Стэйблриджские хроники

Глава 26. Смена власти II

Когда для одних история заканчивается, другие лишь начинают свой путь...

---

Скриптед Свитч осторожно высунул голову из комнатушки, в которую его перенесло наспех брошенное заклинание телепортации, и прислушался к далёким звукам боя. Самым обидным было то, что ни одна из сторон не сражалась за «короля Свитча»: чейнджлинги бились за свою королеву, зачарованные стражники – за контролирующую их Ламию. Похоже, никому во всём дворце не было дело до единорога, чей гений сейчас удерживал в небе солнце, никто не воспринимал его всерьёз… Что ж, тем лучше для него. Он ещё раз посмотрел в сторону, откуда его унесло заклинание, и повернул в противоположную. В гуще боя ему было не место, но ничто не мешало прокрасться через пустой дворец в какой-нибудь безопасный угол и там уже дождаться момента, когда речь Ламии в его голове успокоит, сообщив, что все неприятности остались позади.

— А ну, стой! – Властный голос раздался настолько неожиданно, что Свитч сбился с шага, едва не запутавшись в своих ногах: ковры на полу глушили стук копыт, что было неплохим подспорьем в деле сохранения шкуры, но они же позволили преследующей его жёлтой единорожке с оранжевой гривой и маниакальным блеском в глазах подкрасться незамеченной.

Свитч успел третий раз за день проклясть тот момент, когда ему пришла в голову идея разместить свою лабораторию в Стэйблридже. От начальства какого-нибудь другого научного центра, учитывая средний возраст и не слишком высокую увлечённость подшефным учреждением, убежать было бы проще.

— Слушайте… – Юный гений пятился по очень длинному коридору-галерее, где спрятаться можно было разве что за картиной или огромной вазой. Правда, этих укрытий хватило бы лишь на пару секунд. – Я честно всё возмещу… Я не хотел ничего делать вашему центру… Я был против этой идеи, но Ламия не пожелала слушать… А я всё верну… Как было…

— Не вернёшь, – ответила Бикер. – Никогда…

Она сделала шаг вперёд. Её рог окутала аура какого-то заклинания, однако оранжево-жёлтый цвет почти сразу сменился смешением зелёного, фиолетового и чёрного. Злоба и ненависть пузырились, готовясь усилить чары.

— Бикер, стойте! – раздалось с другого конца галереи. Позади себя Скриптед Свитч обнаружил другую единорожку, доктора Кьюр. Она медленно подходила к трясущемуся от ужаса «королю», но не удостоила «его ничтожество» даже взглядом, пытаясь достучаться до другой пони.

— Профессор, подумайте о том, что вы собираетесь сделать, – призывала Кьюр. – Мальчик будет наказан, но вы не тот судья, который вправе выбирать ему наказание.

— Уйдите, Кьюр! – рыкнула Бикер. Дрожащая аура чёрного заклинания на её роге выросла вдвое.

— Я не представляю, насколько сильно ваше желание отомстить, – мягким, уверенным тоном говорила доктор, шаг за шагом продвигаясь вперёд, – но вы не поможете себе, не поможете Стэйблриджу, не поможете никому в Эквестрии, отняв жизнь у этого юноши. Да, он оступился и сотворил много зла. Но неужели вы хотите повторить его ошибку?

— Уйдите, Кьюр! – повторила профессор. Из-за сползших на кончик носа очков, которые некогда было поправить, она могла видеть лишь то, как зелёное пятно загородило собой светло-коричневое.

— Мы победили, и нет смысла причинять кому-либо вред, – продолжала увещевать её Кьюр. Она могла только надеяться, что попытки обуздать безумие Паддока Уайлда помогли ей приобрести хоть какие-то навыки общения с буйными пациентами. – Всё, чего вы хотели, достигнуто. Вы уже справились. Вы уже герой. Вы уже поймали злодея и достойны награды.

Ни мягкий тон голоса, ни успокаивающие слова не подействовали. Точнее, подействовали, но совсем не так, как рассчитывала Кьюр. Возможно, ей следовало уделять больше внимания учебникам по психологии, но она всегда считала эту дисциплину вторичной, не видя в ней реальной пользы для врача. Возможно, если бы она знала своего начальника лучше, то смогла бы найти то, что позволило бы унять сжигающий её изнутри гнев. А возможно, ни в одном из существующих учебников и не говорилось о том, как излечить искалеченный зрелищем последствий катастрофы, видом убитых и раненых, одержимый местью, часами и днями накручивавший себя и в итоге сломавшийся под грузом действительной и существующего только в нём груза ответственности и вины разум. Возможно, его нельзя было исцелить, и каждая минута с того момента, когда Бикер очутилась на полу своего кабинета, сброшенная сотрясшим весь Стэйблридж взрывом, вела только к одному.

— Ты защищаешь его, – неживым голосом произнесла жёлтая единорожка. – Ты на его стороне. Ты тоже заплатишь.

С её рога сорвался искажённый, пульсирующий зелёно-фиолетово-чёрный луч. Дресседж Кьюр мгновенно выставила щит, приняв на себя удар, что должен был испепелить и её, и виновного во всём происходящем юнца.

Бикер не двигалась с места, Кьюр же медленно наступала, шаг за шагом преодолевая давление злой магии, бьющей с рога одержимой единорожки. Она помнила наставления инструктора, обучавшего молодых жеребцов и кобылок вести магические поединки. Ей объясняли, что в магическом противостоянии важно воздействовать на противника физически, отвлечь, лишить концентрации. Для этого надо было сократить дистанцию. Правда, военные инструкторы на тренировках не использовали таких мощных чар, поскольку не желали дезинтегрировать своих подопечных.

