках с надписями: завтрак, обед, ужин. Своей маме передай, в девять часов дети должны почистить зубы и лечь в постель.

– Да… да, это уже и дети запомнили, правда дети?

– Да, пап, – хором сказали мелкие.

Мы дошли до трапа, много пони провожали своих любимых, были молодожены, которые отправлялись в свой медовый месяц. Коко уже махала мне с носа корабля.

– Ну я пошла, будьте паиньками, слушайтесь папу, а ты, Мерк, следи за ними.

– Хорошо, милая, я прослежу, чтобы они были в целости и сохранности.

Я одарила каждого поцелуем и, помахав на прощание, поднялась на корабль. Лишь только

я ступила на палубу, меня настигла паника: меня не будет всю неделю, за это время может произойти что угодно. В моем воображении уже нарисовалась картина: моя дочь в костюме проститутки стоит на улице красных фонарей, сын торгует дешевыми наркотиками и сам на них сидит, а Меркьюри – спившийся алкоголик.

Брр… Дэш, выкинь такие мысли. Они хорошие пони, и у них все будет хорошо. Корабль загудел, и, почувствовав, как мы движемся, я быстро побежала на корму, чтобы помахать детям и мужу. Так началось мое плаванье.

Почему этот корабль не построили для Селестии? Это же просто дворец: красные ковровые дорожки, декоративные столбы, картины, светильники в форме подсвечников, хрустальная люстра размером с небольшой домик в главном холле – тут есть все. Мы с Коко шли с открытыми ртами.

– Дэш, ты представь скольких трудов это стоило, – восхищенно говорила она, осматриваясь по сторонам, чтобы не упустить ни одной детали.

– Да, как сказал бы мой отец: «едрить-мадрид, вот это херотень!» – Она засмеялась. – Как думаешь, наша каюта будет такой же?

– Не знаю. Возможно там будет типичный номер, с кроватями, душем и шкафом. Как на воздушных лайнерах.

– Ну… Коко, не сравнивай дирижабль и этот плавучий город, тут даже яблочный сад есть, думаешь, они бы поскупились на оформление кают.

И я не прогадала, когда мы открыли дверь нашей каюты, то просто упали на крупы. Интерьер поражал воображение, мебель, сделанная из красного дерева, обитая лучшими мехами, ковры, сделанные в Аравике, которые стоят целое состояние, свой холодильник, кухня, если там еще унитаз из золота, то клянусь, я отвинчу его и унесу домой. Но есть одно “но”.

– Тут одна кровать, – промолвила я, отходя от потрясности всего происходящего.

– Ну… там был билет только в каюту для новобрачных, – неловко сказала моя подруга.

– Это заметно, тут такой интерьер, что можно заниматься сексом в любом углу этой каюты, – я зашла внутрь, волоча свой чемодан. – Чур, я сплю справа.

Наступил вечер и жизнь на корабле изменилась, как по волшебству, мы с Коко выбрались из своей каюты и направились наверх в секцию развлечений. Все пони ходили в нарядной одежде, общались, играла красивая джазовая музыка.

– Дэш, поверить не могу, что мы тут, – соловьем заливалась Коко.

– Да, я тоже с трудом верю. Может пойдем в ресторан или потанцуем. Слушай, а тут есть стрип-клуб? Я понимаю, мы с тобой обе замужние, но никто не говорил нам, что нельзя смотреть.

– Эм… не знаю, пойдем поищем.

– Шесть на черные, – сказал пони-крупье и, положив фишки на нужное место, крутанул рулетку, и кинул шарик.

– Дэш, а что это?

– Это? Рулетка, что, никогда не видела? – я даже удивилась, она и в Лас-Пегасусе не была.

– Нет, а можно сыграть?

– Конечно, вон там касса, купи фишки и иди к свободному столику.

– Ладно.

Хотя это была не очень хорошая идея, Коко может втянуться и влезть в проблемы.

Хех… вспомнила, как я играла в одной киноленте – «Голый пистолет». Мне досталась роль роковой кобылки, которая охмурила главного героя. А ведь обещали и на вторую картину пригласить.

Пони вернулась с небольшой стопкой фишек. – Я готова, – сказала она.

– Отлично, пойдем, я пробью для тебя место, – хм… одиннадцать лет вместе, а я ее до сих пор вожу, как маленькую кобылку в луна-парке.

Мы подошли к столику, и Коко положила фишки.

– Эм… восемь на красные.

Крупье крутанул рулетку.

– Восемь красные, вы выиграли, – сказал он.

– Уху! Дэш, я победила, – радостно кричала она, топая ножками.

– Я рада за тебя Коко, а теперь пойдем…

– А теперь тридцать два на черные! – Я почувствовала в ее голосе азарт.

– Коко?

– Дэш, ты пока сходи займи нам столик в ресторане, а если тут есть стрип-клуб, то скажи, я скоро подойду.

– Вы выиграли, – монотонно сказал крупье.

– Да, детка!

Я устала от всего этого сброда аристократов, бизнесменов, актеров и актрис и решила

проветриться, выйдя на палубу. Мы уже довольно далеко ушли от берега, так что куда не посмотри, увидишь лишь океан, как зеркальная гладь, он отражал свет от луны. Великолепно.

На минуту я подумала, что будет, если эта громадина столкнется, к примеру, с огромным айсбергом, оставлю ли я корабль с пассажирами, взяв лишь Коко, и полечу домой положившись на данный мне природой инстинкт ориентирования в воздушном пространстве. Или же я останусь, пытаясь помочь всем спастись, кобылам, жеребятам. Осталась ли я тем же Элементом верности, что и двенадцать лет тому назад?

– Хорошая погодка, не так ли? – Я обернулась на голос, рядом со мной стоял жеребец. Его шкурка была фиолетового цвета, а волосы на гриве темно-пурпурного, земнопони. Одет в пиджак с развязанной бабочкой и облитой вином рубашкой.

– Да, погодка что надо, – ответила я ему. Он подошел поближе.

– Скажите, мог ли я вас где-то видеть?

– Ну… если вы живете в Мэинхеттане, то вы видели меня на каждом четвертом рекламном щите.

Он прищурился. – А… вы Рэинбоу Дэш.

– Собственной персоной, – мне всегда было приятно такое внимание. – Может представитесь?

– О да. Где же мои манеры? Меня зовут Трап, я обычный художник, зарабатывающий на жизнь картинами.

– Вы наверное очень творческая личность?

– Несомненно, но по сравнению с вами я просто второклассник.

Я засмеялась:

– Да ну. Не стоит так скромничать, уверена, у вас талант в написании картин, а можете ли вы показать их?

– Извините, но я не ношу их с собой, они чересчур большие. Но у меня есть чистые листы.

– И вы можете что-нибудь нарисовать?

– Даже лучше, вы могли бы помочь мне с этим.

– Как?

– Побыть натурщицей.

– Я? – не то что бы это было для меня необычно, многие художники хотели, чтобы я позировала для их картин, но я каждый раз отказывала. – Ну знаете, я может об этом подумаю.

– Я не тороплю, мы пробудем на этом корабле достаточно долго, чтобы узнать друг друга поближе.

– Звучит как начало хорошей дружбы, – приятно познакомиться с кем-то новеньким.

Мы проболтали с ним час, а может и два. Он рассказывал о себе, о своем детстве, о том, как открыл талант художника, о путешествиях, но затем пришло время расставаться, и я отправилась в свою каюту.

Я читала книгу, лежа в кровати, ночник – единственное, что освещало эту каюту. Коко плескалась в душе, она притащила целый мешок битов, пробормотав, что ей было очень хорошо.

– Дэш? – Я посмотрела на вышедшую из душа Коко и немного смутилась. Она стояла в трусиках и чулках. – Дэш, я подумала, – поняшка забралась на кровать и подползла ко мне. – Мы с тобой уже двенадцать лет знакомы.

– Да, Коко? – я чувствовала на себе ее дыхание.

– И знаешь, за это время мы стали чем-то большим, чем просто подругами, – она была в сантиметре от меня.

– Мы стали семьей? – неловко угадала я.

– Ответ неверный, – наши губы соприкоснулись, она села на меня, и наши языки сплелись в танце страсти, ее копыта ласкали мое тело, залезая в самые интимные местечки. Я здорово возбудилась, запотела, и мне нужен был глоток воздуха, но я не хотела останавливаться. Наконец она меня отпустила. – А теперь давай раздвигай ножки, я тебя оседлаю, всегда хотела попробовать ножницами.

– Нет! – я проснулась в холодном поту и судорожно огляделась по сторонам, в каюте было темно, лишь луна просвечивала через иллюминаторы. Коко лежала рядом, она действительно выиграла много денег в казино и сказала, что вернется туда снова, а затем сразу же завалилась спать. Она такая милая… Нет-Нет!

Я встала с кровати и, взяв из шкафа одеяло с подушкой, легла на кушетку. Но мой сон не давал мне покоя, спокойно, Дэш, думай о плюсах секса с жеребцами, больших и толстых плюсах.

Днем корабль приобрел совершенно другой вид – из плавучего шумного клуба он превратился в тихий плавучий санаторий. Детишки выбрались из кают и бегали по палубе, дамочки лежали на шезлонгах и загорали, некоторые из жеребцов пытались их охмурить, другие обсуждали корабль.

Я последовала примеру кобылок и, надев купальник и шляпку, улеглась на шезлонге, и принялась читать. Коко все никак не выходила из каюты, помимо азартных игр, вчера она пила крепкие напитки. Но обещала прийти, когда ей станет лучше.

– Не занято? – Я обернулась, передо мной стоял мой новый друг, сегодня он был в плавках с изображенными на них цветочками и в шляпе, к которой была приклеена скотчем пачка сигарет.

– Привет, Трап, садись, – я показала ему на свободное место, и он присел.

– Как ваше ничего? – он достал сигарету, закурил и протянул одну мне. – Будете?

Я показала жестом, что не хочу курить. – Да все нормально, сижу, читаю книгу, переживаю за подругу.

– А что с ней?

– Пристрастилась к азартным играм.

– Хм… смотрите, как бы ваша подруга в беду не попала.

– Если что, я вмешаюсь в ситуацию. Думаю, компания судна не захочет иметь дело с железной леди.

– Хе-хе… вы так уверены, что вас все боятся, – надменно сказал он.

– Я не говорю, что меня боятся, просто я – та личность, которая может подергать за некоторые ниточки, я добрая пони, но если эти типы в казино будут доставать мою девочку, им придется не сладко.

– Звучит так, как будто вы член мафиозной семьи, – пошутил он.

– Хе… начинать никогда не поздно. Меня как-то приглашали на роль в киноленте «Крестная мама», но я оказалась слишком молодой для этой роли.

– Я думал гримеры творят чудеса, и они смогли бы сделать вас старушкой.

– Пфф… меня, нет, я буду вести себя неестественно, может лет через двадцать-тридцать я сгожусь на такую роль.

– Надеюсь, даже в пятьдесят шесть вы не утратите своей ослепительной красоты.

Вот это было лестно, я даже почувствовала, как мои щеки краснеют. – Спасибо.

– Кстати, мое предложение еще в силе.

– О картине? Знаете, мне было не до раздумий, но у нас впереди еще несколько дней, так что время есть.

– Хорошо, тогда я буду ждать. Мне надо отлучиться по делам, мы еще увидимся?

– Да куда я денусь с корабля? – Он улыбнулся и, коснувшись своим копытом моего, встал, и ушел. Что бы это значило?

Не прошло и двух минут, как ко мне подсела Коко, стоило ей снять свой халат и

показаться в купальнике, все жеребцы тут же уставились на нее, чуть не свернув шеи.

– Клянусь, Коко, ты когда-нибудь убьешь какого-нибудь бедного жеребца, если будешь делать так. – Она ничего не ответила и просто легла на шезлонг. – Как ты?

– Эх… более-менее, голова по-прежнему болит, и немного в животе крутит, а так я в порядке, – она достала из сумочки бутылку воды и отпила. – Я видела жеребца, сидевшего рядом с тобой, вы так мило болтали. Кто он?

– Он? – я вздохнула. – Его зовут Трап, художник, спортсмен, путешественник… просто хороший пони.

– Вау, походу кто-то влюбился, – сказала Коко.

– Что? Нет, я не влюбилась.

– Да ладно, Дэш, я же вижу, у тебя такой влюбленный взгляд, ты вздыхаешь.

– Ну может он мне и симпатичен, но я замужняя кобыла с двумя детьми, и мне не до любовников.

– Я не говорю тебе, чтобы ты начала с ним флиртовать, просто констатирую, что ты на него запала. Я вот, к примеру, пока тут сижу, приметила двух красивых жеребцов.

– Ну, может. Возможно, он олицетворяет пони, которого я хотела видеть рядом с собой, когда мне было семнадцать.

– Да, все мы представляли принца, который умел бы все, от готовки, до экстремального секса, – с иронией сказала Коко.

– Мой был не белым, а таким брутальным, цвета неба, со шрамами, способным поднять телегу камней, отжаться на крыльях тысячу раз, талантливым во всем и любящим приключения.

– Я не увидела брутальности в нем.

– Зато все остальное присутствует.

– Смотри, Дэш, я думаю, будет очень плохо, если у вас с ним что-то получится. Жалко будет в первую очередь детей, – печально сказала Коко.

А ведь правда, не дай Селестия, что случится, дети потеряют доверие ко мне, как и мои подруги. – Думаю, у нас все будет хорошо. Я просто сделаю то, что делала со многими жеребцами.

– Что?

– Скажу: «Ты мне просто друг».

– О Дэш, ты коварна, эти слова для жеребца, все равно что кастрация, – сказала Коко.

Мы засмеялись.

– Ты сегодня опять идешь в казино? – спросила я ее.

– Да, мне везет по-крупному, думаю сорвать рыбку побольше.

– Ты знаешь, что этим не стоит увлекаться? Однажды ты просто свалишься с обрыва.

– Да, Дэш, у меня все под контролем.

– Рэрити тоже так говорила, а потом мы ее спасали от одного мазохиста.

Сумерки вновь накрыли наш плавучий город, и все пассажиры на корабле, словно оборотни, сменили свое поведение и внешность. Коко, как и обещала, ушла в казино, прихватив с собой мешок битсов. Я же не удержалась и договорилась с Трапом, согласившись позировать для его картины.

Его каюта находилась в другой части корабля, пришлось немного пройтись.

Мне осталось пройти еще один коридор, как вдруг путь мне преградили двое единорогов-близнецов. Они оба были небесно голубого цвета с рыжими гривами, но одна была кобылой в платье, а второй жеребцом с зеленым галстуком. На жеребце висела табличка, поделенная на два поля с надписями: «орел» и «решка». Поле с надписью «орел» было заполнено на половину. А кобыла держала тарелочку.

– Орел? – сказал жеребец.

– Или решка? – сказала кобылка.

– Ребят, мне не до этого, дайте пройти. – Но они не отступили.

– Орел? – сказал жеребец.

– Или решка? – сказала кобылка, кинув мне монетку, которую я поймала.

– Эх… ладно, – я подкинула монету. – Орел, – и она упала ровно на тарелочку.

– Странно, я думала, это решка, – кобылка достала мел и сделала пометку на доске.

– Не умеешь проигрывать – лучше вообще не играй, – заявил жеребец.

– Давай без софистики.

Они освободили мне проход, продолжая свой разговор. Странные какие-то. Я продолжила свой путь.

– Так, какой номер он говорил? «А» сто тринадцать, – что ж, была не была. Я постучалась.

Дверь открылась, и меня встретил Трап. – А, Дэши, я как раз тебя жду, заходи.

Я вошла к нему в каюту, она ничем не отличалась от моей с Коко, ну разве что мебель по-другому стоит.

– Я уже все подготовил, – он оглядел меня, тебе надо будет снять платье.

– Снять? То есть ты будешь срисовывать все части моего тела?

– Ну да, я больше люблю натуру рисовать, чем тратить графит с карандашей на одежду.

Хм… если подумать, я и так голой хожу, как и многие пони, так что не думаю, что тут будут проблемы.

Я начала раздеваться.

– А теперь ложись на кушетку. – Я сделала все, как он хотел. Трап подошел и стал двигать меня, придирчиво выбирая позу. Казалось, он меня вот-вот поцелует. Держи себя в копытах, Дэш.

– Отлично. А теперь не шевелись, – он сел напротив и, взяв холст и карандаш, принялся за работу.

Признаться, он действует как профессионал, я лежу тут голая, показываю ему свои прелести, а он даже глазом не ведет.

Думаю, мне нечего бояться.

– Ну вот я и закончил, – художник сложил свои вещи в сумку и направился к бару.

– А мне показать?

– А…эм… ты увидишь их потом, я нарисовал только эскиз, дальше буду работать с цветом и тенями, короче посмотришь ее на галерее, которую я скоро устрою, – он налил два бокала шампанского и подошел ко мне.

– Было очень приятно с тобой пообщаться. Но мне уже пора, – я попыталась встать, но после бутылки шампанского это не так легко сделать.

Трап схватил меня за копыто. – Дэш, ты никогда не думала, что за эти дни между нами образовалась некая связь? Что мы не случайно оказались вдвоем на этом корабле, – он прижался ко мне.

Я хотела его оттолкнуть, но что-то мне помешало, я посмотрела на него и буквально утонула в его глазах, такие искренние, такие… Я приблизилась к его губам, почувствовала жар во всем теле, я…я… на меня нахлынули воспоминания.

Я вспомнила тот момент в Понивиле после разрыва с друзьями, когда я шла подавленная, не замечая ничего, и столкнулась с ним. Меркьюри стал мне маяком надежды и счастья, за ним я могла спрятаться, как за каменной стеной, излить ему свою душу, быть собой рядом с ним.

Вот я в родильной, впервые вижу свою дочку, маленькую и беспомощную, ей не нужны ни игрушки, ни золотые горы, ей нужна мама, также было и с Хенком – малец не родился крепким жеребенком, поначалу это был просто маленький комочек жизни.

А вот мы всей семьей на празднике согревающего очага. Дети, радостно смеясь, разворачивают подарки, я захожу в комнату с чашкой пунша на подносе. Меркьюри наконец закончил настраивать гитару и тут же заиграл веселый мотив хорошо известной детской песенки. Я запела, и вся семья дружно подхватила припев. Мы счастливы.

И что же я делаю? Разрушаю все это, только потому, что какой-то жеребец сказал пару слащавых фраз и нарисовал картину, которую я даже не видела.

Я пришла в себя и оттолкнула Трапа.

– Ты что делаешь?

– Знаешь, Трап, я думала, что у нас с тобой, что-то выйдет, в плане дружбы и хорошего сотрудничества. Но теперь я поняла, что тебе от меня на самом деле надо, и ты этого не получишь, – я развернулась и пошла прочь, подняв с пола платье. Но стоило мне переступить порог гостиной, Трап схватил меня и потащил в комнату.

– Нет, Дэш, теперь ты так просто не отделаешься, я три дня угробил, чтобы заманить тебя сюда, корчил из себя интеллигента, спортсмена, мастера на все копыта. Мне даже пришлось украсть ключи от этого номера, чтобы не вызвать у тебя подозрений. Не волнуйся, хозяева придут после того, как мы закончим. Все вы кобылы одинаковы, верите в сказки о белошерстых принцах. Ты не брыкайся, бесполезно, в одном я не наврал, я действительно в хорошей физической форме.

Это самый мой глупый поступок, я должна была догадаться раньше и дать этому уроду по яйцам с самого начала. А теперь он тащит меня, чтобы получить то, что хотел.

Он действительно был крепким малым, но я тоже не потеряла форму за все эти годы, так что мы еще посмотрим, кто кого.

Я встала на задние ноги приподняв жеребца над полом и, попятившись назад, вогнала его в стену.

– Ай! – Этого хватило, чтобы он отпустил меня, и я отскочила в сторону. – Ты, тварь, я все равно трахну тебя! Даже если придется сначала придушить, – он накинулся на меня, но я перекатом ушла с его пути, вспоминались старые навыки. Что ж, он хочет драки, он ее получит.

Я схватила бутылку шампанского и, пока он разворачивался, наотмашь врезала ему по морде, изо рта полетели зубы и кровь. Он свалился на пол, но тут же попытался встать.

Надо было заканчивать этот цирк, пока он действительно меня не связал и не поимел в зад. Я оглянулась и увидела висящий на стене декоративный спасательный круг, он был достаточно узкий, чтобы одеть его на пони и сковать передние копыта.

Я так и поступила, нацепила круг на него, он попытался встать, но на задних ногах далеко не уйдешь, и выбраться из круга без посторонней помощи ему не удастся.

– Выпусти меня!

– Ага. Спешу и падаю, – сказала я и пошла звать на помощь.

В каюте развернули целое расследование, даже капитан корабля пришел. Оказалось Трап – обычный аферист, у него ничего нет, на корабль он пробрался незаконно. Я была не первой его жертвой, он работал по отработанной схеме: произвести впечатление, пригласить в каюту, соблазнить, запугать.

– Миссис Дэш, – ко мне подошел капитан Хорнет. – Я от лица всего экипажа выражаю глубокую благодарность за помощь в поимке этого преступника.

– Да не за что. Я сама могла оказаться жертвой, если бы не среагировала вовремя.

– Должен признаться, вы сильная женщина.

– Хи..хи, спасибо. А что будет с ним?

Хорнет посмотрел на него. – Мы посадим его в клетку, на суше с ним разберутся. Эх… жаль, эти законы все портят, лет двадцать назад подобных типов просто сбрасывали за борт, привязав к ноге ядро. А теперь видите ли нельзя.

– Думаю, в тюрьме ему тоже будет не сладко.

-Отлично, а не знаете где его картины? просто хочу посмотреть на его творчества.

-Они тут. — Капитан достал от туда лист бумаги и протянул мне. — Думаю это вы?

Я взяла его и посмотрев мне захотелось треснуть себе по морде. — неужели я была готова отдаться за это? да моя дочь лучше рисует. Он прото нарисовал круг как мою голову и палочки в место ног и тела.

Наш круиз подошел к концу, корабль уже заходил в порт.

– Подведем итог, Коко, если отбросить тот случай, то круиз удался, столько знакомых, открытий и впечатлений. Капитан сказал, что мы с тобой почетные гости на его корабле.

– Ага, – уныло согласилась Коко.

– Что ты такая расстроенная? Ах да, познала главное правило азартных игр – уметь остановиться.

– Я проиграла все! Все что я взяла с собой в круиз, я отдала этому долбанному казино.

– Хорошо что ты не взяла документы на дом и права на твою торговую марку «Помель». И не расстраивайся, ну проиграла ты миллионы битов, зато там, – я показала на берег. –

Тебя ждут бесценные сокровища: муж и дочка.

– Ты права, Дэш, никакие сокровища не заменят мне семью, – она вздохнула и улыбнулась.

Корабль уже подплывал, когда я, не выдержав, расправила крылья и спланировала на причал, где меня ждали мои любимые.

– Мама! – радостно закричали дети и кинулись ко мне.

– Мои дорогие, – я обняла детей и принялась их расцеловывать. – Мои хорошие, как я по

вам скучала.

– Мы тоже по тебе, мама, – сказала Пресли.

– Вот и моя любимая пони, – к нам подошел Мерк, он держал телекинезом букет сирени. – Дэш, я… – Я не стала слушать его, просто накинулась, схватив в объятия и впившись ему в губы.

Был уже вечер, и, разобрав вещи с долгой дороги, я лежала в постели. Не став скрывать ничего, я рассказала, что произошло на корабле от начала и до конца. Поначалу Мерк был сметен и озадачен, но после принял все как есть и сказал, что гордится мной.

– Так ты не расстроен?

– Нет, ты же ничего такого не сделала, ты не знала, что попадешь в такую западню. Ух… встретил бы я этого дядю с большими ушами, я бы ему эти уши бы пооткручивал.

– Хи..хи… иди ко мне, мой силач. – Он лег со мной в постель, и мы начали целоваться. –

Хотя подожди, я вытащила его ремень из брюк.

– Зачем это? – он озадаченно посмотрел на меня.

– Свяжи мне передние копыта, я хочу, чтобы ты изнасиловал меня.

В чем дело, милая?

У каждого в жизни бывают трудные моменты выбора, но во много раз труднее, когда этот выбор касается твоих детей, ведь от твоих решений напрямую зависит их судьба. Я поклялась быть хорошей матерью для своих детей. Я не хочу повторения моей истории, и если я что-то пообещаю своим детям, я сдержу слово, чего бы мне это не стоило.

Я вошла в кабинет директрисы школы. Розовогривая белая единорожка в деловом костюме, увидев меня, отложила бумаги, которые сосредоточено просматривала до этого.

– Здравствуйте, миссис Рэинбоу, – сказала она.

– Добрый день. – Я вошла в кабинет и села в кресло напротив нее. – Слушайте, я знаю, что Хенк любит хулиганить, но вы должны понимать, он растущий организм, и ему надо выплескивать свою энергию…

– Я вас позвала не по поводу Хенка.

– Да… тогда почему?

– Дело в Пресли.

– Что с ней?

– Дело в том, что она не совсем адаптировалась в школе, многие ученики ее сторонятся.

Она ведет себя… необычно.

– Что вы подразумеваете под «необычно»? – Она достала книгу, на вид очень древнюю, покрытую незнакомыми мне надписями. – Что это?

– Это книга темной магии. Мы нашли ее у вашей дочери. Я не против самообразования учеников, но по мне, такие вещи не стоит приносить в школу, а тем более практиковать.

– Хм… мы стараемся не ограничивать детей в развитии, в придачу у Пресли очень развита магическая сила.

– Да, мы это заметили, на уроках магии она опережает остальных учеников. Но тот факт, что она владеет черной магией, заставляет задуматься, неизвестно, что она может сотворить. Вы только посмотрите на книгу, а этот язык на котором она написана, вы можете понять ее содержимое? Я нет. Но ваша дочь с легкостью ее читает, я попросила ее прочесть и перевести часть текста, она без запинки сделала это.

– И там было что-то ужасное?

– Нет… хотя слова: «И живые будут завидовать мертвым» меня насторожили.

– Хм… я поговорю с ней, спасибо, что рассказали мне об этом, – я встала с кресла и направилась к выходу.

– Не за что, и помните, их пороки лучше задушить в зачаточном состоянии.

Я вышла из кабинета, хотя могла бы остаться и повозмущаться, мол почему мою дочь тут притесняют, хочет оживлять мертвых – пускай оживляет, главное, чтобы не заразилась от них ничем.

Пресли ждала меня у кабинета директора. Она сидела на скамейке и читала «Пикник на обочине», увидев меня, отложила книгу и подошла.

– Ну что? – спросила она.

Я отдала ей том черной магии. – Давай ты не будешь носить подобное чтиво в школу.

Она кивнула мне, взяв книгу. Пресли и книга были примерно одного размера, и я терялась в догадках, как она ее таскает. Единорожка просто положила том к себе в сумку, и, как ни странно, это здоровенное чудовище туда поместилось.

– Как ты это сделала? – удивленно спросила я.

– Очень просто, пойдем к выходу, я тебе покажу.

Дойдя до выхода из школы, мы принялись одеваться, на улице была сильная пурга. Я сама была в черничном пальто, и хорошо помнила, что утром я одевала Пресли и Хенка в теплую одежду: шапку, пальто, шарфик. Куда же она все это дела?

Она открыла сумку, и оттуда в ее телекинетическом поле вылетело пальто. Я опять удивилась, но она с улыбкой протянула мне открытую сумку, и я почувствовала, что меня шатает, с виду обычная сумка для жеребят школьного возраста вмещала в себя сундук всякого барахла.

– Она внутри больше, чем снаружи, – объяснила дочка. – Я нашла в этой книге заклинание, которое позволило мне свернуть пространство, так удобнее носить вещи, там очень много всего, но на вес как пара книг.

– Поразительно, Пресли, а ты можешь сделать что-то подобное с нашим домом?

– Заклинание очень сложное, на эту сумку у меня ушли почти все силы.

– Но у тебя получилось. Гордись этим и продолжай развиваться, – мы открыли двери и вышли из школы.

– А ты не будешь забирать Хенка?

– Он уже дома, так что сегодня я за тобой, – мы зашагали к дому. – Расскажи мне еще об этой книге, откуда она у тебя, откуда ты знаешь ее язык?

– Ну… мне ее подарили, – уклончиво сказала Пресли.

– Кто подарил?

– Один пони, – быстро ответила она.

– Я его знаю?

– Нет.

– Пресли, не лги, я давно знаю, когда ты пытаешься меня обмануть. Скажи, откуда она у тебя?

– Зачем тебе это знать?

– Я твоя мама, и я должна знать, откуда моя дочь берет книги по темной магии, я переживаю за тебя, и если с тобой что-то случится, я должна знать причину.

– А что со мной может случиться?

– Темная магия непредсказуема. Ты не знаешь, на что она способна. Ты можешь

случайно удалить себе кости, открыть портал в другое измерение или вызвать каскадный резонанс. Это опасная штука.

– А вот и знаю, и знала бы лучше, если бы ты записала меня в… – она замялась. – Впрочем неважно.

– Записать тебя куда?

– Никуда.

– Нет, скажи.

– Нет и все, я тебе ничего не скажу! – она поникла, опустила ушки и злобно уставилась на дорогу.

Что ее беспокоит, все так хорошо начиналось, а стоило мне спросить ее о книге, как она вышла из себя. Ладно, отложим эту тему на вечер, может она будет поразговорчивее.

Сегодня хороший день. Не считая метели, мне нравится зимний Мэинхеттан. Хотя ничему не сравниться с осенним, у зимы есть свой шарм. До Вечера Согревающего Очага еще целый месяц, а пони уже готовятся: кондитерские лавки заготавливают праздничные леденцы, на фонарные столбы вешают разноцветные фонарики, отблески падают на снег, от чего он переливается всеми цветами радуги.

Был уже вечер, дети накормлены и сидят в своих комнатах, а мы с Мерком пьем кофе на кухне.

– Сегодня ходила в школу, директор рассказал об увлечении Пресли, – я помешала ложкой кофе.

– Да, и что она у нее нашла?

– Книгу по темной магии.

– Я же просил не брать ее в школу.

– Погоди, ты знал?

– Ну да, Пресли мне показывала ее, видела, что она сделала со своей сумкой?

– Я видела! – повысила я голос. – Почему ты мне не рассказал?

– Это так важно? Это же просто книга, – он отпил кофе.

– Важно? Это чрезвычайно важно для меня, я мать, и я должна знать о таких вещах, это не просто книга, а учебник темной магии! Мерк, она в четыре года могла таскать диваны без усилий. Ты понимаешь, что за такой силой нужно следить, что, если она навредит кому-то или самой себе?

– Я говорил с ней об этом, милая, – он положил свое копыто на мое. – Она знает что делает, она у нас умная девочка и контролирует свою силу.

Я немного успокоилась. – Но все же я немного расстроена, что у моей дочери есть секреты от меня.

– Ну а как иначе, ты иногда чрезмерно опекаешь их.

– Да нет.

– Дэш, Хенк принес домой салют, и мы хотели запустить его во дворе, но ты посчитала это слишком опасным, и в результате мы с ним сидели во дворе с бенгальскими огнями.

– Но это было опасно.

– Это было бы опасно, если бы он был один и не знал, как их запускать, но я же был с ним.

Может и правда, я бываю слишком строгой, но я только хочу обезопасить своих детей, а может я просто не понимаю их.

– Отдай! – Я услышала голос Пресли сверху и топот ее копыт. – Отдай, я сказала.

– Ха-ха.. а ты отними.

Я встала и решила посмотреть, что там за шум.

Выйдя в гостиную, я увидела, как Хенк летает кругами под потолком, несколько недель назад он научился летать и теперь не дает покоя как нам, так и окружающим, в копытах пегас держал какую-то книжечку.

В центре комнаты стояла Пресли, она была очень зла.

– Хенк, верни мой дневник! – кричала она.

– А ты отбери! – парировал он.

– Я не шучу, верни его!

– О как страшно, а кто такой Бун?

Тут Хенк вспыхнул и повалился на пол, поначалу я не поняла, что произошло, пока не увидела, что его крылья исчезли. Пресли стояла рядом, ее рог прекратил светиться. Хенк с ужасом переводил взгляд со своей спины на сестру и обратно.

– Отдай дневник!

– Пресли! – я подошла к ней и строго посмотрела.

– Мам… я.

– Марш в свою комнату! – приказала я.

– Но…

– Марш!

На ее глазах показались слезы, она вырвала дневник из копыт брата и побежала наверх.

– И верни крылья брату! – Еще одна вспышка, и крылья Хенка вернулись на прежнее место. Он посмотрел на меня виноватым взглядом. – А с тобой, молодой жеребчик, мы поговорим позже.

Я направилась наверх.

У нас с Пресли состоялся долгий разговор в ее комнате. Я вышагивала по ней как часовой из стороны в сторону, Пресли же в это время лежала на кровати, уткнувшись носом в подушку.

– Ты понимаешь, что могла навредить ему? Прес, он мог упасть и что-нибудь сломать или удариться головой. И вообще, ты могла отобрать дневник лишь используя магию, зачем было лишать его крыльев?

– Потому что он всех достал! Научился летать, и все покоя нету, “смотрите, какой я!”. Дневник был последней каплей, – она опять уткнулась в подушку и заревела.

– Милая, я понимаю тебя, но он просто радуется, открывшейся способности, ты вела себя точно также, когда получила полный контроль над своей магией, – я подошла к ней, чтобы погладить и утешить, но она отбила мое копыто.

– Уйди, не хочу видеть тебя!

Для меня это были не самые лучшие слова, но я понимаю ее, когда-то я также кричала на отца, потому что он не пускал меня на вечеринку.

Я решила выйти из комнаты и дать ей немножко остыть. Снаружи меня уже поджидал Меркьюри.

– Дай-ка я с ней поговорю, – он обнял меня поцеловал в щеку и зашел, закрыв за собой дверь.

– Мам… – Хенк подошел ко мне. – Мам, извини меня, я не хотел, я собирался его отдать. Прости меня.

– Конечно прощу, сынок. – я обняла его. – Но все равно ты наказан, неделю не получишь десерта.

Он кивнул и ушел в свою комнату, он умный пони, но бывает ведет себя как… я.

Я же приникла ухом к двери.

– ... понимаешь, мама нас всех любит, и ей бывает очень трудно, особенно следить за вами… – говорил Мерк.

– Я понимаю, пап, просто это нечестно, она не слушает меня, она даже не знает, чего я хочу… – ответила Пресли.

– А ты ей рассказывала? – спросил отец дочку.

– Нет, я уверена, она не захочет и не будет этого делать.

– Дай ей шанс, милая, а теперь, давай спать, утро вечера мудренее. – Я услышала топот копыт по полу.

– Папа.

– Да, Пресли?

– Я люблю вас, тебя и маму, и Хенка.

– Мы тоже любим тебя, милая, помни это.

Я встала и направилась вниз, мне стоило о многом подумать. Может я действительно погорячилась с ней.

Мы разговаривали с Мерком в спальне о том, что произошло в этот вечер.

– Думаешь, мы с ней помиримся? – спросила я, лежа на кровати, уставившись в потолок. Мерк смотрел на ночной город, покрытый снегом, он и вправду был красив в это время.

– Не переживай, милая, все у вас будет хорошо, – он развернулся и подошел ко мне. – Ты ее мама, а она твоя дочь, все будет в порядке.

– Надеюсь, не хочу становиться врагом для своих детей.

– Ты не станешь им, просто постарайся быть помягче и поговори с ними, – посоветовал Мерк.

– Я не понимаю, почему они так много скрывают от меня?

– Спроси их сама, и, думаю, вы найдете решение этой проблемы, – он забрался на кровать и стал целовать мою шею. – А теперь давай ляжем спать.

– Может немного поменять освещение? Не думаю, что пятьсот лет назад тут было так светло, мы должны создать для зрителя атмосферу... – я советовалась с мастером по свету. Лео был профессионалом в своем деле, серебристый пегас, который знал в этом толк.

– Можем попытаться осветить сцену свечами, но я боюсь, что зритель тут ничего не разглядит, и хватит ли самих свечей на представление.

– А менять их каждый антракт?

– Хм… может сработать, знаешь, Дэш, иногда мне кажется, ты знаешь все лучше меня, – похвалил он.

– Хи-хи… иногда и мастерам нужна помощь от пони со свежим взглядом.

– Думаю, надо будет заказать ящик свеч, – ответил Лео и развернулся к декорациям.

– Я займусь этим, ты пока подумай, как лучше их расположить.

Он отсалютовал мне. – Есть, мэм.

Дверь в зал открылась, и ко мне направилась фигура, по очертаниям можно было предположить, что это кобылка-пегас, и что-то в ней было знакомо мне.

Фигура вышла на свет, и я узнала родную мордашку, которую не видела больше шести лет.

– Скуталу! – радостно вскрикнула я, кинувшись к ней.

– Рэинбоу Дэш! – она побежала ко мне навстречу.

Она выросла за эти годы, я даже не сразу узнала ее. Последний раз мы виделись на четырехлетии Пресли. Она сильно похорошела, наверное жеребцы в Понивиле за ней табунами ходят, ее кьютимарка – колесо в огне, я знала, что делать опасные трюки на скутере – это ее судьба.

