Два одиноких сердца

Стилет

Тусклое настроение молодого серого единорога, точнее бывшего единорога, так как от богатства и гордости каждого представителя этого благородного племени у жеребца осталась лишь выправка и честь, ну и уродливый обтёсанный обломок, позорно торчащий из лба, не скрашивало ничто: ни прекрасная погода, ни приподнятое настроение окружающих его пони, которым по большей степени не было дела до невзрачного пешехода. И самому серому жеребцу хотелось стать тенью, хотелось раствориться в воздухе, слиться с великим ничто, чтобы никто его не видел, но в условиях мира открытых, доверительных и солидарных отношений пони друг к другу — такой исход был едва ли возможен.

…
      Весь Кантерлот в предвкушении грандиозного события: как никак сама принцесса выходит замуж, да не за кого-нибудь, а за капитана Шайнинг Армора, в связи с этим были приняты беспрецедентные меры предосторожности.

      На Совете Безопасности молодой единорог, старший сержант Солнечной гвардии, назовем его Стилет, позволил себе обратить внимание, на непригодность обороны, скученность и отсутствие поля для маневра, отсутствие боеспособных резервов в близи города-столицы. За что и был высмеян кучкой придворных приживальщиков, в присутствии принцесс и своего непосредственного начальника Шайнинг Армора, который, ничего не сказав, лишь кивал, как болванчик с остекленевшими глазами. Старший сержант был в результате обвинен в трусости и удален с заседания.

      А через несколько дней, прямо во время свадьбы, произошли события, которые могли положить конец очень, оказывается, хрупкому миру пони. Нашествие перевертышей застало стражу врасплох, что позволило чейнджлингам без потерь достичь мертвой зоны и связать войска гарнизона боем, в результате чего оборона и рухнула. Кто бы мог подумать!? В это время мало каким командирам удалось добраться до вверенных им бойцов и организовать оборону. Одним из таких командиров был старший сержант Стилет, на которого за сутки до этого было заведено дело о паникерстве, от взыскания спас налет.

      Взрывы, крики, треск купола — всё смешалось в один общий гул. Казалось что небо разорвало на части, и теперь его чёрные осколки летят вниз, дабы покарать легкомысленных землян за неверие и праздность. В считанные секунды эти чёрные насекомоподобные вурдалаки заняли все подходы и рассеяли ряды стражи, потом, правда, окажется, что большая часть стражи была заблокирована в своих казармах, но это будет потом в будущем при разбирательстве, а сейчас было необходимо обеспечить это будущее.

      - Товарищ старший сержант, — подлетев к единорогу с золотой бронёй начал свой доклад взмыленный белый пегас, — противник повсюду, связи со дворцом нет, вообще нет.

      Собравшись в гарнизонной столовой серый единорог окинул взглядом всех, кто был в наличии: десяток пегасов, восемь стрелков единорогов и десять бойцов земных пони. Сержант понимал что шанс противостоять врагу из столовой у них невелик, необходимо вышибить врага из крепости, ну или по возможности оттеснить от дворца. Тут бойцы соорудившие минибаррикаду у двери крикнули на весь зал: «Перевертыши!»

      - Слушай мою команду, — громогласно разнеслось по столовой, — вооружиться, кто чем может! К бою!

Стилет подошел к дверной щели и увидел приближающийся чёрный строй.

      - ЗА МНОЙ! — крикнул старший сержант, и в следующую секунду двери магическим рывком распахиваются и с вырванными треском полетели во врага, смяв нескольких замешавшихся чейнджлингов, следом с криками: «Ура!» стражники бросились вкопытопашную. Единороги выстроившись в линию, несколькими залпами эффективно рассеяли строй противника, пегасы сцепились с теми врагами, кто остался в воздухе. Началась сеча. Сержант сойдясь с одним из чёрных воинов, после двух ударов и попытки укуса осознал, что противник подготовлен, силён и жесток. «Ничего, я тоже не подарок!» — мелькнула мысль в голове единорога, и мощным толчком грудью ему удалось завалить на бок противника, а дальше сплясать чечётку на его морде. Следующий чейнджлинг вцепился Стилету в шею и даже смог повалить, но тут сверкнул рог и мухоподобного монстра откинуло на несколько метров.

      - ДЕРЖАТЬ СТРОЙ! — скомандовал старший сержант вернувшийся к продвигающимся по мощенной дороге к замку бойцам, как ряды единорогов слегка разбавленные пегасами и земными пони, сомкнулись. Впереди шел старший сержант, большая часть единорогов выстроилась клином, хвост прикрывали земные пони и несколько единорогов обеспечивающих огненный заслон. Пегасы вооружённые пиками, пристально следили за небом и располагались в центре. Неожиданно на пути отряда как раз на участке идущем резко вверх возникла преграда в виде чёрной стены, изредка мелькающей белыми жемчужными клыками и зелёными глазами, больше похожими на плошки.

