Стэйблриджские хроники

Глава 1. Анти-закрытие

Коллектив работников научного центра Стэйблридж сталкивается с угрозой возможного Конца Света, разбавленного бюджетным кризисом. Типичный вторник...

— Доктор Везергласс, будьте всё-таки любезны явиться в кабинет Бикер, – в пятый раз донеслось по стэйблриджской внутренней связи. Фраза застала упомянутую учёную единорожку перед дверью начальственного кабинета с занесённой ногой. После первого же прикосновения копыта к дереву дверь распахнулась.

— Я вас долго ждать должна? – Данный упрёк встретил доктора, едва та перешагнула порог кабинета. Бледно-жёлтая пони с аккуратной короткой оранжевой стрижкой, демонстрируя наигранное возмущение, поправила очки.

— Извините, профессор Бикер, – нейтральным тоном ответила Везергласс. – Первые три раза было не очень хорошо слышно из-за… – она слегка повернула голову, показывая вечно опущенное ухо, повреждённое в одном из давних экспериментов, – производственного шума.

— Ну да, конечно. – Бикер сложила передние копыта перед собой и посмотрела на доктора поверх очков. – И это никак не связано с тем фактом, что я исполняющая обязанности руководителя Стэйблриджа, и вы с этим не согласны.

Везергласс отвела взгляд в сторону и отвечать не стала.

— Мой отец, как вы могли заметить, на той неделе ушёл на заслуженный отдых...

— Выписал себе нехилую пенсию, – тихо проворчала Везергласс. Бикер расслышала.

— У него больше ста тридцати научных работ. За свою деятельность на благо Эквестрии он заслужил вознаграждение! – Бикер взглянула на разложенные на столе бумаги и решила воздержаться от речи о заслугах своего отца, чтобы не повторяться и сэкономить десять минут. – И руководство временно поручено мне до официального решения, которое Научный совет примет в следующем месяце.

— А меня-то это каким боком касается? – поинтересовалась Везергласс, разглядывая запакованные коробки. В них были вещи, которые предыдущий руководитель ещё не успел увезти из своего кабинета. Теперь их теснила в угол собственность бывшего начальника отдела по изучению зелий, которая расположилась в отцовском кабинете так, словно уже получила право провести здесь всю жизнь, а потом превратить кабинет в личную усыпальницу.

— Первым делом как новый руководитель… – начала Бикер.

— Исполняющая обязанности, – тут же поправила Везергласс.

— Заткнитесь, – не меняя интонаций, попросила руководитель Стэйблриджа. – Первым делом я затребовала отчёты из бухгалтерии.

— У нас есть бухгалтерия? – удивилась Везергласс.

— Да, – ответила Бикер, смерив малиновую пони «с кем приходится работать» взглядом. – У нас есть бухгалтерия. Благодаря ей у меня есть информация о расходах по каждому отделу. И обо всех источниках финансирования. Число которых кстати, уменьшилось.

— Как это?

— Если вы помните, одним из основных источников финансирования Стэйблриджа с момента основания был тайный фонд бывшего ярла Блэкспота… Так вот, поскольку теперь наша работа никак не касается его планов на будущее, он направил свои средства на восстановление своего родового поместья «Спот-палас». – Бикер тряхнула головой, словно сама не до конца верила, что это произошло. – Мы остались без его финансов.

— Разве Кантерлот не выделяет нам средства?

— Выделяет. Достаточно большие. Только в начале этого месяца при содействии принцессы Твайлайт Спаркл мы добились удвоенного финансирования нашей деятельности. Краулинг Шейд, советник принцесс по вопросам науки, тоже нас поддерживает.

— Какие тогда проблемы?

— Проблемы, доктор, в том, что на поступающие средства мы можем содержать все существующие отделы Стэйблриджа. Кроме вашего.

Везергласс сердито поводила здоровым ухом.

— Вы хотите закрыть отдел прикладной магии? – с удивлением в голосе уточнила она.

— Я вынуждена закрыть отдел прикладной магии, – с упором на второе слово ответила Бикер. – Иначе через пару месяцев Стэйблридж разорится. Я не могу направлять средства в отдел, где каждый день что-то взрывается, разбивается, сгорает или исчезает в неизвестном направлении. Плюс счета за лечение пострадавших при этом сотрудников. Плюс ремонт и покраска лабораторных помещений. Плюс… – Бикер пролистала ещё две страницы бумаг, где двумя столбиками были записаны наименования и цифры. – Ваш отдел в плане финансирования – это чёрная дыра. Единственное, что я могу рационального для вас сделать – это финансово поддержать самые перспективные разработки самых одарённых единорогов.

— Мы можем принять кое-какие меры, чтобы все остались на рабочих местах, – заверила Везергласс.

— Например, вспомнить о существовании техники безопасности?

— Хотя бы.

— Так, доктор. – Бикер отложила бумаги и посмотрела собеседнице в глаза. – Я дам вам одну возможность убедить меня в резонности существования вашего отдела. Если в течение суток у вас не будет потерь имущества или кадрового состава, если вам удастся обойтись без инцидентов и разрушения собственности научного центра – я подумаю над тем, чтобы просто слегка сократить вам бюджет, не закрывая вас полностью, не оставляя в вашем крыле отдельных гениев. Вы уяснили?

— Всё ясно как день-деньской, – кивнула малиновая пони, набросив на глаза красную чёлку. – Я даже считаю, что отчёт времени можно начать прямо… – До слуха обеих пони донёсся шум, похожий на раскат грома, от которого задребезжали стёкла кабинета. Бикер прищурилась, Везергласс виновато улыбнулась и добавила: – Завтра утром.

Исполняющая обязанности руководителя научного центра вздохнула и покачала головой.

 

*   *   *

 

По пути к выделенным её отделу помещениям Везергласс миновала несколько вычурно обставленных залов, служивших зонами отдыха и местами проведения собраний; каждый из них носил название, выбранное на основании господствующего в теме оформления цвета. Зелёный зал был примечателен гигантским столом в форме листика и свисающими из-под потолка ветками тропических растений. Синий тяготел к морской тематике, Красный позволял любоваться красотами южных пустынь без риска получить тепловой удар или наступить на скорпиона. «Владения» Везергласс начинались за Белым залом, антураж которого был основан на заснеженном высокогорье. В принципе, туда можно было попасть сразу из Зелёного зала, причём куда быстрее, но малиновая пони умышленно сделала крюк, чтобы подумать.

Табличка «Отдел прикладной магии» держалась всего на одном гвозде из необходимых четырёх. «Как и всё в моих лабораториях», – подумала Везергласс, толкая скрипнувшую несмазанными петлями дверь.

В ЛК-1 – первом из открытых и повидавшем всякое лабораторном комплексе – не было никого, зато в ЛК-2 доктор обнаружила, что попала на коллективное собрание учёных пони. Они большой группой топтались у стенда, разглядывая перепады каких-то параметров на маленьком зелёном экранчике. Что именно показывали гармонические колебания, с балкона второго этажа понять было сложно, но вот речь тёмно-синего жеребца с чёрной гривой была слышна даже сквозь нестройный хор голосов.

— И когда дети ваши будут спрашивать, видели ли вы того первопроходца, который познакомил мир Эквестрии с антимагией, может смело ответить «да». Потому что, как я неоднократно утверждал, существование этого явления – научный факт. А теперь оно физически перед вами, вы можете его увидеть… Э-эм-м, – замялся оратор, – могли бы увидеть, если бы не меры предосторожности. – Он постучал копытом по тихо гудящему цельному металлическому цилиндру.

— Скоупрейдж, что у нас за веселье в разгар рабочего дня? – поинтересовалась Везергласс у чёрного жеребца с двухцветной гривой, который на том же балконе доедал вынутый из коробки для ланча ромашковый бутерброд.

— Доктор Халфтот достиг величайшего прорыва в науке, – прожевав, ответил старший лаборант. – Только и всего.

— Это тот тихоня, которого указом свыше перевели к нам две недели назад, и который с тех пор прятался от меня, чтобы не отчитываться о проделанной работе? – уточнила доктор, присматриваясь к вернувшемуся к своей речи жеребцу.

— Он самый. Кажется, он всё-таки проделал свою работу.

— Да, наверное. Учитывая, насколько он сегодня не тихоня.

— …Защитные меры, которые я сам разработал, – продолжал вещать Халфтот. – От внешнего вмешательства антимагию защищает металлический кожух. Внутри стабильность материала поддерживается пульсирующим защитным полем. Именно оно не позволяет антимагии вступить в реакцию с веществом из мира Эквестрии. И поверьте, вы не захотите, чтобы это произошло, потому что при контакте высвободится энергия, равносильная свету ста тысяч солнц.

— Ну, здорово! – выдохнула Везергласс. – Именно когда надо соблюдать технику безопасности и избегать чрезвычайных происшествий, у меня тут сто тысяч солнц под боком!

— О, доктор, доктор! – Халфтот заметил нового зрителя на балконе. – Я так рад, что вы тоже здесь! Теперь я могу официально пригласить всех своих коллег на банкет, который организует в столовой Дейнти Ран.

— Праздновать собрались? – спросила Везергласс.

— А то как же?

— Нет, я, конечно, не возражаю, – объяснила начальник отдела. – Но сперва необходимо выполнить более важную задачу… – Везергласс откашлялась и изложила план, над которым думала всю дорогу: – Завтра у нас особый рабочий день. Особый он в том плане, что мы выключим всё ненужное оборудование и будем сидеть по своим комнатам. Мне крайне важно, чтобы никто ни над чем серьёзным завтра не трудился. И тем более не попадался на глаза профессору Бикер.

— А зачем всё это? – поинтересовался Скоупрейдж, выражая написанную на мордах остальных мысль.

— Мы покажем руководству центра, что работа нашего отдела не обязательно сопровождается рёвом сирены и чрезвычайными происшествиями, – пояснила Везергласс, мордочка которой едва не светилась от гордости за столь изящный план.

— То есть мы избегаем проблем, связанных с работой, избегая самой работы? – уточнил чёрный единорог.

— У вас что, Скоупрейдж, особые трудности в этом плане?

— Да нет, – старший лаборант закрыл коробку с едой, – займусь завтра разбором своей коллекции комиксов.

— Итак, – перешла к заключительной части Везергласс, окинув взглядом всех присутствующих, – прошу вас сейчас выключить лишнее оборудование. Потом можете идти гулять, праздновать, отмечать триумф коллеги… Кстати, Халфтот, я официально вас поздравляю с вашим знаменательным открытием. Уверена, Научный совет найдёт для вас достойную награду, профессорское звание, скорее всего. Ведь вы всего две недели в моём отделе и, фактически, уже вписали новую страницу в историю развития науки Эквестрии... Мне бы так в своё время, – шёпотом добавила малиновая единорожка.

Учёные единороги, доктора и лаборанты с весёлыми выражениями на мордах разбредались по своим рабочим местам, к своим высокоточным приборам. Они отключали питание и наслаждались мыслями о предстоящем внеплановом отдыхе. Только Халфтот крутился вокруг своего металлического цилиндра с контролирующей панелью.

— Нет, нет, это должно оставаться в рабочем состоянии, – пояснял он младшим научным сотрудниками. – Иначе исчезнет сдерживающее антимагию защитное поле. Нельзя этого допускать, потому что случится большая беда.

Везергласс внимательно наблюдала за разворачивающейся этажом ниже картиной «вечер пятницы». Она была уверена, что профессор Бикер получит свой день без происшествий. В конце концов, когда она ставила условия, то не уточняла, что все сотрудники должны в этот день присутствовать.

 

*   *   *

 

— На этот раз Дейнти Ран превзошёл себя, – описывал вчерашнее застолье Скоупрейдж, когда вместе с доктором Везергласс шёл через Белый зал. – Когда дошло до десерта, в желудке ни у кого места не осталось.

— Мне кусочек захватили? – поинтересовалась Везергласс.

— А то! – Скоупрейдж тряхнул коробкой для ланча. Вместе с начальником он прошёл по серому полутёмному коридору и заглянул в родной «Отдел прикладной магии», в ЛК-2, где было не по-будничному тихо. Лишь писк отдельного оборудования, которое было слишком важным, чтобы его отключать, нарушало тишину виноватого в перерасходе средств департамента.

— Кстати, почему вы не пошли на праздник? – спросил Скоупрейдж.

— Потому что работа – мой праздник, – отвечала Везергласс, спускаясь на первый этаж по дребезжащей металлической лесенке. – Я, безусловно, рада за своих коллег, когда они достигают желаемого, воплощают в жизнь свои мечты и фантазии, но не хочу проводить вечера с изрядно отпившими сидра умниками.

— Да там изрядно хватившим был только сам Халфтот, – рассказывал Скоупрейдж. – Как видите, я на ногах, даже не запнулся ни разу. С утра бодр и полон сил.

— Сколько таблеток выпили, чтобы быть свежим и полным сил? – осведомилась Везергласс, посматривая в сторону фундаментального открытия доктора Халфтота.

— Да как вы могли подумать?.. Две, – признался Скоупрейдж под пристальным взглядом доктора.

— Так вот, я предпочла вчера вечером потратить время на сочинение кое-каких писем. Мне это показалось важнее праздной гулянки.

— С кем переписываетесь? – полюбопытствовал Скоупрейдж.

— С любовником! – буркнула Везергласс. Осознав, что собеседник не понял сарказма, дала честный ответ: – Со знакомыми из Лас-Пегасуса. Интересовалась у них насчёт кое-какой помощи.

— Ну что ж, я рад, что у вас не пропал зря вечер… – Скоупрейдж положил коробку с едой на ближайший стол и развернулся. – А меня сейчас ожидают комиксы. Так что извините…

— Скоупрейдж, взгляните, пока не ушли, – попросила Везергласс, изучая что-то на консоли. – Скажите, как независимый эксперт, это должно мигать красным?

— Где? Что? – Чёрный жеребец склонился над исследуемым аппаратом. Везергласс готова была поклясться, что когда он отстранился, то стал если не белым, то на пару тонов светлее.

— Что у нас там?

— Проблема, – сглотнув, ответил Скоупрейдж.

 

*   *   *

 

— Я правда не знаю, как это случилось. Вчера, когда уходил, все показатели были в норме, – объяснял Халфтот, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Его, ещё не вполне отошедшего от праздника, только что выдернули из постели, напоили кофе с закуской из бодрящих таблеток и приволокли к рабочему месту, где ткнули мордой в консоль. Теперь его затуманенное сознание пыталось придумать внятный ответ.

— Ну так теперь они не в норме, – напомнила Везергласс. – Можете предположить, по какой причине?

— Не знаю-у-у, – с подвыванием сообщил Халфтот. – Всё было настроено на автономную стабыл… стаблин… хорошую работу. Сдерживающее поле для гарантии было запитано сразу от двух генераторов. Вот жужжит один, – показал он копытом. – Вот там второй.

— А этот выключен, – сказал Скоупрейдж, сделав пару шагов в указанную сторону.

— Болваны! – в сердцах произнёс Халфтот. – Просил же ничего подсоединённого к моему оборудованию не трогать. Да, генератор чуть вдалеке, но это не значит, что он совсем не нужен.

— Сейчас мы его по-новой подключим и поправим ваше сдерживающее поле, – предложил Скоупрейдж. – Делов-то, нажать копытом на кнопку.

Халфтот продолжал таращиться на свою консоль. Прикрученный к ней цилиндр с антимагией уже не издавал равномерного гудения – оно было прерывистым.

— Это может только навредить, – ответил доктор, разгрызая свой карандаш для записей почти до грифеля. – Уже был пройден предел допустимой пиковой активности.

— И что? – не понял Скоупрейдж.

— Представьте себе маятник, который ходит туда-сюда.

— Ну, этим маятники обычно и занимаются.

— Помолчи, – шикнула на него Везергласс. – Доктор, где сейчас наш маятник?

— С ним вся проблема в том, что его колебания надо искос … искусственно сдерживать. Если он уйдёт чуть дальше вправо, то потом уйдёт ещё дальше влево… И так по нарастающей, пока не оторвётся. И тут дело в том, что маятник уже вне зоны контроля. То есть я не могу вернуть сдерживающее поле в нормальное состояние. Перепады в нём будут всё больше, пока оно не исчезнет.

— Вы говорили, что оно не должно исчезнуть ни в коем случае, – заметил Скоупрейдж.

— Говорил.

— Иначе будет что?

— Катастрофа.

— Каких масштабов? – закрыв глаза, спросила Везергласс. Её интересовали шансы на то, что о происшествии не услышит профессор Бикер. Ради этого она даже была готова увезти всю опасную конструкцию с антимагией внутри куда-нибудь в близлежащий лес на своей спине.

— Учитывая количество антимагии… – замялся доктор Халфтот, – при исчезновении поля пострадает территория до Лас-Пегасуса, возможно, чуть дальше.

— Пострадает? – потребовал уточнений Скоупрейдж.

— Перестанет существовать.

— Мать моя драконозебра! – Везергласс села на холодный пол. – И вы, доктор, не подумали как-то лично известить меня, что ваша драгоценная антимагия распылит всё по ветру.

— Во-первых, я вчера оставил вам отчёт на столе…

— До которого я не дошла.

— Во-вторых, я не знал, что найдётся пара идиотов, которые без задней мысли отключат вспомогательный компенсирующий генератор…

— Напрасно. Вы окружены такими идиотами.

— В-третьих, я не заготавливал сценарии на случай подобных ситуаций…

— Знакомая отговорка, – кивнула Везергласс. – Прям как у меня учились. Так, надо подумать, что теперь делать.

— Выкинуть в море эту штуку, пока не рванула, – предложил Скоупрейдж.

— Ага, отключи полностью всё питание установки и успей за одну десятитысячную секунды добежать до моря. – Доктор изобразила жестом «ты гений», умолчав о том, что аналогичная идея возникла у неё всего минуту назад.

— Сколько у нас вообще времени есть? – осведомился Скоупрейдж.

— Пиковые колебания, – Халфтот не без труда всмотрелся в числа на экранчике, – в диапазоне шести целых семи десятых. Учитывая прогрессию, отметку в десять единиц они превзойдут часа через два. Плюс-минус.

— Рассчитать с точностью до секунды, – потребовала от него доктор Везергласс. – Принесите мне отчёт со стола, – обратилась она к старшему лаборанту и глубоко вздохнула. – А я сообщу начальству.

Везергласс подошла к стене под балконом и ткнула копытом в кнопки системы внутренней связи.

— Профессор Бикер?

— Да, – ответил голос, полный «вечно занятых» интонаций.

— Это отдел прикладной магии… У нас тут проблема.

— Да что вы говорите?! – притворно удивился голос. – И часа от рабочего дня не прошло. Быстро вы.

— У нас серьёзная проблема. Придётся эвакуировать весь научный центр.

— Вы что там устроили?

— Помните, я рассказывала о работе доктора Халфтота над антимагией? Видите ли, его исследования пошли немного не в том направлении. В общем, в лучшем случае нас ждёт кратер размером со Стэйблридж.

На том конце интеркома раздался какой-то грохот. Профессор, видимо, что-то уронила в припадке эмоций.

— Вашу ж!.. Вот надо было вас ещё вчера закрыть! – прокричала она по внутренней связи. – Сейчас буду у вас. Постарайтесь к моему появлению найти отыскать хоть какие-то хорошие новости.

 

*   *   *

 

Профессор Бикер слушала своих ассистентов, быстро расставляя галочки по заполненному ровными строчками листу бумаги.

— Отдел метеорологии?

— Все сотрудники отправлены в Лас-Пегасус! – отвечала уполномоченный ассистент.

— Отдел артефактов?

— Уехал.

— Медики?

— Уехали.

— Гостевой дом?

— Эвакуированы.

— Это, вроде, все, кроме нас, – перевела дух Бикер. – Давайте по повозкам и в дорогу.

— Разве вам не следует немедленно уехать? – осведомился самый большой подхалим из числа ассистентов.

— Следует, Рэдфилд, – признала Бикер. – Но я как руководитель научного центра…

— Исполняющая обязанности руководителя, – напомнила Везергласс, пытающаяся без помощи магии открыть коробку для ланча, где находился припасённый для неё десерт.

— …Не собираюсь отсюда убегать и приму все меры, чтобы предотвратить трагедию, – с пафосом закончила фразу Бикер.

— Что ж, – всплеснул копытами доктор Халфтот, – я очень горд видеть перед собой столь героического начальника. Удачи вам! – выпалил он и кинулся вверх по лестнице.

— Халфтот, стойте! – рявкнул вслед Скоупрейдж. – Вернитесь и несите ответственность за ваш технологический бардак… – Гений-первооткрыватель благополучно скрылся из виду, не дождавшись завершения этого призыва. Скоупрейдж вздохнул и печально добавил: – Я же за тебя вчера тост поднимал, трус ты несчастный!

— Он не профессора, он пинка заслуживает, – цинично прокомментировала Везергласс. – И вы мне этот кадр навязали две недели назад.

— Какая теперь разница, кто кому кого навязал? – воскликнула Бикер. – У нас от силы полчаса, чтобы что-то придумать.

— Со вторым генератором, который я переподключил, – добавил Скоупрейдж, занимая место доктора за консолью, – мы выиграли дополнительную пару часов. Но дольше снижать пульсацию поля не получится, даже если мы сюда направим всю энергию. – Жестом Скоупрейдж «направил» энергию к металлическому цилиндру, после чего развёл копыта в сторону. – Я совершенно без идей сейчас.

— Тогда найдите себе телегу и спасайтесь, – сказала Бикер. – Я тут прослежу, за чем скажете.

— Это слишком сложная консоль, чтобы постороннему в ней разобраться. Очень многое зависит от фиксирования и калибровки мелких параметров, – объяснил Скоупрейдж. – Я специалист, и то не без труда со всем разбираюсь. Так что я здесь до последнего.

— Я лично никуда отсюда не двинусь, – сообщила Везергласс. – Это мои лаборатории, мой родной дом. Кроме того, у меня здесь кусок торта, а за фигурой следить уже не надо. Мечта любой кобылки…

— Упрямые бестолочи, – буркнула Бикер, откладывая лист с планом эвакуации. – Раз вас всё равно отсюда не выгнать, то хоть поговорим немного. Не как учёные различных званий, а как обычные единороги.

— Дружеская беседа? Я за! – откликнулась Везергласс. – Тут, кстати, есть кое-что типа сидра для сопровождения. – Она вытащила из коробки маленькую фляжечку. Бикер смерила её презрительным взглядом.

— Дорогуша, уберите это немедленно, – вежливо и настойчиво попросила профессор. – Сейчас я схожу за настоящим нектаром. Из виноградников Рэмблин Рокриджа. Личный подарок от тамошнего мэра нашему центру.

 

*   *   *

 

«Нектар» из Рэмблин Рокриджа быстро разошёлся по измерительным чашкам, заменившим собой рюмки. Две кобылки вели задушевную беседу, временами поглядывая на неумолимый таймер, который напоследок перед бегством соорудил доктор Халфтот. Там ещё оставалось три с небольшим минуты.

— Вот честно, по своему желанию я бы вас не закрывала, – призналась Бикер. – Вы очень продуктивно работаете. Придумали полезных устройств выше крыши.

— Но всё-таки собирались закрыть, – напомнила Везергласс.

— Да, но не совсем же. Хотела ввести индивидуальное финансирование для самых перспективных работ. Вроде этой. – Она ткнула копытом в сторону гудевшего как улей рассерженных пчёл металлического цилиндра. – Только не очень всё хорошо обернулось.

— Раз вы всё о деньгах, – вставила слово Везергласс. – У меня тоже был план. Я писала знакомым в Лас-Пегасус на предмет перепродажи нескольких самых интересных изобретений. Они обещали изучить спрос, интерес, всё такое… Ну, чтобы мой отдел мог жить и работать на то, что сам производит.

— Значит, распродаёте всё за моей гривой? – с хитрой улыбкой спросила Бикер. – Везергласс, вы такая молодец. Золотце моё! Хороший выход нашли. Вот жалко только, что не вовремя…

— Это да. – Доктор залпом осушила свою мерную чашечку. – А вы всё же неплохая и. о. руководителя. Оперативно вывезли всех и всё самое ценное, мастерски разрулили ситуацию, в которой другой бы запаниковал. Вы хороший начальник… Моя личная неприязнь к вам по ряду причин – это да, есть. Но как организатора я вас очень высоко ценю.

— Спасибо, – тепло ответила Бикер. – А я вам так завидую. Быть на передовой научного дела, не прятаться за книжными томами… Хотела бы я иметь столько храбрости.

— Храбрость, храбрость, – полуприкрыв глаза, рассуждала о чём-то своём Везергласс. – Да, нужна храбрость. Давно мне надо было кое-что сделать… – Она посмотрела на уровень «нектара» в бутылке и на пустой заменитель для бокала. – Теперь, думаю, храбрости должно хватить...

Пошатнувшись, она поднялась с места и подошла поближе к консоли, набрала в лёгкие воздуха и произнесла:

— Скоупрейдж, давно хотела вам сказать. Через пару минут это будет неважно, но вы мне очень даже нравитесь… Я, как бы это сказать, немножечко в вас…

— Помолчите, пожалуйста, я пытаюсь кое-что сообразить, – дёрнул ухом чёрный единорог. Доктор едва не съездила ему по двухцветному загривку.

— Козёл ты, а не единорог! – отшатнулась она. Бикер из солидарности кивнула. Скоупрейдж никак не отреагировал, он всё ещё гипнотизировал взглядом экран, последовательно возвращая на него ряды цифр.

— Если судить по этим данным, – не спеша произнёс он, – то ещё двадцать минут назад поле ослабло настолько, что антимагия должна была вступить в реакцию с окружающей средой. Но почему-то мы всё ещё живы. Ничего не понимаю!

Он магией вытащил из-под коробки для ланча отчётный документ, подписанный Халфтотом и посвящённый его антимагическим достижениям. Пролистал первые десять страниц и замер.

— А может вообще быть антимагия с отрицательным коэффициентом ионизации? – обратился он к Везергласс.

— Нет, – икнув, ответила та. – Это же ведь у нас обычная магия.

— Та-а-ак, – Скойпрейдж снова впился взглядом в данные на экранчике. – Получается, по бумагам у нас положительная ионизация, по приборам и простой математике отрицательная… – Единорог подвигал челюстью, «пережёвывая» мысль. – Профессор Бикер, доктор Халфтот знал о вашей инициативе с индивидуальным финансированием?

— Ну да. Он, как бы, и предложил эту идею...

— Вот скот! – Скоупрейдж с силой стукнул копытом по основному генератору. Потом сделало несколько шагов и так же выключил второй. Гудение установки прекратилось, выключился и таймер. Но мир остался на месте, никаких ярких вспышек и испепеляющего пламени не возникло.

— Не поняла, – Бикер отрешённым взглядом оранжевых глаз пробежалась по комплексу. – Где катастрофа?

— Не будет её, – хмыкнул Скоупрейдж. – Как не было у нас здесь и антимагии. Доктор Халфтот узнал, что вы меняете нам схему финансирования, и построил эту инсталляцию, чтобы выбить себе под честное слово денег. Только из-за отключения второго генератора его приборы начали дурить. Он не знал, как ему это поправить, понял, что мы по отсутствию последствий его раскусим, и дал дёру.

— Ну вот, теперь надо всех возвращать в Стэйблридж и писать официальное заявление, – печально отметила Бикер.

— Без меня, – фыркнул Скоупрейдж, направляясь к лестнице. – Мне сегодня обещали официальный выходной. – Проходя мимо Везергласс, он придвинулся чуть ближе и понизил голос до шёпота: – А ваше признание я хорошо запомнил.

Везергласс на себе поставила эксперимент, решавший вопрос, может ли покраснеть пони с шёрсткой малинового цвета. Оказалось, может.

*   *   *

Глава отдела прикладной магии второй раз за три дня сидела в кабинете руководителя Стэйблиджа. Но теперь она не стала дожидаться второго приглашения.

— Мне пришло уже два сообщения из Лас-Пегасуса, – сообщила Бикер, рассматривая через окно мелкие внутренние строения научного центра. – Ваши полезные устройства готовы приобретать за такие суммы, что у меня челюсть отваливается. Поэтому мы поступим следующим образом. На вашем отделе останется научно-исследовательская, конструкторская, опытно-испытательная функции. Я возьму на себя торгово-рыночные и договорные обязанности. Ваша дальнейшая деятельность будет поддерживаться на полученные от продаж средства.

— Согласна.

— Подождите. Я это делаю с учётом того, что некоторые фразы, которые вчера вы услышали перед чуть не наступившим концом света, останутся только в голове у вас и вашего ассистента.

— Мне бы тоже этого хотелось, – честно призналась малиновая пони.

— И второе, – продолжила Бикер, – вы доведёте число происшествий в своём отделе до минимума. Один инцидент в неделю.

— Будьте реалисткой, – попросила Везергласс. – Хотя бы два в неделю.

— Ладно, пусть будет два, – капитулировала Бикер.

— И ещё вопросы кадров в моём отделе должны решаться с моего ведома, – жёстко постановила Везергласс. – Мне не нужен второй Халфтот.

— Первый тоже теперь вряд ли кому понадобится, – с иронией заметила профессор. – После той характеристики, которую я на него накатала и отправила в Научный совет, думаю, теперь подметание улиц будет самым актуальным его призванием… – Бикер перебрала в голове ещё несколько мыслей, но ни одну из них озвучить так и не решилась. Поэтому просто повернулась к доктору Везергласс и сказала: – Идите работайте…

Глава 2. Самосовершенствование

Скоупрейдж вместе в бывшей подругой пытается создать механического пони, но не учитывает особенности отдельных материалов.

Доктор Везергласс, закусив губу, рассматривала лежащий на полу и превосходящий её по размерам чертёж. Два лаборанта, один из которых и привёз эту бумагу издалека, придерживали уголки, чтобы чертёж не свернулся обратно в трубочку.

— Не знаю, Скоупрейдж, – задумчиво протянула Везегрласс, с сомнением взглянув на «своего» чертёжедержателя и вновь принявшись изучать густо покрытый линиями и надписями лист. – Честно, не знаю, как я могу такое одобрить. Мы только начали выходить в финансовый плюс по итогам месяца, а это отнимет тучу ресурсов.

— И вы мне про финансы, – уныло упрекнул начальника чёрный единорог с бело-коричневой гривой. – Профессор Бикер сегодня утром отшила Велдингбид подобными речами. Я посоветовал подойти дополнительно к вам, а вы… Куда делась доктор Везергласс, готовая затеять рискованный проект просто ради удовольствия?

— Скончалась от голода, наверное, – ответила доктор, делая ещё один обход вокруг чертежа. – Потому что с подобными расходами нам есть стало бы нечего через два дня. Я образно, конечно, ибо бесплатную столовую для учёных никто не отменял, но суть вы, Скоупрейдж, надеюсь, поняли.

— Можно использовать в качестве сырья металлолом, – произнесла лаборантка, что держала лист бумаги за правый край. – Это разом решит ряд проблем с утилизацией повреждённого и выработавшего свой срок оборудования, которая, как я поняла, существует в вашем научном центре. А материалы, из которых данное оборудование было изготовлено, по характеристикам вполне подойдут для прототипа уменьшенных масштабов.

— И вы, Велдингбид, уверены, что вдвоём справитесь с конструированием чего-то подобного?

— За себя я полностью уверена, – задрала украшенный веснушками серый нос Велдингбид. – А ваш ассистент весьма талантлив, спектр его умений и работоспособность идеально подходят для моих задач.

— Вы же знаете, – включился Скоупрейдж, – что работающие шестерёнки я могу собрать из кучи мусора и дорожной пыли. Паровые двигатели я изучал на курсах повышения квалификации в том полугодии. С гироскопами разберусь по книжкам.

— Ну хорошо, – нехотя произнесла Везергласс. – Соберёте вы из складского хлама эту штуку. Вопрос: зачем?

— Позвольте, – моментально ответила Велдингбид, – как можно не видеть здесь неоспоримой пользы? Речь идёт о расчётной грузоподъёмности в пять тонн и запасе хода на семьсот тысяч километров без ремонта. Эта штука может заменить собой столько физических усилий со стороны отдельных пони, что мы будем удивляться, как раньше без неё жили. Если бы от неё не было никакой пользы, то я бы не приехала с этими чертежами к вам в Стэйблридж и не попросила бы помощи в реализации проекта.

— Не в привычках нашего центра отказывать металлургу с красным дипломом, – насмешливо скривилась Везергласс. – Особенно если он так убедителен… Даю вам добро на строительство прототипа, но не просите ничего, кроме инструментов и железяк со склада. У меня сейчас пять параллельных разработок ведётся, и то волнуюсь, что придётся одну заморозить из-за нехватки средств. – Она воспользовалась тем, что проходила мимо Велдингбид, и шепнула ей: – Если станет сложно контролировать этого ротозея, то сообщите мне, ладно?

Велдингбид удивлённым взглядом проводила доктора до выхода, потом отпустила свой край чертежа.

— Сказала докладывать ей о том, насколько сложно тебя контролировать, – поделилась она со Скоупрейджем, который с интересом косился в её сторону.

— Будешь докладывать?

— Будто оно мне надо! – хмыкнула серая пони. – Если что, я знаю, где ты живёшь… – с присвистом произнесла она и почти тут же звонко рассмеялась.

— Твоё чувство юмора с колледжа ставило меня в тупик, – признался Скоупрейдж.

— Так привыкай, – посоветовала Велдингбид, – нам же с тобой много дней ещё работать метка к метке. – Она подняла с пола чертёж и зафиксировала его в свёрнутом виде при помощи двух скрепок. – Давай, потопали на склад за деталями… Ничего ржавого или эмалированного не берём, я не хочу неприятностей при переплавке.

 

*   *   *

 

— Так что, со времён колледжа много у тебя было кобыл? – внезапно поинтересовалась Велдингбид, рассматривая приподнятый её копытом увесистый металлический рычаг. Где-то сзади раздался грохот – для Скоупрейджа вопрос был слишком внезапным.

— Это так важно сейчас?

— Ну, мне интересно, как поживает мой поставщик шпаргалок, которого я лет шесть не видела. – Велдингбид поскребла копытом следы машинного масла, кивнула своим мыслям и забросила механизм в стоящую у дверей склада большую тачку.

— Хорошо поживаю, – донеслось из-за груды бывшего оборудования, – устроен здесь на постоянную работу.

— Ой, не юли, юлист! – попросила серая пони. – Расскажи, сколько дам сердца ты успел найти?

— Наука – моя леди! – попытался отбиться Скоупрейдж.

— Ну да, конечно, – фыркнула Велдингбид. Она разгребла небольшой завал у себя на пути и нашла на полке за ним что-то вроде треугольника со скруглёнными вершинами, лежащего отдельно от прочего отработанного сырья.

Это была маленькая тусклая деталь от неизвестного механизма, полная мелких легко движущихся частей. Велдингбид потрясла находку, наморщила лоб, взвесила её в копыте и отправила в ту же тачку, что и предыдущие материалы.

— Мне показалось, что твой начальник очень живо тобой интересуется, – сказала она, убедившись, что снова попала предметом точно в цель. В прямом смысле – железяка прилетела в тачку – и в переносном – Скоупрейджа аж передёрнуло.

— Слушай, я здесь не хочу никаких проблем с карьерным ростом, поэтому не завожу никаких непрофессиональных отношений с коллегами!

— А давние подруги считаются? – подмигнула синим глазом Велдингбид.

— Ну, это немного другая категория. Но всё равно нет, – задумчиво ответил Скоупрейдж. Груда металла под его копытом начала быстро разъезжаться, так что он отпрянул, не удостоив серую пони ответным взглядом. Та тихо хихикнула.

— Кстати, почему ты после колледжа ни разу мне не писал? – продолжала допрос Велдингбид.

— Был очень занят.

— Вот меня и интересует, с кем это ты был так занят?

— Да что ты прицепилась, Велди? Я же тебе говорю – наука, стремление к знаниям, реализация всяких проектов для научного центра… Иногда я пытался написать тебе пару строчек, но меня постоянно отвлекало новое ответственное поручение.

— Велди, – почти зачарованно повторила серая кобылка. – Давно меня никто так не называл. А ты меня, видимо, вспоминал постоянно, раз прозвище из головы не выветрилось.

— Прозвище, прозвище… – бурчал в своём углу Скоупрейдж. – Какое прозвище дать той штуке, которую мы собрались ковать и скреплять сваркой?

— У меня на чертежах написано «Механич. пони». Давай так и будем произносить – Механич-пони, – ультимативно заявила Велдингбид. Её товарищ предпочёл внести свою лепту в процесс выбора имени для совместного проекта.

— Слишком длинно выговаривать. Сократим до Меха-пони? – предложил он.

— Ладно, – кивнула серая пони, вытаскивая широкий лист железа. – Значит, ни с кем никаких шашней?..

— Да ну хватит уже, Велди!

Молча, однако, она работать не собирались, и они долго обсуждали детали предстоящего проекта, Стэйблридж, времена колледжа, при этом собирая по всему складу годный для работы металл. Им было некогда заметить, как на треугольнике со скруглёнными вершинами, лежащем в тачке, самопроизвольно менялись местами мелкие детальки.

 

*   *   *

 

Белое покрывало торжественно сползло на сторону, открывая взгляду доктора Везергласс доведённую до презентабельного вида конструкцию. Доктор стояла и любовалась на механического пони, набитого внутри маленькими моторчиками, проводками и гидравлическими трубками, укрытого сверху листами железа, заменявшими шкуру. Изделие было немного ниже доктора, но производило впечатление весомости и массивности даже при таких параметрах и общей угловатости фигуры, которую явно подгоняли кувалдой.

— Это превосходит то, что я представляла, глядя на ваш чертёж, – отметила Везергласс, повернувшись к стоящим рядом Скоупрейджу и Велдингбид.

— Мы умеем удивлять, – ответила серая пони. Кивком она попросила напарника вытащить из седельной сумки смастерённый в последний день пульт управления.

Скоупрейдж очень долго спорил на тему мобильности первичного прототипа, ссылаясь на то, что внутри непременно что-то загорится, застрянет или сломается. Его давняя подруга отмахнулась от подобных доводов и настроилась на презентацию с максимальным раскрытием возможностей Меха-пони. Пульт и принимающий механизм она паяла сама и теперь, положив его под копыта, начала планомерно нажимать кнопки.

По её указке механический пони, выпустив пару облаков пара, со скрипом и скрежетом поднял левую переднюю ногу. И так же медленно опустил её обратно. Потом поднял правую, передвинул немного вперёд. Велдингбид старалась заставить своё изобретение сделать шаг, но задние ноги не желали отзываться. Впрочем, целевая аудитория была в достаточной степени удовлетворена.

— Калёны пассатижи! – выдала Везергласс, заглядывая под металлического земнопони. – Вы там точно никого внутрь не сажали? А то, если вы жульничаете с этим, я вам устрою!

— Всё честно, – ответила Велдингбид, показывая пульт, – пар, вода, шестерёнки. Плюс примитивный командный модуль для распознавания сигналов.

— Использовали только утилизированные предметы, – напомнил Скоупрейдж.

— Горжусь вами, ребята, – сказала Везергласс. При помощи магии она притянула к своей мордочке левую переднюю ногу Скоупрейджа и посмотрела на его часы. Спросить, конечно, было проще, но Везергласс лёгкие пути искала редко. – Думаю, сегодня поздно, но завтра вашу работу представим доктору Бикер. Пусть выделит дополнительную премию на развитие.

Велдингбид накинула на Меха-пони покрывало. Результат многодневного кропотливого труда двух лаборантов остался стоять в центре пустующего одноэтажного лабораторного комплекса за номером семь. Никто не работал здесь, никто не охранял помещение, поэтому никто не увидел, как спустя несколько минут после ухода последнего единорога под белой тканью вспыхнуло красно-оранжевое сияние. Вспыхнуло, заставило покрывало слегка дёрнуться, и почти сразу угасло.

 

*   *   *

 

— С тех пор как я ввела новую схему финансирования, – говорила профессор Бикер, шагая через Белый зал, – вы, Везергласс, не перестаёте меня удивлять. Общая продуктивность ваших сотрудников повысилась, а число травм и инцидентов сократилось. Теперь я узнаю, что вы даже начали сотрудничать с внешними специалистами, – последовал быстрый взгляд в сторону серой пони с лазурной гривой.

— После того, как вы отказали ей в реализации замысла, – напомнила Везергласс.

— Дорогая моя, подготовленная ею презентация идеи меня не слишком очаровала. Как вы понимаете, в нашем деле умение говорить открывает больше дверей, чем умение измерять и строить.

— Нам в ЛК-7, – напомнил опередивший группу Скоупрейдж. Он первым открыл дверь комплекса, забежал внутрь, потянулся магией к белому покрывалу и сдёрнул его. После чего запнулся на бегу и замер, пытаясь определить, насколько близко к полу опустилась его челюсть. Где-то в дверях так же с непониманием в глазах замерла Велдингбид.

Металлический пони никуда не делся, стоял неподвижно в центре помещения. Но выглядел совершенно иначе. Никаких торчащих уголков металла, никаких вмятин и выпуклостей. Это был блестящий гладкий железный монумент неизвестного конструкторского гения, на котором можно было разобрать даже гравировку зрачка в глазу.

— Что ж, это впечатляет, – произнесла Бикер, не замечая признаков удивления на мордах своих спутников. Взгляд её оранжевых глаз был прикован только к изящному механическому пони, замершему в ожидании приказов. – Он умеет что-нибудь?

— Ну, вроде как, шагал вчера… – неуверенно выдала Везергласс, оглядываясь на лаборантку, таскавшую с собой пульт. Та прекратила хлопать глазами, вытащила контролирующее устройство и осторожно коснулась кнопок.

С тихим гудением металлический пони поднял блестящую ногу и перенёс её вперёд, стукнув копытом по жёстком полу. Без каких-то проволочек и трудностей и повторил действие с тремя остальными ногами. Ничего внутри него не хрустнуло, не заскрипело, даже облачко пара не вырвалось из швов между листами металла.

— Да ладно, – тряхнула лазурной гривой Велдингбид и исполнила новую «симфонию» на кнопках пульта. Её изобретение с тихим скрежетом расставило передние ноги и склонило голову.

— А где та конструкция, которую вы мне вчера показывали? – шёпотом поинтересовалась Везергласс. – Можете ответить честно, я так поражена этой вашей работой, что ругаться по поводу небольшого обмана не собираюсь.

— Мы только одну мастерили, – также шёпотом поклялась Велдингбид. – Именно эту, которая реагирует на простейшие команды с пульта. Я не знаю, кто её ночью доработал, но я тут вообще ни при чём.

— Господа учёные… Лаборанты, – подала голос профессор Бикер. – Я вас искренне поздравляю со столь тщательно выполненной работой. Она достойна первых мест на любых научных выставках. И я горжусь, что вы собрали её в стенах Стэйблриджа! Из мусора, говорите?.. Феноменально. – Бикер восторженно тряхнула гривой. – Доктор, вернёмся в мой кабинет, обсудим небольшую премиальную надбавку для вашего отдела.

Везергласс, с недоверием посматривая на механического пони, вышла из комплекса вслед за начальством. Велдингбид убрала пульт и подбежала ближе к напарнику, который всё ещё поедал взглядом железную конструкцию.

— Во имя хаоса, что стало с нашим Меха-пони? – спросила она, оглядывая помещение.

— Не знаю.

— Неужели? – фыркнула Велдингбид. – Всю ночь, наверное, крутился здесь со шлифовальным станком, а теперь скромничаешь?

— Я то же самое про тебя думаю, Велди.

— Кстати, я не вижу здесь следов металлической стружки или чего-нибудь подобного, – заметила серая пони. – Либо тут похозяйничали и очень хорошо убрали за собой, либо я вообще ничего не понимаю.

— А я теперь даже не знаю, похвалить мне товарища, который привёл его в порядочный вид, или задать ему трёпку? – скривился Скоупрейдж.

Он поискал у металлического пони лист железа, который был специально поставлен так, чтобы его можно было снять и заглянуть внутрь. Этот лист принял правильную форму, соответствующую понячьему крупу, и был приварен еле заметным швом. Снять его теперь было невозможно. Скоупрейдж почесал загривок и ещё раз окинул взглядом металлическую конструкцию.

— Очень хочу посмотреть, не оставил ли этот умелец какую-либо улику внутри нашего Меха-пони, но не могу его по-нормальному вскрыть, – вздохнул чёрный единорог.

— Давай прикатим из соседней лаборатории аппарат и просветим его насквозь, – предложила Велдингбид. Скоупрейдж кивнул удачному решению.

 

*   *   *

 

Два лаборанта пристально изучали маленький чёрно-белый снимок, который им только что выдал прибор. Скоупрейдж заметил, что начинает всё чаще чесать себе загривок.

— Я не собирал таких сложных деталей, – заявил он. – Даже не намеревался. У меня на одну такую ушло бы три дня. Из-за мелких зубчиков и плотности компоновки элементов. А тут их десяток и они ещё должным образом сконфигурированы.

— Если это та энергетическая топка, которую я ставила, – подхватила его напарница, – то я пегас без одного крыла. – Она на всякий случай обернулась, чтобы убедиться в отсутствии крыльев на спине.

— Кто бы ни копался внутри нашего Меха-пони, но в механике у него научная степень, как минимум. Велди, ты только посмотри, гидравлика везде замкнута, никаких разрывов, никаких утечек, смотрится со стороны как кровеносная система.

— Ты в голову ему загляни! – попросила Велдингбид. – Этот модуль контроля раза в четыре больше и сложнее моего. Если пульт пересобрать, он сальто тройное проделать сможет.

— Итак, кто-то ночью залез в лабораторный комплекс, сделал работу, на которую у нас ушло бы два года минимум, и теперь не хочет показаться и снискать славу.

Они продолжали внимательно вглядываться в снимок, словно ожидая, что где-то в уголке проявится надпись «Да, это сделал я, имя-такое-то». Внезапно комнату озарила вспышка красно-оранжевого сияния, заставившая единорогов прерваться.

— Что сейчас полыхнуло? – спросила первой Велдингбид. Скоупрейдж, прищурившись, посмотрел на механический результат их совместной работы.

— Велди, помоги-ка мне ещё пару снимков сделать, – попросил он, магией передвигая прибывшую из соседнего комплекса аппаратуру. Через несколько минут он держал в копытах ещё несколько тёмных квадратиков. Теперь он всматривался в них сверхпристально.

— Вот эта штука что делает внутри конструкции? – поинтересовался он у напарницы, при этом едва не ткнув ей снимком в глаз. Указывал чёрный единорог на треугольник со скруглёнными вершинами, к которому были подведены почти все цепочки деталей механического пони.

— Я добавила её для баланса и устойчивости, – спокойно поведала Велдингбид. – Она была очень тяжёлая и больше всё равно никуда не подходила.

— Надо вытащить её немедленно! – крикнул Скоупрейдж. Как назло, ни одного ящика с инструментами он рядом не видел. За ними тоже надо было бежать в соседний комплекс.

— Почему? Что это вообще такое?

— Это амулет самосовершенствования, – деловитым тоном рассказывал Скоупрейдж, направляясь к выходу. – Железное основание с кучей мелких деталей. Был создан примерно триста лет назад одним магом. Маг хотел с его помощью улучшить свои навыки колдовства.

— Ему помогло? – спросила шедшая следом Велдингбид.

— И да, и нет. С одной стороны, он получил прибавку к физическим и магическим силам, стал умнее, здоровее, выносливее. Но однажды этот пони переоценил себя и надорвался. Прежде чем в записях мага отыскали информацию об амулете, его как безделушку успели перепродать в третьи или четвёртые копыта. И благополучно потеряли.

— А что такая важная вещь делала у вас в металлоломе?

— Вот это уже не ко мне вопрос, Велди. – Скоупрейдж скрылся за дверью с табличкой «ЛК-6» и вскоре показался оттуда вместе с солидным ящиком, набитым инструментами. – Но некоторым бездельникам из отдела артефактов я мозги потом прочищу.

— А что ты делать собираешься? – Велдингбид прижалась к стене, чтобы напарник мог пройти мимо неё в узком коридоре.

— Вытащить эту штуку, пока всё не стало совсем плохо!

Велдингбид вцепилась ящик с инструментами копытами и потянула в обратную сторону. В это время щель под дверью ЛК-7 на мгновение озарилась красно-оранжевым.

— Не вижу в этом смысла, – сказала она. – Если эта вещь улучшает наше с тобой изобретение, то лучше её оставить. Тогда наше изобретение станет идеальным.

— Я специалист по артефактам и то не знаю, какой эффект амулет окажет на металлическую конструкцию! Я не могу рисковать, оставляя его внутри. – Скоупрейдж тянул инструменты к лабораторному корпусу номер семь.

— Ты не имеешь право единолично принимать решения относительно моего Меха-пони! – повысила голос Велдингбид, не ослабляя хватки.

— Вот-вот! – поднял копыто Скоупрейдж. – Та Велди, которую я знаю. Так и не исправилась за минувшие шесть лет. Именно поэтому я не написал тебе ни строчки. Ты с самого колледжа взяла за норму считать своей собственностью даже то, что ею не является. Я не был твоим личным жеребцом, поэтому и сбежал, как только смог. И эта механическая штука тоже не твоя личная.

— Нет, моя, – яростно мотнула головой серая земнопони. – Я принесла чертежи, я предложила идею. Я могла бы взять в помощники любого ассистента. Просто решила по старой памяти выбрать тебя. Не знала, что ты настолько изменился… Э-э-э, – она заметила, что из других корпусов выглядывают привлечённые шумом учёные пони. – Вы не обращайте внимания, у нас тут творческие разногласия.

— Угу, творческие, – буркнул Скоупрейдж. Воспользовавшись замешательством давней подруги, он вытащил из ящика пару крайне нужных ему инструментов и кинулся в следующий по коридору лабораторный комплекс.

Он замер на подлёте к молчаливому результату многодневного труда. Замер по той причине, что тот резко развернулся в сторону единорога. Стоял и покачивал своей железной головой.

— Здрасьте, – оторопело пробормотал Скоупрейдж.

Меха-пони сдвинул выгравированные у него на морде брови. Похоже, магия амулета действовала на него куда активнее, чем представлял Скоупрейдж. Она не просто улучшала конструкцию, она уже добавила от себя возможность слышать идущие из коридора разговоры и оценивать отдельных единорогов с инструментами в копытах как угрозу. Металлическое копыто приземлилось на пол туда, где только что было живое органическое копыто старшего лаборанта.

— Ты бы ноги-то не распускал, – попросил Скоупрейдж, медленно отступая к двери. – У всех бывают неудачные дни. Ой!

Механический пони внезапно рванулся вперёд и боднул единорога. От дальнейшей расправы Скоупрейджа спас тихий вкрадчивый голос.

— Ах ты мой маленький, – приговаривала Велдингбид, заходя в комнату, – как оживился, как разбегался! Что, напугали тебя большие и страшные единороги?

«Большой и страшный единорог» тем временем пытался подняться с пола на все четыре копыта. В процессе он с изумлением наблюдал, как металлический пони движениями головы общается с его напарницей.

— Не пугайся, я не дам им ничего тебе сделать, – продолжала увещевания Велдингбид. – Они все злые и вредные, они тебя боятся и тебе завидуют. Как же тебе не завидовать, ты ведь у меня получился такой красивый и блестящий? – Она с некоторой опаской провела копытом по металлической морде.

«Чего только на рабочем месте ни увидишь», – подумалось Скоупрейджу. Ему подумалось, что коллега подобно требовательной мамаше сейчас успокоит разбушевавшегося цельнометаллического сыночка. Но на всякий случай он стал фиксировать на копытах припасённые инструменты.

— Я не хочу, чтобы с тобой сделали что-то плохое, – не останавливалась серая пони. – Ты прекрасен такой, какой есть, и растёшь, становишься ещё лучше, ещё совершеннее. – Как нельзя некстати в глазах у неё промелькнул огонёк алчности. – Прошу тебя, маленький мой, постой спокойно пару минут, пока я не возьму пультик и не нажму пару кнопочек…

Велдингбид потянулась к своей сумке за пультом управления. Это была огромная ошибка. Металлический пони, не пойми чем рассмотрев свой электронный поводок, взбрыкнул и развернулся. Возвращаться под чей-либо контроль Меха-пони не хотел совершенно. Он отвесил Велдингбид мощный удар задними копытами, от которого она отлетела к дальней стенке. Он повернулся снова, чтобы посмотреть на поверженного создателя, и начал топтать копытами пульт, превращая его в плоский блинчик. В этот момент на спину ему запрыгнул Скоупрейдж, сразу зацепившийся накопытным магнитом за железную гриву.

— Значит, пряников мы не хотим! – буркнул он, наблюдая, как раскручивается прикреплённая к другой ноге циркулярная пила. – Сейчас я тебе кнут покажу! – Дикий скрежет ударил ему в уши, когда пила встретилась с шеей механического пони.

Это было самое бешеное родео, какое приходилось видеть в этой части Эквестрии. Скоупрейдж методично распиливал железные листы, стараясь при этом не оттяпать ногу себе, а Меха-пони под ним носился из угла в угол, вставал на дыбы, заглушая топотом даже вой циркулярки. Нашлись у родео даже зрители – почти все учёные, работавшие в соседних комплексах, сбежались посмотреть на источник грохота и лязга.

Во время одного из резких манёвров изрядно продырявленная железная голова подломилась, и металлический пони кувырнулся вперёд, едва не придавив невольного всадника. В неистовом неповторимом прыжке Скоупрейдж успел отцепить магнит от стальной гривы, зацепить им же металлический треугольник, хорошо заметный через дыру в шее, и, вырвав артефакт, брякнуться на спину. Замедляющаяся циркулярная пила оставила на полу заметную борозду. Где-то совсем рядом на пол грохнулась распадающаяся на отдельные детали металлическая конструкция. Чёрный единорог, отчаянно пытаясь привести в норму дыхание, изучал тяжёлый артефакт с ошмётками сложных сервомоторчиков, прицепившийся к его копыту.

— Никогда… больше… я этого… повторять… не буду! – выдал Скоупрейдж окружившим его коллегам.

 

*   *   *

 

— То есть мне оштрафовать отдел по описанию артефактов? – переспросила доктор Бикер, разглядывая лежащий на столе перед ней треугольник со скруглёнными вершинами.

— Этой штуки по определению не должно было быть на складе, где хранится металлический мусор, – настаивал на своей точке зрения Скоупрейдж.

— И вы проглядели то, что он оказался внутри вашего… устройства?

— Я не мог увидеть его из-за окружавших его деталей. Если бы увидел, то немедленно остановил бы всю сборку и отнёс реликвию в соответствующий департамент.

— Вы что скажете? – обратилась Бикер к находившейся в кабинете Велдингбид. Серая пони, грудь которой был туго забинтована, глядя в пол, произнесла:

— Я тоже ни о чём не догадывалась, пока не стало слишком поздно.

Бикер ещё какое-то время смотрела на специалиста по металлургии, но больше та не проронила ни слова.

— Мне предстоит явиться в Научный совет по поводу утверждения на посту руководителя Стэйблриджа, – сказала профессор. – А у вас тут бардак такой. Страдают приезжие пони, срываются научные эксперименты… Ещё и кадровые перестановки ожидаются. Ваше лечение, мисс Велдингбид, будет произведено полностью за счёт нашего центра. Вам же, Скоупрейдж, поручаю перебрать на складе весь металлолом. Чтобы там больше не оставалось ничего опасного, мистического или неуместного!

Бикер замолчала, обдумывая очередное решение, которое представлялось единственно верным, очевидным, но от этого не переставало быть сомнительным.

— Когда закончите, приступайте к новым обязанностям. Я назначаю вас руководителем отдела по регистрации артефактов. У вас будет полный доступ к Хранилищу Артефактов, но теперь вы полностью ответственны за каждую вещь в нём. Вам ясно?

Чёрный единорог удивлённо подёргал ушами.

— Эмм… Да, ясно, – произнёс он.

— Тогда ступайте. – Бикер указала ключевому сотруднику центра и травмированному иногороднему эксперту на дверь.

— Спасибо, приятель, – произнесла Велдингбид за дверями кабинета, – что промолчал о моём немного безрассудном упрямстве. Рада видеть, что ты прикрываешь мой круп после всего случившегося…

— Я не прикрываю лично твой круп, – сурово ответил Скоупрейдж, покосившись на упомянутую часть тела. – Мои действия, чтобы ты знала, никак не связаны с чувствами, которые у нас когда-то были, и с которыми ты совершенно не умеешь обращаться...

— Говори, что хочешь, – хихикнула серая пони, – я ведь чувствую скрытую за маской твоей неприступности правду. Ты всегда будешь ко мне неравнодушен.

— Извините, мисс Велдингбид. – Старший лаборант возле одного из выходов остановил серую пони, чтобы она за ним дальше не шла. – Как я раньше говорил, теперь наука – моя леди… Дорога в больничное здание вам уже известна, дойдёте сами. – Добавил он, оставляя бывшую подругу одиноко стоять в Зелёном зале.

Глава 3. Диоптрии

Новые очки профессора Бикер дают ей информацию обо всём вокруг, но в их работе наблюдается странный сбой.

Доктор Везергласс могла бы выбрать момент получше. Когда она подошла со своим вопросом к Скоупрейджу, пинцету, который тот удерживал магией, оставалась лишь пара миллиметров до закрепления сверхтонкого зубчатого колеса на еле различимом штырьке механизма.

— Завтра день рождения профессора Бикер. Что планируете дарить?

Внезапно прозвучавший над ухом голос едва не стоил Скоупрейджу пяти минут кропотливой работы; лишь невероятным усилием он смог удержать пинцет в неподвижности. Подняв голову и на пару секунд сильно зажмурившись, чтобы вернуть глазам фокус, он покосился на вопросительно смотрящую на него начальницу.

— Завтра и узнаете, – уклончиво ответил лаборант, опуская на левый глаз ещё одну линзу, позволявшую разглядеть самую маленькую детальку. Он собирался во что бы то ни стало успешно собрать этот механизм.

— Да нет, вы скажите, – не отступала Везергласс. – Я-то свой подарок всё равно приготовила. Месяц назад.

— О чём книга? – тут же поинтересовался Скоупрейдж. Поинтересовался для вида, поскольку сейчас его больше занимало, насколько прочно закрепилось на месте зубчатое колёсико.

— Пф-ф, книга! – тряхнула копной красных волос доктор. – Как подарок учёной пони это слишком банально и предсказуемо.

— Тогда, полагаю, у вас для неё приготовлен танец, – выдал Скоупрейдж. Убрав с левого глаза лишние линзы, он повернулся к доктору и втихаря улыбнулся – успел разглядеть выражение замешательства прежде, чем оно пропало. – Просто это самое небанальное и непредсказуемое в плане подарка для учёной пони.

Доктор Везергласс подумала ещё пару секунд над тем, есть ли у неё повод обижаться на своего подчинённого. Повода не нашла, как и желания продолжать беседу, поэтому тихо ответила:

— Не угадали. – После чего освободила отнятое у Скоупрейджа необходимое для работы пространство и отправилась проверять другие подотчётные стенды.

Но лаборанту опять не повезло как следует сосредоточиться на манипуляциях с требующей предельной точности штуковиной: на этот раз у него над плечом возник старый единорог с редеющей гривой.

— Это ведь мой направляющий механизм? – сухим голосом поинтересовался он.

— Да, профессор Вортекс, как раз заканчиваю над ним работать. – Скоупрейдж покрутил конструкцию вместе с подставкой. Подняв пинцет, он начал проверять, свободно ли вращаются все колёсики. Одно из-за прикосновения вздумало зажить собственной жизнью – отскочило в сторону лаборанта и скатилось куда-то на пол.

— Профессор, я успею доделать его к завтрашнему утру, – клятвенно пообещал Скоупрейдж, отодвигая стул и ныряя под стол. – Вот увидите, в вашем приборе механизм будет работать как часы. В принципе, он и в часах работал бы как часы. – Лаборант опустил на глаз все увеличивающие линзы, пытаясь увидеть сбежавшую детальку, но пока видел только четыре ноги и метку в виде перевёрнутого смерча.

— Я очень полагаюсь на вас, Скоупрейдж, – произнёс их обладатель. – Мне не хотелось бы переносить график испытаний из-за каких-то конструктивных недостатков.

— Не переживайте, не придётся. – Скоупрейдж посмотрел в другую сторону, заметил пропавшее колёсико и ухватил его пинцетом. – У меня всё под… – Последовал неосторожный удар загривком о столешницу, из-за которого контроль над пинцетом был на мгновение утерян, а злосчастная деталька опять укатилась в неизвестном направлении. – …Контролем, – с задержкой в пару секунд долетел из-под стола приглушённый голос.

Вортекс с сомнением покачал головой и побрёл по своим делам.

 

*   *   *

 

Профессору Бикер пришлось выйти из своего кабинета в Зелёный зал, чтобы выслушать поздравления и пожелания в свой адрес от собравшихся там коллег. Настроение это ей не подняло – она охотнее предпочла бы прочитать чей-нибудь безобразно составленный отчёт по исследованию, раздражающий вымученными заключениями и косноязычной терминологией, чем тратить время вот так, без пользы. Ей уже к шести годам наскучило отмечать дни рождения и прочие праздники, тем более что отец подавал личный пример, заменяя торжественные мероприятия чтением или написанием научных работ.

Но в тесном и сплочённом мирке Стэйблриджа убежать от толпы с добрыми намерениями и весёлым настроением Бикер никогда не удавалось. Она позволяла себя поздравлять, чтобы не портить отношения с коллегами, но всегда самим своим видом и односложными ответами давала понять, что хотела бы сократить потерю рабочего времени до минимума.

— Благодарю. Благодарю вас всех. Очень признательна. Правда. Рада, что все вы нашли время и пришли меня поздравить, – кивала она собравшимся вокруг стола сотрудникам, когда те на память или по бумажке сообщали о своей эмоциональной привязанности к временной главе Стэйблриджа.

— Вообще-то, кое-кто не пришёл, – тихо заметила Везергласс. – Профессор Вортекс просил передать свои поздравления и сказать, что он слишком занят доводкой своего погодного генератора. Он сейчас по лично составленному графику занят размещением устройства на внешнем стэйблриджском полигоне, поэтому не может здесь присутствовать.

«Вот везучий единорог», – подумала Бикер.

— По взаимной договорённости, – Скоупрейдж раздвинул нескольких научных сотрудников, чтобы вылезти вперёд, – которую я обеспечил финансированием праздничного банкета, – тихо добавил он, – мой подарок будет вручён первым.

С довольным видом он вытащил из внутреннего кармана халата маленький свёрток и аккуратно положил его на стол перед профессором Бикер. Та пристально изучила впопыхах завязанный бантик и обёрточную, явно бывшую некогда вполне обычной миллиметровкой, бумагу, затем вопросительно посмотрела на улыбающегося чёрного единорога, после чего всё-таки развернула подарок.

Она бережно выложила на стол небольшие прямоугольные очки. Две разные по толщине линзы на широкой чёрной оправе с дужками, которые автор старательно пытался подогнать под мордочку виновницы торжества.

— В принципе, да, запасные мне не повредят, – прокомментировала Бикер.

— Вы их примерьте, – попросил Скоупрейдж. Профессор вздохнула – во вздохе ясно читалось «скорее бы уже всё это закончилось» – и подняла новые очки в воздух.

— Тут только одно стекло выпуклое, – заметила она. – А мне ведь нужно корректировать зрение на оба глаза.

— Просто примерьте.

— Конечно. Если вы так просите.

Бикер сняла старые закруглённые очки и положила на стол. Близоруко сощурившись, она не слишком уверенно поднесла новые к мордочке и со второй попытки водрузила их на нос. Повела головой и несколько раз моргнула, приноравливаясь к непривычному весу и изменившемуся полю зрения.

— Одним глазом нормально вижу, – сообщила она менторским тоном, – а вот вторым…

Бикер осеклась и от неожиданности дёрнула головой: расплывчатая картинка, видимая лишённым привычного корректирующего стекла правым глазом, вдруг дополнилась неожиданно чёткими цифрами и надписями синего цвета, возникшими из ниоткуда и окружившими практически все предметы и всех пони в зале. Надписи смещались, следуя за взглядом профессора; сопровождающие находящийся в данный момент в фокусе объект чуть увеличивались в размере, прочие же уменьшались, словно отступая на второй план. От некоторых протянулись тонкие линии, связывающие их с объектами или конкретными точками объектов, к которым они относились.

Бикер тряхнула головой; заполняющие поле зрения надписи на мгновение смазались, но тут же восстановились.

— Это что ещё такое? – немного испуганно поинтересовалась она.

Единорог, возле которого в воздухе висели слова «Скоупрейдж, возраст 23 года, начальник отдела артефактов, стаж работы в должности 1 неделя», широко улыбнулся.

— Я нашёл в запасниках особую магическую линзу. Кажется, её когда-то называли «Всевидящий глаз», – объяснял он, пока Бикер разглядывала данные о пульсации зрачков единорога, что свидетельствовало, если верить стёклышку, о правдивости рассказа. – Вроде как он никому особо не был интересен, его забросили на дальнюю полку и при переучёте едва не пропустили. Так что я взял эту линзу, немного подточил её края, чтобы вставить в оправу…

— Стоп, стоп, стоп! – оборвала его профессор Бикер, закрывая глаз, получавший слишком много синей информации. – Скоупрейдж, вы сейчас говорите, что стащили со склада какой-то могущественный артефакт, поигрались с ним и подсунули мне? Вы что, совсем обалдели?

— Я просто использовал линзу по её прямому назначению. – Смущение лаборанта было заметно даже без чудо-стёкол. – Я посчитал, что на голове такой мудрой и ответственной пони, как вы, она принесёт большую пользу.

— Подлизываетесь? – спросила Бикер, приоткрывая второй глаз.

— Ни в коем случае, – ответил Скоупрейдж. «Соврал», – заключили чудо-очки.

— Так, вот что, – решительно качнула головой профессор. – Завтра же верну эту вашу поделку на место, в Хранилище Артефактов. Я не буду рисковать здоровьем и расхаживать по научному центру с опасной штуковиной на носу.

Она ещё раз пробежалась взглядом по Зелёному залу. От количества получаемой из ниоткуда информации захватывало дух. Можно было увидеть всё: насколько стары посаженные под потолком растущие вниз деревья, сколько зелёных стёкол в окнах, кому из пони скучно присутствовать на этом мероприятии… Очки даже просвечивали коробки и мешки с заготовленными подарками.

— Да, завтра я их непременно верну, – с меньшей долей уверенности повторила Бикер, жестом показывая чёрному единорогу с запасом из тридцати семи различных таблеток, которые волшебная линза зафиксировала во внутренних карманах его халата, что тот может смешаться с толпой коллег.

Пока Скоупрейдж плёлся на место, гадая, понравился ли его подарок, взгляд профессора переместился немного левее, в сторону одной из запакованных коробок, которую «Всевидящий глаз» без каких-либо колебаний просветил насквозь.

— Тапочки? – недоумённо спросила Бикер. – Везергласс, вы, как всегда, непредсказуемы. –И не без удовольствия вчиталась в строку, говорящую, что у малиновой пони резко участился пульс.

 

*   *   *

 

Везергласс догнала ассистента в Синем зале и преградила ему путь.

— Вы о чём вообще думали? – возмущённо спросила она, придавая своей мордочке максимально начальственное выражение.

— А вы? Тапочки дарите, хе-хе, – хохотнул Скоупрейдж, вынужденно останавливаясь и с ухмылкой разглядывая гневно хмурящуюся кобылку.

— Вы хоть понимаете, что она теперь сможет через стены за нами наблюдать и видеть, сколько мы бездельем маемся? Как будто она мало доставляла беспокойства, когда сидела в кабинете и судила о нас по нашим отчётам.

«Так не майся бездельем», – подумал Скоупрейдж, но вслух произнёс:

— Не переживайте, есть один способ укрыться от этого артефакта.

— Правда? – оживилась Везергласс. – Какой?

— Не знаю, стоит ли делиться с вами этой информацией. Вы ко мне подкрадываетесь и пугаете, работу с тонкими механизмами едва не губите…

— Дам неделю отпуска! – моментально пообещала Везергласс. Скоупрейдж, работавший одновременно начальником отдела артефактов, где мог появляться время от времени, и лаборантом у Везергласс, где был вынужден присутствовать постоянно, был глубоко заинтересован в любом отпуске.

— Фольга имеет способность отражать оптические лучи, подвластные «Всевидящему глазу». Если замотаться в неё полностью, то для Бикер вы совсем исчезнете. Наверное, если будете держаться с правой стороны, то в принципе станете невидимой.

Везергласс подозрительно нахмурилась, но у неё не было очков, способных распознать ложь старшего лаборанта. Поэтому она, взвесив все аргументы и контраргументы, нашла слова Скоупрейджа правдоподобными.

— Спасибо, – крикнула она и помчалась к выходу.

Скоупрейдж из последних сил сдерживался, чтобы не рассмеяться. Он предвкушал много интересных и забавных ситуаций, которые в ближайшие дни будут возникать в отделе прикладной магии. При этом он ни секунды не сомневался, что вместо отпуска получит выговор и двойную нагрузку, но жажда розыгрышей как обычно перевесила предусмотрительность.

— Старший лаборант Скоупрейдж, поднимитесь в кабинет профессора Бикер! – прозвучало из замаскированных под морские камни динамиков на весь Синий зал.

Чёрный единорог замер, с опаской оглядываясь по сторонам. Он-то точно знал, что с новыми очками руководитель Стэйблриджа сквозь стены видеть не сможет, а реликвий, чтобы услышать завершившийся только что диалог, у неё не было в принципе. Но всё же ощущение, что происходит нечто очень важное, связанное с его подарком, затаилось где-то в подсознании и не покидало всю дорогу до кабинета и. о. руководителя Стэйблриджа.

Оказавшись в кабинете, Скоупрейдж первым делом отметил, что свободного места поубавилось: один угол занимала гора кое-как сложенных, в массе своей не распакованных подарков. Похоже, профессор Бикер не спешила знакомиться с содержимым праздничных подношений. Отметив этот факт, он перевёл взгляд на сидящую за столом хозяйку кабинета. Она сняла подарочные очки, но не убрала и не выкинула – положила на стол. И с усилием растирала правую бровь.

— Скоупрейдж, мне нужна вся информация по «Всевидящему глазу», которая у вас есть, – произнесла она в сторону расплывчатого тёмного пятна, маячившего в дверном проёме.

— Что-то не так с очками? – обеспокоенно спросил единорог.

— Очки хорошие. И сделаны хорошо, хотя и сползают временами, – пояснила Бикер, глядя сквозь него и продолжая массировать бровь. – Но у меня внезапно появилась резкая боль в голове. Прямо за правым глазом. Вот я и хочу узнать, нет ли в вашей волшебной линзе чего-то такого, чего стоит опасаться. Например, не выжжет ли она мне мозги?

— Э-э-э… Не должна. – Скоупрейдж притянул к себе очки и посмотрел сквозь них. – Я вчера весь вечер через них рассматривал свою комнату. Никаких негативных эффектов не выявил. И справочники тоже про проблемы с использованием «Всевидящего глаза» умалчивают. Хотя его автор и писал что-то про то, что лучше бы он не создавал подобную вещь, но это вам про любой артефакт сказать могут. Нет, работают, как и положено магическим очкам.

Очки вернулись на стол к хозяйке. Бикер поспешила нацепить их и немного поморгала, чтобы освоиться.

— А они случайно прошлого или будущего не видят? – спросила она, попеременно закрывая то правый, то левый глаз. – Не показывают того, чего на самом деле нет? Не проявляют чьи-либо скрытые замыслы?

— Не этот экземпляр, – с сожалением вздохнул Скоупрейдж.

Бикер открыла ящик своего стола и осмотрела в нём каждый предмет. Очки исправно выдали аккуратные строки интересной, не очень интересной и попросту бесполезной информации, причём в таком количестве, что иногда тяжело было увидеть сам предмет. Надкушенный сухарик вообще спрятался за собственный коэффициент твёрдости, соотнесённый со шкалой от алмаза до графита, и за показатель давности нахождения в столе, исчислявшийся с точностью до секунды.

— Дайте пару советов, как мне эту штуку контролировать, – попросила Бикер. – Если я, например, не хочу знать приблизительное число букв, которые можно написать остатками чернил в чернильнице, как мне убрать эти сведения с глаз долой?

— Вы же хотели сдать очки в хранилище, – напомнил Скоупрейдж.

— Я сдам их вместе с изложенными на бумаге рекомендациями по применению, – выкрутилась руководитель Стэйблриджа. Старший лаборант в ответ на эту фразу выдал кривую усмешку. Очки предположили наличие у него нервного тика.

— Прежде всего, вам надо очистить своё сознание, – издалека начал он, занимая место на гостевом диване.

— Так, – перебила его профессор, – я надеюсь, это не одна из медитативных техник, разрабатываемая медицинским департаментом. Потому что я от них подобные вещи слышу по восемь раз за сутки. И это совсем не помогает мне успокоиться и вести дела.

— Артефакт «Всевидящий глаз» требует тонкой подстройки под владельца. – Скоупрейдж снизошёл до прямых цитат из книг. – Для этого ему необходимо, чтобы владелец осознал себя, свои предпочтения, свои интересы. Это способствует снижению количества выдаваемой информации. Например, для меня он весь вечер выдавал информацию исключительно по графическим новеллам, которые я держу в комнате.

— Убедили, – вздохнула Бикер и закрыла глаза. Она представила себя со стороны: солидный и ответственный работник на высоком научном посту. Пони, несущая ответственность за выполнение огромного числа исследовательских работ. Профессор, желающая быть в курсе самых последних и уникальных достижений эквестрийской науки.

Открывшийся оранжевый глаз увидел перед собой кабинет. Книги на полках получили синие сноски, указывающие на автора и область науки. Пустое пространство на стене заняло видимое только для Бикер расписание дел. Скоупрейдж удостоился новых характеристик, отмечающих по пятибалльной шкале его исполнительность, оригинальность мышления, расписывающих замеченные за ним базовые навыки. Отдельно мерцала надпись, что лаборант находится не на своём рабочем месте.

Внезапно вся линза опять стала монотонно-голубой, и очередная вспышка острой боли прострелила голову профессора Бикер.

— Да чтоб его! Опять, – с огорчением сказала она, срывая дарёные очки. Те немедленно перекочевали на морду Скоупрейджа.

— Должны же быть какие-то причины у таких отклонений… – неуверенно произнёс он, оглядывая комнату. Внезапно и его резко перекосило от боли. – Да, вот оно, теперь понял!

— Что там с ними? Побочный эффект? – взволнованно спросила Бикер.

— Дело не в очках, – отозвался Скоупрейдж, прижав копыто к оправе и склонив голову к плечу. – Они регистрируют какое-то странное возмущение окружающей среды, которое не могут обработать. Сейчас попробую сконцентрироваться именно на работе с аномалиями… – Он поправил чудо-очки и прищурился.

Бикер с трудом могла видеть то, что происходило на диване для гостей. Поэтому она среагировала, лишь когда чёрный единорог, взвыв от боли, схватился за голову и скатился на пол.

— Хватит всё проверять на своей шкуре! – попросила Бикер, магией подбирая слетевшие с морды жеребца очки.

— Зато я кое-что понял, – донеслось с пола. – Возмущение идёт из-за пределов Стэйблриджа. Его источник не в этом здании, и не в научном центре вообще.

— То есть это внешний испытательный полигон, – сообразила Бикер.

— Профессор Вортекс. Погодный генератор, – подсказал Скоупрейдж, всё ещё прикрывавший копытом правый глаз.

— Так, я на внешний полигон, – сообщила профессор, надевая очки и поднимаясь на ноги. – Вы – в медчасть. И не спорить!

 

*   *   *

 

Профессор Вортекс отошёл от тихо гудящего погодного генератора, оставив двоих ассистентов следить за показаниями, и учтиво поприветствовал главу научного центра.

— Я полагал, что у вас праздник, – сказал он.

— Я полагала, что у вас всё идёт нормально, – ответила Бикер.

— А всё нормально, – удивился Вортекс. – Погодный генератор успешно функционирует на низких оборотах. Как раз сейчас дал ассистентам задание немного повысить выходную мощность, чтобы проверить степень электризации воздушных масс...

— Да, но от вашего устройства исходят какие-то странные колебания, – отметила Бикер, с опаской приоткрывая правый глаз. Она поставила перед волшебными очками задачу подавлять слишком сильные сигналы, и всё равно в такой близости от погодного генератора они постоянно окрашивались синим и вызывали слабые импульсы боли.

— Всё, что мы замеряем, в пределах нормы, – продолжал настаивать учёный единорог.

— И всё-таки, профессор, я попрошу вас отключить генератор и произвести дополнительный осмотр всех его подсистем, – жёстко сказала Бикер.

Вортекс зло взглянул на начальство, захлопнул записную книжку и повернулся к стоящим рядом с генератором ассистентам.

— Плавно переходите на низкие обороты и отключайте, – приказал он.

Один из ассистентов потянулся к панели управления, но едва его копыто коснулось какого-то регулятора, как панель буквально взорвалась снопом искр. Оба единорога в испуге отпрянули. Тон гудения генератора изменился, став выше и надсаднее; закреплённый на высокой штанге кольцеобразный магнит вместо того, чтобы замедлиться и остановиться, резко ускорил вращение, за несколько секунд превратившись в размытое пятно. Вой генератора становился всё пронзительнее, с бешено крутящегося магнита начали бить яркие, оставляющие на сетчатке медленно гаснущий след молнии. На земле они оставляли чёрные выжженные пятна. Оба ассистента профессора, едва увидев первую молнию, решили не искушать судьбу и со всех ног кинулись к стоящим на расстоянии от взбесившейся машины начальникам, заворожённо наблюдавшим за буйством искусственного электричества. Волшебная линза в очках Бикер сообщала ей дополнительные сведения о температуре и мощности молний, не оставлявшим сомнений, что контакт такого разряда с живым пони приведёт к неприменимости слова «живой» относительно последнего.

— Почему вы сразу не нажали на аварийное отключение? Такая большая красная кнопка на панели для кого размещена была? – набросился Вортекс на одного из ассистентов. Тот был всё ещё слишком напуган, чтобы ответить.

— А что, ваш генератор сам не выключится? – спросила Бикер, отступая от неудачного эксперимента ещё на пару шагов.

— Там автономный источник питания, – с отчаянием в голосе сообщил профессор. – При таком режиме работы его хватит на пару часов.

— Ну, тогда нам следует просто подождать, – заключила Бикер. Ей стало немного лучше от того, что очки больше не регистрировали аномальных явлений. Теперь они видели лишь стандартную и вполне объяснимую катастрофу.

Очередная молния сорвалась с магнитного кольца и дотянулась до главного здания научного центра, оставив на его каменной стене чёрную борозду. Следующая ударила в другую сторону и подожгла дерево на опушке леса.

— А, нет, лучше что-то сделать прямо сейчас, – признала свою ошибку профессор Бикер. Её правый глаз был занят обработкой информации о молниях, разлетающихся всё дальше и придерживающихся непредсказуемых траекторий. Непредсказуемость была относительной – «Всевидящий глаз», ориентируясь на точки выхода электрических разрядов, отметил закономерность в их возникновении и обозначил место удара следующей молнии за секунду до того, как она возникла.

— Сейчас попробую выключить, – рванулся с места один из ассистентов Вортекса. Всего через пару шагов очередной заряд дикого электричества прожёг воздух прямо у него перед мордой. Другой прошёл над самой головой, заставив гриву встать дыбом, третий ударил в землю возле левой ноги. Храбрый единорог вынужден был свернуть с намеченного пути, едва не потеряв во время поворота хвост.

Профессор Бикер продолжала смотреть на генератор, полностью вышедший из-под какого-либо контроля, на очередное бедствие, которое ставило под угрозу не её личную карьеру, а благополучие научного центра и работавших в нём пони, за которых она несла ответственность перед самым суровым начальством – своей совестью.

Силой мысли она обратилась к подаренным очкам, попросив их сделать кое-какие расчёты. И буквально через мгновение правым глазом увидела его – подсвеченный голубыми линиями свободный коридор, который не пересекали молнии. Коридор, который существовал всего пару секунд. Коридор, который связывал её и консоль генератора.

Руководитель Стэйблриджа рванулась с места навстречу молниям. Ситуация менялась ежесекундно, но «Всевидящий глаз» вёл её как на поводке. Он подсказывал, когда надо отклониться в сторону, когда пригнуть голову. В последний момент, когда панель была уже в пределах досягаемости, очки выдали предупреждение. Профессор Бикер отчаянно дёрнулась влево, перекатилась по земле и снова вскочила на ноги. Резкое движение смело очки с её носа, но и с огромной близорукостью она сумела различить красную кнопку у края панели, по которой и заехала со всех сил копытом.

Бьющие во все стороны молнии внезапно исчезли. Внутри генератора что-то металлически клацнуло, хрустнуло, и режущий уши вой начал стихать. Одновременно с этим начал замедляться и венчающий установку магнит. Профессор Вортекс, всё это время не сводивший глаз с совершившей самоубийственный рывок жёлтой единорожки, облегчённо выдохнул.

Впрочем, Бикер ничего этого не видела. Едва не водя носом по земле, она искала очки. Наконец нашарив оказавший всему Стэйблриджу неоценимую услугу предмет, она нацепила его на нос и тут же издала горестный вопль: волшебная линза была расколота надвое и держалась на месте только за счёт оправы. Кажется, во время своего отчаянного кульбита профессор не только потеряла очки, но и умудрилась случайно на них наступить, навеки уничтожив то, что делало их такими ценными. То, что позволило ей так быстро привязаться к простой на вид вещичке.

— Вот зараза! – произнесла Бикер, понимая, что через несколько минут ей придётся вернуться обратно к старым добрым круглым очкам, чьё единственное волшебство было в простом придании чётких форм и контуров предметам, которые она не могла рассмотреть из-за дефекта зрения.

— Профессор, вы в порядке? – спросил Вортекс, настороженно приближаясь к своему погодному генератору.

— Разберитесь, почему эта штука сломалась, и представьте мне отчёт, – попросила Бикер. Пристраивая на место очки, она обнаружила, что нахождение в непосредственной близи от перегруженного генератора превратило её всегда аккуратно уложенную гриву в подобие рассерженного дикобраза, и теперь пыталась вернуть ей приличный вид. Получалось так себе.

— Да, вы в порядке, – признал Вортекс, после чего откинул боковую панель и с головой всунулся внутрь своего детища, намереваясь немедленно выяснить, что именно привело к столь плачевным последствиям. Долго искать ему не пришлось.

— Направляющий механизм криво собрали, – со вздохом произнёс он через несколько минут, вынырнув из недр генератора и распрямляясь. – С него мелкие детали посыпались при снижении оборотов. Старшему лаборанту Скоупрейджу надо сделать выговор.

— Это лишнее. Он сегодня в моём кабинете получил травму на один глаз, – сказала Бикер, опуская детали, которые могли бы успокоить ошарашенного Вортекса. Ветеран науки, наверное, вообразил, что Бикер лично отправила лаборанта в медчасть за какую-то провинность.

Профессор Бикер, оставив Вортекса недоумевать, развернулась и медленно побрела обратно в Стэйблридж, откуда, как и происходило всегда в случае очередной штатной катастрофы, уже выдвинулась бригада спасателей, медиков и ремонтников. А также странное существо, завёрнутое в нечто серебряное и хрустящее при каждом движении. Бикер даже мотнула головой, чтобы убедиться в реальности этого существа.

— Стоять! – приказала профессор этому подозрительному пони, который хотел прошмыгнуть справа от неё. – Что ещё за маскарад?

Пони потоптался на месте, еле слышно фыркнул и пробубнил:

— Ах да, вы же можете меня видеть другим глазом…

— Я вас обоими глазами сейчас вижу, Везергласс, – произнесла руководитель Стэйблриджа, распознав голос. – И оба глаза у меня сейчас полны желания закатиться от вашего внешнего вида.

— Просто мне было неприятно оттого, что вы можете следить за мной через стены по всему Стэйблриджу, – начала оправдываться малиновая пони, освободив мордочку от фольги и виновато глядя на профессора. – Вот я и подумала, что, возможно, оптические волны, отражающиеся от фольги, будут маскировать…

— Так, знаете, что, – Бикер сняла очки и осторожно вытащила некогда бывшее волшебным стёклышко, – забирайте «Всевидящий глаз» себе. Удостоверьтесь, что он теперь ничего не видит, а потом начните лечить свою паранойю.

— Но это же ваш подарок на день рождения, – попробовала отпереться Везергласс.

— Ему далеко до ваших тапочек, – сказала профессор Бикер. Сказала с определённой долей искренности.

В конце концов, новейшие технологические и магические устройства могли стать неплохими подарками. Но того, что не даёт копытам мёрзнуть на холодных каменных полах Стэйблриджа, они не заменят.

Глава 4. Невидимый враг

В Стэйблридж прибывает партия нового вируса, которым случайно заражается Скоупрейдж

Скоупрейдж носом толкнул дверь с табличкой «ЛК-17/Мед» и заглянул внутрь.

— У вас тут смешивалка барахлит? – спросил он у проходившего мимо лаборанта.

— Да, миксер вот за той ширмой, чуть правее, – махнул копытом пони в халате медика и продолжил свой путь.

— Ясно, – кивнул Скоупрейдж и зашёл в лабораторный комплекс. Ему предстояло отладить третий – и последний в списке на сегодня – прибор, и он не хотел терять время.

Протиснувшись мимо штабеля каких-то ящиков и указанной ширмы, Скоупрейдж окинул взглядом прятавшийся за ней аппарат, прикидывая возможную причину поломки – указать в заявке, что именно случилось, никто, конечно же, не удосужился. Штатив, на котором крепились зажимы для колб с исходными препаратами и принимающая ёмкость непосредственно для смеси, выглядел целым. Скоупрейдж на пробу толкнул его копытом, и конструкция послушно провернулась на четверть оборота. Значит, подшипники не перекосило. Следующая из самых очевидных причин заключалась в отказе отвечающего за работу установки моторчика. Ткнув кнопку запуска и пару секунд послушав натужное завывание двигателя – штатив при этом остался недвижим, – Скоупрейдж хмыкнул и подхватил прибор копытами. Опустив его на пол, положил набок и угрюмо уставился на съёмную панель в основании: винты располагались в углублениях, куда любимая отвёртка не пролезала.

— Ребят, давайте-ка на обед, – предложил где-то за ширмой один из медиков. Предложение было встречено нестройных хором радостных голосов.

«Как будто мне обедать не надо», – подумал Скоупрейдж, разбираясь с винтами. У него тоже был в планах на сегодня перерыв, но работа над калибровочным стендом в десятой лаборатории отняла слишком много времени. Второй пункт списка приборов, нуждающихся в починке, потребовал столько «чего ж ты не работаешь, зараза!», сколько Скоупрейдж хотел затратить на второй и третий сразу. И теперь он пытался хоть как-то ускорить работу и издавал тихий рык каждый раз, когда отвёртка прокручивалась впустую.

Какой-нибудь другой прибор можно было бы разобрать магией. Но в лабораторных комплексах, воздух которых буквально искрился от избытка волшебства, на все агрегаты накладывали особые чары, противодействующие заклинаниям. В восьми случаях из десяти это спасало приборы даже во время масштабных катастроф. В девятом мешало их выключить, разобрать или хотя бы передвинуть. В десятом просто раздражало.

Чёрный единорог отодвинулся и рукавом рабочего халата вытер со лба пот. С трудом сглотнув, он огляделся по сторонам – в опустевшем на данный момент помещении ему хотелось увидеть где-нибудь источник питьевой воды. Главным было не перепутать питьевую воду с чем-нибудь, что принимать внутрь категорически воспрещалось, а в медицинских лабораториях последнее встречалось на каждом шагу.

Скоупрейдж подошёл к большому холодильнику, в котором ушлые медики, несмотря на строжайший запрет начальства и регулярно оставляемые подписи за прослушанные инструктажи по технике безопасности, имели привычку хранить как яды, так и продукты. И действительно, внутри обнаружился прозрачный, покрытый инеем графин с наклейкой «вода», только от томимого жаждой единорога он был отделён толстенным прозрачным стеклом, которое фиксировал на месте магнитный замок. Скоупрейдж хотел было вздохнуть и вернуться к своим обязанностям, но заметил оставленную на ближайшем столе идентификационную карточку. Такие вещи строго воспрещалось бросать без присмотра, но сейчас неизвестный рассеянный сотрудник лаборатории оказывал коллеге неоценимую помощь.

Считыватель тихо пискнул, принимая карточку, замок клацнул, и стеклянная дверца медленно открылась. Скоупрейдж потянулся магией к графину, но даже его какой-то умник защитил от заклинаний. Пришлось лезть внутрь холодильника копытом и пытаться вытащить графин с водой за скользкую холодную ручку. Проблема была в том, что рядом находились ещё какие-то колбы.

«Так, главное их не задеть», – мысленно напомнил себе Скоупрейдж... и, вот неожиданность, тут же зацепил одну донышком графина. Колба покачнулась. На какой-то момент показалось, что всё обойдётся, но гравитация в очередной раз победила, и колба опрокинулась. Скоупрейдж мог только беспомощно наблюдать, как она катится по полке и переваливается через край. Коснувшись пола, колба с тихим звоном разбилась, расплескав что-то синее и быстро испаряющееся.

— Сучаровы чары! – выругался старший лаборант, захлопывая холодильник. Графин он всё-таки вытащил, но теперь на него было совершенно наплевать. Скоупрейджа больше интересовала разбившаяся колба. Он разглядел яркую отметку «биологическая угроза» и закрыл глаза. – Этот день стать хуже просто не может…

Словно в ответ под потолком насмешливо замерцали жёлтые лампочки. Выход из комплекса закрыла выдвинувшаяся из стены толстая стеклянная дверь с красной надписью «Карантин».

— А нет, может… – признал Скоупрейдж.

 

*   *   *

 

Профессор Бикер наслаждалась холодным чаем с кусочками льда и книгой о борьбе биологических видов за выживание одновременно. Она пребывала в столь редком для неё умиротворённом состоянии ровно до того момента, как по внутристэйблриджской связи донёсся сигнал срочного вызова.

— Профессор Бикер? – прозвучал смущённый и растерянный голос.

— Да, я слушаю. – Исполняющая обязанности руководителя научного центра со вздохом отложила книгу.

— Это Скоупрейдж. У меня тут неприятности в ЛК-17. Я, кажется, что-то не то разбил.

— Найдите веник, совок и подметите… – недовольным тоном ответила Бикер, пододвигая к себе стакан с чаем. – Надеюсь, вас не надо учить ими пользоваться?

— Э-э-э… Видите ли, я тут как бы немножечко заперт в помещении. Меня карантинная блокировка не выпускает.

— Карантинная что? – Теперь Бикер отодвинула в сторону и чай. – Повторите, вы где? В какой лаборатории?

— ЛК-17.

— Семнадцатая, семнадцатая… – бормотала профессор, лихорадочно перебирая бумаги в двух крайних стопках. – Совсем недавно что-то про неё видела… Так, транспортная накладная на перевозку материалов для исследования… – Бикер посмотрела в конец страницы и её увеличенные очками оранжевые глаза распахнулись ещё шире. – Скоупрейдж, я надеюсь, вы там не колбу с чем-то синим повредили?

— А если именно такую? – осторожно поинтересовался тот.

— Тогда не занимайте сейчас линию, – резко ответила профессор, прикладывая копыто ко лбу. – Мне надо собрать пятнадцать сотрудников на срочное совещание.

— А мне-то что делать?

Бикер ненадолго задумалась и почесала копну оранжевых волос.

— Найдите документацию с пометкой «Вирус ГК0403», почитайте, оцените своё положение. И очень прошу, воздержитесь от истерик.

 

*   *   *

 

Бикер выложила на стол в Зелёном зале несколько больших листов бумаги, испещрённых формулами, картинками и пометками, сделанными разноцветными маркерами.

— «ГК0403», – объясняла она дюжине сидящих за столом пони, являющихся начальниками отделов Стэйблриджа, – был недавно разработан в Мэйнхеттанском медицинском центре многократным обладателем наград за достижения в областях биологии, генетики, здравоохранения… и много ещё каких… профессором Эмблинген. Согласно результатам предварительных химических тестов, данный вирус может являться угрозой для нервной системы пони или для всей цепочки ПНК на клеточном уровне. Что важно, вирус переносится по воздуху и передаётся при контакте. Но практических опытов ещё не ставили. Точнее, сейчас ставят у них там, в МэйнхМеде. А нам отправили резервные образцы для получения независимых результатов.

— Мы его вчера утром получили, но проверять ещё не начали. Просто поместили на хранение в семнадцатый комплекс, – отчиталась зелёная пони с вьющейся изумрудной гривой. Это была Дресседж Кьюр, заместитель начальника медицинского отдела.

— Чего это хоть за ГК такое? – поинтересовался учёный, сидящий слишком далеко от разложенных на столе документов.

Бикер сама не сразу нашла ответ среди почти не разделённых на абзацы строк текста.

— «ГК» расшифровывается как «гиперконцентрация». А вот к чему это – ещё подумать надо.

— А с какого овса медикам вообще понадобился такой вирус? – поинтересовалась Везергласс.

— Мэйнхеттанцы! – фыркнул единорог через два места справа. – Они там все какие-то помешанные.

— Я к тому, что Научный совет не должен, по идее, одобрять такие разработки, – пояснила свою мысль Везергласс.

— Профессор Эмблинген глубоко безразлично мнение Научного совета, – пояснила Бикер. – Она входит в состав правления МэйнхМеда и творит там, что захочет… Но не отвлекайтесь на это. Запрос в Мэйнхеттанский медицинский я уже отправила. В течение дня придёт подробная информация по «ГК0403».

— А у нас тут свои подопытные и свои испытания, – поморщилась Везергласс, нервно дёргая здоровым ухом.

— Я тоже переживаю за вашего лаборанта, – бросила на неё сочувствующий взгляд Бикер. – У нас на копытах неизвестная дрянь с наполовину изученным теоретическим эффектом, лабораторный комплекс на карантине и ценный сотрудник в неизвестном состоянии. И я надеюсь, что не упускаю ничего существенного. – Профессор наклонилась к вмонтированному в столешницу переговорному устройству и нажала кнопку. – ЛК-17, Скоупрейдж, ответьте, пожалуйста, как ваши дела? – спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее.

Ответом была тишина.

— Скоупрейдж, ответьте, пожалуйста! – настойчиво повторила Бикер. Во время наступившей после этих слов паузы она посмотрела на Везергласс; застывший в глазах малиновой пони страх был отражением её собственного.

— Да, извините за задержку, – потрескивая, выдал динамик. Бикер от неожиданности даже отдёрнула копыто. – Я здесь, я отвечаю. Пока всё нормально. Сижу, чиню аппарат для смешивания реактивов. Моторчик в нём поменять надо.

— Вы как себя чувствуете? – осведомилась Бикер, бросая ещё один взгляд на начальника отдела прикладной магии и не сомневаясь, что на её мордочке отражается то же облегчение.

— Голова немного кружится, а так приемлемо, – ответил Скоупрейдж.

— Бросьте там все свои ремонтные дела, посидите, пока мы не придумаем, как вас вытащить живым и здоровым, – посоветовала профессор.

— Извините ещё раз, но я тут сложа копыта сидеть не собираюсь, – немного сердито произнёс старший лаборант. – Я прочитал бумаги по вашему вирусу. По-моему, у меня есть все реактивы, чтобы сделать сыворотку. Спасибо конфетам с высоким уровнем сахара.

— Откуда у него там конфеты? – удивилась Дресседж Кьюр.

— Где вы конфеты взяли? – произнесла в микрофон Бикер.

— С собой принёс. В кармане. Сейчас буду их химически разделять на составляющие.

— Скоупрейдж, бросьте эту затею! – Вскочившая со своего места Везергласс оттеснила от микрофона руководителя Стэйблриджа. – Вы фиговый химик и никакой биолог. Ничего не понимаете в анатомии и в реактивах. То, что вы таскаете с собой гору таблеток и знаете, для чего они, не даёт вам умений варить противоядия.

— Пусть пробует, – возразила Бикер, оперативно отключая связь. – Возможно, добьётся какого-то результата. У него есть голова и право ею распоряжаться. Всё лучше, чем если он будет бегать и паниковать.

— Ладно, – неохотно смирилась Везергласс. – Просто мы не должны бросать всё, ожидая, что лаборант без соответствующих навыков решит все проблемы.

— Никто ничего и не бросает. – Бикер кивком головы велела малиновой пони занять место за столом и вновь включила интерком. – Кстати, идея-то насчёт сахара неплохая. Даже Эмблинген где-то здесь насчёт сахарозы подметила…

Дресседж Кьюр присоединилась к ней, быстро найдя нужное место в записях и теперь вчитываясь в изобилующие специальными терминами строки.

— Я тоже вижу подобную закономерность. Но есть риски, надо проверять…

— Вот в этом направлении и начнём работать, – постановила Бикер. – Скоупрейдж, спасибо за наблюдения. Отчитывайтесь о своём самочувствии каждые десять минут или как только случится что-нибудь ненормальное.

— Постараюсь, – щёлкнул напоследок динамик.

Бикер постояла пару секунд, закрыв глаза.

— Мне плевать, что вся грязь от этого происшествия полетит в меня как во временного руководителя, – произнесла она. – Меня не волнует, если мы сорвём планы разработок Мэйнхеттанского медицинского. Мне надо, чтобы Скоупрейдж вышел оттуда, улыбнулся и съел на ужин пару рожков мороженного. Будьте любезны обеспечить именно такой финал.

Дресседж Кьюр оглядела всех присутствующих, смела со стола нужные бумаги и первой помчалась реализовывать замысел руководства.

 

*   *   *

 

— Пятнадцатая смесь, – Везергласс поглядела через жёлтое стекло внутрь аппарата, – эффекта не даёт.

— Делаем шестнадцатую, – спокойно ответила Дресседж Кьюр, взбалтывая закрытую колбу.

Пара докторов из различных научных сфер заняла комплекс номер восемнадцать. Эту и все остальные шесть медицинских лабораторий были переоборудованы для поиска лекарства от «ГК0403». Работало в них минимальное количество пони, поскольку чрезвычайных происшествий с массовым инфицированием сотрудников никому не хотелось.

Где-то за стеной над схожей задачей трудился Скоупрейдж. Держался он на удивление спокойно и бодро, а в последний раз даже доложил о значительном сдвиге в работе, кроме того, через раз отчитывался о том, как у него продвигается ремонт миксера. Причём связь была организована так, что о подробном устройстве аппарата узнала не только Бикер в своём кабинете, но и все сотрудники в медицинских комплексах, пытающиеся в условиях ограниченной информации и предельно ограниченного количества тестового материала разработать стопроцентно эффективную вакцину.

— Запаса этой дряни у нас только на три попытки, – невесело заметила Везергласс, вычёркивая в лежащей на столе таблице пятнадцатую строчку.

— Нам крупно повезло, что не вся она была внутри ЛК-17. – Кьюр потёрла виски кончиками облачённых в защитную плёнку копыт. – А то пришлось бы на пустом месте химичить.

— Это Скоупрейдж, – донеслось со стороны интеркома. – У меня получилось устойчивое соединение. Если вы не возражаете, я попробую его на себе.

— Ну это уже ни в какую калитку. – Везергласс в два прыжка добралась до коммуникационной панели и рявкнула: – Скоупрейдж, я возражаю! То, что вы там наварили, у нас не даёт никаких заметных эффектов. В лучшем случае у вас получилась сладкая водичка. В худшем вы себя вконец отравите.

— При всём уважении, доктор, – спорил чёрный единорог, – у меня изначально при себе был не чистый сахар, с которым вы работали, а конфеты. Возможно, какой-то из ингредиентов подействовал на состав в положительную сторону.

— У вас есть доказательства, что это положительная сторона? – пыталась образумить своего лаборанта прекрасно знающая степень его упрямства Везергласс.

— Я не знаю, как их получить, – недовольно буркнул Скоупрейдж. – Я плохо в этом разбираюсь.

— Вот, что я и говорила! – воскликнула Везергласс, увидев шанс переубедить упрямца. – Ничего там не принимайте без моих указаний!

— Доктор, я бы рад вас послушать, – не унимался Скоупрейдж. – Но мне всё тяжелее подниматься на ноги и брести к интернкому. У меня глаза слезятся и с голосом какая-то фигня – он по тональности всё выше и выше. Скоро буду вам пищать в микрофон. Оно вам надо?

— Ёлкины иглы! – Везергласс несколько раз нервно топнула ногой. – Я вам не разрешаю ставить над собой эксперименты, вы поняли?!

— Я разрешаю, – вмешалась в дискуссию профессор Бикер. – Доктор, я знаю, что вы сейчас открыли рот, чтобы рассказать обо всех рисках и выдать кучу предостережений, но сейчас реально некогда их слушать. Скоупрейдж неоднократно решал самостоятельно сложные проблемы, полагаю, в настоящий момент у него точно такие же шансы, как и в предыдущих случаях. Так что пусть действует.

Везергласс с ненавистью посмотрела на настенную панель. Спорить с Бикер было бесполезно, поскольку она говорила дельные вещи. И своё личное несогласие доктору обосновать было нечем – её пятнадцать попыток благополучно провалились.

— Из Мэйнхеттана есть что-нибудь? – спросила она, чтобы как-то уйти от своих мыслей.

— Пока, вроде, никаких известий… – грустно ответила временный руководитель Стэйблриджа и вдруг осеклась. – А нет, подождите, пришла какая-то бумага…

Следующие несколько минут показались Везергласс вечностью. Она, наверное, раз пятнадцать переступила с ноги на ногу. За её спиной Дресседж Кьюр невозмутимо ставила внутрь аппарата шестнадцатый образец смеси.

— Во имя Гармонии! – прозвучал в динамиках голос Бикер. – Из МэйнхМеда сообщают, что уже создали вакцину и мы можем синтезировать её сами. Они переслали нам формулу. Также профессор Эмблинген пишет, что «ГК0403» ни в коем случае нельзя смешивать с сахариновыми добавками, поскольку это изменяет его структуру и приводит к образованию особо токсичных соединений…

— Скоупрейдж! – Синхронно звучащие голоса Везергласс и Бикер эхом разнеслись по всему Стэйблриджу. – Не проводите опыт!

Из ЛК-17 им никто не ответил.

 

*   *   *

 

— Я мэйнхеттанцев засужу, – шипела Бикер, нервно расхаживая перед заблокированной дверью семнадцатого лабораторного комплекса. – За утаивание жизненно важных сведений. И за то, что поставили под угрозу жизнь моего сотрудника и безопасность Стэйблриджа в целом. И за проведение опасных исследований без разрешения Научного совета.

— Они сами вчера не располагали данными, это первое. И они сошлются на то, что наш лаборант сам опрокинул колбу, когда полез, куда не следовало. На второе они будут особенно напирать, и тут уж нам возразить будет нечего, – напомнила Везергласс.

— Да помню я про это, – отмахнулась Бикер. – Сейчас это меня ни одним краем не утешает.

— Пыталась вызвать его ещё раз. Тишина, – сообщила Дресседж Кьюр, подошедшая со стороны восемнадцатого комплекса.

— Давайте надеяться, что он просто сознание потерял, – попыталась немного ободрить присутствующих Бикер, но не смогла скрыть беспокойства в собственном голосе. – Когда зайдёте, сделайте ему укольчик сыворотки, вытащите за хвост из помещения, и будем считать, что сегодняшний тяжёлый день закончен. Вопросы?

— Обязательно за хвост тащить? – поинтересовалась Везергласс.

Кьюр с неодобрением посмотрела на свою молодую и не в меру остроумную коллегу и задала действительно важный вопрос:

— Система вентиляции в корпусе по-прежнему не работает?

— Пока ставим на неё фильтры, – ответила Бикер. – Должна начать работать в ближайшие полчаса, но у нас этого времени нет.

— Пойдём в масках, – кивнула Дресседж Кьюр. Она приложила к мордочке пластиковую маску, проверила, чтобы она плотно прилегала к щекам и подбородку, после чего подсоединила к клапану тянущийся от закреплённого на левом боку баллона тонкий шланг.

— Ещё одно, – сообщила профессор Бикер. – Согласно некоторым опасениям мэйнхмедовцев, пациент может впасть в буйство. Так что аккуратнее там.

— Вы нам уже сообщили, когда выдали транквилизаторные пушки, – ответила Везергласс, покрутив правой передней ногой. На ней крепилась трубка с пневматическим механизмом и обоймой из шести шприцев.

— Вам лично не повредит ещё пять напоминаний, – нахмурилась Бикер. – Скоупрейдж за дверью может встретить вас не улыбкой и приветствием. Поэтому, прошу, забудьте ненадолго о своих чувствах и представьте, что в помещении древесный волк или оголодавшая химера.

— Сделаю, – бросила Везергласс, надевая маску.

Они миновали первую дверь в ЛК-17, которую профессор Бикер за ними закрыла, дополнительно проверив герметичность.

— Что, Рэдфилд, тоже в рассадник биозаразы захотели? – прикрикнула она на замешкавшегося ассистента, которому двери едва не прищемили нос.

— Нет, это не мой профиль… – нервничая, ответил жеребец с красным прямоугольником на метке.

 

*   *   *

 

Едва спасатели оказались изолированы в переходной камере напротив дверей с надписью «Карантин», Дресседж Кьюр подняла и выставила вперёд ногу с закреплённым оружием.

— Коллега, вам доводилось прежде стрелять? – приглушённо поинтересовалась она. Везергласс с трудом разобрала вопрос.

— Только один раз на испытательном стенде, – призналась она и тут же спросила: – А вам?

— Два года гвардейской подготовки, – хмыкнула врач. – Так что держитесь за моим хвостом, если не хотите попасть в неприятности. Хотя нет, сначала дёрните рычаг, чтобы двери открылись, потом прячьтесь за мной.

— Может, надо было ещё кого-нибудь с собой взять? – спросила Везергласс, с опаской приближаясь к заветному рычагу.

— Надо было, – признала Дресседж Кьюр. – Но транквилизаторных пушек у нас в любом случае всего две.

Стеклянная дверь с натужным шелестом втянулась в стену. Две единорожки осторожно заглянули внутрь тускло освещённой лаборатории. Единственного обитателя видно не было.

— Обходите по левой стенке, только не шумите, – приказала Дресседж Кьюр, а сама на трёх копытах двинулась вправо, периодически замирая и прислушиваясь. Везергласс пока не стала поднимать оружие, вместо этого она тихо огибала шкафчики и пустые ящики, содержимое которых по большей части оставалось в холодильнике. Она старалась ступать как можно мягче, чтобы не цокать копытами по полу, и напряжённо вслушивалась в царящую в лаборатории тишину.

Внезапно раздался грохот. Везергласс подскочила и нервно развернулась в сторону звука, выставляя вперёд вооружённую ногу и стараясь не дрожать. За стоящей рядом со штабелем ящиков белой ширмой шевелилось тёмное, издающее невнятное бормотание пятно. Воображение Везергласс уже рисовало нечто большое и тёмное, лишь отдалённо похожее на пони. У этого существа обязательно должны были быть прижатые к голове уши, горящие красные глаза без зрачков, оскаленная слюнявая пасть, полная заострившихся зубов с выросшими клыками, удлинившаяся и закрывающая часть морды бело-коричневая грива, вставшая дыбом по всему телу чёрная шерсть... И ещё одна деталь, которая почти всегда мерещилась доктору Везергласс в ночных кошмарах. Когти на копытах.

Везергласс медленно приблизилась к ширме. Краем глаза она заметила, что Кьюр замерла чуть в стороне, пригнувшись и выставив вперёд ногу с пушкой, готовясь разрядить всю обойму в то, что скрывалось за белым полотнищем. Везергласс на секунду замешкалась, не зная, отдёргивать ли белую занавесь или пролезать под ней. Сделав глубокий вдох, наверное, слишком глубокий при столь небольших размерах кислородного баллона, Везергласс правой ногой резко отодвинула ширму, приготовившись при малейшем признаке опасности выстрелить дротиком с транквилизатором.

Скоупрейдж валялся на полу на груде инструментов, основную часть которых составляли отвёртки и пассатижи всех размеров. Около его передних копыт лежал пустой корпус миксера; все детали были вынуты и разложены вокруг в живописном беспорядке. Чёрный единорог ревел в три ручья и в истерике бил копытами по полу.

— Ну почему оно не собирается?! – выл он с интонациями двухлетнего жеребёнка. В таком состоянии ему, похоже, было наплевать на все запросы по интеркому и на всех вторгшихся к нему пони.

Везергласс с облегчением вздохнула и опустила оружие. То ли это и был ожидаемый эффект воздействия вируса, то ли мозги Скоупрейджа были слишком зациклены на ремонте приборов, чтобы «сойти в рельс» даже под воздействием опасных разработок – доктор не знала, но радовалась хотя бы тому, что удалось избежать панической беготни по лаборатории с отстрелом сверхагрессивного монстра.

Слева раздался тихий хлопок, и в круп Скоупрейджа вонзился дротик. Везергласс с упрёком посмотрела на Дресседж Кьюр.

— Что? – ответила доктор. – У меня свои приоритеты. Пусть лучше спит. – Кьюр дёрнула копытом, перезаряжая пушку, и выстрелила снова. – Крепко спит.

Везергласс покачала головой и принялась наблюдать, как обращённые в никуда нытьё и жалобы лаборанта постепенно затихают, сменяясь равномерным сопением.

Дресседж Кьюр подошла ближе и вытащила шприц с сывороткой.

— А за хвост тащить вам, – сообщила она, выгоняя из шприца лишние пузырьки воздуха.

 

*   *   *

 

«…Подвергшийся воздействию препарата пони впал во временное умственное помешательство, в ходе которого были отмечены гиперфиксация внимания на конкретной задаче, игнорирование внешних раздражителей и повышенная эмоциональность. К счастью, все эффекты оказались обратимыми, в данный момент пони полностью поправился и в его поведении не проявляется никаких аномалий. Таким образом, наш научный центр убедился в относительной безвредности присланного вами образца вируса «ГК0403»…»

Белая единорожка преклонного возраста, читавшая бумагу на балконе своего двухэтажного дома, раздражённо цокнула языком. Ни стилистика послания, ни его содержание ей не нравились. Особенный гнев вызывали последние два предложения:

«P.S. Профессор Эмблинген, я лично и ряд сотрудников моего научного центра хотели бы обратиться к вам с просьбой. От лица коллектива Стэйблриджа настоятельно просим вас отказаться от проведения несанкционированных Научным советом исследований в области генетики и вирусологии ввиду непредсказуемости результатов подобной деятельности».

Пони не стала ещё раз глядеть на «С уважением, профессор Бикер» и отбросила бумагу.

— Дерзкая девчонка, – проворчала она.

— Я бы сказал, что она прыгнула выше, чем мы ожидали, – ответил ей монотонный, кажущийся неживым голос. Его источником была застывшая в углу тёмной комнаты белёсая, похожая на мерцающий призрак фигура.

Пожилая пони покосилась на золотую заколку, прикреплённую к воротнику красного домашнего халата. Золотая «А», вписанная в образовывающую полукруг «С», постоянно напоминали ей о великой цели, к которой она и группа единомышленников стремились последние несколько месяцев.

