Осколки истории
Пролог
Гуглдок — советую читать там.
Когда-то, Эквестрия была не такой как сейчас. Разумеется, все слышали о войне с Дискордом, королем Сомброй, конфликтах со Сталлионградом, и прочая, и прочая, но все было совсем не так. Возможно, это было укрыто чисто для нашего блага, исключительно в добрых намерениях, но я знаю правду, и собираюсь ее вам рассказать.
Была война. Безжалостная, жестокая, кровавая и лживая. Тысячи солдат сходились в пламени залпов, и вспышках заклинаний, убивая, и калеча друг друга, ни за что. Политики сидели за столами переговоров, либо в своих поместьях, и превращали плоть в бабло. А принцессы… игру аликорнов не дано понять обычным смертным, тем более, таким как мы. Для них все прах, и весь мир для них гигантское поле для игр. Вы можете сказать, что я ошибаюсь, можете сказать, что я не прав, и мои взгляды устарели где-то на тысячу лет, или около того.
После войны с Дискордом, Эквестрия не слишком отличалась от выжженной пустыни, и принцесса Луна, собрала несколько сотен пони, поселив их на Острове Теней, где Солнце никогда не вставало, но никогда и не садилось. В мрачном полумраке, окруженные духами Вендиго, злобной флорой и фауной, эти смельчаки создали государство, которое через две, или около того, тысячи лет назовут Колонией Ночи. Место обитания самых страшных существ нашего мира, которые, на самом-то деле, такие же пони, как и остальные, пусть и отличаются внешне. А Эквестрия тем временем, словно феникс, восстала из пепла, отстроив города, возобновив численность, и вновь почитая принцесс. Как эти две культуры могли ужиться рядом? День и ночь, тень и свет, однако, не только добро и зло. Две армии сошлись в нескольких битвах, в которых Колония нанесла Эквестрии сокрушительные поражения. И вот, когда легионы существ ночи уже брали в осадное кольцо Кантерлот, принцесса Селестия решилась на отчаянный ход. Больше года назад, сослав сестру на Луну, она занялась изучением Элементов Гармонии, вникая в их тайны, которыми древние артефакты, совсем хотели делиться. Однако, могущественный аликорн получила долгожданную силу, и потоки астрального пламени обрушились на легионы осаждающих, не оставляя после себя даже пепла. Потоки колдовского огня убивали солдат тысячами, не оставляя им и шанса на спасение. Затем, Селестия обратила свой взор на морские силы колонистов, и сам Остров Теней. Астральное пламя не щадило ни дерево, ни сталь, ни камень, стирая из истории все воспоминания о Лунном Городе, Колонии Ночи, и трех гордых населяющих ее племенах. Остатки армии колонистов дали Гвардии последний бой под крепостью Тандерхорн, подпортив напоследок ей кровь. С тех пор, сей форт считается местом, где обитают злые духи давно ушедших времен, что, разумеется, предрассудки.
А Эквестрия развивалась дальше, постепенно забывая о Войне Гнева, как ее назвали историки. Чейнджлинги превратились в страшилку для детей, фестралы стали личной гвардией вновь вернувшейся принцессы Луны, а ледяные пони – творения Вендиго, навсегда ушли со страниц истории, как жуткий сон, кошмар прошлого. Забылись кровавые битвы, кровь на клинках, и заполоненные огнем небеса. Канули в лету демахеры и секуторы, остались ржаветь пилумы и алебарды, забылись несокрушимые легионы и грозные полки.
Однако, история центрична, и то, что когда-то затухло, загорится с новой силой, и не дай Богиня, вы окажетесь на пути этого всепожирающего пламени с самых темных, и жутких страниц истории…
Глава 1 Гвардия Их Величеств
Гуглдок — советую читать там.
— «Братья и сестры!» – громовой голос капеллана разнесся над нашим строем. Это был поджарый единорог гнедой масти, как и все «Стальные лбы» закованный в сталь, и крепко сжимающий в облаке телекинеза флаг принцесс. – «Вы настоящие дети Богини, вы достойны места на Небесных Лугах, как никто другой! Каждый из вас сделал для своей страны больше, чем все кантерлотские снобы вместе взятые! Каждый из вас храбро защищал нашу страну, и проливал за нее кровь, и никто не может просить от вас большего! Но я прошу. Ребята, за нами Ванхувер, больше отступать некуда! Мы должны защитить тех пони, во что бы то ни стало, так как они сами не в силах это сделать! Это наш священный долг! Если враг прорвется – он погонит в рабство всех! Невинные пони будут гнуть спину на каменоломнях, фабриках, и в качестве рабов! Ну, так что, ребята, дадим врагу пройти?»
— «НЕЕЕЕЕТ!!!» – взревели мы.
— «Отлично! Наш друг из Кантерлота, командор Вэлиант Прайд, отдал нам приказ, брать как можно больше пленных, и щадить всех. Херня все это ребята!» — сзади послышались смешки. – «Брать в плен, чтобы эти сталлионградские предатели, вместе со своими дружками-грифонами терроризировали уже другие города, или села?! Не бывать такому! Пленных не брать, пощады не давать! Поднять знамя Эквестрии! Поднять знамя полка! УРАААА!!!»
— «УРАААА!!!» — ответили ему две сотни луженых глоток.
Стяги зареяли нашими головами, и капеллан, лично несущий знамя принцессы Селестии, с ревом понесся вперед, ведя нас. Крепкий строй закованных в броню с носа до кончика хвоста «Стальных лбов», медленно тронулся с места, набирая скорость. Я почувствовал, как алебарда приятно тяготит мою спину, а броня товарищей грохочет рядом. Так уж получилось, что наш взвод поставили в первой линии, и я, буквально, получил билеты в «первый ряд». Пегасы сформировали над нами «Эгиду», в задачу которой, входила защита наших бедных голов от атак грифонов, а уж нам, выпадала куда более кровавая роль в этом сражении – сшибка со строем бронированных сталлиоградцев. Насколько я понял, это были какие-то предатели из Троттингема, которые решили вступить на скользкую дорожку, и поддержать войска независимого фрайхера, возжелавшего откусить кусочек Эквестрии в виде Ванхувера. К сожалению, для него, Ванхувер был местом базирования отряда Гвардии, который в документах числился под названием «Стальные Лбы». Некоторые поговаривали, что мы можем соперничать с Легионом, но у меня на этот счет были большие сомнения, ведь мы были Гвардией лишь номинально, а во дворце, нас уже открыто начинают называть «пограничной стражей». Мы были лучше вооружены чем «Задиры» Мейнхэттена, лучше экипированы чем «Голубые Шиты» Филидельфии, лучше бронированы чем «Горцы» Севера, и лучше вышколены чем «Лучезарная Гвардия».
Я помотал головой, отгоняя ненужные мысли. Готовясь к прорыву строя сталлионградцев, мы прямо на бегу формировали три клина, и машинально, я оказался пятым, после его острия, с левого фланга. С ненавистью, я устремил взгляд вперед, где за неровной стеной щитов стояли наши враги. Предатели перестроились в полумесяц, собираясь замкнуть нам фланги, но два клина пехоты, уже устремились к «краям» этого полумесяца. Мы же, вместе с капелланом, продолжали набирать скорость прямо на ощерившуюся копьями шеренгу северян.
— «АЛЛЛЕБАРДЫ, ОВСЬ!» — рявкнул капеллан, опуская знамя параллельно к земле, ведь его заостренным наконечником убивать можно было не хуже, чем копьем.
Отработанными движениями, я ослабил захваты на боку, и алебарда, грозно сверкая серебром на солнце, была готова к исполнению своих прямых обязанностей. После удара по строю противника, я мог быстро выхватить ее из захватов, и орудовать ею, уже используя передние ноги, перенеся весь вес задние. К счастью, моя облегченная броня этому способствовала, хотя и рядом со своими бронированными товарищами я смотрелся и не так грозно.
— «Двум смертям не бывать, одной не миновать!» — закричал лейтенант Крашер.
Мы уже настолько сблизились со строем врага, что я мог наблюдать перекошенные от испуга морды сталлионградцев, и видел свое отражение в ярко отполированных щитах врага. Из моего горла вырвался крик не то ярости, не то страха, и в следующий момент произошла сшибка.
Идущий на острие атаки капеллан не подвел, и несколько предателей были сметены магической волной, открыв путь для нас наших алебард, топоров и молотов. Не ожидающие такой подлости сталлионаградцы, дрогнули, и их копья колыхнулись за секунду до того, как в линию щитов врезался наш стальной таран. Первый мой противник навел на меня копье, защищая себя щитом. Я играючи отбил его в сторону, и на полном ходу врезался в представшую передо мной преграду. Предатель закричал, судя по всему – он был новичком, ведь они очень любят сжимать щит изо всех сил, и максимально сильно связывая ногу веревочными ремнями, вот в первом бою, часто и получают переломы конечностей. Но к чести сталлионградца, щит он не выпустил, хотя, и сильно наклонив его вперед, опять совершая распространенную ошибку, но на этот раз не по своей воле. Недостаточно опытные солдаты сразу бы схватились за края щита, стремясь повалить противника на землю, чтобы затоптать, и делать этого было нельзя, так как вторая шеренга врагов тут же вгонит вам копье в тело. Ослабленные захваты, легко расстались с алебардой, и, придерживая ее захватами правой ноги, я левой отвел в сторону край щита. Сталлионградец оказался парнем сильным, и даже с переломанной в нескольких местах ногой, пытался удержать щит, но и я, не зря проедал свой паек. Щит открыл мне своего владельца и следующую шеренгу, и, как я и ожидал, в меня устремилось копье одного из товарищей предателя сзади. Отклонив голову, я ушел от удара, и сам, держа алебарду лишь захватом правой ноги, устремил ее вперед. Мое оружие не уступало короткому копью сталлионградца, и в отличи от него, могло не только колоть, но и рубить. Увенчанный шипом наконечник алебарды, прошел не совсем идеально, и едва не попал в наплечник щитоносца, но все же цели достиг, и стоящий во второй линии сталлионградец хлюпнул, оседая на землю с пробитым черепом. Мой маневр повторили все солдаты первой шеренги, и заменяющее погибших товарищей, бойцы второй – не всем удалось избежать копий предателей. В следующую секунду, над полем битвы раздался дружный «УХ!», и щиты сталлионаградцев отлетели в сторону, обнажая для наших зубов, мягкую начинку вражеского строя. Наконец-то, я увидел того самого щитоносца, которому я сходу сломал ногу – им оказался трогательно молодой земной пони, который едва успел отпустить завязки щита, перед тем как я откинул его в сторону. Лицо сталлионградца исказила гримаса ужаса, когда он увидел серебро когтей моего левого накопытника – недавнего нашего приобретения, для боя на сверхкоротких дистанциях.
— «Не убивай, пожалуйста, не убивай! У меня жерхррр…» — я безжалостно полоснул клинками по стыку кирасы и шлема, и оттолкнул захлебывающегося кровью сталлионградца к его товарищам сзади.
— «Пленных не брать, пощады не давать!» — послышался в моей голове голос капеллана, и все сомнения мгновенно испарились. Это паренек не дожил бы до конца этой мясорубки, это раз. Ну, а два – мне были противны предатели, и вот такие «невинные», что сначала решили поживиться, а только потом уже подумать, хорошо это или плохо.
Для предателя одна награда.
На замену погибшим из первой и второй шеренг, уже спешили бойцы третьей и четвертой, но это было похоже не на четко спланированный график замены потерь, а на тупое затыкание дыр в строю живым мясом, так как эти бойцы даже малых щитов не имели, и были вооружены лишь короткими мечами. Я слабо ухмыльнулся краем рта, и широко размахнувшись алебардой, обрушил на легкий шлем противника зачарованное серебряное лезвие, вкладывая в удар кроме силы инерции, свою собственную. Легкий шлем не помог, и голова сталлионградца лопнула, словно перезревший фрукт, а ведомая силой удара алебарда, буквально развалила противника на две половины. В угаре ближнего боя, некоторые алебардисты порой теряют голову, и судорожно пытаются вытащить лезвие своего оружия, поднимая его вверх, но я это ошибки не допустил, и рванул древко оружия на себя, с громким хлюпом высвобождая лезвие из каши костей, плоти и внутренностей трупа.
— «Коли!» — послышалась команда Крашера.
Наш строй сделал большой шаг вперед, ударив алебардами вперед, убивая, калеча и отгоняя спешащих закрыть брешь в строе противников. Сопровождая каждый свой шаг ударами алебард, мы усеивали землю трупами врагов, сами, почти не неся потерь. И когда моя нога уже устала колоть, а булава на правом боку буквально жгла кожу сквозь доспех, тоже просясь в битву, над нами послышалась долгожданная команда капеллана, который рубился передними ногами, и в то же время продолжал держать знамя Селестии высоко над собой:
— «Tempesta!»
Победно взревев, я переместил весь вес на задние ноги, а передними размахнулся, и, приложив все силы, запустил алебарду во вновь приближающихся врагов. Огромная стрела с серебряным лезвием, сверкнув в лучах восходящего солнца, сорвалась с моего копыта, и устремилась во врага. Бегущий на меня сталлионградец почти успел заслониться щитом. Почти. Стальной шип вошел в сочленение между кирасой и наплечником, и откинул противника назад в копыта товарищей, буквально оторвав ему ногу. Вновь взревев, я зубами схватился за рукоять булавы, являя врагам заклеенный шар, с четырьмя лезвиями, и восьмью шипами. Наш строй начал быстрое сближение с и так недалеко стоящим противником, когда в бой вступили грифоны.
Очевидно, они провались сквозь ряды наших крылатых товарищей, или же просто подошли как подкрепление. В общем, это было не особо-то и важно, главное было то, что у этих кошек были луки. Стреляли они из них плохо, постоянно промазывая и кося, но их количество окупило этот недостаток с лихвой. Щитов у нас не было, и единственной защитой первых двух шеренг, были легкие доспехи алебардистов, которые оставляли открытыми некоторые части тела. Справа от меня закричал от боли земной пони, кажется, его звали Файр, в которого попали целых три стрелы. Я сомкнул челюсти на рукояти булавы, и упрямо побежал вперед. Во время атаки мы не могли отвлекаться на раненых – это была забота единорогов-медиков, и сзади идущих шеренг. Пара стрел срикошетили от моей спины, а одна от пластины, которая защищала мой правый бок. И вот, передо мной снова замаячили лица противников, укрывающее себя маленькими, легкими щитами, а место Файра заменил какой-то боец с боевым молотом и легким щитом. На ходу, выплевывая, булава изо рта, и ловя ее захватами правой, я снова встал на задние ноги, и, словно башня, нависнув над уже явно струхнувшим сталлионградцем. В мою грудь полетел широкий меч, но я отбил его левой ногой, правой обрушивая удар булавы на противника. Заслоняясь щитом, враг, очевидно, не совсем понял, что значит удар булавы в умелых копытах. Заскулив от боли в занемевшей ноге, он снова замахнулся мечом, и в этой раз, я уже принял удар на наплечник, ударяя когтями в ответ. Обменявшись еще парой ударов с врагом, я дал отдохнуть своей правой ноге, тоже неслабо онемевшей после удара о щит, и, почувствовав, как кровь вновь приливает к конечности, я опять пошел в яростную атаку, нанося удары в основном, когтями левого накопытника. Краем глаза, замечая, что заменивший Файра боец, начинает сдавать назад, под шквалом ударов противника. Сталлинградец взревел, и тоже пошел в яростную атаку, отчаянно размахивая мечом, пытаясь создать перед собой «Клевер».
Я перекинул булаву в левую ногу, и в очередной раз отразив удар меча, приняв жесткий тычок щитом в плечо, ударил булавой, зажатой уже в левой руке. Почти в последний момент, противник успел принять булаву на лезвие меча, и она автоматически соскользнула сразу до крестовины, и, продавливая блок противника, рукоять моего оружия оказалась прямо возле его морды, но сталлионградцу все же удалось меня остановить. И только когда я ухмыльнулся, глядя ему прямо в лицо, предатель понял, на какую ловушку он купился. Клинки левого накопытника щелкнули, и вонзились прямо в лицо земного пони, пробивая глаза, и проходя прямо в мозг. Почувствовав, как кровь хлещет мне в лицо, а тело врага слабеет, и виснет, я, мощным толчок отправил его в сторону, вновь окунаясь в угар жестокой битвы…
— «Эй, Ферос, не спать на посту!» – окликнул меня чей-то командирский голос, и я вновь вытянулся «по струнке», невольно поражаясь своего организму, который умудрился заснуть, держась лишь за древко алебарды.
Пони всех мастей сновали мимо меня, но я чувствовал себя относительно неплохо, находясь в «коконе» славы «Стальных Лбов». В разных городах нас воспринимали по-разному, к примеру, у нас дома, в Ванхувере, к стражу могли подойти прямо на улице, пожать копыто, и поинтересоваться его делами, спросить как жена, или дети. Город у нас был пусть и не такой огромный, как Филидельфии, но пони там были добрее, и сплоченнее. А вот, к примеру, в Мейнхэттене, к нам относились как к отребью, «хлопцам из глубинки», как любил выражаться лейтенант Крашер. В Кантерлоте же, нас не сильно отличали от Легиона, воспринимая практически так же, правда, делая большую скидку благодаря «золотой броне». На самом деле, наша броня не была даже позолоченной, это была простая магическая покраска, которая придала стали должный цвет. Однако, наконечники и лезвия всего нашего оружия сверкали на полуденном солнце серебром, из которого и были изготовлены. Серебро лучше помогало против разных тварей, легче поддавалось позитивным зачарованием, и отвергало деструктивные. Экипировка каждого «Стального Лба» обходилась Ванхуверу дорого, а подготовка – и того дороже, но наместник принцесс, жалеть денег не собирался, особенно, из-за грифонов, и банд наемников, что регулярно прибывали из-за моря, формировались из отступников, и жителей Грифуса. Да и независимые от монарха пограничные фрайхеры, доставили нам порядочно проблем. Но что мы за пограничная стража, если не смогли бы защитить своих границ?
