Пять лет спустя.
III. Dementia
Третья и заключительная глава "Неспящих в Понивилле".
Дорогая принцесса… Твайлайт Спаркл.
Я сердечно благодарю вас за оказанную мне честь. Я практически точно уверена, что эманации магической энергии, проходящие на местах вашего пути, пересеклись здесь. Большое спасибо, что позволили мне здесь остаться. Местные жители очень добры ко мне. Спасибо Эпплджек, она убедила их, что таинственная и темная колдунья в библиотеке – ваша покорная ученица. Инцидент с костром и вилами был исчерпан, и я готова вернуться к своим исследованиям.
Деменции стало лучше, хотя в последнее время она часто видит кошмары. Мне пришлось закрыть её магическим куполом, её энергия не очень хорошо сказывается на сновидениях других пони. Будет плохо, если у всего города начнутся кошмары.
Боюсь, что это письмо окажется короче, чем обычно. Вы просили меня писать только в случае крайней необходимости. Я хотела бы рассказать вам о необычном пони, который приехал сюда несколько часов тому назад. Может быть, я просто потеряла голову, но *зачеркнуто*
Простите меня за то, что я нарушила свое обещание. Мне будет нелегко жить с этим, зная, что я снова подвожу вас, но *зачеркнуто* думаю, этот пони представляет собой нечто куда большее, чем четыре копыта и хвост.
В первую очередь я подумала о том, что вам будет интересно узнать, что этот пони страдает Дихотомией Старсвирла. Это правда, я не стала бы нарочно придумывать причину для Слияния Разумов. Не в этот раз. Пожалуйста, не стоит за меня беспокоиться.
Думаю, мне стоит написать подробнейший отчет и отправить его в ближайшее время.
Искренне Ваша,
Иона Ноктюрн.
Все окна в доме Райтена Скрипта были занавешены. Единорог понимал, что это вызовет лишние подозрения у других пони, в особенности – у шерифа. Эпплкрофт начнет приглядывать за ним, А это значит, что от «ненужных» вещей стоит избавиться.
Единорог осмотрел свою комнату. Складывается такое впечатление, что кто-то тщательно обыскал его личный уголок на предмет тайников, после чего вынес все вещи. Жеребец убедился в своей правоте, заметив под своей кроватью аккуратный круглый разлом, словно кто-то очень сильно ударил по нему копытом. Когда-то давным-давно (еще в детстве) Райт хранил там всякую мелочь, потому что только здесь деревянная доска изрядно подгнила и свободно выдиралась с пола вместе с гвоздями. Что «грабители» бы здесь ни искали, они не нашли ничего.
Ничего ценного... правда, у них довольно извращенные понятия о ценности вещей. Оба этажа были в его распоряжении, и единорог не спеша прикидывал, что ему стоит сделать по дому. Лучше всего начать с уборки. Разобрать весь хлам, что накопился в доме, вымести пыль и паутину на потолке.
Когда Райтен Скрипт стал совершеннолетним пони и нашел себе работу, мама оставила ему этот дом. Память пыталась соотнести самые светлые воспоминания, связанные с этим местом и ввести их в его новую жизнь, но наверное, для начала здесь нужно прибраться. В таком упадочном состоянии это место ни о чем ему не напоминало.
Дом внутри кажется не таким просторным, как снаружи. На первом этаже находились комната его родителей, душевая и кухня. В комнате можно было принимать гостей, большая двуспальная кровать этому никак не мешала, хотя к их приходу её трансформировали в удобную тахту с декоративными подушками. Еще здесь располагался камин – неотъемлемая часть самых светлых воспоминаний.
Но сейчас всё было не так. Совсем не так. Когда камин горел в холодные зимние ночи, весь мир снаружи останавливался. Собственно говоря, снаружи вообще ничего не было – зима и снежная вьюга остались далеко позади, как и те несчастные, кто был вынужден выйти из своей теплой конуры на мороз. Глаза сами по себе наливались усталостью. Хотелось спать – погрузиться в спячку, которая продлится до самой весны или лета, чтобы выйти на улицу без теплой куртки и не морщить мордочку от налетающего ветра.
Ну, или до того момента, как камин потухнет.