Обе единорожки делали заклинания всё сильнее и сильнее, а расстояние между ними всё уменьшалось и уменьшалось. Скриптед Свитч, из-за которого две пони сцепились буквально насмерть, лежал на ковре, словно пытался спрятаться среди его ворса. Он не тешил себя иллюзиями по поводу действительных мотивов заслонившей его собой Кьюр, но искренне желал ей победы – от этого зависела его жизнь. Когда ему показалось, что магический щит пони-доктора начал ослабевать, он зажмурился. И не увидел, как два заклинания, доведённые до предельных мощностей, схлопнулись из-за близости заклинателей, не увидел, как двух пони разбросало в противоположные стороны.

И если Кьюр, прошагавшей почти всю галерею, было куда лететь, то за хвостом так и не сдвинувшейся с места Бикер была только внешняя стена коридора… и окно.

Тихий вскрик, звон бьющегося стекла, треск дерева. Сотни метров пустоты до самых корней горного склона.

— Нет! – Кьюр, едва приподняв голову, поняла, насколько нехорошо всё закончилось. – Нет-нет-нет! – Она преодолела те шаги, что разделяли её и разбитое окно. Лишь затем, чтобы увидеть острые края разбившихся стёкол. И лежащие на ковре, среди прозрачных хрупких многоугольников, округлые очки, направленные дужками вверх...

Кьюр в отчаянии закусила губу. Мысль о том, что Бикер не остановилась бы, что в завладевшем безумии она не оставила другого выбора, не успокаивала. Чувство вины просто выгоняло эту мысль из сознания. А единственное, что могло выгнать чувство вины – чувство долга.

Она повернула голову и увидела, что спасённый ею Свитч поднялся на ноги и намеревается сбежать. Это в её планы не входило. Кьюр погналась за ним и буквально припечатала хилого властителя к стене, едва не обрушив на светло-каштановую голову картину в деревянной раме. Из медицинской сумки выплыл наполненный шприц, который она незамедлительно воткнула с ужасом глядящему на неё единорогу в шею.

— Пора спать, – прошипела она, наблюдая, как под действием усиленного транквилизатора у новоявленного пациента опускаются веки. Когда Свитч совсем обмяк, и придерживать его уже не было смысла, Кьюр, порывшись в сумочке, извлекла на свет ампулу, позаимствованную у Шейда. Вздохнула, надломила ёмкость с одного края и вытащила ещё один маленький шприц.

— А это чтобы крепче спалось, – пояснила она единорогу, который всё равно не мог её услышать.

 

*   *   *

 

Запас тем для пререканий у пары запертых в комнатушке пони был неисчерпаем. Диспьют и Глейсерхит продолжали спорить, приводить аргументы и контраргументы, обмениваться упрёками и вспоминать самые мелкие обиды, пока в другой части замка готовились в войне и воевали, побеждали чудовищ настоящих и спасали чудовищ мнимых, объявляли перемирие и разлетались в разные стороны. Тем не менее отголоски далёкого сражения докатились и до супружеской четы: сотрясший весь дворец грохот заставил их замолчать и испуганно переглянуться. Однако, поскольку больше ничего не произошло, спор быстро возобновился и стал только жарче. Диспьют продолжал настаивать, что согласно всем историческим фактам и теории тирании Ламию ждёт неминуемое поражение, а их, как приспешников, крайне незавидная участь. Глейсерхит же сердито фыркала, называла его близоруким ослом и доказывала, что союз со змеёй принесёт им почёт и позволит занять подобающее место в новой Эквестрии.

Лишь когда затишье стало до скучного долгим, превосходивший супругу годами профессор вместо парирования очередных аргументов предпочёл задремать. Голос Глейсерхит, по кругу повторявшей одни и те же доводы, начал действовать на него усыпляюще. Жена обиженно насупилась, но решила поберечь голосовые связки и замолчала, а вскоре тоже начала клевать носом.

Из полусонного состояния её вывел подозрительный шум в коридоре. Настороженно прислушавшись, она быстро определила в нём стук шагов и голоса, а также то, что их источник определённо приближался к их двери. Спрыгнув со своего кресла, она сочла за лучшее растолкать мужа.

— Кажется, что-то намечается, – шепнула она и, осторожно подойдя к двери, прижалась к ней ухом. Из-за постоянного гудения Механизма ей было тяжело разобрать детали, но объявившиеся в коридоре пони определённо что-то искали.

— Что, будем защищать от них эту штуковину? – насмешливо спросил Диспьют, тоже приложив ухо к двери и прикинув, что в двигающейся к их убежищу группе не менее полудюжины пони. Одного из них было слышно особенно хорошо потому, что он громко раздавал приказы остальным.

— Вот здесь ещё проверьте! – прозвучало совсем близко. Дверь дёрнулась, замок глухо клацнул. Голосу с той стороны это не понравилось, и он приказал срочно найти ключи.

Глейсерхит отпрянула сама и проворно оттащила мужа, велев ему спрятаться за креслом.

— Ты только попытайся убедительно подыграть, – попросила она, занимая свою позицию на мизансцене.

Когда Краулинг Шейд с отрядом гвардейцев применили подходящий ко всем замкам ключ – грубую физическую силу, – они увидели как Механизм, так и пару пони, боязливо выглядывающих из-за тяжёлых кресел.

— Пожалуйста, не трогайте нас, прошу! – услышали они дрожащий кобылий голосок. – Мы не знаем, как попали сюда, мы просто проснулись здесь внезапно… Хотели выйти, но дверь не открывалась… Мы вообще не знаем, что происходит. Эта ужасная змея… Она отдавала приказы. Мы не могли ничего сделать, не хотели идти, куда она говорила… Но она приказывала… Мы не могли бороться…

— Так, успокойтесь, – мягко прервал её бэт-пони. – Сегодня многие оказались в такой ситуации. Но змеи больше нет. Никто вам не угрожает.