Ну, а сейчас у нашей роты был заслуженный отпуск. После битвы на поле Бабочек, знаю, классное название, нашему полку вручили награду, что капеллан на пару с полковником, мгновенно прикрепили к знамени. Моей роте, что носила 4-й номер, и 7-й, что рубилась рядом с нами, прорвав центр противника, и обратив его в бегство, выразили особую благодарность, и послали нас в Кантерлот, на марш. Ой, сколько мы успели всего наворотить-то… Морды мейнхэттовским «Задирам» побили, с «Голубыми щитами» лбами схлестнулись, перед принцессой на ковре. В общем – день мы провели отлично. В наказание, пару взводов наших, и около роты парней из Мейнхэттена поставили на улицы, стражу нести. «Задиры» отнеслись к задаче серьезно, хотя и с юмором, а мы, пользуясь полной изоляцией шлема от внешнего мира, преспокойно себе стояли, словно статуи, а некто – как я, к примеру, нагло заснули, опираясь на алебарды.
К сожалению, приставленный к нам гвардейский ветеран «швейных войск», пристально следил за тем, чтобы мы не спали, а только что на таком спалился, так что, придется стоять, чтоб опять не отхватить. Почему я так отношусь к кантерлотской Гвардии, и ее командованию, спросите вы? Да потому, что это тупые, неспособные к командованию офицеры, которые по-настоящему никогда перцу не нюхали. Я как себе доверял нашему полковнику, капеллану, лейтенанту Крашеру, капитану Сонгу, и за ними бы пошел хоть в Тартар, прикажи они сделать это. А все потому, что я знал, что куда бы мы ни пошли, офицеры не будут за нашими спинами, они будут среди нас, если даже не впереди. А почему, спрашивается, я должен доверять этим «швейным войскам», которые бы обосрались, приди необходимость кого-то прикончить. Разумеется, я понимал, что это грешно, и провинился я уже достаточно пред Богинями, однако, я сражался за правое дело, и чтобы там не говорили снобы, я лелеял надежду, после смерти попасть на Небесные Луга. А поток пони, на площади Двух Сестер, не останавливался на минуту, хотя и был куда более упорядочен чем раньше, обходя высокие, закованные в тяжелые, «крабы» фигуры. Даже меня – любителя легкой брони алебардиста, заставили напялить этот панцирь, чтоб страху нагнать на грабителей, и крутость блеснуть, перед коллегами. Я капитана нашего, безмерно уважал, но все равно, было бы лучше, если бы он собрал всех господ-офицеров, нашел для них песочницу, и там бы уже мерялся с ними размерами детородных органов, не втягивая в это несчастных стражников.
Нам предстояло быть в этом гадюшнике для высокородных хлыщей, который по ошибке назвали Кантерлотом, еще пару недель, после чего, мы отправлялись обратно в Ванхувер, вновь сторожить границы от врагов, разных сортов и калибров. Мне не нравился этот город, словно, тут не было ничего настоящего. Только честные работяги, которые иногда сновали по улицам, напоминали, что это все не фикция, и ни какой-нибудь спектакль. Да и было у меня кое-что личное, связанное с этим городом, и если бы не приказ, я бы сюда никогда не вернулся. Хотя, после увиденных мною верных принцессе гвардейских подразделений, давящая атмосфера немного смягчилась, напоминая, что здесь живут не только жеманные аристократы, снобы и придворные лизоблюды, но и минимум полтысячи честных, открытых, и готовых защищать себя и других пони. Конечно, это тоже душу грело, однако, все равно, каждый день, когда мы возвращался в казармы, практически каждый плевался, в самом прямом смысле этого слова. Мерзкая атмосфера буквально оседала на языке, что жуткое нервировало, и что уж тут говорить, бесило. Вдруг, сбоку послышался пьяненький смех, и я понял, что уклониться не успею, даже если не захочу. На мой правый бок обрушился слабый толчок, который меня даже не колыхнул, а вот врезавшийся в меня «объект», явно получил куда более серьезные повреждения.
— «Ау!» — пискливый, кобылий голос заставил меня сморщиться, и все повернуться к «месту происшествия». – «Этот варвар меня ударил!»
«Объектом» оказалась кобылка, одетая в какую-то смесь туники легионеров, придворного платья, и юбки, вырвиглазного розово-зелено-черного цвета, от которого мой желудок попросил разрешения вернуть во внешний мир, весь обед, завтра, и вчерашний ужин. Перегаром от нее несло так же, как от нашего полковника, после рождения его дочери. А может и сильнее, кстати, не знаю.
— «Мадам,» — я едва выдавил из себя это словцо, и желудок снова попросил моего разрешения явить дамам весь гвардейский рацион – «прошу меня простить, однако, я никого не бил, вы в меня сами врезались.»
— «То есть, я *ик* вру?! Т-ты вааще, понимаешь, что ты счаз нарываешься, деревенщина?!» — пьяно заголосило это нечто, а жмущаяся к ее боку служанка, лишь испуганно съежилась.
— «Мадам, вам не помешает отоспаться, а еще лучше – поставить капельницу» — поучительно сказал я, хотя внутренне, был готов лично ее на алебарду поднять. Кстати, почему она так вызывающе блестит на солнце серебром, или мне кажется?
— «ЧЕЕЕЕГО?!» — голосом секунду назад оскопленного льва закричала эта «аристократка».
— «Не пугайте народ честной, отоспитесь, и не мешайте мне нести службу» — теряя остатки моего, ох какого большого, терпения произнес я.
— «СТРАЖА!!! АРЕСТУЙТЕ ЭТУ ДЕРЕВЕНЩИНУ!»
Ну, все, тут и должна закончиться моя история как капрала, и начаться, как шахтера. Так же, как и о нас, говорили как о мясниках и тупых солдафонах, и о кантерлотском гарнизоне, говорили как о лизоблюдах, и потакателях всем прихотям аристократии. Разумеется, рядом с моим левым боком мгновенно, словно из-под земли, чес-слово, вырос лейтенант, облаченный в настоящую позолоченную броню, и сверкающий парочкой «швейных» медалей, которыми разве что кобыл на сеновал можно было заманить.
— «Капрал, докладывай, что произошло?» — ледяным тоном произнес он, помогая пьяному и вопящему что-то о грозных родственниках недоразумению подняться. А я что, не сказал? Пока она тут разводила свои вопли, я и ухом не пошевелил, чтобы ей помочь.
— «Так точно, сэр. Пока я нес пост, в меня уе… прошу прощения, врезалась, сия особа, и после моего утверждения в моей непричастности, она начала пугать честной люд, воплями о моем наказании, сексуальной каре двумя, а нет, уже тремя…»
— «Довольно, капрал, я понял» — не меняя тона произнес золотобронный, аккуратно отряхивая серо-буро-малиновое нечто, которое по ошибке назвали платьем. «Не волнуйтесь, мисс, капрал Ферос, целый месяц из сортиров не будет выползать, а затем отправиться на соляные рудники, где по вашему желанию, его будут насиловать двое…»
— «Трое!» — выкрикнула кобылка, и один из наших, стоящий неподалеку, хрюкнул от смеха.
— «О, разумеется, три Алмазных Пса…» — продолжая нести ахинею, золотобронный аккуратно проваживал пьяную аристократку, отдавая ее в копыта служанки, и толпы. Когда хмельное недоразумение порядочно удалилось, мы, не скрываясь, заржали, хотя, из-под шлемов это было похоже на трубный рев драконов, чем смех пони.
— «Фух, задобался уже с этими «важными особами», чес-слово» — как-то совсем по-нашему произнес вновь выросший из-под земли золотобронный офицер. – «Так, господа бойцы, хватит ржать, а это я реально устрою все то, что пообещал этой хмельной даме!»
Мы, конечно, заткнулись, хотя и про себя продолжали хихикать. Зря клевещут на кантерлотских, или, по крайней мере, именно на этого чудака. Гвардейский офицер оказался улыбчивым, и до конца нашего поста на улицах, с серьезным лицом рассказывал нам разные истории, чем вызывал наш громовой хохот, и боязливые взгляды прохожих. Под конец дежурства, когда солнце уже начало склоняться за горизонт, нам пришла смена, состоящая из хмурых гвардейцев, судя по всему недавно отчитанных за что-то перед начальством. Золотобронные заняли наши места на постах, а мы, окруженные каким-то «пузырем отчуждения», весело пошли в направлении казарм. Однажды нам встретился какой-то пегас, который попробовал задираться к Ред Айсу, но после пинка тяжелой ногой стражника, закованной в стальной накопытник, крылатый явно растерял все свои амбиции по поводу звания «победителя стражи».
Казармы наши располагались рядом с гвардейскими, прямо под боком, так сказать. И это было умно, так как в случае чего, рядом с нами всегда был весь гвардейский гарнизон, который смог бы нас усмирить. Рядом с нами расположились «Голубые щиты» и «Горцы». В общем, целый квартал города занимали военные сооружения и посты. Каждое подразделение считало своим долгом выставить вокруг казарм минимум четыре поста, а страдающий комплексами командир «Задир», вывел на улицу целую роту, заставив их дежурить всю ночь. Мы же, ограничились двумя дюжинами алебардистов, и парочкой единорогов-стрелков, которые умели организовывать нечто похожее на обстрел огненными стрелами. Остальные две роты, могли подняться по приказу, и за три, или около того минут, быть уже в полной экипировке.
Фортификация наших казарм была, кстати, далеко не лишней. Как-то раз, прямо ночью, к нам пожаловала сотня господ в черно-алой броне, которая стремилась захватить казармы, и если бы не единственный дозорный «Голубых щитов», в которого промахнулись усыпляющим заклятием, то нас бы и повязали как курчат. А так, чернобронных встретила стальная стена из наших, и «Голубых щитов», которые оперативно подорвались, и вышли навстречу ворогу. Неизвестные, было, пошли на нас, но алебардисты выполнили свой любимый прием с подсечкой, вследствие чего, четверо «ворогов» остались без нижних передних конечностей. Мы, ну, ладно, вместе со «Щитами», погнали уродов с территории наших казарм, пока наконец-то очухавшийся было Вэлиант Прайд не заорал не своим голосом о: «Прекращении этой резни!». Проблем мы получили много, однако, все списалось по нескольким причинам. Во-первых, мы были пограничниками, а «Голубые щиты» — стражами порядка в огромном, и жестоком городе. Во-вторых, у чернобронных были боевые копья, и они явно не ожидали, что мы сразу пустим в ход силу. В-третьих, это было вторжение на территорию кадрированной военной части, которая находилась на боевом дежурстве. Ну, и, в-четвертых, какими-то слишком реалистичными были учения, однако. К счастью для раненных гвардейцев, усилиями наших со «Щитами» медиков, ноги им отрастили, хотя это и потребовало мгновенной реакции, и огромной затраты сил. Вот так-то.
Попав в казармы, мы встретили еще один взвод наших, которые как раз закончили патрулирование королевского сада, и охрану принцесс от злобных белок, и кровожадных кроликов. Даже не смотря на расслабленный режим Кантерлота, у дверей арсенала стояло двое «крабов» и старый распорядитель, который жестко контролировал все поступающие, и выдаваемое оружие, проверяя его количество, подлинность и заточку. Солдата с затупившейся алебардой не отпускали, пока он ее не наточит, и не опробует на манекене под безжалостным взглядом старого волчары. Нам помогли скинуть броню наши уже «раздетые» товарищи, и уже через двадцать минут каждый из нас сдал все оружие, и стоял перед лейтенантом, скрупулезно осматривающего нас, в поисках чего-то, чего пока никто не мог понять, и я не удивлюсь, если сам лейтенант не знал, что именно он ищет.
Крашер был мощным земным пони, который в высоте мог поспорить как со мной, так и со стоящим неподалеку оружейным шкафом, серой масти, и был счастливым обладателем темно-синей гривы, которая так привлекала кобылок. Обладающий суровой комплекцией, суровым взглядом, и даже суровым внешним видом, лейтенант, в отличие от меня, был молотобойцем. Этот вид солдат стал популярен после появления наземных банд противника, и был просто идеален против вот таких, плохо вооруженных оборванцев. В бою, Боун Крашер был закован в тяжелую панцирную броню, и орудовал двукопытным молотом, что без труда сминал порядки противника. Наш лейтенант был почти неуязвим в своем «крабе», и в бою, беспечно носил ярко-алый гребень-плюмаж. Он и вправду выглядел грозно, сурово, и в каком-то роде, даже обладал некой долей пафоса.
— «Слушай сюда, бойцы. Пришел приказ выпустить вас в Кантерлот погулять, но я, как настоящий офицер» — лейтенант натянул на лицо деланную маску самодовольства – «понимаю, что вы либо будете кушать сидр да пунш литрами, либо затащите кого-то на сеновал. Ребята, делайте что, хотите, вы взрослые пони, и приказывать вам в неуставное время, я права не имею, но все же, будьте аккуратнее. Это вам не Ванхувер, помните».
Веселой толпой мы вывалились из казарм, решая, кто и куда пойдет. Ко мне никто не лез, потому что знали, что я вряд ли, куда-то пойду. Я не был принципиально непьющим, да и на сеновале был не прочь позабавиться, но ребята знали, что причина была не во мне, а в моем прошлом, связанным с Кантерлотом. Конечно, мне предлагали, но я культурно отказался, сказав, что хочу немного побыть один. Ребята все поняли, и отвалили. Пока мой родной 1-й взвод укатывался куда-то, почему неся на спинах гордо восседающего там единорога, с кличкой Сидр. По-моему, они на что-то спорили, или еще как-то. Погрузившись в свои мысли, я пошел вперед, рассеяно глядя вперед, вспоминая то, что предпочел бы забыть. Я рассеяно посмотрел на почти зеркальное стекло витрины ювелирного магазина справа.
Оттуда, на меня взирал высокий, поджарый земной пони, светло-коричневой масти и темно-коричневой гривой. Начиная с колен и ниже, его шерсть приобретала алый оттенок, как и краешки, ушей. Зеленые глаза смотрели как-то странно, устало, чтоли, для моего, как мне казалось, нормального возраста. Метка в виде раскрытой пылающей книги, придавала мне еще большей таинственности, ну, или я, по крайней мере, на это надеялся. И что не говори, а я…
— «Ой!» — послышалось спереди, а затем почти сразу – грохот падения чьего-то тела. Да конский редис, что сегодня за день врезаний бедного меня?!
— «Прошу прощения, я не хотела, простите-извините…» — затараторила маленькая пегаска, что резво подскочила с мостовой, едва я успел повернуть голову. И это было странно.
Во-первых, пегаска, которая ходит пешком. Во-вторых, пегаска, которая извинилась! Обычно, крылатое племя сразу лезло в драку, где им хватало пары тычков, ну, или моего любимого аргумента – разбитого носа. Разумеется, я не собирался ее бить, «Солдат кобылу не обидит!» все еще было в силе, но я ожидал хотя бы ругани, а тут – извинения. В-третьих, выглядела она довольно необычно, особенно ее грива и хвост. Черная у начала, и у самого кончика, но голубая посредине. Метка в виде молнии и аудиодинамика, позволяла догадываться, что ее жизнь была связанна с музыкой. В-четвертых, на шее она носила эти новомодные магические наушники, которые, по словам наших ребят, были доступны лишь единорогам, и не бедным! А эта пегаска, как и я, выглядела обычной «провинциалкой», уж не в обиду ей сказано.
— «Ничего», — выбрав самый низкий тембр голоса, пророкотал я, буквально чувствуя, как она ежиться под моим профессиональным командирским басом. Не зря, ох не зря, я тренировал этот голос, да и в битве удобно, сам себе трубач. – «Возможно, я могу вам помочь?»
— «Да нет, вряд ли…» — опечалено произнесла она, но, видя мой серьезный, все еще командирский взгляд, раскололась: — «Я ищу Боун Шторма, вы же такого не знаете, верно?»
В мое подозрительное сознание заполз сонм подозрений. Кто такая эта «неправильная» пегаска? Что ей нужно от этого Боун Шторма, в котором лично я, вижу нашего лейтенанта Крашера? Откуда она знает, что я ей не смогу помочь? Что-то в ней не так.
— «Понимаете, мистер…»
— «Флэминг Фэрос» — коротко ответил я, продолжая сверлить ее взглядом своих зеленых глаз.
— «Мистер Фэрос, я Саунд Шторм, и я сестра Боуна. Я его ищу, уже очень и очень долго. Недавно мне сказали, что он где-то в Гвардии, вот я и решила тут посмотреть, вдруг, с чем Дискорд не шутит…» — печально произнесла она, понурив голову.
— «Гм, я не знаю никакого Боун Шторма, но моего командира зовут Боун Крашер, возможно, это он?»
— «Нет, фамилия моего брата точно Шторм, хотя… почему бы и нет? Не подскажите, где его искать?» — в голосе пегаски не появилось ни грамма надежды, но все же, а вдруг и вправду, с чем Дискорд не шутит?
— «Не волнуйтесь, мисс, я вас отведу» — сказал я, убрав на полку командирский взгляд, и улыбнувшись, добавил в улыбку толику теплоты, как меня учили.
— «Это было бы замечательно!»