– Скут, как тебя занесло сюда?

– У меня тут выступление, буду на стадионе прыгать через горящие кольца. И решила проведать тебя.

Я обняла ее. – Я так по тебе скучала.

– Я по тебе тоже, сестренка.

– Давай зайдем ко мне в кабинет, ты мне все расскажешь.

– Хорошо.

Мы устроились в моем кабинете, я достала из бара бутылку вина.

– Расскажи, Скут.

– О чем? – спросила она.

– О Понивиле, как там девочки, как дела у Свити Бэль и Эплблум, что в городе нового?

– Ну… – она поерзала на кресле, чтобы сесть по-удобнее. – С чего начать…?

– Начни со своих подруг, – попросила я.

– … Свити Бэль получила метку певицы и теперь работает в баре “Голубая устрица”.

– Он еще работает? – удивилась я.

– Да, и мы с Блум приходим туда посмотреть на ее выступления, – она покрутила бокал в копытах. – Эплблум недавно родила двойню, обе кобылки. Она по-прежнему работает на ферме, как и ее семья, не смотря на ее талант в химии и всяких отварах.

– А семья ее как?

– Биг Мак все же нашел в себе смелость открыть чувства Черели, и они поженились, им пришлось делать к дому пристройки, чтобы уместить всю семью. Черели лет пять назад родила жеребчика, они долго не могли отважиться на это, не то что Эйджей, ее дочери сейчас девять, и она ждет второго. Бабуля кажется переживет всех, даже Спайка, когда родилась Эплмун – дочь Эйджей, в ней словно второе дыхание открылось.

– А что там Рэрити?

– Неделю назад развелась, это уже пятый развод за восемь лет. Все никак не найдет того единственного, хотя все говорят, что давно нашла…

– Правда?

– Да, это был ее второй муж, неплохой жеребец, знал ее привычки, всегда поступал с ней как с Пони Которую Любит, но ты знаешь Рэрити, стоило ему положить стакан не на подстаканник, как она взорвалась. Они видятся по праздникам, и то потому, что у Рэрити от него родился сын, и нужно, чтобы сынишка хоть иногда видел любимого папу. Но все обычно заканчивается скандалами.

– Не везет сынишке.

– Да… но он очень способный жеребчик, у него прекрасно выходит играть на гитаре.

– А у остальных?

– Помнишь Чиза Сэндвича?

– Ну да, – ответила я. – Как такое забыть, лучший день рождения и юбилей.

– Ну вот, он наведался в город под предлогом организации новой вечеринки и попросил Пинки помочь ему с этим. И когда вечеринка была в самом разгаре, он сделал ей предложение.

– И что она?

– Разумеется сказала “Да”, сейчас у них четыре жеребенка и пятый на подходе.

– А Твайлайт?

– Ей не до женитьбы, хотя поговаривают о романе с одним стражником из кристальной империи. Она, наверное, единственная, кто не женилась за все это время и не видит в этом необходимости, у нее есть Спайк, который тоже подрос за это время, и она этим довольна. Но Рэрити говорит, что годы уже не те, что она не Селестия и Луна, чтобы жить вечно и всячески торопит ее. Твайлайт занимается всякой всячиной в замке, даже школу открыла и принимает туда учеников, в основном единорогов. А мы, обычные пони, довольствуемся обычными школами. Но я не жалуюсь, она хорошая принцесса, за эти годы она стала очень мудрой.

– Но ошибки прощать еще не научилась, – пробормотала я. – А как там Флаттершай?

– Она была, так сказать в депрессии, после твоего ухода, я была слишком мала и не понимала этого, но сейчас четко вспоминаю, что она выглядела немного подавленной, как она рассказывала мне о ваших приключениях в детстве… она сожалеет обо всем: о том, что просила подруг не подпускать тебя к ней, что убегала. После того случая она стала как бы… бояться тебя. Но когда ты уехала, страх сменился пустотой, горечью о потерянном друге.

Флаттершай мой единственный и лучший друг, она поддерживала меня всегда, всегда была близка и открыта ко мне. – А что с ней сейчас?

– Она вышла замуж за своего бывшего одноклассника, ты наверное его знаешь, зовут вроде Шонг?

– Шонг? Помню, такой средний ученик, любил зоологию и прочие науки, у них с Флаттершай много общего.

– Он вывел ее из депрессии, заставил снова жить, у них дочь – ровесница дочки Эйджей.

– Если будешь в городе, передай Шай, что я сожалею о произошедшем, и что мы по-прежнему подруги.

– Обязательно.

– Ну а что ты расскажешь о своей жизни? Эплблум уже родила, – я оглядела Скуталу. – А у тебя пузика я еще не вижу.

– Хех… да мне некогда, да и не от кого, у меня были отношения с Рамблом, но он решил перекинуться на близняшек Алое.

– Тот еще бабник, как и его брат, – пошутила я.

– А братик как?

– Все подражает мне, хочет быть таким же крутым, как я.

– Хе… кого-то он мне напоминает.

– Да, но ему повезло – было у кого учиться летать, до сих пор помню себя в то время.

– Да, пегасам, родившимся в нелетающих семьях, хуже всего, они самые последние поднимаются в воздух.

– Но хорошо, что в моей жизни появилась ты, Дэш.

После разговора Скуталу ушла в отель, я предлагала ей переночевать у меня, но она сказала, что ей еще репетировать, и в отеле будет проще сконцентрироваться на работе. У меня к этому времени закончился рабочий день, и я пошла домой.

– Мама, а когда я буду летать? – спросила маленькая пегаска свою маму-земнопони.

– Скоро, солнышко, совсем скоро.

Этот разговор, не так давно услышанный мной, и воспоминания Скуталу натолкнули меня на мысль: в городе полно жеребят, которые родились пегасами в семьях, где нет пегасов или родители не в состоянии обучать своих чад полету. Они вынуждены терпеть издевки и обзывательства в школе. Хотела бы я им всем помочь, но как?

Мне в ногу влипла листовка, оторванная от доски объявлений, с надписью: “Школа для одаренных единорогов”.

А ведь нигде нет школы для пегасов, где жеребята могли бы получить помощь в обучении основам полетов, техники безопасности и знание что делать, когда выпадают перья и как их правильно чистить.

Идея захватила меня, и я свернула с дороги, ведущей домой, и направилась в мэрию.

Я была на хорошем счету в мэрии: кобылка года, спонсор благотворительности, звезда кино и театра, и просто красавица. Они не могли мне отказать, думаю, идея им понравится.

– Итак, миссис Дэш, – кобылка-мэр поправила свои очки. – Вы хотите, чтобы мы с вашей помощью построили школу для пегасов, где жеребята, не имеющие возможности обучаться полетам, смогли бы получить помощь?

– Совершенно верно, мы даже можем не заморачиваться со строительством, в Квартале Бронкса я видела заброшенную спортивную школу. Я думаю, ее можно приспособить для этих нужд.

– Хм…я обговорю все аспекты со своими советниками, миссис Дэш, мы известим вас, когда будет готов ответ.

– Хорошо.

Сегодня моя очередь забирать Пресли с занятий по плаванию. Мы ее записали туда год назад по ее собственной просьбе. Мы были не против, в последние годы у нее не складывалось общение со сверстниками в школе, тут она нашла себе хоть каких-то подруг.

И мы с Мерком договорились забирать ее по очереди, а если есть возможность, то и вместе.

Я хотела записать куда-нибудь и Хенка, но он не поддержал эту идею, прошлым летом мы купили ему видео-игру, и он теперь сидит целыми днями дома, играет в “Зельду”.

Я вошла в спорт-комплекс, где занималась моя дочь, кучи мам и отцов скопились у входа, ожидая своих любимых детишек.

И они стали выходить из раздевалки, волоча свои здоровые сумки с формой, мочалками, мылом и прочим. Из всей этой толпы я выглядывала свою маленькую девочку.

Она вышла, оглядываясь по сторонам. Я помахала копытом, чтобы она заметила меня.

Увидев меня, Пресли подбежала, ее сумочка была в разы меньше, чем у других жеребят, наверное она и на ней применила свое заклинание.

– Ну что, готова? Пойдем домой?

Она кивнула в знак согласия. – А мы зайдем в то кафе по дороге?

– Там где подают твой любимый десерт?

– Угу… папа меня всегда туда водит после плавания, – она стала надевать зимнюю одежду.

– Ну раз папа… тогда зайдем, – и мы пошли.

– Мама, ты не туда идешь, – сказала Пресли, встав на месте.

– Да? А куда надо?

– Ты идешь по дороге домой, а мы с папой поворачиваем туда, – она показала в другую сторону.

– А… ну ты тогда говори мне, куда идти, я же не знаю, что вы делаете с папой после занятий.

Пресли повела меня по их с отцом маршруту.

– Как дела в школе?

– Нормально, сегодня была контрольная.

– И как ты сдала ее? На отлично?

– Я провалила, математика не мое. Да и другие науки тоже.

– Но как? Тебя же хвалит тот учитель… мистер.. Симос?

– Он учитель магии, это единственный предмет, который я знаю и практикую на отлично, ну еще биология. Люблю резать и доставать внутренности лягушек и других зверушек, это классно, – она поникла. – Вот только все считают меня странной.

– То что ты любишь вскрывать трупы животных в кабинете биологии не означает, что ты странная, просто ты... другая, не как все, и это хорошо, милая. Тебя, надеюсь, никак не обижают?

– Нет, меня побаиваются обидеть, думают, я могу открыть портал в тартар и вышвырнуть их туда. Или сделать из всех тех животных, что я вскрыла на уроке биологии, монстров. Мне даже дали кличку, “Мартиша”.

– Мартиша? Как та девочка из комиксов про семью Адамсов?

– Точняк, мам, – грустно сказала она.

– Знаешь, мне тоже в школе было не сладко.

– Правда?

– Да, я тоже была круглой двоечницей, только физкультура и пение были моими любимыми предметами. Ребята в школе вечно надо мной издевались, даже ботаники находили свой метод довести меня до слез.

– Да, и как?

– К примеру они меняли пароль на замке моего шкафчика, и чтобы его открыть, нужно было решить простенькую задачку и из полученных чисел ввести пароль.

– Ого… а кличка у тебя была? – поинтересовалась дочка.

– Да… эм... сейчас вспомню. Рэинбоу Крэш.

– Рэинбоу Крэш?

– Да, несмотря на мое мастерство полетов с посадкой было не очень.

– Думаю, это у нас семейное, – сказала Пресли.

Мы подошли к кафе, куда Мерк водит Пресли после бассейна. Типичная забегаловка с мягкими креслами, музыкальным автоматом и приветливыми официантками в красивых фартуках.

Войдя внутрь, мы сразу же нашли свободное место.

К нам подошла официантка – молодая единорожка с аквамариновой шкуркой и пурпурной гривой. Посмотрев на Пресли, она улыбнулась.

– Привет, Пресли, – сказала официантка.

– Привет, Тина, – улыбнулась в ответ Пресли. И показала копытом на меня. – Это моя мама.

– Ты с мамой пришла, как мило. Тебе как обычно?

– Да, мой любимый шоколадный десерт.

– Заметано, – она записала заказ в блокнот. – А вы что будете? – это уже мне.

– Я буду кофе.

– М… хорошо, ждите свой заказ, – она развернулась и пошла к кухне.

– Ты ее знаешь? – спросила я.

– Августину, а кто не знает? Все, кто тут завтракает, обедает или ужинает, знают ее.

– Во как?

Мы вернулись домой, пока мы сидели в кафе уже стемнело, ребята наверное проголодались, хотя Меркьюри может приготовить ужин получше меня.

– Вот вы и дома, – радостно объявил Мерк. – А мы тут с Хенком переживаем.

– Привет, милый, – я поцеловала его в щеку.

– А у меня для тебя сюрприз, – Мерк протянул мне конверт. На нем была печать мэрии.

Я открыла его.

– Да, успех! – радостно вскричала я.

– Что такое? – спросил меня муж.

– Я совместно с правительством города построю школу для пегасов. Представь, сотни маленьких не умеющих летать пегасов будут ходить в школу, где каждый сможет…

Громкий звук прервал меня, это Пресли кинула свою сумку на пол, на ее лице была злобная гримаса, на глазах слезы.

– Пресли…? – я не успела договорить, она сорвалась с места и побежала наверх. – Я поговорю с ней.

Я кинулась в комнату дочери, единорожка легла на кровать и уткнулась лицом в подушку, чтобы никто не слышал ее рев, в придачу окружив себя защитным полем.

– Пресли…

– Уходи, – сказала она. – Я не хочу говорить.

– Но почему, Пресли? Что тебя так расстроило?

– Ничего.

– Пресли, просто так кобылки не плачут, я хочу знать почему... – я подошла к ней поближе и наступила на буклет, на нем была изображена Твайлайт. Я открыла его.

“Приглашаем всех талантливых единорогов в школу одаренных единорогов имени Твайлайт Спаркл, которая расположена в новом крыле ее дворца. Вас будут обучать самые талантливые учителя Эквестрии.

Мы принимаем жеребят со всех городов страны.

Приходите к нам и будете великими, как Твайлайт Спаркл и Старсвирл Бородатый.”

Да уж, Твайлайт стоит подумать над маркетингом. Я посмотрела на дочку, она смотрела на меня.

– Это из-за школы? Ты хочешь туда? – спросила я.

Она согласно кивнула. – Там я не буду так выделяться, туда принимают всех, надо лишь отправить резюме и пройти вступительный экзамен.

– Но почему ты мне не сказала, что хочешь туда? Я бы помогла тебе, даже свозила бы в Понивиль.

– Ты себя со стороны слышала? Каждый раз когда рядом с тобой звучит имя Твайлайт, ты поминаешь ее нехорошим словом. Ты рассказывала, что вы были подругами, и как вы расстались и про твою обиду на нее. Я не знаю ее лично, как ты, но она кумир для меня, пони, которая выучила столько заклинаний, сколько другим единорогам и не снилось. Ученица принцессы Селестии, которая смогла открыть свою судьбу и стать кем-то большим, чем просто единорогом, и когда ее не станет, все равно многие пони будут помнить ее имя и равняться на нее. Я хочу быть такой же.

– Ты хочешь быть принцессой?

– Я хочу быть великим магом! Я хочу сделать что-то грандиозное, а не просто быть как все, хочу быть как Твайлайт, как ты. Но тебе это не важно, тебе важно, чтобы у нас были чистые зубы и вымытые копыта. Даже сейчас ты открываешь школу для пегасов, – она плюхнулась лицом в подушку.

Теперь я поняла, в чем проблема, и, думаю, я решу ее для своей дочурки.

– Милая, я не телепатка и не знаю, что у тебя в голове. Когда я спрашиваю тебя: “Почему?”, ты говоришь: “Ничего”, и обижаешься. Я хочу, чтобы ты была счастлива, – я посмотрела на буклет. – И если это для тебя так важно, я помогу тебе, моя ссора с Твайлайт не должна мешать тебе в достижении мечты.

Она повернулась ко мне. – То есть ты не против, если я туда поступлю?

– Это для твоего будущего, моя мама всегда говорила: “Мы сами выбираем свою судьбу”. И я не собираюсь препятствовать тебе или ограничивать твой выбор.

– Ты это сделаешь?

– Да, ради тебя я переступлю через свою обиду и напишу письмо, и я лично повезу тебя в Понивиль для собеседования.

Она сняла щит и кинулась ко мне в объятия. – Спасибо, мамочка, прости, что я так себя вела.

– Давно простила, я люблю тебя, милая.

– И я тебя.

– А для чего эта школа, мама? Зачем школа для пегасов?

– А зачем школы для единорогов? – спросила я.

– Ну для того, чтобы мы овладели навыками магии.

– А эта школа для того, чтобы пегасы, которые не могут летать могли научиться, у нас в семье папа – единорог, я – Пегас, мы оба можем вас учить. А есть семьи где мама и папа – земнопони, но сын у них пегас, кто будет учить его летать?

Она задумалась. – Эти школы для жеребят из таких семей?

– Именно, – улыбнулась я.

Я стояла на церемонии открытия новой школы для пегасов, всего за шесть месяцев мы отремонтировали старую школу и обустроили ее так, чтобы маленьким крылатым жеребятам тут было комфортно. Узнав об этой школе, семьи поспешили записать своих детей, Мэр сказал, что с таким ажиотажем придется построить еще подобных школ или открывать дополнительные занятия в обычных.

На площадке перед новой школой мы устроили ярмарку, родители со своими детьми пришли на открытие, и по их лицам было видно, насколько они счастливы.

Ленточку разрезали я, мэр и Скуталу, которую я пригласила, как мою ученицу, вдохновившую меня на эту идею, да и дети были рады видеть своего кумира.

Вернувшись домой, я проверила почтовый ящик, в котором нашла фиолетовый конверт с печатью в виде кьютимарки Твайлайт, мы с Пресли не сразу отправили письмо, она немного подтянулась в учебе и магии, и только тогда мы отправили заявку на ее поступление.

И вот спустя месяц пришел ответ.

– Пресли, смотри, что я принесла!

Она сбежала с лестницы и вырвала у меня конверт.

– О Селестия, прошу-прошу-прошу, – она открыла конверт, и ее радостное личико превратилось в угрюмую рожицу, ее ушки поникли, она отшвырнула письмо и потащилась в гостиную. – Плохая это была идея, – она доковыляла до дивана и со вздохом опустилась.

Я подняла письмо.

“Уважаемая Пресли.

Мы рады, что вы выбрали нашу школу для собственного саморазвития, мы очень ценим это. Но мы вынуждены отказать вам в поступлении, так как наша школа для “талантливых” единорогов, и ваша кандидатура не подходит под эту категорию.

Всего доброго. “Школа одаренных единорогов им. Твайлайт Спаркл.

Декан: Трикси Луламун.”

Трикси декан? Ну тогда понятно, почему мое золотце не приняли, побоялась, что ее затмят. Я отложила письмо и направилась к дочери.

– Тупая школа, – проворчала Пресли, сдерживая слезы.

– Прес, слушай, я понимаю, тебе сейчас плохо, но не стоит унывать, не все потеряно... Знаешь, я мечтала быть Вондерболтом.

– Знаю, ты эту историю рассказывала нам с Хенком.

– И знаешь почему не стала?

Она посмотрела на меня. – Потому что в моей жизни наступил переломный момент, я должна была понять, нужно ли мне это. И вот… – я показала на нее. – Я не прогадала, у меня семья, муж и двое прекрасных детей, и я ни о чем не жалею. Думаю, у тебя тоже будет такой момент.

Она ничего не ответила, просто слезла с дивана. – Я пойду в свою комнату, позовешь, когда будем обедать.

Я зашла в ее комнату, она собирала крепость из конструктора, забавно она это делает, заставляет пластиковые фигурки пони самостоятельно таскать блоки, а сама берет на себя роль прораба, указывая и распоряжаясь.

– Эй… – она посмотрела на меня. – Я тут подумала: папа с Хенком ушли на бейсбол, будут только вечером, может мы с тобой тоже займемся чем-нибудь, как мать с дочкой.

Мы устроили небольшую пижамную вечеринку, поели мороженого, сыграли в несколько настольных игр, затем накрутили себе на гривы бигуди и навели немного косметики, я достала свои старые альбомы.

– А это твоя бабушка Фаерфлай, – я показала ей портрет мамы, она тогда была еще здоровой.

– Она красивая, – сказала Пресли.

– Не то слово.

– А какая она была? Бабушка.

– Ну, будь она тут, сразу бы нашла, чем поднять тебе настроение, рассказать какую-нибудь историю из своего детства, а может просто обняла бы и держала тебя, пока не станет лучше.

– Ты скучаешь по ней?

– Да… очень, поэтому я вас так опекаю, я хочу, чтобы вы запомнили меня любящей и заботливой, я хочу быть для вас лучшей мамой.

– Ты и есть лучшая мама, – Пресли обняла меня. – Расскажи мне еще про Дедушку.

– Вот так, нет…

– Почти получилось, ай! – я пыталась поднять карандаш при помощи рога. Пресли проделала со мной тот же трюк, что и с Хенком, убрала крылья и дала мне рог, и, признаться, это забавно, странные ощущения.

– Почти, мам, попытайся представить, что карандаш летит и он взлетит.

– Я стараюсь, – мое рубиновое свечение охватило карандаш, и он стал подниматься. – О, получилось! Ура, я смогла! – я радовалась, как маленькая кобылка. Но тут свечение пропало и карандаш упал на пол. – Ай... конские перья.

– У тебя отлично выходит, мама.

– До тебя мне еще далеко, я до сих пор не понимаю, как единороги пользуются магией, а тем более используют заклинания?

– Ну заклинания может не каждый, они… они как музыка, чтобы сотворить нужное тебе заклинание, ты должна сыграть мелодию в своей голове, все эти свитки и прочее, как нотный лист.

– То есть ты прямо сейчас играешь музыку? – спросила я.

– Агась, – ответила Пресли. За это время она сделала несколько бумажных самолетиков и устроила целый воздушный бой.

Вряд ли я смогу, – вздохнула я. – А ты можешь сделать себе крылья? Давай побудешь пегасом, научу тебя летать.

– Эм… Я не думаю, что это хорошая идея. Я могу это сделать, но это будет билет в один конец, без рога я не верну себе прежнюю форму, а единорог способный сотворить такое заклинание на каждом углу не стоит.

– Понимаю, – я хотела по привычке обнять ее крылом, но поняв, что сейчас я единорог, прижала ее к себе ногой.

– Я горжусь тобой доченька, кем бы ты не была, знай, я горжусь тобой.

– Спасибо мама, я всегда желала услышать это, и не обижайся, когда я кричу на тебя и злюсь.

– Никогда, я только переживаю за тебя.

– Люблю тебя, мам.

– И я тебя.

Я поклялась быть хорошей мамой, я ей буду и останусь, как бы не относились ко мне дети, что бы они не делали, я всегда буду любить их и стараться помогать им во всем. Слово “мама” не должно значить “враг”, оно должно быть для них маяком надежды, напоминать о доме – месте, где тебя ждут, где ты любим, где тебя накормят и обогреют. И я надеюсь, что я стала именно такой мамой.

Non, je ne regrette rien

Оглядываясь на прожитые годы, я думала, что избавилась от своего прошлого. Я вспоминаю о родителях, о Понивиле, но лишь на миг и при случае. Однако бывают моменты, когда мы снова сталкиваемся с прошлым лицом к лицу, и, когда подводит память, выбор делает сердце.

Наступил канун “Дня Прощения” – этот праздник отмечают все пони. Он популярнее даже “Ночи Кошмаров”, это день, когда двое братьев, которые не разговаривали друг с другом больше шестидесяти лет, могут помириться, заклятые школьные враги – стать супругами. В этот день пони собираются семьями за накрытым столом и разрешают все возникшие разногласия, говоря друг другу такое важное и нужное слово – “прости”.

Сейчас я иду с семьей в магазин, конечно стоило закупиться заранее, но как обычно отложили на последний день.

– Быстрее, а то не успеем, – поторапливала я остальных.

– Мама, а мы не могли бы доехать до супермаркета на метро? Я уже устала идти, – пожаловалась Пресли.

– Ерунда, вы с братом вечно сидите дома, а так хоть прогуляетесь, – сказала я.

– Ууу… но у нас осенние каникулы, и мы никуда не хотим, – единорожка уселась на землю. Меркьюри подошел к ней и, легко подняв, посадил на свою спину.

– Вот так, милая, отдохни, – ласково сказал он. – Дэш, она права, может не стоило их брать, там будет давка и суматоха.

– Да ладно тебе, они с нами каждый год ходят, и все нормально. – Мы вошли в супермаркет, повсюду толкотня, пони буквально дерутся за батон и ингредиенты для салата. Как не прискорбно, но придется лезть в эту драку или мы сидим на “День Прощения” с пустым столом. – Так, дети. – Пресли и Хенк подошли ко мне.

Я дала им по мешочку. – В каждом мешочке по пятьдесят бит, на это вы можете себе что-то купить, желательно, чтобы это было что-то из еды, а не игрушки.

– Ясно, мама, – сказала Пресли.

– Хорошо, – ответил Хенк.

– Будьте аккуратны, с чужими никуда не ходите, Прес… ты за старшую, смотри, чтобы Хенк не взял себе ничего с орехами.

– Да мама, мы знаем, – вздохнула она. – Я пригляжу за ним.

– Не надо за мной приглядывать, я сам о себе позабочусь, – тут же возмутился Хенк.

– Ути-пути, какие мы серьезные, – с издевкой протянула Пресли.

– Я не маленький!

– Пресли, прекрати, а ты, Хенк, не кричи на весь павильон, – я поцеловала своих детей. – А теперь бегите по своим делам и будьте осторожны, – только я это сказала, как моих детей и след простыл.

– Ну вот мы и одни, – любимый приобнял меня.

– Ты это сказал так, как будто мы их отправили к твоим родителям и решили устроить секс марафон, – пошутила я.

– Хех… ну мы можем зайти в твою любимую примерочную в том отделе женского белья, – он полез целоваться, но поцелуй попал в список покупок.

– Я пойду за овощами, а ты купи банку бобов, зеленый горошек и сыр.

– Слушай меня, радужная стерва! Я не знаю кто ты, но этот початок кукурузы я увидела, еще когда зашла в этот магазин! Так что он мой, понятно!? – объясняла мне толстая кобыла.

– Значит так, толстозадая корова, мне плевать, что ты ее тут увидела, хоть обмочи ее, я подошла к ней первая, я взяла ее в свою корзинку. Она моя, так что жди, пока не принесут еще со склада, – я развернулась и пошла искать мужа и детей, чтобы вместе встать на кассу, хотя дети могли бы уже ждать нас снаружи.

– Я еще не закончила, – толстуха схватила меня за гриву и потянула к себе. – Это мой початок.

– Пусти, сука жирная! – заорала я. Но она решила не останавливаться и в придачу порвать мое выходное платье. Я дотянулась до стеллажа, где лежали помидоры, и схватив один, размазала его по наглой кобыльей морде. Пока дезориентированная жируха вытирала остатки помидора, я нацепила на ее голову корзинку и убежала.

Я бы могла набить ей морду, но очень уж не хочется потом торчать тут и объяснять ситуацию администрации магазина, а затем и полиции, лучше вернуться домой и приняться за готовку, чтобы завтра оставалось только приготовить закуски и накрыть стол.

Вчерашнего дня не хватило, пришлось готовить всю ночь до утра. Дети с мужем ушли на парад где-то два часа назад, я хотела пойти с ними, но предпочла остаться и продолжить кулинарный вояж. Сегодня придет очень много гостей… эх, опять свекровь будет мне указывать и всячески “учить жизни”. Но придется терпеть, все же она мать Мерка и бабушка моих детей.

Хотела бы я, чтобы и мои родители были тут. Я не помню, как мы отмечали этот праздник в моей семье, разве что с папой, но он не мастер-повар, да и семья у нас была небольшая, не часто я видела своих дальних родственников.

– Танк, нет! – бывает ощущение, что у меня не черепаха дома, а кот, вот сейчас эта рептилия тянет меня за хвост и просит, чтобы я дала ему лист капусты. – Танк, я сказала нет!

Он не остановился и продолжил меня донимать.

– Аааххх… твоя взяла, хладнокровное, на, – я дала ему лист, он медленно взял его в рот и принялся задумчиво жевать.

Раздался скрип открывающейся двери и топот копыт.

– Мама! – в кухню вбежали Пресли и Хенк, оба были в майках с надписями “Я люблю Мэинхеттан”, с сахарной ватой и с седельными сумками, набитыми сувенирами и шариками “Пауэр пони”.

– Мам, ты не поверишь! – восторженно начал Хенк. – Там были большие шары с братьями Гарио и Сверхзвуковой Ёж, затем… – его перебила Пресли.

– Там были принцессы, все четыре, Селестия, Луна, Каденс и Твайлайт, – единорожка нахмурилась. – Я хотела удивить ее своей магией, создав фейерверки, но она не обратила на меня внимания.

Я погладила Пресли по головке. – Не расстраивайся, она тебя еще заметит, не одна ты хотела привлечь внимание принцессы.

– Правда? Расскажи.

– Эм… как-нибудь потом, – зря я это ляпнула.

– Ну мам… прошу, – принялась умолять меня единорожка.

– Пресли, – строго сказала я.

– Ладно, – смирилась дочка.

– А покажи мне то, что хотела показать принцессам, – попросил ее Хенк.

– Давай, – тут же оживилась Прес, и они поскакали на задний двор.

– Только без каскадного резонанса! – прокричала я вслед и вернулась к кастрюлям.

Мерк подошел ко мне и стал резать редиску. – Скажи, ты не пошла на парад только из-за Твайлайт?

– Что? Нет, делать мне нечего, она там с визитом на ежегодном мега-концерте в спорткомплексе. Будет улыбаться и махать, и заниматься прочими королевскими обязанностями. А я занята, я твою маму буду встречать.

– Ты же знаешь, моя мама – не та пони, которая оценит твой добрый порыв. К тому же тебя все время приглашают на этот “мега-концерт” выступать, то ведущей, то какая-нибудь роль, вот сегодня, кем ты должна быть?

– Никем, просто выйти и спеть, но я не пойду.

– Только потому, что там Твайлайт?

– Да! Только поэтому, я не желаю ее видеть! – бросила я, хотя в глубине души желала, чтобы меня посадили рядом с ней. Мы бы начали разговор с простого “как дела?” и “что нового?”, и вот мы уже общаемся, как двенадцать лет назад. Но я предпочту, чтобы это осталось мечтой, никто не знает, как все повернется. – Я не пойду туда, у меня полно дел и точка.

– Тебя кстати тоже приглашали туда, как-никак звезда Мэинхетенна, почему ты не идешь?

– Я пойду, но думал, что мы вместе сходим.

– Можешь взять свою маму с детьми, я за это время все приготовлю.

– Может пора прекратить эти обиды и все же попытаться помириться? – Он был прав, проблема в том, что я не могла переступить через себя.

– Зеленый горошек закончился, схожу к соседям, попрошу, может у них есть.

Я сняла фартук и направилась к выходу, открыв дверь, я остолбенела. А как тут не обомлеть, когда у порога твоего дома стоит белоснежный аликорн? Она посмотрела на меня и одарила своей теплой улыбкой, как обычно Она это делала.

– Привет, Рэинбоу Дэш. – Я пала к ее ногам.

– Принцесса Селестия, ваше высочество, я…

– Встань, Дэши, тебе ни к чему кланяться, – спокойно сказала принцесса. – Ты так изменилась, но все же выглядишь не так, как изображена в газетах и на рекламных щитах.

Мне не нашлось, что ей ответить.

– Могу я войти? – спросила она. Я осознала, что принцесса стоит у порога моего дома, сейчас была осень, и, хоть это ее любимое время года, не думаю, что ей будет уютно торчать тут. – Можешь не выглядывать, Твайлайт занята конференцией по магии, а Луна… скажем так, ей очень понравился игровой автомат, где маленькая желтая голова ест точки.

Я отошла от прохода, позволив принцессе войти. Ей пришлось согнуться, чтобы пройти в дверной проем, думаю, когда конструировали дом не рассчитывали, что тут будут разгуливать высокорослые принцессы. Селестия с интересом изучила фотографии, которые висят в прихожей.

– У тебя очень красивые дети, у девочки твои глаза.

– Спасибо, – пробормотала я.

– Расскажи, как ты тут… – из кухни вышел Мерк, перед собой он левитировал миску салата оливье.

– Дэши, у тебя все хорошо? Я слышал… – он увидел принцессу и взгляд его напоминал застуканного за чем-то очень плохим сына, затем он грохнулся на пол, лицом в миску.

– Мерк... – я приложила копыто к лицу. – Простите его, он просто…

– Я понимаю, – сказала Селестия. – Не каждый день пони может увидеть принцессу у себя дома.

– Хе… это уж точно, – я помогла мужу подняться на ноги. – Милый, приготовь-ка нам чаю, а я пока устрою нашу гостью.

Он молча отправился на кухню, его еще немного трясло, бедолага.

Мы расположились в гостиной, я предложила Селестии лечь на наш диван, чтобы ей было комфортней, (говорила я мужу, надо было брать диван побольше), сама я села на кресло.

– Чем обязаны вашему визиту? – не думаю, что мы с принцессой были такими близкими друзьями, она – наставница Твайлайт, а мы просто находились в ее обществе.

– Хм… разве я не могу просто так навестить тебя? Я знаю про твою с девочками ссору, когда я была с визитом в Понивиле, я поинтересовалась, почему тебя нет, и Твайлайт мне все рассказала.

– И что вы?

– Ваш чай, – Меркюри вошел в гостиную, неся поднос с чайником, кружками и печеньками.

– А тортика нету или бананов? – поинтересовалась Селестия.

– Увы, нет, – ответил Мерк.

– Так что вы сказали Твайлайт?

Она налила себе чаю и отпила. – Я сказала, что очень недовольна этим, маленькая Скуталу вступилась тогда за тебя. Я сказала, что не этому учила ее, и что она не извлекла некоторых уроков из дружбы. Я не стала слишком уж сильно отчитывать ее, но она осознала свою вину, все они осознали, – принцесса откусила печеньку и запила ее чаем.

– Позже я увидела твое изображение на главной станице Кантерлотской газеты и была удивлена тем, как ты изменилась. Это очень большой прорыв для тебя, и я горжусь тобой, ты стала другой, ты обрела себя в этом мире, нашла свой собственный лучик света.

– Хех… спасибо конечно. Но вы ведь не поэтому сюда пришли?

– Ты будешь пить чай? – спросила она меня.

– Принцесса, я спросила почему вы тут?

Она вздохнула. – Я пришла поэтому, – достала конверт очень старый желтый и потертый и дала его мне.

– Что это?

– Ты не помнишь? Прочти. – Он уже был открыт, я развернула его.

“Дорогая принцесса Селестия. Меня зовут Рэинбоу Дэш. Год назад у меня умерла мама, и мой папа очень расстроен, он выпивает, плачет и делает глупости, он думает, что я этого не вижу, но я знаю, папе плохо без мамы.

Я хотела вас попросить об этом на Вечер Согревающего Очага, но я думаю, дальше папе будет только хуже.

Дорогая Принцесса, не могли бы вы вернуть мне маму, я знаю, у вас много забот, но я прошу вас, я очень по ней скучаю, и папа тоже, я сделаю все что хотите, только верните мне ее. Пожалуйста, прошу.

Я хочу, чтобы она была рядом, чтобы укладывала меня спать, как тогда, пела колыбельные, играла со мной…”

Я подняла взгляд и посмотрела на принцессу, в ее глазах были грусть и понимание.

– Это мое старое письмо, я написала его, когда мне было семь… я еще не отошла от смерти мамы и надеялась, что вы поможете мне и папе. Поэтому я написала его и вместе с Флаттершай отправила вам, я не знала дойдет оно или нет, но я надеялась.

– И как видишь дошло, с опозданием на тридцать лет. Я получила его на днях, когда мы с сестрой собирались в Мэинхеттан.

– И вы пришли сюда, чтобы отдать его мне?

Она кивнула. – И не только поэтому. Прочитав его, я поняла, что все то время, когда ты была рядом, со мной стояла пони, которая надеялась на меня, просила вернуть ей того, кто дороже самого мира – ее маму, даже если бы я получила это письмо тогда, я не смогла бы вернуть тебе маму, а ты все это время рисковала, пыталась защитить меня и моих подданных. Я очень сожалею, что не могу вернуть ее.

Тридцать лет, за это время я уже и забыла об этом клочке бумаги, я испытала много переживаний, новые встречи и горечь разлук, я нашла себя, завела семью, а письмо с моим заветным желанием дошло только сейчас.

– Вы...это, не берите в голову, я была маленькой кобылкой и верила в чудеса, до чего только не доведет отчаяние, – усмехнулась я.

– Но все же я не могла жить с таким грузом, поэтому пришла сюда, чтобы попросить у тебя прощения.

– Я вас простила.

Она улыбнулась. – А где твои дети?

– Во дворе играют.

– Ты рада, что они у тебя есть?

– Глупый вопрос, какая мать не будет рада своим детям? Бывает, они доставляют немало хлопот, но сейчас я не представляю жизни без них. Старшая любит колдовать, она очень талантлива, вот только мало кто это замечает. Младший пока не нашел в себе таланта, он часто сидит в своей комнате с видеоигрой.

– Мама! – прокричала маленькая единорожка.

Шум приблизился, и дети вбежали в гостиную. Увидев принцессу, они поступили так же, как и их папаша – стали кланяться.

– Дети, встаньте, – сказала я. – Подойдите и представьтесь.

– Я Пресли.

– А я Хенк, – монотонно пробубнили они.

– Очень приятно, – улыбнулась Селестия. Она обратила внимание на рог Пресли. – А ты колдуешь?

– Да, – радостно ответила дочка.

– Можешь показать, что умеешь?

Счастью дочки не было предела, ее рог засветился, и она мигом создала несколько щитов вокруг себя. После демонстрации защиты она превратила печенья в непонятные кристаллы.

– Я впечатлена, – принцесса наклонилась к Пресли. – Любишь темную магию?

