Кого принцессы хотят погубить…
Глава 2
Через час и шесть минут после планёрки Гражданской службы Доттид стоял перед библиотечной башней, некогда служившей домом Твайлайт Спаркл. Справа от него стоял Лифи Сэлэд. Слева – дворцовый стражник. У всех троих на лице было написано одно и то же выражение немого ужаса. Земля была покрыта чем-то липким. Стены были покрыты чем-то липким. Даже с потолка свисали толстые липкие нити. Жёлтая вязкая слизистая масса сально блестела в раннем утреннем свете. Время от времени часть её срывалась и плюхалась на землю с влажным шлепком. Все трое пони неизменно морщились каждый раз. Не от неожиданности – капли собирались с падением очень долго. Просто, когда слышишь, как они приземляются с неприятно органическим чавканьем, то внезапно проникаешься уверенностью, что больше никогда не хочешь этого слышать.
Доттид оторвал немного липкой кашицы телекинезом. Поднёс её к носу и осторожно принюхался. Понюхал снова, на этот раз рискнув вдохнуть поглубже. Наконец с великой осторожностью он закинул кусочек себе в рот.
– Это заварной крем, – совершенно невыразительно сказал он, – с крохотной примесью ванили. Что естественным образом приводит к следующему вопросу: почему прежний дом самой любимой ученицы принцессы Селестии покрыт четырёхфутовым слоем заварного крема? С примесью ванили?
Стражник поморщился.
– Внеплановая цель в королевском сражении едой, мой лорд. Как я понимаю, принцесса Луна разработала новое перспективное заклинание производства и доставки оружейного заварного крема. Ээ, массового производства. Оно оказалось несколько успешнее, чем первоначально ожидалось, – ответил он.
Доттид сузил глаза.
– Действительно. Вы здесь новенький, – он пригляделся к знакам различия стражника, – капрал?
– Ээ, да, мой лорд. Меня только недавно перевели из Лос-Пегаса.
– Что ж, в таком случае скажу: я вам не лорд. И, раз уж на то пошло, никому не лорд, светлость или честь.
Стражник уставился на него немигающим невыразительным взглядом. Было видно, что он размышляет, так что он вырос в глазах Доттида на пункт-другой. Что бы там ни говорили о Шайнинг Арморе, но стражники в последнее время стали заметно получше. Меньше спят на службе, больше думают. Доттид это одобрял. Отчасти по своим собственным убеждениям, а отчасти потому, что подобные перемены приводили в бешенство аристократов из реакционных кругов.
Наконец стражник ответил:
– Хорошо. Как мне к вам обращаться?
Несмотря на окружающий бардак и собственное настроение, Доттид широко улыбнулся.
– Меня зовут Доттид Лайн. Так что «Доттид» подойдёт. Или «Лайн». Или «сэр», если особенно хочется выказать почтение. А как мне к вам обращаться?
– Меня зовут Свифт Винг, сэр.
– Превосходно, Свифт Винг. Рад познакомиться. А теперь, разобравшись с протоколом, давайте вернёмся к насущным делам. Я бы оценил, что, если поторопиться, а мы торопимся, башню можно обеззаварить к завтрашнему дню. Насколько всё плохо внутри? Только, пожалуйста, не говорите, что внутри один заварной крем, – сказал Доттид, обводя взглядом стены, с которых капало.
– О нет, сэр, внутри крема нет.
– Хорошо. Хорошо.
– Внутри нет места.
Улыбка не то чтобы исчезла, а скорее стекла с лица Доттида.
– В каком смысле «нет места»?
– Джем, сэр.
– Джем?
– Такточносэр. Там полно джема, сэр. Из крыжовника, сэр.
Последовала продолжительная тишина. Доттид выжидательно смотрел на Свифт Винга, а тот в ответ принял вид невыразительной бесстрастности, которая должна быть темой урока номер ноль в программе подготовки Королевской стражи. Не успевший позавтракать Лифи уже давно сумел кое-как открыть одно из окон и теперь экспериментировал со смесью заварного крема с джемом. У него был тот редкий блаженный вид пони, чью участь в жизни могла бы украсить разве что булочка. Наконец Доттид не выдержал и с отменным самоконтролем спросил:
– И почему же башня наполнена джемом из крыжовника?
– Так, сэр, Её Высочество принцесса Селестия узрела кремовый натиск, сэр, и истинно явила древнюю силу аликорнов…
Доттид сдался и поднял копыто.
