Средиземский синдром

Глава I. Откуда у пони средиземская грусть?

Май был в разгаре. Под едва ощутимым ветерком медленно, но мощно колыхались густо-зеленые ветви дома-дерева и, казалось, вталкивали толстый солнечный луч в окошко второго этажа. Луч падал прямо на кроватку Спайка, стоящую подле аккуратно застеленной кровати Твайлайт Спаркл.

Дракончик открыл глаза и тут же сощурился от яркого света, провел лапой по животу, стряхнув крошки хрустального пряника, и долго потягивался, пока не ощутил, что готов к новому дню – тем более, что день был особенным.

– Наконец-то, – пробормотал он, сев в кровати и протирая глаза, – долгожданная вечеринка. Сегодня мы снова будем вместе.

Он встал и, еще раз сладко потянувшись, глянул на кровать Твайлайт. Ни единой складки не было на накрывающем ее синем пледе. А на нем, словно крохотный белый парусник в штиль, лежал серебристый кулон в виде лебедя со сложенными в форме сердца крыльями.

В ночь, когда Твайлайт Спаркл вернулась из Средиземья, она сказала Спайку, что каждой из их подруг-пони нужно провести время с семьей. Маленький дракон, хоть и скучал по ним (особенно, по Рэрити), воспринял это со смирением, утешившись мыслью, что Твайлайт-то теперь с ним, а значит, он – часть ее семьи.

Однако уже на следующий день аликорн спешно вернулась в Кантерлот: принцессы захотели еще раз обсудить с ней путешествие в людской мир.

Прошла неделя, а от Твайлайт не было ни слуху, ни духу. «Все-таки у нее там родители, – оправдывал ее Спайк, – тоже не чужие пони, да и полно, наверно, новых обязанностей как у принцессы, а она ух, какая ответственная – вон, даже свой средиземский подарок забыла, так торопилась на вызов». Только вот и остальные Хранительницы Гармонии не спешили навестить вновь оставшегося предоставленным самому себе дракончика.

И Спайк захандрил.

Больше драгоценных камней он любил только мороженное, но однажды съел его столько, что ему стало худо, и он много недель не мог даже смотреть на это лакомство. Из этой ситуации дракончик не без подсказки Твайлайт извлек урок: хорошего должно быть понемножку, иначе может случиться передозировка, а любая передозировка вредна.

Теперь Спайк чувствовал, что у него наступает передозировка одиночества: конечно, хорошо, когда никто не стоит над душой и не нагружает бессмысленной работой вроде перестановки книг и уборки, и можно, не опасаясь выговора, есть прямо в кровати, но такая самостоятельность со временем становится в тягость.

Тогда дракончик решил организовать для Хранительниц вечеринку-воссоединение и написал об этом Твайлайт. Та ответила, что и сама хочет увидеть подруг, и назвала дату, когда сможет вырваться в Понивилль.

Спайк тут же с энтузиазмом принялся писать приглашения, чтобы лично вручить их всем пони: как говорится, «если сокровище не идет к дракону, то дракон идет к сокровищу».

Однако повидать он сумел только Флаттершай: пегаска гуляла с лесными зверями неподалеку от своего коттеджа. Она слёзно умоляла дракончика простить ее за то, что его не навестила, и обещала обязательно придти на вечеринку.

На ферме «Сладкое яблочко» Спайк встретил Биг Макинтоша. На расспросы о Эпплджек тот немного смущенно ответил: «Она приболела», – и забрал приглашение, сказав, что передаст сестре.

Бутик «Карусель» был заперт на все замки, на двери появилась странная табличка «Входить только по делу насчет бесплатных костюмов для козлов», а окна закрывали черные занавески, так что нельзя было понять, дома Рэрити, или нет. Дракончик сунул приглашение под дверь и пошел дальше.

В «Сахарном уголке» миссис Кейк сказала, что Пинки Пай в мэрии. Спайк подивился, что пони вроде Пинки может делать в таком серьезном заведении, и, вздохнув, оставил приглашение в кондитерской.

Потом долго кричал, стоя под облачным домом Рейнбоу Дэш, но пегаски так и не дозвался. «Наверно, на работе в погодной службе: вроде бы гроза собирается», – подумал Спайк и отнес последнее приглашение на почту.

Эта череда неудач подорвала энтузиазм дракончика, и он бессильно махнул лапой: «Эх, еще неделю ждать! Ну, тогда через неделю и уберусь, а то и вообще убираться не буду: пусть посмотрят, как я без них опустился. И угощение тоже в последний день куплю, а то еще сам всё съем со скуки».

И вот, наконец, день «В» настал: «В – значит воссоединение».

– Эй, Совелий! – радостно позвал Спайк. – Сегодня вечером все пони придут!

– Угу, – подтвердил Совелий, щурясь на пыль, плавающую в солнечных лучах, как астероиды в космосе, и отвернулся на своей жердочке к стене.

– Поможешь мне убраться?

– Угу, – недовольно буркнул филин: обычно днем он спал.

– Я знал, что ты не откажешь, – ухмыльнулся Спайк и направился в ванную.

Сквозь шум воды он расслышал звон дверного колокольчика и, быстро вытершись, побежал открывать: «А вдруг Твайлайт уже вернулась? А я не успел навести порядок!»

На пороге стояла стройная, словно отлитая из платины, единонрожка с завитой сапфирово-синей гривой.

– Рэрити! – дракончик вмиг позабыл обиду и бросился ей на шею. – Я так скучал!

– Ну-ну, будет, дорогуша, – сдавленно пробормотала гостья, высвобождаясь из драконьих лап.

– Ты получила приглашение, да? Помнишь, что сегодня в шесть вечеринка? Ты придешь?

– Вечеринка? – Рэрити захлопала глазами с таким видом, словно само это слово было ей незнакомо. – Ах, да, точно. Вечеринка. Разумеется.