Когда в Понивилле наступит полдень, начнется жара. Хорошо бы укрыться от зноя в холодном местечке, но дом Райтена Скрипта представлял собой заброшенный склеп, скелеты из которого кто-то вынес несколько лет тому назад. Это было не то место, куда хотелось бы вернуться, и уж точно не то место, перед которым хотелось бы постелить коврик «Дом, милый дом». Это место мертво, более того – по отношению к Райтену Скрипту оно вело себя слишком уж враждебно, пугая его шорохами и скрипами. Камин – это всего лишь небольшой проем, в котором лежат зола и пепел, и тепла в нем не больше, чем во всем остальном доме.
Мусор, мусор, мусор. Впрочем, за несколько лет его накопилось не очень много, но Райтен обнаружил на кухне следы чьего-то давнего пребывания. Судя по количеству конфетных фантиков и засохших крошек, дом был пристанищем для жеребят. А еще пыль и заросшая паутина в углах. Единорог подумывал отложить влажную уборку до тех пор, пока кран не перестанет лить ржавую воду.
Между тем, мусорный мешок заполнился под завязку. Среди мусора в нем были вещи, которые Райтен Скрипт брал с собой. Ими стоило бы пополнить новый список памятных вещей, которые бы ему напоминали о прошлом, но такой ностальгии он не хотел. Единственное, что он оставит при себе, это револьвер. Всякое может случиться. Например-
Взгляд Пяти.
Единорог качнул головой. Он потерял координацию на несколько секунд. Мешок с мусором свалился на пол. В эту секунду он почувствовал, как его голова кружится. Он не понимал, что с ним происходит – на этот раз он действительно этого не понимал. Это не похоже на приступ Дихотомии. Его веки наливались тяжестью, копыта становились ватными. В голове Райтена Скрипта проскочила мысль: — «Что это за гребаная магия?», но мозг был не в состоянии что-либо анализировать и искать ответ.
Райтен Скрипт «отключился».
Первое, что он смог понять – вокруг него ничего не было. Дихотомия Старсвирла сопровождалась определенными шумовыми и визуальными эффектами, но сейчас единорог «видел» пустоту. Видел – он был уверен в том, что его глаза открыты, а взгляд ясен и чист, как никогда, словно и не было никакого внезапного сна.
И если он находился в абсолютной пустоте…
Это сон. Очередной гребаный сон.
Но… я не могу дышать?
О том, как он протянул так долго (минуту, час, вечность?) без воздуха Райтен старался не думать. У него и не получалось: весь смысл подобных “снов” заключался в том, что ты никогда не знаешь, как ты сюда попал, является ли этот сон реальностью или наоборот. В данном случае бессознательное Скрипта подсказывало ему, что он происходил из этой тьмы, был её непосредственной частью и все сознательное время жил под её опекой. Странно, что он не умер раньше, но сейчас этот вопрос его мало интересовал.
…А давайте ознакомимся с вашей легендой. Вас зовут Грей Фордж, вы племянник мистера Форджа, преподавателя кристаллографии…
…Не сомневайтесь, такой пони существует. И у него есть племянник… был когда-то, по крайней мере, но вы очень на него похожи...
…Вы приехали, чтобы отдохнуть и набраться свежих сил. У вас определенные проблемы: вы очень способный ученик, но в свободное время подвержены депрессии, хроническому недосыпу… ну, и в принципе, здесь не только психи лечатся, верно?..
Темнота расслаивалась.
…Не надо грустить. Я вам кое-что принесла.
-Райтен? Райтен Скрипт? Это я, доктор Стэйбл! У вас открыто, я подумал, что смогу вернуть вам должок за поезд!..
Моя бабушка была единорогом. Думаю, у нее был дар предвидения. Давайте я вам погадаю?
-Здравствуйте! Доктор, вы не поможете мне?
-Иона? Что вы здесь делаете?
Это несложно, поверьте. Вот, растасуйте колоду, если не трудно, а я пока объясню вам правила. Здесь есть старшие карты и младшие…
-Иона, прошу вас, его нужно отвести в больницу!
-Зачем? Вы не умеете лечить магические болезни.
-С каких это пор сахарный диабет стал волшебным?
-Загадайте про себя один вопрос. Возьмите одну карту. Всё просто.
