Ночь хрустальных кинжалов

Глава 2

Среди своих братьев и сестёр по Пантеону, Атропа (названая сестра Энтропы, что воплощала собой холодную беспристрастность Времени) также была известна как Рок (что порождало определённые слухи о её музыкальных предпочтениях) или воплощение Судьбы, и издревле считалась чудачкой, а позже, когда боги нахватались у смертных новых умных словечек, – “нонконформисткой”. До Безымянной или Дискорда ей, конечно, было далеко, но эти двое всегда были отдельной темой. Атропа терпеть не могла скучные божественные вечеринки и никогда не появлялась перед смертными под звуки фанфар и залпы салюта. О нет, она выжидала во тьме, втайне наблюдала за жертвой, чтобы в нужный момент подкрасться на мягких кошачьих лапках и, дико хохоча, вовлечь несчастного (или несчастную) в череду событий, которая ставила всю жизнь оного (оной) с ног на голову. Бездомный становился королём, по пути убив дракона и попортив какую-нибудь принцессу. Ленивая и испорченная дщерь какого-нибудь знатного рода, напротив, могла потерять всё (включая лишний вес), чтобы затем приобрести более подходящие её положению моральные качества и показать себя совершенно в другом свете. А начиналось всё всегда вполне безобидно: звонком или стуком в дверь, предваряющим визит старого друга, про которого вы уже и думать забыли, письмом с сообщением о перешедшем к вам имуществом почившей тётушки или каким-то иным, обычным во всех отношениях событием. С таким-то чувством юмора было неудивительно, что она просто обожала Ночь Кошмаров. И жила Рок припеваючи, беря от жизни всё, ни в чём себе не отказывая. Прожигала вечность, одним словом. А потом случилось Богопадение, не оставившее от всего бессмертного Пантеона ничего, кроме одних лишь призраков, чёрных теней и нескольких упоминаний в старых, пыльных книгах. Но это уже совсем другая история.

Расти украдкой поглядывал на отца и на только что вышедшую из душа зебру. Айрон после её рассказа выглядел огорошенным, будто на него опрокинули ушат ледяной воды. Нет, на лице у него не дрогнул ни один мускул – на это его самоконтроля хватало. Но Расти достаточно хорошо знал отца, чтобы чувствовать его настроение. Альтима же, напротив, с холодной отрешённостью изучала интерьер гостиной, будто бы и не она рассказала им сейчас историю, после которой любой здравомыслящий пони тут же сдал бы её гвардейцам. Это-то и беспокоило юного единорога больше всего. Ведь по-хорошему отцу следовало поступить так в первую очередь. Это было бы разумно и логично, как и должно поступать военному, пусть и бывшему. Но Айрон, видимо, очень хотел расстаться со своим армейским прошлым, и явно не был намерен обращаться куда бы то ни было. Расти вздохнул и решил не противиться решению отца. Ведь в конце концов обязательно оказалось бы, что тот как всегда прав. Кроме того, у Расти ещё сохранились смутные детские воспоминания о “тётушке Альтиме”.

Айрон, пусть и не учился на военного врача, но с заклинаниями первой помощи по долгу службы был знаком очень хорошо. Эти простенькие, почти детские, чары могли спасать жизни в моменты, когда счёт шёл на секунды. Благодаря его магии, зебра уже не походила на мертвеца, как час назад. Искупавшаяся, подлатанная, приятно пахнущая дорогим нейпонским мылом и отказавшаяся, забавно сморщив нос, от отцовского халата, она заметно похорошела. На несколько мгновений Расти даже забыл, что эта зебра – ровесница его отца. Но шрамов, к сожалению, у неё должно было прибавиться. Айрону всё-таки не хватало навыков. Кроме того, существовали заклинания, оставляющие незаживающие раны. Старый единорог решил пока не настаивать и не расспрашивать зебру о том, в какие именно чары она умудрилась влезть. По крайней мере, пока в комнате был Расти. Не то чтобы он не доверял сыну. Тот никогда не интересовался боевой магией и особенно теми её разделами, что специализировались на нанесении увечий, но искушать судьбу Айрон не хотел.