Мы зашагали к нашим казармам, и я, не обращая на это особого внимания, шагал своим обычным шагом, из-за чего Саунд приходилось буквально бежать за мной. Поняв свой просчет, я замедлил ходьбу, и пегаска благодарно кивнула. Ржавею я, однако, год назад сразу бы об этом подумал. «Вот, что значит время проведенное в кругу деревенщины!» сказал бы мой отец. Открыв дверь, я пропустил пегаску впереди себя, и сам зашел следом. Крашер обнаружился быстро, шеренгами двух вновь прибывших взводов, один из которых еще оставался в броне, и при оружии, осматривающий их в поисках Дискорд-пойми-чего. Я хотел было обратиться к Саунд, чтобы убедиться, что это Боун не тот, кого она ищет, но, устремив на нее взгляд, увидел странную картину. Нижняя губа подрагивает, глаза на мокром месте, а взгляд такой, знаете…не верящий, как у ребенка, которому на День Рождения подарили долгожданный подарок. Так, неужели наш лейтенант…
— «БОООУУН!» — закричала Саунд, и, придав себе, ускорение крыльями, ринулась на Крашера.
— «Иглип!» — только и сумел выговорить наш командир, в которого врезался серо-голубой ураган, едва не опрокинувший его на землю. Схватив своего брата за шею, юная Шторм, уткнувшись ему в плечо разрыдалась. Глаза у Крашера, смахивали на два блюдца, а стоящие перед ним два взвода гвардейцев, тоже особо не отличались пониманием ситуации.
— «С-саунд?» — дрогнувшим от волнения голосом, спросил наш непоколебимый офицер, неуверенно обнимая висящее на нем тельце. – «С-сестра? Это ты?!»
— «Богини, Боун! Почему все жеребцы так любят переспрашивать очевидное?!»
То, что происходило следующее минут двадцать, нельзя описать словами. Наш Боун Крашер-Шторм, наконец-то раздуплился в ситуации, и крепко прижал сестру к груди, пытаясь унять ее плач, хотя даже я понимал, что это были слезы счастья. И когда юная пегаска наконец-то успокоилась, и перестала рыдать, кто-то из седьмого, крикнул: «Айда поздравим командира!». Мы, причем я в том числе, быстро собрались вокруг воссоединенной семьи, и, не дожидаясь согласия, начали подкидывать их в воздух. Саунд кричала, не то от страха, не то от восторга, когда сильные ноги гвардейцев заставляли ее взмывать почти до потолка, а Крашер, который боялся высоты, грозил на все кары небесные, и обещал лично сослать всех и каждого в штрафбат.
А потом, началось веселье...
Глава 2 Аликорнам смерть!
Гуглдок — советую читать там.
Знаю, что это звучит как штампованная фраза из кобыльих романов, но сознание возвращалась ко мне не сразу, и какими-то частями. Как не странно, первыми в себя пришли задние ноги, которые известили просыпающийся разум о том, что они, собственно, готовы к работе, но имеется преграда на пути. Потом, опомнились передние конечности, ну, и потом уже – и вся верхняя половина тела, кроме головы, разумеется. Торс известил меня, что на нем лежит что-то тяжелое, и мозг сделал ставку либо на оружейный шкаф, либо на закованное в броню тело. Ну, и наконец-то, решили открыться веки, хотя и казалось, что к каждому прикреплено по полсотни мешков с нечищеной картошкой. Откуда такое сравнение взял мой больной от похмелья мозг, я не ведал. Проведя визуальный осмотр, в мозг пришел доклад, что на мне лежит чье-то тело, и, судя по всему, оно в несколько раз легче, чем я себе думал. И это был не шкаф, не «краб» в полном комплекте, и даже не стол, это была не такая уж большая и тяжелая сигнифер «Голубых щитов», которую мой наметанный взгляд быстро выделил из всей толпы привлекательных кобылок сего подразделения. Сделав пару попыток подняться, или хотя бы скинуть с себя белую едионорожку, я окончательно отчаялся в своих силах и огляделся. Хм, то, что творилось вокруг, можно было назвать словом «побоище».
Закованные в золотую, позолоченную, и просто покрашенную под золото броню тела валялись по всей комнате, находясь в самых загадочных позах и положениях. Например, гвардеец из «Задир» заснул, перевесившись через оконную раму, и я сейчас видел только его круп. Кто-то из наших алабердистов в полной броне, был прикручен к потолку на непонятно откуда взявшихся веревках. Какой-то, простите за слово, дебил, без доспеха и знаков отличия, заснул, пробив головой фанерную стену, о чем красноречиво свидетельствовал храп, раздающийся прямо из стены. А вон даже что-то похожее на «Голубого щита», только этот товарищ уже дрыхнет, приклонившись спиной к стенке. Сначала, я думал, что мне почудилось, но потом я понял, что дверь в нашу казарму реально открывается, и явно не ветром, так как ветер не умеет так стучать накопытниками…
— «Здравия желаю, сэр капитан!» — попробовал я молодцевато козырнуть, но мой голос смахивал на рокот дракона, а руки были погребены под сигнифером. Нашим посетителем оказался мой вчерашний командир Гвардии, который, войдя в нашу казарму, замер на пороге, и лишь через пару секунд смог найти источник голоса, в виде меня.
— «Какого… Ху… Пиз… Еба…» — так и не мог закончить ни одной фразы бедняга, глотая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег.
— «Докладываю, рота не в боевом состоянии, а также, судя по количеству присутствующих тут господ… во взводах «Голубых щитов», «Задир», «Горцев» и «Лучезарных» не досчитаются парочку своих солдат. Доклад завершил».
Капитан, очевидно, до сих пор не мог допереть, что же тут все-таки произошло за побоище, и почему вокруг так пахнет сидром, пуншем и еще чем-то адовым. Наконец-то поняв, что именно устроили гости его города, золотобронник собрал глаза в кучу, мозги в одну место, а волю в кулак, и просипел:
— «У вас двадцать минут, а затем сюда придет Вайт Шилд. Сочтемся» — прохрипел бедняга, и пулей выскочил из казармы.
Ну что ж. Значит, мне в течении двадцати минут нужно тут всех разворошить, пробудить, одеть, и пинками распихать по своим частям. Правда, как мы будем доставлять на место службы двух тяжелых «Щитов», для меня оставалось загадкой…
— «…высокое звание гвардейца Ее Величества принцессы Селестии, и Ее Величества принцессы Луны, подразумевает…»
Ну, разумеется, мы не успели. За отведенное нам время, я успел лишь пробудить почти всех гостей вчерашнего праздника, и почти разобраться, какое оружие кому принадлежит, а какая запчасть от какого комплекта брони, когда в наше сонное царство вломился Вэлиант Прайд, которому стуканул кто-то из «Лучезарных» на улице. Серый единорог, зайдя в нашу обитель, мгновенно отшатнулся назад, от дикого запаха алкоголя и перегара, что удар по нему не хуже чем боевой молот. Одна из его помощниц решила, что, построив нас, будет выгодно выглядеть в глазах командора. Разумеется, на ее крики все быстро забили болт, она попыталась воздействовать на нас физически, но, к сожалению, выбрала не ту цель. Ее попытки поднять с земли одного из наших «крабов» увенчались успехом, но вставший с пола солдат, пытаясь сказать нечто похожее на «спасибо», случайно дыхнув ей прямо в лицо настолько концентрированным перегаром, что бедняжка захрипела, и опрокинулась на спину, потеряв сознание. Наверняка из «высшего общества», единорожка просто не привыкла, что в реальной жизни ее могут не только послать по трех весьма известным буквам сталлионградского языка, но и вот так, просто, взять, и дыхнуть перегаром в лицо. Если даже до меня дошла эта «атака», как же было ей? Ах да, мне же плевать. И Прайд, скорее всего, решил объяснить нам, все премудрости слова «гвардеец», и почему мы должны его придерживаться, однако, тот самый предупредивший меня капитан не отрывал копыто от лица, от непрекращающегося фейсхува. Он понял, что бухали мы, не просто так, а с причиной, расстановкой, и смыслом.
— «Я бы не удивился, если бы такой бардак происходил у «Громовых стрел». Я бы не удивился, если бы такой бардак происходил исключительно у «Стальных лбов». Но вы-то, культурные гвардейцы, из Мейнхэттена, Фильдельфии, и, позор моим сединам, из Кантерлота! Забыли, где находитесь?! Так я вам быстро напомню! Все «Лбы», что устроили это – понижены в звании!» — рычал и плевался командир. Понижены, да? А вот фиг тебе, вражина.
— «Мы находимся не под вашей юрисдикцией сэр, а под началом генштаба войск Ванхуверского направления, и генерала Шилка лично» — бодрым голосом отчеканил я, зная, что буквально вчера, нас поставили под командование этого офицера, которого, я собственно видел только пару раз. – «Прошу прощения сэр, но вы не имеете полномочий сделать этого!»
На плацу воцарилась гнетущая тишина. Командор Прайж резко повернул голову в мою сторону, и на секунду, мне показалось, что я слышал, как захрустели позвонки. Серый единорог медленно подошел ко мне, но нависнуть надо мной у него не получалось – я был его роста, даже выше немного.
— «Молодец капрал! Какая у тебя должность в полку?» — неожиданно обрушил на меня похвалу Вэлиант. Ей Богини, какой-то он странный, штоле…
— «Капрал Флэминг Фэрос сэр, ротный психолог, и сигнифер 3-го ранга!» — четко ответил я. Да, господа, не удивляйтесь, в «Стальных лбах» было нормой, иметь несколько должностей, и выполнять несколько функций за раз.
— «Молодец капрал, хорошо выполняешь свои обязанности. Итак, я спрошу у тебя как у самого сознательного, и… трезвого. По какому поводу?» — лицо Прайда, которое было ненавистным всю мою службу, сейчас выглядело не таким уж мерзким, в чем-то даже мягче, чем раньше. – «Рассчитываю на твою честность, капрал Фэрос».
— «Наш лейтенант, Боун Крашер, вчера нашел сестру, которую искал семь лет, и больше не надеялся увидеть. Лейтенант очень сильно переживал, и на сеансах психоанализа, выглядел разбитым, так что мы все были рады, что с нашим лейтенантом все в порядке, да и его сестра оказалась очень милой кобылкой, сэр!»
Да, я сказал правду. Не утаивая, не скрывая, чисто, и открыто. Крашеру было плевать на мои психоанализы, а передо мной сейчас стоял командующий всей Гвардией в Эквестрии. Вот только, непонятно почему, он нагрянул именно сюда, именно в нашу казарму, но раз уж так произошло, то я не собирался подставлять всю роту. Вот жуки ведь, один я за всех отдувался, никто даже не помог, и слова не сказал! Хотя это было обычно, ведь я лучше всего умел красиво говорить, вешать лапшу на уши и пудрить мозги командованию, издержки детства, так я это называл. Вот если честно, то я бы предпочел все это забыть, и стать обычным земным пони, из Ванхувера, или Мейнхэттена, но нет, судьба-злодейка, уготовила мне другую долю.
— «Вижу по глазам, правду сказал. Ладно, вы, ванхуверские еще понятно, но каким чертом, тут оказались вы?» — командующий ткнул в сторону группки гвардейцев других воинских подразделений.
— «Счастье у соседа – и наше счастье, разве это не закон Магии Дружбы?» — наивно, однако, очень хитро выкрикнул кто-то из «Задир».
— «Правильно говоришь, рядовой» — мерзко сощурился командор, и мне аж поплохело. Я уже понял, что официальное наказание нам будет далеко не таким суровым, но, глядя на то, как это прожженный интриган, и смотрит на несчастных гвардейцев, мне стало не по себе. Кишки в моем животе, от такого взгляда, сбились в испуганный клубок, и отказывались распутываться, пока этот демон в обличии командира не удалиться на безопасную дистанцию, желательно, пару сотен метров. А желательно – два, или три километра. Минимум. – «Но скажи мне, а что было бы, если бы в это время, пока ты помогал своему соседу ловить радость, на Кантерлот напал враг?»
И прочая, и прочая, и прочая, в таком же роде. Крепко выстояв на плацдарме еще полчаса, мы наконец-то получили кратковременную амнистию, чтобы принять еду, а дальше – нам предстояло отхватывать звиздюли уже от своих командиров. Пока мы шли в столовую, я успел наслушаться разговоров о злых командирах, суровом грифоньем алкоголе, о беременности кого-то там из «Голубых щитов», и почему-то, о подорожании сахара. Последнее, я вообще не могу привязать ни к чему, ни логически, ни фактически, и на тот момент я был слишком разбит, чтобы мыслить здраво. А вот здание столовой, меня обрадовало непомерно. Если описывать кратко, то представьте себе коробку из белого камня, инкрустированную несколькими башенками, пристройками, сторожевыми постами, и другой дребеденью, на которую «Лучезарные» не особо обращали внимания. Кантерлот слишком долго был безопасным городом, это вам не Троттингем, или Ванхувер, где любое здание может стать неприступной крепостью. Ах да, и в этом здании, не стесняя себя, размещаясь на одном лишь этаже, могло перекусывать четыреста пони, и все равно, место оставалось. Как «проклятым милитаристам» выделили такой смачный кусок территорий, я, честно говоря, не понимал, но, глядя на это строения, я уже прикидывал, как из него можно сделать укрепленную позицию. Мда, в этом все мы.
Стараясь не тревожить хмельную голову, я тихонько пристроился в очереди за какой-то кобылкой, на ходу стараясь согнать с глаз алкогольную мареву. Тот отчаянный рывок на плацу, который я выполнил ради спасения наших задниц, выжал меня досуха, и сейчас я мог выполнять разве что простейшие команды. Взяв свою порцию, которая состояла из яичницы-глазуньи, какой-то травы, которую все ванхуверцы на дух не переносили, и странных тостов, почему-то едва ли не иссиня-черного цвета, ну и разумеется – чашку травяного отвара, с какой-то целебной фигней, что должна была вернуть нас всех к жизни. Стараясь производить как можно меньше лишних телодвижений, я уселся за стол нашего взвода, и стал медленно, но вдумчиво поглощать пишу, стараясь тщательно прожевать каждый маленький кусочек. Со временем, ко мне стали подсаживаться товарищи по службе, в худшем, или наоборот, лучшем состоянии.
— «Эй, сэр психолог, почему мне так хреново, а?» — прохрипел, кажется, Стоун Бит.
— «Сидра кушай меньше, родной, может легче в следующий раз будет» — поучительно ответил я, пытаясь не отвлекаться от пережевывания тостов.
— «Почему я не птица, почему не летаю?» — глубокомысленно изрек Блейм Флай, покручивая вилкой в воздухе.
— «Потому что ты пегас, дебил. И хватит уже меня задрачивать, а то счаз…»
Мои слова прервал звон разбитого стекла, и взгляды почти всех находящихся в помещении оказались прикованы к пегасу, который, разбив окно, пулей влетел нашу столовую. Он явно был гвардейцем, о чем свидетельствовала изрубленная броня, и метка Селестии на боку.
— «Тревога! Противник недалеко от Понивиля!» — успел выкрикнуть пегас, и в следующую секунду крылья отказались его слушаться, и бедняга устремился к полу, у которого его поймал какой-то расторопный единорог.
В зале воцарилась могильная тишина. Четыре сотни удивленных, растерянных и испуганных глаз, взирали друг на друга, словно не зная, что должно делать в этой ситуации. Противник. Недалеко. От. Понивиля. Эти слова раз за разом мелькали в моей голове, и я пытался связать их логической цепочкой, ища объяснения этому абсурду, но даже мой мгновенно протрезвевший разум, не мог связать эти слова в единую цепочку. Противник не может быть под Понивилем, это невозможно. Но, как хорошо известно, лучше всего в себя солдат приводит приказ, и командирско-матный язык, который все понимают с полуслова.
— «Освободить помещение! Бегом в казармы надевать броню, и разбирать оружие из арсеналов, встреча в 9.35 у вокзала! Максимальная выкладка! Пошевеливайтесь, жирные выблядки гидр!
Четыре сотни растерянных гвардейцев, получив четко обозначенную цель, и четкие временные рамки, мгновенно пришли в себя, и на автомате, не толпясь и создавая пробок, стали покидать помещение. Ноги, словно сами, несли меня, но уже больше по инстинкту, чем, повинуясь моим командам.
Противник недалеко от Понивиля.
Мы произвели настоящий фурор на улицах Кантерлота.
Обычное начало дня, работяги спешат на работу, влюбленные парочки прогуливаются по площади Двух Сестер, а неизменный контингент снобов, уже выходит на улицы, готовясь поражать всех окружающих силой своего неуместного пафоса. Обычное начало дня, коих было, и будут тысячи. Но сегодня, запланированному за многие столетия сюжету, не суждено было сбыться.
Сначала, жители даже не совсем поняли, что происходит, и почему земля под их копытами начинает дрожать, и пони еще не успели испугаться, как на улицах появился источник того самого грохота. Врата казарм, плацдармов, и гарнизонов открылись, извергнув из себя потоки тел в золотых доспехах. Около тысяч гвардейцев грохотали стальными накопытниками, направляясь в сторону вокзала. Толпа пони испуганно расступалась перед этим неумолимым стальным тараном, но были и идиоты, вроде тех самых снобов-единорогов, которые возжелали потребовать от и так нервных солдат объяснений. Что никогда нельзя делать с солдатом, которого отсылают непонятно куда, непонятно зачем, и, не сообщив, кто там ему будет противостоять? Правильно, никогда не злите этого солдата. Казалось, простое правило, которое так легко запомнить, и даже можно угадать, но куда там бывалой интеллектуальной элите Кантерлота! К счастью, все ограничилось лишь одним примером. Единорог из какого-то неимоверно древнего и важного клана, решил допытаться от капитана «Задир», по какому поводу шум, и почему, он, «голубая кровь», должен терпеть вокруг себя такой переизбыток деревенщины? Судя по всему, у сего господина, мысли находились где-то в районе ректума, когда он решил лезть с такими, как это называют в Мейнхэттена «предьявами», к капитану подразделения, которое называлось «Задиры», и было набрано в одном из самых маргинальных городов Эквестрии. Хуже их, могли быть только «Громовые стрелы» Лас-Пегасуса, которые должны были присоединиться к нашему походу уже в пути. Ну, капитан знал, что его лицо было защищено забралом, и ни масти, ни метки видно не было, так что офицер не долго думая, вкатил аристократу в лицо стальным накопытником, отправив его собирать собственные выбитые зубы.