Райтен Скрипт посмотрел на стол.
Карты для гадания отличались очень яркой и запоминающейся рубашкой. По крайней мере, своим видом они осторожно намекали на то, что к ним лучше вообще не прикасаться. Как известно, магия в Эквестрии существовала во всех доступных формах. Хрустальные шары, карты, гадание на копыте давным-давно перешли в разряд ярмарочных игрищ для земных пони и пегасов. Например, Пинки Пай любила подобные штуковины, и более того, безошибочно могла предсказать чужое будущее. Как ей это удавалось – загадка, даже для нее самой. Впрочем, Пинки сама по себе была той еще загадкой.
Райтен Скрипт вытащил одну карту.
— Про что был этот вопрос? – поинтересовалась земная пони. Её облик давным-давно стерся из его памяти. Она ничем не отличалась от других кобылок-медсестер, и он даже не был уверен в том, отличалась ли она чем-нибудь от других кобылок вообще. У неё была пурпурная грива, почти как у Рэрити, только не такая вычурная. Кобылка прятала прическу за белой шапочкой с красным крестом. А больше он ничего вспомнить о ней не мог. Такова судьба тех, кто лечит.
-Не называйте сам вопрос. Просто скажите, какую тему он затрагивает.
-Любовь, — ответил он.
Он положил карту рубашкой вниз, и медпони увидела картинку. На ней жеребец в старомодном костюме и шляпе с пером стоял перед балконом знатной единорожки. «Equus Minnesang», — гласила надпись на карточке.
-Это Трубадур, — охотно пояснила пони, — если вы загадали про любовь, вам повезло: ваши чувства с особенной пони взаимны. Любовь до гроба, все дела. Между вами очень прочная связь.
Райтен Скрипт видел, как она улыбается. Потому что он сам не смог сдержать улыбки. Не то чтобы он верил в гадания, но…
Он вытащил следующую карту.
-Тема вопроса?
-Мой враг.
Он раскрыл карту. Цифра пять, окруженная пятью флюгергорнами. Музыкальные инструменты переливались на карте холодным мраморным блеском.
-Пять кристальных труб, — пони нахмурилась, — могу сказать вот что, мистер Фордж: враги у вас есть. Их немало. И они затевают что-то нехорошее против вас. И более того, они сговорились между собой и стягивают против вас других.
Она вздохнула.
-Не повезло так не повезло. Проблемы с учебой?
-Всякое бывает. Еще карту.
-Тема вопроса?
-Про мой путь.
Он раскрыл карту.
Кобылка резко изменилась в лице. Райтен увидел жеребца, чей лик был закрыт маской. Он носил шутовской колпак и держался одним копытом на тонкой веревочке. “Petaurista” – гласила надпись.
-Это Акробат, — сказала она, не отрывая взгляд от карты. — Я бы не удивилась, если бы кто-нибудь из пациентов выбросил такую же.
-Не понимаю, — вырвалось у него.
-Фордж, вы находитесь в сложной ситуации. Вы в любой момент можете сорваться. Прямо как этот пони, понимаете? Это как раз про вашу депрессию. Просто… просто не падайте духом, хорошо?
Жеребец кивнул.
-Не буду.
-И не принимайте эти гадания всерьез. Обещаете? Я думала, что это как-то поддержит вас, — кобылка поникла. — Обычно карты выпадают хорошие… ну, как Трубадур, или Богач…
-Ничего страшного, — успокоил её Райтен, — возьму последнюю, и хватит. Может, я стану богатым в старости?
Он взял карту.
-Тема вопроса.
-Моя жизнь.
Он раскрыл карту.
Кобылка вскрикнула. Райтен Скрипт непонимающе посмотрел на карту. В отличие от младших карт вроде «Пятерки» или старших вроде того же «Акробата», у этой карты не было ни цифры, ни даже имени.
То, что было изображено на ней, не поддавалось никакому пояснению в известных Райтену Скрипту бестиариях существ Эквестрии. Определенно, это… «нечто» было порождено больными фантазиями художника, нарисовавшего эту иллюстрацию для карты. У неё не было надписи на Equus Latina, на ней не было цифр, но единорогу показалось, что рубашка этой карты чем-то отличалась от остальных. Он перевернул её и заметил крохотный череп на узоре.
