← Глава 4: Первые ошибки. Глава 6: Шутник →

Стальные крылышки

Глава 5: Принцесса по субботам.

“Привет Ба. Итак, я приехала. Как это ни странно, но мои опасения по поводу того, что встречать меня будет только угрюмая полосатая охрана с одной-единственной фразой "Пройдемте!" не оправдались — вместо этого, прямо на причале, меня ждал Санни, с курятником. Офицально, как вдруг выяснилось, я, принцесса Берри Эквестрийская, прибыла с визитом доброй воли к Нэсуль Хэмэт — главной жене Повелителя Земель, Иийисе Сосо Квамбе. Так что почестей мне навешали, дарами обложили, и так далее, по полной программе. Глядя на мою удивленную рожу, Санни просто в открытую ржал и всячески веселился, кстати, когда он успел так раздаться? По-моему, по размерам он уже если не переплюнул отца, то по крайней мере, явно работает в этом направлении. И откуда у него эта бородка, хотела бы я знать? К тому времени, как мы, наконец, добрались до дворца, прошла почти половина дня. Я не знаю, кто из курятника придумал катать меня по всему городу, выставляя напоказ почтенным жителям, но чую, крылья ей я пообламываю, вот только ноги отдохнут — я их отмахала до бесчувствия, приветствуя этих полосатых подданных братца. Через несколько часов еще и бал начнется, в мою честь... Почти все, как в детстве, только без Густава, Дримов и многих других. Только зебрийские платья-сари мне нравятся больше, чем те корсетные конструкции, что предпочитают у нас. Хотя какая разница кто как упакован, ведь внутри-то все одинаковы — лжецы, шуты, цари и клоуны”.

— Этхо профал!

— Кассим, будте добры, успокойтесь и присядьте.

— Не приказыфай мне, тфарь! Фы предали меня, подстафили, и после этого пытаетесь меня успокоить?!

— “Предали”? “Подставили”? Мы обещали тебе и твоим детям славу и известность.

— На меня и моих сынофей объяфленна охота! Это ты назыфаешь слафой?!

— Мы не уточняли, какую именно славу обретет твоя семья.

— Тфарь!

— А вот оружие я тебе точно не советую доставать.

— Умхи, отхотье сфёст!

— Касим, ты идиот.

— Хватит вы, оба!

— Ну Свирп!

— Я не от… Агггггхххххх!

— Свирп, ну нахрена ты его застрелил?!

— Если не успокоишься — ты следующий! Я думаю, никому из вас не стоит объяснять, что здесь вести себя нужно культурно?

— Культурно? Ты обломал мне охоту! Как трус, из арбалета!

— Пока ты игрался бы с этим идиотом, ты тратил бы наше время. А игрушечка и вправду неплохая. Из ее личных запасников, представь? Мы подменили ее сломанной подделкой. Гляди, это тебе не рядовая штучка, и точно в серию бы не пошла.

— Я тхумать, ваш брхат праф. Кхасим уже пхрошлое, и не стоил токо.

— Но все равно, он не прав.

— Токхда, я думаю, вы решитхе эту маленькую недоразумение в личном разговорхе.

— Они правы, если у тебя есть какие то претензии, то поговорим потом, а пока — подведем итоги. Итак, как я думаю, вы все знаете, что наши планы пошли немного не по тому пути.

— Тхевочка жива?

— Да, и как говорит наш источник в больнице, все обошлось довольно неплохо. Более того, она уже в замке, ей стерли память, и каких-либо нежелательных последствий, судя по всему, ожидать не приходится.

— Этхо хорошо.

— Да, Кшел сработал слишком хорошо, и все-таки нанес удар. Богини в панике, несколько отрядов Гвардии и Стражи направленны в Кантерлот, родители детей ведут расследование. Но основная задача все же выполнена.

— И да простят нас богини.

— Не тешьтесь надеждой, не простят. Но только так мы поймем, что ждет всех нас.

— Онхи всехо лишь дети, стоит ли так беспокхоится?

— Повторюсь еще раз, мы не можем считать себя в безопасности, пока не узнаем, кто они, и зачем она призвала их.

— Вы уверенны что это ее копыт дело? Они все же отличны во многом, они друге.

— Мне бы хотелось верить в то, что это и вправду какая-то случайность, но факты говорят о обратном. И все же стоит ли верить, что это новое начало? Думаю, решать вам самим. Ни я, ни вы не видели этих созданий живьем, и тем более было бы глупо сравнивать их с ночными стражами.

— Факты, друг мой, хоть и упрямы, но не всегда мы понимаем их правильно. Ввиду столь сложной ситуации не думаете ли вы, что нам стоит ненадолго взять паузу и хорошенько обдумать происходящее?

— Да, вы правы, тем более, учитывая нрав их родителей, которые навряд ли остановятся, это самое разумное, что мы можем сделать сейчас. Совет кланов считает так же.

— Значит, на этом и порешим.

Беррри.

Больница — это почти как поезд, только с неприветливым персоналом, уколами и неизменным видом из окна, а когда тебя из нее выпускают, ты оказываешься не в новом, интересном месте, а всего лишь дома, да еще и на постельном режиме. В постели, под одеялом, где темно и спокойно, где нет внешнего мира, его жестоких законов и полного пренебрежения мной.

Две девушки, метка, двадцать килограмм конфет — что еще несправедливая судьба уготовила этому бесполезному поню в ближайшее время? И я — маленькая, несчастная, обобранная собственными родственниками кобылка, cобравшая всего семнадцать килограмм, восемьсот семьдесят пять граммов конфет. Тысяча сто девяносто две конфеты — пятьсот двадцать пять карамельных, четыреста десять тянучек, и более двухсот шоколадных конфет — все, абсолютно все было вероломно отобрано и спрятано! Если бы не милость брата в виде маленького мешочка, то я бы и не знаю, что бы тогда делала. Наверное, продолжала бы тихонько ныть, нагоняя на него тоску и желание поделится со мной его запасами. Как это правильно делается — я не знала, но старалась как могла. Нет, он, конечно, стойкий и терпеливый, и даже продержался почти полдня, игнорируя мое чувство обиды и тщательно представляемые мной ощущения чего-то сладкого на языке. Я не знаю, конечно, насколько до него все это доходило, ведь раньше мы и не догадывались об этой странной “эмпатии”, но все-таки, я старалась как могла. И вот, наконец, дверь в мою комнату отворилась, и его недовольное высочество, с мешком наперевес и злобным взглядом вприкуску, ввалился в мою комнату, злобно фыркнул, положил мешок на кровать, что-то тихо бубня про “Совсем обнаглела!” и “Не хватало мне неприятностей, так теперь еще и это!”, громко хлопнул дверью. Что же, Монинг Фреш, а вернее бабушка, была права, эта ее “эмпатия” если ее правильно использовать, не такая уж и плохая штука, и становилось понятно, как я умудрялась, при необходимости, узнавать, как себя чувствует обормотина, конфеты приносящая. Эх, знала бы я раньше, что так могу! Но, тем не менее, небольшой мешочек никак не решал это затруднение, так как норма выдаваемого из мной же собранных запасов была всего пять конфет в день! И это мне, больной, страдающей, любимой дочери и внучке! Даже отец не сдавался, и угрожал съесть все сам и на моих глазах, чтобы я успокоилась. Подумать только, что вот это все, что я собиралась умять за неделю, теперь растягивается на сколько? Тысяча сто девяносто две конфеты, по пять в день — это пять умножаем на два, получаем десять, десятичные сдвигаем, и того — сто девятнадцать дней. Умножаем их тоже на два, двести тридцать восемь дней! Почти восемь месяцев! Эх...

А там ведь еще особые сахарные бомбочки от Бон-Бон, три штуки, их можно месяц грызть, и доставались они отнюдь не всем, и не в таком количестве! Ну подумаешь, доигралась, ну выставила мама диагноз "попа слиплась" — так это всего один разик-то и было, и это ничегошеньки не доказывает! А тем более того, что если я съем кучу конфет, мне снова станет плохо. Вот съела же я то, чем со мной Санни поделился, и все сразу — и ничего! Хотя нет, все-таки стало плохо, но только на душе, от того, что вкусные конфеты быстро кончились.

Что же до ответа, то долго ждать мне не пришлось, и как это ни удивительно, но судьба снова повернулась ко мне крупом. Лежа под одеялом, занимаясь депрессированием и жуя конфеты, я не заметила, как в мою комнату, через балкон, влетели Страх и Ужас моего многострадального крупа, благодаря которым, как мне казалось, метка в виде игольной подушечки мне обеспечена.

— Так, и где тут у нас пациент? — голос мамы тут же заставил меня замереть под одеялом в надежде на то, что меня не найдут, но через несколько секунд одеяло плотно обхватило мои бока — А, вот ты где! Попалась?

— Ма-ам! — как можно жалобнее протянула я.

— А что “ма-ам”? Я только держу. Кстати, надо еще найти, с какой стороны попа! — тут же ее ноги забегал по моим бокам и спине, стараясь пощекотать меня через одеяло. Недолго, но героически посопротивлявшись, я все-таки сдалась и засмеялась, тем самым выдав, с какой стороны меня колоть.

— Сестра, принимай! — тетя Кег, недолго думая, начала шуршать своей коробочкой с болючей медициной, и через несколько секунд я уже скулила, потирая свой уколотый зад.

— Вообще-то, юная леди, вам бы стоило вылезти из-под одеяла — она снова зашуршала медициной, видимо, убирая орудия пыток.

— А зачем? Леденец все равно не дадите! Да мне и здесь хорошо! — жестоко, с таким диагнозом медицина становится бессмысленной и беспощадной, раньше это можно было терпеть, пусть и за не самую вкусную, но все же конфету.

— Ну, у нас есть кое-что получше! — мать, не церемонясь, вытряхнула меня из одеяла вместе с кучей фантиков и почти пустым мешком конфет, на донышке которого лежал еще десяток карамелек — Ах вот оно что...

— Ну-с, значит, решила нарушить режим? — улыбка на лице тети Кег ничего хорошего для меня не предвещала, так же, как и большие, круглые глаза матери.

— Легко не отделаешься — с лица мамы ушла улыбка, оно стало суровым и непреклонным, и лишь блестевшие глаза выдавали ее настоящие чувства — сейчас Кег сделает тебе уколы, тут как раз на пять-шесть штук, а потом я сама на тебе потренируюсь!

Всхлипнув, я бросилась к матери, и влипла в ее грудь, обхватив ее, как в детстве, всеми четырьмя ногами. Зарывшись носом в сладковато пахнущую шерсть, я вздрогнула от ожидаемого ощущения иголок, вонзающихся в мой многострадальный круп и тихо заскулила, не желая вновь испытывать на себе всю мощь современной медицины, отчего-то, сосредоточенной на кончике иглы противных стеклянных шприцов.

-Ну ма-ам! — попалась все-таки. Я и сама это понимала, но все же, надежда уходит последней, тем более надежда на то, что все обойдется. Первая игла как будто только этого и ждала, мгновенно впиваясь в мою попу, а за ней и еще четыре. Тетя Кег колола быстро, с чувством и даже каким-то вдохновением.

— Ну-с, она готова. Где будем наказывать? — Тетя Кег улыбнулась и подмигнула мне.

— А где свободно? — задумчиво спросила мама.

— Ох, сестренка, для нас всегда найдется место, так что полетели.

— А может не надо, а? Или пойдем пешком? — с надеждой на помилование пискнула я. Исколотый зад неимоверно болел и чесался.

— Нет уж, забирайся. Живо на спину, и полетели! — сурово приказала мама.

— Так, напоминаю вам обеим — косметологов не бить, не кусать, подручными средствами не мордовать, мебель не ломать. В бассейн не писать! — Кег, наученная горьким опытом, всегда предупреждала нас с мамой заранее, чтобы нам и в голову не пришла мысль о том, что раз нас не предупредили, то сами и виноваты — Санни берем? А то не плохо бы и его освежить.

— Не думаю — поколебавшись, нахмурилась мама, отчего-то скрипнув зубами.

— Вот и правильно. Он уже взрослый мальчик — при этих словах сестры, мама как-то нервно сжала меня, будто в страхе, что злая и неведомая “взрослая жизнь” сейчас придет и меня заберет — Нужно будет ему отдельно время подобрать.

— Вот и Черри так говорит. Но они же еще дети! Рано им! — мать тяжело вздохнула и подставила мне спину, как бы намекая, что наказание не забыто, а всего лишь отложено.

— Скраппи, он пегас, и его долг перед нашим народом никто не отменял. Твоя подруга права, хочешь — не хочешь, а отпустить придется, так что радуйся, что у тебя еще и дочка есть! — подойдя к нам, она взъерошила копытом мою гриву — Так что еще пару лет будет, кого понянчить.

— Эй, не надо меня нянчить! Я уже почти взрослая и самостоятельная! — как и следовало ожидать, всерьез меня никто не воспринял — Вот сейчас тоже как пойду, как кого-нибудь найду!

— Например, ремня на свой круп? — мама с усмешкой притянула меня крылом к своей спине, не оставляя мне иного выбора, как покорно устроиться на ней верхом — Да, и он такой же пегас, как я — единорожка!

— Сестра, ты неисправима. Ты, как папа, один в один — тоже строга, сурова и непоколебима. Нехорошо это закончилось, не правда ли? В любом случае, он жеребец, и зажимать его, даже тебе, всю жизнь не удастся, да и ничего плохого в том, что у него будет как минимум одна постоянная девушка, в его возрасте нет. Это даже полезно для становления его как будущего жеребца и главы табуна.

— Все равно! Ну маленький он еще! И вообще, хватит мерить его вашими, пегасьими мерками! Он не пегас!

— Ну да, не пегас, однако это еще большая ответственность. Был бы он земнопони из какого-нибудь недалекого села — был бы уже при семье и ферме.

— Ну Кег, не начинай!

— А был бы единорогом из какого-нибудь влиятельного рода или клана…

— Сейчас стукну!

— Ха-ха, как будто это что-то изменит. В общем, мой тебе совет — расслабься и наслаждайся жизнью. Сейчас мы не станем отвлекаться на затруднения, часть которых создаешь для себя ты сама, а займемся более приятными вещами. Нас ждет массажик, стрижка, солевые ванны, хуфекюр и полное расслабление.

— А так же наказание за преступление — мама хитро улыбнулась, обернувшись ко мне — А еще отдуваться тебе за брата! Вернее, за его отсутствие. Ух, занянчу сегодня nafig!

— Это мне что, теперь всегда за двоих отдуваться? — а хотя чего я дергаюсь? Наказывают-то уже давно за двоих, а то и троих. Тетя Кег и мама весело засмеялись, и выйдя на балкон, пошли на взлет.

Летать на маме мне все же нравилось больше, особенно после того, как я достаточно подросла, чтобы летать на маме без детской упряжи. Ветер, бьющий в лицо, веселое ощущение в животе при резких маневрах, а главное — возможность слегка расправить крылья, подставляя их ветру. Главное, раскрыть их чуть-чуть, чтобы он заиграл в созданных магией перьях, даря ощущение настоящего полета, ведь если раскрыть их полностью, то можно и улететь со своего “транспортного” родителя. Риск и свобода — вот чего не хватало в полетах в пузырях, с бабушкой, но сейчас, этого риска со свободой, не очень-то и хотелось, особенно, когда тебя тащат в спа!

Наученная горьким опытом, я не кричала, не возмущалась и даже не пыталась сбежать, поскольку в лучшем случае, это бы закончилось внеплановым купанием в бассейне или даже перекрашиванием копыт в какой-нибудь дикий и редкий цвет, максимально не подходящий к цвету моей шерсти. Нет, конечно, я не была грязнулей, и в отличие от брата, ухаживала за своим внешним видом, но ровно настолько, чтобы быть красивой, милой и даже симпатичной — да-да, именно милой и симпатичной. Это очень даже полезно, особенно когда встречаешь тех, кто о тебе пока ничегошеньки не знает, но после каждого попадания в спа... Нет, не скажу, что я себе не нравилась, но это было чем-то излишним, тем более что перед моими глазами всегда был такой пример аскетизма, как мама, которая использовала минимум косметики, да и то, лишь когда бывала дома, в остальное время, предпочитая проводить время за картами или возле тренировочных манекенов, поэтому я абсолютно не понимала, зачем нам это все нужно.

Но это было не самое страшное — у наших медальонов была одна особенность, которой мать, по крайней мере, в моем случае, пользовалась для наказания. Я называла ее “спускание шкуры”. Облик полностью изменял мой внешний вид, в том числе и шерсть, но главное — он существовал отдельно от моего тела, “надеваясь” на него, словно невесомое подобие костюма, и поэтому меня можно было постричь дважды — сначала снаружи, облик, созданный медальоном, а затем — и внутри, мою настоящую шкурку, скрытую под странной магией. Странная магия, созданная некогда моей бабкой по отцовской линии, очень заинтересовала самих принцесс, и несмотря на то, что коронованные сестры почти не покушались на цацки, с детства оккупировавшие наши шеи, я слышала от отца, что Луна довольно долго изучала попавшие к ней в копыта амулеты, восхищаясь искусством и находчивостью создавшей их единорожки. Увы, все новое постепенно приедается, и теперь, эти необычные свойства медальонов использовались матерью для проявления фантазии, экспрессии, и много чего еще, когда приходило время для стрижки. И поскольку это было наказание, я думаю, не стоит и говорить, что мама стригла из копыт вон плохо, но с энтузиазмом, почти так же, как и готовила. Поэтому недели две или три после очередного посещения спа я ходила в весьма забавном виде, но моего мнения по этому поводу почему-то никто и никогда не спрашивал. Хорошо еще, что хоть не налысо остригали.

Вот так вот я, мама и тетя Кег оказались в этом доме страданий и сомнительных процедур для богатых дур, которые некоторые пони называют “спа-салон”, в окружении специально подготовленного и очень внимательного персонала. Не знаю, почему тетя Кег побаивалась наших визитов и всегда тащила нас в один и тот же салон, но по опасливым взглядам, с которыми некоторые работники смотрели на маму, я подозревала, что предупреждения о недопустимости насилия, регулярно звучавшие из уст ее сестры, были не просто шуткой. В прочем, так же, как и предупреждения о бассейне. Но тогда во всем был виноват Санни! Он первый начал! Честно!

Так или иначе, героически перетерпев натянутые улыбки и неискренние приветствия лучших и наилюбимейших гостей, в надежде на то, что ну хоть на этот раз, несмотря на то, что до этого ни разу такого не было, но может быть, хоть сейчас повезет, и мест, а тем более трех, для нас не найдется, я все-таки оказалась на кушетке, в одной из отдельных, для таких особых гостей, как мы, банных комнат. И, как это ни прискорбно для меня, первой шла комната для стрижки. Как и подобает подобному помещению, это была комната с минимумом мебели, состоящей из кушетки с мягкими, но крепкими ремнями и тумбы с необходимыми принадлежностями, в то время как каменный пол и яркое освещение неплохо поддерживали антураж камеры для пыток.

— Ну, доча, залезай. Будет совсем не больно! — коварная улыбка на лице матери утвердила меня в понимании обратного. С последней моей стрижки прошло чуть более двух недель, и шерсть успела отрасти заново, поэтому, как бы она не старалась, у меня был шанс не особо опозориться.

— Ну мам, может, не надо? Я все осознала и больше так не буду! — ныла я скорее для проформы и поддержания самооценки, так как давно уже поняла, что если мама наказывает, то поблажки не жди.

— Ты ничего не забыла? — ее вопрос меня немного удивил.

— Вроде нет… — вскарабкавшись на пыточный стол, я замерла от удивления, не понимая, что именно она имела в виду.

— Медальон сними — это прозвучало почти как “Амнистия”! Значит, никто не увидит меня в таком веселеньком виде! Но… Внезапно, что-то странное шевельнулось у меня в груди. Странное чувство страха, сковавшее мое тело, росло и ширилось, и свернувшись калачиком на столе, я заскулила от страха, прижимая к себе копытами медальон.
“Звезду… С небес..”.

— Нет… — тихо прошептала я, не понимая до конца, что со мной такое творится. Казалось, вот она, поблажка, прощение, но почему же мне так страшно?

— Скраппи, не надо. Отложи машинку и отойди — Кег явно испугалась, так же как и мама, вмиг отбросившая машинку и сгребшая меня со стола.

— Да вижу я! Вижу! — обхватив меня, как в детстве, она прижала к себе мое вздрагивающее тело и для верности, обхватила меня своими огромными крыльями. Ее копыто принялось гладить меня по шее, по голове, проходясь по ставшей отчего-то очень мокрой гриве, отгоняя нахлынувший страх и постепенно, успокаивая мое взбунтовавшееся тело.

— Берри, тебе страшно снять медальон? — тетя подошла к нам, стараясь придать себе как можно более спокойный вид.

— Да… — дрожащим голосом ответила я из наполненной перьями глубины. Перед моими глазами, все четче, мелькали странные образы, наполненные кровью и железом. Моей кровью и чужим железом.

— А почему? — этот, казалось бы, простой вопрос, вызвал новый приступ страха.

— Не знаю! — я еще сильнее сжалась в комок, и тихонько заплакала — Не знаю, не знаю!

— Ну-ну-ну, все хорошо. Поплачь, маленькая, и все пройдет — мама наигранно улыбалась, так же, как и взволнованная Кег. Где-то на задворках бьющегося в страхе разума я понимала, что все это ненормально, что не может такого быть, чтобы какая-то, пусть и странная истерика, может переубедить мать, но в тот момент мне было не до этого.

— Берри, нам нужно его снять — Кег подошла к нам вплотную, и я почувствовала ее ногу между мной и матерью, и от мысли, что она пытается подцепить мой медальон, я постаралась вжаться в маму как можно сильнее и тем самым, помешать Кег.

— Звездочка, успокойся и расслабься. Все хорошо, ничего страшного не происходит, я рядом и никому не дам тебя в обиду, слышишь? — мама слегка отстранила меня от своей груди, и тетке все-таки удалось выцепить медальон, цепочка которого тут же скользнула по моей шее.

-Держи ее крепко! Не отпускай, я сейчас! — мамины ноги тут же сжали меня, словно тиски, в то время как синяя пегаска быстро выскользнула за дверь.

— Звездочка, а давай слетаем на шашлыки, к грифонам? Вот пряма завтра, я как раз мясо замариную, которое эти… Не важно, в общем. Возьмем папку, пока он здесь, и рванем на природу, в горы! — ее ласковый голос и такое соблазнительное предложение потихоньку начали отвлекать меня от волн непонятного страха и ужасных видений, накатывающихся на мой мозг. Что могло быть лучше прогулки в горы, куда-нибудь подальше ото всех, где можно было носиться и прыгать по сугробам, с визгом скатываться с горок или барахтаться в воздухе, уцепившись зубами за отцовский хвост?

— И Санни?

— И Санни, но без подружек. Только ты, я, и отец с твоим братом. Может, внуков деда Гриндофта пригласим — помнишь их?

Да, предложение было крайне соблазнительным. Свобода, одиночество и гостеприимство крылатого народа, такого же хищного, как и… Как я и брат. Грифоны не клевали салатики — они питались рыбой и толстыми, вороватыми грызунами, с которыми, как и у пони-северян, у них шла настоящая война, и вот уже пять лет, как одна из горных вершин Дракенриджского хребта приютила небольшой клан представителей этого забавного народа. Которые не смотрят на тебя, как на чудовище, и после длинных прогулок в горах, с радостью встречают гостей на пороге своих каменных жилищ с приветствиями и маленькими мисочками горячего бульона или рыбного супа.

Кег, как ошпаренная, влетела в комнату вместе с своей сумкой и какой-то единорожкой, тут же начавшей сверкать рогом. Этот свет играл и завораживал, заставляя смотреть на него, только на него. Мне хотелось смотреть на него все больше и больше, я даже пропустила то не приятное мгновение, когда в мою попу снова впились безжалостные иглы настороженно фыркавшей тетки. После того, как экзекуция закончилась, она собрала вещи и не глядя на мою обиженно дрожащую нижнюю губу, довольно грубо выпроводила из комнаты сверкавшую любопытными глазами подчиненную.

— Фу-ух, успели! — словно подтверждая ее слова, моя челка, что вечно мельтешила в поле зрения, сменила свой цвет с песочного на синий, на необычно, не привычный синий.