«Она так мила, когда сбита с толку», – очарованно подумал Спайк и расплылся в улыбке.

Единорожка кашлянула, и он сообразил, что пора перестать держать ее на пороге, и посторонился, давая пройти внутрь. Не обращая на Спайка внимания, Рэрити начала обводить взглядом высоченные книжные полки.

– Ты что-то ищешь? – участливо спросил дракончик.

– Эм, да. Да. Вообще-то, я пришла за книгой…, – Рэрити говорила медленно, будто подолгу думала над каждым словом, – книгой о том, как заколдовывать предметы.

– Вроде превращения лягушки в апельсин? – подсказал Спайк, направившись к полке с пособиями по трансфигурации.

– Нет…

Судя по интонации, Рэрити собиралась сказать еще что-то, но так и замолкла, снова принявшись оглядывать книжные полки.

– А зачем тебе? Попробуй объяснить, а я попробую подсказать. Хотя, конечно, лучше дождаться Твайлайт.

– Нет! – воскликнула Рэрити и вдруг в один скачок оказалась рядом со Спайком – вплотную ко Спайку.

У дракончика перехватило дыхание.

– Спайки, – томно произнесла Рэрити ему на ухо, – я могу тебе доверять? Ты сохранишь мой секрет?

– К-конечно.

– У меня есть идея… одно наряда, по-настоящему волшебного и совершенно прелестного! Но для этого мне понадобится немного больше магии, чем я использую обычно. Я хочу сделать свое новое платье… чарующим, понимаешь?

Спайк огорченно помотал головой, а про себя отметил, что Рэрити стопроцентно шьет себе наряд к сегодняшнему знаменательному вечеру.

– Тогда я сама поищу.

Единорожка захватила в магическую ауру ближайшую книгу и начала просматривать содержание. Не удовлетворившись, взяла следующую и принялась пролистывать ее.

– Я пока буду прибираться, ладно? – угнетенно спросил несостоявшийся библиотекарь, и единорожка вздрогнула, будто вообще позабыла о его присутствии.

– Ох, да, конечно.

«Странная она сегодня. Наверное, полностью поглощена новым проектом, вот и витает в облаках. Мыслью она у себя в мастерской, а не здесь…, не со мной», – огорченно подумал Спайк. Вздохнул и пошел за веником.

К полудню Спайк закончил уборку на втором этаже и до блеска вымыл ванную. Оставалась только библиотека, но дракончик не отваживался беспокоить Рэрити: единорожка вовсю хозяйничала там, стащила с полок все книги и обложилась ими, как стеной.

«Ее знаменитый творческий беспорядок, – подумал Спайк. – Твайлайт, конечно, не понравится, ну да всё равно скоро срок регулярной перестановки книг». А пока что он решил сходить за угощениями для вечеринки – и заодно напомнить о ней Пинки Пай. «Впрочем, она, если получила приглашение, вряд ли забудет. А даже если и не получила, ни за что не поверю, что пинки-чувство не подскажет ей, когда соберутся ее друзья».

День выдался теплым и обещал стать жарким. В ослепительно-голубом небе сияло белое солнце, горячий ветер шевелил траву газонов и гонял по булыжным мостовым сухие песчинки. Спайк уверенно шагал по городу, бросая сочувственные взгляды на изнывающих пони-огородников: его-то драконьей шкуре любая температура была нипочем, лишь бы выше нуля.

В «Сахарном уголке», как обычно, пахло выпечкой. За столиком у окна о чем-то живо спорили единорожка цвета мяты и бежевая пони-кондитер. С кухни доносилось насвистывание миссис Кейк, мистер Кейк стоял за прилавком.

– Здрасте.

– Привет, Спайк.

– А Пинки Пай дома?

– Дома…, – эхом отозвался мистер Кейк, и морда его омрачилась, – наверное. Она от нас съехала, решила открыть собственное дело. Поэтому и в мэрию ходила – оформляла документы. Живет теперь в собственной конторе.

– Ух ты! – удивился дракончик. – Бизнес по организации праздников, да?

– Не совсем, – уклончиво ответил мистер Кейк.

Спайк пожал плечами: «Да что ж мне всё никак ни с кем не повидаться?» Закупился выпечкой и сладостями и попросил у мистера Кейка новый адрес Пинки Пай.

Если верить написанному на листке, Пикни Пай поселилась на северо-западной окраине Понивилля, в длинном одноэтажном доме, давно просящим ремонта. Из-под обвалившейся штукатурки виднелись красные кирпичи, готовые раскрошиться от малейшего прикосновения, крыша была ветхой, дверь – и вовсе сколоченной из серых сухих досок. Зато рядом с ней красовалась сияющая новизной лаково-черная табличка с серебристой гравировкой: «ПБ ПДП “ПВП”».

– Это что еще за новости? – вслух удивился Спайк. – Наверняка, Пинки опять задумала что-то сумасшедшее.

Он постучал, и через некоторое время дверь открыла розовая пони с тонким черным галстуком на шее.

– Здравствуй, Спайк, – доброжелательно, но без ожидаемой улыбки сказала она.

Если бы Пинки встретила дракончика залпом из батареи тортомётов, он удивился бы меньше. Ему доводилось видеть эту пони и в депрессии, но сейчас не похоже было, что она в подобном состоянии. Она выглядела, как обычно, только не улыбалась.

– Что это? – выдавил Спайк, указав на табличку.

– Похоронное бюро Пинкамины Дианы Пай «Путь всякой пони», глупыш, – объяснила Пинки и задумчиво спросила: – Или действительно непонятно? Просто у меня хватило денег только на десять символов, считая кавычки.

– П-похоронное? Бюро? – опешил Спайк.

Он был слишком мал, чтобы всерьез задумываться о смерти, и уж совсем не ожидал подобного от Пинки Пай.