Ромб остановился, и командир с неудовольствием обнаружил, что такая же стена выстроилась сзади но атаковать не спешила.

      - СССДАВАЙЙЙТЕСССЬ!!! — гневно прошипел один из врагов облаченный в некое подобие брони.

      - Гвардия умирает, но не сдаётся! — раздалось из строя защитников Кантерлота.

      Тут строй мухоподобных захватчиков расступился, и на стражников покатился огромный круглый зелёный валун, подожженный зеленым пламенем. Дрожь пробежала по спинам защитников, но ни один не отступил, а лишь плотнее сомкнули ряды, тут старший сержант в секунду применил магический щит, который сработал, как трамплин, и полыхающий валун, перелетев отряд, стал проблемой перевертышей, построившихся сзади.

      Единорог сбросив щит, скомандовал: «Огонь!», и уличную тишину в секунду разорвали несколько громких залпов, после которых бойцы вновь пришли в движение, но тут с неба стали на огромной скорости врезаться, тараня землю и оставляя после себя небольшие кратеры, юркие твари, моментально принимающие облик стражников, завязалась потасовка внутри коробки, и продвижение остановилось, к тому же чейнджлинги в броне выстроившись напротив, дали четыре зелёные вспышки, первая и третья из которых порвали строй единорогов, вырвав много жертв.       Вторая и четвёртая были умело положены в старшего сержанта Стилета, который попытался ответить врагу огнём, даже оставшись в единственном числе.

      - ЗА МНОЙ, БРАТЦЫ! — успел вскрикнуть единорог, прежде чем голову пронзила острая, резкая боль, а на мощёную плитку не рухнул со звоном золотой шлем.

      Как в крайний раз, встав в полный рост, Стилет бросился с остатками отряда на прорыв, на ходу сплёвывая заливающую глаза и морду кровь. Мерзко оскалившись и что-то прошипев, псевдопони ринулись всем роем на поредевших стражников, до столкновения осталась секунда, секунда до вечности, миг до бессмертия, мгновение до славы.

      Бой. Наконец то грудь на грудь, нос к носу, копья не нужны, слишком тесно. Знай лишь дави, топчи, рви зубами, кроши копытами, не жалей, терпи, а не можешь, так смоги. Сержант сдавил одному из врагов шею, но в решающий момент ему в ногу вцепилась зубами другая тварь да так, что единорог вскрикнул, но из схватки не вышел, а свободной задней ногой отбил у чейнджлинга желание кусаться. Но силы были слишком не равны, и слизь, выпущенная одним из врагов, попала на копыта серому единорогу и трем последним пегасам, сделала дальнейшее наступление невозможным. Теперь оставалось только стоять. Чейнджлинги отступили и, окружив, еле стоящих, истекающих кровью, но не покорившихся стражников, зажгли свои небольшие зелёные рога, собираясь одним залпом сжечь гвардейцев.

      - Для меня было большой честью сражаться плечом к плечу с вами. — проговорил один из земных пони.

      Взрыв! Вновь, мощный и сокрушительный, — как всех перевертышей смыло непонятной по природе волной, а зелёная едкая дрянь, сковавшая копыта, рассыпалась в труху.

…
      Не так давно серый «единорог» словил себя на мысли, что ему всё окружающее безразлично, и это стало последней каплей, в его чаше терпения. Жеребец завернул в местную кондитерскую, название которой он не посчитал необходимым запоминать, ведь если тебе всё равно, то какая разница, как называется место твоего временного присутствия.

      Серомастный жеребец сделал заказ, не удостоив пони за прилавком даже отдаленного взгляда: ведь если всё равно, то неважно с кем общаешься и как, главное — это не вызвать у окружающих желания лезть к тебе с расспросами.

      Стилет, не обращая ни на кого и ни на что внимания, тихо сел в угол за не занятый никем столик. Компанию ему составила кружка чая, простая кружка, самого простого чая, без ничего. Отсутствие магии напрягало, но жеребец, как будто и не замечая неудобств, пил как земной пони. Действительно есть ли разница, кто как пьёт чай? Он давился но пил, он хотел есть, но решил что не будет. Ведь если в конце пути нас неизбежно будет ждать смерть, какая разница сытый ты или голодный, а земле вообще всё едино. «Единорог» не допив, поставил чашку и побрел в сторону больничного холма, где находился ещё и реабилитационный центр.