— Слава Гармонии! Это замечательно! – с искренним облегчением в голосе всплеснула копытами единорожка. Диспьют бросил на переигрывающую супругу укоряющий взгляд.

Тем временем Шейд разглядывал занимающий центр комнаты доставивший и продолжающий доставлять так много проблем аппарат.

— Вот этот Механизм, – сообщил он ждущим его приказов гвардейцам. – Давайте думать, как его отключить…

— О, я могу помочь! – моментально среагировала Глейсерхит. – Я случайно подсмотрела, как работает устройство.

Вспомнив то, что видела в подземной лаборатории Свитча, Глейсерхит сняла боковую панель, открыв сплетение светящихся и пульсирующих от наполняющей их небесной энергии проводов, и уверенным движением ткнула копытом в крайний переключатель на являющейся центром всего устройства полусфере. Гул Механизма мгновенно затих, кабели потемнели и замерли подобно мёртвым или впавшим в спячку змеям. Наблюдавший за её действиями бэт-пони удивлённо поднял бровь.

— Премного благодарен, мисс…

— Миссис Глейсерхит, – залилась румянцем единорожка. – А вот тот скромный пони – мой муж Диспьют. Вы не представляете, как мы рады, что сумели помочь вам остановить ужас, который творили та страшная змея и её подкопытный…

Советник по науке задумчиво почесал левой передней ногой правую и широко улыбнулся, выставив на всеобщее обозрение тонкие острые клыки, вопреки всем досужим домыслам предназначенные исключительно для высасывания фруктов.

— Арестовать их! – распорядился Шейд, обрывая праздные речи. Глейсерхит нервно вздрогнула и моментально сменила манеру поведения.

— Что? Как? Мы ведь вам помогли? Какое вы имеете право?.. – с вызовом начала она, но Шейд клацнул зубами, и кобылка тут же замолчала.

— Вы участники заговора Союза Академиков, – ровным тоном ответил бэт-пони, делая шаг в сторону и пропуская потрёпанных дворцовых стражей. После невольного предательства и получения увесистых оплеух от жукокрылого народа пегасы и единороги гвардии стремились оправдаться в глазах власть предержащих, а потому действовали решительно и с минимумом почтения к преступникам.

Протестующую и упирающуюся Глейсерхит силой вытащили из помещения. Её супруг вёл себя на порядок спокойнее. Лишь поравнявшись с Шейдом, он позволил себе замедлить шаг и подать голос:

— Будьте милосердны, – с долей иронии попросил он, – посадите нас в темнице в разные камеры. Мне не особо хочется видеть свою благоверную...

— Не переживай, – с плохо скрываемым злорадством ответил советник по науке. – Там, где ты окажешься, ты даже стен увидеть не сможешь.

 

*   *   *

 

— Почему всякий раз, когда у кого-то появляются запредельные амбиции, нам потом приходится делать ремонт? – вздохнула Селестия, разглядывая пролом в крыше тронного зала, но почти сразу опустила голову и, скривившись, принялась растирать копытом шею. Многие часы, проведённые с сотворённой тёмной магией удавкой, не прошли даром даже для бессмертного существа: мышцы ныли и спустя полдня после освобождения, так что каждое неосторожное движение головой отдавалось тупой болью. Тем не менее она чуть повернула голову и бросила на стоящую рядом Луну суровый взгляд.

— Что? – Очевидная для старшей сестры ирония ситуации от младшей ускользнула.

— Ты это первая начала, – с преувеличенным недовольством в голосе произнесла Селестия. – До тебя мне никто замков не ломал.

— Кажется, мы договорились, что не будем вспоминать об этом, – сердито проворчала Луна, отводя взгляд. Селестия вздохнула и примирительно улыбнулась.

— Извини, не удержалась… – Она ещё раз обвела взглядом зал, отмечая разбитые колонны, выбитые стёкла, изорванные гобелены, ковры и драпировки на окнах, а также покрытые многочисленными царапинами, вмятинами и пятнами стены и пол. – Чувствую, я много всего пропустила…

— Мы тоже, – ответила Луна за себя и стоящую рядом с виноватым видом Кейдэнс, – всё веселье досталось чейнджлингам. Причём они ещё и улететь успели до нашего появления. Их как ветром сдуло. Забрали своих раненых, убитых и… нет их нигде поблизости. Оставили нам только мелкие кусочки крыльев и хитина и лужицы той жижи, которая, наверное, у них зовётся кровью.

— И ещё змею, – фыркнула Селестия, ёжась от вставшего перед мысленным взором образа гигантской рептилии, пригвождённой к крыше гвардейской пикой. – Тварь точно мертва? – с волнением спросила она.

— Мертвее не придумаешь, – с омерзением скривившись, ответила Луна. – Я проверяла.

— В своё время эта проверка не помогла, – заметила старшая сестра.

— Мы не знаем, возможно, это было частью плана Сомбры, – парировала Луна и тут же сама принялась опровергать свою теорию: – Тогда неясно, правда, почему эта затея растянулась на столь долгий срок. И какова была выгода для змеи? Нет, для Сомбры выгода понятна – мы его потом двадцать лет не трогали. А если бы он не начал мастерить свою Кристальную Ярость, то и дольше бы...

— Хватит об этом, – перебила Селестия, не желавшая слышать напоминаний о выцветших от времени чернилах договоров, записанных на истлевшей бумаге.

— Хватит так хватит, – легко согласилась Луна. – Главное, что теперь этой змеи нет.

— Я бы не стала выражаться так категорично, – покачала головой Селестия. – Один раз мы уже посчитали её уничтоженной. Забыв, что всё, к созданию чего приложил копыто Старсвирл, может преподнести неожиданный сюрприз.