– Довольно. Довольно. Думаю, я всё понял. А Восточное крыло тоже было полем битвы?
– В последнее время – нет, сэр.
– Хорошо. Ладно. Тогда мы сделаем вот что, – он раскрыл свою сумку телекинезом и выудил оттуда толстую папку, набитую закладками, – мисс Спаркл мы разместим в комнате 7а в Восточном крыле. Как я понимаю, там она жила, перед тем как переселилась в эту башню. Если спросят, то башня на реконструкции. Потому что её пол в аварийном состоянии.
– Вы хотите, чтобы мы соврали, сэр? – поражённо спросил стражник.
– Никакой лжи. Пол и есть в аварийном состоянии.
– Только потому, что он под несколькими футами джема, сэр.
– Детали, Свифт Винг, это всё детали. Так, Лифи, от тебя требуется… Лифи? – Доттид поднял взгляд и увидел, что Лифи раздобыл исключительно пушистое облако и уже некоторое время был занят тем, что экспериментировал с новаторской разновидностью бутерброда с джемом. – Лифи! Спускайся!
Лифи Сэлэд с крайней неохотой отложил прототип своего джемово-кремового бесхлебного бутерброда и спланировал на землю.
– Ну слушай, Дотти, я сегодня не завтракал.
– А я пропустил утренний чай, Лифи. Я держусь на отдалённых воспоминаниях о кофеине и быстро иссякающих запасах доброй воли. Поешь, когда покончим с этим безобразием. Давай рысью в Восточное крыло, пусть там проверят комнату 7а. Нужно будет подкорректировать меры по безопасности и перевезти отсюда кое-какие предметы мебели. Как мне сказали, там есть гардероб с её личными вещами. Так что найди несколько пони, пусть они, не знаю, обмоют его из шланга и доставят в Восточное крыло.
Лифи поднялся в воздух с частыми взмахами крыльев, но остановился на полпути между землёй и небом, глядя на укремлённую башню с почти трогательной неутолённой жаждой.
– Можно мне хотя бы..? – начал он.
– Нет! Серьёзно, давай с этим разберёмся, а уж потом я куплю тебе весь ассортимент «Пони Джо», обещаю, – воззвал Доттид.
К счастью, как часто и бывает, там, где провалились призывы к здравому смыслу и чувству долга, неприкрытый подкуп одержал успех. Лифи просветлел лицом и после нескольких мощных взмахов крыльями превратился в быстро уменьшающуюся точку вдали. После непродолжительной тишины заговорил стражник:
– Прошу прощения, сэр, но кто это был? Если откалывать такие номера в страже, сэр, то тебя переведут в такую далёкую часть, сэр, что её не найдёшь без поискового заклинания и собаки-ищейки.
Доттид скорбно взглянул на Свифт Винга.
– Это, мой дорогой капрал, постоянный заместитель министра внутренних дел, да помогут нам принцессы. Скажу в его защиту, впрочем, что он куда… устойчивее, когда регулярно питается. А теперь, если вы меня извините, мне пора слушать жалобы собрания аристократов страны, – с этими словами Доттид Лайн галопом пустился к Старому дворцу, оставив капрала Свифт Винга в умеренном недоумении.
Капрал глубоко задумался. Кобылицы, которые неожиданно падают ему в копыта, чокнутые чиновники, башни в десерте… Н-да. Всепони были правы. Служба во дворце – совершенно другая. И сумасшедшая. Он дал себе зарок в следующий отпуск поставить деду несколько кружек сидра. Причём на этот раз, когда старикан заведёт свои безумные истории, Свифт Винг будет записывать.
Многие пони сменили друг друга на посту секретаря кабинета министров, и за долгие годы сформировались определённые ожидания относительно того, кто должен занимать эту должность. Обычно это была уравновешенная кобылица, обладающая терпением и общим характером школьной учительницы и изысканнейшими кантерлотскими манерами. Вместе с тем предполагалось изящество в одежде и поведении, а также классическое образование в одном из избранных учебных заведений Кантерлота. Доттид Лайн соответствовал этим ожиданиям… с трудом. Нужно сказать, что он всю жизнь не вписывался в обстановку, как может только низенький единорог-северянин с дурным нравом, но должность секретаря кабинета была его величайшим достижением. Его назначение на пост было столь неожиданным, что некоторые придворные были убеждены, что это очередная шуточка принцессы. Временами Доттид задумывался – может, это и вправду шутка, зашедшая слишком уж далеко.