На часах было уже за полночь, поток празднующей малышни давно иссяк, и все трое уже собирались ложиться спать, когда их нежданная ночная гостья, вся грязная и измождённая, постучалась во входную дверь. Куки сперва дико переполошилась, с подозрением отнесясь к зебре (тут Расти её полностью понимал, ведь их гостье как-то удалось преодолеть высокий забор, не потревожив ни одного охранного заклинания), и предложила Айрону “вызвать кого следует”. Но тот наотрез отказался. Осторожными репликами и меткими доводами он ловко крушил лёд недоверия, и спустя час Куки пусть и не стала полностью доверять его старой подруге, но настороженность её сошла на нет. Что, впрочем, не помешало сталлионградке мгновенно упорхнуть на кухню, чтобы приготовить глинтвейн и подогреть оставшийся с обеда суп, стоило Айрону только заикнуться о еде. Но, будь она здесь, её бы тоже заинтересовал рассказ зебры. Ведь такие совпадения встречались только в приключенческих книгах, что занимали две полки в их библиотеке, и которые Айрон и Расти очень любили.

– Так, давайте всё проясним, – решился наконец заговорить Расти, развеяв густую, словно патока, тишину, повисшую после рассказа зебры. И невольно покосился на Альтиму. Давняя знакомая отца оказалась пятой или шестой зеброй, что он видел в своей жизни. И стоило Расти заговорить, как она перестала рассматривать потолок и посмотрела на него. Изучающе, прямо и открыто, даже слегка бесцеремонно. Под её пристальным взглядом Расти сделалось не по себе, но он продолжил. – Вы со своими друзьями по просьбе какого-то сенатора проникли во Дворец в надежде застать врасплох стражу и похитить Императрицу Стэллиэль. У вас, естественно, ничего не получилось, и вашей единственной надеждой на спасение остался мой отец, которого вы не видели уже… сколько лет?

– Лично? Последний раз мы встретились около десяти назад, если я правильно помню. Потом стало… сложнее. – усталым, но странно довольным голосом отозвалась Альтима, и повернулась к Айрону, – Как же быстро они растут, Айри. Я ведь помню малыша Расти совсем ещё маленьким.

Зебра потянулась всем телом. Чуть шире расставила ноги и изящно, до хруста в костях, выгнула спину. А затем расслабленно и немного вальяжно села на диванчик и привалилась к плечу Айрона. Тот заботливо накинул на её плечи слеветированный твидовый плед. Шёрстка зебры, всё ещё влажная после душа, тут же намочила его, как и обивку скрипнувшего под дополнительным весом дивана. Расти немного смущённо и задумчиво хмыкнул. Встревоженно-восторженное настроение его сразу немного упало. Хоть он и не помнил совершенно своей матери, но напоминания о детстве всё ещё были для него больной темой. Не говоря о том, что забота “Айри” (Что это за обращение такое вообще? – негодующе подумал Расти. – Отец ведь терпеть не может фамильярностей!) об их гостье вызывала в груди странное чувство, которому он пытался, но пока не мог подобрать названия. Ревность? Зависть? Обида? Или, скорее, всё сразу. И сама Альтима как-то неестественно спокойно вела себя для той, кто была объявлена в розыск. Хотя кто их поймёт, этих зебр? И в особенности эту, которая будучи раненой, истощенной и перемазанной с ног до головы в грязи и крови, каким-то чудом смогла пройти через все охранные системы дома.

– Да уж, похоже вы действительно отчаялись. Пап, не то чтобы я сомневался в твоих решениях, но... ты на все сто уверен? – осмелев, немного ехидно сказал Расти. И запнулся, наткнувшись на пристальный взгляд отца, в котором явственно читалось “Не твоего это ума дело, мелочь”. – Хе-хе… Мда… Я пожалуй пойду. Время позднее, и вообще, мне утром домой лететь… Спокойной ночи, пап. Спокойной ночи, Альтима.

Расти кивнул отцу, изобразил в сторону зебры некое подобие поклона и поспешно направился к лестнице на второй этаж, где были спальни. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, отец, – думал он, чувствуя как на душе скребут кошки. – Ради нашего же с тобой блага, надеюсь.

– Спокойной ночи, сын, – ответил Айрон и проводил его взглядом. А затем повернулся к зебре и его напускное спокойствие мгновенно испарилось. – Во имя Богинь, Альтима, если это какой-то розыгрыш, то сейчас самое время это сказать. Ты ведь понимаешь, что грозит нам, если тебя кто-нибудь видел по пути сюда? Ведь политических с недавних пор курирует сама Стэллиэль. И дорога у них только одна – прямиком на Луну! Даже со мной она не будет церемониться. Особенно со мной.