Единорожка кивнула в ответ. – Да, она получается у меня очень хорошо, я самая лучшая в классе по магии, но только…

– Что такое, моя маленькая? – спросила ее принцесса, приобняв крылом.

– Я хотела поступить в школу талантливых единорогов Твайлайт, но меня не приняли, – расстроено пожаловалась Пресли.

Принцесса немного подумала и ответила. – Да, школа Твайлайт хороша, но не думаю, что тебе было бы там уютно, у тебя характер и нрав твоей мамы, а в ее школе это неприемлемо. – Пресли еще сильнее поникла. – Но Луна с радостью взяла бы тебя в ученицы, у вас найдется много общего, особенно по части темной магии.

– Правда? Вы можете меня туда устроить? – малышка посмотрела на меня, надеясь на одобрение. Я лишь кивнула, показав, что не против. – Я согласна.

– Вот и славно, я поговорю об этом с сестрой, скоро тебе придет особое письмо.

– Но мне тогда придется уехать от мамы?

– Не волнуйся, ты будешь приезжать сюда каждые две недели, уверена, ты не успеешь соскучиться.

– Ура! Спасибо вам, принцесса, – Пресли накинулась на нее и обняла.

Было приятно видеть счастливое личико дочери, все же хоть чью-то мечту принцесса смогла исполнить.

– Хенк, представляешь, я еду в Кантерлот! – радостно вопила Пресли.

– Поздравляю, сестренка!

– Пап! – она побежала на кухню, брат побежал за ней.

Принцесса допила свой чай и посмотрела на часы. – Скоро начнется Мега-концерт. Я слышала, ты должна была там выступать?

– Да, но я передумала, думаю, вы догадаетесь почему.

– Тебе стоит появиться, я не прошу тебя говорить с ней, просто покажи, что у тебя все хорошо. Твайлайт была удивлена, когда сюда приехала, ты здесь буквально повсюду, она слышала о тебе от Рэрити, но не представляла насколько ты сроднилась с этим городом.

Может принцесса права, и мне стоит выступить, выйти и показать ей, как Рэрити тогда, какой я стала.

– ...Шоу должно продолжаться,

Шоу должно продолжаться.

Моё сердце разбивается на части,

Мой грим, наверное, уже испорчен,

Но я продолжаю улыбаться.

Моя душа раскрашена, как крылья бабочек.

Вчерашние сказки повзрослеют, но никогда не умрут.

Я могу летать, друзья мои!

Я стояла за сценой, ожидая своего выхода, пока мой муж заканчивал петь. Я все же согласилась пойти, мы дождались пока придут родители Мерка и все вместе отправились на стадион. В очереди на выступление нас поставили друг за другом, возможно чтобы подчеркнуть, что мы пара.

Трибуны были забиты пони, они махали флажками Эквестрии и ликовали, приветствуя очередного исполнителя.

Принцесса вернулась к своей сестре, Твайлайт и Каденс, сейчас они сидят в королевской ложе, даже отсюда их видно, они смотрели, как группа во главе с моим мужем танцует и поет. О чем-то перешептывались. Вон сидит Твай, она постарела, впрочем как и я… хи-хи… она решила завивать гриву, забавно выглядит.

Шоу должно продолжаться,

Шоу должно продолжаться.

Я на всё смотрю с усмешкой,

Я никогда не сдамся,

И шоу будет продолжаться.

Я произведу фурор, я выложусь на все сто.

Я должен найти в себе силы, чтобы идти дальше,

Чтобы продолжать,

Продолжать шоу.

Шоу должно продолжаться!

Он закончил, поблагодарил всех, в честь праздника попросил у зрителей прощения и собрал цветы, которые накидали на сцену фанатки.

Это мой выход, и я не стала ждать, когда муж уйдет со сцены, я подошла к нему и, поцеловав, отобрала микрофон.

– Ни пуха ни пера, милая, – ласково сказал он мне.

– К черту, любовь моя.

Я встала посреди сцены, пони радостно аплодировали, кричали мое имя. Я посмотрела на ложу принцесс, Твайлайт поерзала, видимо мое появление заставило ее понервничать, не знаю почему. Но она мне помахала. Может это знак к нашему примирению.

– Добрый день, я, как и мой муж, очень рада находиться тут, в лучах вашей любви. Перед тем как начать, я прошу у всех вас прощения, может я кого-то обидела, случайно нанесла вред, просто знайте, – я посмотрела на Твайлайт. – Я очень сожалею о содеянном, простите меня. – Зал наполнился топотом копыт. – Спасибо вам за все, а теперь не буду вас томить, у меня дома ужин стынет.

Стадион расхохотался.

– Эта песня, называется “Нет! Я ни о чем не сожалею”.

Заиграла мелодичная музыка, я прочистила горло и, медленно шагая по сцене, запела.

Нет! Ни о чем…

Нет! Я ни о чем не сожалею…

Ни о хорошем, что у меня было,

Ни о плохом. Мне все безразлично!

Нет! Ни о чем…

Нет! Я ни о чем не сожалею…

За это заплачено, это уничтожено, это забыто.

Я обезумела от прошлого!

Вместе с моими воспоминаниями

Я разожгла огонь.

Мои печали, мои радости,

Я в них больше не нуждаюсь!

Уничтожены мои страсти

Вместе с волнением в голосе,

Уничтожены навсегда,

Я начинаю с нуля…

Нет! Ни о чем…

Нет! Я ни о чем не сожалею…

Ни о хорошем, что у меня было,

Ни о плохом. Мне все безразлично!

Нет! Ни о чем…

Нет! Я ни о чем не сожалею…

Потому что моя жизнь, мои радости -
Сегодня всё это начинается с тобой!

Я закончила и пыталась восстановить дыхание, пока зал ликовал.

– Спасибо вам огромное, я это очень ценю, счастливых праздников! – я ушла со сцены, кинув последний взгляд на Твайлайт, она тоже хлопала и махала мне. Может стоит к ней подойти? Я уже почти направилась к ней, но тут...

– Вот как ты изменилась, Рэинбоу Дэш. – Я обернулась и увидела перед собой грифониху.

– Гильда?

– Вот так сюрприз, клянусь, если бы тебя не объявили перед выходом и не твоя радужная грива, то я бы в жизни не подумала, что это ты. Что заставило тебя стать такой?

– Жизнь заставила, мы меняемся, Гильда, я остепенилась.

– То есть ты забросила всю эту шнягу с Вондерболтами и пошла в певички и сценаристки в театре? Пфф… ты стала еще более “некрутой” с момента нашей последней встречи. Ты стала еще слабее.

Она как обычно “кусается”, не знаю, как я раньше выдерживала все ее оскорбления и насмешки.

– Зато я хоть чего-то достигла.

– Что? – она вскинула бровь.

– С того дня как ты ушла, я многое пережила, я потеряла отца, мои друзья утратили веру в меня, я потеряла дом. Но я многое и приобрела за это время, любимого пони, от которого я родила двух прекрасных детей, его семья стала моей, у меня появилась верная подруга. Я получила то, что хотела – стала знаменитой, пусть немного не так, как желала. А чего добилась ты? – Она молча потерла лапу. – Вот в чем разница, я стала не слабее, но старше, а ты, видимо, по-прежнему хватаешься за детские обиды, – я развернулась и пошла, бросив за спину: – А сейчас я иду домой, где со своей семьей буду сидеть за столом на праздничном ужине.

– Да? Знаешь, я тоже многого добилась, даже столько, что тебе не снилось я….я… А кого я обманываю.

Я развернулась к ней. И увидела поникшую растрепанную Гильду, вовсе не ту гордую, надменную грифину к которой я привыкла.

– Что тебе до меня? За эти годы я ничего не добилась, у меня нет таких друзей, и я все еще живу одна, вот так вот, – она повернулась ко мне спиной и села. В ее голосе послышалась горечь, как будто она плачет. – Иди же, тебя ждет семья, зачем тебе думать обо мне?

Я хотела уйти, все же я планировала встретить Твайлайт и поговорить с ней, но не смогла. Гильда сейчас была похожа на меня в то время, когда все рухнуло, одинокая и беспомощная. Я помню дни, когда мы были вместе, она никогда не была таким другом, как Флаттершай, но с ней было приятно зависать. И я решила поступить правильно.

– Гильда? – Она обернулась. – Я тут подумала, а не хочешь ли ты отужинать с моей семьей, думаю, у нас найдется за столом свободное место и лишняя тарелка для тебя.

– Расскажите еще о том, как вы с мамой хулиганили? Пожалуйста, тетя Гильда, – умолял ее Хенк.

– Хех…думаю, твоей маме не понравится история, которую я расскажу, – неловко ответила Гильда.

– Ты о том случае, когда я залезла в раздевалку для мальчиков? – я накладывала салат в тарелку Коко.

– О том самом.

– Вау, Дэш, ты так чудачила? – удивилась Коко.

– Да, только ты ни о чем таком не думай, я налила в шампунь одного жеребца скипидар.

– Ну Дэш, ты испортила весь смак истории, – шутливо заныла Гильда.

– Ой, прости. Вам чего-нибудь положить, Фиона, а вам, мистер Фландерс? – обратилась я к родителям Меркьюри.

То, о чем я всегда мечтала, идеальный “День Прощения”, близкие, друзья. Мы сидим в гостиной у горящего камина, на столе лежит еда, мы общаемся, чего еще желать?

Я не встретилась с Твайлайт и не помирилась с ней, но я увидела ее и знаю, что у нее все хорошо. Мир тесен, и, думаю, мы с ней еще увидимся.

Я смотрела, как Гильда общается с моими детьми, старается не ляпнуть ничего лишнего и при этом полностью завладеть их вниманием. Я сделала правильный выбор, когда решила простить ее. Этот день многому меня научил. Прощайте друг друга, ведь искренние извинения всегда заслуживают второго шанса.

Игр много, жизнь одна

У моего отца не было сына, но была любимая дочь. Папа мечтал, как он поведет меня к алтарю, как будет нянчить внуков. Но иногда он относился ко мне как к сыну: хуфбол, бейсбол, рыбалка... хм давно я не была на рыбалке.

Неделю назад пришло письмо из академии Луны для Пресли. Ее приняли, и она была безумно рада этому. Мы заказали билет до Кантерлота и уже собирали Пресли в дорогу.

Вот прямо сейчас мы с ней собирали вещи.

– А если там будет холодно? Какую куртку возьмешь? Синюю или красную? – я держала перед ней куртки, пока она укладывала в сумку средства личной гигиены.

– Синюю, она теплее, и я в ней не такая толстая.

– А платья? Там будет много концертов, званых ужинов, ты должна выглядеть потрясно.

– Они уже в зеленом чемодане, – ответила дочка.

– Я не могу, – я плюхнулась на кровать Пресли. – Ты уезжаешь за тысячи километров от дома, от меня, я боюсь, как бы чего не произошло. Тебя так долго не будет.

– Мама не преувеличивай, меня не будет всего два месяца, затем я снова приеду. Не надо устраивать такую трагедию.

– Два месяца, и это только первый семестр, а что дальше? – я обняла ее.

– Поезд Меинхеттан-Кантерлот отбывает через пятнадцать минут, – объявил голос из рупора.

Мы уже стояли у входа в вагон. Я, Меркьюри и Хенк провожали Пресли.

– Если проголодаешься, то в твоей левой седельной сумке лежит контейнер с бутербродами и баночки с содовой, – сказала я.

– Мама, ты это говоришь уже пятый раз, – проворчала Пресли.

– Ну я же переживаю за тебя, – заботливо ответила я, гладя ее крылом.

– Да знаю.

– Покажи им, что ты можешь доченька, – подбодрил ее Меркьюри. – У тебя найдется, чем их удивить.

– Привези мне зачарованные комиксы, которые продают в Кантерлотском магазине комиксов, – Хенк обнял сестренку. – Удачи, я люблю тебя.

– И я тебя, Хенки, – всхлипнула Пресли.

– По вагонам! – объявил кондуктор.

– Все, мне пора, – сказала Пресли. – Я люблю вас всех и буду скучать, – она обняла меня и отца. И зашла в вагон, через несколько минут выглянула из окна и помахала нам. – Берегите себя!

– И ты себя тоже! – прокричали мы.

Паровоз издал пронзительный гудок, и, сделав небольшое усилие, состав двинулся, стуча колесами по рельсам, поезд стал набирать скорость. Мы продолжали махать друг другу, а тем временем паровоз уносил мою маленькую кобылку в ее будущее.

Я лежала в спальне в шелковом полупрозрачном халате и ждала, когда Меркьюри вернется и зайдет ко мне.

Я уже принесла вино и бокалы и приготовила кое-какие игрушки для нашей “ночки страсти”.

Тут врывается он радостный и взволнованный, может он знал, что его ждет? Я уже начала развязывать халат, но тут... он полез в шкаф и достал оттуда чемодан.

Положив его на кровать, он стал забрасывать туда вещи.

– Милый, в чем дело? – полюбопытствовала я.

– Ты не поверишь! – радостно отозвался он. – Наша группа отправляется в турне по землям грифонов. Снаружи ждет такси, которое отвезет меня в порт, а оттуда мы отправимся завоевывать новую публику в лице наших пернатых союзников.

– Ты уезжаешь прямо сейчас!? – я встала с постели.

– Да, знаю, я обычно предупреждаю тебя заранее, но для меня это тоже неожиданность. – Я все еще стояла с открытым ртом.

– Но как же наш вечер: ты, я, понисутра, вино и мороженое на моем крупе?

– Ой… прости, милая, – он поцеловал меня. – Но ты знаешь, как это важно для меня, я обещаю, как только мы вернемся, я вдвойне отплачу за наш пропущенный вечер верховой езды.

– Ладно, – я поцеловала его в ответ и обняла. – Береги себя.

Я привела себя в надлежащий вид и вышла проводить мужа, он уже попрощался с Хенком и пообещал привезти подарок. Я же попросила, чтобы он вернулся целым и невредимым, я знаю, какими коварными бывают грифоны.

Он сел в такси, и оно помчалось к порту. Ну а я пошла заварить себе кофе.

Пресли уехала учиться в академию и будет только через два месяца, Меркьюри на гастролях, вернется через три-четыре недели. Остались только я и Хенк. Кстати, как он там?

Я взяла кружку и пошла наверх.

Только сейчас я поняла, что очень редко общалась с сыном на личные темы, может его что-то гложет.

Комната Хенка была приоткрыта, но на ней висели всякие баннеры и предупреждающие знаки в стиле “не входи – убьет”, “взрывоопасно”, “биологическая опасность” и ограждающая ленточка полиции.

Войдя внутрь, я удивилась, кого я воспитала: раскиданные вещи, игрушки, не застеленная постель. Стены были увешаны плакатами звезд рока и актеров боевиков.

Хозяин комнаты сидел за игровым автоматом, ему можно сказать повезло, другим детям приходилось идти в видеосалон, чтобы сыграть в подобное, а мы с мужем купили ему три личные игры.

Поначалу радовались, мол мы и так устаем ходить в школу и выслушивать о его проделках, а еще приходили владельцы магазинов и соседи, которым он разбивал витрины и окна. А после покупки, пегас хотя бы перестал хулиганить на улице. Но теперь он вообще перестал на нее выходить.

Вот так вот, хотели избавиться от одной проблемы, получили другую.

– Эй, Хенки, – бодренько начала я.

– Че, мам? – ответил он мне, даже не отвернувшись от экрана.

– Да так, зашла проверить, все ли у тебя нормально. – Он промолчал. Я села рядом, смотрела, как он играл, он играл в… Эм… “легенду о Зельде”, вроде так. Я не знаю, о чем игра, просто прочитала название на обороте игрального автомата.

– Ты за Зельду играешь? – спросила я.

– Что? – он посмотрел на меня, вскинув бровь.

– Зельда – это главный герой игры? Ты за него играешь?

– Нет… мам, ну что за вопросы? Зельда – имя принцессы, которую мы должны спасти, а мы играем за Линка – храброго пегаса, который отважился пойти в опасное приключение ради ее спасения.

– О как… а...эм, а можно мне попробовать? – Он посмотрел на меня, как будто я хочу отобрать у него игру. Затем подвинулся.

– Ну попробуй.

Я села на его место. – И что мне делать?

– Тебе надо пройти эту пещеру, убив монстров, из них выпадают кристаллы, на которые можно что-нибудь купить.

– Эм… ясно. А как мне ходить, на что нажимать?

– Эх…. всему тебя надо учить, – раздраженно сказал он. – Вот, хватайся за джойстик, это ходьба, вверх, вниз, влево и вправо. Эта кнопка – удар, тут – поставить щит, инвентарь.

– Ладно, я пошла. Этот дружелюбный?

– Нет, он тебя съест, бей его.

– Ладно, так, какая кнопка? Эм…

– Он тебя кусает, бей его!

– Да бью, бью, он никак не умирает. Эй, он опять атакует.

– Прикрывайся щитом…

Экран высветил надпись “игра закончена”. – Вау, это было интересно, правда я не совсем поняла, что нужно делать, но все же.

– Да уж… спасибо, мама, – раздраженно сказал Хенк, сев обратно на место. – Теперь мне придется перепроходить этот уровень.

– Ну не расстраивайся, Хенк, это всего лишь игра.

Он ничего не ответил, лишь фыркнул и снова уставился в экран.

Вот и поговорили. – Ладно, я пойду, если что – зови, и долго не сиди, помни, в десять чтобы был в постели.

– Угу.

Я вышла из комнаты, кофе уже остыл, и желания его пить не было, пойду что ли на крышу, полюбуюсь звездами, да проверю свои цветы.

Мне удалось вытащить Хенка на улицу, после долгих уговоров он согласился пойти со мной гулять. Я отвела его в центральный парк, там я встретила Коко, у ее дочери была подобная проблема с прогулками, хоть она и не сидит целыми днями у голубого экрана.

Дети отправились на игровую площадку, а мы остались мирно беседовать на скамейке.

– Я говорю, мы с Хенком немного отстранились друг от друга, раньше он всегда подходил ко мне за советом, рассказать о своих проблемах, – жаловалась я.

– Ну Дэш, они растут, думаю это ему дети в школе навязали.

– Ему всего шесть, я в таком возрасте рассказывала обо всем своим родителям. Может он чего-то боится, как Пресли до того, как я с ней поговорила? Может он тоже в какую-нибудь школу для одаренных хочет? Правда насчет школы не уверена, он все время подначивает ребят на какую-нибудь пакость учителям, и мне вечно приходится идти в школу и выслушивать, какой мой сын плохой, и что его надо в исправительный лагерь отправить.

– Я думаю, к нему нужен подход, попробуй понять его, спроси, чем он увлекается.

– Я вчера спрашивала, точнее напросилась поиграть в его игру, ничем хорошим это не закончилось, – я оглядела парк в поисках Хенка, он играл с Оттом в мяч, рядом с ней он ведет себя поспокойнее.

– Попробуй тогда показать свою игру, то, что будет ему интересно.

– Как это? – мне самой стало интересно.

– Ну, – Коко села поудобнее. – Поначалу я не была особо разговорчива с отцом, он вечно говорил о своих бревнах, как надо пилить, жаловался, что пила затупилась из-за того, что в дереве был стальной шуруп и прочее. Как-то маме надо было уйти в город по делам и она оставила меня на него. Я сидела на полу и играла со своей куклой, но затем увидела, что папа что-то рисует в блокноте, мне стало интересно, что же там. Оказалось, мой папа помимо таланта дровосека, умел хорошо рисовать. Он стал учить меня, и вскоре мы стали не разлей вода.

Я обдумывала то, что рассказала Коко, у меня была похожая ситуация. После смерти мамы отец не мог подолгу оставаться дома, слишком много вещей напоминало ему о ней. Поэтому он брал меня в поход, мы спускались на поверхность к небольшому озерцу недалеко от Клаудсдейла, там папа рыбачил, а я просто бродила по полю, собирая камни и гоняя мелких зверушек. Однажды мне стало интересно, как можно так долго сидеть, уставившись на поплавок. Я решила узнать, зачем он это делает. Так я полюбила рыбалку. У меня на чердаке остался ящик с папиными снастями и удочками. Я не смогла продать их, как остальные вещи.

– То есть можно найти с ребенком общий язык не только интересуясь его увлечениями, но и заинтересовав его своими? Я так поняла?

– Агась, – подтвердила Коко.

Тут к нам подошла кобылка желтого цвета с темно-синей гривой, с ней были жеребенок, который вытирал слезы, на его щеке был след от копыта, и Хенк.

– Ваш сын? – спросила кобыла.

– Да, – я встала со скамейки, Хенк подбежал и спрятался за меня. – Что-нибудь произошло, мисс?

– Он ударил моего сына! – завопила она. – Вы знаете, он мог выбить ему зубы или покалечить его!

– Значит было за что, – спокойно ответила я.

– Как за что? Мой сын хотел поиграть с той рыженькой пони.

К нам подошла Оттом. – Это неправда, он дергал меня за косички, а Хенк заступился за меня, – она вытерла слезы и пошла в объятия матери.

– Играл значит? – наигранно ласковым тоном спросила я.

– Ну…. знаете этих детей выдумают, что-то…

– Катись, мамочка, – я добавила металла в голос. Недовольно цыркнув, мамаша развернулась и ушла, ее сын, показав нам язык, поскакал за матерью.

Я посмотрела на Хенка, он выглядел виноватым, думает, что я буду ругать его. Но я лишь почесала ему за ушком и улыбнулась.

После хорошей прогулки мы вернулись домой, благо у нас была уже приготовленная еда, Хенк сидел напротив меня и катал вилкой горох по тарелке.

– Хенки, тебе не нравится моя запеканка? – спросила я.

– Нет, она нормальная, – вяло отозвался он.

– Тогда чего ты такой расстроенный?

– Все нормально.

– Хенки, я твоя мама, я должна знать, что тебя беспокоит.

– Все нормально, – его щеки покраснели.

– Ты влюбился в кого-то?

– Все нормально! – крикнул он, стукнув копытами по столу, и, встав из-за него, пошел в свою комнату.

Да что со мной не так? Никак не найду общий язык со своими же детьми. Я посмотрела на свое кривое отражение в чашке кофе.

Что бы сделал папа? Хм… думаю, ему было бы легче, он был бы дедушкой, а им куда проще находить общий язык с внуками, чем родителям с детьми.

Я вспомнила наш разговор в парке “попробуй показать ему свою игру”.

Ранним утром я вошла в комнату сына, пегас спал, укрывшись с головой одеялом, сейчас же лето, как можно так спать?

– Хенки, просыпайся, – я стала тормошить его.

– Ммм…

– Хенк, вставай.

Он выглянул из под одеяла и хмуро оглядел меня.

– Мама? – он потер глаза. – Почему ты одета в пятнистый наряд? И… – он посмотрел на будильник. – Сейчас пять утра.

– Знаю, вставай и собирайся.

– Куда?

– На рыбалку, куда же еще? Нас уже ждут Коко и Оттом. Давай, вставай, – я подпихивала его копытами, чтобы он двигался быстрее.

– Мам, зачем мы идем в поход? – спросил Хенк. Он вяло тащился за мной, разумеется, не каждый день его поднимают рано утром, чтобы поехать за город в лес.

– Что за глупый вопрос? Чтобы отдохнуть по-нормальному. Я подумала, мы с тобой остались дома вдвоем, сейчас лето, хорошая погода, у тебя каникулы, у меня отпуск, вот и решила, почему бы нам не сходить в поход, ну знаешь: палатки, жареный зефир на костре, жуткие истории и прочее.

– А можно было это сделать где-нибудь часов в девять утра? А не рано утром, в городе все спят.

– Ох ты ж мое дитя железа и асфальта, жаль, что вы с сестрой не жили в Понивиле, в этом городе не слышали слово “попозже”, фактически все пони там просыпались с петухами, как только Селестия поднимала солнце. Мы едем в такую рань специально, чтобы быть там к обеду. Выйди мы в то время, как ты хотел, на место мы пришли бы к вечеру, а я не думаю, что ты бы захотел собирать хворост в темноте.

– Я еще и хворост собирать должен?

– Ну а как еще, не идти же Оттом или Коко за ним, хотя могу и я сходить. Лет четырнадцать назад я ходила в подобный поход со Скуталу, и ей очень понравилось, хотя ее мучили кошмары после моих историй.

Мы дошли до вокзала, как я и предсказывала, Коко и Оттом ждали нас там. Когда я предложила Коко сходить в поход, она жутко обрадовалась такой идее. В свое время эта пони была большой любительницей пожить в палатке и посидеть у костра.

Вскоре мы погрузились на поезд, и он повез нас за город, на одну из примеченных мной станций, оттуда мы отправимся на небольшую поляну, где разведем лагерь, а я примусь наконец за рыбалку.

А пока мы ехали в поезде Хенк и Оттом повалились спать, не каждый день их поднимают в пять утра, они облокотились друг на друга и тихо посапывали.

– Я так рада, что могу вывести Оттом куда-нибудь. Спасибо тебе, Дэш, за эту мысль.

– Да пустяки, моего Хенки тоже надо научить выживать в природе, а то будет ему шестнадцать, поедут с друзьями за город, и ни костер развести, ни в лесу сориентироваться.

– Это уж точно, мой папа брал меня и братьев и водил в поход на неделю, это были лучшие моменты моей жизни, а может мы так дружно ходили туда только потому, что в лесу было просторно, свежий воздух, тишина, а не маленький ветхий домик.

– У нас с отцом была та же проблема, мы долгое время не могли находиться дома.

Поезд стал сбавлять скорость, наша остановка, мы принялись будить детей.

– Хенки вставай, мы приехали, – ласково сказала я.

– Оттом, дорогая, открывай глазки, – вторила мне Коко.

Они стали просыпаться, Хенк открыл глаза чуть раньше и, увидев, с кем он лежит, быстро взлетел в воздух, и сделал вид, что вообще не спал.

Старая тропинка петляла у нас под копытами, я действительно соскучилась по лесным пасторальным пейзажам, когда тебя окружают не небоскребы, сделанные из камня и металла, а деревья, на которых я когда-то любила дремать, мягкая земля, пение птиц. Я очень скучаю по тем дням.

– Мама, скоро еще? – ворчал Хенк, волоча за собой сумку. – Я уже устал.

– Немного, сына, мы только обойдем тот холм, и мы на месте.

– Да его же обходить вечность, давай лучше перелетим.

– Мы могли бы, но с нами еще идут Коко и Оттом.

Он насупился, но замолчал.

– Мама, а в лесу много зверушек? – спросила Оттом.

– Да, милая, их тут полно: лисички, зайцы, бобры, лемминги. Их тут очень много.

– Вау, – маленькая пони впечатлилась рассказом мамы. – А мы встретим кого-нибудь из них?

– Конечно, милая.

Через несколько минут мы были у цели: небольшая поляна, как раз хватит места для двух палаток, приготовленное кострище и бревна, чтобы на них сидеть.

– Ну вот мы и пришли, – я сбросила с себя тяжелые сумки. – Дети, нам будет нужен хворост для костра, походите тут по кругу и пособирайте сухих веточек. – Я повязала на их ножки оранжевые платки. – Это поможет нам найти вас, если вы потеряетесь.

Дети нырнули в кусты, я слышала лишь треск веток и топот копыт, надеюсь, они не подхватят какую-нибудь болячку.

– Ну а мы что будем делать? – спросила Коко, скидывая свои сумки.

– Мы пока разложим палатки и наберем воды в котелок.

Мы управились за час, дети принесли хворост, и мы развели костер, Хенк и Оттом были заворожены зрелищем, как будто не видели огня раньше. В этом есть доля правды, они не видели костра, с другой стороны чем он отличается от огня в камине?

Коко занялась приготовлением супа, ну а я... я исполнила свою давнюю мечту – пошла на рыбалку. Взяв папины снасти и накопав червей перед выходом, я отошла от нашего лагеря. Тут был небольшой пруд, я расположилась поудобнее и, закинув удочку, стала ждать клева.

Вспоминая те моменты, когда я ходила на рыбалку с папой, понимаю, что по большей части это было не желание поймать рыбу, это было уединение, возможность побыть в тишине, успокоив нервы, поговорить о жизни. Нам никто не мешал, и мы никому. Все было замечательно.

Это место было потрясным, немного прохладно, но думаю, ближе к вечеру тут будет потеплее. Солнце играло бликами по воде. Эх… жаль, я не додумалась до этого раньше, можно было бы взять и Меркьюри, и Пресли. Я пообещала себе, что как только они вернутся домой, я брошу все и приведу их на это место.

За моей спиной раздался шелест травы, я обернулась и увидела мордочку Хенка, выглядывающую из-за кустов.

– Привет, – сказал он мне.

– Привет, – ответила я.

– Что ты делаешь? – он осторожно подошел ко мне.

– Рыбачу, что же еще?

– Ты умеешь рыбачить?

– Да. Меня мой папа научил, когда мне было столько, сколько сейчас тебе, в отличие от твоего отца, мой не брезговал ходить на природу и каждый свой отпуск брал эти снасти, меня, палатку и шел рыбачить.

– Ого… и как, поймала кого-нибудь?

– Не… я тут не ради рыбы, а так, расслабляюсь, сижу вдали от этой городской суеты. Вот ты. Ты слышишь какой-нибудь посторонний шум: трамваи, пони, вой пожарных сирен? – Он помотал головой. – Вот именно это и расслабляет.

Пегас ничего не ответил, просто присел рядом со мной и посмотрел на пруд.

– Мама?

– Что?

– А зачем пони рыбачат? Мы же не едим рыбу и мясо в целом? Зачем рыбачить?

– Ахах… – я погладила его по голове. – Когда-то я задала тот же вопрос. Все очень просто: рыбалка пошла от наших друзей грифонов, им надо было рыбачить, чтобы прокормиться. И когда наши экспедиции по исследованию новых земель прибыли в их страну, пони увидели этот процесс, и, вскоре, рыбалка появилась и у нас, но не для добычи еды, а как вид спорта.

Еще до моего рождения и женитьбы на маме папа участвовал в подобном соревновании, он выловил карпа рекордного размера и стал чемпионом.

И, как я говорила, это успокаивает.

Он снова замолчал, и несколько минут тишина прерывалась лишь цокотом сверчков, пением птиц и всплесками воды.

– А можно мне попробовать?

– Ты хочешь порыбачить?

Он кивнул в знак согласия и протянул копыта за удочкой.

– Подожди, – я полезла в папин ящик и достала оттуда старую потрепанную удочку. – Держи, это была моя удочка, я с ней начинала рыбачить.

– Правда?

– Конечно, и теперь она твоя.

Он осмотрел ее. – И что мне с ней делать?

– Дай сюда, – я распутала леску, насадила приманку на крючок и дала ее Хенку. – Вот, теперь сделай так, и ты закинешь поплавок. Ясно?

Он снова кивнул и закинул удочку. – А теперь что?

– Ждать.

Мы просто сидели рядом в тишине, иногда приходили Коко или Оттом, чтобы проверить нас и сказать, что обед будет готов, а мы все сидели. Спустя довольно долгое время я решила нарушить тишину.

– Может поговорим? – предложила я.

– О чем? – спросил Хенк.

– О нас, я все время переживаю, что тебя что-то беспокоит, я переживаю, что ты садишься за свои игры, сразу как приходишь со школы, я хочу знать почему и помочь тебе.

Он молчал, обдумывая ответ. Затем глубоко вдохнул.

– МненравитсяОттом, – быстро и коротко сказал он.

– Правда? Хех… я догадывалась об этом.

– Да?

– Конечно, ну по правде не совсем, вы выросли вместе, и я подозревала, что от такой близости у вас возникнут чувства, – правда не думала, что так скоро.

– Просто… я не знаю, я чувствую себя нужным, защищая ее. И когда я играю в видеоигры... в них я могучий герой, спасающий королевства. Но в жизни все не так...

– Сынок, что за вздор? Ты сам себе противоречишь, ты говорил, что защищаешь Оттом от обидчиков, а потом говоришь, что ты не герой. Но ты им будешь. – Он потер свое копыто. – Ты сейчас мал. Думаешь, я с самого рождения спасала Эквестрию и ставила мюзиклы? Нет, я, как и ты, искала смысл своего существования. Вместо Оттом у меня была Флаттершай, но я делала тоже самое.

– Ты еще молод, но у тебя храброе и доброе сердце, а это главное.

Он улыбнулся. – Спасибо, мам.

Тут его поплавок задергался.

– Оо… у тебя клюет, – радостно заметила я.

– Так, что мне делать?

– Подсекай.

– Что?

– Делай так, – я помогла ему подсечь рыбу.

– Так, что дальше?

– Наматывай леску и тяни рыбу сюда.

Вскоре он вынул свою первую рыбку из воды.

– Я поймал, мам… я поймал! – радости его не было предела.

– Хи-хи… я вижу, и горжусь тобой.

Я позвала Коко, она достала свой фотоаппарат и сфотографировала меня с юным рыболовом.

Наступила ночь, костер освещал наш лагерь и давал тепло. Мы расселись вокруг него, Хенк сидел рядом с Оттом, они держали палочки, на которых был насажен зефир.

– Ну что, ребята, нравится поход? – спросила Коко.

– Да, мама.

– Да, мисс, – хором ответили жеребята.

– Ну а какая ночь у костра без страшной истории? Кто-нибудь из вас слышал историю о призраке невесты?

Дети помахали головами и сели поудобнее.

– И с тех пор ее призрак шляется в этом лесу в поисках одиноких жеребцов, а когда находит, она достает свой топор и…

Оттом не выдержала и закричала.

– Не волнуйся, Оттом, – обнял ее Хенк. – Я тебя защищу от нее.

– Нет! – она обняла его сильнее. – Она охотится на одиноких жеребцов, поэтому это я буду защищать тебя.

Мы с Коко засмеялись.

– Ну ладно, уже поздно, пора на боковую, – сказала Коко. – Пойдем, Оттом, пора.

– Ладно, спокойной ночи, Хенки. – Она пошла за мамой.

– Спокойной ночи, Оттом, – он спрыгнул с бревна, и мы влезли в палатку. Я расстегнула свой спальный мешок...

– Мама?

– Да?

– Можно я посплю с тобой в мешке, знаешь, после этой истории я очень боюсь спать один…

Я вспомнила те дни, когда он прибегал ко мне в постель в грозу. – Да, конечно. – Мы уместились в спальнике, и я погасила свет в керосиновой лампе.

– Спокойной ночи, мама, я люблю тебя.

– Спокойной ночи, Хенки, и я тебя. – Он уткнулся носиком в мою грудь, это вызвало волну приятных воспоминаний: о том, как я нянчилась с ним еще маленьким месячным младенцем, таскала его всюду. Одевала в костюм морячка, пирата. Да, быть мамой – это великое дело, кобыла или жеребец, которые не были родителями никогда не поймут, что это значит, и как можно себя накрутить, если у жеребенка просто температура сорок.

Я устроилась поудобнее и обняла своего малыша, и в тридцать пять я буду считать его маленьким карапузом.

Я уснула, наверное впервые за столько лет, я уснула с мыслью, что нахожусь в Понивиле.

Если свекровь — монстр

Иногда чтобы быть с теми, кого мы любим, нам приходится терпеть не очень приятных пони. Я очень люблю своего мужа, он для меня самое дорогое в жизни. Но чтобы стать его женой, всегда быть рядом, мне пришлось подружиться с его мамой, которая была не в восторге от меня. И иногда такая дружба приводит к конфликтам.

Одним прекрасным летним деньком я дремала на крыше, расположившись на шезлонге под лучами солнца.

Все было просто замечательно, Мерк играл с детьми во дворе, Пресли только вчера приехала из Академии. Дочка нашла там много новых друзей, даже несколько бет-пони. Она показала кучу новых магических трюков. В ее табеле были записаны одни “отлично”, что неимоверно меня порадовало. Я горжусь ею.

– Милая? – ласково произнес мой возлюбленный.

Я не услышала, как он поднялся наверх, и немного дернулась от неожиданности.

– А, это ты. С детьми все нормально?

– Да, Пресли привезла Хенку зачарованный комикс, они пошли в его комнату и отправились в приключение. Их не будет дома в каком-то смысле, так что я хотел сказать... – он принялся ласкать мой животик, он знает, как мне это нравится.

– Ммм…. Мерк, ну тут же крыша, вдруг нас кто-то увидит… хи-хи… щекотно… не останавливайся.

Он продолжил и перешел к моей шее…

– Дэш, я хотел тебе сказать, – закончив ласкать мою шейку, он навис надо мной. Чего он ждет? Целуй меня, я вся горю!

– Дэш, я хотел сказать...

– Да… – медленно протянула я.

– Завтра приезжает моя мама, – быстро сказал он.

– Что!? – я вскочила, столкнув его с себя. – Твоя мама приезжает к нам? И ты решил сказать мне об этом во время секса на крыше?

– Просто ты становишься добрее, когда я тебя ласкаю, и я подумал, что к этой новости ты отнесешься поспокойнее.

– Твоя мама едет сюда, я даже во время оргазма не буду спокойна от такой новости, – я стала нервно ходить кругами. – Когда ты об этом узнал?

– Телеграмма пришла три дня назад.

– Три дня!? Ты молчал все это время?

– Эм… да…

Я не выдержала, взяла садовый шланг, которым поливаю цветы, и окатила мужа водой.