…
      Серый жеребец с перебинтованной головой в золотых доспехах и шлеме, устало отворил замок своей квартиры и вошел внутрь. Никаких изысков, небольшая квартирка в батрацком районе Кантерлота, скромная меблировка, одна комната и кухня. Первое, что встретилось покрасневшим от усталости глазам единорога — пустые стены, куда-то делись все фотографии из рамочек, да и ужином не пахнет.

      - Лиана, — прокричал единорог, но ответом ему была тишина, — ты дома?

      Это было очень странно. «Она никогда не задерживалась на работе, да и как она могла задержаться в королевском саду? Надеюсь, с ней всё в порядке!» — мысленно успокаивал себя жеребец.

      Стилет, скинув накопытники, направился на кухню, где посреди стола лежал листок бумаги, исчерканный красивым почерком его возлюбленной. Старший сержант подтянул к себе листок и принялся читать: «Это последнее, что ты от меня услышишь. Так жить больше нельзя, и каждому из нас необходимо решить, что важно и ценно для него в этой жизни. Когда мы поженились, я верила, что выхожу замуж за будущего капитана королевской стражи, а не за вечного сержанта Стилета! Но даже когда твои бывшие сослуживцы получали офицерские чины и звания, просто вовремя улыбнувшись, я верила, что и тебя не забудут, но шли годы, и ничего не менялось, ты также сержант и тебя это судя по всему устраивает. Ты никогда не задумывался о том, что мне тоже хочется не только колупаться в королевском саду, но и танцевать в роскошном платье среди аристократов, что я достойна большего, а не холупы в батрацком районе с мужем-неудачником. Я ухожу, и не ищи меня! Никогда! Прощай, старший сержант Стилет! P.S. Не надо вешаться, выбрасываться из окна под раковиной есть Сталионградская водка».

      - Под раковиной есть Сталионградская водка! — повторил в пол голоса брошенный супруг, сев на круп около стола, минуя подушку, — гуляй рванина.

…
      Серый пони задумчиво сидел в углу своей палаты и от туда искося наблюдал, как солнце медленно начинает соскальзывать по небосклону. Раньше Стилет каждый день стремился узнать, что-то новое, бывало, что до свадьбы ему даже предлагали работу в библиотеке, так часто его видели там, но тогда серый единорог не пошел на поводу своего отличительного знака — маленькой заострённой на конце палочкой, с четырёхугольной плоской дощечкой на заднем фоне и остался в гвардии.

      Неожиданно взгляд упал на свежую газету, где на первой странице была фотография улыбающегося темно-синего пегаса в броне капитана королевской стражи, к которому сбоку нежно прислонилась кобылка-единорожка с мягко-зеленой шерсткой, в белом свадебном платье. По виду они оба были счастливы, что газетный заголовок отметил: «Сказка есть! Новый капитан королевской стражи взял в жены садовницу из дворца… Молодоженов Лиану и Флеша Хироу обвенчала сама принцесса Селестия…».

       — Всё правильно, Лиана! — отстраненно сказал пустоте бывший единорог, — куда мне до капитана?

…
      Серый жеребец вновь шел по городу, на этот раз его настроение кардинально изменилось, казалось всё пожирающая апатия отступила, но на самом деле, она просто установила свой порядок. Хотя безрогому и предстояло отнюдь не самое приятное, но пони уже решился на всё, лишь бы не оставаться наедине с пустотой. Вот уже и укромное место в вечнозелёном лесу. Несколько мощных деревьев с крепкими ветками, глубокий овраг с отвесным склоном, несколько довольно симпатичных цветочных кустов. Самое важное — это подготовка, и жеребец, убедившись, что никого нет, в том числе хищников Вечнозеленого леса, скинул с себя несколько под завязку забитых сумок на землю.

      Вечерело, время подходило к концу, и жеребец ещё раз осмотрел себя в небольшое зеркало: вычищенный красный гвардейский мундир с золотым шитьем и пуговицами смотрелся бесподобно, даже три невзрачные медали и сержантские петлички, как не странно, лишь добавляли изысканности. Всё портил лишь обрубок, торчащий изо лба, но вскоре и это будет неважно. Костерок уже почти догорел, но всё равно изредка трещал, и Стилет, сев рядом, начал доставать из сумки бумагу. В жерло красного ворчуна полетело последнее письмо Лианы, уголки которого стали чернеть затирая строки, а пламя моментально проело в середине листка дыру. Следом отправилась газета с фотографиями их свадьбы, потом черед пришел заключению врачебной комиссии «…об увольнении старшего сержанта Стилета, со службы по состоянию здоровья…». В сухих уставших глазах отблеском играло пламя, испепеляя всю его жизнь. Когда все документы, справки, вырезки из газет жеребец отправил в пекло, пришёл черед и ему отправляться в последний путь. Стилет подошел к краю оврага, солнце в эту минуту было прямо напротив него и уже готовилось отдать землю под покрова Луны. Широкая и очень крепкая верёвочная петля, закреплённая за ветку дерева, неласково обняла серую шею жеребца, и тот в последний раз с прищуром посмотрев на солнце и, без тени сожаления выдохнув, шагнул с обрыва.