Первым впечатлением от него было: он каждым своим дюймом – а их не так-то много – выглядит, как северянин. Густая серая шерсть, сопротивлявшаяся даже самым активным химическим выпрямителям. Чёрная спадающая на глаза грива, которая, если не держать её в узде, глотала расчёски и вселяла ужас в щётки. Низкое крепкое сложение, ужасно не сочетавшееся с окружением. В Кантерлоте, где всё устремлялось к небесам, Доттид прижимался к земле, как будто боялся, что её украдут.
И хуже того, шепталась шокированными тонами кантерлотская знать, он получил совершенно неподобающее образование. Кто это слышал о секретаре кабинета со степенью в химии? Не говоря уже про то, что его семья – это один скандал. Смутьяны все до единого без древнего происхождения или родословной. Простые ремесленники, да ещё и разбогатевшие за счёт не чего-нибудь, а винокурни. По мнению всехпони, кто хоть что-то стоил в Кантерлоте, они были группой безумцев, сбившейся с пути истинного в религии и неуравновешенной в политике. От того, что они жили на острове, отстоящем от материка в районе Ванхувера, – острове, настолько удалённом от гламура Кантерлота, что он был всё равно что в другой стране, – легче определённо не становилось.
Как следствие, кантерлотские аристократы не очень-то любили секретаря кабинета, а он отвечал им взаимностью. Это во многом объясняет, почему Доттид, сидя в Тревожно-зелёной гостиной[7] в Старом дворце, где проходила его встреча с собравшимся Советом лордов, страдал от гудящей головной боли. Повестка дня состояла только из одного пункта: Твайлайт Спаркл, и почему её приезд означает, что Мы Все Обречены.
– …неестественно и недостойно Её Высочества иметь такие близкие отношения с простой пони! Этот визит – всего лишь прикрытие коварных козней, коварно нацеленных на то, чтобы Твайлайт Спаркл, если её и вправду так зовут, возвысилась и стала править нами железным копытом! – так закончил лорд Троттингем необычайно напыщенную речь.
– Политическая система Эквестрии устроена не так, мой лорд. Это всего лишь дружеский визит и больше ничего.
– Тогда принцесса преобразит её в аликорна, нарушив тем самым Первый обет! И тогда она придёт к власти и станет править нами железным копытом.
– Биология аликорнов устроена не так, мой лорд. Всего лишь дружеский визит. Никаких преображений. Никаких железных копыт. Немного чая. Возможно, булочка-две, – устало ответил Доттид.
Встреча затянулась. Он уже махнул копытом на обед, а теперь к нему подбиралась суровая реальность того, что придётся пропустить и послеобеденный чай. Чашка чая с возможностью булочки ему бы совершенно не помешали.
Как бы Доттида ни раздражала паранойя собравшихся аристократов, он не мог не сочувствовать им самую малость. Если бы только Твайлайт Спаркл не была такой… эффективной. К этому моменту все до единого члены королевского дома были ей глубоко обязаны. Того самого королевского дома, кстати, в который её брат, и сам по себе занимавший должность с немалым политическим влиянием, недавно вошёл посредством женитьбы. А ещё все эти слухи о том, что они с принцессой чуть больше, чем просто подруги. Доттид вытряс эти мысли из головы. Приличные пони о таком не думают. А хуже всего – хуже всего в Твайлайт Спаркл было то, что она вела себя так, будто и ведать не ведает о своём политическом весе. Это не могло не быть притворством. Никак не могло.
– А возможно, она тайная дочь Селестии, рождённая во грехе, и ей суждено расцвести в нового аликорна! Этот визит предоставляет Её Высочеству возможность признать её! А тогда… – начал лорд Троттингем. Нужно сказать, что он был не из тех, кто упустит возможность вставить фразу, которую лично он считает удачной.
– …железным копытом, мой лорд? – мягко перебил Доттид.
– Ну-у. Ээ. Да.
– Я встречался с родителями мисс Спаркл, они чудесные пони и, что важно, не королевской крови и не аликорны. Они просто единороги, мой лорд, как и мы с вами. И они совершенно определённо её родители. Семейное сходство видно в первый же момент, а несколько поучительных минут, проведённых в архивном бюро, продемонстрируют, что свидетельство о рождении подтверждает то же самое. Этот визит – просто ради разговоров и чая, мой лорд. Никакого рода объявлений не будет.