— Её отец мог бы стать проблемой, но, к счастью, самостоятельно убрался из научного центра – ответила она, глядя на звёзды ночного неба, едва различимые из-за вечно горящих огней Мэйнхеттана. – Бикер я помню ещё школьницей. Я преподавала ей анатомию. Она тогда получала четвёрки с пятёрками... Эта пони предсказуема как полёт камня. Трудностей она не создаст…

— Стэйблридж при неправильном руководстве способен повлиять на наш проект, – тихо прошелестел собеседник, находившийся совсем рядом и в то же время за многие километры от Мэйнхеттана.

— Наоборот, мы используем ресурсы Стэйблриджа для достижения наших целей, – произнесла профессор Эмблинген, кутаясь в халат. – Когда Научный совет поставит меня руководителем...

Напоминающая призрак фигура слегка наклонила голову.

— А Научный совет уже нашёл благовидный предлог отказать в этой должности профессору Бикер?

— Ещё нет, – поморщилась Эмблинген. – Но столь молодая и неопытная пони на столь ответственном посту недолго продержится без серьёзных проступков. А уж я постараюсь, чтобы серьёзный проступок выглядел как непростительный…

Ей никто не ответил. Поздний гость, едва услышав то, что хотел, бесследно исчез, словно растворившись в воздухе. Он часто так делал, и профессора Эмблинген это потихоньку начинало нервировать. Она начала сомневаться, что события происходят в соответствии с составленным узким кругом пони планом. Что под влиянием таинственной личности, всегда общающейся только через лишённый индивидуальных черт образ, замысел не претерпел значительных изменений, последствия которых обрушатся на самых неосторожных.

Глава 5. Четыре подковы

Компашка пони отправляется в опасный путь в поисках последнего фрагмента древнего артефакта

Скоупрейдж расписался в предоставленной ему бумаге. Потом на втором экземпляре, который небрежно сложил и сунул в карман халата.

— Приятно работать с почтовым управлением, – улыбнулся он, возвращая перо в чернильницу. – Ещё ничего не разбили и не потеряли. Не то что мой отдел по описанию артефактов.

Пегас-почтальон улыбнулся в ответ и взлетел в небо, оставив старшему лаборанту картонную коробку с артефактами и приподнятое настроение. Скоупрейдж с трудом удержался, чтобы не распаковать всё прямо на открытом воздухе. Останавливало наличие в его стэйблриджских апартаментах гостя, которому родители разрешили недельку побыть со старшим братом. Гость, естественно, жутко интересовался научной жизнью Стэйблриджа и, по семейной традиции, старинными реликвиями. Только вот метки ещё получить не успел.

Коробку пришлось в одиночку тащить в квартиру. Конечно, инструкции строго предписывали проводить распаковку и исследование всех вновь поступивших реликвий исключительно за рабочим столом в упомянутом отделе, занимающимся описанием и классификацией артефактов, но старший лаборант давно и успешно игнорировал этот пункт даже в случае отсутствия интересующихся его работой посетителей из числа родственников. Правда, риск попасться был чреват потерей премиальных.

— Си, у тебя новые волшебные штуковины? – спросил молодой чёрный единорог с сиренево-коричневой гривой. Он поджидал Скоупрейджа, которого по устоявшейся традиции называл по первой букве имени, у входа в его квартирку – три скромно обставленные комнаты в одноэтажном здании. Всего в доме было шесть таких квартирок, в каждую из которых с улицы вела отдельная дверь. Старший брат строго-настрого запретил младшему покидать апартаменты и бродить по Стэйблриджу самостоятельно.

— Артефакты, Би, – с улыбкой поправил брата Скоупрейдж. – Их надо называть артефактами. Реликвиями. В крайнем случае, редкоземельными изделиями.

— Серьёзно? – присвистнул единорог, носящий имя Блинг Флэйр, но для старшего брата просто всегда бывший просто «Би».

— Про редкоземельные изделия я пошутил, – пояснил Скоупрейдж, распахивая дверь в помещение, до недавнего времени бывшее его личной холостяцкой берлогой. Братишка при подселении занял место, которое раньше отводилось под личный склад по-тихому утащенных из Хранилища магических предметов и уже лично скоупрейджевых комиксов. Перечисленное вместе с парой предметов мебели временно переместилось в рабочий кабинет. Конечно, молодого единорога можно было поселить отдельно в гостевом доме научного центра, но от такого варианта отказались оба брата.

Коробка на какой-то момент оказалась на земле. Блинг Флэйр сразу принялся кружить вокруг неё.

— Си, а если я её открою и всё вытащу, у меня метка появится?

— Только если будешь этим заниматься без остановки каждый день, – ответил Скоупрейдж. – Я часами исследовал мамину брошь, прежде чем нарисовалось это. – Он указал на стилизованное изображение микроскопа, которое обычно скрывал рабочий халат. – И произошло это внезапно, когда я понял, как красива брошь под увеличительным стеклом.

Скоупрейдж поднял коробку и прошёл через прихожую прямиком в свою комнату. Блинг Флэйр нашёл на столе ножницы и попытался подцепить ими клейкую ленту. Его старания увенчались успехом, но чрезмерный энтузиазм привёл к тому, что коробка упала набок, и артефакты вместе с упаковочным материалом вывалились на пол.

— Ну, Би, куда ты спешишь? – с упрёком произнёс старший брат. – С артефактами надо обращаться бережно и осторожно… Ух ты! – Он моментально забыл о только что сделанном замечании и подхватил небольшой предмет из кучи упаковочного мусора. Это была золочёная подкова, имевшая непривычную прямоугольную форму. – Ещё одна из работ Хоксера Мейка. Да, вот и гравировка его…

— А что, она очень особенная? – поинтересовался Блинг Флэйр.

— Сама по себе нет, – Скоупрейдж продолжал пожирать взглядом подкову, – но их маг сотворил сразу четыре. Все разной формы. По легенде, если поместить их на специальную подставку, то тебе откроется истинная суть магии Хоксера Мейка.

— Круто! – восхитился Блинг Флэйр.

— Что интересно, точно такая же, но треугольная, находится в одном из выставочных залов в Лас-Пегасусе, – продолжил Скоупрейдж. – Ещё одна подкова, вроде бы, спрятана где-то в горной пещере, которую назвали в честь волшебника. Там же крепко-накрепко в камень вмурована подставка. Я тебя туда всё хотел на экскурсию сводить, как меня когда-то папа водил. Но, понимаешь, Би, учёба была напряжённая, теперь работа покоя не даёт… – Скоупрейдж скорчил печальную мину.

— Угу, так и не сводил... – недовольно заметил Блинг Флэйр. – Ну, а четвёртая подкова где?

— Без понятия, – с видимым сожалением произнёс старший брат. – Может быть где угодно. Может, её переплавили во что-нибудь много лет назад. С такими вещами, как подковы, не особо церемонятся, даже если они с позолотой. – Скоупрейдж отложил в сторону поблёскивающий кусок металла. – Посмотрим, Би, что ещё у нас тут, в коробочке…

 

*   *   *

 

— И ты прямо с пилой бросился на эту штуку? – изумлённо переспросил Блинг Флэйр, пытаясь не отставать от брата.

— Пришлось, – ответил единорог, – надо же было её как-то остановить.

Они вышли из переулка и двинулись в сторону столовой, когда в них чуть не врезалась голубая единорожка с двуцветной гривой небесных оттенков.

— Дайте дорогу! – высокомерно потребовала она, поправляя остроконечную шляпу. Важным шагом она двинулась дальше по Меридианной улице.

— О, Би, смотри, какое сейчас шоу будет! – шёпотом предупредил брата Скоупрейдж. Он уже трижды встречал в Стэйблридже эту своенравную пони, так что практически свыкся с её высокопарной манерой общения. Но подружиться с ней пока не получалось, хотя Скоупрейдж и прикладывал к этому все усилия. Просто, кажется, конкретно эта волшебница не нуждалась ни в каких друзьях и знакомых.

— Если вы к профессору Силлиесту Тритсу, то он здесь больше не работает, – громко выкрикнул Скоупрейдж, после чего голубая пони чуть ли не подпрыгнула и развернулась.

— Что? Как не работает? Да как он может?.. – возмущённо затараторила она. – Кто тогда присвоит Трикси высшую степень владения магией?

— Э-э-э… Сумасшедший? – усмехнулся Скоупрейдж. Напрасно – единорожка без промедления подскочила к нему и замерла прямо перед мордой, гневно сверкая глазами и раздувая ноздри.

— Считаешь себя очень умным? Но тебе ещё расти и расти до Великой и Могущественной Трикси!

— Да, да, как скажете… Кстати, Жалкий и Ничтожный Скоупрейдж советует вам не говорить о себе в третьем лице. Звучит по-идиотски… – Лаборант выдал умиротворяющую и обезоруживающую улыбку.

— Си, смотри! – толкнул его Блинг Флэйр. – У неё тоже есть подкова!

Скоупрейдж нахмурился, посмотрел на родственника. Потом снова на Трикси. У неё на шее на тонкой цепочке и правда висела круглая золотая подкова. Казалось бы, украшение как украшение, но Скоупрейдж едва не сел на землю, когда, присмотревшись, различил на металле порядком потёртую гравировку.

— Да, подкова, – гордо заявила Трикси, польщённая вниманием к своей персоне. – Это дорогая фамильная реликвия. Только не семьи Трикси, Трикси купила её у каких-то пони, вполне недорого…

— У нас тоже такая есть, – улыбнулся молодой единорог. – Говорят, что, собрав все четыре, можно открыть какую-то там магию…

— Так, всё, тихо-тихо! – накинулся на брата спохватившийся Скоупрейдж. – Не надо тут сказок всяких рассказывать про самые обычные, ни разу не волшебные украшения. – Поймавший его выразительный взгляд Блинг Флэйр понял свой промах и удержался от дальнейших комментариев.

— Великой и Могущественной Трикси абсолютно безразличны ваши скучные истории, –высокомерно заявила волшебница, проходя мимо двух чёрных единорогов. – Трикси сообщили, что делать в этих краях нечего, и Трикси удаляется.

Нарочито громко цокая копытами, Трикси двинулась в сторону КПП.

 

*   *   *

 

Скоупрейдж проснулся от громкого лязга, сопровождаемого грохотом и тихим стоном. Он разлепил глаза, зажёг свет и выглянул из своей комнаты в прихожую.

Как он и подозревал, небольшое защитное сооружение, составленное из старых штативов, проволочной сетки и прочего металлолома, успешно поймало нарушителя, решившего полазить по шкафам и тумбочкам. Ловушку от желающих посягнуть на реликвии, которые лаборант брал к себе домой с работы, или на его коллекцию комиксов, Скоупрейдж ставил еженощно. В ней каждый элемент был невосприимчив к магии, поэтому любой попавшийся нарушитель вынужден был или искать лазейку и выбираться из неё подобно земнопони, или терпеливо ждать, пока явится хозяин дома. Нынешний визитёр не успел ещё определиться со стратегией.

— Неужели это Я-Задолбался-Произносить-Титул Трикси? – с удивлением произнёс Скоупрейдж, глядя на барахтающуюся в силках пони.

— Немедленно освободите! – приказала волшебница, которая в данный момент не могла дотянуться до своей шляпы.

— Чтобы вы мне весь дом перевернули в поисках золотых подков? – скептический подняв бровь, поинтересовался Скоупрейдж. – Нет, я, пожалуй, вас так оставлю. До утра. Утром сдам профессору Бикер, чтобы она вам маркером на лбу написала «Великая и Навсегда-Лишённая-Возможности-Быть-на-Территории-Стэйблриджа Трикси».

— Да как ты смеешь! – воскликнула Трикси, оставившая попытки дотянуться до шляпы, чтобы смерить хозяина квартиры уничтожающим взглядом. Эффект был сильно подпорчен тем, что она была вынуждена смотреть на него снизу-вверх. – Великая и Могущественная Трикси просто искала дамскую комнату!

— Нашли? Она достаточно для вас дамская? – ехидно спросил Скоупрейдж. Из соседней двери выглянул разбуженный шумом Блинг Флэйр.

— Она хотела украсть твою подкову? – поинтересовался он. Трикси отчаянно забилась в путах.

— Это наглая ложь и клевета! Великую и Могущественную Трикси не интересуют ваши какие-то там безделицы!

— Угу. Сейчас прямо начну верить, – улыбнулся Скоупрейдж.

— Зачем вы спорите? – неожиданно произнёс Блинг Флэйр. – Ведь одна подкова есть у тебя, Си, одна у неё. Мы знаем, где находится третья, и где искать последнюю. Почему бы нам вместе не собрать все их вместе и не открыть секрет этого Хоксера Мейка?

Скоупрейдж и Трикси одновременно и с одинаковым изумлением посмотрели на единорога без метки. Синхронно прозвучали полные пренебрежения вопросы:

— С ней?

— С вами?

Блинг Флэйр вздохнул. Он совершенно не понимал эту тягу взрослых к поиску выгоды только для себя. Ему лично всегда хотелось быть в компании, разделять с другими награды и неприятности.

— Если подумать подольше, – нехотя произнёс Скоупрейдж, – то мой брат ухватил суть проблемы. Никому из нас не удастся раскрыть секрет магии Хоксера Мейка в одиночку.

— Великая и Могущественная Трикси согласна, – выдержав паузу, проговорила лежащая на полу кобылка. – Тем более что вам никогда не добыть золотую подкову из Лас-Пегасуса без помощи Трикси. Только Трикси может устроить великолепное шоу, которое отвлечёт внимание всех в выставочном центре, включая охранников, и даст возможность похитить реликвию.

— Ты смотри, Би, тут кто-то далеко идущие планы строит, – сказал Скоупрейдж. – Только мы, пожалуй, воздержимся от преступных действий. – Он притянул к себе перо и чернильницу. – Я сокурснику напишу. Он работает в выставочном центре. Попрошу у него одолжить подкову на день. Скажу, нужна для ответственного эксперимента…

— Ну-у-у, – разочаровано протянул Блинг Флэйр. – Это как-то скучно. Я бы предпочёл дерзкое ограбление.

— Я бы предпочёл, чтобы ты вернулся в кровать и уснул, – откликнулся Скоупрейдж. – Завтра у нас сборы и довольно продолжительный поход. Мне как раз отпуск обещали предоставить на неделю, так что «смотаться за магическим сокровищем» теперь в моём списке дел. Так что марш в кровать, или без тебя пойдём.

— Ура! Ура! Мы идём в поход! – подпрыгнул на месте Блинг Флэйр и вернулся к себе в комнату. Скоупрейдж сделал вид, что тоже собирается вернуться к себе.

— Между прочим, кое-кто будет очень признателен вашей семейке, если вы потрудитесь распутать эти верёвки, – нервно дёрнувшись, уже не столь высокомерным тоном произнесла Трикси.

— Валяющуюся и Запутавшуюся Трикси что-то не устраивает? – вновь повернулся к ней Скоупрейдж.

Судя по взгляду Трикси, её много что не устраивало. Особенно наличие постоянно отпускающего шуточки единорога, имеющего в запасе слишком много ключей к тайне, которую ей хотелось бы разгадать самостоятельно.

 

*   *   *

 

— Ну, и где же эта ваша пещера? – поинтересовалась Трикси, аккуратно обходя крупные булыжники. Хотя это не ей следовало жаловаться на долгий путь и ухабистую дорогу – она-то шла налегке, тогда как позади один взмокший единорог вынужден был тащить сумки в добрые двадцать килограмм весом.

— Впереди слева, – восторженно сказал Блинг Флэйр, обгоняя спутников.

— Трикси хотела бы знать, как мы собираемся искать недостающую подкову? – обратилась единорожка к Скоупрейджу.

— Скажу, что кое-кому с парой прилагательных перед именем нужно почаще заглядывать в книги. Там про всё написано, – ответил чёрный единорог.

— Что я – Твайлайт Спаркл, чтобы книги читать? – фыркнула волшебница.

— Нет. Но вы та, кто настолько сильно завидует Твайлайт Спаркл, что из синей вот-вот станет сине-зелёной.

— Ничего подобного, – моментально буркнула Трикси. – Великая и Могущественная Трикси настолько уникальна, что её уникальности позавидую все кантерлотские принцессы.

Скоупрейдж открыл рот, чтобы вставить едкий комментарий, но махнул копытом.

— Так что говорят книги про четвёртую подкову? – Чуть помолчав, вновь спросила Трикси. – И что будет, если их всё-таки собрать вместе?

— Тут, наверное, для начала надо рассказать побольше про Хоксера Мейка. – Скоупрейдж повёл плечами, поправляя сползшую лямку сумки. – Жил он лет эдак пятьдесят-шестьдесят назад. Создавал магические артефакты на потеху толпе. Не хотел ни изменить законы природы, ни стать самым сильным колдуном в Эквестрии. Ничего подобного… Делал он какую-нибудь разноцветную светящуюся игрушку в виде кузнечика – и отдавал жеребятам из ближайшего посёлка. Им было весело, от этого самому Хоксеру Мейку было весело. Про взрослых пони он тоже не забывал – делал даром полезные в хозяйстве вещи. Так и жил.

— Подумать только, – качнула головой Трикси. Ей была непривычна мысль, что можно устраивать развлекательные шоу и не брать за это оплаты.

— Однажды пришла волшебнику в голову идея поделиться с кем-то частью своей магии. Но исключительно с тем единорогом, который этого захочет. Таких единорогов поблизости не нашлось. Серьёзные чародеи считали Хоксера Мейка чудаковатым и обходили стороной. Молодые единороги не выказывали интереса к самой его магии, им просто хотелось быть мощными заклинателями. – История Скоупрейджа настолько увлекла его спутников, что они даже начали спотыкаться. – Вот Хоксер Мейк и решил, что достойный кандидат не поленится собрать по всей Эквестрии составные части его нового артефакта. И сделал четыре подковы, три из которых сразу же раздарил. А над четвёртой работал особенно долго. Она у Хоксера Мейка получилась самой оригинальной. Он попытался сделать её похожей на пятиконечную звезду. Пытаясь её нарисовать, извёл дюжину листов бумаги. Закончил работу и сразу подкову куда-то спрятал. Предположительно в своей пещере, которую мы скоро увидим.

— А как он поместил часть своей магии в подковы? – спросил Блинг Флэйр.

— Этого никто не знает. Вполне возможно, что подковы-то самые обычные. А свою магию Хоксер Мейк спрятал где-то в пещере или в другом месте. Может, собранные вместе на подставке, эти подковы нам карту нарисуют или ещё что…

Скоупрейдж с загадочной улыбкой посмотрел на прямоугольный и треугольный артефакты, которые выпирали из нагрудных карманов походной куртки его брата.

— Если карта, значит, нам ещё надо будет куда-то идти! Значит, будут новые приключения! – обрадованно воскликнул Блинг Флэйр и ринулся вперёд.

Младший брат носился туда-обратно по каменистой тропинке слишком рьяно. И разворачивался слишком резко. Во время одного из таких манёвров его копыто соскользнуло, и он, потеряв равновесие, едва не скатился вниз по отвесному склону. От падения его удержало фиалкового цвета сияние, которое переместило единорога чуть правее и поставило на четыре копыта.

— У нас тут вообще-то опасное путешествие, – напомнила Трикси, развеивая захват и осуждающе глядя на опешившего от стремительности произошедшего Блинг Флэйра.

— Да, Би, давай не отходи далеко, – виновато добавил Скоупрейдж. – Слушать байки про магов древности, безусловно, интересное занятие, но оно не отменяет необходимости глядеть под ноги. В следующий раз Великая и Могущественная Мисс не станет тебя вытаскивать. – Он сделал над собой усилие и постарался вложить в последнюю фразу немного благодарности.

 

*   *   *

 

Пещера Хоксера Мейка в отрогах гор, твёрдо отделявших зелёную равнину Лас-Пегасуса от края Сан-Паломинской пустыни, не показалась Трикси каким-то выдающимися хоромами. Скорее это была яма в стене, в дальнем конце которой был проход в аналогичную яму в стене, за которой настырного спелеолога ждал последний зал. К этому можно было добавить свисавшие с потолка сталактиты, их побратимов, тянущихся вверх с пола пещеры, и журчание ручья, протекавшего через всю эту природную красоту.

О том, что какой-то пони нашёл в этом месте домашний уют, можно было догадаться лишь по форме некоторых каменных сосулек. Кто-то когда-то укоротил некоторые из них, чтобы свободно ходить по трём пещерным комнатам. Спустя годы по его следам прошли сотни любителей древних историй о выдающихся магах. Несомненно, они успели всё здесь осмотреть и излазить. Теперь настало сделать то же и для трёх искателей магических реликвий.

— Здесь тоже осторожно ступай. – Скоупрейдж вытащил из рюкзака миниатюрный фонарик и нацепил его на лоб братишке. – Пещера сырая и скользкая.

— Осторожность не поможет отыскать четвёртую подкову, – сказала Трикси, прогарцевав мимо опытных спелеологов. Она начала ходить вокруг сталагмитов, выискивая взглядом что-нибудь, хоть отдалённо напоминающее пятиконечную звезду. Естественно, ей хотелось найти её первой, чтобы потом на равных диктовать условия семейству единорогов.

Скоупрейдж и Блинг Флэйр оставили порядком утомившую их спутницу рыскать в поисках спрятанного артефакта и принялись неспешно бродить по залам, чтобы спокойно полюбоваться красотой этого места, за века созданного силами природы просто так, для собственного удовольствия. Лучи фонарей рассекали мрак внутренних пещер, выхватывая созданные неутомимыми каплями воды свешивающиеся с потолка и растущие из пола каменные сосульки, напоминающие рога гигантских единорогов. Если долго смотреть на какую-нибудь из них, можно было увидеть, как очередная капля отрывается от кончика «рога» и стремительно, сверкнув в лучах светильника, падает вниз. Братья не спеша водили лучами фонарей, молча восхищаясь красотой этого места. Им стало понятно, почему Хоксер Мейк избрал для себя именно его – пещеры были идеальны для волшебника, не ищущего славы или могущества, а просто радующегося жизни и мечтающего, чтобы эту радость разделяли и все остальные.

Осмотр достопримечательностей нарушало только громкое сопение и приглушённое бормотание Трикси. Великая и могущественная волшебница не выказывала никакого уважения к ландшафту и постоянно пробовала отколоть что-нибудь копытом, притянуть магией или даже попробовать на зуб. Периодически она посматривала в сторону спутников, надеясь вовремя заметить, если те обнаружат недостающий артефакт.

Два чёрных единорога, не торопясь, осмотрели первый и второй пещерные залы и прошли в дальний. Именно здесь появились следы пребывания разумного существа, поскольку когда-то давно Хоксер Мейк – крайне осторожно, чтобы ни в коем случае не нарушить естественную красоту своего убежища – вырезал каменную лавочку для отдыха, пару углублений, выполнявших роль полочек, и отвёл поток воды, прежде образовывавший озерцо в центре этой части пещеры.

Здесь же находился и каменный постамент, созданный из верхушек двух сросшихся бежевых сталагмитов. Скоупрейдж, хотя с момента его прошлого визита прошло немало лет, прекрасно помнил плоскую поверхность с четырьмя глубокими вырезами, по форме повторявшими подковы.

— Би, доставай наши артефакты, – распорядился он, сбрасывая сумки на каменную лавочку. Сам Скоупрейдж вытащил несколько кисточек различных размеров и стал аккуратно чистить ими верхнюю часть постамента и углубления в нём.

— Ничего без Трикси не трогать! – раскатился под каменными сводами крик, заставивший единорогов синхронно скривиться как от громкости, так и надоедливости голоса.

Эхо не успело дважды повторить последнее слово, как единорожка с завышенным самомнением присоединилась к черношёрстному семейству.

— Великая и Могущественная Трикси желает лично положить подковы на полагающиеся им места, – безапелляционно заявила волшебница, с усилием впечатывая свою реликвию в соответствующее углубление. – Данная обязанность по праву принадлежит Трикси, ведь Хоксер Мейк приходится Великой и Могущественной Трикси дальним родственником!

— Ну да, конечно, – скривился Скоупрейдж.

— Возможно, является, – чуть сбавила градус пафоса единорожка, смерив его взглядом и снова задрав нос. – Ты точно этого знать не можешь, так что не критикуй.

Скоупрейдж в спор не полез – его сейчас больше чем чьи-то родословные интересовала тыльная сторона постамента. Там как будто была оставлена едва различимая надпись. Теперь, спустя много лет, у Скоупрейджа осталось желание и появились средства, чтобы эту надпись разобрать. Он запустил копыта в сумку и вытащил из неё свой любимый гипермонокль, которому до сих не удосужился придумать оригинальное название. При этом сумка немного наклонилась, и из неё вывалился небольшой предмет, со звоном ударившийся о каменный пол. Это была золочёная подкова в форме пятиконечной звезды.

— Так она всё это время была в твоей сумке! – вознегодовала голубая пони. – Ты заставил Трикси много времени лазить по сырой пещере ради вещи, которую носил при себе. Да только за одно это ты обязан её отдать!

Она магией захватила подкову и перенесла её на постамент. Скоупрейдж не стал как-либо этому препятствовать. Он надел своё гениальное изобретение и, пристроив фонарь так, чтобы свет падал на едва различимую надпись, принялся пробовать разные сочетания линз, пытаясь разобрать написанное.

— Надо было, наверное, раньше про неё сказать, – спокойно произнёс он, вчитываясь в надпись. – Она в Стэйблридже в Хранилище Артефактов лежала. И я с самого начала про неё знал, про то, что она в пещере, просто так придумал…

— И эти тоже отдайте. – Трикси довольно грубо выхватила прямоугольную и треугольную подковы у Блинг Флэйра. Тот хотел было отобрать реликвии обратно, но внезапно хрюкнувший и затрясшийся от беззвучного смеха брат тихо и энергично поманил его к себе.

Скоупрейдж подержал обруч с линзами так, чтобы молодой единорог смог прочитать едва видимую надпись, которую сам изучил минутой ранее. Блинг Флэйр, едва закончив чтение, зафыркал, а потом и вовсе залился искренним хохотом. Его отражённый эхом от стен пещеры смех заставил Трикси испуганно поёжиться.

— Смейтесь, смейтесь, – грозно произнесла она, расставляя артефакты по местам. – Сейчас магический талант Хоксера Мейка будет принадлежать Трикси!

Последняя подкова с тихим щелчком заняла предназначенное ей углубление. Трикси приподняла копыта, ожидая мистических явлений, мощных потоков энергии, ярких вспышек света или хотя бы появления в стене потайной двери. Но пещеру по-прежнему наполняло только журчание ручья, дополняемое весёлым фырканьем двух единорогов.

— Хоксер Мейк в своём репертуаре, – пробормотал Скоупрейдж, поднимаясь с каменного пола.

— Почему ничего не происходит? – озиралась по сторонам Трикси. Она ещё раз постучала по каждой подкове, пошевелила их за края, наконец, просто стукнула копытом по верхушке постамента. – Сила Хоксера Мейка уже у меня. Великая и Могущественная Трикси познала тайны его магии… Почему тогда это не чувствуется? – Она попыталась сплести простенькое заклинание. Колдовство удалось, но, судя по недоумевающей и разочарованной мордочке Трикси, вышло совершенно таким же, как и в любой другой раз. В нём не ощущалось влияния чужой магии и энергии высшего уровня.

— Зато, согласно этой надписи, – Скоупрейдж постучал копытом по постаменту, – Великая и Какая-то-ещё Трикси отныне может считаться первым пони, который официально доказал Хоксеру Мейку, что имеет мозг… – На сей раз он открыто рассмеялся.

Трикси молча хлопала глазами.

— Это же игра такая для маленьких жеребят! – ухмыляясь, пояснил Блинг Флэйр. – Похожую мне в детстве подарили. Надо различные по форме фигурки разместить в подходящие прорези. Неужели вы никогда в такую не играли?

— Ну так… – Скоупрейджа всё ещё трясло от смеха. – Только что сыграла…

— Но как же легенда? Великая магия Хоксера Мейка? Зачем ему мастерить артефакты и этот постамент? – бормотала Трикси, растерянно разглядывая постамент.

— Что поделать, такой он был великий шутник, – пояснил Скоупрейдж. – Он не пытался оставить здесь какую-то магию. И не мечтал, что кто-нибудь когда-нибудь соберёт здесь все подковы. Хоксер Мейк просто дал этому месту историю, которая заставила бы пони сюда приходить и любоваться этой красотой. – Чёрный единорог обвёл копытом пещеру. – По-моему, совершенно справедливо, потому что место очень интересное.

— Си, а ты с самого начала знал, что артефакты – совсем не артефакты? – спросил Блинг Флэйр.

— Я подозревал об этом. Но втихую надеялся, что здесь есть нечто большее… Однако то, что мы сегодня увидели, достойно затраченного времени. Кроме того, я обещал тебе эту экскурсию много лет назад. А тут подвернулась прекрасная возможность устроить из этого приключение.

— Очень интересно приключение, – согласился молодой единорог.

Мимо братьев пронеслась кипящая от негодования Трикси. Её озлобленный величественный уход был немного испорчен сырым полом пещеры – пару раз она поскользнулась и едва не упала, но сбавить шаг и не подумала.

— Проклятые маги древности! – ворчала она. – Чтоб им провалиться вместе с их тупыми шутками и тупыми пещерами! Оторвали Великую и Могущественную Трикси от важных магических дел, затащили в темноту с кучей булыжников. – Она в сердцах пнула подвернувшийся под копыто сталагмит. – Ещё и посмеялись к тому же. Ненавижу такие шутки. И Стэйблридж ваш ненавижу.

--Увы, не всем дано понять, насколько волшебным является это место, – покачал головой Скоупрейдж.

Он посмотрел на постамент. Хотя бы на этот раз Трикси не стала брать чужого и оставила три подковы из четырёх на месте. Конечно, магия Хоксера Мейка вряд ли имела к этому какое-то отношение, но Скоупрейдж сегодня хотел верить в мистические явления. Он вытащил и убрал в сумку остальные артефакты, а потом предложил брату устроить небольшой пикник прямо тут, в пещере. Молодой единорог с радостью согласился.

Глава 6. Там за облаками

Погодный фронт над НИИ сталкивается с не вполне адекватными пунктами его внутреннего устава...

Над Стэйблриджем сгустились тучи. Буквальные и дождевые. Рождавшиеся у них капли бодро летели вниз и, добравшись до окна кабинета Бикер, выстукивали что-то на своём дождевом языке. Бикер слушала их монотонную болтовню, попутно раскладывая документы на две стопки, одну из которых у неё должен был забрать исполнительный Рэдфилд. Секретарь поддерживал свою репутацию, постоянно оставаясь на таком расстоянии, что его присутствие не тяготило начальство, но позволяло при первой необходимости прийти начальству на помощь.

— Всё, с этим разобрались, – «какая я молодец» тоном сообщила Бикер. Даже работа в духе «прочитать и подписать» при таком документообороте превращалась в почти физический труд. А уж чтобы дотащить нужные свитки до нужных отделов, и вовсе требовалась физическая сила вкупе с выносливостью. Рэдфилд не отставал и на этом поприще, выделяясь на фоне других постоянно меняющихся ассистентов, представлявших собой идеальное воплощение забитых жизнью исполнителей уровня «подай-принеси».

Все предыдущие помощники надолго не задерживались. Не предоставляющее особой свободы рабочее расписание, капризы Бикер, несчастные случаи при экспериментах – всё это периодически сокращало численность секретарского коллектива. Однако Рэдфилд не просто держался за свою должность, предусмотрительно обходя проводящие магию кабели и молча снося все заскоки начальства. Рэдфилд состоял в должности секретаря со дня открытия Стэйблриджа, работал на отца Бикер и не выражал ни малейшего желания поискать вакансию в каком-нибудь менее суматошном месте. Наградой за стоицизм и беззаветную преданность работе стало прозвище «бессменный секретарь», разошедшееся среди сотрудников центра, а также значимая привилегия: Бикер обращалась к лучшему административному работнику на «вы» и по имени, а не привычным «эй ты, иди сюда», которого удостаивались все прочие безликие секретари.

— Так, эти отдадите в бухгалтерию, эти Везергласс, эти Соубонс, эти зебрам, которые зелья варят. Три запечатанных отчёта отправите в Кантерлот, советнику по науке Краулинг Шейду. И пара верхних листков к вам в стол. Потом пригодятся, – проинструктировала ассистента Бикер, указывая на краешки документов. Рэдфилд молча кивнул.

— Журналист по имени Трендерхуф просит вас найти время для короткого интервью, – напомнил он, выдержав положенную паузу. – Когда вы будете готовы с ним побеседовать?

— Обязательно сегодня? – простонала Бикер.

— У него весьма насыщенный график, – заметил Рэдфилд, – через пару дней он должен быть на праздновании дня Понивилля…

— Они там, в Понивилле, вообще когда-нибудь работают? – язвительно поинтересовалась Бикер. – Что ни новость оттуда, то относится либо к предстоящему празднику, либо к прошедшему празднику, либо к отмене праздника по причине другого праздника. – Профессор подумала несколько секунд и продолжила мысль: – У нас тут, конечно, такое тоже есть. Профессиональный праздник… День святого лодыря. У Везергласс он вообще два раза в неделю. – Её едва народившаяся улыбка мгновенно увяла, наткнувшись на каменно-серьёзный вид секретаря.

— Вы дали своё предварительное согласие на интервью для «Эквестрийского обозревателя», назначив сегодняшнюю дату, – напомнил он, разогнав осмелевшую тишину.

— А сколько сейчас времени? – внезапно поинтересовалась Бикер. У секретаря и на этот вопрос нашёлся моментальный ответ:

— Три часа дня ровно.

— А чего же тогда так темно?.. – Бикер повернула голову, чтобы посмотреть в окно. После чего вспомнила про зависший над научным центром дождевой фронт. – А, точно. Вот отчего… –Она перебрала в уме несколько альтернативных дел, которыми можно было бы прикрыть своё нежелание болтать с журналистами. К её неудовольствию, эти дела затевать хотелось ещё меньше.

— Ну, позовите его, что ли, – фыркнула Бикер. Она прекрасно могла лично вызвать поживавшего в гостевом доме единорога, но фраза «позовите его, что ли» была сигналом, что выполнять распоряжение следовало с задержкой в полчаса минимум.

Бикер отвернулась к окошку и наблюдала за тем, как прозрачные змейки, опережая друг друга, бегут по стёклам.

 

*   *   *

 

Бикер радовалась, что потратила какое-то время на размышления о естественных погодных явлениях, потому что именно эта тема внезапно вызвала интерес у бурого единорога с бело-золотистой гривой. Правда, затронуть её пришлось исключительно по той причине, что беседа шла в не очень приятном направлении.

— Таким образом, мы обладаем возможностями для всестороннего изучения принципа циркуляции воды между жидким и газообразным состояниями, – резюмировала исполняющая обязанности руководителя Стэйблриджа продолжительное объяснение, больше походившее на лекцию.

Интервьюер черкнул пару строк в блокнотике.

— Однако ничто не мешает вам изучать тот же принцип при помощи пегасов, – заметил он. Взгляды с двух сторон, единообразно искажённые стёклами очков, встретились где-то над поверхностью стола.

— Нам помешало бы их влияние на аэродинамику воздушных потоков, – сухо парировала Бикер.

— Так значит, вам это кажется достаточной причиной, чтобы держать всех пегасов на расстоянии от научного центра?

Бикер тихо цокнула языком. Интервью опять возвращалось к теме, с которой она очень хотела бы уйти. Но, кажется, именно этот аспект социальной жизни интересовал странствующего репортёра больше всего.

— Причин много, – неохотно начала она. – Главная из них в том, что нахождение на территории научного центра пони, не владеющих магией, ставит под угрозу их жизнь. Когда мой отец открывал Стэйблридж, он заметил данную проблему и решил пойти по пути снижения возможных рисков. Да, по мнению некоторых, «доктрина Полимата» является жёстким и радикальным вариантом, но я полностью согласна со всеми её пунктами.

— Поясните в общих чертах, о чём говорит эта доктрина? – попросил Трендерхуф. Бикер дала бы голову на отсечение, что собеседник досконально успел изучить положения упомянутого документа, но очень хотел услышать трактовку от главы научного центра, чтобы придраться к каждому искажению исходного текста или к каждой эмоции, которой Бикер будет сопровождать изложение основных положений доктрины. Профессор поводила кончиком копыта по поверхности стола и начала размеренную речь о том, как единороги способны обеспечивать себе дополнительную защиту магией, а пегасы и земнопони такой возможности естественным образом лишены.

Трендерхуф во время этого монолога учтиво кивал, хотя по его глазам читалось, что он ни на грамм не согласен с большинством аргументов. Собственно, он это продемонстрировал лично, когда пришёл в мокром от дождя свитере. Проигнорировав как возможность взять зонт, так и возможность создать вокруг себя не пропускающую капли магическую сферу… Вариант позволить себе намокнуть репортёр счёл более приемлемым. Более естественным, как он пояснил. После того, как дал клятвенное заверение, что, если простудится, не будет предъявлять претензий к научному центру.

— Могут ли пегасы и земнопони организовывать, то есть подготавливать с точки зрения теоретической базы, а не непосредственного исполнения, эксперименты, а также вести научные разработки в Стэйблридже? – прозвучал следующий вопрос. Однозначный ответ Трендерхуф начал фиксировать в блокноте ещё до того, как он был озвучен.

— Нет, это недопустимо по причине высокого риска.

— Но вы ведь понимаете, что не только единорогам дано совершать научные открытия?

— Не поняла вопроса.

— Принятая в Стэйблридже доктрина ограждает научный центр от целой плеяды учёных пони, которые не могут помогать вам в развитии ваших изысканий только по той причине, что родились без роговых наростов. Вам это не кажется несправедливым? – переформулировал свою точку зрения Трендерхуф.

Перед тем как дать ответ, Бикер смерила взглядом «роговой нарост» собеседника.

— Да, мы теряем какой-то процент методического и производственного потенциала, – мягко отметила учёная пони. – Но расходы за обеспечение безопасности сотрудников в обратном случае перевесили бы непосредственную выгоду. – Голосом Бикер постаралась донести мысль «другого ответа от меня вам не добиться». И, хотя интервью после этого продолжалось ещё целых двадцать минут, каких-то высказываний, противоречащих официальным уставным документам научного центра, Трендерхуф так и не получил.

 

*   *   *

 

— Нет, это запредельная наглость! – рявкнула Бикер, изучая свежий номер «Эквестрийского обозревателя», который вместе с прочей почтой принёс Рэдфилд. На втором развороте красовалась заметка «путешественника со стажем», в которой он делился мнением по поводу всего, что увидел в Стэйблридже и особенно услышал от его руководителя. Те обороты, которые Трендерхуф включил в свою писанину, привели Бикер в состояние тихого бешенства.

— «К моему великому разочарованию центр, считающийся флагманом научной мысли Эквестрии, показал себя с не самой светлой стороны», – зачитывала она очерк. – «С тяжёлым сердцем я отметил, что все уроки из старых легенд и богатой истории, которые учат нас единению и дружбе, были забыты и проигнорированы, запрещены доктринами и табличками на дверях. Руководство Стэйблриджа не видит или не хочет видеть, что, поддерживая политику превознесения сверкающих чар над преимуществами широких крыльев и сильных ног, двигается по пути разобщения пони различных рас и…»

Бикер швырнула газету на стол и демонстративно скривилась, сдавив копытами виски.

— Вот жеж холёный скот, – фыркнула исполняющая обязанности руководителя. – Надо было сразу ему от ворот поворот дать. Никаких интервью, никаких комментариев. Знала же, что переврёт всё. И ведь всё переврал! – Последнюю фразу Бикер произнесла тоном, не оставляющим сомнений в её отношении к этой истории и сляпавшем её писаке в частности, и снова уставилась в окно, за которым мелкий моросящий дождь продолжал издеваться над крышами строений, водосточными трубами и обувью, которая не могла похвастаться непромокаемостью.

Вроде бы погода собиралась улучшаться, но собиралась как-то уж очень медленно. Из-за не останавливающегося ни днём, ни ночью дождя дороги развезло так, что некоторые улицы украсились досками, проложенными поверх луж. А в отчётах медицинского крыла научного центра слегка подскочил процент обращений по поводу обострений хронических суставных и простудных заболеваний.

— Он лишь отметил то, что ему показалось очевидным, – неожиданно выступил в защиту статейки Рэдфилд.

— Ага, только чего он другое-то не заочевидствовал? – Бикер снова развернула потрёпанную газету. – Пара фраз о наших научных открытиях. Почти ничего про устройство нашего научного центра. Но три абзаца сожалений о том, какие мы тут все расисты и сволочи!.. Нет, я его заставлю написать опровержение, – сердито махнула копытом Бикер. После чего вытащила перо из чернильницы. – Очерняет он мне тут всё…

— Вообще-то, прямо говоря, он пишет не полную ерунду, – не унимался секретарь. – Доктрина вашего отца действительно не помогает в развитии науки и центра в целом.

— Только вы ещё не начинайте, – наполовину попросила, наполовину приказала Бикер. Её рог был занят написанием официального обращения в редакцию «Эквестрийского обозревателя».

— Я просто опасаюсь, что вы проявите необоснованное упрямство в этом вопросе.

Бикер ненадолго задумалась. Она прекрасно осознавала, что у неё есть такой грех – упираться по поводу какой-то мелочи даже в ситуации, когда логика подсказывала любому другому разумному существу, что мнение надо поменять. Из-за этого ей когда-то пришлось пересдавать один из выпускных экзаменов. Но в данный конкретный момент в данном конкретном случае речь шла о серьёзных вещах, жизнях учёных пони и принципах развития науки. И Бикер построила для себя логическую цепочку, согласно которой отступать в таких вопросах от правильной позиции, занятой ещё её родителем, из-за блокнотных заметок одного заезжего, далёкого от фундаментальных научных исследований единорога было как минимум опрометчиво.

— Что я проявлю, вас не касается, – отметила Бикер. – Доктрины, принятые руководством Стэйблриджа, должны волновать только руководство Стэйблриджа. А не всяких там Трендерхуфов. Или Рэдфилдов. Всё, ступайте, я тут жалобу сочиняю… – Она с сомнением потеребила кончик пера. – И если кто есть в приёмной, передайте им, что у меня настроение испорчено и лучше ко мне не соваться.

Бикер ещё раз гневно воззрилась на смятую газету. Пегасы и земнопони не смогли бы сжечь её лёгким усилием воли. Бикер могла, но из соображений безопасности не стала.

 

*   *   *

 

Система общего оповещения Стэйблриджа из-за протекающей крыши благополучно вышла из строя, поэтому, чтобы найти главного специалиста по метеорологии, Бикер пришлось лично пробежаться по нескольким лабораторным комплексам отдела прикладной магии. Попутно она брала на заметку сотрудников, которые при её появлении резко меняли стиль поведения с «лениво-мечтательного» на «активно-работящий». Таковые находились почти за каждой из пяти первых дверей. За шестой нашёлся искомый профессор Вортекс.

— Вортекс, нужен ваш погодный генератор, чтобы разогнать эти треклятые тучи, – с порога сообщила Бикер. – Уже просто никаких сил нет терпеть эти дожди. Они идут почти неделю без остановки, и дренажная система научного центра скоро откажет.

— Голубушка, – сухо улыбнулся учёный пони, – я бы рад посодействовать и выступить в качестве спасителя всех и вся… Но мой многофакторный симулятор динамических метеоусловий в данный момент не работает.

Вортекс демонстрировал феноменально быструю смену эмоций. Пафос, сопровождавший именование устройства по присвоенному ему создателем полному названию, мгновенно сменился раздражением и едва ли не злостью, подкреплёнными обращением указующего копыта на высящуюся в углу лаборатории многоярусную конструкцию из штанг, колец и распорок.

— Установка сгорела две недели назад. Опять, – уточнил Вортекс, вставляя крестообразную насадку многофункциональной отвёртки в деревянную рукоять. – С тех пор по частям её пересобираю, пытаюсь выяснить, какие элементы могут ещё поработать.

Профессор склонился над одним из колец, снятых с «многофакторного симулятора». Деталь пребывала в состоянии фаршируемого огурца, фарш которого валялся на отдельной полке над рабочим столом Вортекса.

— Хорошо, – вздохнула Бикер. – То есть, конечно, ничего хорошего… Тогда поделитесь экспертным мнением, почему у нас над головой неделю неба ясного не видно.

— А чего там? Дождик, что ли? – Вортекс успел настолько уйти в работу, что полностью потерял нить разговора.

— Что ли да! – процедила сквозь зубы Бикер. – Скоро мы все поголовно плавать начнём. Мне надо знать, отчего это происходит и как это остановить.

— Ну-у-у… – протянул, собираясь с мыслями, Вортекс. – Погода в Эквестрии по большей части является искусственно регулируемой. Поэтому весьма сложно делать выводы по ситуации с естественно образующимися тучами. Вопрос этот в полной мере не изучался…

— Неправда. Вы его изучали, – наседала Бикер. – Перечень ваших работ по этой тематике на две страницы расписан.

Ответ Вортекса пришлось подождать – метеоролог вытаскивал из кольца какую-то защитную плёнку, покрывавшую его внутреннюю поверхность. Бикер не стала интересоваться, что это и для чего, потому что ответ учёного занял бы минут десять.

— К тому и веду, – продолжил Вортекс, изучая плёнку на просвет. – Мои исследования показываю, что таких аномально долгих осадков нет и быть не может. Возможно, что при последнем запуске моего изобретения, – он мягко прошёлся копытом по металлическому кольцу, – сформировалась зона аномальной активности, которая притянула дождевые облака как магнит железную стружку. И пока эта аномальная активность не исчезнет, тучи останутся и будут нам надоедать.

— Когда ожидать падения активности?

Вортекс посмотрел на начальницу как на ненормальную.

— Не имею ни малейшего представления. Я выдвинул лишь теоретическое предположение, которое даже не знаю, как подтвердить.

— А когда ваш погодный генератор заработает, он сможет всё поправить? – с робкой надеждой в голосе спросила Бикер. Вортекс пожал плечами.

— Даже не знаю, когда закончу с ним возиться. Тут требуется аккуратная работа, которую я никому другому не доверю. Над этими деталями надо сидеть не одну неделю.

— Не одну неделю, – разочарованно повторила Бикер. Она была в такой печали, что быстрый хитрый взгляд Вортекса ускользнул от её внимания.

— Попросите помощи из Лас-Пегасуса, – как бы невзначай предложил метеоролог. – Пегасы решат эту вашу проблему за минуты…

— Ну уж нет, – моментально рыкнула Бикер. – Сами справимся.

Вортекс равнодушно покачал головой. И снова занялся металлическим кольцом, которое не хотело отдавать важную деталь, по размеру едва пролезавшую в соответствующую прорезь.

 

*   *   *

 

— Три, два, залп! – скомандовала исполняющая обязанности руководителя, и полтора десятка разноцветных лучей устремились вверх, пробивая насквозь серую небесную пелену. Бикер приставила к глазам бинокль и изучила образовавшиеся прорехи. Они порадовали голубыми красками на несколько секунд, а потом исчезли, сдавленные окружающей серой массой.

— Ещё раз! – скомандовала Бикер. Сильно промокшие, уставшие, но готовые к бою сотрудники послушно пустили вверх несколько зарядов магии. Эффект был таким же. Даже наоборот – дождь словно стал ещё сильнее.

— Во имя Гармонии, – простонала укутанная в дождевик Везергласс, – попросите вы уже пегасов заняться этими тучами.

Бикер откинула набок плоскую от воды чёлку. Из-за ливня её очки были бесполезны, так что она использовала бинокль. Через него она пристально посмотрела на стоящую от неё в трёх шагах малиновую пони. Со стороны это выглядело анекдотично.

— У нас есть необходимые чары. Мы разберёмся с этой проблемой, не нарушая устав центра.

Лишь то обстоятельство, что нога была обута в сапог, а сапог почти наполовину был покрыт грязью, помешал Везергласс приложить копыто ко лбу.

— Ёлкины иглы! Отмените вы эту доктрину нафиг, – процедила она. – А то нас вместе с ней смоет. Ну, хотя бы сделайте исключения по случаю… – предложила доктор в ответ на упрямый «фырк».

Бикер отрицательно помотала головой, разбросав вокруг себя вереницу капель. Везергласс в сердцах сплюнула.

— Ещё раз-х! Кх-кх-кха, – скомандовала Бикер, срываясь на резкий грудной кашель. Иммунитет понемногу сдавал и у непреклонного руководителя. Причём из управляющих она была чуть ли не последней здравствующей. Куда менее стойкие секретари всей оравой чихали и сопливились. Даже Рэдфилд взял больничный по причине сильнейшей простуды, после чего вовсе пропал где-то на просторах медицинского комплекса.

— Это бесполезно, – констатировал подошедший Скоупрейдж. «Подошедший» в данной ситуации подразумевало «осторожно пропрыгавший по доскам и немногочисленным участкам почвы, пока ещё находящимся выше уровня луж». – Нам против такого облачного фронта десяток аликорнов-заклинателей нужен… Или хотя бы один пегас.

— Арг-чхи! – яростно чихнула Бикер. И не менее яростно сообщила смотрящим не неё подчинённым: – Так, следующий, кто явится ко мне с идеей позвать пегасов, полетит на небо без всяких крыльев… Сейчас дадим ещё залп! На счёт три…

 

*   *   *

 

Чашка горячего чая в копытах не грела. Звук капель, с монотонной регулярностью срывающихся с сырого пятна на потолке и заканчивающих свой путь в кастрюле на полу, не радовал. Сильный насморк положительных эмоций не добавлял. Серая хмарь на небесах рождала желание закутаться в одеяло с головой и пролежать так до следующего лета.

— Трещина в восточной стене главного корпуса становится всё шире, – докладывал при свете фонарика Скоупрейдж. Магия у него на время иссякла – он в течение дня раз семьдесят наложил на себя высушивающее заклинание. – Если размытие фундамента сейчас не остановить, обрушение стены через два дня гарантировано.

— Мне заболевших лечить нечем, – подключилась к докладу Соубонс, – медикаменты на исходе. Новые подвезти невозможно, потому что на подъезде к Стэйблриджу болото. Магических сил на то, чтобы телепортировать все коробки, у нас нет.

— Мы свернули практически все эксперименты, потому что здоровых пони на то, чтобы их контролировать, не осталось, – буркнула Везергласс. – А некоторые помещения отсырели настолько, что в них опасно вообще что-либо включать. Будут ожоги и взрывы.

Полуприкрытые глаза начальника с мольбой обратились к метеорологу.

— Мой генератор не сможет заработать в ближайшее время, – сокрушённо качая головой, произнёс Вортекс. – Повреждения внутри у него такие, что часть узлов надо собирать, паять, клеить и настраивать заново. Это пять дней минимум, даже если у меня будет десяток помощников и все необходимые запчасти. А ни того, ни другого нет.

— Ясно, – выдохнула Бикер. – Идеи?.. Кроме идеи позвать на помощь пегасов! – рявкнула она, наблюдая, как приоткрывается пара инициативных ртов. Рты с печальным клацаньем закрылись.

Везергласс оглядела немногочисленную компанию коллег, протекающий потолок, подставленные под падающие капли всевозможные ёмкости, оконную раму, потемневшую от сырости, игривый узор капель на стёклах и, напоследок, груду использованных носовых платков на столе перед профессором Бикер.

— Тогда есть идея сменить руководителя, – произнесла она. В повисшей тишине теньканье капель казалось оглушительным.

— Повторите. – Бикер сморкнулась в платок и подняла усталые глаза на малиновую пони.

— Мне жаль, профессор, но в своих решениях вы перестали следовать какой-либо логике, – жёстко произнесла Везергласс. – Это упрямство по вопросу доктрины, введённой вашим отцом, уничтожает научный центр. Вы уничтожаете свой научный центр.

Профессор сделала звучный прерывистый вдох, чтобы ненадолго избежать очередного чиха. Ей очень важно было произнести следующую фразу без простудных приступов.

— Пошли все вон из моего кабинета!

Учёные пони поднялись со своих мест.

— Мы можем отстранить вас и без вашего согласия, – напомнила Соубонс. – Просто это небыстрая процедура, а сейчас каждая минута промедления ведёт к тому, что где-нибудь разрушится или откажет что-то жизненно важное.

— Подумайте над тем, что для вас главное – ваша гордость или ваш научный центр, – добавила Везергласс. Бикер сняла очки, украшенные следами десятков высохших капель воды, обессилено кивнула, но ничего не ответила.

Её ухо уловило, как открывается и закрывается дверь. Как стихают шаги в Зелёном зале. Потом был только стук капель. Когда дверь снова распахнулась, Бикер практически уснула на документах.

— Можно? – вежливо поинтересовался Рэдфилд, заглядывая в кабинет. Потерявшая остатки оптимизма профессор нашла силы на последнюю улыбку.

— А, Рэдфилд. Снова здоровы?

— Я не совсем болел, – ответил секретарь. – Я ездил за одной бумагой.

Свиток из дорожной сумки оперативно переместился на стол перед начальником. Бикер, перед тем как приступить к чтению, поинтересовалась:

— И что же это?

— Распоряжение, отменяющее действие «доктрины Полимата», – сообщил Рэдфилд.

У Бикер больше не осталось сил бороться со всем наседавшим окружением. Поймав в поле зрения первые несколько строчек и выслушав ответ, она вздохнула и потянулась за чернильницей.

— Пропади оно пропадом! Где мне это подписать?

— Вам ничего подписывать не надо, – тут же откликнулся Рэдфилд. – Ваш отец подписал это распоряжение за день до того, как ушёл с должности руководителя.

— Не поняла, – тряхнула гривой Бикер.

— На самом деле он подписал его вчера вечером в Балтимэйре, – почти шёпотом сообщил Рэдфилд. – Но мы поставили давно прошедшую дату, когда он ещё был руководителем. Этот документ, как он предположил, просто затерялся, и вы о нём не знали. В этом случае «доктрина Полимата» отменяется, пегасы и земнопони получают возможность работать в Стэйблридже, но вы остаётесь при своём мнении.

— То есть больничный… Апчхи!.. больничный вы брали не оттого, что болели? – уточнила профессор.

— Да.

Бикер покрутила свиток с распоряжением. В чувствах, которые были у неё по отношению к этому документу, она разобраться пока что не могла. Зато точно определила, что испытывает к принёсшему её ассистенту.

— Уволены, Рэдфилд, – сухо сообщила Бикер, тихо шмыгнув носом. – За то, что обманули меня, за то, что обманули медицинскую службу… За то, что много месяцев назад вы потеряли этот ценный документ.

«Бессменный секретарь» принял это заявление без удивления или печали. Он развернулся примерно на четверть корпуса, когда услышал со стороны исполняющей обязанности руководителя произнесённые совсем другим тоном слова:

— А, Рэдфилд, вы ещё здесь!.. – Бикер сложила передние копыта на столешнице. – Я тут слышала, вы недавно работу потеряли. У нас в Стэйблридже как раз освободилась вакансия секретаря. Не интересует?

— У меня большой опыт работы в этой сфере. – Уголки губ единорога чуть заметно приподнялись.

— Вы приняты, – заключила Бикер, буквально с каждым ударом сердца чувствующая прилив сил и отступление простуды. – Ваше первое испытательное задание: немедленно связаться с Лас-Пегасусом. Пусть присылают всех, кто может разогнать этот серый кошмар… Нам всем пора увидеть солнце и высохнуть.

Рэдфилд кивнул и моментально скрылся за дверью. Его быстрый затихающий шаг практически совпадал с ритмом падавших с потолка капель.

 

*   *   *

 

Профессор Вортекс не спеша прикручивал к железному штырю металлическую сеточку. Скоро эта деталь должна была превратиться в украшение для всё ещё неважно выглядящего погодного генератора. Метеоролог сидел один в пустой лаборатории, периодически бросая взгляд на дальнюю стену, которую сочетание размокшей штукатурки и медленно размываемого фундамента украсило сеткой трещин.

Двери лабораторного комплекса отворились, пропуская пони с меткой в виде красного прямоугольника.

— Нет-нет, устройство ещё не готово. Мне нужно время, – сообщил затылок Вортекса.

— Можете перестать притворяться, – ответил Рэдфилд. Метеоролог вздрогнул и повернул голову к посетителю, пока тот завершал обрисовку ситуации: – Пегасы на подлёте. Выключайте свою штуковину.

— Наконец-то! – с облегчением выпалил Вортекс, отложил железки и метнулся к расположенному в углу комнаты шкафу. Там он провёл необычный для работников научного центра ритуал, ключом отперев место хранения рабочих халатов. Вместо халатов внутри шкафа обнаружилась миниатюрная установка из пятнадцати колец, вращающихся в разные стороны вокруг центральной оси. Вортекс нажал несколько кнопок на панели, провода от которой уходили внутрь конструкции. Кольца с тихим скрежетом, потрескиванием статических искр и посвистыванием начали замедлять движение.

— Я уже начал волноваться, что всё зашло слишком далеко, – вздохнул Вортекс. – Ты мне говорил, что одной статьи от этого репортёра окажется достаточно…

— Я говорил, что её может быть достаточно, – сказал Рэдфилд. – Но потом Бикер вцепилась в доктрину как медведь в пчелиный улей... Пришлось идти на должностное преступление.

— Мы, по-моему, на настоящее преступление пошли. – Вортекс принялся отсоединять провода от полностью выключенного устройства. – Чуть не утопили весь научный центр. Если Бикер как-то про это узнает, мы не жильцы.

Рэдфилд согласно кивнул. Как мысли, что научный центр был очень близок к катастрофе, так и мысли о реакции руководящей пони на правдивую версию событий.

— Зато теперь, после отмены доктрины, ваши родственники-пегасы смогут приехать с визитом. А вы гордо покажете им, над чем работаете. Заодно намекнёте, что они управляют погодой, а вы управляете при помощи погоды.

— Я одного не понимаю. – Вортекс вознамерился сразу раскурочить незарегистрированный симулятор погоды, игнорируя прилетающие от него разряды остаточной магии. – Если Бикер так заботится о своём научном центре, то как она могла довести его до такого состояния? Почему она наблюдала, как всё рушится, но не хотела отменить всего один уставной документ?

Рэдфилд взвесил, стоит ли выкладывать известный ему ответ на этот вопрос.

— У профессора есть черта характера, которая в менее выраженной форме присутствовала и у её отца. Которая и привела к созданию доктрины. Бикер никому и никогда прямо этого не скажет, но единороги, по её мнению, раса, намного превосходящая остальные. В пегасах и земнопони, не владеющих магией, она не видит равных себе пони. И эта неприязнь, поданная под соусом из весомых доводов, может стоить Бикер кресла руководителя. Она может потерять должность.

— Могла, – поправил собеседника Вортекс.

— Нет, ещё может, – возразил Рэдфилд. – Полимат, когда я с ним общался по поводу доктрины, выразил опасение за будущее дочери. В среде учёных пони появилась некая влиятельная личность, которая продвигает на место руководителя Стэйблриджа профессора Эмблинген. И продвигает весьма успешно.

— Эмблинген? – удивлённо переспросил Вортекс. – Эта та, которая панику с вирусом нам тут устроила?

Рэдфилд молча кивнул, наблюдая, как вещественное доказательство искусственного происхождения облаков над научным центром оперативно превращается в груду неузнаваемого хлама. Когда Вортекс того хотел, он мог работать с феноменальной скоростью.

— И чего нам теперь делать? – спросил чужого мнения метеоролог.

— Даже не знаю, – ответил секретарь. – Наверное, помогать нашей Бикер. – Рэдфилд навострил уши. Отдалённое шипение огромного количества дождевых капель будто бы прекратилось. Похоже, пришла пора выбираться из помещений и радоваться ясному небу. – Даже если она считает, что помощь ей не требуется, – закончил он мысль.

Глава 7. Заземление для единорога

Везергласс заключает пари и на день лишается возможности использовать магию...

Спор начальника отдела прикладной магии и шеф-повара стэйблриджской столовой разносился, наверное, по всей Меридианной улице.

— Я не говорю, что земнопони ничего не могут, потому что неспособны к свободной магии, – объясняла малиновая единорожка, виновато изучая поверхность подноса. – Я просто заявила, что владение ею как бы даёт нам, единорогам, преимущество.

— Да, позволяет вам заниматься ерундой, на которую любой обычный пони посмотрит пренебрежительно, – изложил своё понимание вопроса упитанный земнопони с чёрной гривой и меткой в виде разделочной доски. Он от природы не был наделён ни рогом, ни крыльями, и такой порядок вещей его не расстраивал.

— Да ладно, ерундой? – взвилась Везергласс. – Вот хочу я взять тот маффин. – Она подхватила означенное кондитерское изделие магией и перенесла на свой поднос. – И вот он у меня.

— Отлично! – притворно восхитился Дейнти Ран. – Ты поленилась сделать ровно четыре шага до этого маффина. Земнопони, вроде меня, делая эти четыре шага, заодно решил бы, какой напиток брать к маффину. А ты стоишь, глаза таращишь и мучительно соображаешь, какой стакан подцепить своей магией, с чем вообще этот стакан, стоит ли пить то, что в него налито… Вопросы, которые мимоходом решит любой не-единорог, потому что он не будет так зациклен на разноцветных искрах вокруг своей дополнительной кости. А так ты иногда звучишь как мой двоюродный брат Джо, который без своей магии не способен сделать нормальный пончик.

Шеф-повар демонстративно поправил чёлку, показывая гладкий лоб без каких-либо наростов. Везергласс вместо того, чтобы обидеться, расплылась в обаятельной улыбке.

— Чтобы мы без тебя делали, Дейнти? Ты единственный, кто регулярно опускает этот научный центр на поле здравого смысла, не давая ему долететь до облаков тщеславия.

— Ну так из-за чего же ещё меня тут держать? – усмехнулся жеребец. – Вовсе не из-за того, что я с отличием окончил кулинарные курсы и занимаюсь какой-то стряпнёй, которая всем нравится.

— Но у магии есть свои преимущества, – не унималась Везергласс. – Любой, у кого есть копыта, должен это понимать.

— Опять двадцать пять, – пробурчал Дейнти Ран, вернувшись к своим повседневным обязанностям, вроде раскладывания еды по тарелкам. – Да если бы сейчас с неба спустилась сама принцесса Селестия и спросила, не хочу ли я обрести магические умения, знаешь, что бы я ей ответил?

— Что у неё в Кантерлоте повара никудышные? – ответила Везергласс, лизнув присыпанную сахарной пудрой верхушку маффина.

— Это да, – кивнул Дейнти. – Но потом. Сначала я бы ответил, что ни за какие блага этого мира не хочу лишаться тех сладких тягот, которые есть у обычных пони. Сказал бы, мол, извините, ваше… как там к ним обращаться надо? А то я на «ты» со всеми, манер так и не набрался…

— «Ваше высочество», – подсказала Везергласс.

Дейнти Ран кивнул и принялся придумывать продолжение своей истории, занимая копыта сворачиванием пучков травы в трубочки.

— Извините, ваше высочество, но не хочу я терять навыки открывания дверей копытами, перетаскивая коробок на спине, навыки подметания пола, мытья посуды и нарезания овощей, которые совершенствовал многие годы. Не хочу их терять ради пары минут лишнего времени и слабых мышц в ногах.

— Это ты сейчас так говоришь, – фыркнула Везергласс. – А вот спросит тебя по-настоящему настоящая Селестия – сразу закиваешь.

— Говорю же, без надобности мне эти ваши магические трюки, – отозвался Дейнти.

Во время этого короткого разговора Дейнти Ран свернул два десятка трубочек и перешёл к украшению бутербродов лепестками цветов. Он торопился, поскольку через полчаса у всего Стэйблриджа был обеденный перерыв. А доктор Везергласс донимала его в рабочее время просто потому, что медики освободили её от обязанностей из-за очередного вывиха, который она получила на очередном испытательном стенде. Освобождение действовало пару дней и было выдано неделю тому назад.

— Но мне как испытателю интересно, – рассуждала она, дожевав маффин, использованный при демонстрации преимуществ владения магическими навыками. – Что было бы, обладай ты хотя бы простейшей магией?

— Что толку гадать? Её у меня как не было, так и не будет!

— Ой, не забегай так далеко… – хитро прищурилась Везергласс. – Зебры из отдела по изучению магических эликсиров не так давно намешали один отварчик, который может очень даже в этом направлении сработать. Они мне кое за что должны, так что могу выпросить у них порцию.

Дейнти Ран оторвался от кастрюли с овощным супом и смерил доктора осуждающим взглядом.

— Предположу, что ты по ночам спать не сможешь, пока этот опыт на мне не проведёшь.

— Не смогу, – честно призналась Везергласс.

— А есть там у этих зебр микстура, чтобы кого-то лишить магии на денёк? – неожиданно спросил заведующий столовой.

— Не интересовалась, но, по идее, должна быть, – ответила Везергласс, быстро смекнув, к чему он клонит.

— Тогда так. – Дейнти Ран придвинулся поближе к доктору. – Ззавтра я выпиваю зелье, дающее магию. А ты пригубишь то, которое её отнимает. Кто первый закричит «не могу так больше», тот моет полы здесь завтра вечером.

— Завтра же пятница! Тут такой бардак будет… – вздрогнула Везергласс. Однако даже такая перспектива не смогла притупить её азарт. – Договорились!

*     *     *

Маленькая колбочка с прозрачной светло-синей жидкостью плавала перед мордочкой доктора Везергласс, сопровождаемая взглядом бордовых глаз. Учёный, закрепившийся в каком-то из полушарий мозга, настойчиво рекомендовал воздержаться от этой затеи, отказаться от пари и вернуть зелье в соответствующий департамент. Правда, это предложение заглушал голос, слушая который Везергласс обрела неисчислимое количество шрамов, отметин и одно не разгибающееся и почти не слышащее ухо. Голос требовал не бояться опасностей, идти на риск и посмотреть на последствия.

Доктор сконцентрировалась на мысли, что она не так уж часто прибегает к магии и один день вполне может обойтись и без неё. Придя к этой мысли, она осушила колбу, с удивлением обнаружив, что зелье совсем не горькое и даже приятное на вкус. «Подсластила себе пилюлю», – усмехнулась частичка учёного.

Магическое сияние вокруг колбы начало издавать нарастающее потрескивание, а потом полностью исчезло. Раздался звук разбившегося стекла.

— Начинается, – вздохнула Везергласс и стала искать совок и веник. Потом вспомнила, что этих предметов в своей комнате не держит, потому что всегда весь бардак убирает исключительно магией. В итоге в качестве совка была использована страница из отчёта по исследованию трёхмесячной давности, а веником послужило правое переднее копыто.

— Ну вот, никаких трудностей, – обрадовалась Везергласс, высыпая куски стекла в помойное ведро. Ведро было практически полным, но выбрасывать его именно сегодня доктор по понятным причинам не собиралась – перспектива нести ведро в зубах до цеха по утилизации, вдыхая по дороге специфические запахи, расценивалась той же частичкой учёного как удовольствие много ниже среднего.

Следующей важной вещью на повестке дня было облачение в рабочий костюм. Опять же, снимать его с вешалки и вытаскивать из шкафа пришлось копытами. Одежда закономерно выскользнула и плюхнулась Везергласс прямо на мордочку. Единорожка замотала головой, чтобы стряхнуть костюм, и при этом стукнулась о полузакрытую дверцу шкафа.

— Да чтоб тебя! – рыкнула она, сбрасывая с себя непослушные шмотки. В процессе борьбы её уложенная с утра грива совершенно потеряла форму, но Везергласс отмахнулась от этой проблемы. Ей ещё предстояло нацепить на себя плотный облегающий костюм, в котором копыта застревали на каждой складке. Обычно она решала эту проблему, чуть растягивая ткань магией, чтобы уменьшить трение о шерсть. Но на этот раз облачение только одной ноги потребовало пары минут ругательств, катания по полу и применения зубов.

Закончив со второй ногой, Везергласс задыхалась так, словно выполнила полный курс тренировочных упражнений в спортивном зале.

— Почему меня никто не предупредил, что это так утомительно? – заорала она в потолок. – В Стэйблридже давно пора с защитных комбинезонов перейти на защитные юбки! Так и скажу Бикер, как только её увижу.

Как назло, именно в этот момент начал трезвонить экстренный будильник, напоминавший, что пора идти на работу. Доктор всегда ставила его на случай, если уснёт после сигнала первого будильника, поднимавшего её с кровати. Везергласс с двумя неодетыми ногами допрыгала до тумбочки и выключила верещащий прибор с третьего удара копытом.

— Может, уж не ходить никуда? – пробормотала доктор, вспоминая про недавний запрет от врачей. Запрет как бы не распространялся на сегодняшний день, но Везергласс всегда могла сказать, что неправильно поняла рекомендации. В конце концов, без магии в своём отделе она рисковала так сильно, что домашний покой прописал бы любой здравомыслящий доктор.

Только это было равносильно поражению. Конечно, если сидеть дома весь день и занять себя книгой, то магия не понадобится. А Дейнти Ран наверняка откроет свою столовую и будет трудиться в ней весь день. Никакая дополнительно приобретённая магия его не остановит. Так что нацепить упирающийся костюм надо было обязательно ради духа честного соперничества. На борьбу с оставшимися ногами ушло где-то минут восемь. И вот тогда начался настоящий кошмар, связанный с застёгиванием молнии.

 

*   *   *

 

Естественно, невзирая на опоздание, которое за ней и так уже числилось, Везергласс решила зайти в столовую, проведать Дейнти Рана и убедиться в том, что он честно использует свои новоприобретённые магические навыки. Благо идти было всего пару домов.

Всегда чистое и опрятное помещение с парой десятков накрытых скатертями столиков сейчас выглядело так, словно его только что покинула орда параспрайтов, от которой неизвестные пони пытались защититься, забрасывая паразитов продуктами. Столики, стены и даже потолок были украшены многочисленными разноцветными пятнами, оставленными явно готовыми блюдами и их составляющими; в этом можно было не сомневаться, так как кое-где снаряды остались в точках попадания, в настоящий момент засыхая неаппетитными комьями. Кто-то попытался отмыть часть из них, но не слишком преуспел в этом, только сильнее размазав грязь и вдобавок покрыв кафельный пол многочисленными лужами.

Отдельное внимание Везергласс обратила на криво разложенные скатерти, часть из которых обзавелась неровными дырами с обгорелыми краями. Некоторые валялись на полу, некоторые украшали опрокинутые столики. В воздухе висел ощутимый запах молотого перца, от которого хотелось чихать, а мешок, из которого приправа просыпалась, висел где-то под потолком. Дополнял картину разгрома сам Дейнти Ран, метавшийся по своей кухне от печки к печке. Вокруг него как намагниченные летали столовые приборы. В одной части кухни из горелки поднималось опасно высокое пламя, в другой из поломанного крана бил приличный фонтан воды.

— Уютно тут у тебя, – заметила Везергласс, перешагивая через осколки двух или трёх тарелок.

Дейнти Ран бросил в её сторону очень невесёлый взгляд.

— Надеюсь, ты счастлива? – произнёс он, пытаясь поймать крутящуюся у него над головой морковку. Едва он задел её копытом, как овощ превратился в кубик льда и шлёпнулся на пол. Дейнти Ран вздохнул и стал собирать ледышки с пола. – У меня к этому времени всегда была готова первая порция холодных закусок. А сегодня я даже ингредиенты не успел подготовить. Не говоря про этот бардак, – шеф-повар неосторожно показал копытом в сторону своей столовой. Штук десять вилок сорвались с места и полетели в ту сторону, воткнувшись в поваленный набок стол.

— Знаешь, мне что-то не особо весело. – Везергласс попыталась выдернуть одну из вилок зубами. Судя по хрусту во рту – ещё один опрометчивый поступок этого утра. – Ой! Видимо, я не вполне учла все последствия нашей затеи.

— Твоей затеи, – поправил Дейнти Ран, пытаясь задуть внезапно вспыхнувшее на одной из разделочных досок синее пламя.

— Если ты хочешь признать свою неправоту, то я слушаю…

— Неправоту? Да всё, что тут творится, только доказывает, насколько проще и удобнее жить без вашей магии, – фыркнул Дейнти Ран. – Тем более что я почти освоился. – Он показал на большую кастрюлю, в которой как бешеный вращался окружённый магической аурой половник.

— У меня тоже дела неплохо, представь себе, – заявила Везергласс, отпрыгивая в сторону, чтобы не оказаться на пути у самодвижущейся швабры. – Не ощутила никаких изменений по сравнению с любым другим днём. Я прекрасно справляюсь со всеми неприятностями, как при помощи магии, так и без неё… И, кажется, надо было как-то иначе мысль сформулировать, – добавила она, заметив ехидную улыбку заведующего столовой.

— Тогда, полагаю, встретимся во время обеда, – сказал Дейнти Ран, пристально уставившись на сковородку, которая тут же поменяла форму с круглой на квадратную. – И обсудим, кому лучше живётся. Потому что мне сейчас отвлекаться нельзя. Я и так много с чем не успеваю, а яблоки для компота надо помыть и почистить.

Он попытался подозвать к себе нож для фруктов. Железное лезвие просвистело в миллиметрах от его носа и воткнулось в дверцу кухонного шкафа, где замерло, дрожа.

— Мелкие неприятности, – тихо для себя повторил шеф-повар. – Не стоит на них обращать внимания… Да чтоб тебя! – Спонтанное телепортационное заклинание перебросило его из кухни на один из столиков в зале, где земнопони, пытаясь удержать равновесие, смял скатерть и раздавил солонку.

Везергласс поспешила удалиться, попутно прорвавшись через непонятным образом появившееся у дверей грозовое облако.

 

*   *   *

 

Оказавшись перед дверями в родной ЛК-1, Везергласс столкнулась с непреодолимой проблемой: запертой дверью. Точнее, отсутствием ключа к этой самой двери. Ещё точнее, ключ был погребён где-то в недрах бардака, который она называла своей спальней, а сделать генеральную уборку, чтобы найти столь необходимый предмет, Везергласс было откровенно лень. Сама доктор давно навострилась открывать замок куском гнутой проволоки или иным подвернувшимся под копыто предметом, но без магии проделать этот трюк было невозможно.

Пришлось терпеливо сидеть и ждать, пока кто-нибудь из работающих в комплексе пони захочет попасть внутрь или выйти наружу. Было непривычно и немного стыдно топтаться под дверью отдела, которым полагалось руководить.

— Доктор, вот вы где! – окликнул её примчавшийся со стороны других комплексов Скоупрейдж. – Мы пытались вызвать вас по интеркому.

— Так я просто из кабинета пройтись выбралась, – выкрутилась Везергласс. – Ноги, знаете ли, иногда так хочется размять… По какому поводу вы меня искали?

— Мы ждём вас, чтобы запустить установку управляемого магического синтеза! – с довольным видом провозгласил единорог, потрясая в воздухе копытом. – Весь месяц над этой установкой корпели, помните?

— Ах, да! Эти суперские скачки магии, от которых гасло освещение на всём этаже. Представьте себе, помню… – Везергласс с сомнением потрепала красную гриву. – А что, обязательно устраивать пробный запуск сегодня?

— Доктор, – обиженно отозвался Скоупрейдж. – Мы и так его отложили из-за вашей последней травмы. Но сегодня, насколько я знаю, врачи разрешили вам вернуться к работе! Поэтому пробный запуск запланирован именно на сегодня. – Лаборант немного стушевался. – И, в общем-то, он пройдёт обязательно, с вами или без вас.

Малиновая пони упорно разглядывала кирпич в стене. С одной стороны, ей очень хотелось пойти и посмотреть на результат длительной работы, первую установку, собранную исключительно на средства, которые отдел прикладной магии заработал своим трудом и оптовыми продажами. Кроме того, управляемый магический синтез был научной теорией, согласно которой можно было получить бесконечный источник магической энергии. Но только теорией, экспериментального подтверждения которой не получили ещё ни в одном научном центре. Если Стэйблридж сегодня осуществит удачный запуск, то он навеки останется в истории эквестрийской науки, а все доктора и младшие научные сотрудники, прогулявшие это событие, так и останутся никому не известными строчками в зарплатных ведомостях.

Однако ни один проект подобных масштабов и подобного значения не мог быть реализован без обязательного возникновения хотя бы одной чрезвычайной ситуации. И именно сегодня Везергласс была абсолютно беззащитна перед любой возможной опасностью. Она была полностью лишена возможности выставить блокирующее поле, отклонить летящий в мордочку предмет или мгновенно переместиться за пределы аварийной зоны. Приходилось полагаться только на свои ноги и быстроту реакции. Хотя на защиту со стороны Скоупрейджа, наверное, можно было рассчитывать.

— Эх, ладно, – вздохнула Везергласс. – Если вы без меня даже кнопку нажать не способны, придётся зайти и показать, как это делается.

Установка управляемого магического синтеза, впрочем, не требовала, чтобы пони нажимали на кнопки, дёргали за рычаги или танцевали вокруг шаманский танец. Всё, что нужно было сделать – отодвинуть непроницаемую для магии заслонку. Дальнейший ход эксперимента заключался в контролировании теоретически самоподдерживающейся реакции магических сил, которая могла либо угаснуть через несколько минут или секунд, либо дать постоянное излучение, для регистрации которого по всему комплексу были расставлены артефакты.

Доктор Везергласс не стала спускаться с балкона, а следила за знаменательным событием, робко выглядывая из-за металлических, выкрашенных в белый цвет перил. Сегодня вся работа лежала на Скоупрейдже и единорогах, которые помогали ему мастерить, клеить, приваривать, вешать на крепления, остеклять и начищать до блеска требующий тончайшей проработки всех деталей механизм.

Из-за своего жалкого укрытия Везергласс наблюдала потенциально исторический момент, когда изолирующая заслонка была сдвинута и в широкое стеклянное кольцо ускорителя, в котором по бесконечному кругу, наполняя лабораторию тихим жужжанием, носилась локализованная частица магии, была выпущена вторая, равная по заряду частица. Через мгновение они встретились, и жужжание тут же стихло, а кольцо наполнилось ярким белым светом. Метаморфоза была встречена радостными криками наблюдающих за экспериментом учёных пони, однако их ликование продлилось лишь несколько мгновений: раздался жуткий скрежет, и наполняющий кольцо ускорителя чистый белый свет превратился в клубящуюся грязно-багровую дымку. Она неравномерно пульсировала и, что было хуже всего, с каждой секундой ускоряла вращение. Непонятно, что именно пошло не так на этот раз, но то, что эксперимент провалился и вот-вот обернётся катастрофой, было несомненно. Учёная половина Везергласс припомнила научную работу, в которой говорилось о последствиях, а также о том, что надо срочно предпринять, чтобы их избежать.

— Отведите резерв магической энергии по заземлённому проводу! – приказала она, малиновой молнией спускаясь вниз по ступеням. Всё желание отсиживаться за спинами других в момент улетучилось, когда дела приняли плохой оборот. Тело взяла под контроль безбашенная половина разума.

— Мы уже, – сообщил Скоупрейдж, показывая на аварийные тумблеры, все как один переведённые в нижнее положение. Тем временем ближайшие к установке артефакты начали с треском взрываться от избытка магии. У присутствующих пони вокруг рогов начали самопроизвольно образовываться облака магических аур. Волевые центры единорогов, отвечавшие за использование заклинаний, моментально оказались перегружены. К несчастью, за этим последовала потеря сознания.

Под треск прекращавших существование артефактов учёные единороги попадали на пол. Все, кроме Везергласс. Она одна наблюдала за тем, как установка под аккомпанемент нарастающего высокочастотного воя начинает вибрировать, а ближайшие аппараты, в связи с экспериментом отключённые, но питающиеся от магии, начинают работать и мгновенно перегружаются, принимаясь сыпать искрами. В соседних комплексах приборы наверняка тоже сходили с ума и превращались в бесполезные дымящиеся ящики.

С криком «Ёлкины иглы!» доктор закружилась в поисках заземляющего провода. Плотный, толстый, серый, он петлял между предметами, ныряя под стеллаж. И именно там, под стеллажом, где он должен был через удлинитель подключаться к приёмнику аварийной системы сброса мощности, его конец сиротливо лежал на полу. Везергласс кинулась к непослушной серой змее и прижала её копытом к полу. Теперь надо было вытащить удлинитель, но другая нога, с трудом пролезавшая под металлическую полку, не могла его подцепить. И именно сейчас, именно в этот момент, магия одновременно стала проблемой, возможным средством решения и недостающим инструментом. Везергласс взвыла, кидаясь двумя передними ногами под стеллаж. Она ударилась лбом о металлическую полку, но её это совершенно не волновало. Куда большую проблему сейчас представляло устройство, зловещее пульсирующее сияние которого превращало лабораторию в подобие ночного клуба.

Инструкция по технике безопасности строго-настрого запрещала соединять два провода при условии, что по ним вот-вот пройдёт заряд магии предельных мощностей. Везергласс, вынырнувшая из-под стеллажа с вожделенным чёрным разъёмом в копытах, во имя спасения всей техники своего отдела решила этот пункт проигнорировать, жёстко состыковав два провода.

Так далеко и так мощно её прежде никогда не отшвыривало…

Очнулась доктор в знакомых ей «палатах врачевания», где Дресседж Кьюр тонкой иголкой проверяла нервную чувствительность её конечностей. Впрочем, Везергласс больше интересовал знакомый пациент на соседней койке.

— А у тебя что? – шёпотом поинтересовалась она.

— Синдром попадания под холодильник, – ответил перемотанный бинтами Дейнти Ран.

— А ещё я убрала ваши искусственно приобретённые способности, – поделилась информацией Дресседж Кьюр. – А то мне не очень приятно работать, когда скальпели летают по всему помещению.

— Извините. – Дейнти Ран попытался пожать плечами и поморщился.

— Кстати, вас хотела навестить профессор Бикер, – добавила Кьюр. – Я докладываю ей о вашем состоянии каждые полчаса. Где-нибудь ближе к вечеру сообщу ей, что с вами всё в порядке.

Везергласс испуганно дёрнулась, и отнюдь не из-за неудачно воткнутой иглы.

— То есть, с нами пока не всё в порядке?

— В принципе, несмотря на случившиеся события, – нахмурилась Кьюр, – вы в поразительном здравии. Но профессор Бикер говорила таким тоном, что лучше я её какое-то время к вам пускать не буду. Потому что воскрешать мёртвых я пока не научилась.

 

*   *   *

 

Вид профессора Бикер не предвещал ничего хорошего. Она по очереди прожигала взглядом то начальника отдела прикладной магии с подгоревшей гривой, то начальника столовой, ставшего полосатым из-за многочисленных повязок.

— Здесь у меня, – профессор положила правое копыто на стопку бумаг, покоящуюся на медицинском столике, – жалобы от сотрудников, которые сегодня не смогли пообедать из-за, цитирую, «хаоса, творящегося в столовой». Здесь же рассчитанная стоимость пострадавшей посуды и кухонной техники. До кучи ещё сведения о травмах, нанесённых летающими вилками, кипятком и… – профессор ещё раз глянула на край верхнего листика, чтобы убедиться в реальности жалобы, – ковшиком, у которого выросли зубы и когти.

— Я оплачу весь ущерб, – заверил Дейнти Ран.

— Да вы-то ладно, – отмахнулась Бикер. – Для вас это уникальный случай, я даже не знаю, как его классифицировать. Скажем так, сегодня в столовой был санитарный день. Жаль, что я вовремя не направила туда санитаров…

— Я компенсирую материальный ущерб из своего жалования, – не унимался земнопони.

— Хватит! Забыли про это! – потребовала Бикер. – Хочется – возмещайте. На здоровье. Главное, чтобы после выздоровления вы работали в нормальном режиме, а не в… дискордовом.

— Будет исполнено.

— Везергласс, – вздохнула руководитель Стэйблриджа, переходя к чуть меньшей стопке бумаг, – сегодня у меня из вашего отдела идёт поток нехороших новостей. Отчёты говорят, цитирую: «Катастрофа», «Полный провал», «Неуспех», «Отказ всего оборудования», «Эксперимент удачен»… – Бикер сбилась и покрутила бумагу. – А, это вчерашний. С запозданием принесли… Никогда бы не подумала, что у вас там всё держится только на вашей магии.

— Я тоже, – призналась малиновая пони, вздрогнув от воспоминаний о пережитых за день событиях.

— Ваше идиотское пари обошлось Стэйблриджу в такую сумму, что ещё месяц назад мы бы разорились. К счастью, ваше идиотское пари, а точнее, ваша полная невосприимчивость к магии, спасла всех сотрудников и две трети оборудования в научных комплексах. Но, – глава научного центра резко повысила голос, – это не даёт вам право устраивать лишённые смысла соревнования на территории Стэйблриджа.

— Они не были лишены смысла, – начала оправдываться Везергласс. – Как выяснилось, обладание магией без предварительной подготовки так же разрушительно, как её внезапная потеря.

— Так что мы оба проиграли, – подмигнул ей Дейнти Ран.

— Нет, я всё-таки была права в том плане, что магия даёт преимущества…

Доктору следовало почаще коситься в сторону профессора Бикер. Та сначала тихо закипала от ярости, а потом с ехидной ухмылкой отправилась изучать содержимое ближайшего медицинского шкафчика.

— Раз мне пришлось разбираться с бардаком, который вы устроили, – сообщила она, перебивая спорщиков, – то же я и выступлю в качестве судьи. Дейнти Ран будет отмывать свою столовую.

— Да! Ха-ха! Магия рулит! – не удержалась Везергласс.

— Доктор, а вам я приказываю осушить вот этот пузырёк. – Бикер вытащила из ящика небольшую бутылочку из тёмного стекла.

— А что там? – с осторожным интересом поинтересовалась Везергласс.

— Рыбий жир, – невозмутимо произнесла Бикер. – Вы у нас, как я понимаю, любите хлебать всякие сомнительные зелья. Так что и это вам должно понравиться.

Здоровое ухо доктора прижалось к голове, придав мордочке полную симметрию.

— Эту гадость? Ой, нет, не надо, – жалобно попросила она.

— Может, поменяемся? – заинтересованно предложил Дейнти Ран. Везергласс недолго колебалась между очень противным вариантом и отмыванием столовой.

— Да, непременно, – тихо шепнула она. Вернувшаяся магия, которой Везергласс была рада как пропавшей и нашедшейся дочери, медленно перенесла пузырёк на койку шеф-повара.

— У меня с рыбьим жиром никогда проблем не было, – заявил он, зубами поймав пузырёк на лету. – Я его по чуть-чуть в некоторые блюда добавляю. Для специфичности вкуса… Ну, доктор, вы в курсе, где у меня швабры хранятся?

Доктор Везергласс приподняла брови, наблюдая за хладнокровным поглощением противнейшей с её точки зрения субстанции, после чего отвернулась к стенке медицинской палаты и положила копыто поверх подкопчённой красной гривы. Она не получила доказательств того, что жить без магии лучше, чем с магией. Но дважды за день убедилась в простой истине: с заведующим столовой Дейнти Раном пари лучше не заключать вовсе – он даже поражение способен обернуть себе на пользу.

Глава 8. Чудо-крылья "чудо-молний"

Визит лучших летунов Эквестрии в Стэйблридж совпал с появлением там незваного гостя...

Профессор Бикер, щурясь, смотрела вверх, в ясное синее небо. В другой раз она бы вышла встречать повозку с гостями к одной из двух въездных арок, но нынешние посетители привыкли добираться своим путём. И именно в связи с этим согласование визита сегодняшних гостей сильно затянулось.

Из двух маленьких точек гости быстро превратились в двух пегасов, по широкой дуге спускавшихся внутрь «подковы» научного центра. С прославленным мастерством и отточенной грацией пегас и пегаска пролетели между вспомогательных зданий и остановились прямо возле крыльца административного здания, откуда за их полётом наблюдала руководитель Стэйблриджа. Она постаралась, чтобы неприязнь к бесконтрольно летающим по территории центра субъектам не отразилась на мордочке, и сделала вид, что искренне восхищается их мастерством.

— От имени всего коллектива Стэйблриджа рада приветствовать вас в наших стенах, – сообщила профессор Бикер. Она старалась смотреть в точку между гостями, чтобы те не поймали её неодобрительный взгляд. «Дружелюбнее ко всем надо быть», – мысленно повторила себе исполняющая обязанности руководителя.

— Мы рады участвовать в эксперименте на благо эквестрийской науки, – ответила пегаска с жёлто-оранжевыми гривой и хвостом, которые в полёте развевалась за ней подобно огненному шлейфу. Профессор Бикер сразу заподозрила в ней лидера. В конце концов, внешне представительница «Чудо-молний» походила на неё – хотя такую причёску Бикер на себе и в страшном сне не желала бы увидеть. А в своих лидерских качествах профессор не сомневалась.

— Вы, должно быть, Спитфайр, – предположила руководитель Стэйблриджа. Она могла не знать историю чинов и званий «Чудо-молний», могла не знать названия воздушных акробатических номеров, но известия про лучших летунов Эквестрии вместе с рекламными плакатами заносило даже в её кабинет.

— Верно, – кивнула капитан «Чудо-молний».

— Я Соарин, – поспешил представиться её синегривый спутник.

Профессор Бикер хотела немедленно перейти от стандартных приветственных фраз к детальному обсуждению предстоящей программы тестов, но известность гостей собрала почти всех работников научного центра на его центральных улицах, которые они не покидали, даже получив сердитый взгляд со стороны руководства. В итоге пришлось ждать несколько минут, пока спадёт волна желающих получить автограф, а у единорогов, имеющих фотокамеры, закончится плёнка.

— Прям как жеребята малые, – вздыхала Бикер, глядя на подотчётных сотрудников, некоторые из которых были вдвое её старше.

— И не говорите, – поддержала прислонившая к стене Везергласс. – Ну, крылатые пони в чудных костюмах. Ну, улыбаются широкой улыбкой. Ну, летают быстро. Хотя… Мне бы стальную раму покрепче да пару движков для разгона – обошла бы их как стоячих.

— Вы разве не должны на внешнем полигоне заниматься проверкой аэродинамической трубы? – кисло поинтересовалась Бикер.

— Там Скоупрейдж всё проверит, – отмахнулась доктор. – А я хочу похихикать над оголтелыми фанатами, которые в лепёшку готовы расшибиться, лишь бы «Чудо-молнии» обратили на них внимание. Пфф! Не родился ещё тот пони, чью закорючку на листке бумаги я хотела бы видеть в рамочке у себя дома.

— Я эти слова вспомню, когда буду ставить подпись на вашем графике отпусков, – пообещала Бикер и, не дав доктору объяснить, что она подразумевала или не подразумевала, вернулась к почётным гостям, которых надо было срочно увести от наседающих поклонников.

Поскольку почти весь народ вышел приветствовать Соарина и Спитфайр, то за входными арками Стэйблриджа никто не следил. Это позволило проникнуть на территорию центра ещё одной гостье, старательно прятавшей от лишних глаз радужного цвета гриву и такой же по раскраске хвост. Эта пони была как раз из того типа фанатов и почитателей, которому доктор Везергласс парой минут ранее дала столь нелестную оценку.

 

*   *   *

 

— Разгон турбины до максимальных оборотов обычно происходит за восемь целых шесть десятых секунды. Мы могли бы, конечно, его ускорить, но профессор Бикер настоятельно рекомендовала оставаться в пределах безопасных значений, – объяснял Скоупрейдж внимательно слушающему Соарину. Копытами старший лаборант без устали тыкал в представленные в виде макета различные узлы конструкции, по форме напоминающей гигантского червяка. Внутри неё, судя по макету, было целое помещение, которое «Чудо-молниям» ещё предстояло увидеть.

— Скорость ветра не так важна, – Соарин пытался донести свою мысль на научном языке, которым не вполне владел, – как важно, чтобы воздух под крыльями ощущался постоянно. Понимаете?

— Стабильность воздушного потока мы вам обеспечим, – заверил Скоупрейдж. – В последний раз эта малышка держала стабильную тягу двенадцать часов кряду. И выключили мы её только потому, что было уже за полночь, а она ревёт как три океана. Кстати, защиту для ушей мы вам тоже предоставим.

— А ещё там сетка будет на всякий страховочный, – напомнила доктор Везергласс.

— Ну, это лишнее, – развеселился Соарин. – Мы выдержим любой напор ветра, который вы предоставите.

— Вот тут я бы поспорила… – фыркнула Везергласс.

— Она всегда так себя ведёт? – поинтересовался Соарин, когда доктор вместе с аптечкой, которую она приволокла из медицинского отдела, скрылась внутри аэродинамического полигона.

— Обычно она приветливая и весёлая, – нахмурился Скоупрейдж. – Но иногда и такие пони встают не с того копыта… Полагаю, лучше не заставлять её ждать, а то она, судя по её настроению, начнёт запуск турбины без нас.

Доктор Везергласс действительно начала проверять по индикаторам уровень масла, наличие заземления и прочие показатели, от любого из которых зависела судьба всех запланированных тестов. А то и здоровье, и жизни непосредственных исполнителей.

— Аэродинамическая труба, сеанс номер один, – диктовала она одному из новичков-практикантов, который шустро водил карандашом по страницам блокнота. – Так называемые лучшие летуны Эквестрии занимают отмеченные для них точки…

— Писать «так называемые»? – поинтересовался практикант.

— Нет, конечно, – фыркнула Везергласс. – Укажи их имена, возраст, рост и вес…

— А я же их не знаю.

— По медкарте посмотри! – вздохнула Везергласс. – На вас что, в институте отупляющей магией воздействуют?

Она жестом показала, что не ждёт прямого и немедленного ответа на поставленный вопрос, и придвинула к себе микрофон – единственное средство, позволявшее из наблюдательской кабинки докричаться до пони в большом помещении.

— Скоупрейдж, отрастите крылья или немедленно покиньте опасную зону! – произнесла она на полную громкость. Чёрный единорог виновато улыбнулся, перебросился с «Чудо-молниями» ещё парой фраз и направился к своим коллегам, защищённым от всех ветров толстыми стёклами.

— Всё готово, – отчитался старший лаборант, поднявшись в кабинку. – Страховочную сетку проверил. Защитные очки и заглушки для ушей гостям выдал.

— Дверь за собой закрыли? – поинтересовалась Везергласс.

— Как же без этого! – Единорог подёргал массивную ручку, показывая, что наблюдательный пункт во всех смыслах на замке.

— А наружную? – не унималась доктор.

— Э-э-э… – задумался Скоупрейдж. О том, что необходимо закрыть входную дверь в аэродинамический полигон, он вспомнил только сейчас. Раньше, когда у него была возможность это сделать, он был занят – обсуждал с Соарином жизненно важный вопрос о том, есть ли птицы, способные лететь быстрее пегасов.

— Не заставляйте озвучивать… – попросила Везергласс.

Скоупрейдж кивнул и, открыв дверь наблюдательного пункта, побежал по диагонали через весь просторный зал к дальнему выходу. По дороге он успел жестом просигналить Спитфайр и Соарину, что всё нормально, просто случилась маленькая, легко устраняемая накладка. Впрочем, с этим он поторопился – за одной проблемой немедленно возникла вторая. Она имела вид крылатой кобылки и хотела прошмыгнуть внутрь через дверь, которую Скоупрейдж как раз отворил, чтобы с силой захлопнуть.

— Эй-эй, куда?! – прикрикнул единорог на шуструю нарушительницу. Через пару мгновений Скоупрейдж узнал в гостье знакомую по кантерлотским приключениям и немного подобрел: – Рэйнбоу Дэш, я сейчас задам как бы очевидный вопрос: ты какого сена здесь делаешь?

— А можно мне тоже полетать? С ними? – спросила пегаска, явно намереваясь прорваться внутрь помещения при любом ответе.

— Сама-то как думаешь? Нет, конечно! – Скоупрейдж пытался решить вопрос, как бы ему закрыть дверь, не придавив ничью любопытную голову. За его трудностями издали наблюдали летуны-профессионалы.

— Если меня глаза не подводят, там кто-то из нашей Академии, – поделился мыслями Соарин.

— Я даже знаю, кто именно, – со вздохом ответила Спитфайр. – Она вместо тебя за Клаудсдейл на Эквестрийских играх чуть не квалифицировалась.

— Может, дадим ей небольшую возможность показать себя? – покосился в сторону пытающейся преодолеть заслон из единорога радужногривой кобылки Соарин. – Посмотрим, как быстро её отбросит на страховочную сетку? Предположу, что не пройдёт и двух минут…

— Как тебе не совестно? – Спитфайр наградила его суровым взглядом. – Во-первых, у неё мало опыта, и она может пострадать. Во-вторых, эти учёные хотели работать только с нами, без посторонних. В-третьих, я наблюдала за её лётной подготовкой. Минуты три-четыре она вполне продержится.

— Эй, простите! – Соарин помахал чёрному единорогу, всё ещё решавшему загадку безопасного закрытия двери. – Пустите её тоже. Она тренированный кадет и вполне способна принять участие в этом эксперименте.

— Только с вашего позволения и под вашу ответственность, – ответил Скоупрейдж, отходя в сторону. Неудержимый поток радуги проскочил мимо него и в припадке радости заметался по полигону.

— Здорово, здорово, здорово! – повторяла Рэйнбоу Дэш.

— Что у вас там творится? – прозвучал суровый голос из наблюдательской кабинки.

Ради получения ответа доктору Везергласс пришлось ждать, пока Скоупрейдж вернётся на пост наблюдения, затворит и проверит все двери.

— Рэйнбоу Дэш из Понивилля тоже хочет участвовать, – как о чём-то само собой разумеющемся сообщил он.

Везергласс моментально освежила в памяти воспоминания об упомянутой пони. В основном хорошие. Но помимо присущих данной кобылке верности, находчивости, крутизне и любви к полётам доктору вспомнился и её безудержный фанатизм в отношении «Чудо-молний», отмеченный ею в первые же пять минут общения с данной пони.

— И вы позволили? – с вызовом спросила Везергласс.

— А разве вы сами не сокрушались, что вместо троих гостей у нас только двое, и усреднённые показатели от этого потеряют в точности? – напомнил Скоупрейдж. – Вот вам, пожалуйста, дополнительные измерения, дополнительные данные.

— Сами будете её со страховочной сетки соскребать, – ответила Везергласс и дала отмашку лаборантам, чтобы те включали питание. Не прошло и десяти секунд, как за стеклом поднялся настоящий ураган, который смёл бы всё в помещении. Но сметать ему там было нечего, а три крылатых испытателя свободно парили в беснующихся потоках.

— Пошли циферки, – проинформировал Скоупрейдж, наблюдая за выползающей из печатающего устройства бумажной лентой.

— Семьсот двадцать крыловатт, семьсот сорок, прошли отметку в семьсот пятьдесят… – рапортовал другой лаборант, глядя на движущиеся стрелки. Новичок-практикант то и дело заглядывал ему через плечо, тщательно записывая в блокнот наблюдения.

— Турбина работает нормально, – дополнил картину голос третьего.

Доктор Везергласс молча любовалась красивым и изящным полётом, который демонстрировали гости Стэйблриджа. Расправленные крылья ловили и перенаправляли воздух своим оперением, взрезали невидимую преграду и, если верить приборам, оставляли за собой красивый невидимый след. Хотя бы у двоих испытателей. Рэйнбоу Дэш старалась изо всех сил, но её понемногу сносило назад. Она активнее махала крыльями, чтобы вернуться в строй, но от этого лишь сильнее уставала. Но вот ветер неудачно попал на оперение, и цветастую пегаску швырнуло на предусмотрительно поставленные сети.

— Так, всё, прекращаем, – с определённой долей озлобленности произнесла Везергласс. Послушные ассистенты начали замедлять турбину. Соарин и Спитфайр, лавируя на ослабевающих потоках, опустились на пол.

— Было круто! – выдала раскачивающаяся в сетке Рэйнбоу Дэш. – А можно ещё разок?

— Дэши, я, конечно, благодарю тебя за содействие, – ответила Везергласс, покидая кабинку наблюдения. – И понимаю, насколько сильно ты хочешь показать свои умения тем, кто по достоинству их оценит. Если бы это были лично мои эксперименты лично для меня не под запись и всё такое – я бы тебя оставила. Но веселье для тебя на сегодня заканчивается. У нас серьёзная исследовательская программа. – Везергласс, чтобы не разбираться в хитросплетениях пружинящих лент, подняла магией всю сетку вместе с Рэйнбоу Дэш и вынесла её из аэродинамического полигона. Скоупрейдж сразу же принялся монтировать запасную страховку.

— Погуляй по научному центру, побывай в гостевом доме, загляни в столовую. Там у нас очень хороший повар, Дейнти Ран. Будет тебя откармливать как младшую сестрёнку. Приятного дня, в общем, – пожелала она перед тем, как закрыть дверь.

— Спасибо, – грустным шёпотом произнесла Рэйнбоу Дэш. От испытательного полигона она ещё долго не отходила, тихо надеясь, что про неё вспомнят и впустят.

 

*   *   *

 

Пятый, самый «крыловаттный» запуск и пятая остановка турбины прошли строго по плану. Везергласс, убедившись, что все показатели мощности замерли на нулевых отметках, а за стеклом ветерок перестал трепать гривы «Чудо-молний», вышла, чтобы официально поблагодарить их и поздравить с успешной демонстрацией лётных навыков.

— Нас всё-таки потрепало немного, – признался Соарин, выслушав речь доктора.

— Нечасто приходится летать против таких ветров, – добавила Спитфайр.

— Охотно верю, – сказала Везергласс, оглядываясь на аптечку. – Могу дать вам снимающий напряжение гель. На крыльях мы, правда, никогда не проверяли, вы догадываетесь, по какой причине. Но, скажу по секрету, мышцы ног этот великолепный бальзам расслабляет на отлично.

Пока она говорила, Скоупрейдж успел вытащить из аптечки нужный тюбик.

— Никто не хочет, чтобы от усталости у «Чудо-молний» разболелись их чудо-крылья, – произнёс он. Везергласс закатила глаза.

— Безусловно, мы ни в коем случае не можем этого допустить, – через силу произнесла она и вернулась обратно на наблюдательный пост. Не для того, чтобы работать с турбиной или полученными результатами, а просто чтобы оказаться подальше от превозносимых всеми пегасов и их почитателей.

— Тяжело тебе, наверное, здесь приходится, – тихо обратился Соарин к старшему лаборанту.

— Да уж, – вздохнул Скоупрейдж. – Если бы мою усталость можно было так вылечить, я бы этот гель литрами пил.

— Не поможете открутить? – обратилась к лаборанту Спитфайр, показывая на крышку тюбика.

— Ах, эти медработники. – Скоупрейдж окутал крышку тюбика магией и с лёгкостью повернул. – Вечно всё так закупорят, что даже зубы не почистишь. Я вам покажу комнаты, которые наш центр для вас подготовил, когда вы закончите… с этим… – Скоупрейдж немного засмущался, не понимая, можно ли ему наблюдать, как пегасы ухаживают за своими перьями, или это уже что-то для них слишком личное.

 

*   *   *

 

— Повторите громко и чётко! – потребовала профессор Бикер у начальника отдела прикладной магии.

— Мы не знаем, что конкретно случилось, но у наших гостей… начали выпадать перья.

Бикер опустила голову и закрыла копытами мордочку.

— Я ожидала, что у вас турбина сломается. Потому что, ну, невозможно же у нас провести масштабное исследование без каких-то неприятностей… Но чтобы такое… – Бикер качала головой, не в силах подобрать нужные слова. – Я седой скоро стану на этой работе. – Она на всякий случай заглянула в зеркальце – пока что цвет гривы был определённо оранжевым.

— Соубонс, Кьюр и весь их отдел сейчас осматривают пегасов, – попыталась успокоить начальника Везергласс. – Нам сообщат, если обнаружится причина явления.

— Пригласила выдающихся личностей к нам в центр, – продолжала тихую истерику исполняющая обязанности руководителя, – уговорила их помочь нам в развитии науки. По одобренному мной макету построили в рекордные сроки масштабный полигон, оборудованный всем необходимым... Что на вашем полигоне было неисправно? – неожиданно накинулась она на малиновую пони. – Признайтесь сразу!

— Всё прошло без инцидентов, – ответила Везергласс. Возможно, стоило рассказать про незапланированное появление Рэйнбоу Дэш, но эти новости она предпочла отложить до момента, когда начальство будет в настроении их выслушивать. Сейчас же был момент «одно неправильное слово, и я вам голову отверну».

— Вы турбину по чертежам собирали? – продолжала допрос Бикер. – С макетом было полное совпадение?

— Да и да.

— Проверили в действии?

— Так точно.

— Без пегасов испытывали?

— Двенадцать часов кряду.

— Никаких неправильных колебаний воздуха, подозрительных шумов, искр, отказавших приборов, барахлящих датчиков?

— Ничего такого не было.

— Так и перья сами по себе не выпадают! – повысила голос Бикер. – Вы хоть представляете, как на Стэйблридж начнут смотреть, если мы как-то покалечим лучших и знаменитейших пегасов во всей Эквестрии? Что меня пинком с поста прогонят – это пустяки! Нам в лучшем случае перекроют половину направлений для научных разработок. А доверие к нам упадёт ниже цокольного этажа!

— Я всё это понимаю, но…

— Это Кьюр из медицинской лаборатории. Прошу ответить, – раздалось из динамика.

Бикер сильнее необходимого ударила копытом по кнопке.

— Порадуйте хоть чем-нибудь, – взмолилась она.

— Нечем, – фыркнул динамик. – У нас тут два случая перьевой немочи. Типовых, я бы сказала.

— Вы эксперт в медицине, и эти хвори изучаете. Ну, а я без крыльев всю жизнь, так что поясните детальнее, – потребовала Бикер.

Динамик на секунду смолк и откашлялся.

— Это редкое заболевание, встречающееся у пегасов. Характеризуется потерей имеющихся перьев и… новые отрастают, но они, как бы, не вполне годятся для хорошего полёта. Получится что-то вроде бега со связанными попарно копытами…

— Хвост мне в гриву! – Бикер чуть не разбила копытом интерком. – Вы намекаете, что у нас здесь два заболевших пегаса, которые никогда не вернутся в прежнюю лётную форму?

— Намекаю? Я прямо это говорю!

Пока Бикер подбирала ругательства помногоэтажнее, власть над интеркомом перехватила Везергласс.

— Как вообще можно подхватить такое заболевание? – поинтересовалась она. – Чрезмерные нагрузки на крылья могут стать причиной?

— Нет, это, скорее, аллергическая реакция на внешний раздражитель, которым является вирус перьевой немочи. Необходим физический контакт с очагом распространения. Учитывая процент выпавших перьев, контакт произошёл не раньше сегодняшнего дня.

— То есть это всё-таки может быть мой полигон? – расстроенно произнесла Везергласс.

— Нет, это ваш расслабляющий гель, – невозмутимо пояснил голос Дресседж Кьюр. – Мы нашли его остатки на крыльях и проверили. Скажем так, источник перьевой немочи является также неплохим загустителем для отдельных фармацевтических средств.

— Но ведь на тюбике была этикетка…

— Видела я и тюбик, и этикетку. Не знаю, кто отвечает в Мэйнхеттанском медицинском за отправку медикаментов, но он явно забыл налепить предупреждающую надпись. Возможно, что у каждого из сотрудников в нашем центре есть такой тюбик. Мы прежде не замечали негативных эффектов, потому что ни у кого из нас нет перьев, а гель, он… и выглядит как гель. Собственно, без этой опасной для пегасов добавки он был бы жидкостью.

— Как они могли так оплошать с лекарствами? – захлопала глазами Везергласс.

— Это мы у них потом узнаем, – оборвала её Бикер. – Кьюр, есть ли способ вылечить наших «Чудо-молний»? Чтобы у них не было никаких последствий для крыльев?

— Как я и говорила, болезнь не смертельна, но итог её перенесения печален, – отвечал медкомплекс. Заместитель начальника замолчала секунд на десять и добавила, приглушив на полтона голос: – Однако есть гипотетическая возможность полностью вылечить их за пару дней.

— Но? – с нажимом произнесла Бикер. – Кьюр, я знаю свою удачу. Сейчас обязательно последует «но».

— Вот ваше «но», – хмыкнул динамик. – Речь идёт об изготовлении экспериментальной сыворотки. По формуле, которую в отдельных научных статьях рассматривали, но на практике ещё не применяли. По идее, достаточно найти здорового пегаса и взять у него образцы клеток. Полдня на магическое преобразование и получение сыворотки. У профессора Соубонс опыт в таких вопросах есть, она раньше получала похожие лекарства. Я разговаривала с пациентами минуту назад. Они, в принципе, согласны на такие шансы, потому что очень хотят нормально летать. Соубонс даст своё согласие при наличие вашего.

— Кто бы сомневался… – шепнула Везергласс.

— И если вам этого «но» мало, – продолжала Дресседж Кьюр, – то, при учёте скоротечности заболевания, нам за полчаса надо найти здорового пегаса. Потому что иначе сыворотка будет готова лишь к моменту, когда заболевание перейдёт на следующую стадию. А тогда этот метод лечения будет бесполезен.

— Ну всё, мы попали! – выдохнула Бикер, отпуская кнопку интеркома. – Свои пегасы даже после отмена запрещающего акта у нас ещё не завелись. Вызвать кого-то из Лас-Пегасуса так быстро не получится. Домчаться, может, кто-то и домчится, но мы даже предварительные процедуры провести не успеем…

Везергласс почти оттолкнула её от интеркома, судорожно вдавливая копытом кнопку.

— Обращаюсь к Рэйнбоу Дэш, – произнесла она, включив общую трансляцию по всей территории Стэйблриджа. – Это доктор Везергласс. Дэш, если ты ещё на территории научного центра, то, пожалуйста, немедленно найди на ближайшей стене белую панель и нажми на ней чёрную кнопочку. Потом скажи что-нибудь, обращаясь прямо к этой белой панельке…

— Рэйнбоу Дэш? – переспросила руководитель Стэйблриджа, припоминая названную личность. – У нас что, посторонние не владеющие магией пони на территории центра? Почему вы про это знаете, а меня не известили?..

— Наш единственный шанс в том, чтобы она всё ещё была на территории центра! – рявкнула на начальника Везергласс.

Из интеркома раздалось шуршание статики, а потом робкий голос произнёс:

— Э-э-э… Здрасьте. А сюда говорить-то, да?

— Первые утешающие слова за вечер, – выдохнула Везергласс и наклонилась к интеркому. – Рэйнбоу, скажи мне, где ты сейчас находишься, и я к тебе приду. Нам очень нужна твоя помощь.

— Ну, я в вашей столовой, – ответила пегаска. – Вы мне её, вроде как, посоветовали… Меня тут маффинами бесплатными кормят.

— Оставайся там, – распорядилась Везергласс, отпуская кнопку вызова, и повернулась к Бикер: – Свяжитесь с Кьюр, пусть готовит свои палаты. Я за нашим случайным гостем.

— Ладно, ладно. – Профессор умиротворяюще подняла копыта. – Сейчас вы командуете. Я поняла.

Везергласс направилась к двери, но Бикер задержала её следующим вопросом:

— Что если Рэйнбоу Дэш не согласится ни на какие медицинские процедуры?

Везергласс вполоборота улыбнулась.