Разве прошло всего сорок секунд? Перед моими глазами промелькнула едва ли не вечность!

— А если бы не успела? — тихо спросила мама.

— Поверь мне, сестра, даже если бы и не успела, я знала, кого звала, кого сюда устраивала. И даже если бы я ошиблась в ней, нашлись бы способы, как обеспечить тайну — жесткая и властная Кег больше напоминала ту, к которой привыкли ее подчиненные, а от упоминания каких-то “методов” мне, почему-то, стало как-то не по себе — А ты как, Звездочка?

Кег редко звала меня так, как, в прочем, и Санни — Солнышком, но тут, видимо, ее беспокойство побороло ее привычки.

— Не знаю. Я вдруг чего-то так сильно испугалась, но не понимаю, чего именно! — меня начала бить мелкая, паническая, дрожь, и пожалуй, только крепкие объятья матери не давали мне вскочить и начать бегать кругами по комнате.

— И это началось, когда мама попросила тебя снять медальон? — при упоминании об отобранной вещице мне снова стало не по себе, снова захотелось закричать, вырваться и забрав у Кег медальон, одеть его обратно. Судя по еще сильнее прижавшим меня ногам матери, она это почувствовала, и отпускать меня явно не собиралась. Понимая неестественность всего происходящего, я попыталась успокоиться, глубоко вдыхая и выдыхая малиновый аромат мамы.

— Да...

— Кег, успокойся и отстань от нее. Что произошло — понятно, она просто испугалась. С кем не бывает, правда? Может быть, и ты бы на ее месте так же испугалась — мама нервно хихикнула, стараясь свести все к шутке, но я все-таки ощущала, что что-то было не так.

— Ладно-ладно, я не психиатр и не стану спорить с таким ушлым диагностом, как ты — иронично поклонившись, Кег подняла с пола машинку и вручила ее матери — Но раз уж медальон снят, то давай-ка ее все же пострижем? А то чего ради мы так старались?

— Нет уж, давай лучше ты, сестренка, а то если это сделаю я, Луна нас прибьет за саботаж ее хитрых планов — фыркнув, мама отошла в сторону, подпуская ко мне тяжело вздохнувшую Кег. Отойдя в сторонку, она взяла зубами медальон и положила его на кушетку, прямо передо мной. Как всегда, находясь вне контакта с моим телом, он поменял цвет, и теперь перед моими глазами лежало маленькое, серебристое украшение с непроницаемо-черным камнем, окруженным непонятными значками, бегущими по бокам медальона. Его вид, его близость постепенно успокоили меня, но все то время, пока тетка возилась с моими обросшими боками и животом, я, не отрываясь, глядела на спокойную черноту, пытаясь выбросить из головы видение ножа, раз за разом, опускаемого на меня чьей-то ногой.
“Звездам нет места на земле!”.

Санни.

— Пап, ты должен мне в этом помочь!

Мы с отцом сидели в беседке дворцового сада, куда я безуспешно пытался притащить его уже несколько дней подряд, поскольку моя жизнь и комната превратились в домик Дискорда, и я абсолютно не знал, что с этим поделать. Конечно, с виду Крисстал и Ринга ладили, но это только с виду, а я, как дурак, своими неумелыми попытками наладить их отношения еще и подливал масла в огонь. Ринге нужна была помощь и главное — присутствие кого-то рядом, кому она могла бы доверять. Крисстал же требовала внимания к себе, считая, что Ринга справится и сама, так как выбора у нее все равно нет, ведь она — собственность. Вот именно, вот так вот — “собственность”, и желания ее господина, а уж тем более, его первой леди, для Ринги — закон. Вот так вот, поначалу с сочувствием принявшая Рингу Крисстал превратилась в ревнивую гидру, старательно следившую, чтобы я и Ринга ни в коем случае не оставались наедине, даже на минуту, или, что еще лучше, она вообще не выходила бы из своей комнаты, расположенной по соседству с комнатой Крисстал. И мне стоило больших усилий, чтобы хоть как-то сдерживать их языки и ноги в рамках приличия, так как Ринга тоже оказалась девочкой не промах, и даже несмотря на свое подавленное состояние, пару раз объяснила Крисстал свою позицию с примерами и эпитетами, которые вполне могли бы оценить мама или Буши Тэйл. За что, как ни странно, Крисстал обиделась именно на меня. Не говоря уже о том, что ей пришлось поменять прическу, из-за “случайно” упавшей на нее чернильницы. И ситуация ухудшалась по мере того, как девочки все больше и больше погружались в свой конфликт. Единственным временем, когда они не галдели и не пытались друг друга от меня оттеснить, было время сна, но естественно, никто уступать не желал, поэтому спали они у меня. Теперь, я еще и не высыпался, так как спать в таком зажатом положении, как в первую ночь, было абсолютно невозможно, неудобно и просто ужасно — сжатое с двух сторон, тело затекало и чесалось, доводя меня до сумасшествия. А окружавший их запах, и тепло, и мягкость их тел на утро очень сильно осложняли мою жизнь.

— Честно признаюсь, даже не знаю, что тебе посоветовать. Попал ты — он кисло улыбнулся и потрепал меня по голове — Опыта у меня мало, да и я старался, чтобы мой табунок не пересекался, и мне это неплохо удавалось. А потом я встретил твою маму... Неприятностей от нее, конечно же, столько же, если не больше, но по разным углам ее не рассадишь, да и одну ее в угол сажать тоже опасно.

— Может, маму спросить?

— Нет, Санни, это очень плохая идея. Во-первых, потому что проблемы твоего табуна — это твои трудности, и нельзя вот так просто взять и спросить кого-то, кто, не задумываясь о последствиях и о том, как будет лучше для тебя самого, придет и сделает все по-своему. Не спорю, они у нее по струнке ходить будут, и даже пойдут на компромиссы, но нужно ли тебе это? — как бы мне этого не хотелось, но отец был все же прав. Мой табун — моя ответственность, и как бы мне ни хотелось, по-жеребячьи, чтобы кто-то все решил за меня, я уже не был жеребенком, даже если в моем взрослении были виноваты обстоятельства.

— Знаешь, несмотря на их разногласия, у них есть и кое-что общее. Любовь к тебе, например. И ревность.

— Любовь? Это у нас с Крисстал, но между мной и Рингой…

— И вот тут ты ошибаешься. Ее готовили для того, чтобы убить тебя, день за днем. Ее натаскивали на то, что ты — зло, ты — демон, что тебя нужно убить и клинок при ней был куда как остер.

— Крисстал вовремя пришла, наверное, но она и сама не хотела этого делать!

— Вот именно, а почему, ты не думал? Почему я, в отличие от матери, не боюсь за тебя, не слежу за ней, не прошу бабушек, чтобы ее убрали из замка, дав ей домик где-нибудь на периферии? И почему ты заступился за нее?

— Ну… Ну, мне не приходило это в голову... Мне казалось, что ты сошел с ума, и я поступаю правильно. Да, и как я понимаю, ее нельзя вот так просто куда-то отправить без меня, это нарушит закон.

— Она просто влюбилась в тебя, в твои манеры, в твое поведение. Образ демона, которым ее пичкали, распался сам собой, ведь она и до этого сомневалась, а ты лишь подтвердил ее сомнения. Но и ты где-то в глубине своего сердца обратил на нее внимание, ведь даже сейчас ты ищешь лазейку, чтобы оставить ее рядом, ведь на самом деле тебе просто стоит приказать ей жить там, куда бы ее послали, и все — нет никакого нарушения. Да и подумай, обратит ли на это кто-нибудь внимание после всего произошедшего? Или ты забыл про то, что тебе сказал Кха? Про “право крови”?

— То есть, она меня любит? — я постарался не выдать себя ни единым движением, и как ни в чем ни бывало, продолжил разговор, удостоившись одобрительного кивка от горделиво поглядевшего на меня отца.

— Вот так-то, сын. Судьба — кобыла интересная, и то, что у тебя к Ринге только “дружеские” чувства, никак не освобождает тебя от ответственности, которую ты сам взгромоздил на свою спину. Иногда решения принимает не разум, который сопротивляется, как ему кажется, нелогичному, необоснованному решению, а сердце, которое чувствует правду.

— И честно говоря, я уже жалею об этом. Быть может, если бы я не поддался на уговоры Кха, все сложилось бы иначе?

— Может быть, но это маловероятно. Главное же в том, что ты для них — именно та связующая ниточка, что держит их рядом, и каждая из них хочет этой ниточки побольше. И они делят твое сердце, сын — кобыла не может любить сразу двоих жеребцов, но жеребец может, и не только двоих. Наверное, только благодаря этому “закон минимума” нас до сих пор не приравняли к вымершими видами.

— Пап, а почему ты так спокойно относишься к Ринге и тому, что произошло?

— Спокойно? Нет, скорее, сдержано. Поверь, Ринга мне так же неприятна, как и твоей матери. Она убийца, пусть и несостоявшаяся, она неоднократно нарушала закон своим молчанием, бездействием и, как ни странно, надеждой, что все обойдется. Как страж, я не могу ей простить этого и даже то, что я узнал при ее допросе, не изменит моего к ней отношения. Но есть соображения, которые останавливают меня от того, чтобы как твоя мама, устраивать скандалы и спорить с бабушками. Первое — это то, что нет лучше друзей, чем раскаявшиеся враги. Случай редкий, но бывает и такое. Ну, а второе — это то, что она твоя девушка и я хочу, чтобы ты был счастлив, и как это ни странно, я думаю, что она может помочь тебе в этом. Ты вырос, теперь ты способен принимать решения сам, и это уже тот этап в твоей жизни, когда ни я, ни мать, не можем вмешиваться в твои решения. Да, конечно, и для меня и для нее это сложно, мы привыкли к тому, что ты маленький несмышленыш, за которым нужен глаз да глаз, и для нас, как для родителей, это всегда будет так. Особенно для мамы, с этим она не смирится никогда, сколько бы лет, подружек или власти у тебя бы ни было, поэтому тебе придется еще долго отстаивать свою самостоятельность и не пускать ее в твою семью.

— Самостоятельность? Я уже начинаю жалеть об этом. Да, и неужели самостоятельность определяется только по тому, способен ли я заехать тебе в лицо?

— Вопрос не в том, можешь ли ты это сделать, вопрос в том, почему ты это можешь сделать. Ребенок живет моралью родителей, и если они говорят, что так надо, то так и надо. Но когда ты понимаешь, что они не правы, что так нельзя, ты становишься самостоятельным. Да, пусть не во всем, ведь во всем сразу преуспеть невозможно, но это лишь первый шаг. Ты попытался сделать то, что, по-твоему мнению, было нужно и так, как тебе казалось, это и нужно было сделать. И сделал ты это сам, проявил свою волю, и спас свою девушку.

— Мою девушку? А по-моему, она — навязанная мне придворными интригами рабыня!

— Хе-хе, ну, это тебе решать. Для нее, к примеру, ты — герой, так что воспринимай произошедшее как хочешь, но главное, главное не разочаруй их.

— Может, это выход? Я их разочарую, они от меня сбегут, и все буде по-прежнему?!

— Нуууу, мечтать не вредно. Вот только вопрос, что страшнее — любящая и ревнивая кобылка, или любящая, ревнивая, и обиженная кобылка? Она ведь и обидеться может...

— Об этом я как-то не подумал...

— Поверь, ты о многом еще не думал, и даже не подозреваешь, о чем задуматься бы стоило. Знаешь, пожалуй, вопрос о том, как примирить табунок — не самый страшный...

-Да неужели?

-Да-да, есть еще вопрос длинною в пару десятков лет, “Как воспитать детей так, чтобы ими можно было гордиться?”.

-И как же?

— Не знаю — он улыбнулся и встал на ноги — Но что-то мы заболтались, мама с ее сестрой потащили Берри в спа, ну а нам с тобой предстоит самая сложная задача. Я понимаю, что это неприятно, но неизбежно, и твои бабушки планируют официально представить тебя с сестрой двору в следующую субботу, а это значит, что тебе придется приодеться.

— Беее! Ну зачем?!

— Этикет, Санни, этикет. Я понимаю, что тебе не хочется терять время на всю эту тягомотину с портными, но у нас нет выбора, и самое страшное — нам нужно подобрать тебе симпатичный галстук.

— Иначе тебя не пустят домой?

— Да, мама так и сказал, “без галстука домой ни ногой”. Единственное, что мы можем не выбирать — это накопытники, за них нас всего лишь лишат ужина.

— Предлагаю заглянуть в Сенбургерс! Кстати, можешь переночевать у меня — комфорта не обещаю, но это лучше чем снова спать на твоем любимом дереве.

— Согласен, сын, тем более что до него еще долететь нужно. Но тут уже все серьезно, эти помешанные на этикете придворные не поймут, как это принц позволяет себе выглядеть словно простой пони, поэтому…

— Ну, если так нужно — то я согласен.

— Вот и отлично! — отцовское копыто легло мне на затылок, и мне вновь стало легко и приятно, словно навалившиеся на меня проблемы на время отошли куда-то вдаль — И знаешь что, мой милый? Я горжусь тобой. Пожалуй, теперь я могу сказать, что воспитал хорошего сына.

Берри

После того как мать и тетя Кег были удовлетворены увиденным в результате двух стрижек, на меня, к моему вящему облегчению, вновь нацепили амулет и поволокли в следующий зал. Само по себе это было небольшое, круглое помещение с бассейном, четырьмя кушетками и несколькими ширмами, декоративными колоннами, что выпирали из стен и под самым потолком сходились в единую ажурную конструкцию... И одним моим заклятым врагом, на которого, в приступе ярости, я любила порычать, поорать, ну и другими способами повыражать свое недовольство — массажистка Стронг Хувс.

Если и была на свете для меня кобыла страшнее, то это была только мама, хотя не спорю, что после маминого копыта я тоже чувствовала этакую легкость во всем теле, как и после стараний Стронг Хувс, однако легкость эта была сосредоточена где-то в районе покрасневшего крупа. Мама с тетей Кег любили Стронг Хувс и ее, по их заверениям, “просто волшебный и расслабляющий массаж”. Но я была с ними в корне не согласна, поэтому при одном только виде этой массивной земнопони зеленого цвета, с темно-синей гривой и меткой в виде копыта и полотенца, я предпочитала тихо линять и не отсвечивать на пересеченной местности, во избежание попадания в копыта этой пони первой. Все-таки разминая сначала мускулистую мать, затем Кег, она немного уставала, но тут, к сожалению, мне не повезло, но даже услышав за своей спиной ее басовитый голос, я все еще надеялась, что все обойдется.

— Добрый день, девочки! — она приветливо помахала нам копытом.

— Добрый день, Стронг — почти хором ответили мама и Кег. Я же предпочла тихонько рвануть вперед, надеясь скрыться за кушеткой матери, но мой хвост был тут же прижат к полу сильным копытом, вынудив меня шлепнуться на круп.

— А ты чего молчишь, торопыга?

— Добрый день, Стронг Хувс — поняв, что выкрутиться не получится, обреченно поприветствовала ее я.

— Вот так-то лучше, торопыга. А где вы второго малыша забыли?

— Тебе придется привыкать к тому, что он теперь взрослый и самостоятельный жеребец, Стронг — залезая на свою кушетку, тетя Кег иронично улыбнулась матери, вновь расстроено скрипнувшей зубами.

— Ну, наконец-то! Как же я за него рада! — ее сильные копыта подхватили меня и забросили на массажный столик.

— А я нет! — тихо проговорила мама, видимо, думая, что ее не услышат — Вот у всех дети как дети, а у меня — орел! Ну ладно, у всех детей наступает период в жизни, когда им о ком-то хочется позаботиться, рыбки там, собачки-кошечки, хомячки на крайний случай... Но и тут он превзошел всех, завел, так сказать, сразу и надолго! И даже мое честное предупреждение о том, что он свою зверушку сам кормить будет, и в туалет водить, и миски мыть, и за водой следить, его не остановили! Вот пусть теперь и мучается со своей “рабыней”! Уж лучше рыбки, во славу Селестии!

— Ревнует — констатировала тетя Кег, изящно улыбнувшись Стронг.

— Ну, девочки, эти ваши споры меня не касаются, мое дело — массаж и я могу лишь позавидовать тем, кому он достался или достанется. Была б я сама помоложе, лет на двадцать… — что-то холодное, липкое и пахучее вдруг полилось на мою дважды свежевыстриженную, многострадальную спинку. И почему магия не может, например, сделать так, чтобы все, что со мной делали, доставалось “облику”, а не мне? Ну, то есть, все хорошее и вкусное доставалось бы мне, а вот стрижка или ремень — уже облику… Мир, ты не справедлив!

— Берри, выпрямись! — коротко скомандовала Стронг, прежде чем начать превращение моей маленькой тушки в кусок податливого теста — Зря ты так, моя дорогая, у тебя отличный сын. Наверное, я и сама бы приударила за ним, попытав, так сказать, счастья…

Мое воображение тут же попыталось представить, как Стронг приударяет за Санни, слегка приламывая ему чего-нибудь, чтобы он немного пострадал от ее приудариваний. Но увы, в самом начале ее очереди была я. Поэтому, весело похрустывая под ее копытами, я никак не могла заткнуть уши и не слышать треп старших о Санни. Нет, я, конечно, понимала, что в таком уединенном месте, как спа, где жеребца дальше бассейна и стрижки не затащишь, вполне можно было обсудить едва ли не самые интимные вопросы, но как по мне, все и так было понятно. Рано еще Санни было обзаводиться, пусть и пока еще неофициальной, семьей. Да и вполне неофициальными подружками — тоже, тут я с мамой была полностью согласна. У него еще сестра есть, в конце концов, вот пусть обо мне и заботится, если так хочется! Это хорошо, что они на мясо не претендуют, а вот конфеты, десерт, и многое другое, теперь будут потрачены не по назначению — то есть, не на меня! И даже если он теперь будет отдавать мне только треть, если даже не четверть, то это все равно огромные потери! Не говоря уже о том, что он мог вообще перестать делится со мной, а отдавать все уже двум коварным десертоотбирательницам!

Постепенно разговор зашел об очередном торжественном вечере, который намечался, как оказалось, всего через две недели. И все бы ничего, ведь подобные мероприятия разного калибра проходят регулярно, от праздника Летнего Солнцестояния, и Лунной Ночи, считавшимися самыми главными, где почести возносили самим богиням, и заканчивая банкетами садоводов, строителей, работников библиотек и прочих рядовых профессий, что шли почти непрерывно в приемном крыле дворца. Даже скучно было туда ходить, настолько они были однообразны. Нет, конечно же, у каждого такого банкета был свой особый колорит — к примеру, день кондитера и связанный с ним конкурс на лучшего пекаря, или день магических школ с его непревзойденным магическим салютом, который был не хуже, чем на праздниках богинь... Но были и совсем скучные, такие, как день аристократа, канцелярского работника и тому подобных. Правда, тут была одна хитрость — скучные праздники чаще совпадали по дням, и нередко клерки, аристократы и чиновники проводили свои банкеты одновременно, только в разных залах. Но это же должен был быть бал, и именно этот бал, как оказалось, давался в нашу честь, то есть — в честь меня и брата!

— На самом деле, в планах принцесс устроить тебе с братом весьма веселую жизнь на ближайший год. Вы, как их внуки, будете выполнять представительские функции на избранных торжествах, пока они будут спать, отдыхать и валять дурака, несмотря на все их заверения, что это время им придется потратить с пользой — мама иронично усмехнулась, глядя на мою ошарашенную морду.

— То есть, это будут праздники в мою честь?! — вот это повезло, вот лучшей новости и быть не могло! Балы в мою честь! Сладости, вкусняшки, салюты — и все это в честь меня, и без ограничений! А почет и уважение от гостей? Да все просто обзавидуются! Правда, как я ни прикидывала, список приглашенных никак не хотел переваливать за три десятка морд.

— О нет, юная леди, не в вашу честь, а “от вашего имени”. К примеру, “Бал Принцессы Берри и Принца Санни в честь первого помидора”, ну и так далее. А еще, я застолбила вас на день врача! — тетя Кег блаженно вытянулась на кушетке под мощными копытами Стронг.

— То есть, гостей мы не приглашаем? И рога надевать придется?! — как-то невесело получалось, нас гонят на праздник не пойми кого, ни одной знакомой морды не будет, да еще и фальшивый рог напяливать придется. Мы что, клоуны? Принцессы же аликорны, у них и крылья, и рог есть!

— Мы с папой и бабушками решили вам до поры до времени не говорить об одной маленькой детали. Вы и в правду самые настоящие принц и принцесса, таков ваш титул среди знати — мама недовольно дернула плечом и крыльями, словно подчеркивая свою неприязнь к этим зазнавшимся пони — А деталью является то, что ими вы будете не всегда.

— То есть, я — принцесса? — я не совсем понимала, что это значит, но какое-то, шестое чувство опять подсказывало, что меня обманули и воспользовавшись моей детской наивностью и несмышленостью, чего-то недодали!

— Да, дочка, ты принцесса. Но только по субботам. Ну, и по воскресеньям, если будешь себя хорошо вести.

— А почему только по субботам? — возмущенно спросила я.

— Потому что от вашего имени будут даваться субботние балы — что ж, от слов мамы ничего яснее не стало. Ну и что, что балы по субботам? Как это влияет на то, когда я могу быть принцессой, а когда нет?

— Но если я — принцесса, значит, мне все можно, и тем более, быть принцессой даже в среду? — нет, конечно, лишний день побыть принцессой было бы хорошо, но требуя большего, у меня была возможность как минимум получить воскресенье и без хорошего поведения, поэтому я решила торговаться до последнего.

— Нет, только суббота, и воскресенье за хорошее поведение. В остальные дни ты — Берри Раг. Ясно, моя маленькая зазнайка? — несмотря на ласковый тон, ответ матери был категоричен и строг. Но все-таки, это было лучше, чем ничего, и теперь мне оставалось только узнать, а как это — быть принцессой, и что это вообще значило.