– Все эти документы могли подделать! И, разумеется, её поместили бы в подставную семью, на которую она похожа. Но это всё неважно, ведь не пытаетесь же вы убедить нас в том, что кто-то вроде Твайлайт Спаркл просто «заскочит» на чай?
Доттид Лайн был впечатлён. Он и вправду слышал, как встали на место кавычки.
– Да, мой лорд. Именно в этом я и пытаюсь вас убедить. Это, как-никак, правда.
– Ерунда! Мы все знаем, в чём настоящая цель этого посещения! Оно должно продолжить порочную практику, эту, эту интрижку между Её Высочеством и простой пони, пользующейся привилегиями, которые ей никогда не полагались!
Что ж. До них тоже дошли слухи. А может, они их и пустили. А ещё были… весьма возмутительные истории, ходящие по копытам в переписанном виде или крошеными тиражами. В норме Доттид отыскал бы способ покончить с ними. Даже в отсутствие полностью законных путей нашлись бы методы оказать давление. Однако он получил от принцессы прямое указание ничего не предпринимать, а также подчёркнутое напоминание о том, что в Эквестрии нет законов об оскорблении величества. По правде говоря, кое-какие из историй он читал. Хорошо, хорошо, большую их часть. Чисто в исследовательских интересах, конечно же. Но ему, разумеется, отнюдь не хотелось, чтобы этот факт стал известен. Что, кстати, навело его на мысль…
– И где же вы взяли настолько нелепую идею, мой лорд? Уж не в драконьей ли пропаганде? Должен признать, вы меня удивляете своим выбором чтения.
Тут они заткнулись. Конечно же, они читали те истории, но никогда не осмелились бы признаться в этом. Только не перед членами своего круга, которые, положим, тоже читали всё те же истории. Самое забавное было в том, что каждый знал, что все остальные их читали. Главное – не признаваться первым. К чему только не приводит гордость…
– Нет… Конечно же, нет. Что за мысль! Но ходят разговоры…
– Мой лорд, разговоры всегда ходят. И всегда будут ходить. Но, я вас уверяю, это обычный визит и ничего иного. Принцесса не будет делать никаких заявлений и в особенности не будет, ну я не знаю, объявлять Твайлайт Спаркл своим непорочно зачатым звёздным дитя и новым Сверхтираном Эквестрии. И мы можем сидеть тут и разглагольствовать на эту тему хоть до тех пор, пока мисс Спаркл не закончит пить чай с Её Высочеством и они не разойдутся. Но…
– Что она кончит, Доттид? Именно этого мы и боимся. И мы можем только надеяться на то, что они потом разойдутся, – намекающим тоном сказала леди Клаудсдейл. Вдобавок она, как ей, вероятно, казалось, лукаво и понимающе подмигнула. Увы, это скорее напоминало начинающийся конъюнктивит.
Доттид отбросил всякую видимость сдержанности и выразил взглядом всё своё недовольство. Аристократка отпрянула. Хоть Доттид этого и не вполне осознавал, но, когда ему приходилось слишком долго обходиться без чая, у него был отчётливый вид, как будто он с существенным трудом удерживается от того, чтобы начать убивать окружающих без разбора. В Гражданской службе Эквестрии был маленький и невероятно неформальный подкомитет, основной задачей которого было по возможности следить за тем, чтобы секретарь кабинета был постоянно пропитан чаем. Ради блага Эквестрии в целом и самого подкомитета в частности.
– Так. Лорды. Леди. Если не последует дальнейших… разумных комментариев, я объявляю встречу закрытой. Если же вы по-прежнему не удовлетворены, прошу подавать жалобы Её Высочеству. Это ваша привилегия.
Доттид подождал секунды три, не вмешается ли пони-нибудь, а потом грохнул лежащим перед ним молоточком по подставке. В удар он вложил так много силы, что головка молотка затряслась, грозясь отвалиться. Доттид вышел из комнаты тяжёлой поступью, не беря на себя труд оглянуться и не обращая внимания на гул разговоров. Ему прекрасно было известно, о чём аристократы станут говорить в подобных случаях, и лучше ему было этого не слышать, хотя бы ради его и так измученных нервов.