— Сегодня я впервые рада, что в этом мире есть фанаты, готовые на всё ради своих кумиров, – не совсем понятно ответила она.

 

*   *   *

 

— Отличный был у вас план, – произнёс мерцающий образ. – Продуманный вашим великим разумом во всех деталях. Вот только не видно в нём вашего таланта к планированию.

Профессор Эмблинген с отвращением посмотрела на украшающий первую страницу газеты заголовок и чуть более мелкое примечание: «Уникальный медицинский эксперимент в Стэйблридже. Побеждена болезнь, считавшаяся проклятием пегасов».

— Им просто повезло, – заключила Эмблинген, притягивая к себе чашку с чаем.

— Когда же вам начнёт везти, профессор? Я использую всё своё влияние, чтобы организовать вам кресло начальника Стэйблриджа, тогда как ваши попытки лишь увеличивают шансы, что в нём останется Бикер.

— Я что-то ваших усилий не вижу, – ответила Эмблинген. – Вы называете себя Магистром. Что, по вашему указанию никто не уличит Бикер в ошибке? У вас нет подчинённых, чтобы сфабриковать ошибку? Уговорить Бикер уйти с должности? Устранить как-то иначе? Я думала, Союз Академиков – это не только мы двое.

По мерцающему образу пони прошла очередная волна искажений. На голове монотонно-белой фигуры на несколько мгновений проступили тёмные – глаза и приоткрытый рот – и светлые – губы и брови – участки. Брови были сурово сдвинуты.

— Я считал, что мечты о кресле руководителя Стэйблриджа послужат вам хорошим дополнительным мотиватором, – несмотря на явное недовольство, монотонным голосом сообщил гость. – Но если вам милее прозябать на почётной должности в Мэйнхеттане, то я не стану вас отговаривать.

— Хватит! – попросила Эмблинген. – Вы объяснили свою точку зрения. Можете быть уверены, крупный просчёт, который отправит профессора Бикер в отставку, не за горами.

— О, я в этом более чем уверен, – с усмешкой произнёс как бы находящийся в комнате пони. – Потому что, если ваши планы пойдут по ветру, у меня всегда в запасе есть собственные. Но учтите, что в этих планах вам, к сожалению, места нет.

Нечёткая белая фигура Магистра без слова прощания оставила профессора Эмблинген в одиночестве. После его исчезновения, больше напоминавшего растворение куска сахара в стакане с горячей водой, она изучала перила балкона так долго, что чай успел остыть. В сердце учёной пони бушевали ненависть к зачастившему дерзкому на язык посетителю и обида за свой план, в который вкралась неучтённая профессором и приведшая к провалу величина. Она осознавала, что собеседник искренен в каждом слове – если она не приложит все усилия, чтобы выполнить его поручение, то и поручение отдадут кому-то другому, а её оставят на обочине дороги, ведущей к триумфу. Без учёта её личной значимости и её личного вклада в деятельность Союза Академиков.

Профессор притянула к себе газету и посмотрела на фотографию, размещённую на первой странице. Фотографировали стоящих рядом «Чудо-молний» и ещё какую-то пегаску с разноцветной гривой. И, левее всех, в кадре засветилась причина постоянной головной боли Эмблинген – нынешняя исполняющая обязанности руководителя Стэйблриджа.

— Бедняжка, – с оттенком сочувствия в голосе произнесла старая пони. – Даже не представляешь, насколько глубока приготовленная для тебя пропасть.

Глава 9. Ассистенция

Новый кандидат на должность секретаря вызывает странный ажиотаж у "прекрасной половины" стэйблриджского коллектива...

Весь Стэйблридж и профессор Бикер лично ожидали гостей из Кантерлота. На этот раз не принцесс, и даже не официальных проверяющих вроде Краулинг Шейда, который раз пятнадцать под разными предлогами переносил свой визит.

Ждали группу музыкантов. Но всё равно глава научного центра изрядно нервничала. Оркестранты и деятели культуры всегда отличались требовательностью к условиям проживания, умениям повара и достаточному количеству льстивых речей. А Бикер, как назло, пару дней назад уволила ассистента, который разбирался в этих вещах. Уволила по вполне веской причине – он был порядочным лентяем, и, в свою очередь, совершенно не разбирался в специфике деятельности научного центра. Теперь приходилось рассчитывать только на свои знания, а также на давнее знакомство с одним из музыкантов. И на пару других, менее толковых и более исполнительных помощников. Так что сидящая в своём кабинете Бикер пребывала отнюдь не в приподнятом настроении и была готова схватиться за любую возможность хоть как-то выкрутиться из сложившейся ситуации.

И именно в тот момент, когда она в очередной раз пыталась вспомнить, всё ли готово к приезду гостей, в дверь её кабинета постучали.

— Да! – крикнула Бикер и подняла голову от бумаг. В щели приоткрывшейся двери она увидела едва заметный за густой белой чёлкой глаз и половину светло-розовой мордочки, определённо не принадлежащей никому из сотрудников Стэйблриджа. Раздавшийся тихий голос также был ей незнаком:

— Добрый день! Я по объявлению. По поводу работы секретарём-ассистентом.

— Новенький! – тихо обрадовалась Бикер и тут же нахмурилась. – Или новенькая? Зайдите, мне по голосу непонятно.

Гость робко прошёл в кабинет. Стало видно, что это всё-таки жеребец, но почему-то подстриженный под существо не пойми какого пола. Цветастый жакет определённости тоже не добавлял. У Бикер появилось острое желание выставить это за дверь и велеть не возвращаться без внешнего вида, соответствующего статусу соискателя должности сотрудника научного центра – то есть поступить так, как с ней самой неоднократно поступали в школе. Но, чисто чтобы соответствовать должности, она решила дать гостю высказаться.

— Итак, я слушаю, – произнесла она, сняв очки и закрыв глаза.

— Меня зовут Флиттинг Крэш, – сбивчиво представился единорог. – Я буквально этим летом закончил обучение в Филлидельфийском экономическом техникуме. Я умею оперировать долевыми и процентными показателями, заполнять бланки, составлять письма, формировать расписания и эти… отчёты.

— Да, спектр умений выпускников ФилЭкТеха я представляю, – оборвала его Бикер. – Вы десятый выпускник, который топчется у моего порога. Предыдущие девять надолго не задержались. Посему мне интересно, как вы оцениваете свои шансы?

Бикер проводила типичное собеседование для нового ассистента. Не надо было быть особо умным, чтобы его пройти, соискателю всего лишь нужно было давать ответы, которых от него ждал потенциальный работодатель. Именно в этом и крылась невидимая для Бикер проблема отсутствия постоянного административного ресурса – работы удостаивались самые много о себе мнившие, болтливые, хвастливые и склонные к подхалимству. Далее они, как правило, столкнувшись с жёсткими условиями работы в Стэйблридже, допускали грубую ошибку и выставлялись вон. Самородки же вроде Рэдфилда встречались реже, чем аликорны за пределами Кантерлота. У этого конкретного единорога, судя по его ответам, не было шансов быть принятым даже на испытательный срок.

— Ну, эм, я получил очень хорошие оценки, – мямлил Крэш. – У меня рекомендательное письмо от моего декана есть. А он о вас очень хорошо отзывался…

— Так, юноша, – потирая бровь, произнесла руководитель Стэйблриджа. – Вы имеете опыт работы секретарём-ассистентом?

— Не совсем… Я ещё нигде не устраивался.

Бикер надела очки. Просто чтобы получше разглядеть этого Флиттинг Крэша и больше не пускать его в кабинет вообще. По крайней мере до того момента, когда единорог соберёт пачку резюме с предыдущих мест работы толщиной с её копыто и получит хвалебное письмо за подписью Краулинг Шейда или кого-то ещё выше рангом. Пока что, несмотря на испытываемое лёгкое сожаление, Бикер твёрдо собиралась указать вчерашнему выпускнику экономического техникума на дверь.

— Я вам советую найти научный центр меньшего масштаба и попробовать свои силы там, – резюмировала Бикер. – У меня здесь слишком серьёзный объём работ, вам не хватит опыта, чтобы с ними справиться.

— Дайте хотя бы шанс! – попросил сомнительного вида жеребец.

На секунду в голове Бикер возникла мысль оставить этого просителя хотя бы на день, но она вовремя вспомнила о введённых ею кадровых стандартах. И более грамотные ассистенты со своих мест вылетали не в первый день, а в первый час работы.

— Уверена, многие библиотеки, склады и школы возьмут себе выпускника ФилЭкТеха, – постаралась она приободрить не сводящего с неё умоляющего взгляда Крэша. – Но в Стэйблридже сейчас такой не требуется. Можете быть свободны.

Единорог вздохнул, прижал уши, опустил голову и медленным шагом покинул кабинет. У профессора Бикер это представление вызвало лишь снисходительную улыбку.

«Хороший парнишка, но не для моей бригады», – подумала она.

На столе тихо щёлкнул интерком.

— Профессор Бикер, это пропускной пункт, – раздался голос охранника. – Гости из Кантерлота на подъезде.

— Выхожу встречать, – ответила Бикер и переключила связь на другое помещение: – Квиктайп, Рэдфилд, – вызвала она работающих в Стэйблридже секретарей-ассистентов, – через две минуты вам полагается быть у ворот Стэйблриджа. Официальная делегация… И только попробуйте в этот раз что-нибудь забыть!

Бикер проверила, на все ли пуговицы застёгнута её одежда, после чего, подхватив магией ключ от кабинета, вышла из-за стола. В «Зелёном зале» её ожидала вторая незапланированная встреча с Флиттинг Крэшем, который, похоже, не торопился уходить искать работу в других краях. Профессор чуть не налетела в него, когда вышла из кабинета.

— Да что?.. – отшатнулась она. – Если вы не поняли, уважаемый, то я вас не собираюсь брать ассистентом.

— Это я понял, – смущённо произнёс единорог и зачем-то подошёл ближе. – Совсем не собираетесь? – переспросил он, беззаботно смотря в сузившиеся от злости глаза главы Стэйблриджа.

— Совсем! – рявкнула она, сделав глубокий вдох.

Новичок был в разы хуже, чем любой предыдущий кандидат на должность. Кажется, он не понимал, как надо спокойно принимать отказы. А может, и понимал, просто использовал иную стратегию трудоустройства? Бикер бросила на Флиттинг Крэша косой заинтересованный взгляд. Может, она его недооценивает? Может, его напористости можно будет найти достойное применение? Потом, после приёма гостей, надо будет над этим подумать. Вдруг из этой противоречивой личности выйдет какой-то толк.

— А вы, случаем, в музыке не разбираетесь? – просто так, для вида спросила Бикер.

— А то как же! Сразу в нескольких музыкальных направлениях! В техникуме был в составе студенческой фольклорной группы. – Об этом единорог хвастался куда увереннее, чем о достижениях в учёбе. Бикер встряхнула головой, взвешивая положительные и отрицательные стороны вырисовывающегося у неё в голове плана.

— Так, идите за мной, – распорядилась она. – Говорите только, если я прямо задам вам какой-то вопрос. В остальное время молчите и вообще не напоминайте о своём существовании! Я пока не обещаю вам должность секретаря-ассистента, так что придержите восторженные вопли.

Бикер покинула «Зелёный зал» и по лестнице двинулась к выходу из здания-подковы. Судя по цоканью копыт, Флиттинг Крэш пытался крадучись следовать за ней. Руководитель Стэйблриджа ещё раз вздохнула. Это как-то шло в разрез с её правилами, но она хотела дать этому единорогу шанс. Один-единственный. И только потому, что ситуация была близка к кризисной.

 

*   *   *

 

— Октавия! Как же приятно видеть тебя и твою банду у нас в Стэйблридже! – поприветствовала Бикер серую пони с длинной чёрной, аккуратно уложенной гривой. «Банде», конечно, тоже досталась пара слов приветствия, но больше всего профессор хотела поговорить со своей школьной подругой, пути с которой разошлись и практически не пересекались с момента, как одна пони решила заниматься музыкой, а вторую отец приучил к науке.

— Вы так подробно объяснили в сообщении, что и зачем просите, что трое из нас четверых без колебаний проголосовали за поездку, – улыбнулась Октавия Мелоди. – Конечно, везти большой багаж с инструментами через Лас-Пегасус было тяжело. Но, наверное, не тяжелее, чем вам сооружать сцену, подходящую под наши пожелания.

Она оглядела массивное строение, выросшее на внешнем испытательном полигоне. Внутри научного центра разместить затребованную музыкантами сцену просто не получилось бы, а размещение под открытым небом позволяло музыкантам дать своеобразный «концерт для инструментов с вечерним ветром». Сотрудники Стэйблриджа как любители музыки и пони, параллельно участвующие в эксперименте по выявлению влияния классической музыки на разум, были только за организацию этого мероприятия.

— У нас есть мастера. А ваши пожелания были такими детальными, что я сейчас переживаю буквально за одно… – Бикер немного помолчала и призналась: – Наши гостевые апартаменты могут показаться вам беднее кантерлотских.

— Пфф! То, что мы выступаем перед высшим сословием, не означает, что мы живём как высшее сословие, – пояснил фиолетовый жеребец, наблюдавший за выгрузкой своей арфы.

— Да, мы повидали не самые радужные места для ночлега, – с неохотой согласилась Октавия. – В те времена, например, когда я выбирала между виолончелью и скрипкой, а кто-то из ребят подрабатывал, развозя помидоры.

— Да, было дело, – признал третий музыкант, проверявший звучание стэйблриджского пианино. Инструмент, прежде не бывавший в копытах профессионала, показывал неважную музыкальную палитру, чем светло-коричневый жеребец с чёрной и белой нотами на метке был явно недоволен. – Есть у вас умельцы, способные помочь мне его наладить?

— Найдём, – незамедлительно ответила Бикер.

Рэдфилд, получив малозаметный условный сигнал, развернулся и помчался во весь опор к комплексу научного центра. Второй секретарь был отправлен с ответственным поручением ещё раньше, когда выяснилось, что гостям необходимо обустроить в гостевом доме два одноместных и один двухместный номера, а не четыре одноместных. Причём именно этот ассистент именно этот пункт списка пожеланий, присланных музыкантами, и просмотрел. Теперь, когда он закончит работу по обустройству двухместного помещения, он был обязан явиться к Бикер для получения какого-то там по счёту нагоняя.

С профессором остался только не назначенный помощник Флиттинг Крэш, переминавшийся с ноги на ногу. Наконец он дерзнул помочь, вызвавшись перетащить виолончель Октавии. Но его магии оказалось недостаточно для такого тяжёлого предмета в футляре, по размеру превосходившего самого единорога, и ноша, издав печальное «бум», грохнулся на траву.

Первым желанием профессора Бикер было вырыть себе нору и спрятаться там от этого позорища. Вторым было съездить Флиттинг Крэшу по физиономии. Но, будучи начальником Стэйблриджа, она не стала делать ни того, ни другого. Только ещё раз сделала глубокий успокаивающий вздох.

— Да что ж вы делаете-то? – фыркнула она, подключая к делу свою жёлто-оранжевую магию.

Октавия подошла к притихшему и напуганному молодому единорогу.

— Ладно, бывает, – ласково улыбнулась она. – Однажды после выездной гастроли мне инструмент пришлось по кусочкам собирать. Настолько хорошо о нём позаботились.

— Такого я в своём научном центре не допущу, – заверила Бикер. Она положила футляр в пристроенную к сцене кладовку, ключи от которой были только у неё и старшего лаборанта Скоупрейджа, и повернулась к выпускнику филлидельфийского техникума. – Так, кривокопытный вы мой! Раз вы тяжести таскать не способны, то сбегайте к коменданту гостевого дома. Вон её окно на первом этаже, а номер кабинета – сто два. Зовут её Стор Фрифт. Передайте ей, чтобы проверила и перепроверила всю еду, все цветы-конфеты, все медикаменты, которые полагаются нашим гостям. Чтобы всё соответствовало упаковке и было готово к употреблению.

Флиттинг Крэш радостным галопом поспешил выполнить первое серьёзное поручение. Октавия с любопытством и насторожённостью посмотрела на школьную подругу.

— У нас был один неприятный случай с гостившими пегасами, – пояснила Бикер. – Так что я теперь по нескольку раз перепроверяю всё. Даже то, что изначально не способно навредить.

 

*   *   *

 

Вскоре после рассвета следующего дня Флиттинг Крэш снова оказался в кабинете профессора Бикер. На этот раз его ждали более приятные новости.

— Ладно, сударь, – произнесла глава Стэйблриджа, бегло просматривая аттестаты, наградные грамоты и дипломы потенциального сотрудника. – Вам будет дана пара дней, чтобы доказать свою полезность и готовность работать в местных тяжёлых условиях. Я крупных просчётов не прощаю. Поэтому у меня секретари меняются быстрее, чем чернила в чернильнице.

— Я понимаю, – ответил единорог. Бикер для первого раза простила ему нарушение правила «сейчас рот открывает только начальство», но наградила сердитым взглядом поверх очков.

— Так, сейчас отправитесь к нашим звёздным гостям и пожелаете им доброго утра. Выслушаете и запишите все их пожелания. Всё, что касается завтрака, отнесёте в столовую, Дейнти Рану лично в копыта. Все просьбы, касающиеся вечернего концерта, передадите доктору Везергласс или её помощнику, Скоупрейджу. Насчёт малейших жалоб на здоровье известите медицинский департамент, профессора Соубонс или её зама, Дресседж Кьюр. Но только после связи со мной. Если гости захотят увидеть меня лично – сообщите через интерком. Всё поняли, родной мой?

— Да, конечно! – пискнул Флиттинг Крэш.

Бикер посмотрела, как её новый сотрудник скрывается за дверью. Было в нём что-то приятное, что-то располагающее к себе. Хотелось не просто дать ему постоянную работу, хотелось видеть его почаще, чтобы почаще смотреть на его улыбку, на белые локоны...

Глава Стэйблриджа тряхнула головой и залпом выпила полкружки утреннего кофе. Её мысли ушли куда-то слишком далеко в личную сторону, хотя должны были оценивать работоспособность, исполнительность и толковость светло-розового единорога. Точнее, его неопытность, постоянные попытки оказать поддержку в моменты, когда это не требовалось, его немного дырявую память и пачку документов, по которым выходило, что он тихоня-отличник, не готовый к трудностям настоящей жизни. А ведь он такой беспомощный, нуждающийся в поддержке и наставлениях. И так хотелось окружить его заботой, с пониманием относиться ко всем его проблемам, обнять его покрепче в утешение…

— Чтоб тебя!.. – Бикер снова одёрнула себя и попыталась выбросить всяких Флиттинг Крэшей из головы. – Цифры, займись цифрами! – приказала себе единорожка, разворачивая очередную присланную на подпись отчётность из бухгалтерии.

 

*   *   *

 

Смычок виртуозно скользил по струнам, рождая мелодичные звуки, сливающиеся с протяжной поступью пианино, металлическим дыханием тубы и воздушным звоном нитей арфы. Кажется, даже трава, даже деревья на ближайшей опушке старались не упустить ни одного перехода в этой симфонии, старались понять и почувствовать всё, что пытались передать тембры и ноты.

Доктор Везергласс следила за творящейся на сцене магией музыки одним ухом. Во-первых, второе у неё всё равно не работало в полную силу. Во-вторых, она была занята изучением показаний контрольных приборов, поступающих по змеящимся в траве проводам на её пульт, немного смахивающий на диджейский. Она выбрала двенадцать случайных пони и теперь регистрировала их сердцебиение, температуру, частоту дыхания и ряд других параметров. Специальные артефакты также ловили уровень мыслительной и эмоциональной активности.

Тихой вечерней тенью за спину Везергласс зашёл чёрный единорог с коричнево-белой гривой.

— Что у нас по приборам? – поинтересовался он под звуки виолончели, взявшей сольную партию.

— Да странное что-то, – призналась Везергласс, не отрываясь от пульта. – Те, кто сидит ближе к нам, демонстрируют схожие показания, вполне соответствующие расчётным. А вот те, кто подальше, выдают какие-то аномалии. Не все, но некоторые. Вот, видишь, еле заметные подъёмы линий?

— Может, провода не в порядке? Сигнал нечёткий?

— Нет, я больше склоняюсь к варианту, что тут добавляется какой-то другой внешний раздражитель, – задумчиво проговорила Везергласс, изучая показания дальней группы. – Сквозняка с той стороны нет случайно?

Скоупрейдж поднял голову и окинул взглядом сначала окрашенное закатным заревом безоблачное небо, затем неподвижный из-за полного безветрия лес. Потом пригляделся к рядам погружённых в музыку пони, тихо хохотнул и поделился своей версией:

— Ну, неудивительно, что у них нервы сами, того и гляди, как струны зазвенят. Там же профессор Бикер со своим выводком ассистентов. Рядом с ней какие могут быть нормальные показатели? Кстати, а что там за новая морда в первом ряду? Я этого молодца вчера не видел…

— Пополнение, – ответила Везергласс, глядя в сторону сцены. – Очередная попытка найти умного носителя кофе. Вообще, милый парнишка. Симпатичный.

— Красивее меня? – ехидно поинтересовался Скоупрейдж.

— Намного, – раздражённо фыркнула Везергласс. – От вас, кроме шуток язвительных, ничего не дождёшься. А он тихий, скромный, но как улыбнётся – радостно становится. – Последовал настолько исполненный романтического томления вздох, что чёрный единорог в недоумении уставился на начальницу.

В это время в рядах слушателей профессор Бикер изучала траву возле своих передних копыт и боролась с сильными и столь же необъяснимыми порывами. Весь день она старалась держать Флиттинг Крэша на расстоянии, отдавая ему распоряжения по внутренней связи, принимая от него документы через третьи копыта, отправляя его в медицинские, научные и прочие комплексы. И всё равно не могла выкинуть молодого жеребца из головы. С его странной гривой, которую хотелось пригладить или расчесать. Нелепой одеждой, которая казалась на его фигуре такой модной. Бикер сняла бы с ассистента этот пёстрый матерчатый кошмар, но лишь для воплощения мыслей, которые она пыталась прогнать, яростно кусая губу.

Таких желаний и таких эмоций профессор за собой не помнила. Даже подростковая влюблённость, когда она пыталась найти себе очень особенного пони, не приводила к таким результатам, хотя симпатичных жеребцов она повстречала немало. Но только этот одним своим видом выбивал её из колеи здравомыслия и заставлял потеть даже холодным вечером.

Глава Стэйблриджа, перебрав все отвлекающие мысли, поспешила отойти от сцены, с которой лилась красивая мелодия, оставив своих ассистентов на месте. Она искала тихое местечко для размышлений. Искала совета у кого-то понимающего. Никого дальше от концерта и понятливее доктора Везергласс она не нашла.

— Всё нормально. Пока никаких серьёзных накладок, – отрапортовала малиновая пони, предположив, что именно этот вопрос интересует начальство.

— Скоупрейдж, вернитесь на своё место, – тихо попросила Бикер. Она проследила, чтобы единорог отошёл на достаточное расстояние, чтобы не услышать ни единого слова из предстоящей личной секретной беседы. – Везергласс, мы можем поговорить с вами об отношениях?..

Доктор копытом поставила на место свою нижнюю челюсть.

— Вам сейчас повезло, что я не пила ничего, – произнесла она. – Не то фонтан бы залил всю аппаратуру.

— Да, я понимаю, что это неожиданная тема, – признала Бикер. – Наверное, это всё из-за музыки. Она такая приятная, медленная. Настраивает на определённые чувства. А мой новый ассистент, он такой пони, довольно-таки…

— Привлекательный, – подсказала Везергласс, глядя на фигурку светло-розового единорога с белой гривой.

— Да, есть такое слово, – согласилась Бикер, также пристально глядя на своего нового личного ассистента.

— В какой-то степени он мне даже нравится, – задумчиво проговорила Везергласс. – Если у него нет подруги, думаю, приглашу его пропустить пару коктейлей…

— Так, доктор, поосторожнее, – предостерегла Бикер. – То, что вы планируете, между прочим, противоречит отдельным пунктам устава нашего научного центра. Отношения между сотрудниками вещь довольно проблемная, они должны быть одобрены…

— Вот только вы, видимо, решили, как обходить эти проблемы, – неожиданно повысила голос Везергласс. Две кобылки принялись сверлить друг друга одинаково пылающими взглядами.

— Возможно. Захочу и сниму его с должности. Решу все проблемы, – прищурилась Бикер.

В вечернем воздухе прозвучал последний аккорд. Кантерлотская группа вышла на поклон. Часть публики отправилась дарить им цветы и выражать свою благодарность. Но немало кобылок нашли себе иной объект внимания. Они крутились вокруг Флиттинг Крэша, медленно пятившегося от буквально наседающих на него пони со странным блеском в глазах.

— Добрый день. А как тебя зовут? – интересовалась одна.

— Я тебя раньше не видела. Ты давно здесь? – спрашивала её коллега.

Отступавший единорог внезапно упёрся в преграду из заместителя начальника медицинского департамента.

— Насколько я помню, вы сегодня были в моём офисе, – мягко произнесла Дресседж Кьюр. – И вы забыли там карандаш. Не хотите за ним зайти?

— Эй, ну-ка прекратите досаждать моему помощнику! – прикрикнула на них через всё поле профессор Бикер. Не теряя времени, она быстрым шагом направилась к компании учёных пони, чтобы утвердить своё главенство. – Он, прежде всего, мой помощник. Мой!

— Вы что, на нём подпись успели поставить? – с явным вызовом спросила шагавшая рядом Везергласс.

— А вы не могли бы отойти, – жалобно пищал взятый в плотное кольцо Флиттинг Крэш. – Вы меня смущаете… Ой, нет, не надо, – вздрогнул он, когда одна из учёных пони попыталась лизнуть его щёку.

Внезапно молодого единорога окутало тёмное сияние, и он с громким хлопком растворился в воздухе.

 

*   *   *

 

Флиттинг Крэш обнаружил себя в тесном и тёмном помещении, где пахло свежими досками и то ли лаком, то ли краской. Его глаза не успели привыкнуть к темноте, как щёлкнул отпираемый замок, приоткрылась оказавшаяся совсем рядом дверь, и в кладовку всунулась чёрная морда.

— Тут живой тут? – осведомился Скоупрейдж.

— Да, – пискнул единорог.

— Отлично. – Старший лаборант быстро зашёл в кладовку и затворил за собой дверь. – А теперь рассказывай, почему на тебя кидаются все кобылы Стэйблриджа?

— Я не знаю… – начал было Крэш, но Скоупрейдж перебил его:

— Врёшь, знаешь. Или мне их позвать для упрощения разговора?

— Не-не-не. – Махая в темноте копытами, Флиттинг Крэш едва не заехал собеседнику в глаз. – Это всё, наверное, из-за этой штуки. – Он вытащил из кармана разноцветного жакета полупустой пузырёк.

— Ну-ка посвети, – попросил Скоупрейдж. Секретарь-ассистент послушно использовал световое заклятие. – Что у нас тут плещется?

— Я… я так боялся, что меня не возьмут на работу… что решил немного увеличить шансы, – пустился в объяснения Флиттинг Крэш. Чем больше он рассказывал, тем тяжелее становился взгляд Скоупрейджа. – Я смешал пару любовных зелий. Но я их разбавил, выпарил, довёл до состояния аэрозоля. Меньшая консистенция, как мне говорили, должна было ослабить эффект и просто создавать у… встречных кобыл симпатию. Лёгкий интерес, желание видеть меня почаще. Я не ожидал, что будет так… нехорошо.

— Вот ты баран пряморогий! – топнул копытом Скоупрейдж. – Ты так не уменьшил эффект, просто отсрочил его проявление… Неужели тебе никто не объяснил, что нельзя играться с чужими чувствами? Намутил ты, ассистент, консистенцию! Теперь тебе покоя не дадут, пока эта дрянь не выветрится…

— Она стойкая, – разочарованно вздохнул Флиттинг Крэш.

— И что ты прикажешь с тобой делать? Тут тебя отыщут минут через десять. – Скоупрейдж осмотрел закуток и сокрушённо покачал гривой. – А обстановка тут именно что и располагает к тесному общению… Надо тебя отсюда вывести и переправить в ЛК-9. Там установлен обеззараживающий душ, он и не такие химикаты смывает бесследно. Но целым ты туда не добежишь. Как же мне тебя спрятать?

— Перемести как минуту назад!

— Умный, да? – бросил на него злой взгляд Скоупрейдж. – У меня первое твоё спасение с трудом получилось, на пределе возможностей. А тут расстояние раз в десять больше.

Флиттинг Крэш начал нервно топтаться на месте.

— Что же делать? Что же делать? Что будет, если меня поймают?

Скоупрейджа передёрнуло от картинки, которую выдало его извращённое воображение.

— Поверь, лучше не выяснять, – произнёс он, повторно осматривая кладовку и все предметы в ней. – О! Повезло мне, что ты такой мелкий! – Он вытащил из плохо освещённого угла футляр от виолончели.

— Я не мелкий, – попытался обидеться Флиттинг Крэш. – Для своего возраста и по меркам моей семьи я вполне нормальный.

Скоупрейдж бросил в его сторону сердитый взгляд.

— Захлопни варежку и залезай внутрь! – ультимативно велел он. – И даже не дыши.

 

*   *   *

 

Скоупрейдж спустился по лестнице в помещение второго лабораторного комплекса и поставил предмет, который нёс при помощи магии, на ближайшую ровную поверхность. За дальним столом Везергласс, привлечённая шумом, подняла голову.

— Какой там приговор у нашего обаяшки? Выгнала его Бикер?

— Естественно, – кивнул Скоупрейдж. – Как только прояснились все детали, она сразу на мелкого накинулась… – Единорог почесал макушку. – В плохом смысле, конечно. Крепкие слова, в общем, использовала. Но, что интересно, в резюме никаких записей не сделала. Отпустила искать другую работу, будто ничего и не было.

— Версии?

— Остаточный эффект любовного одеколона.

— Согласна, – вздохнула Везергласс. И вернулась к бумагам, которыми была занята. Ей было стыдно за события прошлого вечера, и она стеснялась смотреть в глаза даже собственному подчинённому.

Скоупрейдж присел за тот же стол напротив доктора.

— А я вот решил помочь вам с отчётностью по опыту с классической музыкой. Время позднее, не хочется как-то, чтобы какая-либо пони коротала ночь в одиночестве. И ещё захватил… Для настроения. – При помощи магии лаборант запустил оставленную возле лестницы музыкальную шкатулку.

Везергласс с удивлением покосилась на чёрного единорога.

— Скоупрейдж, вы, никак, приударить за мной решили? Что, настигла внезапная ревность к молодому привлекательному сопернику?

— Говорю же, с отчётами помогаю, – ответил старший лаборант. – Я ведь знаю, что вы заработаетесь допоздна. Завтра будете невыспавшаяся, сонная и злая. А с вами, сонной и злой, работать вообще невозможно. Так что я спасаю свой приятный четверг от ваших гневных воплей.

Везергласс почти со злобой посмотрела на ухмыляющегося Скоупрейджа.

— Ах, так! Ну, тогда эти все ваши! – Её магия резко передвинула самую высокую башенку из бумаг, отгородив доктора от собеседника.

Скоупрейдж с грустью посмотрел на высящуюся перед ним стопку. А потом с лёгкой ухмылкой на краешек красной гривы начальницы, который мог видеть. То, что раздражённой доктор Везергласс нравилась ему намного больше, он решил оставить при себе.

Глава 10. Зверь в клетке

Вопрос правомерности проведения опытов над чейнджлингами ставит ребром лично их королева...

Бикер стояла напротив стеклянной клетки, в которой сидел чейнджлинг, пойманный для Стэйблриджа несколько месяцев назад. Выглядело существо не самым лучшим образом – двигалось мало, есть отказывалось, даже превращаться в последние дни ни в кого не стремилось. Профессор постояла у стекла несколько минут, но чейнджлинг, единожды посмотрев в её сторону, даже не подумал выкинуть какой-либо трюк, а вновь задремал, свернувшись калачиком.

В голову пони закралась мысль, что жизненный цикл чейнджлингов никто не изучал, поэтому существо могло просто готовиться к некой периодической спячке, а могло откидывать свои необычные в плане анатомии копыта. Впрочем, у вялости одного из питомцев отдела зоологии могла быть и другая причина, с которой Бикер сильно хотела побеседовать. Для этого она с самого утра крутилась у вольеров и террариумов, ожидая появления пони с грязно-серой гривой. Одного из немногих не-единорогов, успевших прописаться на территории Стэйблриджа после отмена запрещающей доктрины.

— Доктор Уайлд, можно вас ненадолго? – подозвала профессор интересующего её сотрудника.

Доктор Паддок Уайлд в неизменной коричневой куртке, больше смахивающей на стёганый доспех, неспешно подошёл к начальству.

— Я немного тороплюсь, – пробасил он, стараясь не встречаться с профессором Бикер взглядом.

— У меня всего пара вопросов относительно условий, в которых вы содержите животных.

— С этим есть какие-то проблемы? – Паддок поправил чёрную повязку, намотанную на левую переднюю ногу.

— Я бы сказала, что животных немного не устраивает та среда, которую вы им обеспечили, – пояснила свою мысль Бикер, бросив взгляд на неподвижно лежащего чейнджлинга. – Некоторым из них не вполне комфортно.

— Профессор, я спорить с вами не буду, – моментально перехватил инициативу Паддок Уайлд. – Если вам хочется, чтобы у каждой твари была подушка, я закажу побольше подушек. Но, говорю из личного опыта, зверью всё равно, насколько бережно вы даёте ему еду и как громко исполняете колыбельную. Оно поест и уснёт в любом случае.

Профессору Бикер было очень тяжело общаться с этим новобранцем Стэйблриджа. Что неделю назад, во время первого знакомства, что сейчас. Его позиция «у вас недостаточно опыта, чтобы мне что-то советовать» не прошибалась никакими доводами.

— Но вы могли бы немного чаще проверять их состояние, – попыталась всё же достучаться до него Бикер. – Я опасаюсь, что при неверном обращении питомцы нашего научного центра могут заболеть.

— Они могут заболеть от того, что вы на них чихнёте. От того, что на них смотрят как на зверей, которыми они и являются, ни у одной ящерки проблем со здоровьем не возникнет. Взять хоть этого увальня, – доктор указал на вольер с чейнджлингом, – затих и якобы заснул. Неправда. Он просто ждёт момента, когда сердобольные кобылы, вроде вас, решат посмотреть, что с ним. Так вот, в моё дежурство можете не волноваться – такие номера не пройдут.

— Гм. Ну, что ж, спасибо, что дежурите на благо Стэйблриджа. – Профессору Бикер пришлось отпустить главного зоолога восвояси. При этом она была совершенно уверена, что не вбила в его голову ни одной новой мысли. А вот себе настроение убила напрочь. И это накануне визита принцессы Кейдэнс, о котором стало известно буквально минувшей ночью.

 

*   *   *

 

— Для меня большая честь приветствовать вас в Стэйблридже, – произнесла Бикер, пропуская мимо себя в проход под аркой высокую гостью и её небольшую свиту. Принцесса Кейдэнс и её спутники с уверенным спокойствием осматривали открывающийся перед ними внутренний мир Стэйблриджа – маленькие светлые домики, прячущиеся внутри подковы главного здания.

— Дорога была трудной, и мы очень устали, – пояснила Кейдэнс, разглядывая сотрудников центра, выглядывающих на улицу. – Поэтому мне не хотелось бы тратить много времени на пустые разговоры.

— Узнаю деловой тон Кристальной Империи, – улыбнулась Бикер, оглядываясь на молчаливую свиту принцессы. – Жалко, что ни один из кристальных пони не приехал с вами. Нам в научном центре было бы крайне интересно поработать немного с кем-то из ваших подданных.

— Может быть, в следующий раз, – уклончиво ответила Кейдэнс. Она учтиво кивнула Бикер, жестом показавшей, что сейчас следует свернуть на Меридианную улицу, как гласила табличка на столбе-указателе. – Сейчас мне хотелось бы обсудить вопрос, связанный с другим видом существ. Насколько мне известно, вы держите у себя настоящего чейнджлинга.

— Да, он у нас есть. Сейчас он, кажется, немного приболел, – смущённо прибавила Бикер. Ей показалось, что Кейдэнс бросила в её сторону злобный взгляд.

— Суть в том, что с тех пор как эти существа чуть не сорвали мою свадьбу, – мягко продолжила принцесса, – они меня очень сильно заинтересовали. Я бы хотела для установления постоянного сотрудничества вашего научного центра и светлейших умов моей Империи забрать у вас чейнджлинга и перевезти его к себе на север.

— Разве там подходящие условия для его содержания? – с сомнением посмотрела на принцессу Бикер.

— Могу вас заверить, он будет очень счастлив там поселиться, – жёстко ответила Кейдэнс. – Я лично прослежу, чтобы у него было всё необходимое.

Профессор Бикер с трудом удержалась, чтобы не почесать при высоком госте оранжевую гриву.

— Это очень неожиданное предложение… – начала она.

— И, к сожалению, у меня крайне плотный график, не позволяющий оставаться здесь надолго. Так что ваш ответ нужен мне незамедлительно, – потребовала принцесса.

Прежде чем Бикер решилась дать своё согласие, с крыши ближайшего дома со свистом прилетела прочная металлическая сеть, которая заключила Кейдэнс в холодные неразрывные объятья. Принцесса отчаянно попыталась вырваться, но хитроумная конструкция из тонких цепочек лишь сильнее затянулась. Мгновение спустя всё с той же крыши грузно спрыгнул земнопони с грязно-серой гривой и проворно подбежал к пленённой Кейдэнс. Подбежал затем, чтобы ткнуть ей в нос прикреплённое к ноге оружие.

— Вы, мелочь, держитесь подальше! – приказал он свите принцессы, злобно взирая на них через очки с оранжевыми линзами. – Не то я ей живо голову прострелю.

— Уайлд! – отмёрзла профессор Бикер. – Доктор Уайлд! Во имя хаоса, вы что творите?

— Профессор, – прозвучал всё тот же бас, – вам пора снять ваши розовые очки и надеть вот эти оранжевые. – Он копытом достал из кармана запасную пару и бросил её начальнику. – У нас сегодня здесь особый гость. Её величество, – голос Паддока Уайлда понизился до вгоняющего в дрожь шипения, – Кризалис.

Бикер кое-как справилась с оранжевыми очками и посмотрела на опутанную сетью и яростно скалящую зубы принцессу. Увиденное заставило её ойкнуть. И принцесса, и вся её свита оказались замаскированной ложью.

Завёрнутая в устойчивую к магии сетку Кризалис без дополнительных подсказок поняла, что план провалился. Она вернула себе естественный вид: чёрный хитин панциря, искривлённый рог, полые отверстия в ногах, аквамариновые полупрозрачные волосы и зелёные глаза с вертикальными зрачками. Последние она тут же ненадолго закрыла. Сбросившая маскировку стая чейнджлингов, притворявшаяся свитой кристальной императрицы, как по приказу взмыла в воздух и со стрёкотом устремилась прочь, быстро скрывшись за внешней стеной здания-подковы.

— Надеюсь, вы хорошо подумали над тем, что делать дальше, – свирепо произнесла чёрная королева. – Скоро здесь будет вся моя армия.

— Не переживай, – усмехнулся Уайлд. – Стрел у меня на всех вас хватит.

— Доктор, прошу вас воздержаться от поспешных действий, – нервно произнесла Бикер. – Эта ситуация требует тщательного осмысления… – Она жестом подозвала крутившегося рядом Рэдфилда. – Перенесите гостью в один из свободных лабораторных комплексов. Пока не освобождайте. Стэйблридж сейчас же надо перевести на осадное положение. Мы не так давно тренировали схожий сценарий, так что вы знаете порядок действий.

— Я проконтролирую, чтобы её величество не убежало, – предложил Паддок Уайлд. Профессору Бикер было некогда с ним спорить, так что она молча кивнула.

 

*   *   *

 

— Если вы и правда позвали сюда всех своих сородичей, – произнесла Бикер, садясь напротив Кризалис, – то у нас не очень много времени для разговора.

— Вежливая пони. Не то, что этот. – Королева перевела немигающий взгляд на главного зоолога, с оружием в копытах контролирующего ситуацию в пустующем ЛК-4. Паддок Уайлд тихо фыркнул.

— Зачем вы здесь? – чеканя каждое слово, спросила Бикер.

— Вы схватили и мучаете одного из моих чейнджлингов, – прошипела королева.

— Он у нас, но мы стараемся всячески о нём заботиться, – парировала Бикер.

Кризалис дёрнула ногой. Зазвенела цепь, ведущая от охватывающего ногу металлического кольца к такому же, но вмурованному в бетон.

— То, что творит этот пони, можно назвать чем угодно, только не заботой. – Она снова смерила ненавидящим взглядом Уайлда.

— Ну, конечно, – отозвался зоолог. – Я самое мерзкое чудовище в комнате. Это говорит та, которая пришла в чужом облике и угрожает нам всем войной.

— Пока никто не видел, ты издевался над ним, – шипела Кризалис. – Я это чувствовала, как чувствую боль каждого своего чейнджлинга. И, – она обратила огромные зелёный глаза в сторону профессора Бикер, – если вы отпустите меня и его, никто в вашем научном центре не пострадает. Я даю вам своё слово.

— Твоё слово? – Паддок Уайлд расхохотался. – Я помню цену твоему слову, Кризалис. Ничего оно не стоит! Вы меняете клятвы так же часто, как обличья. Единственный путь, которым ты покинешь Стэйблридж, будет лежать через Кантерлот, где тебе воздадут по заслугам. А может, не будем откладывать? – Он поднял оружие.

— Доктор Уайлд! – в очередной раз рявкнула на подчинённого профессор Бикер. – Уймитесь немедленно. Вы не помогаете мне найти выход из кризиса… И вообще, ступайте на свой пост согласно плану осадного положения.

Главный зоолог не сразу воспринял слова Бикер. Какой-то момент он колебался, но в итоге, рассержено выдохнув, скрылся за дверями.

— Мне моих контролировать проще, – заметила Кризалис. Бикер ничего не ответила. Сейчас она тревожилась не по поводу возможной атаки целого роя чейнджлингов. И не по поводу опасного, посаженного на цепь существа. Вопросы, связанные с одним конкретным земнопони, волновали её куда сильнее.

*     *     *

Вся информация, касающаяся Паддока Уайлда, размещалась на двух листах. При том, что даже у практикантов личные дела достигали десяти страниц. И лично о самом докторе его бумаги не говорили практически ничего – затрагивали только самый ранний период обучения в Балтимэйре.

— В Стэйблридже под замком сидит королева чейнджлингов, – проговаривала скорее для себя Бикер. – Её разоблачил и поймал пони, который весьма много знает об этом виде существ. Который всего неделю как принят к нам на работу. Есть ли вероятность, что это простое совпадение?

— Доктор Уайлд перевёлся к нам, потому что знал, что чейнджлинги нападут? – предположила начальник медицинского крыла Соубонс, по сценарию «Стэйблридж в осаде» занимавшая пост главного советника и вице-руководителя.

— Я бы поверила в это, но… – Бикер тряхнула двумя листами бумаги. – У меня нет никакой информации. Где он раньше работал? Как много трудов по чейнджлингам написал? – Бикер развела копытами. – Когда я с ним беседовала по поводу трудоустройства, то оценивала его по манере вести беседу и ответам. Вы же знаете, меня не убеждают записи в личных делах.

— Раз вы его взяли, значит, беседа прошла нормально, – пожала плечами Соубонс.

— Да, но теперь я уже не так в этом уверена. Так, а это что? – Жёлтая единорожка переключила своё внимание на свежую корреспонденцию, доставленную за несколько минут до установки магического барьера, когда начальства уже не было в кабинете. – Из Кристальной Империи… «С огромным удивлением приняли ваше письмо о готовности нас встретить… Никаких визитов не намечалось… Возможно, произошла ошибка...» А, ну, кручён корень. Вовремя...

Бикер отправило послание в один из ящиков стола и вернулась к перечитыванию самого короткого личного дела из всех, какие ей доводилось видеть.

— Уайлд как-то слишком активно интересуется Кризалис и её сворой, – проговорила она, скользя взглядом по строчкам. – Возможно, надо его отстранить от обязанностей до решения этой ситуации с чейнджлингами.

— Это едва ли его обрадует, – искренне заметила Соубонс.

Бикер вновь вчиталась в давно устаревшие сведения. В её сознании всё глубже укоренялось подозрение, что она видит отражённую на бумаге жизнь пони, из которой кто-то постарался вымарать солидный и важный фрагмент. Именно этого фрагмента не хватало, чтобы понять, что вообще творится сегодня в Стэйблридже. К счастью, нашлось среди текста и одно имя, которое Бикер было вполне знакомо.

— Доктор Глейсерхит, вас вызывает профессор Бикер. Зайдите, пожалуйста, в мой кабинет, – попросила глава Стэйблриджа по внутренней связи. Те несколько минут, пока учёная пони добиралась из лабораторий цокольного этажа научного центра до Зелёного зала, пони с оранжевой гривой потратила на изучение защитной магической полусферы, накрывшей её владения за исключением внешнего испытательного полигона. Никаких чейнджлингов, пытающихся пробиться сквозь этот барьер, пока видно не было.

— Вызывали, профессор Бикер? – спросила появившаяся на пороге кабинета кобылка.

— Паддок Уайлд, – моментально произнесла Бикер, отворачиваясь от окна. – Вы курировали его выпускную работу в Балтимэйрском зоологическом колледже. Дайте ему характеристику.

— Это сложно, – замялась единорожка.

— Почему?

— Он сейчас совсем другой, чем в то время. Я его едва узнала, а он меня, видимо, и вовсе не узнал… Когда-то он был приветливым, весёлым. У него была его особенная пони, Бьютимэйн, и большая тяга к исследованию живых существ. Но это было до той экспедиции...

— Подробнее про экспедицию, – потребовала Бикер. Учёная пони вздрогнула.

— Я в ней не участвовала. Это была экспедиция зоологической группы из числа выпускников зооколледжа. Шестеро пони, включая Уайлда и Бьютимэйн, отправились изучать Пустоши.

— Да, кажется, припоминаю что-то, – морща лоб, проговорила Соубонс. – Я читала когда-то мельком о пропавшей исследовательской группе.

— Газетам не стали рассказывать, – тихо продолжала Глейсерхит, – что через два месяца из всей экспедиции вернулся только Паддок. В таком плохом состоянии, что его немедленно отправили в Мэйнхеттанский медицинский центр.

— Опять Мэйнхеттанский медицинский, – задумчиво произнесла Соубонс. – Что-то часто я стала слышать это название в неприятные для нас моменты.

— Я была так рада, когда увидела Паддока здесь. – Глейсерхит переводила взгляд с Бикер на Соубонс и обратно. – Я подумала, что ему стало лучше, раз он вернулся к работе с животными…

— Так, всё, спасибо, доктор. Вы свободны. – Бикер вытащила из своего стола целый ящик. Но рыться в нём принялась, только когда подчинённая оказалась за дверью.

— Что у вас там? – полюбопытствовала Соубонс.

— Когда у нас начались проблемы с медикаментами, – пояснила Бикер, – я, используя связи отца, получила копии записей ведущих докторов из МэйнхМеда. И продолжаю получать… – Бикер ненадолго подняла голову. – Вот не надо на меня так смотреть. Да, у меня тоже есть тёмные стороны. Я за Стэйблридж любому хвост отрежу… – Уши Бикер поймали собственную последнюю фразу. – Гм... Образно говоря, конечно.

Профессор выхватила из ящика какую-то бумажку.

— Добрый день ещё раз, доктор Паддок Уайлд!

Взгляд прятавшихся за стёклами очков оранжевых глаз заскользил по чёрным каракулям.

— «Психически нестабилен, невменяем, мания преследования. Легко доводится до агрессивного состояния упоминанием чейнджлингов. Постоянно упоминает о невидимой силе, которая убивает пони… Продолжительное лечение не даёт существенных результатов», – зачитывала Бикер. – Это писал его лечащий врач. А вот, ниже, чужая приписка. «Полностью здоров и может быть восстановлен в научном звании и допущен к научной работе. Выписать из медицинского центра в дату такую-то». – Бикер в недоумении пожевала губами. – Почерк профессора Эмблинген. Она здесь, конечно, не подписалась, но я её кривули по школьным тетрадям помню.

— Как она вылечила доктора Уайлда? – проявила профессиональный интерес Соубонс.

— Похоже, что никак, – растерянно произнесла Бикер, ещё раз просматривая бумагу. – Она просто выпустила его. А через полтора дня он у меня в кабинете просит разрешения работать начальником зоологического отделения. Имея при себе личное дело, в котором ни слова про болезнь и про лечение.

— У нас серьёзная проблема, да? – предположила вице-руководитель.

— Боюсь, что королеве Кризалис небезопасно находиться на территории Стэйблриджа. – Бикер снова потянулась к интеркому. – Охрана ЛК-4, ответьте Бикер.

В воздухе повисла не предвещающая ничего хорошего пауза.

 

*   *   *

 

На Меридианной улице собралась большая группа единорогов, которым Бикер раздавала указания. Указания простые – обыскать то или иное помещение центра. В одном из них должен был прятаться доктор Паддок Уайлд, который похитил из лабораторного комплекса королеву Кризалис, усыпив стоящих на посту охранников. Зоологу весьма помог тот факт, что при объявлении осадного положения Стэйблридж изобиловал пустыми залами и коридорами – спрятаться он мог где угодно. Насчёт его дальнейших планов ничего не было известно, но никто не сомневался, что королеву инсектоидов вряд ли ждёт что-то хорошее.

— И помните, – заканчивала инструктаж Бикер. – Он, скорее всего, носит при себе оружие. Не думаю, что он постесняется его использовать.

Единороги разбежались по улицам и переулкам Стэйблриджа. Бикер с грустным видом опустилась на ближайшее крыльцо.

— Чтобы я ещё раз взяла кого-то на работу, не проверив от хвоста до гривы! – произнесла она сквозь зубы.

— Откуда вы могли знать, что начальник зоологической службы будет так одержим желанием отомстить чейнджлингам? – покачала головой Дресседж Кьюр, на время подменившая Соубонс, отправленную проверять помещения медицинского департамента.

— Я бы заметила это, – сообщила Бикер, – если бы сама не смотрела на этих существ с презрением. Из-за моего предвзятого отношения к чейнджлингам я, как начальник, упускала из виду то, что не должна была упускать. Страдало живое существо, а мне было наплевать, потому что оно выглядело несимпатично. А вот Кризалис ради его одного примчалась с другого края мира, рискуя собственной жизнью…

Бикер моргнула пару раз, реагируя на пришедшую ей в голову сумасшедшую идею.

— Если эта их связь работает в обоих направлениях, то мы можем очень быстро найти Кризалис! – Она вскочила на ноги и рванула к стеклянному вольеру. Замешкавшаяся от неожиданности Дресседж Кьюр, когда её догнала, увидела, что профессор, отпирая магические замки, обращается к заточённому внутри существу.

— Я знаю, что у нас нет причин быть друзьями и всё такое, – говорила Бикер, глядя в сине-зелёные фасеточные глаза. – Ты нас всех, наверное, люто ненавидишь. Но сейчас прошу тебя понять ситуацию. Твоя королева в беде. Мы хотим спасти ей жизнь. Попытайся понять, где именно её держит один очень нехороший пони. И я лично обещаю, что дам тебе возможность этого нехорошего пони пару раз укусить. – Бикер наткнулась на осуждающий взгляд врача. – Небольшое поощрение для пользы дела…

Чейнджлинг медленно покинул свою стеклянную клетку. Словно прислушиваясь, он поводил головой по сторонам и расправил крылья. Две единорожки замерли, ожидая его дальнейших действий.

 

*   *   *

 

Доктор Уайлд ещё раз проверил ремешки, которыми связал задние ноги королевы Кризалис, лежащей на металлическом столе. Эффект воздействия анестезирующего газа, по большей части растраченного на охранников, с королевы чейнджлингов спал очень быстро – земнопони едва успел дотащить её до дверей с номером «двенадцать», как Кризалис начала активно сопротивляться. Пришлось усмирить пленницу ещё раз, на этот раз копытом. Опять же помогло ненадолго.

— Никто не хотел мне верить. Никто не хотел меня слушать, – приговаривал зоолог, с усмешкой наблюдая за попытками королевы вырваться. – Все решили, что вы навсегда улетели в свой забытый край. Но нет. Вместо этого вы развиваетесь. Перестали питаться нашими эмоциями. Начали питаться живыми пони.

— Ты ненормальный! – брыкалась и дёргалась в путах Кризалис, старательно прощупывая магией каждый предмет в комнате. Увы, всё было зачаровано так, что не могло помочь. – Не знаю, что ты себе вообразил, но мы не собирались возвращаться в Эквестрию.

Доктор Уайлд не обращал внимания на речь Кризалис. Он ухватил её за искривлённый рог и поставил на нём карандашную метку.

— Когда мне удалось сбежать от вас тогда, – объяснял он глухим серым стенам, – я поклялся, что изведу ваш вид. Насовсем и полностью. Надеюсь, если начну с тебя, то остальные сами передохнут. – Доктор отошёл к медицинскому столику, где принялся перебирать украденные из медицинского комплекса хирургические инструменты.

Кризалис ещё раз попыталась найти хоть что-нибудь, подвластное её чарам. Как оказалось, единственным предметом, который забыли зачаровать, был сам металлический стол. Королева чейнджлингов слегка приподняла его край и стала раскачивать ножку, пытаясь её отломать. На её счастье, съехавший с катушек пони был так увлечён своими мыслями, что не слышал ни скрипа металла, ни звона, с которым стол лишился одной из точек опоры. На него подействовал только мощный удар железкой, нацеленный в район загривка.

Кризалис попыталась одновременно удержать стол на трёх ножках и расцепить при помощи приобретённого орудия путы, до которых из-за хитрого переплетения ремней не могла дотянуться зубами. У неё не получилось. Тогда, проклиная всё на свете, она позволила столу упасть набок и продолжила попытки освободиться уже на полу комнаты. Наконец пряжки поддались, и королева чейнджлингов сумела освободить передние ноги. На то, чтобы полностью выпутаться из ненавистных ремней, ушло ещё полминуты.

Кризалис, в глазах которой полыхало зелёное пламя, подошла к Паддоку Уайлду, медленно приходящему в себя после удара. Королева чейнджлингов магией припечатала его к стене и придавила копытом.

— Открою секрет, – прошипела она, почти касаясь губами уха безвольно свесившего голову жеребца. – Ты станешь первым пони, которого я убью.

Дверь, удерживая обычным деревянным засовом, распахнулась, не выдержав магического удара. Первым с характерным жужжанием в комнату влетел чейнджлинг. Профессор Бикер и Дресседж Кьюр ворвались следом, удерживая «на кончиках рогов» готовые к использованию заклинания. Им хватило пары секунд, чтобы вникнуть в ситуацию и притушить сияние аур.

— Кризалис, отпустите его, – попросила Бикер.

Кризалис нервно дёрнула крыльями.

— С какой это стати? – рыкнула она, переводя взгляд с придавленного её копытом похитителя на подоспевшую – пока непонятно, к кому – подмогу.

— Мы накажем этого пони за совершённые им поступки, – пояснила руководитель научного центра. – Будем лечить ему голову. Как вы, наверное, заметили, с головой у него не всё в порядке. Но если вы сейчас причините ему какой-то вред, то я не смогу вас выпустить из Стэйблриджа.

— А будто собирались? – повернулась к ней Кризалис.

— В истории взаимоотношений наших видов уже немало печальных страниц, – спокойным тоном произнесла Бикер. – Я не хочу дописывать ещё несколько. Уходите вместе со своими сородичами туда, откуда явились.

Кризалис долго не сводила пристального взгляда с мордочки жёлтой единорожки, но не смогла обнаружить ни единого признака неискренности. Дёрнув крыльями, она убрала ногу. Всё ещё не пришедший в сознание Уайлд сполз на пол. Дресседж Кьюр на всякий случай оттащила его подальше от Кризалис, не забыв попутно вытряхнуть из охотничьей куртки доктора все опасные предметы.

— Ладно, пони, – сказала королева, бросая уже не столь яростный взгляд на фигуру зоолога. – Мы разойдёмся. Но у меня есть ещё одно условие.

 

*   *   *

 

Для того чтобы узнать, в чём заключается это условие, профессору Бикер пришлось отдать приказ опустить защитное поле и ждать ещё десять минут, напряжённо вслушиваясь в вечернюю тишину. Всё это время королева роя и освобождённый из клетки чейнджлинг стояли рядом с ней.

— У тебя, пони, нет никаких причин мне верить, – говорила Кризалис, и жужжащему эху в её голосе вторил стрёкот кузнечиков, – но мои чейнджлинги никак не связаны с тем, что произошло с этим доктором и его спутниками… В тех пустошах, куда мы улетели, живут существа куда опаснее. Я искренне надеюсь, пони, что ты никогда с чем-то подобным не встретишься. Потому что встреча закончится печально. Ты даже не успеешь понять, что лишило тебя жизни…

Бикер бросила на нежеланную гостью Стэйблриджа косой взгляд. Было совершенно непонятно, пугала она, оправдывалась, предупреждала или просто внезапно захотела поговорить. В любом случае, этот короткий страшноватый рассказ профессор оставила без комментариев.

Тихий стрёкот известил о появлении ещё одного чейнджлинга. Но только очень необычного. В отличие от всех своих сородичей он был белым или, скорее, светло-серым. Его глаза и полупрозрачные крылья отсвечивали красным. Странный чейнджлинг приземлился рядом со своей королевой. Его чёрнохитиновый собрат тихо и недовольно зашипел.

— Одному из моих чейнджлингов не повезло появиться на свет вот таким, – с некоторым смущением произнесла Кризалис. – Он не может жить вместе со мной и всем роем, поскольку не умеет менять внешний вид, и ему плохо в тех условиях, в которых живут остальные. Если вам так хочется изучать нас, то попробуйте изучить его.

— А как его зовут? – поинтересовалась Везергласс. Она вместе с Дресседж Кьюр всё это время молча стояла в нескольких шагах от инсектоидов и теперь с любопытством рассматривала новоприбывшего чейнджлинга-альбиноса.

— Ха! Если бы я трудилась давать им имена. – Крылья Кризалис затрепетали и превратились в размытые полукружия, поднимая королеву в воздух. – Но не вздумай сажать его в клетку, пони! Я об этом моментально узнаю.

Светло-серый чейнджлинг проводил улетающую Кризалис взглядом. Если бы его вид мог выражать достаточно эмоций, то нынешнюю можно было бы назвать грустью.

— Ничего так у нас денёк выдался! – заметила Дресседж Кьюр. – Принцессы оказываются перевёртышами, доктора – психопатами, а чейнджлинги – альбиносами.

— Из всех этих событий мы должны извлечь для себя какой-то урок. – Всё ещё не вполне отошедшая от столь внезапно возникшего и разрешившегося кризиса Бикер приблизилась к светло-серому чейнджлингу. – Ну что, малыш, предлагаю нам начать со знакомства? – обратилась она к гостю. Тот ответил жужжанием.

— Бзз-зз? Бзз.

— Бзз, – кивнула профессор Бикер. – Так мы тебя и будем называть.

 

*   *   *

 

— Ваша идея с чейнджлингами была великолепна, – ободряюще произнёс призрачный силуэт, разглядывая стоящий в комоде чайный сервиз.

На этот раз профессору Эмблинген не захотелось выходить на балкон. Сегодня она сидела за рабочим столом из кипариса и писала вежливый отказ молодому коллеге, который пытался найти себе и своим идеям лабораторию. Эмблинген фантастические, но путано представленные теории и проекты некоего Скриптеда Свитча не заинтересовали, что она и пыталась изложить в ответном письме. Заодно оставив пожелание попытать счастья в других краях.

— Однако кое-где вы просчитались. – Гость внезапно изменил тон голоса, заставив Эмблинген оторваться от мучительного поиска десятого по счёту синонима к «нет, спасибо». – Ведь в этой идее изначально не было чейнджлингов, не так ли? Всё сводилось к тому, чтобы устроить на работу доктора Паддока Уайлда. А через пару дней на заседании Научного совета вы бы представили как обвинение тот факт, что профессор Бикер взяла на работу без должной проверки психически нездорового пони. Чейнджлинги случайно оказались втянуты в вашу игру.

Профессор Эмблинген пребывала в замешательстве. Магистр, зачастивший к ней с визитами, опять представил события с такой точностью, будто сам был всему свидетелем. И всё же профессора одолевало искушение соврать, сказав, что чейнджлинги являлись частью далеко идущего плана.

— Это как в прошлой истории с вредной для здоровья мазью, – продолжил Магистр. – Не могли вы знать, что Бикер решит пригласить к себе кого-то из Академии «Чудо-молний». Вы рассчитывали, что случайно какой-нибудь пегас устроится работать в Стэйблридж и сляжет с тяжёлым заболеванием. И готов инцидент, который можно раздуть в дело о неподобающем руководстве. Я ещё в тот раз сказал, что вы тут недомудрили. А сейчас и того хуже… В ваших попытках подставить профессора Бикер вы поставили под удар себя и весь Союз Академиков.

— Не понимаю. – Профессор подняла взгляд на призрачную фигуру.

— После того как профессору Бикер удалось разрешить опасную ситуацию с королевой инсектоидов, мало кого заинтересует её промашка с доктором Уайлдом. Но она выставит историю так, что все кинутся проверять, почему Паддок Уайлд покинул стены учреждения, где его лечили, но так и не вылечили. И обнаружат ваше вмешательство.

— Это невозможно. Я подправила все документы, – решительно ответила Эмблинген, однако тут же усомнилась в абсолютной верности собственных слов. Она затёрла исправления только на следующий день. Целую ночь бумаги по Паддоку Уайлду лежали практически у всех на виду среди прочих папок.

— Тогда, наверное, нам не о чем волноваться.

Просвечивающая фигура попыталась потрогать копытом бутылочку ягодного морса в серванте. Копыто свободно прошло через предмет.

— Настоящие натуральные напитки, – произнёс Магистр монотонным, в котором лишь при большом желании можно было угадать намёк на задумчивость, голосом. – Всегда мечтал их попробовать.

— В вашем времени их не осталось? – Эмблинген решила воспользоваться тем, что гость проявил хоть какие-то эмоции, кроме раздражения, и выведать немножко информации о нём самом.

— Ни ягод, ни напитков, – сообщил Магистр. – Проблема даже в том, чтобы найти чистую воду.

— Поверить не могу, что такое возможно. – Эмблинген поднялась с кресла и направилась к серванту. При этом ей пришлось пройти прямо сквозь нечёткий образ собеседника. Эмблинген почувствовала, как её шерсть встала дыбом, когда шкура соприкоснулась с облаком слабой магии.

— Хотите, я расскажу вам, каков этот напиток на вкус? – спросила она. Рог Эмблинген окутался белой аурой – она подняла в воздух бокал и бутылочку.

— Я буду вам очень за это признателен, – ответил гость.

Глава 11. Научный совет

Деятельность профессора Бикер рассматривается на заседании научного совета...

---

Двери вагона разошлись в стороны, и Бикер спустилась на платформу железнодорожной станции Балтимэйра. Относительно её родного научного центра это был другой край Эквестрии – как фигурально, так и буквально. Всё здесь было ей непривычно: и архитектура домов, и внешний вид окружающих пони, и даже скорость течения времени. Присущая Стэйблриджу некоторая медлительность, обусловленная основательностью происходящих в стенах центра событий и продуманной функциональностью окружения, сменилась суетливостью и видимым отсутствием планирования. В воздухе заметно пахло морем, а несущий этот запах влажный ветер заставлял ёжиться и жалеть о забытой в кабинете накидке.

Профессора на станции встречал другой профессор – оранжевый единорог с коротко стриженой гривой, в которой он уже не прятал пробивающуюся седину.

— Привет, Бики. – Он по-отечески хотел потрепать гриву Бикер, но та предостерегающе отстранилась.

Нынешняя причёска в сочетании со строгим синим деловым костюмом были важным аргументом, который можно было ненароком испортить. Остальные важные аргументы затаились в двух багажных сумках.

— Отец, прошу. Семейные обнимашки устроим, когда все эти неурядицы с научным советом утрясём, – пообещала она. В её глазах, прятавшихся за линзами очков, читалась противоречащая голосу огромная радость от того, что ей не придётся преодолевать тернии научной бюрократии в одиночку.

— Хороший настрой. Мне нравится, – поддержал Полимат. – Но, я надеюсь, ты не в такой степени подавлена мыслями о будущем, чтобы не перекинуться с отцом словом-другим. Как там наш Стэйблридж, ещё не развалился?

— Нет, но пару раз был очень близок к этому, – ответила Бикер. В голове у неё сразу пронеслись воспоминания о металлическом цилиндре с псевдо-антимагией и о неделе бесконечных дождей. Но она решила придержать эти страшилки при себе.

— Это правда – то, что я слышал по поводу чейнджлингов? – настороженно поинтересовался Полимат, поднимая сумки дочери. Вместе с отцом Бикер двинулась по перрону в сторону ворот в город.

— Ты ещё успеешь сегодня наслушаться историй по этому поводу, – тихо ответила пони с оранжевой гривой.

— Я много их успел услышать. Хочу лично от тебя узнать.

— Да. Был риск вторжения чейнджлингов в Стэйблридж, – нехотя поведала Бикер бывшему руководителю научного центра. – Но, во-первых, защитные меры были приняты вовремя. Во-вторых, мне удалось договориться с Кризалис, чтобы она вместе со своим роем улетела, не тронув никого из сотрудников. Одного чейнджлинга нам даже оставили «на добрую память». Сейчас ищем, куда бы его пристроить.

— Подумать только! – восторженно произнёс Полимат. – Как много всего я пропустил, живя здесь.

— Ты не думал вернуться? – неожиданно спросила Бикер. – Ты же знаешь, все будут рады снова видеть тебя в кабинете управляющего.

— Нет, – жёстко произнёс Полимат. Он сделал пару глубоких вдохов, прежде чем продолжил: – Я больше не могу находиться в Стэйблридже. Меня всего трясёт от одной мысли о том… Что я построил этот научный центр, эту мечту. Но вместо меня несколько лет игрался с ней кто-то другой. Я был лишь безвольным исполнителем.

Бикер молча похлопала отца по спине. Она понимала его чувства. Она тоже становилась заложницей чужой воли. Невозможно было забыть такое. Даже находясь на другом краю Эквестрии.

— Интересно, Краулинг Шейда мы сегодня увидим? – сменила тему Бикер. Отец по вопросу главного кантерлотского надзирателя над наукой мог лишь пересказать известные слухи.

— Вроде нет. Он не особо любит посещать такие мероприятия. Но всегда утверждает и одобряет решения научного совета. А решения эти...

Полимат помрачнел и особо пристально посмотрел на дочь.

— Я тут пытался разговаривать с коллегами, – нерешительно начал он. – Некоторые твёрдо настроены против тебя. Причин не объясняют. Другие сомневаются, но меня почти не слушают… Если хочешь знать моё мнение, то всё это напоминает какой-то заговор.

— У нас до заседания есть ещё немного времени? – поинтересовалась Бикер, игнорируя не самые радужные новости. – Я почти не завтракала сегодня. Да и в поезде не пила ничего. В горле пересохло. Можем зайти куда-нибудь? Я тебе расскажу про очки, которые мне на день рождения подарили.

— Хорошо, Бики, – улыбнулся Полимат. – Я тут знаю одно местечко. Для раннего завтрака подходит идеально. Я много раз его по этой части проверял.

Оставшийся за хвостами неспешно шагающих отца и дочери паровоз издал пронзительный гудок и выпустил пар, начиная движение; вагоны лязгнули сцепками. На какое-то время на опустевшей платформе стало тихо – насколько вообще может быть тихо на железнодорожной станции большого приморского города. Через двадцать минут, почти не выбившись из расписания, у той же платформы остановился мэйнхеттанский скорый. Один из ярко раскрашенных вагонов с важным видом покинула пожилая единорожка. Какое-то время она простояла на платформе, разглядывая ближайшие дома и разминая ноги.

— Итак, сегодня у нас день великих свершений, – произнесла Эмблинген. После чего не спеша двинулась по платформе, таща за собой небольшую сумку на колёсиках. Она пребывала в чудесном настроении и мило улыбалась проходящим мимо пассажирам того же поезда.

Один из них, светло-каштановый единорог в сюртуке, остановился, едва разминувшись с профессором. Его рог на несколько мгновений окутался едва заметной аурой. Та же аура окутала небольшой значок с буквами «С» и «А», украшавший одежду Эмблинген, и сплетённое единорогом заклинание отцепило его незаметно для хозяйки. Значок тихо звякнул о платформу. Светло-каштановый единорог сделал шаг к нему.

— Извините, – окликнул он удаляющуюся Эмблинген, подхватывая значок магией, как только та обернулась. – Кажется, это принадлежит вам.

Маленькая вещица подлетела к белой пони. Эмблинген с удивлением посмотрела на опустевший воротник.

— Благодарю вас, – ответила она, прицепляя значок на место.

— О, не стоит благодарности, – бодро и искренне сказал единорог. Он подождал несколько секунд и, убедившись, что Эмблинген продолжила свой путь, поднял левое копыто. Под ним скрывалось точно такое же украшение в виде «А», вплавленной в «С». Это украшение действительно принадлежало профессору Эмблинген. И не могло никому навредить.

 

*   *   *

 

Самыми тяжёлыми были последние минуты перед заседанием. У Бикер было то самое противное ощущение беспомощности, возникающее, когда уже ничего нельзя поменять, сделать иначе или отменить. Всё важное, что могло произойти и повлиять на её карьеру, уже произошло, и эти последние минуты не имели никакого значения. Они просто заставляли нервничать и бесцельно вглядываться в сплетения узоров двухцветного столика.

Полимат за таким же столиком вёл научную дискуссию со знакомыми учёными пони. Он периодически поглядывал в сторону дочери, но больше не подходил, не утешал и не подбадривал. Единорог многие годы воспитывал в Бикер тот бойцовский настрой и ту решимость бороться, отстаивать собственную правоту, которые сейчас должны были подниматься от сердца и наполнять взгляд оранжевых глаз и слова заготовленного выступления. Он дал ей такое воспитание и сейчас не отвлекал, чтобы тот магический настрой, подчас сбивающий с толку выдающихся научных деятелей, не пропал и не угас.

Правда, отец Бикер не мог предвидеть, что освобождённое им место за столиком недолго останется пустым. С весёлой улыбкой туда переместился светло-каштановый молодой единорог в сюртуке, потягивающий через трубочку молочный коктейль.

— Ужасно скучная публика! – произнёс он, не желая узнавать, готова ли слушать его профессор Бикер. – Все старые зануды. Совершенно не с кем поговорить.

Взгляд оранжевых глаз оставил столешницу в покое и упёрся в наглого единорога. Отметил кьютимарку в виде электрического рубильника, стакан с напитком, пятно грязи на левом лацкане. Наконец дошёл до занятой самодовольной ухмылкой морды.

— Научный совет – это не то мероприятие, где все веселятся, – сдержанно произнесла профессор.

— Догадываюсь. Но всё же считаю, что учёные пони сами выбирают вариант «ходить с хмурым видом, рассуждая о заумных вещах». Их никто не заставляет этим заниматься. – Единорог поставил стакан на столик и слегка поправил осанку. – Скриптед Свитч, независимый странствующий изобретатель. Вы, как я понял, профессор Бикер, руководитель Стэйблриджа?

— Это им решать, – ответила Бикер, кивая на самое большое скопление учёных пони, – пока я просто временный начальник.

— Дело такое, – единорог придвинулся ближе, практически вторгнувшись в личное пространство собеседника, – я наблюдал за вашей работой последнее время. Я восхищён тем, как вы преодолевали кризисные ситуации, возникавшие в научном центре. Если они после всех событий не оставят вас руководителем, то они не учёные пони, а круглые идиоты.

— Вы явно не один из их группы, – заметила Бикер, всё ещё сохраняя настороженное отношение к происходящему. Вдруг этот единорог – испытание, тест, который ей подсунул научный совет, или, если на секунду принять параноидальную теорию Полимата насчёт заговора, чтобы вытянуть из неё то, что она никогда не скажет во всеуслышание.

— Я сам по себе, – улыбнулся Свитч. – Мне не очень нравится, я бы даже сказал, мне физически неприятно работать в большой компании. Поэтому я стараюсь всё делать один. А это приводит к тому, что эти напыщенные интеллектуалы считают меня затворником. Никакой я не затворник, вообще-то, поговорить люблю. Вас, наверное, утомил уже.

— Нет, нет, ничуть, – качнула головой Бикер, пока не вполне уверенная, как вести себя с этим пони. – Вы тоже профессор?

— Профессора за редким исключением годами заняты обмусоливанием одной профессорской работы, – тихо произнёс светло-каштановый единорог. Попутно он втянул через трубочку ещё немного напитка. – Я свою пару лет назад написал. Научный совет её, естественно, не принял, потому что, ну, как можно, единорог-профессор в пятнадцать лет? К моим двадцати обещали подумать, как бы мою работу переделать в докторскую. – Скриптед Cвитч глубоко вздохнул. – Ещё годик подождать осталось.

— О чём же ваша работа? – полюбопытствовала Бикер.

Свитч дёрнул ушами, словно прислушивался к далёкой беседе за другими столиками.

— Магическая трансформация. Преобразование вещества посредством магии. Причём не всякого вещества, а живых тканей. В теории есть возможность преобразовать любую клеточку вашего тела. Сделать её уникальной, придать новые свойства. Между старым и новым организмами будут очень большие различия… – Свитч покрутил копытом, намекая, что различия будут подобны различиям между его передней и тыльной частью. – Я искал доказательства подобных экспериментов с магией в старых книгах и старых поселениях, переживших сотни лет одиночества и пыльных бурь. Такие, знаете ли, встречаются в Южных Пустошах. Я много по ним ходил в поисках доказательств своей теории, окаменелостей, кусков костей и засохших тысячелетия назад следов.

Бикер с интересом посмотрела на новообретённого собеседника. Юный деятель науки начал вызывать у неё уважение.

— Вы были в Пустошах? Я читала, что там очень опасно для пони.

— Я ничего опасного там не нашёл, – смело произнёс Скриптед Свитч. – Но и полезного, увы, тоже немного. Одни только камни и песок. И змеи…

Бикер покосилась на висевшие на стене часы. Заседание научного совета должно было уже начаться, но учёные пони, видевшие друг друга редко и только на таких собраниях, всё никак не могли наговориться.

— Рад был поболтать с главой Стэйблриджа. – Скриптед Свитч неловко усмехнулся. – И конечно, с моей стороны наглостью будет спросить, поддерживаете ли вы индивидуальные научные исследования.

— Хотите работать в Стэйблридже? – уточнила Бикер.

— Это лучшая из видимых мною альтернатив.

— Я ознакомлюсь с вашими работами и подумаю над этим, – пообещала Бикер. Взглядом она провожала профессора Эмблинген, чинно шествующую в зал для заседаний. Скриптед Свитч, кажется, был удовлетворён и таким осторожным ответом – он магией отправил стакан в корзину для мусора и кивнул в сторону дверей:

— Удачи вам на этом судилище.

 

*   *   *

 

Примерно четыре десятка пони, в основном пегасов и единорогов, пара зебр и один пожилой мул смотрели на неё одну, пока она раскладывала листы составленного заранее отчёта, освещавшего последние три месяца работы Стэйблриджа. Здесь присутствовал не весь «цвет высшей знати» от эквестрийской науки, но полагающиеся две трети на заседание собрались.

Готовился слушать выступление Бикер и Скриптед Свитч, которому предоставили отдельный стульчик в дальнем углу. Пожалуй, только от него и от отца единорожка получала эмоциональную поддержку – остальные учёные пони были какими-то притихшими и строгими на вид. А Эмблинген с верхних рядов неотрывно сверлила оратора пренебрежительным взглядом.

Профессор Бикер в последний раз повторила себе, что всё в порядке, развернула первую страницу доклада, посмотрела на отца в ожидании одобрительного кивка и произнесла:

— Добрый день, уважаемые коллеги. Я профессор Бикер, временный руководитель научного центра «Стэйблридж». Научный центр выполняет работу по многим направлениям, включая такие области, как прикладная магия, астрономия, медицина, поиск источников магической энергии, метеорология, ботаника, зоология, исследование артефактов…

— И дипломатия тоже? – раздался кобылий голос с задних рядов. Бикер даже не требовалось отрываться от листов с речью, чтобы понять, кто решил невежливо перебить её доклад.

— Нет, дипломатия в наш спектр исследований не входит, – ответила бледно-жёлтая пони, надеясь, что теперь Эмблинген уймётся. Но представитель Мэйнхеттанского Медицинского только расходилась. Откашлявшись, она поинтересовалась:

— Тогда, извините, по какому праву вы взялись вести переговоры с чейджлингами от имени своего научного центра?

«Ага, значит, ходить мы будем с этой фигуры», – обрадовалась Бикер. Радость её основывалась на том, что среди всех возможных тем эту она проработала наиболее тщательно.

— Мои действия в данной ситуации были направлены на предотвращение какого-либо ущерба сотрудникам научного центра. Это требовало достижения определённых соглашений с королевой чейнджлингов. Детали соглашения не затрагивали иных ресурсов, кроме как принадлежащих Стэйблриджу и подотчётных мне. Я обеспечила безопасность своим сотрудникам, ни в коей мере не нарушив каких-либо норм права и законов Эквестрии.

Отец, дослушав последнюю фразу, одобряюще кивнул. Эмблинген опять откашлялась, посидела в задумчивости и продолжила допрос.

— Что именно послужило причиной появления королевы Кризалис в Стэйблридже?

— Она явилась, чтобы забрать чейнджлинга, который содержался в Стэйблридже как один из объектов для зоологических исследований, – честно сообщила Бикер. Сразу после её ответа многие учёные пони повернули головы к Эмблинген, ожидая её доводов. Кажется, всех их вполне устраивало то, что простой доклад о проделанной работе превратился в словесную схватку двух претендентов на кресло управляющего.

— То есть нахождение этого инсектоида в стенах… Кхе-кхем… вашего научного центра само по себе создало угрозу всем его сотрудникам?

«А вот такого поворота я не ожидала», – пронеслось в голове у Бикер. Кажется, проблемная тема была проработана отнюдь не со всех сторон.

— Любое исследование сопряжено с тем или иным риском, знания о котором мы поначалу лишены, – парировала молодая пони. Полимат, услышав такой ответ, с сомнением качнул головой. Пожилая единорожка зашлась в приступе кашля, который удивил даже её саму. Но, слегка успокоив дыхание, Эмблинген продолжила «перетягивать канат»:

— Вы не должны путать риск, который… Кхе-кхе-кхе. – Эмблинген оперлась о стол. Выглядела она неважно, хотя ещё на входе в зал сияла жизнерадостностью. Бикер намеревалась справиться о самочувствии коллеги и посоветовать ей отдых. Как только та закончит свою мысль.

— Риск, связанный с исследованиями чего-то неизвестного, и риск, сопряжённый с изучением известно агрессивного суще… ства… – У Эмблинген совсем пропал голос. Профессор обеспокоенно приложила копыто к горлу, явно пытаясь унять какое-то неприятное ощущение. А в следующий момент белая единорожка просто лишилась сознания и начала медленно сползать под стол.

— Что?.. Что с вами, профессор? – обеспокоенно вскрикнула Бикер.

Конечно, Эмблинген могла придерживаться тактики сорвать выступление соперницы любыми способами. Но пожилая пони повалилась набок слишком натуралистично. И Бикер, интуитивно чувствуя серьёзную беду, буквально выскочила из-за трибуны, чтобы подняться по ступенькам полукруглого зала. По параллельной лестнице нёсся Скриптед Свитч. Почему-то только двое самых молодых учёных проявили такое активное желание помочь Эмблинген. Правда, некоторые из присутствующих, не особо вслушивающихся в дебаты, ещё даже не сообразили, что за их спинами что-то произошло.

— Надо срочно перевезти её в госпиталь, – высказала своё мнение Бикер, увидев, с каким трудом поднимается и опускается грудь профессора Эмблинген.

— Да, да, конечно, – поддержал идею через три ряда Полимат. – Можно же из чего-нибудь сделать какие-то носилки?

— Мы не успеем довезти её до госпиталя. Даже на крыльях, – прозвучал суровый голос. Было неожиданно услышать такой тембр от Скриптеда Свитч. – Тем более, что там ей ничем не успеют помочь, – без лишней патетики продолжал светло-каштановый единорог, активно двигая ушами. – Это не болезнь.

— Вы эксперт в медицине? – нахмурилась одна из профессоров.

— Нет, но по общему впечатлению причину следует искать в тёмных чарах, а не в здоровье. Быстрое ухудшение самочувствия, спонтанные всполохи магической ауры с тёмными вкраплениями, характерная окраска кровеносных сосудов, – сообщил Свитч, осмотрев рог и глаза Эмблинген. – Это базовые отличительные признаки. Я ещё не забыл их со школьной скамьи.

— Парень прав, – поддержал один из находившихся поблизости единорогов. – Подтверждаю как эксперт в области проклятий. Могу добавить, что по симптомам идёт очевидное воздействие от какого-то внешнего предмета.

— Тут есть какая-то заколка на одежде. Мне снять её? – спросила Бикер, потянувшись к значку на воротнике Эмблинген.

— Вы с ума сошли? Не смейте ничего трогать! – моментально отреагировал «эксперт по проклятиям». – Вы тоже можете от неё пострадать.

Украшение на костюме на краткое время окружило светлое сияние. Скриптед Свитч нервно выдохнул сквозь зубы.

— Час от часу не легче! Эту заколку так просто не снять. Чувствую в ней какое-то дополнительное заклятие, скорее всего, моментально убивающее.

— Тогда как избавиться от этого украшения? – спросил пожилой пегас с кудрявой седой гривой.

— Уничтожить его, прежде чем оно успеет ответить магией, – быстро ответил Скриптед Свитч. Поняв, что не все видят логику так же хорошо, как он сам, единорог добавил: – Пламя сверхвысокой температуры внутри стабильного магического поля должно сработать. Но костюм профессора может немного пострадать, – заметил он с несоответствующей серьёзности ситуации усмешкой.

— Огонь я создам, – ответила Бикер.

— Тогда не ждите особого приглашения.

Заколку окружила слабо мерцающая магическая сфера. Скриптед Свитч замер в ожидании действий второго участника опаснейшей операции. Малейшая ошибка в заклинаниях поджарила бы всех в пределах этого зала. Опытные учёные маги это поняли и создали защитные поля, за которыми укрылись профессора не-единороги.

Ярко-красное, слепящее пламя вскипело внутри магической сферы, обугливая и плавя металл украшения, превращая его в бесформенную спёкшуюся массу. Скриптед Свитч, широко раскрыв глаза, с восхищением наблюдал за бушующей в замкнутом пространстве огненной силой. Когда зрелище ему поднадоело, он осторожно приподнял превратившееся в почерневшее, бесформенное нечто украшение и, как только терзавшее его пламя угасло, отбросил прочь. То, что раскалённый металл мог что-то поджечь при падении, его не особо волновало.

Бикер с тревогой смотрела на пожилую пони, которая всё так же тяжело дышала и содрогалась в конвульсиях.

— Вот теперь срочно доставьте её в госпиталь, – подал голос Свитч. – Такие чары не исчезают моментально, организму ещё надо перебороть их влияние. Надеюсь, что мы успели и самое страшное позади.

 

*   *   *

 

Это был другой зал и другое заседание. Заседание, на которое участники постарались прийти незаметно. Которое не сопровождалось бурными обсуждениями в коридорах. Вместо этого над массивным широким столом летал тихий шёпот, мгновенно стихший, как только в дверях возник ещё один пони.

— Что с Эмблинген? – моментально поинтересовался пегас со значком Академии «Чудо-молний» на лацкане. Вошедший покачал головой.

— Она уже была у врачей, – тихо произнёс он, – когда сердце остановилось. Это… всё…

В повисшей после этих слов мёртвой тишине он побрёл к одному из пустующих кресел.

— И всё из-за её дражайшей заколки, – сказал представитель Института изучения магии профессор Диспьют. – Я первым делом ей заявил, что Союзу меньше всего нужны знаки отличия. Но нет, наш медэкперт эту брошку на какие только мероприятия не надевала. Вот и донадевалась...

— Кто расскажет об этом Магистру? – поинтересовался присутствующий здесь же «эксперт по проклятиям». Он оглядел компанию из четырнадцати учёных пони и ожидаемо отметил отсутствие желающих.

— У нас многое, если не всё, строилось на том, что Эмблинген возьмёт на себя Стэйблридж, – пустился в рассуждения земнопони в мэйританском национальном костюме. – Теперь там должен обосноваться кто-то другой.

— Наш Союз мог повлиять на совет, продвинув Эмблинген, – ответила сидевшая по другую сторону стола кристальная пони. – В этом был смысл и для этого были все шансы. Все другие кандидаты, которые нас устроят, будут смотреться хуже, чем Бикер.

— Я бы рискнул поставить против неё себя, – высказался ещё один академик, представлявший инженерно-технический колледж.

— Думаю, Магистр сам определит, кому брать на себя эту роль, – рассудил «эксперт по проклятиям». – Меня сейчас больше волнует вопрос, как такое вообще могло случиться? Кто мог сделать такое с Эмблинген?

— Бикер! – моментально ответила пегаска из театрального училища, сидевшая напротив него. – Атэкёрс, это же очевидно! Она знала, что Эмблинген её соперница за место в Стэйблридже, и наложила проклятие…

— Не придумывайте, Гейлэйдж. У неё бы на это не хватило умений, – последовал ответ.

— У неё под копытом целый научный центр, – упиралась пегаска, – они там что-то, наверное, изобрели, чтобы такие проклятия насылать. Иначе как можно объяснить…

Что именно следует объяснять, она так и не договорила, потому что одно из пустующих кресел озарило тихое белое сияние. Постепенно проступили контуры главного организатора Союза Академиков, который оставался загадкой даже для самых активных и исполнительных его участников. Крупицы имеющейся информации, которыми Академики обменивались за этим столом в ожидании лидера, пытаясь проникнуть за завесу тайны его личности, пока что не смогли дать им ответа на вопрос, кто такой Магистр, и сколько правды о себе он рассказывает. И можно ли ему вообще доверять. Ранее в ответе на последний вопрос все были солидарны с профессором Эмблинген. Но оптимистки Эмблинген больше не было.

Призрак сформировался полностью. Полупрозрачная голова, на которой выделялись только чуть более тёмные глазные впадины и немногим более светлые, чем основная масса составляющего её света, брови, слегка качнулась из стороны в сторону, словно оглядывая собравшихся. Пустующие кресла слева он оставил без внимания, а вот прореха по правому краю его заинтересовала.

— М-м-м… Профессор Эмблинген, – неловко попытался объяснить ситуацию пожилой земнопони, – с ней случилась трагедия…

— Трагедия, Диспьют?.. – бестелесным голосом переспросила фигура.

— Кто-то наложил на неё смертельное проклятие. Такая тяжёлая утрата, – сокрушённо покачал головой Диспьют, ещё минуту назад упрекавший профессора в неосмотрительности. – Просто не верится, что это случилось. И мы не уверены, кто…

— Это Бикер и стэйблриджцы! – выкрикнула со своего места Гейлэйдж. – Больше ни у кого нет мотива к этому…

— Но доказательств у нас нет, – добавил Атэкёрс. – И мы немного растерялись… Не представляем, что нам теперь делать… – Он остановился на этой фразе, пока не решаясь произнести куда более опасные: «Должны ли мы дальше реализовывать ваш план? Должны ли мы вообще вам доверять?»

Белая фигура молчала. Было очевидно, что Магистра тоже шокировала полученная новость. Но от него требовалось какое-то решение. Срочное. Эффективное.

— При первой встрече я сказал Эмблинген кое-что, что сейчас, наверное, должен сообщить всем вам. Если бы я умолчал об этом, то она не взялась бы помогать мне, она не стала бы собирать вас в Союз, который вы представляете… – Голос Магистра внезапно наполнился треском, словно от брошенного рядом сильного заклинания или неисправного оборудования, из-за которого часть слов прозвучала неразборчиво. – Я сказал ей, что очень скоро, если считать от настоящего для вас момента, существующая Эквестрия исчезнет. Мне неизвестно, где начнётся эта катастрофа, неизвестны имена виноватых. Но когда это произошло, причиной был секретный эксперимент, неизвестное исследование, в которое вкралась ошибка.

Призрачный образ пони провёл копытом по щеке. Некоторые из сидящих за столом решили, что он так смахнул незаметную для их глаз слезинку. Атэкёрс пробежался взглядом по мордам академиков. Не на всех читалось желание верить в эту историю. И «эксперт по проклятиям» прекрасно понимал причину. В эту историю, очевидно, верила Эмблинген. И вот к чему её это привело.

— Через двести семьдесят пять лет от этого события я нашёл, частично восстановил, а частично создал заново то, что позволило мне обратиться к вам, учёным Эквестрии, ведущим научные изыскания в различных областях знаний. Я уже рассказывал каждому из вас, сколь велика значимость того, что он делает. На самом деле, я лишь хотел определить, над чем вы работаете в своих лабораториях… Мне кажется, если я смогу определить, что именно это был за эксперимент, который пошёл неправильно, который уничтожил всё… То с вашей помощью я смогу его остановить. Спасти то, что вам дорого, и то, что заслуживает спасения… Эквестрию.

— То есть вы нам соврали, когда говорили, что пытаетесь помочь в наших исследованиях? – подала голос единорожка слева от фантома. От её лингвистических изысканий, которые она проводила в Троттингеме, пользы для Магистра, наверное, было меньше всего.

— Последнее, что меня волнует, это мелкие проблемы, над которыми вы ломаете головы за пару веков до рождения моих родителей, – ответил Магистр. – Я забыл про ваши секретные разработки, как только убедился, что они не ведут к тому будущему, в котором я вырос. Но мне под любым предлогом нужно было следить за современными для вас научными открытиями. И очень печально, что Стэйблридж пока остаётся вне моего поля зрения, потому что угроза вполне может прийти именно оттуда.

«Не сказал, что соврал, но соврал», – подумал Атэкёрс. – «В этом точно. Возможно, что и во всём остальном»

— Ну, я бы не сказал, что там совсем нет наших глаз и ушей, – сообщил Диспьют. – У многих там есть родственники, словоохотливые коллеги. Моя жена Глейсерхит, например, там работает. Поэтому не смогла приехать, не захотела в дороге столкнуться с Бикер. – Он указал на пустой стул слева от себя. – Конечно, это не то же самое, что было бы при Эмблинген в кресле управляющего… Но ещё можно попытаться посадить в него кого-то из нас. Надо только как-то дискредитировать Бикер.

— Вы пока не будете затевать ничего против Бикер, – приказным тоном внезапно произнёс Магистр. – Пусть она останется временным руководителем до завершения изучения обстоятельств трагедии с Эмблинген. Это даст нам возможность в будущем вторично рассмотреть её право на занимаемую должность.

— Хорошая идея! – кивнула Гейлэйдж. Она всячески старалась скрыть, что её согласие было показным. – Если она всё-таки виновата, то мы это определим, и у нас будет возможность по-честному её сместить.

— Если, – подчеркнул слово призрачный участник заседания. Он посмотрел на нечто, что находилось у него за спиной. – Вы должны убрать это «если» из фразы. Заменить на точное «да» или «нет». Я свяжусь с некоторыми из вас отдельно… Когда у меня появится возможность… – Белый образ начал потрескивать и рябить. – Всего вам доброго…

Полутьма и тягучее молчание стали продолжением для заседания.

— Господа. Дамы. Мои учёные коллеги. – Наконец нарушил тишину эксперт по проклятиям. – Думаю, то, что мы сейчас услышали, мы должны обсудить.

Обсуждению подлежали вопросы последующего плана действий. Оно заняло чуть более получаса, после чего разбилось на несколько отдельных частных бесед, в ходе которых академики пытались разобраться, в чём теперь заключается деятельность их Союза, и следует ли её продолжать.

 

*   *   *

 

Скриптед Свитч был одним из тех, кто помогал доставить профессора Эмблинген в госпиталь. Он не торопился уходить из приёмной даже после того, как врачи сообщили ужасные новости. Он сидел на крайнем стуле, закрыв глаза, и мысленно взывал к существу, оставшемуся в далёких от Балтимэйра краях и не очень-то торопившемуся поддержать беседу. Хотя наверняка она услышала своё имя ещё с первого раза.

«Ламия, ты должна мне ответить».

Что ты хочешь узнать, мальчик мой? – прозвучал в голове ласковый голос. Несмотря на то, что Ламия не была Свитчу родственником – да даже не была пони – она всё равно предпочитала обращаться к нему как родитель или воспитательница. Можно было сказать, что в последние месяцы она в какой-то мере стала ему и той, и другой.

«Ты сказала, что проклятие не убьёт её! Ты сказала, что она лишь тяжело заболеет. Ты обманывала?»

Я не учла её возраст. У неё могли быть какие-то проблемы со здоровьем, о чём я тоже не могла знать... И, кроме того, разве так не выгоднее для нашего плана?

Ответ прозвучал как жёсткое «да».

«Ты должна была мне сказать».

Скажи я, ты бы отступил! Стал бы утверждать, что не сделаешь чего-то подобного. Попытался бы придумать другой замысел. Потратил бы на это бесценное время.

 

«Всё лучше, чем быть убийцей».

Мальчик мой, неужели ты решил, что сможешь прибрать к копытам мир, не пролив ни капли крови? Так дела не делаются. Ты уж мне поверь…

 

«Ты могла бы предупредить», – продолжал настаивать Свитч. Ламию это разозлило.

Утри-ка сопли, юноша, – прозвучал в голове единорога командный голос. – Сфокусируйся на цели… Ты обеспечил нас местом для работы?

«Я работаю над этим. Мне кажется, Стэйблридж нам подойдёт. Да и начальник там более… прогрессивный».

Свитч вспомнил, сколько раз он обращался к Эмблинген с просьбой выделить ему лабораторию, и сколько раз она ему отказывала. Причём исключительно по переписке, даже не удостоив личной встречи. Продвижение такого профессора в Стэйблридж закрыло бы для Свитча и его сообщницы очень многообещающую перспективу.

Подходящая лаборатория сейчас самое главное. Нам нужно место, чтобы закончить проектирование того чудесного механизма, который ты придумал. И никакая пони-профессор, живая или мёртвая, не должна тебя отвлекать от этого проекта.

 

«Да, да, конечно», – сдался Свитч. Ламия, выбив согласие, выскользнула из его мыслей.

Отпущенный на свободу разум Свитча заставил единорога открыть глаза и увидеть над собой белый потолок приёмной. Он поморгал немного, привыкая к свету, и стёр со лба плёнку холодного пота. В каком бы настроении он ни начинал разговор с Ламией – в весёлом, яростном или растерянном, – заканчивалась эта беседа всегда одинаково. Он чувствовал себя одиноким, слабым и беспомощным.

Её могло не быть рядом, но страх перед ней был рядом всегда.

Глава 12. Экспедиция

Во времена, когда Стэйблридж ещё только строился, в южные Пустоши была направлена экспедиция...

---

Костёр жадно глодал тонкие ветки, то и дело стреляя искрами. Дрожащий оранжевый свет едва доставал до стен небольшой пещеры, за столетия высеченной посвистывающим под невысоким сводом ветром, и наполнял её углы пляшущими тенями. Пещера была одной из многих, которыми пестрели скалы этой части Южных Пустошей. Только в таких природных укрытиях редкие путники могли укрыться от внезапно налетающих пыльных бурь, а также, если им сильно посчастливится, найти воду – сочащийся каплями сталактит или, если удача выбрасывала две шестёрки, крохотный ручеёк, питающий озерцо размером с чайную чашку.

Нередко в таких пещерах можно было обнаружить следы тех, кто находил в них укрытие в прошлом. Чаще всего это были надписи разного содержания и степени глупости, оставленные пони из забредающих в эти края исследовательских экспедиций. Но иногда, в самых отдалённых и труднодоступных укрытиях, встречались сделанные на стенах примитивные рисунки или следы давным-давно потухших, не знавших огня в последние несколько сотен лет очагов. И совсем редко возле таких очагов можно было найти превратившиеся за столетия в камень – или сделанные из этого камня – вещи, определённо не являющиеся творениями гораздой на выдумку природы, но совершенно непохожие на привычные обитателям Эквестрии предметы быта.

Однако именно эта пещера не могла похвастаться ни тем, ни другим. Она была неглубока, без ответвлений и таинственных, уводящих под землю ходов, пол в ней был покрыт толстым слоем мелкого, противно скребущего по чувствительной внутренней стороне копыта песка. Зато она была достаточно большой, чтобы приютить на ночь семерых исследователей.

Группа молодых, легко одетых пони обступила костёр, практически замкнув круг, очерчивающий пространство, где им было тепло, весело и комфортно. Рядом с собой они разложили вещи, которым могли и собирались посвятить остаток времени до сна. Земнопони и единорожка достали книги, один из пегасов разложил слева от себя миниатюрную доску для игры в сто клеток и теперь тратил время на попытки убедить другого пегаса сыграть с ним хотя бы один раз. Ещё один единорог настраивал музыкальный инструмент, отличавшийся от привычной гитары изогнутым грифом и наличием только трёх струн. Земнопони рядом с ним разложила рядом с собой лоскуты ткани и порвавшуюся во время очередного лазанья по скалам куртку.

— Тебе помочь? – спросил у неё земнопони с грязно-серой гривой, листавший страницы в томе «Энтомологии».

— Нет, Паддок, я справлюсь, – отозвалась кобылка, широко улыбнулась и оторвала взгляд от катушки с нитками. – Тебе не обязательно предлагать свою помощь во всём.

— Ты же знаешь, что я сделаю для тебя всё, что угодно.

— Конечно, милый, ты сделаешь, – кивнула Бьютимэйн, и, выждав пару секунд, дерзнула потрепать кавалера по гриве. – Но ты не забывай, что и твоя особенная пони не самая беспомощная в мире.

Единорог со странной гитарой подёргал одну из её струн и разочарованно пошипел в такт результату.

— Всё-таки стукнул её где-то, пока по камням лазил, – фыркнул он. Смирившись с тем, что на ночь глядя ремонт инструмента провести всё равно не удастся, единорог перенёс «гитару» к вещам группы, сложенным у дальней от входа стенки пещеры.

Возле вещей сидел ещё один единорог – совсем молодой, по возрасту чуть старше выпускников школы. Для группы, отдыхавшей вокруг костра, он был случайно встреченным спутником – они заметили его днём ранее в скалах. И поначалу не поверили, что юный светло-каштановый жеребец в одиночку исследует земли, где им, компании более взрослых пони, было не по себе находиться. Потом похвалили единорога за храбрость и предложили немного своих запасов. Скриптед Свитч от запасов отказался, но на предложение проделать какую-то часть пути совместно с коллегами-учёными ответил утвердительно.

— Свитч, что вы там сидите-скучаете? Присаживайтесь к нам, – подозвал случайного попутчика лидер группы исследователей.

— Да, да, конечно, я тут ещё пару минут, – рассеянно ответил тот, рассматривая свою карту, которая и привела его в эти края. Эта карта была крайне неинформативной, и Свитч жаловался, что скорее бы достиг искомого без неё. Целью одиночного похода Свитча был древний заброшенный город, названия которого не помнил даже составитель карты. В удалённом пустующем месте единорог надеялся найти какие-нибудь сведения о древних пони и необычной магии.

Остальные исследователи были не против послушать научные теории и пространные рассуждения Свитча, главным образом для того, чтобы опять не разводить бесконечные споры о флоре и фауне южных эквестрийских Пустошей, ради разрешения которых и была сформирована эта экспедиция. Но, пока Свитч занимался своими делами, группа опять начала разбирать знакомые вопросы.

— Тех существ никто сегодня не замечал? – спросил лидер группы.

— Не показывались, – почти в унисон ответили братья-пегасы, на долю которых выпадала основная часть наблюдательной работы.

— Брр… – Единорожку с книгой аж передёрнуло от воспоминаний. – Они такие… жуткие на вид. Особенно их королева.

— Мы, кстати, так их и не назвали, – отметил один из пегасов. – И у них не поинтересовались, как они себя величают?

Лёгкий ветерок качнул пригасшее пламя костра. Молчаливый пегас подложил в огонь ещё немного сухих веток из того ограниченного запаса, что группа несла с собой. Последнее дерево на своём пути они повстречали три дня назад. В ближайшее время отсутствие топлива для костра должно было превратиться в серьёзную проблему.

— Преображающиеся пони? – предложила Бьютимэйн, перекусывая нитку для будущей заплаты.

— Они вообще пони? – спросил Паддок Уайлд. – Я бы их классифицировал как насекомых. По виду так точно.

Он покосился в сторону выхода из пещеры. За её пределами была тёмная непроглядная ночь, которая не позволяла любоваться красотами оранжево-алой пустыни. Но его интересовала не темнота, а протянувшийся от входа странный узор, похожий на застывшие волны или, скорее, миниатюрные дюны. Словно что-то раздвинуло часть покрывающего пол пещеры мелкого песка и переместило его поближе к группе. Пламя костра качнулось ещё раз. «Ну конечно же, это ветер» – догадался Уайлд и прогнал тревожные мысли прочь.

— Гибридное у них строение, – кивнул лидер группы Трейлблейз, тоже специализирующийся на зоологии. – Как будто к обычным пони добавили все эти черты, которые свойственны жукам или мухам.

— Это как раз укладывается в одну из тех теорий, которыми с нами поделился наш уважаемый Скриптед Свитч, – добавила единорожка с книгой. – Были пони, стали вдруг не пони. Стали они какими-то хамелеонами.

— Хамелеонные пони? – предложила идею Бьютимэйн.

Трейлблейз улыбнулся и отрицательно покачал головой. Ему такое наименование в официальные учебники вносить не хотелось. Но собственных идей у него пока что не было. Остальные исследователи тоже хранили молчание. Были слышны только треск костра, шелестящий шёпот песчинок под копытами пони и странный, едва различимый присвист, доносившийся откуда-то сверху.

— Не, тут надо будет ещё подумать, – сказал Трейлблейз, придвигаясь чуть ближе к огню. – Главное, что их королева разрешила нам беспрепятственно передвигаться по Пустошам. Я очень волновался, что на встрече с этими существами наше путешествие и закончится…

— Они нам разрешили ходить по Пустошам, это да, – перебил его Паддок Уайлд. – Но я всё равно считаю, что мы должны быть осторожными. Мы не знаем намерений этих существ. Ёлки, да мы вообще ничего не знаем об этих существах!

— Успокойся, милый, – попросила Бьютимэйн.

— «Успокойся», – передразнил её Уайлд. – Их в разы больше, чем нас. И все они владеют какой-то магией. Во всяком случае, рога у них есть, это точно. В случае если они что-то против нас задумают, мы никак их не остановим. Мы тут в меньшинстве, далеко от собратьев, сражаться не умеем совершенно. Мы идеальная добыча.

— Хватит драматизировать, Уайлд! – предостерёг пегас, подловивший брата на ошибке на игровой доске. – Не все твари, живущие в Пустошах, что-то против вас замышляют.

— Вы как эксперт могли бы сделать вывод о возможном рационе данных существ, – поддержал Трейлблейз. – Их челюстной аппарат вообще не приспособлен для пережёвывания грубой пищи. Да, есть острые зубы, но сомневаюсь, что силы их сжатия хватит, чтобы прокусить даже нашу одежду.

— Ой, не успокаивайте меня, – буркнул Паддок Уайлд, отползая от костра. Упоминание об одежде навело его на мысль, что было бы неплохо накинуть что-нибудь. У нынешней ночи не имелось ни одной причины быть теплее предыдущих. Заодно Уайлд планировал подыскать тёплую накидку для Бьютимэйн, занятую посильной починкой походной куртки.

Бьютимэйн примерила куртку и обнаружила вторую прореху под рукавом. Со вздохом взяла вторую тёмную ленточку, приложила на место дыры.

— Ох и быстро же эта штука превращается в лохмотья! – пожаловалась она.

Паддок Уайлд согласно кивнул и на секунду опустил взгляд. Секунды хватило, чтобы мирный тихий отдых стал кошмаром.

Взметнувшийся песок практически загасил пламя, оставив лишь красные лоснящиеся угли и крохотные жёлтые язычки, больше не освещавшие пещеру, но наполнившие её хаотичной пляской жутких теней. Тихое шипение, доносившееся неизвестно откуда, превратилось в яростный присвист. Нечто громоздкое и мощное оттолкнуло пегасов, веером разбросав фигурки с их доски.

Но это было только началом. Неведомая сила подняла в воздух сдавленно пискнувшую кобылку, выронившую куски тёмной ткани. Бьютимэйн висела в воздухе, пытаясь пошевелиться. Её словно охватывало нечто невидимое, но материальное, очень сильное и причиняющее боль.

Паддок Уайлд забыл о том, как пони моргают и как дышат. Преисполненный ужаса, он наблюдал, как его особая пони в паре метров над землёй бьётся, пытаясь вырваться из чьих-то невидимых, но жестоких объятий, как она борется за свою жизнь. Всего одна секунда потребовалась, чтобы осознать – ей больно. И дальше Паддок начал действовать. Без логики, без раздумий. Единственной оставшейся у него мыслью было – спасти любой ценой. Он помчался к Бьютимэйн, расшвыривая копытами вязкий песок. Это был очень резвый старт, но и очень короткий забег.

Мощный удар, пришедший от невидимой, жёсткой и одновременно податливой на ощупь пружины, пришёлся ему в грудь, не просто погасив инерцию бега – этот удар вышвырнул Уайлда прочь из пещеры через широкий зев входа. Земнопони вылетел в темноту пустынной ночи, грузно шмякнувшись на камни неподалёку и потеряв сознание.

Следующим из оцепенения вышел Трейлблейз. Он тоже поднялся на ноги, но задействовал своё оружие против неведомых сил – магию. Луч бежевой энергии ударил в воздух совсем рядом с Бьютимэйн. Он должен бы задеть то неведомое существо, которое удерживало пони усиливающейся хваткой. Но магия повела себя неожиданно. Она собралась в клубящееся облачко и закружилась вокруг чего-то, становясь всё темнее и темнее. Через три оборота магия распалась на несколько чёрных лучей, ударивших в разные стороны.

Один чёрный луч подбил едва поднявшегося в воздух пегаса. Крылья замерли на подъёме, и он рухнул вниз. Его брат ещё не успел оторваться от земли, когда по нему пришёлся удар. У пегаса подкосились ноги, и он неподвижно замер на песке. Третий луч пробил наспех поставленное защитное поле, которое пыталась создать единорожка, и поразил её в сердце.

Только у Трейлблейза хватило сил, чтобы отразить этот удар. Бежевая сфера защитной магии пошла трещинами, но выдержала. Чёрный поток, наседавший на неё, подобно лёгкому дыму развеялся. Трейлблейз помедлил мгновение, чтобы взглянуть на остальных. Они лежали неподвижно. Ни трепета ресниц, ни движения, пусть самого лёгкого, груди или боков.

Трейлблейз посмотрел на Бьютимэйн, всё ещё висевшую неподвижно над песком. Она силилась сделать вздох, но, сдавленная неведомым противником, не могла этого сделать. Её глаза, из которых – от боли или от ужаса – текли слёзы, закатились. Лишь после этого сила, сжимавшая её, позволила безжизненному телу упасть на песок.

Огонь костра нашёл себе пищу, и в набирающем силу свете ужасная картина постепенно начала обретать краски. Трейлблейз остался один на один с неведомым и невидимым врагом. И его единственной надеждой был магический барьер. Единорог вложил в него все силы, попутно заметив краем глаза, как примялся песок вокруг защитного поля. Словно нечто большое и тяжёлое обернулось вокруг его мерцающей крепости. И вот последовала решительная проверка на прочность. Магический шар сдавило со всех сторон. Неумолимо и одновременно. Защитное заклинание продержалось считанные секунды. Потом невидимая сила заключила в несущие смерть объятия самого заклинателя…

Скриптед Свитч осторожно выглянул из-за груды сумок, сложенных возле стенки. Он увидел, как последний из исследователей безжизненно падает на песок. А потом чудовище, сотворившее этот кошмар, решило себя показать.

Свитч с ужасом, но и с какой-то долей восхищения рассматривал только что за считанные секунды убившую шестерых пони гигантскую змею. Головой тварь едва не задевала потолок пещеры. У существа была вытянутая как у пони морда и три чёрные гривы из сальных волосков, две из которых росли из нависающих над жёлтыми глазами надбровных дуг, постепенно переходя в основную, тянущуюся от темени. Во всём остальном это была лишённая ног и теплоты тела рептилия, предпочитавшая прятать свой безобразный облик за покровом пустоты. Даже сейчас она проявилась лишь наполовину, оставив хвост невидимым.

Свитч высунулся из своего убежища несколько дальше, чем следовало. Изогнутая гитара, небрежно положенная поверх прочих вещей, пришла в движение и повалилась набок, возвестив о своём падении стуком и тихим звоном струн. Светло-каштановый единорог зажмурился и проклял себя последними словами. Когда он открыл глаза, то увидел ровно то, что и ожидал – привлечённая шумом гигантская тварь, жуткая помесь змеи и пони, смотрела в его сторону. Но нападать не спешила – она уже обеспечила себя хорошим ужином. Теперь она могла отдохнуть и потратить время на разговор с существом, не представлявшим для неё никакой угрозы.

— И что же ты будешь делать? – поинтересовалась она на вполне понятном эквестрийском, пусть и наполненном присвистом и шипением. – Ты будешь бежать или атаковать меня?

Свитч не мог оторвать взгляд от покачивающейся из стороны в сторону головы с жуткими почти треугольными глазами.

— Н-не думаю, что мне п-поможет то или д-другое, – пискнул он. Змея усмехнулась: похоже, её удивило и позабавило то, что он нашёл в себе силы ответить.

— О-о-о, ты неглупое копытное, как я погляжу, – почти ласково произнесла она, сворачивая видимую часть тела в кольца и укладывая голову поверх них. Вот только ласковость эта была ширмой. У Свитча не было ни малейшего сомнения, что, как только чудищу надоест развлекать себя разговором, его не слишком длинная жизнь единорога-гения закончится. – Почему же тогда твой разум завёл тебя в эти губительные места?

Свитч понятия не имел, какие ответы продлят ему жизнь, а какие поставят в ней точку. Но решил, что напоследок лучше не отягощать совесть враньём.

— Я искал следы старинной магии, – пролепетал он, наблюдая, как раздуваются ноздри огромной рептилии. – Мои исследования… п-посвящены преобразованию материи. Я слышал, что когда-то в прошлом в этих местах умели колдовать, зачаровывать даже пони… – Свитч обречённо пригнулся, потому что змея резко приподняла голову. Но она лишь зашипела, трепеща узким раздвоенным языком, а потом и вовсе разразилась тихим утробным смехом.