Я лихорадочно дотирала полы в последней комнате, после новости Меркьюри я тут же бросилась приводить дом в порядок, даже чуть не выкинула в мусорку комикс, в котором находились дети. Ведь как только эта габонская гадюка приедет сюда, она начнет проверять все углы на чистоту, поэтому нельзя упустить ни одной детали.

Сейчас начнется: “Дэши, дорогуша, я бы передвинула диван поближе к камину, так моим ножкам будут теплее”. Да я тебя сама бы в этом камине сожгла, змея ты.

*Стук в дверь*

– Мерк, открой дверь! Я думаю, это к тебе! – проорала я.

– Иду-иду, – единорог побежал открывать дверь своей маме.

Блин, надо же переодеться, я кинула тряпку в ведро и поскакала наверх. Снизу уже доносился ее голос:

– Сынок, Меркьюри, ох...как я рада тебя видеть.

– И я тебя, мама, расскажи, как поездка, папа там как?

Фу… даже не хочу слушать, как она добиралась, кого встретила и прочее.

Одевшись, я вышла из спальни, мимо меня пробежали два жеребенка.

– Бабушка, – радостно крикнули дети, накинувшись на шею бабули. Они были от нее без ума, ну конечно, а как еще? Она ведь их единственная бабушка, дарит им дорогие подарки, возится с ними, кормит, к тому же мы отправляем их к ней на лето.

– О мои любимые внучата, как я по вам скучала, – единорожка желтого цвета с седыми волосами полезла в свою сумку и, достав оттуда два кулька, протянула их детям. – Надеюсь, вы слушались папу и чистили зубы? Иначе эти мешочки со сладостями я вам не отдам, – она сюсюкалась с ними.

– Да-да, чистили, – подпрыгивал Хенк.

– От ты мой умница, – она отдала мешочки. – Идите, смотрите, что у вас там.

– Йей! – дети побежали наверх.

Ну вот и мой черед, давай, Дэш, может в этот раз вам удастся подружиться. Просто веди себя как обычно, приветливо и непринужденно.

– Фиона, – приветливо и непринужденно сказала я.

– Дэши, моя дорогая, – она обняла меня. – Ты все прекраснее. Я еще помню тот день, когда впервые увидела тебя. Будь я твоей мамой, я бы тебя утопила.

Спокойно, Дэш, держи себя в копытах.

– Это была шутка… Ахаха… – Этот смех, мне надо было пригласить ее сыграть ведьму из “Волшебника страны Оз”.

– Ну что ж пройдемте на кухню, там уже все готово, – предложила я.

Она проследовала на кухню, где ее ждали закуски, выпивка и блюда моего приготовления.

Проведя копытом по столешнице, свекровь посмотрела на него. Я протирала кухню так, что она стала чище родильной.

– Знаешь, какая поговорка есть? – сказала она, искоса взглянув на меня.

– Угу… свинья везде грязь найдет, – отбрила я. Она проглотила это и пошла на свое место.

Мы ужинали, Фиона рассказывала, как они с мужем почти выиграли миллион битов в казино и как она встречалась с самим Врюсом Филлисом.

– А затем я говорю: “Ухух… мистер Филлис, я замужняя кобылка, как вы могли?” Видели бы вы его лицо. Ахаха…

– Да? А вот мы с Меркьюри как-то были на приеме у самого далай-ламы из страны лам, он научил нас правильной технике дыхания и йоге.

– Да… я тоже с ним встречалась, правда тогда он носил парик, – Фиона отпила из бокала.

Меркьюри не мог нарадоваться, он так и крутился вокруг своей мамы. Впрочем так и должно быть, она его мама, он не видел ее долгое время. Наверное я завидую, ведь моя мама не может посидеть за этим столом. И, думаю, ради его счастья стоит потерпеть, да и ведет она себя не так, как раньше.

– Я рад, что две мои любимые женщины находятся здесь и так мирно беседуют друг с другом. – Да он издевается, а прошлые ее приезды он забыл? – Я надеюсь, что вы будете такими же подругами всегда.

– Да, милый, будем, – я взяла его за копыто и улыбнулась.

– Да, милый, будем, – она взяла его за другое копыто и скопировала мою улыбку.

На следующий день Меркьюри слинял на звукозаписывающую студию, оставив нас с Фионой наедине. Мы пошли с ней в летнее кафе. Погоду установили солнечную, чего не скажешь о моем настроении.

Мы заказали кофе с круассанами.

– Дэш, я хочу поговорить с тобой по поводу вашей скорой годовщины. Как вы будете отмечать ее?

– Оу… ну мы ничего такого не планировали, просто пригласим пару близких друзей и отметим все это в тесном кругу.

– Ну Дэши, это же так скучно, дорогуша, не волнуйся, я все устрою, – она полезла в свои сумки.

– Фиона, не надо… я.

– Дэши, я делаю это для вас, и зови меня мама… Ахаха! – она достала альбом. – Мы разыграем вашу свадьбу еще раз, чтобы освежить в памяти это прекрасное чувство, да и дети посмотрят, как женились их родители. – Из сумки она достала противное персиковое платье. – Ты будешь в этом. Церемонию проведем в центральном парке на глазах у многих пони, я уже заказала голубей, и когда вы скажете “согласны”, они…

– Фиона… не надо, не надо этих фанфар, голубей, – строго начала я. – Нам не нужен этот повтор свадьбы, эти голуби и тем более это персиковое платье. – Она стала ерзать, обмахиваясь платком. – Я хочу обычного праздника… С вами все нормально?

Она судорожно полезла в сумку. – Где мои таблетки? – тяжело дыша, она кренилась со стула. – Ох… мне плохо… ох… ох, – и упала.

– Фиона! Фиона! Блин! Кто-нибудь позовите скорую!

Скорая забрала ее в ближайшую больницу, я известила об этом Мерка, он прибыл как только смог. Мне было действительно жаль, может она и вправду просто хотела сделать этот день особенным.

Сейчас я сидела в приемной, Меркьюри был в палате со своей мамой, разговаривал с доктором.

Вскоре он подошел ко мне, я встала и сделала максимально виноватый вид.

– Мама сказала, ты орала на нее.

– Кто, я? Она давила на меня, может я и повысила голос, но только потому, что она не давала мне слова сказать и лезла в наши дела.

– У нее очень слабое сердце, и ей нельзя нервничать.

Мне стало очень стыдно. – Прости меня, я не хотела, – я заплакала.

– Ну...ну, не реви, – мой жеребец обнял меня. – Я знаю, что ты не хотела. Я здесь по другому поводу. Она хочет видеть тебя.

Я зашла к ней в палату, свекровь лежала под капельницей слабая и измотанная, о Селестия, я монстр. Она открыла глаза и посмотрела на меня.

– Деши.

– Я тут, – я подошла ближе. – Простите, что давила на вас, я не хотела.

– Все в порядке. Я тоже должна извиниться за то, что была такой заносчивой. Мир?

– Мир.

К нам вошли врач и Меркьюри.

– Дорогая, это мамин личный врач, он специально приехал сюда.

– Здраствуйте, эм… состояние вашей мамы стабильно, но ей нужно будет пить эти таблетки, – он дал баночку. – У нее будут проблемы со сном, так что давайте ей это снотворное. – Он развернулся и ушел.

– Дэш, мне надо будет уехать с группой из города ненадолго. Ты не приглядишь за мамой?

– Конечно.

И он уехал, оставив меня с двумя детьми и со своей мамой. Ее сегодня утром привезли из больницы, признаться, она не похожа на кобылу, которая пережила сердечный приступ.

Сейчас я сидела в своем кабинете и проверяла счета: за дом, воду, электричество и прочие утехи нашей домашней жизни.

– Мама! – в комнату вбежала Пресли. – Хенка опять раздуло.

– Что? – испуганно переспросив, я помчалась вниз, мой сын лежал на полу с опухшим лицом и задыхался, рядом валялся шоколадный батончик, а Фиона стояла, как статуя Найтмер Мун, раскрыв рот от ужаса.

– Ох, черт! – ругнулась я и кинулась на кухню, где лежал шприц с лекарством для Хенка. Я судорожно шарила по аптечке, обычно мы не прячем его далеко, и он ходит с таким в школу. Найдя нужное мне лекарство, я бросилась к моему задыхающемуся мальчику и вколола ему антиаллергенный препарат. Отеки стали спадать, и он задышал. – Все хорошо, милый, все будет хорошо, дыши ровнее, – я гладила своего малыша по головке.

Когда его состояние нормализовалось, я встала и подошла к Фионе, желая ее испепелить.

– Вы в своем уме, зачем вы дали ему арахис?! – заорала я.

– Что я? Нет, я лишь дала ему этот батончик. – Я подняла его и прочитала состав.

– В нем содержится арахис, вы… – Спокойно, помни, ты можешь вызвать у нее очередной сердечный приступ.

– Но я же не знала.

– Мы вам об этом говорили.

– Ну что ж, значит я плохая бабушка, – она схватилась за сердце и села. – Я никудышная бабушка и мать.

Блин, опять начала истерить.

– Ну не надо так самокритично, вы не такая плохая, – я попыталась утешить ее.

– Да, бабушка. Ты же не знала, что у меня аллергия на арахис, – добавил Хенк.

– О, вы так добры, – она обняла меня. – Я не ошиблась, когда благословила вашу свадьбу.

А она это сделала?

Наступила ночь, я дочитывала очередную книгу о Дэринг Ду, последние ее книги стали скорее фантастикой, нежели основанными на реальных событиях. Она, как и я, решила остепениться и завести семью. Я была приглашена на ее свадьбу, как особая гостья.

– Дэши, – позвал меня старческий голос. Селестия милосердная, что ей еще надо? – Дэши, ты тут? – она вошла в спальню.

– Да, я тут, что вы хотите?

– Дэши, после этого приступа мне очень страшно спать одной. И я подумала, можно я пока посплю с тобой?

Спать в одной постели со свекровью? Нет, я понимаю, мы уже как бы семья, и можно снимать подобные ограничения, но вдруг она решит меня удавить. Но с другой стороны, я решила пойти с ней на мировую, почему бы и нет.

– Ладно, ложитесь, – я подвинулась и подняла одеяло со стороны Мерка.

– Нет! Нет! Не надо, отпусти! – Я проснулась от ее диких криков.

– Что с вами?

– Не трогай меня, – она стала махать во сне копытами, попадая по мне.

– Ау… прекратите, проснитесь.

– Нет… пошел вон! Я не твоя! – она продолжала махать копытами. – Получай, – она стала уже намерено бить меня.

– Да что с вами!?

Через несколько минут она успокоилась и, свалившись на меня, начала громко храпеть. Ночка будет та еще, я думала эти таблетки должны были ее успокоить.

Утром, сумев выбраться из дома без свекрови, я пошла на встречу с Коко в нашем любимом кафе.

– Я не выдержу, Коко, эта кобыла сводит меня с ума. Сегодня ночью она приперлась ко мне в спальню, попросилась спать и такое устроила.

– Она у тебя очень неспокойная пони, – заметила Коко, отпив кофе.

– Вот именно, для кобылы, пережившей сердечный приступ, она ведет себя очень бодро, и я думала, снотворное должно было помочь, – я достала из сумки баночку. – Может ты знаешь, что не так, или она неправильно их принимает.

Она оглядела баночку, открыла ее и посмотрела на таблетки.

– Это не снотворное.

– Что? – я была удивлена. – А что же?

Она положила себе на копыто несколько таблеток и протянула их мне. – Это витаминки с апельсиновым вкусом. В виде зверушек.

– Ах… сука… – я была готова пойти домой и набить этой карге морду. – Эй, глянь-ка туда.

Коко обернулась и посмотрела на кафе напротив, там ходил официант в рубашке и жилетке, принимая заказы. – Ну и?

– Это личный врач Фионы.

– Но это официант, – сказала Коко.

– Именно, я только что начала осознавать, что эта старая стерва намеренно устроила весь этот цирк.

– Но зачем?

– Не знаю, может с ума меня свести или пытается разрушить наш брак.

– И что делать будешь?

– У меня есть несколько идей.

На ужин я приготовила рис, дети уже поели и ушли играть, а Фиона даже не притрагивалась к еде, только рассказывала о своих путешествиях и знакомствах.

– А потом капитан корабля пригласил меня в свою каюту. Ухаха…

– Да, смотрю, вы интересно жили.

– Но затем я поняла, что пора покончить с этими странствиями, я встретила отца Меркьюри, и через неделю мы обвенчались. Тогда с этим было строго: делаешь кобылке предложение, и уже на следующий день вы стоите перед алтарем, не то что сейчас.

– Вот как? Ну а в наше время все куда сложнее.

– Да, кобылы нынче не те, вам подавай воспитанного, образованного, уже готовенького. Отец Меркьюри был неряшлив, неотесан, и мне пришлось его перевоспитать, но я добилась своего.

– Ваш сын тоже был не идеален, я долго отучала его от фирменной посадки с раздвинутыми ногами и причандалами напоказ, этой позой он словно говорил: “Эй, детка, присядь и сделай своими булочками мне приятно”.

– Кхм… – Фионе это было не очень приятно слышать.

– Поэтому никто не идеален. Кстати, сейчас время выпить ваши таблетки и идти на боковую.

– Да, точно. – Я дала ей ее баночку и стакан воды. Она не глядя проглотила их и запила.

– Ну так вот, о чем это я? Ах точно, когда я была в стране зебр, там был один обычай, – свекровь закивала головой, а ее веки закрылись. – Кобылам у которых не было жеребца делали одну процедуру, – она всхрапнула, чуть не свалившись со стула. – Юных кобылок привязывали к столбу и… – не успев договорить, она упала мордой в рис и громко захрапела.

– Вы что-то сказали? А, таблетки подействовали, – я выключила свет и пошла спать. Наконец-то я высплюсь.

Сегодня должен был вернуться Меркьюри, я встала пораньше, чтобы подготовить дом к его приезду. Фиона еще спала в тарелке с рисом, ее можно было бы разбудить, но я решила, что тишина мне нравится больше.

Да и ей надо было смотреть, что она пьет, обратила бы внимание, что там не витаминные мишки, может еще потрахала бы мой мозг своими историями.

Я не хотела с ней так поступать, но она меня вынудила. Будь тут моя мама, она бы быстро поставила эту кобылу на место, хотя думаю тогда, наш с Меркьюри брак не продержался бы так долго.

Все же она стала просыпаться.

– А...что произошло?

– Проснулись? А я тут готовлю, вы уснули и так мирно спали, что я не стала переносить вас.

– Эм… спасибо за заботу. Который час?

– Половина двенадцатого.

– Ох… мне надо кое-куда сходить.

Фиона пропала на несколько часов, за это время я успела прибраться в доме и приговорить еду на день.

Вскоре открылась дверь и вошел мой милый желтошерстый единорог.

– Дорогая, дети!

– Милый, – я обняла его и крепко поцеловала. – Я так рада, что ты приехал.

– А я как рад, каждую ночь вспоминал о тебе, – он вернул мне поцелуй.

– Папа! – дети сбежали с лестницы. И кинулись на шею отцу.

– Детки мои, я по вам тоже скучал. А где мама?

– Пошла в город, не знаю зачем.

Легка на помине, в дом зашла Фиона.

– Мерки, ты уже дома, – она обняла его. – Я так скучала по тебе, – ее голос дрогнул, как будто она хотела заплакать.

– Я тоже, мам.

– А я не одна, смотрите кого я встретила, гуляя по городу, думаю, у нас найдется лишняя тарелка, – она отошла с прохода и в дом зашла шоколадного цвета кобылка единорог с рыжей гривой. – Ты ее помнишь, сын?

– Санни!? – удивленно воскликнул Мерк.

Санни – его бывшая, он встречался с ней довольно долго, Фиона рассчитывала, что она в итоге окажется избранницей Меркьюри, но не вышло, поэтому Фиона частенько таскала ее с собой, то на наш ужин, то на свадьбу, вечно устраивая “случайные” столкновения и встречи.

Даже спустя годы она не перестает о ней говорить: “Санни здесь, Санни там”. Я не вижу в этой единорожке ничего уникального, но по словам Фионы она – само совершенство.

Закончила школу на отлично, занималась общественной деятельностью, капитан группы поддержки.

А по мне, она шлюха.

– Ну что ж, пройдемте, – сказала я.

Мы расположились за обеденным столом.

– Ну как поездка?

– Все неплохо, у меня пытались украсть багаж, но остальное просто отлично. А как тут мама?

– Она хорошо себя вела, не без происшествий, но все закончилось хорошо.

– Происшествия?

– Бабушка дала мне батончик с арахисом, – пожаловался Хенк.

– Арахис? – муж строго посмотрел на свою маму. – Я же тебе говорил, что у Хенка аллергия на арахис!

– Ну я... я… – она стала заикаться, явно не рассчитывая на такую реакцию сына.

– Не будем об этом, – сказала я. – Все ведь закончилось хорошо, – я утешила мужа, подарила ему поцелуй, и он успокоился. – Эм… Санни, расскажи, чем ты занимаешься?

– О… я это, типо, работаю… фотомоделью, позирую для журналов, ты можешь увидеть некоторые части моего тела на обложках журналов и упаковках чулок. Знаешь, не многим, пони это удалось. Ты не представляешь, какой это труд.

– Я позировала для линейки нижнего белья “Помель”, так что мне ли не знать, каково это. – Она сразу заткнулась. – Ну а в личной жизни что? Муж, дети?

– Терпеть не могу детей, эти маленькие визжащие ублюдки вечно норовят куда-то влезть, и эти роды, знаешь, что их еще надо вылизывать? Они не могут сами вылезти и вытереться полотенцем, – она достала сигарету и закурила.

Мы с Мерком сидели в шоке, тут наши дети, а она такое говорит.

– Мам. А ты нас вылизывала, когда мы родились? – спросил Хенк.

– Эм… да, милый, – что мне еще ему ответить?

– Эй… мы не эти, как вы сказали? Ублюдки.

– Пресли, так выражаться нельзя! Особенно детям. – Последнее было адресовано Санни. – А тебя я попрошу фильтровать базар, тут сидят мои дети, – почти прорычала я.

– Да что такого, ну сказала, они бы все равно узнали об этих словах. Я пойду в дамскую комнату, – она встала и, подмигнув Меркьюри, направилась в туалет.

– Ты это видел? – спросила я его.

– Да, пускай посидит полчасика, будет думать, что я сейчас к ней приду. Мама, а как твое сердце?

– Врач сказал, что все будет хорошо. Он посоветовал мне не уезжать из города, пока я не поправлюсь, может недели две.

Две недели! Мне терпеть ее две недели, это будет ад…

– Очень хорошо, потому что когда я ехал домой, то увидел твоего врача, наливающего кофе одной кобыле и собирающего на поднос тарелки со стола.

Вот так поворот.

– Ты… ты… сына, я не понимаю, о чем ты? – она покрылась испариной и стала нервно перебирать салфеточку.

– Почему ты это устраиваешь, подставляешь Дэш, заставляешь нас нервничать?

– Я… я…

Тут из туалета вышла Санни, явно очень недовольная.

– Мерк, какого черта!? Я там сижу, жду, когда ты придешь и поимеешь меня, а ты тут сидишь! – она обратилась к Фионе. – Вы сказали, что посеяли разлад в семье, а эта радужная уже одной ногой в психушке.

В гостиной повисла тишина.

– Так! – Мерк встал. – Я устал от этого цирка! Ты, – он указал на Санни. – Пошла вон!

– Что!? Да как ты смеешь, я тут…

– Я разберусь, милый, – я встала из-за стола и подошла к обуревшей единорожке. – Давай, катись отсюда, – легкими толчками я двигала ее в сторону выхода.

– Ты че толкаешь меня!? Да я тебе щас... – едва она успела замахнуться для удара, как исчезла в яркой вспышке. Я обернулась и вопросительно посмотрела на Пресли.

– Не волнуйся, я ее телепортировала, надеюсь только в правильном направлении.

Меркьюри был по-прежнему зол.

– Милый, я… – Фиона была загнана в угол.

– Ты хотела расторгнуть мой брак, ты все время была простив нашего союза с Дэш. Зачем ты это делаешь?

– Но я хотела как лучше, – оправдалась она.

– Аххх… – злобно зашипев, он ушел в свою комнату.

– Дети, идите в свою комнату, нам с бабушкой надо поговорить. – Жеребята, осознав важность момента, послушно оставили нас одних.

– Дэш, я…

– Я хочу знать, почему вы меня ненавидите, почему не хотите, чтобы ваш сын был счастлив?

– Я хочу, я желаю, чтобы он был счастлив, но когда я увидела тебя, я поняла, что ты не его типаж, сирота, ничего не умеешь. Я тебя невзлюбила с первого момоента нашей встречи, но ты охмурила моего мальчика, он о тебе только и говорил в своих письмах.

– Фиона, я не была сиротой до двадцати одного года, меня прекрасно воспитывал мой отец, я изменилась после переезда в Мэинхеттан, многому научилась. Вы хотите, чтобы он был счастлив, но он счастлив. У него есть жена, умница дочь и прекрасный сын, крыша над головой и работа, которая приносит ему удовольствие, чего еще желать?

Мой отец умер, когда мне было двадцать, он всю жизнь мечтал, как будет нянчиться с внуками, приезжать, играть с ними, рассказывать истории, Меркьюри бы ему сразу понравился, он бы брал его и Хенка на рыбалку, учил делать то, чему не научили его отец или вы.

Цените то, что вы еще живы и можете видеть, что у вашего сына все хорошо.

Я предлагаю вам дружбу, если вы скажете “нет”, я просто последую примеру моего мужа и уйду. И думаю теперь, вы будете не таким приятным гостем, как раньше.

– Что!? Но как же вы?

– Мы можем прожить и без ваших визитов, вопрос: сможете ли вы?

Я чувствовала, как ее гложут сомнения, может я и не зря сотрясала тут воздух.

– Я… я должна извиниться, все эти годы я вела себя ужасно, сможешь ли ты простить меня, Рэинбоу Дэш?

– Только если вы станете нормальной свекровью, будете прислушиваться к нам и уважать наше с Мерком мнение.

– Обещаю.

– Ну вот я вас и простила, а теперь пойдемте наверх, скажем вашему сыну, что мы теперь подруги.

– Пойдем, а потом я научу готовить тебя свою фирменную запеканку. А кстати, Меркьюри часто бегает в туалет по маленькому?

– Нет, а что?

– Просто он до четырнадцати писался, мочил постели во сне, я меняла простыни, как горничная в отеле.

– Ахах… он мне не рассказывал, ну сейчас у него все нормально, видите, каких детей сделал.

– Ухаха… да, это точно. Знаешь, Дэш, я всегда хотела дочь.

Вот так я по-настоящему подружилась с мамой моего мужа. У каждой медали две стороны, пытаясь помочь тем, кого мы любим, лучше убедиться, не исходит ли наша помощь от нашего собственного эгоизма. Ведь не видя всей картины, можно серьезно навредить или даже разрушить то, что так берегли другие.

Ты помнишь песни небес?

Мы теряем ее...

Я проснулась от звона будильника, лениво открыла глаза и встала. Ступив на

облачный пол своей комнаты, я отправилась в ванную комнату, оглядывая по дороге интерьер своей комнаты, я проверяла все ли на месте: раскиданное нижнее белье, хуфбольный мяч, плакаты с моими любимыми звездами рока и Вондерболтами. Да, все в порядке.

Зайдя в ванную, я подошла к зеркалу, оттуда на меня смотрела улетная шестнадцатилетняя пегаска. – Блин, какая же я потрясная, – сказала я самой себе и принялась умываться.

Странный сон мне снился, как будто я…

В дверь ванны кто-то постучался.

– Дэши, солнышко, давай быстрее, завтрак сам себя не съест.

– Иду, мам, – ответила я ей.

– Быстрее, твои папа и брат уже заждались.

– Да иду, дай зубы почищу.

Иногда она меня раздражает своей заносчивостью.

Закончив, я спустилась вниз на кухню, меня там действительно ждали мама, папа и Рэймэн – мой брат.

– Ну наконец-то ты пришла! – иронично заявила моя сестра. – Знаешь, за это время можно было бы слетать из Клаудсдейла в Филидельфию раз пятнадцать.

– Хах… и мне это говорит пони, который не в состоянии отчистить небо за одиннадцать секунд, – не осталась в долгу я.

– Эй… – воскликнула Рэй.

– Так дети, не ссорьтесь, – сказал отец, выглянув из-за утренней газеты. – Кстати, доброе утро, принцесса.

– Пап… прекрати, я не принцесса, – сразу же надулась я.

– Хи-хи… милая, папе просто нравится так тебя называть, и ты очень милая, когда хмуришься, – ласково объяснила мама.

– Я не милая, я крутая, и я не принцесса, и никогда не захочу быть ей.

– Как скажешь, принцесса, – с усмешкой сказал папа.

– Ахрр… – Я взяла вилку и принялась завтракать.

– Что тебе снилось, милая? – спросила мама.

– Очень странный сон, там была я, только не совсем я, я была… старше.

– Старше? – удивленно переспросила мама.

– Да, как ты, – я показала копытом на нее. – Я была в белой рубашке и темно-синей юбке. Я смотрела на себя в зеркало, а потом проснулась.

– Может этот сон означает, что ты не будешь вечно молодой, и что твой отец желает увидеть внуков? – сказал отец.

– Пааап…

– Что? Будешь бить старика за то, что он мечтает о внуках?

– Нет, просто я не планирую заводить детей в ближайшем будущем.

– Ой… глупенькая еще. – Мама потрепала мою голову. – Ты еще не знаешь, какое это счастье.

– Дайте позавтракать.

– Ты в курсе, что мы едем на пикник завтра? – спросил меня Рей, когда я вела его в школу.

– Да, помню, и не просто на пикник, мы едем на рыбалку с ночевкой.

– Правда? И ты порыбачишь со мной? – восторженно откликнулся Рей.

– Разумеется я порыбачу с тобой.

Доведя своего братца до школы, я обняла ее и запустила в это хранилище знаний, надеюсь, он выйдет из нее не такой бестолочью как я.

А я отправилась на работу.

Приятно иметь младшего брата, всегда есть с кем поговорить, он поможет в трудную минуту, правда я хотела себе больше брата, а не сестру, но пол не выбирают.

Погодная фабрика была не самым лучшим местом, но это – единственная работа, куда меня приняли. Я собиралась, накопив достаточную сумму, съехать из города, кто знает, может меня ждет счастье в каком-нибудь Билл-Райте.

– Эй, Рэинбоу, как дела, дорогуша? – Я повернулась на голос, ко мне подошла белогривая пегаска. Ее имя – Оддити, и она моя полная противоположность – законодательница мод, прекрасная швея, какого черта она вообще забыла на погодной фабрике, могла бы быть дизайнером.

– Да отлично, Оддити, ну не считая того, что я сижу тут на фабрике. Вместо того, чтобы покорять небо.

– Ой, Дэши, успокойся, ты работаешь на этой фабрике уже год. Могла бы и привыкнуть.

– Да привыкла, просто я чувствую, что чужая тут, что мое будущее там за горизонтом.

– Может так, а может твое место на этой фабрике.

– Ну уж нет. Я тут ненадолго, – усмехнулась я.

– Может навсегда, – спокойно парировала Оддити.

– Упаси Селестия.

– Кто, прости? – переспросила меня Оддити, вскинув бровь.

– Ну принцесса Селестия, такая большая белая, есть рог и крылья, поднимает солнце.

Она посмотрела на меня как на ненормальную. – Ты может имеешь в виду Мойру – духа судьбы всех пегасов? И у тебя кровь из носа пошла.

Я дотронулась до носа копытом, и правда кровь, может от давления? Ладно, не так уж это и важно. – Да, Мойра, надеюсь, она не уготовила мне такую судьбу, а иначе…

– Твою судьбу предрешит Мара, – поправила меня Оддити.

Я нервно сглотнула. – Это точно.

– Ну ладно, что мы о грустном, давай пойдем устроим жеребцовый дождь!

– Я не поняла, Дэш? – Ко мне подошла моя начальница – Шиммер. – Почему мы еще не выполнили норму?

– Какую норму? У нас всегда было заведено по три облака в час, я за три часа сделала четыре.

Она дала мне листок.

– Теперь это норма, ты должна выполнять ее ежедневно или вылетишь с работы!

Она ушла.

– Норма ей, самодовольная шлюха.

Рабочий день проходил медленно и скучно, делать дождевые облака не такая уж и легкая работенка, к счастью меня согревала мысль о посиделках в моем любимом баре “Голубая устрица” и кружечке сидра после работы.

– ЭЙ, Дэши! – выпрыгнула на меня белая пегаска со светлой кучерявой гривой.

– Ай! Сюрпраиз, я же просила не пугать меня. Так и до инфаркта довести можно.

– Пфф… у тебя сейчас нету сердца, можешь не переживать.

– По какому поводу мы так прыгаем, Сюрпраиз? – спросила я это прыгучее чудо.

– А нужен повод? – Она перестала прыгать. – Сегодня вечер бесплатной выпивки в “Голубой устрице”, можно будет напиться до чертей.

– Блин, как же я забыла про него? – Я треснула себя по голове. – Сейчас будет такой улет! Чего мы ждем, полетели, сидр сам себя не выпьет!

Обожаю этот бар, в нем я в своей стихии: свобода, отвязность, никаких правил, я бы осталась тут. Столько общительных и приветливых пони. Может попроситься работать у них стриптизершей, у меня гибкое тело...хи-хи.

На сцену вышел жеребец с гитарой в клетчатой рубашке, он уселся на табурет, его гитара забренчала, и пегас запел.

В сон мне желтые огни

И хриплю во сне я

Повремени, повремени

Утро мудренее

Но, и утром все не так

Нет того веселья

Или куришь натощак,

Или пьешь с похмелья.

– Чего-нибудь желаете? – спросил меня бармен.

– Да, три кружки сидра, четыре белого сталионградского и шесть яблочных мартини. – Он ушел выполнять заказ.

– Часто тут отдыхаете? – Я повернулась, рядом со мной сидел светло-коричневый жеребец в инвалидной коляске.

– Я? Ну… да, частенько, это мой любимый бар, хотя кажется, он тут единственный во всем городе.

– Не думаю, город большой даже бесконечный, может вы не везде побывали. – Он тяпнул стаканчик водки.

– Возможно, хотя я родилась в этом городе и много чего знаю.

В кабаках зеленый штоф

И белые салфетки

Рай для нищих и шутов

Мне ж как птице в клетке

Смрад и полумрак

Дьяки курят ладан,

Все не так как надо.

А скажите, если бы вы узнали, что стоите на перепутье: одна дорога приведет вас туда, откуда вы пришли, к любимым, которые есть, а вторая к тем, кого уже нет. Что бы вы выбрали?

Я – на гору впопыхах

Чтоб чего не вышло

А на горе стоит ольха,

А под горою – вишня

Хоть бы склон увить плющом —

Мне б и то отрада.

Эх! Хоть бы что-нибудь еще…

Все не так как надо!

Эх, раз, да еще раз

да еще много-много много раз.

Я тогда по полю вдоль реки:

Свет-тьма нет Богини!

А в чистом поле васильки,

И дальняя дорога.

Вдоль дороги — лес густой

С Бабами-ягами,

– Я думаю...я.

– У вас кровь из носа пошла, – жеребец показал мне на нос.

– Ваш заказ, мисс, – бармен подошел ко мне с подносом.

– Спасибо. – Я взяла бокал яблочного мартини.

А в конце дороги той –

Плаха с топорами.

– Проснись, Дэш, мы уже почти приехали. – Я открыла глаза, надо мной склонилась моя любимая мамочка, она мне так искренне улыбалась. Я вспоминаю тот день, когда родилась, я также открыла глаза, и меня встретил яркий свет, а затем… ее лицо, она была такой… уставшей, я встала и пошла к ней, я помню ее прикосновения, когда она мыла меня. Я ей так благодарна.

– А где мы? – спросила я маму, протирая глаза.

– Как где? Мы едем на пикник, – улыбнулась она.

– Пикник? – Я осмотрелась, мы ехали в поезде, за окном похоже ранее утро. В вагоне почти пусто: только я, мама, папа и Рэй. – Я наверное перебрала вчера вечером, если не помню, как оказалась в поезде.

– Хи-хи...эт точно, – мама, шутя, погрозила мне копытом.

Я уселась поудобнее. – Пап, а ты взял удочки?

– Конечно, милая, я даже спустился вниз на землю и накопал червей, – он открыл банку могильных червей и показал мне.

– Какие жирные, рыбье будет просто в стаи собираться. – Я повернулась к окну, мимо проносились знакомые пейзажи: вот Понивиль, мама мне о нем много рассказывала, не такой уж и красивый город, серый и немного жуткий, вон там загнивший яблоневый сад и полуразрушенный амбар, заброшенный… эм, это что, ресторан? Больше похож на пряничный домик, сгнившее дерево, видимо и оно было чьим-то домом. Мне кажется или, когда мы ездили мимо Понивиля раньше, тут стоял бутик? Единственным островком надежды у этого города был маленький коттедж на окраине, похожий на дерево.

Следующие два часа я провела в одном положении, уставившись в окно, это не круто. Я разглядывала пейзаж, который менялся с каждым пройденным километром, хотя и была в нем некая закономерность: яблоневые сады, кукурузные поля и кладбища, яблони, кукурузы, кладбища, яблони, кукурузы, кладбища, яблони, кукурузы, кладбища.

Интересно, почему кукуруз и яблонь так много?

Тут поезд резко остановился и в вагон с двух сторон вошли две кондукторши-пегаски. Светлошерстная пони с черной гривой и голубыми как море глазами, она улыбалась ярко и искренне, мне хотелось пойти с ней, куда бы она не повела. Вторая – темно-рыжая с русыми волосами и алыми глазами излучала спокойствие, даже строгость.

Они встали с двух сторон, как будто ожидая, что мы подойдем к ним.

– Эм… сдрасте, – неловко промямлила я. – Эм… пап, мам, а где наши билеты?

– Твой билет у тебя, милая, – улыбчиво сообщила мне мама.

– Что? – Я посмотрела на свое копыто и увидела там билет, на нем было мое имя и надпись: “В один конец”. – Я… я не понимаю, что происходит?

– Посмотри на себя, милая.

Мне было страшновато разглядывать себя после такого, но я все же опустила глаза. На мне обнаружилась белая рубашка и темно-синяя юбка, моя растрепанная прическа превратилась в гладко уложенную гриву. Неожиданно рядом со мной появилось зеркало, я была в точности той пони из сна, только с одним маленьким отличием – у меня не было сердца. В буквальном смысле, на его месте зияла дыра, из которой текла кровь, пачкая рубашку… – Это сон? – я повернулась к родителям и брату. – Я сплю?

– Не совсем, Дэш, ты как бы сказать… – мама замялась, пытаясь подобрать слова.

– Мы мертвы, Дэш, – сказал отец.

– Что?! Нет, нет это… этого не может быть! – я схватилась за голову и уперлась в стену вагона. – Как это произошло и когда?

– Ты сама не помнишь? – спросил отец.

– Дэши, у тебя кровь из носа идет, – заметила мама, указав мне на лицо.

Я вспомнила все, что происходило со мной: мама, отец, элементы, подруги, свадьба, дети – все… я сжалась в клубочек и заплакала, – Я… я потеряла вас тогда, еще будучи юной кобылкой, вы оставили меня там одну в жестоком мире. Я так по вам скучала…

Мама подошла ко мне и обняла.

– Мы тоже, ты не представляешь, как бы мы хотели быть с тобой, на твоей свадьбе, повидать твоих детей… но не можем, мы лишь рады тому, что с ними можешь быть ты. И от этого у нас с отцом спокойнее на душе. Я горжусь тобой, доченька.

Мама отошла от меня, и подошел отец.

– Пап, я… я…

– Я не сдержал слово, не дожил хотя бы до первой внучки, – он усмехнулся. – Но зато я знаю, у тебя сейчас двое сорванцов, третьего не собрались завести?

– Ахах… нет пап, мне хотя бы этих двоих в пони вывести.

– Я всегда верил в тебя, принцесса, – папа поцеловал меня в щечку и отошел.

Ко мне подошел самый младший.

– Мама говорила, что хотела назвать мальчика Рэйманом, – я вытерла слезы. – Видимо, ей это удалось. Я тебя примерно так и представляла.

– А представь, каково мне тебя увидеть.

– У меня сын такого же возраста как и ты, думаю, вы бы с ним нашли общий язык.

– К тому времени мне было бы двадцать.

– Ахах… да, точно. – Почему-то в этой ситуации было жутко смешно.

– Эм… простите. – Мы повернулись к светлой улыбчивой кобылке. – Я понимаю, тут у нас трогательная сцена, но… конечная уже скоро, и нужно выбирать.

– Выбирать что? – не поняла я.

– Остаться и ехать дальше, – сказала рыжая.

– Или вернуться обратно к любимому мужу и детям, – вторила ей светлая.

– То есть я могу выбрать жить мне или умереть? – поразилась я.

– Ну да, тип того, – весело сказала светлая. – Давай, решай, откинуть копыта или вернуться и жить бодрячком.

– Не торопи ее, Мара. – упрекнула веселушку рыжая. – Дай ей выбрать.