-Я… я всегда откладываю Четверку отдельно от колоды,- пролепетала она: — может быть, кто-то брал её до меня? Мы обычно не гадаем с подругами на Четыре Карты. В основном на деньги или особенного пони…
-Кто это? – спросил Райтен, ткнув копытом в карту. Художник хорошо постарался над этим рисунком. Он в точности передал огромную, чудовищную пасть, заполненную многочисленными рядами зубов, острых как у акулы, слизкую темно-серую субстанцию, из которой состояло это существо. И страдания несчастных душ, которые, судя по всему, против своей воли попадали в его огромный зёв.
-Это Бесплотный, — прошептала пони, — одна из Четырех Великих карт. Говорят, что это существо охраняет вход в загробный мир. Оно поедает души всех, кто сделал что-то плохое.
-И что он значит?
Кобылка вздрогнула.
-Не думаю, что это хороший вопрос, — честно ответила она, потупив взгляд. — То есть, я вообще не должна была тут мистикой заниматься… думала вас подбодрить, дать хороший совет и пообещать всего самого наилучшего в три короба. Получилось, блин.
-Всё в порядке, — вздохнул Райтен, — вы же сами сказали, чтобы я не верил в предсказания. И…
Чтобы её успокоить, придется соврать.
-Тот вопрос про любовь… ну, в общем, у меня нет никакой особенной пони. Да и не было никогда. А значит, и любви с ней до гроба нет.
-Ох, — вздохнула она, — ладно. Мало хорошего в Бесплотном. Эта карта означает, что в жизненном пути вам придется перенести немало тягот и лишений. Говорят еще, что те, кому она попадает, никогда не найдут покоя, пока не заплатят какую-то страшную цену… ну, я не знаю. Как-то так.
Настроение двух пони было безвозвратно испорчено. Неловкое молчание продлилось значительно долгое время, и первой на это среагировала медсестра. Унося с собой карты, она пообещала принести обед и спросила, не хочет ли он присоединиться к групповой терапии в 4 часа. Райтен отказываться не стал. Всё-таки о его легенде практически никто не знает, кроме главного врача. Разумная мера предосторожности, и эту самую легенду лучше всего поддерживать самым незатейливым образом.
-Пять кристальных флюгергорнов, — услышал он свой голос, — твоих врагов тоже пятеро. И что странно, они тоже грифоны. Как в «Темной Стороне Луны», помнишь?
Дети Свободной Грифонии. Они существовали больше тысячи лет тому назад. По легенде, они добрались до возлюбленной Короля, переодевшись музыкантами. Они убили её, и если эта книжка не врет, из-за них Сомбра решил уничтожить Кристальную Империю, создав на её месте собственное королевство – королевство Страха и Забвения. Хорошо, что его убили.
И Райтена Скрипта тоже убьют. В тот день, когда он получит Знак Бесплотного, он узнает, что за свою редкую удачу, благодаря которой он до сих пор жив, придется заплатить цену.
-Потому что если Бесплотный не получит чужую душу, он съест твою.
Райтен Скрипт с шумом вдохнул воздух. Сердце бешено стучало, он с силой попытался вырваться, но чужие копыта уложили его обратно.
-Скрипт, успокойтесь! Всё хорошо, это я, Стэйбл!
-Стэйбл… — он увидел перед собой мордочку склонившегося над ним доктора.
-Что происходит? – Скрипт кое-как унял разбушевавшееся сердцебиение и попробовал встать. В отличие от того, что находилось наверху, окружающее пространство всё больше и больше напоминало дом. Здесь были четыре стены, окна и двери. Это был не его дом, – на полу разбросана куча из книг, а потолка здесь и вовсе не было – так поначалу показалось Райтену Скрипту, но приглядевшись, тот понял, что весь потолок представлял собой карту звездного неба.
-Это Деменция, — услышал он голос кобылки. Единорожка поднималась наверх, левитируя над собой поднос с кофе и печеньем.