— Ты искал такие чары? Они тебя интересуют? – спрашивала рептилия, и Свитч готов был поклясться, что расслышал в её голосе нотки удивления. – Разве тебе не сообщили, что это темнейшая магия, какую только можно представить?.. Взять нечто живое и превратить его в… ужасное на вид порождение больной фантазии. Если магия подобна гончарному делу, то эти заклинания равносильны тому, что гончар берёт прекрасную вазу, растворяет её в воде, и из полученной глины создаёт… – Змея запнулась, подбирая слово. – Мусор… Суть в том, что прекрасную вазу обратно уже не получить. Для чего ты искал столь жуткую магию?

Свитч нервно сглотнул. Он не готов был изъясняться на языке таких аналогий. А существо явно ждало ответа.

— Возможно, подобные заклинания получится использовать как-то иначе. Чтобы залечивать раны или сделать стариков молодыми. Чтобы насовсем, а не как другое заклинание, которое делает это на короткое время…

Змея потихоньку начала разворачивать свои кольца. Свитч с ощущением полной безнадёжности своего положения отметил, что в длину туловище монстра растягивалось метров на двадцать. Шестнадцатилетнему жеребцу ростом «метр с рогом» тягаться с таким противником было попросту невозможно.

— Мне нужна твоя магия, – произнесла змея. – Немного твоей магии.

— Ч-что? – опешил Свитч.

— Заклинание! – потребовал монстр, подползая ближе. Свитч зажмурился и осветил вспышкой магии пещеру. И даже через закрытые веки понял, что его магия куда-то ушла, а свет её угас.

— С-с-смотри! – потребовала змея, и Свитчу нехотя пришлось подчиниться. Он увидел, как остатки его заклинания исчезают в густом чёрном облаке, которое висело перед мордой монстра. Это облако бурлило и постоянно меняло форму, безудержно вращаясь вокруг своего центра. – Смотри! – повторила змея, направляя это облако в сторону безжизненных тел членов исследовательской группы. Облако подплыло к Трейлблейзу, коснулось его. Затем растеклось по телу единорога – хотя выглядело это так, что оно втянуло его в себя – и забурлило ещё активнее.

— Живым я его не сделаю, – прокомментировала змея. – Но я сделаю его… красивым.

Чёрное облако развеялось. Скриптед Свитч оказался в силах смотреть на «красоту» всего одно мгновение. Потом он отвернулся, не скрывая отвращение и ужас.

— Ну что же ты, исследователь? – усмехнулось чудище. – Я показала тебе магию, которую ты искал. Разве она тебя не впечатлила?

— Не такое… – выдохнул Свитч. Фразу «не такое заклинание я искал» вымолвить полностью он не смог.

— Несбывшиеся мечтания, – прошипела собеседница. – Ох, мне это тоже знакомо. И ты должен понять – моя магия не совершенна. Я лишь тренируюсь. С каждым разом получается всё лучше и лучше…

— Когда ты убьёшь меня? – внезапно спросил Скриптед Свитч.

Увидев воочию действие чудовищной магии, поискам которой он посветил свою недолгую жизнь, Скриптед Свитч осознал одну простую вещь: его исследования, его мечты были бессмысленны. Нет, не бессмысленны – преступны. Такую магию нельзя было изучать, ею нельзя было пользоваться. Её нельзя было обратить ко всеобщему благу. Он гонялся за призраком того, что считал надеждой и спасением, но нашёл лишь ужас и кошмары. Его одиночный поход завершился. Продолжать в этой жизни ему было нечего. Оставалось лишь встретиться с неизбежным. Он сделал шаг навстречу этому неизбежному. И неизбежное вдруг отшатнулось.

— Зачем же так отчаянно искать того, что так… пусто, – зашевелила узкими сухими губами рептилия. – Поверь мне, я знаю, как ощущается смерть. В ней нет ничего приятного. Ничего хорошего… Неужели тебя больше не манят чары, преобразующие материю?

— Нет, – твёрдо произнёс Скриптед Свитч.

— И не существует никаких других мечтаний, к которым ты стремишься?

Змея будто бы нарочно задавала именно те вопросы, ответ на которые крутился у Свитча в голове.

— Есть один проект… Но он… Его не осуществить…

— То, что ты увидел минуту назад, тоже считается неосуществимым. Ты бы не поверил, если бы кто-то рассказал тебе о моей магии, верно? Так вот, не спеши отказываться даже от своих самых фантастичных мечтаний. Могу я услышать?.. – Тварь помотала головой, словно вытряхивала из неё какие-то определённые мысли. – Нет, можно сделать ещё проще. Будь добр, поделись со мной ещё толикой своей магии.

Эта была такая вежливая и такая властная просьба. Такая отчаянная и требовательная. Змея не могла творить собственные заклинания, хотя каждая из её чешуек была подобна рогу единорога. Но ни одна не создавала магию. Ей была подвластна лишь чужая энергия, лишь созданная кем-то другим магия слушалась её, превращалась по её желанию в чёрные нити и облака. Вот и сейчас она перехватила магический «подарок» Свитча, перекрасила его и бросила обратно в единорога. Тот в очередной раз решил, что на этом его история завершится. Но тёмная магия перед самой его мордой расщепилась на два потока, втянувшихся единорогу в уши. Его голову пронзила нестерпимая, ослепляющая боль, но через мгновение она прошла, не оставив после себя даже отголоска.

Теперь ты слышишь меня? Слышишь мой голос? – прозвучало в его голове. Змея даже не шевелила пастью, но дрожащий единорог слышал её слова.

— Да, – ответил он.

Ты будешь меня слышать, даже если я буду очень далеко, – сообщил голос. – И всегда сможешь позвать меня. Позвать меня по имени. Я Ламия.

 

— Хорошо.

А теперь подумай о той мечте, которую ты собирался воплотить. О том проекте, который ты ещё не реализовал, – потребовала змея. Свитч подчинился и тут же получил восхищённый ответ: – О-о, это будет забавно! Я надеюсь, что это можно сделать. Потому что я страстно хочу видеть этот механизм в действии…

— Я ещё не всё продумал, – признался Скриптед Свитч.

Не переживай за это, мальчик мой. У нас будет время всё продумать. Я прожила много сотен лет. Проживу ещё столько, сколько тебе понадобится, чтобы создать этот механизм. Нам некуда торопиться.

 

— Но в одиночку, собственными копытами я не смогу это сделать.

Учись говорить мыслями, – попросила Ламия. – Я знаю, что ты собираешься сказать, до того, как ты открываешь рот. Так что ты лишь растягиваешь свой ответ… И я думаю, что помогу тебе в работе над этим проектом. Решу некоторые магические задачи, поделюсь многовековым опытом. Подчиню для тебя каких-нибудь пони, которых мы сможем использовать.

«Здесь, в Пустошах, мы ни над каким проектом работать не сможем», – размышлял Свитч. Он старался отогнать к краешку сознания мысли о том, насколько он боится Ламии и насколько не уверен в своём проекте. А также хотел спрятать искрящуюся радость от понимания того, что его жизнь сегодня не завершится.

Разумно, – кивнула змея. – И мы уйдём отсюда. Двинемся на север, где будет больше простора для творчества… Но не сей момент. Мне нужно поужинать. Я голодна…

Ламия медленно подползла к одному из лежащих на песке тел. Скриптед Свитч старался не смотреть в ту сторону, ничего не видеть и не слышать. Но отражение чужих эмоций в голове и беспощадная логика заставляли его понимать, что происходит у него за спиной. В отчаянной попытке отрешиться от мерзких мыслей Свитч стал разбирать запасы, перекладывая еду и воду в свою сумку. Другим членам исследовательской группы они были уже не нужны.

 

*   *   *

 

Паддок Уайлд пришёл в себя. Свет поднявшегося солнца упал на его морду, опалив жаром и вернув сознание в тело. Уайлд попытался понять, где он и как здесь оказался. Видимо, удар, остановивший его разбег, выбросил зоолога из пещеры, и он, уже без сознания, скатился по склону. В итоге он оказался внизу, полузасыпанный песком и мелкими камнями. Большой плоский камень, потревоженный катящимся пони, едва не раздавил его, но в итоге остановился, нависнув подобно крышке стола… Или гроба.

Уайлд попытался подняться на ноги, но тут же рухнул с сиплым стоном, ослеплённый вспыхнувшей в груди болью. Какое-то время он лежал неподвижно, втягивая горячий воздух широко раскрытым ртом и чувствуя, как он скребёт по пересохшему горлу. Судя по всему, у него были сломаны рёбра, одно или несколько – не имело значения. Отдышавшись, он попытался выползти из-под кучи камней. Вытаскивать себя Паддоку пришлось короткими рывками, отдыхая после каждого и ожидая, пока рассеется рождаемая болью алая пелена перед глазами.

Наконец он выполз из-под завала и камня, закрывшего от него вход в пещеру и скрывшего его самого от глаз, что совсем недавно излучали голодный взгляд, но не заметили ничего, напоминающего добычу. Впрочем, Уайлд не мог этого знать. Поднявшись на дрожащие, подгибающиеся ноги, он смог окинуть себя взглядом. Шерсть была забита песчаной пылью, та же пыль запеклась на многочисленных порезах, полученных им при падении. Всё тело болело и наверняка было покрыто синяками, пока что не видимыми под грязной шерстью. И нужно было что-то сделать с почти превратившейся в лохмотья курткой…

Куртка! Мысли Паддока моментально возвратились к событиям прошедшей ночи. Он дёрнулся к пещере и едва не рухнул – рёбра отозвались протестующей, раздирающей нутро и вызывающей желание выть болью. Пришлось идти медленно, едва переставляя ноги подобно столетнему старику. Непродолжительный подъём ко входу в пещеру превратился в немыслимое испытание. Но Паддок выдержал его. Он шёл вперёд с робкой надеждой. Он шёл вперёд в ожидании чуда. Он шёл вперёд ради неё.

Чудо не произошло. Надежда умерла. Уайлд вошёл в пустую пещеру. Костёр давно прогорел и даже не дымился. Сумки в дальнем углу были раскиданы, из некоторых были полностью вынуты вещи. Никого из исследовательской группы видно не было. Её не было.

Паддок всё ещё шёл, взрывая копытами беспорядочно перемешанный песок, на котором среди других следов выделялись глубокие борозды, оставленные огромным и безжалостным существом. Уайлд их не видел, его сознание их игнорировало. Всё, о чём земнопони мог думать, это о том, что её сейчас здесь нет. Что Бьютимэйн пропала. Что его не было рядом с ней, когда она нуждалась в его помощи. Он мог думать только об этой потере. Упрекать только себя.

Копыто поддело почти засыпанный песком длинный лоскут чёрной ткани. Паддок поднял тряпицу и несколько минут не мог отвести от неё взгляд. Кусочек ткани, с которого тихо сыпались песчинки, напоминал ему. Обвинял его. Показывал ему, что вот так, в один момент, всё светлое, что могло быть в его жизни, способно исчезнуть.

Паддок Уайлд сел на песок. Не отпуская тряпицу, он затрясся в беззвучном плаче, посвящённом своей беспомощности. Песок одна за другой увлажняли капли солёной воды.

Прошёл час, а может быть, и день. Рёбра снова напомнили о себе. Резкая боль заставила земнопони поднять веки. Заставила его вспомнить предшествующие события, подумать и сделать, как ему казалось, однозначные выводы.

— Преображающиеся пони, – рыкнул он. – Пустили нас к себе. Разрешили ходить по своим землям. Пообещали, что не тронут… Вот она, цена их обещаний. – Он бережно расправил чёрную полоску ткани и повязал её на левую переднюю ногу. – Вот оно, их гостеприимство… Так они поступили с нами. Так они поступят со всеми.

Он яростно мотнул грязно-серой гривой. В его глазах вспыхнул огонь. Огонь одного простого желания. Выжить любой ценой. Найти. Отомстить. Уничтожить их всех.

— Я им не позволю. Нет-нет-нет, не позволю, – бормотал Уайлд. Ему было наплевать, что его никто не слышит. Ему на многое теперь было наплевать. – Я найду способ их остановить. Я предупрежу всех. Все узнают про эту угрозу. Они невидимые… Они злые... Они всех нас уничтожат… Их надо уничтожить первыми.

Он вытряхивал все вещи из полупустых сумок, собирая незначительные оставшиеся запасы продовольствия. Основную часть запасов, как отметил Уайлд, уже забрал кто-то более расторопный. Наверняка это были они, ненавистные ему твари.

Остатков хватало одному пони на несколько дней пути. Воды про запас не было вовсе, хотя нашлась пустая фляжка. А со сломанными рёбрами идти быстро Паддок не мог – боль изматывала его. На его счастье, на лекарства в переносной аптечке никто не покусился.

Потратив несколько часов на то, чтобы обработать порезы и, главное, как можно туже перебинтовать грудь, на изготовление головного убора, призванного защищать от пустынной жары, на собирание в карманы по курки всех полезных мелких предметов, Уайлд неуверенной поступью вышел из пещеры. По запомненным приметам он определили путь, которым вчера шла весёлая и жизнерадостная группа пони, и двинулся в обратный путь. Усталость, боль, голод, жажда – всё это он собирался игнорировать, пока будет возможно. Он твёрдо решил, что дойдёт, даже если в момент возвращения поддерживать в нём дух будут только жажда мести и ненависть. Он вернётся в Эквестрию. А потом сделает всё необходимое, чтобы уничтожить мерзких тварей.

 

*   *   *

 

Дресседж Кьюр разблокировала замок и вошла в белое помещение, вмещавшее одну кровать, один сантехнический комплект, одну тумбочку и одного обитателя. Земнопони с грязно-серой гривой сидел на своей лежанке, повернувшись к двери спиной. Его белую больничную пижаму дополняла изрядно выцветшая чёрная ленточка, обмотанная вокруг левой передней ноги. Уши жеребца активно двигались, ловя малейшие звуки, исходившие из-за прозрачной стенки, для открытия которой требовался ещё один ключ. Изумрудно-зелёная пони как раз крутила связку с ключами в поисках нужного.

— Доброе утро, Уайлд, – произнесла заместитель главврача Стэйблриджа.

— Как я могу вам верить, что сейчас утро? – глухо ответил пони. – Я в этих стенах не наблюдаю хода времени. Здесь нет ни солнца, ни луны. Только моё дыхание и мои мысли.

— Увы, но других условий мы вам предоставить не можем, – сообщила Кьюр, держа магией нужный ключ у белой замочной скважины. – По крайней мере, до тех пор, пока не диагностируем, что ваше психическое состояние улучшилось… – Врач выждала какое-то время, преодолевая нежелание открывать защищавшую её от возможной агрессии дверь. – Кстати, сегодня мы попробуем новую методику. Я отправлю ваш разум в состояние, в котором он будет сам анализировать собственные беспочвенные страхи…

Земнопони вскочил с кровати. С такой силой, что если бы койка не была привинчена к полу, то она опрокинулась на бок. Паддок Уайлд буквально бросился на дверь, заставив Кьюр отпрянуть.

— Беспочвенные страхи?! – прорычал он, прожигая врача взглядом. – Эти твари придут за вами, а вы их даже не увидите! Они подкрадутся и убьют вас всех! Вы не увидите их, вы их не остановите! Вы помешали мне их остановить! Вы обрекли себя на смерть!

Паддок Уайлд, выплеснув ярость, обессиленно сполз по двери на пол. Связка ключей Кьюр медленно поплыла к карману её халата.

— Что ж, сегодня вы явно не в настроении, – с лёгким разочарованием заметила она. – Попробуем начать новое лечение завтра.

Просунув поднос с завтраком через специальную щель в двери, она направилась прочь из «ЛК-19», печально качая головой. До её ушей долетали причитания, которые Паддок Уайлд бесконечно повторял в своих индивидуальных апартаментах:

— Глупцы… Вы все погибнете… Они уничтожат вас всех…

Глава 13. Пустующий дом

В поисках информации о Союзе Академиков Бикер направляется в Мейнхеттен...

---

Когда Бикер прибыла в Балтимэйр, она страдала от неопределённости, от сомнений по поводу будущей карьеры. Её могли оставить руководителем Стэйблриджа, могли снять с поста. Всё зависело от её доклада, ответов на сопутствующие вопросы и настроения коллег. Но эта проблема не только не решилась – Бикер осталась официальной исполняющей обязанности руководителя научного центра с ремаркой «до следующего официального заседания». Точную дату этого заседания не озвучили. Кроме того, оно, как и прошедшее, могло быть отложено на месяц-другой, очевидно, чтобы подержать молодую пони-профессора в нервном напряжении.

Сверх имеющихся стрессов добавились проблемы, связанные с гибелью профессора Эмблинген. Хотя официально Бикер никто не обвинял, среди членов научного совета расползся противный слух, что именно Стэйблридж под руководством своего временного директора наложил на Эмблинген проклятие.

Отец отнёсся к этим разговорам скептически. Вскоре после происшествия с Эмблинген он остался с дочерью один на один, попросил посмотреть ему в глаза и заявить о своей невиновности. Бикер послушно подчинилась, и Полимат всецело поверил ей с первого же слога. Однако после прозвучала фраза, которая шокировала молодую пони.

— Если они будут давить на тебя и настаивать на твоей причастности, дай мне знать, – произнёс умудрённый сединами родитель. – Я выступлю с признанием, скажу, что проклятие наложил лично, что ты ничего про это не знаешь… Моя карьера в прошлом, и пострадать не может. А тот, кто это затеял, явно нацелен остановить именно тебя, испортить твоё будущее… Мы постараемся ему помешать.

После этих слов Бикер последовательно завладели сначала недоумение, потом испуг, а потом ярость. Очевидно, что борьба за кресло в Стэйблридже была не просто конфликтом амбиций. Факт того, что неизвестный противник использует смертоносные заклинания и обман, говорил о большой значимости конкретного поста в конкретном учреждении. И, раз так, Бикер решила, что не позволит никому вышвырнуть её из Стэйблриджа и сохранит доброе имя, как своё, так и своего отца.

Ради выполнения этой задачи Бикер срочной депешей выдернула из научного центра одного знакомого специалиста по артефактам. Чёрный единорог с двухцветной гривой должен был скоро прибыть в Балтимэйр, чтобы подключиться к официальному расследованию, организованному научным советом. Или должен был провести своё собственное, независимое расследование, если научный совет целиком состоит из параноиков, пугающихся любых гостей из Стэйблриджа.

Сама профессор ночным поездом направлялась в Мэйнхеттан, где планировала поговорить с дочерью Эмблинген. Возможно, от неё можно было получить какую-то информацию о знакомых старой пони. Или о той злосчастной заколке. Хотя существовал и другой вариант – что слухи до Тиэр уже дошли, и та встретит Бикер как личного врага и вероятного убийцу.

Пока за окном вагона один живописный вид сменялся другим, профессор искренне надеялась на первый вариант, но готовилась ко второму. Прерывалась лишь на чтение купленной в Балтимэйре газеты, которую в других городах достать было на порядок сложнее. Грифоны свои газеты в Эквестрию везти не стремились, главным образом потому, что всё, что выходило из-под печатных прессов «Джи-Джи-Эм», противоречило пропагандируемым компанией принципам объективности и правдивости. Но Бикер было интересно ознакомиться с независимой точкой зрения, ведь даже в таком, сугубо субъективном взгляде на ранее размещённый в эквестрийской прессе проект реформ, подготовленный советником по науке Шейдом, содержались здравые рассуждения и опасения. С некоторыми Бикер готова была согласиться.

 

*   *   *

 

На вежливый стук дверь открыла белая единорожка с двухцветной гривой, которую она заплела во множество аккуратно уложенных тонких серо-бежевых косичек.

— Тиэр, я полагаю? – спросила Бикер, разглядывая хозяйку дома. Насколько она помнила по одному непродолжительному разговору на какой-то конференции, эта пони не была учёным, не пошла в науку. Она стала няней-воспитательницей для маленьких жеребят. Профессор Эмблинген была сильно разочарована и на протяжении нескольких лет старалась избегать встреч с нерадивым потомком. Наверное, отец Бикер отреагировал бы схожим образом, найди она своё призвание в искусстве или земледелии.

— Да, это я, – тихо ответила пони, в свою очередь рассматривая незваную гостью.

— Меня зовут Бикер. Я бы хотела с вами поговорить, – сразу же произнесла действующий руководитель Стэйблриджа.

— Я… я знаю, кто вы. – Дочь Эмблинген, судя по всему, тоже хранила в памяти обрывки случайных встреч и газетных заметок. – И я тоже хотела бы с вами поговорить…

А вот это было уже неожиданно. Бикер даже не сразу отреагировала, когда единорожка посторонилась, пропуская её в дом. Ожидать от такого приглашения можно было чего угодно. От простых посиделок с воспоминаниями об ушедшей пони до прямого копытного противостояния в закрытом помещении без свидетелей. Бикер упрекнула себя в излишнем пристрастии к приключенческим романам. «Эта реальная жизнь», – напомнила она себе, – «здесь обиды через кровную месть не решают».

В этом доме Бикер бывала пару раз вместе с отцом. Она смутно помнила, что кабинет Эмблинген находится на втором этаже. Правда, в доме сейчас было сложно ориентироваться, потому что все шторы на окнах были опущены, а зеркала закрыты чёрной тканью. Освещение обеспечивали две-три колбы со светлячками, да, при необходимости, магия хозяйки.

— Мы можем расположиться в гостиной, – сообщила Тиэр. – Но там скоро начнут собираться гости. Будет вечер прощания. Я бы предпочла подняться в мамин кабинет.

— У вас в Мэйнхеттане есть традиция устраивать вечера прощаний? – спросила Бикер, отмеряя копытами ступеньки.

— Нет. Но такова была мамина последняя воля. – Тиэр кивнула на создающие полумрак шторы. – Она хотела контролировать даже собственные поминки.

— Звучит очень в её стиле.

Кабинет предстал перед гостьей в виде сиротливо пустующей комнаты, погружённой в печальную полутьму. Бикер пробежалась взглядом по всему интерьеру. Кресла, стол, даже чашки и бокалы в комоде выставлены в ряд. Складывалось впечатление, что Эмблинген прямо перед отъездом провела генеральную уборку. Беспорядок создавала лишь пара книг краю стола. Что-то про архитектурные особенности крупных городов, в твёрдом переплёте...

Ещё был балкон – единственный источник дневного света, оставленный новой хозяйкой дома. Бикер, воспользовавшись тем, что Тиэр замешкалась перед дверью кабинета, вышла на него. Просто так, потому что в детстве всегда мечтала посмотреть с этого балкона на Мэйнхеттан. И каждый раз строгая пони, занятая беседой с её отцом, одёргивала её. И вот теперь она наконец увидела город с этого ракурса, но ощутила только лёгкое разочарование. Столь манивший её в прошлом вид оказался ничем не примечательным: улицы, повозки на улицах, крылатые горожане высоко над улицами… Бикер краем глаза заметила пролетающую над самой крышей соседнего здания тёмно-синюю пегаску и отметила её не самый безопасный воздушный манёвр. Через пару секунд наблюдений профессор пришла к выводу, что со второго этажа вид ни капельки не лучше, чем непосредственно с улицы.

— Я была бы признательна, если бы вы присели, – произнёс тихий голос за спиной профессора. Бикер кивнула и заняла одно из мягких кресел, изменивших со времени её последнего визита цвет обивки, но не форму.

— Я хотела бы выразить свои соболезнования по поводу смерти профессора Эмблинген… – мягко произнесла Бикер. – У нас с ней были разногласия, но я искренне надеялась на дальнейшие многолетние научные споры.

— Почему моя мама вас ненавидела? – внезапно спросила Тиэр.

Бикер с минуту помолчала, опустив взгляд на копыта и собираясь с мыслями. Ответить на этот единственный вопрос оказалось тяжелее, чем стоять за трибуной и выдерживать поток вопросов-обвинений, обрушившийся на неё на научном совете. В этот раз у неё не было ни написанного заранее доклада, ни продуманных вариантов ответа, ни даже шпаргалки. Да и как можно подготовиться к разговору с пони, недавно потерявшей мать? Бикер ожидала упрёков, гнева, слёз. А столкнулась с тихой скорбью и вопросами, на которые нельзя дать простого ответа.

— Потому что я отчасти липовый профессор, – наконец ответила она, вновь встречаясь взглядом с неотрывно смотрящей на неё Тиэр. – Получила звание и место работы исключительно благодаря отцу. Из его копыт. Свой самый важный эксперимент – с Элементами Гармонии в Кантерлоте – я практически провалила. Мои сотрудники со всем справлялись без меня. И у меня до недавнего времени опыта руководства крупным научным центром не было вообще... Я выскочка. А выскочек никто не любит.

Тиэр не сводила с неё взгляда. В этот момент она казалась намного старше и мудрее приблизительно равной ей по возрасту Бикер.

— Благодарю за честность, – сказала она. И задала следующий, прямой и требующий такого же прямого ответа вопрос: – Вы знаете, что именно случилось с моей мамой?

— Я пытаюсь это выяснить, – ответила Бикер. – Существует версия, что при помощи тёмной магии я избавилась от конкурента.

— Ложь и клевета? – предположила Тиэр, продолжая пристально вглядываться в её мордочку.

— Выиграть таким способом для меня всё равно что проиграть. Как вы сами заметили, я честная пони. И добиваться своего хочу честно. – Бикер старалась сдерживаться, но речь получалась эмоциональной. – У нас с Эмблинген было противостояние. Противостояние опыта, умов, научных заслуг. Я могла проиграть, я бы признала это поражение. Кто именно и для чего решил вмешаться в это противостояние, я не знаю.

Снова продолжительное испытание молчаливым взглядом. Бикер не представляла, о чём сейчас думает сидящая напротив пони. Верит ли она ей? Хочет ли верить? Способна ли поверить?..

— Если вдруг вам повезёт выяснить, что произошло с мамой и кто в этом виноват, –наконец тихо произнесла Тиэр, – я надеюсь, что вы мне сообщите…

С нижнего этажа раздалась хорошо слышимая трель дверного звонка.

— Вот и первые друзья семьи, – отреагировала Тиэр, поднимаясь с места. – Я вернусь к вам и к нашему разговору через пять минут, – добавила она и вышла из кабинета.

Она притворила дверь, но не до конца, а благодаря хорошей акустике старого дома Бикер могла слышать всё происходящее у входных дверей, почти не напрягая слух.

— Добрый день, – произнёс жеребцовый голос. – Я…

— Мистер Шейд, – опередила гостя хозяйка дома.

Бикер невольно оторвалась от разглядывания обложки книги, которую взяла в копыта. Шейд? Краулинг Шейд? Советник Кантерлота по науке собственной персоной? Бэт-пони, идущий против своей природы? Было сложно удержаться от искушения спуститься и встретиться с уникальной личностью, редко выбирающейся на публичные мероприятия. И лично спросить, каким местом бэт-пони думал, когда составлял перечень реформ, бессмысленных в том плане, что не имелось ни единого шанса, что научный совет пойдёт навстречу преобразованиям, оставляющим большую часть его членов без работы.

— Я читала о вас в газетах, – продолжала Тиэр.

— Да, обо мне там пишут. Иногда даже правду, – пошутил Краулинг Шейд. – Как бы то ни было, я хотел бы выразить свои искренние соболезнования. Я много работал совместно с профессором Эмблинген. Новость о том, что с ней случилось несчастье, была сильным ударом…

Хозяйка и не собиравшийся заходить в дом гость, провели краткую беседу, после которой практически сразу последовали новые звонки в дверь, не позволившие Тиэр вернуться в кабинет. Новых желающих выразить соболезнования она провожала в гостиную, откуда детали разговоров были уже не слышны.

Обещанные пять минут в итоге растянулись на полчаса, но Бикер спокойно отнеслась к этой задержке. Во-первых, одна из книг по архитектуре Мэйнхеттана была написана очень доступным и увлекательным языком. Во-вторых, обременять чем-либо пони, у которой и так был тяжелейший период в жизни, Бикер не хотела. В-третьих, если Тиэр и была согласна видеть в своём доме ту, кого молва отнесла к числу тёмных заклинателей, то вряд ли это отношение разделяли все гости. Показываться пришедшим почтить память Эмблинген при таких обстоятельствах было не лучшей идеей.

Падавший на книгу дневной свет на секунду померк от силуэта, быстро промчавшегося мимо балкона. Молниеносная реакция позволила заметить тёмно-синюю шерсть и хвост пегаски, быстро скрывшейся из поля зрения.

— Что ж тебе выше-то не летается? – недовольно проворчала Бикер.

К возвращению Тиэр она успела прочитать ещё пару десятков страниц пособия, которое рассказывало, как страдали в прошлом пони из-за того, что мало знали о природных ресурсах. Некоторые из опасных даров природы добывали в окрестностях строящегося Мэйнхеттана для нужд строящегося Мэйнхеттана. Бикер порадовалась, что Стэйблридж был возведён на другом краю Эквестрии и при его строительстве использовались совершенно иные материалы.

— Простите, что заставила ждать, – сказала Тиэр, входя в комнату.

— Мы остановились на том, что вы выразили своё доверие ко мне, а я этому удивилась.

— Мой талант по уходу за жеребятами, – пояснила Тиэр, – включает в себя некоторые особые умения. Например, я очень хорошо чувствую ложь и неискренность. Причём у малышей её уловить гораздо сложнее. Взрослые пони считают себя такими правдоподобными, бывают настолько в себе уверены. Если бы вы от меня что-то скрывали в своих ответах, я бы это поняла.

— Тогда вы понимаете, что мне в свою очередь хотелось бы услышать от вас несколько правдивых ответов.

Тиэр кивнула и снова села в кресло. Бикер положила книгу на стол и откинулась в кресле, соединив копыта перед собой. Несколько секунд она молча смотрела на сидящую напротив пони, настраиваясь на нужный лад.

— Как часто к профессору приходили гости? – спросила она.

— Не знаю точно. – По выражению мордочки Тиэр было понятно, что она искренне хотела помочь, но сомневалась, что хоть что-то из известного ей будет полезным. – Я лишь иногда её навещала и редко сталкивалась с другими гостями. Мне было удобнее жить в другой квартире. Ближе к месту работы. Но… – Тиэр сделала многозначительную паузу. – Я помню одну недавнюю ссору, разгоревшуюся в моём присутствии.

Бикер заинтересовано дёрнула ушами.

— Два брата-единорога спорили с мамой о каких-то рецептах. О науке. О различного рода болезнях. Конечно, я старалась не подслушивать, – немного смутилась рассказчица, – но мама довольно громко отстаивала свою точку зрения. Верность какой-то своей формулы…

— А что говорили ей единороги?

— Утверждали, что рецепт наносит какой-то вред и вообще неправильный. Что моя мама решила нарочно обмануть их. Может, слова были не такие, но это подразумевалось. Они пригрозили, что найдут способ взыскать потерянные средства. – Тиэр встала и принялась искать что-то на книжных полках. – Ни я, ни мама тогда не стали серьёзно воспринимать этих темпераментных братьев. Но теперь… Даже не знаю, вдруг они…

— Нашли способ взыскать потерянные средства? – глухо спросила Бикер; стоящая к ней хвостом единорожка вздрогнула. На минуту в кабинете повисло тяжёлое молчание.

— Вы, как я понимаю, химик? – внезапно спросила Тиэр, снимая лежащую поверх ряда книг толстую синюю папку и поворачиваясь к сидящей в кресле Бикер.

— Специалист по зельям, магическим смесям и веществам, а также таблице периодических магических эффектов зелий, – отчеканила обладательница кьютимарки с изображением пузатой колбы. Через секунду она магией перехватила подплывшую к ней папку.

Бикер мельком проглядела несколько случайных листов. Химические формулы, описания эффектов, алгоритмы смешивания, списки ингредиентов, пропорции. Печать фирмы «Напитки братьев Флима и Флэма» почти на каждой странице.

— Я разберусь в этой ситуации, – дала поспешное обещание Бикер. Она чувствовала себя обязанной хоть что-то сделать для Тиэр и лишь надеялась, что её старых навыков зельеварения и внутреннего чутья хватит, чтобы отделить воду от сидра в этом мутном деле.

 

*   *   *

 

Такси довезло Бикер до штаб-квартиры компании «Напитки братьев Флима и Флэма». Согласно содержащимся в папке документам – во время поездки она успела ознакомиться с большей их частью – внутри находились цеха, а также склады сырья и готовой продукции. Расплатившись с таксистом, Бикер задержалась на тротуаре, разглядывая ветхое пятиэтажное здание из посеревшего от времени кирпича, стены которого покрывали остатки штукатурки и полузасохшие побеги плюща. Часть окон, в основном по углам здания, была заколочена, а видимая часть крыши нуждалась как минимум в обновлении, если не полной замене, черепицы. Общее унылое впечатление усиливалось за счёт дощатой пристройки, скорее всего, каретного сарая, и выглядывающей из-за неё огромной кучи строительного мусора. И это был действующий завод, хозяева которого предъявляли претензии профессору Эмблинген? Бикер покачала головой.

Подойдя к обшарпанной двери и не увидев колокольчика, она постучала. Чуть погодя постучала ещё раз, погромче. Через минуту подумала, что перед тем, как давать опрометчивые обещания и ещё более опрометчиво бросаться выполнять их, следовало хотя бы поинтересоваться, не известно ли Тиэр, где сегодня могут быть интересующие её личности. Впрочем, ей повезло – ещё через полминуты дверь приоткрылась, и в щели показался настороженный глаз, часть морды и ус уставившегося на нежданную гостью единорога.

— Эм… Добрый день, – обратился к Бикер старший из братьев, пытаясь сохранять щель минимальной, чтобы посторонняя пони не могла разглядеть внутренние помещения завода.

— Вы кто будете? – прозвучал за его спиной голос едва различимого в царящей внутри полутьме младшего.

— Дипломированный специалист по зельям, магическим смесям и веществам, руководитель научного центра «Стэйблридж» профессор Бикер, – представилась кобылка. Морда усатого единорога немного вытянулась, но дверь осталась недвижимой.

— И? – намекнул он на необходимость представить дополнительные сведения.

— Я здесь по поручению дочери профессора Эмблинген, с которой у вас возник конфликт, – не теряя делового тона, сообщила Бикер.

— Вы компенсацию привезли? – спросил младший брат, выглядывая из-за плеча старшего.

— Компенсацию? – переспросила Бикер.

В содержащихся в синей папке документах не было ни слова о предъявлении братьями претензии. По крайней мере, официально.

— Весьма приличный взнос за нанесение несомненного ущерба нашей производственной линии и её работникам, – пояснил Флим. Бикер вопросительно подняла бровь.

— Профессор Эмблинген изволила продать нам рецепты лечебных экстрактов и тоников, которые должны были расширить наш ассортимент, – развил мысль брата Флэм, всё так же держа гостью на пороге и не спеша даже полностью открывать дверь. – Однако из-за использования этих рецептов на нашем новом заводе начали болеть работники. Мы хотели бы вернуть все переданные профессору Эмблинген в рамках этой сделки средства. Соответственно, сейчас эти обязанности перешли к её семье… или представителям.

Бикер, постепенно вникавшая в ситуацию, кивнула.

— Это если у вас есть доказательства, что проблемы вашего производства возникли из-за новых рецептов! Заключение эксперта по поводу качества ваших напитков имеется?

Вопрос был задан неслучайно. В папке профессор обнаружила много рецептов, которые были сомнительны, а то и вовсе бесполезны. Флим в нерешительности почесал затылок. Бикер сразу поняла, что получением экспертного заключения братья не озаботились. Что ж, это упрощало дело.

— До запуска новой сидровыжимательной линии у нашей компании не было никаких проблем, – заметил Флэм после небольшой паузы.

Бикер закрыла глаза и потрясла головой. Если бы такие типы заявились к ней в научный центр, она бы точно определила лестницу, с которой их следует спустить. Здесь, в чужом городе, полном своих законов, Бикер придётся полагаться на свой опыт химика.

— Вот только завод пару дней как не работает, – сказал Флим. – Никто не хочет у нас работать, пока мы не разберёмся с эпидемией, возникшей из-за этого нового сидра. И пока производство стоит, мы не можем вернуть даже деньги, потраченные на перестройку этого здания, причём деньги немалые.

— А строение, между прочим, является памятником архитектуры, – сообщил Флэм, – его построили ещё двести лет назад.

— Мы хотим использовать легендарность этой постройки в нашей рекламной кампании, – продолжил Флим.

— «Наши технологии такие же древние, как наш офис»? – усмехнулась Бикер.

— Обижаете! – возмутился Флэм. Открыв наконец дверь и посторонившись, он всё-таки пропустил Бикер внутрь «памятника архитектуры». – Мы используем только современные технологии. Практически вся технологическая линия способна работать в автоматическом режиме. Требуется лишь несколько пони, чтобы контролировать процесс и разбирать бочки.

Полутёмные помещения с серыми обшарпанными стенами были именно тем, что должно было находиться в одном из старейших зданий Мэйнхеттана. До появления стеклянных мансард, стальной арматуры и бетона всё в городе держалось на кирпиче и деревянных перекрытиях. Бикер помнила рассказы отца о древних городах Эквестрии, а также помнила статьи в научном журнале, где рассказывали о об основных аспектах конвейерного производства.

Увидев внутреннюю часть завода, Бикер отдала должное целеустремлённости братьев. Флим и Флэм не поленились сломать часть внутренних стен и перекрытий, создав один огромный зал высотой в три этажа, почти всё пространство которого теперь занимало хитросплетение труб, конвейерных лент, прессов, фильтров, накопительных ёмкостей, чанов для варки и другого оборудования, назначение которого Бикер даже не пыталась определить.

— Из-за испарений, исходящих от новых напитков, у пони начинается головокружение. – Пока гостья осматривала производственную линию, более бойкий на язык Флим посвящал её в детали свалившегося на братьев несчастья. – Им трудно дышать, они постоянно кашляют. На свежем воздухе, вне помещений завода, им становится немного лучше, но ведь они обязаны наблюдать за производством нашей продукции, мы не можем отпускать их на часовой перерыв каждые пятнадцать минут, не так ли, Флэм?

— Нет, Флим, не можем, – грустно кивнул усатый единорог. – Воздействие испарений настолько сильно, что пострадал даже один из рабочих, который вешал новую вывеску на фасаде. Он потерял сознание и чуть не свалился, спасли только страховочные тросы.

Бикер постаралась не выдать охватившего её волнения. Неужели всё так просто? Что если это эхо убившего Эмблинген проклятия? Что если оно было настолько сильным, что при наложении затронуло и здание, в котором проводился ритуал, и теперь, пусть и ослабленно, вредит случайным, не имеющим вообще никакого отношения к его цели пони?

— Что ж, ваши химические формулы у меня с собой. Мне нужны только образцы для проведения тестов, – сказала Бикер. – Если вы хотите получить неофициальное заключение эксперта, подтверждающее то, что вы правы. Или то, что вы не правы.

— Минуточку, – внезапно замер старший из братьев. – А вдруг вы у нас эти образцы украдёте?

Бикер адресовала ему лучший из взглядов, предназначенных для не особо сообразительных подчинённых.

— Вот мне в Стэйблридже только вашего пойла не хватало, – саркастически прокомментировала абсурдное предложение она.

Братья-единороги всё же не были безоговорочно уверены в искренности профессора, поскольку отошли от неё в сторону и принялись тихо переговариваться. Итогом этих обсуждений стало заявление Флима:

— Мы вам всё предоставим при условии, что вы не станете выносить образцы из этой комнаты.

Бикер кивнула и показала жестом, что владельцам завода следует перестать тратить её время.

— Кроме того, принесите также пустую чистую посуду, немного долек лимона, пищевую соду, воды, два куска сахара, пробку из-под бутылки и металлические клещи.

— Зачем это всё? – удивился младший брат.

— В лимонах кислота, а сода – это щёлочь. Это для химических опытов, – пояснил ему Флэм. Профессор Бикер чуть не зааплодировала эрудиции старшего из братьев.

 

*   *   *

 

Бикер снова зажгла основательно обуглившуюся пробку и подержала над ней очередную стеклянную чашу. Напиток внутри из светло-жёлтого стал тёмно-красным. Бикер погасила импровизированную горелку, пока та не подпортила столешницу, и поставила на листе бумаги десятую по счёту галочку.

— Всё, что на ходу могла проверить, я проверила, – сообщила она, откладывая в сторону стальную ложку и куски сахара. – Более точный результат можно получить только в Стэйблридже. Там у нас печки специальные есть, бумажки для определения кислотности, фильтры. Здесь же все тесты на уровне школьной скамьи.

— И что с эликсиром? – поинтересовался Флэм, пока Бикер собирала листы с формулами обратно в синюю папку.

— В порядке ваш эликсир, – сообщила Бикер. – Продукт из группы «открывай да пей». А уж обладает ли он всеми заявленными свойствами – этого я сказать не могу.

— Но как же так? – встрял Флим. – Его пары вредят работникам нашего предприятия.

— Вы же тоже здесь постоянно. Вы почему здоровы? – спросила Бикер. Она вышла из-за столика, за которым проводила опыты, и занялась втискиванием синей папки в походную сумку.

— Не постоянно. Мы живём неподалёку, – отозвался Флэм. – На заводе вообще практически не появляемся, только заезжаем утром и вечером.

— Нам ведь надо рынки сбыта искать, договора заключать, привлекать финансовую помощь, – продолжил ответ Флим. – Вот мы круглый день на ногах и в дороге.

Бикер сдула с копыт остатки соды. Причины и следствия ей, в принципе, были ясны. Собственно, ответ дала книга об истории архитектуры, которую она одолжила у Тиэр, чтобы было что почитать в поезде. И оттого ей было грустно. Не было никаких следов проклятия. Всё оказалось просто, банально. Даже не стоило затраченного времени.

Она прошла мимо простаивающей производственной линии, не удостоив её даже взгляда, но то и дело останавливаясь, чтобы поскрести копытом стену или пол. Механизмы были ни в чём не виноваты, проверять их не было смысла, так же как сырьё и тару. Проблема на заводе Флима и Флэма действительно была. Она окружала братьев со всех сторон в самом буквальном смысле.

Выйдя на улицу, Бикер обогнула здание и направилась к куче строительного мусора. Краем глаза она заметила взлетевшую с ближайшей лужайки при её появлении тёмно-синюю пегаску, и нахмурилась, прикидывая, который раз за сегодня ей встречается эта кобылка.

— Мы тут мусор вывезти не успели, – несколько смущённо признался Флим, когда Бикер принялась копаться в куче, отбрасывая осколки кирпича и куски деревянных балок. – Мы планировали сначала проехать по городам Эквестрии. То есть нет, сначала мы хотели нанять актё… – Он заметил суровый взгляд брата и быстро исправился: – Ещё помощников.

— Тогда заболевших у вас будет гораздо больше, – фыркнула Бикер, выуживая из кучи мусора кусок светло-серого камня. Осмотрев его со всех сторон, она осторожно подула на него, и в воздух поднялось облачко пыли. – Старое, говорите, здание? Ещё и досталось почти даром, угадала? – Бросив камень обратно в кучу, она вытерла копыто о землю, затем магией вытащила из сумки одолженную у Тиэр книгу, открыла примерно посередине и, поправив очки, лекторским тоном прочитала:

— «Пепельный камень» – серый, легко крошащийся волокнистый материал, добываемый в рудниках и карьерах южной части Эквестрии. Химический состав… ну, это не важно… Из-за высокой теплостойкости долгое время использовался в качестве термоизоляционного материала. Со временем было обнаружено и доказано вредное влияние пыли пепельного камня на здоровье: даже при не слишком продолжительном контакте с пылью пони начинали кашлять, у них отмечалось общее снижение самочувствия, угнетение дыхания, непосредственный контакт с пылью мог привести к потере сознания. В самых тяжёлых случаях отмечалось необратимое повреждение дыхательных путей и лёгких. Комплексное исследование данной проблемы привело к появлению первого градостроительного кодекса, также известного как «Мэйнхеттанский кодекс», полностью запретивший использование данного материала. – Бикер замолчала и посмотрела на братьев.

— И что это значит? – интересовался младший брат, пока старший разглядывал осевшую на землю серую пыль.

— У вас не с напитками, у вас со зданием проблемы, – категорично заявила Бикер, убирая послужившее на благо общества пособие. – Вы проломили три этажа здания, которое построили с использованием опасных для здоровья материалов. Внутри вашего завода воздух, полный ядовитой пыли, от которой болеют пони, – подытожила профессор. – Рабочие, сверлившие стену, чтобы повесить вашу роскошную вывеску, тоже вдохнули немало пепельного камня. Так что, господа, вам надо сейчас не с семьи профессора Эмблинген деньги требовать, а свои карманы проверять – хватит ли вам средств оплатить лечение работникам и штраф от мэрии за неправильную организацию производства.

— Вот тебе на, Флим!

— И не говори, Флэм!

Бикер, произнеся ещё одну короткую речь, оставила братьев потерянно топтаться возле кучи мусора и направилась к дороге ловить такси. Она намеревалась вернуться к Тиэр, чтобы поделиться результатами своего визита к Флиму и Флэму. Пусть потраченное на осмотр из завода время не помогло ей продвинуться в поиске виновного в смерти Эмблинген, но, по крайней мере, сняло подозрение с братьев и заодно лишило основания их претензии по отношению к профессору или её дочери.

Эти два единорога могли быть искусными обманщиками. Жадными до денег манипуляторами. Хапугами и скандалистами. Но не убийцами, готовыми расправиться с кем-то неугодным посредством проклятого предмета... Братья подбрасывать заколки с проклятиями не рискнули бы. Во всяком случае, умышленно.

 

*   *   *

 

Сидевшая в такси Бикер ещё раз осторожно выставила в окно покинувшее косметичку зеркальце. Тёмно-синяя фигурка по-прежнему летела сзади, в точности повторяя маршрут петлявшего по городу экипажа. Бикер улыбнулась, передала жеребцу-водителю ещё стопку монет и сообщила новый адрес.

Если верить истории, которую удалось услышать от Тиэр, кроме помощи двум безответственным единорогам Эмблинген тратила время ещё на одно занятие. Она участвовала в каком-то Союзе, о котором не говорила даже с родной дочерью. И, если глаза ей не врали, преследовавшая Бикер тёмная-синяя пегаска звалась Гейлэйдж. Она входила в научный совет, причём с театрально-художественного направления, являлась специалистом в области воздушной хореографии и аэродинамики, возможно, имела отношение к загадочному Союзу. Последнее требовалось узнать наверняка, и Бикер как раз придумала способ сделать это.

Такси въехало в длинный туннель, соединяющий основную часть Мэйнхеттана с островной. Следующая за Бикер пегаска набрала скорость, чтобы оказаться в нужный момент у противоположного конца туннеля. Она сделала над улицами круг, потом второй, третий. Такси всё не появлялось. Гейлэйдж повисела в воздухе ещё немного, после чего решилась пролететь через туннель. Но вовремя сообразила, насколько это опасно, и опустилась на четыре копыта.

Она едва начала свою пробежку по пешеходной зоне туннеля, как рядом раздался громкий хлопок. На пегаску, начавшуюся оборачиваться, налетела бледно-жёлтая единорожка. Она опрокинула соперницу и попыталась прижать к мостовой, но Гейлэйдж с огромным трудом вырвалась. Она дёрнулась вперёд, ударом крыла ввела противника в ступор, оттолкнулась всеми копытами – и через секунду уже парила над следующим по туннелю транспортом.

— Не на ту напала, косорогая! – дерзко выкрикнула пегаска. Профессор Бикер поправила очки, отряхнула пыль с костюма и с лёгкой иронией посмотрела на Гейлэйдж.

Та непонимающе нахмурилась, но, уверенная в своём превосходстве, решила не придавать этому значения и для начала отряхнуться. Её копыта замерли, а глаза широко раскрылись, когда она увидела появившуюся на своей блузке крохотную заколку с зелёным камнем в форме капли.

— Думаю, не надо объяснять, какие заклинания лежат на этой штучке, и что произойдёт, если ты попытаешься её снять, – с улыбкой произнесла Бикер, постукивая копытом по тротуару.

Подействовало! Гейлэйдж от ужаса чуть не перестала размахивать крыльями. Бикер одарила её ещё одним ироничным взглядом и тонкой улыбкой.

— Я, конечно, могла бы снять её с тебя, – произнесла она. – Вот только зачем мне это делать просто так? Впрочем, ты можешь предложить мне кое-что взамен.

— Чего ты хочешь? – спросила Гейлэйдж. Она была слишком напугана, чтобы говорить тихо, поэтому немало пони-извозчиков повернули головы, чтобы посмотреть на пегаску, решившую полетать внутри туннеля.

— Для начала – узнать, чем занимается Союз, в котором ты состоишь.

Бикер злорадно наблюдала, как Гейлэйдж переводит взгляд с неё на свою блузку и обратно. Как бы ей ни хотелось держать рот на замке, страх перед «зачарованной» вещицей пересиливал.

— Мы просто группа учёных. Академиков. Собираемся, обсуждаем науку. И только.

«Ага», – саркастично подумала Бикер. – «А в свободное от этого «и только» время продвигают одних профессоров на высокие посты и шпионят за другими профессорами».

— Ну ладно. Если это всё, что ты можешь сказать… Прощай. – Бикер демонстративно помахала копытом и направилась в сторону своего такси. Извозчик, получивший за день более чем солидную плату, спокойно ждал рядом с выездом из туннеля, вполглаза наблюдая за дракой и последовавшим за ней разговором пегаски с единорожкой. В Мэйнхеттане можно было стать свидетелем представления и похлеще.

— Ладно-ладно, погоди, – зачастила Гейлэйдж, подлетев поближе в Бикер. – Они… Мы пытаемся спасти Эквестрию. Честно.

— От чего спасти? – повернулась к ней Бикер.

— Я не знаю, – пискнула Гейлэйдж. – Правда не знаю, – закричала она, когда Бикер равнодушно отвернулась. – Даже Магистр не знает! Мы просто ищем опасность. Она придёт из какой-то лаборатории, какого-то научного центра. Поэтому Союз Академиков – это собрание элиты эквестрийской науки. Мы хорошие! Мы всех спасти пытаемся…

— В Стэйблридже есть кто-то из Союза? – холодно спросила Бикер.

— Нет… Не знаю… – плохо попыталась не выдать своих пегаска.

— Кто из твоего Союза работает в Стэйблридже? – жёстко повторила Бикер. Она сделала вид, будто приглядывается к чему-то на мордочке Гейлэйдж. – У тебя не очень много времени, чтобы дать мне ответ.

Доктор Гейлэйдж была амбициозной пони и специализировалась на воздушной хореографии, умение же выявлять ложь и способность сохранять хладнокровие в критических ситуациях не числились среди её талантов. Пегаска опять запаниковала.

— Глейсерхит! Пони из Союза в Стэйблридже – это Глейсерхит! Сними эту проклятую штуку! Пожалуйста, сними!

Бикер едва слышно вздохнула. Она знала, кто такая Глейсерхит, и над какими проектами та работает. Хороший, исполнительный сотрудник. Но, как только что выяснилось, это не мешает ей быть врагом.

Единорожка поманила Гейлэйдж к себе. Когда та подлетела достаточно близко, Бикер резким движением сорвала с неё украшение, оставив на ткани дырку с рваными краями. Пегаска испуганно пискнула, но с ней, естественно, ничего не произошло. Бикер усмехнулась и вернула украшение на законное место – левое ухо. Одновременно с этим из её кармана выплыла окутанная магией вторая серёжка и заняла симметричное положение.

— Спасибо за информацию, – сказала Бикер. Она прошла мимо Гейлэйдж, которая сидела на мостовой, разрываясь между паникой, непониманием, обидой на собственную легковерность и яростью. Пока она разбиралась в этом коктейле из эмоций, Бикер забралась в такси, протянула извозчику ещё несколько монет и велела отправляться в сторону вокзала. Её мэйнхеттанские дела на этом закончились. Надо было спешить домой, в родные стены научного центра.

Бикер твёрдо решила, что добудет как можно больше информации о Союзе Академиков. Для начала у Глейсерхит, а после – из всех возможных источников. После чего подумает, сообщать ли о подобных «научных открытиях» в Кантерлот. Лично Краулинг Шейду или самим принцессам.

Под оранжевой гривой крутились мысли о том, что в научных кругах намечалась война. Война, в которой Стэйблридж – один из передовых форпостов. А его начальник получала статус, как минимум, командира фронта. И фронт надо укреплять любыми средствами. В противном случае в список военных потерь войдёт не только профессор Эмблинген.

Глава 14. Расклинатель

К недовольству некоторых учёных изобретение Скоупрейджа используется для расследования гибели Эмблинген...

---

Бродя по музею биологии Балтимэйра, Скоупрейдж втихаря сравнивал его с коллекцией растений и животных Стэйблриджа. Очевидным плюсом данного места было детализированное описание воссозданных на панорамах биологических ландшафтов. Каждый искусственный цветочек, каждая имитация живого существа сопровождались детальными объяснениями – что это, кем открыто, для чего может быть полезно. Но очевидным минусом была полная искусственность экспонатов. Непосредственно живых существ можно было наблюдать только в одном зале – в различных по размеру и форме аквариумах плавали речные и морские рыбы. Остальное в целях безопасности и экономии принадлежало к миру имитаций и подделок.

Скоупрейдж прошёл мимо маленькой чёрной таблички, висевшей на стене короткого коридора между двумя залами музея. Прошёл мимо, посмотрел в её сторону, сделал пару шагов, резко остановился и поспешил вернуться к ней. Это была прямоугольная мемориальная доска с фотографией шести пони в лёгкой походной униформе, увешанных плотно набитыми сумками. Фотографию сделали на ступеньках располагавшегося недалеко от музея зоологического колледжа. Два пегаса, единорог, единорожка и пара земнопони расположились на ступенях так, чтобы не загораживать друг друга. Они улыбались на камеру, их копыта замерли в приветственном взмахе.

Единорог вчитался в скупые строки о пропавших без вести пони. Планируемый маршрут экспедиции. Дата обнаружения места последней остановки группы. Пять имён. Шесть пони на фотоснимке. Пятеро, чьи судьбы неизвестны, и Паддок Уайлд, чья судьба была более чем известна – он сидел под замком в лабораторном комплексе за номером девятнадцать в Стэйблридже. И, по словам Дресседж Кьюр, продолжал нести горячечный бред про невидимых монстров и беду, которая непременно нагрянет.

Скоупрейдж продолжил осмотр зоологических экспонатов, периодически посматривая по сторонам и на часы. Он ждал представителей следственного комитета, которые почему-то в качестве места встречи выбрали этот музей. И к тому же опаздывали. Так что Скоупрейджу не оставалось ничего другого, кроме как кружить по залам, надеясь, что они его заметят раньше, чем он их.

— Говорят, тщто это место, – неожиданно сказал худощавый земнопони с узкой мордой, украшенной тонкими свисающими усами; он разглядывал панораму, посвящённую огненным болотам, с бутафорской химерой из картона, мимо которой как раз проходил Скоупрейдж, – позвол’яет увидеть всю Эквестрию за тсену одного биэлета.

— Простите? – Скоупрейдж был не вполне уверен, что жеребец обращается к нему, но тот развеял сомнения, развернувшись и протянув копыто.

— Диэнь добрый. Бладхаунд, – представился он, выговаривая слова с сильным акцентом. – Специалист в области магитщеских преступлений. Рассл’едую случай с профессором Эмблинген. Меня нанял’и как независимого эксперта. Полагаю, вы являетесь представителем Стиейблритща? – Привычка детектива коверкать согласные превратила название научного центра в нечто сложное для понимания.

— Да, я из Стэйблриджа, – подтвердил единорог, отвечая на копытопожатие. – Меня зовут Скоупрейдж, я руководитель отдела по изучению артефактов. Должность у меня… – старший лаборант на мгновение запнулся, – …вполне этому соответствует.

— Хорошо, – кивнул земнопони. – Тогда, пожалуй, познакомлю вас с другиэми моими консультантами. – Он кивнул на неслышно подошедшее трио из рослого коренастого пегаса, единорога в тёмной накидке и пожилого земнопони. – Профессор Оверкаст, один из преподавателей Акад’емии «Чудо-молний». – Пегас учтиво, но сдержанно кивнул.

— Когда я выбирал между преподаванием и наукой, я пытался устроиться на работу в Стэйблридж, – сообщил он. Как впоследствии заметил Скоупрейдж, словосочетания типа «здравствуйте» и «приятно вас видеть» в балтимэйрских научных кругах были не в почёте. – К сожалению, устав вашего научного центра был против этого.

— Понимаю, о чём вы говорите, – попытался оправдаться Скоупрейдж. – Данные ошибки во внутренних документах были исправлены.

— Я осведомлён об этом, – сообщил пегас, но благосклонности в его голосе не прибавилось ни на йоту.

— Профессор Диспьют, заслуженный теоретик в области рассиэивания и концентрации магии.

Скоупрейдж с почтением склонил голову перед пожилым пони, на учебниках которого базировалась половина образовательной программы для студентов колледжа, где чёрному единорогу довелось учиться. Правда, текст в любой из этих книг оставлял желать лучшего, ибо частил мгновенными перемещениями мысли автора от точки А в точку Ю и пометками «из этого очевидно» в местах, где очевидным был только факт злоупотребления формулами.

— А это мистер Атэкёрс. – Бладхаунд постарался выговорить имя единорога правильно, но тот всё равно скривился. – Из Лиги ниэзависимых учёных.

— Без учёной степени какой бы то ни было, – моментально произнёс единорог, словно это была обязательная часть его ритуала приветствия. – Я считаюсь экспертом в области проклятий, но не утруждал себя написанием обязательных научных трудов, публицистических статей или книжек для дошколят.

Стоявший справа от единорога Диспьют прекрасно понял, на что был намёк, нахмурился, но смолчал.

— Не скрою, нам будет интересно заслушать мнение представителя Стэйблриджа до того, как он сядет на обратный поезд, – сообщил Оверкаст.

Скоупрейдж пристально посмотрел на пегаса-преподавателя. Можно было поспорить на что угодно, что этот обиженный на Стэйблридж субъект будет последним, кто поверит в невиновность Бикер.

— Вообще-то, я бы хотел помочь вашему расследованию, – пояснил Скоупрейдж. – У меня с собой есть аппараты и реактивы, которые существенно упростят такие хрестоматийные вещи как поиск улик и… допросы… например… – Любитель детективных историй быстро умолк под пристальным взглядом профессионального детектива.

— Если бы мне нужна была какая-то помоштшь, я бы её попросил, – вежливо ответил Бладхаунд.

— У вас её просить мало смысла, – настаивал Оверкаст. – Ведь вы представляете институт профессора Бикер. Вы будете трактовать все наблюдения и доказательства в её пользу.

— Я учёный, – гордо заявил Скоупрейдж. – Меня интересует, прежде всего, истина, а не искажение результатов в пользу предпочтительной теории.

По выражению морды Оверкаста можно было заключить, что он не понимает, что Скоупрейдж вообще забыл в науке с такими убеждениями.

— А о каких, собственно, аппаратах ид’ёт речь? – почти не запнувшись, спросил Бладхаунд.

— Если я ничего не напутал, – сказал чёрный единорог, обращаясь исключительно к детективу, – то преступление связано с наложением проклятия на вещественный предмет. Заклинания как таковые сопровождаются быстро рассеивающимся излучением. Оно исчезает, но его следы можно засечь на некоторых окружающих объектах. Собственно, технологию для такого поиска я и предлагаю.

— Хотите обнаружить убийцу по сл’едам его заклинаний? – В голосе Бладхаунда смешались интерес и недоверие.

— Теоретически это возможно, – ответил Скоупрейдж и тут же пустился в объяснения: – В монографии достопочтенного сэра Спеллгейма, академика, жившего около ста семидесяти лет назад, было впервые отмечено…

— Там много безосновательных утверждений, – перебил Диспьют. Скоупрейдж удержался от искушения заметить, что достопочтенный учёный пони в процессе написания учебников передрал у Спеллгейма три четверти идей, и продолжил, словно его не прерывали.

— Обозжаю аргументированные доводы, – произнёс через несколько минут Бладхаунд, когда Скоупрейдж закончил свой монолог. При этом он сощурился, сделав и без того неширокий разрез своих глаз и вовсе ничтожным. – Меня крайне заинт’ересовало это ваше технитшеское средство. Очень хотелось бы посмотреть на него в действии.

Из всей компании минимум двое точно не разделяли оптимизм независимого эксперта в тёмном костюме. Диспьют – потому, что подобная практическая проверка ставила под сомнение отдельные авторитетные заявления, содержащиеся в опубликованных им научных трудах. Оверкаст – потому, что вообще не хотел как-либо сотрудничать с гостем из Стэйблриджа. Мнение стоящего с отстранённым видом «мистера Атэкёрса» осталось при нём.

— Можно устроить! – весело произнёс Скоупрейдж. – И лучше всего, если сперва я увижу то, что осталось от проклятого предмета. Возьму, так сказать, след, и дам команду искать.

 

*   *   *

 

— Сучаровы чары! – забывшись, присвистнул Скоупрейдж, наблюдая за монохромным экраном «Расклинателя», встроенным в маленькую раскладывающуюся коробочку. Экран практически полностью был тёмно-зелёным, хотя ещё минуту назад сверкал травянистого цвета пустотой. Прямо под коробочкой, накрытый стеклянным колпаком, лежал обугленный кусок металла, некогда бывший заколкой с буквами «С» и «А».

— Что показывает ваше устройство? – осведомился Бладхаунд, проигнорировав использование не самого научного слэнга. Скоупрейдж осторожно, стараясь не сдвинуть аппарат, уступил место наблюдателя земнопони.

— Невероятно тёмную магию, – пояснил Скоупрейдж. – «Расклинатель» зашкаливает так, что мама не горюй. У меня в Хранилище артефакты эпохи Сомбры лежат, так они всем скопом так не фонят, как одна эта вещица. Шесть тысяч чар мощность излучения. А то и выше...

Бладхаунд вгляделся в сплошную тёмно-зелёную полосу, ползшую снизу-вверх по экранчику.

— Хотите сказать, что даже древний король кристальных пони не мог наколдовать такого? – спросил стоявший за их спинами Атэкёрс. Пока из «экспертов» он один проявлял хоть какую-то заинтересованность – его спутники вместо участия в расследовании причин гибели именитой коллеги предпочли почитать в свежей газете про пограничный конфликт с грифонами, о котором вовсю кричала продукция «Гриффин Глобал Медиакорп» и по причине пустячности события молчали все эквестрийские издания.

Скоупрейдж деликатно вернул себе место главного наблюдателя и нажал несколько идущих по периметру экрана миниатюрных кнопочек. Соорудить прибор, конфигурацией напоминающий птичий клюв, и назвать эту вещь «Расклинатель» его надоумил вышедший на пенсию коллега Силлиест Тритс, который сам мастерил всякие несуразные штуковины, измеряющие магический потенциал и, наверное, был знаком кому-то из присутствующих учёных.

— Оно и хорошо, что тут такие мрачные чары, – серьёзным тоном сообщил единорог. – Такие в форточку не выдует. Сейчас зафиксирую параметры, и можно брать след.

Скоупрейдж переложил устройство в другое копыто и осторожно потянулся, разминая ноги. Длительная подготовка и настройка устройства вынудили его стоять совершенно неподвижно. Радовало то, что Бладхаунд оказался толковым ассистентом, активно помогающим в проведении исследования. Исследования, которым, собственно, сам Скоупрейдж должен был помогать расследованию детектива. У остальных учёных просить помощи было бесполезно – они ссылались на результаты ранних исследований, считая их единственно верными. Бикер, впрочем, предупредила, что именно так местные деятели и поступят – по этой причине Скоупрейдж прихватил с собой кое-какое оборудование.

— Теперь предлагаю начать с зала заседаний, – сказал Атэкёрс. – Если там ваш прибор определит, где сидела Эмблинген, когда произошла трагедия, значит, он работает.

— Не факт, – фыркнул Оверкаст. – Подобную информацию можно узнать из описания места событий. В достаточной степени, чтобы с уверенным видом указать точное место. А будет ли при этом какая-то закономерность между точками на экране и магией в помещении – большой вопрос.

— Закономерность будет прямой, измеряемой и однозначной, – сообщил Скоупрейдж. Интонации «ты здесь чужой» в голосах собеседников потихоньку начинали его злить. – «Расклинатель» способен зафиксировать любую магию даже в следовых её количествах. Я испытывал его на образцах темпоральной, пространственной, психосоматической и гармонизирующей магии одновременно. Для полного винегрета только преобразующей не хватает.

Скоупрейдж выдержал паузу и пояснил специально для Бладхаунда:

— Последний вид магии вообще миф. А всех остальных вместе в принципе быть не может. Так что это были испытания в запредельных, потенциально невозможных условиях… – Начальник отдела артефактов не постеснялся почесать подбородок. – Уж поверьте, я в запредельных условиях разбираюсь. Мне доводилось изучать самые всамделишные Элементы Гармонии. Прям незадолго до того, как они… «одеревенели».

Он решил дать отдых «Расклинателю» и сложил его, уменьшив длину вдвое. Всё равно нужные данные аппарат сохранил в своей небольшой внутренней памяти.

— Как интересно, – с нескрываемым сарказмом заметил Диспьют. За ним он прятал глубокую зависть, поскольку сам отдал бы любую ногу, чтобы просто увидеть Элементы Гармонии в действии, не говоря уж о том, чтобы получить разрешение и возможность участвовать в их исследовании.

— А что конкретно вы в своих экспериментах д’елали? – спросил Бладхаунд. Скоупрейдж охотно начал пространный рассказ о событиях, которым стал свидетелем и участником в стенах Кантерлота. И тут даже пегас, ранее сохранявший безучастный вид, навострил уши.

 

*   *   *

 

Бикер выглянула в Зелёный зал и поманила к себе учёную пони, ради которой Рэдфилд очистил её расписание до конца дня. А это, учитывая количество скопившихся за время отсутствия руководителя дел, было той ещё задачкой. Но Рэдфилд блестяще с ней справился, и беседе уставшей с дороги Бикер с немного нервничающей по поводу внезапного вызова начальника Глейсерхит никто не должен был помешать.

— Прошу, присаживайтесь. – Бикер не стала моментально садиться в рабочее кресло, а принялась рыться в настенном шкафчике.

— Спасибо, профессор, – ответила единорожка и устроилась в кресле для посетителей. Бикер бросила на неё косой взгляд: Глейсерхит сложила копытца, словно какая-то прилежная школьница. – Мне не совсем понятно, почему у вас возник столь сильный интерес к моим исследованиям. Я ведь ещё не успела довести их до практических результатов.

— Да-да, я в курсе. – В копытах Бикер внезапно оказался поднос с двумя рюмками и открытой когда-то давно бутылкой фруктового ликёра. Это была одна из тех бутылок, которые достают из недр шкафа только в особых случаях и разливают по крошечным, буквально на полглотка, рюмочкам. Почему Бикер решила, что сегодня именно такой случай, Глейсерхит понять не могла.

Впрочем, ответ на этот вопрос не заставил себя ждать.

— Не поверите, насколько мне жаль, что такое произошло с профессором Эмблинген, – вздохнула Бикер, левитируя поднос на стол. – Вы, вроде бы, работали вместе с ней над многими проектами? – поинтересовалась жёлтая единорожка.

— Нет, только пару раз встречала её на конференциях, – уклончиво ответила Глейсерхит. В действительности эти встречи в рамках сбора Союза Академиков были куда более частыми, но посвящать в это Бикер Глейсерхит не планировала.

Исполняющая обязанности руководителя, тем не менее, придвинула одну из рюмок поближе к себе. Кажется, она была настроена почтить память коллеги-профессора, и её совершенно не волновало, кто будет пить с ней за компанию. В свою очередь Глейсерхит решила, что если поддержит предложение начальницы, то укрепит доверительные отношения. Именно это сейчас и требовалось Союзу Академиков. Раз Эмблинген не смогла занять этот кабинет, то Глейсерхит решила стать «своей» для нынешней его хозяйки.

Ликёр оказался неожиданно кислым и даже чуть горьковатым. Поставив рюмочку на поднос, Глейсерхит покрутила бутылку, чтобы посмотреть, что за добавки придают напитку столь необычный вкус, но никаких особых ингредиентов в составе не значилось.

— Думаю, величие профессора Эмблинген заслуживает ещё одну, – сказала Бикер и вновь разлила дорогой напиток по рюмкам. Глейсерхит согласно кивнула.

— Кажется, от вас я узнала новый способ измерить чьё-либо величие, – прокомментировала она, поднимая магией наполненную рюмочку. Жидкость ударила по вкусовым рецепторам, но почему-то на этот раз кислота едва чувствовалась. Напиток был скорее чересчур сладким и с чётко различимыми оттенками составляющих букет фруктов.

Бикер заметила недоумённое выражение мордочки собеседницы и улыбнулась. И эта улыбка Глейсерхит не понравилась. Бикер будто бы поймала на удочку рыбу, по размерам превышавшую жестяное ведро. Жёлтая единорожка провела левым копытом над поверхностью стола и остановила его над грудой полезных для начальника кнопок. Нажала всего одну.

С резким лязгом и шипением пневматики из дверной коробки выдвинулись металлические штыри, протянувшиеся от косяка до косяка и намертво заблокировавшие дверь. Теперь открыть её снаружи можно было только при использовании тарана… А изнутри – простым нажатием кнопки под копытом неприятно улыбающейся Бикер.

— Что всё это значит? – немедленно спросила Глейсерхит. Бикер, прежде чем ответить, невозмутимо закупорила бутылку и отодвинула поднос в сторону.

— Должна сказать, что сперва подсунула вам слегка разбавленную порцию, – сообщала она, вытаскивая из кармана жилетки полупустой пузырёк со светло-красной жидкостью. – Мне было крайне важно, чтобы вы это выпили.

— Что это? – нервно поинтересовалась Глейсерхит.

— Моя личная разработка, – с довольным видом произнесла дипломированный специалист в области зельетворчества. – Воздействует на синаптические связи в мозгу, блокируя определённые его участки. В результате где-то… – забавы ради она посмотрела на переднюю ногу, на которой никогда не носила часов, – минут через пять в вашей нервной системе пропадут тормозящие импульсы, позволяющие вам менять свой ответ с истинного на желаемый…

Глейсерхит нервно вздрогнула, а голос Бикер стал ещё более зловещим.

— В общем, вы расскажете мне чистую и полную правду о Союзе Академиков, ваших друзьях, которые в нём заседают, ваших планах на Стэйблрилдж, вашем Магистре… О том, зачем вы убили Эмблинген. – Бикер выдала ещё одну жуткую ухмылку. – Я очень многое рассчитываю от вас услышать.

Глейсерхит оценивающе посмотрела на оконную раму за спиной Бикер. Исполняющая обязанности руководителя этот взгляд заметила.

— Попробуйте, – усмехнулась она, откидываясь на спинку кресла. – Смелее! Всего-то один метр вперёд и девять вниз. Или будем проще… Почему бы вам сейчас не телепортироваться прочь? Ах да, – Бикер постучала копытом по ручке одного из ящиков стола, – заклинание, которое у вас так и не получилось освоить. Если, конечно, ваше личное дело не такое же лживое, как и вы в целом.

— Бикер, вы совершаете огромную ошибку. Вы пожалеете, если немедленно не прекратите, – предупредила Глейсерхит. Всё, чего ей удалось достичь – приподнявшиеся брови.

— Да, конечно. Вы ведь побежите всем рассказывать, что я заставила вас признаться в наличии группы заговорщиков в научных кругах Эквестрии. Что я, такая нехорошая, узнала от вас, как от участницы этого заговора, немало сверхсекретных сведений, которые с лёгкостью могу отправить в Кантерлот, спокойствию которого Союз Академиков как раз угрожает.

— Мы не… – Глейсерхит пыталась сдержать свою речь, но просто перестала отличать слова, которые должны быть сказаны, от слов, которые хотелось сказать, – замышляем ничего против Кантерлота.

Бикер проворно поменяла позу – теперь она нависла над столом, пристально уставившись на подчинённую словно излучающими леденящий холод оранжевыми глазами.

— А что вы замышляете? – спросила Бикер.

 

*   *   *

 

Скоупрейдж и Бладхаунд тратили много времени на задушевные беседы о всяких мелочах, начиная от перламутровых пуговиц и заканчивая количеством чаек, обитающих на скалах залива Подковы, являющегося одной из достопримечательностей Балтимэйра. При этом двое взрослых пони бродили по депо, осматривая отцепленные от составов вагоны. Их постоянные спутники подобной ерундой страдать не желали, но результатов ждали, демонстрируя неисчерпаемость чаш своего терпения.

— Если эта идея не сработает, то других у меня нет, – признался Скоупрейдж, забираясь на подножку бирюзового вагона с наличниками на окнах.

В копыте у лаборанта был верный «Расклинатель», который заставил комитет искателей истины побегать по городу, безошибочно определяя места, где профессор Эмблинген задерживалась, останавливалась, переходила дорогу. В итоге попискивающий прибор привёл их на вокзал, и теперь единорог и земнопони пытались найти вагоны состава, прибывшего несколько дней назад из Мэйнхеттана. Часть из них давно отправилась по другим маршрутам железнодорожной сети Эквестрии, но кое-какие остались для осмотра и мелкого ремонта в местном депо. Теперь они подвергались дополнительной проверке на следы проклятий.

— Типично для стэйблриджца, – буркнул зевающий Диспьют. Принцесса Селестия не так давно позволила солнцу скрыться за горизонтом, а пожилой учёный привык в это время быть дома и готовиться ко сну. Но обстоятельства пока не позволяли.

— Кто бы говорил? – прошептал Атэкёрс. – У самого в каждой научной бумаге одна и та же ересь.

— Это непреложные аксиомы, – возмутился земнопони.

— Что же ваши аксиомы не позволили вам изобрести подобный прибор? – Атэкёрс наблюдал, как прямоугольный «Расклинатель» перелетает из копыт изобретателя к Бладхаунду, забравшемуся в тамбур соседнего вагона. Детектив успел за день получить кое-какой опыт работы с высокоточными приборами и теперь активно его применял.

— Потому что эта штуковина не может существовать и работать! – цедил сквозь зубы теоретик.

Единорог хотел посмотреть на коллегу как на продавца шляп, нацепившего на голову сапог, но вмешалось ещё одно «светило науки».

— Может, Бладхаунду он и задурил голову, – сказал Оверкаст, – но я точно знаю, что эти исследования и приборы были придуманы с одной целью – выгородить Бикер и скрыть следы её виновности.

Атэкёрс горестно вздохнул.

— Хорошо, что я вас обоих не первый год знаю. Иначе бы решил, что вы двое просто упрямые му…

— Кажется, что-то я обнаружил! – произнёс Бладхаунд из глубины жёлтого вагона с розовыми оконными рамами. Скоупрейдж совершил отчаянный прыжок из двери одного вагона в дверь другого, стоявшего на соседней железнодорожной линии, при этом едва не впечатавшись рогом в стенку. Остальные следователи сделали пару шагов, чтобы слышать происходившую беседу.

— Вот, взглян’ите на характеристики зафиксированной магии, – произнёс Бладхаунд. Минутная тишина свидетельствовала, что стэйблриджский лаборант знакомился с показаниями собственнокопытно сконструированного прибора.

— Да, это оно, – кратко и уверенно произнёс Скоупрейдж. – Чёткий тёмный фон, идёт от этих скамеек. Если говорить точнее, то от левой.

— И если это вагон поезда, который прибыл из Мэйнхеттана… – развивал мысль детектив.

— То проклятый предмет тоже прибыл из Мэйнхеттана. Вместе с Эмблинген или с кем-то, кто отдал его Эмблинген. Как бы то ни было, если верить расписанию маршрутов, профессор Бикер была совершенно в другом месте, не в этом вагоне этого состава. И тому есть свидетели.

Диспьют недовольно покачал головой.

— А давайте не будем делать выводы, основываясь на результатах работы одного сомнительного прибора? – громко попросил он, обращаясь к тёмному окну вагона.

— Да, кроме того, – встрепенулся Оверкаст, – факт, что проклятый предмет прибыл из Мэйнхеттана, не исключает вины профессора Бикер. Проклятие мог наложить её сообщник. Он передал зачарованную вещь Бикер, а та – Эмблинген.

В тёмном окне нарисовалась морда Скойпрейджа. Она появилась настолько внезапно и была так плохо различима, что пегас отпрянул.

— Конечно, тут целая шайка поработала, – язвительно произнёс сотрудник Стэйблриджа. – Десятка два заговорщиков. Одни строили эти вагоны, другие управляли паровозом, третьи составляли график движения. Все замешаны, все виновны.

— Вам не удастся оправдать вашего начальника-убийцу! – с нарочитой дерзостью произнёс пегас.

Хвост Оверкаста окружило магическое сияние, которое резко потянуло его вниз. Учёный пони протестующе вскрикнул и решил, что это агрессия со стороны гостя из Стэйблриджа. Однако яростный шёпот заставил его поменять мнение.

— Уймись уже, – произнёс Атэкёрс.

— Но я… Да я… – Попытки высказать своё мнение наткнулись на слабое потрескивание искр магии. Оверкаст насупился, но давлению со стороны коллеги-единорога уступил.

— Я думал, что мы команда, – заметил Диспьют, убедившись, что Скоупрейдж в данный момент не наблюдает за ними.

— Были бы. Если бы у вас переключатель «голова-круп» находился в правильном положении.

Оставив коллег гневно хмуриться и раздувать ноздри, Атэкёрс сделал пару шагов к спускавшимся по ступенькам вагона Скоупрейджу и Бладхаунду.

— Полагаю, сегодня мы все узнали много нового в области магии, – с лёгкой улыбкой сообщил он. – Поправьте меня, если я не прав, но преступления, совершённые при помощи магии, расследовать всегда сложнее всего.

— Да, это так, – кивнул Бладхаунд. – К стшастью, прибор мистера Скоупрейджа компенс’ирует мою несостоятельность в данном вопросе.

— Рад был помочь. – Скоупрейдж посмотрел на прибор, который стоил ему нескольких бессонных ночей и синяка от ушиба на подбородке, когда организм недвусмысленно дал понять, что выдерживать такой режим работы более не намерен.

— Могу вам его отдать, если есть такая необходимость, – сказал единорог. – Во-первых, он и его аналоги могут в будущем помогать в подобных ситуациях. Во-вторых, тогда учёные господа, – последовал короткий сумрачный взгляд в сторону Диспьюта и Оверкаста, – смогут посмотреть на него внимательнее, понять принцип его работы и подтвердить отсутствие каких-либо уловок с моей стороны. В-третьих… Пусть это будет небольшим жестом дружбы и надежды на дальнейшее сотрудничество.

— Я понимаю, вам хотелось бы прямо сегодня доказать невиэновность вашего коллеги-профессора, – внезапно произнёс Бладхаунд. – Но это расследование отнюдь не законстшено. Мы нашли вагон, в котором пр’едположительно проклятая вестшь прибыла в Балтимэйр. Но это не открывает нам ничего о мотивах, личности и послиэдующих планах преступника. Или преступников. Я благодарю вас за помоштшь, но я должен искать дальше…

— Безусловно, – радостно подхватил Диспьют. – А мы будем рады вам посодействовать.

— Нет-нет-нет, – Бладхаунд предостерегающе поднял копыто. – Я выслушал ваши мниэния, знаком с вашими точками зрения, получил от вас много св’едений. Теперь я должен идти дальше самостоятельно, делать свои выводы и всятшески отстраниться от вашего содействия… – Он бросил мимолётный взгляд на «Расклинатель». – Хороший прибор. Оставьте его пока у себя.

Скоупрейдж кивнул. Его расклад с независимым «независимым экспертом» устраивал. Зато на другом фланге начал закипать Оверкаст.

— Мы представляем собой комиссию. Мы все должны участвовать в принятии окончательного решения! Иное просто недопустимо! Это противоречит изначальным договорённостям.

Бладхаунд не стал реагировать на этот горячий выпад. Это позволило ему быстро и любезно попрощаться со Скоупрейджем и Атэкёрсом. Диспьют хотел что-то добавить к словам пегаса, но заметил взгляд эксперта в области проклятий и благоразумно воздержался. Оверкасту же перепал неразборчивый для остальных, но определённо нелестный эпитет, которым Атэкёрс злоупотребил, когда проходил мимо.

 

*   *   *

 

На лестнице за дверью раздался цокот. Стареющая единорожка в медицинском халате, дважды ударив копытом по двери, заглянула в кабинет.

— Оформляйте! – распорядилась она, положив на стол заместителя департамента папку, в которой по размерам и форме угадывалась медицинская карта. Пони с изумрудного цвета гривой, утратившая всякие воспоминание о присутствовавшем недавно желании поболтать с начальником, воззрилась на документы с лёгким недовольством.

— Новый сотрудник? – сухо поинтересовалась Кьюр.

— Трудоустраивается у нас, – подтвердила Соубонс. – Бикер лично выслала распоряжение провести необходимые процедуры. И выделить ему лабораторию цокольного этажа.

— Цокольного? – присвистнула Кьюр. – Чем же этот парень занимается, что ему обычная лаборатория не подходит? И ещё интереснее, кого с цокольного выселяют?

— Глейсерхит, – ответила главврач. – Бикер прямо через минуту после возвращения затребовала её к себе. Три часа с ней разговаривала… В общем, Глейсерхит присоединяется к «программе продвижения прикладной науки в учебных заведениях».

— Короче, её увольняют, но как бы не увольняя.

Брови Дресседж Кьюр образовали две элегантные дуги.

— Не её одну. Мне Рэдфилд по секрету сообщил, что ещё минимум двадцать сотрудников потеряют свои места в течение ближайшей недели, – поделилась новостями Соубонс. – Я не знаю, что нашло на главную… А узнавать не хочу. А то ещё добавит в свой список...

— Понимаю. – Кьюр углубилась в изучение медкарты. Начала с того, что вчиталась в графу «Имя». – Скриптед Свитч, значит. Ладно, оформлю.

Состояние «отсутствие интереса» сменилось «огромным интересом» в тот момент, когда главврач Стэйблриджа скрылась за дверью. Кьюр открыла документы на нового учёного и принялась внимательно изучать их, страница за страницей, строка за строкой. Причём пролистывала сведения о травмах и прививках. Свитч интересовал её не как пациент.

— Очень перспективный юноша, – пробормотала Кьюр.

Достав несколько чистых листов, она начала выписывать из личного дела Скриптеда Свитча определённые фрагменты.

Глава 15. Гость, которому не рады

Хранилище Артефактов научного центра оказывается целью для группы расхитителей сокровищ...

---

Ключ сухо щёлкнул в замке, и дверь лаборатории с приличествующим величием медленно приоткрылась под собственным весом.

— Ваши рабочие апартаменты, – объявила Бикер, толчком открывая дверь настежь и прощупывая копытом внутреннюю стену справа от входа: где-то здесь по задумке проектировщика располагались выключатели, оживлявшие полосы ламп под потолком. Наконец тугие рычажки нашлись, и резкий свет залил помещение, мгновенно развеяв полутьму, отчего лаборатория тут же лишилась ореола таинственности.

Никто не утруждал себя декоративной отделкой или простой покраской стен в этом месте со дня его создания. Никто не планировал менять закреплённую за помещением согласно изначальной описи мебель: столы, стулья, грифельные доски, подставки для источников магический энергии – всё было отнюдь не новым и носило на себе следы не самого бережного обращения.

— Предоставим всё дополнительное оборудование, какое нужно, – моментально пообещала Бикер, отметив замешательство сопровождавшего её светло-каштанового единорога. Тот, впрочем, быстро принял безразличный вид.

— Настраивает на серьёзную работу, – прокомментировал помещение Скриптед Свитч.

«Парень мне всё больше и больше нравится», – подумала Бикер. Во время, когда доверие к учёным пони Эквестрии у профессора скатилось к нулю, а заговор мог плестись в любой лаборатории, она видела необходимость в поддержке одиночек-изгоев вроде Свитча. Ведь юному исследователю, появившемуся из ниоткуда, были не рады все Союзы и причастные к ним Академики. И зря, потому что Бикер видела в идеях Свитча громадный потенциал.

— Это самая просторная из имеющихся свободных лабораторий, – продолжила она. – Доступ сюда будет только у вас, у меня и моего секретаря Рэдфилда. У вас же будет доступ в большинство помещений научного центра, кроме аналогичных лабораторий, закреплённых за другими сотрудниками, здесь и на поверхности. Столовая, библиотека, развлекательный центр, спортзал, зоосад, испытательный полигон – их вы можете посещать в любое удобное время.

— Понятно, – кивнул Свитч. Оставив детальное изучение своей личной лаборатории на потом, он вернулся в коридор и бросил взгляд в противоположную от лифтов – откуда они пришли – сторону. Отсюда рассмотреть, что там, не получалось: через несколько метров от дверей лаборатории пол начинал забирать вверх, лампы под потолком висели вдвое реже и светили вполсилы, так что дальний конец коридора терялся в полутьме. – А что у вас там, дальше?

— Хорошо, что вы спросили, – поправила очки Бикер и, приглашающе махнув копытом, зашагала по коридору. Свитч двинулся следом. – Я как раз собиралась рассказать вам про эвакуационные выходы. Как вы понимаете, научные эксперименты не всегда проходят так, как изначально планировалось…

Рассказ завершился возле массивного люка, имевшего форму внушительного вида шестерёнки, зубцы которой упирались в углубления в полу, потолке и стенах помещения.

— Запирающих механизмов три, – сопровождала пояснения жестами Бикер. – В левой стене, в правой и по центру. Устроены они так, чтобы их мог открыть всего один пони. Не прибегая к магии.

Бикер последовательно потянула за три кольца, казавшиеся на фоне громадной двери издевательски маленькими. Однако столь простых действий оказалось достаточно, чтобы под гул скрытых в стенах моторов весящая явно не один центнер «шестерёнка» плавно выдвинулась вперёд, после чего с мягким клацаньем откатилась вправо. В открывшийся круглый зубчатый проём тут же хлынул свежий, пахнущий лесом и вечерней прохладой воздух: собственно, до первых деревьев окружающего Стэйблридж леса, как мог видеть Свитч, было не более пары сотен метров. Он почему-то ожидал, что движение двери вызовет потоки пыли и песка, но механизм сработал чисто и аккуратно. По всему было видно, что он неоднократно проверялся, а то и использовался по прямому назначению.

— Разработка наших инженеров, – не без гордости заметила исполняющая обязанности руководителя. – Придумали, запатентовали, внедрили… Хотели коммерчески реализовать. – Единорожка замялась и посмотрела в пол. – Но, как оказалось, двери такой формы никому в Эквестрии не интересны. Ни одного заказа на них мы так и не получили.

— Угу, – вежливо поддержал беседу Свитч, на которого разработка не произвела впечатления. Он с ходу заметил то, что наверняка и отпугивало потенциальных заказчиков: при всей своей видимой внушительности дверь ввиду несовершенства конструкции была весьма неустойчива к внешним воздействиям. Поставить здесь самые обычные подъёмные или распашные, пусть и усиленные, ворота было бы и рациональнее, и дешевле. Впрочем, Свитч решил придержать своё мнение при себе.

— Как видите, дверь выводит к лесу. С той стороны открывается аналогично, – продолжала пояснять Бикер. Она потянула за ближайшее из колец, и моторы вновь загудели, закатывая «шестерёнку» на место. – Кстати, сейчас мы находимся примерно на расстоянии километра от внешних стен Стэйблриджа. Нелёгкий путь, учитывая, что шли «в гору», но тут наклон всего десять градусов. Для вас проблем составить не должен.

 «Шестерёнка» встала на место, отсекая все внешние звуки, неспособные пробиться через такую массу металла. Однако не прошло и пары часов, как она вновь откатилась. На этот раз в проёме стоял только Скриптед Свитч.

— Заползай, – сказал он в пустоту перед дверью. Свитч был точно уверен, что пустота его услышала.

Было уже слишком темно, чтобы заметить легчайшую рябь воздуха, но Свитч знал, на что смотреть, так что без труда отследил перемещение невидимого тела по примятой под его весом траве: Ламия остановилась совсем рядом и, скорее всего, заглядывала в коридор.

Запереть себя в узкой трубе с кучей шастающих туда-сюда пони? Почему-то меня не привлекает эта идея, – сообщила она. Свитч вынужденно согласился.

— А как тогда?..

Я буду жить в лесу неподалёку. – Как обычно, змея начала отвечать раньше, чем прозвучал вопрос. – Там просторно, ненужных глаз и ушей нет, зато есть много всяких вкусностей, которые можно поймать. Обустраивайся в своей подземной камере, мальчик мой. А если я понадоблюсь – ты знаешь, как меня позвать…

 

Тихий шелест травы возвестил о том, что один из собеседников сказал в этом разговоре всё, что хотел.

 

*   *   *

 

Сегодня в Стэйблридж должны были привезти артефакты из Кристальной Империи. Профессор Бикер с завидной регулярностью направляла принцессе Кейдэнс и Шайнинг Армору письма с просьбами позволить сотрудникам её научного центра изучить некоторые особо ценные реликвии, в том числе относящиеся ко времени до правления короля Сомбры. Правда, сначала семейное предприятие «Кристальная Империя» отнекивалось, ссылаясь то на одно, то на другое; последние несколько недель причиной отказов была поголовная занятость подданных в подготовке к Эквестрийским играм, ради возможности побывать на которых половина стэйблриджцев ушла в двухнедельный отпуск. Однако спустя полтора дня после получения последнего письма «лично со стола Её Кристального Высочества» пришло куда менее официальное сообщение из Имперского Центра хранения реликвий. Суть этого послания сводилась к тому, что игры играми, а нули в графе «крупные исследования» никому не нравятся. Так что соглашение было достигнуто и без непосредственного участия главных пони «заигравшейся» Империи.

 

Представляющие колоссальную историческую и научную ценность предметы должны были попасть в самые надёжные копыта и предстать перед парой самых пристальных – благодаря уникальному оптическому прибору – глаз во всём Стэйблридже. Скоупрейдж было попытался возражать, что ему и так работы хватает, но в ответ получил прозрачный намёк, что начальство не хуже его самого осведомлено о соотношении посвящаемого работе и безделью времени, так что нечего строить из себя обиженного. После подобной отповеди ему осталось только признать поражение и попытаться увильнуть от навязанного напарника и ассистента: к чёрному единорогу в приказном порядке приставили единственного в природе нечёрного чейнджлинга.

За пару недель большинство учёных пони Стэйблриджа успели осознать, что новый сотрудник Бзз соображает ничуть не хуже отдельных практикантов, а летает на порядок быстрее, чем они бегают, так что его после недолгого периода отторжения буквально завалили подкопытной, не требующей квалификации работой. Скоупрейдж, наверное, был едва ли не последним, кому ловкий и всегда готовый помочь чейнджлинг не нравился. Он старался лишний раз не встречаться с этим, не принятым даже собственным видом и собственной матерью существом, но сегодня был вынужден отправиться на его поиски, чтобы припрячь к первому этапу ответственного задания – разгрузке ящиков.

Бзз обнаружился на крыльце столовой в компании доктора Везергласс, которая поила его какой-то фиолетовой жижей из блюдца. Скоупрейджу даже неловко было прерывать эту не то семейную, не то мультивидовую трапезу.

— И чего оно трескает? – из любопытства поинтересовался он, сразу же переводя взгляд с хлюпающего инсектоида на сидящую рядом кобылку.

— Сиропчик ягодный, – улыбнулась Везергласс, погладив гладкую голову чейнджлинга. – Сладкий.

— «Сладкий» – это вы про сиропчик, да? – на всякий случай уточнил старший лаборант.

Везергласс смерила его взглядом и покрутила в воздухе копытом, затем снова посмотрела на уютно устроившегося у её ног чейнджлинга.

— Я подумала, что если в Бззе есть что-то от насекомого, то ему должно нравиться сладкое, – пояснила малиновая пони. – Не ошиблась. У него вообще зубы устроены причудливо. Длинные клыки, которые мы видим, на самом деле очень хрупкие. Полагаю, перевёртыши с их помощью просто запугивают врага, кусаться они не станут.

— Успокаивает, – признал Скоупрейдж.

Везергласс пригнула голову, попытавшись рассмотреть челюсти Бзза, наслаждающегося обедом.

— Вообще, никто не знает, от кого и как произошли чейнджлинги, – негромко проговорила она, любуясь игрой солнечного света на чуть подрагивающем прозрачном крыле. – Не обнаружено ничего, что могло бы рассказать нам о прошлом этого вида, его происхождении, эволюции. По всем имеющимся данным чейнджлинги словно по волшебству возникли из ниоткуда около тысячи лет назад и с тех пор не претерпели никаких изменений.

Скоупрейдж зевнул. Ему что происхождение пони, что происхождение чейнджлингов – обе темы были фиолетовей сиропа на дне чашки, которую Бзз вылизывал тонким языком.

— Оно вам сегодня сильно нужно? – задал Скоупрейдж главный вопрос дня. Везергласс поморгала пару секунд, собираясь с мыслями.

— Вообще, я хотела бы, чтобы Бзз помог мне в одном проекте… – начала она.

— Прекрасно! – моментально отреагировал Скоупрейдж. – Забирайте его на весь день. Пусть у вас сидит… А то Бикер удумала жизнь мне усложнить. Чтобы я это подпустил к Хранилищу Артефактов? – Скоупрейдж попытался посмотреть в глаза Бззу, но фасетки и отсутствие зрачков делали взгляд инсектоида нечитаемым. – Не нужно оно мне там сегодня. Расколотит ещё какое-нибудь национальное достояние кристальных пони, а виноват я буду…

Чейнджлинг, словно не слыша разглагольствующего жеребца, поводил головой, сделал какое-то движение, сходное с привычным пони пожиманием плечами, и с грустью уставился в опустевшую миску.

— Подожди немного, – попросила его Везергласс, поднимаясь. – Я сейчас к Дейнти Рану за добавкой схожу.

— Ага, конечно, ему-этому добавки принесите, – ворчал Скоупрейдж, направляясь к воротам Стэйблриджа. – Чтобы оно отожралось и в двери перестало пролазить… – Лаборант на секунду задумался над тут же нарисованной услужливым воображением картинкой. – Хотя я не против такого варианта. Оно тогда ко мне лезть перестанет.

*     *     *

Скоупрейдж, не вставая с места, с предельной осторожностью поставил пустой ящик на вершину башенки из ему подобных; она покачнулась, но устояла. Скоупрейдж критически оглядел результат своих трудов: теперь башня насчитывала шесть «этажей» и была готова обрушиться от малейшего толчка. Конечно, он мог ставить ящики и просто в ряд вдоль стены, но так было интереснее. В конце концов, развлекаться во время работы никто ему не запрещал.

— Класс, – буркнул он и вернулся к разбору содержимого ящиков, пока что без всякого порядка разложенного на столе. Вопреки ожиданиям старшего лаборанта, не все предметы были изготовлены из кристаллов, хотя именно этот материал первым приходил на ум, когда звучали слова «артефакты Кристальной Империи». Например, на дне одного из ящиков, под слоем предохраняющего хрупкий груз от повреждений материала, он обнаружил тёмную, словно морёную, деревянную табличку с непонятным углублением.

— Это ещё что такое? – Чёрный единорог покрутил предмет в воздухе, пытаясь найти на нём сакральные символы, заметить испускающие сияние руны, да хотя бы инструкцию на любом языке, однако ничего кроме вполне естественного для дерева рисунка волокон и ожидаемых трещин не обнаружил. Он уже собирался забросить явно случайную вещицу обратно в ящик, но чисто из любопытства опустил на глаз пару линз своего наголовного «проявителя магии», подстроил фокус и покрутил фильтр.

И тут же увидел едва заметное свечение – дощечка всё-таки была зачарована. Насколько давно и на что именно – определить было затруднительно по двум причинам. Во-первых, «проявитель» позволял установить лишь сам факт наличия на предмете магии, но не узнать уровень заряда или дату наложения заклинаний. Во-вторых, Кристальная Империя вернулась в реальный мир лишь пару лет назад, так что к любому сроку требовалось прибавить потерянную кристаллийцами тысячу лет.

— Дерево… Дерево… – бормотал Скоупрейдж, меняя линзы перед прищуренным глазом. – Это не материал из Кристальной Империи, это точно. В любую из эпох деревянные вещи там были особой редкостью. А этот вид деревьев так далеко на севере не растёт. Ну ладно, допустим, это просто привезли в Кристальную Империю и зачем-то там оставили… Кто и зачем? Ладно, разберусь потом.

Приняв решение, Скоупрейдж отложил дощечку и повернулся в другую сторону. И тут же в испуге отпрянул, едва не врезавшись в стол и не смахнув с него артефакты, за которые отвечал как минимум гривой. Лишь тогда он понял, что красновато-розовое пульсирующее нечто, заполнившее его поле зрения, было всего лишь фасеточным глазом, оказавшимся в непосредственной близости от его собственного и увеличенным линзами «проявителя».

— Твою ж мать! – выкрикнул Скоупрейдж, наблюдая, как светло-серое существо, явно напуганное его воплем, попятилось. Попятилось так же неслышно, как и подкралось.

— Бзз! Бзз-з? – прожужжало оно на своём языке. Для Скоупрейджа это прозвучало не более информативно, чем любая другая фраза чейнджлинга. Собственно, при общении с Бззом старший лаборант просто говорил то, что считал нужным в данный момент, и не особо задумывался, что тот пытается сказать ему и насколько понимает речь пони.

— Никогда так не делай! – восстановив дыхание, приказал он. – У меня же в копытах что-нибудь тяжёлое могло оказаться! Получил бы ты по своей клыкастой роже...

— Бз-ззз?

— Ты меня просто пугаешь, – признался Скоупрейдж, не сводя взгляда с «одомашненного» чейнджлинга. – Если уж хочешь со мной работать, то давай устанавливать правила. Первое, завязывай тихо слоняться по всем помещениям, особенно, когда я рядом. Второе в том, чтобы ты занимался чем-нибудь своим где-нибудь подальше от меня. У тебя крылья есть? Вот и жужжи ими отсюда, чтобы я за сто метров слышал!

Чейнджлинг, как бы издеваясь, посмотрел себе за спину, проверив, есть ли у него крылья. Потом недовольно потряс головой и неуклюже побрёл в уголок, куда не доставал свет включённых Скоупрейджем настольных ламп.

 

*   *   *

 

Спустя пару часов, когда практически все реликвии обрели своё место на полках и свои фотографии в разных ракурсах, работу Скоупрейджа прервала кристальная пони, заглянувшая через дверной проём в Хранилище. Для пущей уверенности, что её заметили, Патримони, сопровождающая груз ответственная представительница Кристальной Империи, откашлялась.

— День добрый, – поприветствовал её Скоупрейдж, оторвавшись от работы и с недовольством обнаружив, что светло-серый чейнджлинг в пределах видимости отсутствует.

Бзз давно скрылся из виду, проворно забравшись вверх по гладкой стене. Он устроился под самым потолком, откуда своим уникальным зрением наблюдал за двумя пони в Хранилище, которые вряд ли заметили его, даже если бы догадались посмотреть вверх – тени надёжно прятали инсектоида от случайного взгляда.

— При транспортировке не было повреждено ни одной реликвии? – спросила Патримони, пытаясь от двери разглядеть, какие конкретно предметы разложены на столе перед лаборантом.

— Проверяю сейчас последний ящик, – сообщил Скоупрейдж, сдвигая на лоб линзы «проявителя». – Пока всё соответствует описанию, сделанному вашими помощниками. Всё цело, нечего не побито, ничего не треснуто. Большая часть уже размещена в Хранилище. – Чёрный единорог спохватился, что не отметил в толстой учётной книге местоположение последних трёх артефактов, и быстро вписал набор из букв и цифр, обозначавших секцию, шкаф и ящик. – Я тут ещё какое-то время провожусь. Вы, чтобы не скучать, пока что можете прогуляться по окрестностям, посмотреть Стэйблридж, в столовую заглянуть. У Дейнти Рана всегда найдётся что-нибудь перекусить.

— Я обладаю особыми полномочиями наблюдать за ходом всех работ и не могу покинуть ваш научный центр, пока все реликвии моего народа не отправятся в обратный путь, в Кристальную Империю. – Кобылка со слабо переливающейся в рассеянном свете ламп бордово-голубой, на вид словно сделанной из стеклянного волокна шёрсткой отчеканила фразу на одном дыхании, словно рапортуя или доводя до сведения собеседника не подлежащую обсуждению информацию. Скоупрейдж не возражал.

— Да пожалуйста. Только не лезьте мне под копыто.

— Вы один собираетесь работать со всеми реликвиями? – изумилась кристальная пони. Её удивление было вполне оправдано, ведь речь шла более чем о семидесяти артефактах, которые едва уместили в одиннадцать ящиков.

— Нет, конечно, – усмехнулся чёрный единорог с бело-коричневой гривой, вновь поворачиваясь к столу. – Просто время позднее. Я всех отпустил, сам работу заканчиваю.

Патримони, двигаясь почти так же неслышно, как один раздражающий чейнджлинг, вдруг оказалась совсем рядом со столом. Фактически, она поверх гривы Скоупрейджа заглядывала в учётную книгу Хранилища.

— Как тут у вас всё строго, – тихо восхитилась она.

Скоупрейдж, вновь надвинувший на глаз линзы и занятый изучением гравировки на продолговатом кристалле, не ответил. Патримони принялась просматривать книгу страница за страницей. Добравшись до описания некоего «двадцатигранного кристалла», сопровождающегося буквенно-цифровым кодом, она медленно и сосредоточенно трижды перечитала сложный номер, после чего посмотрела на Скоупрейджа. Тот был сосредоточен на работе и не обращал на неё внимания.

— Я осмотрюсь здесь, если вы не против? – произнесла Патримони.

Скоупрейдж, успевший позабыть о присутствии в Хранилище посторонних пони, вздрогнул.

— Да, да, конечно, – махнул он копытом. Лаборант отложил последний из артефактов и снова придвинул к себе дощечку с углублением – экземпляр, который никак не вписывался в доставленную кристаллийцами коллекцию.

Патримони быстрым шагом миновала три шкафа и остановилась возле одной определённой ячейки, располагавшейся чуть выше её короткой гривы. Она прочитала те самые буквы и цифры, которые не так давно зазубрила, кивнула и медленно, стараясь не издавать ни звука, начала вытаскивать ящичек. Достав из него поблёскивающий в почти не достающем сюда свете ламп многогранник, она слегка надавила на него в трёх известных лишь ей точках.

Кристалл ярко вспыхнул. Во все стороны ударила силовая волна, за мгновение прокатившаяся по всему Стэйблриджу и угасшая только за внешними стенами. Её не останавливали ни каменные стены, ни зачарованные на гашение любой известной магии экраны, она с одинаковой лёгкостью проходила сквозь бетон, металл, стекло и живые тела. На своём пути волна гасила любые звуки, будь то голоса или шаги, и оставляла за собой лишь тишину и слабый звон.

Жизнь в Стэйблридже остановилась. Все единороги, пегасы и земнопони застыли в тех позах, в которых их настигла прокатившаяся по научному центру магическая волна, и покрылись кристальным панцирем в несколько миллиметров толщиной. Все обратились в сверкающие статуи, изваяния самих себя, безмолвные и неподвижные.

Лишь несколько фигур избежали этой участи. Четыре жеребца-земнопони, прибывшие вместе с Патримони под видом охраны груза и весь день бесцельно слоняющиеся по территории, сохранили естественный вид и подвижность. Едва увидев, что все вокруг превратились в статуи, они быстрой рысью бросились к Хранилищу артефактов. От воздействия заклинания их защитили висящие на шее медальоны – простые на вид медные диски с прозрачными кристаллами в центре.

Сама Патримони, бросив отслуживший своё кристалл на пол, двинулась в оружейную секцию Хранилища, сбросив по пути верхнюю часть своего наряда, отвечавшего местным представлениям о научном работнике. Под накидкой оказалась плотно прилагающая к телу лёгкая броня, снабжённая практически полезными лентами, узлами, зацепами и художественно случайными потёртостями, царапинами, грубыми швами.

Её мордочка и коротко стриженая грива вскоре отразились в стеклянной крышке витрины, где лежали артефакты эпохи Сомбры – копья, мечи, фрагменты доспехов, большие и маленькие арбалеты. Патримони при помощи тяжёлого рыцарского шлема разбила витрину, в которой находились пять коротких клинков с чёрными кристаллами на эфесах. Она бережно, чуть ли не с благоговением подняла один кинжал, прошлась копытом вдоль лезвия, всмотрелась в своё отражение в полированном металле. Три из них отправились в походную сумку, ещё один она закрепила на правой передней ноге. Пятый витрины так и не покинул. Снаряжение кристальной пони дополнил лёгкий арбалет на длинном ремне и связка болтов с металлическим оперением. Окинув взглядом своё отражение в соседней витрине, воровка коротко кивнула и быстро зашагала обратно.

— Это было до смешного просто, – заявил ухмыляющийся жеребец с кьютимаркой в виде золотого черепа. С ним Патримони столкнулась уже на выходе из Хранилища.

— У вас есть один час, – коротко бросила кобылка и, слегка повернув голову, посмотрела на чёрный кристальный монумент, застывший перед заваленным не рассортированными артефактами столом: так какое-то время должен был выглядеть доверчивый Скоупрейдж. – Берите всё, что хотите, и двигайтесь поживее!

— Стой-стой! – Земнопони попытался преградить путь Патримони. – Договорённость была, что мы уходим вместе.

Светло-серый клинок крутанулся два раза. Его эфес прочно закрепился на небольших зацепах, повязанных вокруг копыта, а лезвие застыло всего в паре миллиметров от горла жеребца.

— Вашу жизнь, Кабаллерон, сейчас спасли два обстоятельства. – Патримони бросила быстрый взгляд на других членов преступной шайки: те крайне медленно преодолевали нерешительность. – Во-первых, у меня арбалет не заряжен… Во-вторых, это слишком ценные кинжалы, чтобы портить их о вашу шкуру. Договорённость у нас теперь такая: я забираю, что хочу, и ухожу, и вас четверых никогда больше не встречаю.

Преступный доктор археологии нервно улыбнулся, словно желая обратить всё в шутку. Кинжал за полтора оборота вернулся в исходное, безопасное для хозяйки и всех окружающих положение. Патримони прошла мимо пони-преступников, старающихся не делать резких движений и вообще дышать как можно незаметнее. За оставшееся время она планировала посетить отдел зельетворчества. Ей требовались кое-какие смеси, без которых её дальнейшие замыслы были трудны в реализации и слишком опасны для одинокого исполнителя.

Кабаллерон и его банда перевели дух. Им с самого начала не слишком хотелось работать с этой кристальной пони, но запасы артефактов с Стэйблридже были слишком заманчивой целью. Теперь надлежало лишь обчистить их по намеченной схеме. Только эта схема не учла, что в Стэйблридже было ещё одно существо, невосприимчивое к магии таинственного многогранника. И в настоящий момент оно развернуло прозрачные крылья, готовясь привести в исполнение свой собственный план.

 

*   *   *

 

Кабаллерон методично наполнял свою сумку, после каждой открываемой ячейки посматривая на часы, прицепленные на одну цепочку с защитным медальоном. Сумка постепенно тяжелела, обещая солидный доход в ближайшем будущем.

Неестественную тишину Хранилища нарушали только стук копыт и шуршание сгребаемых с полок артефактов. Так продолжалось до тех пор, пока одному из подкопытных Кабаллерона не вздумалось открыть рот:

— Босс, моя сумка пропала!

— Что значит «пропала»? – крикнул на всё Хранилище тот, сверяясь с выдранной из учётной книги страницей. Он решил сперва забросить в свою сумку два последних из значившихся на ней предмета, а потом уже разбираться с ротозейством товарищей.

— Я оставил её здесь, на полу, потому что она тяжёлая, – доносилось из-за стеллажей, – пошёл за последними магическими штуковинами. А сумка куда-то пропала.

— Наверное, ты её не у тех стеллажей ищешь, – подсказал другой охотник за чужими сокровищами. – Тут целый лабиринт из этих проклятых шкафов! Я пятый раз возвращаюсь на место, где уже побывал. И это меня реально доводит!

— Прекратите трепаться и найдите сумку этого кретина! – Кабаллерон ещё раз взглянул на часы. – У нас запас времени ограничен. Ещё десять минут максимум.

Земнопони с сединами в гриве открыл последнюю из ячеек, которые наметил для себя, после чего смог спокойно застегнуть набитый ценной всячиной баул. И почти галопом помчался искать нерадивого компаньона, умудрившегося провалить даже такое простое задание, как набивание сумки не принадлежащими ему вещами.

— Ну и куда ты её задевал? – накинулся он на упитанного жеребца с короткой рыжей гривой, заявившего о потере.

— Оставил, когда пошёл посмотреть, где кончается шкаф, – развёл копытами в ответ тот. – Я хорошо запомнил место, запомнил номера на ближайших ячейках. Когда туда вернулся, сумки не было. Ребят, может, вы подхватили? – крикнул он на всё Хранилище.

— Очень надо, – пробасил бандит в шляпе.

— При мне только моя, – сообщил белый жеребец с тёмными очками на морде.

Кабаллерон сердито клацнул зубами. Сейчас его самые толковые и самые расторопные ребята, не побоявшиеся когда-то влезть в дом Дэринг Ду, выглядели как кучка школьников на экскурсии, потерявшие своего гида. Часы показывали, что вбивать в их головы науку чем-то тяжёлым некогда, но пробежаться по Хранилищу ещё можно.

— Сейчас же найдите эту клятую сумку! – рявкнул Кабаллерон, отправляя не привыкших перечить помощников в продолжительный забег. – Связался же с недоумками… – Он ненадолго поставил на пол давившую на спину сумку с добычей и уселся рядом, на всякий случай придерживая её копытом.

Как оказалось, не зря. Кто-то очень наглый попытался, ухватившись за лямку, украсть у вора его ценности, протащив под стеллажом в соседний ряд. Кабаллерон, вцепившись в сумку, бухнулся на пол, заглядывая под нижнюю полку.

Светло-серая морда с красными фасеточными глазами, всё так же тянущая к себе добычу, хищно зашипела, выставляя вперёд порядочных размеров клыки.

— Янтарь мне в зубы! – Кабаллерон отпрянул, но копыт не разжал и после недолгого противостояния сумел вырвать неправедно добытое из чужих копыт. Лёжа на спине и крепко прижимая к груди сумку, он услышал отдаляющийся стрёкот крыльев.

— Ну-ка быстро все ко мне! – закричал он, поднимаясь на ноги и медленно отходя в сторону выхода из Хранилища. Трое его подручных один за другим выбежали из-за разных стеллажей.

— Что, пора уносить ноги? – поинтересовался пони в тёмных очках.

Часы подсказывали, что ответ «да», но злоба шептала иное.

— Тут по залу летает помесь крысы с молью и таскает наши вещи, – объяснил главарь. – И, кажется, отдавать не хочет… Ты беги направо и принеси мне какой-нибудь посох потяжелее. Ты беги за ним. Я там луки видел, они нам понадобятся. А ты сними очки и смотри наверх почаще, чтобы никакая тварь не подкралась.

Раздав указания, Кабаллерон снова бросил взгляд на часы. По его мнению, стрелки двигались слишком быстро. Бесценные минуты ушли на то, чтобы получить необходимый тяжёлый посох и с угрожающим видом встать рядом с превращённым в кристалл Скоупрейджем.