– Я всё понимаю, Айрон, и я очень благодарна тебе за помощь, – прошептала Альтима, глядя на хлещущие за окном струи дождя. – И мне жаль, мне действительно жаль. Я понимаю, что ставлю вас под удар, но уверяю тебя: меня никто не видел. Ни в городе, ни во дворце. Мой плащ меня ещё никогда не подводил. Я молю – просто выслушай меня, Айрон, и потом я уйду. Но ты... ты моя последняя надежда.

– Жаль? – от этих слов Айрон на мгновенье даже растерялся, хватая ртом воздух и чувствуя, как исчезают последние остатки его выдержки. Лишь благодаря привычке сдерживать эмоции он усидел на месте, а не начал бегать кругами по комнате, клочьями вырывая из гривы волосы. Но потом он буквально взорвался криком. – Тебе жаль?! Я не видел тебя десять лет, Альтима! Десять лет! Ты что, думаешь, что можешь спокойно объявиться здесь и просто сказать “мне жаль”?! Что твои извинения хоть на секунду тебя оправдывают?! Ты вообще осознаешь, что вы там натворили?! Кого вы поставили на уши?! Что вам, террористам, стоило четырежды подумать головой, прежде чем будить спящего дракона?!

– Ты не понимаешь, но скоро поймешь. Должен понять, – Альтима, не обратив внимания на его крики, неожиданно цепко для уставшей зебры схватила Айрона за ногу, заставив того вздрогнуть. Её голос остался всё так же пуст. – Остальные не хотели брать этот контракт и их можно понять… особенно после этого фиаско. Но мне удалось уговорить их. Риск стоил того. Единственной ошибкой Эбона… моей ошибкой… было принять помощь этой ведьмы. Интриганки по имени Пеппер Под. Я ведь чувствовала, что с ней что-то не так... Что она что-то недоговаривает. И видела, что Эбон ведёт себя… необычно. Но мы доверились ей. И всё, что случилось после – моя вина. Моя и только моя.

– О чём ты там бормочешь, шальная ты кобыла? – недоумевающе спросил Айрон, несколько успокоившись.

– Я… я пыталась узнать будущее, – впервые за все годы их знакомства Айрон увидел Альтиму робкой и смущённой, словно нашкодивший щеночек. Она отпустила Айрона, шмыгнула носом и уставилась в пол. Глядя на неё, единорог почувствовал, как гнев постепенно отпускает его. – Ещё до всего этого. От матери мне достался один очень старый том. А ей – от бабки… Ну ты знаешь, как это обычно бывает с такими редкими книгами. В основном там было бытовое колдовство, ничего серьезного. Обычные заговоры на хорошую стряпню или амулеты от насекомых. Но встречались в ней и действительно опасные вещи… Такие, как этот ритуал. И я решилась исполнить его… Буквально за месяц до того, как на нас вышла Пеппер… Начертила круг по всем правилам, расставила свечи, принесла жертву…

– Какую жертву? – тихим голосом, словно боясь услышать ответ, спросил Айрон.

– Это не важно! – замотала головой зебра, а капли воды веером срывались с её влажной гривы. Было видно, что слова даются ей с трудом. – Важно то, что духи ответили мне. И им было страшно, Айрон. Они были просто в ужасе. Тогда из их шепота мне удалось понять только одно: грядёт нечто ужасное. Я долго не могла понять, что именно. Пока у меня не оказалось вот это.

Альтима скинула плед, встала с дивана и направилась к своему плащу. К простой с виду серо-зелёной шерстяной накидке с капюшоном и вышитыми белой нитью по краям рунами, в которой она и появилась у них на пороге. Плащ всё ещё немного отдавал ночной сыростью и кровью, а в двух местах был прожжен. Именно эти, аккуратные, словно от минотаврских сигар, отверстия, наконец убедили Айрона в серьёзности той ситуации, в которую оказалась вовлечена его старая подруга. За годы службы он видел достаточно, чтобы тут же узнать отметины от стандартных армейских имперских винтовок APR. Принцип их работы не изменился спустя века и десятки модификаций. Под плащом лежали её перемётные сумки, из которых она достала пухлую книгу, настолько сильно эманирующую магией, что Айрон удивился, как он не почувствовал её раньше. Хотя, возможно, эманации маскировала вышивка на самих сумках или плаще Альтимы. Единорог сделал мысленную заметку расспросить зебру о том, где она раздобыла такие редкие вещи, а потом с трепетом принял реликвию из её копыт. Книге явно был не один десяток лет, ведь сейчас, в эпоху техносвитков, они, особенно инкрустированные камнями, стали почти реликтами. Вдобавок, хотя малинового цвета обложка потускнела, а позолота с вытесненного изображения двух единорогов местами осыпалась, книга всё ещё смотрелась очень красиво. Словно сборник старых сказок, которые бабушки читают своим внукам и внучкам, убаюкивая их перед сном.