– Ты проходи, – сказала пони, – поговорим. Давно не виделись всё-таки.

Внутри было полутемно, прохладно, стены и окна задрапированы черными замшевыми занавесками. Низкий закопченный потолок нависал, как пресс, угрожающий расплющить просторное помещение. В дальнем углу стояли два табурета, а на них – длинный деревянный ящик. Гроб. Спайк запретил себе гадать, пуст он, или нет.

Пинки Пай усадила обомлевшего дракончика за конторский стол у входа и устроилась напротив.

– Ну, как ты?

– Да я-то что! Ты… как вообще? Почему, – Спайк обвел черные стены красноречивым взглядом, – вот это всё? Что с тобой?

– Да вроде бы ничего, – пожала плечами Пинки, – но я понимаю, о чем ты. Я всегда думала, что мое предназначение – дарить радость. Но там я видела такое, что…, – она махнула копытом. – В общем, я подумала, что гораздо более важная миссия – это помогать пережить горе, а не просто отвлекать от него балаганом. Я умею организовывать торжества, а торжества – не обязательно праздники. У нас ведь в Понивилле не было похоронного бюро, и жителями приходилось устраивать всё самим или через Кантерлот, и я посчитала, что должна им помочь.

Спайк недоверчиво глазел на Пинки: не розыгрыш ли это? – а та продолжала, будто разговаривала сама с собой:

– Наутро после возвращения выглянула в окно… и увидела, что все счастливы, все радуются жизни. Без меня. И подумала: а так ли на самом деле нужно то, что я всегда делала? Легко веселить тех, кто и так рад повеселиться, а вот по-настоящему помочь в горе – совсем другая задача. Я решила посвятить себя этому.

Из рассказа Твайлайт выходило, что пони пережили в Средиземье отличное, захватывающее и в меру опасное приключение, но теперь дракончик подумал, что аликорн о многом умолчала. Что такого могло случиться с ними в мире людей, что заставило саму Пинки Пай заняться… вот этим?

– И много… клиентов? – робко спросил он.

– Пока только один, слава Селестии. Надеюсь, что и в дальнейшем их будет мало. Сегодня как раз похороны старого мистера Элдерхуфа… мда, Элдерхуф… Элдер… Элдар…

Взгляд Пинки Пай сделался отрешенным, Спайку показалось, что в глазах ее мелькнула голубая звездная искорка.

– Но сегодня… вечеринка, – неуверенно проговорил он, вдруг застыдившись этого слова.

– Да, помню. Прости, я, скорее всего, не смогу прийти. По крайней мере, не к назначенному времени, может быть, попозже.

В дверь постучали, и Пинки сказала:

– Это, должно быть, брат мистера Элдерхуфа. Ты вряд ли захочешь тут присутствовать, Спайк.

Дракончик покорно кивнул и вышел на улицу, разминувшись на крыльце с пожилым, но еще крепким пегим жеребцом.

Встреча с Пинки Пай повергла Спайка в такое уныние, что он плелся к библиотеке, еле волоча ноги, совсем не беспокоясь, что некоторые сладости могут испортиться от жары. Да он и думать забыл об угощении.

Когда в четверть третьего он вернулся домой, Рэрити уже не застал. Все книги были сброшены на пол, валялись хаотичными грудами.

Спайк положил мешок с пирожными и бутылями сиропа в холодильник и начал механически расставлять книги по полкам. Ему не хотелось ни о чем думать, хотелось просто занять лапы.

Когда спустя почти полтора часа он управился, оказалось, что одной книги не хватает. Раньше фолианты занимали все полки, стоя впритык – так плотно, что без магии один еле вытащишь; теперь же в углу нижней полки образовалось пустое пространство. «Похоже, Рэрити нашла, что искала, – подумал дракончик. – Сто процентов – явится сегодня в новом роскошном платье… Но как же быть с Пинки Пай?»

Настроения вечериночной пони сильно беспокоили Спайка: будь он посамоувереннее, однозначно заявил бы, что Пинки сошла с ума, но он сознавал, что еще ребенок, и не всегда может понять, что движет взрослыми.

Ему нужно было поговорить об этом с какой-нибудь пони, здравомыслящей и рассудительной. С Эпплджек.

В принципе, можно было просто подождать шести часов – Эпплджек и так должна была прийти к этому времени, но дракончику не сиделось на месте, и он отправился к ферме «Сладкое яблочко».

Еще издали Спайк заприметил у колодца Эпплблум и Биг Макинтоша – они набирали воду для полива.

– Ух, и жарища, – сетовала младшая сестра Эппл. – Щас бы в пруду искупнуться.

– Агась, – кивал брат.

– Но надо работать, ага? Яблони сами себя не польют. О, гляди, Спайк идет!

Дракончик помахал им лапой и укорил шаг. Приблизившись, поздоровался и спросил, поправилась ли Эпплджек.

– Ну, как сказать, – Эпплблум вопросительно посмотрела на старшего брата. – Она вроде и не болела, а вроде и болела. Биг Мак, шо там доктор сказал? Милая холка у нее? Не знала, шо эт плохо.

– Меланхолия, – поправил Биг Макинтош.

– А можно к ней? – спросил Спайк.

– Агась, – пони указал копытом на амбар.

Спайк с трудом открыл скрипучую дверь и вошел в амбар, освещаемый лишь рыжеватым уже солнечным лучом из окошка под потолком. Пахло теплой сухой травой и сладким сидром, из дальнего темного угла слышались унылые гитарные переборы.

Эпплджек сидела на изрядно помятой скирде сена и, проводя копытом по струнам гитары, протяжно напевала:

Откуда у пони средьземская грусть

На отчего дома пороге,

Когда завершен наш извилистый путь,

И в прошлом остались тревоги?