— Так, летун! – прокричал Кабаллерон, пристально вглядываясь в тени под потолком Хранилища. – Я уверен, ты меня прекрасно видишь и слышишь. И даже знаешь, что я хочу вернуть… Ты поигрался, но пора игры прекратить! Если сейчас не отдашь сумку, я разобью этот сверкающий монумент, и единорог, который в нём, не восстановится и не оживёт. Но я его не трону, если ты немедленно вернёшь то, что взял.

Потянулись секунды ожидания. Кабаллерон был всё ближе к тому, чтобы реально расколошматить кристальную фигуру, хотя и не знал точно, получится ли у него. Патримони толком не объяснила, как работает магическая чудо-бомба эпохи Сомбры, буркнула лишь, что медальоны послужат защитой от её воздействия.

Не долетев нескольких шагов до банды, инсектоид почти уронил сумку на пол и тяжело опустился рядом. Постояв пару секунд, он отступил на несколько шагов назад и улёгся, положив голову на пол. Весь его вид говорил о том, что он переоценил свои силы и готов сдаться.

— Глаз с него не спускать, луки не опускать. Попробует убежать или улететь, да хоть дёрнуться – валите. Ты, ротозей, хватай свою поклажу. Гррр! – Кабаллерону опять пришлось взглянуть на часы. – Жутко отстаём от плана, ребята! Нас уже не должно быть на территории этого клятого центра.

Незадачливый грабитель, не сводя настороженного взгляда с безучастно лежащего на полу чейнджлинга, осторожно приблизился к сумке. Вцепившись зубами в край, он попытался резко отступить. От рывка сумка открылась, и из неё выкатился какой-то маленький круглый артефакт. Бандит рассерженно фыркнул и попытался подкатить его к себе ногой. Чейнджлинг, до того сохранявший полную неподвижность, закрыл глаза передними копытами. Кабаллерон нахмурился, но было поздно.

Круглый артефакт под копытом земнопони издал чистый высокий звук, и зал озарила яркая, словно полуденное солнце, вспышка. Бандиты хором взвыли и принялись отчаянно моргать, но не могли разглядеть даже собственных передних ног. Ослепшие, они услышали только, как заработали прозрачные крылья и вздрогнула спущенная от неожиданности тетива.

— А, гадский жучара, чтоб его! – сотрясал воздух главарь, слепо размахивая ногой в попытке сориентировать в пространстве. – Бежим отсюда с тем, что есть! Где дверь эта клятая! – Кабаллерон попытался на ощупь определить, что находится непосредственно перед ним. Наткнулся на кого-то из компаньонов. Ругнулся ещё раз.

Грабители неуверенно побрели вперёд, нащупывая дорогу копытами и прижимая уши каждый раз, когда невидимый источник стрёкота приближался. Кабаллерон всё ждал, что обитающая в научном центре тварь обрушится сверху на головы ему и его компаньонам, однако план чейнджлинга был проще: он пролетел вперёд и запер ведущую на улицу дверь Хранилища. Когда грабители доковыляли до неё и принялись шарить вокруг, пытаясь нащупать задвижку, он точно так же заблокировал внутреннюю дверь, заперев банду во внешнем зале.

Ослепший Кабаллерон по звуку определил местонахождение чейнджлинга.

— Жужжи, жужжи, мерзость зубастая! – Акцент впавшего в бешенство доктора усилился настолько, что его речь стала почти неразборчивой. – Ты не знаешь, кто такой доктор Кабаллерон! Ты не знаешь, что я с тобой сделаю, когда встречу!

Чейнджлинг лишь покрутил головой. Он не умел смеяться. Пугаться умел, но страха перед загнанными в ловушку пони не испытывал. Просто висел в воздухе и ждал, пока Стэйблридж вокруг него оживёт. Это произошло намного раньше, чем к банде грабителей вернулось зрение.

 

*   *   *

 

— Подумать только! – вздохнула Бикер, садясь за гигантский стол в форме листика. Её появления в Зелёном зале Скоупрейдж и Бзз ждали больше часа. В свете последних событий мнение единорога об инсектоиде немного изменилось – он даже попытался перекинуться с ним парой фраз, правда, быстро понял безнадёжность этой затеи. – Мы вчера чуть не потеряли наши сокровища, потому что не читаем приключенческие романы. Да, мне надо будет это наверстать… Про банду Кабаллерона из книг о Дэринг Ду знает вся Эквестрия. И только мы, с нашими учебниками и энциклопедиями, книжных персонажей не признали, – пояснила она, сняв очки и надавив на переносицу копытом.

— Ну, они выбрали неподходящее место для своего триумфального ограбления, – усмехнулся Скоупрейдж. – Просчитали всё, кроме нашего цепного чейнджлинга.

— И хорошо, что упустили его из виду, – покачала головой Бикер. – Если бы эти ушлые товарищи вписали Бзза в план, то мы лишились бы половины ценнейших реликвий!

Скоупрейдж тряхнул гривой и повернулся к переминавшемуся с ноги на ногу напарнику.

— Вот только я в толк не возьму, – пробормотал единорог. – Ну, допустим, наш чейнджлинг достаточно умный, чтобы понять замысел тех четверых. Допустим, что по какой-то причине он решил помешать ограблению. Но как он мог знать про Камень Белой Тьмы, который выдаёт в копытах пони вспышку зашкаливающей яркости?

— Бззз-бз-з. Бз-ззз-бз-з, – произнёс инсектоид, потирая копытом кончик носа.

— Кажется, он говорит, что, вроде бы, учуял артефакт по его свойствам, – попыталась интерпретировать его пантомиму Бикер. – Ощутил и всё понял о многих вещах по звуку или чему-то подобному…

— Очуметь! – вырвалось у Скоупрейджа. – То есть получается, что я потратил годы и до дури битов на создание линз и других приборов, которые кое-как делают всё то, что у этого жучары само собой делается в голове, когда он носится по Хранилищу?

— Кажется, да.

— Да, парень, мне надо почаще с тобой работать, – признал Скоупрейдж. Хотя Бзз по-прежнему вызывал у него лёгкое отвращение своей непохожестью на пони, единорог понял, что со временем сумеет привыкнуть и к гладкому хитину, и к фасеточным глазам. Внезапно открывшаяся полезность инсектоида определённо перевешивала чуждость его облика. – Хотя, если бы я тщательно начал проверять привезённые ими кристаллы, я бы сразу их раскусил, – продолжил он. – Но их было столько, что я даже опись составить не успел… Теперь эти стекляшки можно с чистой совестью выкинуть, чтобы освободить место для настоящих артефактов.

— Вот и займитесь этим, – приказала глава Стэйблриджа. – А я займусь тем, что всё-таки пропало.

— Ту кристальную пони так и не нашли?

Бикер отрицательно помотала головой.

— И самое плохое, что она прошлась не только по вашему отделу.

— Да, она там взяла несколько ножиков и боевой арбалет, – доложил Скоупрейдж. – Вообще не понимаю, зачем. Они даже не зачарованные были. Мы их ещё в музей Кристальной Империи в следующем квартале хотели сбагрить. Для открывающейся экспозиции об эпохе короля Сомбры…

— Если бы Патримони ограничилась только этим, – вздохнула Бикер. – Она стащила яд мантикоры, отфильтрованный по рецепту Хээлума.

— Это что такое?

— Очень нехорошая штука, – цокнула языком Бикер. – Яд «выносите через часик» мощности. Причём противоядия к нему не придумали со времён первооткрывателя. То есть что столетия назад, что сейчас прилетит в вас арбалетный болт, смазанный этой дрянью – и всё, начинайте со всеми прощаться… А у этой Патримони теперь с собой столько хээлумского зелья, что на дюжину пони хватит.

Скоупрейдж удержал тупой комментарий типа «Ужость» за зубами. И последнее слово в этом разговоре осталось за исполняющей обязанности начальника.

Глава 16. Экстрасенсорика

Уверенная в правильности предлагаемого лечения Кьюр идёт на конфликт со всем своим начальством...

---

Дресседж Кьюр прикрепила протянутые ей начальником снимки к смотровой доске и включила подсветку. Нахмурившись, она принялась внимательно изучать изображения, почти беззвучно проговаривая названия сегментов проекции.

— Верхнюю лобную видите? – негромко спросила профессор Соубонс.

— Да, – ответила зелёная пони.

— Мнение?

— Генетическая аномалия с экстрасенсорными проявлениями. Вроде бы. Случай редкий, но изученный. Лечение медикаментами. Если не ошибаюсь, то же самое диагностировали врачи из Лас-Пегасуса?

Соубонс кивнула и вопросительно указала глазами на прикреплённую к спинке кровати медицинскую карту, которую Кьюр уже изучила вдоль и поперёк. Доктор бросила взгляд на пациента – жеребёнок-земнопони едва ли школьного возраста тихо посапывал во сне – и решительно покачала головой.

— Но это ещё не факт, – произнесла зелёная пони. – Да, аномальное развитие верхней лобной заметно, но это не должно создавать проблем для нервной системы в его возрасте.

— Симптомы полностью соответствуют типовым случаям, – напомнила Соубонс, но и это не убедило доктора.

— И тем не менее, я бы не стала назначать лекарства без дополнительных анализов.

Выделявшаяся нежно-розовым цветом шёрстки на фоне бледно-зелёного халата Соубонс бросила на заместителя осуждающий взгляд.

— Родители этого жеребёнка ждут в коридоре, – напомнила она. – Мне сообщить им, что мы не будем лечить их сына?

— Лечение будет, – несколько отстранённым тоном произнесла Дресседж Кьюр, пытаясь совмещать нотацию для сомневающегося начальства с реально полезными делами, вроде рисования отметок на снимках, – но и лечить не то и не тем тоже не сахар. Случай нетипичный, слишком быстрое течение, временная картина не соответствует теории развития заболевания, все симптомы проявились почти одновременно. Это ненормально.

— Это говорит о необходимости срочного лечения, – упорствовала Соубонс.

Дресседж Кьюр выключила подсветку и повернулась к розовой пони. Ей снова нужно было убедить начальника в своей правоте, достучавшись до рациональной части сознания, которую слишком часто заслоняла излишняя уверенность в собственных знаниях и опыте. В медицине это было опасным сочетанием, от которого могла напрямую зависеть жизнь пациента.

— Самым правильным в данный момент будет следить за показателями здоровья и их изменением, – веско сказала Кьюр. – Самым неверным будет начинать лечение непонятно от чего. Как профессор медицины вы должны это понимать.

Кьюр вышла из палаты, чтобы сообщить предварительные новости родителям жеребёнка. Оставшаяся возле кровати Соубонс с минуту изучала испещрённые пометками снимки, затем перевела взгляд на пациента. Погружённый в сон малыш выглядел настолько беспомощным, что Соубонс решилась. Как ни уважала она Кьюр, в своих знаниях и квалификации она не сомневалась. Поэтому, решительно подойдя к интеркому, профессор набрала код кабинета Бикер.

 

*   *   *

 

Бикер сложила копыта перед собой и прямо посмотрела на стоящую по другую сторону стола зелёную единорожку. Ей предстоял непростой разговор как руководителю. Она вызвала её к себе, как только закончила разговор с Соубонс, и едва успела бегло просмотреть личное дело заместителя начальника медслужбы, спешно доставленное Рэдфилдом. Папка была толстой: помимо окончания медицинского института с отличием и стажировки в нескольких крупных клиниках Кьюр прошла курсы офицерской подготовки в Кантерлотском военном училище. Также она успела добиться немалых успехов и на текущем месте работы, зарекомендовав себя компетентным специалистом. Впрочем, Бикер уже приняла решение. Прислушаться к мнению главы медицинского департамента её убедило содержание невзрачного листка бумаги, лежащего на крышке папки.

— Мой пациент не может ждать, – не пытаясь скрывать раздражение, сказала Кьюр; вызов по громкой связи вынудил её прервать беседу с родителями жеребёнка. Ей пришлось отвечать на неизбежные в таких случаях вопросы, и она едва приступила к собственным, узнав только, что маленький Конси никогда не жаловался на головные боли и чувствовал себя превосходно вплоть до минувших выходных, которые проводил в Лас-Пегасусе.

Бикер ещё секунду смотрела на хмурящуюся единорожку.

— Я отстраняю вас от лечения, – ровным тоном произнесла она.

— С какого сена?! – рявкнула Кьюр, обжигая её злым взглядом.

— Кьюр, – Бикер осуждающе покачала головой, стараясь говорить мягко, – ваше поведение в последнее время выходит за рамки приличия. Что с вами случилось в моё отсутствие? Вы стали замкнутой, нервной и непредсказуемой.

Доктор открыла рот, чтобы ответить гневной тирадой, но наткнулась на взгляд оранжевых глаз и промолчала. Она могла сказать, что она-то осталась собой, что изменилась как раз Бикер после возвращения из Мэйнхеттана. И изменилась сильно, словно что-то произошедшее во время поездки заставило её кардинально пересмотреть не только своё отношение к коллегам, но и списки дозволенных и недопустимых к использованию вещей. Кьюр знала, что такого же мнения придерживается большинство стэйблриджцев.

— Я такая, какая есть, – фыркнула она. – И прежде всего я врач. Поэтому объясните, почему вы запрещаете мне выполнять свой долг?

— В данном случае высока вероятность, что на ваши профессиональные суждения могут влиять личные мотивы.

Прежде чем ответить, Дресседж Кьюр сделала глубокий вздох.

— Бикер, вы же ничего в медицине не смыслите, – с трудом сдерживаясь, процедила она. – Вам даже вряд ли ясна природа этого заболевания и причины, по которым я не даю больному препараты.

— Я для того вас и вызвала, чтобы вы меня просветили.

Зелёная пони сердито тряхнула гривой и заняла место на гостевом диванчике. Поведать предстояло многое, поскольку терминологию, понятную врачам с полунамёка, для личности административного уровня, в которую Бикер потихоньку деградировала, приходилось разжёвывать.

— У единорогов вроде меня, вас, Соубонс верхняя лобная доля мозга – центр, отвечающий за активизацию магии, – принялась объяснять Кьюр. – У земнопони она гораздо меньше по размеру. В редких случаях рождаются пони, у которых есть все возможности для применения магии, кроме самой определяющей. – Доктор демонстративно коснулась копытом рога. – Такое развитие лобной доли без формирования рога называется детеургической аномалией. Не имея возможности оперировать свободной магией, пациент с такой патологией может получить ряд пассивных магических навыков. Известны случаи, когда развитие детеургической аномалии наделяло земнопони сверхразвитой интуицией, часто принимаемой за способность предсказывать будущее. Часто это выражается в спонтанных моторных реакциях, порождённых гиперфункцией лобной доли, оказывающей воздействие на прочие отделы мозга – таким образом она пытается выполнять свою непосредственную функцию, «колдуя» без магии. Наблюдательный пони может научиться использовать это, сопоставляя определённые проявления вроде трясущегося хвоста или дёргающегося глаза и последующие события. При особой активности лобной доли возможны сочетания реакций, что наделяет такого пони настоящим даром предвидения.

— Вы сказали, что это редкие случаи, – заметила Бикер, как только Кьюр остановилась, чтобы перевести дыхание.

— Единичные. Намного чаще детеургическая аномалия становится источником проблем. Это случается, когда организм не справляется с аномальным участком, и кровеносные сосуды мозга не подстраиваются под избыточную нагрузку. В отдельных случаях, если вовремя не начать лечение, это может привести к гибели пациента... Но, что сейчас самое главное, это никогда не происходит неожиданно. Болезнь развивается медленно и, к счастью, проявления заметны на ранних этапах. Конси должен был начать чувствовать себя странно ещё год назад, но, по словам его родителей, он никогда не жаловался на головные боли или странные ощущения в голове, дезориентацию, приступы внезапного озарения или что-то подобное. Так что, несмотря на заключение врачей из Лас-Пегасуса, я всё ещё не уверена в их диагнозе. Самое очевидное решение не всегда самое верное…

— То-то и оно, – с нотками сожаления в голосе произнесла Бикер, рассматривая лежащий на крышке папки листок. – Я нашла в вашем личном деле информацию о вашей семье. Ваш сын, Фибелис Файбл, не был единорогом, так ведь?

— Не надо затрагивать эту тему, – чеканя каждое слово, сказала Кьюр.

— У него нашли такую же аномалию, – продолжила Бикер, упираясь левым копытом в документ, из которого она подчерпнула информацию. – Поставили такой же диагноз. Его пытались вылечить, но методы были не совершенны, и лекарства не помогли…

— Бикер, я лучше вас знаю, что произошло с моим сыном, – напряжённым тоном проговорила Кьюр. – И не хочу сейчас об этом слышать.

Бикер поправила очки и попыталась сочувствующе улыбнуться. Кьюр в ответ нахмурилась и прижала уши.

— Вы намекаете, что я предвзято отношусь к ситуации? Из-за того, что случилось с моим сыном? Да только ради него я доучилась и стала врачом! Да только память о нём заставляла меня зубрить многотомные энциклопедии! – Кьюр почти кричала, но в её дрожащем от гнева голосе отчётливо слышались бессчётные слёзы, пролитые безутешной матерью по своему жеребёнку. – Я годами спасаю жизни, Бикер! Ради Фибелиса!

Директор Стэйблриджа виновато опустила голову. Она уже сожалела, что начала этот разговор и затронула эту тему. Но не собиралась менять решение.

Дресседж Кьюр могла утверждать, что собрана и хладнокровна, как и прежде. Она могла настаивать и топать копытом, что лечит и исцеляет, руководствуясь знаниями, интуицией, сотнями часов практики. Но сейчас она была не в себе, сейчас она была совсем другой. Бикер чувствовала это, хотя не смогла бы объяснить, в чём именно видит проявления этих изменений. Но она ясно видела, что Кьюр перестала быть пони, которой хочется доверять, и превратилась в кобылу, которую при встрече лучше обойти стороной. И это значило, что принятое ею решение было верным и будет окончательным.

— Кьюр, – откинувшись в кресле и соединив копыта перед собой, проговорила Бикер, – мы будем придерживаться методики лечения, предложенной профессором Соубонс. Дадим ограниченную дозу медицинских препаратов. Это несложная процедура, уверена, Соубонс обладает достаточным опытом…

— Лягать-колотить! Да вы даже не знаете, от чего лечите. Возможных вариантов заболевания много, как медуз в море! – вскочила с дивана Кьюр.

— Два врача в Лас-Пегасусе и ваш непосредственный начальник сошлись в диагнозе, –жёстко произнесла Бикер. – Три профессора уверены в наличии болезни. Если это вас не убеждает…

— Врачи из Лас-Пегасуса не смогли объяснить, почему от их лекарств жеребёнку стало только хуже, – гнула свою линию Кьюр. – Соубонс ни разу не специалист в неврологии. Она костоправ по выучке. Вы как профессионал должны довериться мне как профессионалу. А я говорю, что сейчас лечить препаратами опасно.

Начальник научного центра пристально смотрела на заместителя начальника медицинской службы. Но молчала, намекая, что своё мнение не изменит. Зелёная единорожка могла сколько угодно топать копытом, но полное подробностей личное дело на этот раз работало против неё. В итоге Дресседж Кьюр, бормоча под нос усвоенные в офицерской школе выражения, вынуждена была уйти ни с чем. Она была настолько зла и обижена, что наплевала на разгар рабочего дня и направилась прямиком к себе в квартиру. Её присутствие на работе, по всей видимости, никому сегодня не требовалось.

 

*   *   *

 

Металлическая коробка уже раскалилась докрасна, когда Свитчу, неимоверно быстро манипулировавшему переключателями и клеммами, удалось изолировать её от цепи питания. Замкнутый накоротко контур мгновенно взорвался фонтаном искр, после чего все лампы и индикаторы погасли.

Свитч на всякий случай притянул к себе огнетушитель, но магические искры перестали нести угрозу и радовать своим присутствием. Единорог досадливо поджал губы, вернул огнетушитель на место и осторожно стал отсоединять толстые провода питания, подходившие к большой конструкции с левого бока. Несмотря на пропитанные особым составом накопытники, Свитч старался действовать крайне осторожно – слишком высокая энергия всё ещё жила где-то внутри питающих элементов. Халатное обращение с подобными вещами вполне могло оставить от юного гения хорошо подкопчённый скелетик.

— Это бесполезно, – выдохнул Свитч и покрутил в воздухе большое металлическое кольцо, которое, если бы удалось повысить магопроводимость кабелей и защитить блок от фатального перегрева, могло в прямом смысле слова перевернуть мир.

— Мы просто немного зашли в тупик, – откликнулась Ламия, свернувшаяся кольцами у дальней, очищенной от всякого хлама стены. Сегодня весь день шёл дождь, и она не захотела ползать в такую погоду по лесу, поэтому уговорила подопечного изобретателя рискнуть, разместив её в лаборатории.

— Нет-нет-нет, – затряс головой единорог, – это не тупик, это хуже… – Свитч копытом разогнал струйки дыма, лениво тянущиеся от сгоревшего блока питания. – Я могу собрать Механизм, но очевидно, что при текущей конфигурации он никогда не заработает. Нет такого источника магии, который бы выдал восемь тысяч чар чистой энергии. Как видишь, усилители дают возможность аккумулировать заряд в пределах семи тысяч, но, когда идём выше, – он ткнул копытом в оплавившиеся участки, – они не выдерживают длительной работы.

— Кроме того, разовый мощный заряд – это не то, к чему мы стремимся, – продемонстрировала понимание проблемы Ламия.

Скриптед Свитч вскочил на все четыре ноги и принялся вышагивать вокруг не оправдавшего надежды изобретения.

— Верно! Нужна продолжительная и стабильная работа на уровне восьми тысяч чар! А это превышает возможности любого генератора магии. Даже возможности аликорнов.

— Эти ошибки природы как-то творят свою магию, – туманно заметила змея.

— У них потери КПД на нагрев меньше, – издевательским тоном ответил Свитч, пиная отсоединённый кабель. – А я перебрал все известные мне варианты. Причём последний нас чуть на кусочки не разнёс… Я не знаю, как нам получить и удержать заряд в восемь тысяч чар! – Единорог пристыженно сел на холодный бетонный пол.

— Я знаю, – ответила рептилия. Свитч встретился взглядом с парой холодных жёлтых глаз.

— И?

По телу Ламии словно прокатилась волна; за время их сотрудничества Свитч успел уяснить, что этот жест служит выражением нерешительности. Змея думала. С одной стороны, ей, как всегда, хотелось похвастаться своими возможностями. С другой – затея была настолько сложная, что не гарантировала успеха. А опозориться перед подручным змее хотелось меньше всего.

— Я добуду тебе звезду с неба, – произнесла Ламия. Это прозвучало настолько напыщенно и глупо одновременно, что Свитч не смог сдержать улыбку, поэтому змея гневно прошипела: – Я серьёзно.

— Как скажешь, – махнул копытом Свитч и тут же спросил: – А что у нас с проектом по преобразующей магии?

Кончик хвоста змеи вытянулся в направлении кособокого столика.

— Верхний ящик, – уточнила Ламия.

Скриптед Свитч с осторожностью забрался в недра ящика, где обнаружил закрытую прозрачную колбу с какой-то не внушающей доверия чёрной жижей. Единорог покрутил её в копытах, посмотрел на просвет, встряхнул. Словом, проделал все возможные действия, которые не предполагали открытия ёмкости с непонятной субстанцией.

— Это должно впечатлить профессора Бикер? – недоверчиво произнёс он.

— Разве мы стремимся её впечатлить?

— Нам надо предоставить какие-то результаты нашей работы в области преобразующей магии, – пояснил единорог. – Иначе она спустится, чтобы посмотреть, чем мы тут заняты. И я вряд ли смогу убедительно соврать насчёт этого. – Последовал кивок в сторону сгоревшего Механизма.

— Тогда да, это её впечатлит, – отрезала Ламия. – Это преобразованная плесень. Разложенная на мельчайшие биологические составляющие, наделённая эффектами самокопирования и корректируемыми свойствами, а также обладающая механизмом отсроченной активации. Если у местных докторов хватит ума, то из этого они сделают лекарство от всего. Вообще всего.

Свитч ещё раз поболтал жидкость в колбе. У него не возникало сомнений, что Ламия способна на подобное. При нём она проделывала вещи и посерьёзнее. И пострашнее. Наблюдения, сделанные светло-каштановым единорогом за последние месяцы и годы, говорили, что вряд ли обещание достать звезду с неба было для этого конкретного существа пустым бахвальством.

 

*   *   *

 

— Доктор Кьюр, немедленно явитесь в медицинский комплекс, – прозвучал голос Соубонс из висящего под потолком столовой динамика системы общего оповещения.

— Доигралась с препаратами, – сквозь зубы произнесла Кьюр. Без злой иронии, без сарказма – она лучше всех понимала, что чем больше выйдет прокол у Соубонс, тем хуже будет пациенту и, как следствие, ей самой придётся творить невозможное.

Зелёная единорожка галопом влетела в медицинский комплекс, миновав по дороге напуганных родителей маленького жеребёнка, состояние которого, по словам ответственной пони-медика, ухудшилось до судорог и затруднений с дыханием.

— Я дала ему лекарство, которое полагается при лечении детеургической аномалии, – с непозволительной для профессионала растерянностью в голосе говорила Соубонс. Кьюр её практически не слушала. И так знала, что розовая пони будет действовать в соответствии со стандартными протоколами. Никакой импровизации, всё по учебникам…

— В Лас-Пегасусе ему дали тот же самый препарат, – пробубнила сквозь защитную маску Кьюр. – Неужели сложно было сообразить, что он и во второй раз не поможет?

— Нет, я ввела альтернативное лекарство…

— И всё равно стало только хуже. – Дресседж Кьюр поправила накопытники и замерла, не зная, за что хвататься в первую очередь. – Если мы не поймём, что с ним творится, то не сможем помочь. Его нервная система на грани отказа.

Она схватила медицинскую карту и принялась лихорадочно её листать. Она пыталась найти хоть что-то в записях врачей Лас-Пегасуса, что могло бы послужить ключом к пониманию ситуации, навести на мысль, дать зацепку. Но скупые строки не давали ничего нового, блокнотные записи, сделанные со слов родителей Конси, ситуацию не проясняли. Разве что…

— Я сейчас, – бросила Кьюр шокированной начальнице и покинула медицинский комплекс, чтобы вторично пообщаться с парой пони на лавочке, напряжённо ожидающих хоть каких-нибудь обнадёживающих вестей.

— Что вы делали в Лас-Пегасусе? – спросила Кьюр, стаскивая временно ненужную маску с мордочки.

— Простите? – растерялась кобылка с бронзовой гривой.

— Какие места посещал ваш сын? Что он там делал? Сообщите мне всё немедленно, – требовала ответов врач.

— Сначала мы были в парке аттракционов, – среагировал на слова Кьюр серогривый отец. – Потом мы вместе с ним прогулялись до обзорной площадки, чтобы посмотреть на ту часть города, где живут пегасы. Потом обедали в ресторане. Конси ел картошку с сельдереем...

— Что ещё? – не успокаивалась Кьюр, пытаясь уловить хоть что-то, что могло навести её на нужную мысль. Время стремительно уходило.

— Мы загорали на пляже, – тихо произнесла мать. – Правда, Конси не загорал, он плавал в море. Научился плавать только этой весной.

— После пляжа мы ещё успели сходить на стадион и посмотреть лётное шоу пегасов-акробатов, – подхватил её супруг. – На пути с него Конси стало плохо. Но ведь вы же знаете, что с ним, правда? – В его голосе слышалась отчаянная мольба.

Дресседж Кьюр хотелось закрыть глаза и громко застонать. Беда была в том, что она не знала. Не знала, где искать, не знала, что искать. Что-то усиленно маскировалось под аномалию в мозгу, но по-другому реагировало на лекарство. И это что-то могло прийти из парка аттракционов, из еды в ресторане, из воды в море, могло возникнуть само по себе, вне Лас-Пегасуса, до него. Как она немногим ранее говорила Бикер, вариантов имелось было много, как медуз в…

Посвятившая свою жизнь спасению других жизней пони рванула с места, едва не хлестнув хвостом по испуганно отпрянувшей паре и обдав их брызнувшими из-под копыт мелкими камешками. Каждый удар копыта о землю отдавался у неё в голове мыслью: «Успеть! Успеть! Успеть!»

Отчаянный писк приборов заглушал тяжёлое, прерывистое дыхание маленького пациента. Два медбрата-земнопони прижимали жеребёнка к кровати, пытаясь унять его судороги настолько, чтобы Соубонс могла сделать инъекцию без риска сломать иглу. Столик рядом с профессором был уставлен всевозможными пузырьками с лекарствами, но ни одно из них не могло помочь. Буквально вломившись в палату, Кьюр рывком распахнула шкафчик с медикаментами и не глядя подхватила какой-то пузырёк и шприц. Воткнув иглу и вытянув до отказа поршень, она метнулась к кровати, с отточенным годами мастерством вонзила брызнувший струйкой прозрачного раствора шприц в вену на ноге жеребёнка и вдавила поршень. Лишь сделав это и отбросив опустевший шприц, она обессиленно оперлась о край кровати, с жадностью вглядываясь в экран монитора.

— Что это было? – немедленно поинтересовалась начальник, от неожиданности не успевшая даже попытаться остановить обезумевшую подчинённую.

— Сыворотка, – выдохнула Кьюр. – От яда Прозрачной Бестии.

— Медуза? – мотнула головой Соубонс.

— В это время года они заплывают на север к Лас-Пегасусу, – пояснила зелёная пони, наблюдая за приборами. Она ждала малейшего сигнала, означавшего улучшение. – Некоторые пляжи от них защищены, но желающие сэкономить и провести отдых на своих условиях рискуют нарваться на плавучую пакость… – Кьюр схватила медкарту и потрясла ею в воздухе. – Врачи из Лас-Пегасуса даже не подумали отметить покраснения, вздутия или какие-то другие следы укуса… Как и мы утром, они подумали, что проблема в очевидном – детеургической аномалии. И дали ему нейролептики.

Соубонс с непроницаемым выражением мордочки посмотрела на выставленную ею коллекцию антипсихотических препаратов.

— Яд Прозрачной Бестии делает то же самое. – Уголки рта Кьюр чуть приподнялись, когда она увидела на мониторе признаки выравнивания биоритмов. Сыворотка начала действовать. – Так что вместо помощи медицина в последние дни пыталась этого жеребёнка убить… И это не первый такой пациент. И не последний…

Дресседж Кьюр бросила быстрый взгляд на чёрно-белые снимки. За все посвящённые сначала учёбе, затем работе годы не проходило и дня, чтобы она не прокляла случайность, из-за которой её сын не родился единорогом…

 

*   *   *

 

Позолоченная походная чернильница – подарок благодарного пациента – отправилась в угол чемодана, в котором уже лежали пара повседневных и один праздничный наряд, памятные фотографии в рамках и три почётных медали с каких-то мероприятий. С каких точно, Кьюр уже не помнила, хотя при желании могла освежить память, прочитав надписи на обороте. Полупустой чемодан вместил те немногие личные вещи, что у неё были, и которые уже давно одиноко пылились на полках в её квартире, пока она проводила все дни – и нередко ночи – на работе. Работе, которую минувшей ночью она твёрдо решила оставить.

Бикер начала с похвалы, поблагодарив Кьюр за быстрый ум и решительность действий. И следом напомнила, что та была отстранена и, соответственно, не имела права предпринимать никаких действий без прямого распоряжения Соубонс, не говоря уже о том, что она нарушила прямое её, Бикер, распоряжение. Однако она, Бикер, принимает во внимание, что действия доктора спасли жизнь пациенту, поэтому отстраняет Кьюр от работы всего лишь на одну неделю с сохранением зарплаты. Кьюр в ответ вспылила и выбежала вон, громко хлопнув дверью. Добравшись до своей квартиры, она тут же села за написание заявления об увольнении. На столе перед ней сейчас лежал третий вариант, первые два из-за обилия тяжёлых речевых оборотов пришлось отправить в мусор.

— Неужели вы это серьёзно? – в седьмой раз спросила теряющая с завтрашнего дня заместителя Соубонс. Она пришла полчаса назад, узнав от Бикер, что доктор Дресседж Кьюр решила оставить должность «ввиду неуживчивости характера».

— Профессор Бикер показала мне, насколько высоко её доверие, – сообщила Кьюр, проверяя расстановку запятых. – Будучи светочем медицины, она опровергла мои доводы молчанием и решила, что знает мои мысли, потому что знает всё моё прошлое.

«Хотя если бы она знала всё моё прошлое», – усмехнулась про себя зелёная единорожка, – «она бы сама меня выгнала давным-давно».

— Подержи Конси ещё пару дней под наблюдением, – попросила напоследок Кьюр. Будучи практически снятой с должности, она перешла в разговоре с Соубонс на «ты». – И давай надеяться, что ни медузы, ни аномалии в голове больше не угрожают его жизни.

— Но если что-нибудь случится…

— Соубонс! Я редко тебе говорила, что ты способный специалист. Вернее, что тебе надо подучить не так много разделов медицинской теории, чтобы этому определению соответствовать. – Кьюр попыталась улыбнуться, но улыбка вышла бледной и вымученной – сказывалось не отпускавшее её с самого утра напряжение. – Кроме того, ты всегда сможешь обратиться ко мне за консультацией.

Светло-розовая пони не выдержала прямого взгляда и сделала вид, будто сосредоточенно слушает шум дождя.

— А куда мне писать? – помолчав, спросила она.

— Пока ещё не знаю, – призналась Дресседж Кьюр, вытаскивая из шкафа пальто: дождь в ближайшее время не собирался прекращаться. – Но, поверь, это не будет захудалая аптека в какой-нибудь деревушке. И на административную работу я тоже не подпишусь.

«Какая уж тут работа с бумагами», – напомнила себе Кьюр, – «когда каждый день нужно спасать пони, а то и всю Эквестрию разом».

— Так, передай это Бикер! – сказала она, отдавая профессору заявление. – И отговори её приходить ко мне. Она всё сделает только хуже. – Дресседж Кьюр повалилась на кровать, на которой её предстояло провести одну последнюю ночь, и прикрыла глаза. Соубонс поняла намёк и, сокрушённо качая головой, вышла, забрав лист с заявлением и выключив верхний свет. Услышав, как хлопнула входная дверь, Кьюр досчитала до шестидесяти, затем быстро поднялась, магией повернула ключ в замке, села обратно на кровать и открыла дверцу прикроватной тумбочки. Вытянула из дальнего угла запечатанную коробку, сломала печать, откинула крышку. Вытащила продолговатый свёрток, развернула бумагу и уставилась на пол-литровую бутылочку клюквенного сока, разбавленного приличным количеством спирта. Специальное лекарство для случаев, когда не помогал даже самый крепкий кофе.

— Три года не виделись, – пробормотала она, вытащив из тумбочки пузатую кружку.

Это был очень паршивый день, и лишь возвращение к почти забытой привычке могло сделать вечер чуть менее поганым. Но ей катастрофически не везло. Едва взявшись за крышку, она услышала, как из ниоткуда раздались два еле слышных щелчка. После небольшой паузы они повторились. Кьюр издала тихий стон.

— Да, сейчас здесь безопасно, – произнесла она условленную фразу.

Прямо на рабочем столе, подсветив в беспорядке разложенные папки и блокноты, из пустоты соткалась белая фигура пони, издающая тихое потрескивание. Через пару мгновений шипение статики заглушил голос, с мягким упрёком произнёсший:

— Кьюр, ты обещала бросить.

— Спасибо за понимание, Шейд, – вздохнула кобылка, с тоской глядя на лежащую в копыте бутылочку. – Знал бы ты, как я хочу забыть про это обещание! – Бутылочка с заветным эликсиром переместилась обратно в коробку. – Я только что уволилась с работы. Наверное, могу позволить себе один бессмысленный эмоциональный поступок.

— Не сейчас, – отрезала фигура. – Твоя работа должна к тебе непременно вернуться!

— Да не могу я работать в таких условиях! – всплеснула копытами Кьюр. Она смотрела в потолок, залитый исходящим от бесплотного гостя похожим на лунный свет сиянием.

— Придётся! – повысил голос Магистр. – Ты единственный представитель Союза Академиков, оставшийся в этих стенах. Единственная, кому я могу доверять.

Дресседж Кьюр удивлённо заморгала.

— Что, Бикер выставила всех? Прям всех-всех?

— Она многое узнала от Гейлэйдж и Глейсерхит. Первую запугала и обдурила, что, к сожалению, было нетрудно сделать. Глейсерхит напоила какой-то дрянью, которая заставила её говорить только правду… Наша юная профессор получила сведения обо всех нелояльных сотрудниках Стэйблриджа, обо всех, кто поставлял Союзу информацию. Про тебя она узнать не смогла лишь потому, что с тобой из всего Союза общаюсь только я лично… Так что да, с помощниками ситуация теперь сложная, – неохотно признал призрачный жеребец.

— А я взяла, и сама уволилась, – усмехнулась Кьюр. – Вовремя, блин…

— Верни себе работу! – почти приказал Магистр.

Кьюр почесала ухо. Кажется, это задание от товарища «меня здесь нет, но я всё вижу» нетрудно было выполнить. Следовало лишь немножечко унизиться перед исполняющей обязанности руководителя, попросить её проигнорировать заявление, сослаться на свою эмоциональность, возникшую на почве тяжёлых воспоминаний о прошлом… Бикер, скорее всего, заявление тут же порвёт, но недельное отстранение от работы оставит в силе. И надо будет придумать способ его скрасить…

— А если верну, можно будет напиться?

— Нет.

Кьюр сделала несколько глубоких вдохов. Собеседник ждал её ответа, тихо шипя статикой.

— Пропади ты пропадом, Шейд! – сдалась доктор. – Сейчас всё устрою. – Она потянулась за дождевиком, который лежал рядом с пакуемым чемоданом. – Я готова потерпеть Бикер и Соубонс какое-то время. И это только ради тебя.

— Я запомню, – с усмешкой в голосе произнёс фантомный пони. – И ещё… По поводу Свитча.

— Угу? – немного оживилась Кьюр.

— Я ознакомился с его теориями и научными работами. А также результатами тех тестирований, которые ты провела. Он тот, кто нам нужен. Но найди предлог повторить тесты. Мы должны быть точно уверены, что он будет полезен для работы с «Оранжереей», – попросил белый призрак перед тем, как раствориться в воздухе.

Глава 17. Свежий след

Чтобы справиться с хищным зверем, терроризирующим Стэйблридж, Бикер приходится выпустить кое-кого поопаснее...

---

Бикер тяжело вздохнула. Она стояла рядом с зоосадом Стэйблриджа и тоскливо разглядывала огороженное сетчатым забором пространство. Расположенный на внутренней территории, в стенах здания-подковы, теснимый со всех сторон другими вспомогательными строениями, он был такой миниатюрный, такой аккуратный… Теперь зоосад нужно было расширять и выносить за пределы научного центра. Причин тому было много, и все они в настоящий момент бесновались в клетках, бросаясь на прутья и раздражая профессора производимым шумом.

Этим утром из Кантерлота прибыл больше похожий на бродячий цирк караван, доставивший новые экземпляры существ, населяющих Вечнодикий лес. И теперь половина Стэйблриджа, включая исполняющую обязанности руководителя, стояла на ушах, пытаясь в спешном порядке придумать, как разместить дополнительных постояльцев. В отличие от балтимэйрского института естественной истории, имевшего куда большие площади и штатных зоологов, у Бикер не было даже смотрителя.

— Я всё думаю, как мне в бюджет уложиться, а тут такое, – пожаловалась Бикер стоящей рядом Соубонс. – Мало того, что отдел прикладной магии еле окупается, так ещё и эту статью расходов теперь учитывать надо. Про цокольный этаж и его лаборатории я вообще молчу.

— Не подписывали бы согласие на приём живности, – намекнула главврач.

— Ага, сейчас! Потерять семейство фениксов, молодых каменных крокодильчиков, два мешка параспрайтов и это. – Бикер ткнула в сторону клетки с древесным волком, вызывавшим самый большой ажиотаж. – Знаете, как редко удаётся просто увидеть живые экземпляры?

— Лучше их вообще никогда не видеть, – сдержанно заметила Соубонс.

Состоящая из покрытых корой кусков дерева и живых веток с зелёными листьями волчица металась по клетке, пытаясь грызть прутья похожими на щепки зубами и сверкая горящими зелёными глазами без зрачков. На случай, если прутья не выдержат или волчице каким-то иным образом удастся выбраться, вокруг клетки постоянно поддерживалось силовое поле. Несмотря на занятость и потенциальную опасность данного экземпляра, Бикер специально пришла, чтобы полюбоваться на хищника. Она находила в неиссякаемой ярости дикого животного определённую красоту.

— Хорошо, что кризис Тирека нас не затронул, – неожиданно сменила тему Соубонс. Настолько неожиданно, что Бикер понадобилась пара секунд, чтобы вспомнить, о каких недавно прогремевших на всю Эквестрию событиях идёт речь.

— Да, повезло нам, – фыркнула жёлтая единорожка. – Если бы в Стэйблридже кто-нибудь забрал у сотрудников всю магию… Это остановило бы все проекты.

— Не говоря о том, что некоторые проекты без правильной остановки разнесли бы и сам центр, и близлежащий лес, – кивнула Соубонс. – Ну и Тирека, наверное. За компанию.

Бикер представила, как смотрелись бы на стене её кабинета два здоровенных рога, добытых в результате столкновения способного поглощать магию существа и кривокопытности отдельных сотрудников, и усмехнулась.

— С другой стороны, – продолжала Соубонс, – на такую угрозу нашему научному центру ответить нечем. Кроме плана эвакуации у нас на этот случай ничего не предусмотрено.

— Потому что вы знаете пункт два устава Стэйблриджа, – холодно ответила Бикер.

— Мы не производим магическое оружие, – тут же ответила главврач.

— «В Стэйблридже запрещены проектирование, сборка, модификация и тестирование любого объекта, использование которого подразумевает единственное разрушительно-губительное по своей природе воздействие», – привела точную цитату Бикер; над уставом она когда-то трудилась вместе с отцом и вызубрила пункты так, что могла повторить их даже во сне.

— Конечно, конечно, – ответила Соубонс и сделала пару шагов вперёд, чтобы перехватить отошедшую от клеток пони. – Ну что, недоуволенная? Как там звери?

— Я могу дать лишь поверхностное заключение. Потому что я лечу пони. А не лесных тварей, – пробурчала Дресседж Кьюр, которой неожиданно пришлось стать ветеринаром по причине того, что единственный имеющий навыки ухода за животными сотрудник сидел под замком в больничной палате. А преемник Уайлда по известным только Бикер причинам подписал бумаги о добровольном переводе в другой научный центр.

— Так всё-таки? – настаивала главврач Стэйблриджа. Бикер пропустила ответ Кьюр мимо ушей и побрела к дальним воротам. Она должна была контролировать процесс строительства нового зоосада, возводимого на равнине за внешними стенами. Под него был отведён участок земли, равный по площади внешнему испытательному полигону, но по понятным причинам расположенный с противоположной от него стороны «подковы».

 

*   *   *

 

Ни на этот, ни н следующий, ни на пятый день новый зоосад, естественно, закончен не был. Стэйблридж построили в рекордные сроки благодаря древней магии бывшего ярла Блэкспота, непревзойдённого мастера по работе с камнем. Если бы Бикер понадобилось возвести новые корпуса, это заняло бы день-другой от силы. В данном же случае речь шла о создании более-менее соответствующих природным условий обитания для живых существ, которые в отличие от учёных пони не могли удовольствоваться столом в углу лаборатории и доступом к неограниченному запасу кофе. Требовалось не только возвести стены и ограждения, оборудовать водоёмы источниками и сливами, выкопать берлоги и норы, но и как минимум посадить траву и деревья. И если кое-что можно было ускорить в разумных пределах, не боясь потерять на качестве, то в случае с растительностью все планы и сроки можно было смело засунуть себе в ухо. Создать всё из ничего в мгновение ока было под силу лишь одному Древу во всей Эквестрии. Делало оно это, судя по всему, исключительно по дружбе. Да и, честно сказать, дизайнер из него был так себе – «Архитектурный обозреватель» поставил замку Твайлайт Спаркл в Понивилле только три подковы из пяти.

Бикер, попивая вечерний кофе, рассматривала проект зоосада в том виде, в котором он существовал на данный момент – в виде плана на листе чертёжной бумаги. Для этого она даже устроилась на полу своего кабинета, чего раньше никогда не делала.

Последние два дня выдались на редкость спокойными, и глава Стэйблриджа втихаря праздновала это выдающееся ввиду своей редкости событие. Была, конечно, затея доктора Везергласс, но, в отличие от её же обычных проектов, эту можно было назвать мирной забавой. Малиновая единорожка доставала Бикер просьбами протестировать её новое изобретение. Везергласс активно пыталась получить детализированную карту сознания или, как она это называла, «психосоматическую матрицу». Для этого она постоянно прицепляла к Бикер какие-то проводки и фиксировала какие-то параметры, прося начальника стать то весёлой, то грустной, то задуматься над чем-то, что вспомнить что-нибудь из детства. Существовала ли у этого эксперимента полезная отдача – сказать было сложно, но Бикер уцепилась за возможность по два часа в день отдыхать от канцелярской работы. К ней возвращалась порядком забытая тяга к открытиям и исследованиям.

Пока Везергласс в одиночку ставила над исполняющей обязанности руководителя опыты, её департамент почти в полном составе, забросив обычную деятельность, трудился над зоосадом, где взрываться и возвещать сиреной о возможной угрозе всему комплексу было нечему. Так что эта ночь обещала стать одной из спокойнейших в жизни Бикер, узнавшей сегодня, какова пиковая активность её разума при мыслях о щеночках.

Но, по неведомым законам природы, именно в это время должна была защёлкать система внутренней связи. Глава Стэйблриджа вскочила на ноги, искренне надеясь, что это её ассистенты интересуются, не нужно ли начальнику ещё кофе. Увы, это оказался случай иного рода.

— Бикер слушает, – произнесла профессор, нажав копытом кнопку.

— Профессор Вортекс докладывает, – раздался из динамика напряжённый голос главного метеоролога. – По территории научного центра бегает древесный волк. Встал я пару минут назад, чтобы… прогуляться. А тут животное крутилось возле моего дома, царапало дверь. Помогите как-нибудь, что ли!

— Ещё раз, – строго потребовала Бикер.

— Древесный волк! Я видел в окно древесного волка, – с явной дрожью в голосе повторил Вортекс.

— Хорошо, сейчас проверю.

Бикер вздохнула, вспомнив старую сказку про пони, который слишком часто врал о приближении волков. Сотрудники центра, особенно суховатый в общении профессор метеорологии, такими шутками прежде не занимались, так что игнорировать тревожный сигнал было бы неблагоразумно.

— Охрана зверюшек, ответьте Бикер, – попросила профессор, щёлкая кнопками интеркома. Двух единорогов, дежуривших возле клеток и следивших за состоянием магических полей, она для простоты называла именно так.

— Тут мы, – мгновенно откликнулся один из охранников.

— У вас там волчица на месте?

— Лежит и спит.

— Другие животные в порядке?

— Напарник их пару минут назад осмотрел. С защитными полями и вольерами никаких проблем.

— Будьте там на всякий случай повнимательнее, – попросила Бикер, обрывая связь.

Буквально через мгновение устройство снова издало тревожный сигнал.

— Это Скоупрейдж, – раздался голос, едва Бикер нажала кнопку приёма. – Какая-то тварь с диким рыком ломилась в мою дверь. Я надеюсь, профессор, это не вы были?

— Премию потерять захотели? – гневно ответила Бикер. Придумать новые угрозы в адрес дерзкого на язык лаборанта ей помешал заунывный вой, ворвавшийся через приоткрытое окно.

— Слышали это? – поинтересовался Скоупрейдж.

— Как вас сейчас, – слегка заторможено произнесла Бикер. – Ждите ответа. – Она ткнула копытом другую кнопку. – Охрана зверей, это ваша Берёста концерт устроила?

Новой питомице будущего зоосада успели дать имя Берёста, потому что в её теле берёзовых щепок и веточек было больше всего.

— Нет. Она только что голову подняла и прислушивается. А вой, похоже, шёл из жилого квартала. Хотя вроде ближе сейчас…

Вой раздался снова. Бикер стояла неподвижно, продолжая вдавливать кнопку интеркома, пока он не стих, и не сомневалась, что вместе с ней его слышал весь Стэйборидж. Зрачки у жёлтой пони сузились до толщины карандашного грифеля.

— Закройтесь в каком-нибудь доме, ребята. Оставьте зверей, их магия не выпустит. А вот за вас я реально беспокоюсь… – Бикер набрала в грудь побольше воздуха и включила общую связь. – Говорит руководитель научного центра! В Стэйблридже объявляется чрезвычайная ситуация! Это не учебная тревога! Всем оставаться в своих домах или в занимаемых помещениях, запереть двери и наложить на них самые мощные из доступных заклинаний.

Бикер отключила общее вещание и набрала код нужного ей отдела.

— Дресседж Кьюр, телепортируйтесь ко мне для срочного совещания, – приказала она.

— Вообще-то, вас слушает Везергласс из отдела прикладной магии, – пояснил интерком.

— Пёс с вами, тоже приходите, – пожала плечами Бикер. – Втроём веселее будет эту кашу расхлёбывать.

 

*   *   *

 

Три кобылки замерли перед запертой дверью ЛК-19. Возможностью открыть дверь и войти обладала каждая. Желанием сделать это – нет.

— Кьюр, это неразумно, – настаивала глава Стэйблриджа. – Нельзя ловить чудовище при помощи другого чудовища.

— Это единственный эксперт, на которого мы можем рассчитывать, – непреклонным тоном сообщила временный ветеринар. – Я могу зверям температуру смерить. Зубы пересчитать. У меня за плечами два года подготовки в гвардии. Но, чтобы выследить и обездвижить волка, мне понадобится помощь. Разбирающаяся в вопросах охоты помощь.

Бикер поморщилась, но уступила. Все её идеи не выдержали конструктивной критики со стороны подчинённых. Усыпить зверя дротиками с транквилизатором не позволил бы тот простой факт, что он деревянный. Загонять его в ловушку из силовых полей мешала непредсказуемость и агрессивность животного – Бикер сильно сомневалась, что магическая защита обычного единорога удержится под яростными ударами когтей и зубов. Так что пришлось идти на крайние меры и обращаться к запертым в ЛК-19 резервам.

— Мы хотя бы сможем контролировать этого ненормального? – поинтересовалась Бикер.

— Я считаю, что некоторые из методик, которые я использовала, дали результат, – отчитывалась Дресседж Кьюр, крутя ключ в магическом поле и нетерпеливо глядя на начальницу. – К нему вернулся разум, он вполне вменяем, – она повернулась к доктору Везергласс, – но надо найти Бзза и велеть ему куда-нибудь спрятаться. А то наш охотник переключится на другую добычу.

— Поняла, – кивнула Везергласс и побежала по коридору мимо закрытых дверей. Она подрядилась на эту миссию настолько спешно, что лишь по пути сообразила, что понятия не имеет, где сейчас Бзз и как его искать.

Кьюр в это время сняла блокировку замка внешней двери, открывая себе и Бикер проход в логово, как она надеялась, уже не совсем чудовища. Однако зелёная единорожка вошла первой и первой увидела, что требующий строгой изоляции пациент стоит посреди своей палаты-камеры, не сводя с гостей немигающего взгляда. Отросшая за время заключения ниже шеи грязно-серая грива придавала ему особенно дикий вид.

— Добрый день, Кьюр. – Пациент предпочёл начать разговор первым. Его голос звучал монотонно, словно он находился под действием седативных препаратов.

— Паддок Уайлд, нам требуется ваш совет, – осторожно обратилась к нему Кьюр. Бывший начальник зоологического департамента какое-то время молчал, потом скользнул взглядом по напряжённо смотрящей на него жёлтой единорожке и безрадостно улыбнулся.

— Что у вас за проблема такая, что сама Бикер пришла за советом к такому ничтожеству как я? – Он по-прежнему обращался к доктору, вперив взгляд в стену над её правым плечом и растягивая губы в улыбке, в которой не было и следа веселья.

— У нас по научному центру бегает древесный волк. – Кьюр решила, что не стоит слишком долго испытывать нормальность земнопони и без нужды затягивать разговор.

Паддок Уайлд повернулся к профессору Бикер, стирая с морды ухмылку.

— Древесный волк? Тогда у вас серьёзные проблемы.

Бикер хотела ответить что-то в духе «настолько серьёзные, что мы вспомнили о вашем существовании», но решила не издеваться над и без того не слишком адекватным собеседником. Вместо этого она кивком головы призвала Кьюр отпереть белым ключом прозрачную дверь.

— Чтобы поймать его, нужен опытный охотник. А у нас в центре мало кто умеет обращаться с оружием так, как вы.

— Не всякое оружие пробьёт их внешний покров, – проговорил Паддок Уайлд. – Кроме того, прямые колющие атаки зверь оставит без внимания – они ему не страшны. Удар дробящим оружием на какое-то время замедлит зверя. Пусть даже копытом, эффект будет. Но тут всё решает фактор замаха. – Земнопони говорил всё свободнее. Кьюр прищурилась, отмечая растущую эмоциональность Уайлда: возможность говорить на темы, на которые он хотел говорить, возможность поделиться опытом, а скорее всего, само обращение к нему как к специалисту, а не буйному психопату, благотворно повлияла на его состояние. Однако доктор оставалась настороже, опасаясь, что не вполне устойчивая психика бывшего зоолога всё ещё может преподнести неприятный сюрприз. – Реакция у зверя великолепная, и нанести точный удар, который превратит его в труху, крайне сложно. Кроме того, древесные волки очень быстро восстанавливаются. Лучшим оружием против них является всё-таки огонь.

— Ещё нам тут пожарища не хватало, – фыркнула Бикер. – Кроме того, ценный экспонат для зоологических исследований ни в коем случае не должен пострадать. Постарайтесь не доводить до такой крайности. – Она кивком указала жеребцу на дверь.

Паддок Уайлд несмело переступил порог светлого ЛК-19. Словно боялся, что сейчас затянувшаяся шутка закончится, и его силой затолкают обратно. Причём не факт, что силой магии – было заметно, как напряжены мышцы Дресседж Кьюр. Пони с боевым опытом могла приложить жеребца об пол, обездвижить и «научить хорошим манерам». Пару раз уже «учила».

— Значит, ситуация намного сложнее, – произнёс Уайлд, всё ещё кося глазом в сторону Кьюр. – Как минимум понадобится устойчивая к магии сеть. И устройство для её метания. Они были среди моих вещей. Если вы, конечно, сохранили мои вещи.

— Вы получите их на время, – пообещала Бикер. – Кстати, хочу заметить, что восхищена тем арсеналом, который вы сконструировали. Была бы восхищена, если бы он не противоречил уставу НИИ, – поправилась единорожка. – Пересобрать пневматические дротикомёты в универсальные всем-что-не-приколочено-стреляющие штуки... Отдаю должное вашему мастерству.

Паддок Уайлд выдержал многозначительную паузу.

— Тогда мне хотелось бы обратиться к вам, Бикер, лично. Видите ли, повстречать вас в обычном порядке мне никак не удаётся. – Зоолог осмелел и поднял голову. – А хотелось бы попросить о более… нормальных условиях. – Он показал копытом на скудную обстановку внутри ЛК-19. – Здесь, конечно, чувствуется стиль, но… Нельзя ли мне обзавестись обычной квартирой? Запираемой на ключ, конечно же, – постарался успокоить руководителя Уайлд, – но чуть менее… медицинской.

— Вас отсюда выпустят насовсем, когда лечащий врач диагностирует улучшение в вашей голове, – ровным тоном администратора ответила Бикер. – Есть у него там улучшение? – спросила она у Дресседж Кьюр.

— Не такое чтобы прям большое…

Паддок Уайлд смерил её взглядом, полным недоверия.

— И это после всего, что вы от меня услышали? Вы столько раз отправляли меня в «путешествие по подсознанию», и, получается, не добились никаких результатов?

— Ваши результаты не очень результативны, – вздохнула зелёная пони. – Я бы начала о них рассказывать, но у нас времени нет. Нам с вами ещё предстоит ночная охота.

— Нам с вами? – дёрнул ухом Уайлд.

— Вы ведь не надеетесь, что я отпущу вас в полной амуниции гулять по научному центру? – с преувеличенным удивлением подняла брови зелёная единорожка. Земнопони в ответ покачал головой.

— Вы будете помехой в моём деле, Кьюр! Вашего опыта недостаточно…

— Нога болеть уже перестала? – участливо спросила доктор. – А то во время вашего прошлого столкновения с помехой помеха слегка перестаралась…

У бывшего главного зоолога нервно дёрнулась левая задняя нога. Очевидно, она сохранила мышечную память о том неприятном инциденте, который мозгу вспоминать не хотелось.

Бикер молча наблюдала за этой сценой. Ей нравились такие непонятные, давно начатые беседы, участники которых могли предугадывать отдельные реплики и ссылаться на события, известные только им.

— Убедили! В своих боевых навыках, – признал поражение Паддок. – А теперь дайте мне составить план действий, который вам лучше сразу принять… Или мы будем спорить, предоставив волку снаружи время на поиск пропитания? – спросил Уайлд, подойдя к доктору. Её молчание земнопони принял за утвердительный ответ. – Я так и думал.

 

*   *   *

 

Двое вооружённых пони медленно двигались по Меридианной улице, ожидая нападения из-за каждого поворота. Общаться они старались жестами, а ночной Стэйблридж разглядывали через специальные очки, позволяющие видеть в темноте и на большом расстоянии.

Паддок Уайлд, шагавший первым, замер и вскинул копыто. Он увидел, как впереди быстро промелькнула четвероногая тень, ни размерами, ни очертаниями не похожая на пони. Дресседж Кьюр неслышно приблизилась.

— Крупновата зверюга, – сообщил земнопони. – Близко его лучше не подпускать. Если повалит, то это всё…

Он копытом показал своему лечащему врачу и загонщику по совместительству, чтобы та двигалась налево, в узкий переулок между двумя домиками. Сам Уайлд продолжил путь по Меридианной, не забывая смотреть по сторонам и даже на крыши. Ему постоянно не давал покоя тихий стрёкот, источник которого он никак не мог обнаружить.

Паддок, миновав ещё пару развилок, остановился, чтобы вновь изучить оставленные зверем следы. Как прикинул охотник, припоминая карту местных закоулков, древесный волк должен был пробежать именно здесь. Неровные царапины и волнообразные линии это подтверждали. Взрытая деревянными когтями почва уводила пытливый ум влево.

Бывший зоолог неслышным шагом двинулся в ту сторону, обходя невысокие декоративные кусты. Он осторожно ставил копыта, стараясь, чтобы под ними не оказалось какой-нибудь предательски хрупкой веточки.

Паддок Уайлд выглянул из-за угла здания. Через три перекрёстка от него по улице тихо двигалась Дресседж Кьюр. А ещё чуть дальше в темноте хищно светилась пара злобных зелёных глаз. Светилась низко, почти у самой земли. Слишком низко для превосходящего ростом пони зверя – и это могло значить только одно.

— Берегись! – во весь голос гаркнул Паддок Уайлд, надеясь криком смутить хищника. Он понимал, что не успеет вскинуть оружие и помешать волку прыгнуть, особенно с такого расстояния, но надеялся, что армейские рефлексы Кьюр позволят ей избежать атаки.

Дальнейшее произошло буквально за несколько ударов сердца. Услышавший крик хищник коротко оттолкнулся и взмыл в воздух. Кьюр начала поворачиваться в его сторону – хоть в этом выучка сработала, подсказав, что опасность приближается не со стороны предупреждающего. Но времени уйти из-под удара у неё уже не оставалось.

Мощный удар настиг волка в высшей точке прыжка. Скрипуче взвизгнув, монстр бесформенной кучей дров косо рухнул на землю. Стрекочущий крыльями светло-серый чейнджлинг помотал головой и взвился на высоту второго этажа, занимая позицию для нового удара.

Но эта предосторожность была излишней: Дресседж Кьюр среагировала мгновенно, выстрелив в пытающегося собраться после падения хищника утяжелённой свинцовыми грузами ловчей сетью, спутав чудовище и приковав его к земле. Убедившись, что эта опасность устранена, она немедленно развернулась, готовясь встретить новую.

Паддока Уайлда трясло, он пятился назад, не сводя взгляда и заряженного оружия с парившего в воздухе чейджлинга.

— Нет, – бормотал он как заведённый. – Опять эти твари! Нет! Они повсюду!

— Паддок! Уайлд! – крикнула на охотника Кьюр. Крикнула так громко, что даже пойманный в сетку зверь приглушил рык. На земнопони вопль тоже подействовал, он сумел отвести взгляд от представителя ненавистного ему вида и вернул своё дыхание к нормальному ритму.

Кьюр дала отмашку чейнджлингу, чтобы тот немедленно летел прочь, пока у травмированного в прошлом зоолога не случилось нового обострения. В мыслях она порадовалась присутствию такой поддержки с воздуха, но решила сказать ему об этом позже, при более благоприятных обстоятельствах.

Единорожка добрела до ближайшего интеркома, осторожно обойдя брыкающуюся в сетке зверюгу. Со второй попытки ткнув нужную кнопку, она устало проговорила:

— Кьюр докладывает. Бикер, мы взяли его! Повторяю, мы взяли этого волка.

 

*   *   *

 

Теперь рядом стояли две клетки, озаряющие улицы ночного Стэйблриджа тихим сиянием защитных магических полей. Любоваться удивительной картиной могли пока что только избранные сотрудники – режим чрезвычайно ситуации всё ещё действовал, и все не занятые в её разрешении пони сидели по домам в полном неведении о текущем положении дел.

Два волка, сопровождая попытки тихим рыком и фырканьем, старались вылезти из своих узилищ как можно дальше. Но тянулись они не к наблюдавшей за ними четвероногой еде. Они рвались друг к другу. Волк и волчица пытались соприкоснуться хотя бы кончиками носов. Когда эта затея не удалась, они устроили перелай, смешанный с воем и тявканьем.

— Мать моя драконозебра! – выдала малиновая пони, переводя взгляд с одного скулящего хищника на другого и обратно. – Они что, пара?

— Тогда понятно, чего этот волк к нам притащился, – заметила Бикер. – Не захотел расставаться с подругой… – Она замолчала, что-то прикидывая в уме. – Это что получается, он следовал за повозкой от Вечнодикого леса? Это же столько километров?

— Всем бы такую любовь, – завистливо вздохнула Дресседж Кьюр.

— Мы ведь ничего о них, о древесных волках, не знаем, – подытожила Везергласс, качая головой. – Как я могу предположить, Берёста и, допустим… – Продолжая следить за не прекращающими попыток дотянуться друг до друга хищниками, она попыталась придумать достаточно «древесное» имя. – Допустим, Валежник… Представляют собой образцовую моногамную пару.

— Ха! Валежник. Обожаю ваши импровизации, доктор, – заметила Бикер, в очередной раз посмотрев на глодавшее прутья клетки существо. На этот раз посмотрела с жалостью и состраданием. Доктор Кьюр в это время огляделась по сторонам, собираясь узнать, что думает по этому поводу ещё один пони.

— Так, а где Паддок Уайлд? – обеспокоенно спросила она через секунду, вновь надевая магические очки, делающие окружающую ночь светлее и чётче.

Бывший зоолог, с момента заключения приблудного древесного волка в клетку прохлаждавшийся у стеночки возле интеркома, в поле зрения всех собравшихся отсутствовал. Вместе с ним пропала и охотничья пневмовинтовка, и коричневая куртка с рассованным по многочисленным карманам боезапасом.

 

*   *   *

 

Чейнджлинг Бзз топтался по покатой крыше, на которой соорудил себе местечко для ночлега. Здесь его будили лучи поднимающегося солнца, до появления которого оставалось не так и много времени. Будили примерно в то же время, когда учёные пони разбредались по своим рабочим местам в лабораторных комплексах и кабинетах. Здесь, в этом сотворённом из соломы гнёздышке, у него всегда был свежий воздух, ветерок для крыльев и тёплая труба отопительной системы, верхняя часть которой была достаточно широкой, чтобы уберечь от слабого дождика, если не было ветра. Здесь до Бзза не мог добраться практически никто.

И всё же, судя по неверной поступи и прерывистому дыханию, кто-то пытался. Бзз покрутил головой, вглядываясь в темноту, которая не была для него столь уж непроницаема. Он сразу заметил пони, который, передвигаясь на трёх ногах, медленно подбирался по скату крыши к его гнёздышку.

— Я поклялся истребить весь ваш вид, – шептал Паддок Уайлд себе под нос, не сводя оружия с неподвижной цели. – За то, что вы сделали… За всех пони, которых вы…

Бзз, даже чувствуя непосредственную угрозу для себя, не спешил взлетать или прятаться. Он спокойно стоял, изучая поведение этого конкретного пони. За проведённые среди этих существ дни он уяснил одну очень важную вещь: шерстистые больше всего на свете любили произносить слова, чем больше, тем лучше, и чтобы сородичи непременно их слушали.

— Вы чудовища, – рокотал голос Уайлда. Он подошёл достаточно близко, чтобы не промахнуться, но цель не убегала и не нападала. Паддок Уайлд не мог охотиться на такую смирную дичь. А ещё он не мог привести в порядок собственные мысли.

— Зачем ты спас её сегодня? Зачем? – негодовал зверолов. – Чтобы самому с ней расправится, да? Тебе этого очень хочется? Хочется самому убить пони, да? Уничтожить кого-нибудь из нас, одинокого и беспомощного? Доказать верность твоей королеве? А где твоя королева? Где? Твоя? Королева? – шипел Уайлд, практически ткнув оружием чейнджлингу в глаз. Бзз отвёл голову, но дальше не двигался, просто бесстрашно наблюдал.

— Стань невидимым, – прошептал Паддок Уайлд, – прошу тебя, стань невидимым… Я хочу, чтобы ты исчез. Я знаю, вы это можете… Так вы уничтожаете нас… Так вы убили Бьютимэйн… Вы убили её… Стань невидимым…

Пони трясло, он едва удерживался на скате крыши. Но не опускал оружия. Он судорожно, то и дело всхлипывая, дышал, постоянно повторяя свою просьбу. Он страстно мечтал увидеть, как чейнджлинг исчезает, как он превращается в ту невидимую угрозу, за которой Уайлд гонялся так долго. Без этого он не мог сдвинуть пусковую скобу на своём оружии. Без этого он не мог убить. Злость, страх, печаль, сомнения, нерешительность и надежда одновременно терзали одинокий разум, заставляя его скалить зубы, в то время как по щекам его катились слёзы.

— Стань невидимым, – умолял свою жертву Уайлд. – Исчезни… Пожалуйста…

Бзз его не слушал. Он вёл себя странно, словно угрозы со стороны Уайлда для него не существовало. Он смотрел на ночные улицы Стэйблриджа. Смотрел и злобно шипел, сощурившись и оскалив клыки. Если бы у чейнджлингов была шерсть, Паддок, наверное, увидел бы, как встала дыбом.

Несмотря на явное проявление агрессии со стороны ненавистного ему существа, Уайлд снова не смог выстрелить – чейнджлинг угрожал не ему. Вместо этого бывший зоолог посмотрел туда же, куда и Бзз. Очки позволили увидеть одинокого, закутанного в балахон пони, крадущегося к одному из пропускных пунктов. Он тщательно старался спрятаться от возможных наблюдателей, но неловко повернул голову, сбросив на секунду капюшон. Одного этого момента хватило, чтобы Уайлд замер на месте. Он узнал этого светло-каштанового единорога.

Имя Скриптеда Свитча, его походка, его морда закрепились в памяти земнопони навечно. Один из тех, за кого Паддок Уайлд намеревался мстить. Он был жив и крался по ночному Стэйблриджу.

Рядом продолжал шипеть и гневаться чейнджлинг. Зоолог даже захотел успокоить тварь, которую минуту назад собирался убить, но, вновь проследив взгляд по-прежнему игнорирующего стоящего рядом пони инсектоида, прищурился и всмотрелся в двигающуюся вдалеке фигуру. Что-то в поведении Бзза было непонятным. Словно он питал к одинокому единорогу, уходившему из научного центра, какие-то особо сильные негативные чувства. Или даже не к нему. К чему-то скользящему рядом с единорогом и оставляющему странный волнистый след.

Уайлду надоело щуриться, и он покрутил окуляры очков, пытаясь понять, что же это такое и почему он этого не видит. И тут же почувствовал, как его собственная шерсть до последнего волоска встаёт дыбом.

Светло-каштановый единорог был не один. На максимальной контрастности очки проявили едва различимые контуры огромной твари, скользящей в нескольких шагах от единорога. Она была длинной, массивной, змеящейся. Невидимой для невооружённых глаз.

Словно кто-то распахнул дверь с надписью «истина». И ударил пони этой открывающейся дверью. Настолько сильный гнев вспыхнул внутри Паддока Уайлда. Он был зол на эту тварь неведомого вида. Он был зол на единорога, который явно был с тварью заодно. Возможно, именно он тогда навёл её на лагерь группы, чтобы она могла… сделать то, что сделала. Ведь как иначе можно было объяснить, что погибли все, кроме выброшенного из пещеры и чудом оставшегося не замеченным Уайлда, а этот рогатый остался жив?

Но больше всего земнопони был зол на себя. За дни, месяцы, годы ненависти к чейнджлингам, невиновным в смерти Бьютимэйн. Невиновным ни в чём. Не имеющим к его боли ни малейшего отношения.

Но сейчас он увидел возможность всё исправить. Сейчас он увидел шанс отплатить.

Не думая ни о чём, кроме мести, Паддок Уайлд прыгнул с крыши. Он жёстко приземлился и едва не вывернул ногу, но даже не заметил этого. Всё его существо было сосредоточено лишь на одном. Догнать. Настигнуть. Отомстить.

Он успел сделать лишь три прыжка вперёд, когда справа на него налетела тёмная фигура и подмяла жеребца под себя.

— Так-так-так, лежим, успокаиваемся, – произнесла она кобыльим голосом. Окутанный зелёной аурой шприц хищно нацелился на шею земнопони. – Побегали и хватит.

Паддок пытался вырваться, пытался убежать. В порыве ярости он вскинул голову и заметил, как закутанная в балахон фигура скрылась вдалеке за поворотом. Невидимую тварь он разглядеть не смог, не знал, куда она делась. Но знал, что она там. Что она всегда была там.

Вонзившуюся в шею иглу охотник не почувствовал.

— Пока что о вашем переводе из ЛК-19 речи быть не может, – сообщила Кьюр, продолжая прижимать жеребца к земле и чувствуя, как под воздействием транквилизатора его мышцы постепенно расслабляются. Уайлд сопротивлялся удивительно долго, словно что-то изнутри поддерживало его, до последнего не позволяя потерять сознание.

— Нет, вы не понимаете, – хрипел жеребец в дорожную пыль. – Она уже здесь! Эта тварь пришла сюда! Она всех вас уничтожит! Она… Она… – Усыпляющая сыворотка тройной концентрации наконец подействовала, и Паддок Уайлд закрыл глаза.

Дресседж Кьюр похлопала его по макушке. Тот не отреагировал.

— Даже не представляю, как ещё вас лечить, – произнесла доктор, поднимаясь с поваленного на землю пациента.

 

*   *   *

 

Рэдфилд очень спешил вернуться в гостевой дом, к своему семейству. Ему пришлось провести несколько часов в одном из лабораторных комплексов, выйти из которого не позволяла «волчья тревога». Но теперь хищник был надёжно заперт, над Стэйблриджем разгоралось утро, а ночной кошмар по распоряжению Бикер был компенсирован однодневным отпуском. Рэдфилд хотел провести его в компании жены и маленького сына.

Апартаменты за номером двести четырнадцать в гостевом доме Стэйблриджа были чуть ли не самыми лучшими. И право предоставить эту комнату самым дорогим для него пони даровала Рэдфилду должность постоянного секретаря, отвечавшего в том числе за аренду и распределение помещений.

Прихожая номера двести четырнадцать встретила Рэдфилда темнотой, рождённой наглухо задёрнутыми шторами. Поприветствовать открывшего дверь единорога вышла не его супруга, а светло-каштановый жеребец, имевший усталый, но крайне зловещий вид.

— Утро доброе, – поздоровался он. Феноменальная память Рэдфилда мгновенно подсунула секретарю нужное имя.

— Что вам здесь надо, Свитч? – напряжённо спросил он, пытаясь заглянуть за спину стоящему на его пути жеребцу.

— Ой, да сущий пустяк, – с напускной весёлостью произнёс единорог. – Всего-то отправить одно письмецо.

Копыто вытащило из-под сюртука белый продолговатый конверт без каких-либо пометок.

— И в чём проблема? – осведомился секретарь. – Отправляйте через почтовое управление.

— Э, нет, – усмехнулся Свитч. – Я прекрасно знаю, что Бикер просматривает всю исходящую корреспонденцию научного центра. Мне нужно, чтобы это письмо прошло мимо неё. А это можете обеспечить только вы, Рэдфилд.

Рэдфилд мог это обеспечить. Но ему не хотелось участвовать в каких-то махинациях. Ноздри единорога гневно дрогнули.

— С чего мне оказывать вам такую услугу?

Вместо ответа Свитч негромко свистнул. В соседней комнате раздались приближающиеся шаги. Спустя мгновение Рэдфилд увидел свою жену, о существовании которой из-за слов непрошеного гостя едва не забыл. Глаза секретаря распахнулись во всю ширь.

Кобылка с вьющейся гривой, при виде которой трепетало его сердце, выглядела страшно: она двигалась скованно, была очень бледна, а её глаза затянуло серой пеленой, полностью поглотившей лавандового цвета радужку. Войдя в прихожую, она безучастно остановилась, словно не видя и не слыша ничего вокруг. Словно не замечая присутствия мужа.

— Дэйли? Дэйли, что с тобой? – Рэдфилд хотел броситься к ней, но светло-каштановое копыто преградило ему путь.

— Я держу её на особом контроле, – расплылся в маниакальной улыбке Скриптед Свитч. – Как гарантию того, что вы выполните мою просьбу. В противном случае я могу скомандовать ей… Убить вас. Убить вашего сына. Убить себя…

Непосредственное подтверждение этих слов последовало тотчас же, когда кобылка подняла копыто, в котором находился нож для чистки овощей. Двигаясь словно во сне, она прижала лезвие к щеке и провела по ней, оставив небольшую пунцовую чёрточку.

Если бы Рэдфилд сразу посмотрел на Свитча, то заметил бы, что тот так же удивлён этим маленьким представлением, которое в его личный план не входило. Но секретарь посмотрел на шантажиста, когда тот уже вернул на свою морду личину невозмутимости.

— Я… Я отправлю… Отправлю для вас это письмо… – практически умолял Рэдфилд. – Не надо ей вредить. Пожалуйста, не надо.

— Оно предназначается Глейсерхит, – деловым тоном произнёс Свитч, передавая конверт. – Я не сомневаюсь, что вы помните, куда именно Бикер сослала эту учёную пони.

— Да, конечно, – послушно кивал секретарь.

Свитч на несколько секунд ушёл в себя, уточняя у не присутствующего здесь, но уже проделавшего всё необходимое существа предел его возможностей.

— В ближайшее время я продолжу просить вас о некоторых одолжениях, – сообщил единорог, разобравшись в ставках этой игры. – И вы будете их выполнять. Потому что сейчас я верну вам вашу супругу. Но это не значит, что завтра она не спрыгнет с крыши этого здания, подчиняясь моему приказу. Будьте паинькой, и скоро я позволю вам насладиться спокойным семейным счастьем.

Величаво тряхнув хвостом, Свитч покинул апартаменты за номером двести четырнадцать. Через несколько секунд после этого пришла в себя хозяйка помещения. И ей сразу же захотелось прояснить две вещи. Во-первых, когда она успела поранить щёку. А во-вторых, почему у её всегда улыбчивого и уверенного в себе мужа такой вид, будто он сейчас заплачет.

Глава 18. Звезда с неба

Учёные Стэйблриджа отправляются в путь, чтобы засвидетельствовать важное астрономическое событие в окрестностях Эппллузы...

---

Скриптед Свитч всю дорогу нервно оглядывался. Даже когда оказался у самой границы леса, и Стэйблридж превратился в тёмное пятно на фоне чуть более светлых поля и неба. Единорогу всё казалось, что за ним следят, что его разоблачили и вот-вот явятся, чтобы схватить и воздать ему по заслугам. Примерно десять ночей назад, когда он и Ламия выбирались на ночную прогулку, Свитч постоянно слышал какой-то подозрительный шум. И даже испугался того, что это мог быть не только бегавший по научному центру древесный волк.

Из-за этой паники с волком ему тогда пришлось позвать змею, чтобы та приползла к самому окну его квартиры и после сопровождала его какое-то время. Обычно Ламия пряталась в ближайшем лесу, изредка через эвакуационный выход навещая единорога в его лаборатории – даже способность её чешуи преломлять свет, позволявшая огромному существу скрываться на виду у всех, не гарантировала полной незаметности.

В мысли почти готового удариться в панику единорога, занятые волками и прочими опасностями, вторгся чужой голос:

Юноша, ты забываешь, что в этих краях нет ничего страшнее и опаснее меня.

Свитч кивнул, полностью соглашаясь с этим утверждением. Причём он бы расширил масштаб «этих краёв» до Эквестрии в целом.

Ты уверен, что этот Рэдфилд передал сообщение? – спрашивал голос существа, раздвигавшего заросли и вминавшего в землю опавшую листву. Осознав, что качающиеся ветки всё равно выдают её присутствие, Ламия развеяла преломляющую завесу, решив сохранить запас внутренней магии для более важных дел.

«Он не рискнул бы ослушаться», – мысленно отвечал Скриптед Свитч. – «Мы доходчиво объяснили, что случится с его семьёй, если он не будет стараться… Кроме того, охрану на пропускном пункте он этой ночью убрал. Значит, наши требования выполняет».

Тебя интересует, почему наша встреча должна проходить в столь ранний час, – заявила Ламия. Это не было вопросом, так как ответ был ей очевиден.

«Вообще да», – начал Свитч, но собеседница грубо перебила его:

Сейчас самое подходящее время для наших планов, мальчик мой. Белое убожество ещё не проснулось. Синее убожество устало после ночного труда…

«Может, божество?»

Для тебя, может, и божество, – фыркнула Ламия. – А я знаю, кто они и откуда взялись. И как получили свою убогую магию… Поверь, они никогда не будут способны на то, что я сделаю сегодня.

Единорог и змея вышли на небольшую поляну, где деревья сиротливо обступили сухие останки своих старых сородичей, корни которых ушли глубоко в почву в напрасных поисках достаточного количества воды. Между высохшими стволами, утратившими листву, ночных путников ждала единорожка льдисто-голубого цвета. Увидев рептилию шокирующих размеров, она закономерно попятилась. Свитчу пришлось успокаивать её.

— Глейсерхит, не пугайтесь, – попросил он. – Эта тот самый друг, который мечтает помочь Союзу Академиков. Я упоминал её в письме.

— Эмм… – Единорожка всё ещё колебалась между вариантами «дать дёру» и «узнать побольше». – Могли бы намекнуть, что у вас есть такие друзья.

— Тогда бы вы, вероятнее всего, передумали приходить, – пояснил Свитч, – а нам очень нужна дополнительная магия. Мои силы, к сожалению, ограничены.

В голове единорога раздался уничижительный смешок: это Ламия с нехарактерной для змей прямолинейностью выразила своё отношение к «ограниченности сил» компаньона. Именно из-за слабой магии Свитча первая попытка выполнить данное единорогу обещание провалилась – его заклинания не смогли дать Ламии достаточной мощи. Поэтому они были сегодня здесь, и именно поэтому сегодня здесь была и эта единорожка – сил двух заклинателей должно было хватить.

— Магический эксперимент, который поможет отомстить Бикер? – припомнила строку письма Глейсерхит.

— Он самый, – подключилась к разговору рептилия, проползая между сухими стволами деревьев. При желании она могла бы поднять свою голову выше некоторых из них. – Если быть предельно честными, этот эксперимент даст нам предмет, который позволит завершить другой эксперимент. И вот тогда наступит эпоха истинной Гармонии.

Глейсерхит напряжённо следила, как змея ползает по широкому кругу вокруг неё, пока не обнаружила, что голова Ламии легла на кончик её хвоста, замкнув кольцо, препятствующее бегству. Глейсерхит нервно содрогнулась.

— Всё, что нам требуется – это много магии, – привлёк её внимание Свитч.

Чешуйчатое тело немного приподнялось, образуя арку, через которую он прошёл внутрь кольца.

— Использовав наши чары, Ламия сотворит заклинание, которое никогда прежде не видели в этих краях, – пояснил единорог. – Увы, без наших чар это чудо невозможно. Видите ли, у моей подруги есть некоторые проблемы с созданием собственной магии…

Об этом трепаться не обязательно, – предостерёг голос Ламии. Свитч признал её правоту и ограничился выжидающим взглядом. Глейсерхит наморщила нос. Как бы молодой единорог ни старался произвести впечатление великого злого гения, по множеству признаков было понятно, кто в этом дуэте играл первую скрипку, а кто пританцовывал под музыку.

— Какое заклинание вам требуется? – спросила она, отбрасывая мысли о том, что ступает на тропу, по которой здравомыслящий пони идти не стал бы.

— Любое мощное, – сказал Свитч, и тотчас же подкрепил слова демонстрацией. – Не бойтесь направить заклинание прямо на Ламию. Поверьте, вы не сможете причинить ей вред.

Ламия зафиксировала взгляд на потоках летящей к ней энергии. Слабая волна возмущения пробежала по чешуйкам у неё на спине. Магия единорога перестала следовать его воле и сплелась в непроглядно тёмный клубок, поднявшийся над сухими деревьями. Свитч вложил в заклинание весь имеющийся у него запас магии; когда сияние его рога угасло, он покачнулся и мотнул головой, борясь с головокружением.

Глейсерхит ещё раз взвесила все варианты. Обратной дороги, похоже, не было, возможности отказаться от участия она лишилась в момент, когда прочла письмо Свитча и решила, что ей представилась возможность досадить Бикер и одновременно принести пользу Союзу Академиков, который она так позорно подвела. Единорожка вступила в игру и бросила несильное заклинание, мгновенно притянутое клубящейся чёрной сферой и растворившееся в ней.

— Не скромничайте, сударыня! – требовательно попросила Ламия, словно могла насквозь видеть магические возможности каждого. Глейсерхит после секундного колебания сплела одно из самых мощных заклинаний, которые знала. Оно увеличила шар чёрной энергии более чем вдвое. Едва достигнув нужного Ламии размера, сфера, подчиняясь её приказу, ринулась вверх, в звёздное небо. Через считанные мгновения она пропала из вида, слившись с лежащей меж звёзд чернотой.

Над поляной повисла напряжённая тишина. Скриптед Свитч привалился к толстому древесному стволу, восстанавливая силы. Его спутница не сводила взгляда немигающих глаз со звёздного неба. Она была совершенно неподвижна, лишь по её спине то и дело прокатывались едва заметные волны чуть вздыбливающихся чешуек.

— И что? – через какое-то время спросила Глейсерхит, уставшая ждать и несколько разочарованная отсутствием видимого результата. – Мы уже победили?

— Я пытаюсь получить одну вещь. – Взгляд змеи по-прежнему был устремлён в небо. – Одну вещь не из этого мира.

Глейсерхит моргнула и нахмурилась.

— А что, есть какие-то другие миры? – недоверчиво спросила она.

Змея повернула к ней голову, и взгляд жёлтых глаз с вертикальными зрачками заставил пони с такой силой сжать зубы, что они захрустели.

— Есть очень много иных миров, – выдала змея, наполняя речь паузами, подсказывающими, что она цитирует чьё-то изречение. То, что она ответила голосом, не прибегая к мысленной речи или не передавая слова через Свитча, свидетельствовало, что она тратила всю свою магию на то, что пыталась сделать. – Когда-то они были собраны вместе, как семена одуванчика… Но однажды что-то произошло, какая-то катастрофа, и подобно семенам одуванчика под сильным ветром пушинки миров разлетелись на бесконечно далёкие расстояния. Однако они всё ещё проницаемы, и для кого-то даже достижимы…

— А могу я спросить, – после продолжительной паузы снова осмелилась заговорить Глейсерхит: – Кто ты такая?

— Нет, не можешь, – ответила Ламия, помолчав и попробовав раздвоенным языком ночной воздух. – Ответ на этот вопрос не предназначен для твоих ушей…

Скриптед Свитч повернул голову и бросил на кобылку извиняющийся взгляд. Он сам не раз пытался выведать у своей пугающей компаньонки о её прошлом, но каждый раз получал аналогичный ответ.

По телу змеи прошла заметная волна вздыбившихся чешуек. Словно в ответ на это высоко в небе раздался треск, как будто от разрываемой надвое тряпки. Глейсерхит и Свитч одновременно подняли головы: среди тихо мерцающих белых звёзд появилась новая. Она была неестественно большой и красной, слишком яркой для предрассветного неба и неприятно пульсирующей. По ушам пони ударил постепенно усиливающийся низкий гул.

— Заклинания мне, срочно! – потребовала Ламия. Свитч попытался сотворить что-то достойное, но сил для этого набрать попросту не успел. Глейсерхит бросила мощное заклятие, которое моментально было подхвачено невидимым веретеном, соткавшим из её магии чёрный прямоугольник, напоминавший подушку. «Подушка» тут же устремилась навстречу растущей красной точке. Пони не могли этого разглядеть и понять, но тёмная магия буквально схватила летящий объект и остановила его, погасив колоссальную скорость. Гул прекратился. После этого Ламия бережно спустила то, что было красной небесной точкой, вниз.

Окутанная магией звезда коснулась земли, и тёмное облако рассеялось, открыв взглядам змеи и пони чёрный камень неправильной формы с пульсирующими жёлтыми прожилками. Свитч бесстрашно подошёл ближе. Ему потребовалось немалое усилие, чтобы поддеть его копытом и перевернуть. Тёплый, озаряющий морды учёных пони мягким сиянием небесный гость был по-своему очарователен, выглядел одновременно беззащитным и несокрушимым.

— Это… Это что такое? – заворожённо произнесла Глейсерхит.

— Это решение проблемы источника магической энергии высокого уровня, – ничего не объяснив, ответил Свитч. Глейсерхит восхищённо вздохнула.

— Я думала, такое возможно только в легендах о Старсвирле…

— Правильно думала, – перебила её Ламия. – У Старсвирла я этому и научилась.

Свитч потряс головой. Змея довольно грубо отстранила его сознание от неких воспоминаний, которыми, очевидно, делиться не собиралась.

Я же говорила, что могу достать тебе звезду с неба, – раздался в голове единорога её полный самодовольства голос. – И я добыла…

Она замолчала и вскинула голову, словно что-то привлекло её внимание. Пони тоже завертели головами, почти сразу обнаружив в небе быстро уменьшающуюся в размерах жёлтую точку. Все трое следили за ней, пока она не превратилась в бело-жёлтый росчерк и не скрылась за верхушками далёких деревьев.

— Ещё одна? – спросила Глейсерхит.

— Что-то я не учла, – удивлённо произнесла Ламия. – Ладно, вторая звезда нам без надобности...

Она посмотрела на странный камень. Потом на Глейсерхит. Пони стало не по себе от её взгляда. Но это была лишь мысленная оценка.

— Помоги Свитчу перенести эту вещь в его лабораторию, – приказала змея. У Глейсерхит даже мысли не возникло возразить.

— Через эвакуационный туннель, – добавил Свитч. – Так незаметнее, и мы попадём сразу на цокольный этаж. – Глейсерхит кивнула.

Я вернусь чуть позже, – предупредила Ламия, петляя вокруг древесных стволов.

«Куда ты?», – машинально спросил Скриптед Свитч.

Ловить себе завтрак. Я голодна, – честно ответила змея. Голосу вторило лёгкое недовольное шипение, которым она встретила первые лучи показавшегося над лесом солнца.

 

*   *   *

 

Единорогам предстояло идти через коридор, единственным освещением которого были редкие, горящие вполнакала лампы под потолком и узкие, тянущиеся у самого пола люминесцентные полосы. Там, где они прерывались, находились двери. Скриптед Свитч и Глейсерхит знали, что таких дверей тут было шестнадцать. Шестнадцать лабораторий цокольного этажа, ключи от которых были только у работавших там пони. А Рэдфилд ещё и подсуетился, смешав график охраны так, чтобы на подземном этаже этим утром не было никого, кроме Свитча, Глейсерхит и их тяжёлой тускло мерцающей ноши.

— Нам в четвёртую, – сообщил светло-каштановый единорог. Скриптед Свитч, хотя ему и надлежало торопиться, не спеша вышагивал по мрачному коридору. Он находил, что подземелье Стэйблриджа, с его полутёмным гулким коридором, закрытыми дверями и отсутствием шастающих туда-сюда пони было идеальным местом. Идеальным для Механизма, который изменит Эквестрию.

— Моё место занял, – печально отметила Глейсерхит.

Щёлкнул замок, и Свитч услужливо распахнул дверцу. Глейсерхит окинула взглядом стены, на которых ещё недавно висели её дипломы и справочные таблицы. Нынешний хозяин держал стены голыми, а крупногабаритные вещи были расставлены по углам. Условия были идеальными для того, чтобы в помещении могла ползать гигантская тварь.

Свитч ненадолго задержался, чтобы заглянуть под одно небрежно наброшенное покрывало: там стоял первый неудачный прототип. Ламия просила оставить его собранным для каких-то одной ей известных целей. Второй был спрятан за полупрозрачной ширмой, которую отодвинуло слабое магическое воздействие.

Свитч шагнул вперёд – к превышающей его рост коробке, над которой виднелась верхняя половина двухцветного колеса; завёрнутый в мешковину и опутанный магическими нитями метеорит он тащил за собой. Единорог в нетерпении покрутил колесо – на данный момент скучное и безжизненное, потом нащупал на боковой части металлического короба крепление, ослабил его и открыл переднюю панель.

Глейсерхит не упустила возможности заглянуть внутрь. Кристаллы, паутина из тонкой золотой проволоки, чёрные непроницаемые для магии стёкла, продольные крепления, поперечные крепления, конусообразные усилители потока, решётка распределяющего узла, спаянные из маленьких кусков металла компенсаторы… Для автора это была самая совершенная картина на свете, для неё – не поддающаяся пониманию мешанина из малознакомых деталей.

Скриптед Свитч знал свой Механизм от и до. И видел в его центре непозволительную пустоту, подобную перенёсшему безвозвратную утрату сердцу, ждущую, когда явится то, что заполнит её, завершив его гениальное творение и вдохнув в него жизнь. Свитч провёл кончиком копыта по занимающей самый центр металлической полусфере, от которой отходило множество кабелей, расползающихся по всему пространству Механизма; на её внешней поверхности находилось несколько выставленных в одинаковое положение переключателей. Внутреннюю поверхность полусферы усеивали тончайшие, но неимоверно прочные иголочки, ждущие, когда их коснётся то, что станет сердцем машины.

Неуверенно, словно сомневаясь, он вытащил прилетевший с неба камень, пульсирующее сияние которого придало полутёмной лаборатории зловещий вид, и положил его в полусферу. Его свечение как магическая кровь начало растекаться по элементам машины. Свитч отдёрнул копыто и отступил на шаг, поднимая голову: наполнив лабораторию тихим гулом, его Механизм ожил. Колесо повернулось и замерло, в его верхней части оказался участок, на котором фиолетовую краску сменяла жёлтая.

Скриптед Свитч протянул ногу, собираясь толкнуть колесо, но вздрогнул, когда голос в голове приказал ему не делать этого. Даже находясь более чем за километр от единорога, Ламия прекрасно знала, чем он занят и что задумал.

— Ты права, – вздохнул единорог, обращаясь к пустоте. – Ещё не время.

Он с ощутимым сожалением полез внутрь механизма и нажал крайний переключатель на внутренней полусфере. Наполняющее кабели сияние померкло, гул затих, хотя камень внутри продолжал жить и пульсировать. Свитч закрыл и запер большой внешний короб.

— Что это за машина? – осторожно поинтересовалась Глейсерхит. Свитч посмотрел на неё сквозь упавшую на глаза чёлку.

— Это то, против чего Кантерлот восстанет рогами и копытами, – с кривой ухмылкой ответил он. – Это суть их магии. Луна, ночь. – Он показал копытом на сине-фиолетовую часть большого круга. – Солнце, день. – Жеста удостоилась другая половина колеса. – Сменяют друг друга, потому что принцессам так хочется. Но теперь они будут сменяться потому, что так хочется мне.

Свитч бережно погладил металлическую поверхность короба.

— Мне даже не нужны крылья. – Он приосанился, показывая полное отсутствие упомянутых конечностей. – Всё, что мне нужно было – это источник энергии, способный на постоянной основе перебить связь небесных светил с живущими в дворцовых комнатах кобылами.

— Но магия аликорнов – величайшая по своей силе, – с сомнением произнесла Глейсерхит.

— Здесь – возможно, – заметил Свитч, магией поднимая покрывало, чтобы укрыть от посторонних глаз Механизм. – Но вы, доктор, наверное, успели понять, что моя спутница не ограничена возможностями этого мира…

— Да, не стану спорить.

— Теперь надо это упаковать и переправить туда, где его демонстрация произведёт максимальный эффект, – произнёс Свитч. – Мне понадобится ваша помощь. А также ещё минимум два пегаса из Союза Академиков.

— Стоит ли сообщать об этом Магистру? Через неделю в Балтимэйре должен собраться весь Союз Академиков, – как бы мимоходом упомянула Глейсерхит.

Свитч раздосадовано зашипел:

— Ни в коем случае! Этот Магистр не должен иметь никакого отношения к моему проекту… – Единорог за доли секунды поменял тональность и эмоциональный настрой: ему опять давал наставления голос издалека. – Но я хотел бы, чтобы вы узнали моё мнение о Магистре и Союзе Академиков. И, по возможности, донесли его до коллег. Здесь есть о чём поговорить...

 

*   *   *

 

Когда доктор Плайдис вошла в кабинет, Бикер постаралась не замечать её неуклюжести, обусловленной серьёзным сроком беременности. Глава Стэйблриджа уже неоднократно предлагала начальнику астрономического отдела уйти в отпуск, но Плайдис отвечала, что работать не прекратит и всецело доверяет мнению специалистов медицинского департамента Стэйблриджа, которые не видят в её положении препятствий к выполнению должностных обязанностей. Когда разговоры и аргументы пошли по третьему кругу, Бикер махнула копытом и лишь попросила Плайдис держаться подальше от опасных экспериментов.

От кое-каких экспериментов Бикер при возможности держала бы подальше весь Стэйблридж. В частности, одна неуёмная энтузиастка малинового окраса, не прекращая возиться с психосоматическими матрицами, всерьёз задалась целью подняться выше всех над Эквестрией и даже начала что-то для этого строить на внешнем испытательном полигоне.

— Что такого срочного вы хотели мне рассказать? – спросила Бикер, откладывая ещё не читанный детализированный отчёт о том, что Везергласс называла «Проект “Феникс”».

Бикер когда-то по глупости пообещала, что даст добро на этот проект, если зоосад будет построен в заявленный доктором сверхкороткий срок. И Везергласс вытащила невесть откуда такой набор чар, что команда из департамента прикладной магии в срок уложилась. Руководству оставалось лишь исполнить импровизированный концерт из зубного скрежета и выполнить опрометчиво данное обещание.

— Мне стало известно, что в районе Эппллузы сегодня ночью упал метеорит, – сразу перешла к сути Плайдис, устраиваясь на гостевом диванчике. – Скажите, у Стэйблриджа есть средства, чтобы профинансировать экспедицию для его поиска?

— Да, – кивнула Бикер. – Хотя все средства на себя перетянул отдел прикладной магии, конкретно для вашего астрономического департамента мы почти ничего не закупали со дня его открытия. Будем считать, что у вас накопились приличные комиссионные. Но… Откуда у вас информация про метеорит?

— О, фактически из первых копыт, – ответила Плайдис. – Мне пришло сообщение от родственницы из Эппллузы. Их всех в посёлке ночью с кроватей посбрасывало от грохота и удара при его падении.

— Надеюсь, никто не пострадал? – поспешно проявила озабоченность судьбами других Бикер.

— Нет, профессор. К счастью, полёт небесного тела завершился далеко за пределами городка и оставил после себя лишь непередаваемые впечатления.

Жёлтой пони в кресле не потребовалось даже представлять себя на месте кого-нибудь из жителей Эппллузы – она неоднократно просыпалась от взрывных результатов неудачных экспериментов отдела прикладной магии. Бедным пони-поселенцам можно было только посочувствовать.

— Вы определили состав группы, которая отправится туда? – задала главный вопрос Бикер, подкатывая к себе карандаш.

— Я полагала взять с собой доктора Трэйл из моего управления, – ответила Плайдис, устраиваясь поудобнее. – Ещё Ситис. Это зебра, которая недавно перевелась под моё руководство – ей нужна практика.

Бикер только сейчас уловила скрытый в её словах смысл, и он ей не понравился.

— Лично вы никуда не отправитесь, доктор, – безапелляционно заявила она, придав своей мордочке максимально строгое выражение. Улыбка собеседницы быстро растаяла, но Бикер работала не клоуном и не собиралась поддерживать у всех подчинённых весёлое и беззаботное настроение. Впрочем, доводить подчинённых до возможных слёз – особенно учитывая нестабильный эмоциональный фон, сопровождающий определённые периоды в жизни кобылы – тоже не входило в её планы. Чтобы хоть как-то сгладить момент, Бикер добавила:

— Не в вашем положении.

— Ой, да прекратите вы о моём «положении»! – махнула копытом Плайдис. – Через полтора месяца о нём волноваться надо будет! А сейчас если я наперегонки с вами побегу, то вас позади оставлю. Вот какое у меня «положение».

Бикер нервно постучала копытом по столу. Она бы непременно включила в экспедиционную группу квалифицированного врача, но Соубонс, как назло, сама приболела, так что все обязанности по руководству медицинским крылом легли на Кьюр. Зелёная единорожка доблестно с ними справлялась, но вытащить её с рабочего места, которого она едва не лишилась по собственному желанию, стало невозможно. Пони-медики рангом ниже главы департамента и её заместителя были бесполезны – их мнение Плайдис попросту игнорировала.

— Я считаю, мне стоит взять нашего чейнджлинга, – решила добить руководителя будущая мать.

Бикер посмотрела на начальника астрономического отдела как на полоумную. И даже начала вспоминать, не влияет ли беременность на здравомыслие.

— От него же там все шарахаться будут! – она попыталась вразумить лежащую на диване кобылу. – Или, чего я ещё больше боюсь, покалечат. Давайте-ка без Бзза идите в поход. И так пёстрая компания.

Исполняющая обязанности руководителя пыталась найти дипломатический компромисс. Она разрешала участие Плайдис, но при этом отвечала категоричным «нет» по другому спорному вопросу. Одновременно шла на уступки и оставалась строгим начальником.

— Гм, – замялась Плайдис; как оказалось, это была остановка перед решающим ударом, – тут будет небольшая проблема. Бзз способен за себя решать, и он очень хотел бы принять участие в походе. Нам его крылья помогут разведать местность. А его глаза изучат метеорит лучше, чем все приборы. Кроме того, слава о нашем уникальном перевёртыше давно гуляет по Эквестрии. Ему даже не удивятся.

— Ну, берите Бзза, что с вами сделаешь, – сдалась Бикер. – Но вы хоть объясните ему, что это не прогулка до зоосада и обратно. Пусть держится на расстоянии от посторонних пони.

 

*   *   *

 

Везергласс напрасно трясла копытом – гаечный ключ на двенадцать ей так никто и не подал. Пришлось выбираться из-под монтируемой конструкции, потеряв с таким трудом найденный вариант просовывания ключа к неудобно расположенному креплению, и добывать инструмент лично. И, конечно же, по возвращении устроиться с таким же комфортом не получилось.

— Метеориты они решили поискать, – бурчала Везергласс, царапая инструментом неподатливое крепление. – Чейнджлинга им в помощь надо. Можно подумать, я тут семечки лузгаю!

— Доктор, как там у вас? – поинтересовался работавший на высоте третьего этажа Скоупрейдж.

— Отвратно! – рыкнула пони, надавливая копытом на инструмент. – Это не моя работа – в железках ковыряться. Моя работа – давать задания и проходить комплекс тренировок.

— Могу вас поздравить, – фыркнул ассистент, – вы сейчас испытали физические нагрузки, раздавая приказы и ковыряясь в железках. Перевыполняете собственную программу процентов эдак на тридцать.

— Я тебе этот ключ знаешь куда затолкаю, когда слезешь! – сквозь зубы пообещала Везергласс в ответ на насмешки лаборанта. Отказавшись от идеи закручивать намертво зафиксированную гайку, она выползла из-под массивной конструкции, представлявшей собой едва ли четверть от общего фронта работ.

Проект «Феникс» был сложным и объёмным настолько, что к его доводке привлекли всех сотрудников отдела прикладной магии и дюжину экспертов из других мест. Как-никак речь шла о полёте на предельную для живого существа высоту, высоту, выводящую пони как вид за пределы самого неба. Речь шла о мечте, которая преследовала доктора Везергласс годами.

Мечте, на которой Бикер едва не поставила крест, когда месяц назад впервые услышала о проекте. Она наотрез отказалась от любых идей, касающихся полётов, основанных на управляемой термической реакции. «Крылья изобретайте себе на здоровье», – сказала она тогда малиновой пони, – «но летать на бочке со взрывчаткой устав научного центра запрещает многими положениями». Пришлось несколько недель мучить профессора повторными визитами, уламывать рассказами про разработанную систему, обеспечивающую безопасность пони-пассажира, раскладывать по полочкам принцип сжигания взрывоопасного топлива… Только под давлением слов «величайший прорыв» и «идея, не имеющая аналогов» жёлтая единорожка с оранжевой гривой сердито поставила подпись под проектом «Феникс». И ещё под полусотней платёжных квитанций.

Теперь Скоупрейдж и Везергласс возглавляли свежесозданное конструкторское бюро по созданию летательного аппарата, который Эквестрия никогда прежде не видела. Миниатюрные плоские крылья, закреплённые как бы в насмешку, конический нос и четыре отделяемые – в теории – металлические бочки прямо под ним – таков был на вид проект «Феникс». Почти достигнутый итоговый результат расходился даже с рисунками доктора. Пришлось делать массу поправок, чтобы учесть аэродинамические особенности и параметры внешнего испытательного полигона, где вся конструкция до завтрашнего утра была повалена набок.

— Кажись, я закончил на сегодня, – доложил Скоупрейдж, оглядывая оставленные им сварочные швы. Работа получилась не самая аккуратная, но зато лаборант гарантировал сохранность конструкции где-то процентов на девяносто пять.

— Ага, как же, – тряхнула гривой Везергласс. – Надо до темноты проверить электронику в передней части.

— Так там два с половиной провода. Остальное всё на банальных рычагах, поршнях и магии.

— Тем более до темноты успеем, – заявила доктор, вышагивая вдоль громоздкой махины, нужной лишь для поднятия одного пони высоко вверх. – Если успеем проверить всё, то я угощаю ужином.

От ужина Скоупрейдж отказываться не стал – такая замена быстро твердеющим уголькам, которые у единорога всегда получались в качестве результата готовки, ему лично жить не мешала. А вот пару завистливых вздохов других механиков он уловил.

Примечательным было то, что вздыхали они не из-за того, что Везергласс никогда не обеспечивает ужином лично их. Вздыхали они оттого, что эта честь уже не в первый раз доставалась начальнику отдела артефактов. И дальше совместных ужинов у пары единорогов дела не шли. Половина Стэйблриджа уже называла эти отношения «рельсовыми»: вроде видно, что пони сходятся друг с другом – но это лишь оптический обман.

Игнорировавшая подобные сравнения и сопутствующие им вздохи персонала Везергласс ненадолго остановилась, приложив копыто к нарисованному на стене изображению птицы-феникс. Она делала это каждый день всю последнюю неделю, просто «на удачу». Удача пока что была при ней и неотступно сопровождала её конструкторскую команду.

 

*   *   *

 

Уже в Эппллузе доктор Плайдис поняла, что волнения начальства напрасны не были. Разношёрстная компания из двух пони, одной зебры и серого чейнджлинга, тащившего за собой небольшую тележку с оборудованием, привлекала огромное количество взглядов. В них можно было прочитать интерес, любопытство, настороженность, удивление и осуждение. Но, если не зацикливаться на отношении окружающих, то можно было полюбоваться закатывающимся за далёкий горизонт солнцем.

— Всё тихо, мирно, спокойно… – предоставила своё заключение доктор Трэйл.

— Да, ничего не изменилось со времени моего прошлого визита, – отметила Плайдис. – Хотя кузина Тамблвид писала про новую водонапорную вышку.

— Ну да, это большой прогресс… – усмехнулась Трэйл. Шедшая рядом зебра бросила на неё сердитый взгляд.

— На моей родине дома веками стоят в неизменном виде. Это признак благополучия, – сообщила новичок астрономического отдела.

Ситис остановилась и поправила торчащую в гриве заколку, которую сородичи подарили ей на прошлый день рождения. Украшение венчал здоровенный цветок «ядовитой шутки», который зебры из зельетворческих лабораторий обезвредили, высушив и удалив магически активную пыльцу.

— Я думала, у вас на родине все стихами разговаривают… – произнесла ушедшая вперёд Трэйл.

— Это привилегия, – с усталым видом пояснила Ситис. К ней наверняка не один десяток раз приставали с вопросами о стихосложении. – Испокон веков только мудрейшие зебры, прошедшие особый обряд, имеют право так излагать свои мысли. Остальным приходится ломать язык, подражая вашей речи.

— В том, как мы разговариваем, нет ничего плохого, – попыталась обидеться доктор астрономии.

— Разве я дурно высказалась о вашем наречии? – удивилась зебра. – Мне жаль, если мои слова заставили вас так думать…

— Так, у нас на повестке дня астрономия. Не лингвистика, – напомнила подчинённым Плайдис. – Хотя сначала мы должны уведомить городские власти о своём прибытии. – Она замерла перед порогом дома, над дверью которого на подвешенной табличке красовалась серая звезда. – То есть, полагаю, надо зайти сюда… Возможно, нам даже подскажут точное место, куда идти, чтобы посмотреть на метеорит.

— Плайдис! – донёсся окрик с другой стороны улицы. Научная делегация из Стэйблриджа без труда догадалась, что кобылка нежно-зелёной расцветки, отчаянно размахивающая копытом, и есть упомянутая Тамблвид. – Плайдис! Что же ты не сообщила, что приезжаешь? – Она заспешила к ним, тараторя на ходу: – Я думала, ты хотя бы известишь свою семью. А то что такое получается, тебя в отпуск редко отправляют. Мы тебя не видим совсем…

Тамблвид замерла буквально в трёх шагах от своей кузины.

— Что же ты дома-то не сидишь, бедняжка! – всплеснула копытами земнопони, наконец заметив её живот. – По такой-то жаре мотаешься! Нельзя же так себя изводить ради своей этой науки.

Плайдис тяжело вздохнула. Она не для того сбежала из-под чрезмерной опеки одной пони, чтобы незамедлительно наткнуться на такую же.

— Тамбли, это доктор Трэйл и Ситис, сотрудницы моего отдела. А это, – главный астроном кивнула на впряжённого в тележку инсектоида, – Бзз. Он… эмм… младший помощник…

— Ой-ёй-ёй! – Кузина только сейчас разглядела сопровождавшего компанию чейнджлинга и сразу отпрянула. – Он не опасный? Он не кусается?

Решивший воспользоваться моментом и передохнуть Бзз уселся на прогретый солнцем песок с таким видом, словно хотел сказать «вот делать мне больше нечего, только кусать тут всяких».

— Он очень сообразительный и способный сотрудник, – заверила доктор Трэйл.

— Ладно… – Тамблвид, очевидно, не слишком поверила учёной пони и старалась, чтобы между ней и чейнджлингом всё время был кто-то ещё. – Наверное, вы его очень долго приручали?

— Его не надо приручать. Он сам нам помогает, – пояснила Плайдис, периодически поглядывая на дверь офиса шерифа. Она, конечно, рада была тёплой семейной встрече, но хотела прежде всего уладить рабочие вопросы.

— А Сильверстара нет, – сообщила Тамблвид, заметив наконец, куда смотрит её кузина. – Он вместе с Брейбёрном и ещё несколькими пони уехал утром на территорию бизонов, улаживать вопросы по поводу этого грохнувшегося с неба камня…

— Я думала, у вас дружеские отношения, – произнесла Ситис.

— Так-то оно так, – покачала головой Тамблвид. – Но всё равно небо с облаками. То им покажется, что мы заступили слишком далеко, то они недопоймут знаки, которые мы им оставляем. Сейчас, вот, назревает проблема из-за упавшего камня. Бизоны считают, что он священный и принадлежит им. Сильверстар ссылается на старые договоры и утверждает, что раз камень упал на земле, прилегающей к Эппллузе, то принадлежит городу и горожанам.

Она повернулась и указала копытом в сторону яблочной рощи. Даже отсюда можно было заметить, что несколько деревьев потеряли часть листвы или вообще согнулись.

— Они там до сих пор, наверное, спорят.

— Тогда нам надо присоединиться к этому спору, – разочарованно произнесла Плайдис. – И представить свою точку зрения.

Глава 19. Пламя «Феникса»

Сохранение мира между пони и бизонами зависит от результатов незаурядного научного эксперимента...

---

Наука не терпит торопливости, в любом деле важен соответствующий подход. Вот и учёные пони из Стэйблриджа решили подготовиться, чтобы не за дело голыми копытами. Они расположились между рядами деревьев там, где спор по поводу судьбы метеорита было уже слышно, но самих спорщиков ещё не видно, и занялись распаковыванием оборудования. В первую очередь был вскрыт ящик с защитной униформой; длинные накопытники и плотные плащи с капюшонами из тяжёлой ткани тут же превратили двух единорожек и зебру в чуждых для прерий существ. Даже Бззу нашёлся нагрудник, достаточно лёгкий, чтобы не мешал чейнджлингу работать крыльями.

Работа закипела. С буров и щупов снималась прозрачная плёнка, датчики подсоединялись к переносным приборным станциям мотками экранированных проводов, портативный магический генератор был включён и выведен на половинную мощность. Наблюдающие за этими действиями жители Эппллузы, включая Тамблвид, чувствовали себя гостями некого мистического шоу, от участия в котором их удерживал только страх перед светло-серой мордой с фасеточными глазами. Бзз, добровольно приняв на себя обязанности сторожа, не позволял посторонним копытам касаться чего бы то ни было из оборудования.

— Какое-нибудь излучение на таком расстоянии фиксируется? – поинтересовалась Плайдис, убирая в сумку вытащенную по запарке коробку с обедом.

Ситис подняла квадратную доску со множеством вбитых в неё маленьких гвоздиков, перетянутых тончайшей проволокой, к которой достаточно свободно крепились полоски металла и разноцветные кристаллы. Понаблюдав какое-то время за вращением элементов конструкции чарспектрометра, она сказала:

— Только видимое оптическое. От солнца. – Зебра посмотрела на неподвижно зависшее на небе светило.