— Можно запереть змейку в клетку и приставить снаружи охрану, чтобы она не возродилась незаметно, – предложила Луна. Селестия молча кивнула.

— А что Скриптед Свитч? – поменяла тему дискуссии принцесса ночи.

— Бедный мальчик не выдержал позора и принял яд, – включилась в разговор Кейдэнс. – И это тоже проверено. Смерть констатировала врач из Стэйблриджа, Кьюр, кажется… Подтвердил Краулинг Шейд. Уже решено, что тело самопровозглашённого короля отправится в его родной город, к родственникам.

— А магическая машина заговорщиков отключена, – продолжила Луна. – Полагаю, тяжёлый день для нас закончился…

Селестия на секунду закрыла глаза и обратилась к видимому через пролом в крыше небу в поисках солнца. Старый друг ответил ей, словно ничего не случилось. Принцесса позволила себе лёгкую улыбку.

— Думаю, нам долго придётся разбираться в случившемся кошмаре и с его последствиями.

— Ещё одна вещь, – обратилась к правительнице Кейдэнс. – Просто на всякий случай: мы с Луной спустились в секретную секцию библиотеки и нашли книгу, посвящённую Кристальной Империи. Мы решили проверить, нет ли в ней описания того, как именно Сомбра в прошлом победил змею.

— Так-так, – заинтересованно произнесла Селестия.

— Кстати, Твайлайт как-то интересовалась, есть ли у нас подобная книга. Хотела побольше почитать об Империи перед Эквестрийскими играми, – тут же добавила Луна.

— Исключено, – помотала головой Селестия. – Надо сказать ей, что такой книги у нас нет. Она истлела за минувшие годы. Или вообще не существует. Что-нибудь в таком роде.

— Тия, в тех записях дела многовековой давности. Твои отчаянные попытки держать всё это в строжайшей тайне мне кажутся просто смешными.

Селестия топнула передней ногой, превратив в пыль случайно подвернувшийся под копыто отколовшийся от стены кусочек мрамора.

— Там двадцать лет! Двадцать лет тирании Сомбры. Двадцать лет нашего невмешательства. Он принёс нам мёртвую, как мы думали, змею, и мы позволили ему угнетать народ Кристальной Империи. Двадцать лет. Мне не кажется, что это тот пример политической мудрости, который стоит показывать будущему поколению. Поэтому я говорю, что этой книги нет! А вы придумайте, куда она бесследно исчезла.

— Можем сказать, что книгу похитили, – предложила Кейдэнс. – Оттуда действительно пропала пара страниц... Восемьдесят пятая и восемьдесят седьмая. На них, как вспомнил Шайнинг, было записано одно специфическое заклинание, «Отмычка Сомбры». Тот, кто его забрал, мог бы, наверное, унести книгу целиком.

— Что это за заклинание? – Голос Луны сразу же стал серьёзным.

— Очень сложные в применении чары, которые под силу не каждому магу, – не вполне уверенно вспомнила Кейдэнс. – Они дают пони особую силу, позволяющую перемещаться сквозь кристаллы. Наложив это заклинание на своих командиров и гвардию, Сомбра давал им возможность ходить сквозь любые стены, включая стены дворца, и появляться буквально из-под земли. Для тех, на кого были наложены эти чары, преграды в Кристальной Империи переставали существовать.

Луна ненадолго задумалась.

— Это может угрожать Кристальной Империи?

— Да, насколько эта утрата опасна? – чуть отстала от неё сестра.

— Сомневаюсь, что опасна, – уже с большей уверенностью ответила Кейдэнс. – Заклинание, насколько я помню, очень длинное и очень сложное. Оно занимает больше, чем одну страницу. Выговаривать его долго, а если интонации расставлены неправильно, то оно не сработает. Там мало просто знать древнекристаллийский… – Она нахмурилась и принялась накручивать локон гривы на копыто. – Чтобы верно воспроизвести заклинание, надо или перебрать сотни сотен возможных интонаций, либо хоть один раз услышать правильный вариант… Но последний, кто знал все нюансы прочтения этого заклинания… уничтожен и развеян по ветру, – завершила свой отчёт Кейдэнс.

Луна покачала головой, но промолчала. По её мнению, Кейдэнс слишком легко отнеслась к утрате столь могущественного и потенциально опасного заклинания. Пусть Сомбра повержен и стёрт из этого мира, всё же уповать только на это было опасно. Тот, кто проник в библиотеку и нашёл книгу, мог унести её с собой, но вырвал только две страницы с текстом заклинания. Значит, он приходил именно за ним. А если он целенаправленно пришёл именно за чарами, вероятность того, что он знал, как их применить, всё же была…

Луна тряхнула гривой и загнала гнетущие мысли в дальний уголок разума. Наверное, Кейдэнс всё же права, а на неё так действует вид разгромленного тронного зала…

 

*   *   *

 

Скоупрейдж дождался, пока медсестра выйдет из палаты и отправится проверять других пациентов, после чего тихо прошмыгнул в дверь, которая закрывалась очень медленно, будто ждала, что кто-то воспользуется её нерасторопностью. Или дверь каким-то непостижимым образом сообразила, что если не предоставит этот шанс, то у сидящего поблизости чёрного единорога с двухцветной гривой найдутся специальные очки, кусок проволоки, отвёртка, а то и что потяжелее для преодоления единственного препятствия, отделявшего его от проходящей восстановительные процедуры коллеги.