Откуда у пони чужая печаль

О жителях мира чужого?

И невмоготу ей работать, как встарь,

В саду возле дома родного.

Откуда у пони такая тоска

О дальних пустынных дорогах,

О темных, чудовищных, страшных местах,

О долгих опасных походах?

Как пони собрать доски жизни былой,

Чтоб заново радость построить?

Сгорело в ней что-то в огне Роковой

Горы, в землях льющейся крови…

Под ногами у пони валялся пяток пустых бутылок, еще одна, початая, была опрокинута, и ее содержимое с бульканьем выплескивалось на земляной пол.

– Эпплджек! – позвал Спайк.

Пони отложила гитару, сдвинула шляпу на затылок и долго пыталась сфокусировать взгляд на госте.

– Здоров, сахарок, – сказала она, наконец, и кисло усмехнулась: – Плохой пример я ща подаю подрастающему… ик, поколению, извиняй.

«Да что с ними со всеми? – с досадой подумал Спайк. – Пинки с ума сходит, Эпплджек хандрит. Хорошо хоть, Флаттершай, Твайлайт и Рэрити в порядке. Да и Рейнбоу Дэш, наверняка, тоже – что ей сделается?»

– Как ты себя чувствуешь? – спросил дракончик.

– Да так-то нормально, вроде, как обычно… всё как… ик, обычно, эх…

– Биг Макинтош передал тебе приглашение? Наши сегодня собираются в библиотеке в шесть.

– Уже сегодня? Шо-то я счет времени того… потеряла. Приду, конечно.

Эпплджек пошевелилась, намереваясь подняться на ноги – и рухнула мордой в пол, к счастью, не на бутылки. Спайк помог ей встать и, поддерживая, повел к дому.

– Ты точно в состоянии идти? – спросил он.

– Конечно, я щас токо поды… помы… помойыг-г-г, бруууу, фр-трпру…

Звучала Эпплджек крайне неубедительно, но, когда через четверть часа она вышла из ванной, действительно выглядела почти, как прежде, не считая отяжелевших век.

– Я готова, – на диво бодро сказала она и глянула на настенные часы: – Да и по времени уже пора бы. Как раз помогу тебе стол накрыть.

В дверях они столкнулись с Биг Макинтошем.

– Пойду подруг повидаю, – уведомила брата Эпплджек. – Говорят, Твайлайт прилетит.

– Сходи, – одобрительно покивал он, – эт на пользу.

К половине шестого стол был накрыт, и Спайк с Эпплджек уселись друг напротив друга в ожидании гостей. Дракончик вспомнил, о чем хотел спросить пони:

– Ты знаешь, что Пинки Пай открыла…, – он сглотнул, – похоронное бюро?

Эпплджек удивленно уставилась на него, и он продолжил:

– По-твоему, это нормально?

Подумав с минуту, пони ответила:

– Это понятно.

– Что понятно?

– Понятно, почему она это сделала. Нам всем там несладко пришлось. Сперва, когда Барад-Дур рухнул, мы думали, шо всё кончилось, радовались. Когда в Кантерлот вернулись, тож радовались. А потом чувствую: шо-то не так. Не дома, во мне. Не могу заниматься привычными делами… отвыкла, шо ли. Наверное, и с Пинки так же. Всё кругом слишком обычно, и я всё жду какого-то подвоха. Самое странное, шо не опасаюсь его, а именно жду, аж копыта чешутся. Ты, кстати, прости, шо не навещала: сам видишь, нынче я только в тоску всех вгоняю.

– А с Флаттершай всё в порядке, – заметил Спайк. – Я ее на той неделе видел, обещала прийти.

– Ой ли? – усомнилась пони. – Хотя она крепче, чем выглядит. С другой стороны, ей-то, пожалуй, хуже всех пришлось, да и не так она проста: с виду тихая, а Дискорд знает, шо у нее в голове творится.

Спайк вопросительно посмотрел на Эпплджек, и та махнула копытом:

– Ай, не забивай себе голову! Как-нибудь сдюжим, время только надо, правда, ума не приложу, сколько.

Пробило шесть, а никто так и не пришел, даже сама хозяйка, и Спайк заволновался: уж не задержали ли Твайлайт какие-нибудь неотложные дела, и состоится ли вообще долгожданная вечеринка? Хотя и так было ясно, что, если дружеское воссоединение и произойдет, то совсем не так, как представлял себе дракончик.

«Рэрити-то – ясно, – рассуждал он, – марафет наводит. Пикни Пай предупредила, что задержится. Рейнбоу тоже, бывает, опаздывает – любит она поспать. Но Флаттершай-то где? А ведь чуть не пинки-клятвой клялась, что придет! Может, у нее кто-то из зверей заболел?»

Прошло уже полчаса. Эпплджек молча цедила вишневый сироп через трубочку и посматривала на часы. Поёрзывала на стуле.

– Эпплджек, – сказал Спайк и почувствовал, как у него дрогнул голос, а в горле встал ком, – ты…, если никто не придет, это…, не уходи, пожалуйста. Я так по всем вам скучал, а… никого нет.

Дракончик шмыгнул носом и принялся зло тереть глаза – не хватало еще зареветь: он маленький, конечно, но не настолько. Подумаешь, планы расстроились! Такова жизнь, пора привыкать, что не всё идет так, как хочется.

– Конечно, приятель, – пони села поближе и положила ногу ему на плечо. – Ты не унывай только, унывать нынче – наша забота.

В пять минут восьмого явилась Пинки Пай. Они с Эпплджек крепко обнялись, и розовая пони спросила:

– А где остальные?

Спайк только лапами развел.

– Ну, посидим втроем, – улыбнулась Пинки – не натянуто, не фальшиво, совершенно искренне, но и без тени былого задора.