Как оказалось буквально через пару дней, быть принцессой очень и очень невесело. Для начала то, что я считала кошмаром и издевательством под названием “этикет”, оказалось еще кошмарнее и издевательнее! Оказалось, что существовало две школы придворного этикета, и выбор между ними осуществлялся по тому, какая из принцесс давала бал. Изучая все тонкости этих двух школ под присмотром и руководством мажордома Реджинальда, я все больше приходила к выводу, что принцессы вели еще одно негласное соревнование — “кто придумает обычай понелепее”. И ладно бы крылья, которые нам положено было весь бал держать в раскрытом виде над спиной — эту проблему решала пара незаметных подвязок у их основания, но вот, к примеру, приветствия... По этикету Солнечного Двора, принцесса должна была встречать всех на входе в зал, где каждый был обязан поприветствовать ее и отвесить комплимент, книжечку с типовыми образчиками которых, толщиной в копыто, я даже не стала открывать. Хотя Санни мужественно осилил почти половину... И не говоря уже о сложном ранжире, по которому определялось, кто первый войдет в зал, и где учитывалось все, начиная от личного расположения и кончая заслугами прадедов, и чуть ли не вечным хвастовством между придворными и знатью о своем месте в очереди. Но этикет Лунного Двора мог дать придумкам Селестии знатную фору — складывалось ощущение, что большую часть времени, проведенного на луне, бабушка была занята обдумыванием тех пыток, которым она собиралась, по возвращении, подвергнуть своих подданных, замаскировав их под словом “куртуазность”. В самом упрощенному виде, приветствие выглядело несколько иначе, нежели при дворе солнечной принцессы, гостей запускали прямо в зал, по мере их пребывания, но не ранее, чем в него войдет сама принцесса, так что особо статусные гости могли пару часов прождать у закрытых дверей. Луна встречала их, восседая на своем троне, в глубине зала, при входе каждого гостя мажордом объявлял полное имя и титул приглашенного, после чего гость кланялся в сторону трона и получив ответный кивок или милостивый жест, проходил на свое, заранее обозначенное место. Система распределения этих мест была не менее сложной, чем у Селести, и включала в себя еще и службу в Ночной Страже, заслуги самого гостя или его родственников, и то, что Луна называла “оказанной некоторым честью”. Как владычица снов, она многое знала о своих подданных, и нередко получалось так, что самые знатные и богатые, прибывшие первыми, сидели в конце и в проходах между столов. Но никто не обижался, ведь “госпожа сурова, но справедлива”, как говорил с печалью в глазах старый граф Спел, по заверению мажордома, уже более пятнадцати лет, со времен первого банкета в честь возвращения Госпожи, не покидавший своего, не самого удобного места, прямо напротив входа. При входе в зал его спину видели все, не говоря уже о том, что он не мог просидеть и нескольких минут спокойно, не отходя от открывающейся двери. Что сделал этот почтеннейший, седой единорог — не знал никто, но судя по смирению, с которым тот переносил этот жест монаршего недовольства, альтернатива была куда как хуже. Тем более что в этой “великосветской тусовке” быть насовсем отлученным от приемов означало полностью выпасть из обоймы “нужных пони”, поэтому, как мне показалось, граф был готов самолично открывать двери в зал, лишь бы только его не гнали из него взашей…

Итогом всего этого стал выбор банкетного этикета “по-Селести”, но с поправкой на то, что гостей и их места будут определять бабушки. И комплименты желательны — но не обязательны. Во многом потому, что, как оказалось, столь грандиозное по меркам знати событие, как официальное представление двору и знатным домам принца и принцессы, это не просто большая политика — это агромадная политища, и желающих получить приглашение была тьма. Особенно это касалось влиятельных групп пегасов Лас Пегасуса и Клаудсдейла — в отличие от земнопони и единорогов, объединенных родственными связями, они кучковались согласно странному, непостижимому для остальных, и не менее сложному, чем у других видов, ранжиру “крутизны”, принадлежность к тому или иному уровню которого определялось, в основном, силами самого пегаса. Наши крылатые сородичи почувствовали свой шанс породниться с принцессами, и упускать его не намеревались, здраво рассудив, что шансы на то, что в ближайшие пару сотен лет, как, впрочем, и в предшествовавшие несколько сотен, приближенных-пегасов у принцесс не будет. И закусив удила, в своем стиле “Быстрее, выше, сильнее!”, соревновались как между отдельными личностями, так и целыми группами, выбирая самых сильных, красивых и достойных а главное — крутых. Единороги же отнеслись к этому достаточно спокойно, ведь на их стороне была статистика и уже действующая принцесса-аликорн Твайлайт, но все же некоторые рода, из наиболее прогрессивных, в основном занимавшихся бизнесом так же решили попытать свое счастье, как и многие земнопони, нажившие себе мелкий титул и неплохое состояние на фермах или же торговле со Сталлионградом. Как ни странно, но и их представители должны были быть на балу, и тоже с планами обратить на себя внимание — то ли к нам перебежать хотели, то ли считали, что переманивание на свою сторону дочери такой уважаемой у них фигуры как мама чего-нибудь да укрепит и повысит, а статус принцессы еще и докажет чью-нибудь правоту или неправоту и правильность избранного пути.

Так что бабушкам пришлось попотеть, ведь помимо трехсот обязательных гостей, на сотню оставшихся пригласительных для нашего первого банкета приходилась почти тысяча кандидатур, которых надо было проверить, выбрать и утвердить. Ну а я, с заметно осунувшимся братом, тем временем, училась быть принцессой. Ну, и выглядеть соответственно.

— Ваше Высочество! — в очередной раз бамбуковая трость Денс Даймонд прошлась по моим ногам, животу и спине — не сильно, конечно, но достаточно энергично для того, чтобы я втянула живот, выпрямила спину и шире раздвинула ноги — Запомните, что вы — это Эквестрия, моя милочка, и стоять вы должны так же грациозно, и со всем подобающим этому величием и гордостью, а не как земнопони, ковыряющийся в своей любимой куче навоза, на ферме. Еще раз!

Признаться честно, наше знакомство с ней как-то не заладилось с самого начала. Приглашенная Селестией белая кобыла-единорог с золотой гривой, уложенной в трехэтажную прическу, маленькими очочками и бамбуковой тростью, узнав, что с нами, особами столь высокопоставленными, никто и никогда не занимался, а более того, что даже росли мы не всегда во дворце, что, по ее мнению, было почти что на улице, среди варваров-пониедов, решила костьми лечь, но исправить это недоразумение, что, в общем-то, она и делала, причем с таким усердием, что я уже заподозрила ее в том, что это была какая-то форма скрытого издевательства. Тем более что Санни доставалось гораздо меньше, хотя это было и понятно — как оказалось, у знати на все были свои взгляды, и жеребцам можно было быть лишь слегка отесанными увальнями, поэтому на его ходьбу и грацию в начале уроков внимания не обращали, хотя на танцах он все же потел, ибо тут было без разницы, и танцевать должны были уметь все. Ну а мне приходилось страдать. Видите ли, по мнению Денс Даймонд, теперь уже новой придворной учительницы танцев, я должна была быть идеальна во всем, как принцесса, ибо я — лицо Эквестрии, поэтому спинку держим, крылья нараспашку и походка от бедер и плечей. Но что еще больше меня бесило, так это присутствие Крисстал и Ринги. Поскольку они, по решению бабушек, должны были стать эскортом Санни на предстоящих мероприятиях, им было велено так же, как и нам, “... истово и с прилежанием изучать изящные науки, кои знать положено любому отроку воспитанному”. Брат, как ни странно, был этому не очень рад, и как я понимала, отнюдь не из-за того, что он стеснялся неумения танцевать или двигаться, как подобает принцу.

Увы, Крисстал уделывала меня по всем статьям. Двигаясь плавно и красиво, она почти не получала втыков, а уж по экономии палок была просто идеальным вариантом, и Даймонд ни разу не довелось к ней приложиться этим инструментом. Ринга же старалась от нее не отставать, и буквально через урок и пару выволочек, бегала не хуже Крисстал. Я же училась, в основном, стоять красиво, как статуя, и не расслабляться. Поэтому в очередной раз я, глубоко вздохнув, расправила крылья, горделиво выпятила грудь и широко расставила ноги, всем видом показывая, что я — несомненная гордость Эквестрии.

— Вот так вот, милочка, и постарайтесь на этот раз не расслабляться, иначе вам придется остаться после занятий! — бросив на меня очередной строгий взгляд, она наконец-то обратила свое внимание на Санни, стоявшего в такой же позе, как и я — Ваше Высочество, будьте любезны пройти на середину зала.

Подорвавшийся было Санни сложил крылья, но тут же звонкий удар палки о круп напомнил ему о том, что не все так просто. Тяжело вздохнув, он опять расставил крылья, и со всем своим величавым, как ему казалось, видом, пошел к центру зала.

— Ваше Высочество, вы разучили те па, которые я вам показала на прошлом уроке? — Денс Даймонд прошла вслед за ним к импровизированному бальному залу, пяточек которого, диаметром метров в десять, был окружен висящими в воздухе зеркалами, отражения в которых, по мнению Денс Даймонд, создавали ощущение толпы вокруг и помогали научиться правильно ориентироваться в толпе танцующих, идеально выдерживая приличествующий интервал между парами.

— Да, конечно — отчасти я радовалась, что меня пока танцам не учат, во многом потому, что не хотелось убивать весь вечер на дерганья ногами, как это приходилось делать Санни и его подружкам.

— Вот и хорошо. Итак, дамы — она повернулась к Ринге и Крисстал, сидящим в углу, и по мнению Денс Даймонд, не нуждающихся в начальном обучении удержанию позы — Вы определились, кто сегодня будет в паре?

Встала Ринга. Через пару занятий у этой парочки уже получилось без скандала определиться, кто выходит на паркет и, как я понимала, они решили меняться через урок. Так как вчера танцевала Крисстал, она осталась сидеть у стены, но все же взгляд, которым она наградила свою товарку, никак иначе как испепеляюще-ревнивым, назвать не получалось. Она аж фыркнула и передернула ушами.

— Сегодня это буду я — Ринга скромно подошла и встала напротив Санни, принимая подобающую для начала танца позу.

— Вот и хорошо, милочка. Итак, па-де-де на одну четверть, поклон и поворот — скомандовала Денс Даймонд, и тут же ее рог засветился. Зазвучала незамысловатая мелодия, состоящая почти из голого ритма, и она начала считать вслух.
“Раз!” — передние правые ноги танцоров соприкоснулись. “Два!” — и они медленно начали кланяться друг другу, до тех пор, пока не прозвучало “Три!”. Тут их ноги разъединились и встали на пол, чуть в стороне от основной линии тела. “Четыре!” — танцоры одновременно качнулись вправо, перенося вес на уже отставленные ноги, завершая первые танцевальные па.

— Хорошо, дети, продолжаем. Поклон и поворот! — и снова Денс Даймонд начала счет. Санни и Ринга поклонились друг другу и, вновь соединив ноги, прошли по кругу, стараясь сохранить всю элегантность, стоя лишь на трех ногах — Неплохо, дети. Но, Ваше Высочество, вам стоит отставлять заднюю правую ногу чуть дальше при повороте, это поможет сделать ваш шаг более широким и плавным. И еще раз, с поклона!

И все началось по новой, и опять палка прошлась по моему телу, охаживая мои ноги, спину и живот — стоило мне расслабиться, как Денс Даймонд, не задумываясь, пустила в ход свое орудие воспитания.

— МЫ рады, что строгость и послушание есть корень сего воспитания отроков! — к моему невезению, как раз в момент моего “воспитания”, в зал вошла бабушка Луна и мать — Надеемся, сии уроки не проходят даром? — Денс Даймонд, только заслышав голос Госпожи, тут же склонилась в поклоне, и постаралась как можно незаметнее спрятать трость за спину.

— В силу моих скромных способностей, ваше высочество — не смотря на дружелюбие бабушки, Денс Даймонд явно струхнула и поджав уши, чуть попятилась назад, как нашкодивший жеребенок.

— Что ж, да будет так. Но я вынуждена просить вас прервать на сей день ваши занятия и отпустить детей — от такого расклада Денс Даймонд стало еще хуже. Ее просит сама принцесса! Ее, простого учителя! Тут она уже начала сжиматься в комок.

— Да-да, конечно! Как пожелаете! — почти пища от страха, пролепетала она.

— Так тому и быть. Санни, Берри, следуйте за нами — я тут же, быстренько шмыгнула к двери, пока никто не передумал. Едва дождавшись, когда ко мне подойдет Санни, вместе с ним поклонилась и попрощалась, радуясь столь внезапному освобождению. Лишь за дверью до меня дошло, что Крисстал и Ринга остались в классе.

— Фухх, я думал, это никогда не кончится! — по виду и голосу Санни было видно, что он сильно устал, хотя вроде и не танцевал пока толком.

— Я тоже не любила уроки танцев. Тия гонялась за мной по всему дворцу, пытаясь заставить пойти в класс, да и учителя были построже, не то, что сейчас. Синяки и стояние коленями на горохе были делом обыденным — Луна весело скакала вперед, умиленно глядя на нас и наши страданья, словно наш выжатый вид и впрямь пробуждал в ней ворох приятных воспоминаний — Теперь же, за ней гоняюсь я, чтобы отправить хотя бы немного потанцевать.

— Все равно я не пойму, зачем нам это нужно?

— Солнышко, повозки на улице сами движутся, или по правилам? — мама чуть отстала от Луны, и пошла рядом со мной, прижимая нас к себе своими огромными, теплыми крыльями.

— По правилам… — вопрос мамы явно его удивил.

— Хорошо. А для чего придуманы правила? И почему каждого жеребенка им обучают? — Санни явно силился понять, причем тут повозки, когда он спрашивал о танцах.

— Чтобы было безопасней, и никто никого ненароком не задавил — ответ брата явно порадовал маму.

— Вот тоже и в танцах, что бы ты никого ненароком не задавил, ни на кого не наступил и выглядел красиво! — мама потрепала его по гриве, как бы намекая, что все не так уж и сложно, если подумать — Тем более, как говорят в приличном обществе…

— Скраппи… — намекающе протянула Луна. Оказывается, даже идя впереди нас, она проявляла интерес к разговору за ее спиной.

— … “Кто кобылку ужинает — тот ее и танцует!” — не обращая внимания на покосившуюся на нас принцессу, радостно закончила мать тем нарочитым, карикатурно серьезным голосом, которым она вела большую часть своих утренних инструктажей для кентурионов и примипилов Легиона. Признаться, я обожала эти утренние “пятиминутки”, обычно, растягивающиеся почти на час, и притаившись за штандартом Первой Стальной когорты, могла хоть вечность слушать ее голос, то насмешливо журчащий, словно ручеек; то заходящийся в пародии на дикие, с ноткой безумия, вопли деканов и кентурионов, которыми те общались с подчиненными; то вдруг стихавший, и страшно лязгавший в наступившей тишине шипящей сталью, становясь похожим на звук извлекаемого из ножен меча.

— Ох, Скраппи… — закатывая глаза, негромко протянула бабушка, глядя как проказливо, совсем несерьезно захихикавшая мать ускорилась и обогнав идущую впереди аликорну, весело поскакала вперед. Даже находясь внутри облика, под ослабляющим нашу способность к эмпатии действием амулета, я ощутила теплую, словно парное молоко, волну нежности, разлившуюся вокруг идущей впереди бабушки, лишь покачивающей головой при виде вдруг не к месту принявшейся развлекаться мамы.

— Ээээ… И куда мы идем? — мне было интересно, куда нас так срочно потащили, что даже с занятий по правилам вождения своих тушек сняли.

— Мерки снимать. Вам все же нужна подобающая одежда — притормозив, мать прекратила веселиться, и тяжело вздохнула, словно вновь принимая на спину груз взрослых проблем — И предупреждаю сразу, в примерочной будет Квикки, она тоже снимет с вас мерки, но у нее ничего с собой нет. Ни петард, ни хлопушек — ничего, что можно взорвать, красиво сжечь или еще каким-нибудь красивым способом уничтожить. Вам ясно?

Что ж, это было понятно. С одной стороны, я обрадовалась тому, что увижусь с Квикки — веселая пони, возглавлявшая научно-исследовательскую группу Легиона со сложным названием, напоминала помесь безумного ученого и Пинки Пай, только вместо шариков в ее арсенале была взрывчатка и вечеринки в стиле “БА-БАХ!” или “Ой, не сработало. Бежим!”, и много других, замечательных сценариев, когда что-нибудь идет не так, взрываясь, разлетаясь и ведя себя абсолютно неправильно, не говоря уже о ее конфетках. Конечно, ничего опасного она нам не давала, но петарда размером с конфету, по концентрации радости, была гораздо лучше конфеты.

— Ты у нее даже мерную ленту забрала, выдав новую из запасов дворцовой обслуги? — Луна явно была немного удивлена тем фактом, что такой простой предмет в копытах Квикки нужно воспринимать как угрозу, не зная о том, что силитрированный дымовой шнур, являвшийся, в свое время, одним из не самых удачных ее экспериментов по созданию запального шнура со стабильной скоростью горения, она могла сделать из любой полоски ткани, и дыму от него было бы столько, что как минимум, вызвало бы пожарную тревогу. Что мы и делали в школе, довольно регулярно, пока мать не нашла концы в виде огромной бухты этого шнура на одном из складов, где Квикки ее “забыла”. Правда, поиски того, кто пользовался этим шнуром, результата не дали, даже двух дневная засада перед контрольными ничего не дала — никто не пришел, потому что я была занята подготовкой к контрольным, и спасло меня только то, что мама, по наивности, сначала спросила у меня, не знаю ли я чего-нибудь. Правда, я всегда подозревала, что мать обо всем догадывалась, и отбирание этой мерной ленточки было тому доказательством, а звиздюлей я не получила только потому, что была достаточно аккуратна, чтобы не быть пойманной за копыто, в своей комнате запаса не держала, и брала ровно столько, сколько нужно, не распространяясь, откуда дровишки.

— Мы же с отцом уже ходили к портным! — Санни закатил глаза и понуро опустил голову.

— Солнышко, то, что вы выбрали, не подойдет для светского раута. Слишком просто, практично и, по мнению хорошо воспитанных пони, почти неприлично — от саркастичной оценки Луны Санни, кажется, даже поплохело. По крайней мере, выпученные глаза и дикое удивление на морде лица говорили именно об этом.

— У нас с бабушками появилось несколько идей по поводу вашей одежды для балов, так что попробуем их реализовать. И тут уже, как ни крути, в простой бутик с таким заказом не пойдешь — мама интриговала меня все больше и больше. Что же они такое задумали?

— Да и нашим ребятам в Сталлионграде этого не поручишь. Ну не умеют наши лю… Кхем… Не знают наши пони такого слова, как “дизайн”, а их изделия носят столь характерный отпечаток, что просто вопят о том, что их сделали земнопони северо-востока, а по правилам хорошего тона, вы пока не должны столь явно демонстрировать свое предпочтение кому-либо, будь то отдельный пони, город или целый народ — наставительно воздела кончик крыла мать, словно специально, выделив голосом слово “пока”.

— Вот поэтому, как я надеюсь, никто ни о чем не догадается, если мы привлечем к этому кое-кого со стороны — согласно кивнула бабушка.

— Ну, сложно, наверное, будет догадаться, что лорика Санни будет именно доспехом, а не просто маскарадным костюмом, что он решил надеть на ответственный праздник — мгновенно переключилась на иронию мать.

— Ну, нет! Только не лорика! — Санни явно не нравилась идея, что его оденут в броню. Но он — не я, поэтому не завизжал от радости.

— ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЙ! У меня будет своя лорика! — в отличие от брата, я почувствовала, что меня буквально разрывает от накатившего счастья. Хвост бешено завертелся, бросая из стороны в сторону мой пританцовывающий от счастья круп, и если бы не остановившая меня мать, я так и продолжала бы счастливо носиться вокруг улыбавшейся бабушки, не обращая внимания на круглые глаза служанок, встречавшихся нам по дороге в гостевое крыло дворца.

— Нет, Звездочка, ты будешь символом светского общества, так что прости, но лорику мы тебе шить не будем. Хотя на шестнадцатилетние, да при хорошем поведении… — мама намекающе улыбнулась и пошла дальше. Ну вот что за несправедливость? Можно было это как-нибудь помягче сообщить? А то я же расстроюсь! — Но твое платье тоже будет не без сюрпризов.

— Основная концепция ваших костюмов, по нашему мнению — это военная сила и светская власть. Воином у нас будет Санни, для него мы закажем лорику, пусть даже и немного карикатурную… — тут мать прервала Луну.

— Ога! С галунами и пампасами! Ну прям герой и защитник! — та недовольно взглянула на маму, явно не одобряя ее поведение.

— Для тебя же, как символа светской власти, мы закажем набор платьев, одновременно роскошных и достаточно скромных, подчеркивая тем, что власть одновременно и зависима от народа, и главенствует над ним — Луне явно нравилась эта идея, а вот меня же от ее угроз вырядить как не знаю что немного передернуло.

— Но, Звездочка, тебе повезло, ведь главная идея состоит в том, чтобы совместить легкое бронирование и ваши наряды. Да, конечно, это не та броня, какую ты хотела, но если получится, то явно будет не хуже — слова матери подбодрили меня, все-таки я получу то, что давно хотела, пусть даже и в несколько завуалированном виде. Но вот Санни явно расстроился еще больше.

— Они же получатся тяжелыми, и в них будет жарко! Как в них танцевать-то? Я же в них окочурюсь после первого же танца! — он насупился и расстроено опустил голову еще ниже.

— Я думаю, ты и сам понимаешь, что это необходимо. Да, поначалу будет тяжело, а потом привыкнешь, и даже не будешь их замечать. Уж поверь моему опыту. В конце концов, полная выкладка легионера весит куда как больше, а бегать и ходить в ней приходится не меньше! — мама ободряюще подтолкнула его вперед, словно намекая, что все в порядке, она рядом, и если что — загоняет на плацу так, чтобы это “привыкнешь и не заметишь” наступило как можно раньше. Я же, довольная и в нетерпении, шла вперед за как мне казалось, уже совсем медленно идущей Луной, и несмотря на то, что до примерочной мы добрались минут за пять, мне показалось, что прошла уже пара часов. Моя шкура зудела, крылья нервно дергались от нетерпения, а задние ноги, помимо моей воли, сами пускались в пляс. Мне казалось, что вот мы сейчас придем — и все уже будет готово, забирай и убегай. Но, как оказалось, все было не так просто, и влетая в примерочную, растолкав плечами взрослых, я абсолютно не ожидала подвоха.

— Доброе утро, Ваше Высочество! — как только я увидела белую единорожку с темно- синей гривой и камнями на заднице, сладко улыбающуюся в мою сторону поверх мерной ленты, свисавшей в с ее шеи, я сразу начала соглашаться с братом. Пять, нет, десять килограмм камней, пусть и выглядящих экстравагантно, затейливо и феноменально, которые она пришьет или приклеит к моим вечерним платьям, явно попортят мне жизнь, а если учесть и обещанную мамой в платье броню …

— А? Что? Уже пришли?! — шоколадного цвета единорожка с белесой гривой сползла с кресла, в котором, судя по красным глазам и слегка помятому виду, пыталась догнать свой вечный недосып — А я тут задремала немного... О, Звездец, Санни, и вы здесь!

— Привет, Квики! — почти хором поприветствовали ее мы, не сговариваясь, проигнорировав Рэрити, что явно озадачило последнюю. Но выразить свое недовольство она не успела, так как сразу за нами вошли взрослые.

— Добрый день, Госпожа! — Рэрити тут же склонилась в поклоне, тогда как Квики лишь зевнула и продолжила стоять, глядя на удивленную Рэрити.

— Квики, ты ничего не забыла? — мать иронично вздернула бровь и встав рядом с ней, сама склонилась в поклоне.

— Вроде нет, Легат… — неуверенно ответила та, но взглянув еще раз на Рэрити и маму, вдруг встрепенулась и так же склонилась в поклоне, для надежности, еще и бухнувшись головой в пол, чему немало способствовала мамина передняя нога, выбившая из-под нее передние копыта.

— Простите ее, принцесса Луна, она, как и все уроженцы Мейнхеттена, совсем не разбирается в этикете — примирительно констатировала произошедшее мама, исподволь, с намеком, давая обнюхать подчиненной украшенное тонкими, изящными подковками копыто. Подчиненная вдохновилась, и скромно захлопала глазами, догадавшись о проколе.

— МЫ зрим сие, Легат. Сестра НАША считает, что отнюдь не этикет показывает пони во всей красе… — вздернув голову, Луна внимательно осмотрела растерянную Квики — Но МЫ считаем по-другому. Однако же, МЫ освобождаем от его беспрекословного соблюдения лишь тех, чьи деяния полезны и важны! — от услышанного у Рэрити аж глаза выпучились от удивления. Для нее, жившей по стандартам элиты, такой поворот событий явно был большой неожиданностью.

— В общем, Госпожа изволила пошутить — хмыкнула мать, дружески постучав по рогу враз присмиревшую единорожку. Бывшая когда-то простым инженером, она была обязана матери всем — свободой, деньгами, возможностью жить в блистательном Кантерлоте, а не на последнем этаже окраинной мейнхеттенской многоэтажки… Но главное — это была возможность творить, так они с мамой называли те странные процессы, которые протекали в подчиненном Легиону, ужасно тайном и секретном konstruktorskom bjuro, откуда потом выходили такие редкие и ужасно интересные вещи, как сверхмощные фотоаппараты, броня для шпионов, цветные проекторы… И куда нас не пускали никогда и ни за что, даже за все коврижки мира, обещанные мной когда-то выследившему меня фрументарию Фруту Желли.

— А я и не расслабляюсь… — жуткий зевок Квики не вписался в это утверждение — Так, давайте посмотрим, что именно я могу тут сделать. Начнем с простого — с лорики для Санни?

— Фи-фи-фи! Как ты можешь так говорить? Одежда для столь знатного жеребца не может быть простой! — Рэрити, в демонстративном ужасе, уставилась на Квики.

— “Фи” или не “фи”, а все должно быть просто и надежно, без вот этих вот там… Всяких... Ну… Тупо просто и надежно! — авторитетное заявление Квики еще больше вогнало Рэрити в ступор.

— К-каких “этих”? — негромко, но уже угрожающим тоном переспросила модельерша.

— “Этих” — это которых не надо. Так, Санни, вставай на банкетку! — единорожка подхватила магией мерную ленту и сложив ее вдвое, щелчком по крупу придала ускорения немного замявшемуся брату.

— Так, тут, в принципе, все понятно. Возьмем за основу офицерскую лорику — мерная лента начала танцевать вокруг Санни как змея, постоянно оборачиваясь вокруг него в разных местах — Воротник сократим, нагривник тоже не нужен, кольчуга скорее декоративная, без подкладки... Шлем оставляем?