Везергласс не спала, как и многие её соседи по палате. Их чёрный единорог жестом попросил сохранять тишину. Пони, с которой он хотел поговорить, смотрела в потолок, до самого носа укутанная в больничное покрывало, бинты, перевязи и гипс, наложенный на висящую на растяжках заднюю половину тела. Малиновая единорожка явно пыталась найти компромисс между настоятельными рекомендациями врачей отдыхать и позволить телу восстановиться и не дававшими ей покоя инженерно-техническими вопросами, к решению которых собиралась приступить незамедлительно по возвращении в должность начальника отдела прикладной магии. С этим она сильно забегала вперёд – на настоящий момент не было ясно даже, будет ли вообще существовать отдел прикладной магии, будет ли дальше продолжать работать Стэйблридж, что здесь делали чейнджлинги, и куда пропала исполняющая обязанности руководителя.

Представляющая собой наглядное пособие травматолога кобылка заметила появление гостя и попыталась улыбнуться. Вышло не очень.

— А… Мой герой… – произнесла она с придыханием, без которого вполне могла бы обойтись. – Мой спаситель… Ты ничего не надорвал себе, пока завалы тягал?

— Представь себе, нет, – отозвался Скоупрейдж, подходя ближе. – Доброе утро, кстати. Хотя… Утро у нас началось часов тридцать назад и всё продолжается.

— Не тяжело тебе было здания раскурочивать? – не унималась малиновая пони, пытаясь скрыть смущение в голосе.

— Мне тяжелее было тебя здесь оставить, – признался единорог. – Даже с учётом того, что оперировать тебя вызвалась лично Соубонс. Особенно после того, как я от неё же услышал, что у тебя большая потеря крови. – Он виновато смотрел в гладкий пол медицинской лаборатории. – Я хотел отдать свою кровь. Хоть всю. Мне сказали, что она не подходит. Вот, у Велдингбид подошла… Её оставили, а меня выставили. Отправили искать других.

— И как?

— Троих ещё после тебя вытащили… – ответил Скоупрейдж. – Живыми, – быстро добавил он.

Везергласс удостоила спасителя каким-то странным укоряющим взглядом.

— Я так и знала, что после меня у тебя кто-то был, – неожиданно сердито буркнула малиновая пони.

Долго смотреть на вытянувшуюся от изумления морду единорога она не смогла. Когда её начало трясти, Скоупрейдж чуть не бросился звать медсестру, но в следующее мгновение понял, что она смеётся. Почти беззвучно, лишь чуть пофыркивая, словно шепча – хохотать во весь голос сил у неё не было. Лежащий на дальней кровати жеребец тоже хрюкнул, первым уловив и поддержав шутку, остальные обитатели палаты ограничились улыбками.

— Слушай, мне тут кучу лекарств скормили, – отдышавшись после приступа веселья, сказала единорожка и поморщилась: растревоженные задние ноги дали о себе знать. – Так что у меня с чувством юмора что-то совсем не то.

— Да не, я не заметил никаких отличий, – подмигнул Скоупрейдж и тут же придал своей морде выражение почти противоестественной серьёзности. – В какой-то момент я решил, что потерял тебя. Это было так… И я вдруг понял, что если ты вдруг исчезнешь…

— Что весьма вероятно, учитывая дематериализующие эксперименты, проводимые в лабораториях центра, – не удержалась от комментария Везергласс.

— Я не хочу терять тебя. Хочу быть рядом с тобой как можно дольше… Гласси, я… я хочу… чтобы ты стала моей женой. – Он бросил свирепый взгляд на того же жеребца на дальней койке, которому вздумалось издать драматично-многозначительное «у-у-у-у-у».

— Э-э-эм-м-м, – состроив озабоченную мину, поводила ушами Везергласс. – А меня точно вывели из бессознательного состояния? Ведь если окажется, что я вижу сон, то так обидно будет проснуться...

Скоупрейдж издал нечто среднее между нервным вздохом и стоном.

— Ты можешь придерживаться темы? – попросил он.

— Мой супруг должен быть терпеливым, – нравоучительным тоном заметила Везергласс. – И это только первое из списка требований, которые я предъявляю к…

— И сколько их у тебя? Требований в списке?

Везергласс закусила губу, припоминая одну юмористическую статейку, идею из которой она только что использовала.

— Ну, половине из них ты, в принципе, соответствуешь. У тебя есть голова, четыре ноги, два глаза, один...

— Богини милостивые! – подал голос пациент, который, очевидно, всё это время пытался уснуть. – Скажи ты ему уже «да», и закончите весь этот балаган!

— Так, секундочку! – возмутилась в ответ Везергласс. – Тут вообще-то моё будущее решается. Я в вашу личную жизнь не лезу, и ответственные решения за вас не принимаю, так что извольте придерживаться тех же правил.

Скоупрейдж настолько увлёкся начавшейся перепалкой между лежащими на койках пациентами, что пропустил тот самый звук, который он очень не хотел услышать по эту сторону двери палаты – то, как она открывается. Вошедший сделал два шага и замер.

— Кхе-кхе! – многозначительно кашлянула Соубонс, хмуря брови и прожигая взглядом бело-коричневый загривок. – Пони тут чуть живые лежат, а вам неймётся. Захотели пыль, сажу и инфекции принести?

— Я три обеззараживающих душа принял… – попытался обидеться Скоупрейдж, но под тяжёлым взглядом главврача тут же увял.

— Брысь отсюда! – приказала Соубонс. Чёрный единорог услышал тихий печальный вздох Везергласс и почувствовал лёгкое прикосновение её копыта. Повернув голову, он увидел блестящие от влаги глаза малиновой пони и её губы, почти беззвучно прошептавшие «да».

— Я обязательно к тебе вернусь, – шепнул Скоупрейдж. Соубонс услышала и решительно опустила копыто на его плечо.

— Не в мою смену, – пробурчала она, подталкивая нарушителя больничного распорядка к выходу. Сама же, если судить по началу подслушанной наполовину фразы, осталась, чтобы обсудить с Везергласс какие-то медицинские процедуры.