Спайк вскипятил чай и долго слушал, как Эпплджек расспрашивает Пинки о ее новом бизнесе, и как та отвечает – примерно то же, что говорила дракончику днем. Эпплджек понимающе кивала, а Спайк подумал, что его дружба с пони уже не будет такой, как раньше, если вообще будет: их теперь объединяло нечто, чего ему никогда не понять и не испытать, и слезы снова подкатили к горлу.

– А Рэрити сегодня утром заходила, – поспешно сказал он, чтобы отвлечься от печальных мыслей и хоть как-то поучаствовать в беседе, – за книгой для нового платья. Наверно, у нее не получилось закончить его в срок, вот она и расстроилась и не пришла.

– Как это – за книгой для платья? – удивилась Эпплджек.

– Ну, она хотела его заколдовать или типа того, чтобы было волшебно красивым. Полдня искала нужную книгу и вроде нашла. По крайне мере, одной теперь не хватает.

Пинки Пай прошлась вдоль стеллажей, замерла у того места, где должен был стоять пропавший фолиант, и, медленно повернувшись к друзьям, проговорила:

– Она забрала книгу об Амулете Аликорна.

На первый взгляд, не скажешь, но розовая пони отличалась феноменальной памятью, и ничего удивительного в том, что она знала все книги Твайлайт наперечет и могла определить отсутствующую, не было. Спайка и Эпплджек повергло в шок другое – они прекрасно помнили, что такое Амулет Аликорна, какую темную магию в себе содержит, и как ожесточает владельца. Они испуганно переглянулись, и Эпплджек рассудительно заметила:

– Ну, эт всё-таки не сам амулет. В книге, может, ничего опасного и нету, наоборот, написано, как с ним бороться.

– И еще полно формул, – мрачно сказала Пинки Пай, – это я точно запомнила. Но не знаю, что они значат – в магии-то не разбираюсь, тем более, в такой. Может, по ним можно сделать еще один Амулет, а может, и нельзя. Сейчас бы сюда Твайлайт.

– Ты вот что, Спайк, – распорядилась Эпплджек, – напиши-ка и правда нашим принцессам, а мы с Пинки пока наведаемся в «Карусель».

Спайк подробно изложил в письме все события уходящего дня, касавшиеся Рэрити, и дунул на письмо магическим пламенем.

Посмотрел в окно: солнце уже скрылось, на Понивилль опустились прозрачные сумерки. Со второго этажа послышалось уханье: Совелий просыпался.

Спайк покормил филина, и тот улетел на вечерний моцион.

В библиотеке наступила тишина, нарушаемая лишь размеренным, как камертон, тиканьем часов. Пробило девять, и дракончик с отвращением оглядел уставленный почти не тронутыми кушаньями стол. Обычно в это время он устраивал перекус: так повелось еще с кантерлотских времен, с тех пор, как он был совсем малышом, и его не на шутку напугала присказка матушки Твайлайт, что, если заснуть голодным, чейджлинги приснятся, – но сейчас кусок в горло не лез.

Спайк убрал еду в холодильник, вымыл посуду и улегся в кроватку, но сон не шёл. Он спустился вниз и принялся, как Твайлайт, ходить кругами по библиотеке.

Когда за окном совсем стемнело, беспокойство Спайка достигло пика. Он несколько раз порывался бежать вслед за пони, но всякий раз останавливал себя: «Нет-нет, ничего плохого не может случиться! Рэрити ни за что не навредит друзьям». «Но Амулет Аликорна!» – думал он затем и снова бросался к двери – и снова останавливался: «Но это же не сам амулет, а только книга. Надо дождаться ответа Твайлайт».

А письма от принцессы всё не было, и к половине одиннадцатого дракончик решился отправиться в бутик.

Безлунная ночь окутала Понивилль. Привычная дорога в темноте казалась незнакомой. Спайк мелко дрожал не то от зябкости, не то от волнения. От паники его спасали теплый свет в окнах окрестных домов, дававший понять, что ничего страшного не происходит, что мирная жизнь пони идет своим чередом, и Совелий: на полпути к бутику филин опустился Спайку на плечо и подбадривающее заухал.

Наконец, перед ними предстал черный силуэт «Карусели». Свет окнах не горел, а дверь болталась на одной петле.

Спайк осторожно протиснулся внутрь – и тут же налетел на поникен.

– Ау!

Пошарил лапой по стене в поисках выключателя, зажег свет. И вздрогнул: то, что он принял за поникен, оказалось Эпплджек. Она застыла, как изваяние, глаза широко раскрыты, но взгляд был незрячим, пугающим. Рядом стояла такая же недвижимая Пинки Пай.

– Д-девчонки, – позвал Спайк, помахав лапой у них перед глазами. – Эй, что с вами? Ответьте!

Постучал Эпплджек по боку – ноль реакции, плоть будто окаменела. Попытался подергать Пинки Пай за ухо – оно не гнулось.

Совелий опустился Эпплджек на голову, нахохлился и закрыл глаза, будто о чем-то крепко задумался. Спайк сел на пол спрятал лицо в ладони. «Неужели это Рэрити сделала? Рэрити…, как же так?» – подумал дракончик, и плечи его задрожали.

Вдруг Совелий ухнул и взлетел под потолок, зажав в когтях шляпу Эпплджек. Тело пони обмякло, словно из него выдернули стержень, она покачнулась и едва не упала.

– Через стог тебя в ранетку, Рэрити, какого сена ты… А где?

Она удивленно огляделась и увидела Спайка.

– Где Рэрити? – вскочил он. – Что с тобой было?

– Я…, – начала Эпплджек и озадаченно потерла копытом лоб, – не помню. – Мы вошли в бутик, и она была в… Голова раскалывается.

Совелий тем временем вцепился в галстук Пинки Пай и потянул из всех сил, но галстук крепко держался на шее, только туже затягивался. Филин посмотрел на дракончика и призывно заухал.