Когда она появилась перед Райтеном, тот как-то и думать забыл о гневных расспросах. В этой кобылке было что-то чарующее. Точнее, подобных ей Скрипт еще не видел. То есть…
Ох. Он вряд ли даже смог бы объяснить, чем она была красива. Она темно-синего окраса, у неё симпатичная мордашка, она носит волшебную шляпу и мантию с блестящими звездочками. Её кьютимарка выглядела как подушка с выгравированным на ней созвездием Большой Медведицы. Говорила она тихо, выглядела смущенной и напуганной, но нельзя не признать – на Райтена Скрипта она смотрела с неподдельным восхищением и… одержимостью?
И что еще удивило Скрипта – её светло-сиреневая грива. Наверное, в обычное время кобылка завязывала её в длинную косичку, потому что сегодня она распустила волосы, и грива спадала чуть ли не до самых копыт. Скорее всего, она отпускала гриву намеренно.
-И… кто такая Деменция? – спросил Райтен. Поднос прилетел к его ногам. Единорожка жестом предложила ему выпить кофе.
-Она дракон, — сказала она, присев рядом с доктором Стэйблом.
Дракон? Райтен Скрипт имел представление только о двух видах драконов. Первый тип – гордые, величественные существа, извергающие огонь и серу и слепо сторожащие свои сокровищницы от всяких ушлых приключенцев. Раз в несколько лет такие драконы мигрировали на юг, оставляя за собой серные облака и работу для погодных пегасов. Существо из второго вида звали Спайк.
-И что она со мной сделала?
-Хм, — кобылка прикусила губу, — у меня есть некоторого рода теория… если вам не трудно посидеть несколько минут, то я могла бы всё объяснить.
Скрипт вздохнул:
-Объясняйте.
-А я, пожалуй, пойду, — вдруг вмешался Стэйбл, — вам точно лучше?
Скрипт кивнул.
-Тогда возьмите вот это, — доктор порылся в кармашке халата и вытащил инсулиновый шприц.
-Я думал, вы за ним зайдете, — добавил доктор, — но ничего страшного. Заходите ко мне в любое время.
Единорожка закрыла за ним двери.
-Вы не представились, — услышала она голос Скрипта. Кобылка отлевитировала несколько книг с полки и кивнула ему:
-Меня зовут Иона. Я библиотекарь.
-Библиотекарь? А Твайлайт Спаркл где?
-Она в Кантерлоте. В последнее время у нее очень много работы.
-Понимаю, — протянул он, — а вы её замещаете?
-Она меня учит, — ответила ему Иона, — а Деменция – это мой личный дракон.
-Типа как Спайк?
-Наверное. Я не уверена. Когда я с ней разговариваю, она мне кажется гораздо мудрее.
-Эээ… а где она? Это невидимый дракон?
-Не совсем. Деменция – это дракон, блуждающий по извилистой тропе наших снов, — пояснила Иона, — она еще не родилась. Я храню яйцо с ней в надежном месте.
-Что со мной случилось? — спросил он: — Я видел дерьмовые сны… простите, но иначе я их назвать и не могу.
Кобылка смутилась.
-Это не совсем сны. Скажите: у вас дихотомия Старсвирла, верно?
Райтен Скрипт кивнул. Глупо даже спрашивать, откуда она об этом знает.
-Как вы меня нашли?
-Выследила, — Иона присела рядом с ним, обняв передними копытцами подушку, — есть пара простейших заклинаний, с помощью которых я отслеживаю местоположение тех пони, с которыми общается малютка Деми. В основном она общается только со мной.
Райтен Скрипт осторожно взял кофе с подноса.
-Расскажите о ней, — попросил он.
-Деменция — один из древнейших драконов Эквестрии. Драконы Сумерек не умеют общаться на эквестрийском, или на каком-то другом языке, вместо этого они приходят к другим существам во снах, и таким образом поддерживают с ними связь.
-Я не видел в своих снах никаких драконов.
-И неудивительно. Деменция еще недостаточно окрепла для того, чтобы снисходить до прямого общения с нами. Её разум живет вне физической оболочки, и когда та умирает, она переселяется в яйцо новорожденного. Проблема в том, что этих драконов осталось очень мало. Это яйцо… не совсем здорово.
На его исцеление потребовалось немало времени. Деменция испытывала сильную боль, и это отразилось бы на снах горожан Понивилля, если бы не мое магическое поле.
-И все пони корчатся в судорогах? – мрачно спросил Райтен.