Скоупрейдж с полминуты потоптался на месте, но так и не придумал, куда бы пойти и чем бы заняться, хотя вариант «отдохнуть, завалившись поспать» теперь, когда страхи за Везергласс улеглись, поднялся на самый верх списка. И квартирка для воплощения замысла уцелела. Правда, в ней самовольно прописался стойкий запах гари, на изгнание которого требовались дни и литры ароматизаторов.

Размышляя о том, станет ли это препятствием для отдыха после полуторасуточного рабочего дня, Скоупрейдж шагал мимо лабораторных комплексов, где пищали медицинские приборы, суетились лекари, стонали и жаловались или спорили и шутили пациенты. Некоторые, отделавшиеся лёгкими травмами, даже обращали внимание на Скоупрейджа и здоровались. Кобылка из бухгалтерии поблагодарила за спасение её племянника. А один всё ещё околачивающийся поблизости детектив обратился с вопросом:

— Как себя чувствует ваша л’еди?

— Шутит, смеётся, – сообщил лаборант. – Явно переживает за своё здоровье меньше окружающих. Прям как ни в чём не бывало…

— Но это же хорошо?

— Не то слово!

— А я вот что-то нигд’е не могу найти вашу натшальницу. Ходят слухи, что она вообстше куда-то улетела. Что странно. Она прос’ила представить ей ниэзависимое мнение о причинах катастрофы…

— Да-да, понятно, – кивнул единорог, заодно вспомнив, что ему тоже не мешает найти Бикер. Одна очень важная и секретная бумажка, от которой зависела его дальнейшая работа, была извлечена из своего «хранилища» и подготовлена к показу только для глаз исполняющей обязанности руководителя. – А давайте пройдёмся до Хранилища Артефактов? Может, по дороге услышим какие-то новости?.. И ещё я отдам «Расклинатель». Потому что не могу не отплатить вам за спасение Везергласс. Если бы не вы, я бы ушёл прочь от того дома и не услышал её зов о помощи…

— Я не думаю, что…

— Если откажетесь, я прибор силой вам в карман запихаю! – пригрозил Скоупрейдж. Детективу пришлось смириться и уступить.

На пути к Хранилищу пару пони перехватил пожилой единорог, незамедлительно обратившийся к лаборанту со страдальческой просьбой.

— Скоупрейдж! – На главном метеорологе Вортексе практически морды не было, а на собеседника он смотрел с нескрываемой надеждой. – У вас капли… сердечные капли есть?

Лаборант не сразу вспомнил про давнюю привычку вечно таскать с собой небольшой запас всяческих препаратов. За минувшие часы запас этот здорово оскудел, но за сердечными стимуляторами пока никто не обращался.

Скоупрейдж вытащил три завёрнутые в бумажку пилюли. Вортекс практически вырвал их из копыт коллеги.

— Что случилось, профессор? – удивлённо спросил он у Вортекса, пока метеоролог колдовал для себя стакан с водой. Вместо ответа тот протянул ему смятый лист бумаги.

— Только что… Из Кантерлота прислали… Беда-то какая… За что нам это?.. Как богини допустили?.. – Вортекс судорожно припал к стакану с водой в попытке заглотить три таблетки разом.

Скоупрейдж, всё ещё недоумевая по поводу такого чрезмерного драматизма, развернул и расправил записку. Ему потребовалась минута, чтобы понять страшное содержание короткого, сухого официального текста. И ещё минута, чтобы убедиться, что понимание единственно верное.

— Похоже, ваше натшальство я вр’яд ли дождусь, – заметил Бладхаунд, прочитавший текст поверх плеча Скоупрейджа.

— Сучаровы чары… – вымолвил единорог. Вортекс понимающе кивнул.

— Что теперь будет со Стэйблриджем? – шёпотом спросил пожилой пони.

 

*   *   *

 

— Что теперь будет со Стэйблриджем? – спросил Краулинг Шейд, ещё раз посмотрев на дыру в крыше, которую временно закрыли брезентом.

Ремонтно-восстановительные работы, общее руководство которыми взяла на себя принцесса Луна, должны были начаться с заходом солнца. Несмотря на то, что фактически оно провисело в небе вдвое дольше положенного, «очень длинный день» было решено завершить в привычный час, чтобы не ломать ещё сильнее связанные с чередованием дня и ночи природные и социальные ритмы.

— А что с ним? – спросила принцесса Селестия, сильно уставшая от наведения порядка по всему городу.

— Научный центр остался без руководителя, – пояснил бэт-пони, – а также, насколько позволяют судить имеющиеся у меня сведения, без трети имущественного ресурса и без половины работоспособных кадров. Некоторые сотрудники, безусловно, вернутся на свои места, но, увы, не все. При этом Стэйблридж оказался единственным гиперкомплексом, не втянутым в заговор Союза Академиков, и, весьма вероятно, по этой причине и пострадал.

— А что вы предлагаете делать? – произнесла Селестия, дослушав описание ситуации.

— Учитывая несостоятельность текущей системы управления научной деятельностью Эквестрии, я прошу у вас дозволения реформировать её, локализовав ключевые и важные для государства разработки, ответственных учёных с передовым мышлением и административно-финансовый аппарат в единый подконтрольный объект, – на одном дыхании произнёс давно составленную фразу Шейд. – Поскольку данные реформы в любом случае потребуют серьёзного изменения текущего подхода к организации научно-исследовательской деятельности и будут сопровождаться значительными изменениями в структуре создаваемого объекта, я считаю рациональным использовать Стэйблридж для реализации этого плана, поскольку вынужденная необходимость его восстановления удешевит параллельную модернизацию.