«Эпплджек отмерла, когда с нее сняли шляпу, – сообразил Спайк. – Видно, колдовство связано с одеждой». Он снял с Пинки галстук – та мгновенно взвилась под потолок, как распрямившаяся пружина, и едва не задела дракончика копытом. Приземлившись, припала к полу и обхватила голову передними ногами. Страдальчески застонала.

Как Спайк ни пытался выяснить у пони, что произошло с ними и Рэрити, они лишь хватались за головы и причитали, что ничего не помнят с того момента, как выломали дверь в бутик.

С помощью Совелия Спайк отыскал аптечку и заставил пони выпить таблетки от головной боли.

Обессиленные, они заснули прямо на полу. Набегавшийся и напереживавшийся за день дракончик не стал их тормошить, а последовал их примеру: «Совелий на страже. Если что, разбудит», – подумал он, свернулся клубочком в глубоком кресле и закрыл глаза.

Пробудился Спайк от того, что его трясли за плечо. Сощурился, перевернулся на бок и пробормотал:

– Ой, Твайлайт, мне такой кошмар снился…

– Твайлайт нету, – раздался голос Эпплджек.

Дракончик мигом вспомнил события последнего дня и вскочил. Они по-прежнему были в брошенном хозяйкой бутике. С кухни тянулся запах жареного хлеба и кофе: Пинки Пай готовила завтрак.

– Тебе там ночью письмо не пришло? – спросила Эпплджек.

Спайк поковырялся во рту: пусто. Подошел к темному окну и заметил: рано-то как, еще даже не рассвет.

– В том-то и беда, шо не рано, – хмуро сказала пони, – час от часу не легче, не одно, так другое.

– В смысле? – повернулся к ней дракончик, и она указала на настенные часы с маятником: без четверти двенадцать.

– Солнца не видно.

Спайк высунул нос на улицу. Всё небо закрывали непроницаемо-черные тучи, густые, бугристые. По темной улице бродили растерянные пони и взволнованно переговаривались:

– Уже не Найтмер Мун ли вернулась?

– Ай, не нагнетай панику! Мадам Мэр же сказала: будь это Найтмер Мун, в небе была бы луна. Небось, пегасы на погодной фабрике что-то напортачили, скоро разберутся.

– Хорошо бы и впрямь пегасы, – покачала головой вставшая рядом со Спайком Эпплджек. – Ох, не к добру это.

За завтраком дракончик снова принялся расспрашивать Эпплджек и Пинки и ночном происшествии, но память к ним так и не вернулась.

– Вот бы с Рейнбоу поговорить, – сказал он, – она-то должна знать про тучи? А вы ее не виде…

Тут он поперхнулся и выплюнул перетянутый серой лентой свиток с черной сургучной печатью.

– Письмо! – обрадовалась Пинки.

– А печать-то незнакомая, – заметила Эпплджек, – не Селестии. Может, Луны?

Спайк на такие тонкости и внимания не обратил: нетерпеливо разорвал ленту, развернул свиток и прочел:

«Мой верный ассистент №1!

Не могла сразу ответить на твое вчерашнее письмо, ибо были более важные дела: пришлось принимать решительные меры для предотвращения государственной измены. Подробности при встрече.

Сейчас же ты должен явиться в Кантерлот вместе с оставшимися Хранительницами Элементов Гармонии. Рейнбоу Дэш уже здесь, поисками Рэрити я занимаюсь лично.

Леди-протектор,

Верховная главнокомандующая Сумеречной Стражи

Твайлайт Спаркл».

Глава II. Война одной пони

Целую неделю после возвращения из Средиземья Флаттершай не отходила от дома, проводя время со своими дорогими зверушками. Энджел так истосковался по хозяйке, что повсюду следовал за ней и был, как шелковый, – сама услужливость и послушание.

Нет-нет, да и посещала пегаску мысль проведать подруг, но воспоминание о Смеаголе ее останавливало: «Как я могу идти и веселиться со всеми пони после того, как бросила его одного? Сумеет ли он подружиться с другими хоббитами?» Конечно, Флаттершай и со зверьми неплохо проводила время, но встречаться с более разумными существами ей не позволяла причудливая совесть. Или же нечто иное, смутный, не вполне осознанный страх – и Флаттершай прикладывала немало усилий, чтобы он так и оставался неосознанным.

Седьмой день выдался особенно душным, как перед грозой, воздух загустел, и бабочки и майские жуки жаловались, что им тяжеловато летать. Флаттершай сочувственно кивала и напоминала им, что после дождя всё придет в норму.

Тут она заметила петляющую между деревьями светло-лиловую фигурку, и через несколько мгновений перед ней предстал Спайк.

– Ох…, – выдохнула пегаска.

– Привет, – не очень уверенно, как бывает после долгой разлуки, улыбнулся дракончик. – Как поживаешь?

– Хорошо. А ты как?

– Да вот…, скучаю помаленьку.

«Ох, Селестия! – ёкнуло в груди пегаски. – Как же я о Спайке и остальных не подумала? Хороша Хранительница Доброты: сидела тут, беспокоилась только о собственном успокоении, а ведь другие-то, может быть, хотели со мной увидеться!»

Флаттершай распласталась перед дракончиком и, борясь с подступающими слезами, умоляла простить за то, что так долго его не навещала. Когда Спайк несколько раз смущенно заверил ее, что не держит зла, пегаска поднялась и спросила:

– А как там… эм, остальные?

– Твайлайт пропадает в Кантерлоте, – грустно ответил Спайк, – про остальных не знаю: я их с того дня, как вы отправились в Средиземье, не видел. Но надеюсь, скоро все соберемся, как раньше: вот, приглашение на воссоединительную вечеринку принес.

Дракончик протянул пегаске картонный прямоугольник со старательно выведенным текстом. Флаттершай пробежала его глазами, отметив дату и время, и пообещала обязательно прийти.