– Ну конечно, не тебе ее второй раз встречать, – тут же возмутилась светлая.

– Мара.

– Ладно, – пегаска снова заулыбалась. – Я думаю, ты уже поняла, кто мы и куда надо идти, выбор за тобой.

Я встала на центр вагона, вернуться к моим любимым пони или… я посмотрела на родителей с братом, остаться с ними.

Но правильно ли я поступлю, если останусь? Я много лет винила родителей, что они оставили меня одну, а теперь хочу сделать точно также со своими детьми, нет, это не я…

*пшшш* Мы обернулись на шипение, там стояла белая пегаска, которая открывала бутылку с газировкой.

– Что? Я хочу пить, кстати, дети, не пейте колу, она вредна для здоровья, да и алкоголь тоже, сладкое, жирная пища, чипсы… короче без разницы, вы все равно умрете рано или поздно.

Я решилась, развернулась, направилась к рыженькой и вручила ей билет.

– Ты сделала свой выбор? – спросила та.

– Да.

– Ты в нем уверена?

– Абсолютно.

Она глубоко вздохнула. – Ну что ж, пройдем со мной. – Я пошла за рыженькой пегаской.

– Я тебя тут подожду! – прокричала вслед Мара.

Дверь вагона открылась и меня ослепил яркий свет.

– Она просыпается!

– Тихо, Пресли, не кричи. Рэинбоу Дэш, ты меня слышишь?

Я открыла глаза, яркий свет больничных ламп ударил по ним, и я сощурилась.

– Мамочка, ты как? – спросил меня до боли знакомый голос сына, его вопрос загудел в моих ушах, словно эхо в пещере.

Я все еще смутно понимала, что происходит, но одно я знала точно – я в больнице.

– Милая? – Я уже почти привыкла к яркому свету, но зрение по-прежнему было нечетким, спустя несколько секунд три размытые фигуры стали обрисовываться контурами. Наконец-то я увидела лица тех, ради которых пошла бы на все.

– Мерк? – спросила я. Я еще никогда не видела его таким, у него был вид пони, на протяжении нескольких часов плачущего без остановки. Я бросала мимолетные взгляды на детей, они сдерживали слезы и стояли на месте как оловянные солдатики, но в тоже время хотели накинуться на меня и заобнимать до смерти.

Он подошел ко мне и взял за копыто. Я только сейчас заметила, что в ногу воткнута игла, которая вела к капельнице, а еще на мне маска для искусственного дыхания.

– Я… я так волновался за тебя, ты не представляешь, как мы боялись потерять тебя, – он уже не сдерживал слезы. – Я не представляю, что бы я делал без тебя. – Он лег мне на грудь, и я почувствовала легкую боль.

– Ссс… ай, – зашипела я. Он быстро поднял голову.

– Прости, я забыл, что у тебя там швы.

– Швы? – Я до сих пор ничего не понимаю, я в больнице… я помню, как туда заходила, что… я плохо помню. – А что произошло?

– Ты не помнишь? – спросил меня Хенки.

В палату вошел пони в халате.

– Добрый вечер, я ваш лечащий врач – доктор Штугард, – представился симпатичный жеребец. Эх и почему я не медсестричка? Блин, голова, о чем ты думаешь, рядом с тобой стоит живой муж.

– Эм… что произошло? Я не очень хорошо помню.

– Видимо, вы еще не полностью отошли от наркоза, – врач поправил очки. – Вы перенесли операцию на сердце.

– На сердце?

Он кивнул. – Я расскажу, чтобы освежить вам память. Месяц назад вы обращались к нам из-за резких приступов боли в груди, мы установили, что проблема в вашем сердце. И если бы мы не приняли меры, то последствия были бы плачевными, хотя несколько часов они и так могли наступить.

– Не понимаю, – сказала я, взяв Меркьюри за копыто, дети подошли ко мне, и я стала их утешать.

– Во время операции возникли сильные осложнения и… – он сделал небольшую паузу. – Вы умерли.

От этой новости я чуть не отправилась на тот свет во второй раз. – Умерла?

– Врачи боролись за вашу жизнь, но все было тщетно, а затем, как рассказал мне хирург, вы как будто ожили.

Я попыталась осмыслить всю информацию, но сейчас я очень туго соображала. Единственное что я поняла – во время операции я сыграла в ящик на время.

– Но теперь со мной все хорошо?

Он улыбнулся. – Конечно, сейчас ваше состояние стабильное, не переживайте, полежите несколько недель у нас, а затем мы вас выпишем, – оптимистично сказал доктор.

– Буду рада. – Я отодвинула свою робу, чтобы посмотреть, как врачи резали меня и снова была шокирована – вся шерстка на брюхе сбрита, а на теле красовались два больших шва. Самой себе я напоминала сейчас труп из морга, который вскрыли и зашили снова.

Детей забрала Коко, она пришла навестить меня, сказала, что очень боялась, что я больше не проснусь. Затем увела Пресли и Хенка, оставив меня с Мерком наедине.

Он положил свою голову ко мне в ноги, и я поглаживала его, как будто это не мой муж, а огромный кот.

– Дэши, когда ты была в отключке, ты что-нибудь видела?

– ... нет, совсем ничего, помню лишь, что перед тем как проснуться, я видела кобылку-пегаса с белой шкуркой, темными волосами и голубыми глазами, она искренне улыбалась и звала к себе, ее задорная улыбка напомнила мне Пинки Пай.

– Ты ее знаешь?

– Кажется да…

– Давайте, дети, поезд вот-вот поедет, – я торопила детей, которые, как сонные мухи, ковыляли к вагону.

Они вяло зашли внутрь, отдав кондуктору билеты. Я проследовала за ними, заведя их в купе, где они сразу же благополучно заснули. Я села рядом с Мерком и облокотилась на него.

– Ну как ты? – заботливо спросил Меркьюри.

– Немного страшно, я впервые за эти годы еду на могилу родителей, боюсь представить, что я там увижу, – я прижалась к нему посильнее. – А еще мы проезжаем через Понивиль.

– Знаешь, мы могли бы выйти на остановке у Понивиля и заночевать там, ты бы погуляла, увидела подруг, приятелей. Уложили бы детей спать, а сами пошли бы в “Голубую устрицу”, вспомнили былое, как тебе?

– ...

– Дэши, как тебе идея?

– ...

– Дэш?

– Я не хочу туда. Я ничего не хочу. Я хочу только приехать, посмотреть на могилу матери и отца, вернуться домой и лечь в постель.

– Да ладно тебе, милая, что ты как будто мертвая? – Я посмотрела на него, приподняв бровь, как бы сказав: “Ты издеваешься?” – Ну да, ты почти была мертвой, но ты ходишь в этой депрессии с того дня, как тебя выписали из больницы, в чем дело, Дэши? – Он стал поглаживать мои волосы, он знает, что мне это нравится.

– ...

– Я понимаю, что это стресс для тебя, но Дэши, вспомни, для кого ты это сделала.

Два месяца назад.

– Дэши, ты уверена? – в который раз спрашивал Меркьюри, пока я собирала чемодан для поездки в больницу.

– Да, я считаю это необходимо.

– Ты ведь понимаешь, что могут возникнуть осложнения при операции, и ты можешь умереть.

– Я знаю, Мерк, – я повернулась к нему, не сдерживая слезы. – Думаешь, мне не страшно? Я ужас как боюсь, что если я усну, то не проснусь больше? Я… я даже не смогу попрощаться с детьми, – я заревела. – Но я делаю это ради них, если я не пойду на операцию – я умру, а так хоть будет шанс, что я смогу увидеть своих внуков и даже помириться с подругами.

– Помню, – я посмотрела на двух спящих ангелочков. – И я правильно поступила. – Мне стало легче, может действительно пора прекращать корчить из себя старую клячу и тряхнуть стариной?

Поезд тронулся и стал набирать скорость, приятный стук колес убаюкивал, но спать не хотелось, гораздо лучше смотреть в окно, вскоре зеленые холмы и леса сменили постройки каменных джунглей.

Я бы сейчас выпрыгнула из вагона и полетала бы вокруг, я так давно не поднималась в воздух, и это убивает. Док советовал воздержаться от полетов на некоторое время, а ведь у меня были планы посетить Клаудсдеил вместе с семьей, Пресли даже заклинание хождения по облакам выучила.

Нет все же стоит поспать, дети спят, Меркюри спит, почему бы и мне не вздремнуть?

Легкий толчок разбудил меня, поезд замедлял ход, дети и муж тоже начали просыпаться.

– Мы уже приехали? – вопросительно пробурчала Пресли, сонно потирая глазки.

– Не думаю, – ответил Мерк, мы наверное где-то в пригородном городке наподобие Билл-Райта.

– Нет. Мы в Понивиле, – объявила я, уставившись в окно.

– Дэши?

Понивиль, вот и мы… Скуталу была права, он сильно изменился, городок стал более плотным, чем раньше. Улочки замостили каменными тротуарами и дорогами. Замок Твайлайт величественно возвышался над городом. На месте разрушенной библиотеки прямо на руинах был возведен памятник, создавая впечатление, что дерево – это цветок, из которого вырос монумент, и он посвящен нам… Вот Твайлайт, Эплджек, Рэрити, Флаттершай, Пинки Пай… и я. Все они величественны, кроме меня, я была какой-то поникшей, словно чужой, может даже злой, почему они меня такой сделали?

И я поняла, я изображена той которой была: ехидной, азартной, мучимой кошмарами о потере родителей, я пыталась скрыть их агрессией и пустой бравадой.

– Смотри, мам, – Хенк ткнул копытом куда-то в сторону. Я повернулась и увидела их. Эйджей, Рэрити, Флаттершай и Пинки. Ох Селестия, какие они постаревшие.

У Эйджей теперь было две косы, она носила красную клетчатую рубашку, Рэрити закрутила гриву в пучок, ей даже идет, Пинки – она так и осталась Пинки, Флатти, зачем ты состригла свои длинные волосы?

Вот пробежала кобылка – ровесница Пресли, у нее черты Эйджей, это… эм, Эплмун, так звали ее дочь по рассказам Скуталу, а вот, видимо, сын Рэрити. Забавно получится, если эти двое поженятся, Рэр и Эйджей станут родственницами... хи-хи…

– Милая, ты побледнела, с тобой все хорошо? – Меркьюри подбежал ко мне, подхватил и помог сесть.

– Я в порядке, просто сердце еще подпрыгивает, а от такой картины скачет, как Грег Азманов.

– Тебе грустно на это смотреть?

– Конечно, – я заплакала. – Ведь у меня могло быть такое будущее, я могла бы тоже ходить с ними, болтать, смотреть, как меняется Понивиль. Но этого уже не будет, я не смогу повернуть время вспять.

– У нас есть еще шанс прогуляться, на обратном пути или сейчас? – предложил Меркьюри.

– Нет…

– Почему?

– Я боюсь, – я вытирала слезы. – Я не хочу, я через столько прошла и до сих пор боюсь встретиться со всеми лицом к лицу, когда они прибывали в Мэинхеттан по одной, я была готова поговорить, но сейчас я просто трусиха.

Мерк ничего не ответил, он просто стоял, смотря на меня, как и мои дети.

– Что так долго можно делать на этой станции? Давайте уже, поехали! – прокричала я и, отвернувшись к стенке, легла, не желая видеть кого-либо.

Как по приказу, поезд тронулся и повез меня к следующей остановке – “Клаудсдэил”.

Интересно, вот если бы я умерла во время операции, узнали бы они обо мне? Или нет? Я лежу в гробу, мои дети и друзья оплакивают меня, а они сидят в замке Твайлайт и такие: “Эй, Твай, а помнишь Дэш? Да конечно помню, выскочка такая была радужная. Видели, как она поднялась в Мэйнхеттане? Да вообще зажралась, попрошу принцессу Селестию заморозить все ее доходы”.

А если бы узнали, пришли бы они ко мне на могилу, хотя бы положить сорванную на ближайшем поле ромашку, сказать что-нибудь или даже попросить прощения? А я…? Я была бы призраком, блуждающим по дому в поисках утешения и прощения своих подруг.

Прибыв к остановке под Клаудсдейлом, мы шли минут двадцать, чтобы добраться до кладбища, где были похоронены мои родители. Когда проходишь под пегасьей столицей, кажется, что находишься под огромным куполом, закрывающим солнце.

– Мам, а мы поднимемся в Клаудсдэил после этого? – спросил меня Хенк.

– Ой, даже не знаю, милый, постараемся, это как у меня со здоровьем будет.

– Хорошо.

Любимые в лучах блаженства,

Чьи дорогие формы ты часто упускаешь.

Когда ты закончишь земной свой путь

Присоединишься ли ты к ним в их счастье?

О, эта песня, я помню, как мама водила меня сюда, музыка всегда тут играет, говорят храм спроектирован и построен так, что он похож на музыкальный инструмент.

– Мама, а что это за место? – Пресли любопытна как всегда, к ней присоединился Хенк.

– Это храм Мары, духа смерти и зимы.

Будет ли круг восстановлен

Вскоре, вскоре?

Ждет ли нас лучший дом

В небесах, в небесах?

Потрясающий храм, сделанный из белого камня, с витражами, которые пропускают свет так, что создается ощущение, как будто ты находишься внутри облака или сугроба. Стены и колонны. Даже на земле постройки пегасов напоминают облака, сводчатый потолок поддерживают двенадцать колонн, на них выбиты истории и притчи о Маре и ее похождениях, я не смогу прочесть их, потому что этот язык давным давно мертв. Древние пегасьи скульпторы хорошо постарались. Даже когда вечернее солнце бьет прямо в витражи, освещение остается таким же мягким, а ночью храм становится похож на звездное небо и блестит, как снежинки при лунном свете.

В те счастливые дни детства

Они часто говорили о чудесной любви

К умирающей спасительнице,

Сейчас же они с Ней, там наверху

– Духа смерти? – переспросил Хенк.

– Да, вот она, – я показала детям на центр храма, где на возвышающемся алтаре в виде облака стояла Она, смотря вперед, подняв переднюю ногу, ее волосы развеваются, и вечная улыбка застыла на губах.

– Еще до появления принцесс, до того дня, когда нога пегаса ступила на землю Эквестрии, наш народ поклонялся духам: погоды, солнца, плодородия, войны, здоровья и смерти.

Мара – пегаска с белой шкуркой, темными волосами и голубыми глазами. Нельзя назвать ее злой, в мифологии ее описывали как ту, кто с улыбкой ведет тебя в последний путь, может подшутить над тобой, подарить лишние годы жизни, сделать бессмертным и отнять этот дар.

– Даже у принцесс? – боязливо спросил Хенк.

– Ну не знаю, может принцессы ей не по зубам.

– Это и отличает нас от земнопони и единорогов, у них были похожие духи, но их смерть – какой-то психопат с косой и в капюшоне.

Так же она подарила нам чудесную пору, которую мы зовем зима. Были предположения, что это она наслала вендиго на наши народы, чтобы заставить нас помириться.

Ты помнишь песни о небесах,

Что пел детским голосом,

Любишь ли ты гимны, что тебя учили

Или же песни о земле тебе по душе?

Но этого никто не знает. С приходом эры принцесс о духах стали забывать, этот храм был построен незадолго до их появления, и те, кто сохранил веру, попытались сохранить его, как видите, им это удалось.

Ты можешь представить счастливые собрания

Вокруг огня давным давно

И ты думаешь о слезных прощаниях

Когда они оставляли тебя здесь внизу

– И бабушка с дедушкой тоже в них верили? – спросила Пресли.

– Немного, это была мамина курсовая работа, поэтому она прониклась этим. И со дня моего рождения она рассказывала мне о них, говорила, что историю своего народа надо знать.

Один за одним их места опустели,

Один за одним они ушли,

Теперь семья разлучена,

Будет ли она снова полна однажды?

– Давайте уйдем отсюда. – Мы выбрались из храма и направились к могилам. – Вот они, – я подошла к надгробным плитам моих родителей.

– Привет, я… я знаю, что редко навещала вас, просто у меня были проблемы, но сейчас все хорошо, относительно. – Повисло неловкое молчание, как будто я ждала от них ответа. – А вот, кстати, мой муж, – я цапнула его за копыто и подвела поближе. – Его зовут Меркьюри.

Он нервно помахал копытом. – Здрасте.

– А вот мои дети, – я подтащила жеребят к плитам. – Это моя старшенькая – Пресли.

– Привет.

– А это младшенький – Хенк.

– Эм… привет, деда и бабушка.

– Видите, у меня все хорошо, у меня семья, дети, карьера, а еще… еще…

– Дэши… – Я посмотрела на мужа. – С тобой все хорошо?

Я прокрутила в голове свои действия: я знакомила детей с могильными плитами, а еще хотела пообещать им прийти на ужин, на душе стало пусто.

– Нет, не хорошо! – заревела я. Я… я скучаю по ним, я бы все отдала за то, чтобы встретиться с ними снова.

Меня обняли все мои близкие: Мерк, Пресли, Хенк.

– Зато мы с тобой, милая, я понимаю, тебе трудно, но ты должна быть сильной, их уже не вернуть, но у тебя есть мы.

Он прав, с родителями я и на том свете повидаюсь, а сейчас у меня дети.

– Я… я в порядке. – Они отпустили меня, и я одарила каждого поцелуем. – Давайте пойдем обратно.

– Мама, можно мы еще посмотрим храм с Хенком? – попросила Пресли.

– Конечно, милая, только будьте осторожны. – Они погарцевали.

– Я оставлю тебя тут, может тебе найдется, что еще сказать, – Мерк поцеловал меня и отошел.

Я не знала, что сказать им еще, кажется, когда я была за порогом, я выговорила им все, что могла.

– Еще одна заблудшая душа. – Я повернулась на голос, ко мне подошел серый полноватый жеребец.

– А, отец Григорий, давно не виделись, – приветливо поздоровалась я.

– Пришла проведать родных?

– Да, приехала вместе с семьей, не знаю, какого черта я сюда поперлась, недели четыре назад сама чуть коньки не отбросила, а тут…

– Может это крик души, ты захотела побыть с теми, с кем начиналась твоя жизнь, хоть они и мертвы, но эта связь сильна.

– И не говорите, отец… а вы с лопатой тут ходите, кому-то могилу копаете?

– Не кому-то, а самому себе.

– Ч… что?

– Ну, я жеребец не молодой, чувствую, скоро на покой, вот и решил сделать дело, чтобы молодняку было меньше работы, не проснусь завтра – они меня в гроб и в готовую могилу.

– И вы так легко это говорите?

– Это жизнь, как-то Мара сказала: “и бессмертные когда-нибудь умрут, если не от старости, так подавятся виноградной косточкой”, – он заржал.

– Ахах… да, точно. То есть вы приняли то, что вы не вечны?

– Конечно, в этом был весь смысл, когда пони верили в Мару, они меньше зацикливались на всякой чепухе и жили на всю катушку. А теперь прости, я пойду, примечу себе гробик, – веселой легкой походкой он отправился к мастерской около храма.

Может действительно пора прекращать, я уже нашла свой смысл жизни, у меня есть все и все еще впереди.

Я вышла за территорию кладбища, там меня уже ждала моя семья.

– Ну что? – спросил меня мой любимый.

– Я тут подумала… А давайте поднимемся в Клаудсдэил, и я покажу вам, как живут пегасы, и свожу вас в луна-парк.

– ЕЙ! – прокричали дети.

– А как же Понивиль? – спросил Меркьюри.

Я подошла к нему и, крепко обняв, облизнула за ухом. – Понивиль подождет, сейчас я хочу совершенно другого.

Использовав заклинание Пресли, мы поднялись в Клаудсдэил, я еще хотела посмотреть на свой старый дом, может если в нем живут те же пони, они впустят меня внутрь.

У меня все еще впереди!

Песня

В горе и в радости.

Мы поклялись быть вместе в любви и в раздоре, в радости и в горе. Пока смерть не

разлучит нас. Уже много лет мы следуем этой клятве, и, видит Селестия или дух Мары,

мы ее не нарушим.

Сегодня мне исполнилось сорок лет, подумать только. Будучи подростком, я плохо

представляла себя в таком возрасте, думала, что я буду такой костлявой,

морщинистой кобылой, которую возьмет анарексия, испортив всю оставшуюся

жизнь, что буду седой, ну и конечно пристращусь к курению и крепким винам, а

карьера Вондерболтов давно уже позади.

Но все вышло куда круче, чем в моих двенадцатилетних фантазиях. Форму я не

потеряла, напротив она стала лучше, да и вообще, на меня так заглядываются

жеребцы, что можно смело сказать, я еще не сгнивший фрукт, а очень даже сочный и

желанный.

И конечно такая новость не могла пройти мимо газетных изданий, леди, которая

стала символом этого города, празднует юбилей.

Сегодняшний поход на работу превратился в прогулку по «аллее славы» в Эпплвуде,

любой пони, читающий газеты или просто фанат, давно отметивший мой день

рождения красным в календаре, считал своим долгом остановить меня и минут пять

поздравлять, желать всего хорошего и, конечно же, пообещать назвать первенца в

мою честь.

Зато было приятно, хоть я и привыкла к такому отношению, но радостные возгласы и

восторженная публика… все это грело душу.

Разумеется, не обошлось без концерта, Коко сшила мне в подарок чудесное платье,

которое я тут же одела. Меркьюри в этот раз не выступал, он хотел провести этот

вечер со мной, а не за кулисами.

После окончания торжества мы направились домой, где наш ждал праздничный ужин.

– Так вот, а потом Меркьюри выбегает с полотенцем и бежит за Хенком, который, как

с кочергой в заднице, летит, не видя ничего, и, когда Мерк его догоняет, он говорит:

«По-твоему это удар?», и делает из полотенца «морковку», размахивается… – я

сделала короткую паузу. – Но тут проходила мимо я. И он со всей дури бьет

полотенцем по моей заднице, и говорит: «Вот это удар, сынок».

Гости и дети заржали.

– Мерк, ты действительно это сделал? – спросила его Коко, наливая себе очередной

бокал вина.

– Да, было дело, она просто под копыто попалась, я же не стал бы бить «морковкой»

своего сына.

– А вот жену можно, – съязвила я.

– Ну ты же любишь, когда тебя шлепают, поэтому у нас в шкафу висит пле… – Я

заткнула ему рот копытом.

– Да, да, висит, а тут у нас кое-кто помладше сидит, – я показала на сидящих рядом

Пресли, Хенка и Оттом.

– Все еще не могу понять. Когда я с вами, я ни разу не слышала, чтобы вы серьезно

поругались. Вы действительно живете так мирно все эти годы? – полюбопытствовала

Коко.

– Ну нет, – отмахнулась я.

– Эт точно, – подтвердил Мерк.

– Мы ссоримся с ним, даже ругаемся.

– Просто мы ссоримся по-другому, – продолжил муж.

– И как же? – спросила Коко.

– Эм… – Тут мы с Меркьюри покраснели. И, похоже, по нашим мордочкам Коко и ее

муженек догадались, о чем мы говорим.

– Мама, а что у вас в шкафу? – поинтересовалась Пресли.

– А вот это ты узнаешь, когда приведешь домой мужа, – я потрепала гриву

единорожки.

Вечер прошел замечательно, я не помню, чтобы какой-нибудь мой день рождения

проходил столь спокойно, но в тоже время весело. Было уже слишком поздно,

поэтому я уложила Коко и ее мужа в комнате для гостей, их дочь попросилась в

комнату Хенка, я не стала возражать, они такие милые друзья.

На утро меня ждали больная голова, желание выпить много воды и саднящая

задница, видимо мы Мерком решили немного поиграть с нашей плеткой из шкафа.

Я вышла из спальни и направилась вниз. Неспешно ковыляя по коридору, я думала,

что пора бы уже и ремонт сделать, темно-зеленые обои, которые я сама выбирала,

когда мы с моей желтенькой любовью переехали сюда, уже начинают облазить, а

казалось бы недавно купленная мебель уже поветшала и подозрительно

поскрипывает. Негоже Железной пони, Пони… Мэинхеттена жить в таких условиях.

Проверю-ка я детишек. Я остановилась у двери в комнату Пресли и заглянула внутрь,

хоть ей и пятнадцать, для меня она всегда будет пятилетней пони, которая доставала

меня вопросами о зубной фее. Помню, как мы ходили с ней в кино на

сталлионградский фильм «Неуловимые мстители», и в начале фильма крутили

заставку «ПМВ», она так испугалась лица с этой заставки, что я два месяца спала с

ней в постели, чтобы ее не мучили кошмары.

У Меркьюри до сих пор паранойя, как будто к ней через окно лезет один мальчуган.

Но я уверена, что моя девочка не из таких.

С тех пор как она начала учиться в Кантерлоте, мы с ней редко видимся, бывает, она

даже остается там на каникулы. Около года назад, она поступила в университет.

Я закрыла дверь и подошла к комнате Хенка. Оттуда я услышала жеребячьи голоса.

– Смотри, он у тебя стал больше. Он всегда так делает? – спросил голос кобылки.

– Что?

– Ну это, дергается? Я и не думала, что они бывают такими большими.

– Это только когда я смотрю такие журналы.

– Ха-ха, он такой забавный, можно потрогать?

Вот на этом моменте я вошла и увидела такую картину, от которой у любой матери

волосы встали бы дыбом, а сердце выпрыгнуло бы из груди.

– Какого хрена вы тут делаете?! – закричала я. И почувствовала, что краснею.

Они обернулись, Хенку стало стыдно, а Оттом превратилась в очень красную Оттом.

После этого инцидента мы с Коко решили поговорить с детьми о… о том, что в их

возрасте еще рано интересоваться подобными вещами.

Мы расположились на кухне, дети сидели за столом, виновато понурив головы, мы же

с Коко кружили вокруг как надзиратели.

– Дети, понимаете… – Коко пыталась подобрать слова. Мы разыгрывали систему

«плохой коп, хороший коп». В нашем случае она была хорошим. – Дети, эм…

понимаете…

Я не выдержала и вмешалась.

– Да нельзя в вашем возрасте разглядывать журналы про то, как жеребец держит

раком кобылку. А тем более трогать возбужденные участки тела друг друга! –

прокричала я.

Дети еще сильнее покраснели, а у Коко просто отвисла челюсть.

– Дэши, – Коко опешила. – Я же говорила, что мы должны подбирать более мягкие

слова, а не рубить правду-матку, чтобы не ранить их психику.

– Психику? Коко, они разглядывали порножурнал, думаешь, от этого их психика не

пострадала?! А твоя дочь видела и трогала возбужденный пенис моего сына!

Думаешь, от слов «раком» и «трогать» у них она еще пострадает?!

Она замешкалась. – Но все равно, мы должны быть более тактичными.

Я помассировала копытами виски и нервно вздохнула.

– Мам… я это… – Хенк тоже не знал, что сказать. – Ну это я виноват, я достал эти

журналы и показал их Оттом, не ругайте ее.

– А откуда у тебя эти журналы? – поинтересовалась я.

– Я нашел их в папином кабинете, они были спрятаны за его коллекцией виниловых

дисков, – сознался Хенк.

– Ты их взял у отца? – Вот сейчас получит тот единорог, который оплодотворил тебя

во мне. – Фридом Меркьюри!

Отчитав детей, поговорив с ними на тему секса и избив полотенцем моего мужа, мы с

Коко оставили все домашние хлопоты дома и вышли на крышу, там у меня стоял

столик, за которым мы с Мерком частенько сидели по вечерам.

– Ладно тебе, Дэш, хватит дуться, ну были у него журналы с кобылками, а у какого

жеребца их не было? Даже у моего отца была целая полка в его спальне… хах, братья

вечно тягали их у него, а что было, когда он обнаруживал пропажу, – она погрузилась в

воспоминания.

– Да знаю я, просто, он мог бы их спрятать получше, и я думаю, зачем они ему? Мы

ведем с ним активную сексуальную жизнь с нашего первого поцелуя, мы делаем там

такое, что даже в самых извращенных журналах и в кино для взрослых не

показывают. – Коко покраснела.

– Я больше разозлилась за детей, точнее это не злость, а шок, ну вот ты представь,

заходишь ты в комнату, а твой ребенок трогает гениталии другого.

– Ну… вообще-то представляю, там была моя дочь.

– А ну да. – Мы засмеялись.

– Я думаю, мы должны их понять, все же они жеребята, а жеребятам очень

любопытно, им же интересно откуда берутся дети, почему зимой идет снег, а летом

нет и, конечно, почему мама с папой закрываются в спальне, и там мама громко

кричит, как будто ее режут, но просит не останавливаться.

– Точно, мой отец цитировал одного пони, он был служителем в храме Мары. Он

говорил, запретный плод всегда сладок.

– Может ты с Пресли поговоришь?

– О чем?

– Ну об этом. Все же она пятнадцатилетняя кобылка, уже есть кьютимарка, студентка

первого курса темной магии. Не думаешь, что у нее мог появиться какой-нибудь

молодой жеребец, с кем бы она… – Коко постучала копытами друг о друга. – Если ты

понимаешь, о чем я.

Блин, а ведь я действительно об этом не подумала. Пресли уже давно не ученица

школы единорогов имени принцессы Луны. Она уже окончила ее, я предлагала ей

пойти работать, но она настояла на совершенствовании своих навыков и дальнейшем

обучении, поэтому поступила в университет. И как я об этом раньше не думала? Блин,

тоже мне дочь профессора Клаудсдейловского универа. Я не контролирую ее там, она

может делать все что угодно и с кем угодно, и как угодно.

Пошла на тусовку на квартиру одногруппника, выпила немного лишнего, а на утро уже

сперма отовсюду течет. А если она приведет сюда какого-нибудь жеребца и скажет,

что он будет жить вместе с нами, то мое и так уже через многое прошедшее сердце

просто не выдержит.

– А вот с Пресли надо что-то делать.

Мы стояли на вокзале, я провожала Пресли в Кантерлот.

– Я приготовила тебе пирожков с картошкой, чтобы ты во время поездки могла

подкрепиться, – я протянула ей корзинку.

– Спасибо, мам, – она принюхалась к запаху свежей выпечки. – Ммм… – и

облизнулась.

– Я наверное не смогу приехать на вашу с папой годовщину свадьбы. У нас там будет

очень трудный экзамен и в придачу возможно состоятся состязания университетов.

Утру нос выскочкам ученикам Твайлайт.

– Вау, я смотрю, ты уже охладела к перспективе обучения у Твайлайт, в чем секрет?

– Немного общения с учеником по обмену, надеюсь, в этом году я не попаду в эту

программу.

– Не загадывай, а то судьба даст тебе ребром. Кстати, вот еще тебе сумка, это на

«всякие случаи».

– А что в ней? – она заглянула, и, увидев содержимое, вмиг покраснела и посмотрела

на меня. – Ты напичкала сумку презервативами, противозачаточными и смазками?!

– Ну… понимаешь, после того инцидента я задумалась, что ты может… ну уже того. Вот

поэтому я решила тебя обезопасить.

– Ясно… – она аккуратно положила мой подарок в свою бездонную сумку. – Спасибо,

мам.

– Может это и кажется странным, но я думаю о тебе, и это проявление моей заботы.

– Да не, мам, все нормально, я даже хотела сама с тобой поговорить, правда времени не было, – легко ответила доченька.

– Правда?

– Да… знаешь, еще со школы принцессы Луны я познакомилась с одним жеребчиком, он бэт-пони.

– Вау… ну у тебя и вкус.

– Нет… ты не так все поняла, он мой друг, и с первого дня был другом, он не крутой хуфбольщик, не силач, учится на соседнем курсе, там готовят королевских стражей.

– Так он кадет?

– Да… и у нас была просто дружба, мы играли в “подземелья и драконы”, ходили на конвенты о антропологии.

– Антро…что?

– Неважно… ну короче, и как-то… – она запнулась.

– Что? – Сейчас я должна быть советником, а не палачом. – Давай, милая, расскажи.

– Ну короче, как-то весной мы с ним встретились в парке и… и я не знаю, как это описать, мы шли с ним рядом, болтали, и в какой-то момент я поняла, что люблю его.

Моя ты девочка, весной влюбиться в жеребца, вот если бы зимой или осенью.

– И ты явно думаешь, что раз у меня была течь весной, я в него и влюбилась. А вот и нет, я до сих пор люблю его и… И просто не знаю, как сказать ему это.

– Тебе просто нужно найти момент, птенчик. Приведи его к себе комнату, займи чем-нибудь и… расскажи ему о своих чувствах.

– Думаешь, он примет их?

– Да, – я обняла ее напоследок и, поцеловав в лобик, пустила в вагон.

Селестия, прошу, хоть бы она не залетела от первого раза.

Проводив Пресли, я вернулась домой, сняла свое выходное платье и легла на кровать, уставившись в потолок. Стояла невыносимая жара – середина лета, в такие моменты я еще сильнее тосковала по Понивилю, вот прямо сейчас прыгнула бы в пруд, в котором мы с подругами любили плавать, или полежала бы на шезлонге, читая книжку.

Впрочем, что мне мешает выйти на тот же Мэинхеттанский пляж и устроиться с книжечкой на берегу?

– Ты тут? – Меркьюри заглянул в дверной проем.

– Да, иди сюда, мой силач.

Он довольно фыркнул и направился ко мне, забравшись на кровать, лег рядом со

мной, обхватив копытами и прижав к себе, я уперлась мордочкой в его теплую грудь.

– Ты помнишь, как на нашу вторую годовщину твоя мама пришла в трауре и со

словами «Так никто сегодня не умер?» взяла миску «Цезаря», и пошла наверх.

– Хех… помню, а еще я помню тот случай, когда Пресли хотела поздравить нас с

годовщиной и вызвала звездопад.

– Да не просто звездопад, она сбросила на Сталлионград метеорит, прямо из

Подковного пояса астероидов, – с легкой ностальгией сказала я. Мы засмеялись. –

Как будем праздновать эту годовщину?

– Я тут подумал, мы все время отмечаем ее в Меинхеттане, мы столько планируем на

каждую годовщину, а в результате нам что-то или кто-то мешает.

– И что ты предлагаешь? – я начала поглаживать его животик.

– В детстве родители брали меня на Великие озера, там есть маленький городок, где

можно повеселиться, а еще можно снять домик у озера. И вот я предлагаю, может нам

отправить Хенка к моей маме, а самим махнуть туда?

– Пожить в домике у моря? Без детей и твоих родителей? – Эта идея мне начинала

нравиться.

– Да, только ты, – он стал играть с моими ушками. – И я.

Уехать на годовщину свадьбы в маленький городок, причем жить в домике на берегу

озера – это была самая лучшая идея Меркьюри за последние четыре года. Мы

отправили Хенка к бабушке, а сами, собравшись, сели на поезд до Брайтен-Фоллс.

Через день езды мы были на месте, Меркьюри не врал, это действительно маленький

город, но в тоже время обладающий своим неповторимым шармом: приветливые

пони, веселые детишки, прямые асфальтовые улочки, магазины с большими

стеклянными витринами, местная забегаловка манила нас попробовать знаменитые

блинчики с кленовым сиропом. Почти как… Понивиль. Надо было сюда переезжать,

может быть я не была бы такой депрессивной пегаской.

Надолго в этом городке мы не задержались и, выйдя за его пределы, направились к

озеру, где арендовали домик.

Сам город, как и озера, располагались за Кантерлотской горой, поэтому самого

Кантерлота видно не было, зато красивый вид, спокойное озерцо, ели. Когда нам с

Мерком исполнится пятьдесят, наверное стоит купить здесь участок и доживать

остатки своих жизней в обществе друг друга в этом чудесном месте.

Домик оказался очень милым. Деревянная изба с небольшой верандой, на которой

стояли столик и два удобных кресла-качалки. Внутри тоже было очаровательно.

Картины с пейзажами радовали глаз, а мягкие кресла возле каменного камина – наши

усталые ножки, в домике наличествовала ванная комната с туалетом и спальня.

– Тебе тут нравится?

– Еще бы, тут… тут так потрясно, почему ты мне не рассказывал об этом месте

раньше? Я с первых минут влюбилась в этот солнечный город.

– Хех… я не знаю, этот город просто вылетел из головы, я много лет не вспоминал о

нем.

– Давай закинем наши вещи в спальню и пройдемся вдоль берега? – предложила я,

мне хотелось погулять со своим любимым пони, послушать его истории детства.

– Отличная идея, – он левитировал сумки в нашу спальню, и мы вышли из домика.

Гулять у озера вместе с любовью всей жизни, что может быть лучше? Я обняла его

крылом и прижалась, так мы и шли, не знаю, сколько времени прошло, казалось, что

вечность.

– Дэш, скажи мне, будь у тебя шанс все изменить, помириться с подругами, вернуть

своего отца и мать. Но взамен тебе пришлось бы отказаться от всего, что у тебя есть

сейчас. Скажи, как бы ты поступила?

Я не колебалась ни секунды. – Я слишком многое прошла, чтобы терять вас, кто знает,

как бы все повернулось. Переехала бы я в Понивиль, познакомилась бы с девочками,

стала бы элементом гармонии? Будь я с подругами, заметила бы я тебя и стали бы мы

парой, а затем и чем-то большим? А если бы и стали, то было бы у нас все, как сейчас?