Грузились мы быстро, и во многом – благодаря «Хранителям». Расторопные вояки мгновенно очистили для нас вокзал и самый большой состав, который только смогли найти. Морские стражи быстро разогнали всех недовольных, логично рассудив, что поезд можно и конфисковать для нужд армии, по крайней мере, пока опасность для страны не будет отражена. Командиры нас не жалели, и вагоны нас запихивали нещадно, и приходилось буквально стоять друг у друга на головах. Меня, как и половину алебардистов «Стальных лбов» отрядили на крышу, непонятно зачем, кстати, но мы были не самыми невезучими. Облаченные в тяжелую броню, мы довольно удобно устроились на крыше, а вот клаудсдельским «Крыльям Бури» и «Громовым стрелам» Лас-Пегасуса пришлось ютиться, где только попало. Кто поместился – залезли с нами на крышу, чтобы в случае чего подстраховать. Менее везучим приходилось держаться за края поезда, сидеть на подножках, края окон, и даже устраиваться на самом паровозе. Господа-офицера устроились где-то в первом вагоне, а я, неожиданно получил сержантские заклепки, и получил в свое полное командование три десятка бойцов, и десяток единорогов-стрелков. Кто из пегасов не поместился внутри, готовились лететь по бокам. Обычно, в таких случаях отовсюду слышаться недовольные стоны и жалобы, но сейчас – все молчали в тряпочку. Противник на нашей земле, недалеко от столицы, и уже почти под маленьким провинциальным городком. Не время ныть.
Поезд тронулся неожиданно, и запоздавшие запрыгивали внутрь. Я заворожено наблюдал, как наши крылатые товарищи, облаченные в тяжелых «крабов» стартуют с платформы, а вместе с ними и другие пегасы. В этом поезде собрались представители всех гарнизонов страны, начиная с туповатых, хотя и храбрых «Горцев», заканчивая такими же прожженными ветеранами как мы. Поезд грохотал колесами, но сегодня, даже этот успокаивающий ритм не помогал. Гвардейцы были напряженны до предела, и я буквально чувствовал, что в любую появившуюся на горизонте цель, независимо от ее принадлежности, изрешетили бы алебардами и метательными копьями. Да что уж говорить, я сам был напряжен!
Там, в Ванхувере, я знал, что даже если нас разобьют, то за нашей спиной всегда будет глубокоэшелонированная оборона, которая обломит зубы любому захватчику, заставив его жрать землю. А сейчас, за нашими спинами были тысячи гражданских, мирных пони, которые не умели сражаться, а некоторые, так и вообще не знали что это! Кто знает, что случилось с маленьким, райским Понивилем, в котором так любили отдыхать уставшие от войны ветераны? Может, его сейчас вообще нет, может захватчики, сейчас методично выбивают дверь каждого дома, и уводят тамошних пони в рабство, или того хуже? Может, противник сейчас окопался, и ждет нашего прихода? Я этого не знал, зато прекрасно знал кое-что другое.
Я покрепче прижал к себе алебарду. Оружие со мной, рядом едет тысяча готовых к сражению пони, которые могут, и будут защищать свой дом. Каждый был сосредоточен, и готовился к предстоящей битве. На этот парад не брали новичков – исключительно побитых, хорошо подготовленных и прожженных ветеранов из всех подразделений. Каждый был предельно серьезен, и даже балагуры из Лас-Пегасуса молчали, настраиваясь на битву. Каждый гадал, кто же может нам противостоять? Алмазные Псы? Возможно, но если это так – мы разгоним их в два счета. Нас много, мы хорошо вооружены и подготовлены, так что, вряд ли стали бы срывать всю тысячу на такое пустяковое задание, да и доспехи того паренька были посечены мечами. Грифоны? Возможно, но их просто не может быть много, да и они никогда не забираются так глубоко на нашу территорию. Даже если предположить, что это они, то зачем им вступать в открытое столкновение? Нам сообщили, что противник локальный, так что нужно выходить из этого. Чейнджлинги? Вполне, и вполне возможно, пока этот вариант остается самым реалистичным, но перевертыши не стали бы убивать гвардейцев, они бы начали их выпивать, потихоньку высасывая из них любовь. Отряд каких-то троктисто-анархистов? Хочется верить, с такими мы разберемся за нечего делать, если их конечно не много. Но ни один из этих вариантов не звучит ни логично, ни правильно, ни даже возможно! Если уж говорить по правде, то я не мог даже представить, что нам может противостоять, и это пугало меня сильнее всего. Все что сумел рассказать пегас, заключалось в том, что, а их полусотню напали какие-то странные враги, которые задергивали гвардейцев в чащу, и оттуда слышались только крики. Единственный раз, когда он увидел врага, тот предстал для бедняги лишь смазанной черной фигурой, в росчерках, напоминающими фиолетовую броню. Невольно на ум приходила аналогия с Ночной Стражей, но об этом варианте не хотелось даже думать. Повторения истории Найтингейл, нам не нужно.
Внезапно, из-за леса вылетело три фигурки пока непонятно кого, и все наши мгновенно приготовились превратить их в реалистичную копию дикобразов. К летунам мгновенно ринулся десяток «Стрел», идя на перехват. Гвардия Лас-Пегасуса хорошо умела выполнять такие маневры, ведь жили они в городе гангстеров, бандитов и мафий, и вот такие «перехваты» были для них обыденностью. В приближающихся фигурах я быстро узнал гвардейские доспехи, правда, сильно побитые.
— «Бегите! Поворачивайте поезд! Это духи, духи!» — внезапно завопил один из пегасов, пролетая мимо нас. – «Их не остановить! Там чейнджлинги! И мышекрылые! Бегите…»
Летящий у него за спиной капрал, со всей силы вмазал паникеру по затылку накопытником, и закинул его себе на спину. В этом решении я вполне поддерживал его, пусть не тревожит и так напряженных солдат. Но слова этого перепуганного стражника, заставили меня задуматься. О каких духах он говорил, и почему? Ладно, даже если забить на это, то его предупреждение с чейнджлингами и мышекрылыми, звучало довольно странно. Да что там странно, это было дико! Перевертыши были энергетическими вампирами, а фестралы, или как их любили называть – мышекрылые пегасы, — лично гвардией принцессы Луны, известные своей верностью ей, и лишь ей. Даже если предположить самое плохое, то, как они сумели построить этих черных вампиренышей? Непонятно. Погруженный в эти нелегкие мысли, я даже и не заметил, как мы уже подъехали к Понивилю.
Я до сих пор немного не привык, что на моих наплечниках красуются заклепки сержанта, так что затупил с командой, но ребята, очевидно, сами все поняли. Все сидящие на крыше заслонились средними щитами, прикрывая почти все тело, а во вторую ногу, взяли пилумы. Все пегасы заняли несколько облаков, и выстроили там непроходимую линию из дерева, стали и позолоты. Толкать эти «летающие крепости», пришлось пегасам нашей роты, так как они были куда лучше бронированы, и защищены от дистанционных нападений. Единороги-стрелки устроились у окон, готовясь обрушить на противника град заклинаний, и на крыше – за нашими щитами. Но, прибыв в Понивиль, нас ожидал сюрприз.
Выскочив из-за поворота, мы закрылись броней по самые носы, и приготовились встречать врага, но на нас смотрели лишь полсотни удивленных пар глаз. Понивильские пони весело толпились, и готовились к посадке на поезд. Прямо в центре перрона, стояла известная Шестерка Носителей Элементов Гармонии, которые также весело смеялись, и что-то обсуждали, но, увидев на «бронепоезд», смех, крики и веселье мгновенно прекратилось.
Не дожидаясь полной остановки, пегасы «Громовых стрел», которые были лучше всего обучены приемам манипуляции толпой, сорвались с крыш и подножек, и начали командно-матным языком разгонять толпящихся понивильцев в стороны, создавая коридор для нашего бронированного тарана. Немного растерянные под напором неизвестных золотобронных стражей, пони повиновались, а уж когда из вагонов хлынули тяжелобронированные тела «крабов» и северных панцирников, из толпы раздались испуганные крики, кто-то даже грохнулся в обморок. Войска ударными темпами стали выгружаться из поезда, навинчивая на себя все возможное снаряжение, готовясь к бою с неизвестным противником. Я, и мои новые подчиненные, были одними из первых, так как мы спрыгивали с крыш, и продвигались закреплялись на вокзале. Погруженный в круговорот полномасштабной операции, и свои собственные мрачные мысли, я не сразу понял, что ко мне обращаются.
— «Мистер, скажите, а…» — начала была белоснежно-белая единорожка, с какой-то даже неестественно красивой фиолетовой гривой, но договорить ей не дали.
— «Эй, земной, чего вы тут забыли?!» — передо мной приземлилась голубая пегаска, которая, судя по всему, попыталась казаться мне грозной, а подругам – крутой.
— «Во-первых, не «эй», а сэр сержант Гвардии Ее Величества» — холодно произнес я, уткнув в нее свой «командирский» взгляд, которому так долго обучался. – «А во-вторых, не стойте на дороге, иначе, я буду расценивать это как препятствие военной операции, и помеха войска Ее Величества в боевых условиях».
«Крутая» хотела ответить что-то дерзкое, но я просто отодвинул ее в сторону, и скомандовал своему отряду продвижение. Так уж получилось, что мы оказались в самом арьергарде гвардейской кавальды. Мои ребята грохотали накопытниками о камни улиц, разгоняя и так перепуганных понивильцев. К сожалению, кто-то из Шестерки оказался куда более настойчивым, чем я предполагал.
— «Мистер, позвольте!» — окликнул меня сзади молодой голос, и, закатив глаза, я развернулся, грохоча сегментами брони.
Меня звала единорожка красивой фиолетовой масти, с… крыльями на боках. Ядрен перец, аликорн! Это явно не Селестия, явно не Луна, и явно не эта, Кейденс. Значит, это недавно коронованная принцесса Твайлайт.
— «Принцесса!» — я грохнул накопытником по груди, а отряд, расслышав мою реплику, повторил то же самое, вытянувшись «по струнке». – «Сержант-сигнифер Флэминг Фэрос, 4-я рота, 2-го полка «Стальных лбов»! Докладываю, сборный отряд Гвардии, прибыл в Понивиль!»
Юная принцесса явно растерялась от моего, четко, по-военному высказанного доклада, и ее щеки покрыл румянец. За своей принцессой начали подтягиваться ее подруги, в том числе и та голубая пегаска, которая смотрела на меня как на врага народа. Вообще, я никогда не видел Носительниц Элементов Гармонии так близко, лишь издали, и то мельком. Сказать честно, я удивился далеко не так сильно, как легату Раг, но все равно, вид этих «Спасительниц Эквестрии» вогнал меня в уныние. Первой после принцессы, моего внимания удостоилась та самая белая единорожка с фиолетовой гривой, и тремя кристаллами на метке. Сказать по правде, она была довольно, хотя, что уж греха таить, очень красивой, и, так бы молвить, моего типажа. В ней угадывалась та же «голубая кровь», что и в кантерлотских снобах, но тут она не вызывала неприязни. Второй была земная пони оранжевого цвета, со светло-светлой гривой, яблоками на боку, и настоящей ковпоньской шляпой. Тут уж никаких «голубых кровей», аристократизма, снобизма или жеманности, простая и обычная деревенская простота, которая покоряла сердца жеребцов, в куртуазных кобыльих романах. Третью особу, я едва разглядел, так, как она пряталась за спинами подруг, и своей длиннющей, розовой, словно жвачка гривой. Четвертой была та самая голубая пегаска, с радужной гривой, которой мне уже хотелось вкатить в зубы. Бить кобыл нельзя, но я готов был нарушить это завет, и отправить ее собирать выбитые зубки, чтоб под подушку положила, получила пару битов от Феи, и купила книжку по этике и культуре! Судя по всему, подруги ей уже объяснили, что отвлекать гвардейцев от работы нельзя, да и для здоровья невыгодно. Ну и последней, в этой компании была розовая земнопони, с безумной прической, и такими же безумно-веселыми глазами, которые меня… скажем так, пугали.
— «Ох, дорогуша, не смущай сэра гвардейца, он и так нервничает, позволь мне?» — единорожка вежливо, отстранила свою подругу-принцессу. – Скажите, сэр страж, почему вы тут?»
— «Понимаете, мисс, пришел доклад, что неизвестный противник под Понивилем…»
— «Это ужасно!» — воскликнула единорожка.
— «Говорите же дальше, прошу вас! Расскажите нам все!» — вмешалась принцесса.
Скрип моих зубов явно слышали окружающее. Одно дело, когда меня узнавала что-то обычная гражданка Эквестрии, а совсем другое – когда одна из четырех принцесс! У меня не было времени отходить и объяснять ей все, а поток гвардейцев уже почти иссяк, из вагонов выгружались только знаменосцы, и инженеры. Я и мои ребята, из авангарда операции, оказались в ее тылу! Ну ладно, принцесса, ты хотела услышать все, ты все и услышишь.
— «Поступила наводка, подле вашего города, неизвестные уничтожили отряд Гвардии…» — начал было я, пытаясь хотя бы как-то смягчить факты, но меня опять перебили.
— «Под словом «уничтожили», вы имеете в виду «взяли в плен»?» — дрожащим голосом переспросила принцесса Твайлайт, доводя меня до тихого бешенства.
— «Под словом уничтожили, я имею в виду – выпотрошили, и повесили на деревья!» — выдал я точные слова нашего капитана, вырезав из текста весь мат. – «Их перевешали на собственных кишках, принцесса, только четверым из полусотни удалось выбраться».
Скажу честно, я упивался произведенным собой эффектом. Мордочки Носительниц Элементов Гармонии позеленели, а та, которая пряталась за своими подругами, пискнула, и залилась слезами. Белая единорожка распахнула глаза, отчего они стали похожи на два блюдца, но аристократка выдержала удар лучше всех. По крайней мере, она хотя бы не унеслась в кусты, простите-извините, проблеваться.
— «Blyad, Фэрос! Какого huya, ты тут стоишь mudilo?! Побежал, ebaniy v rot!» — командно-матно-сталлионградский рев Крашера, в первый раз прозвучал для меня даже приятно. – «Че стоишь, debil?!»
Огромный молотобоец вырос у меня за правым плечом, и если бы его глаза умели стрелять так же, как рога единорогов, то я бы уже превратился в обугленное решето. Не мудрено, ведь он, как лейтенант, должен был координировать действия еще нескольких взводов, и теперь у него было до роты подчиненных.
— «Да вот, сэр, принцесса интересуется о цели нашего прибытия в Понивиль» — озлобленно ответил я, и убийственный взгляд Крашера переместился на Носительниц Элементов.
— «Прошу прощения, леди, однако нас ждет война! Сержант, бери своих ребят, и за мной!»
Мы прочесали весь Понивиль, проверили все его окрестности, включая ферму «Сладкое яблоко», и ничего не нашли. Вообще ничего, только перепуганные таким переизбытком стражи местные, которые уже даже и не понимали, что от них собственно хотят. И только когда мы заканчивали обнюхивать западную часть города, пришел приказ, преследовать противника в лесу. В каком направлении, где, почему и зачем, нам не сообщили. И только когда мы, скрипя зубами, уже собирались рассредоточиваться, командование отдало нам новый приказ. «Преследовать противника в северном направлении, загоняя его в ущелье Вихрей. Это было уже куда более определенно, и, оставив в Понивиле сотню «Задир», мы двинулись в лес, перекрывая его широкой цепью. Самым неприятным было то, что мы даже не знали, кто нам противостоит, и какого рода сопротивление нам следует ожидать.
И сейчас, гремя сегментами доспехов, грохоча оружием и громко хлюпая накопытниками по грязи, мы двигались все дальше и дальше, хотя я собственно и не понимал, как в таком грохоте мы вообще можем кого-нибудь найти. Проще было нанять слонов, облачить их в панцири, и послать их на скрытую операцию против Ханами Зебрики. Но слава Богиням, в нашу задачу входило только загонять противника, а не следить за ним. Но будь проклят Погодный Патруль, который настолько обленился, что даже не позаботились очистить небо, и как только мы вышли из Понивиля, на нас обрушился настоящий ливень. И сейчас, мы шли по лесу, по колени, проваливаясь в грязь, набирая коричневую мерзкую жижу в накопытники, ежеминутно оглашая лес благим сталлионградским и грифонским матом.
— «Командир!» — утопая в грязи, ко мне подбежал один из моих новых подчиненных. – «Вас зовет лейтенант Крашер!»
— «Ebaniy…» — прошипел я, и последовал за солдатом, с каждым разом проваливаясь в грязь все больше.
Наша цепь представляла собой отдельно идущие отряды, которые могли видеть друг друга, и шли широким порядком, разбросав личный состав по большой площади, чтобы не дать никому ускользнуть. Крашер, как командир роты, шел прямо посредине наших порядков, покрывая добрым матом всех и когда каждую минуту, кто-то падал, или буквально проваливался в грязь. И я, и лейтенант, и руководящий всей группировкой понимали, что долго мы не выдержим такого темпа, но картографист заверил всех, что мы уже недалеко от ущелья, и нам осталось идти не больше тридцати-сорока минут. Я был несказанно рад тому, что четыре часа пути наконец-то останутся за спиной. Наконец-то, рядовой довел меня до нашего огромного командира, который крыл трехэтажным матом солдата, который был весь изгваздан в грязи, но к счастью бедолаги, переключился на меня.
— «Фэрос! Это pisdez! Нас скоро вырежут как тех бедолаг, скоро с такими темпами! Твои бойцы устали?» — взгляд Крашера, какгбэ намекал, что лучше бы мне, и моим ребятам быть бодрыми.