В сложных канцелярских выражениях Шейд зашифровал простую мысль: раз имеется научный центр, обращённый в руины, то почему бы не построить на его месте не точную копию, а нечто новое, направленное на решение государственных задач. Он бы мог раскрыть эту идею более простыми выражениями, но, во-первых, правительница и так его понимала, во-вторых, недавно он сочинил и опубликовал развёрнутый манифест на эту тему, который главный цензор государства без сомнений читала, а в-третьих, он создавал задел на некоторую должность, к чему плавно и подводил свою речь.

— Для осуществления централизованного контроля за научно-исследовательской деятельностью при данной схеме управления достаточно будет разместить на ключевом посту начальника объекта пони, на доверии к которому со стороны вашего высочества выстроится процедура доведения пожеланий до рядовых работников научной индустрии.

Тональность голоса советника по науке практически не оставляла сомнений в том, что «этот пони сейчас находится прямо перед вами, неразумно будет его не заметить». Селестия намёк, безусловно, поняла, но, будучи принцессой и правителем целой страны, желала показать, что руководствуется собственными соображениями, а не слепо следует подсказкам советников.

— Есть ли у вас, Шейд, продуманная схема всех необходимых преобразований, касающихся Стэйблриджа и научного сообщества Эквестрии?

— Да, ваше высочество, – склонил голову бэт-пони. Собственно, идеи, подобные этой, Шейд предлагал уже не раз. В устной и письменной форме. Вот только принцесса не желала прислушиваться к ним и давать советнику дополнительные полномочия. Шейд ранее, ещё в самом начале «кризиса Свитча», не упустил возможности заметить, что с наличием таких полномочий обнаружил бы и остановил Союз Академиков давным-давно. Но, очевидно, Селестии требовалось пережить нападение на Кантерлот, лишение возможности управлять движением солнца и несколько часов в шкафу с магической удавкой на шее, чтобы отбросить сомнения и произнести:

— В таком случае я дозволяю вам осуществить данные преобразования на благо Эквестрии. Согласно высочайшему указу вы приступаете к работе в должности временного руководителя научного центра «Стэйблридж» с начала следующей недели, совмещая её с нынешней должностью советника по науке. В течение следующего полугода вам вменяется внедрить и опробовать вашу концепцию централизованного управления научно-исследовательской деятельностью Эквестрии на примере отдельного научно-исследовательского центра «Стэйблридж». По истечении этого срока вы представите мне лично подробный отчёт о проделанной работе и результатах практического применения вашей идеи. От этого будет зависеть ваше дальнейшее пребывание на указанных должностях. Можете быть свободны, Шейд.

— Благодарю, ваше высочество. – Советник по науке отвесил ещё один поклон.

Демонстрирующий соответствующие моменту уважение и благодарность, а также старающийся не расплыться в ухмылке от распирающего его самодовольства бэт-пони развернулся, собираясь покинуть тронный зал. Однако у принцессы, как оказалось, остался ещё один вопрос.

— Шейд! – позвала уже сделавшего шаг к дверям советника Селестия. – Пони из Союза Академиков утверждают, что их действиями руководил некий Магистр, обладающий знаниями о будущих событиях. Как вы считаете, следует ли верить этим рассказам?

Краулинг Шейд не развернулся полностью к правительнице, как того требовал этикет, он дал ей ответ в такой же непротокольной форме, в какой был задан вопрос – в пол-оборота.

— Я читал их коллективную записку, – сказал он. – Копию, которую мне прислали. С точки зрения этих академиков очень удобно свалить всё на некую мистическую личность, которую как бы бесполезно искать по каким-то сложно проверяемым причинам... Это их попытка выгородить себя, попытка уйти от наказания, прикинувшись чьими-то марионетками… Призрак из будущего, – усмехнулся бэт-пони. – Спросите себя, ваше высочество, спросите свою ученицу, возможно ли говорить с теми, кто родился и живёт через двести лет от нас с вами... Я полагаю, что нет, и этот «Магистр» просто мистификация. Искать его означает тратить время впустую.

— Благодарю, Шейд, я приму это к сведению. – Селестия кивнула, отпуская советника по науке. Бэт-пони ещё раз жестом выразил свою признательность, на этот раз за то, что правительнице интересно было выслушать его мнение. Покинув тронный зал, он прямиком отправился во флигель Кантерлотской обсерватории. Там у него имелось собственное, скудно обставленное прибежище, где он коротал ночные часы, изредка поднимаясь к телескопу для наблюдения за звёздами.

Обычно представители народа бэт-пони вели ночной образ жизни, в дневное же время, если по каким-то причинам не спали, то были вялы и малоподвижны. Краулинг Шейд потратил годы на то, чтобы переучить себя жить по графику всей остальной Эквестрии, потому что давно понял: значимые в масштабе страны события происходят днём, и почти все перспективы открываются лишь в светлое время суток.

Механизм Свитча был отключён, и в Эквестрии наступил настоящий вечер. Для «неправильного» бэт-пони это означало очередной раунд борьбы как с вызванной дневным бодрствованием усталостью и желанием завалиться в кровать и заснуть, так и с естественными биоритмами, заставляющими расправить крылья и взлететь в полное звёзд небо. Полностью подавить инстинкты ночного существа не могли никакие сильнодействующие препараты, а светочувствительные глаза, днём скрываемые от солнца за тёмными очками, к вечеру начинали сильно болеть. Шейд с грустью осознавал, что гробит собственное здоровье, но все успехи в его жизни были бы невозможны, летай он ночью и дрыхни днём. Сегодня он снова оказался в нужном месте в нужное время и теперь имел полное право на ужин и отдых. Ожидаемый, но всё равно внезапный визит не помешал ему неспешно заканчивать первый, но вынудил временно отложить второй.