Родилась бы Пресли, родился бы Хенк или мы ограничились бы одним жеребенком? Я

не знаю, поэтому я ни за что бы не променяла свою прежнюю жизнь на новую.

Он поцеловал меня. – Вот за это я тебя и люблю, – и завертел головой. – О! Смотри,

она еще здесь! – радостно закричал Меркьюри и, отпустив меня, побежал на холм, я

направилась за ним.

– Что такое, Мерк? – Он повернулся ко мне, его глаза горели счастьем, как у

жеребенка, нашедшего битс у себя за ухом.

– Смотри, – он показал мне на веревку, привязанную к дереву, на конце которой была

палка. Само дерево стояло на краю берегового склона, омываемого озером, наклонив

одну из своих веток.

– Это… то, о чем я думаю? – спросила я, наклонив голову.

– Да! Тарзанка! На ней я прыгал с ребятами, когда мне было девять. – Он был так

счастлив. – Давай прыгнем?

– На ней? – я посмотрела на конструкцию, выглядела она, конечно, прочно, но

выдержит ли эта ветка спустя столько лет? А впрочем чего мне заморачиваться, я же

пегас, если что-то пойдет не так, я просто зависну в воздухе. – Сейчас, только платье

сниму, – я начала раздеваться.

– Я первый! – радостно вскричал Меркьюри, схватил конец веревки копытами и

попятился. Разбежавшись и оттолкнувшись, он поджал задние ноги, и тарзанка

вынесла его далеко вперед. Оказавшись над водной поверхностью, он отпустил

веревку и, сделав сальто, плюхнулся прямо на живот, это наверное больно.

– Ты в порядке милый?! – озабоченно спросила я, он помахал копытом.

– Да, все хорошо, давай сюда, вода тепленькая!

Веревка вернулась ко мне. Не помню, когда в последний раз прыгала с подобной

штуковины. Я разогналась и, оторвавшись от земли, инстинктивно распахнула

крылья, но поспешила снова их сложить, чтобы они не тормозили меня, и продолжила

свой прыжок веры. Оказавшись над водой, я отпустила веревку и почувствовала, как

мое тело подвластное силе притяжения устремилось вниз, я изо всех сил старалась не

раскрыть крылья и не зависнуть в воздухе. Через мгновение я плюхнулась на

поверхность озера своей пятой точкой и погрузилась в воду.

Вынырнув, я увидела довольную и мокрую морду мужа.

– Доволен?

– Еще бы, – ехидно ответил он. – Не каждый день я вижу тебя, прыгающую в воду.

– Ну-ну, что ты еще не увидел? – заигрывающе спросила я.

– Ммм… много чего, ты удивляешь меня с каждым днем.

– Думаю, сейчас я удивлю тебя еще сильнее, – страстно сказала я и, проведя

копытом от его лица вниз к животу, стала погружаться в воду.

– Эй! Вы двое! – прокричал нам мужской голос с берега, мы обернулись и увидели

трех жеребцов.

Издали было вино, что это два пегаса и земнопони, один был малинового цвета,

второй темно-голубого, а третий светло-серого.

– Я разберусь, милая, – сказал Меркьюри и, поцеловав меня в щеку, поплыл к берегу.

– А мне тут прикажешь быть?

– Это ненадолго.

Выйдя на берег, он подошел к компании, сначала они о чем-то разговаривали. Может

это лесники или кто-то в этом роде, может мы на какой-нибудь запретной

территории? Но все мои домыслы рассыпались, когда светло-серый схватил Мерка

за шею. Они решили ограбить нас? Или это местная шпана, которая нападает на

туристов?

– Эй вы! – яростно крикнула я. Они обернулись. – А ну отпустите его! – я поплыла на

берег, мои крылья намокли, так что я не могла взлететь и атаковать их с воздуха. –

Вы думаете, что вам все дозволено, что можете так просто взять и напасть на…

– Милая, милая, все нормально, – Мерк с легкостью выбрался из захвата здорового

пони, вблизи я разглядела их получше. Серый пегас был самым крупным из компании,

носил кепку задом наперед и песочную рубашку. Второй пегас – помельче,

темно-голубого окраса с русыми растрепанными волосами, на носу солнечные очки.

Земнопони был малиновым, с короткой прической, красовался в зеленой клетчатой

рубашке. Когда я налетела на них, они слегка… испугались, вылупившись на меня, как

будто я не пони, а чужая из одноименной ленты Катеруна.

– Что значит все нормально?

– Это мои друзья, помнишь, я рассказывал, что гулял тут с друзьями? Так вот, – он

кивнул на эту троицу. – Это они.

– Эм… мы не хотели обижать Мери, мэм… – виновато произнес серый.

– Мэри? – я озадачено посмотрела на него.

– Ребята прозвали меня так.

– Мери… Аха… как я сама до этого не додумалась?! – заржала я.

– Да, очень забавно. Давай я тебя познакомлю, – он указал на малинового. – Это

Лени – наш главный заводила, ты не представляешь, что за дикость мы творили.

– Здрасте, мэм.

Затем его копыто пало на голубого. – Это Хигенс. Ну… он… он… короче.

– Я свел его с первой девчонкой, – подсказал Хигенс.

– Да, точно, а это…

– Лемонс, вы… вы… вы очень красивая.

– Эй, ты что, на мою жену запал? – с наездом спросил Мерк.

– Да что, уже нельзя комплимент сказать?

– Ну, вы нас узнали, и мы хотели бы узнать имя той прекрасной дамы, что украла

сердце нашего соловья? – спросил Лени.

Разговор переместился к нам в домик, Мерк и его друзья детства сидели у нас на

веранде и вспоминали былое, а я слетала в магазин, чтобы приготовить мальчикам

ужин, да и купить несколько баночек холодного крепкого сидра.

Закончив резать салаты и достав сидр из морозилки, я вышла с подносом на

крыльцо.

–…А затем Хигенс бежал от мамы Лемонса, – рассказывал Лени.

– Да, моя мама до сих пор не может простить ему ту запеканку.

– Мальчики, я принесла вам немного еды, – я поставила поднос на стол и сама

присела.

– О, большое спасибо, миссис Дэш, – поблагодарил Лемонс, взял банку сидра и

отсыпал себе салата.

– Кстати, Меркьюри, мы тут уже три часа сидим, а ты нам еще не рассказал, как ты

смог затащить под венец столь красивую, очаровательную и хозяйственную кобылку?

– спросил Хигенс.

Мы с Мерком переглянулись, и он начал рассказывать.

– Ну… дело было так, я ток недавно переехал в Понивиль, устроился на работу в бар,

купил домик. Все было отлично: хороший заработок, обставленный дом. И знаете, я

чувствовал, что мне чего-то не хватает в этой жизни, я чувствовал себя одиноко и…

– Понятно, – прервал его Хигенс. – Расскажите вы, как он вас одурманил? –

обратился он ко мне.

Я погладила расстроившегося мужа. – Дело было так, я шла домой, у меня был

тяжелый день, и, не видя ничего впереди себя, я врезалась в него. Признаться, сердце

в груди у меня забилось чаще.

– О да, наш Мери всегда производил впечатление на кобылок, – дополнил Лени.

– Маргарет – та что училась с нами в школе, была без ума от него, – рассказал

Лемонс. – Она как-то подошла к нему и спросила, с какой стороны ей носить бант.

– И?

– Он сказал, с левой, она упала в обморок и уже тридцать лет носит бант на левой

стороне, – закончил Лемонс.

– Хах…

– Вы не закончили, что было дальше? – сказал Хигенс.

– А дальше… – Меня перебил Меркьюри.

– Тогда я утонул в ее глазах, они… они были как два больших рубина, в которых

отражалась моя душа, и мне хотелось быть в ее объятиях, вдыхать аромат ее

радужной гривы, – романтично плел муж.

– Как же. Сам мне рассказывал, что засмотрелся на вкусную задницу Бон-Бон и не

заметил, как я иду.

Ребята заржали.

– Да, но ведь потом я посмотрел на тебя.

– Потом он подсел ко мне в парке и спросил, жду ли я ребенка… так и началось наше

общение.

– Спросить о ребенке – моя схема знакомства с одинокими мамами, – похвастался

Хигенс.

– Так значит схема? – я повернулась к мужу.

– Я просто не знал, как с тобой заговорить.

– И дальше у вас пошло: встречи, свидания, затем предложение женитьбы, все? –

предположил Лени.

– Да, правда некоторые пункты мы пропустили, а после свадьбы у нас появились

жеребята.

– Правда? – спросил Лемонс.

– Да, вот, – Мерк достал фото. – Это старшенькая – Пресли, а вот наш младший –

Хенк.

– И чего вы не взяли их собой? Мы притащили бы своих жеребят, они бы поиграли, –

возмутился Лени.

– Нашей старшей сейчас не до этого, она на первом курсе, а младший… ну у нас с

Меркьюри вроде как годовщина свадьбы, и мы хотели, чтобы это было нечто

особенное, сами понимаете, с детьми никак не выйдет. Так что мы отправили Хенка к

его маме, – объяснила я.

Они вытаращили глаза.

– Серьезно, к твоей маме? – удивился Лени.

– А она хотя бы сбросила пару кило? – спросил Хигенс.

– Да, ребята, моя мама похудела, – спокойно ответил Меркьюри.

– Она была толстой?! – теперь настала моя очередь удивляться.

– Толстой? – тут же переспросил Хигенс. – Я бы назвал ее локомотивной. Серьезно,

она была такой здоровой, в особенности ее зад, она постоянно таскала с собой

вазелин на случай, если ее задница застрянет в дверном проеме.

Я с трудом удерживалась, чтобы не заржать.

– А помните, как Лени угнал из супермаркета тележку, и мы все вчетвером поехали

вниз с горы, – ностальгировал Лемонс.

– Да-да… а на нашем пути оказалась его мама, – припомнил Хигенс.

– И когда мы врезались в нее, моя мама такая: «Чеееееееееее!» – пошутил Мерк.

– Да, а Лемонс до сих пор не может забыть, что он повидал, пока был зажат между

ягодицами.

Я скатилась на пол и стала громко хохотать.

Мы просидели там до трех утра, сейчас я и моя любовь лежали в кровати, я положила

свою голову ему на грудь, а он нежно водил по ней копытом.

– Ну как тебе мои друзья? Не слишком ненормальные?

– Хм… знаешь, когда у тебя ненормальные друзья, ты ценишь каждый миг жизни и

помнишь все прекрасные моменты, они делают твою жизнь незабываемой, так

почему бы не иметь таких друзей?

– Значит они тебе понравились, – резюмировал Меркьюри.

– Надеюсь, завтра нам никакие друзья не помешают? Потому что я хочу провести эти

две недели с тобой в полном отрыве, – я подняла голову и посмотрела на него.

– Уверяю тебя, мы будем с тобой вместе все время, – он чмокнул меня в нос. – А что

ты там хотела мне сделать в озере? – он подвигал бровями.

– Потом, сейчас я спать.

– Мери! – послышался голос за окном. – Мэри!

Истошные вопли разбудили нас, и, вяло поднявшись, мы подошли к окну. Там стояли

три друга Мерка.

– Глядите, проснулся, – сказал Лени.

– Я же говорил, он отзовется, – улыбнулся Хигенс.

– Что вам надо, ребята, в такую рань? – спросил Мерк.

– В такую рань старик Стонкер решается сходить по-маленькому, – объяснил Лемонс.

– И, как обычно, кто-то подкладывает ему связку петард в уличный туалет, – Хигенс

показал ему ленту связанных между собой петард.

– Старик Стонкер еще жив? – восторженно спросил Меркьюри.

– Кто такой Стонкер? – спросила я.

– Это такой заносчивый старик, мы все время прикалывали его, когда были малыми…

можно мне пойти с ними? – он скорчил милую мордочку, совсем как Пресли, когда

она просит купить ей лягушку для вскрытия.

– Ну а как же ты и я, две недели вместе? Наши потрахушки по округе?

– У нас еще две недели впереди, один день ничего не изменит, пожалуйста, – умоляет

он.

– Эхх… ладно, но чтобы к ужину был дома.

– Заметано, – он поцеловал меня и убежал.

Всего лишь день, он со мной уже восемнадцать лет живет, а с ними только сейчас

встретился.

Ужин прошел, а Мерк еще не явился. Я сидела около растопленного камина – вечер

выдался прохладным. Все же не стоило отпускать его, надо было сказать «нет», и

сейчас… он сидел бы, надувшись как ребенок, которому не купили игрушку. Ух,

вернется он сейчас и…

Дверь домика с грохотом распахнулась, и мой муж вломился внутрь.

– Дорогая, я дома!

– Ну уж вижу, – укоризненно сказала я. – Ну как погулял?

– Вух… это было потрясно! Сначала мы подкололи этого старика Стонкера, затем

пошли чудить по округе, измазали кошку миссис Фландерс кетчупом, она в обморок

упала, взяли тележку из магазина и пошли кататься с горки, – восторженно изливался

он.

– Вижу, ты оттянулся. Надеюсь, завтра мы проведем с тобой день вместе?

– Ну, мы там с ребятами поговорили и… – он закинул копыто за голову и почесал

затылок.

– Вы еще что-то придумали?

Он кивнул в знак согласия. – Пожалуйста?

Делать было нечего, он как жеребенок. – Ладно.

И снова вечер, я сижу на крыльце при свете луны и жду, когда мой милый и родной

придет домой. Признаться, я ожидала чего-то романтичного, за день я слетала в

парикмахерскую, купила себе чудное летнее платье, весь обед я мечтала, что он

придет ко мне с букетом сирени и скажет те самые ласковые слова, которые я люблю,

которые заводят меня, разжигают огонь страсти. Но его все нет, и я уже отчаиваюсь,

придет ли он вообще в эту ночь, хотя бы поспать со мной?

– Хахах!… – раздался смех из леса, при свете луны я разглядела четырех жеребцов,

которые шли к моему домику.

– Хах! Милая, я пришел, – Мерк подковылял ко мне, на нем была нелепая майка с изображением бризи, а на голове красовался дорожный колпак. На макушке Лемонса нахлобучена лампа, а шерсть Лени и Хигенса покрашена в тигровый и леопардовый раскрас. – Ты не поверишь, что было сегодня, мы с ребятами… – он уже не мог связно говорить. – Мы такие, вжих, а затем Хиги берет лук и стреляет в небо, и мы такие «бежать!»… короче, весело было.

– Да вижу, что вам весело, давай, говори ребятам спокойной ночи и снимай с себя все это, завтра у нас…

– Никаких завтра, я пришел рассказать тебе, что было сегодня, а сейчас мы идем…

Я прервала его пощечиной, он сделал два шага назад и посмотрел на меня, как будто я пырнула его ножом.

– Довольно! – меня переполнял гнев. – Каждый день одно и тоже: «Милая, мы с ребятами пойдем туда, милая, мы сюда… да, я обещаю, что завтра мы проведем вместе». Прошла целая неделя! Я торчу тут и послушно, как собачонка, жду, когда же придет мой ненаглядный, чтобы побыть со мной, чтобы мы прошлись по городу вместе, сходили в гости к твоим друзьями, с которыми ты зависаешь целыми днями…

– Но мы же… – Я перебила Хигенса.

– Я сейчас не с тобой разговариваю, хренов ты сфинкс! – Они опешили. – Ты помнишь, какой завтра день?

Мерк виновато покачал головой.

– Завтра годовщина нашей свадьбы, день, когда мы поклялись друг другу быть вместе в любви и в раздоре, в счастье и в горе, пока смерть не разлучит нас. Ты сам знаешь, как это важно для меня, в тот день я связала себя брачными узами с единорогом, в которого верила, знала, что он не причинит мне боли, что он поддержит меня в любой ситуации.

Вспомни те годы, Меркьюри, всегда было так – я хочу провести время с тобой, а у тебя то внеплановые турне, то записи альбомов, то выступления на банкетах. Когда мы сюда приехали, я надеялась, что наконец-то мы побудем вместе, хоть две недели, только ты и я.

Он все так же смотрел в пол. Я поглядела на его друзей, очевидно, они поняли свою вину.

– А вы… вы же взрослые пони. Вы с самого начала знали, что мы приехали отметить нашу годовщину, вы все женатые, вы должны знать, какого это.

Я посмотрела на Меркьюри.

– Я… сейчас я не хочу видеть тебя. Можешь идти со своими друзьями, куда хотел, я подожду до утра, – я развернулась и ушла в домик, Меркьюри так и стоял, провожая меня взглядом, пока я не закрыла дверь.

Я чувствовала, как мое тело наполняет боль, слезы текли, не останавливаясь, я легла на кровать и, свернувшись клубочком, беззвучно зарыдала.

Очередной вечер. Меркьюри так и не появился. Возможно он просто напился с

друзьями или решил не попадаться мне на глаза до самого возвращения в

Мэинхэттан.

Как бы то ни было, это самая худшая годовщина нашей свадьбы, хех… будет что

вспомнить на платиновую.

*Тук-тук*

А вот, возможно, и он сам. Что ж, надеюсь, он простит меня за тот удар. За дверью

меня встретили друзья Меркьюри, но его с ними не обнаружилось.

– Если вы ищете Меркьюри, то сегодня он не пришел домой.

– Мы знаем, – ответил Хигенс.

– Мы по другому делу, – пробубнил Лемонс.

– По какому? – Они оба посмотрели на Лени и сделали шаг назад.

– Мы… мы хотели извиниться за то, что… – он запнулся.

– Украли вашего мужа, – продолжил Хигенс.

– Да, точно, ну это, мы… очень сожалеем, что из-за нас вы не смогли нормально

провести время. Этим вечером мы поставили себя на ваше место.

– Мы и Мери почувствовали себя очень виноватыми и хотим загладить свою вину, –

сказал Лемонс.

Я глубоко вздохнула. – Я… я тоже вчера погорячилась, особенно по части пощечины,

просто вы забрали его у меня и увели, а я сижу тут и жду.

– Так что, вы нас прощаете? – спросил Лени.

– Да, я вас прощаю. – Они вздохнули с облегчением. – А где Меркьюри?

– А это сюрприз, – улыбнулся Лени.

– Долго еще нам идти? – Они согласились отвести меня к Меркьюри и его сюрпризу,

только завязали мне глаза. И мы шли где-то час, если я как-то разозлила Меркьюри,

и друзья надоумили его продать меня в сексуальное рабство, то я выпущу их кишки,

как только выберусь.

– Уже почти пришли, сейчас, – слышался хриплый голос Лени. – И вот, мы пришли.

Повязка слетела с моих глаз, и я увидела небольшой деревянный танцпол,

украшенный бумажными фонариками, со столиком посередине, на котором лежали

пюре быстрого приготовления и дешевое вино в бумажном пакете. Рядом со столом

стоял Меркьюри в своей желтенькой куртке, в руках он держал сирень, обернутую в

газету.

– Я знаю, ты на меня злишься, ты хотела быть со мной все это время, но я был с

ребятами, я много раз нарушал свои обещания. Но я не хочу тебя потерять, – он

протянул мне букет. – С годовщиной свадьбы тебя, милая.

Я взяла букет из его левитационного поля и оглядела обстановку.

– Все мои сбережения остались дома, и поскольку ты меня туда не пустила… мы с

ребятами скинулись и купили все, что смогли.

– Хи-хи… как в первые дни жизни в Мэинхеттане, – напомнила я.

– Да, как в наш первый год жизни в Мэинхеттане.

Я подошла к нему и поцеловала. – Я не могу долго злиться на тебя. С годовщиной

свадьбы.

– Ну что, приступим к ужину? – Меркьюри показал мне на столик.

– Не откажусь. А как же ребята?

– Они приготовили кое-что особенное, – Мерк усадил меня за столик.

А в это время ребята сели за стулья и взяли музыкальные инструменты, которые были там…

хотя можно ли было назвать это инструментом?

Песня

Арт

– Напоминает нашу четвертую годовщину, мы тогда решили провести романтический

ужин на крыше при полной луне, – снова ударилась в воспоминания я.

– Да, я тогда позвал знакомых музыкантов, ты приготовила чудесный ужин.

– А затем я каждые пять минут бегала проверять Пресли.

– Было дело, – мы засмеялись. – Может потанцуем? – он протянул мне копыто.

– Не против, – я приняла приглашение, и мы закружились в танце. – Я вспомнила нашу

свадьбу. Как мы с тобой танцевали.

– Я тоже помню этот чудный момент. На тебе было белоснежное пышное платье.

– Пышное? Нет, ты что-то путаешь, оно не было пышным, наоборот облегающим.

– Но я то видел тебя со стороны.

Мы снова засмеялись.

– С годовщиной свадьбы тебя, птичка моя, – нежно прошептал Меркьюри.

– С годовщиной свадьбы тебя, рогалик, – ответила я тем же, и мы поцеловались.

Мне уже сорок, я – сорокалетняя замужняя кобылка с двумя жеребятами.

Признаться, за эти годы мне стало побоку, что и как у Твайлайт и подруг, сколько я

говорила себе это, но только сейчас я поняла и приняла то, что наши пути разошлись

от точки невозврата, и я нисколечко не сожалею об этом, потеряв лучших подруг, я

обрела нечто большее – свою семью.

Друзья Меркьюри отдыхали от пения, они играли без остановки, даря нам чудные

мгновения, я подошла к ним. Хоть они и испортили мне целую неделю, но смогли все

исправить, помогли нам не разрушить нашу годовщину, а может даже и брак спасли.

– Ребят, даже не знаю, как вас отблагодарить, вы… просто замечательные… я рада,

что Меркьюри попались такие друзья. – Они засмущались.

– Да ладно вам, миссис Дэш, – сказал Лемонс, отмахиваясь.

– Мы сами были виноваты, – заметил Хигенс.

– Да, но раз такое дело, может вы дадите нам билеты на ваш спектакль, – попросил

Лени.

– Только не нам, а нашим женам, чтобы они свалили на пару дней, – уточнил Хигенс.

– Хи-хи… обязательно. – Жеребцы, жеребцы никогда не меняются.

– Эй… а может вы позависаете с нами оставшуюся неделю? – предложил мне Лени. –

Меркьюри сказал, что вы любите веселиться.

Похулиганить с компанией жеребцов, бегая по городу, как жеребенок, и творя

беспредел, кидать яйца в дом старушки и убегать, позвонив в дверь? И я ответила. –

Почему бы и нет?

Вот уже час я, Мерк и его друзья сидели в засаде у дома мистера Стонкера.

– Ну скоро он выйдет? – в десятый раз спросил Меркьюри.

– Потерпи, – ответил Лени. – В это время он обедает своими бобами, которые

запасал на случай возвращения Найтмер Мун, сейчас он пойдет прочищать кишечник.

Дверь старого ветхого дома открылась, и оттуда вышел глиняного цвета старик, он

вразвалочку направился к уличному туалету, с утренней газетенкой в зубах.

– Вот он, – прокомментировал Хиги. – Можно поджигать?

– Нет, еще рано, – сказал Лени.

Старик дошел до цели, заперевшись в туалете, он принялся вершить свои темные

делишки.

– Теперь можно, – Лени дал команду Хиги, и тот, не задумываясь, поджег фитиль,

огонек, искрясь, побежал к туалету. Фитиль кончился, и из туалета послышались

хлопки и вскрики старика.

– Ай…еб… блять! – с матюками выбежал Стонкер. Мы уже катались со смеху. Старик

услышал наше ржание и засек нас. – А! Опять вы, выродки, ух я вам жопы то надеру! –

он угрожающе двинулся к нам.

– Он идет! Бежим, бежим! – завопил Лени.

Мы выбежали из кустов, те, кто мог летать, взмыли в небо, Мерк и Лени бежали по

земле.

Я тысячу лет так не веселилась, то, что мы творили с Пинки Пай в Понивиле – детский

лепет.

Оторвавшись от старого пня, мы стали обдумывать новый план действий.

– Что дальше? – взволнованно спросила я.

– Думаю, мы могли бы взять большое резиновое колесо, и кто-то из нас залез бы в

него, и мы скатили бы его с горки, – предложил Меркьюри.

– Это отличная идея, – одобрили мы хором.

И вот опять вечер, солнце почти скрылось за горизонтом, на небе появились первые

звезды. Но в эту ночь я была не одна. Со мной моя любовь, а также его друзья. Сидя у

костра с несколькими банками сидра и зефиром, мы приятно проводили время.

– Жить, как говорится, хорошо, – сказал Хигенс, отпивая сидр.

– А хорошо жить – еще лучше, – продолжил Лемонс.

– Тебе не холодно, радость моя? – спросил Меркьюри.

– Да нет, все нормально. Ты же знаешь, как пегасы переживают перепады

температур. – Но все же я прижалась к нему.

– Мери, а помнишь, как мы ходили в подобные походы? Ты еще брал свою старую

гитару и пел нам всякие песенки, – говорил Лени.

– Ну что вы, ребята, как такое забудется, с тех пор песни стали моим заработком, –

похвастался Меркьюри.

– Ну так может сыграешь нам? – предложил Хигенс.

– Я бы с радостью, но я не взял гитару.

– Да, не взял, – сказал Лени. – Но вот Лемонс достаточно умный, чтобы знать, что

посиделки у костра с Меркьюри без гитары, это все равно, что секс без кобылы.

Лемонс достал гитару. Мерк перехватил ее своим телекинезом, и она подлетела к

нему.

– Она немного расстроена, как Дэш во время… – Я пнула его в бок. – Ну, короче, в эти

дни, – он настроил гитару, и она мелодично забренчала.

Всем нашим встpечам pазлуки, увы, суждены,

Тих и печален pучей у янтаpной сосны,

Пеплом несмелым подеpнулись угли костpа,

Вот и окончилось все — pасставаться поpа.

Милая моя, солнышко лесное,

Где, в каких кpаях

Встpетишься со мною?

Кpылья сложили палатки — их кончен полет,

Кpылья pаспpавил искатель pазлук одинокий пегас

И потихонечку уходит земля из под ног.

Вот уж действительно пpопасть меж нами легла.

Hе утешайте меня, мне слова не нужны,

Мне б отыскать тот pучей у янтаpной сосны,

Вдpуг сквозь туман там алеет кусочек огня,

Вдpуг у огня ожидают, пpедставьте, меня!

Милая моя, солнышко лесное,

Где, в каких кpаях

Встpетишься со мною?

Он закончил играть, отложив гитару, он обнял меня нежно, как никогда раньше.

– Ты мое солнышко, я без тебя никуда, только ты освещаешь мне путь в мое темное

будущее, и я знаю, пока ты рядом, оно у меня есть.

Мы так сидели и сидели, общаясь с ребятами, смеясь, нам было так хорошо, что мы и

не заметили, как солнце, которое мы провожали на закате, уже встречало нас утром.

Эту годовщину я никогда не забуду.

Сюрпризы и подарки

– Мама, а можно мне это? – Хенк крутил передо мной игрушечным летающим городом.

Мы сейчас были в магазине игрушек, оставалось несколько дней до Вечера Согревающего Очага, и я решила сводить Хенка, чтобы он выбрал себе подарок.

– Ну не знаю… а он тебе точно нужен?

– Это же классно, он будет парить у меня в комнате, ребята придут ко мне в гости и очумеют, – восторженно сказал он. – Мама, пожалуйста, купи.

– Ты же знаешь, Хенк, мы ничего не будем покупать в канун праздника, жди утра.

Он поник. – Но я хочу его сейчас.

– Хе-енк.

– Ладно, – он отпустил парящий город, и тот поднялся наверх к другим летающим игрушкам.

Не люблю видеть сына расстроенным, но и баловать его нельзя. – Поможешь мне выбрать подарок сестре?

– Конечно, мам.

Вечер Согревающего Очага стал для нас больше, чем праздником, скорее сборником наших традиций.

Меркьюри рассказывает древние баллады под гитару, в то время как я готовлю на ужин праздничные блюда, затем любимая часть детей – подарки, а после этого мы выходим на крышу и запускаем фейерверки.

Ну а потом? Сидим у камина, смотрим, как прыгают искры огня и танцуют языки пламени, мы беседуем, а может и молчим, и думаем о своем. И так было из года в год.

– Мам, а мы купили ракеты для фейерверков? – спросил Хенк, нагруженный сумкой с овощами.

– О да, конечно… сейчас. Ты помнишь, где находится тот магазин взрывчатки, в котором закупается твой отец?

– Это на метро надо, до Брайона-битча.

– На метро? А может по воздуху, мы все же пегасы, – я демонстративно взмахнула крыльями.

Он посмотрел на свои крылья, потом на сумки с продуктами. – Может лучше на метро?

– Ну ладно, – согласилась я.

Мы подошли ко входу и спустились под землю.

– Мама, а Пресли приедет на этот Вечер Согревающего Очага?

– Конечно, милый, она знает, как это для нас важно, и постарается приехать как можно скорее. И, думаю, она привезет тебе какой-нибудь классный подарок из Кантерлота.

– Я не про это… просто... она как-то говорила, что у нее появится особенный пони.

– Ну и?

Он замялся. – Ну я подумал, а что если она выйдет замуж и уедет далеко-далеко? И мы с ней больше никогда не увидимся?

– Солнышко, не переживай по этому поводу. Я знаю, что никакое расстояние не помешает вашей дружбе. Ведь вы брат и сестра, а это самое хорошее, что есть на свете.

Он немного повеселел. – А можно мы купим тот фейерверк, от которого в позапрошлом году выбило окна у нас в районе?

– Ну уж нет, мы до сих пор не купили окна миссис Пауэрс.

– Ну как, нашел их?! – спрашивала я у мужа, стоя у входа на чердак.

– Нет… ты точно складывала елочные игрушки туда?!

– Да, я складывала их в коробку из под игрушечного замка для принцессы!

– Там где изображена жуткая морда принцессы Каденс?

– Ага.

Несколько минут молчания, затем:

– Ух ты ж епт! – Раздался глухой удар.

– Я посчитаю эти звуки знаком, что ты нашел ее, – я спустилась вниз, готовить праздничный ужин.

Праздник уже завтра, так что надо все успеть, Пресли приедет ближе к вечеру, надеюсь, она не обидится, что мы не встретим ее у вокзала.

Надо поменять постель у нее в комнате.

Пресли должна была прибыть с минуты на минуту. А у нас тут полный бардак: Хенк с Мерком еще украшают елку, я не приготовила свое фирменное блюдо, и мы еще не одеты к празднику...

*стук в дверь*

Ну блин! Я сняла фартук и пошла открывать. Распахнув дверь, я немного удивилась – помимо моей родной дочери на пороге стоял темно-синий жеребец с сероватой гривой, он улыбался во все зубы, так, что было видно его клыки, и состроил свои кошачьи глазки, как будто просил, чтобы я подкинула ему рыбки.

– Привет, мам! – первое, что сказала Пресли. Она не стала заходить в дом, а просто стояла на пороге. Прикусив нижнюю губу.

– Привет, – коротко кивнула я.

Она посмотрела на своего спутника. – Мам, это Джек, мой парень.

– Эм… здрасти, – неловко выдавил он.

– Здрасти, – я отошла от входа. – Проходите, – я все еще не понимала, что происходит. Пресли пришла и привела парня… этот жеребец бэт-пони, и они встречаются… вот так подарок на Вечер Согревающего Очага.

Пресли и ее парень сидели в гостиной, Хенк быстро нашел с ним общий язык, и они беседовали. Признаться, он тоже мне стал нравиться, поначалу я подумала, что он будет вести себя нахально и нагло, но он был подчеркнуто вежлив. Мой муж, напротив, был не в восторге от него и первое, что он хотел сделать, это наорать на Джека, чтобы тот проваливал.

Но я быстро оттащила мужа за уши наверх, чтобы поговорить.

– Не, Дэш, ты видела? Это все… сбылось то, чего так боялись мы. Наша Пресли в плохой компании, – возмущался Меркьюри. – Видела его клыки? Я готов поспорить, что скоро он похитит ее и принесет в жертву, и со своими клыкастыми приятелями сожрут ее, а перед этим всей группой изнасилуют.

Я засмеялась. – О Селестия, Мерк, где ты таких ужасов начитался? Он вполне нормальный жеребец, и, к тому же, я говорила тебе, что у Пресли появился особенный пони.

– Да говорила, но не сказала, что это клыкастый кожано-крылатый пони-вампир, – яростно сказал он. – И… почему она не предупредила, что у нас будет гость?

– Она хотела сделать нам сюрприз. Мэри, успокойся, ты ведешь себя как твоя мама, когда она встретила меня. Ну привела она его сюда, и что с этого? Мир рухнул? Было бы хуже, если бы мы вообще ничего о нем не знали, а так у нас есть шанс с ним пообщаться, узнать поближе, – я пыталась успокоить мужа, но это было не так легко, сейчас в нем бушевал заботливый папаша с бейсбольной битой в копытах, готовый убить любого, кто посмотрит на круп его маленькой доченьки. Прям как мой отец. – Давай с ним просто поговорим.

– Ну уж нет, я с ним разговаривать не буду и сидеть за одним столом, – отрезал он.

– Мерк, не веди себя как ребенок, – я обняла его, чтобы он размяк. – Помнишь, что ты нам говорил, не суди о книге по обложке, дай ему шанс.

– Я немного выхожу из себя, когда такие книги гуляют с моей дочерью.

– Ч..ч..ч… Давай не будем затевать скандалы, – я ласково шептала ему на ушко. – Ты же не хочешь испортить праздник всем нам и Пресли?

– Ну а испортить жизнь дочери? – спросил он.

– Просто не бычься и поговори с ним как мужик с мужиком. Что ты как кобыла ведешь себя? Мой отец прежде чем дать люлей моему “бойфренду” сначала говорил с ним, и если тот ему нравился, он давал ему подзатыльник и позволял вести меня в кино, а если нет, то доставал из шкафа биту и говорил: “даю тебе фору в пять секунд, пока я не погнался за тобой, чтобы выбить мозги, и две уже прошли”.

Мы вышли из спальни и направились к счастливой парочке.

– Вот и вы. Папа, ты так и не познакомился с Джеком. Джек, это мой отец Фридом Меркьюри.

– Очень приятно, – Джек протянул копыто.

Мерк посмотрел на него свысока, усмехнулся и, сделав грудь колесом, схватил его копыто и стал трясти, как будто это домкрат. – Очень приятно.

Что он делает?

– Знай, Джек, обидишь мою малышку – считай, что ты уже инвалид. Пресли не рассказывала, какой я влиятельный жеребец в этом городе? У меня очень много связей.

Я треснула себе копытом по лицу. Вот балбес.

– Эм… хорошо, мистер Меркьюри, – жеребцу стало не по себе.

– А сейчас пойдем за стол, – скомандовал Мерк и пошел.

– Мам, а что такое с папой? – спросила Пресли.

– Ничего, просто твой отец решил показать, кто в дома альфа-самец перед твоим парнем.

– А, ну ладно.

– Мерк, ужин еще не готов, так что подожди чуток.

Меркьюри заперся у себя в кабинете и дуется, а я вернулась обратно к готовке праздничного ужина. Дочка со своим партнером пошли наверх в ее комнату. Я немного переживала, как бы праздник не испортили. Меркьюри начнет скандал, Джек уйдет, а Прели возненавидит отца.

– Можно? – Я обернулась на голос. – У входа в кухню стоял Джек, я еще шарахалась его кошачьих глаз, казалось, что передо мной стоит хищник готовый наброситься.

– О… это вы, что «можно»? – переспросила я.

– Помочь вам с готовкой, Пресли ушла в душ, а она по часу моется.

– А, да конечно, вы умеете готовить? – Он кивнул в знак согласия.

– Можете нарезать лук? – я показала ему на доску. Он подошел к ней и стал быстро резать лук как настоящий повар. – Довольно неплохо, где вы научились так?

– Пожалуйста, давайте на «ты». Научился я у мамы еще с ранних лет, просто помогал ей готовить и так пошло-поехало.

– Хих… вижу вы… то есть ты очень хозяйственный.

– Да, Пресли бывает неряшливой, когда мы стали парой, мы договорились снимать вместе домик, и, признаюсь, я иногда устаю за ней убирать. Как-то раз я уехал на учения и оставил дом на ее попечении. Когда я вернулся, там были два метра немытой посуды, где-то шесть пакетов с мусором и вонь, как будто там кто-то сдох.

– Это она в меня, я тоже была жуткой грязнулей. Когда она появилась у нас, я то и дело убирала за ней, это было невыносимо. Но не волнуйся, надо лишь постараться, и она изменится.

– Я стараюсь, она уже начала понемногу исправляться. – Закончив с луком, он перешел на другие овощи, я была удивлена тем, как ловко у него все получается. Джек спросил, может ли он что-то приготовить для стола, и я разрешила ему. Теперь не он мне помогает с готовкой, а я. Бэт-пони оказался хорошим мальчиком, бережливый, заботливый, его семья служила в армии далеко не в первом поколении. Узнав его поближе, я не боюсь отдать мою девочку, зная, что она будет под сильным крылом.

– Расскажи мне о себе, ты сказал, что готовил с мамой, у этого была причина или ты просто любил помогать?

– И то и другое. Помимо меня в семье росли еще семь моих сестер, и пока папа был на службе, я помогал ей с уборкой и готовкой. Вы не представляете, каково это – готовить на десяток голодных ртов.