— Нет! — попытался было спастись Санни.

— Оставляем! — хором ответили мама и бабушка.

— Хорошо, возьмем обычный, офицерский, без знаков различия, и просто позолотим. Нащечные щитки, думаю, тоже уберем, как и козырек с затыльником… Нет, пожалуй, нагривник нужно будет вернуть, без него не смотрится — закончив обмер, она встала перед Санни.

— Считаем МЫ, что шелом сей украсить гравировкой искусной потребно — с интересом глядя на происходящее, величаво взмахнула копытом принцесса — И узду сменить на серебреный же шнурок. С кисточками.

— Украсить можно, причем чем угодно, но я этим заниматься не могу. Я займусь заготовкой, но хорошего ювелира и гравера придется поискать. Броня будет легкая, но мы тут уже поэкспериментировали с новыми сплавами, по совету Легата, поэтому легкой жизни граверу не обещаю.

— О, ваше высочество! Я бы с радостью взялась за это! — Рэрити явно постаралась воспользоваться шансом проявить себя.

— Что ж, быть посему! — Луна взглянула на единорожку, тут же склонившуюся в изысканном поклоне, и иронично улыбнулась, услышав со стороны Санни глубокий вздох, явно говоривший о полном разочаровании в жизни.

— Так, бронирование облегченное... Нужно подумать — либо пластины с войлочной подкладкой, либо ткань.

— Квики, мне в них танцевать и часами париться! Можно действительно легкие сделать, а не так, чтобы они только назывались легкими? — заискивающе спросил брат.

— Значит, оставляем лишь полосы. Хотя, я еще подумаю... Может, армирование стальной проволокой, по типу плоской кольчуги? Я пробовала такой способ — от болтов не спасет, но всякую мелочь остановит, впрочем, как и большую часть режущего и рубящего оружия, если, конечно, ты под колуны грифонов и прочую ерунду такого типа не собираешься подставляться. Учти, от кинжалов и кобыльих чар не спасет!

— Нет, не собираюсь, а по весу она как? — Санни явно обрадовался альтернативе, похоже, на радостях, пропустив последнюю фразу мимо ушей.

— По весу? Немного в выигрыше, в отличие от полной брони, да и в гибкости тоже, так что стоит попробовать. И запомни — легкой брони не бывает! Хочешь жить — иди качайся, а легкие доспехи, по сравнению с полными и вправду “легкие”, а в других ты бы, наверное, пока бы даже и не встал. Та-ак... Крыльевые щели клапанные, расширенные... В принципе, вопрос только с попоной и наплечниками, делать их или нет. И... Ракушка? — Квики удивленно посмотрела на синхронно хрюкнувших Луну и маму — А чего смешного? Сами просили прикрыть жизненно важные органы!

— Мам, а что такое “ракушка”? Что-то я не слышал о таком элементе доспеха… — судя по плохо скрываемому ехидству, брат знал, прекрасно знал, о чем именно идет речь, даже я знала!

— Нет, я думаю, что ракушка все же лишняя. Наплечники и попону, я думаю, все же стоит сделать — мама сделала вид, что не слышала вопроса сына.

— МЫ думаем, Легат не права, и доспехам НАШЕГО внука подобает укрывать все самые важные части его тела! — несогласно протрубила бабушка.

— Ну, тогда, на всякий случай, сделаю и ракушку, все равно облой останется — Квикки подхватила магией с кресла блокнот и карандаш, быстро сделав в нем пару заметок — Так, с Санни все ясно.

— Ох, что вы, дорогуша! Еще ничего не ясно! — Рэрити подлетела к Санни, держа рядом с собой в телекинетических полях кучу цветных лоскутков, мерную ленту и еще множество всякой мелочи. Глядя на нее, Квики закатила глаза и тихонько фыркнув, вновь забралась в свое кресло.

— Как закончите с финтифлюшками — разбудите! — единорожка свернулась калачиком, всем своим видом говоря, что то, что будет происходить далее, ей абсолютно не интересно. Санни, похоже, разделял ее мнение, но ему бежать было уже некуда.

— Стиль, моя дорогая, не менее важен, как функциональность или практичность! — наставительным тоном произнесла Рэрити, в свою очередь, затягивая на шее брата мерную ленту.

— Да-да-да…

— К твоей серой шерстке нет смысла подбирать яркие цвета, поэтому основным цветом должно стать что-то строгое, белый или терракотовый, отделка золотистая или серебро — оба этих цвета будут хорошо смотреться, но все же от черных цветов я бы отказалась. Они хоть и подходят к твоей гриве, но все же будут сливаться — тут же к Санни подлетели несколько цветных лоскутков, которыми Рэрити хотела показать ему ту цветовую гамму, которую предлагала. Но выбрать ему не дали — магия бабушки тут же подхватила образцы и подтянула их к себе и матери, тут же начав совещание, результатом которого, спустя минут десять, стала белая лорика с темно-коричневыми, под цвет дерева, попоной и наплечниками. Попона должна была состоять из коротких, широких полос, скрепленных между собой черной подкладкой, доставая примерно до колен, а наплечники, изготовленные из таких же полос, должны были быть украшены тонкой, витой лентой-аксельбантом. Радостный Санни, поняв, что для него все закончено, соскочил с банкетки, освобождая ее для меня. Да, к моему ужасу, настала моя, совсем не долгожданная очередь. Сползшая с кресла Квики задумчиво начала осматривать уже меня.

— Так, а с тобой, Звездунцель, придется подумать. На тебя лорику не напялишь… — она обошла вокруг меня.

— Почему же нет? Я согласная!

— Не пристало молодой девушке облачаться в доспехи, даже я это понимаю — строго ответила Квики. Но на мой ироничный взгляд в сторону мамы она лишь улыбнулась, явно давая понять, что кроме обыска, с ней была проведена еще и воспитательная беседа.

— Я бы предложила что-нибудь облегченное, по типу гвардейской формы старого образца, но у нее одни минусы и не одного плюса… — задумчиво предложила шоколадная кобыла.

— Ты имеешь в виду золотую, по типу черепахи? — уточнила мама.

— Да, ее самую. В принципе, она прикрывает все жизненно важные направления и органы, но остаются открытыми бедра и остается открытой спина. Если же ее закрыть, то жесткая конструкция начнет давить между крыльями — она достала мерную ленту и начала меня обмерять — И незаметной ее тоже не сделаешь.

— Квик, ты должна постараться — мама подошла к своей подчиненной и подбадривающе приобняла ее крылом — Это очень важно.

— Знаю. Вот и думаю.

— Быть может, я смогу помочь? — Рэрити засверкала магией, и из груды тряпок, что были навалены на одной из тумб, вылетела небольшая жилетка — как ни странно, жеребцовая, чем-то схожая с ливреей, и тут же устремилась в мою сторону — Наверное, великовата будет, но задумку показать может. Берри, а ну-ка, помоги мне! — ничего другого не оставалось, как расправить крылья и встать на задние ноги.

— О, нет-нет-нет, крылья убери, эта жилетка не рассчитана на пегасов! — сложив крылья, я тут же оказалась обернута в элегантную жилетку в виде капли, полностью закрывавшую мою грудь, живот, шею и спину почти до самого хвоста — Вот идеальная форма для того, что вы хотите!

— Да, но крылья! — Возразила Фикс — Если я сделаю ее из металла, она будет давить на крылья!

— Но в этой твоей лорике такой проблемы нет? — ехидно парировала модельерша.

— Нет... Вот я идиотка! — Квик быстро сделала еще несколько замеров моей спины и основания крыльев — Мы просто сделаем каплевидный вырез и затянем его армированной тканью!

— А сверху на это можно будет надеть жилет, как на корсет! — Рэрити явно обрадовалась тому, что наконец-то она нашла хоть какое-то взаимопонимание с единорожкой, к мнению которой тут прислушивались больше, чем к ее.

Ну а дальше началось самое ужасное. Быстро определившись с размерами будущей черепахи и подкладки, Квикки отдала меня в полное распоряжение Рэрити, и мать с бабушкой решили оторваться по полной. Меня переодевали несколько десятков раз, определяя, какой фасон мне идет, меня заставили перемерять с полсотни юбок и десяток накопытников, до позднего вечера меня заставляли ходить вдоль комнаты и кололи булавками — как же я была рада, когда все это кончилось! И все это время Санни тихо угорал надо мной. Несмотря на разрешение мамы покинуть место издевательства, он не торопился уходить, и наслаждался моими мучениями, помогая Матери и Луне находить все более изощренные варианты, и я могла поклясться, что он специально старался изо всех сил, давая мне ощутить свой душевный подъем и сладковато-тошное ощущение, которое лишь спустя какое-то время, я смогла определить как мелкую месть.

В столовую я ввалилась уже на последнем издыхании, уставшая и загнанная, все, чего мне хотелось — это упасть на свою подушку и дождавшись ужина, как можно быстрее набить брюхо и уползти спать. Мать и Луна задержались с Рэрити и Фикс, обсуждая какие-то мелочи а Санни, смотавшийся чуть пораньше, пошел за своим курятником, где, судя по всему, нарвался на неприятности. По крайней мере, на эту мысль наводило его отсутствие и маячившее на периферии чувств ощущение бессильной скорби, так что вся столовая была в моем полном распоряжении. И только я расслабилась, взгромоздившись на свой пуфик, как передо мной возникла до боли знакомая, бело-рыжая морда.

— Привет, Скай. Как делишки? Где был? — скорее от скуки, чем от заинтересованности, спросила я.

— Шестнадцать монет! — его голос был строг, но через всю его строгость, чувствовалась неуверенность и обида.

— Что за шестнадцать монет? — удивленно спросила я.

— Ты должна мне шестнадцать монет! Десять за приглашение Монинг и шесть за билеты в кино! — я посмотрела на него как на полного дурака, но это его взвинтило еще больше — Ты нарушила наш договор!

— Скай, уймись! Наш договор не предполагал ответственности за твои неудачи! — я постаралась, в силу своих возможностей и сил, предать себе деловой вид.

— Да, но он и не предполагал такой подставы! — в сердцах выпалил он, но судя по немного смутившемуся виду, он уже жалел, что ляпнул лишнего.

— Какой подставы? Билет я, как ты и просил, отдала Монинг, заинтересовала как могла, даже не говорила, что ты там будешь. Даже сказала что это мой любимый фильм, и билет я брала для себя! — немного приврала я.

— Ты на билет вообще смотрела? Это был фильм не для жеребят!

— Я не жеребенок, я взрослая, красивая и умная кобылка! — немного наигранно ответила я.

— Вот поэтому она тебя и раскусила!

— Колись давай, что произошло-то? — меня все больше и больше начинало интересовать, с чего он вдруг так недоволен. Да, понятно что Монинг Фреш, по понятным причинам, не пришла, но ее отсутствие явно не было подставой.

— Не твое понячье дело! — он немного покраснел и попытался уже было уйти, со всем своим недовольным видом.

— Неужели все так плохо, что тебе пришлось взять отпуск? — я не была уверена на все сто, но примерно прикинув, что не видела его я уже несколько недель, и зная график работы прислуги, такое долгое отсутствие вполне могло быть отпуском. И судя по передернувшимся ушам, я попала в точку.

— Там было двадцать шесть Монинг Фреш! Все как одна, одинаковые! Метки, цвет гривы и шерсти! Запах и походка! Они ВСЕ были Монинг Фреш! И им всем нужен был я! Они издевались надо мной почти неделю, я узнал столько такого, что можно сделать с понячьим телом, что многое из этого я посчитал невозможным! А потом они начали лопаться, как мыльные пузыри, как воздушные шарики! Они измотали меня так, что я неделю только и мог, что лежать, и то это было больно! — он грустно повесил уши и развернувшись, ушел. Однако, судя по слегка сияющему рогу, воспоминания об этой, как он выразился, “подставе” у него были отнюдь не болезненными.

Очень быстро сам собой установился наш новый распорядок дня. Встали, позавтракали, пошли на занятия к Твайлайт, и так до обеда. Потом — к Денс Даймонд, где, проклиная всех и вся, я училась танцевать. Поначалу, при виде моих неуклюжих попыток танцевать, мать ржала и предлагала с этим завязать, во избежание оттаптывания копыт партнеру. Меня сильно это удивляло, ведь как так, как во время танца можно наступить на чье-то копыто? Как вообще на него можно было наступить? Но со временем, я начала понимать всю ценность этого совета, и после небольшой тренировки, научилась настолько хорошо попадать в болевые точки на ногах, да так естественно, что Санни, по первости, даже извинялся, считая, что это он косолапый, но недолго продлилась малина — Денс Даймонд очень быстро раскусила меня и попросила больше так не делать, по крайней мере, на ее уроках. И попросила так убедительно, что спать в ту ночь пришлось на животике. Правда, сначала пришлось устроить мастер-класс для Крисстал и Ринги, которые очень заинтересовались моей техникой выбивания извинений из Санни.

Так что жизнь била ключом, гаечным, разводным на 50, и все по голове. И день перед первым нашим балом для меня стал неожиданностью, во многом потому, что казалось, что до него еще так далеко... Сначала я обрадовалась, ведь Твайлайт отменила занятия, но потом, когда я радостно сопела в подушку где-то в районе полудня, принимая парад обеденных легионов пирожков с мясом и малиновым вареньем, а так же пельменей, шашлыков и конфет, с башни своего карамельного дворца, пытаясь тихо и как можно незаметней грызть перила, что были сделаны из вишневого леденца, в мой сон ворвалась бабушка. Удивленно взирая на все происходящее, она строго посмотрела на меня.

— Нет, ну а я что? Это они мне снятся, а не я их себе сню! — я возмущенно откинула в сторону скипетр, что держала в правой ноге, и стянула с себя корону.

— Ты должна была встать еще полчаса назад! — строгим тоном проговорила она.

— Ну проспала, ну бывает, опять, наверное, будильник сломался! — о том, что будильник на самом деле сработал, и о том, что сработал он так хорошо, но как-то абсолютно не вовремя, и что мне теперь нужен новый будильник, а то этот, я боюсь, не соберу, и о том, что хрупкие они во дворце какие-то, я предпочла промолчать.

— Жду тебя в столовой. На обед ты уже опоздала — она тяжело вздохнула, глядя на мою расплывшуюся в улыбке морду.

Резко проснувшись, я тут же обиделась на бабушку за то, что она не дала досмотреть парад, но тут же заурчавший живот напомнил мне о том, что пора обедать, с чем я не могла не согласиться. Признаться, такие сны пробуждают аппетит! Не спеша, я выползла из-под одеяла, и аккуратно обходя останки будильника, подошла к зеркалу, быстро оправила гриву и хвост, после чего — поползла в столовую.

Еще на подходе к сему божественному помещению, мой носик забил тревогу — несмотря на обеденное время, со стороны кухни не пахло абсолютно ничем! Даже салатиком! Но поскольку я красивая кобылка, значения этому я не придала, и со всего размаху вляпалась в неприятности.

Немаленькая по размерам столовая была уставлена вешалками, коробками, коробочками, и прочим, явно ненужным здесь хламом. Здесь, в храме еды! Но ничего я сделать уже не успела — выскочивший из-за моей спины Санни, одетый в свою белоснежную лорику, с дурацким шлемом на голове, своим "Ну как я тебе?" сдал мой приход. И не успела я пискнуть, как недавний кошмар повторился вновь, но на этот раз мерили на мне не образцы, а уже готовые платья, а так же аксессуары, броши, подвески, браслеты и множество другой ерунды. И ни одной сережки — судя по строгому взгляду матери, она поняла мои безмолвные чаяния, и в очередной раз решила отказать.

Санни же повезло больше, его гардероб пополнился только тремя лориками с разноцветными попонами и ракушкой, которую он все же мерить не стал. Мама же, что-то недовольно проворчав, все же сочла ее за шутку.

Крисстал и Ринге тоже повезло, их гардероб пополнился несколькими парами одинаковых платьев розово-белой, сине-белой и голубой с белыми полосками расцветки, которые им было велено носить на балах. Притом, всегда носить одинаковые платья — как объяснила бабушка, девочки на балах присутствовали как фрейлины Санни, и платья это подчеркивали.

Спустя несколько часов, всю эту пытку прекратила Селестия, с деловитым видом выслушав мою пламенную речь о недопустимости эксплуатации меня на голодный желудок, и пообещав мне салат, она позвала всех за собой.

Но как это ни прискорбно, там, куда нас привели, ни салата, ни бутербродов не было, по крайней мере, пока. Огромный банкетный зал в приемном крыле дворца по праву именовался Грандом и главным залом — огромный по площади, четыре этажа в высоту, вмещавший в себя огромное количество пони, он, как ни странно, заставлял понервничать, особенно видом немалых тронов, стоявших на возвышении перед огромным панорамным окном, занимавшим добрую треть стены. От входа они смотрелись такими маленькими и далекими... Повсюду сновали деловитые пони и слуги, расставляя столы, кадки с цветами и прочие украшательства, и судя по всему, работы у них было еще много.

— Бал начнется ровно в шесть часов вечера, к этому времени все будет уже подготовлено. Надлежит быть готовыми и вам, малыши — Селестия улыбнулась, и резво поскакала в противоположную сторону зала, к главному входу, мы же, пытаясь успеть за ней, плотно упакованные в свои наряды, почти бежали. Мне-то еще было ничего, а вот Санни пыхтел как паровоз, все-таки от его лорики броню не отстегнешь.

— А можно помедленнее? — запыхавшись, попросил Санни. Селестия виновато улыбнулась и сбавила темп.

— Прости, я забыла, что ты у нас теперь рыцарь, но все же тебе стоит привыкнуть к своему новому облачению — словно исподтишка, она сверкнула рогом, и по лорике Санни пробежала магическая волна — Так лучше?

— Да! Намного! Спасибо! — брат выпрямился и прибавил шагу. Сразу стало понятно, что теперь его костюм стал весить куда как меньше.

— А Мне? — нет, конечно, я не была одета в такую же тяжелую имитацию брони, которая не была имитацией, но все же...

— А вам, юная леди, не пристало завидовать — она хитро улыбнулась, и пошла вперед.

— Я и не завидую! И вообще, где мой салат? — больше из вредности, чем от голода, поинтересовалась я.

— Терпение, Берри, есть дела поважнее — теперь во рту что-то защекотало уже у меня, и на языке вдруг появился привкус мятного леденца, вместе с образовавшимся там самим леденцом. Вот это я понимаю, магия! Увы, попытка тотчас же, немедленно поставить такое нужное и практичное волшебство на поток, а заодно, и поселить в моих покоях единорога-конфетоколдователя, с производительностью не менее десяти конфет в минуту, разбились об укоряющую ухмылку Селестии. Строптиво мотнув головой, я решила еще вернуться к этому вопросу — желательно, ко дню рождения, и посасывая подаренный леденец, поскакала вслед за бабушкой.

— Итак, малыши, ваш вечер начнется за десять минут до бала. Поскольку вы должны встречать гостей, вам надлежит за десять минут до шести часов вечера быть у главных дверей в зал.

— А может, они как-нибудь сами встретятся? — вспоминая список всех тех гостей, что должны были придти на этот званый вечер, я поежилась, представляя, насколько это может растянуться.

— К сожалению, нет. Как ни странно, но гостей мы встречаем не столько для того, чтобы оказать им честь, сколько для того, чтобы они не перессорились — Селестия тяжело вздохнула — нам не нравятся тенденции последних веков, когда наши приближенные начали забывать о том, что их статус на подобных вечерах — это совсем не главное. Но увы...

— Так может, они передерутся, мы выгоним их домой, и сэкономим на банкете? Да и вечер спокойно проведем? — иронично предложил Санни.

— Идея интересная, но ведь есть и те, кого мы были бы рады узреть в здравии и величии — шагая вперед, она слегка притормозила, и потрепала Санни по гриве — Мудрое правление — это всегда жертвы ради немногих достойных, а мудрость правителя — это умение их найти.

— Но если эти “достойные” жаждут только власти и денег? — удивленно спросил Санни.

— Это значит, что этого жаждет их правитель. Общество всегда строится по тому, кто его возглавляет, его нормы становятся нормами общества, его дозволения становятся указанием к действию.

— Но ведь наша знать только и жаждет что денег и власти — Санни удивленно посмотрел на Селестию — Значит, это говорит, что… Да ну, не может быть!

— Да, Санни, но они — не мои приближенные, да и не стоит мерить их всех одной меркой. Большинство из них живут обычной жизнью обычных пони, пусть даже немного обособленно, нередко — по древним обычаям, с которыми часто приходится бороться, но никто из них не жаждет того, чего у них нет. Нередко их благосостояние не так велико, как кажется на первый взгляд, но время от времени появляются и дельцы — те, кто считает, что достоин большего. Не стоит по ним судить обо всех. Да, они более известны, но они хотят этой славы и, как ни странно, за эту славу платят очень высокую цену.

— Налоги? — задумчиво спросил Санни.

— О нет, налоги — это мелочь. Им приходится делать тяжелую, неблагодарную работу по развитию страны, ведь если ты богат, и жаждешь славы, то тебе придется жить под пристальным наблюдением правительниц и понимать, что взор наш беспристрастен и иногда суров, и мы никому не позволим добиться успеха в делах, приносящих вред окружающим тебя пони. Построй больницу или школу, подними плату на своих фермах, увеличь отпуска, позаботься о тех, кто тебя окружает, кто работает на тебя, иначе недалек тот день, когда ты сам окажешься на их месте.

— То есть, это система противовесов в обществе? Искусственная система направления его развития за счет ограничения поля деятельности? — мои уши постепенно начали сворачиваться в трубочку.

— “Спел Глич. О развитии общества с древнейших времен до наших дней”. Не думала, что ты уже читаешь такие серьезные книги — удивилась бабушка, как-то по-новому взглянув на рысившего рядом внука — Да, Санни, в чем-то ты прав. К сожалению, несмотря на его мудрость, он не смог понять всей системы, да и за прошедшие годы все стало еще сложнее. Управление такой огромной страной, как Эквестрия, и политика жесткого регулирования прогресса, к сожалению, требуют и искусственного усложнения системы, как и взаимодействия большинства институтов управления. Внутреннее разделение классов по их полезности и намеренное удержание в доминирующем положении очагов стабильности — это лишь один из искусственных механизмов регуляции, и признаюсь, я была бы рада поговорить с тобой об этом… Но чуть позже — явно поняв мое настроение, Селестия решила сменить тему, тем более что мы уже пересекли зал и приблизились к главному входу.

— Итак, в назначенный срок вы должны быть здесь. Торжество начнется, как только в эти двери пройдет последний гость — она указала на огромные деревянные двери, украшенные резьбой и позолотой — Но вы не войдете сразу за гостями, ведь сначала эти двери закроются, и мы с сестрой поприветствуем гостей. Вступительное слово будет недолгим, а тем временем, перед входом выстроится колонна знаменосцев, и когда двери распахнутся, они первыми войдут в зал. Вам же должно будет следовать за ними, к подножью тронов, где вы и присоединитесь к нам с сестрой.

— А разве принцессы Твайлайт и Кейденс не будут участвовать? — удивленно спросила я.

— Нет — очень кратко ответила бабушка, а затем заговорщицки подмигнула нам с Санни и, развернувшись, пошла в зал. — Но для вас, малыши, все же будет сюрприз. Луна и Скраппи кое-кого пригласили на этот вечер... Но чур, я вам ничего не говорила!

— Так, а можно чуть больше, ну хотя бы самую малость узнать о сюрпризе? — я нервно поежилась и задергала крыльями, в надежде узнать хоть что-нибудь.

— О каком сюрпризе? — Селестия удивленно посмотрела на меня, и тут же я ощутила на языке яблочный леденец. Эй, мне определенно начинал нравиться такой способ затыкания!

— Намек поняла! — счастливо отрапортовала я, хрумкая конфетой.

— Вот и хорошо. Так, по регламенту, бал продлится до наступления ночи, после чего начнется фуршет для титулованных гостей — Селестия свернула к огромной мраморной лестнице в противоположном конце зала — Ваше присутствие на нем желательно, но не обязательно. Начало ночи ознаменует подъем луны и зажжение люстр памяти.

— Так, с луной все понятно, а что это за люстры?