Потом потащила отнекивающегося Спайка в коттедж и напоила сердоликовым чаем, который держала специально для него. Ей хотелось хоть так загладить вину перед ним.

Когда дракончик ушел разносить остальные приглашения, Флаттершай подошла к зеркалу и вздохнула:

– Ох, и запустила же я себя. Нельзя в таком виде появляться на празднике.

Пыль средиземских дорог, грязь бездорожья и копоть Мордора (от воспоминания об этой жуткой стране и ее обитателях по загривку пегаски пробежала дрожь) она смыла с себя еще в Минас-Тирите, но вот состояние гривы и хвоста оставляло желать лучшего: волосы отросли длиннее некуда, и кое-где угнездились не поддающиеся расчесыванию колтуны. «Надо сходить к Лотус и Алоэ постричься, – подумала пони. – А по пути зайду к Рэрити – наверняка, она будет рада составить мне компанию».

– Да-да, мы пострижемся и станем опрятными и красивыми.

Флаттершай вздрогнула и оглядела комнату округлившимися от страха глазами. Вновь повернулась к зеркалу, подозрительно посмотрела на свое отражение и невесело усмехнулась:

– Зря я столько одна тут сидела.

Прихватив зонтик и мешочек с битами, пегаска погарцевала в сторону города. Небо потемнело, зато и воздух стал прохладнее, дул свежий ветер. Шелест сочных листьев смешивался со звоном золотых монет и почти заглушал далекие раскаты грома. Однако чуткая Флаттершай расслышала их и забеспокоилась: «Ой, не попасть бы под ливень после парикмахерской». Но покамест прогулка была в удовольствие, да и попытка разговора с самой собой изрядно напугала Флаттершай, и она не хотела больше откладывать выход в пони.

После недели уединения Понивилль показался пегаске ужасно шумным, она даже прижала уши, когда дошла до центральной улицы. Скрипели колесами телеги, стучали о мостовую копыта, жители сновали по своим делам. Знакомые, завидев Флаттершай, улыбались и кивали ей, и она улыбалась и кивала в ответ. Ветер усилился: грозовые тучи сдвинулись на северо-восток, в сторону Кантерлота, и прозрачные лучи солнца, уже не палящие, вновь полились на землю.

«Всё хорошо, как и должно быть дома, и бояться нечего», – подумала Флаттершай. На сердце у нее стало так легко, что крылья сами подняли ее в воздух и понесли к бутику «Карусель».

На двери дома-мастерской Рэрити висело объявление: «Входить только по делу насчет бесплатных костюмов для козлов». Флаттершай сперва удивилась, а потом вспомнила рассказ единорожки о том, как ей пришлось носить плащ из козлиной кожи, и она дала себе зарок не брать с козлов денег за одежду.

Пегаска подергала за шнурок колокольчика, но никто не открыл. «А может, Рэрити уже там?» – прикинула она.

– Точно-точно, небось, с возвращения из спа не вылезает, да, она такая, наша подруга.

Флаттершай постучала себя по губам дрогнувшим копытом и направилась к салону Лотус и Алоэ.

Внутри во влажном теплом воздухе растворялись запахи шампуней и ароматических масел. За стойкой приемной стояла Лотус Блоссом:

– А, наша постоянная клиентка! Давненько вас видно не было.

– Здравствуйте, – сделала книксен Флаттершай. – Скажите, мисс Рэрити здесь?

– Она тоже куда-то запропастилась. А вы, я вижу, пришли постричься?

– Ох, – схватилась за голову пегаска, – неужели это так заметно?

– Только для профессионала, – успокоила ее Лотус. – Что ж, вы знаете, куда идти. Располагайтесь, я сейчас подойду.

Флаттершай прошла в левую дверь – в парикмахерскую комнату – и устроилась в кресле перед высоким, от пола до потолка, зеркалом.

– Вам как обычно? – спросила возникшая у нее за спиной Лотус.

Пегаска кивнула, и парикмахерша принялась за работу.

КЛАЦ – щелкнули ножницы над самым ухом Флаттершай.

– Ай! – визгнула та.

– Осторожно, – предупредила Лотус, – не дергайтесь, пожалуйста, а то порежетесь. Ну, позвольте заметить, и колтуны вы себе завели… Так, как бы его состричь аккуратненько…

ВЖИК. И без того влажный воздух салона вдруг сделался прелым, как в густом лесу, пегаска почуяла запах гнилых листьев.

– Что это? – повела она носом.

– Алоэ что-то химичит с благовониями, не обращайте внимания.

КЛАЦ!

– Ай-ай-ай!

– Да не дергайтесь, мисс Флаттершай! Ножницы острые.

ЛЯЗГ!

Лезвия ножниц то и дело мелькали перед глазами пегаски, бились друг о друга, как клинки в жестокой схватке…

КЛАЦ-ЛЯЗГ-КЛАЦ-ЛЯЗГ…

… черные, ядовитые орочьи клинки.

Флаттершай зажмурилась, когда Лотус начала стричь челку.

КЛАЦ-ЛЯЗГ-ВЖИК – всё ближе к горлу… ЛЯЗГ-ЛЯЗГ-ЛЯЗГ…

… бледные, смертоносные клинки назгулов…

– Да что с вами сегодня? – взмолилась Лотус. – Перестаньте ёрзать, а то и впрямь вас порежу.

У пегаски помутилось в глазах. Стены комнаты раздвигались, крошились, сквозь них прорастали скрипучие деревья прóклятого Лихолесья, а за ними мелькали сутулые силуэты орков. Они поигрывали оружием, скалились и угрожающие надвигались.

«КЛАЦ-ЛЯЗГ-ВЖИК-порежу, КЛАЦ-ЛЯЗГ-ВЖИК-порежу», – сулили чудовища.