Оказавшись на улице, он отчаянно глотнул воздуха. Вокруг дворца, как обычно, пахло жасмином, розами и свежескошенной травой, но прямо сейчас Доттид с удовольствием нюхал бы и свинарник. Лишь бы избавиться от вони аристократии в ноздрях. Он вдохнул ещё раз и едва не поперхнулся, увидев, что его поджидает чем-то весьма удручённый Лифи Сэлэд.
– Лифи? А тебе не полагается организовывать охрану для комнаты 7а?
– Я там наткнулся на небольшую сложность.
– Насколько небольшую?
– Комнаты нет.
Доттид закрыл глаза и вжал копыто в переносицу. Так он стоял несколько секунд, про себя взмолившись Селестии. Он был довольно религиозен, когда был совсем, ха, салатно-зелен. Да и вся его семья религиозна. В новые бурные времена они только крепче цеплялись за старые обычаи и древние несомненные факты. Его же вера давно угасла. Прежде всего потому, что крайне трудно придерживаться доктринёрской религии, если ты время от времени пьёшь чай со своим божеством. И всё же, когда Доттида одолевал стресс, он обращался к привычкам юности.
«Селестия милостивая, дай мне сил не сразить насмерть пони передо мной. Он не виноват и в общем-то славный пони. К тому же его жена меня никогда не простит. Аминь».
– В каком смысле «нет»? Она разрушена?
– В смысле нет. Просто… нет на месте.
– Как это?
– Я думаю, тебе лучше поглядеть самому, – сказал Лифи и умчался по воздуху.
Доттид Лайн, будучи приземлённым, последовал за ним помедленнее, проклиная летнюю жару и свою густую шерсть. Куда легче, подумал он, возносить благодарственные молитвы солнцу с родного острова с его приятными туманами. Искренние молитвы – так уж точно.
К непредставимому облегчению Доттида, Школа принцессы Селестии для одарённых единорогов была на летних каникулах. (Студенты, наряду с аристократами и журналистами, были в первых строчках списка пони, с которыми Доттид предпочитал не иметь дела.) Благодаря этому в коридоре были только Лифи Сэлэд и группа преподавателей, явно чувствовавших себя неуютно. Стены коридора были снизу до половины выкрашены казённо-зелёным, а сверху побелены. Как Доттид слышал от студентки-психолога, с которой встречался в далёком прошлом, это должно оказывать успокаивающий эффект на находящихся внутри. Ему такое действовало на нервы.
Стены были также украшены произведениями современного искусства. «Украшены», потому что у этих объектов отсутствовало какое-либо мыслимое практическое применение, и посему их можно было назвать только украшениями, несмотря на тот факт, что ничего они особенно не украшали. В свои юношеские дни Доттид предпочитал классифицировать их иначе, а именно как «мусор», из-за чего не раз ввязывался в пьяные споры со студентами художественных факультетов. Теперь он, конечно, был тактичнее. По крайней мере, в хорошие дни. Доттид поискал глазами номера комнат: два, четыре, шесть… а вот и комната 7а, во всей своей красе.
– Ну и что за игры, Лифи? Вот же тебе 7а, – сказал Доттид и указал на дверь.
– Нет, Дотти, это дверь. А комнаты нет.
– Так а куда же тогда эта дверь ведёт?
– Она ведёт… сюда же, в некотором роде, – сказал Лифи, а потом прибавил темп речи, увидев, что Доттид Лайн прямой наводкой двинулся к двери. – Они говорят, что проём вроде как закручивается обратно и советуют не смотреть, потому что это должно, цитирую, «основательно выводить из равновесия». Я… правда не думаю, что тебе стоит…
Доттид открыл дверь.
Он был основательно выведен из равновесия.
Он оказался лицом к лицу с… собой. Ему приходилось видеть зеркала, естественно[8], но тут было иначе. Начать с того, что всё было развёрнуто. Привыкнув за жизнь к зеркалам, он испытывал замешательство от того, что, когда он поднимал левое копыто, его отражение делало то же самое. Ещё хуже этого было чувствовать на себе своё же дыхание. Ощущать магическое присутствие другого единорога, а на самом деле – своё. Доттид нервно поправил свою цепь. Его двойник повторил это движение. На нём цепь висела так же криво, что и на оригинале. Да уж, выводит из равновесия, это точно.