— Сейчас ты их увидишь — Селестия поднялась по лестнице, и поманила нас за собой — Когда-то давно, когда титул был не простым звуком, а значением доверия, когда благородство титулованных особ нередко удостаивалось памяти в легендах и преданиях, появилась красивая традиция. Тогда, еще в самом первом зале “Гранд”, по образцу которого строились все остальные, в том числе и этот, на балконе, что обрамляет третий этаж, в память о заслугах и в дань уважения, мы с сестрой начали вывешивать стяги тех древних домов. Они и по сей день висят в память о них на своих законных местах. Южная стена — для земнопони, восточная — для единорогов, северная — для пегасов... Западная же долгое время пустовала, пока там не появились первые стяги, стяги ночного народа, тех, кого впоследствии назвали фестралами — мы с Санни удивленно переглянулись — Как жаль, что кроме меня и сестры никто уже не помнит их имена, и ныне, их считают декоративными украшениями.

Она печально склонила голову и тяжело вздохнула. Мы же, тем временем, поднялись на третий этаж, и вышли на балкон. Он опоясывал зал по кругу, давая отличный обзор на творившуюся внизу суматоху. Но и на нем уже суетились пони — с тележками, полными ведрами с водой и тряпками, они надраивали те самые огромные люстры из золотистого метала, всей своей тяжестью стоявшие на специальных постаментах, всячески стараясь придать этим громадинам первозданный блеск.

— Потом, когда количество знати начало расти, мы уже не могли разместить их стяги на балконе, там стало слишком мало места, и тогда-то появилась эта идея с люстрами. Сначала она была одна, символизируя тот свет, что несут благородные семейства в общество пони, и каждый новый дом специально собирал золото, чтобы переплавив его, повесить медальон со своим гербом на люстру. Не обошлось и без перегибов, некоторые медальоны были и по сорок фунтов, и в результате, в один прекрасный день, люстра просто рухнула, едва не придавив собой гостей. Поняв свою ошибку, знатные дома ввели стандарт на вес и размер медальона, действующий до наших дней.

Принцесса подошла к ближайшей люстре и показала нам несколько медальонов. Каждый из них был размером со среднее копыто, и крепился к другим медальонам толстыми колечками. Вместе, они образовывали длинные полосы, скрепленные между собой в сложнейшем лабиринте из сверкающих блестючек. Свиваясь и расходясь, они опоясывали тяжелую, медную раму люстры, превращая ее в настоящее произведение искусства, и мы долго любовались сверкающими, до блеска начищенными произведениями искусства, которым копыта дворцовых слуг придали их первозданную красоту.

— Сейчас таких люстр уже восемь — бабушка обвела ногой видимую часть зала, указывая нам на остальные люстры — Каждая из них символизируют один из регионов или городов в Эквестрии. Самые большие и тяжелые — это люстры Кантерлота, и Клаудсдейла, а не так давно мы добавили еще одну люстру — для Мейнхеттена, тем самым подчеркнув главные города страны.

— А на какой люстре будет висеть наш герб? — в запале спросила я, уже прикидывая, какой герб я бы себе придумала. Там точно был бы бутерброд, конфета и что-нибудь еще, что бы подчеркивало бы мой ум. Книжка, например — все равно же никто проверять не будет, умная я или нет, зато посмотрят на герб, и вопросы отпадут сами собой.

— Время покажет — как-то уклончиво ответила Селестия, сразу зарождая во мне нехорошие подозрения.

— Ну, мы же принц и принцесса? Значит, у нас должен быть герб? И он должен быть где-то тут?! — возмутилась я, начиная понемногу закипать. Вот чувствовала же, что все это недаром! Точно чего-нибудь да недодадут!

— Малыши, я понимаю, что вам хотелось бы повесить сюда медальон и со своим гербом, но то, что вы принц и принцесса, не требует от вас этого, это не должно стать целью вашей жизни. Я не хочу, что бы вы бездарно тратили свое время, ведь вы — мои внуки — она подтащила Санни магией поближе, и крепко нас обняла — Эти люстры — всего лишь иллюзия значимости, вам не стоит обращать на них внимания. Они — лишь костыль для нашей памяти, чтобы мы помнили тех, кто для нас так и не стал действительно значимым, и на них нет места для вас. Ваше место — в моем сердце, и в сердце моей сестры, там, где забвение до вас никогда не доберется. За этими люстрами — память о сотнях, тысячах пони, но в моем сердце я храню лишь самых мне дорогих.

В этот миг ее голос дрогнул, но быстро собравшись, она снова улыбнулась, еще крепче прижав нас к себе.

— Но не будем придаваться унынию. Пойдемте, мне есть, что вам показать!

Она отстранилась, и медленно пошла в сторону лестницы, покидая балкон. Быстро спустившись на один этаж вниз, она, не задумываясь, свернула прямо в стену, и уверенным шагом прошла сквозь нее. Мы с братом замерли в недоумении, уставившись на гладкую поверхность. Вот так сюрприз — похвастаться божественной магией, о которой твердят на перекрестках Свидетели Ильхуфса! Видимо, поняв, что мы отстали, Селестия вернулась и с улыбкой поманила нас копытом.

— Проходите, это всего лишь иллюзия

Нервно переглянувшись, мелкими шажками мы двинулись вперед, в надежде не получить по носу холодным камнем, но стоило нам подойти к стене, как она вдруг исчезла, и перед нами предстал хорошо освещенный коридор с десятком закрытых дверей, уходящий куда-то вдаль.

— Маленькое защитное заклинание, оно позволяет спрятать от лишних глаз разные вещи и при необходимости, не пустить того, кого мы не желаем видеть в наших бальных комнатах.

— А почему же тогда мы видели эту стену? — удивленно спросил Санни.

— Потому что вы не знали об этом месте. Не беспокойтесь, ни вы, ни ваши гости больше ее не увидят, если вы, конечно, не захотите от них избавится столь экстравагантным способом, как уход в стену — она хитро улыбнулась, и тут мне стало понятно, что весь этот спектакль со стеной был очередной ее шуткой.

— И что же это за бальные комнаты? – ехидно, в ожидании подвоха, поинтересовалась я.

— Помнишь, как ты, в третьем классе, выступала в театральной постановке в школе Понивилля? — я удивленно взглянула на Селестию, на появление которой я, между прочим, тогда так надеялась. И в надежде на то, что она вот-вот появится, играла свою роль так, как и в профессиональных театрах не играют. Но нет же, у нее были дела! Даже похвала Черилли, мамы и ее подруги, белой пегаски с розовой гривой, тогда так и не подняли мое настроение.

— Да, и я сейчас сильно удивляюсь, что ты это помнишь! Ты же тогда так и не появилась! – с проснувшейся обидой, заявила я.

— Ну почему же? Твое исполнение Лав Дрим мне очень понравилось — она подошла к одной из дверей, и открыв ее, пропустила нас внутрь.

— Значит, все-таки и ты обликами баловалась! — констатировала я открывшийся нам факт. Ответом мне стал лишь тихий смешок.

Мы стояли посреди небольшой, уютной комнаты, в которой находилась пара больших шкафов и комодов, небольшой диванчик и большой маникюрный стол с огромным трюмо.

— Костюмерная?

— Не только. Здесь хранятся ваши бальные наряды, сюда же вы можете зайти отдохнуть или привести друзей для уединенного общения. Здесь вас никто не побеспокоит. Это твоя комната, комната Санни, как всегда, напротив.

Едва дослушав объяснение бабки, я тут же начала осматривать свои новые владения, открывать пустые шкафы и изучать маникюрный стол, однако, как бы я ни старалась, везде было абсолютно, отвратительно и раздражающе пусто!

-Тут же ничего нет! — возмущенно заявила я.

— Да, но это пока. Завтра сюда принесут твой гардероб — спокойно ответила Селестия.

— А Макияж?!

— А вот это – только если мама разрешит – улыбнулась она, и я снова замолчала, получив на этот раз липкий, сладкий и очень большой клубничный леденец.

Еще больший сюрприз преподнесла мне ночь.

Не успела я толком заснуть, как почувствовала, как кто-то проник в мою комнату — смутное ощущение на периферии сознания, несмотря на отсутствие сигналов от глаз, ушей или носа настойчиво твердящее тебе, что рядом с тобой кто-то есть — подкроватный монстр или еще что-нибудь не менее жуткое, живущее в шкафу. Такое бывало и ранее, но теперь, я была точно уверена, что мне не почудилось, и продолжала прислушиваться, по возможности, прикидываясь спящей. А вдруг это бабушка или тетя Твайлайт, решившая проверить, не выкинула ли я опять тетрадь с домашним заданием? Но все оказалось гораздо прозаичнее, и с облегченным выдохом я расслабилась, когда услышала знакомые запах и речь — особенно последнюю, ставшую гораздо более яркой, когда ее хозяин наступил на остатки будильника.

— Санни, из тебя шпион — как из меня единорог — ехидно проворковала я, вылезая из-под одеяла и бросая ехидный взгляд на брата, неуклюже прыгающего на трех ногах и пытающегося зубами вытащить шестеренку из копыта.

— Зато из тебя свинка хорошая бы получилась!

— Это не свинарник, это высокоорганизованный, структурировано-упорядоченный хаос! — недовольно пробурчала я. Ну да, любила я немного позахламлять свою комнату, она большая, да и я, в отличие от незваных родственников, еще неделю могла не замечать будильник, а уж тем более на него не наступать.

— Как бы то ни было, но ты должна мне помочь! — он наконец-то справился с шестеренкой, и бесцеремонно забравшись на мою постель, прилег рядом со мной.

— Ты это, не приболел? Или тебя кто-то из твоих подружек уже лягнуть успел? — зная о несокрушимой привычке брата влезать на мою кровать, когда он находится в моей комнате, я даже не пыталась его столкнуть, или как то задеть, но для порядка все же несильно его лягнула, что бы форму не терял, да и помнил, кого тут бояться надо.

— Может быть. Честно — я даже и не знаю... Просьба может показаться тебе странной, но если поможешь, то на месяц все мои десерты будут твои — от такого заявления мои брови удивленно поползли вверх.

— Та-ак и что же ты от меня эдакого хочешь, что готов на такие жертвы?!

— Я хочу, чтобы сегодня ты подменила меня. У меня в комнате — он стянул свой медальон, и протянул его мне.

— Э... Нет, Солнышко, дудки! Я еще не совсем с Дискордом подружилась! Ты что-то задумал и хочешь подставить меня? Тебе профит, а мне порка? Нет, я не спорю, я привычная, но это не стоит месяца десерта! — нет, конечно, я понимала, что подставлять он меня не собирается, но и то, что лишнюю порцию, а то и целую неделю этих самых лишних порций, выторговать себе я точно могу, я тоже прекрасно понимала.

— Да ничего я не задумал, я выспаться нормально хочу! А в одной кровати с девочками этого не получается — и тесно, и неудобно, и наутро все болит! — он хотел было сказать что-то еще, но открыв было рот, тут же его захлопнул, видимо, вовремя поняв, что чуть не сболтнул лишнего.

— Ну дык иди и спи у себя. Загони их в их комнаты и спи, сколько влезет — вполне резонно предложила я.

— Думал уже, но боюсь, что они обидятся, да и без меня они точно поссорятся, а я этого не хочу — Он устало положил голову на кровать, и тут подернулся серой дымкой смены облика. В отличие от меня, у него менялись только крылья, глаза, да кисточки на ушах появлялись, как и зубы. Вместе с ними появлялись два маленьких клыка, прямо как у меня, забавно торчащие из-под верхней губы и делающие речь немного шепелявой, как у папки. Правда, у него они были длиннее. И что за несправедливость?

— Так, и что ты предлагаешь? — понимая положение брата, я все же решила ему помочь. Конечно, не без корыстных побуждений, но видя, как он мучается в последнее время, мне стало его жаль, и неожиданно даже для самой себя, я провела копытом по его черной шевелюре. А ведь скоро станет такой же лохматый, как и папка...

— Поменяться медальонами. Ты спишь в моей комнате и по возможности, подменяешь меня утром. Я сплю в твоей как можно дольше — вот и весь план. Честно, никаких тухляков! — он протянул мне свой медальон, и с надеждой посмотрел мне в глаза — Звездун… Звездочка, мне и вправду это нужно!

— Прррр, жеребец! Ты это, удила не закусывай! Ты что, не помнишь, что медальоны кое-чего недоделывают, когда мы ими меняемся? А если им захочется перед сном инспекцию провести?

— Чего захочется? — удивленно спросил Санни.

— Ну, этого, большого и теплого, и по возможности — чистого, если даже не свежевымытого! — глядя на вмиг покрасневшего брата, мне даже стало немного смешно.

— Не, бойся, не захотят — он смущенно отвернулся, сделав вид, что его больше интересует противоположная сторона моей комнаты, нежели мои глаза, с интересом проходящиеся по его телу с самой настоящей “инспекцией”.

— Ты об этом хорошо позаботился? — продолжала я подтрунивать над Санни.

— Не беспокойся, в этом тебе меня подменять не придется — строгим тоном ответил он, старательно копируя при этом речь и интонации отца. Я вновь прыснула, и провела копытом по его спине, слегка нажав на ямочку между нежными, кожистыми крылышками, отчего те вздрогнули и быстро раскрылись, обдав меня порывом ночного ветерка.

Однако ж...

— Так у вас что, еще ничего не было? — подпустив в голос немного разочарования, будто бы безо всякого интереса, спросила я — Ты уже месяц спишь в клубке из кобыл, и до сих пор — ни-ни?!

— Да ничего не было! И вообще, это не твое понячье дело! — моя догадливость его явно рассердила, хотя он и попытался это скрыть. Но запах не спрячешь, и потянув носом, я впервые ощутила странный, густой запах, волной докатившийся до меня от отвернувшегося брата. Будоражащий, он заставлял мои крылья смешно и нелепо подергиваться, а хвост...

— Ладно-ладно, не горячись — передернувшись, я решила не ставить непонятных экспериментов, и разобраться с этими странными ощущениями позже. Взяв из его копыт медальон, я нацепила его на себя, после чего сняла свой и протянула брату. Как ни странно, но страха, как это было со мной в спа, не было, хотя какой-то холодок все же пробежал где-то внутри.

— Спасибо! — брат взял мой медальон и нацепил себе на шею, быстро превращаясь в меня.

— Если снова примешься обванивать мою постель — зашибу нафиг! — строго предупредила я брата. Похоже, он и вправду завелся, валяясь на моей кровати, и мне вдруг стало интересно, почему, ведь до этого каждую ночь он проводил в компании двух кобыл, навязанных ему или навязавшихся самих.

— Я… Нет-нет, не беспокойся. Видишь, я даже свое постельное белье принес! — покраснев, он кивнул в сторону двери, где на столике, у входа, белела какая-то мятая куча. Да, похоже, он и вправду решил отдохнуть от этих несносных девчонок, хотя какое-то смутное подозрение все сильнее и сильнее шевелилось в моей душе. Я уже открыла было рот… Но затем молча захлопнула его, пользуясь тем, что брат все еще лежал спиной ко мне. Я вдруг вспомнила мамины слова о том, что жеребцы иногда бывают очень ранимыми, особенно, если речь идет о каких-то там чувствах, и наверное, впервые поняла ее загадочную доселе фразу — “А остальные тридцать процентов кобыл могли бы и просто промолчать!”.

Что ж, обещание нужно было выполнять, и вскоре, я тихо выскользнула из своей комнаты, пробравшись в комнату Санни, где вклинилась между Рингой и Крисстал. Как он и говорил, между ними было довольно жарко и неудобно — девчонки с такой силой стискивали меня боками, будто, сговорившись, решили вытолкать меня, словно пробку из бутылки, но тут они пролетели, я — не брат, и с помощью живительных пинков по чужим ногам и крупам, я быстро расчистила себе место. Ринга ненадолго проснулась и удивившись моему боевому настрою заявила, что я пахну как сестра, однако натолкнувшись на мой угрюмый взгляд, быстренько отвернулась и вскоре, вновь провалилась в сон. Крисстал лишь недовольно поворчала, пару раз попытавшись принять прежнее положение, но ощутив сквозь сон, что я не уступлю, аккуратно привалилась ко мне спиной, и довольно засопела себе дальше.

Что ж, пожалуй, еще пара таких ночей, и я научу их уважать право ручных монстриков бабушки на спокойный сон! Хотя кое-кому это будет стоить дополнительного месяца десертов и целого шоколадного торта в придачу.

Пригревшись между тихо сопящими кобылками, я уже погружалась в спокойный сон, как вдруг ощутила странное напряжение, волной прошедшееся по моему телу. Тягучая, густая, теплая волна пробежала от головы до кончика хвоста, заставляя мои крылья расправляться, а гриву — нестерпимо зудеть от непонятного желания почесаться, помассировать… Погрызть... Погрызть какую-то точку между чужими лопатками, после чего, я почему-то была уверена в этом, все было бы просто замечательно и хорошо. Скорее взволнованная, нежели испуганная этими странными ощущениями, я вытянулась на постели, стараясь не будить спящих рядом кобыл своими распахнувшимися крыльями, и со странным, стыдливым интересом прислушивалась к своим ощущениям, которые, я вдруг отчетливо это поняла, были совсем не моими. Мое дыхание участилось и стало горячим, обжигая пересохшие вдруг губы, когда горячая волна непонятного желания прокатилась по груди, переползла на живот, формируясь где-то внизу в пульсирующий, огненный клубок, заставлявший мои задние ноги, подрагивая, сгибаться, а хвост — заламываться едва ли не до спины. Раз за разом я отдергивала передние ноги, уже без какого-либо контроля с моей стороны тянущиеся вниз, к источнику этого беспокойного ощущения, но каждый раз, коснувшись мягкого местечка между бедрами, я отдергивала копыта от накатывающих на меня ощущений странного головокружения и истомы, заливавших все мое тело при малейшем прикосновении к бедрам или крупу. Скрестив задние ноги, я вытянулась струной, ощущая, как мое тело содрогается в непонятном, странном ритме, словно это бешено скачущее сердце, стуча, как гвардейский барабан, подбрасывало его на постели. Крепко закрыв глаза, я постаралась расслабиться, отключиться от этих странных чувств, но стало лишь хуже, и стоило мне смежить веки, как мое сознание вдруг коснулось чьего-то разума, находившегося неподалеку.

Это было так необычно, что все мои попытки контроля, о которых вскользь говорила нам бабушка в облике Монинг Фреш, разлетелись, как лепестки цветов под ударами копыта. Яркие вспышки и образы, рождающиеся в голове брата, наполнили мой мозг, перемешиваясь с новыми для меня запахами и звуками, желаниями и ощущениями. Похоже, это было что-то новое, что-то, доселе неизвестное ни нам, ни создателям этих медальонов, и оглушенная этим гремящим потоком, я сжалась в комочек, желая, чтобы это все закончилось, прекратилось…

И в то же время, не желая этого прекращать.

Похоже, вся книжная премудрость, которую я изучила лишь из извечного любопытства, уступив не так давно неловкой просьбе смущенного отца, и на ширину подковы не приблизилась к тому, чем же все это было на самом деле. Считая себя уже почти взрослой кобылкой, я снисходительно посмеивалась в ответ на разные намеки и полунамеки об этом, но теперь… Вместе с братом я летела где-то в вышине и камнем падала вниз, в промежутках между ударами бешено грохочущего сердца погружаясь в бурлящую лаву желания, рожденного внизу живота. Этот мутный, тягучий поток подхватил меня, кружа и туманя голову, и вскоре, я уже слабо отличала себя и его, слившись с Санни в этом полете, этом падении в пучину водоворота. Прикосновения были как волны, судорожные движения — словно камни, о которые мягко и тяжело ударялась моя голова — я потеряла счет времени, и очень не скоро поняла, что охватившая, поработившая нас эмпатическая связь начала понемногу слабеть, угасая и отпуская меня из своих липких, соблазнительных объятий. Ошарашенная, испуганная и заинтригованная, я изо всех сил “отшатнулась”, разрывая контакт, и без сил повалилась на кровать, даже не ощущая недовольных стонов разбуженных кобыл. Грохочущее сердце медленно успокаивалось, замедляя свой бег, и дрожа, я уткнулась носом в подушку, отвергая, не желая понимать и принимать какое-то новое знание, что вошло вдруг в мою голову и тело. Зажмурив до боли глаза, я лежала так до самого утра, стараясь изгнать из головы отчего-то пугавшее меня видение, которое я подсмотрела в сознании брата…

Тот образ, который все это время стоял перед его глазами.

Утро у меня выдалось очень хорошее, бодрящее а главное — веселое. Как только, как мне показалось, я задремала, как над моим ухом раздался оглушительный крик, весьма и весьма настойчивый, он резал мой мозг не хуже сползающего по стеклу ножа, и спустя какое-то время, мне все-таки пришлось открыть глаза. Картина меня насторожила — в дальнем углу комнаты, обнявшись и дико визжа, сидели Крисстал и Ринга. Попытавшись быстро прийти в себя и понять, что же именно их испугало, я решила, что это “что-то” находится за моей спиной, иначе зачем им было бы так на меня смотреть? Я быстро повернулась и приняла боевую стойку... К моему большому разочарованию там никого не было, поэтому, сдув свою синюю челку, я спокойно развернулась к девчонкам и поинтересовалась — Где пожар? Чего орем?

Увы, ответа не последовало, хотя уровень шума поднялся до небес. Увы, с утра информация очень туго доходила до моего сонного мозга, поэтому меня совершенно не напрягла ни моя грива, принявшая мой настоящий, синий цвет, ни легкая шепелявость голоса, рожденная парой приподнимающих верхнюю губу, аккуратных клыков… А вот новая порция воплей и что-то тяжелое, просвистевшее мимо ушей, заставило окончательно проснуться.
“Ой-йо… Медальон! Медальон, что б вам всем!”.

— Стражааааа! — собравшись с силами, заорала Крисстал.

— Стража? Ах, стража… — Быстро сориентировавшийся разум хулиганки действовал уже без моего участия, выдавая порцию сбивающего с толка бреда — Ага, я эта… Ночная Стража! Без паники! Я тут… Летела тут, в общем, мимо, смотрю — вы тут спите, ну и дай, думаю, тоже прилягу! — неся ахинею, я быстро перерывала постель в поисках медальона. Но стоило мне его найти, как на меня набросилась Ринга, сбивая с кровати и зубами вырывая медальон.

— Ну фержись, форофка! — она перекинула медальон Крисстал и бросилась на меня. Ситуация постепенно выходила из под контроля, и пока я удивлялась, почему комната еще не была полна стражи, попутно отмахиваясь от двух визжащих кобылок, потчевавших меня ударами подушек, ситуация разрешилась сама собой — дверь в комнату распахнулась, и в нее, быстрым шагом вошла “я”, за спиной которой, с озабоченными мордами, маячили гвардейцы и ночные стражи, с беспокойством оглядывавшие подушечное побоище.

— Вот ты где! А я тебя повсюду ищу! — Санни улыбнулся, и подойдя ко мне, сгреб меня с кровати.

— Берри, кто это?! — удивленно спросила Крисстал. Ринга же, не расслабляясь, стояла на задних ногах, по-прежнему занеся надо мной карающую подушку.

— О, не обращайте внимания. Это Глоус Стар, моя подруга из Легиона. Вот, недавно ушла в стражи, облик получила — все это время брат старательно тащил меня к двери, прикрывая своим телом от своих ошарашенных, испуганных и очень злых “куриц”. Летающие по комнате перья лишь добавляли сходства придуманному мной названию для его табунка, и подходя к двери, я не смогла сдержать облегченного хохота, явно рассердившего взмокнувших, облепленных перьями “птиц”.

— И что же она здесь делает? — сердито морща нос с прилипшим к нему пером, осведомилась Ринга.

— В гости прилетела, но окном ошиблась — я попыталась улыбнуться и помахать им на прощанье, но крыло Санни быстро заткнуло мне рот.

— Все в порядке, не обращайте внимания. Вы же знаете же этих Клаудсдейловских пегасов, вечно они, как кошки, где теплее — туда и лезут, и бесцеремонно спят, где упадут! — выпалив какую-то белиберду, Санни натянуто улыбнулся и выпихнул меня за дверь.