— Это радует. По крайней мере, за Эппллузу можно не волноваться, – произнесла Трэйл, закидывая мешок со всем необходимым себе за спину. Ещё раз проверив настройку оставляемых тяжёлых приборов, учёные двинулись в сторону не умолкающих голосов.

Их глазам предстало настоящее заседание за столом переговоров: благодаря шутке природы посреди поляны располагался невысокий плоский камень, или, скорее, остатки стёртой ветрами и солнцем почти до основания скалы. С одной стороны от каменного стола расположились эппллузцы во главе с шерифом, узнаваемым по украшенной серебряной звездой шляпе. С другой стояли бизоны, крутолобыми горбатыми холмами высящиеся как над столом, так и над земнопони. Чёрно-коричневый бизон в головном уборе из перьев определённо был вождём. Рядом с ним стояла молодая коровка, как раз сейчас пытающаяся что-то втолковать смотрящему на неё шерифу, рядом с которым стоял ещё один жеребец.

— У нас, у нашего племени, есть давняя легенда о падающих с неба звёздах, – объясняла она, не обращая внимания на скептическое выражение морды Сильверстара, – которые наши предки видели ещё тысячи лет назад. Падение такой звезды – это великое событие, которое должно быть воспето в песнях.

— Вы хотите, чтобы мы пели про то, как поломало много наших яблонь? – ехидно поинтересовался шериф Сильверстар. И пони, и бизоны были настолько поглощены спором, что, кажется, вовсе не заметили появления новой группы. Плайдис решила воспользоваться этим, чтобы оценить текущую ситуацию.

— Почему вы не видите хороших вещей? – не унималась Литтл Стронгхарт. – Ведь это знамение. С неба спустился один из прародителей земель, по которым вы ходите. Которые вы вспахиваете. На которых сажаете свои яблони. К нему нужно отнестись с уважением и почтением.

Плайдис полуобернулась к Ситис. Зебра изучила показания своего прибора и вновь отрицательно помотала головой. Глава астрономического отдела посмотрела на прореху в рядах деревьев, за которой можно было разглядеть вал вздыбленной земли. Именно туда исследователям и надо было попасть. Проблема заключалась в том, что подходы перекрывали бизоны и пони, причём каждые со своими целями. Плайдис не сомневалась, что стороны сильно расходятся во взглядах и готовы отстаивать каждый свою точку зрения. Знать бы ещё, в чём конкретно эти взгляды заключались, и можно ли как-то обратить их на пользу стэйблрижцам…

— Мы готовы отдать вам этот булыжник, – как раз озвучил позицию поселенцев Сильверстар, – просто потому что надо разровнять там землю и посадить новые деревья взамен тех, которые он погубил.

— Нельзя трогать ни камень с неба, ни землю, которой он коснулся, – пробубнил в ответ вождь Тандерхуф. По скривившимся мордам эппллузцев можно было заключить, что слышат они это уже далеко не в первый раз. Сильверстар и вовсе закатил глаза и покачал головой, словно призывая небо помочь убедить упёртого вождя.

— Нам нужен тот участок земли. Как вы этого не понимаете? – вступил в дискуссию стоящий рядом с шерифом жёлтый жеребец в коричневом жилете и широкополой шляпе. Судя по яблоку на кьютимарке, это был кто-то из известного на всю Эквестрию многочисленного семейства Эпплов.

Бзз нетерпеливо застрекотал крыльями. Плайдис была с ним, в принципе, согласна: ей уже надоело наблюдать за явно не собирающимся прекращаться спором. На последнюю мысль её натолкнуло то, что участники аграрного диспута и камней для сидения подкатили, и яблочными пирогами запаслись.

— Давайте-ка применим тактику максимальной наглости, – предложила Плайдис, призывая всю сопровождающую компанию двигаться прямо к месту падения метеорита. – Остановят так остановят, спросят – объяснимся.

 

*   *   *

 

— Докладывайте, – недовольным тоном потребовала профессор Бикер, выдернутая срочной телеграммой из своего кабинета в Стэйблридже. Её прибытия в Эппллузу, кажется, ждала не только группа исследователей, но и местные пони с бизонами. Обе фракции – не без пререканий –сошлись во мнении, что зашли в тупик, и надеялись, что сторонний взгляд на проблему поможет в её разрешении, так что единогласно приветствовали присутствие Бикер при очередной попытке прийти к соглашению. Из уважения к должности ей даже позволили сесть за «камень переговоров». Присутствующая здесь же Плайдис ощутила приступ дежа вю: с одной стороны камня хмурились и морщили лбы бизоны во главе с вождём Тандерхуфом и его дочерью Литтл Стронгхарт, с другой переминались с ноги на ногу эппллузцы под предводительством шерифа Сильверстара. Стэйблриджцы встали полукругом за спиной Бикер. Над верхушками яблонь тихо кружил чейнджлинг Бзз.

— Несмотря на запреты, которые выдвинули нам в отношении метеорита… – начала объяснения Плайдис.

— Нельзя трогать священный камень, – повторил вождь Тандерхуф.

— …Нам удалось получить кое-какие данные, – невозмутимо продолжила Плайдис и кивнула стоящей рядом зебре: – Ситис, прошу вас.

— Мой чарспектрометр зафиксировал исходящее от метеорита излучение, – начала зебра, для наглядности указывая копытом на лежащий на каменном столе прибор. Впрочем, для местных это была всего лишь доска с гвоздями, проволокой и каким-то мусором, напоминающая образчик народного искусства. – Сигнал усиливается при приближении к объекту, на расстоянии пяти шагов он становится совершенно отчётливым, что не оставляет сомнений в его цикличности. Сигналы представляют собой вспышки, чередующиеся паузами. За время наблюдения мне удалось выделить повторяющуюся комбинацию вспышек и пауз: короткая, короткая, длинная, две коротких подряд, две длинных, короткая, короткая, длинная, две коротких, две длинных… И так снова и снова.

— Даже наш чейнджлинг это заметил, – дополнила доктор Трэйл. – Как мы поняли из его стрёкота, он воспринимает исходящие от объекта сигналы как своего рода гудение.

Чейнджлинг не мог подключиться к этому докладу, но сделал над плоским камнем несколько кругов. Бикер удостоила живой анализатор магии коротким взглядом, после чего снова повернула голову в сторону Плайдис.

— Нам показалось, что эти сигналы немного странноваты для фонового излучения, – ответила на немой вопрос та. – Более того, у Ситис появилась гипотеза, что сигнал является осмысленным. Как будто камень пытается что-то нам сообщить.

Бикер сложила губы трубочкой и беззвучно присвистнула, недвусмысленно выражая насмешливое недоверие. В рядах эппллузцев раздались смешки и перешёптывания: очень многие горожане вчера хохотали до упаду, впервые услышав эту гипотезу. Бизоны, напротив, кивали, соглашаясь с учёной пони.

— Давайте предположим на секунду, что не все живые существа обладают ногами или крыльями, – настойчиво говорила Плайдис, стараясь поколебать скептический настрой своего руководителя. – Мы решили принять такую возможность.

— Астрономия отошла на второй план, – заметила Трэйл. – А на первом у нас теперь лингвистика… Мы перебрали все языки, какие знаем, – продолжила она, проигнорировав косой взгляд Плайдис. – Даже нашли сведения о диалекте бризи… Ничего не совпадает с этими сигналами.

— Мы в тупике, – дополнила пылкий ответ Ситис. – Я проверяла все спектры на всех частотах, но дополнительных сигналов не выявила. Но я не сомневаюсь, что речь идёт о встрече пони с живым существом, прилетевшим из-за облаков. И это существо пытается с нами общаться. – Она ненадолго закрыла глаза, выражая своё пренебрежительное отношение к смешкам, доносившимся от городских пони.

Бикер мельком взглянула на прибор из кристаллов и пластинок, который неподвижно лежал на каменной столешнице. Причина, по которой группе понадобилось заключение самого авторитетного учёного, которого можно было отыскать в радиусе ста километров, постепенно прояснялась.

Плайдис молча покачала головой. Она, безусловно, помнила три потраченные впустую часа, которые они провели в попытках добиться от метеорита чего-нибудь ещё помимо уже зафиксированных сигналов. Просто не прекращала надеяться, что подтверждению их гипотезы препятствует легко устраняемый недосмотр.

— Дайте взглянуть на последовательность, – сказала Бикер. Плайдис тут же вытащила из сумки и протянула ей покрытые строками точек и тире листы. Копия «послания» камня была у каждого из участников переговоров, а в своей сумке Плайдис таскала ещё пачку таких же листов, носивших попытки «расколоть» код чужого языка, вроде вычёркивания каждого второго, третьего или четвёртого символа. Добиться результата пока не получилось.

— Это точно не буквы? – спросила Бикер, прищурившись.

— Я сомневаюсь, что есть язык, где только две буквы, – ответила Трэйл.

— Если подумать, то многие машины «разговаривают» на таком языке. Они либо включены, либо выключены. Но это никак не помогает… – отозвалась Плайдис, заработав косой взгляд руководителя.

Бзз, стрекоча крыльями, пошёл на новый круг над яблоневым садом. Он постоянно так делал для разрядки, поскольку гудение метеорита, не слышимое для пони и бизонов, сильно его раздражало. Несмотря на это он пробовал по просьбе Плайдис вслушиваться в это гудение – так учёная пони при помощи особых чувств перевёртыша пыталась найти хоть какую-то зацепку.

— Случайные сигналы не могут свидетельствовать о разумности объекта, – авторитетно заявила Бикер и тут же поморщилась, когда в ответ раздались возмущённые голоса её подчинённых:

— Да где же случайные-то?..

— Здесь вырисовывается определённая закономерность…

— Мы многократно получали эти результаты. Ошибки и неточности исключены!

— Я к тому, что и точное наличие постоянного рисунка сигналов не является абсолютным доказательством того, что булыжник с неба больше чем булыжник, – прокомментировала свой ответ исполняющая обязанности руководителя Стэйблриджа. Слова эти были встречены неудовольствием со стороны бизонов.

— Звезда с неба живая! – фыркнул вождь Тандерхуф. – Подобные ей много раз спускались на землю. Может, пони и забыли, но бизоны помнят. Всё это хранится в наших преданиях. В наших песнях.

— Хотите сказать, вы уже встречали подобные объекты? – заинтересовалась Бикер.

— Не мы. Наши предки, – пояснил вождь. Он переглянулся с несколькими своими товарищами и со своей дочерью. – Они оставили нам грустную песнь о небесном жителе, который тоскует по своему дому. – Он снова посмотрел на Литтл Стронгхарт, на этот раз кивнув. Дочь вождя выступила вперёд и тонким голоском завела переливающийся мотив на непонятном для Бикер языке. Позади неё бизоны дополняли композицию басовитым слогом.

Бикер отметила, что на другом краю стола стало меньше веселья и больше недовольных фырканий. Очевидно, бизонья народная музыка не пользовалась особой популярностью в Эппллузе. Но настроения горожан её сейчас не особо волновали. Куда интереснее было вслушиваться в новую мелодию и, даже не понимая смысла, чувствовать в ней перепады настроения, невыразимую грусть существа, навеки застрявшего в чуждых краях.

Справа от Бикер с чего-то засуетилась Ситис, лучше всех понимавшая рифмованное изложение мыслей.

— Погодите-ка… – До ушей профессора долетело шуршание бумаги. Секунд через десять или через два музыкальных перепада зебра вклинилась в поле зрения Бикер, раскладывая очередную копию рисунка таинственных сигналов. – Неужели вы не замечаете?

— Чего не замечаю? – С видимым сожалением Бикер переключила внимание с песни бизонов на разложенные подчинённой листы. Зебра подцепила копытом карандаш и стала водить им по бумаге, периодически кивая в сторону отчасти поющих, отчасти мычащих бизонов.

— Ударный слог, ударный слог, тихий участок, высокая нота, высокая нота, тихий участок, смена октавы…

Бикер дождалась повтора песенной строки и провела глазами по бумаге. Музыкальный слух зебры был великолепен: он преодолел нестройность голосов племени. С трудом, но Бикер увидела нужное сочетание тональностей. Она одновременно слышала песню и видела её на листе перед собой.

— Невероятно, – выдохнула профессор. – Но теперь хотелось бы понять, как это совпадение объясняется.

— Объясняется, наверное, так, – ответила Ситис, пока её коллеги-астрономы в свою очередь следили за мотивом песни и улавливали перепады, – что эта песня появилась в то время, когда такой же камень упал на территории племени бизонов.

— Они не могли слышать его сигналов, как не слышим мы сейчас, –подхватила Бикер, разобравшись, что хочет сказать зебра, – но, видимо, что-то почувствовали. И это что-то стало частью их культуры, одной из их песен. Они как-то подсознательно связали песню с упавшим с неба камнем.

— А что если смысл песни и есть сообщение, которое пытался передать нам метеорит? – предположила зебра. – Что если он действительно просит нас вернуть его обратно?

— В смысле туда? – Бикер со скептической улыбкой ткнула копытом в голубой ковёр с вкраплениями белых ватных катышков.

Улыбка испарилась с её мордочки, когда профессор заметила, что все коллеги-учёные смотрят на неё с абсолютно серьёзным видом.

— В таком случае, этому метеориту не повредит губозакатывательная машинка, – язвительно произнесла Бикер, краем уха улавливая затихающую на печальной ноте песню бизонов.

— А мы, кстати, вполне можем вернуть его на небо, – громко заявила Плайдис. По мнению Бикер, слишком громко – бизоны и эппллузцы придвинулись ближе к учёной группе. Бзз, немного отдалившийся от места событий, заложил лихой вираж, наполнивший краткую тишину стрёкотом.

— Это правда? – незамедлительно поинтересовался вождь Тандерхуф.

— Возможно, – уклончиво ответила Бикер и тут же воспользовалась моментом, задав встречный вопрос: – А если так, вы разрешите нам, учёным пони, преследующим научные цели, прикоснуться к этому священному камню?

Бизоны задумались и принялись тихо переговариваться. Бикер сосредоточенно ждала их решения.

— Мы разрешим прикоснуться к камню, чтобы вернуть его наверх, – сказал наконец вождь племени. – Но мы будем рядом и проследим, чтобы больше вы с ним ничего не сделали.

— Не совсем то, чего я хотела… – вздохнула единорожка.

— Представители Эппллузы тоже проследят за этим, – донеслось с левого фланга. – Мы должны убедиться, что глыба не залетит обратно к нам в яблони.

Снова началось гудение двух коллективов, сопоставлявших и сравнивавших условия и возможные результаты.

— Погодите-ка. Вы же не собираетесь использовать для отправки камня на небо проект «Феникс»? – спросила Трэйл. Её начальница неспешно кивнула. Начальница её начальницы развела копытами.

— Похоже, у меня нет других вариантов! – произнесла Бикер. – Хотя я точно знаю, что мне Везергласс ответит на такое предложение. Она скажет, что я с дуба рухнула.

 

*   *   *

 

— Вы с дуба рухнули? – заорала Везергласс, опасно размахивая уровнем, в котором туда-сюда плавали отмечавшие наклон поверхности пузырьки воздуха. – Не буду я булыжники в небо запускать! На «Фениксе» лечу только и исключительно я! Я его для этого и достраиваю!

— Везергласс, я прекрасно понимаю ваше негодование. – Бикер осторожно поднималась к начальнику отдела прикладной магии по металлической лестнице, огибавшей конструкцию будущего летательного аппарата.

Везергласс трудилась над креплениями самой верхней части своей ненаглядной поставленной на «хвост» птички, манипулируя одновременно несколькими измерительными приборами. Чем-нибудь из них она вполне могла запустить в качестве ответа на неправильно подобранную реплику.

— У нас сложная дипломатическая ситуация, – продолжала объяснять Бикер, – как вы, наверное, заметили отсюда, сверху, в Стэйблридж прибыло два десятка гостей. Пони и бизонов. Они прибыли при одном условии и с одной целью – увидеть, как мы вернём священный камень, упавший с неба, обратно, за облака.

— А не пойти бы всей этой толпе в круп? – пробурчала малиновая пони.

Везергласс, выплеснув в первой вспышке весь запал захлестнувших её эмоций, уже начала остывать и примиряться с мыслью, что результатом её занявшего не одну неделю труда воспользуются другие, и что честь первым вознестись к облакам без помощи крыльев будет принадлежать не ей, а какому-то булыжнику. Она была разумной пони и понимала, что если бы Бикер смогла придумать иной выход из сложившейся непростой ситуации, то она ни за что не полезла бы к ней на верхотуру с уговорами.

— Понимаете, если мы сможем сделать это, – увещевала её Бикер, – это укрепит дружеские отношения между пони и бизонами. Неужели вам не хочется быть частью этого великого примирения?

— Можно как-нибудь без меня? – дерзила доктор, проверяя плотность примыкания люка пассажирского отсека к корпусу. – Рогатку, что ли, найдите. Или катапульту.

— Везергласс, – профессор подобралась совсем близко, и игнорировать её стало невозможно, – вы же понимаете, насколько опасна и непредсказуема ваша затея? Никто за всю историю науки Эквестрии не создавал ничего подобного вашему «Фениксу». И я бы всё равно не позволила вам залезть внутрь этого аппарата. Просто потому, что если с ним возникнут какие-то проблемы… – Бикер жестом призвала Везергласс к молчанию, – а я уверена, что с ним возникнут проблемы… мы не можем потерять вас. Я не могу потерять такого специалиста, как вы. Везергласс, позвольте опробовать ваше изобретение хотя бы на простом камне.

Малиновая пони покосилась на металлический, такой прочный – в теории – корпус; взгляд её наткнулся на нарисованного яркими красками расправившего крылья феникса. Счастье первого полёта улыбалось ему. Но не той, что дни и ночи готовила его оперение. И всё же Везергласс была рада. Рада за то, что её столь необычный «питомец» не будет чувствовать себя бесполезным, лишённым цели.

Бикер расценила этот взгляд немного иначе.

— Я обещаю, что найду средства, чтобы сделать вам ещё одного «Феникса», – сказала жёлтая единорожка, предприняв робкую попытку похлопать учёную коллегу по плечу, но тут же осознала, что эта эмоциональность переходит границы субординации, и жест превратился в простое указание на упомянутый летательный аппарат.

— Вы сказали, что этот проект едва не разорил Стэйблридж, – напомнила Везергласс, продолжая смотреть на рисунок феникса и не заметив оплошности начальницы.

— Везергласс, я же управленец, – улыбнулась Бикер. – Отчасти чиновник. А вы знаете, как любят чиновники преувеличить расходы и поднимать крик о дефиците бюджета.

Уголки губ малиновой пони слегка приподнялись.

— Будет вам второй «Феникс», – твёрдо пообещала профессор. – Не в ближайшее время, но будет. И когда вы будете его строить, то учтёте недочёты и сложности своего первого проекта. Так что вторая «птица» у вас точно получится шустрее первой. Красивее. Надёжнее. Получится такой, что не страшно будет запихивать вас в её клюв.

Везергласс вздохнула. Это был последний вздох перед капитуляцией.

— Что это хоть за камень-то такой важный? – спросила фениксостроитель, решив оставить печальную тему и утолить своё любопытство одновременно. – Что в нём такого особенного, что аж два народа за ним притащилось?.. И можно ли хоть одним глазком на него поглядеть?

 

*   *   *

 

Бикер всё ещё пыталась приноровиться к креслу главного наблюдателя, отличавшемуся возможностью поворота вправо-влево на четверть окружности. Привыкшую к солидной незыблемости мебели в своём кабинете пони это порядком раздражало, но в этом были и свои плюсы – можно было без необходимости крутить головой смотреть на «Феникса», иглой поднимавшегося на находящемся вдалеке испытательном полигоне, и на суетившихся экспериментаторов, даже сейчас, за считанные минуты до старта, продолжавших носиться от доски к доске с логарифмическими линейками.

Формулы и графики, которые они постоянно перечерчивали, Бикер разглядеть не могла даже в очках, зато объёмные фигуры наблюдателей из числа бизонов, которые вместе с эппллузцами заняли пространство ещё дальше от «Феникса» и ещё ближе к стенам здания-подковы, видела прекрасно. А доктора Везергласс было больше слышно, чем видно, потому что она превратилась в постоянно меняющий дислокацию источник распоряжений. Даже Бикер пришлось выполнить пару поручений, касавшихся устроенной ею последней предполётной проверки.

— Всех убрали из зоны запуска? – спросила Бикер, повернув кресло к ассистенту. Рэдфилд кивнул и предложил начальнице видавший виды бинокль. Бикер несколько секунд подумала, но потом покачала головой.

— Всё, мы готовы, даю обратный отсчёт, начиная со ста, – крикнула Везергласс. Сделала она это на бегу, тут же умчавшись давать очередные распоряжения очередной группе ассистентов. Для более продолжительного и содержательного разговора с начальством времени она не нашла, а Бикер не захотела её окликать и приказывать вернуться – Везергласс за минувшие шесть суток так и не прекратила сердиться из-за переделки «Феникса» в грузовой транспорт.

— Неужели мы сегодня войдём в историю? – неожиданно прозвучал рядом голос профессора Вортекса, отвечавшего за идеальное состояние погоды. Бикер была не готова к этому разговору и поначалу даже крутанула кресло не в ту сторону.

— Что-что, простите?

— Говорю, событие войдёт в историю, – повторил Вортекс, практически прочитав её мысли. День в понимании Бикер мог бы стать ещё лучше и триумфальнее, только если бы запуск удостоил своим присутствием Краулинг Шейд. Или кто-то из принцесс.

— Ничто до сегодняшнего дня не летало выше, чем пегасы, – продолжал занудствовать Вортекс. – Я знаю, я у родственников спрашивал. Максимальный потолок высоты для крылатых жителей Эквестрии около шести тысяч метров. Дальше почти нечем дышать, лёд и холод.

— Полагаю, наш «Феникс» достаточно горячий, чтобы не замёрзнуть на такой высоте, – попыталась пошутить Бикер.

— Может, и так, – почесал нос метеоролог, – а может, он на той высоте столкнётся с вендиго.

— О! – Бикер вспомнила пришедшую ей в голову пару часов назад мысль. – Нужно было назвать эту махину «Вендиго», а не «Феникс». Везергласс всё время какие-то странные названия подбирает. Вроде бы и в тему, но в то же время как-то смешно…

— Она мой многофакторный симулятор динамических метеоусловий обозвала Бурекрутом, – пожаловался Вортекс. – Потому что, видите ли, там много подвижных элементов, двигающихся по замкнутой траектории. – Он нашёл взглядом малиновую пони, которая рассаживала по местам нескольких сотрудников рангом пониже. – А мне это обидно. У моего прибора есть официальное название, зафиксированное в патентных и прочих документах…

Бикер пожалела, что кресло может лишь немного поворачиваться, но неспособно увезти её подальше от генератора жалоб.

— Да, да, да, понимаю ваше негодование, – фыркнула Бикер и попыталась жестом переключить внимание седеющего учёного на кажущегося с такого расстояния совсем небольшим колосса, носящего не самое удачное, с её точки зрения, название «Феникс».

Сделала она это как нельзя вовремя. Где-то ответственный за отсчёт пони произнёс «ноль», и в основании металлической иглы вспыхнуло хорошо видимое даже при ярком свете солнца пламя. Несколько секунд спустя до наблюдателей докатился грохочущий гул заработавшего реактивного двигателя. От разгорающегося управляемого пожара поднялись дым и пар, до половины высоты окутавшие «будущее эквестрийской науки». Медленно, словно не желая расставаться с колыбелью земли, но всё же согласно своему названию стремясь в небеса, уникальное изобретение начало подниматься в воздух. Из его основания бил ослепительный огненный факел, за которым тянулся хвост пара и дыма, словно облака, уцепившиеся за настоящий огненный хвост настоящего феникса.

Бикер восхищённо наблюдала за взлётом аппарата. Она наконец поняла, почему Везергласс выбрала для своего проекта именно это название. Как возрождающийся феникс из пепла, металлический «Феникс» восставал из грубой земной материи, возносясь к облакам и солнцу, что породило его живого огненного тёзку. Бикер отвела взгляд от набирающего скорость летательного аппарата и нашла в толпе ответственных за запуск пони Везергласс. Ей очень хотелось увидеть выражение мордочки конструктора, разработавшего и построившего это чудо инженерной мысли. Увидеть удалось только красный затылок – сама малиновая пони, размахивая копытом, что-то бурно обсуждала с тремя помощниками одновременно.

Внезапно равномерный гул набирающей высоту летательного аппарата стал прерывистым, в нём появились хорошо различимые хлопки и взрывы. Мгновенно вскинувшая голову Бикер успела увидеть, как серый дымный хвост «Феникса» окрашивается жёлто-красным, а сама металлическая «птица» расправляет чёрные «крылья», состоящие из обломков разваливающейся конструкции. Ещё через мгновение перевёрнутая свеча превратилась в быстро теряющий высоту огненный шар. Грохот взрыва, уничтожившего мечту малиновой пони подняться выше неба, докатился до наблюдателей лишь несколько секунд спустя.

Гордо возносящейся в небеса металлической «птицы» больше не было. От неё остались лишь падающие на землю обугленный скелет и пылающие перья, за которыми тянулись хвосты чёрного дыма. Попытавшийся взлететь «Феникс» оказался слишком слаб и погиб, обратившись в пепел. Только в отличие от своего живого тёзки восстать из пепла ему было не суждено.

Придя в себя, Бикер первым делом захлопнула широко раскрытый рот. Подобное проявление эмоций было неподобающим для руководителя научного центра, только что наблюдавшего за самым смелым экспериментом в истории эквестрийской науки, пусть даже закончившегося провалом. Сейчас ей следовало быть спокойной и невозмутимой, особенно с учётом всех обстоятельств. Эти обстоятельства как раз отходили от вызванного катастрофой шока и с предельно мрачным выражением морд поворачивались в сторону учёных.

— Вы были правы, Вортекс, – сказала Бикер тихо ойкнувшему метеорологу, – это событие войдёт в историю. Кажется, мы сейчас дружеским жестом развязали войну…

 

*   *   *

 

Последние из «перьев Феникса» ещё не успели коснуться земли, а Бикер уже произнесла полную наигранного миролюбия речь о том, что ситуация не относится к разряду приятных, что события приняли совершенно непредсказуемый оборот. Она также призвала не волноваться и верить, что выдержавший падение из-за верхней грани неба булыжник сколь-нибудь значительно пострадать не мог. Последние слова вызвали больше всего перешёптываний и недовольного ворчания, но пока что никто из приезжих гостей ни на кого не кидался, и Бикер определила это как свою маленькую победу.

Дальше эстафету по увещеваниям и извинениям перехватил Рэдфилд. Бикер в компании Трэйл и Ситис быстрым шагом направилась в сторону ворот Стэйблриджа. Примкнуть к этому конвою также решили Везергласс и Плайдис, занятые синхронным поиском виноватого.

— Вы заставили меня переделывать всё в последние дни ради вашего метеорита, – наседала малиновая пони. – Там было всё рассчитано на мой вес и мои габариты. Естественно, мы что-то упустили, пока всё корректировали. Вот и результат.

— А, то есть самой повторить такой полёт с такой же посадкой вы бы не отказались? – язвительно парировала Плайдис.

— Да если бы я была внутри «Феникса», всё прошло бы идеально! – кипятилась Везергласс.

— Ха! Я не знаю, уцелело ли что-нибудь от метеорита, но от вас бы осталось и того меньше, – фыркнула Плайдис, чем заслужила очередной горящий взгляд бордовых глаз. – Или вы будете отрицать негативное влияние взрыва четырёх бочек с топливом и падение с километровой высоты на организм пони?

— Я буду отрицать, что в этом виновато моё управление, – не унималась Везергласс. – Это ваш булыжник всё испортил.

— Его наличие спасло вашу полную самоубийственных авантюр голову!

— До вашего появления у меня было всё просчитано…

— Заткнитесь обе! – рявкнула Бикер. – Сейчас время сообща решать проблемы, а не выяснять отношения.

Обе учёные пони синхронно фыркнули и демонстративно уставились в разные стороны.

Единорожки подошли к маленькому серому домику. Бикер достала из кармана связку ключей и открыла узорчатую дверь, за которой оказалась сплошная кирпичная кладка. Спутницы молча ждали. Бикер в соответствии с принятым регламентом закрыла дверь и снова открыла, но на этот раз вставила ключ в верхний замок. Теперь за дверью оказалась висящая на металлических тросах тускло освещённая решётчатая кабина – один из трёх ведущих на цокольный этаж лифтов. Два других располагались в похожих декоративных постройках. Об их существовании знали практически все, но попасть внутрь заветных домиков без имевшихся только у полудюжины сотрудников ключей было невозможно.

Вся компания учёных пони расположилась в лифте, по нажатию кнопки двинувшемся вниз на глубину в несколько этажей без промежуточных остановок.

— Мы от всех спрячемся на цокольном? – поинтересовалась Плайдис. – Пока шумиха не уляжется?

— Нет, мы только кое-что заберём. – Бикер сняла со связки один ключ и перекинула его Ситис. – Дверь с цифрой семь, если помните, – сообщила она зебре.

— Что у вас там такое?

— Ваш метеорит, Плайдис, – ледяным тоном сообщила Бикер.

— Его не было внутри «Феникса»? – синхронно произнесли Везергласс и Плайдис. Два других представителя астрономического департамента, очевидно бывшие в курсе этой тайны, молчали.

Бикер смотрела на то, как стены лифтовой шахты проносятся мимо опускающейся люльки. Смотреть обманутым сотрудникам прямо в глаза ей было тяжело.

— Я забрала его из вашего аппарата во время последней проверки, – поведала жёлтая единорожка, – и распорядилась поместить в одну из лабораторий.

— Во имя Селестии! Зачем? – недоумевала Плайдис.

Лифт достиг дна шахты и замер, глухо лязгнув металлическими деталями конструкции. Перед четырьмя кобылками был тускло освещённый коридор, в котором мрачными статуями стояли два жеребца в униформе службы безопасности.

— Поместите его в ящик с инструментами, – тихо распорядилась Бикер. – Отвезёте вместе с исследовательской группой к месту падения «Феникса». Там вы должны как бы случайно его найти. – Бикер тяжело вздохнула. – Придётся отдать метеорит бизонам. Иного способа не поругаться с их племенем окончательно я не вижу.

Трэйл и Ситис поспешили выполнить приказ. Бикер не спеша двинулась по, своего рода, личному подземелью. Теперь просто в компании двух сильно шокированных единорожек.

— Вы забрали груз из аппарата, изменив его расчётные показатели? Вы вызвали сбой в полёте «Феникса»? Вы спрятали метеорит здесь под землёй? Вы не собирались запускать его в небо? Вы решили обмануть целое племя? – Везергласс взяла на себя напрасный труд перечисления проступков своего начальства.

— Да, да, много раз «да», – зашипела на неё Бикер. – Я не ожидала, что ваша «птица» будет столь капризна. Если бы вы обеспечили гостям отличное шоу, я получила бы возможность спокойно исследовать редчайшую вещь в Эквестрии.

Плайдис сокрушённо покачала головой.

— Бикер, такого я от вас не ожидала. Столь нагло и эгоистично присвоить вещь, представляющую культурную ценность для бизонов, чтобы превратить её в очередной объект для изучения...

— Времена нынче такие, – процедила сквозь зубы исполняющая обязанности руководителя. Она искала в связке ключ за номером десять и уже дважды проскочила мимо него.

Сопровождающие её учёные пони переглянулись.

— Бикер, я вас совсем не узнаю, – решилась высказать общую мысль Везергласс. – Со времени того происшествия с Эмблинген вы совершенно изменились. Без объяснений увольняете сотрудников. Обманываете и присваиваете вещи ради своих экспериментов. Вы никогда прежде так не поступали… Что происходит?

— Война происходит, вот что! – вскинулась профессор, сверкнув в сторону моралистки стёклами очков. – Сейчас против моего Стэйблриджа восстало всё научное сообщество Эквестрии. Все хотят стереть этот научный центр в порошок! Мы всем мешаем. – Бикер повернулась к Везергласс и принялась делать шаг на каждое произносимое предложение, заставляя малиновую пони пятиться. – Нас пытаются уничтожить. Лишить всех заслуг. Отнять все разработки. Союз Академиков едва не развалил нас изнутри. Я узнала про этот заговор столько, что теперь даже кантерлотским властям не доверяю. Не исключено, что это они играются с учёными пони, как с пауками в банке. Дабы снискать их милость, я должна предоставлять грандиозные прорывы, величайшие открытия, не имеющие аналогов изобретения. Иначе меня снимут с должности. А потом и у вас отберут всё – достижения, заслуги, мечты!

Везергласс обеспокоенно смотрела на начальницу. Даже при скудном освещении цокольного этажа было видно, как пульсируют вены у неё на лбу.

Ей хотелось быть честной. Хотелось прямо сообщить Бикер, что она постепенно теряет контроль над всем, и в первую очередь над собственным рассудком. Что обеспокоенная подчинённая, даже далёкая от медицины, замечает в поведении своего руководителя что-то очень близкое к паранойе. И может это доказать, ссылаясь на формулы, полученные при построение психосоматической матрицы. Хотелось подбодрить начальницу и успокоить. Но Везергласс молчала, потому что мороз от дикого взгляда горящих оранжевых глаз пробирал до костей – Бикер не хотела слышать и не услышала бы ни единого слова.

— Вам нечего здесь делать, – напомнила начальник. – Поднимайтесь обратно и организуйте поисковые отряды. Соберите то, что осталось от «Феникса». Он не стал нашим триумфом, но и не должен пропасть впустую.

Бикер повернула голову в сторону во все глаза смотрящей на неё руководителя астрономического департамента.

— Уйдёте в декретный отпуск с начала следующей недели, Плайдис, – распорядилась она и тут же подняла копыто, обрывая её ответ на полувздохе. – Передадите руководство отделом доктору Трэйл.

Продолжение этой реплики должно было содержать «в отличие от вас она исполнительна и не оспаривает приказы», но огласки не получило, хотя без труда читались в следующих фразах.

— Считайте это приказом. Вы с вашей честностью и в вашем положении – уязвимость для Стэйблриджа. Так что я не могу позволить вам остаться… Берите отпуск. Или я сама вас в отпуск отправлю! – сверкнула глазами Бикер.

Слова заставили тёмные подземные коридоры в одно мгновение стать ещё темнее и неприятнее. Будто злоба, эгоизм и разобщённость закрались в них и, затмевая свет ламп, начали глодать фундамент научного центра.

Глава 20. Спасая и спасаясь

Одно изобретение Скриптеда Свитча спасает несколько жизней, но второе губит намного больше...

---

Окутанная аурой зелёной магии приплюснутая лампа неподвижно висела, держа в пятне тёмно-синего света постоянно прижатое к голове ухо. Внезапно голова сидящей пони дёрнулась, и вместо уха под светом оказалась прядь красной гривы. Держащая лампу единорожка раздражённо зашипела и убрала её резким движением затянутого в защитную плёнку копыта.

— Во имя Тартара, сидите тихо! – приказала Дресседж Кьюр, прижимая световой излучатель почти к самому уху Везергласс.

— Я не могу сидеть спокойно, доктор, – пожаловалась малиновая пони. – Мне психосоматическую матрицу доделывать нужно. Ещё у меня в отделе сейчас куча экспериментов проходит, а контролирует их один Скоупрейдж. Надо ли мне дальше объяснять, почему я такая нервная?

— Я почти закончила, – заверила Кьюр, переключая синюю лампу в «ещё более синий» режим. – Сейчас чудо-клетки должны активизироваться.

— Пусть они скорее там… – Везергласс на мгновение уставилась в пространство перед собой, потом попыталась отстраниться от врача и приложила копыто к травмированному уху. – Ай! Ай-яй-яй! Ай!

На этот раз просить её сидеть на месте было бессмысленно – доктор вертелась юлой, ощущая щекотку и покалывание в ухе, начисто утратившем способность что-либо чувствовать после одного давнего эксперимента.

— Это нормальная реакция? – поинтересовалась Бикер, изучавшая на просвет закрытую прозрачную колбу с чёрной как смоль жидкостью.

Она получила этот своеобразный «подарок» от нового исследователя с цокольного этажа. После занявших не одну неделю лабораторных тестов Бикер наконец разрешила проверить лечебный эффект предложенного Свитчем необычного биологического соединения на живом пони. Везергласс, травмированная по всему телу, включая, по мнению некоторых, голову, подходила идеально.

— Чудо-клетки получили светокодированный сигнал, – отчитывалась Кьюр, отложившая в сторону фенообразный излучатель. – Теперь они начали процесс замещения повреждённых и утративших функциональность тканей путём формирования жизнеспособных аналогов. Процесс чувствителен, но не более чем воздействие йода или зелёнки на глубокий порез. Зато эффект будет на порядок более впечатляющим.

Две единорожки внимательно наблюдали за Везергласс, которая по-прежнему вышагивала по медицинской лаборатории на трёх ногах и теребила копытом больное ухо. В какой-то момент оно вдруг распрямилось и приняло нормальный здоровый вид, уподобившись коллеге с другой стороны мордочки. Везергласс сбилась с шага и замерла, недоверчиво ощупывая его копытом. Доктор уже и не помнила, когда последний раз её ухо пребывало в расправленном состоянии.

— Мышечная активность, как видите, уже восстановлена, – отметила Кьюр, всё это время записывавшая наблюдения в блокнот. – Хрящевая ткань должна быть вылечена через несколько секунд. Далее чудо-клетки перестроятся для исправления тонких косточек внутри наружного слухового канала. Их количества должно хватить для нормализации работы органа на всём протяжении среднего и внутреннего уха, вплоть до нейронов мозга.

— Иными словами, полное возвращение слуха, – кивнула Бикер.

— Это всего лишь от инъекции в две целых двадцать пять сотых миллилитра. В ёмкости, которую вы принесли, чудо-клеток достаточно, чтобы исцелить пятнадцать Везергласс от самых тяжёлых травм.

— Говорите тише, – попросила Бикер. – А то ведь она услышит. И найдёт способ специально получить эти травмы, лишь бы только проверить ваши слова.

Кьюр подхватила магией колбу с чудо-клетками, отошла в дальнюю часть кабинета и открыла переносной холодильник. Ещё раз взглянув на революционное средство, она осторожно поставила колбу внутрь и закрыла герметичную крышку.

— После неудачи с «Фениксом», – Бикер, бросив взгляд на всё ещё занятую своих ухом Везергласс, перешла на шёпот, – проект Свитча стал самым многообещающим. Я очень надеюсь, что на его основе мы получим всеобщее признание и дополнительное финансирование.

— Панацея, исцеляющая за считанные минуты… Действительно есть за что отсыпать монет, – улыбнулась Кьюр и повысила голос, привлекая внимание пациентки: – Везергласс, вы меня хорошо слышите?

— Что-то типа того. – Малиновая пони всё ещё недоверчиво крутила головой и дёргала ушами. Возможность полноценно слышать звуки с левой стороны была для неё непривычна.

Бикер приложила копыто к подбородку, наблюдая, как врач визуально осматривает результат работы изобретения, заметного лишь под мощным микроскопом, при воздействии сильной магии или под лучами синей лампы.

— Хорошо, – цокнула языком Кьюр, осмотрев наружную и внутреннюю поверхность уха Везергласс. Зелёная единорожка отошла от пациентки на пять с половиной шагов. – А сейчас я буду тихо произносить числа. Говорите то, что услышите.

 

*   *   *

 

Металлическая дверь эвакуационного выхода вздрогнула и откатилась в сторону. Скриптед Свитч отпустил кольцо, отпирающее замки, и посторонился. Мимо него проскользила Ламия, нёсшая сложный и доведённый до технического совершенства Механизм в чёрном клубящемся облаке. Змея обращалась с тяжёлым устройством без каких-либо проблем, тогда как Свитч мог его сдвинуть лишь при помощи платформы с колёсиками. Или грузовой телеги, которую подготовили для дальнейшей транспортировки устройства.

Дверь-шестерёнка вернулась в исходное положение, отрезав от окружающего мира ведущий на цокольный этаж коридор. Свитч вздохнул и потёр копыта. Однако Ламии этого показалось мало. Тихое исходящее от закреплённого на её спине ящика жужжание усилилось, и несколько чёрных магических волн обрушилось на холм, в который была вделана дверь, вздымая и перемешивая землю и камни. Они развеялись, лишь создав у эвакуационного выхода приличный завал, исключавший возможность эвакуации для оставшихся на цокольном этаже пони. Свитч бросил на спутницу осуждающий взгляд, но смолчал. И постарался пригасить любые мысли, которые она могла без труда прочесть.

Дальнейшее ночное путешествие парочки и их ценного груза продолжалось до тех пор, пока они не отыскали двупегасную грузовую телегу, тайно перекочевавшую из Стэйблриджа в подлесок. Об этом позаботился покорный во всём Рэдфилд. Его дальнейшая судьба вызвала ожесточённый спор между единорогом и змеёй, который закончился тем, что Ламия нехотя согласилась не вредить семье стэйблриджского секретаря. Кроме грузовой ДПТ Рэдфилд обеспечил ещё и пассажирскую для Свитча и предполагаемых попутчиков.

Глейсерхит обязалась найти в Союзе Академиков пони, не слишком рьяно поддерживающих идеи Магистра и одновременно чрезвычайно недовольных фактом существования на текущей должности профессора Бикер. Поиски заставили Свитча и Ламию отложить исполнение своего плана больше чем на неделю и томительно ждать, пока не пришло извещение, что к заговору готова примкнуть Гейлэйдж, получившая выговор и порицание от всего Союза по поводу несогласованной и проваленной слежки за Бикер. Пегаска себя виноватой так и не признала, в личной беседе послала Магистра куда подальше, фактически покинув сообщество учёных пони. Она по-прежнему считала главу Стэйблриджа преступницей. Её поддерживал Оверкаст, у которого на Стэйблридж был свой зуб, связанный с проблемами при трудоустройстве. А профессор Диспьют находился в этой компании на правах сомневающегося в целях и методах Союза Академиков мужа Глейсерхит.

Естественно, их первой реакцией на появление в лунном свете гигантской змеи были шок и ужас. Гейлэйдж даже перелетела на нижние толстые ветки ближайшего дерева, её коллега-пегас просто прижался к земле подобно живой пружине, готовый с присущей «Чудо-молниям» скоростью взвиться в воздух при малейшем признаке опасности. Лишённый крыльев Диспьют испуганно взглянул на жену, но её спокойствие помогло ему взять себя в копыта и не поддаться страху.

— У нас есть, кому тянуть транспорт, – подметила Ламия, помещая Механизм на грузовую платформу. Тёмная магия отступила от устройства и, подчиняясь воле своей хозяйки, начала работать над фиксацией груза прочными канатами.

— Ага. Только интересно, как у вас получится в нём поместиться? – Глейсерхит смерила взглядом змею и доступные для использования колесницы. Ни в одну из них Ламия не могла влезть даже теоретически.

— Способ найдётся, – заверила змея.

— Пока время было, я придумал кое-что специально для моей «подруги», – не удержался от возможности похвастаться Скриптед Свитч. – Как вы наверняка заметили, у неё на спине закреплён генератор средней мощности. Пять с небольшим тысяч чар. Делает Ламию полностью независимой от наличия поблизости единорогов.

— Предусмотрительно, – отметила Глейсерхит. Ещё одним успокаивающим взглядом она убедила мужа вести себя по-взрослому и не прятаться за повозкой. Диспьют позволил себе показаться, но после минуты созерцания занятой чародейством рептилии решил, что с него достаточно, и забрался на пассажирское место.

Оверкаст тоже решил поддаться любопытству. За всю свою карьеру он ни разу не видел существа, подобного Ламии, как по размеру, так и по демонстрируемым возможностям, и теперь не собирался упускать случай изучить уникальный объект животного мира. Объект пока что позволял себя изучить, хотя и скосил пару раз в сторону пегаса жёлтые глаза с вертикальными зрачками.

— Вы из каких краёв? – спросил Оверкаст.

— Из далёких, – буркнула змея, вспоминая, как вяжется двойной перекладной узел. Пока что вместо него выходило нечто из разряда «ни в жизнь потом не распутаешь».

— У вас магия врождённая или вы где-то обучались заклинаниям? – зашёл с другой стороны любопытствующий пегас. Ламия была вынуждена отвлечься от борьбы с верёвками, чтобы ответить приглашённому сообщнику.

— Как ты не летал с рождения, так и я колдовать не в первый день начала, – сказала она и мысленно попросила Свитча унять донимающего её пегаса.

Свитч подошёл к Оверкасту поближе и кивнул на завёрнутый в ткань и опутанный верёвками Механизм:

— Жду не дождусь, когда смогу показать возможности этой штуковины.

— Это вы в Стэйблридже соорудили? – поинтересовался пегас, переключаясь с рептилии на единорога. – Наверное, кучу ресурсов у Бикер выпросили ради этого?

— Не выпросили, а стащили втихую, – уточнил Свитч. Оверкаст усмехнулся.

— Так ей и надо, – произнёс он, ненадолго расправив крылья. – Заслужила, стерва. Будет знать, как равнять всех по наличию рога… А то я, видите ли, ей не подошёл, потому что пегас, – зло пожаловался Оверкаст.

— Что с прочими академиками? – осведомилась Ламия, оторвавшись от верёвок и отыскав взглядом Глейсерхит, которой была поручена особо ответственная миссия.

— Они напишут коллективное признание, – рапортовала доктор. – Я… В общем-то мы, –поправилась она, заметив, как хмурится коллега-пегас, – убедили весь Союз, что Магистру доверять нельзя, что он лжёт каждым своим словом. Ставка на совесть сыграла. Они сознаются во всём Селестии.

— И Селестия начнёт нервничать и в качестве мер предосторожности направит против этого союза учёных часть своей армии. Прекрасно, – похвалила непонятно кого Ламия. – Как я говорила, нам надо убрать все организованные коллективы, представляющие угрозу. Теперь можно не переживать о Союзе Академиков. Только о принцессах с гвардией. И о... – Она кивнула в сторону тёмной, обозначенной лишь несколькими огоньками громады Стэйблриджа.

— Может, не надо прибегать к таким методам? – немедленно встрял Скриптед Свитч, занимавший своё место в повозке.

— Мы это уже обсуждали, – отрезала Ламия. После того как тёмная магия скрутила последний узел на канатах, облако не растаяло, а начало кипеть, меняя форму и делясь на две части. – Также мы обсуждали, что всего двум пегасам будет весьма проблематично тянуть столь значительную поклажу.

— И до чего же вы дообсуждались? – спросил Оверкаст.

— А сейчас узнаешь. – В выражении змеиной морды можно было прочитать улыбку. С этой улыбкой она метнула клок преобразующей магии в пегаса, накрыв его полностью. Изнутри чёрного облака раздался быстро прервавшийся протестующий вопль.

Через секунду Гейлэйдж снялась с ветки и помчалась прочь, кляня себя за то, что в очередной раз не заметила магическую западню.

— Поздно, – прошипела Ламия, швыряя ей вслед второй клубок заклинаний. Она прекрасно могла видеть юркую тёмно-синюю цель в ночном небе. А вот у Гейлэйдж с обзором было хуже.

Пегаска выкручивала шею, стараясь увидеть, что творится у неё за спиной, и слишком поздно заметила, что силки тёмной магии растянулись в воздухе прямо на её пути. С придушенным писком она влетела прямо в колышущуюся сеть заклинания. В следующее мгновение ловушка схлопнулась, поглотив кобылку и оборвав её крик. Чёрная клубящаяся сфера медленно опустилась и подплыла к змее, заняв место рядом с другой, поглотившей Оверкаста. Когда Ламия ощутила, что её двойной шедевр завершён, она развеяла преобразующие сферы, явив наблюдающим за ней потрясённым единорогам то, что они скрывали.

Два крылатых пони превратились в существ, не имеющих названия в этом мире. Ламия подарила его им, мысленно шепнув Свитчу, что гордится своими «бестиями». Гордится мускулистыми конечностями, раздувшимися столь сильно, что облегающий их слой кожи, лишившийся даже намёка на шерсть, растянулся и стал полупрозрачным, подарив тварям одинаковый тошнотворно-красный цвет. Гордится массивными челюстями с устрашающим набором кривых угловатых зубов. Гордится огромными перепончатыми крыльями, с которых печально осыпались остатки ненужных больше перьев. Гордится разросшимися раздвоенными копытами, которые больше походили на лапы с двумя когтями. Гордится разумом, напрочь утратившим воспоминания и личность, готовым выполнять любые приказы создательницы и следовать инстинктам.

Две бестии гулко рычали, переминаясь с ноги на ногу. Ламия набросила на них оглобли телег. Этих новых извозчиков уже не волновала тяжесть груза или пассажиров – они были на порядок сильнее себя прежних.

— Они ведь потом обратно превратятся, да? – робко поинтересовался Диспьют, когда его страх перед новым обликом знакомых пони немного уменьшился.

Скриптед Свитч мысленно переадресовал вопрос Ламии. Ему пришёл однозначный ответ.

— Конечно, – соврал единорог. – Одно простенькое заклинание, и они снова станут пегасами. Никаких сложностей.

Ламия промолчала, не удостоив взглядом ни трясущегося Диспьюта, ни старающегося не смотреть ни на неё, ни на бестий Свитча. Она в последний раз проверила упряжь и крепления Механизма. Предстоял долгий перелёт до Кантерлота, нельзя было допустить, чтобы в полёте с устройством что-то случилось. Ламия пребывала в полной уверенности, что бестии осилят перелёт, а вот сама повозка и отдельные её элементы могли и не выдержать.

— Всё, пора улетать. – Подняв голову, Ламия окинула пристальным взглядом усыпанное звёздами небо и пару раз высунула язык, пробуя воздух на вкус. – Скоро здесь появится Кризалис. Я её чувствую.

— Она направляется сюда, чтобы помочь нам? – спросил Свитч.

— Нет. – Ламия запустила тихо гудящий ящик у себя на спине. Из него потекли белые потоки энергии, которые почти сразу чернели и расползались вдоль змеиного тела. – Она хочет мне кое за что отплатить. По возможности вывернув наизнанку.

— Она может тебе навредить? – забеспокоился Свитч.

— Она – мне? Никогда, – ещё раз фыркнула змея. – Но от попытки её это не остановит.

Повинуясь её воле, преобразованная магическая энергия уплотнилась и разделилась на три пары похожих на рыбьи плавников, симметрично расположившихся вдоль тела. Первый осторожный взмах всколыхнул траву под рептилией, последующие, всё более смелые, подняли её в воздух. Свитч с гордостью наблюдал, как собранный им генератор стабильно даёт достаточно энергии для преобразующих заклинаний, и как опытный заклинатель использует эту магию, чтобы даровать себе способность летать.

Ламия, напоминая гигантского угря, поднялась над вершинами деревьев. Теперь ей приходилось извиваться вертикально, чтобы магические плавники-крылья могли ловить воздушные потоки. Потратив некоторое время на привыкание к своей новой форме и научившись более-менее управлять полётом – для этого пришлось отвести часть энергии от крыльев и отрастить вдоль спины вертикальный гребень-парус, – Ламия сделала широкий круг над поляной и зависла, развернувшись в направлении Кантерлота. Она была готова выступить против убожеств, захвативших власть и убедивших всех, что их ложная Гармония истинна. Что ж, их правлению скоро придёт конец. Она не сомневалась в успехе, как не сомневалась в своём превосходстве над всеми живущими существами, включая аликорнов. Она видела себя выше всех, умнее всех, могущественнее всех. Таковой она была, будучи прикованной к земле, а теперь ей покорилась новая стихия.

— Не отстаём! – скомандовало существо, способное летать вопреки поговорке, и, взмахнув плавниками, двинулось вперёд. Бестии, взревев и шумно захлопав крыльями, дёрнулись, увлекая за собой повозки. Замешкавшейся Глейсерхит пришлось цепляться за край телеги и запрыгивать в неё на ходу.

Плывущей в воздухе змее осталось сделать ещё одну вещь. Отделив от третьей пары крыльев совсем небольшой сгусток тёмной магии, она направила его полёт в сторону спящего научного центра. Контролируя его частью сознания, Ламия провела сгусток по улицам погружённого в темноту Стэйблриджа и забросила через оставленное открытым окно в одну из комнат квартиры, которую должен был занимать Скриптед Свитч. По приказу змеи единорог заранее забрал из квартиры все принадлежащие ему вещи, оставив всего одну – первый прототип Механизма. Тот самый, с так и не решённой проблемой перегрева блока питания. С полностью заряженными основной и вспомогательной батареями. Скользнувший через окно сгусток тёмной магии сделал ровно одну вещь – включил это устройство. И растаял, выполнив возложенную на него задачу.

На сей раз некому было отвести энергию прототипа или прервать процесс её накопления. Для текущего цикла существовал всего один финал. Яркий. Губительный.

 

*   *   *

 

Профессор Бикер поднялась с пола и принялась судорожно шарить вокруг, ища слетевшие очки. Как хороший администратор, она решила сначала выяснить, куда их отбросило после того, как сорвало с её носа, и уже потом – почему их отбросило. Её движениям не хватало уверенности, и дело было не только в расплывающихся из-за сильной близорукости предметах: ей мешал сосредоточиться наполнивший уши противный звук, схожий с истошным писком отказавшего оборудования, если бы тот доносился через подушку. Водя копытом по полу, она пыталась восстановить недавнее прошлое: вот она сидит за столом при свете лампы, обложившись бумагами и высчитывая число публикаций в научных периодических изданиях, которыми отметились работники Стэйблриджа. В следующий момент она уже лежит на полу, глядит на столешницу снизу-вверх и трясёт головой, пытаясь избавиться от звона в ушах.

Наконец копыто наткнулось на искомый предмет, и Бикер поспешила водрузить очки себе на нос, словно возвращение их на привычное место могло вернуть и всё остальное. Борясь с головокружением, она медленно встала и повела головой, пытаясь понять, что видит вокруг. Кабинет выглядел иначе, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять – дело в освещении. Сияние полной луны и тёплый свет лампы сменило дрожащее жёлто-оранжевое зарево, проникающее снаружи. Пошатываясь, Бикер подошла к окну, ещё не зная, что увидит величайший кошмар в своей жизни.

Внутренние строения Стэйблриджа горели, вознося облака дыма выше астрономической башни. На узких улицах научного центра было яснее, чем когда-либо. В свете полыхающих остатков соломы на крышах были видны пони-учёные, метавшиеся в поисках безопасных путей. Некоторые стояли и осматривались, не представляя, что делать. Некоторые безуспешно пытались получить из трясущегося от жара воздуха воду, спасительный дождь. Но особым кошмаром, врезавшимся в сетчатку оранжевых глаз, были темнеющие фигурки пони на улицах. Лежащие без движения.

Кто-то схватил за плечо и грубо развернул застывшую и не сводящую широко раскрытых глаз с кошмара за окном единорожку. Это был Рэдфилд. Он что-то говорил, отчаянно тыча копытом в сторону рабочего стола начальницы, по крайней мере, Бикер видела, как шевелятся его губы, но по-прежнему слышала только глухой звон. Моргнув, она подняла ногу, дважды хлопнула себя копытом по уху и беспомощно мотнула головой. Рэдфилд, на мгновение сузив глаза, резко кивнул и сам бросился к столу, принявшись нажимать кнопки интеркома и что-то говорить в микрофон. Секунду понаблюдав за ним, Бикер развернулась к окну и снова уставилась на пламя, уничтожающее не только её научный центр, но и само её сердце. Тяжелее всего было осознавать, что она понятия не имеет, как немедленно всё исправить. Она не могла одной силой воли потушить огонь, не могла разогнать душащий дым, не могла броситься туда и вывести тех, кто попал в огненную ловушку и теперь в отчаянии и ужасе ждал спасения.

И всё же сознание руководителя продолжало работать. Не слыша криков, слов, рёва пламени, Бикер отчаянно искала, чем может ответить на обрушившуюся на её Стэйблридж катастрофу. Глухой звон в ушах вызвал подсознательную ассоциацию, и перед внутренним взором появился образ пожилого единорога с кьютимаркой в виде перевёрнутого смерча и его устройство из вращающихся металлических колец.

— Вортекс! Найдите мне Вортекса! Пусть запустит погодный генератор на ливень! – резко развернувшись, произнесла Бикер. Или прокричала, если судить по реакции Рэдфилда. Секретарь потратил секунду на осознание просьбы, кивнул и вновь забарабанил по кнопкам интеркома. В данный момент, насколько Бикер могла судить по быстрым движениям губ и напряжённому выражению морды, он пытался донести до всего Стэйблриджа информацию о происшествии и дать команду к общей эвакуации.

Исполняющая обязанности руководителя, не способная слышать собственные распоряжения, помочь в данной ситуации не могла. Она могла лишь надеяться, что сумеет благополучно добраться до медицинского крыла и найти там помощь, хотя что-то подсказывало ей, что помощь там сейчас оказывают тем, кто пострадал куда больше. Но она могла добежать до лаборатории Вортекса и попытаться запустить его генератор погоды самостоятельно, используя записи, инструкции и всегда двигавший науку вперёд приём – случайное нажимание кнопок.

Зелёный зал, Синий зал, Белый зал… Из-за бушующего на внутренней территории пожара все помещения казались одинаково жёлто-оранжевыми. В открытые или выбитые окна затягивало дым. К Бикер всё ещё не вернулся слух, а зрение было затуманено, но остальные чувства неимоверно обострились. Каждый шаг отдавался в копытах, шкура ощущала сухость и жар воздуха, с языка не сходила горечь пепла, нос морщился от запаха горящего дерева, а иногда – в такие моменты Бикер сотрясала дрожь – ловил тяжёлый запах горелых шерсти и кожи.

Практически все двери в лабораториях отдела прикладной магии были распахнуты настежь. Никто не попался Бикер на пути, и она попыталась убедить себя, что все сотрудники благополучно выбрались из научного центра и пребывают в безопасности. Однако кровавый след, начинавшийся у одной из дверей, свидетельствовал об обратном. Внутри ЛК-5 Бикер обнаружила доктора Трэйл. Новый начальник астрономического департамента пыталась на живую вытащить из задней правой ноги продолговатый осколок стекла, используя собственную магию и какую-то толстую книгу, в которую вцепилась зубами. Боль оказалась слишком сильной, чтобы Трэйл могла удерживать стабильное магическое поле – осколок сдвигался лишь на несколько миллиметров, а начальник департамента сквозь зубы и книгу наверняка отпускала по этому поводу какое-нибудь ругательство.

Бикер посмотрела по сторонам – кроме них в помещении никого не было. Ей требовалось срочно принять решение. Она могла попытаться помочь, но лечащей магией почти не владела, а ранение было серьёзным. Или она могла оставить Трэйл, добежать до медицинского крыла и привести – или направить – помощь, но за это время с раненой единорожкой могло произойти что угодно. И то, и другое было потерей времени, а Бикер нужно было спешить. Но застывшая в чертах тяжело дышащей кобылки боль приняла решение за неё. Бикер шагнула внутрь лаборатории.

Заметив движение, Трэйл повернула голову к двери. Бикер взмахом копыта велела ей молчать, опасаясь, что она решит выплюнуть книгу и начать задавать ненужные и несвоевременные вопросы, которые она всё равно не услышит.

Быстро подойдя к доктору, жёлтая пони бегло осмотрела засевший в ноге осколок. Судя по количеству запятнавшей шерсть крови, артерия задета не была. Бикер поблагодарила судьбу хоть за это и задумалась. Она могла выдернуть осколок, наградив Трэйл шрамом и долговременной хромотой. Но оставлять её в таком состоянии было худшей альтернативой.

Бикер посмотрела Трэйл в глаза. Та кивнула и попыталась ободряюще улыбнуться; улыбка из-за зажатой в зубах книги вышла страшноватой. Бикер на мгновение закрыла глаза и глубоко вздохнула, собираясь с силами. Всё нужно было сделать очень быстро. Открыв глаза и ухватив осколок магией, она чуть повернула голову и округлила глаза, дёрнув подбородком в сторону ближайшего стола. Трэйл на мгновение отвлекалась, ища, что напугало её начальницу, и в этот момент Бикер резким рывком выдернула из её ноги осколок. Доктор дёрнулась, раскрыв в немом для Бикер крике рот и выпустив книгу. Быстро осмотрев её ногу, та с облегчением убедилась, что кровь не начала хлестать фонтаном.

— Мне надо в лабораторию Вортекса, запустить его генератор, – торопливо проговорила Бикер, по-прежнему не слыша собственных слов. – Потом я к вам вернусь. Держите пока что так.

Она помогла Трэйл прижать рану копытом. На последовавшие от астронома вопросы руководитель Стэйблриджа сейчас ответить не могла, поэтому помчалась выполнять свою изначальную задачу. Спасения одной пони недостаточно. Ей нужно спасти весь научный центр. Хотя бы то, что от него осталось, что ещё не сгинуло в дыму и пламени.

Добежав до ЛК-10, она впервые за последние полчаса почувствовала, что удача ещё не совсем отвернулась от неё: погодный генератор стоял у стены в полной готовности. Подбежав к пульту, Бикер застыла на месте и принялась нервно грызть нижнюю губу. Как водится, Вортекс не соизволил потратить несколько минут своего времени, чтобы хоть парой символов обозначить, какой рычажок за что отвечает. Логично предположив, что самая большая кнопка отвечает за питание установки, Бикер ткнула в неё копытом. На панели зажглись лампочки, кольца начали медленно вращаться. Поздравив себя с удачной догадкой, профессор снова уставилась на пульт, гадая, что делать дальше. Все кнопки выглядели одинаково, жать все наобум было опасно, но времени не было. Понадеявшись, что ей повезёт и на этот раз, Бикер подняла копыто.

Бикер грубо отпихнули от консоли. Она резко повернулась, намереваясь высказать сделавшему это много неприятных слов, но, увидев его, сразу успокоилась. Пост управляющего погодным генератором занял сам главный метеоролог Вортекс, сосредоточенно нажимающий кнопки и то и дело заходящийся в приступах кашля. Возможно, он своим умом сообразил, что надо делать, возможно, Рэдфилд из кабинета отдал соответствующие распоряжения, но учёный добрался до лаборатории. Под умелыми копытами своего создателя многофакторный симулятор динамических метеоусловий ожил, принявшись с предельно возможной скоростью формировать над Стэйблриджем ливневый фронт.

— Вам бы лучше к медикам, – между приступами кашля заметил Вортекс. Жёлтая единорожка кивнула и только после этого сообразила, что к ней вернулся слух. Возможно, сейчас ей не требовался медицинский осмотр и помощь врачей. С другой стороны, врачам как раз могла быть нужна её помощь.

 

*   *   *

 

Потоки воды усмирили жёлтых танцоров, которые, вальсируя, пытались уничтожить постройки научного центра. Бикер мельком увидела это через окно одной из медицинских лабораторий, где в срочном порядке был развёрнут ожоговый центр, возглавляемый нёсшей ночную вахту Дресседж Кьюр. Начальник научного центра, потихоньку возвращавшая себе способность различать просьбы и приказы любой громкости, трудилась в качестве простой медсестры. Она помогала накладывать смоченную охлаждающим антисептическим раствором ткань на ожоги, промывала и зашивала раны, выдавала обезболивающие таблетки, обеззараживала и приносила Кьюр медицинские инструменты, которые ей требовались для серьёзных операций.

К числу таких инструментов относились шприцы с чёрной жидкостью и тёмно-синяя лампа. Учитывая ситуацию, Кьюр и Бикер сошлись на мнении, что будет единственно правильным использовать новое эффективное лекарство. Не только потому, что обычных медикаментов могло на всех не хватить, а потому, что один высококвалифицированный врач с десятком помощников просто не мог вылечить всех пострадавших в ночной катастрофе. Из Лас-Пегасуса была срочно вызвана вся возможная помощь, но некоторые из сотрудников научного центра могли её попросту не дождаться.

В лабораторный комплекс на носилках доставили ещё несколько раненых. Кьюр метнулась к одному столу, потом к другому, третьему. Она давала быстрые указания, относящиеся ко всем пони, желавшим помочь. Бикер была занята бинтованием ноги одного из пострадавших, когда услышала команду, предназначавшуюся только ей.

— Чудо-клетки сюда, срочно!

Бикер быстро объяснила раненому единорогу, где и как ему закрепить край бинта, а сама поспешила к контейнеру-холодильнику и вытащила оттуда наполовину заполненный шприц. С удивлением посмотрела внутрь ящика и подняла в воздух пустую колбу, в которой ещё утром было достаточно средства на полтора десятка серьёзно пострадавших пони.

— Последняя, – с дрожью в голосе сообщила она. Кьюр посмотрела на подшефную начальницу с таким же удивлением, с каким та заглядывала в ящик.

— Больше не осталось?

— Извели запас полностью, – подтвердила Бикер. Кьюр тяжело вздохнула.

— Хотя бы с пользой, – сказала зелёная единорожка, изучая последний образец лекарственного вещества, которое планировалось хранить долгие месяцы, исследуя, воспроизводя и совершенствуя. – На него хватит, – произнесла Кьюр, кивнув в сторону медицинского стола.

— Кто там? – спросила Бикер. Она за день увидела много ужасов, этот пони пострадал так сильно и был настолько покрыт пеплом и сажей, что опознать его было почти невозможно.

— Дейнти Ран, – ответила Кьюр, приманивая магией светоизлучатель.

Бикер зажмурилась и отвернулась: её била крупная дрожь. Начальник превратившегося в пепелище научного центра отчаянно пыталась сохранять спокойствие, хотя её нервы были натянуты до предела, любое дополнительное потрясение могло ввергнуть кобылку в неконтролируемую панику. Она чувствовала себя маленькой и беспомощной против сил этого мира, безжалостно отнимавших здоровье и жизнь десятков пони.

— Дорогу, дорогу, дорогу! – раздался требовательный голос: в медицинский центр прорвалась ещё одна группа единорогов с носилками. Поскольку Кьюр была занята лечением земнопони, нового пациента принимала Бикер. И ей потребовалась вся выдержка, чтобы суметь сделать хоть что-то после увиденного.

«Соубонс, конечно же… Твоя смена закончилась, ты сидела дома», – с бесконечной тоской подумала Бикер, смотря на едва подающую признаки жизни единорожку, тело которой было чудовищно обезображено ожогами и испещрившими шкуру осколками и щепками.

Шприц с чудо-клетками, уже зависший над шеей раненого земнопони, обхватило оранжевое магическое поле, подавившее ауру зелёной единорожки.

— Какого сена? – Кьюр наблюдала, как лекарство перелетает в копыта руководителя Стэйблриджа, замершей рядом с другим пациентом.

— Извини, Кьюр, – пробормотала Бикер, не слишком заботясь о том, сможет ли та услышать её. – Мне нужно спасти Соубонс.

Прежде чем в её действия вмешались слова или чья-то магия, Бикер сделала укол пострадавшей пони, полностью израсходовав на неё весь оставшийся запас чудо-клеток. После чего руководитель отобрала и синюю лампу, которой начала водить над Соубонс.

— Гармонии ради! – взъярилась Кьюр. – Вы могли разделить эту инъекцию! Мы могли стабилизировать обоих… – Она осеклась на полуслове и бросилась к другому столу, отвечая на истошный писк приборов, к которым успели подключить Дейнти Рана.

— Мне сейчас нужен живой и полностью работоспособный врач, – холодно произнесла Бикер. Она внезапно ощутила полное спокойствие. Другая на её месте давно забилась бы в угол, обхватив голову копытами, или ударилась в панику, но всё, на что хватало сейчас чувств руководителя центра – заставлять переднюю левую ногу слегка подёргиваться. В таком противоречивом состоянии Бикер наблюдала, как затягиваются мелкие порезы на теле Соубонс, как из глубоких ран на поверхность выдавливаются инородные тела, бывшие некогда частями стейблриджского дома и его внутренней меблировки.

Лежащая на столе единорожка дёрнулась и попыталась подняться. Немного преждевременно – чудо-клетки ещё работали над переломом бедра. Бикер жёстко прижала пациентку с высшим медицинским образованием к операционному столу.

— Рано, – объяснила она, продолжая водить над ней синей лампой.

Соубонс пыталась оглядеть помещение, насколько позволял угол обзора и растрёпанная грива: вокруг неё лежали, бегали, сосредоточенно делали всё, что в их силах, пони. Воздух был наполнен мокрой гарью и дымом, запахами горелой шерсти, крови, антисептиков. На уши давил постоянный шум, какофония из стонов раненых, голосов пытающихся оказать им помощь врачей, писка приборов и доносящегося с улицы грохота.

— Что… что произошло? – спросила Соубонс. Последним её воспоминанием была положенная на тумбочку книга, которую она читала на сон грядущий.

— Вы не представляете, насколько сильно я хочу это выяснить, – произнесла Бикер. Жёлтая единорожка поймала себя на мысли, что занимается не теми вещами. Да, она может помогать в лечении пострадавших. Но теперь всю ответственность и всех раненых следовало передать в ведение Соубонс.

Бикер же, как администратору и руководителю, пришло время поработать в другом направлении – выяснить, стечение каких обстоятельств послужило причиной кошмару, ворвавшемуся в обещавшую быть тихой ночь.

 

*   *   *

 

Вокруг было темно и тихо. А если переходить на абсолютную шкалу, то вокруг было абсолютно темно и совершенно тихо, словно её глаза внезапно ослепли, а вместо двух исправно работавших ушей вдруг не осталось ни одного. Но, самое удивительное, уши были в целости – они двигались и подёргивались в такт мысленным командам. И были чуть ли не единственной вещью, которой удавалось пошевелить.

Также Везергласс могла слегка покрутить правым передним копытом. Левая передняя нога оказалась под левым боком, на котором малиновая пони лежала. Придавленная телом, она затекла и мучительно ныла, но как справиться с этой бедой, единорожка пока не знала. Попытка пошевелить задними конечностями вызвала такую боль, что по абсолютной шкале абсолютную шкалу абсолютно зашкалило.

Везергласс удалось немного приподнять голову и сделать глубокий вдох. Воздух вокруг был очень неприятный – сухой, пыльный, горячий. Каждый вдох царапал горло, она едва сдерживалась, чтобы не зайтись в кашле.

Темнота и тишина давили почти физически, и Везергласс напряглась, сформировав огонёк на кончике рога. То, что открылось её глазам в неверном свете, было удручающим, если не сказать сильнее: мешанина из битого кирпича, гнутых труб, разбитых в щепки досок, каких-то осколков… Всё это плотной стеной обступало лежащую на боку пони, недвусмысленно давая понять, что в Стэйблридже произошло нечто очень и очень серьёзное.

Единорожка рассмотрела доступные ей варианты. Попытка серьёзно сдвинуться с места упиралась в боль, говорившую о том, что задние ноги либо сломаны, либо придавлены, либо, если везение решило отыграться на малиновой пони, и то и другое сразу. Телепортация исключалась по нескольким причинам. Во-первых, мешали придавившие сверху конструкции. Во-вторых, Везергласс плохо представляла себе точку, в которую могла переместиться. В-третьих, у неё почти иссякли магические силы – даже свет пришлось убрать, так как от перенапряжения в висках уже стучала кровь, а мысли путались.

Везергласс закрыла глаза и попыталась отвлечься от пульсирующей боли в ногах, раскалывающейся головы, саднящего горла и накатывающего ещё более тёмными, чем окружающая темнота, волнами ужаса. Получалось плохо. Она попыталась уцепиться за самую светлую из связных мыслей, чтобы не начать тихо скулить от страха и отчаяния.

«Спустилась, называется, в общую прачечную. Нашла момент простирнуть комбинезон… Эх, мда... Не переживай, Гласси. Тебя не бросят. Тебя будут искать. Тебя скоро найдут. Наверное…»

i-font-famiz���

Глава 21. Дружбопушка

Запертые на цокольном этаже учёные ищут способ выбраться на поверхность...

---

Стук в дверь был монотонным и раздражающим. Скоупрейдж замедлил вращение шлифовального круга, отложил кристалл, который держал в копытах, снял защитные очки. Пока он не спеша проделывал это, неизвестный оставил в покое его дверь и, судя по приглушённому звуку, принялся стучать в соседнюю. Чёрный единорог, бредя к двери и отодвигая засов, отстранённо размышлял о том, как много учёных вообще работают на цокольном этаже в столь поздний час.

Лично Скоупрейдж практически никого не встречал во время собственных ночных посиделок, разве что шестёрки охранников посменно патрулировали коридор где-то поблизости. Остальные учёные, если и находили возможность поработать в своих лабораториях, то сидели там тише воды. Во всяком случае, не бегали к соседям и не колотили в двери столь отчаянно.

В едва приоткрывшуюся дверь из коридора просунулась мордочка молоденькой зебры. Заметив заколку с синим цветком, Скоупрейдж вспомнил, что она работает в отделе астрономии, то есть должна находиться предельно далеко от цокольного этажа.

— Что случилось? – вежливо поинтересовался Скоупрейдж. Исходная форма вопроса была куда более жёстко-вульгарной, но претерпела две мысленные редакции.

— Вы разве не слышали? – изумилась зебра. – Что-то недавно громыхнуло! Там, наверху.

Скоупрейдж задумчиво почесал затылок. Он действительно не так давно ощутил какую-то дрожь, едва не стоившую ему находящегося в тот момент в процессе обработки кристалла. Но он сразу вспомнил, где работает, и не стал отвлекаться на подобные мелочи.

— Я сидела в седьмой лаборатории. Я услышала. Решила выяснить, что произошло. Но никак не могу связаться ни с кем наверху, – продолжала свой сбивчивый рассказ Ситис.

— Сейчас проверю.

Скоупрейдж вернулся в свою лабораторию, чтобы проверить интерком. Зебра осторожно пошла следом за ним. Настенная панель выглядела вполне рабочей, во всяком случае, от неё удалось добиться шипения статики, однако попытки докричаться хоть до кого-нибудь сквозь это шипение оказались безуспешными. Скоупрейдж нахмурился и отвёрткой в три приёма скрутил внешнюю панель. Все механические составляющие переговорного устройства были в порядке.

— Линию где-то оборвало, – вынес вердикт единорог.

Тем временем в коридоре прозвучали ещё два взволнованных голоса:

— Ситис, вы где?

— Ситис, отзовитесь!

Скоупрейджу стало интересно, кому это ещё не спится в такой час. Оказалось, что два охранника, которым как раз полагалось находиться на посту на цокольном этаже, последние несколько минут проверяли, работают ли ведущие на поверхность лифты, на одном из которых они спустились незадолго до сотрясшего всё подземелье грохота.

— Управление подъёмниками не работает, – сообщил один из них, потирая слегка запачкавшееся не прикрытое униформой копыто.

— Я больше скажу, – добавил второй, – в правой шахте сверху падают куски горящей кровли. Что бы на поверхности ни случилось, здесь может быть безопаснее всего.

— Значит, даже если питание лифтов заработает, пока ими пользоваться нельзя. – На правах старшего по должности среди присутствующих начальник Хранилища Артефактов Скоупрейдж взял на себя руководство группой. – Их безопасность под вопросом… Что-то там очень серьёзное случилось. – Единорог поднял голову, посмотрев на тускло освещённый потолок. – Потому что повредило три лифтовых шахты сразу и подземную линию коммуникаций.

— Протокол предписывает нам воспользоваться эвакуационной дверью, – сообщил один из охранников. Скоупрейдж кивнул и посмотрел в даль пустого коридора.

— А протокол не объясняет, почему вас здесь всего двое, а не шестеро?

— Понятия не имею, – пожал плечами первый из охранников. – Мы с Компрендом пришли на свой пост на десять минут раньше положенного. Никого не застали. Остальные наши должны были подойти… Но теперь это вряд ли.

— А мы, вроде, сегодня Лиша сменяли? – подключился Компренд. – Лиша и Хэштриггера! Странно, эти оба два, вроде, ответственные. Так, чтобы сами ушли, такого не было.

— Да в последнее время с расписанием какая-то фигня творится. Помнишь, мы как-то выяснили, что должны были дежурить, но вместо нас другим сказали дежурить? А потом оказалось, что несколько часов здесь вообще никто не дежурил…

— Так, дежурные! – остановил перепалку напарников Скоупрейдж. – Календари себе будете составлять, когда мы отсюда выберемся. Нам в ту сторону, – на всякий случай напомнил он, указывая на тусклый коридор, дальний конец которого виден не был.

Всё шло без каких-либо заминок до того момента, пока не настал черёд открывать эвакуационную дверь. Скоупрейдж с долей рисовки потянул за три отпирающих кольца и отступил на шаг, ожидая открытия двери. В толще бетона над его головой что-то натужно загудело и заскрежетало, с потолка просыпались мелкий песок и пыль, однако «шестерёнка» осталась недвижима.

— Не понял юмора, – сказал Скоупрейдж и снова потянул за кольца, на этот раз сильнее. Дверь не поддалась. Охранники поспешили на подмогу, но вне зависимости от того, применяли они копыта или магию, тянули за кольца одновременно или порознь, эвакуационный выход оставался наглухо закрытым, делая эвакуацию невозможной.

— Твою комиссию! – ругнулся лаборант и, чисто для успокоения совести, подолбил в сплошной металл копытом.

— Мы под землёй, без связи с поверхностью, без информации о том, что там творится. Выходов нет, и нам нужна открывашка для гигантской консервной банки, – резюмировала не принимавшая участия в забавах с дверью зебра.

— У меня есть одна, – неохотно произнёс Скоупрейдж, – но я её ещё не проверял в действии. Последствий предсказать не могу, а жить хочется.

— Может, всё-таки проще подождать, пока нас отсюда вытащат? – робко предложил Компренд, за что сразу стал объектом насмешек со стороны сослуживца.

— Ишь ты, забоялся! А то ты каждый день, ходя по этому коридору, жизнью не рискуешь? У нас, вроде, на той неделе трое или четверо в медчасть отправились. Как раз после нас дежурили. Нарвались, вроде, на испытания инфразвукового передатчика. Или ты не слышал?

— Слышал, слышал, – проворчал Компренд. – И повторить их судьбу желания не испытываю.

— Давайте исходить из предположения, что сверху за нами никто не придёт, – грустно произнесла зебра. – Мы ничего не знаем о масштабах бедствия. Возможно, что только нам повезло спастись, потому что мы глубоко под землёй.

— Что, серьёзно? – скривился пони-охранник. – Мы что, вроде последних пони в Эквестрии?

Скоупрейдж оставил этот увлекательный, но совершенно пустой разговор без внимания и тихо побрёл в обратную сторону, к своей лаборатории. Там на тонких подпорках и леске висело устройство, которое могло бы помочь в данной ситуации. При соблюдении многих «если». Например, оно помогло бы, если теоретические основы для его создания не содержали ошибок. Если на основе этой теории единорог подобрал правильные комплектующие. Если он правильно его собрал. И если вся эта собранная конструкция действительно способна на то, для чего задумывалась.

Единорог обошёл по кругу сборочный стенд с крепившимся на нём устройством. Прототип нуждался в доводке, но мог быть классифицирован как работоспособный. Единственным минусом было отсутствие одного из ключевых кристаллов. Того самого, который единорог шлифовал на станке, когда его отвлекла Ситис. И теперь его надо было закончить, в противном случае устройство могло или не заработать, или сработать так, что пострадавшие в научном центре будут не только на поверхности.

Пока Скоупрейдж спешным порядком заканчивал работу над последним элементом устройства, коллегам в коридоре надоело выяснять, при каких условиях о пони можно сказать, что он последний в Эквестрии, и они всей толпой набились в его лабораторию. Но единорог сосредоточился на важном процессе получения идеально ровной поверхности, и до момента, когда стало возможным откинуть чёлку и снять с глаз защитные очки, на посторонних и их вопросы внимания не обращал.

Последним штрихом было закрепление кристалла на устройстве, в предусмотренном для него гнезде. При этом Скоупрейдж удивился, мельком глянув на часы на ноге и поняв, что просидел за шлифовальным станком больше часа.

— Как будто бы всё. Идите сюда, требуется помощь! – обратился Скоупрейдж к охранникам. Эргономикой на данном этапе работы он не занимался, так что прототип получился довольно громоздким, а тащить его до места проведения испытания было прилично.

Утомлённые ожиданием и томящиеся неизвестностью единороги и зебра поспешили сопроводить новатора к засбоившему эвакуационному выходу. Остановившись шагах в двадцати от двери, Скоупрейдж стащил со спины Компренда нечто напоминающее сапог, инкрустированный крупными кристаллами. Точнее, это была шестигранная белая труба с множеством мелких отверстий в корпусе и одним большим отверстием в вершине, куда Скоупрейдж не без опаски засунул копыто и половину ноги в придачу. Другую сторону «сапога» венчал пирамидальный, с отшлифованной почти до игольной остроты вершиной кристалл. Лаборант напомнил себе, что шансы остаться без этой конечности для него невысоки – так, процентов четырнадцать максимум.

— Это что за штука? – Ситис повторила произнесённый ранее, но проигнорированный единорогом вопрос. Она не отводила глаз от белого устройства, зачарованная игрой света на идеально отполированных гранях кристаллов.

— Я называю её Дружбопушкой, – пустился в объяснения Скоупрейдж. Эта речь больше всех требовалась ему самому – она придавала храбрости. Храбрость нужна была для того, чтобы надавить тыльной стороной копыта на скобу внутри изобретения. – Раньше называл «Боевая Фальш-Гармония», но мне это имя не понравилось. Слишком длинное.

Он со смешанными чувствами наблюдал, как медленно разгораются пять кристаллов по сторонам устройства. Он мог в любой момент прервать зарядку, но только до тех пор, пока не начала светиться венчающая устройство пирамида. После этого возможности безопасно сбросить накопленный заряд не существовало, вышедшее на рабочий уровень магическое оружие – старший лаборант и глава отдела изучения артефактов не тешил себя иллюзиями насчёт сути своего изобретения – должно было выстрелить. Но пока оно заряжалось, его не было необходимости даже держать наведённым на цель, так что Скоупрейдж спокойно стоял, упираясь краем «подошвы сапога» в пол, словно это был обхвативший ногу гипсовый слепок.

— Принцип работы списан с оригинальных Элементов Гармонии, – говорил единорог, пока его Дружбопушка «прогревалась». – Пять однополярно настроенных магических кристаллов дают синхронный синергетический импульс, который выводится через артефакт с мультиплицирующим свойством. Он одновременно служит и направляющей для исходящего потока энергии огромной мощности. – Скоупрейдж напряжённо затаил дыхание, поскольку эффект свечения дошёл до кристальной пирамиды. – Отойдите-ка мне за хвост шагов на несколько, только не очень далеко, и держитесь ровно за мной. Если вам не трудно.

Пони-охранники подчинились. Но зебра, всё так же зачарованно смотрящая на игру света в разноцветных кристаллах, не сделала ни шага в сторону.

— А почему Дружбопушка?

— Потому что, как я рассудил, – быстро пробормотал Скоупрейдж, с натугой вытянув вперёд ногу и косясь на своё изобретение, – с тем, у кого она есть, лучше дружить…

С последним сорвавшимся с губ единорога словом с обращённой вершиной к заблокированной двери пирамиды сорвался голубоватый энергетический шар. Разрядившиеся кристаллы мгновенно угасли, а единорога и зебру сдвинуло на шаг отдачей от выстрела. Им также сменило причёску, поставив гриву торчком.

Отливающий радугой магический заряд ударил в эвакуационную дверь и, игнорируя задумку конструкторов сделать её устойчивой к любым внешним воздействиям, игнорируя подпиравший выход с другой стороны завал, игнорируя заниженные ожидания создателя, выбил «шестерёнку» из пазов, отправив её в полёт, словно бумажную. Ударная волна пронеслась по коридору до самых лифтов.

— У-у-уф-ф-ф! – Скоупрейдж осторожно стащил с ноги образчик опасной технологии. – Это было опасно для здоровья. – Он виновато улыбнулся зебре, пытавшейся вернуть форму гриве, с которой сорвало заколку. – Что я могу сказать?.. Концентрировать мощный заряд в компактном носителе я бы никому не советовал. Ничего хорошего…

 

*   *   *

 

Каждый следующий доклад, с которым пони являлись в разбитую на внешнем испытательном полигоне палатку руководителя, приносил ещё больше плохих новостей.

— На настоящий момент мы потеряли двадцать восемь сотрудников, – произнесла Дресседж Кьюр, ради этого отчёта оторвавшаяся на десять минут от выполнения своих обязанностей. – Но, я боюсь, это ещё не окончательная цифра… Кстати, Дейнти Ран жив, если вам это вдруг интересно. – Зелёная пони бросила в начальницу злой взгляд. Бикер не отреагировала, угрюмой статуей нависая над импровизированным столом из пары ящиков и широкой доски.

— Это последствия. Что с причинами? – спросила она, обращаясь к Вортексу.

Метеоролог, в отсутствии Везергласс второй специалист по выходящим из-под контроля экспериментов, разочарованно покачал головой.

— Тут пока сложно делать выводы. Согласно первым наблюдениям, катастрофа произошла в одной из комнат жилого дома на Инноваторской улице. Учитывая степень разрушений, что бы это ни было, оно имело эквивалентный заряд минимум в три тысячи чар, вероятно, больше. И я не представляю идиота, который бы потащил что-то подобное в свою квартиру.

Вортекс ткнул копытом в красный кружок, украшавший карту научного центра. Бикер придвинула к себе список жильцов, для которых в отмеченном доме выделялись помещения. Скудный перечень из семи имён учёных пони различного ранга и профиля деятельности. Троим повезло находиться на рабочих местах и уцелеть. Двоих Кьюр также внесла в другой листок, отличавшийся сплошной чёрной рамкой. И двое, в самом низу списка. Доктор Везергласс и ещё один постоялец, прописанный совсем недавно. Те, кого пока не могли найти.

— Прост’ите. – Пока начальник разрушенного научного центра изучала цветные круги, у всегда открытых матерчатых дверей её нового кабинета нарисовалась остроносая морда земнопони в тёмном костюме. – Мне сказали, тщто именно здесь я смогу найти профессора Бикер.

— Ну а вы кто и по какому вопросу? – без особого интереса произнесла Бикер, ожидая, что гость окажется каким-нибудь агентом по недвижимости из Лас-Пегасуса или родственником одного из сотрудников.

— Бладхаунд, – представился жеребец. – Я пониэмаю, что момент выбран не совс’ем удачный, но я прибыл, дабы арестовать некого Скриптеда Свитча. Как в’иновного в убийстве профессора Эмблинген.

Бикер мгновенно приподнялась, упёршись передними ногами в «стол» и сверля остроносого земнопони взглядом.

— Кто убил Эмблинген? – переспросила она.

— Единорог Скриптед Свитч, один из сотрудн’иков вашего центра. Я не могу рассказать вам что-либо помиэмо этого, так как это выходит за рамки контракта, по которому я работаю…

Бикер решительно покачала головой и вдобавок провела копытом над импровизированной столешницей.

— Нет уж, сударь Блад… рейн или как-вас-там. Половина Научного совета считает меня виновной в этом преступлении, поэтому я обязана знать, как всё обстояло на самом деле.

Детектив недовольно поджал губы. Его усы смешно дёрнулись, но никто не улыбнулся. Условия составленного самим детективом контракта гласили, что раскрытие даже части информации кому бы то ни было помимо заказчика, если это не абсолютно необходимо для продвижения в расследовании, недопустимо. Однако, судя по сжавшимся челюстям и горящим глазам стоящей перед ним единорожки, он не услышит от неё ни слова, пока не ответит на её вопрос. Это могло стать препятствием в поисках Скриптеда Свитча, и детектив принял компромиссное решение.

— След проклятия позволил мне установить номер вагона и пассажирского м’еста, которое занимал предполагаемый убийца. Ушло много вриэмени, чтобы установить его личность по журналам продаж билетов, имевшимся у диспетшеров на вокзалах. И ещё больше, чтобы отыскать место работы мистера Свитча.

— Допустим. Но зачем он?.. – Бикер замерла на полуслове, когда сознание само выдало ответ. – Чтобы я сохранила свой пост. И он успешно подбил ко мне клинья…

— Так где мистер Свитч? – повторил детектив.

Бикер пространно махнула копытом, обводя дымящиеся руины.

— Где-то здесь.

— Вы не отшень-то помогаете моему расследованию, – нахмурился Бладхаунд. Наверное, намекал, что Бикер должна быть благодарна честному детективу, собиравшемуся снять с неё обвинения. Вот только эмоциональная половина разума единорожки, где прятались благодарность и уважение, обратилась в руины вместе с научным центром.

— Милейший, вы тут не единственный, кому помощь нужна. Вы даже не в первой сотне. Так что не отнимайте моё время!

Пони-детектив смиренно покинул палатку, оставив свои замечания при себе. Он успокоил себя мыслью, что начальница научного центра не запретила ему находиться на подведомственной территории, а значит, он мог свободно начинать самостоятельный поиск преступника.

— Скриптед Свитч, – прошептала Бикер. С момента ухода Бладхаунда она неподвижно стояла, навалившись передними ногами на стол и устремив взгляд в никуда. Зелёная единорожка, всё это время стоявшая рядом в ожидании, когда она выйдет из ступора, раздражённо дёрнула ухом.

— И дался всем этот Скриптед Свитч, – произнесла она.

— Это вы к чему? – немедленно повернулась к ней Бикер.

— Ни к чему, наверное... – Кьюр немного помялась с ответом, словно прикидывала, стоит ли беспокоить начальницу такой мелочью. – Пациент в ЛК-19 в последнее время начал новые байки рассказывать. Теперь невидимый ужас Паддока Уайлда не только мечтает уничтожить нас всех, но также имеет союзника в мире пони. А союзник этот, представьте себе, Скриптед Свитч... Все уши мне проел этой чепухой.

Бикер положила очки на «стол» и потёрла копытами осунувшуюся мордочку. Она не спала больше суток, но последние часы выдались настолько напряжёнными, что даже чудовищная усталость не позволила бы сомкнуть глаза больше чем на минуту. В её гудящей как осиное гнездо голове безостановочно вращались одни и те же мысли о виноватых и безвинно пострадавших. И вдруг сквозь их мешанину пробился вопрос: «А откуда запертый в личной палате все последние недели Паддок Уайлд вообще знает имя Скриптеда Свитча?»

— Приведите сюда Уайлда! – скомандовала Бикер. Видя замешательство подчинённой, жёлтая пони ещё повысила голос: – Немедленно!

— На кой он вам? – наклонив голову, поинтересовался Вортекс, когда Кьюр, бормоча, что у неё и поважнее дела имеются, удалилась исполнять распоряжение.

— Хочу выслушать его историю, – ответила Бикер. – На этот раз целиком и полностью…

Она была вынуждена прерваться, так как в палатке внезапно объявился ещё один субъект из числившихся среди пока не обнаруженных. Скоупрейдж, запыхавшийся, перемазанный с копыт до ушей землёй и каменной пылью, но отчего-то крайне довольный, остановился возле «стола», поправил зажатый под мышкой свёрток, приветственно кивнул и доложил:

— С цокольного этажа выведены все, находившиеся там в момент инцидента. Я сам, двое охранников, Компренд и Лайнсэд, а также доктор Ситис. При выходе у нас возникли некоторые проблемы с… дверью. К счастью, мы их успешно решили подкопытными средствами. – Единорог плотнее прижал к себе заветный свёрток.

— Свитча с вами не было? – поинтересовалась Бикер. Вопрос пришлось повторить, поскольку лаборант успел отвлечься на разговор с Вортексом.

— Никак нет, – ответил Скоупрейдж. – Проверяли все двери. Его лаборатория была заперта.

Бикер нацепила очки, чтобы разглядеть взлохмаченные патлы начальника хранилища артефактов. Заодно наконец приметила и его свёрток.

— Что это у вас?

— Просто небольшой проект, которым я занимался в свободное время, – беззаботным тоном ответил Скоупрейдж. – Решил захватить его с собой, когда выбирался. На всякий случай.

— Что за проект? – не унималась жёлтая единорожка.

— Да так, по кристаллам одну идею обдумываю. Ещё даже до реализации далеко.

Административная часть сознания Бикер, после потрясений этой ночи впавшая в оцепенение, внезапно пробудилась, отметив все увёртки и недомолвки, а также деланно весёлый тон единорога. Она же дала знать другой части заторможённого сознания, что это неспроста.

— Покажите, – потребовала Бикер, постучав копытом по краешку стола. Скоупрейдж замялся.

— Да ну, там рассыплется всё…

— Сейчас же, – повысила голос Бикер. Скрытые стёклами очков оранжевые глаза злобно блеснули.

Скоупрейдж нервно сглотнул и развернул на столе законченное буквально минуты назад изобретение, свою драгоценную Дружбопушку. Брови Бикер удивлённо поползли вверх.

— Это что?

— Генератор пиковых ионизирующих импульсов, – нервно сказал лаборант, в поисках поддержки косясь на также уставившегося на прибор Вортекса. – Базирующийся на возбуждаемых синхронизированных кристаллах.

— Мощность?

— Примерно девять тысяч чар.

Бикер вскинула голову и впилась взглядом в морду нервно переминающегося с ноги на ногу конструктора. Она, как и сам Скоупрейдж, прекрасно знала, что значит это число. Элементы Гармонии, величайшие артефакты Эквестрии, к которым имели доступ только принцессы в Кантерлоте, на испытаниях выдали лишь на тысячу единиц больше.

— Вы этим открыли дверь эвакуационного выхода? – поинтересовалась единорожка, бережно поглаживая один из кристаллов Дружбопушки.

— Пришлось. Механизм оказался повреждён. Причём снаружи.

Холодная, принадлежащая администратору аналитическая часть сознания Бикер пришла к единственному логичному решению. Эмоциональная часть, восторгающаяся игрой света на гранях кристаллов и потенциальными возможностями лежащего на «столе» устройства, была слишком занята, чтобы воспрепятствовать.

— Вы уволены и освобождаетесь от всех должностей, – холодно произнесла руководитель.

— Чего? – Изумлённый единорог даже оглянулся на главного метеоролога, чтобы по выражению его морды убедиться, что не ослышался.

— Вы разрабатывали оружие на территории научного центра, – жёстко сказала Бикер, положив копыто на упомянутое оружие и смотря в глаза растерянному бывшему подчинённому. – Нарушили одно из основных положений устава Стэйблриджа. И не надо сейчас придумывать, что у этой вещи есть мирное предназначение, Скоупрейдж… Вы пошли против норм и правил центра. Единственное следствие этому, о котором вы наверняка знали – ваше немедленное увольнение. Устройство и всю документацию к нему я конфискую для дальнейшего разбирательства.

Бикер властно накрыла Дружбопушку тканью и не без усилий перенесла её со стола в извлечённый из какого-то неведомого подземелья пустой ящик. Для этого ей пришлось сдвинуть с места «столешницу». Магией единорожка закрыла крышку ящика, обладавшую маркировкой научного центра, после чего гневно воззрилась на ещё не отошедшего от свалившейся на него новости Скоупрейджа.

— Сейчас вам поручается совместно с бригадой спасателей из Лас-Пегасуса приступить к разбору завалов и поиску пропавших. После выполнения этой работы вы сами напишете заявление об уходе. Я обещаю не вносить настоящую причину увольнения в ваше личное дело, – объявила она, давая понять, что данная тема исчерпана.

Вортекс собирался влезть со своими комментариями, но чёрный единорог остановил его. Он не хотел, чтобы за его ошибку под горячее копыто взбрыкнувшей начальницы попали другие. Кроме того, у него на этот случай был собственный бумажный страховочный круг. Не здесь, не с собой. В одним из своих многочисленных комиксов, ценном и тщательно упакованном, лаборант прятал сложенный вчетверо листок плотной бумаги с водяными знаками, красным штампом высшего уровня секретности, гербовой печатью в виде солнца с многочисленными лучами и личной витиеватой подписью особы, носившей на своём боку очень похожую на печать кьютимарку.

«В связи с невозможностью в дальнейшем использовать Элементы Гармонии для защиты Эквестрии Вам предписывается использовать знания, полученные об Элементах, для создания альтернативного механизма нейтрализации возможной угрозы. Вам поручается исполнить данное распоряжение в срок, не превышающий три месяца, и представить созданный механизм в Кантерлот лично моей персоне. Принцесса Селестия».

Скоупрейдж был единственным, кому дозволялось знать о существовании этого документа и о создании устройства вроде Дружбопушки. Информировать начальство научного центра не полагалось по двум причинам. Во-первых, на момент начала работ никто не знал, останется ли это начальство на своём посту через три месяца. Во-вторых, когда группа, в состав которой входил Скоупрейдж, исследовала Элементы Гармонии, Бикер не повезло оказаться объектом чужого влияния, что бесповоротно лишило её доверия со стороны венценосной особы.

В данный момент Скоупрейдж это особое распоряжение предоставить не мог, но искренне надеялся, что оно, как и его дом в целом, уцелели, потому что в таком случае возврат должности превращался в формальность.

Скоупрейдж, пока в его голове проносились воспоминания и сделанные на их основании выводы, не сводил взгляда с ящика, в котором скрылась его Дружбопушка.

— Нет, эта вещь пока что останется здесь, – донеслось до его ушей. – Вам сейчас полагается держать в копытах вот это.

Единорог принял от пока что бывшей начальницы карту внутренней территории научного центра, испещрённую красными, оранжевыми и жёлтыми кругами, отмечавшими степень разрушения построек в зависимости от удалённости от эпицентра взрыва. Дом Скоупрейджа располагался на самом краю радиуса «серьёзного ущерба», что позволило ему сделать вывод о высокой степени вероятности, что драгоценный комикс с бесценной бумагой уцелел. Второй вывод гласил, что тяжелее всего будет работать с отмеченными красным домами, которые располагались почти в самом центре, на Меридианной и Инноваторской улицах.

Взгляд Скоупрейджа натолкнулся на знакомый номер дома в красной зоне, и он вздрогнул.

— А где доктор Везергласс? – спросил Скоупрейдж, обратившись к главному метеорологу. Тот скорчил страдальческую мину.

— Надеюсь, что не у себя дома, – ответил он, – потому что от её дома осталось по сути одно название…

Карта Стэйблриджа спланировала на землю, выскользнув из враз ослабевших копыт учёного пони.

— Надо набрать добровольцев из числа сотрудников. В помощь группе из Лас-Пегасуса. Надо начать работу по расчистке завалов как можно скорее! – Скоупрейдж буквально выскочил из палатки, махом забыв про собственное увольнение, про отложенную в долгий ящик Дружбопушку, даже про брошенную карту, которую со вздохом подобрал Вортекс.

 

*   *   *

 

— Вот, полюбуйтесь, что мы отыскали для Бикер. – Один из пары охранников, сперва спасённых Скоупрейджем с цокольного этажа, а затем отправленных обратно для тщательной проверки одного конкретного помещения, положил на стол три предмета, напоминающие мелкие каплевидные тарелки. Снова оторванная от своего непосредственного долга – лечить пострадавших – Дресседж Кьюр задумчиво пожевала губами, изучая находку.

— Это вещь органического происхождения, в простонародье известная как «чешуя», – гордо сообщил Компренд. – Я нашёл её в лаборатории Скриптеда Свитча.

— Там ещё был вагон металлических конструкций, которые, вроде, не лекарства производили, – заметил его напарник. – Сейчас наш странный гость-детектив их осматривает.

Он подтолкнул одну из «тарелок» поближе к Кьюр, предлагая убедиться в масштабности существующей угрозы. Врач покачала чешуйку, надавив копытом на краешек.

— И что вы хотите, чтобы я ней сделала? – спросила она, поднимая взгляд на Компренда. – Если вы это нашли для Бикер, то ей и отнесите или подождите, пока она сюда вернётся… Мне эта чешуя как бриллиантовому псу гравий.

— А вам случайно не известно, где сейчас профессор Бикер? – спросил второй охранник.

— Случайно известно. Она вздумала прогуляться до своего кабинета, – ответила Кьюр, тоном выражая своё отношение к затее начальницы, – хотя в Стэйблридже сейчас небезопасно. Мало ли где там прогорели перекрытия. И вообще зрелище не для слабых умов...

Последние слова не были оговоркой – Кьюр давно заметила, что Бикер ведёт себя крайне странно. Складывалось впечатление, что жёлтая единорожка постепенно теряет рассудок. Пока что это выражалось в потере доверия к окружающим, переходящей в нечто, всё сильнее напоминающее паранойю, и случайно подслушанной беседы с Соубонс, у которой Бикер выспрашивала, как избавиться от ночных кошмаров.

— Что, она одна туда пошла?

— Нет, – сердито буркнула Кьюр. – Не одна.

Не в духе она была из-за произошедшего полчаса назад в этой самой палатке, куда она доставила пациента из ЛК-19. Мало того, что Бикер внимательно вслушивалась в безумный бред Паддока Уайлда, мало того, что она велела ему оставаться рядом и сопровождать её, Кьюр ещё и получила выговор за то, что много недель лечила земнопони от реально существующих страхов и пыталась своими лекарствами вытравить из головы Уайлда правдивые сведения о том, что он в действительности видел и пережил. Врач с трудом удержалась от реплики, что предписания к лечению Бикер может облить кетчупом и сожрать, потому что на каждой такой бумаге стоит её собственная, Бикер, подпись, и другим путём от этой подписи не избавиться.

— Ждите теперь её возвращения. Или, если ждать неохота, отправляйтесь помогать Скоупрейджу. Ему требуются сильные копыта для работы по разборке завалов и поиску уцелевших. – Кьюр бросила быстрый взгляд в просвет между палаточными «дверьми», через который можно было увидеть внешнюю стену Стэйблриджа. – Если, конечно, там ещё есть кого искать…

Последние слова она почти прошептала, но не только из-за их чрезмерно мрачного смысла. Её взгляд наткнулся на нечто, что сознание не сразу смогло определить как реальный факт, а не сновидение или вызванную усталостью галлюцинацию: над Стэйблриджем висела чёрная туча. Не дыма – благодаря машине профессора Вортекса огонь давно потух, и даже тонкие струйки не поднимались от покрытых мокрой сажей руин. Но всё же небо над научным центром не было чистым. Лишь полный изумления возглас выглянувшего наружу Компренда убедил зелёную единрожку, что увиденное ею реально.

— Только этих нам не хватало, – прошептала Дресседж Кьюр, не в силах оторвать взгляд от стрекочущей орды насекомоподобных существ.

 

*   *   *

 

Бикер печально посмотрела на осколки стеклянных колб и баночек, украшавшие пол в её кабинете. Плохо закреплённый шкаф нынешней ночью перекосило, в результате чего профессор потеряла не одно уникальное и полезное зелье. В том числе остатки эликсира, который позволял вытягивать из других пони правдивые ответы. План, согласно которому Рэдфилд выпивал зелье и раскрывал секреты Скриптеда Свитча, пришлось списать со счетов.

Увешанный своим персональным арсеналом пневматических пушек Паддок Уайлд молча наблюдал, как профессор разбирается в пострадавших и уцелевших микстурах. С одной стороны, он опасался, что если станет чересчур навязчивым, то опять обретёт пристанище в ЛК-19. С другой, он не хотел мешать мыслительному процессу Бикер, от которой, по мнению земнопони, зависело если не всё, то многое.

Увидев Бикер воочию полчаса назад, жеребец её даже не сразу узнал. Конечно, жёлтая единорожка с оранжевой гривой осталась жёлтой единорожкой с оранжевой гривой. Но теперь ей было плевать на некогда ухоженную причёску. Она напрочь забыла, что такое «подобающий внешний вид». Знания хороших манер, свойственные административному работнику, ей больше не требовались.

А ещё в её глазах горел огонь. Не отблески пламени, нанёсшего научному центру немалый, но поправимый вред, при виде которого Уайлд присвистнул. Это было пламя иного рода, жар которого разливался по всему телу, проникая даже в кончики копыт. Оно уничтожало не тело пони, не его физическую оболочку. Этот огонь обращал в золу и дым нравственные барьеры, нормы и принципы, кодексы чести и прочую ерунду, которая сковывала и мешала добыть то единственное, что могло унять это пламя – кровь своих врагов.

Уайлд знал блеск и жар этого пламени. Он жил с ним долгие годы, но впервые видел подобный отсвет в чужих глазах. Теперь не только у него было желание во что бы то ни стало отомстить тому, кто принёс в его жизнь слишком тяжкое для спины одного пони горе. Теперь к этому же стремилась руководитель Стэйблриджа. Которая осталась без Стэйблриджа.

То, что случилось с единорожкой, намного превосходило возможную потерю должности. Бикер могла уйти с поста руководителя, отказаться от звания профессора, бросить науку вообще – Стэйблридж всё равно остался бы. А случилось обратное. Она утратила тот фундамент, который всегда был в её жизни, сохранив ненужные и пустые слова перед именем. Единственное, что у неё осталось – желание найти и жестоко покарать виновного в этом и всех его соучастников.

Она всеми силами старалась защитить научный центр от угрозы, которую видела в группе профессоров, коллективе учёных пони. Старалась настолько сильно и решительно, что доверилась единственному единорогу, который и был реальной угрозой. Единственному изобретателю, который мог и, похоже, хотел уничтожить Стэйблридж. Она помогла ему в этом, слепо открыв нужные двери и отвернувшись в сторону маячивших на горизонте Академиков. И теперь она считала себя единственно виновной в том, что всё рухнуло. Она считала, что погубила свой научный центр. Считала, что безвозвратно потеряла всё, над чем трудилась годы. Считала, что осталось лишь одно, единственно возможное и единственно правильное, что ещё она должна сделать в своей жизни. Одно слово, которое следует помнить. Месть.

Паддок Уайлд чувствовал всё это в начальнице научного центра, а она, в свою очередь, стала первой, кто постиг ход мыслей земнопони, кто безоговорочно поверил в его историю, кто предложил объединиться против общего врага. Только это осталось у двоих пони, потерявших всё, что составляло основу их жизней. Только это было важно. Всё остальное не имело значения.

— Можно попробовать эту смесь. – Бикер повернулась к своему союзнику, показывая удерживаемую магией небольшую пипетку с прозрачной жидкостью.

— Это заставит его говорить? – спросил Уайлд.

— Это заставит его говорить, – совершенно ровным тоном, словно рассуждая о меню столовой, повторила Бикер. – Но сперва заставит выть от боли.

Она демонстративно позволила одной капле содержащейся в пипетке смеси упасть вниз, в точку, которую Уайлд мог видеть. От расплывшейся капли поднялась тонкая струйка дыма, а дерево мгновенно вскипело и испарилось, оставив почерневшее, словно обугленное пятно размером с монету.

— Интересный результат эксперимента с угловатым серым не слишком ценным минералом, – пояснила пони, чей талант лежал в области создания зелий и других смесей. – Я его обжигала, обдувала воздухом, помещала в цистерну с высоким давлением, смешивала с различными растворами… Однажды мне удалось получить очень опасную активную жидкость. Думаю, пара капель этой едкой смеси на шкуре любого заставит открыть рот.

Паддок Уайлд наблюдал за тем, как под действием жидкости портится древесина. При таких методах даже у Рэдфилда, отказавшегося отвечать на вопросы о направлении работ и планах Скриптеда Свитча и посаженного под замок, было мало шансов что-либо утаить.

— Что скажешь? Опробуем? – спросила Бикер.

— Нет, это неправильно, – ответил Уайлд. Бикер, похоже, не удивилась его словам, но земнопони счёл необходимым всё же пояснить свою мысль: – Вы же слышали, ваш ассистент молчит не по собственной воле, а ради того, чтобы обезопасить кого-то близкого. Мне знаком подобный тип пони. Выть от боли это его заставит. Говорить – нет.

Бикер нахмурилась, обдумывая слова зоолога. Пока её сознание было занято анализом, уши ловили окружающие звуки: свист гуляющего по уничтоженному научному центру ветра, далёкие неразборчивые голоса, странный нарастающий шелест…

— Да, Рэдфилд парень упёртый. Но нам нужен какой-то способ разговорить его. Мы должны выяснить, куда направился Скриптед Свитч! И что именно он строил в подвале, куда я его по глупой доверчивости пустила!

Бикер вышагивала туда-сюда около покосившегося шкафчика, не заботясь о том, что может порезаться об усеивающие пол осколки. Она не словом не обмолвилась о том, что сейчас переживала, но её мысли были столь отчётливо написаны у неё на мордочке, что умевшему чувствовать собеседника Уайлду не приходилось даже вслушиваться в её слова, чтобы за ними разобрать настроение жёлтой пони.

— Мы выясним, – пообещал земнопони, бросив взгляд в сторону окна. Там, усиленно работая полупрозрачными крыльями, завис светло-серый чейнджлинг. Хотя эта клыкастая физиономия была ему знакома и практически сразу исчезла, давний страх, вернувшийся из-за внезапности появления инсектоида, заставил Паддока Уайлда отпрыгнуть на два шага вглубь кабинета.

Едва слышный шелест, доносящийся со стороны разорённого научного центра, превратился в стрёкот десятков, если не сотен пар крыльев. В воздухе замелькали чёрные силуэты, бросающие на остовы зданий почти неразличимые на фоне пепла и сажи тени. С соответствующим достоинством к окну кабинета приблизилась чёрная, высокая и грациозная королева расшумевшегося народа. Та, при виде которой Паддок Уайлд начал пятиться, пока не упёрся крупом в закрытую дверь.

— Почему мне кажется, что с моего последнего визита здесь произошло много интересного? – спросила Кризалис, поставив передние ноги на подоконник.

Глава 22. Союз отчаяния

Общий враг объединяет группы пони, заставляя их принимать как правильные, так и ошибочные решения...

---

Белая призрачная фигура оглядела собравшихся, задерживая взгляд на каждом из пустующих стульев, которых сегодня было больше обычного. Один оставался накрыт тёмной тканью. После предварительного обсуждения академики решили оставить это напоминание о профессоре Эмблинген вместо того, чтобы просто сократить количество мест за столом.

Стул Гейлэйдж пустовал, потому что её вежливо попросили подумать над своими поступками и какое-то время на глаза не показываться. Магистр не высказал ей никаких личных претензий и был готов простить ослушание, но прочие академики угрюмым большинством пегаску затравили, практически вынудив её порвать все отношения с Союзом.

Оставался открытым вопрос по поводу трёх отсутствующих личностей, у которых известных причин отсутствовать не было. Глейсерхит и Диспьют, а также Оверкаст на собрание просто не явились. Возможно, единорожке было стыдно за то, что она под воздействием зелья выдала Бикер много секретов и союзников, а супруг остался её утешать. Но Магистр помнил, что в личном разговоре Глейсерхит чётко описала картину своего вынужденного предательства. Она признавала вину, но готова была её загладить, работая на благо Союза. Тем страннее было видеть пустующее кресло в день, когда все действующие члены Союза должны были получить особо важные поручения.

— Мистер Атекёрс, есть ли какая-то ясность относительно смерти Эмблинген? – обратилась мерцающая фигура к единственному пони, обладавшему информацией о деятельности следственного комитета. Слушая ответ, Магистр не прекращал думать о причинах, которые могли вынудить троих учёных не явиться на собрание.