-Нет. Зачастую они просто видят плохие сны, — заискивающе улыбнулась ему Иона: — боюсь, вам не повезло родиться с редкой магической болезнью. Деменция использует для связи с чужим разумом те же магические эманации, которые приводят к вашим приступам.
Правда, тогда она не общалась с вами, она кричала от боли.
Райтен Скрипт осторожно пригубил горячий кофе. Ему нечего было на это ответить. Он не хотел злиться на эту единорожку, больше всего на свете ему хотелось злиться на себя – за то, что решил вернуться обратно. Это было ошибкой. Для жизни можно подыскать место и получше, чем его родной городок, на который приходилось самое большое капище магической энергии за все времена существования Эквестрии.
-И что мне теперь делать? – тихо спросил он.
-Ни о чем не беспокойтесь. Я сама виновата, что не уследила за магическим щитом. Этого больше не повторится, обещаю. А если повторится, то я знаю, где вы живете.
-Понятно. Я могу задать вам один вопрос? – спросил Райтен.
-Да?
-Вы знаете, кто такой Бесплотный? Он где-нибудь упоминается?
Иона прикусила губу.
-Да, упоминается, — кивнула она, в задумчивости наморщив лоб: — Ранняя эквестрийская эпоха. Еще при Старсвирле Бородатом многие волшебники имели несчастье познакомиться с чудовищами Тартара и составить первичное представление о мироустройстве.
-И?
-Аликорны не были верхушкой божественного замысла.
Селестия и Луна не могли даже сравниться с существами, пришедшими до них и создавшими этот мир из вечной пустоты космоса. Эти боги были настолько могущественны, что управляли процессами устройства вселенной, следили за соблюдением мирового баланса, и даже ведали тайнами жизни и смерти.
-Бесплотный – один из таких богов. Богов загробного мира. По легенде, он пожирает души самых страшных существ этого мира – тех, чья душа не нашла покоя после смерти, скованная тяжестью совершенных ей преступлений. Мириады проклятых душ попадают в её пещеру – убийцы, грабители, насильники… все те, кто забыл о магии дружбы. Каждая душа стремится к тому, чтобы выбраться оттуда, протянуть хотя бы несколько минут своей не-жизни. Души бросают друг друга в пасть Бесплотного, и каждая из них думает только о том, как выжить самой.
-Вот как, — вздохнул Скрипт. Единорог отложил недопитый кофе и посмотрел на дверь, — в любом случае, спасибо за помощь. А я пойду. И за драконом приглядывайте.
-Обязательно, — улыбнулась ему единорожка: — и всё-таки: что случилось в той больнице?
Райтен нахмурился.
-Откуда…
-Наша связь с Деменцией несколько сильнее, чем ваша с магической системой. Может, если бы вы уделили мне пару дней в неделю, я бы могла…
-Ни в коем случае, — отрезал он, — мне надо идти. Будет лучше, если вы забудете о том, что произошло, я сам со всем разберусь.
Единорожка понуро кивнула. Она проводила Скрипта до двери, и закрыв её, на некоторое время погрузилась в размышления. Наверное, мысли были очень серьезными, потому как обдумав всё хорошенько, она взялась за перо. Сев за стол, обмакнув кончик пера в чернильнице, она принялась за письмо к принцессе Твайлайт Спаркл.
К тому времени, когда она закончила его писать, Райтен Скрипт вернулся домой.
Костер из бумаг и мусора взвился на Цветочной улице.
От него было больше дыма, чем огня. Горела легенда Райтена Скрипта – Грей Фордж окончательно перестал существовать даже на бумаге. Сейчас единорог думал лишь о том, стоит ли уехать из Понивилля. Видимо, стоит. Может быть, ему удастся сбагрить дом кому-нибудь по дешевке…
Райтен Скрипт посмотрел на соседний дом. Дом находился на противоположной стороне от его дворика. Дом был примерно в таком же состоянии, что и его собственный. Неудивительно, что его так никто и не купил.
И вряд ли купят. Как и его дом. Когда он вернулся, он не застал флюгер на своем привычном месте. Остроконечная верхушка воткнулась в крышу, образовав на и без того хрупком покрытии солидного размера дыру. Теперь к капитальному ремонту дома прибавится еще и это. Грустно, конечно, но Райтену Скрипту было немного не до этого. Ему было плохо, он пытался обмозговать ту кашу, которая свалилась на него за один день.