И всё же в прошлой жизни Доттид был до некоторой степени учёным. Пусть химиком, но открытие можно преследовать где угодно. Поэтому он осторожно потянулся копытом. Они с двойником должны были вот-вот коснуться друг друга кончиками копыт, когда последовала вспышка, грохот и непродолжительное ощущение скорости. Потом было куда более продолжительное ощущение боли, и его было много. Когда народ зловредных карликов, начавших исполнять Наковаленный хор, выехал из его бедной избитой головы, он рискнул открыть глаз. Зрелище Лифи и ошарашенной учительницы медленно обрело чёткость. Доттид с трудом восстановил контроль над губами и наконец сумел выдавить несколько слов:
– Принцип исключения Поуни?
– Принцип исключения Поуни, – подтвердила учительница с явным облегчением от того, что с неё не спросят за смерть главы Гражданской службы Эквестрии.
Доттид поднялся на ноги, что вызвало возмущение у его ноющих суставов и побитой спины. Он неуверенно подошёл к двери и закрыл её. Потом повернулся к оставшимся преподавателям и заговорил:
– Ну хорошо. Это небольшое затруднение…
– Дотти, ляганой комнаты нет, извини за выражение. Мисс Спаркл придётся остановиться в гостевом ном… – попытался перебить его Сэлэд.
– Небольшое затруднение! Я не собираюсь сообщать Солнечной богине, что мы не способны организовать визит её ученицы. Что бы ни случилось, мы не разочаруем Селестию. Так вот, профессор Абак – я ведь правильно помню?
Айвори Абак, глава Королевской кафедры многомерной магоматики (Лун.), рывком повернула голову к нему. Она тайком огляделась и обнаружила, что большинство коллег, на поддержку которых она рассчитывала, уже исчезли. Просто поразительно, с каким искусством учёные умеют увиливать от нежеланных поручений. Некоторые из них начали осторожно отодвигаться, ещё когда секретарь только появился, – это были в основном старики, имеющие опыт в подобных неприятностях. Те, что помоложе, компенсировали нехватку опыта проворством и метнулись прочь при первой же возможности. А вот некая Айвори Абак, вместо того чтобы удалиться со всей возможной поспешностью, была слишком занята тем, что смотрела, как секретарь кабинета делает кульбиты в воздухе. Подобная незадача требовала от пони её положения и образования пространных и эрудированных сетований на судьбу. Причём, пожалуй, на классическом эквестрийском. Придётся придумать что-нибудь позже, потому что прямо сейчас ей на ум шло только: «Ох, конские перья».
– Да, мой лорд секретарь? – нерешительно отозвалась она. Судя по резкому падению температуры, сказала она что-то не то.
– Никакой не ваш лорд. Я сам зарабатываю себе на хлеб. Так вот, вы ведь глава Комитета по незапланированным сдвигам реальности, верно?
– Это же… откуда вы знаете? Это секретная информация! – возмутилась она.
– Да. Я сам её засекречивал. Так вот, кто-кто, а вы должны знать. Что здесь случилось?
– Комнату оставили в том виде, в каком она была, когда Твайлайт Спаркл здесь училась. Согласно распоряжениям вашего предшественника. Мы подозреваем, ээ… – она оглянулась, безуспешно пытаясь заручиться поддержкой коллег, но ни одного не нашла. – Эмм, мы подозреваем, что какой-то старый эксперимент мисс Спаркл, ээ, вышел из-под контроля. Понимаете, она всегда была весьма искусна в обращении с измерениями, а у чаросетки, если оставить её без присмотра, может развиться… эксцентричность. Мы полагаем, что именно так измерения оказались скручены.
– Ясно. Что ж, профессор, вот что я от вас хочу: соберите комитет и всё исправьте.
– Исправить?
– Верните комнату на место. Раскрутите измерения. Исправьте. Ведь наверняка же заброшенный ученический эксперимент – это вполне в пределах ваших немалых способностей?
– Ну да, но… ээ… конечно. Мы немедленно этим займёмся! – ответила профессор и, неуверенно кивнув Лифи, убежала искать оборудование и скрывшихся коллег.
– Восхитительно. Лифи? Как там продвигаются дела с гардеробом?
– Ты что, серьёзно?
– Абсолютно. Твайлайт Спаркл сможет провести завтрашнюю ночь в своей собственной комнате, или меня зовут не Доттид Иероним Лайн.
– Точно ведь, твоё второе имя – Иероним. Уж не досадил ли ты чем-нибудь родителям?.. – с ухмылкой ответил Лифи.
– Цыц. Гардероб. Немедленно.