…
      Веки стали лениво открываться, и первое, что бросилось в глаза — это помещение, в котором оказался жеребец. «Где Я?» — спросил заплетающимся языком жеребец и попытался встать, как обнаружил, что лежит на чужой постели, заботливо укрытый леопардовой шкурой. Деревянные стены, выводившие причудливые своды под потолком, созданные самой природой и незначительно претерпевшие робкое воздействие копыт, полки с банками и склянками, но самое причудливое — это экзотические зебриканские маски, которые в купе с общим антуражем побуждали мысли вроде логова пониеда. Но тут болевые ощущения в копытах, спине, шее, голове, а далее везде возвратили горе-самоубийцу в реальность, закрепив уверенность в бытие бессильным падением головой об пол.

Пришел в себя Стилет уже больше от ноющей боли и вновь предпринял попытку уйти из странной хижины, но теперь ему на пути встал котел со странно пахнущим варевом. Жеребец попытался его обойти, но бунт, поднявшийся в голове пони, поманил его в сторону котла и моментом половина содержимого оказалось на полу, а вторая половина на неуклюжем безрогом единороге. Теперь к ощущениям можно было добавить ожог и озноб, но Стилет не сдавался и, разлепив глаза полностью, бросился к выходу.

      Вражеская дверь, словно почувствовав приближение, резко открылась, отвесив по серой морде смачный удар и отправив бывшего стражника в нокаут. Жеребец вновь рухнул на пол как мешок картошки, даже не успев разглядеть хозяина дома. Хотя теперь он желал, разве что быть убитым и съеденным не приходя в сознание.

…
      Отшельническое проживание накладывает свои последствия на характер, в том числе молодой зеброчки, оказавшейся вдалеке от родных мест. Мало кто догадывался, но не опасность диких и необузданных лесов страшили её, и даже недоверие со стороны местных пони так не напрягали Зекору, как дефицит внимания. Некоторые пони безусловно приходили и даже были рады видеть знахарку у себя в гостях, но никто из них не обращал внимания на зебру иначе, чем на нетрадиционного медика и шамана. Особо зебру-травницу, как и любую молодую особу, задевало полное безразличие и даже некоторая плохо скрываемая брезгливость жеребцов. Зекора, знала, что можно было наесться особой травки и больше не думать о том, что на неё не обращают внимания, но если физиологическую потребность можно было притупить, то чувство одиночества не гасилось ничем, кроме долгих прогулок по лесу для сбора трав и несколько часовой медитации.

      Вот и этот день не обещал никаких изменений в жизни знахарки, пока под вечер она не вспомнила, что ей необходимы особые оранжевые цветы, которые имели лечебное свойство только во время захода солнца и, произраставшие только в одном месте.

      Нехотя зебра стала проходить сквозь заросли и вскоре вышла на небольшую опушку с несколькими мощными деревьями, под которыми и росли необходимые цветы прямо около оврага, но на месте зебру ждала иная картина. Притоптанная трава, потухший костер, в котором не так давно сжигали бумагу, несколько пустых седельных сумок, кусок хозяйственного мыла и зеркальце — такими вещами не разбрасываются. Но хозяина этих вещей не было видно нигде, пока Зекора не обратила внимание на обломанную ветку. Приблизившись к краю оврага, знахарка увидела лежащего на дне накрытого веткой жеребца в красном парадном мундире и с петлей на шее.

      Зебра поступила так, как поступала всегда: оказывала нуждающемуся любую возможную помощь для этого, Зекора принесла ушибленного в дом, промыла раны, уложила в постель и для того, чтобы ослабить боль, зажгла благовония, а сама ушла за целебными травами.

…
      - Меня не было час всего,

      Зачем испортил ты его? — стихами спросила зебра у пришедшего в себя жеребца, показывая на перевернутый котёл      .

      - Прошу прощения… где я? — задал встречный вопрос серый пони, вновь осознавая себя лежащим на чужой кровати.