– Нравится? – спросила Альтима, со слабой улыбкой наблюдая за единорогом.

– Интересная вещица, – признал тот, крутя книгу и так, и эдак, но пока не решаясь открыть. Огонь, танцующий в камине, отбрасывал блики на их лица, отражаясь в позолоте и аметистах, заменявших вытесненным на обложке единорогам глаза. Создавалось впечатление, будто камушки шевелятся и наблюдают за ними. – Где ты её нашла?

– Ну где по-твоему я могла её найти, глупый? – лукаво улыбнулась зебра. В её черных глазах тоже плясали искорки. – В замке, конечно же. К слову, нашла его не я. Но, насколько я могу судить, это дневник Стэллиэль. Открывай уже его! Там есть одна запись, которая тебя наверняка заинтересует.

– Знаешь, мне это почему-то не кажется хорошей идеей, – услышав имя, Айрон засомневался и аккуратно, словно боясь что книжечка может взорваться в его копытах, положил дневник на стол. Тот спокойно продолжил мерцать позолотой, словно призывая узнать хранящиеся на его страницах секреты.

– Ты хочешь узнать правду или нет? – требовательно спросила Альтима, нахмурив брови. – Ведь моих слов тебе недостаточно, ты ясно дал это понять! Ну так вот она, причина всего произошедшего. Прямо перед тобой, записана на этих страницах.

Зебра схватила дневник со стола и буквально впихнула его в копыта Айрону. Золотистый единорог с обложки подмигнул ему аметистовым глазком. Айрон вздохнул, принял книгу и сдул с неё несуществующую пылинку.

– Прости, Альти. Я верю, что ты бы не стала рисковать, не будь всё настолько серьёзно. Но речь идет о ЕЁ дневнике, – продолжал вяло отнекиваться Айрон. – Не думаю, что она позволила бы посторонним совать в него нос. То есть нам. А я ещё хочу увидеть внуков, знаешь ли.

– Во имя предков, да ты сам словно жеребёнок! Я ведь листала его и меня, как видишь, не поразило молнией среди ясного… неба… – зебра неожиданно смутилась и слегка зарумянилась, бросив взгляд на свой потрёпанный, обожжённый и покрытый кровавыми пятнами плащ. Айрон, не удержавшись, прыснул, и Альтима ткнула его копытом в бок. – Относительно говоря не поразило! Ты ведь понял, о чём я, глупыш. Открывай дневник.

– Ладно, ладно, ладно, только прекрати меня щекотать! – взмолился Айрон, пасуя перед таким натиском, и раскрыл книгу где-то на середине. – Ф-фух… Откуда мне начинать?

– Пролистай вперёд, она будет ближе к концу, – зебра заглянула ему через плечо и нетерпеливо махнула ногой. – Этот дневник до неё явно вёл кто-то другой, вначале там совершенно другой стиль письма. Погоди, погоди, это что, рецепт бананового тортика? Его я, пожалуй, выпишу... Надо запомнить страницу... Листай дальше. Вот! Видишь, как тут изменился почерк?

– Слушай, а ты права, – он отлистал несколько страниц назад, сравнил две записи и захохотал. – Вот уж не подумал бы, что наша императрица не может себе позволить свой собственный дневник.

– Может он важен для неё? – пожала плечами Альтима. – Ну знаешь, как память о ком-то.

– Тем больше у неё причин ничего в нём не писать, – резонно заметил Айрон, продолжив листать дневник. – Хм, а вот это уже интересно.

– Нашел? Читай.

– Это запись от… не могу разобрать дату, – единорог быстро пробежался глазами по странице и развернул книгу так, чтобы зебре было удобнее прочесть. – И я не думаю, что это то, что ты имела в виду.

– “Дорогой дневник...” – начала было читать Альтима, снова заглядывая через плечо Айрону, но осеклась. До них донёсся крик Куки, приглушённый стенами дома. Единорог с зеброй переглянулись и одновременно вскочили с дивана.