— «Никак нет, сэр! Мы бойцы готовы служить на благо Эквестрии, и принцесс!» — отчеканил я, проклиная судьбу. Что не уготовал для нас лейтенант, оно потребовало бы нашего непосредственного куда-то перемещения.
— «Молодцом! Бери десяток свои, оставляйте алебарды тут, и разведайте положение впереди, а то не доверяю я пегасам этим!»
Я отдал честь, и поскакал к своему отряду, по крайней мере, попытался. Вновь и вновь загребая накопытниками грязь, я плелся, пытаясь сбить мысли в кучу, и заставить себя сосредоточить на этой развед-операции, выгоняя из головы все лишнее, оставляя там только навыки, и анализ окружающей местности.
Ребята восприняли приказ лейтенанта со стонами и жалобами на весь мир, высшее командование, Крашера, и неизвестного врага, который пугал нас все больше и больше. Оставив своим товарищам алебарды, мы вооружились более легким оружием, причем – каждый своим. Все-таки, «Стальные лбы» были пограничной стражей, и к подбору оружия мы относились очень ответственно, и исходя исключительно из наших личных особенностей и параметров. К примеру, мой заместитель – Фидер Пай, в качестве второстепенного оружия выбрал топор, и я не раз убеждался, что смешливый земнопони, не такого уж большого роста, в бою достигал эффективности дровосека, и буквально вырубал линии противника. Стил Хамер, идя против своей фамилии, вооружился легким цепом и щитом, а в бою превращался в ураган смерти, который сметал все перед собой. У нас были и обычные мечи, и короткие копья, и малые молоты, и даже один мастер когтя. Ночная стража заверяла, что такие умельцы есть только у них, но я авторитетно заявляю, что это все ложь и провокация, наш Кендел, справлялся не хуже! Я с гордостью мог сказать, что мои ребята были готовы надрать задницу любым бандитам, и любым фрайхерам, я верил в них – они верили мне.
Сильнее закутавшись в плащ, я повел разведчиков вперед, готовясь в любой момент выхватить моргинштерн. Дождь хлестал словно из ведра, и окружающее нас заросли сотрясались от тяжелых капель, и продираясь сквозь них, мы чувствовали как холодный дополнительный душ обрушивается на наши до ниточки промокшие плащи. Файр Эроу, не выдержав, начал буквально прорубаться сквозь кусты, расчищая себе дорогу мечом. Я, Кендел и Пай еще пытались разглядеть какие-нибудь следы присутствия противника, но, даже обладая моим терпением, опытом Кендела, и упрямостью Пая, это дело быстро превращалось в дохлый номер, минут еще так двадцать назад.
— «Командир, что мы в этом мокром Тартаре вообще можем разглядеть, а?!» — задал давно интересующийся вопрос кто-то сзади, не то Хаммер, не то Сьют. – «Да даже если под нашим носом пройдет кавальда верблюдов, мы их и то не заметим!»
— «Заткнитесь, кто бы там ни был, господа! Хороший солдат приказы не обсуждает…» — начал известную фразу я.
— «…а выполняет» — уныло ответили мои солдаты, явно уже сами не веря в то, что им было вбито в голову.
— «Конский редис, серж! Мы железный таран, бронированный кулак, мы «Стальные лбы»! Какого…» — внезапно, слова моего сослуживца перестали до меня доходить. Я нашел.
Обрывок черной материи висел на веточке куста, слева спереди от нас. Судя по всему, кто-то очень спешил, и, зацепившись, просто рванул плащ на себя, не замечая небольшого кусочка ткани, которая осталась на строптивом растении. Я аккуратно поддел черный кусочек лезвиями левого накопытника, поднося его к глазам, осматривая со всех сторон, и даже попробовав на вкус. Ткань была толстой, прочной, на вкус была горькая, терпкая, и пахла чем-то очень кислым. Кендел встал справа от меня, тоже разглядывая находку.
— «Это что такое, сержант?» — удивленно спросил горнист, подойдя ко мне слева, и я уже собирался, было, ему ответить, но не успел. Лезвия когтей вышли из шеи бедняги, обрубая сонную артерию и трахеи.
— «АААаааа!!!» — послышался судорожный вопль, и я почувствовал как в сочленение пластины бока и бедра, проникает что-то очень холодное и острое. С удивлением я понял, что кричал я.
Раненным зверем я отпрыгнул куда-то вправо, едва не сшибая Кендела, который хрипел, царапая копытами древко копья, засевшее в глазнице. Слепо рубанув когтями перед собой, я спас себе жизнь, отклоняя лезвие меча, которое вместо того чтобы разрубить мне лицо, скользнуло по наплечнику. Передо мной вырос мой враг – облаченный в легкую броню чейнджлинг, с клинком в зубах, и такими же, как и у меня, когтями, но уже на двух накопытниках. Перевертыш выплюнул рукоять меча, и угрожающе зашипел мне в лицо, продемонстрировав мне клыки, с которых капала кровь несчастного горниста. Клинки врага с лязгом заняли боевое положение, и хитиновый вампир ринулся на меня.
Враг не хуже меня умел переносить вес на задние ноги, и на мою поспешно выстроенную защиту, обрушился шквал ударов, которые я либо принимал на щитки накопытника, либо отклонял своими когтями, либо оставлял на совесть доспеха. Чейнджлинг снов зашипел, и нанес мне колющий удар правой в лицо, который я едва отклонил, уже понимая, в какую ловушку попался. Когти перевертыша полоснули меня по сочленению пластин на ноге и нанесли глубокие порезы, но не более. Увидев открытой живот противника, я ударил туда копытом правой, в ответ на что, получил разорванную щеку, и две глубокие царапины на нагруднике. Обменявшись с вампиренышем еще парой выпадов, я понял — я проигрываю. Эта мелкая хитиновая сволочь меня убьет.
— «Не сегодня, suka!» — заревел я, и, пропустив правую ногу под собой, поймал ее в захват, за что получил глубокий порез на боку, откуда тут же начала медленно вытекать кровь. Чейнджлинг, очевидно что-то понял, и отчаянно попытался ударить меня левой, и мне почти впервые пригодился прием кантерлотских с «заломом» кости, не отводя ее в сторону. Заблокировав обе ноги перевертыша, я со всей силы саданул его лбом в лицо, использовав излюбленный наш прием. И-раз, и-два, и после третьего, морда вампиреныша уже напоминала кашу, добро, приправленную какой-то зеленой мерзостью. Не давая противнику прийти в себя, я навалился на него всем своим весом, продолжая держать захват. Послышался хруст ломающихся костей, и чейнджлинг впервые закричал, и в этот раз – уж как-то слишком похоже на пони. Я быстро освободил правую ногу, и, выхватив моргинштерн, замахнулся. От удара тяжелого шара, голова противника разлетелась перезрелым фруктом, забрызгивая все вокруг зеленым ихором, и чем-то мерзко-серого цвета.
Я быстро окинул глазами поле боя, обнаруживая остатки своего отряда, который яростно рубился с накинувшимся на нас врагом. Наши потери составляли четверо, а врага – двое, и сейчас, на поляне нас было равное количество, если не считать меня. Кендел, Хаммер, Рукс и Эроу лежали в лужах собственной крови, причем последний – с наполовину отрубленной головой. Какая-то добрая душа, скорее всего погибший Хаммер, подобно мне, расплескал мозги чейнджлинга по земле, а стонущий фестрал лежал рядом с трупом Рукса, пытаясь двинуть отсутствующим крылом, которое находилось в метре от него. После осмотра поля боя, я кинул беглый взгляд на себя. Закупоривший рану нож я решил не вынимать, пусть лучше там побудет до конца боя. Остальные мои ранения представляли собой порезы разной глубины и уровня серьезности.
Произведя какую-то пародию на прыжок, я оказался сбоку фестрала, который буквально секунду назад зарубил Вудена длинным зубчатым тесаком. Булава обрушилась на его спину, и, прогнув броню, достигла намеченной мною цели – позвоночника, ломая его, и круша позвонки. Фестрал закричал страшным голосом, и рухнул на землю, где я прикончил его еще двумя ударами моргинштерна.
Рядом со мной, один из бойцов – новенький в нашем отряде, отчаянно отмахивался от противника щитом и малым молотом. Судя по его судорожным движениям, живым он был лишь благодаря длине своего оружия, коим он отгонял от себя шипящего перевертыша. Черный вампиреныш никак не мог добраться до дистанции удара своими когтями, но вот, в обороне гвардейца возникла брешь, куда чейнджлинг мгновенно кинулся, победно при этом шипя.
Я громко заорал и бросился к сражающимся, стараясь отвлечь внимание убийцы от моего солдата. Получилось, и, вздрогнув, перевертыш на пару мгновений замешкался, за что получил плоскостью щита в лицо, и вынужден был отпрыгнуть. С моим приходом, наша схватка пошла споро, и уже чейнджлинг был вынужден защищаться то от моей булавы, то от молота гвардейца. Я снова замахнулся, и обрушил на вампиреныша удар, от которого он не мог уклониться, и был вынужден парировать своей ногой. Тяжелое оружие с громким хрустом обрушилось на хитин врага, прикрытый легкими пластинами брони, ломая ему, наверное, все кости правой ноги. Не обращая внимания на крик, я снова занес булаву, и размашистым ударом подсек задние ноги врага, на которых он стоял, выбивая из-под него опору. Стоило чейнджлингу упасть, как на его шлем начали обрушиваться удары молота и булавы, и очень скоро, его голова напоминала мешанину костей, ихора, плоти и погнутой стали. Переглянувшись с новичком, мы ринулись обратно в схватку.
Быстро сообразив, что мы начинаем побеждать, враги начали отступать, но теперь, превосходство было на нашей стороне. И вот, нас уже пятеро со мной, а врагов трое – двое фестралов, и перевертыш. Сражаясь плечом к плечу, мы быстро теснили врагов, даже не смотря на то, что оружие они владели лучше нашего.
Один из фестралов резким ударом отбил в сторону меч Трака, и загнал ему копье под кирасу, но уже не мог защититься от выпада моего заместителя. Пай победно закричал, и с прыжка обрушил топор на спину противника, разрубая его на две половины. Оставшийся с открытым флангом, второй фестрал даже не успел задуматься, как в него вонзилось два меча, и довершил дело удар топора.
Оставив раненного Трака на попечение выжившего медика, мы втроем окружили чейнджлинга. Тот размахивал во все стороны когтями, крутился словно волчок, но отражать удары каждого из нас не смог бы.
— «Сдавайся! Обещаю, с тобой поступят по чести, и судить тебя будут принцессы!» — как офицер, я высказал дежурную фразу.
Лицо хитинового вампира исказила гримаса ненависти, при упоминании Богинь. Внезапно, лезвия в его накопытниках с лязгом вернулись в исходное положение, и чейнджлинг демонстративно сбросил их перед нами в грязь, вместе с кинжалом, ножны с которым были прикреплены к его дырявой ноге. Когда Пай неуверенно шагнул к нему, перевертыш встал на задние ноги, и полностью сорвал с себя тунику. Два странных кольца полетели в стороны под его копытами, и я увидел две ребристые отливающее металлом чушки, в карманах его брони.
— «Смерть аликорнам!»
В следующую секунду прогремел взрыв.
Глава 3 Мое имя...
Гуглдок — советую читать там.
Глава 3 Мое имя...
POV: ?
Мир дрожал, трясся, на что моя измученная спина отвечала спазмами боли, волнами, расходясь по всему телу. Веки налились свинцом, и как бы я не пытался, открываться отказывались, а память молчала насчет того, что вообще произошло. Нужно попробовать сделать все медленно, планомерно. Меня зовут… меня зовут… зовут… Мое имя… Валенштайн? Нет, это не мое имя, но это слово связанно со мной. Лютер? Это не то, но пусть пока будет так. Я был, я… доставлял, я точно что-то доставлял, или приносил. Не помню. Внезапно, окружающая меня тьма особо сильно содрогнулось, и я рефлекторно попытался за что-то ухватился, но вместо этого начал проваливаться…
— «Ау-у-у…» — вырвалось из моего рта, когда кто-то большой и злобный ударил меня в нос.
— «Он пришел в себя! Кто-нибудь, помогите!»
Кто пришел в себя? Это я-то? Ну-ну, неизвестный голос, успехов тебе в моем пробуждении. Но вес век, кажется, немного уменьшился, и я все же решился открыть глаза.
Зря.
Все что я успел заметить – миловидную мордочку кобылки-перевертыша надо мной, а затем – меня ослепило. Что-то огромное, далекое, высокое, и неимоверно яркое. Не буду скрывать, я закричал – это было больно. Чьи-то сильные ноги подхватили меня, и посадили, не слишком беспокоясь о моей ноющей спине, и несчастных костях.
— «Вижу, ты уже открыл глаза, непоседа» — услышал я насмешливые голос где-то рядом с собой. – «Вам, темным, этого делать так сразу нельзя – к солнцу не привыкли. Ты хоть что-то помнишь? Кем был? Как зовут?»
Это интересный вопрос, но меня интересует, кто я вообще такой, Дискорд его дери! Кстати, смысл фразы я запомнил, а вот кто такой «Дискорд» — не совсем. Какой-то злой чудак, или еще кто-то там… Кстати, а как меня зовут? Валенштайн? Не, длинно слишком. Принц? Это вообще, по-моему, не имя. Лютер? Пойдет.
— «Лютер…» — сказал я, поразившись хриплости своего голоса.
— «Хорошее имя парень! Хотя, какой ты «парень», ты меня старше…» — произнес склонившийся надо мной голос. – «Ладно, я пошел пока. А ты, пригляди за ним, хорошо?»
Вдруг, мой живот громко заурчал, а желудок напомнил, что надо бы покушать. Странно, но что такое «голод», я великолепно помнил, да и в горле было пусто как в пустыне. А также, была некая… опустошенность, словно… чего-то во мне не хватало, чего-то очень важного, и организм это конкретно требовал. К счастью, окружающее меня существа быстро поняли, что означает это урчание, и скоро у моего рта оказалось приятно пахнущее нечто.
— «Поешьте, вам нужно восстанавливать силы» — произнес приятный кобылий голос, и я, вцепился в предложенное угощение.
Что-то приятное, теплое и с медным привкусом потекло мне в горло, а обнаруженные мною клыки, которые, словно два клинка торчали из-под верхней губы, довольно сильно мешали мне насладиться вкусом предложенного угощения. В то же время, странная пустота внутри стала медленно заполняться, и я буквально спинным мозгом чувствовал, что причина была не в еде, а в чем-то другом, но вот в чем – я пока вспомнить не мог. Итак, что мы имеем. Меня зовут Лютер, я не люблю солнце, у меня есть длинные и острые клыки, на мне надето что-то удобное, и подтянутое, и мою правую ногу утяжеляет непонятный, но судя по всему – важный и полезный груз. Вокруг меня какие-то доброжелательные существа, и я сейчас ем что-то вкусное. Однако дела складываются не так плохо. Умяв предложенную мне порцию, я все же решил снова попытаться открыть глаза.
Слабо поднимая веки, я опять почувствовал неприятное жжение, но на этот раз я дал время глазам привыкнуть, и таким долгим способом, я все же сумел узреть окружающий меня мир.
Я сидел в высокой траве, облокотившись обо что-то, или кого-то. Неприятное мне солнце стояло высоко в небе, заливая своими лучами все вокруг на зло мне. Вокруг сновали пони, точнее, какие-то непонятные виды, названия и информацию о которых медленно и мучительно выдавала моя память. Значит вот те ребята с изогнутыми рогами, крылышками, дырявыми ногами, и облаченные в хитин – перевертыши, или «чейнджлинги». Они у нас были… были… клерками, колдунами, и… с-стрелками? Странно, не помню кто это, но неважно. Господа с мышиными крыльями – фестралы, или мышекрылые пони. Быстрые, красивые, смертельные. Солдаты, летуны и разведчики, если я не ошибаюсь. Ну, и последнее, кого я разглядел, все были массивные, мощные, и чаще всего – вооруженные. Странно, но о них я помнил очень много. Дети Вендиго, или «ледяные пони», коренные жители Острова Теней. Питаются скорбью, ненавистью, яростью и злобой. Все как один имеют неотличимый окрас – от небесно-голубого, до индиго. Между жеребцами и кобылами большая внешняя разница. Жеребцы более сильные, мускулистые и высокие, а кобылы поджарые, и обладают огромными кожистыми крыльями, которые по прочности могут поспорить с некоторыми видами стали. Глаза покрыты пеленой, как во время катаракты, знаки отличия также затуманены. Так, так, так, стоп! Кто такие Вендиго, и что такое Остров Теней? Опять же, память отказалась работать, выдав лишь туманные и смытые образы. Я задумчиво посмотрел на свои ноги, и с удивлением обнаружил, что я был в одежде. Продолжая заниматься самолюбованием, я внимательно осмотрел все свое тело, и обнаружил много интересного. Во-первых, моя одежда была хотя и декоративной, но смотрелась довольно не бедно, и что самое важное – имела много кармашков. Судя по укрывающим тело пластинам и дыркам в ногах, я был чейнджлингом, причем, весьма типичным. Ну, и настал черед остальных моих находок. Пользуясь, что кобылка с симпатичным голоском куда-то отошла, я вывалил на землю перед собой все найденное, и словно ростовщик начал рассматривать их. Первым найденным предметом, было странное устройство, прикрепленное к моей ноге, что состояло из длинной трубки, и барабана с шестью дырочками. Из памяти мгновенно вылетело название этого странного недоразумения — «пистолет». Измочаленный мозг подсказывал, что нужно навести эту трубку на врага, и крепко расположить ногу, чтоб не вывихнуло. Хм, интересно, нужно будет разобраться поподробнее. Дальше шли шестерка каких-то странных небольших цилиндров, с шестью заостренными башенками, которые я охарактеризовал как «клипы». На правой ноге были закреплены ножны с добротным ножом, который я мгновенно достал, и осмотрел со всех сторон, используя телекинез. Скажу честно, я не помнил, какого цвета магия чейнджлингов, но что-то подсказывало мне, что это точно не небесно-голубой, как у меня, ну, да не важно, потом, все потом. На мое шее болтался какой-то странный амулет, с маленьким рубином в центре. Обшарив свои карманы, я выудил оттуда ключ странной формы, аккуратно сложенный, хотя и немного помятый конверт, авторучку, магическое перо и фотографию. На фотокарточке был изображен молодой чейнджлинг, только на нем была странная форма, несколько легких пластин, и шлем с изображением луны. А рядом с ним… Мое сердце забилось, выбивая в груди дробное стаккато, когда я перевел взгляд на Нее.