Поняв, что я свободна, я быстренько шмыгнула в свою комнату и в ожидании возвращения брата, начала ревизию имущества. Что ж, в одном он не соврал, мое постельное белье было аккуратно снято, а кровать заправлена его комплектом — весьма помятым, прямо говоря. А вот засунув нос под кровать, словно дракон, обозревающий свои сокровища, я с разочарованием недосчиталась аж четырех полосок мяса! Так что же, после этого накатывает еще и желание поесть? Значит, врали все в книжках, бессовестно врали! Да и этот… Мог бы хотя бы попросить!

Брат вернулся минут через десять, и на ходу стянул мой медальон.

— Ты как так умудрилась его потерять? — удивленно спросил он, получая обратно свою висюльку.

— Не знаю. Наверное, потому что у твоего цепочка длинная, у тебя же шея больше, вот он и соскользнул — виновато ответила я. В наших головах мгновенно ожили все страхи, вдалбливаемые в наши головы бабушкой и мамой. Что если, в один прекрасный день, кто-нибудь увидит нас без нашей маскировки?

— Надо будет учесть на будущее — Санни через силу улыбнулся, но сразу помрачнел, кивнув в сторону постели — Я у тебя тут…

— Я… — сказать, что я уже знала, что именно он имел в виду, было выше моих сил. Повисла неловкая пауза, во время которой я бессмысленно глядела куда-то в пол, старательно отгоняя от себя мысли о вчерашнем контакте. Без медальона мои способности развернулись вовсю, и я не увидела, но ощутила его чувства, сияющие для меня, будто цвета. Смущение, запоздалое раскаяние… И что-то пока еще неопределенное, точно туман, наползающее откуда-то из глубины его естества, и почему-то пугающее, но в то же время, притягивающее меня, словно мотылька, летящего на огонь. Тряхнув головой, я постаралась стряхнуть с себя это глупое наваждение, и преодолевая неловкость, пошутила — Что, на мясо покушался, обжиратор?

— Эммм… Да-да. Прости, пожалуйста, что я так вот… Без спроса… — смущенно откликнулся брат. Я ощущала, что он врал и наверное, он и сам понимал, что я знаю это, но при таких обстоятельствах, мне показалось, что так будет лучше, так будет правильнее — для всех.

— Спасибо, Звездочка — неловко поблагодарил он, но ответом ему стал мой увесистый подзатыльник — Оу! За что?!

— Чтоб не подлизывался! А теперь выметайся! — Он тяжело вздохнул и вышел из моей комнаты. Прислонившись к двери, я сползла по ней спиной и громко выдохнув, уставилась в наполненное золотистыми пылинками пространство. Произошедшее сегодня я все еще не понимала, не хотела понять, но увы, я все яснее ощущала, что с братом что-то произошло, что-то случилось, подняв его немного выше надо мной, и чуточку приблизив к родителям. Увы, я не могла дать точного определения этому непонятному процессу, и могла лишь удивляться, возмущаться… и немного пугаться странным переменам, происходившим как в Санни, так и во мне. А эти ощущения, невольно подсмотренные мной этой ночью… Тряхнув головой, и для надежности, постучав по ней копытом, я вскочила, и с разбегу плюхнулась на кровать. Все это глупости, и они недостойны внимания маленькой принцессы, пусть только и по субботам! Вот вырасту — тогда пускай об этом голова и болит!

— Я подумаю об этом завтра! — громко сказала я в пространство, в который раз цитируя поговорку матери, с помощью которых она избавлялась от глупых, сиюминутных домыслов, и свесилась на пол, шаря ногой под кроватью в поисках заветных контейнеров. В конце концов, даже подсохшее до состояния резинки мясо все равно было вкусным, что бы там ни говорили всякие ночные объедаторы!

В конце концов, пони приходят и уходят, а мясо — всегда остается мясом.

Глупо было надеяться, что в такой важный день меня оставят в покое и дадут догнать недосып. Но я же красивая кобылка, поэтому я все же понадеялась, но уже к обеду за мной пришли, и вскоре, мою душераздирающе зевавшую тушку потащили в неизвестном направлении. На мои резонные требования оставить меня в покое, и желательно — на чем-нибудь мягком, естественно, мама и бабушка отвечали лишь смехом. Кончилось это все только тогда, когда меня весело закинули в бассейн посреди купальни, заставив меня отфыркиваться и грести ногами к ближайшему бортику.

Это точно было похуже любого будильника.

— Какая же ты соня! — мама со смехом прыгнула ко мне, и попыталась меня поймать, из-за чего мне пришлось грести еще быстрее, словно сошедшей с ума водомерке.

— Я не соня! Это вы рано приходите! — словно лягушонок, я начала кружить по бассейну, уворачиваясь от загребущих копыт, так как к веселью подключилась и Луна, в миг перекрывшая мне пути отхода. Вооруженная парой бутылочек с чем-то явно мыльным и глазощипучим, она старалась не дать мне выбраться из этой мокрой ловушки, все время стягивая меня с бортика за хвост.

— БЕРРИ, СТОЙ! СОПРОТИВЛЕНИЕ НАМ БЕСПОЛЕЗНО! — видимо, поняв, что сдаваться я не собираюсь, и видя, как пыхтя и фыркая, я погребла в другую сторону, она попыталась было подхватить меня магией, но остановилась, услышав протестующее бульканье мамы.

— Эй, так не честно! Хочешь помыть — лови ногами! — тяжело вздохнув и пощупав воду кончиком копыта, Луна поднялась в воздух и грациозно опустила себя в бассейн.

— Двое на одну? Так тоже не честно! — я попыталась воспротивиться такому произволу, но вместо этого, пришлось уворачиваться от летящей ко мне бутылочки, кружащей над моей головой с явным намерением вылить свое содержимое на мою макушку. Так что пришлось заткнуться и тикать. Я уже почти было подплыла к лесенке, но магия бабушки не подвела, и я вновь оказалась на середине бассейна.

— Сдавайся, мы тебя всего лишь помоем. Даже больно не будет! Почти! — мама нырнула и оттолкнувшись от дна, попыталась схватить меня снизу, что ей почти удалось, и лишь вовремя затормозив расправленными крыльями, я смогла пропустить ее вперед.

— Я смотрю, у вас тут весело… — на бортике бассейна появился папка с идущим позади Санни.

— Присоединяйся, дорогой. А не то присоединим! — мать опять поднырнула и оттолкнувшись от дна, выпрыгнула прямо перед отцом, схватив его за шею и повиснув на нем, словно пятнистая занавеска — Упс…

Она растерянно посмотрела на скептическую мину на лице отца, но решив не сдаваться, вскинула вверх задние ноги и перевернувшись, оказалась на его шее. Да, что только не делает с пони служба в Легионе... Увы, отец этого словно и не замечал, с не укрывшимся от меня интересом разглядывая крутившуюся на его плечах мать

— Нееет, ну так не интересно! Ты хоть поддался бы, а? Падай давай! — Расстроено прыгала мать на голове отца.

— А зачем мне тебе поддаваться? Там же вода, и притом мокрая — как можно более скучным тоном, с шикарным зевком, ответил отец и развернувшись, демонстративно и не спеша, начал отходить от бассейна.

— Дети, помогайте! — воззвала она к нам, но видя, что никто из нас не собирается ей помогать, она разочарованно обмякла, соскользнув с шеи отца, но отпускать ее не стала, а повисла на ней, словно ленивец — Вот так! Я воспитала монстров! В старости точно не то что стакан воды не подадут, а еще и замуруют, чтоб не мешалась старушка! Хнык-хнык…

— Агааааа! А мочить меня, значит, можно? — иронично выкрикнула я, проплывая мимо этой сладкой парочки постаравшись поднять как можно больше брызг и залить их водичкой, но замешкавшись, едва не попалась в копыта бабушки, грациозно, словно надутый лебедь в парковом пруду, подкрадывающейся ко мне с фланга.

— И мочить, и мыть и стричь, и еще много чего можно! — она хотела сказать что-то еще, но тут ее взгляд упал на Санни — Так, ну, с ней-то все понятно, мелкой врединой, ну а ты чего?

— Мам, ну глупо же, нам его не то, что втроем — вдесятером не сдвинуть!

— А почему, кстати, ни кто моим мнением не интересуется? — хмыкнул отец.

— А потому что ты вредный, и мнение у тебя вредное, даже вредительское! — наставительно ответила мама. Обхватив всеми четырьмя ногами напрягшуюся шею отца, она ласково, с тихим фырканьем, выдохнула ему в нос — Хватит фигней страдать, пошли купаться! Вы с Санни просто неряхи, обоих мыться не загонишь.

— Ну вот, так всегда. Не согласен — и сразу вредитель! — отец притворно вздохнул и развернулся в сторону бассейна.

— Уиииииии! — весело завопила мама, и поцеловала его в лоб, затем в нос, а затем — прижалась к губам отца в долгом поцелуе. Тихонько заурчав от удовольствия, черный жеребец прикрыл глаза и как шел — так и свалился в бассейн под протестующий материнский писк. Отфыркавшись, он всплыл вместе с ней на спине, и не слушая протестующего бубнежа сына, стянул к себе Санни, взяв его зубами за шкирку.

— А теперь — все ловим Берри! — провозгласила мама, сидя на спине отца, и величаво указывая на меня копытом — Ее нужно вымыть и сдать парикмахерам!

— Ну уж дудки! — однако бравада — бравадой, но когда тебя ловит целая толпа пони, то долго не побегаешь, тем более, в ограниченном пространстве, так что очень скоро меня банально зажали в углу и сделали из меня пенную горку. Потом, конечно, ловили Санни, который никуда не убегал, не кусался и не брызгал шампунем в глаза, поэтому с ним было совершенно не весело.

А дальше все закрутилось и завертелось. Дав нам быстро обсохнуть за время обеда, нас загнали к парикмахерам, где меня одновременно мурыжили хуфекюром и почти два часа выстраивали из моей гривы некое подобие спиральной башни из локонов и косичек, причем плели их настолько туго, что голова уже через десять минут начала дико чесаться. К тому же, в гриву мне вплетали стеклянные бусинки — реликвию бабки и деда Беррислоп, когда-то, переданных матери, а как теперь мне начало казаться, туда крепят как минимум кирпичи, если даже не гири. Вся эта конструкция тянула мою голову назад, все время заставляя задирать нос, как настоящую аристократку. Санни же просто подравняли и отпустили, закрепив его непослушную гривку тонким, проволочным ободком, чем он и воспользовался, радостно улизнув от наших мучителей. После этой пытки я хотела было уже рвануть перекусить, но строгие взгляды матери и бабушки разбили эти надежды — в результате, меня чуть ли не волоком притащили в бальную комнату, и с величайшей аккуратностью, чтобы не попортить прическу, начали одевать.

Сперва, на меня напялили броню-черепашку, а потом начался консилиум, во что же меня одеть. Выбор был большой и Луна с мамой спорили долго — она предпочла бы увидеть меня в темно-голубом, расшитом золотой нитью жилете, в комбинации с пышной голубой юбкой, но мать была с ней в корне не согласна, и предлагала строгую черную жилетку в комбинации с длинной, белой юбкой. Спорили долго, я даже успела заскучать, но все же компромисс был найден, и в мою сторону полетели светло-голубая юбка-воланчик, расшитая золотистыми цветами, и такая же жилетка, составлявшие, по всей видимости, один набор.

— Я хочу, чтобы в этот вечер она была с тобой — с легким хлопком, рядом с Луной возникла маленькая черная диадема, чем-то напоминающая ее собственную, только эта была прозрачной, словно сделанная из черного стекла, и имела несколько вырезов сложной формы, образующих небольшую звезду — она твоя, и если Селестия что-то спросит, скажи, что я тебе ее подарила — диадема мягко приземлилась на мою голову, вплетаясь в мою свежеуложенную гриву.

— Спасибо… — смутившись, поблагодарила я. Увы, вместо лиричных сюси-пуси, меня приподняли магией и начали одевать, словно куклу.

Наконец, быстро собравшись, быстрым галопом мы поскакали к входу в зал, где должны были встречать гостей. Почему галопом? А потому что кто-то слишком долго спорил и примерял всякую ерунду, но все же мы успели вовремя, и в назначенный Селестией срок, ровно за десять минут до шести часов вечера, мы уже стояли на своем посту перед дверьми в зал, на широком лестничном пролете, и выслушивали последние инструкции от старших. Селестия, в конце концов решив, что нас нужно поддержать, встала рядом, соблагоизволив встречать гостей вместе с нами. Прогнав остальных в зал, она дала отмашку стражам, тут же открывшим двери, и волна первых гостей поспешно вошла в приемную бального зала. Видя, что их встречает сама принцесса, они тут же прекратили шум и давку, выстроившись в очередь. При этом было очень забавно смотреть, как стараясь угодить взгляду принцессы, гости уступали друг другу места в очереди, признавая, что те, кому они уступают, пришли раньше и всячески заискивали перед повелительницей, выказывая свое благородство и понимание того, где их место в этой очереди. Однако от моих глаз не укрылись те пихания ногами и пинки копытами, которыми награждало друг друга это высокородное стадо, и мне стоило больших усилий не заржать при виде потешающейся этим зрелищем матери, строившей мне с балкона забавные рожицы. Селестия тоже ухватила взглядом это зрелище, и вскоре уже мамке пришлось спасаться бегством, с ехидным хохотом отдавая на бегу приказы легионерам Четвертой — наряженные в парадную броню и белоснежные туники с красной каймой, они еще недавно были зелеными новичками, и пообтесавшись и научившись основам, проходили самую легкую, но и самую скучную часть обучения — по примеру гвардейцев, целыми днями стоять в нишах и вдоль стен, изображая из себя статуи царствования Понтия VI.

Встреча гостей продлилась почти час. Каждый подходивший, будь он один или в паре (а иногда и больше кобыл сопровождало какого-нибудь богатого пегаса), удостаивался дежурного “Мы рады вас видеть, титул, имя!” которые Селестия раздавала с такой же дежурной улыбкой, наверное, лишь по одному этому я знала и могла понять, кого же она действительно рада видеть, а кто вскоре сместится в этой очереди вниз. Время от времени она, шепотом, рассказывала нам о тех, кто, по ее мнению, был действительно интересен или же наоборот, предупреждала о том, что с этими пони лучше нам пока не общаться. Уже на десятой минуте мой мозг перестал воспринимать происходящее адекватно, хотелось заржать и убежать, ноги начали потихоньку трястись, а крылья — подергиваться, меня охватило сильное волнение, так что большинство проходивших мимо и представленных Селестии пони, так же проходили и мимо моей памяти, поэтому к тому времени, как гости закончились, я знала разве что на десятка три имен больше, чем до того. Селестия, быстро обняв и поцеловав нас на удачу, убежала в зал, толкать приветственный спич. Мы же, с братом, пристроились в хвост уже выстроившейся колонне флагоносцев, в которой восемь подтянутых жеребцов несли флаги с метками Луны и Селестии, одновременно, являвшимися и их гербами. Говорят, что предложение набирать в избранный круг гвардейцев, сопровождавших повелительницу, только жеребцов, было сделано когда-то ради хохмы, любимицей и доверенной пони Селестии, пожелавшей, таким образом, подбодрить и порадовать свою госпожу. В искренности ее намерений усомниться было трудновато, ведь при этом ей самой пришлось покинуть пост главы личной охраны принцессы, в то время, состоявшей из одних лишь кобыл, но шутка прижилась, и если сейчас она выродилась в обычную традицию, то раньше это был крайне значимый символический акт, которым любящий народ демонстративно жертвовал своей любимой повелительнице то, что в обществе пони всегда было в дефиците — здоровых, красивых и чего ж таить, крайне привлекательных жеребцов.

Приветственную речь из-за толстых дверей было почти не слышно, хотя, похоже, что использовать трубный Кантерлотский Глас Селестия умела не хуже своей сестры, но спустя несколько минут, когда я уже начала волноваться, а не пропустим ли мы свой выход, затрубили фанфары, и тяжелая деревянная дверь медленно открылась, пропуская нас в царство яркого света и множества нарядных пони. Мы, как нас и учили, неспешно пошли за знаменосцами. Окружающие пони всячески нас приветствовали, одобрительно цокая по полу и выкрикивая что-то приветственное. Знаменосцы подошли к подножию трона, и двумя колоннами разошлись в разные стороны, а мы с братом взошли наверх, встав между Селестией и Луной.

— И сегодня, я рада представить вам наших нареченных внуков, новых принца и принцессу Эквестрии, обличенных нашим доверием и дворянским достоинством, Санни Раг — толпа приветственно зацокала — И Берри Раг! — Отныне, именуемых Санни и Берри Эквестрийские, по титулу и жалованному нами званию.

Толпа бушевала еще минут десять, под трубные речи Селестии и Луны, мы же с братом стаяли рядом, и не знаю как он, а я дрожала от вида всей этой толпы, от волнения из-за происходящего, от смущения, до конца не понимая, что же происходит. Наконец, решив, что с официальной частью можно заканчивать, бабушки объявили праздничный бал открытым, и призвали всех веселиться и танцевать, чем пони на радостях и занялись. Мы же отошли вглубь тронной ниши, где попали в мягкие объятья матери.

— Молодцы, хорошо выступили, не уронив своего достоинства. Теперь осталось самое сложное — весело проворковала она — Знакомство со снобами. Постарайтесь и помните, что теперь вам придется их терпеть, причем достаточно часто!

— Но вы не останетесь среди всех этих пони одни — Луна улыбнулась и кивнула кому-то позади нас. Повинуясь ее жесту, к нам подошли Хай и Черри, а за ними и их дети, Белли и Клауд. Белли, моя лучшая подруга, и Клауд, — тот, кого в своих детских играх я называла правым копытом! Вот это был действительно подарок, за полтора месяца я так соскучилась по ним, что не задумываясь, попыталась к ним броситься и обнять, но мамино копыто на хвосте меня придержало.

— Приличия, Берри! — строго напомнила Луна, после чего мне ничего не оставалась, как ждать, когда друзья подойдут и церемонно поклонятся нам, как принцу и принцессе.

— Приветствуем вас, Ваши Высочества! — Хай с семьей склонился в приветственном поклоне — Благодарим вас за оказанную честь.

— Мы благодарны вам за ваше терпение и понимание наших нужд — хитро улыбаясь, ответила Селестия — Но думаю, кому-то уже не терпится воссоединиться с друзьями?

Ну, мне намекать было не нужно, и со всей расторопностью я поскакала к друзьям, вмиг склонившимся в поклоне. Правда, рожи их были до того ехидные, что мне захотелось, как мама, закричать весьма драматичным голосом — "Не верю!".

— Поднимитесь, добрые сэр и сэриха! — шутливым полушёпотом поприветствовала я друзей.

— Берри! — тут же одернула меня Селестия.

Клауда, к сожалению, отрядили к Санни. Быстро раскланявшись с Хаем и Черри, а так же с мамой и бабушками, я, почти прыгая от радости, с видом, полным приличия, потащила Белли за собой, по пути, рассказывая ей обо всем, что произошло за время моего отсутствия, в ответ же узнавая свежие новости Легиона. Но была одна тема, которую я все же старалась избегать, даже когда спустившегося в зал Санни обступили сначала Крисстал и Ринга, одетые в свои одинаковые розовые платья фрейлин, а позже — и целая толпа кобыл, которые, ради толики его внимания, разве что не дрались между собой. И это очень печалило Белли.

Санни.

Спустившись в зал, я и не подозревал, что сразу окажусь не просто в центре внимания, а в тесном клубке из кобыл, вмиг оттеснивших от меня Клауда, который был даже рад пооттесняться и всячески старался отвлечь кого-нибудь из кобыл на себя. И Рингу с Крисстал, которые пытались сначала держаться ко мне поближе, но поняв, что с ними никто считаться не будет — затопчут и не заметят — отошли на безопасное расстояние, награждая всех ревнивыми взглядами и нервно подергивая ушами. Я же пытался быть культурным и оказать всем им хоть какой-нибудь знак внимания, и все это под хищным взглядом Луны, и очень грустным взглядом матери, взиравших на меня со стороны трона. Расхаживая по залу, она вела свою, непонятную мне игру, периодически отзывая “на пошептаться” некоторых знатных и богатых пони, и мало кто ответил ей отказом. Тех же, кто отрицательно качал головой, брал на заметку страж, недвижимой статуей стоящий возле трона своей Госпожи, и периодически сверкавший светящимися глазами в сторону столь неуступчивых гостей. Похоже, что долг, который вновь свалились на мать, был и политического толка — самый нелюбимый ею, поэтому она тщетно искала, на кого можно было бы свалить эту почетную, и дико бесившую ее привилегию — быть третейским судьей.

— Ваше Высочество, вы сегодня просто великолепны! — Белая единорожка с сине-фиолетовой гривой попыталась схватить мою ногу, но тут же была грубо отодвинута с дороги лимонно-жёлтой пегаской с короткой, почти жеребцовой стрижкой, жёлто-рыжей, как апельсин. Которую, в свой черед, тут же попыталась оттеснить фиолетовая пегаска с трехцветной, сине-красно-белой гривой. Надо же, ну просто “радость эпилептика”, как говаривала мать…

— О, привет! Я Зиппи Винг! Ты такой кла… — две единорожки, поджав Зиппи боками, оттеснили ее в достаточно грубой форме.

— Ваше Высочество! — они склонились в книксене. Белая единорожка с серебристой гривой и серебристая — с белой. Богини, я даже не знал их имен!

— Вот это было не круто! — раздался голос недовольной пегаски.

— Ох, не обращайте внимания на эту клаудсдейловскую задиру — небрежно ответила одна из них, та, что была с белой гривой. Похоже, эти девчонки даже не собирались представляться?

— Они никогда не знали ни стиля, ни этикета, как и все клаудсдейловцы. Хорошо, что вы не такой! — сестры переглянулись, и как-то мерзко захихикали, но стоило им расслабиться, как между нами возникла коренастая земнопони с хитрой улыбкой.

— Эй! — возмущенно вскрикнули сестры.

— Вы мне тут поэйкайте, киски, быстро за луну запинаю! — мило улыбнувшись им, она развернулась ко мне, но тут же была подхвачена объединенной магией вспотевших от напряжения сестер, со злобным оскалом взиравших на новую конкурентку.

— Это мы тебя запнем! — они еще сильнее напряглись, но все, на что их хватило, это поднять земнопони на балкон третьего этажа. Пользуясь максимальным сосредоточением сестер, желтая пегаска подобралась к ним вплотную, и выждав когда земнопони в безопасности повиснет над балконом, она слегка стукнула сестер по рогам, сбивая концентрацию охнувших от неожиданности сестричек. Наслаждаясь своей временной победой и игриво покачивая бедрами, она вновь двинулась ко мне.

— Добрый вечер, Ваше Высочество, меня зовут Даймонд Стар! — но не успела она приблизиться, как вдруг, рядом со мной раздался знакомый голос.

— Привет, девчушки. Развлекаетесь? А где же ваши манеры? — Из взвихрившегося черным ветерком воздуха вывалился папка, нарисовавшись рядом со мной. Огромный, как шкаф, с горделивой осанкой, он сам казался представителем королевской семьи, и пользуясь тем, что мама вновь куда-то запропастилась, с интересом оглядывал окруживший нас табун — Помните о манерах, уважаемые дамы, и принц вас с удовольствием пригласит к себе, вновь, на бал.

Смутившись, я понадеялся, что никто не станет произносить это про себя скороговоркой. Иногда отец бывает не к месту игрив, как и мама, наверняка, заразившая его этой страстью к подколкам.

Сверкнув глазами, он снова растворился в темной дымке, оставляя меня в компании кобыл. Оглядевшись, я с трепетом понял, что отец явно вмешался вовремя, так как я находился в плотном окружении, и желающих добраться до меня было гораздо больше, чем тех, кто оказался самым решительным и попытался познакомиться со мной первым.

— Семьдесят четыре! — я и не заметил, как Клауд подкрался ко мне сзади, стараясь говорить при этом как можно тише.

— Что “семьдесят четыре”?

— Семьдесят четыре кобылы, и это пожалуй штук на семьдесят больше, чем мы вдвоем могли бы справиться, даже с перерывами, шесть максимум. — намек Клауда на то, что пора сматываться, был вполне ясен и разумен, но увы, почти неосуществим.

— Не беспокойся, стражи не допустят ничего страшного.

— Мышекрылые? Надейся!