И несмотря на это, он всё-таки был дома. Наконец-то всё закончилось. Пять лет страданий, определивших остаток его жизни, проведенный в бегах и спасении собственной шкуры остались позади, оставив за собой неприятное послевкусие. Дихотомия Старсвирла будет всегда напоминать ему о темном прошлом. А к ней прибавились шериф и сумасшедшая ученица Твайлайт Спаркл со своим драконом.
С другой стороны, вся его жизнь была построена на прошлом. Он был одной из тех душ, что вырвались из пасти Бесплотного, и иного будущего для себя он больше не видел. И хотя он раньше часто задумывался о том, чтобы пустить себе пулю в висок, находилось что-то, что его всякий раз удерживало. Например, сейчас он не хотел никого напугать выстрелом.
Пока костер горел, Райтен Скрипт привалился к стене родного дома и закрыл глаза.
…Из разбитых окон лился яркий солнечный свет. Небесное светило показало место утренней бойни во всем своем великолепии. Кабинет для групповой терапии располагался на третьем этаже. Оттуда окна выходили на крутую возвышенность, которая представляла собой идеальную мишень. Пони, которые хотели выговориться, рассказать о своих проблемах и о маленьких достижениях на пути к избавлению от них, об этом не знали.
Как и не знали проблему, которая терзала подлинную личность Грея Форджа. Увы, она крылась не внутри него, а снаружи клиники. Эта проблема состояла из пяти ружей, выбравших идеальную местность для обстрела территории. Их держали пятеро Сыновей Грифонии – стрелков, разивших без промаха и не знавших сна и отдыха на пути своей мести.
Дверь была заперта изнутри. Нет сомнений, в кабинет сбегутся все, кому не попадя, но это будет очень нескоро. И к тому времени они завершат начатое. Собственно, они уже его завершили, и теперь были не прочь оставить самое ясное и точное предупреждение тому, кто встал на их пути.
Райтен Скрипт сидел между двумя окнами, зажав уши копытами. Он почти ничего не слышал. Его сердце колотилось, как сумасшедшее, его глаза, налитые кровью, лихорадочно бросали взгляды налево и направо. Он мог отвернуться – не видеть крови, заливавшей пол и стены. Её было много. Слишком много, порой вперемешку с остатками выбитых мозгов. Мертвые пони смотрели на него с немым упреком, и он не мог заставить себя отвернуться.
С большим трудом он встал и посмотрел в окно. Пятерка ружей взяла его на прицел. С той стороны он видел своих врагов, забравших у него жизнь. За его спиной стояли мертвые, и Райтен Скрипт надеялся, что вскоре к ним присоединится. Он не будет всю жизнь корить себя за то, что из-за него погибли невинные.
“Взгляд Пяти”. Грифоны всегда охотятся впятером, но эта пятерка – всего лишь исполнители. Одни из того множества, которыми управляет Настоящая Пятерка. Пятеро исполнителей отчитываются перед своим командиром. Настоящей Пятерке есть только один судья. И в поверьях свободных грифонов, этот судья находится на самой высокой горе и судит всех грифонов после их смерти по делам давно минувших лет.
Райтен Скрипт закрыл глаза. Он был готов.
Но когда грянул последний выстрел, он понял, как сильно ошибался. Грифоны разили быстро и без промаха, даруя несчастным пони быструю смерть. Райтен Скрипт в их понимании быстрой смерти не заслужил. Последний патрон предназначался для умирающего пегаса за его спиной.
Единорог открыл глаза и увидел пять фигур в темных плащах. Держа в своих цепких когтях ружья, улетали прочь. Разглядеть их было нелегко: они летели навстречу солнцу. Летели быстро, и вскоре скрылись за его лучами.
Райтен Скрипт провожал их взглядом. Это всё, что ему оставалось делать, пока в разгромленный кабинет ломились живые. Всё, что он мог сделать сейчас – сберечь свой рассудок, не оглядываясь назад. Будь там живые, или мертвые.
Сколько душ отдам я прежде,
Чем найду в своей покой?
Останусь я на этом свете,
Или перейду в иной?