Она была фестралкой, причем, даже ниже меня, ее лицо украшали тонкая оправа очков, которая ее совершенно не портила, даже наоборот, заставила мое лицо расплыться в улыбке умиления. Маленькая фестрал закинула свои передние ноги на шею чейнджлинга, и носом уткнулась ему в шею, от чего тот блаженно улыбался. И я… я помнил это, помнил ее мягкие и нежные объятия, ее хрупкое тельце, которое я аккуратно обнимал, словно она была из хрусталя. Помню слезы, которые блестели на ее глазах, и которые она пыталась незаметно утереть. Я куда-то уходил, но куда, вспомнить не мог. Перевернув фотографию, я увидел роспись, сделанную красивым почерком, и подпись: «Вернись живым. Навечно твоя Сильвер».
— «Красивая» — медленно проговорил кто-то справа, и только сейчас я заметил, что с моих щек прямо на траву медленно капали слезы. Так тряпка, соберись! Ты должен выяснить, кто ты такой! Как можно более незаметно, я утер слезы со щек, и, сделав серьезное лицо, повернулся в направлении говорившего. Им оказался среднего роста фестрал белоснежно-белого цвета, облаченный в легкие пластины брони, и носящий каске символ креста. – «Как вас зовут, сэр?»
— «Лютер» — ответил я, использовав уже привычное себе имя. – «И почему вы называете меня «сэр»?»
— «У вас офицерские заклепки, сэр» — серьезно ответил мой собеседник. – «Вас что-то беспокоит?»
— «Я совсем ничего не помню».
— «Ох, сэр, сейчас каждый из нас страдает этим недугом, и даже те, кто как-то узнали свое настоящее имя, ничего не могут вспомнить из прошедшей жизни. Однако я великолепно знаю, как нужно правильно штопать раненных солдат, и лечить зубы, так что позвольте предположить, сэр, что каждый помнит что-то из своего прошлого рода занятий. А что вы помните?»
— «Хм…» — я ненадолго призадумался. – «Помню название теоремы пространственных векторов, и еще множество разных формул физики. Помню точную конструкцию нескольких винтовок, помню, как стрелять из пистолета. Как колдовать помню, даже очень хорошо».
— «Это хорошо, очень хорошо, сэр. Нам не хватает умелых колдунов. Я вас еще найду, сэр, а пока – отдыхайте».
Следующее два дня прошли в одном ритме похода и странной меланхолии. Как и говорил медик, никто из окружающих не помнит, кто он такой, и почему он здесь. Некоторые помнили больше, некоторые меньше, однако никто не мог вспомнить, кто же мы такие. «Мы» — это почти тысяча существ, которые пришли в себя в чисто поле, под голубым небом, и среди высокой травы. Кого тут только не было – чейнджлинги, фестралы, единороги, зебры, земные и ледяные пони и пегасы. Некоторые, подобно мне, носили форму, оружие, однако, знак луны был не у всех. Зебры, которых я сразу узнал по полоскам, были облачены в длиннополые плащи пустынного цвета и странные увенчанные длинным шипом шлемы. Говорили по-нашему они с трудом, и так коверкали слова, что порой было не разобрать, о чем они толкуют. На их плащах, и собственно шлемах, была символика львиной лапы, сжимающей две молнии. Также, внимания заслуживали земные пони, которых я сразу охарактеризовал как сталлионградцев. Они были высокими, облаченными в пластинно-листовую броню, небольшие плащи и полностью закрывающее лицо шлемы, на которых были закреплены два небольших фильтрующих элемента, в которых я тут же почувствовал магию. Почти каждый элемент экипировки этих солдат украшала алая звезда, при виде которой, моя память выдавала лишь смутные смытые картины, но не больше. Но все же, большинство оставалось за обычными пони и темными, которых я неосознанно окрестил словом «гражданские». Это были обычные существа, которые даже выглядели мирно, и были явно напуганы нашим беспамятством и всем остальным. Не скрою, я тоже нервничал, но у меня не было и мысли о том, чтобы бегать, кричать, впадать в панику, или орать: «Мы все умрем!», что любили практиковать некоторые паникеры среди гражданских.
Вечер. Почему-то я вспомнил, что люблю вечер. Он ассоциировался у меня с чем-то приятным, теплым, домашним. У меня была семья? Судя по той фотографии – либо да, либо я ее точно планировал завести. Кем я был? Почему на мне эта странная одежда? Почему я точно помню, сколько нужно тонн тротилового эквивалента, чтобы подорвать здание, но и слова об остальном? Вопросов было много, а ответов – всего ничего. Единственной моей отрадой была фотография, и запечатленная на ней фестралка. Я часто ловил себя на том, что любовался ею, вспоминая ее мягкие и нежные прикосновения, ее маленький шершавый носик, и ямочку между основаниями крыльев, при проведении по которой, она сладко, словно кошка, урчала. Надпись гласила, что ее звали Сильвер, но, сколько я не насиловал свой мозг, и сколько не пытался вспомнить, ухватиться хотя бы за маленькую лазеечку – все тщетно. И понимая, что я ничего не помню о близком мне существе, заставляло чувствовать себя полной скотиной. Она обо мне не забыла, она была слишком хорошей и правильной, чтобы это сделать. А я…
— «Эй, офицер!» — я обернулся. – «Присаживайтесь, чего вы стоите?»
Говорившим оказался массивный ледяной пони, без оружия и формы, который сидел у костра. Холодно мне не было, но отчаянно хотелось с кем-то поговорить, поэтому я забил на столь явное нарушение устава, пусть даже и гражданским. Я присел между тем самым ледяным, и фестралом, который зябко протягивал копыта к огню.
— «Как вас зовут?» — спросила меня маленькая и очень милая кобылка-чейнджлинг, с нежно-розовыми волосами, сидевшая напротив меня.
— «Лютер» — на автомате ответил я, глядя в огонь. – «А вас?»
— «Я своего имени не помню, но меня Фалленом кличут» — грохнул меня по плечу ледяной пони. – «Дровосек я».
— «Тетрарх» — простучал зубами фестрал, буквально опуская ноги в огонь. – «Мое имя Тетрарх».
— «А я Пинк!» — весело произнесла перевертыш, махнув мне копытом. Судя по ее волосам, было понятно, откуда она получила свою кличку, или уже полноценное имя, ведь кто знает, что будет дальше.
Очень скоро, между этой тройкой начался оживленный разговор на какую-то бытовую тему, а я вежливо не вмешивался, и продолжал смотреть, как языки пламени лизали бревна своевременно подкинутые Фалленом. Глядя на эту медленную, прекрасную, постоянно изменчивую, и даже в каком-то роде волшебную картину, я раздумывал над будущим.
Пылающий мир.
Мысль возникла неожиданно, ниоткуда и всколыхнула мое сознание, расходясь кругами по его поверхности. Я даже вздрогнул от сумрачных образов, которые пронеслись в моей голове. Пусть на них не было ничего видно, но я буквально чувствовал всю ту злобу, тьму, ненависть и ярость, коими они сочились. Неужели… они принадлежат мне? Неужели прошлый я, мог испытывать такие жуткие эмоции? Неужели, я был таким чудовищем? Не знаю. Но сейчас, я чувствовал только бурчание в пустом животе.
— «Фаллен?» — обратился я к активно жестикулирующему уроженцу Севера.
— «Да?»
— «Где мы вообще?»
— «Это ты, верно, спросил» — хмыкнул дровосек. — «Никто точно не знает, но точно можно сказать, что мы в глуби материка. Лес да поля вокруг, да и только».
— «А кто мы?»
— «Слушай, офицер, ты только что озадачил меня вопросом, над которым вот уже пару дней бьемся все мы».
— «Фаллен, ты мастер рассказывать истории, но дай лучше я» — наконец-то вышел из позы амебы фестрал, повернувшись ко мне. — «Офицер?»
Воцарилась недолгая пауза. Тетрарх смотрел на меня, чего-то ожидая, а я смотрел на него, не понимая, что от меня требуется. «Он просит у тебя разрешения рассказывать, дубина» — подсказал тоненький голос в голове.
— «Разумеется. Продолжайте, Тетрарх» — поспешно встрепенулся я.
— «Спасибо сэр. Мы пришли в себя пару дней назад, точнее, пришла только часть из нас. Почти каждый час кто-то «просыпался», и присоединялся. В общем, через два дня, осталась лишь пара дюжин тех, кто все еще не пришел в себя, и тогда на нас напали. Примерно полсотни каких-то идиотов в золотой броне накинулись на нас прямо чисто поле, не рассчитав свои силы и наше количество. Мы их…» — фестрал запнулся, посмотрел на Пинк, и продолжил, говоря выразительным тоном. — «Прогнали, но они, гкхм, забрали примерно три десятка солдат, и двух дюжин гражданских. Но пара, этих, летающих, все-таки ушла, мы преследовали их целый день, но это ничего не дало – ушли. Доп… расспросив, нескольких золотобронных, оказалось, что их очень много, и за нами скоро пришлют еще стражи. Вот после этого, мы и бежим».
Мы перебросились еще двумя ничего не значащими фразами, и я снова уставился в огонь. Значит вот как, мы посредине вражеской территории, в любой момент нас может настигнуть стража, и убегать нам собственно некуда. Начал капать дождь, и закутавшись в плащ, я снова двинулся в дорогу. Я не спрашивал, куда и зачем мы идем, я просто автоматически перебирал ногами, и следовал за впереди идущими. Внезапно, кто-то ткнулся о мою ногу, и удивленно посмотрев вниз, я увидел мордочку Пинк, которая жалостливым взглядом смотрела на меня. «Конский редис, да она же замерзла! Какой дебил… впрочем, неважно». Я приподнял край плаща, и накрыл им кобылку. Та радостно чирикнула, как это любят делать маленькие чейнджлинги, и пригрелась к моему правому боку. «Вот уж хрен, теперь тебя никто не обидит» — мелькнуло в моей голове.
POV Флэминг
— «…он приходит в себя!» — известил меня далекий голос.
Первым что я почувствовал, был голод. Нет, серьезно! Я побывал в серьезной битве, меня серьезно ранило, судя по гудению в голове – контузило, а организм требует жрать! Кстати, это было не в первый раз. Медики «Стальных лбов» говорили, что заживает на мне все как на собаке, и убить меня вообще невозможно – столько ранений я уже получил. К слову, правду говорят, шрамы жеребцов красят, и лично, я в этом убедился, когда коротал отпуск в Понивиле. Видя тонкую сетку шрамов, идущих почти по всему телу, кобылки охали, ахали, и рассматривали меня со всех сторон. Я не назову себя красавцем, или культуристом, но, знаете ли, ношение сорокакилограммового «краба» — это не шутки, и хорошая физическая тренировка, так что с мышцами у меня было все в норме, что снова играло в мою пользу. На дальнем пограничье, мы не слишком задумывались над тем перед кем похвастать телосложением – кобылы-«лбы» не слишком отличались от жеребцов по комплекции, а вот в провинциальном городе, для меня настало раздолье.
Я открыл глаза, и обнаружил над собой белый тканевой потолок палатки. Повернул голову вправо, я увидел еще несколько переносных коек, и облаченную в белый халатик единорожку. Увидев мой взгляд, она улыбнулась.
— «Как вы, сержант?» — клянусь башнями Ванхувера, ее улыбка могла растопить льды всех Островов Севера!
— «Хорошо. Ничего не болит, все помню, конечности на месте, вроде. Или все-таки что-то не в порядке?»
— «Уберите эту ухмылочку сержант, у вас все на месте, и ТАМ все в порядке в обеих смыслах. Поверьте, половину медиков оценили!»
Я почувствовал, что краснею. Нет, грех не хвастаться своими, гкхм, достижениями, но не такими же! Но все равно, ее слова были лестны. Единорожка еще раз мило улыбнулась, и грациозно виляя крупом, вышла, оставив меня одного со своими мыслями. По-правде говоря, особо задумываться над чем-то мне не хотелось, так что я занялся собственным осмотром. Все и вправду было на месте, только на груди и шее появилась пара неаппетитных, скользящих шрамов, и шерсть почти по всей передней части тела была короткой и шерсткой, значит – новая. Судя по всему, те две «чушки» были заряжены огненными заклинаниями, вот меня и приложило. Глубокую рану от ножа на бедре уже практически не было видно, а порезы от когтей больше напоминали белые нитки. Ну, это не страшно, я, как-то раз, пережил огненную стрелу в кирасу, меня так просто не убить! Внимательнее посмотрев по сторонам, я обнаружил еще одного пациента, который тихо лежал через койку от меня, и медленно дышал сквозь кислородную маску. Необычная белая грива, и откусанное на половину левое ухо, выдали в нем Трака. Ах ты, старый хитрец, живой! Но одновременно с радостью, я почувствовал горечь. Кендел, Файр, Хаммер, Рукс, Вуден, Эроу, Блейм, Стоун, Пай, я знал каждого из них, и с каждым из них хлебнул столько соли, что не снилось, наверное, никому. Вместе с Хаммером и Эроу мы выкидывали в окно единорогов клана Вайт’Лайт, Кендел и Файр всегда прикрывали мой круп в любом строю, а уж, сколько виски и абсента мы вылакали на пару с Паем… Каждый из них был мне как родной, и в каком-то роде, заменил мне семью, которую я ненавидел лютой ненавистью. С каждым из этих ребят, мы шли под грифоньи стрелы, и лезли на сталлионградские копья. Полог палатки откинулся, и ко мне в гости завалилась закованная в золото фигура, с таким, массивным, рогом на лбу, и неизменной веселой ухмылкой. Ну, конечно же, кто как не наш ротный?
— «Сэр!» — я подорвался с кровати, и вытянулся по-струнке перед капитаном Сонгом. – «Сержант Фэрос, готов к несению службы!»
— «Вольно» — серьезно кивнул он. – «Как ты, Фэр?»
— «Порядок, сэр, бывало и хуже. Как продвигаются наши успехи в преследовании врага?»
— «Успехи успешные» — процитировал старый анекдот ротный. – «Мы их нашли, догнали и полностью лишили возможности маневра, но есть проблема. Эти козлы окопались, и нам придется их штурмовать, угадай, кому это приказали? Ну, думаю, ты понял, а я, не буду посылать своих солдат под копья этих хитиновых гадов, пока достоверно не буду знать, кто именно нам противостоит, и как с этим бороться. Те гвардейские бездари, которые спаслись из резни, два слова связать не могут, а ты – солдат опытный, голову не теряешь, и вроде в своем уме. Сможешь поведать нам, что там произошло?»
— «Так точно, сэр! Разрешите вопрос?»
— «Разрешаю» — единорог кивнул, и стал искать по карманам брони жевательный табак, к которому пристрастился после длительной службы в посольстве Зебрики. Об увлечении нашего ротного, знало половину «Стальных лбов», и я не удивлюсь, что и в других подразделениях тоже. Слыханное ли дело, пони жует листья каких-то растений, а потом плюется какой-то черной, мерзкой слюной?
— «Что с моими ребятами?»
— «Мне жаль Фэрос, но выжили не многие. Вон, Трак лежит, врачи говорят, скоро придет в норму. Заместитель твой, теперь уже тессарий Пай, выжил. Еще Блейм Флай и Стоун Бит в порядке, им сейчас выдают новую броню, взамен покороженой. Еще вопросы?»
— «Никак нет!» — радостно выкрикнул я, снова вытянувшись.
Бурча что-то про несправедливость, капитан Сонг вышел из палатки, судя по всему – табака он не нашел. Я же, был крайне рад, что хотя бы некоторые мои боевые товарищи уцелели. Боль утраты не ушла, но ослабела – в Ванхувере другое отношение к жизни и смерти. Хаммер, Рукс, Вуден, Эроу, Файр и Кендел жили по правде, жили, как настоящие пони, и погибли как настоящие солдаты. Они умерли за правое дело, и о них не забудут никогда. Имя каждого погибшего «Лба» выбивали на стене памяти, зачарованную самыми сильными магами Ванхувера. Надписи на ней не стирались, и оставались нерушимыми. Пока стоит наш город, и пока существуют «Стальные лбы», память о погибших вечна. Сейчас, они смотрят на меня с Небесных Лугов, наблюдают за моими поступками, и кто знает, может когда я умру, замолвят за меня словечко? Ведь я был уверен, что и мое имя появиться на этой стене, и совершенно этого не страшился. Я знаю, что встречу свою смерть на поле битвы, от вражеского клинка, а никак уж не в кресле-качалке, и окружении внуков. Вообще, меня пугала мысль о детях, женитьбе, и совместной жизни. Сходить на сеновал с симпатичной кобылкой? Пожалуйста! Прожить с кем-то всю жизнь? Увольте!