— Не думаю, что стоит обсуждать это сейчас — иронично заметил я, вновь принимаясь раскланиваться с отошедшими от первого впечатления претендентками на мое внимание. По счастью, их стало хоть немного, но меньше — похоже, самые робкие или те, что пытались прорваться ко мне, понадеявшись лишь на удачу, решили не будить лиха… Либо, как я вдруг заподозрил, решили выяснить, кто этот благородно выглядящий пони, появлявшийся рядом со мной.
“Представляю, что скажет мама…”.

— Почему же? Я готова послушать — вклинилась в наш разговор Даймонд Стар. Она подошла ко мне, и ее голова тут же оказалась на моей шее — Я много на что готова — прошептала она мне на ухо, и тут же куснула, вгоняя меня в краску.

— Убери зубы от нашего парня! — Крисстал и Ринга, увидев происходящее, мгновенно растолкали впереди стоявших, и оказались рядом со мной.

— Ох, простите меня! Фрейлина и секретарь смеют мне указывать! Как это мило! — она еще сильнее прижалась к моей шее, и ее передняя левая нога тут же оплела мою правую переднюю ногу, не давая отпрянуть под осуждающими взглядами подруг.

— Даймонд Стар… — я попытался было вытянуть ногу из ее цепких объятий, но безуспешно.

— Можно просто Даймонд, но ты можешь звать меня Ди — я не обижусь.

— Ты не могла бы успокоиться и отпустить мою ногу?

— Или нам твои переломать? — Ринга передернула ушами и немного наигранно пригнулась к земле, всем своим видом показывая, что готова атаковать.

— Ваше высочество, по-моему, вам нужно наказать ваших слуг. Быть может, порка напомнит им, где их место? — несмотря на грубость произнесенного, она проговорила это настолько будничным, немного игривым тоном, что у меня у самого грива чуть дыбом не встала, не говоря уже о девочках.

— Они не слуги… — попытался было возразить я. Но Даймонд меня тут же прервала.

— Ох, прости, я понимаю, что ты не хотел обижать их правдой о том, что они — лишь твои накроватные игрушки — я в ярости вырвал свою ногу из объятий этой безбашенной кобылы, которая уже целилась поцеловать меня в нос.

— Это мой табун, а ты для меня никто! — я развернулся и пошел к девочкам, уже понимая, что назрел очень серьезный разговор.

— Ты ошибаешься, я и эта ваша зебра — вот весь твой табун. Я так хочу, и так будет. В конце концов, я всегда получаю то, чего хочу — спокойно проговорила она моему удаляющемуся хвосту. Зло мотнув головой, я двинулся дальше, опрометчиво решив не обращать внимания на брошенные в мою сторону обещания.

В конце концов, как говорит отец, если верить всему, что говорят кобылки...

Берри

Исподтишка поглядывая весь вечер на Санни с подружками, Белли грустнела все больше и больше, так что ее вопрос для меня не стал неожиданностью.

— Берри, я опоздала? — тяжело вздохнув, я тут же подавила желание отшутиться — все-таки чувства подруги были для меня дороги.

— В его табун? Думаю, да — честно ответила я, глядя на уже вконец расстроившуюся подругу, вот уже год как пытавшуюся обратить на себя внимание брата. Хотелось обнять ее и как-то подбодрить, но, к сожалению, нас грубо прервал очередной жеребец, который "просто подошёл познакомиться".

— Разрешите сопровождать вас, Ваше Высочество? — златогривый жеребец, пегас белой масти, с воздушным завитком на бедре, элегантно сдул локон своей золотистой гривы с глаз и постарался, как ему казалось, шикарно улыбнуться.

— Голден Хурикен, я полагаю? — собрав все свои силы я все-таки вспомнила его, и как не странно он был одним из тех, на кого бабушка Моллестия обратила мое внимание, выставляя его в очень невыгодном свете, как зазнавшегося и немного озабоченного жеребца, поэтому мне понадобились все мои силы для того, чтобы с ходу не попортить его ослепительно-белую шкурку и выглядеть как можно более мягкой. Я вымученно улыбнулась ему в ответ.

— Ваше Высочество абсолютно правы — он склонился в поклоне, видимо, надеясь поразить меня своими манерами — Голд Хурикен, из рода Хурикенов Клаудсдейла, к вашим услугам — все это он произнес с таким пафосом, будто для меня это что-то могло вообще означать.

— Да, мы наслышаны о пегасах вашего рода, сэр Хурикен. Что же, пожалуй, мы примем ваше предложение — он радостно встал и подошел еще ближе, обдав меня запахом дорогого парфюма.

— Благодарю вас за оказанную честь, Ваше Высочество! Быть может, вам что-нибудь нужно? — что ж, наверное, ответ “Свалить отсюда поскорее!” — это было бы не то, что он ожидал, но так как он сам напросился, стеснять себя я и не подумала, тем более что в отличие от меня, у него доступ к банкетному столу с пирожными был! И к столу с закусками — тоже!

— Мы благодарны вам за вашу заботу. Принесите нам пирожное — шоколадное, с ванилью и цукатами — и пунша, будьте так добры — судя по его удивленной физиономии, “полные услуги” роль официанта не включали, но строгий взгляд и немного наигранного удивления с моей стороны быстро исправили ситуацию. Неуверенно развернувшись, он отправился выполнять мою просьбу.

— Ух ты, Берри, ты и вправду как принцесса! — в глазах Белли читался явный восторг от увиденного.

— А ты что думала, я тут, в замке, просто так прохлаждаюсь? И говори потише, а то тут не поймут, как это так — принцесса, а росла в казармах и воспитывалась неправильно.

— Да брось, они же такие же пони, как и мы, все они прекрасно поймут, что ты классная и тут, и там!

— Поверь мне, не такие же. Это они с виду как нормальные пони, а в головах у них что-то вроде той каши, что варила Мисти Спун, а то и похуже — при упоминании этой поварихи-неудачницы, что когда-то попала на кухню легионерской столовой, нас обеих перекосило.

— Нет, ну не может же тут все быть так тухло? — Белли разочарованно передернула крыльями.

— Все еще хуже. Ты тут что-нибудь веселое видела? — я обвела ногой видимую часть зала, словно приглашая ее убедиться в отсутствии любого намека на какое-либо веселье.

— Нет… — сдавшись, Белли повесила уши и с очень грустным видом посмотрела на меня — А я так радовалась, когда папа получил приглашение, думала, в первый раз в пони выйду нормально, в красивом платье. Маму уломала ее старое перешить, минут двадцать в него только залезала — а тут полный тухляк?

— Так вот, подруга по местным меркам, это концерт ди-джея Пон3, а то еще и лучше!

— Тух-хляк! — разочарованно протянула Белли.

— Да ладно, не вешай нос, на моем дне рожденья оторвемся. Уж его-то я не дам сделать таким же скучным, как вот это!

— Ваши угощения, Ваше Высочество! — Голден Хурикен втиснулся между мной и Белли, оттесняя ее от меня, что меня сильно разозлило. А вот поднос на его спине наоборот, сильно порадовал. Как я и надеялась, охрана у столиков не догадалась, что их принцесса нашла способ, как заполучить столь тщательно охраняемые от нее лакомства.

— Благодарю вас — переставив поднос на ближайший столик, я тут же схватила вилку и наколов на нее одно из пирожных, с блаженным видом отправила его в рот.

— Надеюсь, Вам нравится — заискивающе, словно он сам готовил эти пирожные, Голд смотрел в мои глаза. Он что, еще и гипнотизировать меня пытается? А вдруг подавлюсь?

— Что же, вполне неплохо, повара двора потому и работают здесь, ведь они самые лучшие — придав себе важный вид знающей пони, ответила я.

— О нет, Берри, тут бы я с тобой поспорила. Лучшие повара, а вернее, кондитеры, как ни странно, не работают в замке — мягкий и непринужденный голос Селестии тут же поверг на колени все мое ближайшее окружение, в том числе и Белли с Голденом — У них много тайн и секретов, даже друг от друга, и им бы никогда не удалось ужиться на одной кухне, поэтому для торжеств сладости мы заказываем в их мастерских, где у них полная свобода в их сладком творчестве — под сей длинный спич я с сожалением наблюдала, как мой, так хитроумно заполученный поднос, медленно поднялся в воздух, окутавшись магией принцессы, после чего последовал к ней. Правда, пунш мне все же оставили — Надеюсь, тебе нравится сие торжество в честь тебя и брата?

— Да, принцесса Селестия, все очень приятно и достойно — отвечая, я слегка поклонилась ей, соблюдая этикет, но глаза мои так и не смогли оторваться от картины того, как Селестия, словно невзначай, подхватывает магией пирожное, и отправляет его в рот. Мое пирожное! С моего подноса!

— Это чудесно. Что же, не буду мешать тебе и твоим друзьям наслаждаться этим вечером — она хитро улыбнулась, как бы намекая, что я красивая, но глупая пони, и чтобы я не придумала, пирожных мне не видать. Она не спеша пошла вглубь зала, унося с собой мой поднос, с моими, между прочим, пирожными, а пунш, наверное, не забрала потому, что он не сладкий. Я хотела было уже показать ей язык, а вернее, ее удаляющемуся крупу, но вовремя вспомнила об этикете, и лишь плотнее сжала зубы, уже скрипевшие от накатывающегося на меня возмущения.

Пыхтя и фыркая, я вывалилась на балкон, попутно составляя план жестокой, очень жестокой мести. Ну как же так, только мне показалось, что судьба смилостивилась надо мной, как появилась Селестия и все испортила! Хотя, подозреваю, что не появись она — появилась бы Луна, или мама. Папка, конечно, навряд ли бы появился, но поднос бы опустел гарантированно, еще бы и записка с требованием добавки появилась. За мной, хвостиком, на балкон вышли и Белли с Голдом. На мгновенье остановившись, на полпути ко мне Голд, видимо, попросил Белли отойти в сторонку и направился ко мне уже в гордом одиночестве.

— Ваше высочество, не стоит так злиться. В конце концов, стоило попробовать, даже несмотря на негласное указание принцесс — он хитро улыбнулся и лукаво подмигнул мне, намекая, что если я хочу узнать больше об этом таинственном указании бабушек, то мне придется посмотреть на него не как на декорацию или сервировочный столик, но поскольку мне действительно хотелось узнать, что же там бабушки учудили, пришлось хитрить.

— Вы правы, Голд, стоило попробовать — я развернулась лицом к ограждению балкона и закинув передние ноги на перила, сделала вид, что мне очень интересна раскинувшаяся передо мной панорама. Мне действительно было интересно смотреть на одну из стен горы, почти отвесно уходившую ввысь в паре километров от балкона, и на которой не было ничего, кроме навигационных огней для пегасов и дирижаблей.

— Красивый вид? — не стесняясь, пегас встал рядом со мной, словно невзначай, положив свои ноги рядом с моими, и почти касаясь меня плечом.

— Вы правы. Не лучший, но достойный — понимая, что моя хитрость не сработала, я снова опустилась на пол и отвернулась от ограждения.

— Что может быть достойного в большой куче серого камня? Вот если бы это были облака, тогда бы это было достойно, но что бы это понять стоит посетить Клаудсдейл — он снова оказался рядом со мной, наигранно смотря вверх и крутя головой, словно ища эти самые волшебные облака, хотя его глаза, не отрываясь, следили только за мной.

— Надо полагать, это приглашение посетить ваш родной город? — он улыбнулся и прекратил пантомиму.

— Можно сказать и так, но на облака можно полюбоваться и сейчас, даже над городом они так же красивы, как и на закате — в его глазах вдруг зажегся какой-то нездоровый огонек.

— Что же, вынуждена вас разочаровать, но я пока не умею летать, так что пока облака отменяются — я начинала понимать, что что-то не так, и кажется, мы говорили о немного разных облаках. По крайней мере, его напряженная поза и уже явно с силой сдерживаемые, подрагивающие крылья на это намекали.

-"Вы что-то говорили о не гласной просьбе моих бабушек? — поняв, что обходными путями я от него ничего не получу, да еще и влипнуть могу, я решила ударить в лоб, пока еще фигурально выражаясь.

— Ах да, в связи с вашим недавним недомоганием, принцессы просили присматривать за вами, не всех, конечно, а только самые надежные и знатные кланы и дома, и в случае, если в вашем распоряжении окажется что-либо вредное для вашего здоровья, сообщить им, или вашим родителям. Список вредного прилагается, и как ни странно, там только сладкое — он поднял правое крыло и достал из-под него небольшую коробочку — Но я позволил себе немного предусмотрительности — он улыбнулся и открыл коробочку — Лепестки ромашки в карамели. Думаю, я угадал?

— Смотрю, вы хорошо подготовились — собрав всю волю в копыто, я постаралась не обращать внимания на коробочку, полностью игнорируя ее, и даже не думать о том, как ее заполучить.

— Подготовка? Да нет, что ты, просто я взял их потому, что они нравятся и мне. И давай уже перейдем на ты, а то этот этикет немного надоедает — он протянул коробочку ко мне, но я лишь отрицательно покачала головой, с сожалением смотря, как он отправляет несколько конфет в рот — Ну, как хочешь.

— Какой-то ты не боязливый, как будто я и не принцесса вовсе.

-Ну, по титулу ты принцесса, с этим не поспоришь, но по воспитанию ты такая же принцесса как я — земнопони — он снова протянул мне коробочку. Глубоко вздохнув, я сдалась, ведь он был абсолютно прав. Не принцесса я, и что-то ей и быть не очень хочется, пусть даже и в среду.

— Ты прав, принцесса из меня никакая — немного покрутив конфету в копыте, я отправила ее в рот.

— Быть может, это и к лучшему? По крайней мере, ты не станешь такой же заносчивой и страшной правительницей, как принцесса Луна, хотя и вторая Селестия из тебя тоже не получится.

— Эй, ты только что оскорбил мою бабушку! Она не страшная и не заносчивая! Она, между прочим, очень добрая, хотя и с заскоками! — я попыталась отвесить ему подзатыльник, но он ловко увернулся.

— Ладно-ладно, добрая и пушистая, от ее доброты и пушистости аж пони на колени падают — второй подзатыльник я все же прописала по назначению — Ау! Кажется, я ошибся, ты все же станешь кошмаром для Эквестрии!

— И начну я с тебя!

— Кстати, прежде чем начать со мной разбираться, быть может, ты разберешься со своей подружкой? — шепотом, чтобы не услышала Белли, предложил он.

— Не бойся, она с нами и ни о чем болтать не будет, перо даю — какая-то странная улыбочка проскочила на его лице.

— Даже так? Ну, тогда как я могу вам отказать? — он расправил свое большое, теплое крыло и положил его на мою спину. На мгновение меня обдало его пряным ароматом, пробившимся через парфюм — И вы не находите, что становится прохладно? Быть может, нам стоит продолжить знакомство в более теплом и уединенном месте? К примеру, в вашей бальной комнате?

— Да, пожалуй, ты прав. Пойдем, Белли! — Я игриво поежилась под крылом Голда, делая вид, что мне и вправду прохладно, искоса смотря на Белли, которая, грациозно покачивая бедрами, шла прямо к нам. Кажется, она уже обо всем догадалась.

— Неплохо тут у тебя — Голд нагло ввалился за мной в бальную комнату, и довольно бесцеремонно начал осматриваться, словно прикидывая, где развесить свою одежду.

— Принцесса достойна лучшего — я скромно улыбнулась, следя глазами за подругой.

— О, в этом ты абсолютно права. Наверное, именно поэтому я здесь? — оторвавшись от осмотра комнаты, пегас подошел ко мне, стараясь смотреть мне в глаза — Что же, я рад, что вы смогли во всем так быстро разобраться и сделать правильный вывод.

— О, Голд, я рада, что мы друг друга так хорошо понимаем, но неужели ты и в правду считаешь только себя самым достойным?

— Что же, после нашей свадьбы я думаю, если вы найдете более достойного кандидата для себя, мы сохраним это в тайне — он улыбнулся и попытался меня поцеловать, но его остановило мое копыто, пока еще мягко, но с каждой секундой мне хотелось врезать ему все больше и больше.

— И ты так легко согласишься на это?

— Брось, мы же пегасы и оба понимаем, что залеты на облака неизбежны, а эти балы задуманы твоими родственниками только для того, чтобы поудачней помочь вам устроится в жизни, породнить тебя и брата со знатными семьями. Для того чтобы ваша власть была не только на бумаге, а имела и аристократическое право, и пока вы не сделаете свой выбор, эти балы будут продолжаться, продолжатся и продолжатся, и это — лишь первый из них!

Так вот какие красивые облака он имел в виду!

— И ты предлагаешь решить все быстро и выгодно? — ух, как он меня разозлил! Да за кого он меня вообще принимает?!

— Да, дорогая — он подошел почти вплотную и попытался потереться о мою шею. Играючи, я отпрянула от него и повернулась крупом — Даже так? Что же, я рад, что все так удачно вышло...

Как я и надеялась, этот идиот захватил наживку.

— Ну, мы же умные пони? Пожалуй, тебе придется помочь мне снять юбку — я улыбнулась ему и поиграла ресничками, словно намекая на то, что этому похотливому самцу все удалось, и осталось только немного поработать.

— Кхем... А она? — он кивнул в сторону Белли.

— Ну что ты как маленький? Она — на второе — он похотливо улыбнулся и потянулся зубами к моей юбке... Но не успел ее даже коснуться. Мои задние ноги мгновенно взлетели в воздух, и с обрадовавшим меня, вязким толчком, впечатались в его грудь и челюсть, неаппетитным стуком нарушившую тишину бального зала. Похрюкав, пегас отрубился, тихо шипя воздухом, выходящим между прикусившими язык зубами. Что ж, мама явно была бы мной довольна — если и не моим поступком, то исполнением удара, которому она, явно не без умысла, учила меня пару лет назад.

— Знаешь, у тебя явно есть проблема с отшиванием парней — Белли иронично закатила глаза и не спеша подошла ко мне. Ни криков, ни истерики — в конце концов, все дети легионеров проходили через что-то подобное на тренировке, и если в остальных учебных заведениях ссадины, ушибы и переломы считались авралом и вскрытием недостатков в образовательном процессе конкретного учебного заведения, то в небольшом детском саду, находившемся в боковой пристройке к первому корпусу Кантерлотских казарм, это было лишь поводом для дополнительной тренировки единорожьего состава дежурной кентурии.

— А у тебя — с пришиванием. Так, этого гада нужно чем-нибудь связать! — я быстро осмотрелась вокруг. Увы, ничего подходящего пока не наблюдалось...

— А веревка есть?

— А я откуда знаю? Я в этой комнате третий раз, и то набегом, поэтому ничего здесь не знаю! — как я ни старалась, но ничего такого, чем можно было бы связать Голда, мне не попадалось.

— А я думала, что это твоя комната! Тут так мило, и одежда явно твоя... — похоже, Белли тоже пытаясь найти что-нибудь веревкообразное, засунула носик в стенной шкаф, в котором были вывешены мои костюмы и платья. И в обувной шкафчик — тоже. Искала шнурки от бальных накопытников?

— Потом дам померить! Нет, эти бальные комнаты не принадлежат никому из нас, это просто костюмерка, как в театре, просто название у нее помпезное. А свою комнату, если хочешь, потом покажу. Пока у нас другая задача! — Белли радостно перестала обыскивать вешалку и рысцой пробежалась по комнате, притащив мне какое-то тонкое покрывало.

— На, держи. Должно хватить, если только ноги стреножить! — я тут же подхватила покрывало, и с помощью Белли связала ноги пегаса.

— Кляп, нужен кляп! — быстро осмотревшись, я тут же нашла какую-то длиннополую шляпку и смяв ее, воткнула Голду в рот.

— Так, а теперь что? — Белли посмотрела на меня в ожидании дальнейших действий.

— Так, пока засунем его в шкаф, и начинаем искать подходящий “флагшток”! — подруга с удивлением посмотрела на меня.

— Берри, ты что, стукнулась? Сначала ведешь себя как пегаска в охоте, а теперь хочешь испортить очень важное мероприятие? Между прочим, оно в твою же честь! — она отпрянула от меня, явно поняв, что все действительно так.

— Белли, я понимаю, что я прошу тебя о помощи в очень тухлом деле, но пойми и меня — я хочу быть маленькой и неразумной кобылкой, а не кобылой на выданье! Он ведь в чем-то прав, как я сама не додумалась? Ладно Санни, с ним все ясно, но мне-то прикрыться некем! — от упоминания Санни и его “прикрытия” Белли снова сникла и повесила уши.

— Ох, прости, подруга. Ты-то как?

— Нормально. Сама виновата — грустно ответила она.

— Ну, а я тебя предупреждала, я тебе говорила! Вот и дождалась — обратил он внимание, но не на тебя! Ничего, мы это исправим — я старалась подбодрить ее как могла, все-таки смотреть на раскисшую подругу было больно.

— А стоит ли? Я ему теперь не нужна. Как подруга, но не более, да и примут ли меня эти… Не стоит, наверное, и пытаться… — ее задние ноги подкосились и она, почти упав, села на пол.

— Не раскисай, Санни хоть и балбес, но он хороший балбес, а Крисстал и Ринге, если понадобится, сама гривы прорежу, но тебя они примут. Так что соберись, ничего еще не кончено!” — сгребя ее в охапку, я поставила подругу на ноги — А теперь, помоги мне убрать этого дуболома!

Пыхтя и тужась, мы с Белли едва смогли запихать Голда в шкаф. Как ни странно, несмотря на внешне довольно подтянутый вид, он оказался очень тяжелым, и все время норовил выпасть из шкафа, правда, после третьего его выпадения мы все же додумались закрыть его на ключ. И не успела я провернуть замок, как носик Белли уже оказался в моих шмотках. В очередной, заметьте, раз.

— Нравится? — с ироничной ухмылкой я смотрела на подругу, которая разве что слюни не пускала.

— Еще бы! Ты только посмотри на них, они великолепны! А этот фасон! — она тут же встала на задние ноги и растянула на себе голубую жилетку с длинным рукавом, серебристой оторочкой и вышивкой в виде звездочек, идущих по подолу юбки.

— Рэрити шила, дизайн тоже ее — я с ухмылкой смотрела в глаза подруги, которые тут же увеличились раза в два, и явно грозили выкатиться из головы, если она не успокоится.

— Не может быть! — тихо пискнула она.

— Ну почему же? Я же принцесса, а не тухляк какой-нибудь, так что для меня все самое лучшее! — я играючи подскочила к Белли, и вытянула ее на середину комнаты — Вот только ты отвлеклась, у нас в шкафу домогатель, а ты на тряпки смотришь. А как же возмездие? — как ни странно, но произошло что-то неожиданное, Белли как-то странно отстранилась, и виновато посмотрела на меня, словно намекая, что это все дурачество и она не хочет портить праздник своей мечты, пусть даже он ее и разочаровал.

— А может, не надо? Мы же не жеребята, и тут не Легион. Не спорю, он это заслужил, но все же… — она потупилась и отвела от меня глаза, уставившись в пол.

— Значит, не одобряешь? — спокойно спросила я, где-то в душе уже смиряясь с тем, что и моя подруга уже повзрослела, ну, или, по крайней мере, стала старше в душе, хотя, казалось бы, прошло всего полтора месяца с тех пор, как мы вместе веселились, планируя спереть торт, приготовленный на десерт в тот вечер для общей столовой. Как она, со мной, плечом к плечу, ворвалась на кухню и первой поняла, что мы в ловушке, своим криком постаравшись предупредить остальных... Но видимо, теперь в ней что-то изменилось.

— Берри, я за тобой хоть в огонь, хоть в воду, но все же я не могу тебе позволить делать глупости! Подумай сама, чего ты этим добьешься? Только вызовешь гнев родителей, устроишь скандал, и все это из-за пустяка? — В чем-то она была права, но это не ее сочли глупой куклой, которой можно наплести что угодно, а она только уши развесит да хвост задерет ради красивых облаков. Так что я отступать была не намерена.

— Тогда хотя бы не мешай. Сиди здесь, платья меряй, а я пошла искать “флагшток” — я развернулась и вышла из комнаты. Вечер становился все пренеприятнее и пренеприятнее, но, с другой стороны, ладно Голд — он не первый и не последний. Быть может, когда-нибудь, как бы это противно и не звучало, найдется тот, с которым я все же соглашусь на эти самые "облака". Но Белли... Нет, все же это не было предательством, скорее, чем-то более сложным, она не отказывалась от моей дружбы, она не оспаривала мое лидерство, но при этом она не хотела, чтобы я попала в неприятности, и наверное, только верный друг мог бы сказать это в открытую, не боясь тебя потерять или поссориться, подпевала бы струсил. Не спеша пройдя еще десяток шагов, я вдруг услышала цокот за своей спиной и, обернувшись, увидела Белли, бегущую ко мне во всю прыть. Резко затормозив всеми четырьмя ногами, она встала напротив меня.

