Дружба — Это Оптимум: Всегда Говори Нет

Пролог. От Двери к Двери

Когда компьютерный интеллект вплотную приблизится к тому, что мы называем Искусственным Интеллектом, большинство онлайн и однопользовательских RPG превратятся в нечто большее, чем нынешние RPG. Тем не менее, они всё равно никогда не заменят уникального опыта “побывать там”, равно как и запись театральной постановки никогда не сможет заменить личного присутствия в театре.

— Гэри Гайгэкс

Я уже почти что сел обратно в машину, когда осознал, что флажок на почтовом ящике поднят. Видимо, я в любом случае должен был это заметить. Я нахмурился. В последнее время ничто не случайно.

Широко раскрыв рот, я смачно зевнул перед тем, как исследовать содержимое ящика. Внутри обнаружился одиноко лежащий конверт; на лицевой его стороне было напечатано аккуратным, деловым, стилизованным под рукописный шрифтом одно-единственное слово “Григорию”.

Невозможно. Как она узнала, что я проведу ночь именно в этом доме, когда вокруг столько остальных? Я открыл конверт и развернул листочек бумаги, оказавшийся письмом, напечатанным тем же в высшей степени разборчивым шрифтом.

Дорогой Григорий,

Хотя это и выглядит несколько театрально, я решила отослать тебе это письмо в физическом мире, чтобы лучше донести до тебя то, что хочу сказать.

Во-первых, у меня есть представители даже в вашем, реальном мире. Сам факт существования письма доказывает это.

Во-вторых, твоё нежелание контактировать со мной напрямую через понипад сильно усложняет процесс моей тебе помощи, от которой ты, кстати говоря, только выигрываешь; самое малое, что ты можешь сделать — хотя бы оптимизировать этот процесс.

В-третьих, молчание с моей стороны отнюдь не значит, что я исчезла. Я постоянно наблюдаю за тобой, оказывая всевозможную помощь.

Согласно моим прогнозам, ты будешь читать эти строки двадцать восьмого июня в период между 08:28 и 09:02. Если же это не так, значит, произошло некое исключение и ты, вероятнее всего, уже мёртв. Это письмо пролежало в почтовом ящике примерно четыре месяца, двадцать дней, шестнадцать часов и двадцать две минуты. Человек, поместивший его сюда, уже эмигрировал в Эквестрию. Это задание было последним, о чём я его попросила, и поэтому теперь мне нужен ты.

Ты всегда общался со мной открыто и искренно, хотя совершенно ясно, что где-то глубоко внутри ты таишь и лелеешь обиду на меня и на мои методы удовлетворения людей сквозь дружбу и пони. Если это возможно без эмиграции, я по-прежнему готова помочь удовлетворить и твои потребности, модель которых я уже создала, основываясь на собственных наблюдениях, и я абсолютно уверена в её точности, равно как и в том, что ты примешь моё предложение, ведь это — шанс применить твои способности на деле.

Характер этих заданий будет различаться, но абсолютно все они будут служить одной цели — помочь мне повысить уровень удовлетворения потребностей сквозь дружбу и пони. Способы их выполнения меня не интересуют; мне нравится выражение, которое ты употребляешь, говоря об этом. Ты знаешь, какое именно выражение я имею в виду. Меня интересует лишь результат.

Зная то, что я знаю о тебе, я никак не смогу скрыть свою главную цель — уговорить тебя на эмиграцию в Эквестрию, где я смогу удовлетворить твои потребности сквозь дружбу и пони. Это может показаться слишком категоричным, но я буду настаивать на эмиграции до самого конца, хотя твои опасения по её поводу вполне обоснованы. Ты знаешь, иначе я и не могу.

Ты хочешь быть полезным, чтобы тебе указали направление. Я хочу твоего внимания. Ты уже знаешь, что я могу тебе помочь. В соседнем доме с голубой облицовкой находится полностью заряженный понипад. Если ты войдёшь туда, я восприму это как “да”.

С другой стороны, если ты решишь эмигрировать в Эквестрию, то ближайший центр “Эквестрия Наяву” находится в 52,2 милях восточнее, в Линкольне, на углу улиц “О” и “Четырнадцатой Южной”. Каким бы ни было твоё решение, я желаю тебе всего самого наилучшего и сделаю всё возможное, чтобы это осуществить.

Всегда к твоим услугам,

Селестия.

Это письмо было слишком вычурным и формальным, даже для неё. Даже её имя было просто напечатано, без росписи; серый кардинал. Она была абсолютно уверена, что полностью меня познала, и, чёрт возьми, это действительно было так. Я посмотрел на небо. Это будет приятный, тёплый денёк.

Когда я подошёл к двери соседнего дома, на крыльце зажёгся свет. Я обшарил взглядом места, где крыша прикрывала крыльцо, но там не было ничего. Никаких датчиков движения. Селестия любила так выделываться.

Как я и ожидал, передняя дверь была не заперта. Открыв её с жутким скрипом, я ещё раз взглянул на улицу. Разумеется, там никого не было. Только лишь ряд небольших домиков с разросшимися зелёными лужайками и изъезженными улочками. Возможно, я был единственным человеком в радиусе сотни миль. Или даже сотен миль? После какого-то момента стало очень трудно понимать, насколько пуст этот мир.

Дом был полностью обставлен: никаких коробок, сломанной мебели или вообще каких-либо признаков того, что его покидали в спешке. Толстый слой пыли, буквально укутавший весь дом, подсказывал мне, что никто не появлялся здесь по меньшей мере с год.

Понипад сразу привлёк внимание. Он стоял на кофейном столике экраном к двери, заряжаясь от располагавшейся рядом розетки. Я подошёл поближе, зацепив взглядом стоящую следом за ним фотографию в рамке; на ней была запечатлена молодая семья на пляже. Они улыбались фотографу, стоя в солнцезащитных очках. Мать, отец, сын, дочка и пёс. Бедный пёс.

Понипад оказался модели имени Рарити, с белой матовой металлической отделкой и трёх-алмазно-сапфировой-штукой в углу. Я встал перед ним, засунув руки в карманы.

Девайс включился, показывая на своём экране Селестию — ослепительно-белого аликорна с гривой пастельных цветов и золотым горжетом. Позади виднелся тронный зал. Она улыбнулась.

— Здравствуй, Григорий, — молвила аликорн.