– Хех... да, вы правы, не представляю, я тут со своими двумя уматывалась. – Вот если бы Меркьюри поговорил с ним так же, как и я, то он бы резко поменял свое мнение.

– Миссис Дэш, можно вопрос?

– Пожалуйста, зови меня просто Дэш или Дэши.

– Хорошо. Эм… я наверное не понравился вашему мужу, когда он увидел меня, мне показалось, что он хочет меня убить.

– Мерк? Не переживай, он просто нервничает, его мозг захватили стереотипы и предрассудки о твоем виде.

– Он переживает, что я бэт-пони?

Я кивнула в знак согласия. – Он боится, что ты выпьешь кровь его дочери, да и то, что ты парень, и, как бы это мягко сказать… ну ты посмел лишить невинности его маленькую кобылку.

– А… ну тогда все нормально, мой отец тоже стоит на стреме невинности моих сестер. Просто я жутко фанатею от его песен, я вырос на них, с восьми лет я собираю все его альбомы. И когда Пресли сказала, что ведет меня знакомиться с родителями, и ее отец – это великий и всемогущий Меркьюри, я был на седьмом небе от счастья. Но когда я увидел его лично, и он стал сулить мне будущее инвалида, мне как-то захотелось сжечь все альбомы и плакаты.

– Ну да, он бывает нетактичен, но не волнуйся, я надеюсь, он успокоится, просто не обращай внимания на его выходки.

– Хорошо, Дэш, хотите, я научу вас делать особый соус моей бабушки?

– Я не против.

Вскоре ужин был готов, и мы уселись за стол. У всех было праздничное настроение: Хенк радовался новой игрушке, которую привезла Пресли, сама кобылка терлась носом о нос своего избранника. Все были счастливы, все, кроме Меркьюри, он сидел за столом, насупившись, как будто я собиралась кормить его навозом.

– Пресли, а как вы с Джеком познакомились? – спросил Хенк.

Они переглянулись. – Это было довольно давно, нас тогда связывала ролевая игра.

*Кхехе* – Ролевая? – Мерк чуть не подавился.

– Да, Подземелья и Драконы, члены игры собираются в секретном месте, освещенном лишь свечами и…

– Дальше участницу связывают? – спросил Мерк.

– Что? Нет, мы просто играем, придумываем историю и идем по ней, каждый из нас берет роль, к примеру доктора, сильного мага, воина или вора.

Я пнула ногой Мерка и укоризненно посмотрела на него.

– Эм… а давайте выпьем за то, чтобы этот год прошел без происшествий и чтобы в нем было много радости и веселья, – я налила в бокалы мартини.

– Нет, мам, я не буду мартини, – заявила Пресли.

– Почему? Ты же так его любишь.

– Ну… просто не хочу, хочется побыть на празднике трезвой.

– Ну как скажешь, – я отставила бокал дочки.

– Ну так вот… – продолжила Пресли. – Сначала мы были просто друзьями, играли в ролевые игры, читали комиксы и прочее… ну а затем наша дружба переросла в нечто большее, – она посмотрела на своего возлюбленного. – И я нисколечко не жалею об этом. Мы даже придумали себе клички. Я зову его Красавчик Джек, а он меня...

Джек сначала промолчал, а затем, улыбнувшись, ответил:

– Я, бывает, кликаю ее Жопец.

– Так! – Мерк стукнул копытами об стол. – Все, довольно! Я терпел все это, но сейчас с меня хватит. Ты! – указал он на бэт-пони. – Не смей даже крылом трогать мою дочь! А ты даже на метр к нему не подходи!

– Мерк, успокойся, – я попыталась вразумить его.

– Молчи, женщина, я защищаю честь нашей дочери. Давай выйдем. – Меркьюри вызывал кадета королевской стражи на поединок.

– Я… я не буду с вами драться, – испуганно говорил Джек.

– А придется! Пошли во двор!

– Ааа! Как больно! – кричал Меркьюри, лежа на снегу, схватившись за ногу.

– Что произошло? – спросила я.

– Он просто поскользнулся на ступеньке и упал, – ответил Джек.

– Дай-ка, – я осмотрела повреждения. – Ну… уси-пусик, это всего лишь синяк, чего ты так ревешь?

– Ууу… больно! – заревел он пуще прежнего.

– Ух, рева-корова, Джек, помоги мне затащить мою жену домой. – Он подошел ко мне, и, вместе подхватив Мерка, мы занесли его в дом.

Наш защитник сидел в своем кресле возле камина, разглядывая перевязанную ногу, я еще не видела его таким расстроенным.

– Мама, все нормально? – заботливо спросила Пресли.

Я обняла ее. – Да, милая, просто папа стал взрослее, – и поцеловала в носик. – Иди к ребятам, я поговорю с ним.

И я пошла к своему любимому.

Он сидел и молча смотрел на танцующие языки пламени в камине.

– Мерк, я…

– Не надо мне ничего говорить, Дэши, я вел себя как полный идиот, прикидывался главой Сталлионградской мафии, я… я не смог уберечь собственную дочь…

– От чего, Мерк? От чего? От хорошего заботливого жеребца, который в ней души не чает? Ты говорил детям, не судите о книге по обложке, хотя сам этому правилу не следуешь, прочти эту книгу и узнай о ней побольше, может она тебе понравится.

Он ничего не ответил.

– Ты всегда был рядом со своей дочерью и всегда поддерживал ее, но надо отпускать птенчика на волю, чтобы он смог свить свое гнездышко.

В гостиную зашел Джек.

– Пресли отправила меня, чтобы я убедился, что все в порядке, – промолвил он.

– Да, все нормально, – я подвела его к Мерку. – Думаю, у вас есть шанс начать все сначала. Давай, милый, покажи, какой ты открытый. Знаешь, Джек с ранних лет является поклонником твоей музыки, у него есть коллекция виниловых пластинок с твоими песнями.

– Правда? – спросил Меркьюри, оживляясь.

– Да, у меня даже есть редкий альбом под названием “Темная сторона луны”.

– О да, мой любимый… эм… хочешь посмотреть мой кабинет? У меня есть эксклюзивные издания.

Лицо Джека просияло.

Вот и наступил праздник, о котором я мечтала, семейная утопия, Меркьюри так разговорился Джеком, что теперь они лучшие друзья, Пресли довольна. Хенк… ему не терпится открыть подарки.

Ну а я? Я всегда чувствую себя счастливой, если вижу, что у моей семьи все хорошо.

Затем мы сели открывать подарки.

Хенк первым сорвал бумагу с коробки.

– Летающий город! Вы купили его! – восторженно вскричал он.

– Ну конечно, – под предлогом отсутствия зеленого горошка, мы с Меркьюри прошлись по магазинам и купили все подарки.

– А это тебе, милая, – Мерк протянул мне коробку.

– А что там? – я открыла ее. – Ух ты… золотая брошь. Мери… – я поцеловала его.

– Ну вот и настала моя очередь, – сказала Пресли, это будет подарком для всех вас, и, надеюсь, вы его примете…

– Подожди, – ее перебил Джек. – Прежде чем ты подаришь свой подарок, я бы хотел подарить свой, и чтобы все были свидетелями, – он присел перед ней. – Пресли, с того дня, как мы вместе, мы многое прошли, ты была для меня больше чем другом и девушкой, мы стали почти семьей, и поэтому... – он достал маленькую коробочку и открыл ее, внутри лежало красивое кольцо. – Пресли, будь моей женой.

В комнате повисла тишина, Пресли прикрыла мордочку копытами, ее щеки пылали алым цветом. Я, открыв рот, выронила подарок мужа. Мерк побледнел и, закатив глаза, упал в обморок.

– И если ты ответишь “нет”, то разобьешь мне сердце.

Меркьюри стал приходить в себя.

– Ну это замечательно, – промолвила я. – Пресли, ты ответишь ему? – я уже представила, как буду сидеть в первом ряду возле алтаря и смотреть, как моя дочь вся в белом говорит: “Согласна”. Селестия, я так взволнована.

Пресли решила ответить, она убрала копыта от лица, взяла кольцо, посмотрела Джеку в глаза и сказала:

– Я беременна.

Тут земля ушла из под моих ног.

– Мама… мам… ты в порядке?! – слух вернулся, и я стала видеть очертания моих близких.

– Я… я в порядке. – До сих пор не укладывается в голове, моя дочь беременна… это значит, я буду бабушкой, вот блин, какая я уже старая.

– Но как? Пресли, – спрашивал Джек. – Мы же предохранялись.

– Да, я же выдала тебе сумку презервативов и противозачаточных.

– Ну, противозачаточные я не принимала, а презервативы эффективны лишь в девяносто трех процентах случаев, – ответила она.

– Что!? – Меркьюри убежал наверх, видимо проверять нашу пачку презервативов на наличие подобного предупреждения.

Джек сел на кресло. – Так я буду папой? – Знакомая ситуация.

– Ты не готов к этому? – спросила Пресли.

– Нет, готов, просто я боюсь, смогу ли стать для ребенка лучшим отцом.

– Жеребенку не нужен лучший отец, ему лишь нужен папа, который поддержит его, – сказала Пресли и обняла своего будущего мужа, на ее копыте уже красовалось обручальное кольцо.

– Она права, Джек, ребенку нужен только отец и мать, не надо делать каких-то выкрутасов. Я поняла это на своей шкуре. Если что, мы с Меркьюри вам поможем. Верно, милый?

Он наконец-то вернулся. – Они должны писать подобное крупным текстом! – кричал он.

– Я знаю! – согласился с ним Джек.

– Это безобразие, я…

– Да успокойся ты, ты стал дедушкой и тестем в один день, поздравь зятя с таким подарком. – Мерк подошел к Джеку.

– Джек, я знаю, у нас было не очень приятное начало, но я надеюсь, что ты будешь доверять мне, как своему отцу, и я безумно рад, что ты берешь мою дочь в жены, и у вас будет жеребенок. – Они обнялись.

– Спасибо… папа, – сказал Джек.

– Ну а теперь пойдемте на крышу, запускать фейерверки, – предложила я.

Вечер Согревающего Очага – это праздник чудес, когда родные встречаются, соединяются любящие сердца и преподносятся маленькие сюрпризы. Все это я получила в один день. О чем еще можно мечтать?

К лучшей жизни в любви и заботе.

Огромное спасибо: Doc
и Murlestia за редакцию и вычитку.
А также Dopkens за предоставленные арты. Спасибо всем, кто поддерживал и читал мой фанфик.

Мне нравилось работать над этим фанфиком, но все года либо заканчивается, но я уже вижу свое новое творение, и надеюсь оно в скором времени увидит свет.

Будет ли круг восстановлен? Ждет ли нас лучший дом? Ты можешь представить счастливые собрания. Вокруг огня давным-давно. И ты думаешь о слезных прощаниях. Будет ли круг восстановлен?

– Ой! Какой он милый, – умилялась я новоявленному внуку. Пресли назвала его Синатра, мамины глазки, пусть даже и кошачьи, растрепанная темно-синяя грива с красно-желтой полосой так и просилась, чтобы ее причесали. Маленькие кожаные крылышки, которыми он хлопал, когда я щекотала его животик и целовала в щечки.

– Мам, прекрати, я только что покормила его, – укоризненно сообщила Пресли, раскладывая сумки с вещами малыша в своей комнате. – Если его стошнит, ты будешь это убирать.

– Ох... Прес, не будь такой занудой, я целых два месяца ждала, когда ты его сюда привезешь, это ведь такое счастье – посидеть с твоим сыном. Правда, Сини? – Я закружила его. Малыш смеялся что есть силы.

– Я не просто его сюда привезла мама, у меня практика, а у Джека полевые учения, и с ним некому сидеть. – Она закончила раскладывать вещи. – А где то ограждение, которое вы ставили на мою кровать, чтобы я не упала, пока была маленькой?

– Оно на чердаке рядом с той коробкой с изображением клоуна, которого ты так боялась. – Она вздрогнула.

– Ясно, спасибо, – дочь вышла из комнаты. – Джек, мне нужна твоя помощь! Хенк, поставь “уличного бойца” на паузу и помоги Джеку!

Я поставила Синатру на пол, малыш резво бегал по комнате, иногда падал на поворотах, но быстро вставал и продолжал бегать. Он напомнил мне Пресли и Хенка, в его возрасте эти двое тоже были любителями беготни по дому. Едва появившись на свет, оба, как только насытились материнским молоком, принялись за пробежку вокруг меня.

– Ну вот и все, – Пресли с Джеком собирались идти на вокзал. – Я надеюсь, ты будешь делать все, что я просила, укладывай его спать в девять, не забудь про послеобеденный сон и не давай ему имбирного печенья.

– Да да, я знаю, – я поцеловала дочку в щечку, а зятя обняла.

– Спасибо, миссис Дэш, – поблагодарил Джек. – Мои родители слишком заняты, чтобы присмотреть за ним, а сестрам нет дела до него.

– Да что ты, это такая радость – нянчится с вашим жеребенком, у меня пока отпуск, так что я буду с ним.

– А где Синатра сейчас? – обеспокоенно спросила Пресли.

– С твоим папой, он сейчас развлекает его игрой на гитаре, малыш как загипнотизированный.

– Не переживай, золотце, с ним будет твоя мама, а значит все будет хорошо, – Джек погладил ее крыльями по спине и поцеловал в щеку. – Пойдем, поезд ждет.

– Ладно, пока, мам, – Пресли поцеловала меня, и эти двое ушли.

Я решила проведать дедулю Мерка и Синатру, поднимаясь по лестнице, я слышала гитарные аккорды, доносящиеся из его кабинета.

– Вдох глубокий, ноги шире, не спешите три-четыре… – Я заглянула в кабинет, Меркьюри исполнял песню одного известного пони о утренней гимнастике, Синатра тихо сидел на кресле и хлопал копытцами в такт песне. – Бодрость духа, грация и пластика…

– Ты еще про коньяк с кофе не пел? А может сразу ему “кружку сидра на столе” – пошутила я.

– Ха-ха. Как смешно. – Мерк отложил гитару и взял малыша в копытца. – Мы будем великими музыкантами, да? – В ответ малыш положил свои передние ноги ему на нос. – Ты чем-то расстроена, Дэш?

Я вошла в кабинет, села на кожаное кресло и, взяв одну из его наград, стала крутить в копытах. – Знаешь, я много лет мечтала о мире с подругами, но… как я поняла, в этой жизни мне этого не сделать, не судьба.

– Почему ты так уверена?

– Да посмотри: сорок один год, внук, мы за это время хоть раз побывали в Понивиле? Мерк, это точка невозврата, я стала другой. Я переосмыслила все, может нашей дружбы никогда не было, а это желание – просто остаток того страха быть одной.

Меркьюри сел рядом и обнял меня, Синатра, который был с ним, тоже потянулся ко мне. – Ты как обычно накручиваешь себя. Дэш, ваша дружба жива, и она жива тут. – Он указал на мое сердце. – И я знаю, пока она жива в тебе – вы будете подругами. Помнишь, что я говорил тебе в тот день, когда мы уезжали в Мэинхеттан? Ты верна им, ты – элемент верности, и пусть прошли годы, но ты по прежнему верна, и это доказывает, что слова “Элемент Верности” – не пустые слова.

Давно он не говорил таких речей. Действительно, все эти годы я говорила себе, что они позади, и меня не волнует, что с ними. Но все время я оглядывалась назад, мечтала когда-нибудь сесть с ними за столик с чашкой кофе и заговорить о том, чем мы займемся в этот день.

Но будет ли этот круг восстановлен?

– Лучше не забивай себе этим голову, Дэш, пойдем прогуляемся по набережной с Синатрой, думаю, малыш еще не видел океаны и корабли.

– Мама, а куда мы идем?

– Скоро увидишь, милая, – ответила мама, мы спускались на землю под Клаудсдэйлом. – Я веду тебя в особое место, которое было священным для наших предков.

– Священное?

– Угу, и очень красивое. Дэш, опять ты платье помяла, – она принялась поправлять мое бежевое платьице.

– Ну мам, я не могу как ты, ходить и ничего не испачкать, и не помять.

– Не волнуйся, с возрастом придет, но постарайся быть аккуратнее.

– Ладно. А что это за здание? – я указала на дом, похожий на облако, стоящий посреди поля, усеянного надгробными плитами.

– Это храм Мары, – ответила мама.

– Мары?

– Да, Мара – дух смерти и зимы.

– Круто, а что мы тут делаем?

– Ну как что? Ты знаешь, что она помогала нам, пегасам, это она научила нас делать зиму, и хоть она и была духом смерти, она была очень доброй и веселой. И ты, как пегас, должна знать культуру и быт своего народа, она – одна из его частей.

– Вауу… Пойдем внутрь, мам, можно?! – я стала тянуть маму за копыто.

– Хи-хи, конечно войдем.

И мы пошли внутрь.

Любимые в лучах блаженства,

Чьи дорогие формы ты часто упускаешь.

Когда ты закончишь земной свой путь

Присоединишься ли ты к ним в их счастье?

– Ух ты, как тут классно, тут как в облаке, только это не облако, – удивленно говорила я, разглядывая завораживающее убранство храма.

– Ну да, так и задумано, храм строили пегасы, а значит все должно быть как облако.

Будет ли круг восстановлен

Вскоре, вскоре?

Ждет ли нас лучший дом

В небесах, в небесах?

– А кто это поет?

– Храм, детка, храм, он сделан так, что ветер, проходящий через него, создает звук, и в результате получается эта песня. До сих пор этот храм стоит на первом месте, как самое сложное строение за всю историю пони. Видишь этот потолок, его поддерживают двенадцать колонн, на них выбиты истории и притчи о Маре и ее похождениях.

– А что там написано?

– Этого я не знаю, детка.

К нам подошел серый жеребец в робе священника. – Могу я вам чем-то помочь?

– Да нет, – ответила мама. – Хотя да, можете, расскажите побольше о этих колоннах.

– С радостью миссис…?

– Фаерфлай, – ответила она.

– Зовите меня просто – отец Григорий.

И они начали разговор, священник рассказывал ей, как пегасы, превозмогая трудности, летели через опасные ущелья, кишащие разбойниками-грифонами, несли блоки для этого храма.

Но мне стало неинтересно и я принялась разглядывать окна и надписи на колоннах.

В те счастливые дни детства

Они часто говорили о чудесной любви

К умирающей спасительнице,

Сейчас же они с Ней, там наверху

– Блин, что тут написано?

– Тебе помочь? – Я обернулась на ласковый голос, передо мной стояла снежно-белая пегаска с темными волосами и голубыми глазами, от одного ее вида хотелось прыгнуть на нее и заобнимать, она так и манила. На ней была одежда храмовника.

– Эм… я хочу узнать, что тут написано, – я показала ей на колонну.

Она подошла и, поводив глазами, легко улыбнулась. – О, это моя любимая.

Это история начинается давно, задолго до нашествия вендиго и объединения пони. У Мары было четверо друзей, хоть она и была всемогущим духом, дающим пони жизнь или смерть, способной сделать любого бессмертным или же наоборот, заставить засохнуть от старости за считанные секунды, ей не была чужда дружба и любовь. Но вскоре она заметила, что ее друзья начинают меняться, вместо тех маленьких жеребят и кобылок перед ней предстали взрослые пони, они потребовали от нее, чтобы та сделала их бессмертными. Мара отказалась, сказав, что бессмертие это скорее проклятье, нежели дар, и что заполучить его могут только самые сильные, те, кто знают цену жизни и смерти.

Но они не слушали ее, они требовали своего, они желали этого, они были ослеплены этой мыслью.

И тогда они решили пригрозить кое-чем похуже, один из них взял в плен своего брата и пообещал принести его в жертву, если Мара не сделает то, чего они хотят.

Они сказали: “или по-хорошему, или по-плохому”.

Мара заглянула в будущее жеребенка и увидела там великие свершения, много счастья и добра, она не могла позволить эгоизму его старшего брата это испортить.

И она выполнила их просьбу, она сделала их бессмертными, хотя могла попросту убить их, отобрать их жизни, но дружба еще жила в ней.

После этого она сказала, что это – их наказание за жадность и предательство.

Мара скрылась.

Спустя четыре века четверо пони нашли ее, они были такими же, как и тогда. Они упали ей в ноги и сказали, что были неправы, поначалу им было хорошо, но узрев, как их близкие и любимые старели и умирали, они поняли, от чего она их остерегала. Они видели то, что повергло их в ужас, и спустя некоторое время просто не выдержали груза собственной памяти. Они молили забрать у них этот дар. И просили прощения за то, что променяли ее дружбу на сотни лет боли и страданий.

Пегаска тихо улыбнулась, она сказала, что всегда была верна их дружбе и, хоть они ничего о ней не знали и не слышали, она всегда считала их своими друзьями.

Мара сняла заклятие, и четверо друзей тут же повалились, улыбнувшись, они поблагодарили ее за это, теперь они воссоединятся с близкими.

– Вау, – меня потрясла эта история. – Это правда?

– Ну да, почти, там было немного жестче, с… ах да, ты же еще ребенок, тебе нельзя это рассказывать, – неловко сказала кобылка. – А ты вообще откуда? Ты тут одна?

– Да нет, я тут с мамой, мы из Клаудсдэйла, – я показала на мою маму, лицо кобылки сменилось с веселого на обеспокоенное.

– Эм… скажи, а ты любишь свою маму?

– Конечно люблю, что за вопрос? Это же моя мама.

– Эм… да, слушай, как тебя зовут?

– Рэинбоу Дэш.

– Отлично, Дэш, слушай и запоминай, что бы ни случилось, ты должна помнить маму и любить ее, любовь сохраняет то, что нам дорого, и пока в тебе живет любовь о маме – ты ее не забудешь.

– Эм… спасибо, а скажите, как ваше имя?

– Оу… Сайншайн.

– Хорошо, спасибо, миссис Сайншаин, я это никогда не забуду, вы хорошая кобылка.

Я побежала обратно к маме.

В те счастливые дни детства

Они часто говорили о чудесной любви

К умирающей спасительнице,

Сейчас же они с Ней, там наверху.

Но споткнулась и упала, когда моему взору открылась величественная статуя той, в честь которой построили этот храм, она величественно смотрела вдаль, но при этом улыбалась, казалось, для нее вся жизнь это забава, может это и так.

– Вот ты где, милая, – мама с отцом Григорием подошли ко мне. – Что-нибудь нашла?

– Да, я стояла у колонны, и тут ко мне подошла одна храмовница, ее зовут Сайншайн, она рассказала мне одну историю о приключениях Мары, которая написана на колонне.

– Ухаха… – заржал священник. – Вот чего нет у взрослых, так это большого воображения.

– Я… я… не понимаю? – спросила я.

– Девочка, у нас нету никакой храмовницы по имени Сайншайн.

– Но… но как же, она стояла тут и рассказывала мне историю, как друзья Мары требовали у нее сделать их бессмертными и… и… потом они прожили долгую жизнь и видели много страшного… и затем она забрала у них этот дар.

Они переглянулись, серый пони подошел ко мне, его лицо уже не было таким веселым. – Ты уверена, что ее звали Сайншайн?

– Да… да, она еще была такой белой, как зима, и с темными волосами, она была такой доброй.

– Есть у вас такие пони в храме? – спросила Мама.

– По описанию ни один не подходит, хотя может ребята решили разыграть ее, они любят розыгрыши, как и Мара.

В храме повисла тишина, прерываемая лишь тихими напевами здания.

Ты помнишь песни о небесах,

Что пел детским голосом,

Любишь ли ты гимны, что тебя учили

Или же песни о земле тебе по душе?

Ты можешь представить счастливые собрания

Вокруг огня давным давно

И ты думаешь о слезных прощаниях

Когда они оставляли тебя здесь внизу

Один за одним их места опустели,

Один за одним они ушли,

Теперь семья разлучена,

Будет ли она снова полна однажды?

– Эм… ну спасибо, что просветили нас об этом храме, отец, я очень рада, что не зря потратила время. Пойдем, Дэши. *Кашель*

Я проснулась в комнате Пресли, лежа на кровати с книжкой на груди. Поднявшись, я стала осматриваться. Малыш спал в своей кроватке, за этим можно было наблюдать часами.

И пусть мои воспоминания о прошлом оставили мелкий осадок в этом утреннем настроении, глядя на этот маленький комок, который посасывает свое копытце, забываешь о всех невзгодах.

Блин, он же сейчас проснется, а кормить его нечем, пойду что-нибудь приготовлю.

– Вот мой маленький сынишка, – Пресли взяла Синатру в копыта и принялась расцеловывать. – Моя кровинка, моя частичка. – Малыш смеялся и тоже был крайне рад приезду матери. – Я так по тебе скучала. Он не шкодничал, у вас все хорошо было? – Пресли стала оглядывать ребенка на предмет ран, дефектов и повреждений.

– Да нет, все нормально, – ответила я. Хотя неделю назад малыш упал и разбил себе нос, но думаю, Пресли не стоит знать об этом.

– Ну это хорошо. Давай пойдем на кухню, и я тебе все расскажу.

– Давай, – но, как только мы направились туда, в дверь кто-то позвонил. – Погоди, милая, я сейчас.

Я развернулась и пошла к двери, интересно, кто бы это мог быть? Может Коко, она обещала придти сразу после показа мод в Филлидельфии.

Я открыла дверь.

– Привет, Рэинбоу, – поприветствовал меня голос фиолетовой принцессы, она стояла на пороге и искренне улыбалась. От такого я сделала шаг назад. Но она была не одна, за ней я увидела виноватую мордочку Флаттершай, Эйджей, снявшая шляпу и смотревшая мне в глаза так, как будто встречает родного сына с фронта. Рэрити, которая едва сдерживала слезы, и Пинки Пай, которая тряслась от нетерпения, наверное желая напрыгнуть на меня и заобнимать, как в те времена.

Они были тут все, и они стояли на пороге моего дома.

Мы перешли в гостиную, девочки уселись на диван, точнее уселись Флаттершай, Твайлайт и Рэрити, Пинки и Эйджей стояли, облокотившись на подлокотники.

Я же сидела в кресле напротив, все выглядело так, как будто мы сидим за столом переговоров, и от наших слов зависит судьба мира. За это время я не сказала им ни слова, просто смотрела, когда они попросили войти, я просто отошла с прохода.

Они оглядывали мою гостиную.

– Классная у тебя гостиная, Рэинбоу, – попыталась начать разговор Эйджей. Но я ничего не ответила.

– Эм… должна сказать, у тебя хорошее платье, – задобрила комплиментом Рэрити. – Хочу сказать, твой стиль одежды меня...

– Давайте обойдемся без этого лицемерия, после стольких лет вы пришли ко мне домой поговорить, и все, что я от вас слышу, это как у меня хорошо в доме и что у меня чудесный наряд. После того как вы наорали на меня и решили сделать вид, что меня не существует. Знаете, каково было мне? Я рыдала у себя дома, укрывшись под одеялом, как маленькая кобылка, одна, захлебываясь в своих слезах! Вы оставили меня одну!

Они почувствовали себя виновато, я это видела. Все они поджали ушки, Эйджей как обычно стала крутить в своих копытах шляпу, Флатти – стучать копытцами друг о друга. Я же почувствовала, что начинаю плакать. – И после всего этого, когда вы буквально заставили меня уехать из города, вы являетесь ко мне домой и говорите, что у меня классные обои? – Я остановилась, чтобы перевести дыхание и вытереть слезы, которые уже ручьями текли по мне.

Они молчали, переглядывались друг с другом, делали какие-то жесты, блин, что я делаю, я… я ведь хочу с ними помириться, а вместо этого я опять на них наезжаю.

– Дэш? – начала Твайлайт. – Мы все сожалеем о том, что случилось и что мы своими действиями заставили тебя покинуть город, в этом по большей части я виновата. – Она поправила свою закрученную гриву. – Я… была так взбешена твоими действиями, что начала давить на тебя, девочки подхватили это настроение и делали тоже самое.

– А я… – В разговор встряла Флаттершай, а она изменилась, собранная в хвост грива, зеленый свитер. Подруга моего детства, которая поддерживала меня всегда. “Друзья навеки” – так мы клялись с ней, когда были кобылками. – Я… я была напугана… просто… я не могу ничего сказать, – она заплакала. – Тогда я жутко испугалась, когда ты толкнула меня, а потом эта боль… я… я боялась подойти к тебе, потому что от одного твоего вида внутри меня вспыхивала та чудовищная боль. Я… я хотела заговорить с тобой, когда... когда ты пришла ко мне попрощаться. Но не смогла, прости меня.

Как я могла злиться на нее, понимая, что причинила ей боль, в наше первое знакомство я довела ее до слез, просто обращаясь как с собой, не видя, какая она ранимая. Это Флаттершай, и я должна была считаться с ней.

– Дэш, – продолжила Твайлайт. – Мы проехали весь этот путь, чтобы попросить у тебя прощения за наши поступки, мы все виноваты перед тобой… мы этого не понимали до того как ты уехала. Мы думали, “подуемся месяц-два”, а затем Флаттершай рассказала, что ты собираешься уезжать, мы конечно подумали, что ты просто решила привлечь наше внимание. Но затем мы увидели тебя на перроне, ты посмотрела на нас, а потом развернулась и уехала. И больше мы тебя не видели. Тогда мы поняли, какую большую ошибку совершили.

Эйджей надела шляпу и заговорила. – Сахарок… Эм... Дэши, скажи, простишь ли ты нас?

– И вернешься ли ты в Понивиль? – добавила Рэрити.

Настал мой черед выбирать, и от этого зависит, вновь ли я обрету своих подруг или же до конца дней буду сожалеть о содеянном и прощусь с ними уже на той стороне.

– Мы дадим тебе время, Дэши, – сказала Твайлайт. – Мы можем побыть у тебя дома, пока ты размышляешь?

– Да, конечно.

Они разошлись, но не ушли, друзья хотели посмотреть мой дом, пока я выбираю, я уже приняла решение, но мне хочется поговорить с каждой из них по отдельности.

И я вышла из гостиной, на кухне никого не было, но сверху из комнаты Хенка доносился смех Пинки. Мое сердце забилось сильнее, я много лет мечтала снова услышать этот смех, и теперь она дарит улыбки моему сыну. Поднявшись, я зашла в комнату, они вместе играли в Донки Конга.

Пинки почти не изменилась, не считая мешков под глазами и ее небесного платья в желтый цветочек. Грива так и осталось всклоченной, ну может чуть-чуть припустилась.

– Давай, давай перепрыгивай эту бочку! – радостно визжала Пинки.

– Стараюсь, – отвечал Хенк, тарабаня по кнопкам автомата. – Вот, вот последняя! И…

– Дыаа! – радостно воскликнули они.

– Я вижу, ты уже нашла общий язык с моим младшим, – я облокотилась на дверной проем.

Пинки обернулась на мой голос. – Ты уже приняла решение? И какое оно?! – Она стала прыгать на кровати. – Ты нас простила или решила корчить буку? Или ты…

– Я скажу его, когда вы все будут вместе, для начала я хотела поговорить со всеми по отдельности.

– Оу… – она села.

– Ну как ты поживаешь? Скут мне о тебе много рассказывала, говорила у вас с Чизом большая семья. – Мы вышли в коридор.

– Пфф… когда она тебе это говорила? Три года назад? У нас теперь не большая, а огроменная семья, мало того, что я еще четырех родила, так старшие уже своих наделали, и нам пришлось купить два дома и объединить их в один, и еще сверху построить.

– Ого? Ну ты дала, по сравнению с тобой, у меня всего ничего, как вы дошли да такого?

– По большей части это все из-за розыгрышей, Чиз подсыпал вместо противозачаточных витаминки, а я дырявила презервативы иголкой, ну и доигрались.

Я заржала. – Ну вы даете. – И заметила, что Пинки плачет. – Что с тобой, Пинки?

Она прикрыла мордочку копытами. – Я была такой дурой. Посмотрев на тебя сейчас, я вспомнила тот день, когда мы поссорились, я обещала себе, что ни один пони не расстроится из-за меня, что все будут только улыбаться, но я не сдержала эту клятву, даже хуже, я нарушила ее для лучшей подруги.

Признаться, глубоко внутри я испытала удовлетворение, они тоже пострадали из-за своей выходки.

– Не расстраивайся, Пинки, не все мы сдержали наши клятвы, это простительно.

– Хорошо, потому что я чуть не лишилась своего глаза.

– Что!?

– Ну помнишь мою Пинки-клятву? Я пыталась выколоть себе глаз ножом для картошки.

– И…?

– В этот момент зашел Чиз, успел выхватить его и успокоил меня. Короче, он спас мой глаз.

Мы немного помолчали. – Я так по тебе скучала. Не представляешь, как было без тебя скучно, помнишь наши розыгрыши? Мы бегали по городу, разыгрывая всех подряд.

– Всех кроме Флаттершай, – напомнила я.

– Да кроме нее. – Из комнаты выглянул Хенк.

– Тетя Пинки, поможете мне пройти секретный уровень?

– Да, конечно! Прости, Дэши, ты наверное хотела поговорить с остальными?

– Да, я так и хотела.

– Ну давай, позови, когда решишь озвучить свой выбор, – она поскакала в комнату Хенка.

Я же направилась дальше. Сделав несколько шагов, я остановилась у комнаты Пресли, откуда услышала голос Твайлайт.

Она стояла напротив Пресли и о чем-то с ней разговаривала. Твай не носила одежды, ее грива была завита, что делало ее немного забавной, я привыкла видеть ее с прямыми волосами, на носу красовались черные очки.

– Почему нет? Вы очень талантливый маг, я могу устроить вас на свой курс, где вы получите магические навыки не хуже тех, которым вас учат в университете Луны.

– Я сказала нет, – отрезала Пресли, одновременно меняя Синатре подгузник. Открыв магией портал в непонятно куда, она выкинула в него уже использованный. – Я пыталась поступить в вашу школу, когда была еще кобылкой, но оказалась не слишком одаренной.

– Это было недоразумение. Сейчас я могу лично зачислить вас на факультет.

– Простите, принцесса, но нет, я уже многому научилась и многое открыла, еще год, и я выйду из стен университета магии, как образованный и довольно сильный маг. Я планировала заняться чем-то потрясным, создавать новые заклинания, изобретать, делать жизнь лучше. – Синатра потянул ее за гриву. – А может я буду любящей мамой и хорошей женой.

Я вошла в комнату и издала громкий писк, наступив на резиновую курицу. Пони обернулись ко мне, а малыш испугался и заревел.

– Ну мам… ты его напугала, – Пресли быстро ретировалась к выходу. – Я думаю, вам есть о чем поговорить.

Мы остались с Твайлайт один на один.

– Твоя дочь очень способная кобылка, я сама видела ее способности, когда она участвовала в битвах магов среди школ.

– Что за битвы магов? – Пресли мне об этом не рассказывала.

– Мы собираем лучших учеников наших школ, и они сражаются на арене, используя свои навыки. Не волнуйся, это безопасно.

– Ну спасибо, успокоила.

Твай прошлась до стола Пресли и принялась листать книги, просто чтобы не смотреть мне в глаза. – Она у тебя умница, я спрашивала о ней у Луны, та сказала, что будь она смертной, назначила бы ее своей наследницей.

– Я предлагаю ей стать моей ученицей, она многому научится, у нее будет престиж, слава. Может, когда ты переедешь с ней в Понивиль, она передумает?

Переехать в Понивиль? – Посмотрим, может она захочет жить со своим мужем отдельно от меня, все же не маленькая.

Твайлайт достала старый журнал с ее собственным изображением.

– Она была твоей поклонницей, когда была маленькая, грезила добиться таких успехов, рассказывала, как мечтает оказаться на обложке подобного журнала вместе с тобой. Но времена меняются, кумиры становятся обычными пони, влечение проходит. Может в глубине души она и желает сказать “да”, а может и нет.

– И потом, какое главное правило в твоем заведении?

– Эм… никакой темной магии? – ответила Твай.

– Ну вот, Пресли просто пропитана ей, и я сомневаюсь, что она откажется от нее, только ради тебя.

Твайлайт понимающе кивнула. – Помнишь тот День Прощений? Я тогда немного занервничала, увидев тебя, да и вообще, ты была почти на каждом рекламном плакате. А когда я увидела тебя на сцене, то поняла, насколько ты изменилась, как и говорила Рэрити.

– Она вам рассказала?

Она кивнула. – Мы были удивлены и шокированы, а затем… подумали, что наверное нам не стоит беспокоить тебя, что ты начала все сначала.

– А я надеялась, что вы придете. И наконец пришли.

– Мы не могли больше так жить, Дэш. Мы бы помирились еще тогда на том концерте, я ждала тебя у входа в ложу принцесс, но ты так и не пришла.

– Я хотела придти, но мой друг попал в беду, и я посчитала это куда более важной вещью, чем мир с вами.

– Понимаю.

– Расскажи, как твои дела? – спросила я.

– У меня все в порядке, вот наследник растет, – она показала мне своего сына на фото. – Флэш отец, помнишь Флэша? – Я кивнула. – Я… я кажется последней родила, даже Эплблум меня опередила.

– Ты всегда была медлительной, Твайлайт, я бы пошутила, что вы и ребенка четыре года зачинали. А как, кстати, Спайк, я надеюсь, он не в обиде за тот случай?