— Не одобряю, но по крайней мере, влипать — так обеим и может быть, не так сильно, как ты бы влипла одна!

— Ууууу, ты еще не знаешь, под каким тухляком подписываешься! — возвращение подруги меня обрадовало, но все же, червячок сомнения в правильности моих действий уже подгрызал мое яблочко идей, и быть может, если бы Белли передумала и попыталась меня уговорить, я бы и согласилась.

— Да ну? Покажи мне кобылу, которая знает тебя лучше, чем я! Я ее замочу и в сушилку повешу! — ее мордочка тут же приняла наигранно агрессивный вид, а ноги тут же, парой резких движений, разрезали воздух.

— Ну, к примеру, моя мама — я иронично усмехнулась, уставившись на нее, и поиграла ресничками.

— А твоя мама знает о том, что у тебя лежит в твоей комнате, в тумбочке, в специальной нише за средним ящиком, в бархатной, розовой коробочке? — она ехидно усмехнулась, явно наслаждаясь тем, что вогнала меня в краску.

— Неееет... Хорошо, согласна, ты меня знаешь лучше! — крылья начали зудеть от мыслей о коробочке, но несколько глубоких вдохов и мысли о предстоящей операции быстро помогли мне успокоится.

— Так какие планы, подруга? — Белли с готовностью уставилась на меня.

— Действуем стандартно, но только это не казармы, и флагштока тут нет. Нужно найти что-то, на что можно его подвесить, при этом недалеко и незаметно, а то если мы его до шкафа еле доперли, то переноска его куда-то превратится в целое приключение — я быстро начала осматриваться по сторонам, но ничего подходящего на глаза не попадалась.

— А может, его туда, к стягам подвесить? — Белли указала на ряд полотнищ, что свешивались с кольцевого балкончика на уровне третьего этажа, проходящего по периметру зала. И тут я вспомнила про люстры, они как раз и стояли на этом балкончике!

— Молодец, Белли! Только не к стягам, а на люстру! — молниеносно развернувшись, я поскакала к лестнице, ведущей на этот балкон.

— Какая еще люстра? Она же на потолке?! — Непонимающе спросила меня Белли.

— Сейчас покажу! — взлетев по лестнице, я оказалась на балкончике и тут же затормозила перед первой из восьми люстр — Вот эти люстры! Их должны будут поднять и повесить вон на те крючки, когда Луна поднимет луну и наступит ночь. Тогда, по этикету, бал будет официально закончен, и начнется светский раут! — Белли подошла к люстре, и удивленно уставилась на нее.

— А я и не знала, нам говорили, что бал закончится с восходом луны — она подошла к люстре и быстренько осмотрела ее.

— Это для тех приглашенных, у кого титула нет, а для знати праздник продолжается до тех пор, пока они сами не решат что все, хватит, а то как же так — слуги, выпирающие графье с пирушки? Не по статусу же, обидятся же, что им не дали на дармовщинку поесть-попить! — быстрые копыта Белли уже ощупывали люстру, дергая за ряды медальончиков, соединенных между собой толстыми колечками.

— А что это за значки? — взяв в копыто один из этих медальончиков, она показала его мне. На щите, украшенном тремя звездами по углам, было изображено небольшое солнышко с копьями вместо лучей.

— Это гербы знатных родов, не спрашивай, я не знаю, чей это! — я присоединилась к ней, начав осматривать люстру, но тут же разочаровалась — видимо, это была одна из тех, на которых вывешивались гербы менее знатных домов или тех, кто прославился менее чем в трех особо выделенных городах.

— Дом Глоус — прочитала она на обратной стороне медальона — В принципе, выглядит крепко, но вешать надо не за эти цацки, а за крестовину, держащую обод.

— Есть еще одна загвоздка... Это не та люстра, нам нужна люстра Клаудсдейла! — Белли с удивлением посмотрела на меня.

— А это какая?

— Не знаю. Тут есть три люстры, которые символизируют города Кантерлот, Мейнхеттен и Клаудсдейл, так как они самые крупные и зазнати там много, их отдельно сделали. Голд из Клаудсдейла и наверняка он станет отличным дополнением к своему гербу! — я коварно улыбнулась, глядя, как Белли осознает все изящество моей задумки и в ее глазах зажигается игривый огонек.

— Так, тогда ты осматривай эту сторону, а я — ту! На них же написано название города?

— Да, прямо на ободе, не ошибешься! — подруга тут же убежала осматривать остальные люстры, ну и я не стала тормозить. После двух неудач я нашла “Кантерлот” и тут же увидела, как с другой стороны балкона мне машет ногой Белли. Признаться, меня это не обрадовало, ведь люстра Клаудсдейла оказалась почти в самом дальнем углу от лестницы. Сделав знак, что поняла, я подождала, пока она закончит круг и вернется ко мне.

— Что-то не нравится мне уже эта идея. Не дотащим мы его, люстра слишком далеко. И времени мало — скептический настрой Белли я уже почти разделяла, но все же не бросала надежды — Нам бы его на что-нибудь положить, на носилки там или сервировочный столик, тогда бы вмиг докатили. Только как быть с лестницей?

И тут меня осенило. Сервировочный столик? Да запросто!

— Лестница — это плевое дело. Там, с другой стороны, пандус для прислуги есть, закатим! А вот со столиком ты неплохо придумала. Иди в комнату и жди меня там! — не дожидаясь ответа, я рванула вниз, к лестнице, по пути оправляя одежду и придавая себе подобающий вид. Спустившись на второй этаж, я остановилась, и немного передохнув, как можно красивее начла спускаться по широкой, мраморной лестнице вниз, к гостям.

Как мне казалось, простая и гениальная идея, состоявшая в простом слямзивании сервировочного столика, на поверку оказалась довольно дурацкой, по крайней мере потому, что свободных столиков на дороге не валялось. Ну и прислуга явно не хотела отдавать их добровольно, даже принцессе, даже с умоляющим взглядом, очень и очень просящей, так как многие из слуг и сами прекрасно понимали, что если Моему Высочеству вдруг что-то понадобилось, то это не к добру, и нести какую-либо ответственность за мои шалости, даже как невинные сообщники, они не хотели. Пришлось срочно придумывать план Б.

Быстро найдя распорядителя бала на кухне, я с самым невинным видом попросила организовать закуски в моей бальной комнате, на что, к моему удивлению, возражений не последовало. Правда, он сразу предупредил, что на такой случай выбор блюд для меня ограничен, и ничего сладкого, а тем более конфет и пирожных, мне не принесут, поэтому заказав пунш и два салата с сельдереем и огурцом я, ничего не замечая, вывалилась в коридор... И тут же закричала от слабой, но все-таки боли, ведь получить подносом в нос — это больно, тем более подносом с пирожными. А виной всему был, как ни странно, жеребец, который в меня и врезался.

— Ох, Ваше Высочество, простите мне мою нерасторопность! — это недоразумение тут же упало на колени, правда, не в попытке почтить Мое Величество в поклоне, а для того, чтобы убрать последствия аварии.

— Ты прощен! — быстро отправляя в рот несколько пирожных из тех, что оказались на мне, ответила я под удивленным взглядом жеребца — пегаса, обладавшего белой шкурой и синей гривой.

— Ваше Высочество, вам же нельзя! — возмущенно воскликнул он, увидев мой маневр.

— Мне много чего нельзя. Или ты хочешь отобрать? — зря я это спросила, его копыто тут же отвесило мне подзатыльник и отобрало надкусанное пирожное, отправляя его на поднос, к куче помятых братьев и сестер.

— Эй, ты чего?! Я же принцесса! — от такой наглости я даже растерялась.

— Принцесса принцессе рознь — он улыбнулся и тут же прижал мою ногу, уже пытавшуюся стащить надкушенное.

— Нет, так не пойдет! Я приказываю тебе уйти и оставить мне этот поднос! — от осознания нелепости ситуации я потихоньку начинала закипать, а мои ноги — зудеть тем особенным зудом, который рождается от непреодолимого желания сломать кому-нибудь нос.

— Ваше Высочество, я не думаю, что вам пристало устраивать драку с прислугой, и поднос я вам не отдам — он показал мне язык и, взяв в зубы поднос, бесцеремонно отодвинул меня со своего пути, отправившись на кухню. Откуда тут же раздался голос распорядителя.

— Пайпер, только не говори, что у тебя в зубах целый поднос испорченных “Кантерлотских заварных”!

— Так точно, сэр! — в ответ ему послышался тяжелый вздох.

— Ладно. Спун, Пай! Делаете еще один поднос “Кантерлотских заварных”, спасибо Пайперу, а ты — хватай поднос и марш в зал, с глаз моих! — стоит ли говорить, что я предпочла ненадолго задержаться и уже спустя минуту, созерцать эту наглую морду в двери кухни.

— Значит, Пайпер? — загораживая ему проход в зал, я нависла над ним с самым суровым видом. Правда, это было сложно, особенно если учесть, что он был почти на голову выше меня. Он спокойно перекинул поднос на спину и посмотрев на меня, как на занозу в ноге, спокойно ответил.

— Да, Ваше Высочество, Пайпер Скай, если быть точным, и отнюдь не к вашим услугам — он попытался обойти меня сбоку, но не тут-то было.

— Так вот, Пайпер мы с тобой не закончили, у тебя есть то, что должно стать моим! — я коварно улыбнулась и протянула копыта к вмиг ускользнувшему от меня подносу.

— На ваш счет, “принцесса с большой дороги”, распоряжения даны четкие и, как я уже вижу, даны они не зря.

— Что значит “не зря”? Как раз очень-очень-очень даже зря! — я возмутилась такому отношению к себе. Я же принцесса! Ну да, пусть и по субботам, но он этого не знает, так что это не повод вот так вот меня от подноса отстранять — Полподноса, и ты свободен! — прикинув, что если не делиться с Белли, а все втихую схомячить, мне хватит тех десяти пирожных, что составляло ровно половину подноса, я решила пойти на компромисс.

— Я и так свободен, могу просто вернуться на кухню, из вредности и выйти через выход на раздаче — он попытался от меня сбежать, пятясь назад к двери, но я, не теряя времени, быстро проскользнула между ним и дверью, отсекая ему путь к отступлению. Но он, похоже, только этого и ждал, и перехватив поднос в зубы, что есть духу ломанулся к залу.

— А ну стой, тухляк недопрелый! — я кинулась за ним в честной попытке его догнать, но в платье бегать было неудобно, подол юбки все время путался в ногах. Так что наглый синий хвост уже успел затеряться в толпе когда я выскочила в зал, под удивленные взгляды гостей. Еще бы, не каждый же день увидишь принцессу в остатках заварного крема. Поэтому, отулыбавшись и заверив всех, что произошло лишь небольшое недоразумение, (на самом деле, оно было большое, хотя и всего-то на пару лет старше) я, незаметно осматриваясь в поисках этого недоразумения, вернулась в свою бальную комнату.

— Ты что так долго? — без недовольства, но все же как можно строже спросила Белли.

— Возникли небольшие неприятности. Помоги переодеться — я подцепила зубами клапан, скрывавший молнию между юбкой и жилетом. Белли, сообразив, что от нее нужно, тут же отстегнула молнию.

— Мммм, и где это ты уже вляпалась в трубочки с ванильным кремом? — она игриво соскребла немного крема с юбки и отправила в рот.

— Не твое понячье дело! — густо краснея от ярости на Пайпера, ответила я, правда, Белли подумала совсем о другом, и мое покраснение явно приняла за смущение.

— Та-ак, это уже определенно интересно! — откинув юбку в сторону, она с удивлением уставилась на металлические пластины, прикрывающие нижнюю часть спины и бедра — Ого! Ничего себе!

— Ага, родители настояли. Боятся, мало ли что случится. Так что я в броне по горло, даже не образно выражаясь — Быстро расстегнув жилетку на животе, я вылезла из нее, демонстрируя Белли свою бронированную черепаху.

— То-то я и думаю, что это ты потолстела вдруг, и вся какая-то жесткая...

— Сейчас как дошутишься! — игриво и строго предупредила я подругу. В дверь негромко постучали — Так, а вот и салатики!

— Какие салатики? — с удивлением спросила Белли.

— Сейчас увидишь! — я подошла к двери и открыла ее. На пороге, как я и предполагала, стояла прислуга с сервировочным столиком, на котором стояли наши салаты — Спасибо, можете идти. Мы тут сами справимся — они поклонились и ушли, явно радуясь, что от них ничего не потребовали.

— О, ну хоть какая-то еда! — не теряя времени, Белли захрустела салатом, с явным наслаждением набивая брюхо.

— У тебя же была куча времени! Не могла раньше перекусить? — удивленно и немного возмущенно спросила я. Времени оставалось все меньше и меньше, и чьи-то перекусоны вполне могли выйти нам боком. Правда в том, что в общем-то, я сама в этом была виновата и не додумайся я отжимать пироженки у Пайпера, времени бы у нас было побольше, я предпочитала не думать и помалкивать.

— Мама сказала, что нужно идти налегке, так как танцевать и веселиться на полный желудок довольно проблематично, а здесь полно закусок, так что от голоду не скопытимся. Да и я с тобой забегалась — примирительным тоном, вперемешку с хрустом, сообщила она.

— Ладно, доедай и пошли, у нас в запасе минут двадцать, не больше! — я подхватила вторую салатницу и запустила в нее вилку. Но не успела я доесть, как из шкафа начал раздаваться сначала писк, а потом и всхлипывания.

— Ты что там, очнулся что ли? — в ответ из шкафа донеслись какие-то невнятные звуки, словно Голд пытался что-то сказать — Отлично, будь хорошим жеребчиком и посиди пока тихо!

В ответ донеслись звуки, явно намекавшие на его полное согласие, и вслед за ними наступила тишина. Быстро опустошив десертный столик, мы с Белли подкатили его к шкафу и открыли дверь. Явно заплаканный Голд тут же выпал наружу, еще пару раз всхлипнул от боли.

— Вот тебе и гордость Клаудсдейла. Тряпка! — беззлобно констатировала Белли. Он что-то недовольно промычал и обмяк, растекшись по полу.

— Сам виноват. Давай его на столик! — я уже собиралась схватить его за гриву, как Белли одернула меня.

— Берри, зачем? Сам пусть идет, надо еще напрягаться — немного подумав, я все же отказала подруге, опасаясь того, что он просто сбежит, поэтому пыхтя и кряхтя, мы закинули тушу Голда на столик. Создавалось ощущение, что где-то в шкафу он поднабрал еще пару килограмм веса, но по крайней мере, он хотя бы не сопротивлялся, а апатично расслабился и всем своим видом решил нас игнорировать.

Быстро выкатив столик с Голдом из моей бальной комнаты, мы побежали наверх, к люстрам и быстро взбежав по пандусу, влетели на третий этаж зала... И едва не вскрикнули от неожиданности — пустой до этого балкон был полон пони, которые лишь чудом не заметили нас и нашу добычу. Быстро затормозив, я втянула столик обратно на пандус, и аккуратно спустилась вниз.

— Откуда там столько пони?! — удивилась Белли, выглядывая из-за портьеры.

— Думаю, они хотят посмотреть на церемонию подъема луны и люстр с самой выгодной точки в зале, и увы, это балкон. И как я сразу об этом не подумала?

— И что теперь будем делать?

— Быстро назад. У меня есть идея! — развернув столик, мы рванули обратно в комнату, но не успели дойти и до двери, как нос к носу столкнулись с Санни, курятником и Клаудом.

— О нет, только не говорите, что это то, о чем я думаю! — у брата нервно задергался глаз, тогда как его курятник смотрел не просто с интересом, а как мне даже показалось, с каким-то негласным одобрением.

— Домогатор! — я весело подпрыгнула, радуясь тому, что Санни сам все понял, но в место этого он тяжело вздохнул и приложил копыто к лицу.

— Так, развязывай его и извинись! — он направился было к столику, но я встала перед ним, загораживая проход.

— Нет! Он — моя добыча, что хочу с ним, то и делаю! Он передо мной виноват! — но Санни, не слушая, пытался отстранить меня от вновь задергавшего ногами жеребца.

— Ты понимаешь, что ты натворила? Тут, вообще-то, все, так или иначе, будут тебя домогаться, так что нечего из этого трагедию делать!

— Вот именно, все! И ты намерен это терпеть? Навязывание непойми кого и зачем? Бабушки же не остановятся, пока нас не пристроят! — я возмутилась его спокойствию и наивности. Как же он сам до сих пор этого не понял?!

— Кхем... Берри, ты перегибаешь — он опять попытался меня обойти.

— А вдруг нет? Она ведь в чем-то права — Крисстал подошла к Санни, и попыталась встать между нами.

— Крисси, не неси чушь! — брат вновь тяжело вздохнул. Было видно, что ему все больше не нравился такой расклад.

— Теперь понятно, почему они на него так смотрели! Мы же, по их мнению, ничто! — не слушая, все больше заводилась его спутница — Если потребуется, то и в наш табун непойми кого просто засунут, и спрашивать не станут!

— Ты права, подруга, вам придется уживаться с какой-нибудь единорожкой, чье имя будет представлять собой небольшую книжку. Но если мы покажем себя сейчас, то прибьем все в зародыше! — я решила подбросить дров в огонь, что пылал в душе Крисстал, и на какое-то мгновение мне уже показалось, что все пройдет нормально, что мы уломаем Санни, ну, или, по крайней мере, нейтрализуем, но тут за моей спиной раздался голос Монинг Фреш.

— Дети, я очень хотела бы знать, что тут происходит. И почему Голд Хурикен, которого, между прочим, уже ищут, лежит здесь, на сервировочном столике, как какая-то закуска? — я побледнела. Ладно бы Санни, он бы не сдал, но бабушка... Это конец, Сушилка, а так как вскоре должна была прилететь и мама — то еще и порка! Голова закружилась, но все же, собравшись с силами, я быстро пересказала ей все, что произошло в моей бальной комнате, правда, умолчав о том, что я хотела с ним сделать. Но, как водится, Санни испортил всю малину.

— Она хочет его где-то повесить за хвост, скорее всего — на видном месте. Где — не знаю — вопросительный взгляд Монинг Фреш заставил меня расколоться.

— На люстру Клаудсдейла — тихо призналась я.

— А что, хороший вариант! — в глазах Монинг Фреш загорелся игривый огонек. Ее рог охватило магическое сияние, откуда-то сбоку материализовалась веревка, и взлетевший над столом, возмущенно брыкающийся Голд был тут же спеленат, как выложенный на прилавок, пучок свежего салата — Так, девочки, тащите Санни в зал, он должен быть на церемонии. Мы с Берри справимся сами — еще одно сверкание рога, и тележка исчезла, оставив после себя лишь обрывки покрывала.

— Монинг, ты что, сбрендила?! — возмущение Санни явно пересилило в нем уважение к коронованной бабке.

— Так, мой дорогой, я тут старшая, поэтому не груби и иди в зал. Или тоже хочешь на люстру? Пожалуй, это было бы даже забавно… — Санни тут же охватило сияние магии, и с легким звоном появилась еще одна веревка.

— Ладно-ладно, я все понял! — пошел на попятную брат, тут же отлетев к подругам, где мягко опустился на пол.

— Молодец, умный жеребец. И Клауд… — она повернулась к молчаливому пегасу, удивленно таращившему на происходящее глаза — Никому ни слова, хорошо? — он спокойно кивнул в знак согласия.

— А теперь марш в зал! — Ринга и Крисстал, поджав бочками Санни, потащили его в указанном направлении, в сопровождении плетущегося Клауда, оглядывавшегося на каждом шагу. Дождавшись, когда они покинут коридор, мы с бабушкой пошли к пандусу в сторону люстр.

— Почему? — единственный вопрос крутился в моей голове. Почему она стала помогать мне?

— Потому что — она взглянула на меня и весело улыбнулась, после чего потрепала меня по гриве — Но учти, ты все равно будешь наказана за столь грубое отношение к приглашенным гостям.

— Но ведь ты же в деле! — моему возмущению не было предела.

— В деле Монинг Фреш, а Луна ничего не знает, так что она будет строга и может быть, даже в ярости — ядовито хихикнув, она покатила невидимую тележку по пандусу перед собой — Позволять себе обходиться с моей внучкой как с пустоголовой шаловливкой, подстилкой, общественной уборной?! Да что они там о себе возомнили, мерзавцы? Или они забыли, к кому они попали во дворец?!

Прижав уши к голове, я плелась следом за негромко шипящей сквозь зубы Луной, только теперь начиная осознавать размах того скандала, который, сама того не желая, спровоцировала своим поступком. Лишь теперь я поняла испуг Санни — уж лучше бы я оставила этого дурака в шкафу, но увы, огласив его проступок перед бабушкой, я вряд ли могла надеяться на тихое и уравновешенное, в стиле Селестии, урегулирование приближающегося конфликта.

Пройдя по балкону и аккуратно лавируя невидимой тележкой среди гостей, мы подошли к люстре Клаудсдейла. Быстрым шагом, Монинг Фреш подкатила невидимую тележку к самой люстре и воровато оглядевшись по сторонам, привязала магией конец веревки, шепнув мне на ухо ”Уходим!”. Не спеша, мы вернулись на второй этаж, где она сменила облик, и к гостям уже спустились я и принцесса Луна. Под восторженные вздохи и поклоны, мы прошли через зал к возвышению, на котором стояли троны двух правящих сестер, где уже стояла Селестия. Луна развернулась к замершим гостям.

— НАМ было крайне приятно провести с вами этот вечер, НАШИ возлюбленные подданные. МЫ так-же благодарны вам за единодушное приветствие, коим решили вы почтить НАШИХ внуков — принца Санни Раг и принцессу Берри Раг. Да принесут они пользу своему народу, да будут служить ему верой и правдой, как делаете это вы!

Зал огласился вежливым топотом, хотя на лицах гостей появилось тщательно скрываемое, недоуменное выражение. Похоже, слова бабушки должны были быть несколько иными, а уж упоминание о нашей семье, которое, я уверена, она вставила нарочно, явно не лезло ни в какие ворота, по мнению знатных семей, уже который год испытывавших аллергию на все крылатое, пятнистое и носившее фамилию Раг.

— Увы, этот вечер подходит к концу, и МЫ оставляем вас в праздности и неге. Наслаждайтесь, веселитесь до самого утра, и в знак НАШЕГО покровительства, МЫ дарим вам эту церемонию закрытия бала.

Рог принцессы засиял, и через огромные, витражные окна, прямо за тронами, появилась огромная, сияющая луна. Гордо двигаясь по небосклону среди кучерявых облаков, она залила зал молочно-белым светом, заставившим блестеть и переливаться даже самые маленькие камушки или граненые стекляшки в украшениях, надетых на гостях, заворожено следящими за своими повелительницами. Когда луна заняла положенное ей место, и уже сама, безо всякой помощи, продолжила свой ставший медленным и неспешным бег по небосводу, зал взорвался восхищенным топотом сотен копыт.

— МЫ признательны вам, НАШИ верные подданные — по молчаливому кивку Селестии, стоявшей за спиной своей сестры, оркестр подхватил и бросил в зал первые звуки легкой, таинственной мелодии, переливающейся и завораживающей, как свет сотен бриллиантов на одежде гостей — И в знак сего, а так же в память о традициях, кои есть наша память о том, кого с нами больше нет, но чьи поступки и усилия достойны памяти в веках, МЫ зажигаем эти огни! Поднять люстры!

Вздохнув, я зажмурила глаза и уткнулась в укрытое белоснежным плащом плечо подошедшей ко мне матери, уже ощущая, как начинает зудеть и покалывать мой предчувствующий наказание круп.

Жеребята

Звездная ярость. Кризис двух миров.

Меня зовут Хайвз

Операция Рассвет

БигМак и Карамел — секретные агенты?

Мама Понк

Ночь Страсти Флаттершай

Карусель

Изумрудный ЛуноМИФ

Пони-лекарства

Стальные крылышки

Глава 5: Принцесса по субботам.