— Глава следственного комитета Бладхаунд не предоставил мне дополнительной информации сверх той, что я вам сообщал раньше. – Атэкёрс обвёл взглядом присутствующую десятку академиков, как бы намекая, что сейчас поделится всеми имеющимися у него сведениями. – По результатам экспериментов, в которых, надо отметить, принимал участие представитель Стэйблриджа, был сделан вывод, что проклятую заколку, погубившую Эмблинген, доставили из Мэйнхеттана. Либо она сама, либо кто-то, проследивший, чтобы вещь попала к профессору.

Молочно-белый призрак водил копытом по столу. При этом иллюзорная нижняя кромка копыта временами уходила под поверхность столешницы.

— То есть профессор Бикер к этому преступлению непричастна?

Атэкёрс посмотрел частично на Магистра, частично сквозь него. Увиливать «эксперт по проклятиям» не собирался – вне зависимости от мнения прочих собравшихся, он планировал высказать свою точку зрения.

— Стэйблридж ни при чём. Ни Бикер, ни кто-либо с ней связанный. Более того, если судить по новостям из научного центра, Бикер боится, что тот, кто расправился с Эмблинген, доберётся и до неё. Она увольняет всех, в ком хоть немного сомневается. Я бы вёл себя так же.

— Погодите, но если это не Бикер, то кто? – спросил академик, сидящий справа от специалиста по проклятиям.

— Не знаю, – вздохнул Атэкёрс, – но это, – он указал на пустующие стулья, – не совпадение. Кто-то играет против нас и наносит чувствительные удары.

— Какие ваши предположения? – произнёс Магистр.

— Это может быть именно тот пони, из-за которого вы живёте в столь мрачном будущем. Если бы вы знали его имя...

Белая фигура сердито стукнула копытом по столу. Копыто беззвучно погрузилось в дерево, но сам резкий жест достаточно красноречиво отразил эмоции фантома.

— Но я не знаю этого имени! Я вообще практически ничего не знаю про ваше время. Оно для меня далёкое прошлое, записи о котором утрачены почти полностью. Разве что…

Магистр на секунду замолчал. Атэкёрс скосил глаза, чтобы удостовериться, что все собравшиеся навострили уши. Можно было спорить на свой хвост, что сейчас Магистр сделает ещё одно туманное замечание, которое можно будет трактовать как угодно. Белый призрак часто прибегал к этому приёму, строя большинство своих обращений к Союзу на ничего не значащих, но кажущихся исполненными глубокого смысла фразах, отчего они всё меньше походили на слова фантома из далёких времён и всё больше – на изворотливую ложь.

— Я спрашивал ваше мнение по поводу Краулинг Шейда, – начал тихо потрескивающий фантом, – того, чьё имя мне знакомо. Это был советник по науке, реформы которого запустили опасную для всего вашего мира цепочку событий.

— То есть это он во всём виноват? – предположил единорог из Кантерлотского военного училища, сидевший прямо напротив Магистра. Фантом чуть слышно цокнул языком.

— Нет-нет-нет, он просто амбициозный пони, оказавшийся на высоком посту. Но если мы сумеем правильно использовать этот поворотный момент в истории, если мы позволим Краулинг Шейду начать его реформаторскую деятельность, скажем, обеспечив его поддержкой со стороны Научного совета… Возможно, это внесёт ясность в то, кто именно является нашим истинным врагом.

— Я в курсе того плана преобразований, который намерен реализовать Шейд, – кивнув, признался Атэкёрс. – Это не преобразование существующей сферы науки. Это её развал. Этот бэт-пони сгребёт все исследования под своё перепончатое крыло и выставит за дверь виднейших учёных Эквестрии. Научный совет сейчас – единственное, что сдерживает разрушительное влияние Шейда.

Магистр тоже кивнул, но соглашался он со своими собственными мыслями.

— Я бы хотел, чтобы вы оказали советнику по науке Шейду полную поддержку, – сказал он. – Хотя бы на начальных этапах. Потом, возможно, я лично объясню ему ошибочность его убеждений, но сейчас важно, чтобы Научный совет не стоял у него на пути.

Атэкёрс с сомнением посмотрел на лидера всего сообщества.

— Есть ещё один важный момент. – Специалист по проклятиям демонстративно скрестил передние ноги на груди. – Вам не приходило в голову, что мы не противодействие, а причина?

— Простите?

— Одна из теорий казуальности событий заключается в том, что всё, что происходит в настоящий момент времени, происходит по той причине, что является естественным следствием всех предшествующих событий. И нельзя изменить ничего в прошлом, потому что это изменит всю последующую цепочку событий, что приведёт к совершенно иному будущему. Вам не кажется, что, возможно, ваше вмешательство в линию времени и создание Союза Академиков, а также ваша идея потворствовать реформам Шейда, станут шагами, которые приведут к катастрофе? Вместо того чтобы её предотвратить?

Магистр замялся. Атэкёрс собой в данный момент очень гордился – за все предшествующие собрания и личные беседы он, похоже, был первым, кто заставил призрачного лидера так серьёзно задуматься.

— Я не сомневаюсь, что мы поступаем правильно, – размеренным тоном произнёс Магистр.

— А я сомневаюсь, – немедленно сообщил Атэкёрс. – И не я один. – Он окинул взглядом всех собравшихся. – Поэтому мы раскрыли себя Кантерлоту.

— Вы что? – Магистр вскочил с места так резко, что на пару мгновений даже утратил очертания пони, став расплывчатым облаком.

— По предложению отсутствующих Диспьюта и Глейсерхит мы составили коллективное письмо, в котором подробно изложили, для чего, кем и когда был создан Союз Академиков. Мы проинформировали Кантерлот о вашем появлении, о возможной угрозе глобального бедствия, которую может представлять один из научных проектов. Мы даже сообщили место и время нынешней встречи. Мы не хотим быть группой заговорщиков, выполняющей прихоти неизвестного субъекта, прикрывающегося неочевидной целью.

Атэкёрс с вызовом посмотрел на неудавшегося лидера. Магистр не стал перечить, переубеждать и вообще как-то объясняться. Он лишь презрительно хмыкнул и покачал головой. Фантомная фигура начала быстро таять и пропала.

Комната погрузилась в тишину. Члены Союза Академиков неподвижно сидели на своих местах, занятые каждый своими мыслями. Кто-то был чётко убеждён в правильности поступка, кто-то, искренне веривший словам Магистра, сохранял недовольное выражение морды. Они были против коллективного решения, но уступили мнению большинства, потому что сочли благоразумным подчиниться тем законам и тем властям, которые существовали здесь и сейчас, а не голословным описаниям грядущих ужасов никогда не виденного ими вживую пони.

Все терпеливо и послушно ждали момента, когда двери зала распахнут жеребцы в полном обмундировании королевской гвардии.

 

*   *   *

 

Скоупрейдж резким движением довёл линию до края листа и отложил карандаш. Лежащая перед ним трёхцветная карта была расчерчена прямоугольной сеткой, делящей её на участки. Каждый участок представлял собой отдельный дом, каждый следовало тщательным образом осмотреть на предмет наличия пострадавших или погибших. Особо тяжёлые участки, приходящиеся на красные зоны, требовали предварительных работ по разбору завалов, что было сопряжено с дополнительным риском обрушения повреждённых конструкций и опасностью как для возможно попавших в ловушку пони, так и для самих спасателей.

«Красными домами» в северной и западной частях занималась группа добровольцев из числа сотрудников Стэйблриджа, поскольку магия позволяла им манипулировать большим числом инструментов, перетаскивать куски зданий на порядок тяжелее. Дополнительными преимуществами этого коллектива было знание особенностей местной архитектуры и желание помочь друзьям и близким, которые могли находиться в пострадавших строениях.

Группе из Лас-Пегасуса достался восточный сектор – толковые, но не слишком тренированные ребята исследовали слабо повреждённые участки, оттаскивали мусор и передавали найденных пони в копыта врачей. Среди прибывших добровольцев была одна знакомая Скоупрейджу личность, которая вроде бы прилежно выполняла положенную работу, но в то же время постоянно старалась оказаться рядом с чёрным единорогом. Пару раз, под предлогом получения каких-то малозначащих разъяснений, Велдингбид даже попыталась завязать разговор, но Скоупрейджу было не до неё. Однако упрямица не сдавалась. Вот и сейчас она как бы случайно маячила на границе его поля зрения, чем отвлекала от инструктирования новой, только что прибывшей группы волонтёров.

— Южная часть! – объяснял он задачу стоящему перед ним высокому серому единорогу с чёрно-зелёной гривой, который, впрочем, и сам неплохо ориентировался на территории, так как проработал здесь подсобным рабочим не один год. Теперь же, вернув себе имя и родовое поместье, он прибыл в сопровождении шестёрки новых учеников, чтобы помочь родному научному центру в трудную минуту. Умения и опыт бывшего ярла Блэкспота в строительстве и разрушении в текущей ситуации было сложно переоценить.

— Дома там буквально сложило в плоский блин. Сдаётся мне, именно там помощь нужнее всего. Хотя там жилые корпуса идут вперемешку с центрами хранения и переписывания свитков… – на всякий случай добавил Скоупрейдж.

Лаборант на секунду отвлёкся. Ему показалось, что в окне одного из зданий он заметил молочно-белый силуэт. Однако, моргнув и вглядевшись пристальнее, он не увидел ничего, кроме покрытых копотью стен. Скоупрейдж сердито тряхнул головой, отгоняя иллюзии.

— Задачу понял! – Блэкспот ещё раз посмотрел на карту, сопоставляя хранящиеся в его памяти виды улиц и творящийся вокруг кошмар. – На нас Профессорская, Зельетворческая улицы и почти вся Свиточная аллея. И переулок имени Старсвирла Бородатого. – Он кивком головы отправил в нужном направлении шестёрку молодых единорогов и единорожек, недавно начавших постигать магию созидания и разрушения под наставничеством стопятидесятилетнего чародея, век которого изрядно продлило неудачное близкое знакомство с Элементами Гармонии.

— Если что, ищите меня у здания на Инноваторской, у центрального. – Единорог ткнул копытом в центр красной зоны, в место, которое, согласно анализу доктора Вортекса, являлось эпицентром взрыва. Велдингбид, отсидевшая в колледже больше ста часов лекций по архитектурно-конструкторским дисциплинам, с сомнением покачала головой.

— Там и искать-то уже некого. – Она посмотрела на остов жилого здания, полную высоту которого позволял определить лишь один из чудом уцелевших углов.

— Мы будем работать там, – твёрдо произнёс Скоупрейдж, шагая по направлению к бригаде ожидающих приказаний пони. – Третий дом по Инноваторской! Приступаем немедленно!

Чёрный единорог указал копытом на остатки постройки, в которых надеялся отыскать Везергласс, хотя не было достоверных сведений о том, что в момент катастрофы она находилась дома. Надежды, что кому-то удалось уцелеть практически в эпицентре взрыва, осталось ещё меньше.

— Ты веди другую бригаду ко второму строению на Меридианной, – скомандовал Скоупрейдж крутившейся рядом кобылке.

— Я передам, где им работать, – кивнула Велдингбид, – но сама буду помогать тебе. Потому что у тебя тут работёнка намного серьёзнее. Один ты не справишься.

Скоупрейдж игнорировал её замечания. Он сложил карту и помчался галопом, опережая самых первых добровольцев, к уничтоженному взрывом, пожаром и потоками дождя дому. Он искренне надеялся, что его поиски в этом месте будут безуспешными, потому что понимал – на этажах этого строения уцелел бы лишь готовый к катастрофе маг высшего уровня с уже поднятыми щитами. Везергласс была не столь сильна, а учитывая, сколь внезапен и мощен был взрыв, времени подготовиться у неё просто не было. А это значило…

Скоупрейдж не хотел думать о том, что это значило. Он подхватил магией ближайший обгоревший кусок стены и аккуратно перенёс его на свободную площадку около здания. Десяток секунд спустя другой камень рядом с ним окутался телекинетической аурой и поплыл в сторону. В течение следующей минуты нагромождение обгорелых булыжников осветилось множеством разноцветных огней.

 

*   *   *

 

Рэдфилд спокойно отнёсся к тому, что его посадили под замок в лишённом окон и связи с внешним миром помещении – по иронии судьбы это была бывшая палата-изолятор Паддока Уайлда в ЛК-19. Он смирился с отсутствием не только дневного света, но и такой малости, как часы, хотя привык всегда следить за временем. Но он никак не мог свыкнуться с мыслью, что ему не позволено оформлять отчётные документы на основе собранных сведений о пострадавшем имуществе и потенциальных расходах. Бессменному секретарю не выдали ни одного самого захудалого пера, не оставили ни одной самой крошечной чернильницы. Его принудили ничего не делать – а это значилось второй самой страшной вещью по его личной шкале кошмара.

Первой удалось избежать – секретарь молчал обо всём, что ему было известно о работе и планах Скриптеда Свитча, молчанием ставя под удар себя, но обеспечивая жизнь и безопасность своей семьи. Он коротко и однозначно объяснил своё положение Бикер, когда та вычислила единственного, кто был способен в обход исполняющей обязанности руководителя выписывать и доставлять в лабораторию цокольного этажа ресурсы, и начала сыпать обвинениями, строя из себя великого дознавателя. Рычащую от бешенства единорожку это объяснение, вроде бы, несколько утихомирило. Однако присутствие на импровизированном допросе ещё одного субъекта, не так давно бывшего гостем этой самой палаты-изолятора, заставляло Рэдфилда сомневаться в состоянии рассудка главы Стэйблриджа.

Наружная дверь скрипнула, пропуская в чистое, не тронутое произошедшим бедствием помещение запах мокрых углей, шедший с внутреннего двора и впитавшийся в стены коридора. Бикер медленно и печально преодолела те несколько шагов, что отделяли её от второго рубежа медицинской защиты.

— Пройдите со мной, Рэдфилд, – попросила она столь мрачным тоном, что секретарь настороженно замер возле открытого выхода. И даже подумал захлопнуть прозрачную дверь обратно.

— Вы вольны спрашивать меня, пока вам не надоест, – заметил Рэдфилд, – но, как я заявил прежде, от меня вы не узнаете ничего, и причина моего молчания вам известна. Я готов к любым зверствам, какие только могут прийти вам в голову.

Выражение мордочки руководителя полуразрушенного центра стало ещё печальнее. Рэдфилду показалось, что сквозь ресницы и тушь у неё вот-вот прорвётся.

— Я не могу вам сделать ничего плохого. Ничего, что было бы ужаснее… – Бикер осеклась и уставилась на стену ЛК-19. Сквозь неё она видела нечто столь кошмарное, для описания чего даже не могла найти слов. Рэдфилд был уверен, что ему совершенно не хочется узнавать подробности.

— Пойдёмте, – обратилась к нему Бикер, преодолевшая свои эмоциональные терзания, чтобы выговорить это короткое слово. Рэдфилд после секундного колебания пожал плечами и вышел из палаты.

Они быстро шагали по улицам. Рэдфилд постоянно бросал взгляды по сторонам, по-новому оценивая масштабы разрушения. Можно было сказать, что Стэйблридж уничтожен. Да, располагающиеся в «подкове» лаборатории уцелели, но больше половины внутренних жилых и вспомогательных построек были сметены практически начисто. Взгляду секретаря представали указующие в небеса подобно вытянутым ногам вертикальные балки, закопчённые трубы, полуобвалившиеся стены, остовы крыш, слепые провалы оконных проёмов. Вокруг были рассыпаны осколки выбитых стёкол, блестевшие на солнце, расколотые кирпичи, обгорелые обломки досок и – словно в насмешку над бушевавшей недавно огненной стихией – несколько нетронутых связок тростника. Всё было покрыто копотью и размоченной устроенным Вортексом ливнем сажей. В воздухе висел тяжёлый запах холодного дыма, гари, калёного огнём камня, углей… и чего-то ещё, о чём Рэдфилд изо всех сил старался не думать.

Они прошли мимо руин дома, которые бригада единорогов под руководством Скоупрейджа разбирала по камушку. Рэдфилд отвернулся, стараясь даже случайно не встретиться со старшим лаборантом глазами. В том, что произошло, была огромная доля его вины. Если бы он своевременно рассказал всё Бикер… Но тогда на месте чёрного единорога сейчас оказался бы сам секретарь. И, как бы жестоко и цинично это ни звучало, Рэдфилд не мог позволить себе поменяться со Скоупрейджем местами. Возможно, за своё молчание он заплатил страшную цену, но этим он купил жизнь своей семьи. И теперь Дэйли и сын были в безопасности.

Ни Рэдфилду, ни Бикер не хотелось говорить об окружающем их кошмаре, так что они шагали молча, погружённые каждый свои мысли. Тем не менее Рэдфилд краем глаза отмечал маршрут их движения и быстро понял, что завершится он у дверей гостевого дома. Что-то случилось? Или Бикер нашла способ выбить из не ко времени решившего поиграть в молчанку секретаря нужную ей информацию? Как она сказала тогда, выпуская его из изолятора? Цепкая память секретаря услужливо воспроизвела слова жёлтой единорожки, и волна леденящего ужаса прокатилась по его телу от кончика носа до кончика хвоста, скрутила внутренности и тяжким комом легла на сердце.

Гостевой дом выглядел удивительно неповреждённым, резко выделяясь на фоне оставленного позади опустошения. Воздушная волна от взрыва выбила все стёкла на обращённой внутрь периметра стороне, но огонь лишь коснулся стен, оставив на них чёрные языки копоти, и в остальном здание осталось нетронутым.

Лишь начав подъём по ведущей на второй этаж лестнице, Бикер снизошла до разговора. И каждая произносимая ею фраза заставляла сердце Рэдфилда биться всё медленнее.

— Как только вы сообщили, что вашей семье угрожает опасность, я решила принять меры, чтобы защитить Дэйли и вашего сына. Я надеялась, что после этого вы сочтёте угрозу Свитча нейтрализованной и станете более откровенны. Но… Я не успела.

Рэдфилд бросил на начальницу взгляд и задохнулся, увидев тянущиеся от уголков прикрытых очками глаз тёмные полосы. Ужас парализовал его, а в следующее мгновение он со всех ног бросился вперёд. Стоящий на пороге комнаты номер двести четырнадцать Паддок Уайлд при его приближении благоразумно сделал шаг в сторону.

— Мне очень жаль, парень. Очень жаль, – пробасил земнопони.

Рэдфилд успел бросить только один взгляд внутрь, как его враз ослабевшие передние ноги подломились, и он едва не рухнул мордой в пол. Перед ним, всего в пяти шагах, была его Дэйли. Но она не бросилась ему на шею, чтобы обнять любимого мужа. Кобылка, что была в его жизни всем, лежала неподвижно, укрытая по шею некогда белой, а ныне заскорузлой от пропитавшей её почти целиком тёмно-красной жидкости простынёй. Её вьющаяся, всегда нарочито чуть небрежно уложенная грива слиплась и обрамляла голову клубком мёртвых змей. Пустые глаза слепо смотрели в потолок.

— Нет, нет, нет, – как заведённый повторял секретарь. Повторял отчаянно, словно в надежде, что одно из отрицаний вернёт жизнь любимой и вновь заполнит кровоточащую пустоту в его сердце.

— Скриптед Свитч – чудовище, – прозвучал за спиной Рэдфилда глухой голос жёлтой единорожки. – Он дал вам обещание, которое не собирался выполнять. Очевидно, что он запланировал подобный финал с самого начала, ещё до того, как вы начали выполнять его поручения… Уже тогда он решил, что Дэйли возьмёт с кухни нож и ударит себя в сердце…

— Мой сын, – выдохнул Рэдфилд. – Мой сын, он…

— Вам лучше этого не видеть. – Паддок Уайлд обошёл единорога и загородил ему путь направо, в соседнюю комнату.

Рэдфилд, чья стойкость характера была проверена многочисленными катастрофами и чрезвычайными происшествиями, беззвучно рыдал, склонившись над намокающим паркетом. Уайлд отвёл взгляд: хотя он в точности предсказал реакцию секретаря, видеть бьющегося в чёрном отчаянии пони ему было тяжело. Так же тяжело, как и тогда, в Пустошах, когда он ввалился в пещеру и увидел… то, что увидел. Теперь нужно было подождать – немного, если он правильно оценил крепость его внутреннего стержня.

Уайлд мрачно улыбнулся, услышав голос секретаря. Голос пони, вмиг потерявшего всё, что у него было, осознавшего и пережившего это, а потому утратившего интерес ко всему, включая собственную жизнь. Следующим шагом, когда погружённое в пучину сбывшегося кошмара сознание вспомнит, что тот, кто виновен в этом, ещё жив, отчаяние и безразличие сменятся бешенством и жаждой мести. Но этот момент ещё не настал. Времени было достаточно, чтобы секретарь выложил всё, что ему известно. А большего им с Бикер и не требовалось.

— Он строил механизм, – монотонным, безжизненным голосом говорил Рэдфилд, не отрывая взгляда от тела жены. – Механизм для управления Солнцем и Луной… Он… Получил ресурсы для создания прочных магических цепей… Конвертеров… Усилителей… Я обеспечил ему всё, что он просил… Даже транспорт… Две «дэпэтэшки» из гаража. Я сделал всё, о чём он просил. Абсолютно всё. Он пообещал мне… Почему он так?.. За что?..

— Благодарю за откровенность, – бодрым деловым тоном произнесла Бикер. Паддок Уайлд проследил за тем, как жёлтая единорожка прошлась по комнате, остановившись у края белой простыни. – Теперь я знаю достаточно. Если Свитчу потребовался подобный механизм, то нет сомнений, кому и где единорог и его домашний ужик бросят вызов… – Она наклонилась и потрепала лежащую на полу мёртвую кобылку по щеке. – Всё, поднимайся!

Паддока Уайлда передёрнуло, когда тело пони окуталось языками холодного изумрудного пламени, превратившись в чёрное, лишённое шерсти насекомоподобное существо с кажущимися слепыми фасеточными глазами. Хотя бывший зоолог и убедил себя, что чейнжлинги ему не враги, что враг у него с этим народом общий, и хотя на разум земнопони сейчас действовало не менее полудюжины успокоительных таблеток, находиться с этими существами в одной комнате ему по-прежнему было крайне неприятно. И если бы не прямой приказ Бикер, Уайлд вообще не стал бы участвовать в этом обмане.

Чейнджлинг поднялся, скинув с себя подкрашенную вишнёвым соком простыню, отряхнулся и побрёл в сторону окна, через которое покинул комнату.

— Замечательный актёр, – отметила Бикер, проследив за полётом чейнжлинга. К нему быстро слетелись таившиеся за зданием-подковой собратья. – Хотя чего тут удивляться? У него в роду все такие.

Уайлда опять перекосило от её восхищения до недавнего времени ненавистными ему существами.

— Вы уж меня простите, Рэдфилд. – Бикер повернула голову к секретарю, впавшему в ступор от столь внезапно меняющихся событий. – Ваше упрямство не оставило мне выбора.

Паддок Уайлд с интересом наблюдал за Рэдфилдом, демонстрирующим шквал последовательно сменяющих друг друга эмоций. Вот он ещё совсем ничего не понимает, вот испуганно смотрит на чейнджлингов за окном, вот переводит взгляд на скомканную крашеную простыню. Наконец его заторможённое сознание постигает мысль об обмане, о том, что его столь гнусным образом вынудили раскрыть оберегаемые им секреты. И вот он уже смотрит на свою начальницу, смотрит с разгорающейся ненавистью во взгляде. Наверное, сейчас он не может решить, кого презирает больше – Свитча, угрожавшего убить его жену, или Бикер, заставившую его поверить в смерть любимой.

Земнопони на всякий случай приготовился к прыжку – на случай, если секретарь совсем потеряет разум и кинется на единорожку. К счастью, вмешательство не потребовалось. Бикер сняла иллюзию с дверного проёма, ведущего в соседнюю комнату, открыв взору Рэдфилда его супругу. Живую, здоровую, старательно укачивающую в копытах сына.

Последовавшие за этим объятия, слёзы, обещания больше никогда не расставаться бывшего зоолога не волновали. Тем более что Бикер, судя по её призывным жестам, тоже не собиралась тратить время на трогательную сцену счастливого воссоединения семьи.

— Уайлд, вот ключ от каретного сарая, – проинструктировала сотрудника жёлтая пони, протягивая одну из металлических рифлёных полос. – Как я поняла, у нас в запасе осталась одна повозка. Впрягите в неё чейнджлингов и подгоните её на внешний испытательный… Я там буду договариваться с Кризалис о наших дальнейших действиях.

— Что? Впрячь? Я не… к этим тварям... – заартачился земнопони. Бикер тихо вздохнула.

— Или берите себя в копыта и преодолевайте страхи, или можете возвращаться обратно в ЛК-19 и баррикадировать вход. У меня нет времени ждать, пока ваши метания закончатся, ясно?

Металлическая пластинка совершила короткий полёт, слабо стукнув жеребца по носу, после чего звонко звякнула о пол. Паддок Уайлд в нерешительности уставился на тёмно-серый прямоугольник, чувствуя, как он превращается в его сознании в непроглядно чёрную широкую пропасть, которую не преодолеть даже в самом безрассудном прыжке…

А потом эта пропасть стала очень узкой, её края сгладились. Она приняла вид чёрной змейки и извиваясь поползла к ноге земнопони. Обвила её и замерла чёрной полоской ткани. Уайлд поднял копыто и пригладил этот кусочек материи.

— Я должен… – хрипло произнёс он и резким движением подхватил лежащий на полу ключ.

 

*   *   *

 

— Кьюр, Кьюр, скорее сюда! – позвал Вортекс. Зелёная единорожка, дававшая указания младшему медицинскому персоналу и врачам из Лас-Пегасуса, в ответ раздражённо дёрнула ухом.

— Мне некогда!

— Найдите время, – потребовал пожилой метеоролог. Он схватил копытом её за подбородок и фактически заставил повернуть голову.

К «штабной» палатке ровным шагом приближалась профессор Бикер. И не одна, а в сопровождении венценосной особы, даже отдалённо не похожей ни на одну из эквестрийских принцесс. За ними шагало и медленно плыло по воздуху не менее двух десятков чейнджлингов. Чуть повернув голову, Кьюр заметила приближающихся со стороны каретного сарая ещё четверых инсектоидов, тянущих воздушную карету, которую Бикер иногда использовала для официальных визитов в Лас-Пегасус. Судя по тому, как «упряжные» чейнджлинги изменили траекторию полёта, руководитель научного центра как раз планировала срочное отбытие.

— Это ещё что за дела? – пробормотала Кьюр, жестом отпуская всех подчинённых. Врачи и санитары отправились получать инструкции у Соубонс. Заместитель главврача отправилась получать объяснения от Бикер.

Её и чуть отставшего Вортекса заставил остановиться кордон из кажущихся совершенно одинаковыми чёрных существ, взявших временный кабинет Бикер в кольцо. Они раздражённо жужжали, не шевеля крыльями, внимательно наблюдая за тем, как Кьюр проходит вдоль их строя.

— Пустите меня, твари блоха… Э-э-э, – зелёная единорожка помедлила, подбирая подходящее определение, – склизкие!

Чейнджлинги принялись жужжать громче и резче: то ли обиделись, то ли предупреждали пони не нарываться. Кьюр без труда нашла в чёрной шеренге кажущегося белым на фоне сородичей знакомого инсектоида.

— Бзз! Бзз! – привлекла она внимание коллеги. – Что за номер вы тут устроили?

Светло-серый чейнджлинг задумчиво склонил голову набок, затем нехотя что-то прострекотал.

— Ах, не касается?! – взъярилась Дресседж Кьюр. – Да неужели? Полный двор вашего брата на следующий день после огромного пожарища! И никого, кроме Бикер, это не касается?! Вот что, вострокрыл… А ну дай пройти, или сейчас копытом в глаз получишь!

Бзз сердито прострекотал в ответ, что нечего ему угрожать, и вообще, он «в домике». Чёрная орава чейнджлингов лишь теснее сомкнула строй. Кьюр прошипела под нос тихое ругательство и оглянулась на Вортекса.

— Если что, попробуйте вы вразумить нашу полоумную… – произнесла врач и с тихим хлопком переместилась внутрь палатки, за спины внешнего зубастого караула. Бзз, подражая мимике пони, для знакомства с которой у него было достаточно времени, скорчил недовольную физиономию.

— Здрасьте-насьте, – стряхнулась Кьюр, бросив быстрый взгляд на внутреннее убранство брезентового временного помещения типа «Тент-3».

Кризалис стояла в двух шагах от неё, пригнув голову – опасалась продырявить рогом потолок (что, если верить заявлениям производителей палаток «Тент-3», было маловероятно). Королеву сопровождали два особо крупных представителя своего вида. Их Кьюр отметила как цели номер один и два в возможной предстоящей драке. Бикер была поглощена сборами; к числу входящих в её багаж вещей относился втайне изобретённый одним единорогом мощный излучатель, вытащенный по такому случаю из ящика. Она уделила появлению зелёной единорожки самый минимум своего внимания.

— Чего-то забыли, Кьюр? – произнесла жёлтая пони, прикидывая, как проще будет перетаскивать Дружбопушку.

— Спросить забыла… Ой! – В палатку с разгона влетел обманутый ранее Бзз, и врач его от себя отпихнула. – У вас с головой всё в порядке?

— Не понимаю. Поясните. – Бикер даже не посмотрела в её сторону.

— Да вот не знаю даже, с чего бы начать, – язвила Кьюр, пытаясь предугадать, кто из присутствующих бросится на неё первым. – У нас тут толпа инсектоидов кружит над научным центром… Это официальный термин, – добавила она специально для бросившей на неё из-под нависающей гривы сердитый взгляд Кризалис. – Бикер, вы ведёте себя так, словно они чаю зашли выпить.

Кьюр беспокоило присутствие на территории Стэйблриджа орды чейнджлингов, беспокоило соседство вынужденной стоять в неудобной позе, а оттого ещё более раздражённой королевы роя, но более всего её беспокоило выражение мордочки собственного руководителя. Оно было не к месту, если не сказать пугающе, весёлым.

— А так оно и есть, – отметила Бикер. – Кризалис и я сегодня пришли к определённого рода соглашению…

Первый взгляд Кьюр бросила на Бикер. Второй – на пытающуюся прожечь в ней взглядом дыру Кризалис. Ни та, ни другая не производили впечатления полностью вменяемых.

— Что-то вы зачастили «соглашаться» с королевой Кризалис, – сказала Кьюр. – Вы же знаете, что если выбирать между доверием к мосту над пропастью толщиной в волос и доверием к королеве роя чейнджлингов, то мост будет вне конкуренции… А это официальный анекдот, – пояснила Кьюр для не сводящей с неё немигающих глаз королевы.

— Обхохочешься, – произнесла Кризалис «сейчас кто-то доиграется» тоном.

— Что вы хотите услышать, Кьюр? – Бикер нашла два плоских ремешка и продела их в крепления на корпусе Дружбопушки. Очевидно, решила таскать её на манер школьного рюкзака. Одновременно она решила развлечь себя разговором с донельзя любопытной подчинённой.

— Хочу услышать, чего ради вы бросаете свой научный центр и отправляетесь не пойми куда в компании... одной венценосной особы? – Кьюр не удержалась от очередного кивка в сторону Кризалис, которая, наверное, в мыслях уже раз двадцать запеленала наглую единорожку в прочный звуконепроницаемый кокон.

Бикер с яростью бросила эластичные ремешки. Со стороны казалось, что она только что фигурально подхлестнула саму себя.

— Моего научного центра больше нет! – яростно процедила она, не поднимая головы.

— Да вот же он стоит, – с не меньшим жаром парировала Кьюр. – Сейчас ему ваше руководство нужнее, чем когда-либо.

— Мой Стэйблридж исчез навсегда. – Бикер вновь принялась лихорадочно прилаживать злосчастные ремешки. Почему она делает это копытами, не прибегая к магии, Кьюр не могла понять, а делать предположения боялась. – Возможно, на его месте появится что-то другое, но то, что было для меня смыслом всей жизни, разрушил Свитч и его прихвостня…

Кьюр потратила драгоценную секунду на то, чтобы отметить интересное слово, которым Бикер наградила существо, прятавшееся на цокольном этаже Стэйблриджа. А эта секунда могла бы пригодиться для подбора убедительных доводов.

— Во имя Гармонии! – произнесла зелёная пони. – Мы отстроим дома. Отреставрируем помещения. Наймём новых сотрудников. Восстановим эксперименты по записям. Неужели вы не хотите этого видеть? Неужели вы не хотите быть частью этих событий?

На секунду в глазах Бикер промелькнуло замешательство. Ремешок, за который она взялась, скользнул вниз по копыту. Исполняющая обязанности руководителя профессор Бикер практически вспомнила, в чём заключается её работа. Однако приступ нормальности прошёл быстрее, чем она успела сделать вдох. Искра разума, блеснув в последний раз, окончательно скрылась в тумане злобы и ненависти.

— Единственное, что я хочу увидеть, – сказала Бикер, – то, как Скриптед Свитч понесёт заслуженное наказание. Я хочу увидеть, как он потеряет всё, что было ему дорого, когда я… Мы… – Скрытые очками оранжевые глаза встретились с ядовито-зелёными, и между ними проскользнула почти видимая искра взаимопонимания. – Мы у него это отнимем.

Вооружённая мощнейшим магическим излучателем жёлтая пони стремительно прошагала мимо не сводящей с неё пристального взгляда зелёной единорожки, едва не задев её по носу драгоценной Дружбопушкой. Кьюр понятия не имела, что из себя представляет этот полусобранный на вид агрегат, но чётко понимала, что Бикер в таком состоянии, с такими приборами и в такой компании оставлять нельзя.

— Значит, я еду с вами! – заявила она, за что заработала очередной острый взгляд королевы чейнджлингов.

— Ещё чего, – фыркнула Бикер. Кьюр пришлось ухватиться за корпус Дружбопушки и рывком остановить начальницу на выходе из палатки.

— Вы там таких дров наломаете, что врач будет очень кстати, – принялась увещевать её зелёная пони, окончательно убедившись, что является единственной на всю палатку обладательницей трезвого мышления. – Кроме того, у меня два года подготовки в гвардии. Забыли?

Бикер среагировала на вторую часть. Это было очень плохим признаком, свидетельствующим, что некогда заботливому руководителю научного центра стало важнее наличие пони, способной воевать, чем пони, способной лечить. Оценивающий взгляд, такой, будто Бикер никогда прежде зелёную единорожку не видела, это лишь подтвердил.

— Отправляемся сейчас же! – скомандовала она. – Каждую минуту, которую мы тратим на разговоры, Свитч тратит на укрепление своей обороны.

— Вы прям об этом так хорошо осведомлены, – с иронией заметила Кьюр. Попутно она успела полюбоваться, как заслон из чейнджлингов вытягивается в коридор, на другом конце которого стояла последняя пригодная для воздушных путешествий повозка.

Встретившись взглядом с нервно топчущимся на месте Вортексом, Кьюр состроила сложное выражение мордочки, одновременно извиняясь и давая понять, что убедить Бикер не получилось. Судя по опустившимся ушам главного метеоролога, он понял её правильно.

— Отлично справились, Уайлд! – Начальник бросаемого ею научного центра обратилась к не значащемуся в его организационной структуре сотруднику. Это дало Кьюр очередной повод нахмуриться.

— Он ведь не поедет с нами? – с робкой надеждой спросила она.

— У него больше прав находиться в этой карете, чем у вас, – последовал сухой ответ.

— Не забывайте, что он кое-кому голову хотел отпилить, – напомнила в качестве отчаянного последнего аргумента Кьюр.

На это внезапно дала ответ сама присоединившаяся к ним королева Кризалис.

— Это было следствием небольшого недопонимания. Сейчас всё благополучно улажено, а былое забыто.

«Нет, это не сон», – продолжала горестно размышлять Дресседж Кьюр, – «сегодня все вокруг действительно сошли с ума. Некоторые, правда, в нём никогда и не пребывали».

С заметной неловкостью врач заняла мягкое сидение рядом со своим бывшим пациентом. И, как подсказывала профессиональная интуиция, усиленная предварительным, основанным на поведении анализом психического состояния профессора Бикер – рядом с пациентом будущим.

Глава 23. Наука против богов

Скриптед Свитч демонстрирует работу Механизма самому авторитетному зрителю из всех возможных...

---

Очередной мирный день в Эквестрии подошёл к концу. Солнце застыло над самой линией горизонта, ожидая, когда ему будет позволено отправиться на покой. Разрешение покинуть небосвод должна была дать старшая из божественных сестёр, вышедших на балконы двух высочайших башен кантерлотского дворца. Переглянувшись, аликорны обратились к видимому и ждущему своего часа светилам, чтобы вновь порадовать своих маленьких подданных прекрасным зрелищем смены дня и ночи.

То, что большинством пони воспринималось как нечто само собой разумеющееся, на самом деле было тяжёлым трудом, требовавшим предельного сосредоточения магических сил, предельной концентрации. Но за тысячи лет ежедневного повторения эти действия стали столь привычны, что не требовали прямого участия сознания, как сердцебиение и дыхание, так что старшая из сестёр давно привыкла посвящать эти минуты размышлениям.

Закрыв глаза, Селестия вспоминала завершившиеся всего несколько часов назад переговоры с грифонами. Они прошли совсем не так, как она ожидала: послы вели себя агрессивно, позволяя себе резкие слова и выдвигая требования, в её представлении выходящие за рамки допустимых даже для представителей столь гордого и своевольного народа. В Совете Республики сменилось поколение преторов, и к власти пришла молодёжь, не чтящая договорённостей прежних эпох, желающая ещё больше славы, большей власти, больших свобод. И всё меньше прислушивающаяся к наставлениям старшего поколения, пытающегося передать им свой опыт и научить хорошим манерам.

Дошло до того, что острова, которые два государства могли бы осваивать совместно, грифоны требовали передать им для единоличного пользования. И громче всего подобные предложения слышались от «нейтральной, честной и объективной» прессы. Ложь перешедшего всяческие границы «Гриффин Глобал Медиакорп», главного информационного агентства Грифоньей Республики, поразила принцессу до глубины души – издательство успело распространить и популяризировать версию истории их государства, в которой легендарный предводитель грифонов Грифн Великий когда-то победил и чуть ли не пленил сестёр-аликорнов. И доказывать послам, что истинная история Грифна полна поступков, максимально далёких от «величия», было так же бессмысленно, как попытка защититься от орды параспрайтов, забрасывая их пирогами.

Усилием воли Селестия загнала тревожные мысли о становящихся всё более напряжёнными отношениями между двумя государствами в дальний уголок разума. Ситуация была сложная, но пока что далёкая от катастрофической. Принцесса ещё могла, опираясь на свой многовековой опыт политических игр, переломить её ход и убедить нынешних лидеров Республики в возможности и необходимости компромисса.

Выработанное за века безошибочное чувство времени подсказало ей, что ночь уже вступила в свои права. Она открыла глаза, ожидая увидеть в полном мерцающих звёзд небе мягко сияющую луну, но встретила по-прежнему яркий свет солнца, всё так же висящего над горизонтом и словно насмехающегося над ней. Что ж, подобное могло произойти, если она чересчур уставала или отвлекалась сильнее, чем думала. В любом случае, это было поправимо.

Селестия выпрямилась и высоко вскинула голову, как делала тысячу раз до этого. Она очистила разум от посторонних мыслей, полностью сконцентрировавшись, как делала тысячу раз до этого. Она собрала все доступные ей магические силы, как делала тысячу раз до этого. И потянулась к сверкающему на небосводе солнцу, как делала тысячу раз до этого.

И не нашла его. Это было невозможно. Она видела его глазами, ощущала тёплые лучи. Но не чувствовала его. Небесный друг молчал, словно внезапно обиделся на неё и теперь не желал разговаривать.

Принцесса не захотела в это верить. Она закрыла глаза и снова обратилась к украшению небосвода, надеясь, что вся её воля, все её стремления подействуют. Она не отвлекалась, хотя уши уловили тихое шипение, донёсшееся из-под балкона. Лишь когда по мордочке пробежали неожиданные и мощные волны воздуха, принцесса открыла глаза. Солнце на небе осталось, но утратило статус самого невероятного наблюдаемого события. Его затмило нечто с шестью чёрными крыльями, длинным телом, двумя треугольными глазами, прорезанными вертикальным зрачком и присвистывающим, пропитанным иронией голосом.

— Нет, ты колдуй-колдуй. Я подожду, – с преувеличенной серьёзностью сказала Ламия, удерживая себя в воздухе напротив балкона.

Селестия бросила взгляд на соседний балкон и мысленно обратилась к Луне, напоминая, что сейчас ни в коем случае нельзя творить заклинания. Старшая сестра надеялась, что день, когда принцессы впервые встретили змею, ещё сохранился в памяти у младшей. А Ламия, очевидно, ждала магического нападения, так как иронично вскинула бровь, когда увидела, что Селестия начала осторожно отступать в комнату. И не напала сама, даже когда перед её мордой захлопнулись тонкие двойные створки.

Не напала по двум причинам. Во-первых, для завоевателя было варварством рушить дворец, в котором он собирается потом жить. А Ламия физически не могла последовать за отступившей принцессой, не обрушив балкон и не разворотив верхний этаж изящной башенки.

Во-вторых, подобные действия были тактически невыгодны: попытавшись сделать это, Ламия подставилась бы под совсем не магический удар. На месте Селестии змея вполне огрела бы стеснённую размерами как балкона, так и двери незваную гостью табуреткой или чем-нибудь потяжелее. Кроме того, Ламия уже сделала первый ход, появившись и обозначив свою угрозу, вынудив Селестию отступить во дворец. Главным было показать, что бегство по воздуху перестало быть выигрышным вариантом ответа.

— Теперь не только ты, убожество, можешь парить на крыльях! – полетело вслед принцессе насмешливое замечание.

Ламия призвала свои новые творения, и две бестии вынырнули из-под деревьев внутреннего двора. Они служили страховкой на случай, если простой демонстрации трёх пар чёрных крыльев будет недостаточно. Одна из бестий уселась на крышу над балконом, вторая – принялась кружить вокруг второй башни, откуда предусмотрительно ретировалась принцесса Луна. Змея самодовольно улыбнулась расстановке фигур. Теперь её присутствие требовалось в другом месте.

Развернувшись и едва не задев при этом хвостом стену, Ламия пустилась в полёт вокруг дворца, привлекая внимание испуганных пони из числа тех, кого она не могла или не стала брать под личный контроль. В данный момент мощности генератора на её спине хватало, чтобы сохранять шесть магических плавников-крыльев и рулевой гребень, а также держать в подчинении почти всех дворцовых стражников, которые попались в поле зрения змеи при первом пролёте над городом. К счастью, небольшого числа порабощённых гвардейцев хватало, чтобы обеспечить исполнение планов. Вот если бы немалую их часть не отправили в Балтимэйр для разбирательства с Союзом Академиков – тогда могли бы возникнуть проблемы.

Ламия осторожно спланировала на ступеньки главного крыльца, где её нетерпеливо ожидали Скриптед Свитч и растущая свита нового короля – Диспьют, Глейсерхит и десяток гвардейцев, глаза которых застилала пелена тёмно-серого тумана.

— Мне отдать приказ, или начнёшь привыкать к статусу правителя? – прошипела змея. Как и прежде, ответ она знала заранее – в кольце готовых служить своей госпоже единорогов и пегасов непрошеная гостья заскользила вверх по ступеням. По дороге она высматривала возможное сопротивление, на противодействие которому мощности переносного генератора должно было хватить. Однако остатки дворцовой стражи, если и существовали, где-то прятались, возможно, разрабатывая план контратаки. Или разбежались, что для этой гвардии было бы неудивительно.

Двери тронного зала распахнулись, и Ламия вползла внутрь, отмечая, что не ошиблась в своём предсказании относительно того, что увидит. Она даже ощутила лёгкое разочарование, всё же надеясь, что белое убожество найдёт, чем удивить её. Однако этого не произошло. Охрана исчезла, и принцесса Селестия в гордом одиночестве встречала скромное воинство очередных посягателей на верховную власть. Ламия не удивилась бы, узнав, что Селестия мысленно сравнивает дворец с проходным двором, куда зачастили с визитами злодеи всех мастей. Правда, сопротивление этому конкретному противнику превратилось бы в бой с собственной гвардией. И поэтому сопротивление отсутствовало – аликорну не хватило решимости причинить вред попавшим под магический контроль пони.

— Какой-то не очень впечатляющий приём, – отметила змея, опережая Свитча и прочих.

— Вы удостоены личной аудиенции, – парировала Селестия. Ламия с уважением отметила её показное спокойствие. Наверное, было основано на привычной для принцесс иллюзии собственной незаменимости. Селестия была уверена, что ей ничто не угрожает, потому что её магия – единственное, что управляет солнцем на небосводе. И Ламии просто не терпелось развеять это заблуждение.

— В таком случае я бы хотела спросить твоё высочество, что оно видит перед собой? – Чёрное крыло, противоестественно принадлежащее рептилии, очертило в воздухе дугу, привлекая внимание сидящей на троне кобылы к робко переминающемуся с ноги на ногу светло-каштановому единорогу и стоящему за его спиной издающему тихое гудение устройству.

— Несчастного юного пони, который вынужден терпеть твои издевательства, – произнесла принцесса. Ламия едва не поперхнулась от такого ответа. Законная правительница не считала себя проигравшей в этом противостоянии. Очередной её приём – попытка расшатать уверенность Свитча в правоте его действий. А Свитч в понимании Ламии мог стать слабым звеном во всём плане – она сомневалась в нём настолько, что поспешила подбодрить, обратившись к его гордости:

Мальчик мой, покажи, насколько велик твой гений. Пора взять на себя обязанности, доступные лишь богам.

Скриптед Свитч несколько неуверенно приложил копыто к большому двухцветному кольцу, повёрнутому так, что наверху было больше жёлтого. Он подтолкнул его, и колесо медленно повернулось. Исходящие из коробки устройства гудение и странные звуки, напоминающие скрип гвоздей вытягиваемых из плотного дерева, усилились. Колесо сделало полуоборот, и жёлтая половина полностью скрылась из вида, сменившись тёмно-фиолетовой. Одновременно с этим подсвечиваемые солнцем витражные окна почернели, и зал наполнился ночной темнотой.

Через единственное не витражное окно Селестия с печалью и замешательством наблюдала, как её солнце, её верный друг, послушно выполняет приказ странной машины. Ночное светило также подчинилась чужой воле, поднявшись над горизонтом и рассеяв темноту призрачным светом.

Ламия сочла такую демонстрацию убедительной и достаточной. Кроме того, ночь была невыгодна для её планов, поэтому она отдала единорогу ещё один мысленный приказ. Скриптед Свитч с помощью того же колеса вернул на небо солнце. Ночь в Эквестрии продлилась меньше минуты.

Но и теперь принцесса Селестия не проявляла каких-либо признаков беспокойства. Ламия наконец-то начала догадываться почему.

— Хм-м… А где вторая? – спросила она, угрожающе подползая к трону. – Как это я сразу не задалась этим вопросом?.. Видимо, это старая тактика «беги, спасайся, я её задержу».

Змея иронично хмыкнула и принялась кружить вокруг тронного возвышения. Теперь она хотела вызвать у принцессы присущий всем травоядным подсознательный страх добычи перед хищником. Однако Селестия хранила непоколебимое спокойствие, просто внимательно наблюдала, как мимо периодически проползает закреплённый на спине змеи ящик генератора магической энергии, приближавшийся по мере того, как Ламия по спирали поднималась к заветному трону.

— Твоё высочество считает, что расстроило наши планы, дав время младшей сестре сбежать? В какой-то степени это так. Мы надеялись, что ваша семейка официально передаст власть юному пони, которого ты отметила своим вниманием… – Змея ненадолго замерла, посмотрев на Селестию, до которой осталось проползти не более пары метров, улыбнулась и продолжила свой путь. – Мне прекрасно известно, что все официальные документы Кантерлота должны быть подписаны обеими сёстрами, в противном случае они недействительны. Поэтому одна ты нам бесполезна…

Ламия мысленно воззвала к бестиям. Творения её магии, получив новый приказ, оставили башни и принялись кружить над городом, то и дело меняя направление и высоту полёта. Они высматривали всё, что хоть отдалённо походило на младшую из принцесс.

Она отвлеклась на общение со своими чудовищными слугами, а потому упустила момент, когда слишком приблизилась к трону, при этом замедлившись. Спокойствие и бездеятельность сидящего аликорна притупили её бдительность. Как оказалось, напрасно. Едва змея оказалась напротив, Селестия сделала то, чего никто не мог ожидать от принцессы: оттолкнувшись задними ногами, живой пружиной прянула вперёд и обрушила облачённые в золото передние копыта на находящийся менее чем в метре перед ней гудящий ящик.

Генератор протестующе взвыл и затих. Три пары чёрных крыльев, которые Ламия за временной ненадобностью прижимала к телу, затрепетали и рассеялись, заставив лишившуюся источника магии змею застыть в ужасе. Скриптед Свитч испуганно пискнул, увидев, что застилающая глаза стражников серая пелена исчезла.

Но одного удара, погнувшего боковую стенку устройства, было явно недостаточно, чтобы насовсем его выключить: ещё раз обиженно чихнув, магический генератор вернулся к рабочей мощности. Скользнувшая в угол сразу после покушения на чудо техники Ламия незамедлительно пустила по залу чёрную волну, грубо подминая под себя разум всех тех, кто решил, что освободился от её власти. Щупальце тёмной магии метнулось к Селестии, обвилось вокруг её шеи и, сдавив, вздёрнуло аликорна в воздух.

— Если ты такая бессмертная, – злобно прошипела Ламия, отыгрываясь за свой страх и усиливая давление, – значит, переживёшь небольшое кислородное голодание.

Щупальце тёмной магии сжималось всё сильнее, при этом принуждая Селестию смотреть рептилии прямо в глаза.

— Ламия, прекрати! – потребовал Свитч. Жестокость союзницы заставила его быстро оправиться от почти случившегося поражения. Единорог знал, что если не вмешается сейчас, то змея вполне может превратить пытку в казнь. – Она нужна нам живой!

Следующие несколько секунд показались ему часами. Он почти поверил, что разъярённая Ламия просто проигнорирует его, доведя начатое до конца.

— Знаю-знаю, – наконец раздосадованно произнесла змея, сердито дёрнув кончиком хвоста. Простой жест разрушил затопившее тронный зал напряжение. – Этих убожеств трогать нельзя. Иначе нарушится баланс мироздания…

Змея ощутила слабый всплеск облегчения и радости в сознании единорога. Изобретатель прибора, с лёгкостью заменившего принцесс, хотя никогда не признался бы ей в этом, цеплялся за традиционный порядок вещей и не хотел видеть гибель аликорнов.

— Доведём до сведения, – продолжала Ламия, – других рогато-крылатых уродов и существ с необычной магией, что любые необдуманные поступки приведут к гибели их дражайшего солнцеподъёмника… И ещё: за время, что им понадобится для того, чтобы сразить меня, я успею преобразовать весь город так, что в нём не останется ни одного существа, хоть отдалённо напоминающего пони.

Получившие мысленный приказ донести её волю до горожан пегасы из числа гвардейцев деревянной походкой двинулись к дверям.

— А её мне приятнее всего видеть в бессознательном состоянии, – сообщила змея, наблюдая как задыхается могущественный аликорн. – Потому что иначе она учудит ещё что-нибудь...

Ламия осеклась и вскинула голову, получив от одной из бестий мысленную картинку: тёмная карета в окружении отряда «ночных стражей» пыталась покинуть город со стороны дальнего причала, где её подготовку к отправке было сложно заметить из-за пришвартованного дирижабля и ещё нескольких воздушных повозок.

Скриптед Свитч верно истолковал её реакцию и подошёл к прозрачному окну. Через несколько секунд он отыскал взглядом спасающуюся бегством процессию.

— Вот и вторая принцесса на блюдечке! – с нескрываемым злорадством произнёс единорог. Однако выражение морды сменилось на удивлённое, когда два монстра, ринувшиеся в сторону кареты и к закутанной в тёмно-серый плащ фигуре в ней, сделали крюк и вернулись к патрулированию неба над городом.

— Нет, – кратко и жёстко произнесла Ламия, опуская на пол старшую принцессу – живую, но пребывающую в беспамятстве. – Это приманка. Мы погонимся за ней и упустим настоящую Луну.

Змея на несколько секунд полностью перенеслась сознанием в своих бестий, изучая их глазами все улицы, крыши домов и окрестные скалы. Она искала одинокую точку, возможно, малую группу летунов, пытавшуюся быть максимально незаметной. За это время охраняемая большими силами карета удалилась от дворца на порядочное расстояние, а Скриптед Свитч позволил себе пару раздражённых замечаний в адрес Ламии.

— Мы только что упустили нашу вторую подпись! – буркнул он, отходя от окна.

Её не было в карете. Это трюк.

— Откуда тебе знать?

Потому что, юноша, я поступила бы так же! – не открывая рта, рявкнула на него змея. И ещё добавила, что Свитчу есть чем заняться, помимо критики чужих поступков.

 

*   *   *

 

Дресседж Кьюр надоело наблюдать за пробивающими облака слева, справа, сверху от кареты чейнджлингами, шум крыльев которых был слышен даже сквозь неумолкающий свист ветра. Наверное, летящая ниже кареты часть роя выглядела так же, но проверить это, даже если бы хотела, она не могла – места с видом на проплывающую внизу землю заняли её молчаливые спутники.

— Всё-таки, почему Кантерлот? – не удержалась Кьюр. Она всё тешила себя иллюзией, что содержательная беседа прочистит мозги Бикер и заставит её свернуть с намеченной дорожки.

— Свитч построил механизм, способный управлять движением солнца и луны, – тихо произнесла Бикер. – Допустим, есть пульт для вашего медицинского оборудования. Но какой смысл в пульте управления, если существует пони, способный подойти к прибору и нажать на кнопку?

— Так Свитч изобрёл пульт, он сам пульт или что? – Кьюр не то чтобы не умела играть в аналогии, она просто устала извлекать из каждой фразы с двумя смыслами третий.

— Он сотрудничает с монстром, – подключился к беседе Паддок Уайлд, нацепивший на себя столько стреляющих пневматических штуковин, что Кьюр искренне опасалась, как бы при попадании в воздушную яму бывший зоолог не разнёс карету в щепки одним-единственным залпом. – У этого монстра есть только одно желание – уничтожить всех нас. Проще всего уничтожать королевство, в котором нет правителей.

— И вот этого вот вы выпустили, – посетовала Кьюр, пытаясь отодвинуться от земнопони ещё на чуть-чуть. Бикер не отреагировала ни на слова, ни на действия – она в очередной раз ушла в какую-то смесь из мечтаний и дрёмы, вызванной долгим отсутствием сна и чрезмерным нервным напряжением.

Правда, даже в таком состоянии единорожка как-то ухитрялась осознавать всё происходящее и очень проворно – и очень грубо – стукнула Кьюр по ноге, когда та решила потрогать белый корпус полусобранного магического оружия.

— Что? – возмутилась доктор. – Вы же не хотите делиться со мной какими-либо планами. Или у вас их нет? – Ответа не последовало, и Кьюр стало не по себе. – Так, если вы сейчас скажете, что никакого плана у вас нет, я клянусь Тартаром, что найду и нажму у этой повозки стоп-кран!

— План такой, – фыркнул Уайлд, – входим во дворец, уничтожаем змею, воздаём Свитчу по заслугам, уходим.

Кьюр искренне ждала появления на морде земнопони хотя бы тени улыбки, говорившей о том, что Уайлд вместо обсуждения жизненно важных тем решил проявить несвойственное ему чувство юмора, однако тот был совершенно серьёзен. У Кьюр появилась мысль, что, выпрыгни она сейчас, и то имела бы больше шансов уцелеть, чем идя на бой с маньяком и чудовищем в компании столь дальновидных и разбирающихся в планировании личностей.

— Вы упустили пункт «спасаем принцесс», – напомнила она. Паддок Уайлд поморщился.

— Да, это тоже… Если получится.

Дресседж Кьюр тихо застонала. Знай она расклад заранее, выбрала бы вариант «прооперировать себе сетчатку глаза пилочкой для копыт» вместо подобной поездки. В этом у неё, по крайней мере, был шанс на успех.

— Бзз! Где Бзз? Он здесь? – Кьюр начала оглядываться по сторонам, пытаясь отыскать чейнджлинга-альбиноса. Тот летел сразу за каретой в гордом одиночестве – сородичи не слишком рвались пребывать в компании неудачно выделявшейся в их рядах особи.

— Бзз, пожалуйста, кивни в знак того, что хотя бы у вашей орды есть какой-то план, чуть более проработанный, нежели «накинуться всем скопом», – с умоляющими нотками в голосе произнесла Кьюр. Чейнджлинг качнул головой, что могло с равной вероятность означать как «я заверяю тебя в наличии у нас такого плана», так и «нас вполне устраивает и такой вариант».

— Большая часть моей армии проникнет в город через пещеры под Кантерлотом, – прозвучал властный голос справа. Кризалис решила развлечь себя беседой, заодно ответив на не дающие Кьюр покоя вопросы. – В тех пещерах мне известны входы, выходы и развилки. Атаку оттуда можно произвести внезапно, при этом есть возможность захватить масштабную площадь практически моментально. Также я планирую оставить четверть от общего числа в резерве для последующего налёта с воздуха или перехвата убегающего противника. Несколько моих чейнджлингов будет меня сопровождать, когда мы двинемся через парадный вход.

— Это отвлекающий манёвр или фронтальная атака? – спросила Кьюр, радуясь, что хоть кто-то из сопровождающих обладает познаниями по тактике взятия штурмом вражеских крепостей.

— Что-то смешанное. Видишь ли, мы туда заявимся не как армия чейнджлингов. У нас будет определённая маскировка.

— Старый трюк с послами из Кристальной Империи? – предположила пони, вспоминая не столь уж давнее происшествие в родном научном центре. Сидящий слева непосредственный участник этого происшествия неуютно поёжился.

— Моё войско тренировалось усердно. Теперь многие из них могут принимать вид кристальных пони.

— Но нас вам всё равно не одурачить. – Паддок Уайлд похлопал по нагрудному карману, из которого выглядывали памятные по тому же происшествию очки с оранжевыми стёклами.

Кризалис немного выровняла свой полёт и обратила взгляд к просторам дневного неба.

— К сожалению, Ламию тоже не обмануть, – неохотно призналась королева. – Она чувствует, когда я рядом. Когда мы окажемся у ворот Кантерлота, она сразу разгадает уловку.

Кьюр обхватила себя передними ногами, в равной степени выражая своё отношение и пытаясь согреться – они летели уже несколько часов, а взять хоть один плед никто не догадался.

— Тогда в чём смысл всей затеи?

Королева чейнджлингов немного помолчала, прикидывая, какую часть планов открывать сразу, а какую оставить при себе.

— Мне знакома тварь, которая называет себя Ламией. Я преследую её последние несколько лет. А она прячется от меня в ваших краях. У неё есть преимущество – она всегда знает, когда я поблизости. И успевает скрыться. И смысл затеи в том, что сейчас она считает себя всемогущей, добившейся всего и пребывающей в безопасности. Она залезла во дворец, откуда не вылезет, даже зная о моём приближении. На этот раз она не побоится со мной встретиться. И я не знаю, чем закончится эта встреча.

— Где и когда вы её прежде встречали? – спросила Кьюр, полагая, что любая информация о противнике может быть полезна. Понимала это и Кризалис.

— Я услышала её зов несколько лет назад, когда вместе со своим народом пролетала через земли, находящиеся далеко на юге. Она обратилась ко мне с просьбой о помощи. Она находилась в заброшенной пещере, была завалена огромным количеством камней. Понадобилось почти два дня, чтобы разгрести тот каменный завал и вытащить её… Лучше бы я этого не делала, – вздохнула Кризалис.

Зелёная единорожка проверила, следят ли за разговором её спутники. Паддок Уайлд навострил уши, а вот Бикер продолжала равнодушно смотреть в пространство.

— Ещё раз – как вы узнали, что ей нужна помощь?

— Она позвала. Её голос зазвучал у меня в голове, – пояснила королева чейнджлингов. – Я не предполагала, что кто-то не из моего народа может так общаться со мной. Но она объяснила, почему это возможно. Если верить этой твари, то она создала первых чейнджлингов. Первых представителей нашего вида. Она была так щедра, что дала первой королеве часть своей магии. Немного другие чары, но сходные.

— Невидимый враг, – внезапно произнёс Паддок Уайлд. – Совсем невидимый.

Кризалис кивнула и продолжила рассказ:

— Я и мои дети умеем менять облик. Ламия же может спрятаться от всех, исчезнув полностью. Я могу контролировать один, в лучшем случае несколько чужих умов. Ламия способна управлять десятками. И моя магия бесполезна против неё. Магия всего моего народа ничего ей не сделает. Потому что, повторяя её слова, творению не дают силу, способную причинить вред творцу.

Кьюр посмотрела на прозрачные крылья, почти невидимые в движении подобно крыльям насекомых. Посмотрела на зелёную плоскую гриву. На искривлённый рог и испещрённые отверстиями конечности. На вертикальный зрачок. Во всём её облике было столько неестественного, что в историю Кризалис пони поневоле начинала верить.

— Почему она боится вас, если ей не страшна ваша магия?

— Потому что мы ей не только магией можем причинить вред, – с внезапной яростью произнесла Кризалис. – Если представится такая возможность, мы её попросту затопчем.

— Жестоко, – дала свою оценку Кьюр.

— Очень мягкое возмездие за то, что она сотворила! – зло произнесла собеседница и сделала небольшой крюк, облетая плотную тучку. Когда она вернулась к карете, голос её был скорее печальным, чем свирепым. – Мы нашли её, фактически вытащили её из-под земли. Мы принесли её, слабую и беспомощную, в место, которое называем домом. В наш дворец за пределами обитаемых земель. Мы попытались вернуть ей силы и вылечить. Это самое меньшее, что мы могли сделать для той, кто утверждала, будто создала нас.

По изменившемуся тону её голоса Кьюр поняла, что сейчас услышит о чём-то, что до сих пор причиняет Кризалис боль. По рою прокатилась волна озлобленного жужжания – ответ на события, воскрешённые в памяти королевы.

— Она понемногу поправлялась и жила вместе с нами. Пока однажды мои дозорные не сообщили, что небольшая группа путешественников, следуя на юг, вторглась в наши владения. Я отправилась в путь, чтобы убедиться, что угрозы они не представляют. Думаю, этот момент запомнился не только мне. – Кризалис кивнула на Паддока Уайлда, ссутулившегося и как-то съёжившегося внутри своей походной куртки – то ли от холода, то ли в попытке спрятаться от нахлынувших воспоминаний. – Мне никогда не забыть тот ужас и ту боль, которые я ощутила на обратном пути. Пока меня и моих воинов не было в доме, Ламия напала на оставшихся там чейджлингов.

— Зачем? – не удержалась Кьюр.

— О-о, у неё всегда было оправдание для своих действий. Простое и примитивное. Она была голодна! – Зелёные глаза ярко вспыхнули от переполняющей королеву злобы. – Наша еда её не устраивала. И она утолила свой голод тем, что нашла в моём дворце. Она сожрала тех, кто ещё не успел появиться на свет. Малышей, которые ещё не были способны чувствовать что-либо, которые развивались в своих запечатанных коконах. Она сожрала их. Семеро из них не поднялись на крыло. Восьмого… – Кьюр даже не пришлось поворачивать голову, чтобы понять, куда смотрит королева насекомокрылого народа. – Восьмого у неё отбила вернувшаяся с рейда группа. Но его цикл развития был нарушен. Он выжил, но не приобрёл тех способностей, которые есть у всех остальных.

Кьюр почувствовала, как глаза начинает щипать, и дело было не только во встречном ветре. До этого момента она никогда не подумала бы, что может сопереживать чему-либо, случившемуся с чейнджлингами.

— Она сбежала, – быстро завершила рассказ Кризалис. – Пряталась от меня в песках и пещерах, попутно отнимая всё новые жизни. Доползла до ваших краёв, решив, что я за ней не полечу. И правда, было бесполезно её преследовать – она всегда предчувствовала моё появление. Из вашего научного центра она сбежала, предугадав мой визит. Вот и сейчас… Она безошибочно определит, Кейденс я или не Кейденс. И тогда, я надеюсь, сработает сюрприз, который я для неё приготовила…

— Сюрприз? – переспросила единорожка.

— Вы, – коротко и ясно ответила королева. – Ламия считает, что ей дано предугадывать поступки всех окружающих. Она мнит себя знатоком обманных манёвров, хитрых планов, двойных уловок. Гордится тем, что просчитывает действия врагов. – Кризалис наклонилась над бортом кареты, чтобы повнимательней рассмотреть Дружбопушку, которую Бикер не желала выпускать из копыт даже в полусонном состоянии. – Ламия создала нас, чтобы мы были вашими вечными врагами. И я хочу увидеть её морду, когда она поймёт, что ненависть к ней объединяет даже самых разнородных существ. Потому что последнее, чего она от меня ждёт – совместных действий с жителями Эквестрии. План не в том, чтобы она приняла нас за пони. План в том, чтобы она приняла вас за чейнджлингов.

— Подпустите меня к ней на расстояние прямого выстрела, – «проснулась» профессор Бикер, – и от неё останется только обугленный хвост, который вы сможете прибить к стенке своего логова.

— Серьёзно? – тут же повернулась к ней Кьюр. – Вы хоть представляете, как работает эта штука? Что она может? Как ей пользоваться?

— Скоупрейдж пояснил в двух словах, – пробормотала Бикер. – Кроме того, тут несложный механизм. Как-нибудь разберусь. Одно я точно знаю – эта пушка способна снести нашу эвакуационную дверь, так что змее лучше убиться самой, пока мы ещё не прилетели.

— Теперь я начинаю понимать, в какую компанию попала, – вздохнула Кьюр, оглядываясь по сторонам.

Один жаждал возмездия за любимую, о которой напоминала чёрная ленточка на левой передней ноге. Другая заставила себя поверить в утрату научного центра, возведя желание мстить в абсолют. А вокруг – целый народ, движимый стремлением свой предводительницы наказать Ламию за чудовищное преступление. И Кьюр угодила в самый эпицентр, так что единственное, что ей оставалось – убедиться, что ярость ударит в нужном направлении, не навредив посторонним.

— Мне ясно, почему Скриптед Свитч действует заодно с таким мощным союзником… Однако есть вопрос, зачем этой Ламии таскать с собой слабого по части магии единорога? Я видела его уровень, указанный в медицинской карте – «ниже среднего». Если карта не врёт, –подбросила ещё одну тему для обсуждений Кьюр.

— Пони, ты когда-нибудь пробовала контролировать чужое сознание? – спросила в ответ Кризалис. – А у меня такой опыт есть. Я знаю, насколько сложно заставлять другого делать то, что хочешь ты, одновременно мешая ему делать то, что хочет он, и самой делать то, что хочется тебе. Видишь, даже на словах описать это сложно. Сам процесс контроля сложнее своего описания раз в сто.

Кьюр кивнула. Просто так, чтобы повествование продолжалась. Пока что она услышала слова, но не ответ на свой вопрос.

— Ламия может контролировать десятки существ, – повторила Кризалис. – Но, чтобы не сойти с ума от подавления чужих мыслей, ей нужен хранитель личности. Разум, к которому она в любой момент может обратиться, чтобы вспомнить, кто она и чего ради живёт. У меня есть мои чейнджлинги и их коллективное сознание…

— А Ламия сохранила свою память в разуме Скриптеда Свитча, – домыслила Кьюр. Теперь последние кусочки мозаики заняли свои места, и она смогла увидеть весь план в целом. И оценить, насколько этот план сырой и рискованный. Кое-что следовало немедленно изменить, чтобы иметь хоть какие-то шансы на успех.

— Если мы поддельная делегация, то у нас неправильный транспорт, – сообщила Кьюр для всех заинтересованных ушей. – Поскольку мы хотим сделать вид, будто притворяемся подданными Кристальной Империи, то нехорошо будет нам всем спускаться с неба. Нужен поезд, потому что делегации, подобные «нашей», пользуются поездами...

Кьюр умолкла на полуслове, так как произошло нечто немыслимое: давно клонящееся к закату солнце внезапно камнем рухнуло за горизонт и уступило место луне. Правда, почти сразу одумалось и вернулось на своё место.

— Нужны ещё какие-то подтверждения того, что замыслил Свитч? – задала риторический вопрос Бикер.

— Я знаю, что принцесса Кристальной Империи передвигается в особом примечательном поезде, – взяла слово Кризалис. – Пару минут назад Кейденс как раз получила извещение из Кантерлота об угрозе со стороны известной нам змеи. Кейденс пакует чемоданы и садится в этот поезд, чтобы как можно скорее попасть в Понивилль. Туда же Селестия отправила и свою младшую сестру. Очевидно, что в Понивилле, во дворце принцессы Твайлайт, скоро соберётся консилиум для принятия решения, что делать со Свитчем и его рептилией.

— И откуда вы всё это знаете? – продолжала сыпать вопросами Кьюр.

Кризалис, лавируя в воздушных потоках, позволила себе лёгкую усмешку.

— Ну, ты же не думаешь, что сейчас вместе со мной летят все мои чейнджлинги?

 

*   *   *

 

Небольшая комнатка с камином подходила идеально. Хотя из неё и надо было вытащить часть мебели, подходящей для уютного чаепития, но мешающей разместить в помещении Механизм. Свитч отдал распоряжения, и зачарованные гвардейцы принялись выносить столы и стулья, оставив на месте лишь пару кресел и шкафы у дальней стенки. С пола также пришлось убрать ковёр, поскольку он мешал проехать поставленному на колёсики ящику, увенчанному двухцветным кругом.

— Пусть будет здесь, – постановил главный заговорщик, бросая полный отцовской гордости взгляд на своё исправно гудящее творение, заставляющее солнце оставаться на небе в час, когда населению Эквестрии полагалось видеть третий сон. – Вам поручается его охранять! –бросил Свитч двоим спутникам, которые не испытывали на себе действие контролирующих разум заклинаний.

— Это большая честь для нас, – молниеносно ответила Глейсерхит.

— Почему мы? – чуть отстал от неё супруг.

— Остановите любого, кто сунется в эту комнату и попытается что-то сделать с устройством, – продолжал Свитч, игнорируя как первую, так и второго. – И ни в коем случае сами его не трогайте.

— Будет исполнено, – произнесла единорожка.

— Не очень-то и хотелось, – снова разошёлся с ней в форме ответа Диспьют.

Свитч колебался. Изобретение пришлось убрать подальше от изобретателя, потому что Ламия сочла опасным оставлять Механизм там, где его могут повредить, и по этому поводу Свитч с ней не спорил. Но к двум единомышленникам, по странному стечению обстоятельств являющихся семейной парой, особого доверия не испытывал. И лично предпочёл бы увидеть Механизм в гуще сражения, чем в копытах Диспьюта и Глейсерхит. Однако Ламия с присущей ей дипломатичностью велела «королю Свитчу» заткнуться и делать, как велено.

Когда ответственные за сохранность Механизма супруги остались тет-а-тет с этим самым Механизмом, они немедленно приступили к выяснению отношений – у каждого накопилось достаточно претензий к другому, чтобы занять время вынужденного бездействия «приятной беседой».

— Это что ещё за «большая честь»? Что за «будет исполнено»? – первым открыл рот Диспьют. – Ты бы ещё на колени перед этим юнцом опустилась.

— Тебе следует проявлять уважение к государю, – сердито произнесла Глейсерхит, выбирая, в каком из двух кресел разместиться.

— Да какой он государь? Он зверушка на поводке у своей змеюки. А из-за тебя теперь и мы в этом всём застряли! – Он закрыл глаза и раздосадовано покачал головой. – Ой, как нехорошо, ой, устроила ты нам приключение на старости лет.

— Хватит ныть, – огрызнулась Глейсерхит, забираясь в кресло и подбирая под себя ноги. – Тебе до старости ещё долго. И благодаря мне ты встретишь свою старость в титуле какого-нибудь лорда или графа. Потому что государь будет благодарен нам за помощь и поддержку.

— Он-то будет, – фыркнул Диспьют. – А вот его змея нас просто однажды съест. И ничего он ей против этого не скажет. А если не съест… – Земнопони нервно вздрогнул. – Превратит во что-нибудь мерзопакостное. Ты видела, что случилось с нашими друзьями? Ей захотелось – и они больше не пегасы. А завтра она захочет – и с тобой что-нибудь сделает.

— Она разумное и рациональное существо. К тому же очень могущественное. Я лично видела, как она управляет силами, превосходящими всё, что есть в этом мире. Будучи её союзниками, мы уцелеем. Будучи её врагами, мы погибнем. Будучи никем для неё, мы никем и останемся.

Диспьют всё ещё сердито прижимал к голове уши. Иногда он совсем не понимал супругу. Точнее, не понимал её нежелание понимать абсолютную правоту его точки зрения.

— Очень скоро её союзники окажутся там же, где и её враги, – устало проговорил он. – У таких тварей не бывает друзей. Пока мы ей нужны, она будет мириться с нашим существованием. Не более того. И от твоего «государя» она избавится, когда он ей надоест. Просто подумай! – Диспьют бросил на сердито хмурящуюся супругу тяжёлый взгляд. – Подумай не над тем, какую мантию нацепить, а над тем, как вытащить нас из этого змеиного клубка…

 

*   *   *

 

Завал на месте дома номер три по Инноваторской улице был разобран. По оставшимся перекрытиям второго этажа и по неровному полу первого бродил тихий ветерок. И Скоупрейдж, который продолжал растерянно оглядываться по сторонам. Он не нашёл в этом доме того, что искал. Хотя он досконально облазил всю квартиру доктора Везергласс, чёрный единорог не нашёл каких-либо следов того, что в момент катастрофы она была в этом помещении, живая либо мёртвая. Начальник отдела прикладной магии просто испарилась.

— Давайте к соседнему дому, – упавшим голосом произнёс Скоупрейдж, отпуская бригаду добровольцев. Их ждали другие «красные» и «оранжевые» здания. Чёрный единорог с двухцветной гривой просто смотрел на подгоревший, вздыбленный паркет, пытаясь понять, что теперь делать.

С ним осталась только одна пони, избавиться от которой оказалось тяжелее, чем вытащить семена репейника из хвоста. Велдингбид пыталась его успокоить, наверное, раз в десятый – сам Скоупрейдж со счёта давно сбился.

— Слушай, ну, она могла пойти в гости к кому-нибудь. Знаю, что была поздняя ночь, но мало ли… А может, она жива и бегает где-то там. – Она махнула копытом в сторону испытательного полигона, скрывающегося за громадой внешних стен здания-подковы. – Может, вы просто ещё не встретились? Или она в медицинском? Получает помощь…

— Думаешь, я не проверял? Проверял! Не раз и не два! – вспылил единорог.

— Я к тому, что сидеть здесь, прекратив поиски, тоже не дело. – Велдингбид чувствительно ткнула его в бок, веля подниматься на ноги. – Она, возможно, в другом каком-то здании, которое по твоему списку идёт третьим или четвёртым. Главное, что, сидя здесь, ты её не отыщешь.

Скоупрейдж кивнул. У него было много разногласий с Велдингбид из-за категорического нежелания последней учиться на собственных ошибках. Но, когда земнопони говорила дельные вещи, не существовало причины к ним не прислушиваться. Идея о том, что надо преодолеть вызванную неудачей апатию и помочь коллегам разобраться с другими повреждёнными домами, где ещё оставались шансы найти уцелевших, как раз относилась к числу здравых.

Их разговор был прерван тем, что к останкам дома, огибая кучи мусора, подошёл земнопони в слегка испачканном строгом костюме. Он уставился на остов здания, слегка подёргивая кончики свисавших с морды тонких усов. Скоупрейдж никак не ожидал встретить его здесь, поэтому прервался на средине фразы.

— Хорошо, тогда предлагаю начать с… Мистер Бладхаунд?

— О, Скоупрейдж! – результатом долгой тренировки стало то, что теперь детектив выговаривал имя стэйблриджского лаборанта без запинки. – Прост’ите, если я отрываю вас от работы. Поверьте, я лишь наблюдаю, и не собираюсь миэшать.

— Это ваше расследование привело вас сюда? – спросил Скоупрейдж, игнорируя «а кто это вообще?», прозвучавшее со стороны Велдингбид.

— В каком-то смысл’е. Насколько я знаю, здесь проживал некто Скриптед Свитч.

— Проживал, – кивнул чёрный единорог. – Только заверяю, что мы тут все углы осмотрели, и можем с уверенностью утверждать – никаких пони здесь не осталось. Так что ваш Свитч, наверное, где-то в медцентре… Или… тоже в медцентре… Ну чего тебе?

Последняя фраза предназначалась усиленно привлекающей его внимание тычками под рёбра Велдингбид. Скоупрейджу уже не первый раз захотелось на время устранить «напарницу», заехав ей чем-нибудь тяжёлым по голове и соврав в медпункте, что произошёл несчастный случай. Но осторожно шагающий по неровному грязному полу почти разрушенного дома Бладхаунд, по всем критериям ставший бы крайне нежелательным свидетелем, реализации этого плана очень мешал.

— Может, ты всё-таки соизволишь досочинить инструкции? А то я так и не поняла, с чего начнём дальнейшую работу? – недовольным тоном напомнила о себе кобылка.

— А, да. – Скоупрейдж вернулся мыслями к прерванному появлением детектива разговору и, вспоминая, что точно хотел сказать, бросил печальный взгляд на останки здания столовой. – Просто подумал, что было бы неплохо…

— Прост’ите, вы это слышите?  – опять вклинился пони-детектив, активно водивший ушами.

— Что слышим?

— Какой-то тихий звон…

— Тут вокруг один большой источник шума. Везде что-то громыхает, трещит, стучит и скрежещет, – заметила Велдингбид.

Детектив, демонстрируя странный интерес к необычному звуку, недоступному для ушей двух других собеседников, опустил морду к полу и принялся чуть ли не нюхать пыль и кирпичную крошку.

— Нет, ну это смешно просто. Уведи его отсюда, – потребовала Велдингбид. Скоупрейдж, вновь прикинув, что она опять скорее права, чем нет, двинулся к Бладхаунду.

Очередной тихий «тум-м-м» застал его на полушаге. Он посмотрел в сторону разбираемого по соседству здания. Оттуда доносились много всего, включая выражения, не подходящие статусу учёных пони. Но это «тум-м-м» шло откуда-то с близкого расстояния. С куда более близкого. Скоупрейдж замер и обратился в слух, резким жестом велев вновь открывшей было рот Велдингбид молчать. И дождался третьего глухого удара. Металл по металлу. Откуда-то снизу.

— Я тоже слышал, – произнёс он, пока Велдингбид осматривала разрушенные помещения по новому заходу.

— Так-так-так. Откуда-откуда… – задумался Бладхаунд. – А в доме был какой-нибудь подвал? Потому тшто согласно стандартной планировке зданий вашего центра должен быть. И мне показалось при осмотре, что вон в том углу у вас н’ечто, похожее на спуск вниз. Вон под той кучей мусора... Могу, конечно, ошибаться...

До ушей троих стоящих посреди руин здания пони донёсся очередной слабый звук. Скоупрейдж на мгновение замер, после чего вцепился копытами в гриву.

— Подва-а-ал! – почти провыл он. – Конечно! Болван переначитанный! Как я забыл?!

— Не ругайте себя и свою пам’ять, – попытался приободрить его детектив. – В таких обстоятельствах она ещё работает, и это главное.

Скоупрейдж повернулся в сторону Велдингбид, и кобылка увидела в его сверкающих глазах тот пламенный азарт, охватывающий каждого игрока в «сто клеток», что на пороге неминуемого поражения нащупал брешь в обороне противника.

— Верни сюда хотя бы двоих. Мне в помощь! – велел единорог под аккомпанемент очередного тихого «тум-м-м».

Глава 24. Независимый игрок

Даже в минуты, когда Эквестрия находится на краю гибели, найдутся те, кому предпочтительнее личные интересы...

---

— Рад, что вы приняли моё приглашение, – произнёс самозваный государь. Приветствовал он четверых грифонов, к удивлению новых хозяев обнаруженных в гостевых покоях кантерлотского дворца. Члены дипломатической делегации Грифоньей Республики, только сегодня – или вчера, если считать минутное отсутствие солнца в небе ночью – завершившие очередной этап переговоров с принцессой Селестией, были удивлены не меньше, получив приказ явиться на аудиенцию к «королю Свитчу» и увидев вместо величественного белого аликорна невзрачного светло-каштанового единорога, совершенно теряющегося на фоне трона.

— Можно подумать, у нас был выбор, – ответил статный бело-красный грифон, стоящий на полшага впереди своих спутников. Он носил титул претора северо-западного округа и являлся действительным членом Совета Республики, а также главой делегации. – Мы ведь пленники.

— Эм-м-м… – замялся Свитч, прислушиваясь к звучащему в его голове голосу, подсказывающему, что следует сказать. Воздух слева от трона едва заметно мерцал. – Вообще-то нет. Вы гости. Я радушно приветствую вас от имени Эквестрии…

— А есть у тебя право делать что-либо от имени Эквестрии? – произнёс тот же грифон. Его сородич с сине-фиолетовыми шерстью и оперением, облачённый в дорогой, расшитый золотыми нитями камзол, вздрогнул.

Свитч неуклюже заёрзал на троне, с которого меньше часа назад сверг законную владелицу.

— Я являюсь правителем Эквестрии и требую к себе уважительного… – Он попытался произнести это суровым, подобающим «королю» голосом, но получилось похоже на обиженного жеребёнка.

— Обойдёшься! – совсем не дипломатично ответил претор. – У Эквестрии есть законные правители. И с ними я буду разговаривать. А ты никто, и в этом дворце тебе не место.

— Претор Гардиан, я настоятельно... На пару слов. – Грифон в дорогом камзоле, являющийся владельцем крупнейшего издательства Республики, чуть ли не силой развернул политика к себе и незамедлительно перешёл на шёпот: – Неужели ты не видишь, что правление принцесс закончилась? Это новая власть. Договорившись с ней, мы можем выторговать для себя не только «Ураганы». Понимаешь, это ведь такая возможность для нашей республики…

Отвечая, претор и не подумал приглушить голос.

— Нитпик, я с этим чучелом ни о чём договариваться не буду. – Он смерил презрительным взглядом «короля Свитча». – Верховный Совет в моём лице никогда не признает этого переворота и этого… «правителя».

Сидящий на троне единорог нахохлился. Его разозлило неприкрытое хамство дерзкого грифона, но одновременно он испытывал почти что стыд за свою непрезентабельную внешность, не способную внушить ни уважения, ни страха. Впрочем, он быстро успокоился, когда слышимый только ему голос пообещал помочь в этом вопросе.

— Не желает ли претор Верховного Совета пересмотреть своё мнение? – Огромная змея разорвала воздушную завесу перед собой и медленно, но грозно придвинулась к пернатой компании. – Или, возможно, развернуться и убежать? – Ламия нависла над Гардианом, попутно отметив, как отпрыгнули прочие делегаты.

По впившимся в ковёр орлиным когтям и напрягшимся крыльям было понятно, что безоружный грифон верно оценивает исходящую от огромной рептилии угрозу. Однако он повёл себя куда смелее многих, кто оказывался в аналогичной ситуации.

— Потомки Грифна Великого ни от кого не бегут, – ответил он, гордо выпрямившись и прямо смотря в холодные жёлтые глаза.

Охватившее Ламию веселье было столь сильным, что даже Свитч едва не рассмеялся. Змея же буквально сотрясалась от беззвучного хохота, словно только что прозвучавшие слова были невероятно забавной шуткой. Зашипев, – претор напрягся, приняв это за предупреждение о нападении, – она развернулась и отползла на прежнее место слева от трона.

— Ну-ну, смелые потомки, достойные легендарного Грифна, – фыркнула Ламия. – Высоко же вознесли вы своего героя… – Змея покачала головой и продолжила уже серьёзным тоном: – Да будет вам, птенчики, известно, что я лично общалась с этим Грифном. И единственное, чем он мне запомнился – тем, что доблестно унёсся прочь, попутно позволив уничтожить сородичей, отказавшихся следовать за ним. Но, если вы за это называете его Великим... Чего ради я буду вас переубеждать?

— Ты лжёшь! – немедленно сказал Гардиан.

— А зачем это мне? – справедливо поинтересовалась истинная новая правительница Эквестрии, после чего величественно качнула головой: – Летите обратно к себе на острова, птенчики. Пришлите вместо себя тех, кто достаточно разумен, чтобы вести с нами переговоры.

— Да, вы можете быть свободны, – напомнил о своём присутствии «король» Скриптед Свитч.

Перед тем как развернуться и уйти, Гардиан позволил себе ещё один пристальный взгляд, запоминая расстановку сил в новом тандеме правителей Эквестрии – жалкое ничтожество на троне и чудовищная тварь рядом. Какой бы упорствующей в своём мнении и не желающей признавать право грифонов на то, что принадлежит им, ни была принцесса Селестия, претор предпочёл бы днями общаться с ней, чем задержаться ещё на пять минут в обществе этой пары «государей».

Делегаты быстро направились к ближайшему балкону, где можно было расправить крылья. С широко шагающим претором поравнялся чуть подволакивающий левую заднюю ногу синий грифон, сделавший знак двум другим спутникам чуть поотстать. Те беспрекословно подчинились приказу богатейшего крыла островной республики.

— Это было очень опрометчивое поведение, друг мой, – негромко проговорил Нитпик.

— Напротив, – бросил в ответ Гардиан. – Теперь мы знаем, кто захватил этот дворец – те, кто не имеет никакого права вести с нами официальный диалог… Нитпик, мне понадобится один разворот в твоей газете. Этой ситуации надо дать объективную оценку.

— Целый разворот? Второй кряду? – вскинул брови главный издатель. – Номер выйдет послезавтра. Боюсь, что времени слишком мало…

Гардиан нетерпеливо дёрнул крыльями и бросил на Нитпика хмурый взгляд. Серый грифон огорчённо покачал головой и тут же хитро прищурился.

— Хотя… Я ведь глава издательства, – весело заметил он. – Отдам приказ, и верстальщики всю ночь работать будут. Только какую точку зрения ты представишь, я не совсем понимаю, – добавил он, выдержав паузу длиной в семь шагов. – Ясно, что переговоры с Селестией по спорным территориям зашли в тупик. А вот с королём Свитчем мы могли бы прийти к обоюдовыгодному соглашению. Потому что, если не получится договориться, ты знаешь, какой для Республики остаётся единственный вариант...

— Нет, – произнёс Гардиан.

— …Война, – всё же закончил свою мысль Нитпик.

— Нет, – более жёстко повторил Гардиан. Он поставил передние лапы на ограду балкона, внимательно осматривая небо.

Большие твари с кожаными крыльями, бороздившие воздух над дворцом, куда-то спрятались. Похоже, путь домой и вправду был свободен.

— Пока я в Верховном совете, я буду накладывать вето на любые решения, выходящие за рамки дипломатического диалога, – продолжил претор.

— Пока ты в Верховном Совете, – подчеркнул владелец «Джи-Джи-Эм». – Я внимательно наблюдаю за состоянием нашего общества... Работа у меня такая. Друг мой, назревают перемены, на пути у которых лучше не становиться.

Гардиан повернул голову и смерил негосударственного служащего вопросительным взглядом. Нитпик сурово кивнул, подтверждая, что угроза вполне реальна и к его словам стоит прислушаться. Претор Верховного Совета принял это к сведению, но у него остался ещё один требующий ответа вопрос.

— То, что эта тварь сказала про Грифна Великого, может быть правдой?

— Вряд ли, – почти не задумываясь, ответил Нитпик.

— То есть ты не уверен?

— Друг мой, это давние времена, от которых остались лишь предания. Там столько разночтений и пропущенных моментов...

— Ты самое осведомлённое существо на островах и континенте, – сказал Гардиан. – У тебя источники информации есть даже в Тартаре…

— Небольшое, но преувеличение, – усмехнулся Нитпик.

Острый коготь оставил на перилах балкона горизонтальную черту. Гардиан не стал бы так рваться к правде о давно минувших временах, но когда гигантская змея прямо заявляет о порочности великого основателя государства, а накануне принцесса Селестия в дипломатичной форме намекает на то же самое – любому захочется выяснить, сколько во всём этом правды.

— Хочешь сказать, что не сможешь выяснить, какие из легенд о Грифне Великом правдивы? – прямо спросил уставший тратить время Гардиан.

Его немолодой спутник задумался и поскрёб когтём нижнюю часть клюва. В уме он перебирал не только все возможные средства добыть нужные сведения, но и все возможные результаты, которые претору следовало или не следовало сообщать.

— Я постараюсь, – ответил Нитпик, поднимаясь в воздух следом за другом-политиком.

 

*   *   *

 

Раздалось негромкое «пуф», и над спинкой украшенного пурпурной шестиконечной звездой трона материализовался перетянутый лентой свиток. Сидящая на троне Твайлайт мгновенно подхватила его магией и перенесла к себе. Развернув письмо, она быстро прочитала его и со вздохом передала сидящей рядом Луне.

— Ещё один ультиматум, – сообщила она остальным участникам собрания. – На этот раз они пишут, что не опустят солнце за горизонт, пока мы не отправим в Кантерлот вас, принцесса Луна.

Твайлайт, закусив губу, уставилась на магическую карту. Над изображением Кантерлота вращались все шесть кьютимарок, их лихорадочное мерцание словно отражало серьёзность обрушившейся на Эквестрию катастрофы. Ранее они водили хоровод над точкой в районе Белохвостого леса, где располагался НИИ «Стэйблридж». Твайлайт с подругами едва не отправились в дорогу, полагая, что хорошо знакомому молодой принцессе учреждению требуется срочная дружбопомощь. Однако в последний момент катастрофа в научном центре отошла на второй план перед ещё более кошмарными известиями, принесёнными принцессой Луной.

— Сперва они позволили мне сбежать, теперь требуют вернуться, – произнесла Луна, сидевшая на простом деревянном стуле – выращенные Древом Гармонии троны предназначались для Твайлайт, её подруг и Спайка, о чём принцесса ночи заявила хозяйке замка, когда та предложила ей занять место с шестиконечной звездой. Так что для размещения спешно прибывших из Кристальной Империи Кейдэнс и Шайнинг Армора, Луны и одного из представителей народа «ночных пегасов» пришлось принести мебель попроще.

— Очевидно, до них только сейчас дошло, что ваш побег был настоящим побегом, – сказал бэт-пони, сидевший рядом с принцессой. Звали его Краулинг Шейд, и именно ему выпала тяжёлая доля занимать должность советника по науке во время, когда лучшие умы Эквестрии организовывали заговоры. Неудачные, вроде Союза Академиков, и успешные, вроде инициативы Скриптеда Свитча.

— В любом случае, о выполнении этого ультиматума не может быть и речи, – мягко сказала Кейдэнс, и все, сидевшие в комнате, согласно закивали.

— Не получат они вторую подпись под документами! – добавил Шайнинг Армор.

— Они и первую не получат, – продолжил Шейд. – Я уверен, что принцесса Селестия не станет выполнять приказов этой змеи.

Он посмотрел на Луну, ожидая подтверждения своих слов, однако принцесса хранила молчание, и улыбка оставила морду советника по науке.

— Эта змея на многое способна, – наконец проговорила Луна, неотрывно глядя на кружащие над Кантерлотом кьютимарки. Тон её голоса был слишком ровным и спокойным, чтобы обмануть хоть кого-то из присутствующих. – Она не тронет сестру, но заставит её смотреть, как страдают её подданные. Замучит и убьёт столько, сколько понадобится для достижения цели. Ей это не впервой…

— Очередное зло, которое вы уже побеждали? – не удержалась от вопроса Твайлайт.

— В каком-то смысле, – ответила Луна как-то смущённо. – Мы с сестрой однажды встретились с этой змеёй. И видели, на что она способна. Её магия… В Эквестрии не было ничего подобного. Она может взять живое существо и превратить его в нечто ужасное. Или уничтожить. В прошлом она уничтожила государство грифонов.

За исключением Шейда, с задумчивым видом изучавшего карту, пони в зале начали переглядываться. В итоге взгляды сосредоточились на Твайлайт, которая, в свою очередь, смотрела на Луну.

— Я мало что знаю из истории грифонов, – призналась принцесса дружбы.

— Да они, судя по всему, и сами своей истории не помнят… – нехотя проворчала принцесса ночи. – Древние Гнездовья занимали немалую территорию на континенте. Сплочённое государство, которое мы с сестрой считали надёжнейшим союзником. Они поддерживали дружеские отношения и вели торговлю с Эквестрией и Кристальной Империей, прайм-лорды нередко наносили нам визиты. С драконами после последней войны они сохраняли нейтралитет, стараясь не залетать на их территорию, ну да с ними мало кому удавалось договориться… Так было, пока не появилась змея. Она просто взяла и… уничтожила всех. Всё государство. Просто потому, что оно ей чем-то помешало. Лишь один деятель по имени Грифн улетел на новые земли, на те острова, где грифоны живут сейчас. Забрал с собой всех сподвижников, веривших в какое-то «великое небо», а прочих бросил. Однако же теперь его знают как Грифна Великого, основателя Республики и идеал для всего грифоньего рода.

— Так вот о ком Гильда постоянно говорила… – громко прошептала Рэйнбоу Дэш. Рэрити бросила на неё неодобрительный взгляд.

— Когда мы с сестрой прибыли к грифонам на помощь, нам пришлось не помогать, а самим спасаться от этой змеи, – продолжала Луна. – Она нашла способ подчинять себе чужую магию и направлять её на исполнение своих замыслов. Наше колдовство оказалось бессильно против неё, я не уверена, что помогли бы даже Элементы Гармонии. И теперь она, способная уничтожать целые народы, здесь, в центре Эквестрии.

— Как её удалось остановить тогда, в прошлом? – спросила Твайлайт.

— Не мы это сделали, – призналась Луна после некоторой заминки. – Сомбра. Нашёл способ убить её. Во всяком случае, мы поверили, что она убита…

— Но как именно он это сделал?

— Я не знаю, – покачала головой принцесса ночи. – Очень хотела бы знать, но как-то не получилось спросить у Сомбры лично… – Она нахмурилась и ненадолго замолчала, словно вспомнив о чём-то неприятном, затем посмотрела на Твайлайт. – Впрочем, в библиотеке Кантерлота есть книга, написанная одним из высших офицеров гвардии Сомбры. После нашей с сестрой… победы над королём-чародеем и исчезновения Кристальной Империи Селестия разрешила ему поселиться в замке Двух Сестёр и дала должность при дворе. В старости он принялся за объёмный труд, желая сохранить для последующих поколений всё, что ему было известно, чтобы сохранить хотя бы память о своей сгинувшей родине.

— Да, я помню её, – произнесла Кейдэнс. – Тия вручила мне эту книгу перед тем, как отправить на север. Перед возвращением Сомбры. Я до сих пор помню оттуда отдельные моменты. Но… – Она обменялась взглядами с мужем. – Там не было ничего про гигантских змей, это точно. Такое я бы не забыла.

— Минуточку, – встрепенулась Твайлайт. – Если у вас была такая книга про Кристальную Империю, почему же Селестия сказала мне, что ничего про неё не знает? Почему вы отправили меня сражаться с Сомброй, даже не упомянув об этом источнике информации? – Под конец в её голосе зазвучала неприкрытая обида.

Повисло неловкое молчание, во время которого старшие принцессы пытались подобрать нужные слова.

— Твайлайт, – наконец тихо сказала Луна, – ты должна понять, что эта книга – не сборник весёлых песенок и занятных фактов. Сведения, заклинания, зелья, упоминаемые там, привели Сомбру к власти и могуществу, неразделимому с тьмой и злобой. В тот момент мы с сестрой решили, что эта книга смутит тебя, помешает прийти к правильному решению. Или хуже… Мы решили, что только чистый разум и чистое сердце станут залогом победы.

В тронном зале снова повисла тишина – Твайлайт Спаркл тяжело мирилась с мыслью, что существуют книги, не предназначенные для её глаз.

— Полагаю, что в этом фолианте содержатся какие-то чары, рецепты эликсиров, – прервал неловкое молчание Краулинг Шейд, – способные причинить вред этой рептилии. Я готов слетать за этой книгой. Хоть сейчас. – Бэт-пони начал приподниматься, выражая готовность выполнить это смертельно опасное поручение.

— Мы подумаем над тем, кого туда отправить, – осадила его Луна. – Над городом летают эти неведомые твари, которых змея привела с собой. Я не знаю, кто они такие и на что способны, поэтому боюсь отправлять в Кантерлот кого-либо.

— Но сидеть и ждать тоже не вариант, – заспорил советник по науке. – Сейчас по времени поздняя ночь, но солнце до сих пор на небе. И если оно там останется, если ночь перестанет сменять день... Тогда сгорит и высохнет всё, включая моря и океаны…

Бэт-пони не успел продолжить перечисление грядущих бедствий, подсказанных ему богатым воображением – двери распахнулись, и в тронный зал вбежали два гвардейца в доспехах Кристальной Империи. Один сразу остановился, второй, жёлтый пегас с выбивающейся из-под шлема синей гривой, сделал ещё несколько шагов вперёд и торопливо отдал честь.

— Ваши высочества, простите за беспокойство, но…

— Что случилось, Сентри? – Кейдэнс намеренно опустила все чины и звания, побуждая его побыстрее перейти к сути. В Кантерлоте засела могущественная и безжалостная чародейка, захватившая и удерживающая в плену принцессу Селестию, и любую новость следовало сообщать незамедлительно.

Тем не менее присутствующим пришлось ждать, пока Флэш Сентри соберётся с мыслями – приведшее его в тронный зал событие было совершенно уникальным.

— У нас… со станции… украли поезд…

 

*   *   *

 

Скриптед Свитч прилежно водил пером, стараясь, чтобы каждая буква в каждом слове была произведением каллиграфического искусства. Получалось настолько неказисто, что пол вокруг рабочего места нового короля был усеян комками затёртых до дыр листов, а чернильница наполнялась заново по третьему заходу. И всё же Свитч не останавливался. Ему было крайне важно закончить эти документы, красиво зафиксировать на бумаге указы и распоряжения – фундамент его правления. Фундамент, без которого отношение к новому правителю у всех и каждого в Эквестрии оказалось бы на одном уровне с мнением улетевших домой грифонов.

Ламия мерзко захихикала, когда он сообщил ей, почему собирается просидеть несколько часов в библиотеке дворца. И неохотно его отпустила. По её мнению, номинальному королю следовало сразу же насладиться своей властью – закатить пиршество, назначить десяток фавориток, казнить пару-тройку подданных безо всяких причин. Когда единорог вместо всего этого предпочёл сесть за составление указов, змея сообщила, что из него получится никудышный правитель. И спорить с ней было совершенно бессмысленно.

Ещё раз проговорив про себя текст распоряжения, Свитч, от усердия прикусив кончик языка, принялся выводить первые строки указа, повышавшего цены на сельскохозяйственную продукцию. Новоявленный государь решил резко увеличить количество золота, которое земнопони-фермеры получали за выращиваемые фрукты и овощи, надеясь, что это заставит хотя бы часть жителей Эквестрии восхититься заботой нового правителя о своих поданных и принять его власть.

На очереди были также указы, обещавшие расширенную автономию городам пегасов, о которой сами пегасы просили. Правда, просили четыреста лет назад и, вероятно, давно успели забыть о самом факте существования такого документа. Кроме того, принцессой Селестией те же четыреста лет назад был найден компромисс, принятый представителями крылатых пони, но сейчас, дабы предотвратить возможное восстание, Свитч обещал ещё больше вольностей и ещё меньше зависимости от столичных властей. Для единорогов сочинялась мера по возвращению магических реликвий и артефактов, которые Кантерлот получил под тем или иным предлогом, семьям владельцев. Вряд ли данный жест перетягивал на сторону Свитча многих заклинателей, но был лучше полного бездействия. И определённо превосходил все идеи, предлагаемые Ламией.

В очередной раз остановившись и потянувшись к чернильнице, Свитч вдруг услышал нечто, ранее заглушаемое скрипом пера по бумаге. Тихие шаги. Копыта, облачённые в мягкую обувь, ступали по полу дворцовой библиотеки. Та, кому принадлежали шаги, не особо таилась, но близко к единорогу и двум неподвижно стоящим в ожидании приказов зачарованным гвардейцам, которых змея приставила к своему «королю», не подходила. Кристальная пони, бросая вокруг слабые блики своей похожей на алмазную шкурой, медленно двигалась между заполненных книгами и свитками стеллажей, явно что-то выискивая.

У Свитча не было ни единой причины обращать внимание на эту пони и выяснять, откуда она взялась и что ей здесь понадобилось… Кроме любопытства. Встретить кого-либо во дворце, да ещё находящегося здесь явно по собственной воле, было неожиданно: простые жители Кантрелота, напуганные странным поведением солнца и слухами о гигантской летающей змее, попрятались в своих домах. Даже обслуга дворца, не подчинённая магии Ламии, куда-то пропала. А эта кристальная пони – и без того редкая личность вне границ северной империи – словно игнорировала всё происходящее, сосредоточившись на собственных делах. И Свитчу очень захотелось узнать, что это за дела, раз они потребовали от этой кобылки проникнуть в самое сердце главного города Эквестрии.

Пока Свитч вслушивался в шаги, она, похоже, вслушивалась в скрип пера. Как только он прекратился, кристальная пони тут же повернула голову, мельком отметив прежнюю неподвижность гвардейцев и встретившись взглядом с единорогом, смотрящим на неё с замешательством и любопытством. После чего скрылась в проёме между двумя стеллажами.

Глаза Свитча расширились от удивления, когда вместо шелеста бумаги или любого другого типично библиотечного звука он услышал тихий щелчок. И громыхание, с которым часть стены отошла в сторону. Заинтригованному Свитчу не было видно, что именно сделала кристальная пони – мешали уставленные книгами полки, – поэтому он решил тихо встать и выбрать лучшую позицию для наблюдения. Вот только не учёл, что при первом его движении гвардейцы, получившие приказ следовать за королём, также сделают шаг, грохнув копытами по каменному полу.

Движение – дротик покинул нагрудный карман и лёг в ложе закреплённого на передней ноге оружия. Движение – копыто другой ноги взвело тетиву, приведя оружие в боевую готовность. Движение – кобылка чуть повернулась и взмахнула вооружённой ногой, нацелив арбалет точно промеж расширившихся глаз незадачливого наблюдателя. Всё было проделано настолько стремительно, что опешивший Свитч не успел даже подумать о том, чтобы куда-нибудь спрятаться, и теперь застыл, не сводя взгляда с острия смотрящего на него арбалетного болта. Не получившие нового приказа заколдованные стражники неподвижно застыли по бокам от своего перепуганного повелителя.

— Я вообще-то захватил этот замок, – дрожащим голосом проинформировал кристальную пони Свитч. – Ты угрожаешь королю.

Какое-то время казалось, что она вообще не потрудится ответить на это заявление. Однако пони соизволила повернуть голову к Свитчу и приятным, если бы он не был настолько сухим, голосом сообщила:

— Я выполняю приказы лишь одного короля. Если у тебя нет его магических способностей, ты мне безразличен. Дай мне забрать, что нужно, и уйти. Тогда твоя голова и твоя корона не пострадают.

Свитч соизволил оторвать взгляд от взведённого оружия и заметил позади кобылки выложенный из кирпича коридор, уводивший куда-то налево. Именно туда отправилась опасная непрошеная гостья. И как бы ни было велико искушение двинуться следом, Скриптед Свитч благоразумно воздержался. В данный момент единорог сомневался, что покинет то секретное помещение библиотеки живым. Так что ему следовало оставить кристальную расхитительницу в покое, подождать её ухода и после найти способ, каким открывался заветный проход.

Узурпатор трона тихо-мирно вернулся за стол, где пестрели листки с недописанными указаниями. Ему пришлось ждать какое-то время, пока секретная стена вновь не пришла в движение, а пони не появилась из-за стеллажа, аккуратно пряча под отворот рукава пару каких-то бумаг. Тут, наконец, до Свитча дошло, где и когда он прежде видел эту опасную личность. Пони была в Стэйблридже вместе с компанией бандитов, причём, закристаллизовав всех, спокойно улизнула, прихватив какие-то артефакты. И звали её, как слышал единорог, Патримони.

— Что ты забираешь? – спросил он, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.

— Тебя это не касается, – ответила пони.

— А… эм-м… Откуда ты узнала про этот потайной шкаф? – попытал счастья в другом направлении «король».

— У строителя этого дворца были ученики. Некоторые из них оставили записи. Некоторые из этих записей я прочитала, – поделилась информацией Патримони. Видимо, эта часть истории не имела для неё такой же ценности, как содержимое взятой страницы.

Обратно она вынуждена была идти на трёх ногах, закреплённым на четвёртой арбалетом контролируя поведение светло-каштанового единорога и его неподвижных охранников. Удачный момент, чтобы приказать двум гвардейцам броситься вперёд и схватить наглую нарушительницу. Но Свитч предпочёл к таким мерам не прибегать. Уверенное поведение кристальной пони свидетельствовало, что местную гвардию она боится, как дятлы деревьев. Кроме того, нападение могло её разозлить, а Свитч не представлял, как ему справится с вооружённой и определённо тренированной преступницей. К тому же оставалась опасность, что она успеет спустить тетиву и всадить в самого Свитча болт ещё до того, как гвардейцы сделают второй шаг.

Свитч не спускал глаз с отступающей к выходу из библиотеки кобылки, пока она не скрылась из виду. И едва не подскочил на месте, когда от дверей раздался её голос:

— Что ты, захвативший замок, планируешь сделать с его хозяйкой? – Не дождавшись ответа, через несколько секунд она спросила прямо: – Ты убьёшь Селестию?

Единорог поразмыслил на предложенную тему. С одной стороны, Ламию что-то удерживало от расправы над правительницей Эквестрии, в этом она подчинялась каким-то неведомым правилам. Но также надо было принимать в расчёт постоянную опасность, исходившую от принцессы, наличие Механизма, выполняющего за неё работу, переменчивое настроение хладнокровного существа...

— Ну-у-у… Да, – не совсем уверенно произнёс Свитч. Ответом ему была тишина. Простояв с минуту и набравшись храбрости, он осторожно сделал несколько шагов и заглянул за угол стеллажа. Дверной проём был пуст: ценившая каждую секунду своего времени кристальная пони, получив ответ, не стала задерживаться.

Свитчу тоже хотелось получить ответы. Он вернулся на то место, где за книжным шкафом видел тёмный коридор. Почесал загривок, пытаясь понять, каким образом можно его открыть. Его внимание сразу привлекли два заметных фолианта с изображениями луны и солнца на переплёте. Однако прежде чем единорог потянулся к томам заклинанием, в его голове с мощностью корабельного гудка раздалось требование Ламии. Змея сообщила про подошедший к вокзалу поезд и затребовала новоявленного государя в тронный зал. Дважды повторив «немедленно». Скриптед Свитч с сожалением посмотрел на закрытый для него путь к секретным знаниям.

— Ладно, до другого раза подождёт, – заключил он. Угрозы для себя в спрятанной ото всех секции библиотеки, единорог не видел.

 

*   *   *

 

Было жарко и душно. Очень хотелось пить. Но воды не было ни капли, а во рту приходилось сжимать невкусный металлический прут. Прут нужен был не для того, чтобы обмануть сознание, отчаянно требующее хоть один глоток – им Везергласс била по железной трубе, висевшей прямо над ней. Удары выходили всё слабее и слабее, всё реже и реже, но были хоть какой-то заменой голосу, который доктор потеряла совсем. Того, что кто-то слышит стук, гарантий, впрочем, тоже не имелось. Однако Везергласс не прекращала бить по трубе, убеждая себя считать это очередным экспериментом, на выходе которого планировала получить разве что окончательно угасшую надежду на спасение.

Сверху, вроде бы, доносились какие-то стуки, шорохи, возможно, даже голоса, но Везергласс не могла определить, реальны они или попросту ей мерещатся. Или она принимает за шум извне биение собственного сердца, своё слабое дыхание, усадку кучи мусора над ней, делающую стены её темницы, грозящей в скором времени стать склепом, всё прочнее и несокрушимее. Ей уже с трудом давались самые простые мысли, но она упорно продолжала нагружать разум расчётами, построением предположений, высчитыванием вероятностей и изысканием закономерностей, потому что помнила одно очень важное правило. Закон выживания, выведенный из рассказов коллег, соседей по медицинским палатам, куда единорожка попадала после особо неудачных экспериментов. Везергласс помнила, что самое важное в западне, куда она угодила – оставаться в сознании, не засыпать.

В её голове проплывали самые разнообразные моменты из прошлого, заставлявшие думать, искать ответы, строить гипотезы. Вот она снова отвечает на вопросы комиссии, защищая диссертацию, но на этот раз смотрит на свою работу с высоты прожитых лет. Вот она перебирает внутренности своего летательного аппарата, прикидывая, как заставить «Феникса» подняться выше. Вот она вспоминает заклинания, которые практиковала в своей первой лаборатории. Дальше последовал разбор идеи нового эксперимента по получению искусственного драконьего пламени.

Везергласс размышляла, придумывала улучшения, спорила сама с собой. И ни на минуту не переставала двигать головой, раз за разом приводя в соприкосновение два куска металла. От зажатого во рту прута начали болеть зубы, каждый удар отдавался в челюсть и волной проходил через всю голову, затухая где-то в районе шеи. Малиновую пони это только радовало – хоть какое-то разнообразие по сравнению с постоянно ноющими задними ногами, о состоянии которых Везергласс старалась не думать. Она давно подсчитала, что с рождения получила и вылечила столько травм, что о новых можно уже не переживать.

Вселенная, видимо, ещё не закончила издеваться над пленённой единорожкой. С того, что сейчас являлось потолком, начала сыпаться пыль, естественно, попадавшая в глаза и нос. Везергласс пришлось зажмуриться. Потом совершить ещё более интересный манёвр – чихнуть, не выронив изо рта металлический прут. А мелкий мусор всё летел и летел сверху, вызывая закономерные опасения по поводу будущего. Упади сверху что-либо тяжелее пылинки – уворачиваться от этого некуда.

Вероятные звуки, вполне могущие быть бредом, самообманом и игрой едва теплящегося сознания, сменились на очевидный треск досок, шорох оттаскиваемых камней, скрежет металла и всамделишную возню и сопение. С настоящим обвалом сухой и колючей каменной крошки под землю проник свежий воздух. Везергласс не знала, как ему это удалось и надолго ли хватит этого счастья, поэтому сделала глубокий судорожный вдох, и сразу ещё один. Из-за хлынувшей в горло пыли её немедленно разобрал кашель, от которого, казалось, содрогается всё её тело. Она захрипела, конвульсивно раскрыв рот, и металлическая палка тут же предательски выскользнула, со звоном упав возле подбородка.

Впрочем, тихий кашель и тихое падение железки уже сделали своё дело. Чей-то серьёзный голос наверху сообщил, что он что-то услышал, и производимый неизвестными шум усилился вдвое. Тем не менее прошли минуты, показавшиеся ей часами, прежде чем закрытые глаза сообщили, что чернильно-чёрная тьма отступила, сменившись красноватой полутьмой, и лишь крепко зажмуренные веки мешают ей увидеть проникший в её темницу свет. Открывать глаза из-за висящей в воздухе каменной пыли было больно, но доктору хотелось сделать логические выводы о том, что вокруг происходит.