      - Зовут меня Зекорою друзья.

      Нашла тебя в овраге я

      И вот лежишь здесь в забытье и преданный судьбою,

      Так отчего полез на эшафот, друг мой?

Пони, лежащий на спине, поджал копыта, и, виновато сжавшись, как провинившийся школьник ответил: «Это долгая история!»

       — Хватает у нас времени вполне

      Поведай, воин, свой рассказ

      И станет легче на твоей душе

      Поверь, держать всю боль в себе — не лучший сказ! — ответила Зекора, присаживаясь ближе к жеребцу и в доверительном жесте прикоснувшись к нему копытом.

      - Зовут меня Стилет, я старший сержант, то есть бывший старший сержант…

       И рассказал жеребец зеброчке про всё: про бой, про недоверие, про боль, предательство и бесславие. Завершил свой долгий рассказ пони вопросом своей спасительнице: «Почему, ты меня спасла?»

      - Петля на шею не выход, как ни крути.

      В очень сложном ты сейчас перипетии

      Необходимо лишь тебе определить,

      Какой дорогой путь свой проложить.

Жеребец замолчал ему было тяжело спорить с тем, кто умнее его, да и не любил он этого. Однако эта зебра сделала главное, не отвернулась от полумертвого бесполезного жеребца, на которого все остальные махнули копытом, списав, как ненужный хлам. Почему-то Стилет захотел обнять полосатую кобылку, прижать к себе и расцеловать. Тот факт, что она зебра, а он пони, только добавляли экзотической пикантности. Жеребец ещё не понял, уже произошло невероятное: ему опять захотелось жить.

      Зекора на время удалилась от больного после столь откровенного рассказа, по непонятным причинам, этот жеребец стал ей интересен… и даже. «Нет, нет, нет! Это просто снисхождение к пострадавшему и одиночество. Чрезмерное одиночество. Схожу к Твайлайт на чай, и всё исправится, так и знай» — вела внутренний диалог сама с собой знахарка. Усиленно сосредоточилась на перемалывании корня жизни в порошок, Зекора смешала его с соком ягод и добавила лепестки тех самых оранжевых цветов. Аккуратно и тщательно зебра-травница собрала получившееся в деревянную плошку и вновь направилась к больному.

      Стилет перевернулся в это время на живот и, не оставляя попыток подняться на ноги, начал распрямляться, но задние копыта вдруг отозвались резкой болью, и, не выдержав, жеребец вновь рухнул на кушетку.

      - Лежи, и не вставай, сержант

      Эта мазь поможет ранам заживать

      Но втирать её нужно тщательно, не то

      Всё лечение, как вода в решето. — сказала в своей излюбленной стихотворной форме зебра и, поставив плошку на край кровати, откинула одеяло, чем крайне смутила пациента, а сама без стеснения взобралась сверху на жеребца и копытами стала втирать ему в спину и бока мазь. Через несколько минут Стилет почувствовал, как боль сменяется мягкой и нежной истомой. Впервые за многое время мордочку жеребца окрасила блаженная улыбка, но на щеках продолжал оставаться румянец. Зекора продолжала втирать мазь попутно делая ему массаж, изредка потираясь животом о спину пони. Вскоре плошка опустела, а зебра настороженная тишиной, наклонилась вперёд, к самым ушам пони, но тревога оказалась ложной: разморившийся жеребец спал. Тут Зекора обнаружила, что ей очень удобно и даже… приятно находиться около этого жеребца. Аккуратно она правым копытом с несколькими кольцами поправила выбившуюся чёлку и увидела обломок рога во всей своей ущербности. В этот момент серая тушка под ней пришла в движение, и зеброчка, просто соскользнула на бок к стенке, как буквально в несколько сантиметров от её носа оказалась морда серого жеребца, который даже во сне не распускал копыта, а держал их крепко прижатыми к себе, как новорожденный жеребенок. Сначала такая почти интимная близость напугала Зекору, как она уже хотела впечатать копытом в нос нахалу и столкнуть с кровати, пусть знает своё место, но не стала.

Оставленный всеми и решивший покончить с собой, стражник, по случайности обрел нечто большее, чем друга, веру, воплощенную в монохромной гостье из далекой зебрийской саванны, которая оказалась ему ближе и роднее, чем кто-либо. Зекора же успокаивала себя, что этот пони просто нуждается в помощи и как только он поправится, то сразу уйдет, оставив её одну, но сейчас он рядом и почему бы не... поспать. Вскоре два одиноких сердца мирно спали, не осознавая, свершившийся факт их духовного объединения. Кто знает, может, это только начало чего-то большего.