Очень скоро в палатку вернулась симпатичная медсестричка, и мысли о сеновале приобрели доминирующий характер. К сожалению, она всего лишь принесла ненавистного мне офицерского «краба», взамен моей старой, но удобной брони алебардиста. Увидев мой взгляд, преисполненный неприязни, медсестра поняла намек, и помогла мне заклепать себя в этот бронированный гроб. Правда, напоследок, она чмокнула меня в щеку, и вся неприязнь как-то сразу испарилась. Сама она тоже преобразилась, и красовалась передо мной в белой броне полевого медика. К сожалению, заклепки лейтенанта на ее симпатичном крупе не дали мне рыком поторопить ее.
Не смотря на мое недовольство, вышли из палатки мы довольно быстро, начиная свой путь по военному лагерю. Вокруг сновали гвардейцы из самых разных подразделений, снабженцы, клерки, адъютанты и обычные невооруженные пони. К счастью, мой рост, помноженный на «краб» и ее сверкающее на солнце лейтенантские заклепки, обеспечивали нам быстрый и свободный проход без обычной толчеи лагеря. Пару раз я ловил на себе удивленные, и даже неприязненные взгляды, но приближаться к тяжеловооруженному жеребцу, облаченному в броню, никто особо не стремился. Очень скоро, мы оказались у массивной палатки, вход в которую охраняли двое «Лучезарных». Презрительно посмотрев на меня, они отвернулись, но копья с нашего пути убрали, потому что поняли, я бы их поломал – вместе с ногами. И челюстями. Да и вообще, половиной костей.
Говорю честно, я никогда не был в штабе армии, но здесь все выглядело как-то типично. Куча офицеров, которые по уголкам тихо обговаривают что-то свое, покрытый картами и магическими камнями стол, сидящий в его главе единорог, и двое адъютантов за ним. Честно, тут было все четко так, как я себе представлял! Ну, интерес интересом, а Устав никто не отменял.
— «Сержант Фэрос прибыл!»
— «Хорошо, сержант, хорошо. Можете не кричать» — сморщившись ответил главнокомандующий. Кстати, кто ты, я тебя не знаю. Не садист Вэлиант, и не наш полкан, так точно. – «Рассказывайте».
— «Прошу прощения сэр, но… О чем именно?»
Штабная морда сморщилась, словно у него в пайке одни лимоны.
— «Если вы не отошли от ранения, сержант, лежите в госпитале. Рассказывайте о том, что видели. Как сражался враг, что вы думаете о нем, какие у него недостатки. Мне известно о вашем прошлом, посему высказывайте свое мнение».
Я заскрипел зубами, но говорить придется – старшой приказал. Не люблю я, когда меня тычут лицом в мое прошлое…
— «Так точно. Мы сражались с мышекрылыми пони, и чейнджлингами. Враг был хорошо вооружен, экипирован и подготовлен. В моем взводе служил мастер боя на когтях, семь лет на границе с грифонами отпахал. Его убили в первые пару секунд. То же самое произошло с еще несколькими опытными бойцами. Противник пользовался весьма специфическим оружием, и они явно не были бандитами».
— «С чего вы это решили, сержант?»
— «Я сражался с бандитами шесть лет, сэр, а они скорее убегут, чем пойдут в атаку на отряд стражи, который превосходит их количеством…»
— «То есть, вы хотите сказать, что ваш отряд был разбит противником, который еще и уступал вам в количестве? Вот они, хваленые «Стальные лбы»!» – голос хорька исходил желчью, и стоящий рядом с ним капитан Сонг, аж скривился. Нашего командира знали как пони, который готов был вписать в морду всем и каждому, а тут такое дело! Нельзя!
Я наконец-то вспомнил, где я видел этого хорька – на торжественном марше, рядом с принцессой Луной – глава какого-то занюханного тылового управления, непонятно только почему, его поставили во главе похода-то…
— «Прошу прощения, сэр, но это была регулярная армия, а не бандиты» – выдавил из себя я, уже едва сохраняя должный тон. – «Причем, это был отряд легкой пехоты, а мы – тяжелая. «Стальные лбы» должны держать строй, а не воевать в лесу!»
Внезапно, в меня уперся взор пары голубых глаз, и от этого взгляда, буквально веяло могильным холодом. Я невольно вздрогнул, когда стоящий за спиной главнокомандующего тип, окинул меня своим замогильным взглядом с ног до головы, словно оценивая, сколько стоит моя душа. Секунду назад, он изображал из себя простого адъютанта, но теперь, мне захотелось быть как можно дальше от этого странного единорога. Передо мной сидел боевой офицер, и явно не «из простых». И только сейчас, я почему-то додумался его нормально рассмотреть. Это был единорог неприметной светло-зеленой масти, облаченный в легкую броню Кантерлота, только цвет ее был не обычный золотой, а белоснежно-белый, а сверху была накинута алая попона. На пластинах не было никаких знаков отличия, только заклепка в виде лунного серпа. Че-т я не помню таких знаков отличия ни у одного отряда Гвардии…
— «Хорошо сержант, вы хорошо поработали. Идите к своим людям, подкрепление к вашему взводу уже пришло» – голос зеленого единорога заставил мурашки на моей спине, совершить торжественный марш.
Спешно отдав салют, я вышел из палатки, и тут же попал в копыта единорожки-медика, которая, мило улыбнувшись, куда-то меня повела.
Что-то не то, происходит в штабе…
— «Итак, господа», — серый единорог прошелся вдоль стола, и стоящих рядом с ним командирами наступающей армии. Кого тут только не было, казалось, что все виды Гвардейцев Эквестрии собрались в одну палатку. – «Начнем же. Противостоящий нам противник вышел из ниоткуда и угрожает благополучию нашей Родины, соответственно, наш долг – обезвредить, или уничтожить его».
— «Погодите! Кто вы вообще такой? Где главнокомандующий? Что этот самозванец делает здесь?!» — взвился змеем со своего места полковник Лас-Пегасуса. – «Стража!»
Единорог усмехнулся, но в этой ухмылке не было тепла – лишь жестокость. Нарочно медлительными движениями, поднял край плаща на груди, обнажая белоснежную кирасу. На великолепной работы стали, работы Сервидаса красовался значок в форме горящего пламени.
— «Орден… Испепеляющий свет… Фанатики»… — разнеслось над столом, а пегас, который секунду назад стрелял глазами, буквально осел на пол.
— «Еще вопросы, джентльпони?» — медленно проговорил единорог. Вопросов не нашлось. – «Итак, атаковать будем в «собачью вахту», когда часовые будут уставшими. Делимся на три эшелона. В первом пойдет «Лучезарная гвардия» и «Скауты». Двигаться скрытно, и так, чтобы скрываться от вражеских глаз максимально долго. Второй эшелон – «Стальные лбы», «Задиры» и «Голубые щиты». В случае обнаружении первого эшелона – начать массированное наступление. Третий эшелон – мои солдаты. Единорогам – создать заклинания-ускорители, для огня по позициям противника огненными стрелами, в этом им помогут мои пони. Начать обстрел, и не прекращать пока я не скажу».
Легендарные командиры стражи молчали. В этой палатке и вправду собрались герои Эквестрии, но даже они не знали, что возразить паладину Ордена Испепеляющего Света. Эта организация, пользовалась жуткой славой, вот уже на протяжении нескольких столетий, и они вполне себе годились на злых героев детских сказок, если бы не Походы, которые регулярно отвлекали грифонов от Ванхувера и Троттингема. О существовании этого Ордена знали немногие, информация эта тщательно фильтровалась и просеивалась. Принцессы правильно считали, что информация об их цепных псах не должна просочиться в народ. Кто знает, как обычные обыватели отреагируют на шесть сотен единорогов, которые сталью и огнем очищают земли врагов Эквестрии.
— «Предупредите солдат, господа» — глаза единорога сверкнули колдовским пламенем. – «Победа, или смерть».
POV Лютер
Мне снились сны. Я точно не мог понять, о чем они, я просто слышал обрывки фраз, и каждое слово поднимало в сознании настоящую бурю. Но все равно, в конце, всегда приходило нечто… родное, доброе.
На сей раз, пробуждение не ознаменовались ничем интересным. Я просто проснулся, и все. Землю заливал свет Луны и звезд, которые сегодня светило особенно ярко. К сожалению, я не мог вспомнить ни одного созвездия, но был точно уверен, что когда-то я их все знал. Пусть объяснить я этого и не мог, но в сиянии ночного светила, я чувствовал себя куда удобнее, чем на солнце. Тело готово было так и остаться лежать на земле, просто нежась в свете Луны, и не вставать никогда-никогда, но здравый смысл подсказывал, что если я уж проснулся – то следует заняться чем-то более полезным.
Кряхтя и постанывая, я все же встал на все четыре ноги, и скоординировал свое движение в сторону палаток гражданских. Последние два дня выдались тяжелыми. Мы все время убегали, прятались, и снова убегали. Пару раз наша колонна сталкивалась с поисковыми отрядами стражи, но на наше счастье, в таких случаях никто обычно не выживал. К сожалению, это не особо помогло, и нас заперли в горном ущелье, замкнув нам воздушные фланги и тыл, оставив только один выход – на копья золотобронных, которые расположились лагерем на выходе из ущелья. Но у нас было преимущество в виде укрепленных позиций, которые нам помогали вырыть гражданские. Теперь, наш лагерь был двухступенчатым. Первая линия полностью состояла из солдат, укрытых в земляных ДЗОТах и траншеях. Тут же и располагалась наша главная сила, о которой мне рассказали новые сталлионградские друзья – станковые пулеметы. По их заверениям, те два экземпляра, что у нас имелись, могли выкосить до батальона врага, если они пойдут в лобовую атаку. У почти каждого была самозарядная винтовка с боеприпасами, и штыком. У некоторых были пистолеты, сабли и просто мечи. Но если у них это смотрелось как офицерское оружие, то были некоторые «экземпляры», которые обладали вполне адекватной панцирной броней, щитами и всеми видами холодного оружия. Зачем нужны мечи и броня, если есть винтовки и пистолеты, я, честно говоря, не понимал. Вторая половина лагеря была в разы больше, и в ней располагались гражданские. В целях безопасности, мы разместили их в огромной пещере, на входе которой и базировалась первая линия. К слову, мне довелось пару раз использовать свое колдовство, как в бытовых, так и в боевых целях, и, говоря по правде, я был удивлен. Чейнджлинги вокруг, пользовались телекинезом, слабенькими огненными заклинаниями, максимум – низшим исцелением, но не больше. С моего же рога, срывались маленькие и юркие, но крайне опасные огненные бабочки, водяные копья, заклятья среднего и высшего исцеления, гальваническое колдовство и много другого. И я даже не помнил, а знал, что могу куда больше, а все это – лишь примитив по сравнению с моими бывшими занятиями.
А еще, мне на голову свалилась забота о маленькой кобылке-чейнджлиге, которая, как оказалось, потеряла своих родителей. Во время той, первой атаки, ее родители погибли. Малышке, разумеется, ничего не сказали. Я представился старым другом ее отца, и сказал, что меня попросили о ней немного позаботиться, пока родители не вернуться. Благо она мне доверяла, после того как я ее укрыл плащом, из-за чего я чувствовал себя еще большим поддонком.
— «Дядя Лютер, дядя Лютер!» — черно-розовый ураган чуть не сшиб меня с ног, повиснув поперек спины. – «Ты вернулся!»
— «Охо-хо, Пинк, я и не уходил!» — сонно ответил я, пытаясь достать маленькую кобылку, которая повисла на мне.
У малышки развился страх, что я ее покину. И каждые несколько часов, когда я приходил в лагерь гражданских, чтобы немного побыть с ней, меня встречало вот такое приветствие. К счастью, я познакомился с еще несколькими колдунами, которые оказались весьма неплохими парнями, и подменяли меня на посту. Что странно, они были облачены в фиолетовые балахоны поверх легких лат, а вот моя одежда отличалась разительно. Удобная форма, без каких либо символов и эмблем, лишь погоны с двумя просветами, и тремя большими звездами, и такие же заклепки на легких пластинах лат. Немало вопросов вызывал рубин на короткой цепочке, что болтался у меня на шее. Каждый раз после применения магии, внутри него загорался странный огонек, который быстро затухал. Я не знал и не помнил, но что-то мне подсказывало, что с этой безделушкой связанно много важных вещей…
— «Слезь с меня, маленькое чудовище!» — делано возмутился я, раскачиваясь в разные стороны, пытаясь скинуть с себя Пинк.
— «Неа!»
— «Ну, берегись…»
Я начал сильно дергать головой, и подпрыгивать, а черно-розовый клубок на моей спине в ответ на такой аттракцион радостно запищал. Сидящая у костра ледяная пони ухмыльнулась, когда я прошел мимо нее, со своим «грузом» на спине. Что-то в ней показалось знакомым, но тут пока маленькие, но уже острые зубки игриво вцепились мне в ухо.
— «Не отпуфу!» — заявила Пинк, обхватив мою шею передними ногами.
— «Ну, пожа-а-алуйста…» — взмолился я, как можно более жалобным голоском.
После десяти минут просьб, угроз, и мольбы, черно-розовый ураган все же решил покинуть мою спину, и как это полагается порядочному жеребенку идти рядом. Правда, хватило ее всего на пару минут…
Прибытие во второй лагерь ознаменовалось грозным блеском брони из тьмы пещеры. Мы отнеслись к обороне серьезно, и подход к беженцам всегда караулил почти десяток солдат, и шестеро из них были истинными фестралами – подвидом родом с Острова Теней. Остальные четверо были чейнджлингами, и залегали где-то в обломках скал наверху, всматриваясь во вражеский лагерь сквозь снайперские прицелы. В сложившейся обстановке, мне стала понятна роль национальностей в армии, где я без сомнения когда-то служил. Обладающие телекинезом чейнджинги были стрелками, так как хорошо умели удерживать винтовки, медиками и инженерами. Зверски сильные ледяные пони служили аналогом штурмовой пехоты, и кидались в самый угар ближнего боя. Ну и фестралы были летунами, диверсантами и разведчиками, изредка – медиками и стрелками.
Пинк вприпрыжку шла рядом, совсем не опасаясь засевших где-то на уровне потолка фестралов. Такая детская непосредственность сильно позабавила одного из них, заставив того весело хмыкнуть. Внутри второго лагеря царила какая-то деловая суета, упорядоченный хаос, если угодно. Каждый куда-то спешил. Кто-то готовил добытую тремя днями ранее пищу, кто-то рубил деревья, вытесывая колья для линии обороны, кто-то разговаривал, а кто-то просто спал. Что поразительно, в этом беспорядочном потоке движений, никто ни с кем не сталкивался, никто даже не матерился! Громко, по крайней мере. У дальней стены находилась большая группа чейнджлингов, которые натачивали свои штыки и чистили оружие, а рядом с ними пристроились разбирающее-собирающее пулемет сталлионградцы. Облаченная в фиолетовый балахон фигуре махнула мне ногой, и я салютнул в ответ. Пинк что-то рассказывала мне, но я слушал вполуха. Пусть мы тут крепко окопались, но рано или поздно нас выкурят – и я это понимал. У нас кончается мясо, которое фестралы добыли в окрестных лесах. Тварь тут была непуганая, жирная и вкусная, а что самое главное – не знающая, что при хлестких звуках стрельбы нужно убегать. Так что сначала проблем не было, но когда нас загнали в эту ловушку – проблемы подло начали вылезать из своих норок.
У костра нас встретил уже знакомый тандем в виде вечно ворчливого Тетрарха и веселого Фаллена, которые заботились о Пинк пока я прозябал под ледяным ночным ветром, всматриваясь истинным зрением в отделяющее нас и врага пространство. Ну, про ветер это я загнул, холодно не было нисколько – в основном благодаря заклятию тепла вокруг меня, и добротному хитину. Фаллен все оставался таким же жизнерадостным, здоровым и немного туповатым, а вот Тетрарх серьезно сдал за время нашего путешествия. Голос фестрала терзал уши хрипцой, морозило его уже постоянно, и его глаза, вместо нормального желтого цвета, приобрели болезненно-бледный оттенок. Как жаль, что мы… Я хлопнул себя копытом по лбу. «Идиот! Ты же колдун – вот и помоги ему!» — вскричал голос в голове, поражаясь уровню моей тупости.
— «Эй, Тетрарх!» — я легко ткнул кутающегося в уже два плаща фестрала в бок. – «Хватит изображать из себя капусту, снимай все это – лечить тебя будем!»
— «Но, кха-кха, сэр, не стоит…» — слабо засопротивлялся фестрал, судорожными движениями ног пытаясь вернуть свою одежду, уплывающую от него в синем облаке магии. – «Не нужно, я сам, кха-кха, справлюсь!»
Правильно поняв мой кивок головой, рослый ледяной пони, прилагая минимум усилий, прижал мышекрылого к полу. После нескольких секунд бесполезных трепыханий, белоснежно-белый фестрал утихомирился, и просто жалобно смотрел на нас своим болезненным взглядом. Так, у него, скорее всего, воспаление легких, значит — малое исцеление не пойдет. Среднее? Судя по тому, что я помнил – оно могло заживлять нормальные раны на теле, даже слабые ранения, но относиться ли к этому классу воспаление легких? А ладно, мне не жалко – настроим вкопытную!