Когда раздался треск статических искр и шипение, бэт-пони сразу же бросил взгляд на стоящую в углу одной из полок маленькую пирамидку. Вторая такая же пирамидка была спрятана в одном из домов Стэйблриджа, третью получилось незаметно вделать в большой стул в зале, где проходили заседания Союза Академиков. Четвёртую Шейд планировал при случае забрать из дома профессора Эмблинген.

Принимаемые за простые сувениры артефакты служили одной цели: проецировать объёмное изображение молочно-белого пони непонятного пола со стёртыми чертами морды и невыразительным, лишённым эмоций голосом. И сейчас такая фигура как раз закончила формироваться посреди комнаты советника по науке.

— Можно тебя поздравить? – осведомилась она, едва установившаяся связь позволила находящемуся на том конце магического канала собеседнику увидеть бэт-пони.

— Ага, – ответил Шейд, не отвлекаясь от переноса грязной посуды со стола в раковину. – Стэйблридж мой.

Белый фантом молчал, поэтому бэт-пони перехватил инициативу в разговоре.

— Но конечно, Кьюр, ты серьёзно упростила для меня путь. При живой Бикер занять это кресло не получилось бы…

— Шейд, не надо, – сказала безликая собеседница. – Я никогда не прощу себе того, что сделала.

— Хватит, – взмахнул копытом хозяин дома. – Произошёл несчастный случай, виной которому было чрезмерное упрямство Бикер и её полная психическая невменяемость. Сегодня она нашла бы способ угробиться и без твоей помощи. Но тогда мы бы потеряли Свитча... Кстати, Кьюр, в каком он состоянии?

Пони, замаскированная под лишённый всяческих отличительных признаков образ, несколько секунд молчала. Ей было непросто оставить предыдущую тему разговора.

— Мы использовали экспериментальную смесь, – напомнила она. – Снизили все его показатели жизнедеятельности до минимального уровня, ввели в кататонию, едва не в клиническую смерть. Продержали в таком состоянии больше десяти часов… Я доставила его в «Си Хорс» и запустила процедуру детоксикации. Пока результаты обнадёживают.

— Подробнее, – потребовал Шейд, располагаясь на диванчике, откуда удобнее всего было наблюдать за окошком возле двери. В случае появления на пороге неожиданных посетителей оставалась пара мгновений, чтобы туманный гость успел бесследно исчезнуть.

— Пульс практически вернулся к нормальным показателям. Нормальным для среднего пони его возраста, – нехотя продолжила Дресседж Кьюр. – Но ткани, в особенности ткани конечностей, будут долго отходить от вызванного кислородным голоданием сильного онемения. Мозговая активность стабильна, но в сознание я его, конечно же, ещё не приводила... Мои приборы зарегистрировали аномальную активность в теменной доле мозга. Я постараюсь медикаментозно купировать аномалию, но есть подозрения, что... Ты скажешь, что это бред, но… – Она на несколько секунд замолчала и затем выпалила на одном дыхании: – Это может быть змея.

— Прости, что? – Шейд, уже успевший пригреться на диване и расслабиться, резко выпрямился.

— Ламия использовала Свитча как хранилище своей личности, – объяснила Кьюр. – Об этой её способности нам рассказала Кризалис, и у меня есть основания верить её словам. Что, если она продолжает его использовать? Что, если часть сознания единорога всё ещё хранит в себе личность и воспоминания этой твари?

— Это бред, – ответил Шейд, подёргивая ушами, на кончиках которых художник-природа нарисовала ему кисточки. – Но в этот бред я готов поверить. Есть какой-то способ узнать точно, кто попал к нам, единорог или змея?

— Пока он не проснётся – нет, – разочаровала его Кьюр. – А будить его сейчас я не планирую... – Речь доктора частично заглушил внезапный всплеск помех. – Свитчу, кем бы он сейчас ни был, требуется серьёзный реабилитационный курс. Раньше, чем через пару месяцев, он с койки не поднимется. И, думаю, за это время мы выясним, чьи побуждения им движут…

— Делай всё, что сочтёшь необходимым, – ответил Краулинг Шейд, полностью полагавшийся на мнение учёной пони в вопросах медицины. – Сейчас, когда Свитч у нас, время не так критично, и можно немного поиграться с его головой для полной уверенности.

— Жалко, что планы касательно Научного совета не столь радужны. Без Союза Академиков нам не получить большинство и не протащить твои реформы.

— О, Кьюр, ты первая должна узнать! – Советник по науке с довольным видом развалился на диване. – Получилось даже лучше, чем в наших планах. Из-за демарша этих Академиков Селестия потеряла доверие к Научному совету. Скоро она официально передаст мне управление наукой, так что я смогу «протаскивать» реформы вообще ни с кем не советуясь.

— Замечательно, – выдохнула Кьюр.

— Теперь мы найдём кадры для работы с «Оранжереей»…

Белый призрак покачал головой – это действие он правдоподобно скопировал у зелёной единорожки, находящейся на расстоянии многих десятков километров от комнаты Шейда.

— Всё ещё цепляешься за это название?

— А что не так? С ним получается идеально коротким словом охватить всё.

— О теории выбора удачного названия для проекта можешь поговорить с доктором Везергласс, – посоветовала Кьюр. – Ты с ней скоро встретишься в Стэйблридже.

— Обязательно. – Сидящий напротив окна Шейд отметил, что последние краски заката потухли, и небо потемнело, приняв цвет шерсти той, кто следит за ночным покоем Эквестрии. Он потянулся и взял с придиванного столика пузырёк со снотворным. Белая фигура недовольно фыркнула, но приняла прозрачный намёк на завершение беседы.

— Ладно, Шейд, я пойду следить за состоянием юного гения. – Туманный образ пони в центре комнаты растаял, но, поскольку Кьюр всегда отключала визуальный транслятор раньше голосового, Шейд услышал её последнюю фразу, произнесённую почти шёпотом:

— Мне много над чем надо подумать…