– Куки, что случилось? – крикнул Айрон, хотя уже знал ответ.

– Айрон, вы должны это увидеть! – воскликнула земнопони, возникнув в дверном проёме мгновеньем спустя. – Императрица… Там случилось нечто ужасное!

– “Нечто ужасное”, говоришь, – медленно переспросил единорог полным иронии голосом и кисло посмотрел на Альтиму. Та в ответ лишь невинно улыбнулась. – Вот так новость. Ну пойдём, посмотрим.

Мгновенно забытый всеми дневник упал на приземистый столик тёмного дуба, стоящий у дивана, и раскрылся на последней странице. Задняя обложка книжечки оказалась испещрена символами, складывающимися в едва заметную глазу вязь. Воздух чуть ли не звенел от пробуждавшейся в них древней магии. Слова, написанные на давно забытом языке Пантеона, гласили:

“Наглецы, что страниц сих без спроса коснутся,

В огонь воздаянья вскорости окунутся.

Страхи их худшие слезами прольются,

Но от кошмара им уже не проснуться.”

“Дорогой дневник,

Самым большим, самым страшным минусом моего “возвышения” оказалась вовсе не необходимость смириться с неизбежностью смерти друзей и близких, как некоторые (включая и меня поначалу) могли бы подумать. Этот опыт оказался довольно болезненным… первые несколько раз, но вместе с тем очень-очень поучительным. И крайнее моё р̶а̶з̶о̶ч̶а̶р̶о̶в̶а̶н̶и̶е негодование вызывает, разве что, тот факт, что все наши исследования, все попытки найти ключ к загадкам бессмертия и зарождения жизни, всё ещё, спустя столько лет, сводит на нет Гармония. Уже почти шесть столетий эта стерва цепляется за свои секреты. И цепляется крепко, надо отдать ей должное. Возможно, ответы на эти вопросы были известны Сёстрам. Возможно, на них могли ответить Кейденс или Твайлайт. Но их знания утеряны навеки и с этим я примирилась давным-давно, ещё в дни своей юности. И всё же смерть близких — это далеко не главный минус. Моим главным врагом оказалась банальная скука.

Ещё свежа была память об Объединении, что обошлось нам, признаю, великой кровью, и о моём триумфальном восхождении на престол, а жизнь моя уже превратилась в череду серых, однообразных до тошноты дней. Сейчас, с высоты прожитых лет, я понимаю, что ответственность за это в большей степени лежит на мне. Ведь я сама решила отойти от непосредственного правления моим детищем, моей Империей, и заняться наукой, а всю полноту власти возложить на плечи Сената. Возможно, это было не самым лучшим решением, но теперь менять что-либо уже поздно. Система работает и ломать её, чтобы потешить своё эго, я не собираюсь. Хотя с течением времени сдерживаться становиться всё труднее…

Ещё я стала замечать, что у меня притупляются чувства. И нет, мой дорогой дневник, речь идёт не о слухе или зрении. Я поняла, что перестаю радоваться мелочам, перестаю чувствовать вкус жизни. Нет уже в ней того, что горячило бы кровь или заставляло сердце замирать в предвкушении. Наука, которая долгое время была моей отдушиной, начинает меня тяготить, ведь все наиталантливейшие умы Империи не могут поспеть за быстротой моей мысли. И радость от новых открытий также угасла. Секс, поначалу бывший таким чувственным и нежным, тоже лишился своей новизны, стал пресным и скучным. Настолько, что в моменты ностальгии мне становится стыдно за все те вещи, что я творила, лишь бы привнести в него хоть немного разнообразия.

Мне страшно, мой дорогой дневник. Ведь я чувствую, что потеряю себя, если не найду смысл жизни. И тогда случится нечто необратимое. И всему, что я с таким трудом выпестовала в моем народе, всем тем открытиям, что нам предстоит совершить, всем вершинам, что нам предстоит покорить, всем моим маленьким пони… всему этому придет окончательный и бесповоротный конец.

Что толку в бессмертии, если за него ты платишь такой, казалось бы, обыденной и присущей всему живому, но от этого не менее бесценной вещью? Я слишком поздно поняла, сколь высока оказалась цена. Но я продолжу искать ответ, несмотря ни на что. Ведь сёстры, будь они трижды прокляты, не дали мне выбора.”