Происходил вокруг знакомый чёрный единорог с бело-коричневой гривой, который так низко опустил морду в только что созданный колодец, что, казалось, вот-вот упадёт в него полностью.

— Гласси! Гласси! – позвал его голос. Самый замечательный голос на свете. – Ты меня слышишь?

Самый сложный вопрос за последние часы. Что ей ответить? Что она хочет ответить? Как уложить всю радость от его появления в то количество слов, которое ей по силам выговорить?

— Ага…

Что-то маленькое и влажное упало на неё, моментально превратившись в комочек пыли. Везергласс недоверчиво посмотрела на Скоупрейджа. Это правда он? Он способен плакать?

— Я тебя сейчас вытащу, – произнёс шаблонную фразу старший лаборант. Конечно, что ещё он мог ей сейчас сказать? Что ещё она ожидала от него услышать?

Скоупрейдж смотрел на завалы, под которыми скрывалась задняя часть тела Везергласс. На то, чтобы всё растащить, потребуется много времени – там были обломки стен и перекрытий, целые куски кирпичной кладки и балки, уходящие дальними концами в глубину огромной кучи каменного мусора. Вырезать кусок из всего этого месива – тоже долго и куда более опасно для попавшей в ловушку пони. Единорог не сдавался. В запасе имелось простое как швейная игла решение. Приподнять и вытащить.

Скоупрейдж нашёл для передних копыт опору. Судя по топоту, рядом с ним находились ещё единороги, которым он парой слов, не поворачивая головы, не отрывая глаз от смотрящей на него малиновой пони, пояснил замысел. Магическое сияние охватило груду из камня, металла и дерева над Везергласс. Сквозь это сияние она смотрела только на него. Видела только его.

На пределе сил, стиснув зубы, он тащил наверх непомерный груз. Рог искрил и нестерпимо болел, пот в три ручья стекал по лбу и морде, копыта медленно сдвигались, взрывая тонкий слой каменной крошки. Но он не отступал, он вложил всего себя в это заклинание. Ради неё он готов был нарушить все законы теоретической магии и медицины, готов был выстоять. Ради неё Скоупрейдж буквально сдвигал горы.

Под действием его чар и чар других добровольцев-единорогов чудовищная гора камня, металла и дерева, издав натужный, нутряной стон, начала приподниматься. Для Везергласс это означало новые волны резкой боли, когда сломанные задние ноги внезапно сдвинулись и ощутили, как давящая на них громада ослабляет мёртвую хватку. И всё же она попыталась сдвинуться вперёд хотя бы на чуть-чуть. Видя, как ради неё выходит за теоретические рамки возможного Скоупрейдж, она не могла оставить свою борьбу за жизнь. Надо было вести эту борьбу – сантиметр за сантиметром.

Шустрая, смутно знакомая пони наполовину свесилась с края ямы, подхватывая слабо скребущие камень передние ноги малиновой единорожки.

— Вытаскиваю, – отрапортовала Велдингбид, притягивая к себе соразмерную по весу пони. Везергласс шипела от разрывающей задние ноги и спину боли, но пыталась удержать своё тело под контролем, пыталась побороть желание отдёрнуться в сторону. Эту боль надо было пережить, чтобы оказаться на неровном полу, покрытом чёрной сажей и серым каменным порошком.

— Носилки! Срочно! – рявкнула Велдингбид. Пара пегасов моментально откликнулась. А Везергласс смотрела на чёрного единорога, который с трудом устоял и даже отшатнулся, когда настал момент отпустить удерживаемую магией непомерную тяжесть. Тяжело, с присвистом дыша, он повернул голову и посмотрел на неё. Ему надо было что-то сказать. Его надо было как-то успокоить.

— Всё… Теперь всё… – прошептала Везергласс. На то, чтобы завершить фразу словами «…будет хорошо», у неё уже не осталось сил.

 

*   *   *

 

— Почти на месте! – крикнул из кабины локомотива Паддок Уайлд, взявший на себя ответственную миссию по принуждению машиниста к управлению составом.

О том, что поезд и один прицепленный к нему вагон приближался к кантерлотскому вокзалу, пассажиры могли и сами догадаться – нужное количество туннелей состав преодолел, пустующие контрольно-пропускные пункты находились прямо по курсу, да и вырастающий на глазах столичный город сложно было не заметить. Пассажиры, за секунды сообразившие, как отцепить большую часть состава от локомотива, осложнив тем самым организацию погони по единственной ветке путей, знали о приближении к конечной станции. Знали и готовились.

Два с половиной десятка кристальных пони, составлявшие свиту, сидели по лавочкам и внимательно контролировали внешний вид друг друга. Как только чьё-то свечение шерсти начинало угасать, или терялась маскировка той или иной части тела, товарищи сразу же информировали об этом настороженным гудением. Виновник быстро исправлялся, попутно высказывая мысленное предположение, что он сделал не так, и как не опустить подобных ошибок в имитации.

Дресседж Кьюр разбирала найденную в поезде аптечку, вытаскивая из неё травы, таблетки, порошки и мази, толку от которых при ранении в бою не было. Подходящими признавались только бинты, шприцы, обезболивающие, обездвиживающие, обеззараживающие и другие обез-чего-то-делающие растворы.

Бикер всё не прекращала играть с Дружбопушкой, что зелёную единорожку сильно бесило, поскольку капризный магический излучатель вместо желаемой цели мог испепелить весь вагон, но всем остальным на эту тонкость, кажется, было глубоко наплевать. Кьюр уже ждала следующих сюрпризов, которые окончательно поломали бы простоту запланированной миссии. И дождалась.

У задней двери единственного вагона раздался подозрительный скрежет, на который замаскированные чейджлинги моментально отреагировали, подняв угрожающий стрёкот. Двое из них при этом ненарочно потеряли маскировку. Кьюр едва успела обернуться, когда в вагон ввалился тёмно-фиолетовый бэт-пони в сильно помятом и запылённом деловом костюме, впустивший вместе с собой грохот колёс и свист ветра.

Новый участник и без того пёстрой компании быстро окинул взглядом скрытых тёмными очками глаз всех присутствующих, как один уставившихся на незваного и нежданного гостя, и поспешил открыть клыкастый рот:

— Я просто гонец. У меня сообщение от принцесс из Понивилля. – Гость, не теряя времени, вытащил из-за пазухи небольшой свиток. Кьюр была к нему ближе всех, поэтому перехватила бумагу первой. Попутно шикнула на Бикер, нацелившую на гостя Дружбопушку.

— Богинями клянусь, если вы не прекратите играться с магией, я вас в окно выкину! – Кьюр успокоилась, только когда гул набирающих энергию кристаллов Дружбопушки стих. – Принцесса Твайлайт от имени… тра-та-та… – Она бегло пробежала основную часть послания. – Просят нас развернуться. Наши действия могут помешать каким-то их планам. – Кьюр передала свиток Бикер, через плечо которой бумагу изучила Кейдэнс-Кризалис.

— Вы Краулинг Шейд, не так ли? – спросила Кьюр у нового пассажира. Бэт-пони кивнул.

— Не проще было магией отправить? – произнесла Бикер. Она демонстративно разорвала лист надвое, аккуратно сложила половины, разорвала снова. Проделав это ещё трижды, с силой подула на удерживаемые на копыте кусочки и с интересом изучила образованный ими на полу рисунок.

— Отправить столь малый предмет в движущийся с большой скоростью поезд? Это проблематично, – тряхнул кисточками на ушах Шейд. – Рискнуть и догнать вас на крыльях посчитали благоразумнее.

— Плохо посчитали, – холодным поддельным голосом произнесла «Кейдэнс». – Этот пони нам тут совсем не нужен. Испортит всё представление.

— Выкинуть его сейчас же, – предложила Бикер, но тут же поскучнела – локомотив начал резко сбавлять ход, давая понять, что пункт назначения достигнут.

Дресседж Кьюр понадобилось моргнуть всего дважды, чтобы придумать план действий. Первым делом она сняла с одной из штор шёлковые тесёмки.

— Сейчас я его привяжу здесь к чему-нибудь, – прокомментировала она. – Устраню, так сказать, помеху. Без лишней жестокости.

Кризалис поморщилась, но кивнула.

— Рот ему заткни, – посоветовала она и повернулась к смотрящей на неё свите «кристальных пони». – Всё, выходим. Сформировать охранно-боевое построение!

Ей пришлось произносить команды вслух, потому что разум рядовых чейнджлингов был слишком сосредоточен на удерживании чуждого и сложного в копировании облика. Мысленные приказы только сбили бы им весь настрой. Зато Кризалис могла проверить готовность основных ударных сил, почти пролетевших через кантерлотские пещеры, и резервной группы. О готовности последней отчитался лично Бзз, который, пожив какое-то время рядом с пони, нагло требовал от королевы обращаться к нему по имени. Кризалис пока что с этой наглостью мирилась.

Дресседж Кьюр села на пол рядом с бэт-пони и начала тщательно фиксировать его ноги посредством лент из ткани. Оглянувшись ещё раз и убедившись, что состав покинули и Бикер, и чейджлинги, она повернулась к потенциальному пленнику.

— Шейд, за какой вилкой ты полез в этот сервант? – шёпотом поинтересовалась врач.

— С трудом убедил всех в том, что лезть должен именно я… – едва слышно проворчал бэт-пони. – Там одна слишком быстрая пегаска обещала догнать поезд за десять секунд. Ровно. Еле вбил в её радужногривую голову мысль о том, насколько важно, чтобы друзья принцессы Твайлайт оставались рядом с принцессой Твайлайт...

— Шейд, по делу! – оборвала начинающуюся речь Кьюр.

— С твоей мотивацией, знаешь, тоже не всё ясно, – фыркнул советник по науке. – У вас в Стэйблридже катастрофа. Твой дом, куда я заглянул, сгорел наполовину.

— Бутылка-то хоть уцелела? – с притворным волнением спросила Кьюр и даже сквозь тёмные очки почувствовала укоряющий взгляд бэт-пони.

— Каким ветром тебя и всю вашу компанию принесло в Кантерлот? – спросил он после короткой паузы, так и не дождавшись появления на её мордочке и тени раскаяния.

— Понимаешь, – замялась единорожка, – есть гипотетическая небольшая вероятность того, что мы прихлопнем змею в её новом логове. И, учитывая, чем может обернуться наше полное бездействие, лучше такую возможность не упускать.

— Надеюсь, что-то у вас получится, – цокнул языком Краулинг Шейд. – Потому что Союз Академиков выбыл из игры. Самоликвидировался.

— Как это? – Кьюр замерла с кончиками матерчатой ленты в копытах.

— Написали коллективное признание. Которое закончилось их поголовным арестом, – быстро, но доходчиво пояснял Шейд. – Я думал, что у меня получится их контролировать без Эмблинген. Но то ли я врать не о том начал, то ли Эмблинген на них как-то иначе влияла. Даже Магистр не в состоянии заставить кого-то проникнуться симпатией к Краулинг Шейду, – сквозь зубы произнёс бэт-пони.

— Давай не циклись на неудачах! – попыталась успокоить его Кьюр. Это вернуло внимание Шейда к текущим событиям.

— Так, Кьюр, – он внимательно посмотрел на пони-врача, – тебя там ждёт самая крутая каша из всех возможных. Но нам надо не потеряться во всём этом и во что бы то ни стало заполучить Свитча живым.

Дресседж Кьюр нервно присвистнула.

— Ты понимаешь, что мы единственные на километр вокруг пони, которые хотят видеть Свитча живым? У остальных, уж поверь мне, радикально противоположные планы.

— Но мы должны…

— Да поняла я! – резко мотнула головой Кьюр. Она похлопала по аптечной сумке, украшенной красным «плюсом», и ей в голову пришла одна рискованная идея. – Ампула у тебя с собой? Экстракт вишнёвых косточек?

— В воротнике, справа, – сообщил Шейд.

Дресседж Кьюр быстро изучила воротник костюма советника по науке и вытащила из маленького потайного кармашка небольшую хрупкую склянку с мутноватой жидкостью. Склянка переместилась в переносную аптечку.

— Мы никогда прежде эту штуку не испытывали… – предупредил Шейд. Зелёной пони пришлось прервать его, засунув между клыков свёрнутый из оторванного куска занавески кляп.

— Значит, сегодня испытаем, – ответила Кьюр, отстраняясь от жующего кляп собеседника. Она не преминула шепнуть название узлов на ухо Шейду, чтобы бэт-пони не испытывал трудностей с их распутыванием, и отправилась догонять компанию, возглавляемую «принцессой Кристальной Империи её высочеством Кейдэнс».

Глава 25. Смена власти I

В Кантерлоте начинается непредсказуемое противостояние сил зла и не-добра...

---

Свитчу пришлось протискиваться между своей чешуйчатой союзницей и оконной рамой, чтобы посмотреть, что же такого интересного происходит на пороге присвоенного им дворца. Для Ламии, наверное, не составило бы труда подвинуться чуть в сторону, но, как и во всех других случаях, делать что-либо для удобства своего копытного союзника она не желала.

Правящий всего лишь несколько часов одним-единственным зданием «король» обнаружил на ступеньках, ведущих к дворцу, процессию сверкающих в лучах неподвижного солнца пони, которые выстроились вокруг своей повелительницы – светло-розового аликорна с трёхцветной гривой. Рассмотреть какие бы то ни было детали без боли в глазах оказалось невозможно – настолько яркое, во всех смыслах, впечатление производила шкура кристальных пони. Бросив взгляд по сторонам, Свитч убедился, что зачарованные гвардейцы и Ламия испытывают схожие трудности.

— Интересно, они для переговоров или…

Нет, юноша, это вторжение. – Змея не стала утруждать себя речью. – Никакой это не аликорн. И рядом с ней никакие не пони… Это Кризалис. Всё не унимается и хочет до меня добраться.

— Так, хорошо, – попытался собраться с мыслями Свитч. – Тогда отдай приказ охране. Пусть прямо сейчас избавят нас от этой проблемы. Пока эта Кризалис сюда не поднялась.

Нет, пусть поднимется, – последовал внезапный ответ.

— Попробуешь с ней договориться?

Она никогда не простит мне того, что я сделала. Так и будет преследовать. А мне надоело от неё бегать. Пусть дойдёт до тронного зала. Там всё наконец и закончится. Раз и навсегда.

Змея посмотрела на неплотно закрытые двери, в щель между которыми можно было разглядеть трон принцессы Селестии. Саму правительницу Эквестрии Ламия засунула в первый попавшийся шкаф, накинув ей на шею удавку из тёмной магии, которая, согласно замыслу змеи, должна была держать её без сознания.

— Погоди! – не унимался светло-каштановый единорог. – Ты собираешь подпустить ту, кто хочет твоей смерти, поближе к себе? Может, я чего-то не понимаю, но это разве не самая глупая идея, какую только можно придумать?

Кризалис не сможет ничего мне сделать. Её магия бессильна против меня. Так что садись на свой трон и получай удовольствие, наблюдая за расправой, которую я им устрою…

— Слушай, ты просто пойми мою точку зрения, – сделал ещё одну попытку Свитч. – Ты уже один раз ошиблась, когда решила, что принцесса Луна не покидает дворец в той карете. Но ты была так же уверена в своей правоте, как и сейчас. Может, всё-таки не будем снова совершать очевидных ошибок? Расправимся с ними в два счёта, пока они в меньшинстве, пока они этого не ждут.

Свитч чувствовал, как с каждой новой фразой собеседница, не привыкшая к критике своего мнения, становится всё злее и злее.

Быстро забирайся на эту изукрашенную табуретку, пока я тебя туда сама не усадила!

Свитч печально вздохнул, укоряя себя в напрасных ожиданиях. Он бросил последний взгляд на поднимающихся по ступенькам «гостей», на стражу, которая медленно отрезала им обратный путь, и поплёлся к упомянутому предмету мебели, не переставая думать, что обрёл союзника, с которым потерпеть поражение на порядок проще, чем без него.

 

*   *   *

 

С каждым шагом у Кьюр обострялась чувство обречённости. Когда она на испытательном полигоне в Стэйблридже запрыгивала в повозку, ей явно недоставало информации о числе сторон, участвующих в конфликте. За малым исключением все они сейчас присутствовали в тронном зале, который врач видела впервые. Если бы не обстоятельства, она с радостью уделила бы пару минут изучению сводов и витражей.

Проще всего понять сложившуюся ситуацию Кьюр могла, прибегая к терминологии интеллектуальной игры «сто клеток». Первую линию их построения представляла собой королева Кризалис в облике принцессы Кейдэнс. Она должна была отвлечь внимание и в худшем случае готова была принять на себя первый удар. Позади и чуть левее неё в толпе поддельных кристальных пони двигались пони настоящие – ведомые местью профессор Бикер и Паддок Уайлд. Незначительные, но сильные фигуры, преимущество которых заключалось во внезапном появлении и быстром прорыве, на что и делалась основная ставка. Самым большим минусом всей затеи было отсутствие каких-либо запасных планов. Пан или пропал – не лучшая стратегия, о чём Кьюр рассказали ещё на первом курсе обучения в военном училище. Но всех остальных, похоже, она вполне устраивала.

Фигуры официального Кантерлота, эквестрийские принцессы, на игровом поле отсутствовали, хотя Кьюр не была абсолютно уверена, что они внезапно не решат вступить в игру, зайдя с фланга. Собственно, они сейчас в Понивилле пребывали в растерянности и полном неведении относительно текущей ситуации и планов группы, дерзко угнавшей поезд и направившейся прямо в пасть чудовищу. Не получив ответ на своё послание, они могли решить взять ситуацию под свой контроль, вмешаться и всё испортить.

Шагая к тронному залу, Кьюр продолжала проводить аналогии со «ста клетками». Силы «условно чёрных» представляли Кризалис и её рой, разделённый ни три неравные части, две из которых ждали своего часа. Каждый чейнджлинг мало что мог сделать в одиночку даже с учётом магии, но, учитывая общую численность собранных королевой сил, волна стрекочущего хитина могла просто-напросто смять оборону противника, дав стэйблриджской группе время и шанс нанести настоящий удар.

Сторону «условно белых» представляла одна гигантская рептилия. На первый взгляд силы были неравны, но Кьюр не тешила себя иллюзиями. По рассказам Кризалис и виденному собственными глазами она представляла, на что способна змея, и не сомневалась, что у той припрятано ещё несколько сюрпризов. Именно Ламия была главным, если не единственным, игроком той стороны, и её устранение являлось основой стратегии. Без змеи на помощь Скриптеду Свитчу не пришла бы даже зачарованная охрана дворца. Самого «короля» в качестве непосредственного противника достаточно знакомая с ним Кьюр даже не рассматривала.

Группа остановилась в паре десятков шагов от тронного возвышения. Остановились и неотступно следовавшие за «гостями» стражники. Зелёная единорожка, стараясь не слишком явно крутить головой, осмотрелась. Все участники игры, включая независимого игрока по имени Дресседж Кьюр, собрались в одном месте. Все силы освобождения Кантерлота от захватчиков стояли напротив трона, на котором сидел почти незаметный на фоне окружающего убранства светло-каштановый единорог. Впрочем, ему Кьюр уделила лишь мимолётный взгляд, отметив разве что сам факт его присутствия, и сосредоточилась на настоящей угрозе: дорогу к трону загораживала гигантская змея, немигающими жёлтыми глазами изучающая «расстановку фигур» противника.

— Предлагаю сразу перейти к честному разговору, – произнесла Ламия, наблюдая за каждым движением «принцессы Кейдэнс». – Или тебе этот фальшивый облик нравится?

Яркая вспышка зелёного пламени второй раз за историю дворца разоблачила королеву преображающегося народа. Две пары немигающих глаз схлестнулись в поединке воли.

— Вот, другое дело! – издевательски похвалила Кризалис рептилия. – Не стесняйся своего вида, дорогуша. Да, ты похожа на дуршлаг с крыльями, но у меня были причины дать вашему народу именной такой облик.

— Хотелось бы их узнать, – прозвенел голос королевы чейнджлингов.

— Ха! Я не обязана перед тобой отчитываться, – продолжила словесную дуэль Ламия. – Я создала вас, потому что мне этого захотелось. Потому что я могла. Потому что в тот момент я не считала это пустой тратой своей магии.

— При этом мы всё равно величайшее твоё достижение.

Кьюр поразило это противостояние двух могущественных существ. Ламия каждым словом демонстрировала презрение и чувство собственного превосходства, голос же Кризалис дрожал от находящихся под абсолютным контролем ярости и ненависти. Каждая из них могла в любое мгновение ринуться в бой, но обе, похоже, считали своим долгом сначала одержать моральную победу. Кьюр отдала должное чёрной королеве, делающей всё, чтобы полностью сосредоточить внимание Ламии на себе: сейчас, в помещении, когда шкуры «кристальной свиты» больше не отбрасывали блики, змея могла заметить среди замаскированных чейнджлингов троих пони, что могло привести к провалу. Однако исполинская тварь видела перед собой только бросившую ей вызов Кризалис. Пешки её не интересовали.

— Это было давно, – сообщила змея. – Теперь вы просто расходный материал. Я создала вас и имею право распорядиться вами так, как захочу. – Ламия вызывающе скользнула вперёд. – На завтрак, обед или ужин.

С «кристальных пони» спала маскировка. Злобное гудение чейнджлингов наполнило зал, предваряя неминуемое столкновение. Но королева пока что не двигалась с места.

— От переедания тоже гибнут, – произнесла она.

Вертикальные зрачки Ламии чуть сместились. Стражники, получив мысленный приказ, развернули крылья и пригнули головы, нацеливая рога для атаки. Подобно сытому коту заурчал закреплённый на спине змеи генератор. Готовые к этому уши Кьюр уловили ещё один звук – нарастающий гул накапливающей энергию Дружбопушки. Профессор Бикер готовилась нанести удар. Окружающие настоящих пони чейнджлинги приподнялись над полом, скрывая её.

— Не так быстро, как в твоём случае, – поставила точку в «беседе» змея, показывая, что время разговоров прошло. Но прежде, чем она нанесла удар или отдала приказ зачарованным гвардейцам, в неё ударил сорвавшийся с рога Кризалис ядовито-зелёный луч. Магия расплескалась о чешую и развеялась тускнеющим облаком. Ламия не смогла удержаться от насмешки:

— И это вся твоя ярость? Что-то не впечатлило…

— А давай я попробую! – прозвучало справа от Кьюр. Королева Кризалис резко взлетела вверх, к потолку, её чейнджлинги подались в стороны. Сквозь расступившийся строй пролетел большой белый, отливающий радужным шар.

Ламия успела только сузить зрачки – убрать своё огромное тело с пути сгустка магии, вокруг которого, казалось, плавится сам воздух, она не успевала. Белый шар ударил в чешую и словно впитался в неё, как вода в сухой песок. Тело Ламии на несколько секунд окуталось крохотными белыми молниями. Хрипло выдохнув – скорее от удивления, чем от боли или ярости, – змея медленно повалилась набок, как срубленное дерево. Её падение сотрясло весь зал.

Воцарилась тишина. Одержавшие победу пони и чейнджлинги не сводили глаз с неподвижного колосса, не веря, что всё закончилось так быстро и просто, но это, похоже, и вправду было так. Чудовище повержено, и теперь оставалось решить ещё один, куда более простой вопрос. Кьюр подняла взгляд на съёжившегося на троне Свитча.

— Всё-всё-всё, – умиротворяюще поднял копыто единорог, когда на нём сосредоточились взгляды всех присутствующих. – Я сдаюсь. Я… э-э-э… признаю, что пытаться отнять власть у законных правителей, было… м-м-м… ошибкой. Арестовывайте меня, прошу. Вот он я… Ничего больше против вас не замышляю.

Вновь повисло молчание. Кьюр ждала, что произойдёт дальше, вновь оценивая ситуацию с точки зрения игрока в «сто клеток». Сразив Ламию, «чёрные» оказались в абсолютном большинстве, последняя фигура «белых», Свитч, не представляла для них ни малейшей угрозы, и церемониться с жалким «королём» никто не собирался. Кризалис и её рою единорог был безразличен, они добились своего, сполна отплатив змее за боль, причинённую королеве годы назад. У Кьюр на Свитча были вполне определённые виды. Однако здесь присутствовали ещё два игрока, и на их счёт иллюзий у зелёной единорожки не было. Она подобралась, когда слово взяла профессор Бикер.

— Мне доводилось читать не только научные труды, – проговорила она. Дружбопушка перезаряжалась, так что у Бикер имелось достаточно времени, чтобы максимально подробно изложить свою мысль. – Я также люблю приключенческие романы. И знаете, что меня всегда удивляло в этих романах?

На вопрос пришлось отвечать самой Бикер – Скриптед Свитч хранил молчание, не отводя испуганного взгляда от инкрустированного самоцветами «сапога» на ноге жёлтой единорожки.

— Герои всегда ловят злодеев, – размеренно говорила она, периодически нажимая на спусковую скобу. Дружбопушка молчала, значит, выстрел откладывался. – Сажают их в узилище, запирают на замок, отправляют на перевоспитание… Но в каждой следующей книге злодей сбегает, ломает замки, отказывается пересмотреть своё поведение. Он возвращается и наносит ещё больше вреда. Меня так удивляло, что глупые герои не могут предвидеть эти события и поступить единственно правильным способом.

С низким гудением Дружбопушка ожила. Бикер посмотрела на разгорающиеся кристаллы и вновь подняла взгляд на широко раскрывшего от ужаса глаза Свитча.

— Я не буду одним из таких героев, – сказала она, медленно поднимая и нацеливая Дружбопушку на съёжившегося на троне «короля».

У Кьюр не осталось выбора. Она должна была кинуться на Бикер и отвести Дружбопушку в сторону, потому что иначе от молодого единорога, сохранности которого требовал Краулинг Шейд, не останется ничего, кроме тонких струек дыма. Но на полушаге Кьюр заметила то, что должна была увидеть сразу.

Дворцовые стражники по-прежнему неподвижно стояли вокруг, и их глаза по-прежнему были затянуты тёмно-серой пеленой, словно наложенное на них заклятие не развеялось. Словно победа над гигантской змеёй ничего не изменила. Словно зачарованная гвардия по-прежнему ждала приказа своей повелительницы.

Кьюр не успела ни завершить бросок к Бикер, ни предупредить всех об опасности. Она успела только сделать ещё полшага и начать открывать рот, когда почти одновременно произошли две вещи.

Во-первых, чего никто не заметил, тоненькая полоска зрачка в жёлтом треугольном глазу вздрогнула, сдвинулась и расширилась, увеличившись втрое.

Во-вторых, что не заметить было сложнее, массивный змеиный хвост, неподвижно лежавший на полу зала, внезапно описал дугу, сметая всех, кто находился поблизости. Бикер тоже зацепило и отшвырнуло назад. Рефлекторно она дёрнула скобу, и Дружбопушка выстрелила. Заряд ушёл вверх, проделав в потолке и крыше дыру в полтора оконных проёма. Отдачей от выстрела уже падающую жёлтую единорожку впечатало в пол.

Извернувшись и взметнув голову над полом, Ламия отдала всем, кто находился в её власти, приказ. Донельзя простой: убить всех врагов. Бросившихся вперёд гвардейцев встретили чейнджлинги, заслонившие свою королеву. Они превосходили пони манёвренностью, но уступали им числом и были лишены доспехов и иного оружия, кроме рогов и копыт. Правда, по мысленному призыву Кризалис к дворцу уже спешила вторая часть её армии – та, что воспользовалась подземными проходами под Кантерлотом. Так что её авангарду надо было лишь продержаться.

Сама Кризалис уже выбрала для себя цель и план действий. Лежащую рядом с Бикер Дружбопушку охватила ядовито-зелёная аура. Жёлтая единорожка проследила полёт своего оружия до испещрённой отверстиями ноги. Как раз в этот момент к ней подскочила зелёная.

— Бикер, вы в порядке? – выкрикнула Кьюр. Профессор посмотрела на неё недоумевающим взглядом, словно забыла, что здесь есть кто-то ещё, потом тряхнула головой и пришла в себя. Или вышла из себя, вернувшись в одержимое состояние. Оружия у Бикер теперь не было, но Свитч находился в поле видимости. И профессор собиралась за многое с него спросить.

Ламия, запустив генератор на полную мощность, взмахнула крыльями-плавниками и покинула поле битвы, воспользовавшись проделанной Дружбопушкой дырой в потолке. В тронном зале оказалось слишком много сражающихся существ, чтобы чувствовать себя спокойно. Ей хотелось простора и свежего воздуха. Однако она едва успела подняться над крышей дворца, как из пролома вслед за ней вылетела Кризалис, чуть кренившаяся набок из-за непривычного веса вооружённой ноги. Заметив чёрную королеву, Ламия зло усмехнулась. Что ж, это будет забавно. Когда-то она была вынуждена уползать и прятаться, скрываясь от рыщущей по небу, жаждущей отмщения армии, но это осталось в прошлом. Теперь же они обе умели летать, и обе были полны решимости отправить противника на землю.

Свитч, проследив за отлётом единственного своего защитника, за которым он мог целиком и полностью спрятаться, тоже решил, что ему в сражении не место. Кого-то, может, статус короля и обязывал лично вести войска в бой, но юный гений не успел почувствовать себя истинным правителем, потому повёл себя естественным для слабого существа образом. Представив себе одно служебное помещение, которое он видел неподалёку от тронного зала, Свитч закрыл глаза и исчез во вспышке заклинания.

Бикер злобно зарычала, когда единорог буквально выскользнул у неё из копыт. Однако у профессора было кое-что припасено как раз на такой случай. Игнорируя окружающую опасность, Бикер закрыла глаза и сосредоточилась. Существовала находящаяся на стадии подтверждения теория, что при телепортации между исходной и конечной точками короткое время сохраняется поддающаяся обнаружению связь, своего рода «путеводная нить». Если действовать без промедления, можно успеть проявить её и таким образом проследить за телепортировавшимся субъектом. Пространственные и временные рамки этого эффекта всё ещё устанавливались, но для Бикер сейчас главным было одно – она знала это заклинание.

В воздухе повисла похожая на паутинку невесомая серебрящаяся нить, протянувшаяся прямо через тронный зал. Поскольку она была всего лишь магической проекцией, она то с одинаковой лёгкостью тянулась сквозь предметы и стены, а также вертящихся, бьющих копытами, напрыгивающих сверху, разряжающих заклинания, хлещущих крыльями и кусающихся пони и чейнджлингов. На другом её конце Бикер ждал хитрокрупый единорог.

Жёлтая пони, не спуская глаз с нити, телепортировалась к дверям зала, минуя битву, в которой прибавилось участников: из других помещений дворца сбегались вызванные приказом Ламии зачарованные стражи, а в окна влетали всё новые чейнджлинги. Как-то само собой получилось, что никто из стэйблриджцев в сражении участия не принимал. Бикер шла по следу телепортационного заклинания Свитча. Кьюр выбежала из зала, как только единорог исчез. Она помнила указанный в его личном деле уровень магии и не сомневалась, что при таких способностях прыгнуть дальше пары сотен метров он не мог, так что ей оставалось только осмотреть ближайшие помещения. Забытый всеми Паддок Уайлд просто исчез.

 

*   *   *

 

Если бы принцессе Твайлайт пришло в голову воспользоваться установленным в её дворце новым телескопом, она стала бы свидетельницей уникального события в небе над Кантерлотом. Гигантская змея на магических крыльях, направляя свой полёт выросшим на спине чёрным гребнем, совершала резкие манёвры, стараясь обмануть более быстрого, вёрткого и очень злого противника, раз за разом пытавшегося поразить её отливающими радужным сгустками магической энергии.

Ламии эта игра, в которой у неё с каждой минутой оставалось всё меньше шансов на победу, быстро надоела.

— Я считала ваш вид своим лучшим творением! – прокричала она, облетая одну из башен. – Но я придумала нечто куда совершеннее. То, что сменит вас, букашек!

Оглашая окрестности диким рёвом, на перехват чёрной королевы бросилась пара мускулистых крылатых существ. Кризалис пришлось отказаться от преследования Ламии и сосредоточиться на том, чтобы избежать клацающих зубов и мелькающих раздвоенных копыт. Как сражаться с новыми, более быстрыми и манёвренными противниками, она ещё не знала. На разработку тактики нужно было время, но злорадствующая змея не собиралась давать ей такой роскоши – на пути королевы выросло клубящееся облако тёмной магии.

Избежать трёх угроз одновременно не смогло бы ни одно существо в известном мире. Но Кризалис была не одна. Прислушиваясь к мыслям своей королевы, ожидающая в резерве часть роя устремилась на помощь, как только Ламия поднялась в воздух. Направляющий сородичей светло-серый чейнджлинг на полной скорости врезался в бестию, помешав ей сомкнуть челюсти на хвосте Кризалис. За Бззом последовали второй, пятый, десятый боец. Маленькая стая буквально облепила ревущие и размахивающие когтистыми лапами «совершенные творения», мешая им рассмотреть, что происходит вокруг.

Самые смелые чейнджлинги пошли в атаку на зависшую в воздухе Ламию. Той пришлось задействовать генератор, чтобы с его помощью создать силовую волну и отбросить наседающих существ, поломав некоторым крылья.

Кризалис моментально отозвала своих защитников и велела им разбираться с бестиями. Змея должна была стать королевской добычей.

Однако добыча, с трудом облетая шпили дворца, продолжала периодически показывать зубы. Ламия с огромным трудом контролировала битву внизу, в тронном зале, собственный полёт и двух бестий, которые без её распоряжений давно бросили бы хозяйку и умчались прочь, зализывать полученные раны. Только прямой контроль мог подавить в «совершенных творениях» их совершенный инстинкт самосохранения. И всё это сводилось к одному генератору, жар от которого чувствовался через чешую. Однако Ламия требовала от него выдавать ещё и отдельные заряды тёмной магии, которые она метала в Кризалис. От которых та, к нескрываемой злобе противника, с лёгкостью уворачивалась.

Очередной выстрел из Дружбопушки прошёл высоко над спинным гребнем, и змея злорадно усмехнулась. Но когда на неё обрушились обломки, колотя по чешуе и воющему генератору, она яростно зашипела, поняв, что королева намеренно выстрелила в башню дворца. Вырвавшись из-под каменного дождя, Ламия решила, что зачарованная гвардия может делать, что ей вздумается – сражаться, бежать, даже прекратить сопротивление и погибнуть. Они не имели значения. Слуг всегда можно будет найти новых. Сейчас главную и единственную опасность для змеи представляла Кризалис.

Ламия сотворила ещё одно облако тёмной магии, однако теперь, бросив на произвол судьбы сражающихся за неё пегасов и единорогов, она сосредоточилась на управлении колдовской ловушкой. Когда Кризалис с лёгкостью уклонилась от выросшего на её пути сгустка тьмы, он неожиданно пришёл в движение и бросился за ней. Кризалис едва успевала уклоняться, зная, что малейшее прикосновение к облаку искажающей магии приведёт её к быстрой и страшной смерти. Но танец со смертью не мог длиться вечно, и это знали и сама королева, и полностью сосредоточившаяся на преследовании Ламия, предвкушающая те муки, что испытает перед концом восставшее против создателя творение.

В какой-то момент уставшая от долгого полёта Кризалис допустила ошибку, и облако немедленно ринулось к ней, готовясь поглотить. Однако вместо чёрной королевы в силки попал один из её чейнджлингов, бросившийся наперерез смертельной опасности. Это стоило ему жизни. Кризалис поневоле почувствовала его последнюю боль, как чувствовала страдания каждого из своего народа. А страдающих сегодня было больше, чем когда-либо.

 -- Ой, надеюсь, он не был твоим любимчиком? – ехидно поинтересовалась Ламия, раздосадованная тем, что её ловушка прошла мимо настоящей цели. Ответом был двойной магический удар – к выпущенному Дружбопушкой очередному радужному шару разъярённая Кризалис добавила ядовито-зелёный, пылающий от вложенного в него гнева королевы. Оба заряда промахнулись. Почти промахнулись.

Зелёная сфера не затронула бросившуюся в сторону змею, но вскользь зацепила крепящийся у неё на спине волшебный ящик. Генератор, уже повреждённый принцессой Селестией, работающий на пределе возможностей, очередного издевательства над собой не выдержал. С громким отрывистым шипением он выбросил сноп искр и заглох; лишённые магической подпитки чёрные крылья пошли рябью и растворились в воздухе. Ламия, вовремя сообразившая, что произошло, успела сделать ими один последний взмах, направив себя на более-менее плоскую крышу тронного зала. Два зелёных немигающих глаза неотрывно наблюдали за её падением.

Ламия рухнула на пологую часть крыши, взрывая своим телом черепицу, оставляя настоящие борозды в кровле. При падении крепления ремней сломались, и то, что некогда было генератором магии, сорвало с владелицы. Металлический ящик, проскакав по крыше, перелетел через край и окончательно перестал существовать, разбившись о камни внизу. Бестии с тоскливыми криками вырвались из тучи наседающих чейнджлингов. Покусанные и исцарапанные, они полетели прочь от Кантерлота.

Змея же смогла удержать себя на краю крыши, оперативно подтянув свесившийся хвост. Ламия поднялась ещё раз, уже не такая гордая и уверенная в себе. Теперь у неё не было магии, теперь у неё не было сторонников. Не было и пути к отступлению – единственную дыру в крыше, через которую можно было безопасно вернуться в тронный зал, где затихла битва, перекрыла приземлившаяся у её края Кризалис. Ламия боязливо посмотрела вниз. Путь в этом направлении заканчивался быстро и безальтернативно.

А вот Кризалис откровенно наслаждалась ситуацией. Она стояла напротив твари, которую преследовала несколько последних лет, и просто оттягивала момент окончательной расправы. За спиной своей королевы выстроилось три ряда существ, которых в данный момент легко было различить по ранам, порезам и синякам, заработанным в драке.

— Кризалис, милая моя, – с лёгкой дрожью в голосе произнесла Ламия, тихо передвигаясь вдоль края крыши.

Змея пыталась выбраться из образованного армией чейнджлингов полукруга, центром которого была покачивающая Дружбопушкой Кризалис. Она искала путь к отступлению, хотя и понимала, что даже если магия не найдёт свою цель, её найдёт орда клыков и копыт. Поэтому использовала тот единственный инструмент, которым располагала – убеждение.

— Нам ведь нет смысла воевать, – увещевала не сводящую с неё горящих глаз королеву рептилия. – Ты показала, насколько ты восхитительна, насколько ты превосходишь всё, что когда-либо было или будет в этом мире. Ты настоящий шедевр, и у меня никогда не получится создать существо, что хотя бы приблизится к тебе по могуществу и совершенству.

Кризалис молча слушала эту лживую чушь. Для себя она давно всё решила, но милостиво позволяла змее выговориться напоследок.

— Я признаю свою неправоту, – говорила Ламия. – И я готова отдать тебе Эквестрию. Я её завоевала… Для тебя. Ты больше достойна ею владеть. Что мне эти лавры правителя? Я же ничего в этом не понимаю. Я немелкая, но жалкая, злобная тварь. Другое дело – ты. Кризалис, ты создана для того, чтобы править. И я подарю тебе трон, помогу, дам совет…

— Совет? – переспросила королева чейнджлингов. – Однажды я приняла твой совет. – Раздался тихий гул активируемой Дружбопушки. – И семеро малышей не увидели света… Я надеюсь, что ты ощутишь похожую боль!

Очередной заряд магии, очередной решающий момент. Ламия не могла зажмуриться, но у неё было особое веко, которое защищало глаза от песка и прочих опасностей. Змея опустила его, оказавшись от зрения и оградив себя от порождаемых им помех, полностью обратилась к внутренним силам и сконцентрировалась на предстоящем фокусе. Очередное доказательство собственного превосходства, очередное восхваление своих талантов.

Ламия отстранилась от всего, она чувствовала только магию, только её волны, только её клубящийся образ. В ней была разрушительная сила, сила, направленная на её уничтожение. Знакомая сила, сила, подчиняющаяся её приказам.

В первый раз змея попросту была не готова. Потом она слишком сильно полагалась на магический генератор. Теперь, когда отступать было некуда, когда выбора не существовало, пришло понимание, простая истина. Что такое девять тысяч чар? Это просто цифра. А ей плевать на цифры. Она работает с магией. А магия работает на неё.

Белый, отливающий радужным шар не встретился с целью. Вместо этого он вильнул и сделал оборот вокруг поднявшейся почти вертикально змеи. В центре белой сферы появилась чернота, которая за считанные мгновения преобразила заряд. Когда заклинание снова оказалось между Кризалис и Ламией, оно уже не жило своей жизнью. Оно подчинялось чужой воле, раскрывшей оба налитых жёлтой злобой глаза.

— Спасибо! – произнесла Ламия за секунду до того, как высвободить мощнейший заряд магии, потратив его на заклинание. Вернее, сразу несколько заклинаний.

Чёрная сфера стремительно расширилась, поглотив участок крыши, часть ближайшей башни, не успевшую отпрянуть Кризалис и не сдвинувшуюся с места Ламию. Снаружи шар отливал смоляной чернотой, внутри же царила непроглядная тьма – даже свет не мог пробиться через возведённый преобразующей магией барьер. И в этой тьме сотворённая из той же магии четырёхпалая лапа стиснула тщетно попытавшуюся вырваться королеву и притянула к змее. Кризалис не видела ненавистную ей тварь, но слышала её свистящее дыхание и шуршание чешуи по камню.

— Глупое насекомое, – прозвучал насмешливый голос рептилии. – Почему ты решила, что сможешь убить меня? Меня хотели уничтожить грифоны, пони, аликорны. Не преуспели. Меня пытался уничтожить Сомбра. Был близок, но недостаточно… Что же, по-твоему, способна мне сделать ты?

Магия, присвоенная Ламией, сорвала Дружбопушку с ноги Кризалис, скрутив и смяв ненавистное устройство, разломила его надвое. Только она, ученица великого Старсвирла и носительница его наследия, служительница истинной Гармонии, имела право манипулировать такими заклинаниями. Использовать их по своему усмотрению. Они попытались уничтожить её? Прекрасно. Ещё в самом начале она предупредила, что последует в ответ на подобную, заранее обречённую на провал, но всё же совершённую попытку. Время игр закончилось. Сейчас этот город увидит, на что она в действительности способна.

У основания застывшей над дворцом чёрной сферы начал клубиться чёрный туман. Его потоки медленно стекали по стенам, изливались на улицы города, заползали в открытые окна дворца. Они искали жизнь и не собирались останавливаться, пока не проникнут в каждую дверь, в каждое окно, в каждого пони, в каждую живую клетку, чтобы изменить, исказить, обезобразить всё, чего коснутся. Волна преобразующей магии, воплощающей ярость Ламии, затопляла город.

В тронном зале дворца от наползающих чёрных облаков пятились и чейнджлинги, и гвардейцы, и появившийся буквально минуту назад Краулинг Шейд. В момент, когда контролирующие чары спали с пегасов и единорогов, они увидели перед собой печально знакомых клыкастых хитиновых существ и, естественно, чуть не кинулись в новую драку. Шейд подоспел как раз вовремя, чтобы объявить о том, что чейнджлинги не враги. Теперь он фактически командовал двумя группами недавних противников и пытался отвести их от новой неведомой угрозы.

На крыше дворца Ламия сделала проницаемой верхнюю часть чёрной сферы, оставив её непреодолимой и безвредной для чейнджлингов. Сделала она это для того, чтобы Кризалис напоследок могла полюбоваться на своего мучителя, а её армия извела себя в бесплодных попытках как-то помочь.

— Я создала вас, чтобы вы покорили эти земли, – говорила змея, приблизив морду вплотную к королеве, пытающейся вырваться из магической лапы. – Чтобы вы подчинили себе местный народец. Чтобы построили свой мир, уничтожив прежний. Но вы оказались такими жалкими. Вы предпочли прятаться в ненаселённых краях, как можно дальше от того, к чему должны были стремиться… – Ламия печально скривилась и покачала головой. – Кризалис… Я чуть ли не дочерью тебя считала. А ты так меня разочаровала. Очень разочаровала. – Змея, до того беспрестанно покачивающаяся из стороны в сторону, замерла, изобразив задумчивость. – Что делают с детьми, когда они разочаровывают своих родителей?.. Их наказывают!

Жёлтые треугольные глаза хищно вспыхнули. Удерживающая Кризалис лапа приподняла и с размаху ударила королеву о крышу. Снова приподняла и снова ударила, уже сильнее. Третий удар лишил Кризалис сознания, так что заключительную фразу змея произносила исключительно для собственного эго:

— Я раздавлю тебя, насекомое.

Захваченное чёрной лапой тело королевы чейнджлингов поднялось под самый верх чёрной сферы, на которую обрушивались десятки ударов существ, тщетно рвавшихся помочь своей предводительнице. Ламия опустила голову к самой крыше, желая во всех деталях увидеть и запомнить последние секунды жизни той, кто имела глупость пойти против неё.

 

*   *   *

 

Он не мог гнаться за рептилией, пока она оставалась в воздухе, и потому выжидал, когда ей наскучит играть в догонялки с чёрной королевой. Тогда он подберётся к ней, используя свой опыт и самое главное преимущество – видимую безвредность. Что может сделать такой твари одинокий пони, к тому же лишённый способности летать или плести заклинания?.. Он не знал, но был уверен, что что-нибудь придумает, найдёт способ. Нужно лишь подождать. Он ждал долго, подождёт ещё немного. Всего чуть-чуть, только до тех пор, пока змея не спустится на землю. И чтобы не упустить этот момент, ему нужна хорошая точка обзора.

Паддок Уайлд нёсся по узкой винтовой лестнице, вьющейся внутри красивой, воздушной, но совершенно непрактичной дворцовой башни. В данной конкретной части дворца, судя по следам накопытников одинокого гвардейца, не происходило ничего интересного. Сам стражник Паддоку не встретился – то ли попал под подчиняющие чары Ламии, то ли убежал сам, бросив уставную пику. Уайлд был благодарен за оставленное оружие, пусть непривычное и длинноватое – ему нужно было хоть как-то компенсировать растраченный боезапас. Весь носимый боекомплект земнопони израсходовал на сцепившихся с чейнджлингами гвардейцев и мог гордиться собой – ни один снотворный дротик не пропал даром. Оставить поле боя пришлось, когда почти все усыпляющие боеприпасы закончились, а пневматическая система по их раздаче из-за стычек в ближнем бою разломалась.

Ремешки и крепления на пике Уайлд проверил на ходу, двигаясь вверх, к смотровой площадке. Проверка затянулась, что помешало ему подняться максимально быстро и, возможно, спасло жизнь, потому что где-то наверху раздался жуткий грохот, от которого башня содрогнулась, а по мрамору лестницы пробежало несколько трещин. На секунду показалось, что накренится и рухнет вся башня, но постройка устояла, только устроила своему покорителю душ из побелки и мелкой мраморной крошки. Тряхнув головой, Паддок продолжил подъём.

Как оказалось, купол башни почти полностью снесло, сохранив лишь невысокую стенку вокруг смотровой площадки, за которой удобно было прятаться, из-за которой удобно было выглядывать. После первого же беглого осмотра Уайлд похвалил себя за выбор дислокации.

Змея была внизу, почти под башней. Вокруг неё двигалась какая-то белая, на ходу темнеющая сфера. Внезапно сфера словно взорвалась, разом погрузив окружающий мир в непроницаемую темноту и беззвучие. Паддок Уайлд спрятался прежде, чем успел оценить все детали, ругнулся и полез в карман. Когда очки инфрамагического рассеивания оказались у него на морде, земнопони обнаружил, что невдалеке от него начинается и ползёт вверх какая-то сплошная чёрная стена. Эта стена расходилась во всех направлениях и зловеще подрагивала, отбивая всякое желание проверять её на прочность.

Уайлд снова выглянул из-за импровизированного бортика, желая определить, как обстоит ситуация со змеёй. Тварь была рядом, практически под ним. Она медленно двигалась, давя черепицу телом, но не пыталась убежать – она что-то говорила Кризалис, стиснутой когтями созданной из тёмной магии лапы. В абсолютной тишине магической сферы Паддок слышал её голос, но не стал прислушиваться к словам. Земнопони отвлёкся ещё на одну проверку ремней и креплений – пика к бою готова, на неё можно было положить оба передних копыта. Оставалось лишь решиться на задуманное действие.

Он тихо поднялся и, стараясь действовать беззвучно, забрался на невысокую ограду. Поймав равновесие, поднял оружие передними ногами и посмотрел вниз. Похоже, змее надоело разглагольствовать, и она перешла к насилию: чёрная лапа приподняла королеву чейнджлингов и с силой ударила её о крышу. И ещё раз. И ещё. Уайлд не вмешивался. Он ждал идеального момента.

Лапа вздёрнула обмякшее тело под самую вершину ставшего полупрозрачным купола. Паддок увидел, что в поверхность с той стороны беззвучно ударяются тела чейнджлингов, пытающихся пробиться, чтобы спасти свою королеву, но увидел он и иное: Ламия, видимо приготовившаяся казнить Кризалис на глазах роя, припала к самой крыше, без сомнений желая во всех подробностях понаблюдать за гибелью врага. Змея оказалась на расстоянии одного прыжка вперёд и вниз. И Паддок Уайлд, выставив наконечник гвардейского оружия вперёд, сделал этот прыжок.

После прыжка его не волновало уже ничего. И то, что в момент удара копыто соскользнуло, и стальной упор до крови распорол шкуру на ноге. И то, что бешено дёргающееся и извивающееся в агонии змеиное тело, расплёскивающее вокруг осколки черепицы, едва не отбросило его в сторону; лишь навалившись всем весом и вцепившись в пику, он сумел удержаться. И то, что внезапно в мир вернулись солнечный свет, ветер, стрёкот прозрачных крыльев. Даже то, – хотя он и не мог этого знать и видеть, – что языки и щупальца преобразующей магии развеиваются, так и не дотянувшись до загнанных в ловушку первых жертв. Уайлд сосредоточился лишь на том, чтобы не отпустить пику. Направляемая твёрдой ногой и увлекаемая весом тела земнопони, она вонзилась точно под основание змеиного черепа, пробив позвоночник, челюсть и пригвоздив тварь к крыше. Паддок налегал на древко всем весом, больше всего боясь, что если не сумеет удержать его, то все его усилия пойдут прахом и змея возродится вновь.

Спустя несколько секунд и одну вечность этого страха земнопони осмелился вернуться в мир, где он только что спас королеву и целый народ, которых люто ненавидел долгие годы. Где он только что завершил путь, начатый несколько лет назад в одной из пещер в южных Пустошах. Где он загасил огонь, терзавший его в стенах больниц, научных центров и дворцов.

Возвращаться в реальность Уайлд начал с того, что зажал рану на ноге. Требовалось найти какой-то ненужный кусок ткани, чтобы наложить повязку, но поблизости от бездыханного чешуйчатого монстра ничего подобного не оказалось. Чтобы порвать на лоскуты свою куртку, из-за прочности оной Уайлду требовалось солидное количество времени.

Спустившись с гигантской головы и продолжая шарить взглядом вокруг, он вдруг заметил остатки Дружбопушки. При виде скрученного, разломанного надвое, превращённого в кучу высокотехнологичного мусора оружия в голове официально признанного безумным пони что-то замкнуло, и он зашёлся в приступе хохота. Его веселье было столь искренним, что светло-серый чейнджлинг, морда которого была украшена свежим порезом, убедившись, что его королева должна скоро очнуться, подошёл к бывшему зоологу поближе и вопросительно хрюкнул.

— Они… Они, – пытался объяснить Паддок Уайлд, захлёбываясь смехом. – Тратят месяцы… Сотни и тысячи битов… На все эти манипуляторы с магией… огромных мощностей… – Он указал пораненной ногой на остатки Дружбопушки, потом махнул ею в сторону бездыханного тела. – А я её заострённой палкой…

Бзз немного покрутил головой, но, что именно насмешило Уайлда, так и не понял. Тихо пошелестев крыльями, он потёр копытом пересекающий морду порез и вернулся на свой пост в кольцо собратьев, охранявших пострадавшую королеву.

Солнце по-прежнему неподвижно висело в небе, подчинённое машине Свитча. Если кто-то и искал её, чтобы отключить и вернуть светило под контроль принцессы Селестии, то Уайлд желал ему удачи. Сам он не собирался никуда идти и что-то делать. Пусть спасением Эквестрии занимаются те, кому это интересно. Лично он сделал всё, за чем явился в Кантерлот, и теперь мог со спокойной совестью тратить время на то, чтобы добыть себе трофей: он принялся расшатывать и отдирать от шкуры Ламии чешуйки. Порез на ноге земнопони перетянул рукавом куртки, который удалось отсоединить, вытащив шовную нить.

Кризалис пришла в себя спустя три снятые чешуйки. Чейнджлинги расступились, чтобы не мешать ей рассмотреть поверженную змею, воткнутое в её голову древко пики, а также спасшего чёрную королеву и целый народ земнопони, бросившего своё занятие и настороженно наблюдающего за их действиями.

— Вот, значит, чем всё закончилось, – проворчала Кризалис, поднимаясь на ноги. Паддок Уайлд, чьё сознание ещё не полностью избавилось от остатков недоверия к чейнджлингам, вздрогнул и подобрался, готовясь к новым возможным неприятностям. Королева заметила это.

— Мы не собираемся на тебя нападать, пони, – устало сказала она, наблюдая, как её потрёпанное воинство поднимается в воздух и, построившись, берёт курс на юг. – Ни на кого мы нападать не собираемся. Слишком многих я сегодня потеряла. Меньше всего я хочу устроить ещё одну бойню и потерять ещё кого-то. Так что мы уходим.

Она замахала крыльями и плавно поднялась в воздух, к ожидающей её группе эскорта. Лишь один светло-серый чейнджлинг остался сидеть на крыше, не сводя с неё взгляда.

— Бзз-з? Бз-зз-бз?

— Вернёшься в тот научный центр, – мимоходом бросила королева, даже не повернув головы.

— Бз-бзз?

— Потому что я так сказала! – последовал окончательный ответ. Чейнджлинг с поцарапанной мордой, недавно отчаянно бившийся ради своей королевы, покрутил головой, ожидая, что кто-то объяснит, почему он опять один, почему к нему по-прежнему нет ни капли уважения. Внезапно для Бзза бывший зоолог этот взгляд распознал и даже прокомментировал ситуацию.

— Пф-ф! Кобылы! Ты ради них всё, а они… Эх-х... – усмехнулся он и принялся расшатывать следующий «трофей», но вдруг вспомнил, что не сделал одну очень важную вещь. И зубами развязал узелок чёрной ленточки на передней левой ноге.

Маленькая полоска тёмной ткани, подхваченная вновь свободно веющим над крышей дворца ветром, закрутилась и, подобно мотыльку, вознеслась к вершине горы, на которой стоял Кантерлот. Она пропала из виду, став частью нового, свободного и спокойного мира. Мира, находиться в котором Паддок Уайлд отвык.

Глава 26. Смена власти II

Когда для одних история заканчивается, другие лишь начинают свой путь...

---

Скриптед Свитч осторожно высунул голову из комнатушки, в которую его перенесло наспех брошенное заклинание телепортации, и прислушался к далёким звукам боя. Самым обидным было то, что ни одна из сторон не сражалась за «короля Свитча»: чейнджлинги бились за свою королеву, зачарованные стражники – за контролирующую их Ламию. Похоже, никому во всём дворце не было дело до единорога, чей гений сейчас удерживал в небе солнце, никто не воспринимал его всерьёз… Что ж, тем лучше для него. Он ещё раз посмотрел в сторону, откуда его унесло заклинание, и повернул в противоположную. В гуще боя ему было не место, но ничто не мешало прокрасться через пустой дворец в какой-нибудь безопасный угол и там уже дождаться момента, когда речь Ламии в его голове успокоит, сообщив, что все неприятности остались позади.

— А ну, стой! – Властный голос раздался настолько неожиданно, что Свитч сбился с шага, едва не запутавшись в своих ногах: ковры на полу глушили стук копыт, что было неплохим подспорьем в деле сохранения шкуры, но они же позволили преследующей его жёлтой единорожке с оранжевой гривой и маниакальным блеском в глазах подкрасться незамеченной.

Свитч успел третий раз за день проклясть тот момент, когда ему пришла в голову идея разместить свою лабораторию в Стэйблридже. От начальства какого-нибудь другого научного центра, учитывая средний возраст и не слишком высокую увлечённость подшефным учреждением, убежать было бы проще.

— Слушайте… – Юный гений пятился по очень длинному коридору-галерее, где спрятаться можно было разве что за картиной или огромной вазой. Правда, этих укрытий хватило бы лишь на пару секунд. – Я честно всё возмещу… Я не хотел ничего делать вашему центру… Я был против этой идеи, но Ламия не пожелала слушать… А я всё верну… Как было…

— Не вернёшь, – ответила Бикер. – Никогда…

Она сделала шаг вперёд. Её рог окутала аура какого-то заклинания, однако оранжево-жёлтый цвет почти сразу сменился смешением зелёного, фиолетового и чёрного. Злоба и ненависть пузырились, готовясь усилить чары.

— Бикер, стойте! – раздалось с другого конца галереи. Позади себя Скриптед Свитч обнаружил другую единорожку, доктора Кьюр. Она медленно подходила к трясущемуся от ужаса «королю», но не удостоила «его ничтожество» даже взглядом, пытаясь достучаться до другой пони.

— Профессор, подумайте о том, что вы собираетесь сделать, – призывала Кьюр. – Мальчик будет наказан, но вы не тот судья, который вправе выбирать ему наказание.

— Уйдите, Кьюр! – рыкнула Бикер. Дрожащая аура чёрного заклинания на её роге выросла вдвое.

— Я не представляю, насколько сильно ваше желание отомстить, – мягким, уверенным тоном говорила доктор, шаг за шагом продвигаясь вперёд, – но вы не поможете себе, не поможете Стэйблриджу, не поможете никому в Эквестрии, отняв жизнь у этого юноши. Да, он оступился и сотворил много зла. Но неужели вы хотите повторить его ошибку?

— Уйдите, Кьюр! – повторила профессор. Из-за сползших на кончик носа очков, которые некогда было поправить, она могла видеть лишь то, как зелёное пятно загородило собой светло-коричневое.

— Мы победили, и нет смысла причинять кому-либо вред, – продолжала увещевать её Кьюр. Она могла только надеяться, что попытки обуздать безумие Паддока Уайлда помогли ей приобрести хоть какие-то навыки общения с буйными пациентами. – Всё, чего вы хотели, достигнуто. Вы уже справились. Вы уже герой. Вы уже поймали злодея и достойны награды.

Ни мягкий тон голоса, ни успокаивающие слова не подействовали. Точнее, подействовали, но совсем не так, как рассчитывала Кьюр. Возможно, ей следовало уделять больше внимания учебникам по психологии, но она всегда считала эту дисциплину вторичной, не видя в ней реальной пользы для врача. Возможно, если бы она знала своего начальника лучше, то смогла бы найти то, что позволило бы унять сжигающий её изнутри гнев. А возможно, ни в одном из существующих учебников и не говорилось о том, как излечить искалеченный зрелищем последствий катастрофы, видом убитых и раненых, одержимый местью, часами и днями накручивавший себя и в итоге сломавшийся под грузом действительной и существующего только в нём груза ответственности и вины разум. Возможно, его нельзя было исцелить, и каждая минута с того момента, когда Бикер очутилась на полу своего кабинета, сброшенная сотрясшим весь Стэйблридж взрывом, вела только к одному.

— Ты защищаешь его, – неживым голосом произнесла жёлтая единорожка. – Ты на его стороне. Ты тоже заплатишь.

С её рога сорвался искажённый, пульсирующий зелёно-фиолетово-чёрный луч. Дресседж Кьюр мгновенно выставила щит, приняв на себя удар, что должен был испепелить и её, и виновного во всём происходящем юнца.

Бикер не двигалась с места, Кьюр же медленно наступала, шаг за шагом преодолевая давление злой магии, бьющей с рога одержимой единорожки. Она помнила наставления инструктора, обучавшего молодых жеребцов и кобылок вести магические поединки. Ей объясняли, что в магическом противостоянии важно воздействовать на противника физически, отвлечь, лишить концентрации. Для этого надо было сократить дистанцию. Правда, военные инструкторы на тренировках не использовали таких мощных чар, поскольку не желали дезинтегрировать своих подопечных.

Обе единорожки делали заклинания всё сильнее и сильнее, а расстояние между ними всё уменьшалось и уменьшалось. Скриптед Свитч, из-за которого две пони сцепились буквально насмерть, лежал на ковре, словно пытался спрятаться среди его ворса. Он не тешил себя иллюзиями по поводу действительных мотивов заслонившей его собой Кьюр, но искренне желал ей победы – от этого зависела его жизнь. Когда ему показалось, что магический щит пони-доктора начал ослабевать, он зажмурился. И не увидел, как два заклинания, доведённые до предельных мощностей, схлопнулись из-за близости заклинателей, не увидел, как двух пони разбросало в противоположные стороны.

И если Кьюр, прошагавшей почти всю галерею, было куда лететь, то за хвостом так и не сдвинувшейся с места Бикер была только внешняя стена коридора… и окно.

Тихий вскрик, звон бьющегося стекла, треск дерева. Сотни метров пустоты до самых корней горного склона.

— Нет! – Кьюр, едва приподняв голову, поняла, насколько нехорошо всё закончилось. – Нет-нет-нет! – Она преодолела те шаги, что разделяли её и разбитое окно. Лишь затем, чтобы увидеть острые края разбившихся стёкол. И лежащие на ковре, среди прозрачных хрупких многоугольников, округлые очки, направленные дужками вверх...

Кьюр в отчаянии закусила губу. Мысль о том, что Бикер не остановилась бы, что в завладевшем безумии она не оставила другого выбора, не успокаивала. Чувство вины просто выгоняло эту мысль из сознания. А единственное, что могло выгнать чувство вины – чувство долга.

Она повернула голову и увидела, что спасённый ею Свитч поднялся на ноги и намеревается сбежать. Это в её планы не входило. Кьюр погналась за ним и буквально припечатала хилого властителя к стене, едва не обрушив на светло-каштановую голову картину в деревянной раме. Из медицинской сумки выплыл наполненный шприц, который она незамедлительно воткнула с ужасом глядящему на неё единорогу в шею.

— Пора спать, – прошипела она, наблюдая, как под действием усиленного транквилизатора у новоявленного пациента опускаются веки. Когда Свитч совсем обмяк, и придерживать его уже не было смысла, Кьюр, порывшись в сумочке, извлекла на свет ампулу, позаимствованную у Шейда. Вздохнула, надломила ёмкость с одного края и вытащила ещё один маленький шприц.

— А это чтобы крепче спалось, – пояснила она единорогу, который всё равно не мог её услышать.

 

*   *   *

 

Запас тем для пререканий у пары запертых в комнатушке пони был неисчерпаем. Диспьют и Глейсерхит продолжали спорить, приводить аргументы и контраргументы, обмениваться упрёками и вспоминать самые мелкие обиды, пока в другой части замка готовились в войне и воевали, побеждали чудовищ настоящих и спасали чудовищ мнимых, объявляли перемирие и разлетались в разные стороны. Тем не менее отголоски далёкого сражения докатились и до супружеской четы: сотрясший весь дворец грохот заставил их замолчать и испуганно переглянуться. Однако, поскольку больше ничего не произошло, спор быстро возобновился и стал только жарче. Диспьют продолжал настаивать, что согласно всем историческим фактам и теории тирании Ламию ждёт неминуемое поражение, а их, как приспешников, крайне незавидная участь. Глейсерхит же сердито фыркала, называла его близоруким ослом и доказывала, что союз со змеёй принесёт им почёт и позволит занять подобающее место в новой Эквестрии.

Лишь когда затишье стало до скучного долгим, превосходивший супругу годами профессор вместо парирования очередных аргументов предпочёл задремать. Голос Глейсерхит, по кругу повторявшей одни и те же доводы, начал действовать на него усыпляюще. Жена обиженно насупилась, но решила поберечь голосовые связки и замолчала, а вскоре тоже начала клевать носом.

Из полусонного состояния её вывел подозрительный шум в коридоре. Настороженно прислушавшись, она быстро определила в нём стук шагов и голоса, а также то, что их источник определённо приближался к их двери. Спрыгнув со своего кресла, она сочла за лучшее растолкать мужа.

— Кажется, что-то намечается, – шепнула она и, осторожно подойдя к двери, прижалась к ней ухом. Из-за постоянного гудения Механизма ей было тяжело разобрать детали, но объявившиеся в коридоре пони определённо что-то искали.

— Что, будем защищать от них эту штуковину? – насмешливо спросил Диспьют, тоже приложив ухо к двери и прикинув, что в двигающейся к их убежищу группе не менее полудюжины пони. Одного из них было слышно особенно хорошо потому, что он громко раздавал приказы остальным.

— Вот здесь ещё проверьте! – прозвучало совсем близко. Дверь дёрнулась, замок глухо клацнул. Голосу с той стороны это не понравилось, и он приказал срочно найти ключи.

Глейсерхит отпрянула сама и проворно оттащила мужа, велев ему спрятаться за креслом.

— Ты только попытайся убедительно подыграть, – попросила она, занимая свою позицию на мизансцене.

Когда Краулинг Шейд с отрядом гвардейцев применили подходящий ко всем замкам ключ – грубую физическую силу, – они увидели как Механизм, так и пару пони, боязливо выглядывающих из-за тяжёлых кресел.

— Пожалуйста, не трогайте нас, прошу! – услышали они дрожащий кобылий голосок. – Мы не знаем, как попали сюда, мы просто проснулись здесь внезапно… Хотели выйти, но дверь не открывалась… Мы вообще не знаем, что происходит. Эта ужасная змея… Она отдавала приказы. Мы не могли ничего сделать, не хотели идти, куда она говорила… Но она приказывала… Мы не могли бороться…

— Так, успокойтесь, – мягко прервал её бэт-пони. – Сегодня многие оказались в такой ситуации. Но змеи больше нет. Никто вам не угрожает.

— Слава Гармонии! Это замечательно! – с искренним облегчением в голосе всплеснула копытами единорожка. Диспьют бросил на переигрывающую супругу укоряющий взгляд.

Тем временем Шейд разглядывал занимающий центр комнаты доставивший и продолжающий доставлять так много проблем аппарат.

— Вот этот Механизм, – сообщил он ждущим его приказов гвардейцам. – Давайте думать, как его отключить…

— О, я могу помочь! – моментально среагировала Глейсерхит. – Я случайно подсмотрела, как работает устройство.

Вспомнив то, что видела в подземной лаборатории Свитча, Глейсерхит сняла боковую панель, открыв сплетение светящихся и пульсирующих от наполняющей их небесной энергии проводов, и уверенным движением ткнула копытом в крайний переключатель на являющейся центром всего устройства полусфере. Гул Механизма мгновенно затих, кабели потемнели и замерли подобно мёртвым или впавшим в спячку змеям. Наблюдавший за её действиями бэт-пони удивлённо поднял бровь.

— Премного благодарен, мисс…

— Миссис Глейсерхит, – залилась румянцем единорожка. – А вот тот скромный пони – мой муж Диспьют. Вы не представляете, как мы рады, что сумели помочь вам остановить ужас, который творили та страшная змея и её подкопытный…

Советник по науке задумчиво почесал левой передней ногой правую и широко улыбнулся, выставив на всеобщее обозрение тонкие острые клыки, вопреки всем досужим домыслам предназначенные исключительно для высасывания фруктов.

— Арестовать их! – распорядился Шейд, обрывая праздные речи. Глейсерхит нервно вздрогнула и моментально сменила манеру поведения.

— Что? Как? Мы ведь вам помогли? Какое вы имеете право?.. – с вызовом начала она, но Шейд клацнул зубами, и кобылка тут же замолчала.

— Вы участники заговора Союза Академиков, – ровным тоном ответил бэт-пони, делая шаг в сторону и пропуская потрёпанных дворцовых стражей. После невольного предательства и получения увесистых оплеух от жукокрылого народа пегасы и единороги гвардии стремились оправдаться в глазах власть предержащих, а потому действовали решительно и с минимумом почтения к преступникам.

Протестующую и упирающуюся Глейсерхит силой вытащили из помещения. Её супруг вёл себя на порядок спокойнее. Лишь поравнявшись с Шейдом, он позволил себе замедлить шаг и подать голос:

— Будьте милосердны, – с долей иронии попросил он, – посадите нас в темнице в разные камеры. Мне не особо хочется видеть свою благоверную...

— Не переживай, – с плохо скрываемым злорадством ответил советник по науке. – Там, где ты окажешься, ты даже стен увидеть не сможешь.

 

*   *   *

 

— Почему всякий раз, когда у кого-то появляются запредельные амбиции, нам потом приходится делать ремонт? – вздохнула Селестия, разглядывая пролом в крыше тронного зала, но почти сразу опустила голову и, скривившись, принялась растирать копытом шею. Многие часы, проведённые с сотворённой тёмной магией удавкой, не прошли даром даже для бессмертного существа: мышцы ныли и спустя полдня после освобождения, так что каждое неосторожное движение головой отдавалось тупой болью. Тем не менее она чуть повернула голову и бросила на стоящую рядом Луну суровый взгляд.

— Что? – Очевидная для старшей сестры ирония ситуации от младшей ускользнула.

— Ты это первая начала, – с преувеличенным недовольством в голосе произнесла Селестия. – До тебя мне никто замков не ломал.

— Кажется, мы договорились, что не будем вспоминать об этом, – сердито проворчала Луна, отводя взгляд. Селестия вздохнула и примирительно улыбнулась.

— Извини, не удержалась… – Она ещё раз обвела взглядом зал, отмечая разбитые колонны, выбитые стёкла, изорванные гобелены, ковры и драпировки на окнах, а также покрытые многочисленными царапинами, вмятинами и пятнами стены и пол. – Чувствую, я много всего пропустила…

— Мы тоже, – ответила Луна за себя и стоящую рядом с виноватым видом Кейдэнс, – всё веселье досталось чейнджлингам. Причём они ещё и улететь успели до нашего появления. Их как ветром сдуло. Забрали своих раненых, убитых и… нет их нигде поблизости. Оставили нам только мелкие кусочки крыльев и хитина и лужицы той жижи, которая, наверное, у них зовётся кровью.

— И ещё змею, – фыркнула Селестия, ёжась от вставшего перед мысленным взором образа гигантской рептилии, пригвождённой к крыше гвардейской пикой. – Тварь точно мертва? – с волнением спросила она.

— Мертвее не придумаешь, – с омерзением скривившись, ответила Луна. – Я проверяла.

— В своё время эта проверка не помогла, – заметила старшая сестра.

— Мы не знаем, возможно, это было частью плана Сомбры, – парировала Луна и тут же сама принялась опровергать свою теорию: – Тогда неясно, правда, почему эта затея растянулась на столь долгий срок. И какова была выгода для змеи? Нет, для Сомбры выгода понятна – мы его потом двадцать лет не трогали. А если бы он не начал мастерить свою Кристальную Ярость, то и дольше бы...

— Хватит об этом, – перебила Селестия, не желавшая слышать напоминаний о выцветших от времени чернилах договоров, записанных на истлевшей бумаге.

— Хватит так хватит, – легко согласилась Луна. – Главное, что теперь этой змеи нет.

— Я бы не стала выражаться так категорично, – покачала головой Селестия. – Один раз мы уже посчитали её уничтоженной. Забыв, что всё, к созданию чего приложил копыто Старсвирл, может преподнести неожиданный сюрприз.

— Можно запереть змейку в клетку и приставить снаружи охрану, чтобы она не возродилась незаметно, – предложила Луна. Селестия молча кивнула.

— А что Скриптед Свитч? – поменяла тему дискуссии принцесса ночи.

— Бедный мальчик не выдержал позора и принял яд, – включилась в разговор Кейдэнс. – И это тоже проверено. Смерть констатировала врач из Стэйблриджа, Кьюр, кажется… Подтвердил Краулинг Шейд. Уже решено, что тело самопровозглашённого короля отправится в его родной город, к родственникам.

— А магическая машина заговорщиков отключена, – продолжила Луна. – Полагаю, тяжёлый день для нас закончился…

Селестия на секунду закрыла глаза и обратилась к видимому через пролом в крыше небу в поисках солнца. Старый друг ответил ей, словно ничего не случилось. Принцесса позволила себе лёгкую улыбку.

— Думаю, нам долго придётся разбираться в случившемся кошмаре и с его последствиями.

— Ещё одна вещь, – обратилась к правительнице Кейдэнс. – Просто на всякий случай: мы с Луной спустились в секретную секцию библиотеки и нашли книгу, посвящённую Кристальной Империи. Мы решили проверить, нет ли в ней описания того, как именно Сомбра в прошлом победил змею.

— Так-так, – заинтересованно произнесла Селестия.

— Кстати, Твайлайт как-то интересовалась, есть ли у нас подобная книга. Хотела побольше почитать об Империи перед Эквестрийскими играми, – тут же добавила Луна.

— Исключено, – помотала головой Селестия. – Надо сказать ей, что такой книги у нас нет. Она истлела за минувшие годы. Или вообще не существует. Что-нибудь в таком роде.

— Тия, в тех записях дела многовековой давности. Твои отчаянные попытки держать всё это в строжайшей тайне мне кажутся просто смешными.

Селестия топнула передней ногой, превратив в пыль случайно подвернувшийся под копыто отколовшийся от стены кусочек мрамора.

— Там двадцать лет! Двадцать лет тирании Сомбры. Двадцать лет нашего невмешательства. Он принёс нам мёртвую, как мы думали, змею, и мы позволили ему угнетать народ Кристальной Империи. Двадцать лет. Мне не кажется, что это тот пример политической мудрости, который стоит показывать будущему поколению. Поэтому я говорю, что этой книги нет! А вы придумайте, куда она бесследно исчезла.

— Можем сказать, что книгу похитили, – предложила Кейдэнс. – Оттуда действительно пропала пара страниц... Восемьдесят пятая и восемьдесят седьмая. На них, как вспомнил Шайнинг, было записано одно специфическое заклинание, «Отмычка Сомбры». Тот, кто его забрал, мог бы, наверное, унести книгу целиком.

— Что это за заклинание? – Голос Луны сразу же стал серьёзным.

— Очень сложные в применении чары, которые под силу не каждому магу, – не вполне уверенно вспомнила Кейдэнс. – Они дают пони особую силу, позволяющую перемещаться сквозь кристаллы. Наложив это заклинание на своих командиров и гвардию, Сомбра давал им возможность ходить сквозь любые стены, включая стены дворца, и появляться буквально из-под земли. Для тех, на кого были наложены эти чары, преграды в Кристальной Империи переставали существовать.

Луна ненадолго задумалась.

— Это может угрожать Кристальной Империи?

— Да, насколько эта утрата опасна? – чуть отстала от неё сестра.

— Сомневаюсь, что опасна, – уже с большей уверенностью ответила Кейдэнс. – Заклинание, насколько я помню, очень длинное и очень сложное. Оно занимает больше, чем одну страницу. Выговаривать его долго, а если интонации расставлены неправильно, то оно не сработает. Там мало просто знать древнекристаллийский… – Она нахмурилась и принялась накручивать локон гривы на копыто. – Чтобы верно воспроизвести заклинание, надо или перебрать сотни сотен возможных интонаций, либо хоть один раз услышать правильный вариант… Но последний, кто знал все нюансы прочтения этого заклинания… уничтожен и развеян по ветру, – завершила свой отчёт Кейдэнс.

Луна покачала головой, но промолчала. По её мнению, Кейдэнс слишком легко отнеслась к утрате столь могущественного и потенциально опасного заклинания. Пусть Сомбра повержен и стёрт из этого мира, всё же уповать только на это было опасно. Тот, кто проник в библиотеку и нашёл книгу, мог унести её с собой, но вырвал только две страницы с текстом заклинания. Значит, он приходил именно за ним. А если он целенаправленно пришёл именно за чарами, вероятность того, что он знал, как их применить, всё же была…

Луна тряхнула гривой и загнала гнетущие мысли в дальний уголок разума. Наверное, Кейдэнс всё же права, а на неё так действует вид разгромленного тронного зала…

 

*   *   *

 

Скоупрейдж дождался, пока медсестра выйдет из палаты и отправится проверять других пациентов, после чего тихо прошмыгнул в дверь, которая закрывалась очень медленно, будто ждала, что кто-то воспользуется её нерасторопностью. Или дверь каким-то непостижимым образом сообразила, что если не предоставит этот шанс, то у сидящего поблизости чёрного единорога с двухцветной гривой найдутся специальные очки, кусок проволоки, отвёртка, а то и что потяжелее для преодоления единственного препятствия, отделявшего его от проходящей восстановительные процедуры коллеги.

Везергласс не спала, как и многие её соседи по палате. Их чёрный единорог жестом попросил сохранять тишину. Пони, с которой он хотел поговорить, смотрела в потолок, до самого носа укутанная в больничное покрывало, бинты, перевязи и гипс, наложенный на висящую на растяжках заднюю половину тела. Малиновая единорожка явно пыталась найти компромисс между настоятельными рекомендациями врачей отдыхать и позволить телу восстановиться и не дававшими ей покоя инженерно-техническими вопросами, к решению которых собиралась приступить незамедлительно по возвращении в должность начальника отдела прикладной магии. С этим она сильно забегала вперёд – на настоящий момент не было ясно даже, будет ли вообще существовать отдел прикладной магии, будет ли дальше продолжать работать Стэйблридж, что здесь делали чейнджлинги, и куда пропала исполняющая обязанности руководителя.

Представляющая собой наглядное пособие травматолога кобылка заметила появление гостя и попыталась улыбнуться. Вышло не очень.

— А… Мой герой… – произнесла она с придыханием, без которого вполне могла бы обойтись. – Мой спаситель… Ты ничего не надорвал себе, пока завалы тягал?

— Представь себе, нет, – отозвался Скоупрейдж, подходя ближе. – Доброе утро, кстати. Хотя… Утро у нас началось часов тридцать назад и всё продолжается.

— Не тяжело тебе было здания раскурочивать? – не унималась малиновая пони, пытаясь скрыть смущение в голосе.

— Мне тяжелее было тебя здесь оставить, – признался единорог. – Даже с учётом того, что оперировать тебя вызвалась лично Соубонс. Особенно после того, как я от неё же услышал, что у тебя большая потеря крови. – Он виновато смотрел в гладкий пол медицинской лаборатории. – Я хотел отдать свою кровь. Хоть всю. Мне сказали, что она не подходит. Вот, у Велдингбид подошла… Её оставили, а меня выставили. Отправили искать других.

— И как?

— Троих ещё после тебя вытащили… – ответил Скоупрейдж. – Живыми, – быстро добавил он.

Везергласс удостоила спасителя каким-то странным укоряющим взглядом.

— Я так и знала, что после меня у тебя кто-то был, – неожиданно сердито буркнула малиновая пони.

Долго смотреть на вытянувшуюся от изумления морду единорога она не смогла. Когда её начало трясти, Скоупрейдж чуть не бросился звать медсестру, но в следующее мгновение понял, что она смеётся. Почти беззвучно, лишь чуть пофыркивая, словно шепча – хохотать во весь голос сил у неё не было. Лежащий на дальней кровати жеребец тоже хрюкнул, первым уловив и поддержав шутку, остальные обитатели палаты ограничились улыбками.

— Слушай, мне тут кучу лекарств скормили, – отдышавшись после приступа веселья, сказала единорожка и поморщилась: растревоженные задние ноги дали о себе знать. – Так что у меня с чувством юмора что-то совсем не то.

— Да не, я не заметил никаких отличий, – подмигнул Скоупрейдж и тут же придал своей морде выражение почти противоестественной серьёзности. – В какой-то момент я решил, что потерял тебя. Это было так… И я вдруг понял, что если ты вдруг исчезнешь…

— Что весьма вероятно, учитывая дематериализующие эксперименты, проводимые в лабораториях центра, – не удержалась от комментария Везергласс.

— Я не хочу терять тебя. Хочу быть рядом с тобой как можно дольше… Гласси, я… я хочу… чтобы ты стала моей женой. – Он бросил свирепый взгляд на того же жеребца на дальней койке, которому вздумалось издать драматично-многозначительное «у-у-у-у-у».

— Э-э-эм-м-м, – состроив озабоченную мину, поводила ушами Везергласс. – А меня точно вывели из бессознательного состояния? Ведь если окажется, что я вижу сон, то так обидно будет проснуться...

Скоупрейдж издал нечто среднее между нервным вздохом и стоном.

— Ты можешь придерживаться темы? – попросил он.

— Мой супруг должен быть терпеливым, – нравоучительным тоном заметила Везергласс. – И это только первое из списка требований, которые я предъявляю к…

— И сколько их у тебя? Требований в списке?

Везергласс закусила губу, припоминая одну юмористическую статейку, идею из которой она только что использовала.

— Ну, половине из них ты, в принципе, соответствуешь. У тебя есть голова, четыре ноги, два глаза, один...

— Богини милостивые! – подал голос пациент, который, очевидно, всё это время пытался уснуть. – Скажи ты ему уже «да», и закончите весь этот балаган!

— Так, секундочку! – возмутилась в ответ Везергласс. – Тут вообще-то моё будущее решается. Я в вашу личную жизнь не лезу, и ответственные решения за вас не принимаю, так что извольте придерживаться тех же правил.

Скоупрейдж настолько увлёкся начавшейся перепалкой между лежащими на койках пациентами, что пропустил тот самый звук, который он очень не хотел услышать по эту сторону двери палаты – то, как она открывается. Вошедший сделал два шага и замер.

— Кхе-кхе! – многозначительно кашлянула Соубонс, хмуря брови и прожигая взглядом бело-коричневый загривок. – Пони тут чуть живые лежат, а вам неймётся. Захотели пыль, сажу и инфекции принести?

— Я три обеззараживающих душа принял… – попытался обидеться Скоупрейдж, но под тяжёлым взглядом главврача тут же увял.

— Брысь отсюда! – приказала Соубонс. Чёрный единорог услышал тихий печальный вздох Везергласс и почувствовал лёгкое прикосновение её копыта. Повернув голову, он увидел блестящие от влаги глаза малиновой пони и её губы, почти беззвучно прошептавшие «да».

— Я обязательно к тебе вернусь, – шепнул Скоупрейдж. Соубонс услышала и решительно опустила копыто на его плечо.

— Не в мою смену, – пробурчала она, подталкивая нарушителя больничного распорядка к выходу. Сама же, если судить по началу подслушанной наполовину фразы, осталась, чтобы обсудить с Везергласс какие-то медицинские процедуры.

Скоупрейдж с полминуты потоптался на месте, но так и не придумал, куда бы пойти и чем бы заняться, хотя вариант «отдохнуть, завалившись поспать» теперь, когда страхи за Везергласс улеглись, поднялся на самый верх списка. И квартирка для воплощения замысла уцелела. Правда, в ней самовольно прописался стойкий запах гари, на изгнание которого требовались дни и литры ароматизаторов.

Размышляя о том, станет ли это препятствием для отдыха после полуторасуточного рабочего дня, Скоупрейдж шагал мимо лабораторных комплексов, где пищали медицинские приборы, суетились лекари, стонали и жаловались или спорили и шутили пациенты. Некоторые, отделавшиеся лёгкими травмами, даже обращали внимание на Скоупрейджа и здоровались. Кобылка из бухгалтерии поблагодарила за спасение её племянника. А один всё ещё околачивающийся поблизости детектив обратился с вопросом:

— Как себя чувствует ваша л’еди?

— Шутит, смеётся, – сообщил лаборант. – Явно переживает за своё здоровье меньше окружающих. Прям как ни в чём не бывало…

— Но это же хорошо?

— Не то слово!

— А я вот что-то нигд’е не могу найти вашу натшальницу. Ходят слухи, что она вообстше куда-то улетела. Что странно. Она прос’ила представить ей ниэзависимое мнение о причинах катастрофы…

— Да-да, понятно, – кивнул единорог, заодно вспомнив, что ему тоже не мешает найти Бикер. Одна очень важная и секретная бумажка, от которой зависела его дальнейшая работа, была извлечена из своего «хранилища» и подготовлена к показу только для глаз исполняющей обязанности руководителя. – А давайте пройдёмся до Хранилища Артефактов? Может, по дороге услышим какие-то новости?.. И ещё я отдам «Расклинатель». Потому что не могу не отплатить вам за спасение Везергласс. Если бы не вы, я бы ушёл прочь от того дома и не услышал её зов о помощи…

— Я не думаю, что…

— Если откажетесь, я прибор силой вам в карман запихаю! – пригрозил Скоупрейдж. Детективу пришлось смириться и уступить.

На пути к Хранилищу пару пони перехватил пожилой единорог, незамедлительно обратившийся к лаборанту со страдальческой просьбой.

— Скоупрейдж! – На главном метеорологе Вортексе практически морды не было, а на собеседника он смотрел с нескрываемой надеждой. – У вас капли… сердечные капли есть?

Лаборант не сразу вспомнил про давнюю привычку вечно таскать с собой небольшой запас всяческих препаратов. За минувшие часы запас этот здорово оскудел, но за сердечными стимуляторами пока никто не обращался.

Скоупрейдж вытащил три завёрнутые в бумажку пилюли. Вортекс практически вырвал их из копыт коллеги.

— Что случилось, профессор? – удивлённо спросил он у Вортекса, пока метеоролог колдовал для себя стакан с водой. Вместо ответа тот протянул ему смятый лист бумаги.

— Только что… Из Кантерлота прислали… Беда-то какая… За что нам это?.. Как богини допустили?.. – Вортекс судорожно припал к стакану с водой в попытке заглотить три таблетки разом.

Скоупрейдж, всё ещё недоумевая по поводу такого чрезмерного драматизма, развернул и расправил записку. Ему потребовалась минута, чтобы понять страшное содержание короткого, сухого официального текста. И ещё минута, чтобы убедиться, что понимание единственно верное.

— Похоже, ваше натшальство я вр’яд ли дождусь, – заметил Бладхаунд, прочитавший текст поверх плеча Скоупрейджа.

— Сучаровы чары… – вымолвил единорог. Вортекс понимающе кивнул.

— Что теперь будет со Стэйблриджем? – шёпотом спросил пожилой пони.

 

*   *   *

 

— Что теперь будет со Стэйблриджем? – спросил Краулинг Шейд, ещё раз посмотрев на дыру в крыше, которую временно закрыли брезентом.

Ремонтно-восстановительные работы, общее руководство которыми взяла на себя принцесса Луна, должны были начаться с заходом солнца. Несмотря на то, что фактически оно провисело в небе вдвое дольше положенного, «очень длинный день» было решено завершить в привычный час, чтобы не ломать ещё сильнее связанные с чередованием дня и ночи природные и социальные ритмы.

— А что с ним? – спросила принцесса Селестия, сильно уставшая от наведения порядка по всему городу.

— Научный центр остался без руководителя, – пояснил бэт-пони, – а также, насколько позволяют судить имеющиеся у меня сведения, без трети имущественного ресурса и без половины работоспособных кадров. Некоторые сотрудники, безусловно, вернутся на свои места, но, увы, не все. При этом Стэйблридж оказался единственным гиперкомплексом, не втянутым в заговор Союза Академиков, и, весьма вероятно, по этой причине и пострадал.

— А что вы предлагаете делать? – произнесла Селестия, дослушав описание ситуации.

— Учитывая несостоятельность текущей системы управления научной деятельностью Эквестрии, я прошу у вас дозволения реформировать её, локализовав ключевые и важные для государства разработки, ответственных учёных с передовым мышлением и административно-финансовый аппарат в единый подконтрольный объект, – на одном дыхании произнёс давно составленную фразу Шейд. – Поскольку данные реформы в любом случае потребуют серьёзного изменения текущего подхода к организации научно-исследовательской деятельности и будут сопровождаться значительными изменениями в структуре создаваемого объекта, я считаю рациональным использовать Стэйблридж для реализации этого плана, поскольку вынужденная необходимость его восстановления удешевит параллельную модернизацию.

В сложных канцелярских выражениях Шейд зашифровал простую мысль: раз имеется научный центр, обращённый в руины, то почему бы не построить на его месте не точную копию, а нечто новое, направленное на решение государственных задач. Он бы мог раскрыть эту идею более простыми выражениями, но, во-первых, правительница и так его понимала, во-вторых, недавно он сочинил и опубликовал развёрнутый манифест на эту тему, который главный цензор государства без сомнений читала, а в-третьих, он создавал задел на некоторую должность, к чему плавно и подводил свою речь.

— Для осуществления централизованного контроля за научно-исследовательской деятельностью при данной схеме управления достаточно будет разместить на ключевом посту начальника объекта пони, на доверии к которому со стороны вашего высочества выстроится процедура доведения пожеланий до рядовых работников научной индустрии.

Тональность голоса советника по науке практически не оставляла сомнений в том, что «этот пони сейчас находится прямо перед вами, неразумно будет его не заметить». Селестия намёк, безусловно, поняла, но, будучи принцессой и правителем целой страны, желала показать, что руководствуется собственными соображениями, а не слепо следует подсказкам советников.

— Есть ли у вас, Шейд, продуманная схема всех необходимых преобразований, касающихся Стэйблриджа и научного сообщества Эквестрии?

— Да, ваше высочество, – склонил голову бэт-пони. Собственно, идеи, подобные этой, Шейд предлагал уже не раз. В устной и письменной форме. Вот только принцесса не желала прислушиваться к ним и давать советнику дополнительные полномочия. Шейд ранее, ещё в самом начале «кризиса Свитча», не упустил возможности заметить, что с наличием таких полномочий обнаружил бы и остановил Союз Академиков давным-давно. Но, очевидно, Селестии требовалось пережить нападение на Кантерлот, лишение возможности управлять движением солнца и несколько часов в шкафу с магической удавкой на шее, чтобы отбросить сомнения и произнести:

— В таком случае я дозволяю вам осуществить данные преобразования на благо Эквестрии. Согласно высочайшему указу вы приступаете к работе в должности временного руководителя научного центра «Стэйблридж» с начала следующей недели, совмещая её с нынешней должностью советника по науке. В течение следующего полугода вам вменяется внедрить и опробовать вашу концепцию централизованного управления научно-исследовательской деятельностью Эквестрии на примере отдельного научно-исследовательского центра «Стэйблридж». По истечении этого срока вы представите мне лично подробный отчёт о проделанной работе и результатах практического применения вашей идеи. От этого будет зависеть ваше дальнейшее пребывание на указанных должностях. Можете быть свободны, Шейд.

— Благодарю, ваше высочество. – Советник по науке отвесил ещё один поклон.

Демонстрирующий соответствующие моменту уважение и благодарность, а также старающийся не расплыться в ухмылке от распирающего его самодовольства бэт-пони развернулся, собираясь покинуть тронный зал. Однако у принцессы, как оказалось, остался ещё один вопрос.

— Шейд! – позвала уже сделавшего шаг к дверям советника Селестия. – Пони из Союза Академиков утверждают, что их действиями руководил некий Магистр, обладающий знаниями о будущих событиях. Как вы считаете, следует ли верить этим рассказам?

Краулинг Шейд не развернулся полностью к правительнице, как того требовал этикет, он дал ей ответ в такой же непротокольной форме, в какой был задан вопрос – в пол-оборота.

— Я читал их коллективную записку, – сказал он. – Копию, которую мне прислали. С точки зрения этих академиков очень удобно свалить всё на некую мистическую личность, которую как бы бесполезно искать по каким-то сложно проверяемым причинам... Это их попытка выгородить себя, попытка уйти от наказания, прикинувшись чьими-то марионетками… Призрак из будущего, – усмехнулся бэт-пони. – Спросите себя, ваше высочество, спросите свою ученицу, возможно ли говорить с теми, кто родился и живёт через двести лет от нас с вами... Я полагаю, что нет, и этот «Магистр» просто мистификация. Искать его означает тратить время впустую.

— Благодарю, Шейд, я приму это к сведению. – Селестия кивнула, отпуская советника по науке. Бэт-пони ещё раз жестом выразил свою признательность, на этот раз за то, что правительнице интересно было выслушать его мнение. Покинув тронный зал, он прямиком отправился во флигель Кантерлотской обсерватории. Там у него имелось собственное, скудно обставленное прибежище, где он коротал ночные часы, изредка поднимаясь к телескопу для наблюдения за звёздами.

Обычно представители народа бэт-пони вели ночной образ жизни, в дневное же время, если по каким-то причинам не спали, то были вялы и малоподвижны. Краулинг Шейд потратил годы на то, чтобы переучить себя жить по графику всей остальной Эквестрии, потому что давно понял: значимые в масштабе страны события происходят днём, и почти все перспективы открываются лишь в светлое время суток.

Механизм Свитча был отключён, и в Эквестрии наступил настоящий вечер. Для «неправильного» бэт-пони это означало очередной раунд борьбы как с вызванной дневным бодрствованием усталостью и желанием завалиться в кровать и заснуть, так и с естественными биоритмами, заставляющими расправить крылья и взлететь в полное звёзд небо. Полностью подавить инстинкты ночного существа не могли никакие сильнодействующие препараты, а светочувствительные глаза, днём скрываемые от солнца за тёмными очками, к вечеру начинали сильно болеть. Шейд с грустью осознавал, что гробит собственное здоровье, но все успехи в его жизни были бы невозможны, летай он ночью и дрыхни днём. Сегодня он снова оказался в нужном месте в нужное время и теперь имел полное право на ужин и отдых. Ожидаемый, но всё равно внезапный визит не помешал ему неспешно заканчивать первый, но вынудил временно отложить второй.

Когда раздался треск статических искр и шипение, бэт-пони сразу же бросил взгляд на стоящую в углу одной из полок маленькую пирамидку. Вторая такая же пирамидка была спрятана в одном из домов Стэйблриджа, третью получилось незаметно вделать в большой стул в зале, где проходили заседания Союза Академиков. Четвёртую Шейд планировал при случае забрать из дома профессора Эмблинген.

Принимаемые за простые сувениры артефакты служили одной цели: проецировать объёмное изображение молочно-белого пони непонятного пола со стёртыми чертами морды и невыразительным, лишённым эмоций голосом. И сейчас такая фигура как раз закончила формироваться посреди комнаты советника по науке.

— Можно тебя поздравить? – осведомилась она, едва установившаяся связь позволила находящемуся на том конце магического канала собеседнику увидеть бэт-пони.

— Ага, – ответил Шейд, не отвлекаясь от переноса грязной посуды со стола в раковину. – Стэйблридж мой.

Белый фантом молчал, поэтому бэт-пони перехватил инициативу в разговоре.

— Но конечно, Кьюр, ты серьёзно упростила для меня путь. При живой Бикер занять это кресло не получилось бы…

— Шейд, не надо, – сказала безликая собеседница. – Я никогда не прощу себе того, что сделала.

— Хватит, – взмахнул копытом хозяин дома. – Произошёл несчастный случай, виной которому было чрезмерное упрямство Бикер и её полная психическая невменяемость. Сегодня она нашла бы способ угробиться и без твоей помощи. Но тогда мы бы потеряли Свитча... Кстати, Кьюр, в каком он состоянии?

Пони, замаскированная под лишённый всяческих отличительных признаков образ, несколько секунд молчала. Ей было непросто оставить предыдущую тему разговора.

— Мы использовали экспериментальную смесь, – напомнила она. – Снизили все его показатели жизнедеятельности до минимального уровня, ввели в кататонию, едва не в клиническую смерть. Продержали в таком состоянии больше десяти часов… Я доставила его в «Си Хорс» и запустила процедуру детоксикации. Пока результаты обнадёживают.

— Подробнее, – потребовал Шейд, располагаясь на диванчике, откуда удобнее всего было наблюдать за окошком возле двери. В случае появления на пороге неожиданных посетителей оставалась пара мгновений, чтобы туманный гость успел бесследно исчезнуть.

— Пульс практически вернулся к нормальным показателям. Нормальным для среднего пони его возраста, – нехотя продолжила Дресседж Кьюр. – Но ткани, в особенности ткани конечностей, будут долго отходить от вызванного кислородным голоданием сильного онемения. Мозговая активность стабильна, но в сознание я его, конечно же, ещё не приводила... Мои приборы зарегистрировали аномальную активность в теменной доле мозга. Я постараюсь медикаментозно купировать аномалию, но есть подозрения, что... Ты скажешь, что это бред, но… – Она на несколько секунд замолчала и затем выпалила на одном дыхании: – Это может быть змея.

— Прости, что? – Шейд, уже успевший пригреться на диване и расслабиться, резко выпрямился.

— Ламия использовала Свитча как хранилище своей личности, – объяснила Кьюр. – Об этой её способности нам рассказала Кризалис, и у меня есть основания верить её словам. Что, если она продолжает его использовать? Что, если часть сознания единорога всё ещё хранит в себе личность и воспоминания этой твари?

— Это бред, – ответил Шейд, подёргивая ушами, на кончиках которых художник-природа нарисовала ему кисточки. – Но в этот бред я готов поверить. Есть какой-то способ узнать точно, кто попал к нам, единорог или змея?

— Пока он не проснётся – нет, – разочаровала его Кьюр. – А будить его сейчас я не планирую... – Речь доктора частично заглушил внезапный всплеск помех. – Свитчу, кем бы он сейчас ни был, требуется серьёзный реабилитационный курс. Раньше, чем через пару месяцев, он с койки не поднимется. И, думаю, за это время мы выясним, чьи побуждения им движут…

— Делай всё, что сочтёшь необходимым, – ответил Краулинг Шейд, полностью полагавшийся на мнение учёной пони в вопросах медицины. – Сейчас, когда Свитч у нас, время не так критично, и можно немного поиграться с его головой для полной уверенности.

— Жалко, что планы касательно Научного совета не столь радужны. Без Союза Академиков нам не получить большинство и не протащить твои реформы.

— О, Кьюр, ты первая должна узнать! – Советник по науке с довольным видом развалился на диване. – Получилось даже лучше, чем в наших планах. Из-за демарша этих Академиков Селестия потеряла доверие к Научному совету. Скоро она официально передаст мне управление наукой, так что я смогу «протаскивать» реформы вообще ни с кем не советуясь.

— Замечательно, – выдохнула Кьюр.

— Теперь мы найдём кадры для работы с «Оранжереей»…

Белый призрак покачал головой – это действие он правдоподобно скопировал у зелёной единорожки, находящейся на расстоянии многих десятков километров от комнаты Шейда.

— Всё ещё цепляешься за это название?

— А что не так? С ним получается идеально коротким словом охватить всё.

— О теории выбора удачного названия для проекта можешь поговорить с доктором Везергласс, – посоветовала Кьюр. – Ты с ней скоро встретишься в Стэйблридже.

— Обязательно. – Сидящий напротив окна Шейд отметил, что последние краски заката потухли, и небо потемнело, приняв цвет шерсти той, кто следит за ночным покоем Эквестрии. Он потянулся и взял с придиванного столика пузырёк со снотворным. Белая фигура недовольно фыркнула, но приняла прозрачный намёк на завершение беседы.

— Ладно, Шейд, я пойду следить за состоянием юного гения. – Туманный образ пони в центре комнаты растаял, но, поскольку Кьюр всегда отключала визуальный транслятор раньше голосового, Шейд услышал её последнюю фразу, произнесённую почти шёпотом:

— Мне много над чем надо подумать…

Эпилог. Наследие

Эпилог, затрагивающий историю одной кристальной пони...

---

Размеренно шагающая по горному серпантину кристальная пони остановилась и повернула голову, наблюдая за роем. Чейнджлинги перемещались короткими перелётами, держа курс от располагавшихся в предгорьях выходов подземных пещер в сторону Вечнодикого леса. Там Кризалис собиралась укрыться на какое-то время, чтобы пострадавшие в бою против Ламии и бестий успели набраться сил перед длительным перелётом обратно в Пустоши. Те же, кто не сможет оправиться от полученных ран, найдут последнее пристанище под сенью вековечных деревьев.

Патримони было не по пути с чейнджлингами, но она стояла и смотрела, восхищаясь их способностью действовать как единое целое. Было что-то завораживающее в том, как десятки внешне неотличимых существ могут безмолвно двигаться, словно ведомые единым разумом. Собственно, так оно и было, когда чёрная королева жукокрылого народа принимала на себя командование в кризисной ситуации, отдавая телепатические приказы каждому из своих солдат. В мирное же время колония инсектоидов представляла собой сплочённое общество, где каждый выполнял возложенную на него задачу и был готов по первому же зову встать на защиту своих собратьев, своей королевы, своего дома.

Решив, что передышка не помешает, Патримони расположилась на краю горной дороги. Порывшись в сумке, она достала свёрток с бутербродами. Их, как и сумку, и кое-какие полезные в длительном походе мелочи, она «позаимствовала» в кантерлотской казарме, заодно прихватив с дворцовой кухни всё, что ей приглянулось. Впрочем, она не сомневалась, что вряд ли кого бы то ни было огорчит пропажа этих вещей так же, как принцесс – пропажа того, что сейчас лежало на самом дне сумки, аккуратно завёрнутое в несколько слоёв непромокаемой ткани. По поводу этих страниц, испещрённых почерком командира-предателя Харбрингера, принцессы будут суетиться куда сильнее, чем по поводу парочки бутербродов. Им было прекрасно известно, что Кристальная Империя, которую они считали своей, хранит немало секретов времён правления короля Сомбры. Секретов, добраться до которых было возможно только при помощи чар самого Сомбры.

Патримони совместила обед с воспоминаниями о тех временах, когда её жизнь не походила на отшельничество. Во времена, когда её король, которому она поклялась служить до конца своих дней, был жив. Для Эквестрии это было тысячу лет назад. Для Патримони – три года назад. Для её памяти – только вчера…

Она торопливо спускалась по спиральной лестнице, проход к которой в казавшейся монолитной стене открыла тёмная магия Сомбры. Король призвал её, велел спускаться, а сам ждал где-то внизу. Это было необычно, ведь все поручения, даже самые секретные, он отдавал, сидя на троне, в крайнем случае, отправлял мысленный приказ. Но сегодня, когда она выполнила распоряжение, выполнила с рвением и хладнокровием, приведшими в ужас двух старших по званию командиров, всё было иначе.

Она без колебаний, подчиняясь призыву, начала этот длинный путь вниз, осознавая иронию того, что на самом деле это было возвышение. Она лишь терялась в догадках, когда именно началось это возвышение. Сегодня, когда она казнила собственных родителей по приказу своего короля? Год назад, когда она была зачислена в армию его величества, пройдя с тех пор через бесконечные дни унижений, презрения, вытравливания морали и сочувствия? Чуть раньше, когда один из ратников Сомбры оскорбил её, получив в ответ заслуженный, но плохо рассчитанный удар, от которого потерял равновесие и выбил себе глаз об угол торгового ларя? В тот день всё могло для неё закончиться, ведь за подобные преступления полагалась смерть. Но Сомбра внезапно рассудил иначе и упрекнул командира Харбрингера за то, что его солдаты слабее базарных торговок, после чего, наверное, издёвки ради, велел зачислить виновную в нападении кобылку в свою армию на место выбывшего воина.

Однако странные желания короля, видимо, не были случайными. Возможно, он разглядел в избитой и униженной пони то, что зародилось в её сердце в далёкие детские дни, за пятнадцать лет до случая с солдатом, в дни, когда Сомбра только-только стал королём, когда его любили и уважали, ещё не научившись бояться и ненавидеть. В момент, когда юная кобылка впервые увидела статного серого единорога в мантии, горделиво взирающего на свой народ с балкона. В момент, когда она поняла, что никто не производит такого царственного впечатления и не вызывает столько уважения к себе, как Сомбра. Да, можно сказать, что именно в тот день началось её восхождение.

Король ждал в оружейной мастерской, которую сотворил для себя в толще выращенных им же глубоко под дворцом тёмных кристаллов. Он был единственным, кто видел вход в это помещение, он был единственным, кто мог пройти внутрь, оставив дверь распахнутой. Здесь он чистил и правил свой доспех, оттачивал магические навыки, размышлял о будущем своей Империи. Пони замерла на пороге в нерешительности, не осмеливаясь войти в святилище своего повелителя.

Когда король взял лежащий на столе арбалет, сердце кобылки затрепетало. Неужели она сделала что-то не так? Неужели она в чём-то провинилась? За что она будет наказана? Но Сомбра не желал расправиться с ней, он лишь хотел, чтобы она увидела это оружие.

— Красивые, но опасные вещи, не правда ли? – обратился к ней единорог. Он не часто разговаривал с кем-либо из приближённых, а когда снисходил до произнесения слов вслух, то не ждал ответа. – Даже если не знать их секрет, они будут красивыми и опасными. А секрет в том, что все они несут на себе чары. Особые чары, чары сна, наложенные через сон. Ты таких не знаешь. Никто, кроме меня, таких не знает.

Королю надоело играться с арбалетом, и он положил его рядом с пятью кинжалами, в ручки которых были вплавлены чёрные кристаллы.

— Однажды я применил такое зачарованное оружие. Я использовал его, чтобы убить существо, которому был обязан жизнью. После того, как она предложила помощь и попросила защиты, я прогнал её. Взял три стрелы. Не промахнулся ни одной из них. И чары этого оружия навсегда защитили Империю от неё.

Сомбра повернул голову, чтобы проверить, где там внимательный слушатель. Пони всё ещё не осмеливалась переступить порог оружейной комнаты, ведь повелитель не дал на это своего дозволения. Сомбре это понравилось.

— Я не думал, что есть ещё кто-то, готовый ради Кристальной Империи принести столь великую жертву, – сказал он. – Но ты смогла удивить меня. Твои родители растили тебя столько лет. Их обвинили словами, и мои солдаты не смогли найти следов и доказательств их измены. Однако ты не пожелала поверить в их невиновность и лично привела приговор в исполнение. Я хочу узнать, почему ты так поступила со своей матерью? Со своим отцом?

Сухие от нервного напряжения губы шевельнулись ради единственного ответа, который значил для солдата Империи всё:

— Потому что мой король отдал приказ.

— Я ведь мог ошибиться.

Ошибиться? Король Сомбра? Великий король мог поверить ложному доносу? Он мог что-то неправильно понять? Кто-то, запертый в самом дальнем уголке её разума, кого она давным-давно перестала считать частью себя, после этих слов зашёлся в истошном крике, едва осознав весь заключённый в них ужас. Но сердце, сердце солдата Империи, верного солдата своего короля, было непоколебимо, ибо ему была ведома единственная истина, одна-единственная правда, и эта правда была всем в её жизни. И потому голос её был спокоен, когда она произнесла то, ради чего жила и ради чего прошла через всё, что уготовила ей судьба в минувшие годы:

— Приказ короля должен быть исполнен.

Кажется, Сомбра ждал именно этих слов. Он закрыл глаза, и она тут же услышала в голове его голос. Как скрежет стирающихся в порошок кристаллов, слова заглушали неважные вопросы, праздные рассуждения, сомнения, страх.

Сомбра говорил с ней, но говорил на каком-то странном наречии, слов которого она понять не могла. Что-то похожее на длинную песню, на мотив, взятый из страшной, но поучительной истории, при помощи которых передают мудрость поколений своим жеребятам склонившиеся над колыбелью матери. Это была череда ударных и безударных гласных, глухих, шипящих, кратких звуков, сливавшаяся в единый ритуальный напев. И то, как Сомбра произносил строчку за строчкой, заставило внимающей ему пони запомнить звучание заклятия в мельчайших деталях.

Её левую переднюю ногу словно пронзило множеством тупых раскалённых булавок. Пони, всё ещё слушая продолжение чародейской речи, опустила взгляд, чтобы понять, что происходит с её телом. На кристальной шкуре проступили чёрные точки, подобные рассыпанному бисеру. Некоторые из них разрослись до размера монеты, другие так и остались едва заметными. Они причиняли боль, но она терпела. Король ожидал, что она будет терпеливой.

Ногу украсил сложный рисунок из черных кристалликов. Он был похож на падающую звезду, которая начала свой путь с середины ноги и должна была закончить его у самого кончика копыта. Песня закончилась, но следы колдовства остались. И тогда пони вспомнила, что не раз видела такие узоры у двух командиров, которых о предназначении этой особой метки спросить не могла.

— Теперь для тебя в Империи нет закрытых дверей, – пояснил Сомбра, изучая следы своего колдовства, несмываемым клеймом впечатавшиеся в шкуру доверенной подчинённой. – Теперь ты можешь войти в любой дом, в любую комнату дворца. Даже сюда… – Король указал копытом на часть оружейной комнаты, подразумевая её всю. – Но быть тебе положено не здесь. Ты должна нести мой порядок в мою Империю. Ты должна защищать её от врагов, живущих внутри и вне её границ. Ты отныне носишь звание командира.

Пони невольно приосанилась. Она третий командир. Первая и единственная кобыла в войсках Сомбры возвысилась до звания, которое, кроме неё, носили только двое доблестных жеребцов, Харбрингер и Прэсенс.

— Как твоё имя? – внезапно поинтересовался король. Конечно же, он знал имя пони, как знал о её жизни всё. Но он хотел услышать ответ.

— Патримони, мой король, – произнесла пони. Сомбра с довольным видом кивнул.

— Хорошее имя. Подходит той, кто верна своей Империи. Кто верна своему королю. Оно говорит за тебя, оно доказывает твою значимость. Ты наследие моего правления, ты продлишь его и перенесёшь в другие края... – Король помедлил, ещё раз осмотрел оттиск своей магии на её ноге, и сказал… нет, отдал приказ, положивший начало её новой жизни: – Иди, тебя ждёт твоя служба.

Пони склонила голову. Ей не был задан вопрос, но она знала, что должен прозвучать ответ. Единственный возможный ответ.

— Да, мой король.

Бутерброды кончились до обидного быстро. Быстрее, чем последние чейнджлинги скрылись среди деревьев. Быстрее, чем закончилось воспоминание. Нужно было подниматься и идти дальше, чтобы отойти от города и дворца на приличное расстояние прежде, чем в него вернутся хозяева. Интуиция подсказывала, что тщедушный единорог со своей впечатляющей змейкой не настолько решительны, чтобы противостоять аликорнам Эквестрии. Кроме того, они просто не умели сражаться. Та, кто когда-то была командиром армии, умела видеть в других присущие настоящим воинам качества и черты характера. Или их отсутствие. Но и лезть в драку с этими узурпаторами тоже не стремилась – силы были явно не на её стороне.

Скорее всего, этих двоих уже победили. Те самые принцессы, против которых они восстали. Те самые принцессы, которым удалось дважды уничтожить её короля и низвести великую Империю Сомбры в ничто.

Патримони подняла сумку и забросила её на спину. Ей предстоял долгий путь, за время которого надо было найти мага, достаточно сильного, чтобы древнее заклинание, открывавшее все двери в Кристальной Империи, заработало вновь, чтобы рисунок из чёрных кристаллов вновь украсил собой шкуру доверенного командира короля Сомбры. И тогда настанет её время.

В сумке среди прочих вещей тихо звякнули те, время которых ещё не настало.

Кинжалы с чёрными кристаллами в рукоятях.

Четыре кинжала. Четыре принцессы.

Простая арифметика.