Мой рог окутался голубоватым сиянием, и из него посыпались искорки магической энергии, которые синим серпантином рассыпались по воздуху. Встав на задние ноги, я направил копыта в сторону Тетрарха. С них сорвалось два толстых жгута голубой энергии с белыми прожилками, которые, достигнув тела Тетрарха, распались на несколько десятков маленьких каналов, что присосались к коже фестрала в районе легких. Мои глаза также окутались голубым, и, перейдя на истинное зрение, я получил возможность видеть энергетическую структуру организма пациента. Со стороны, она напоминала клубок ярко-оранжевых каланов, которые слабо извивались, и дергались, при этом складываясь в форму тела пони. Здоровые потоки имели оранжевые оттенок, поврежденные слабо – красный. Ну, и поврежденные критические – серый. Сейчас, энергетическая структура организма представляла собой беспорядочную мешанину красного и серого, с редкими вкраплениями оранжевого – плохо дело. Аккуратно подведя один из своих каналов к поврежденному участку, я задействовал подготовленное заранее обезболивающее заклятие, и принялся за дело. Его энергетическая структура потрескалась, засушилась и перепуталась, а биополе было практически полностью уничтожено какой-то странной болезнью. Я не представляю, как, но в его организме даже появились новые каналы – зеленые, которые несли в себе гной, болезни и заражение. Их я извлек из тела первым делом, растворив уже в реальном мире. Потом, я аккуратно расставил все потоки по своим местам, чтобы печень вдруг в легкие входить не начала. Дальше настал черед потрескавшихся и засушенных каналов, которые уже были готовы дать слабину, и испустить из себя энергию. Произойди такое – Тетрарх бы умер в жутких мучениях, чувствуя, как его внутренние органы дробятся, скручиваются и меняются местами. Где он подхватил такую болезнь, связанную не со здоровьем тела, а с целостностью энергоструктуры?! Ну, и напоследок я подстрекнул его иммунную систему, и систему регенерации, хотя, для этого и пришлось задействовать мою собственную энергию. Но ничего, я здоровый как бык! Ну и что, что маленький?
Выйдя из истинного зрения, я устало хлопнулся на пол хитиновым крупом, и только потом понял, что вокруг как-то странно тихо. Подняв голову и оглянувшись, до меня дошло, что все как-то странно на меня смотрят, да и Тетрарх выглядит как-то уж слишком ошарашенным. Для меня, эта процедура не была чем-то особым, и я чувствовал, что проводил такие сотни, если не тысячи раз, а вот остальные смотрели на меня так, словно у меня рога выросли.
— «Манипуляция энергетической структурой высшего существа…» — просипел «фиолетовый балахон» справа от меня. – «Силен парень, силен… А как ты это, собственно сделал?»
Следующие двадцать минут для меня превратились в невыносимую дискуссию четырех оперативно собравшихся колдунов, из всех шести имеющихся. Причем, двое из них даже чейнджлингами не были – зебра и земной пони. Маньяки науки яростно спорили насчет удаленного контроля силовыми и эфирными энергоструктурами, а я тихо грыз любезно предоставленный одним из колдунов паек, который состоял из каких-то невероятно калорийных галетов, и теплого молока. Как мне объяснили – это поможет восстановиться. И внезапно, когда я уже догрызал последнюю галету, моего плеча коснулось чье-то копыто.
— «Тревога. Враг в десяти минутах. Панику не поднимать. Сбор всех кто может держать оружие наружи. Выходить тихо и скрытно. Передай по цепочке» — прошипел над моим ухом тихий голос.
Военная муштра тут же взяла свое, и, не поднимая лишней паники, я незаметно передал сообщение одному из колдунов. «Фиолетовый балахон» вздрогнул, и быстро наклонился к уху сидящего рядом друга, передавая уже ему. Приказ распространялся в арифмитеческой прогрессии, а дальше – уже не моя забота. Я уже хотел было встать, как вдруг:
— «Дядя Лютер!» — тонкий голос заставил мурашки на моей спине танцевать джангу. – «Ты опять уходишь?»
Я повернул голову к маленькой кобылке. Пинк мужественно сжала зубы, и смотрела мне прямо в глаза.
— «Да, но не бойся – я скоро вернусь! Но ни за что не выходи наружу, поняла? Чтобы там не происходило, и что бы ты ни слышала, поняла?»
— «Да» — послушно кивнула кобылка, еще крепче сжав челюсти. Было видно, что она вот-вот заплачет.
— «Ну-ну, не бойся, я скоро вернусь! Веди себя хорошо, и слушай дядю Тетрарха, хорошо?» — в глазах Пинк засверкали слезы, но она все так же мужественно кивнула. – «Ну не плачь, не плачь…»
Я обнял ее, чувствуя ее мягкий и податливый хитин, нежные розовые волосы, и маленькие крылышки. Кобылка всхлипнула, и прижалась ко мне, тихо плача в моих объятиях.
— «Эй, полкан» — я услышал сверху до невозможности хриплый голос. – «Идти надо. Не сцы, вернешься еще – не помрешь тут».
Я отлепил от себя уже рыдающую Пинк, и, передав ее в заботливые копыта Тетрарха, обернулся на говорившего. Им оказался земной пони в коричневом плаще, поверх пластинчатой брони, противогазе, и краснозвездном шлеме. Выглядел сталлионградец грозно и сурово, но за стеклом линз таился такой же, как и у всех страх. Запомните, никогда не обманывайте того, кто обладает истинным зрением.
Самым трудным было тихо выйти из пещеры. Облаченные в броню, обвешанный боеприпасами и оружием пони гремели так, словно тут маршировал кадрированный полк. По крайней мере, мне казалось так. Но, судя по всему, золотобронные были иного мнения, и кипиша в лагере врага никто не поднимал. Выливаясь из пещеры, поток вооруженных пони плавно перетекал в вырытые с помощью магии и саперных лопат траншеи. Тяжелее всех пришлось сталлионградцам, которые втроем тащили бандуру тяжелого станкового пулемета. Солдаты-чейнджлинги запрыгивали внутрь окопов, прячась за насыпным бруствером. Снайперы обустраивали свои позиции на скалах, готовясь вышибать командиров противника. Тяжелобронированные ледяные пони, которые не вмещались в траншеи, просто припадали к земле, кладя рядом с собой свое колюще-режующе-дробящее оружие. Я удобно устроился у самого края бруствера, рядом со специальной укрепленной площадкой для подобных мне колдунов.
Не обращая внимания на тихую суету вокруг себя, я перешел на истинное зрение, и окинул им поле будущего боя. Сроки данные нам, к счастью, оказались слишком ужаты, и крадущийся враг преодолел только половину расстояния до нас. Минус состоял в том, что противник сильно превосходил числом, и наш единственный шанс был в том, чтобы прижать его к земле огнем пулеметом, и уничтожить заклинаниями и огнем винтовок…
— «Штыки примкнуть, ориентироваться на первый выстрел. Передай по цепочке» — вернул меня в реальный мир тихий голос. Принадлежал он высокому и худому чейнджлингу, который сжимал свой багинет в облаке телекинеза.
— «Штыки примкнуть, ориентироваться на первый выстрел, передай по цепочке» — прошептал я на ухо какому-то стрелку, который как раз проверял количество обойм в кармашках формы.
Врагов много, значит – нужно что-то массовое и не очень затратное. Огненный шторм? Нет, так я быстро выдохнусь, и некому будет защищать парней от нападок вражеских магов. Ледяные стрелы, «Поцелуй смерти», «пыльца веселого мертвеца», злобные корни, «воздушные ступеньки», «подарок Рока»… Ну, вот просто зашибись! Всю свою жизнь не помню, а кучу каких-то клоунско-пафосных названий – за нечего делать!
Придумал! Злость заставила мой мозг работать быстрее, и решение нашлось быстро. Огненные бабочки быстрые, сами ищут себе цель, да еще и летают с траекторией походки пьяного северянина. Размером с копыто взрослого пони, эти огненные заклятия имеют внешнюю схожесть с бабочкой, и для умелого колдуна, сделать таких двадцать-тридцать – раз плюнуть и не вспотеть. Снова перейдя в сине-черно-оранжевый мир, я начал осматривать крадущихся к нам врагов. Сотни четыре зеленоватых аур – земные пони. Должны справиться, это не беда. Дюжины три голубоватых – представители пернатого племени. Опять же, не так страшно. И десятков пять белых, горящих словно маяки аур. Столько рогатых сволочей, да на нас семерых — многовато будет.
Каждый чейнджлинг обладал природным колдовством – слабенький телекинез, мимикрия, примитивные огненные заклятия. У единорогов почти то же самое, только без второго, но настоящих колдунов, что среди чейнджлингов, что среди единорогов было мало, очень мало. И как бы мне не обидно было бы это признавать, наших рогатых «родичей» волшебников и магов было куда больше чем у нас. Зато наши, отечественные колдуны, отличались высокой выносливостью, качеством подготовки и изощренностью в искусстве манипуляции энергиями. Когда-нибудь, я прочту вам лекцию по ее видам и породам.
Выйдя в реальный мир, я ощутил звенящее напряжение, застывшее в воздухе. Окружающие меня стрелки сидели в обнимку с винтовками, стараясь не выдать себя блеском багинетов и металлических частей. Лежащий рядом сталлионградец прилип к прицелу своего чудища, а его помощник проверял, как лента выходит из короба. Справа, до меня доносилось тихое бормотание не то молитвы, не то просто брани. «Левый» стрелок, почему-то, выглядел невероятно комично, и трагично одновременно. Трогательно молодое лицо, разукрашенный детским переломом нос, до смешного короткие клыки, и все еще затуманенные бирюзовые глаза подростка. Самым необычным в его экипировке был пиковый туз, примотанный к каске клейкой лентой. Пареньку было лет шестнадцать, а то и пятнадцать. Он посмотрел на меня испуганным взглядом, и я не нашел ничего более подходящего, чем улыбнуться и подмигнуть ему. Самое странное, что это возымело эффект, и юный воин крепче сжал увенчанную штыком винтовку.
Окинув взглядом других солдат в окопах, я почувствовал, как мое сердце сжимает чья-то безжалостная хватка. Недалеко от меня сидела совсем небольшая кобылка-чейнджлинг, с нежно-зелеными волосами, прижимая к себе винтовку, на прикладе которой было выцарапано: «Найт Тейлон». Молодой фестрал, правое крыло, которого заменяла замотанная бинтами культя. Ледяная пони, которая готовилась прикрывать своими гигантскими крыльями пулеметчиков. Чейнджлинг, форма на котором смотрелась как вешалка, а винтовка как жердь. Какой-то молодой фестрал, постоянно поправляющий каску, которая была больше на размеров пять, и постоянно налезала ему на глаза. «За что?» — задавал вопрос разум. Никто из них не доживет до конца этого боя, а если им и повезет, то от этих несчастных останутся изрубленные тела, с искалеченными душами внутри. Ладно, я, который выглядел под сорок, и чувствовал себя на тридцать, я-то жизнь повидал, пусть этого и не помню. Но эти… дети… За что…
— «Огонь!» — рявкнул кто-то по правому флангу, и по ушам хлестнул первый винтовочный выстрел, но в ночи, он казался громче гаубичного залпа.
Видя мир истинным зрением, я видел, как пуля вгрызлась в перемазанный грязью и сажей доспех стража, сминаясь, но проходя дальше, раскрываясь на четыре дольки, разрывая при этом грудь под кирасой пони. Время на несколько секунд остановилось, словно раздумывая, следует ли идти дальше, и показывать грядущее. Не успели эти слова пронестись в моей голове, как мир наполнился дробным стуком пулеметов, ревом огненных шаров, десятками и десятками хлестких, словно удар кнута выстрелов, и криками раненных.
Ночь над полем уступила свои права дню. Искаженные злобой, ненавистью, страхом и просто растерянностью лица на доли секунды освещались огнем дульных вспышек. Позиция пулеметчика рядом со мной превратилась в ревущие чудовище из древних легенд, разящие своими призрачными щупальцами врагов. Только чудовищами были пони, а призрачными щупальцами – дымные пулеметные трассы.
А в строе врагов царила кровавая баня. Семь мощнейших осветительных шаров взмыли над крадущимися врагами, полностью выдавая их позиции. Первая шеренга погибла в первые несколько секунд, по ней буквально прошлось кровавым серпом. Вторая пыталась панически отступить назад, где наталкивалась на растерянную третью. Живые пытались запрятаться за трупами мертвых, кто-то надеялся на свою броню, и почти немедленно погибал. На моих глазах, пулеметная очередь перерубила одного врага не две половины, и подсекла ноги второму. Едва успевший поднять стяг знаменосец, упал, убитый снайпером. В истинном зрении было ясно видно, как пуля пробивает его шлем, затем – лобную долю, входит в мозг, и выходит из затылка кровавым гейзером. Само полотно флага, тоже оказалось прострелено в десятке мест, прежде чем упасть в грязь. Какой-то единорог с гребнем на шлеме – очевидно командир, начал что-то трубно кричать, но пробившая его глаз, и череп заодно пуля, заставила аристократа не эстетично хлюпнуться в грязь. Десяток единорогов прикрылись себя, и еще добрую дюжину солдат воздушными щитами, о которые плющились пули, но магическая преграда лишь мигнула и пропала, когда в нее врезалась огромного размера огненная стрела. В следующую секунду, по всему полю разлетелись обугленные куски омерзительно пахнущего пережаренного мяса.
Небо над лагерем противника внезапно также осветилось вспышками, и четыре огненных шара просто колоссальных размеров, понеслись на наши позиции. Истинное зрение, помноженное на мой опыт, дали примерные цифры вбуханной в эти заклятия энергии, и мне стало плохо. Этих шаров хватит, чтобы превратить всю нашу позицию в стекло!
— «Поднять щиты!» — заревел я, усилив голос магией.
Выскочив на бруствер, и встав на задние ноги, я устремил передние к небесам. С моих копыт сорвались уже знакомые синие жгуты энергии, но теперь они двигались куда быстрее. В какой-то момент, они словно натолкнулись на невидимую преграду, и начали растекаться по ней голубым цветом. С правого бока, к моему щиту примкнул такой же, но рыжий, а слева – темно-зеленый. Этот прием назывался «дифузорным щитом» — колдуны объединяют свои заклинания, черпая энергию из каналов товарища, чтобы защиты была равномерной и целостной. Я как зачарованный смотрел, как на нас несутся четыре колоссальные огненные капли. Они пылали всеми цветами, от рыжего до алого, но меня привлекало нечто иное. В самой средине, где температура достигала своего пика, ферболы были голубо-белыми. Меня всегда зачаровывало такое сочетание цветов, и я любовался им и сейчас, даже не зная, выдержит ли через секунду наша защита.
Защита выдержала. По окрестностям разнесся колоссальный грохот, по сравнению с которым, наши винтовки и заклинания были жалкими сорока децибелами дождя. Дифузорный щит прогнулся, застонал, но выдержал. Не успел я отойти от сокрушительного удара по энергоструктуре заклинания, как со стороны лагеря в нашу сторону стартовала новая четверка фаерболов.
Второй удар был еще тяжелее, и щит прогнулся еще сильнее. Моя голова пылала огнем, как почему-то и копыта, словно, я ногами подпирал это щит! Третий удар заставил меня пошатнуться. Четвертый – упасть на колени, что было жутко больно.
— «Держитесь парни!» — закричал кто-то справа. Опустив голову, я увидел того самого паренька, с примотанным к каске пиковым тузом.
— «Братаны! Держать удар!» — взревел сталлионградский пулеметчик.
— «Не сцыте, колдуны! Не тут вам и нам умирать!» — повторил кто-то фразу, с которой мне обратились в лагере гражданских.
Окопы наполнились подбадривающими криками. Только я немного перестал понимать, что они хотят, когда новый огненный шар обрушился на мою защиту.. Держать? Что держать? Аааа, щит… А зачем? Все равно эти золотобронные прорвутся, и вырежут всех кто у нас за спиной. Хотя погодите-ка, я, кажется, что-то, кому-то обещал…
«Я скоро вернусь».
Мысль была подобна молнии. Я уже обманул Сильвер, но у меня еще есть шанс перед Пинк! Я скоро вернусь! Я СКОРО ВЕРНУСЬ!
Взревев во всю мощь легких, я сначала встал на одно колено, не обращая внимания на жуткую боль, а затем – и полостью поднялся. Опустив голову, я увидел, что рубин на моей шее сверкает тысячами граней, освещая пространство вокруг меня своим таинственным, но таким красивым цветом. Энергия буквально переполняла меня, поступая и другим колдунам, которые тоже практически сдались, но, получив новый приток сил, тоже начали приходить в себя, и снова поднимать свои щиты на полную. Я не знаю, сколько прошло – перед моим взором была лишь энергия, рекой льющаяся из рубина на шее. В ушах стучала кровь, и я не слышал ничего, кроме грохота собственного сердца, которое качало кровь на самом пределе.
Осторожно!
Пелена перед глазами стала чуть прозрачней, но разглядеть я ничего не успел — что-то сильно ударило близко у основания левой передней ноги. Знаете, такое ощущение, когда не вписываешься в дверь, и легко ударяешься о косяк? Вроде не больно, но неприятно. Удар вывел меня из равновесия, и не больше не удерживаясь на вершине бруствера, я запрокинулся назад в окоп. Боли от падения тоже не было, как странно. Подняв все еще затуманенный алой катарактой взгляд, я увидел очертания фигуры, которые становились все более четкими.
Это был облаченный в покрытый запекшейся кровью доспех пони, сжимающий в копытах окровавленную алебарду. На лице у солдата была нарисована мрачная уверенность, помешанная с детской растерянностью. Алебардист запрыгнул на бруствер, где пару секунд назад стоял я. Не знаю почему, но сейчас его оружие интересовало меня куда больше, чем он сам, или опасность, которую он мог представлять. Крепкое и длинное древко, М-образное лезвие, и острый шип, который смотрел мне в грудь. Я посмотрел на небо над головой, и увидел как так долго поддерживаемый мною щит растекается и растворяется. Как странно. Нога совсем не болит. Вновь переведя взгляд на земного пони, я наблюдал, за замахом, который должен пробить мою грудь, и разворотить внутренние органы. Покрытый кровью серебряный шип смотрел в мою сторону.
Внезапно, мир содрогнулся. От грохота заложило уши, а стоящий на бруствере земной пони побледнел в лице, и, бросив свое оружие, прыгнул прочь от наших позиций. А я продолжал смотреть на небо над головой, чувствуя, как языки нестерпимо жаркого пламени пожирают мое тело, и что-то темное накрывает меня с головой…