– Знаешь, ты тогда была права, я взрастила его, как своего сына, учила говорить, может из-за этого в юном возрасте я не питала любви к играм в дочки-матери и куклам, ведь я уже была мамой по-настоящему. Вот только поняла я это не скоро, какая мать будет укладывать ребенка в корзину для собак? Или учить писать отчеты, когда он хочет поиграть или режутся зубки, самое страшное, что я сделала его зависимым, как будто я растила раба.

Сейчас он довольно взрослый и способен к самостоятельным поступкам, но все равно остается ребенком в душе. Не представляешь, что бывает, когда приходит охота – он запирается на неделю в подвале замка, чтобы ненароком не натянуть какую-нибудь кобылу, в особенности Рэрити. Я предложила ему сходить к местам обитания драконов, может найдет там самочку, и всем нам будет поспокойнее.

Но он отвечает, что должен быть со мной, как думаешь, что мне делать?

– Ну если он не идет к самке, пусть самка придет к нему, – предложила я.

– Какая драконица в здравом уме пойдет в заселенные пони территории?

– Все может быть, вдруг ты найдешь ему любовь на всю жизнь.

– А потом я найду целую кладку яиц. Причем предугадываю, что она окажется в моей комнате.

Я заржала. – Ну тогда ты будешь матерью драконов.

– Очень смешно.

Она сделала серьезное выражение лица.

– Дэш хочешь все вернуть?

– Что? – я не поняла намека.

– Изменить все, чтобы не было ни нашей ссоры, ни расставаний. – Ее рог засветился, и с яркой вспышкой передо мной материализовался свиток. – Это свиток Старсвила по перемещению во времени, ненадолго.

– Ты планируешь... – Я смотрела в ее наполненные уверенностью глаза.

– Мы можем вернуться к тому инциденту и предотвратить его. – Это прозвучало с надеждой. – Понимаешь, мы изменим будущее, после этого мы возможно будем сидеть у меня во дворце, пить чай и мирно болтать, как будто ничего не было.

Это было заманчиво, и внутренний голос просил принять это предложение, но я знала, что это не слишком хорошая идея. – Убери его, Твайлайт.

– Ч… что? – она удивилась.

– Убери свиток, не надо нарушать течение реки времени, ради собственной выгоды. Твай, я не хочу ничего менять, да, я мечтала прожить жизнь рядом с вами, но подумай, чего мы можем лишиться в будущем, если изменим прошлое.

Я не женюсь, у меня не родятся дети, Коко, которую я взрастила из кобылки на побегушках не станет королевой моды. Ты знаешь, что четыре года назад я чуть не умерла? – Она испуганно ойкнула. – Что если в тот раз я не выживу? Нет, Твайлайт, путь все останется как есть.

Она медленно кивнула и убрала свиток. – Я надеюсь, мы сможем наверстать упущенное в Понивиле.

– Да. Я тоже надеюсь.

– А как ты чуть не умерла?

Я не хочу с тобою спать,

И страсть мне тоже не нужна.

Мне не нужен бурный роман,

Чтобы почувствовать, что моя жизнь имеет смысл.

Все, что мне нужно, — это поддержка и забота.

Мне просто нужно, чтобы моя жена дарила мне нежную

Материнскую любовь…

Мелодичный голос Меркьюри исходил из его кабинета, открыв дверь, я увидела, что муж стоит, оперевшись задом на стол, играет на гитаре, напевая одну из своих последних песен, в которой я услышала явный подтекст для Рэрити в стиле “Не для тебя мой стручок, у меня жена, отвали”.

И я была с этим согласна, пока Мерк играл, Рэрити развалилась на кушетке, положив голову на передние ноги, и наслаждалась его пением. Многие хотели отбить его у меня, но не все смогли потом уйти на своих копытах.

Надеюсь, Рэрити осознает, что это мой жеребец и никому… да что с тобой, Дэш, ты ревнуешь? Он же просто играет!

Надо отвлечься.

Я хочу знать только одно – что ты рядом,

И что ты подаришь мне всю свою нежную

Материнскую любовь…

Он закончил петь.

– Браво-браво! – хлопала копытцами Рэрити. – Вы изумительны.

– Хех… спасибо вам, – он засмущался. – Приятно, когда есть искренние поклонники.

– Я думала, что я твоя единственная? – я скорчила грустную рожицу, кажется они оба чуть-чуть подпрыгнули.

– Дэш, это не то, о чем ты думаешь! – стала оправдываться Рэрити.

– Да, да. Я просто бренчал на своей гитаре.

– Бренчал говоришь? – я вскинула бровь. Мои жертвы замерли, готовясь, по-видимому, броситься наутек. – Пфф… видели бы вы свои лица. Ахаха… это ж надо так испугаться.

Оба синхронно выдохнули.

– Дэш, это не смешно, – упрекнул меня Мерк. – Вы не представляете, какой она бывает ревнивой.

– Боюсь, что представляю, как-то на званом ужине принцессы я подошла к одному из Вондерболтов, к Соарину… кажется. Я сделала ему комплимент насчет его изящной военной формы, так она приземлилась между нами и громко зашипела, как кошка.

– Она шипела?

– Да, не знаю, откуда она этого набралась, но мы тогда зарубили себе на носу, если Дэш крутится вокруг жеребца, лучше его не трогать, целее будешь.

– Вау… Дэш? – он посмотрел на меня.

– Я… я не знаю, что на меня находило, – оправдывалась я.

– А это еще что, как-то она мне чуть не изменила на корабле.

– Я же сказала, что осознала свой проступок, и ничего не было.

– На корабле? Дэш, ты меня удивляешь все больше и больше, – восхитилась Рэрити.

– Ну я пойду, вам, наверное, надо поговорить друг с другом, – муж вышел.

Мы остались наедине, но я не знала, как начать разговор. Я просто подошла и стала разглядывать платиновые и золотые пластинки, которые получал Меркьюри, я всегда любила находиться в кабинете, приятно щекотал ноздри аромат красного дерева, которое было повсюду – от его стола, до кушетки, на которой расположилась Рэрити, знала бы она, какие мы на ней извращения вытворяем.

– Градируемое карэ?

– Что? – переспросила я, повернувшись к Рэрити.

– Карэ говорю, твоя прическа, – она показала на мою гриву.

– А, это. Вроде да, знаешь, я до сих пор не разбираюсь в прическах как ты. Когда я переехала сюда, Меркьюри сказал, что я должна поменяться, сбросить груз вины. Хех… я бродила по городу и случайно зашла в салон красоты.

Там меня и преобразили, я до сих пор хожу к ним, чтобы Пьер поддерживал мою гриву в форме.

– И тогда ты решила стать сценаристом? И сделать свое представление?

– Ну это случилось после, я просто менялась внешне, и я больше хотела помочь Коко, чем себе. С того дня, как мы уехали с показа мод, ей было совсем несладко.

– Я знаю, она мне рассказала, что это ты вытащила ее из той ямы, которую она когда-то называла жизнью. Ты поступила куда щедрее меня, подарив ей нечто больше, чем одна работа – любовь и заботу.

– Мы с ней условились, что я буду за маму, а она за дочку, – улыбнулась я.

Рэрити захихикала, она подошла к наградам мужа, его призовым пластинкам, которые были вывешены в ряд в хронологическом порядке. Под каждой из них была фотография с изображением его группы в том или ином стиле, и на каждой из них была и я. Он сам звал меня к себе на эту общую фотку, говорил, что я часть его группы.

– Ты очень счастливая пони, – промолвила она, поправляя рамку. – Когда ты уехала, я очень разозлилась на тебя за то, что ты нас всех оставила. Я придумывала тебе козни, надеялась, что однажды ты вернешься, вся потрепанная, испачканная, к порогу дома и скажешь, что была неправа и попросишь прощения, и я, как элемент щедрости, одарю тебя им, впущу в дом погреться, помыться и… это звучит жутко, изменю тебя. Научу делать прически, одеваться по сезонам года, всячески следить за собой.

Ты всегда была для меня тем, кого нужно изменить, я смотрела на тебя, а внутри меня бушевала буря, как можно, быть похожим и вести себя как жеребец, ведь природа наградила тебя великолепной внешностью.

Я всегда хотела перестроить тебя, сделать женственной.

Но за неделями шли месяцы, а за ними годы, и вот Коко присылает мне заказ на несколько платьев для постановки одного из лучших представлений в Эквестрии, а в качестве оплаты, приглашает меня на премьеру. Я тогда не слышала о твоем триумфе, и не подозревала, что меня ждет.

Я была ошеломлена, это была замечательная постановка, которая была переделана на новый лад, я хлопала что было силы. Но меня ждал еще один сюрприз – это ты.

Когда назвали твое имя, я подумала, что это просто совпадение. Но вышла ты, Дэш, совсем другая ты… в этой своей шикарной пышной прическе, я как вчера помню ту обворожительную белую рубашку и синюю юбку, из под которой выглядывали две облаченные в трикотажные чулки ножки.

Ты была тем, во что я старалась превратить тебя. Каждый раз, когда ты приходила ко мне в гости, я предлагала примерить на тебе платье, сделать прическу, но я не хотела, чтобы ты утратила свою сущность, даже будучи женственным, твой вид должен говорить: “Я скорость”, “Я сама крутость”.

Я испугалась, поняла, что это мы виноваты в твоем перевоплощении. Мы указывали тебе на эти недостатки. Своими действиями мы отреклись от Дэш, которая была с нами все эти годы, которая могла очистить небо за десять секунд и сделать радужный удар. Мы убили ее, а ты скрылась от нас под всеми этими платьями, как бы говоря: “Смотрите, я другая, больше нету Дэш-озорницы, готовой на любую авантюру, лишь бы было больше адреналина, теперь я люблю изысканные платья, модные прически и макияж”, – Рэрити заплакала, балансируя на грани истерики.

Волосы в ее гриве, которая была собрана в пучок, растрепались. Я провела копытами по ее шелковому платью до шеи.

– Знаешь, в твоих словах есть доля правды. Ты хотела сделать из меня идеал, изящную кобылу войн в красивом платье-броне, сделанной из тончайших ниточек золота.

Да, я изменилась под вашим давлением, но в этом есть и плюсы, со временем я осознала, что будь я той же пони, пинающей облака, я бы не встретила Меркьюри, мы бы не поженились, у него не было бы головокружительной карьеры, а у меня – столь чудной семьи. И мне нравится то, чем я занимаюсь и как выгляжу. Но кое в чем ты не права, по выходным я снимаю с себя всю эту одежку, растрепываю гриву и вылетаю за черту города, где вновь предаю свою душу небу.

Она вытерла слезы платком. – У тебя очень хорошая семья, на фото вы всегда вместе, обнимаетесь… хотела бы я так. Вон у тебя уже и внук есть.

– Скуталу говорила, у тебя жеребенок от второго мужа был.

– Уже не жеребенок, а жеребец… красавец, львиное сердце. Меня даже посещали порочные мысли, – она покраснела. – Мы с Эйджей повздорили немного из-за того, что я обнаружила ее дочь в постели со своим сыном. Я тогда была возмущена, схватила ее и потащила к Эплам… хих, малышка никак не могла прийти в сознание, от того, что с ней делал мой сын.

– И что дальше?

– Ну конфликт разрешился, но Эйджей сказала, если ее дочь забеременеет от него, то ему придется жениться, причем без шуток, у них в семье так, если кто-то кого-то обрюхатил, муж идет под венец под конвоем.

– Надеюсь, до этого не дошло?

– Пока нет, – она стала разглядывать наряды Меркьюри, залезла к нему в шкаф.

– А как твой второй муж? – поинтересовалась я.

Она глубоко вздохнула. – Я люблю его до сих пор, это единственный жеребец, который отвечал всем моим требованиям, нас связывает много общего, мы согласны с ним во всех вопросах, касающихся сына… но… мой перфекционизм все портит, любая ошибка с его стороны – и у нас скандал.

– У нас с Меркьюри тоже не все бывает хорошо, но мы идем на уступки, закрываем глаза на недостатки друг друга. Может тебе тоже стоит попробовать, отнестись к нему более терпимо?

Она стала обдумывать мои слова. – Наверное мне стоит попытаться. Спасибо тебе, Рэинбоу, ты всегда оставалась верной подругой.

– Я никогда не изменяю своему элементу – верности.

Закончив говорить с Рэрити, я принялась искать оставшихся моих подруг – Эйджей и Флаттершай.

Я подумала, что если на втором этаже их нет, то скорее всего я найду кобылок на крыше, и направилась наверх через чердак.

Однако Эйджей я нашла раньше, чем Флатти.

Оранжевая пони сидела в старом кресле, которое я никак не могла выкинуть, с ним было связано много воспоминаний, и на нем был зачат Хенк, правда он об этом не знает, скажу ему, когда повзрослеет. Рядом с креслом лежали старые альбомы, взятые с моего облачного дома. Я подошла к Эйджей.

Она выглядела такой же сильной, как и в молодости, грива и хвост теперь были заплетены в две косы, но шляпа на ее голове осталась неизменной, а красная в клеточку рубашка дополняла этот коллаж сельской кобылки.

– Смотри, Дэш, это девятый день рождения Эплблум. У тебя тоже была фотография, где она в этом чудном платье?

– Ну а как же, не могла же я не сфотографировать такую милашку. А это наш третий осенний забег, – я показала ей фото.

– Да, после твоего отъезда я лет десять не участвовала.

– Почему?

– Не хотела бежать, не имея достойного соперника, – затем она замолчала и просто листала страницы альбома. Наконец сказала.

– Я была неправа в то утро. Тебе было тяжело, ты потеряла и дом, и нас, а я еще наорала на тебя, в тот день Биг Мак повел себя куда лучше.

Уже вечером я проклинала себя за то, что сделала, и рыдала, укрывшись с головой под одеялом. Я должна лучше других понимать, каково тебе. Я тоже потеряла родителей в детстве. Только я и Биг Мак помним их, Эплблум была слишком мала, поэтому она не особо страдает. Но мы… когда мы были моложе, Биг Мак и я пели мамины колыбельные друг другу, вспоминая, как мама укладывала нас спать. Это самое ценное, что у нас осталось, ну кроме моей шляпы, – она поправила свой головной убор.

Я представила, что бы сталось со мной, потеряв я свой дом, ферму, и близких, что было бы в ту минуту в такой ситуации, и единственный выход, который я тогда нашла, это броситься со скалы.

– И?

– И в тех мыслях всегда приходила ты и протягивала копыто помощи, и говорила мне: “Дерьмо случается, это бывает”. Ты всегда первая шла на выручку, старалась помочь. Даже будь мы в ссоре, даже если тебе запрещено законом приближаться, ты все равно пришла бы на помощь. Это отличает тебя от большинства пони, отличает от нас.

– Ты права, но у нас все же есть различия, я осталась жить с отцом, который воспитал меня, по крайне мере попытался, когда он умер, у меня не осталось никого.

Ты же, потеряв родителей, все равно была окружена любовью семьи. Брат, бабуля и целая сотня родственников. Тебе повезло куда больше, чем мне, если сравнивать наши генеалогические деревья, то твое – могучий многовековой дуб, а мое… это маленькая тоненькая березка, посаженная прошлым летом.

– Хех… твоя правда, я лишь хотела сказать, что я должна была поступить иначе, отбросить свои предрассудки и кинуться на помощь. Это была моя глупейшая ошибка.

– Да забей, ну зажмотила телегу, твой брат мне все равно ее отдал, – я похлопала ее по плечу.

– Ты так с этим соглашаешься, как будто это комедия какая-то.

– Эй, мой отец всегда говорил: “комедия – это трагедия плюс время”, я надеюсь, мы еще поржем вдоволь над случившимся.

– Я надеюсь, – неуверенно сказала она.

– Лучше расскажи, как у тебя в семье дела, что нового появилось. Давай рассказывай, мне нужно прослушать всех, чтобы пройти этот квест и перейти к следующему, – я села на старый диван напротив кресла. – Как там бабуля?

– Бабуле уже перевалило за сто лет, а она все еще такая же молодая и сильная. У меня двое жеребят: Эплмун старшая девочка и младшенький жеребчик Сидрбафф. Оба старательно помогают на ферме. Близнецы Эплблум не особо хорошие работники, трясти яблоки – не их дело, зато могут изобрести какую-нибудь вундервафлю, так они ее называют. Обычно это заканчивается тем, что их изобретение восстает против создателя, и в Понивиле на некоторое время становится неспокойно.

– А Биг Мак?

– Это золотая пара всего Понивиля, во всей округе не найдешь столь милой и любящей семьи. Даже тихоня Флаттершай иногда устраивает со своим Шнуриком перепалки, а эти нет, за все время он ни разу не повысил на нее голос, а она никогда не ставила палки в колеса. Может это потому, что он с ней во всем соглашается, “Маки, что если я пойду в этом платье?”. Он ей отвечает: “Агась”. “Милый, я не слишком потолстела?”, он: “Агась”. И так они уже сколько? Девятнадцать? Двадцать лет? Тоже самое и с сыном, назвали Луи, забавный малый, такой же здоровяк, как и отец, но разговорчивее, больше любит кидать всякие остроты. Раньше он побаивался бабулю Смит, а потом сказал: “Наконец-то я понял, какова моя бабушка. Не какое-то желтозубое чудовище из залива бабусек. Она родная нам пони”. И обнял ее, с тех пор они лучшие друзья.

– Вот такая у нас семья, – она приуныла. – Жаль, тебя не было на свадьбе, я думаю, ты бы смогла разжечь там публику вместе с Пинки, в придачу, там было полно праздничного сидра.

– Мммм… сидр, я уже и забыла его чудесный вкус, это не та бурда из супермаркета в бумажных пакетах. Но я боюсь, что напившись сидра, я бы натворила много глупостей. К примеру, позволила бы Брэйберну подкатить ко мне свои шары, – я конечно шутила, хотя кузен Эйджей часто флиртовал со мной, когда гостил в Понивиле.

– Он так расстроился, что ты уехала, а когда узнал, что замужняя, так вообще чуть не повесился.

– Надеюсь, все хорошо закончилось? – обеспокоенно спросила я.

– Да, нашел какую-то кобылу.

Она отложила альбом. – Я скучала по тебе, думаю, на всем свете я не смогла бы найти кобылы столь отзывчивой как ты, которая понимала бы меня больше, чем другие. Я надеюсь, что ты простишь нас и вернешься в Понивиль.

Я понимала ее чувства, ведь у меня было примерно тоже самое.

– Думаю, у нас все будет хорошо, – подбодрила я.

– Как бы я хотела, чтобы всего этого не было, чтобы мы были подругами всегда.

– Может на самом деле это сон Вайноны? – рассмеялась я.

– Эхех… да, и сейчас она проснется, – сказала Эйджей, и мы стали смотреть по сторонам, ожидая, что реальность начнет рушиться, и питомец Эйджей зевнет и, посмотрев своими глазами на этот черно-белый мир, пойдет искать свою хозяйку которая проводит время со своей лучшей подругой и соперницей – мной. Но этого не случилось, это была реальность. – Думаю, тебе нужно поболтать с Флаттершай. Она ждала этой встречи больше всех и очень переживала, все же вас объединяет куда больше, чем дружба между нами шестерыми, вы были вместе с ранних лет, как сестры. Я пойду вниз к остальным, не возражаешь, если я возьму этот альбом? Там редкие фотографии, которых нет ни у кого, кроме тебя.

– Да, конечно. А где она?

– На крыше, – ответила Эйджей и пошла вниз.

Настал момент для Флаттершай, моего по-настоящему близкого друга, мы многое пережили с ней, прошли через горе, как мое, так и ее. Потеря близких мне пони, и возлюбленный, который выставил ее полной дурой. Мы разные, она – тихоня, любящая сидеть на месте и слушать пение птиц, я же нарушитель спокойствия, как мы могли находиться рядом? Да еще и дружить.

Я поднялась наверх, на крышу, где мы обычно устраивали наши особые ужины при свете огней гирлянд, вечеринки, да и просто посиделки ночью с чашкой кофе, выходили полюбоваться звездами и полить мои цветы.

Я открыла дверь, освещение, которое мы сделали с Меркьюри из гирлянд работало безотказно, посередине стоял старый столик, купленный у закрывающейся летней кафешки, ближе к краю крыши – огромные горшки с кустами. Но где же Флаттершай? Я стала озираться.

– У тебя красивые цветы, Дэши, – промолвил ласковый голосок, все такой же нежный. Ни одна пони не обладает таким голоском, ее прическа не изменилась, все та же розовая грива, а тельце украшал зеленый свитер. – Они похожи на творения наших пони-цветочниц.

– Ты удивишься, но это они и есть, точнее их потомки.

– Никогда не думала, что ты займешься садоводством, – она понюхала один цветок.

– Я тоже не думала, но Мэинхеттан – не Понивиль, иногда нужно заниматься чем-то более приземленным, нежели полет на сверхзвуковых скоростях. К тому же они напоминают мне о Понивиле, согласись, в Мэинхеттане мало природы.

– Да, но и в Понивиле ее стало мало, там еще не все покрыто камнем и цементом, просто стало, как это сказать… цивилизованнее, деревенька превращается в городок. И я уже не могу пройтись по городу с медведем или стаей белок.

– Вау, новые законы Твайлайт? – Она кивнула.

– Хотя она права, город развивается, становится культурным центром. А тут животные ходят. Я поначалу спорила, вот Сталлионград – промышленный город с высокой урбанизацией, а там разрешено ходить медведям по улицам, они даже официально признаны там гражданами.

– Правда? Я общалась с жителями Сталлионграда, и они мне такого не рассказывали.

– Ну может ты их не спросила, – она помолчала. – Все закончилось тем, что мне разрешено водить мелких животных, а более крупных перевозить в вольерах, как в цирке.

– И что ты?

– Ни один крупный зверь не переступал черту города, я никогда в жизни не посажу животное в клетку.

Повисла тишина.

– Шай, почему ты попросила девочек не подпускать меня к тебе? – прямо спросила я.

Она сразу замялась, стала перебирать ногами, ее глаза забегали, лишь бы не встречаться с моими. Даже отошла от меня. Может я поступила неправильно, задав этот вопрос, сейчас она обидится, заплачет, пойдет к подругам, и они опять наорут на меня.

Но тут с ее уст полились слова признания.

– Я боялась тебя… когда я сказала гидре, что все будет хорошо, что мы просто хотим обезопасить ее, одна из ее голов потянулась, разинув пасть, это не был акт агрессии с ее стороны. Но тут я почувствовала, как в меня что-то врезалось, я сначала не поняла, что происходит, а потом ощутила резкую боль в боку все глубже и глубже. Я поняла, что теряю ориентацию в пространстве, не смогла выровниться и полетела вниз.

Единственное, что я помню – это твое ухмыляющееся лицо, которое смотрело на меня, затем ты отвернулась и напала на гидру.

Боль усилилась и я потеряла сознание.

В себя я пришла, лежа в куче сломанных веток, болело все тело, я мало что понимала в происходящем, лишь помню, что кто-то схватил меня и потащил, снова боль… – она заплакала. – … Среди мути и неразберихи я увидела тебя, ты держала меня и улыбаясь, я помню, как вырвалась и просила не подходить… – она перевела дыхание и вытерла слезы. – Я очнулась уже в больнице, обмотанная бинтами и подключенная к аппаратам.

Первой меня посетила Пинки, она… она… была так счастлива, что я пришла в себя, она позвала девочек все они были… но я не знала, кто сейчас зайдет в палату, и поэтому я испугалась, что там будешь ты, и у меня перед глазами вновь возникло твое безразличное лицо.

И в порыве истерики я попросила их не пускать тебя сюда, – Флаттершай прошлась по крыше и уселась за столик.

– Они мне сказали, что прогнали тебя, не дали даже близко подойти ко мне. С того дня так и жила, боясь приблизиться к тебе, в страхе, что ты вновь причинишь мне боль. Когда ты приходила ко мне домой, я запиралась и убегала наверх, укрывалась подушками и одеялами, в надежде обезопасить себя и прогнать из головы те чувства. Но я слышала, как ты стучалась и бормотала.

Я хотела поговорить с тобой, хотела услышать от тебя объяснения, почему ты так поступила. Но страх был сильнее, я уговаривала девочек пойти со мной, чтобы мне не было так страшно, но они отказывались, говорили: “Пускай сама идет извиняться, это все по ее вине. Никуда она не денется” .

Я видела тебя с Меркьюри, вы ходили вместе, он не спускал с тебя глаз, дарил поцелуи, этим я себя тешила, что ты не одна, и что все еще впереди, и мы помиримся.

И в тот раз, когда ты пришла прощаться. Я не убегала, я осталась и слушала тебя. Я действительно была с тобой с самого начала, ты оставила наше первое фото и ушла.

В последний раз я увидела тебя на перроне вокзала, когда ты уезжала.

Она закончила говорить, от ее слов на моей душе было пусто, я не знала, что ответить, просто ходила туда-сюда. Пока не села на пол.

– Я… все время, пока я была там, ты… считала меня монстром? И спустя столько лет, ты приехала просить у меня прощения? Это… это я должна! Я должна была быть той пони, летящей на ветки, – я стукнула себя в грудь, слезы уже текли ручьями. – Я должна была запереться дома и не выходить на свет Селестии, я должна… мне вообще не стоило жить, почему гидра не схватила меня и не разорвала на части? Почему моя душа не была отдана в жертву Маре? Почему Мойра так издевается надо мной!? – я стала бить копытами по крыше. Посреди этой какофонии эмоций я почувствовала, как чьи-то нежные копыта прикасаются ко мне, ласково обнимают, пушистое желтое тело прижалось ко мне.

– Ты не должна корить себя за это, – прошептала на ушко Шай. – Ты больше всех нас заслуживала любви и заботы. Не смотря на твою физическую силу, ты очень ранима в душе.

– Я… я… не знаю что и сказать, – я стала вытирать слезы. – Я хочу попросить прощения у тебя за всю боль, что я причинила тебе за эти годы.

Она поглаживала мою голову. – Я давно уже простила.

Я поднялась на ноги. – Что ж, пойдем к ним, я скажу свое решение.

Мы спустились вниз, подружки сели на диван также, как сидели раньше.

– Ну что, ты приняла решение? – спросила Твайлайт.

Я немного помолчала, покрутив в копытах наш с Флаттершай портрет, который она отдала мне, пока мы шли. И я ответила.

– Да, но я забыла сказать, что никогда не была на вас зла. Наоборот, вы указали на мой недостатки, которые создавали мне и вам кучу проблем, и это дало мне новый толчок, стать сильнее, лучше, умнее. Я изменилась, теперь я совершенно другая, но осталась верность и моя дружба к вам, как я однажды сказала Твайлайт, я всегда буду считать вас своими подругами. Да, я простила вас, и вы простите меня за то, что я была такой бестолочью все время, что мы дружили.

Они улыбнулись, начали перешептываться и подначивать друг друга. – Мы простили тебя, – ответила за всех Твайлайт. – И мы будем рады...

– Но я не вернусь в Понивиль. – Их улыбки пропали. – Не сейчас и не завтра, меня, как и моего мужа многое держит здесь: работа, дом, друзья. Мы не можем все так сразу бросить. Мы уже не те молодые двадцатилетние пони, готовые ехать на край света. Я очень хотела вернуться, может я так и сделаю, просто надо подождать год или два. С другой стороны, я стала частью этого города, и мне кажется я не смогу уехать из него, а он из меня.

Я надеюсь, вы меня поймете.

– Мы понимаем тебя, Дэши, – ответила Флаттершай, сдерживая слезы.

– Ну что мы тут стоим, давайте обнимемся, подруги.

И мы все повскакали со своих мест и заключили друг друга в объятия, мы плакали, смеялись, терлись мордочками друг о друга. Как я по ним скучала, как мечтала снова оказаться рядом. Я наверное плакала больше всех, у меня началась истерика, и девочки утешали меня, Прели даже сбегала за пузырьком валерьянки.

Мы снова были вместе.

– А что это мы тут в гостиной, давайте ко мне на кухню, накрою на стол, достану несколько бутылок чего-нибудь крепкого? – предложила я.

– А что, это мысль, – согласилась Эйджей.

– Ууу… я только за! – прыгала Пинки.

Я сбилась со счету, сколько мы сидели вместе, мы болтали, болтали и еще раз болтали, каждая рассказывала истории, которые приключились с ними и их семьями, о проблемах детей. Я рассказывала им о своей работе, о Коко, показывала им шрам от операции, они были в шоке от того, что я пережила.

Мы о многом говорили, компанию нам составили Меркьюри, Пресли, Синатра и Хенк, они дополнили рассказы обо мне своими замечаниями и комментариями.

А затем вернулся Джек, было так приятно смотреть, как Пресли встречает своего мужа, целуя его, а малыш изо всех сил сжимает отца в объятиях.

Я вышла ненадолго проветриться, слетала в пентхаус Коко и пригласила ее к себе.

В моем доме было весело и живо как никогда.

Мы вышли во двор, играли, пели песни, за все эти годы я еще не чувствовала себя так хорошо и столь сильного душевного удовлетворения.

Но все хорошее должно когда-то заканчиваться. Вскоре Коко с мужем и дочкой ушли домой. Девочкам тоже надо было возвращаться, они хотели остаться еще ненадолго, но нужно было уходить, у каждой имелись свои дела и свои семьи.

– Мы будем скучать по тебе, Рэинбоу, – сказала Твайлайт, обнимая меня. – Но я сообщу в департамент, чтобы они поменяли твою фигуру на нашем памятнике, ты будешь выглядеть также величественно, как и мы.

– Сахарок, не медли с переездом, надеюсь, мы все же увидим тебя на улочках нашего города. И титул железной пони еще никто не заработал, – напутствовала меня Эйджей.

– А… а я с Чизом устрою тебе супер-дупер вечеринку в честь твоего возвращения, тебе там крышу снесет, а потом мы взорвем в космосе жар-бомбу, и это будет потрясно, – возбужденно тараторила Пинки.

– И конечно не забудь зайти ко мне в бутик. Я одену тебя по новому стилю, а ты расскажешь мне о своих предпочтениях, – пококетничала Рэр.

– И, думаю, Эйнджел Второй будет рад познакомиться с Танком, который лично знал его отца. И… и какой лучший друг навеки живет вдали от всех? – промолвила Флаттершай.

– Я постараюсь. Но… не тешьте себя надеждами, я так делала, и это убивало меня. Я счастлива, что вы у меня есть, – я обняла их в последний раз, и они ушли.

А я? Я вернулась к прерванным делам, правда было уже поздно. Убрав посуду, я решила выпить кофе и в рядом лежащей газете прочитала объявление о продаже доме в Понивиле. Хм, заманчиво.

Закончив свою маленькую трапезу, я решила подняться наверх. Открыв дверь в комнату Хенка, я увидела, что он тихо спит, прижав к себе фотографию Оттом, он очень сильно любит ее. Не могу же я разлучить их. Он мне этого не простит. Хотя может… нет, он сейчас слишком юн.

Затем я зашла в комнату Пресли, единорожка спала, что-то бормоча во сне. Джек присматривал за ребенком, которого не так просто уложить. Джек, будучи бэт-пони, мог хоть всю ночь с ним сидеть. Я спросила, все ли хорошо? Может ему что-нибудь принести? Он ответил, что ничего не надо.

И я пошла к себе в спальню, Меркьюри был в душе, это я узнала по звукам падающей воды и его песенок.

Я подошла к нашему комоду, на котором лежали виниловые пластинки с песнями, достала пластинку группы “Флойд” – “Темная сторона луны” и поставила ее на граммофон.

Песня начиналась с боя часов. Затем зазвучала вступительная часть.

За это время я взяла свой старый альбом и открыла его.

Тикают секунды, наполняя скучный день,

Ты разбрасываешься по мелочам и понапрасну тратишь время,

Вертишься вокруг клочка земли родного города,

В ожидании, что кто-то или что-то укажет тебе путь.

Надоело лежать на солнце и глазеть из окна на дождь,

Ты молод, жизнь длинна, и есть время, чтобы убить сегодняшний день.

В фотоальбоме хранились старые фотографии нас с подругами, мы носились сломя голову, играя в мяч, наши посиделки у костра, когда я с Рэрити, Эджей, их сестрами и Скуталу отправилась в поход. Вот примерка платьев перед Гала. А здесь мы все вместе сидим в новом замке принцессы Твайлайт – наше последнее совместное фото. Интересно, мой трон еще остался?

Я вложила в альбом новую карточку, которую мы сделали до того, как подруги уехали. Где мы все вместе, пусть и чуть-чуть старше, но вместе, потрепанные временем, но вместе.

Жаль, что прошло столько времени, прежде чем мы помирились.

Убедившись, что фотография не вылетит из альбома, я закрыла его, положила на место и завалилась на кровать. Смотря в потолок и слушая песню о потерянном времени, я погрузилась в раздумья.

И вдруг ты замечаешь, что прибавил еще десяток лет,

Никто не сказал тебе, когда бежать,

И ты прозевал выстрел стартового пистолета.

А смогу ли я переехать в Понивиль, зажить как раньше? Знать, что тебе никуда не нужно, дремать на облаках, участвовать в Понивильских праздниках? Меня многое удерживает в этом городе, не могу же я просто взять и перевезти всех в Понивиль. А может и смогу, предложу Коко переехать, и она как обычно скажет, что это хорошая идея, и через месяц мы в Понивиле, а может… нет.

У меня еще полно времени на обдумывание этой проблемы.

А ты бежал и бежал, догоняя солнце, но оно ускользало

И оббегая по кругу, снова вставало позади тебя.

Солнце относительно то же, что и раньше, только ты постарел,

С перебоями в дыхании, на день ближе к смерти.

Из ванны вышел Меркьюри, мой любимый, самый дорогой мне пони в жизни, я обязана ему всем, он дал мне веру в себя, был со мной, подарил мне двух чудесных жеребят.

– Ну что? Нам собирать вещи для переезда? – спрашивал он, вытираясь полотенцем.

Я протянула к нему копыта, подав этим знак, что хочу к нему в объятия. Он, не спрашивая, лег рядом со мной и обнял, я уткнулась носиком в его шерстку на груди, а он поглаживал меня по голове.

– Всему свое время, милый, всему свое время, – ответила я.

Каждый год все короче и короче, на все просто не хватает времени,

На планы, которые ни к чему не приводят,

На пол странички поэтических каракуль.

Цепляться за жизнь со спокойным отчаяньем, в стиле Сталлиончан.

Время вышло, песня спета, думаю, я слишком многое сказал.

Дружба – одна из самых важных вещей в жизни. Без нее вы никто и ничто, друзья дают вам поддержку, смотря на вещи со стороны, видя другую картину мира, они всегда готовы помочь и дать совет. И даже больше, друзья могут стать вашей семьей, теми, кому вы не побоитесь доверить секрет, сделать то, что не поймут в другом обществе.

Дружба – нечто сильное, нечто особенное, это фундамент личности, не будет дружбы – не будет и личности, социум пони распадется.

И если ваша дружба крепка, она не сломается даже тогда, когда вы думаете, что все кончено. Дружба будет жить, и вы почувствуете это, вспоминая лучшие моменты, проведенные с другом, они найдут отклик в вашем сердце. Вы можете пытаться обманывать себя, но когда вы встретите его вновь, увидите, что ваша дружба никуда не пропала.

Это говорю я, Рэинбоу Дэш, та, которая пережила долгую разлуку со своими лучшими друзьями. Которая считала, что все потеряно и больше не вернется. Но мы снова вместе, я и мои подруги, все вернулось на круги своя. Может мне и пришлось многим ради этого пожертвовать, перекроить жизнь. Но это того стоило. В свои сорок пять я многое поняла.

– Дэш, ты скоро?! – крикнула мне Коко, стоя у входа в сахарный уголок. – Нас уже ждут!

– Бегу! – ответила я.

Мама говорила, что все к лучшему, я думаю, она была права, она всегда была права.

Я надеюсь, она гордится мной, как и отец. Надеюсь, они нашли там друг друга и сейчас сидят под райской яблоней, обнимаясь, смотрят, как резвится их второй жеребенок.

– Дэш! – еще раз позвала Коко.

– Иду!

Я обрела новый дом, круг восстановлен. Я с друзьями, все будет как раньше, пока мы не найдем лучший дом в объятиях спасительницы на небесах. Но лишь одно не будет как прежде… это я. Я другая.

Эпитафия Стальному Гиганту

Тьма

Другой Мир

Твайлайт и Луна снимаются в порно

Стальные крылья: Огнем и Железом

Кровь Камня

Загадки солнечных садов

Критика чистого разума

Hiatus (Пробел)

Мун Денсер спасает Эквестрию

Я другая

Разрыв

Я хочу освободиться

Воздушный замок

Призраки прошлого

Все только начинается

Время меняться

Я это могу?

Когда тебя рядом нет, всегда идет дождь

Навсегда вместе и никогда не расстанемся

Я подарю тебе всю свою нежную материнскую любовь…

Из светлых беззаботных дней...

Я никогда не думала о том, как сильно я тебя люблю

В чем дело, милая?

Non, je ne regrette rien

Игр много, жизнь одна

Если свекровь — монстр

Ты помнишь песни небес?

В горе и в радости.

Сюрпризы и подарки

К лучшей жизни в любви и заботе.