Флаттершай пронзительно завизжала и взмыла под потолок, опрокинув кресло на Лотус Блоссом. Не успела парикмахерша подняться, пегаска устремилась вниз и, со всей силы врезав ей копытом в челюсть, выскочила за дверь.

Небо стало густо-синим, светлые понивилльские домики на его фоне казались ненастоящими, нарисованными. Взбесившийся ветер рвал флаги и рекламные транспаранты, вдалеке над Кантерлотом бушевала буря, молнии били в снежный горный пик, высящийся над столицей.

Флаттершай неслась к коттеджу, не разбирая дороги, поминутно сбивая с ног прохожих пони. «Орки вторгаются! – стучало у нее в голове. – Они уже здесь, они убили Лотус и хотели убить насссссс! Мы им не дадимся, мы спрячемся, хорошо укроемся. А как же остальные? Надо их предупредить! Нет-нет, уже поздно, их уже нет! Рэрити нет – ее убили! Всех, кроме нас! Нам нужно спасаться…»

– Беда! – налетела пегаска на Энджела. – Напасть! Пожар! Враги! Сссскорее в дом, моя прелесть!

Затолкав Энджела в коттедж и Взглядом запретив выходить без разрешения, Флаттершай метнулась в перелесок неподалеку, похватала в охапку всех зверюшек, какие попались ей на глаза, и отнесла их в дом.

– А мистер Медведь? – всполошилась пегаска, пересчитав собранных под крышей зверей и птиц. – Нет, ссстой! Он большой и сильный, он сможет сам о себе позаботиться, да, он защитится от орксов, справится. Не выходи больше, опасссно, запрись, забаррикадируйся!

Дождь над Понивиллем так и не пролился. Флаттершай долго сидела, прижавшись спиной к двери, опасливо вслушиваясь в затихающие раскаты грома. Звери смотрели на хозяйку с непониманием и испугом.

– Кажется орки далеко, они не знают, что мы здесь, – бормотала Флаттершай себе под нос, – есть время укрепиться. Да, да-с, так мы и сделаем, наш дом – наша крепость, мы не позволим им подойти, не подпустим. Энджел!

Кролик, угадав боевое настроение хозяйки, вытянулся по стойке смирно и отдал честь.

– Будешь нашим адъютантом, помоги мобилизовать всех зверей для постройки фортификационных сооружений… Откуда мы знаем такие слова? Оттуда, моя прелесть. С войны. Она преследует нас и здесссь.

Из коттеджа Флаттершай и животные выбрались уже к сумеркам. Пегаска повязала на голову красную ленту, чтобы волосы не лезли в глаза, и принялась раздавать приказания:

– Дятлы, рассредоточиться по периметру и занять наблюдательные посты на деревьях! И сов разбудите. Голуби, вороны, летите в город, следите за передвижениями противника…, только держитесь повыше, чтобы вас не достали из луков. Докладывать обстановку каждые полчаса. Зайцы, кролики, на вас сбор провианта на случай осады. Энджел, выстави часовых у курятника. Кроты, мне нужны глубокие ямы здесь, здесь и… эм, вон там. Глубокие и широкие. Бобры, за мной. И без возражений!

Флаттершай полетела через лес к берлоге мистера Медведя. Тот уже готовился отходить ко сну, и пегаска практически выдернула его из постели:

– Мистер Медведь, не время спать! Нам нужна твоя помощь. Свали несколько деревьев покрепче.

Медведь озадаченно почесал когтем голову, но как было не послушаться саму Флаттершай?

– Бобры, поступаете в распоряжение Медведя. Когда повалите деревья, выточите из них острые колья и тащите к ямам. Да, к тем, которые кроты выроют, что непонятно? Кроты маленькие, а ямы нужны большие, говоришь? Не успеют? Да-да, точно, моя прелесть, надо помочь им, одни они не справятся.

Пегаска поскакала к сараю с садовым инструментом, схватила лопату и заступ и полетела к кротам.

Наступила ночь, стало прохладнее, но копающая, не покладая копыт, Флаттершай вся взмокла. На черное небо выкатилась бледно-желтая луна, похожая на больной глаз с множеством зрачков-кратеров.

– Белая Морда смотрит, – бормотала пегаска, втягивая голову в плечи и зарываясь всё глубже в землю. – Око ночной принцессы… или не ее? Око, Око следит за нами. Тёмный Владыка теперь восседает в Кантерлоте. Ничего, сссправимся, выживем, моя прелесть.

Через назначенные промежутки времени прилетала птица и докладывала, что в Понивилле всё спокойно, вражеские отряды не обнаружены. Но Флаттершай это не успокаивало. «Прячутся, – думала она, – маскируются, готовятся. Но мы тоже готовимся, да-да, мы готовимся».

Она вырыла уже две ямы, а кроты никак не могли закончить одну-единственную: глубиной она была пегаске по колено.

– Отбой, – скомандовала она им, воткнув заступ в мягкую землю.

Утерла лоб и продолжила копать, выбиваясь из сил.

Тем временем бобры притащили несколько кольев, и Флаттершай велела утыкать ими дно готовых ям и накрыть сверху ветками и листьями.

Работа была закончена, когда небо уже посерело. Флаттершай порывалась еще насыпать небольшой вал из нарытой земли, но Энджел настойчиво тянул измотанную хозяйку домой. Сил сопротивляться не было. Едва переступив порог она, повалилась на диван и уснула под гудение передних и задних ног.

Очнулась Флаттершай к обеду. Спина болела, ноги еле двигались. Энджел развалился в кресле напротив и спал, как убитый. Пегаска сползла с дивана и выглянула на улицу.

Рассеянное солнце золотило кучи земли, в загоне бродили куры, недоумевающие, почему их до сих пор не накормили завтраком. На раскидистых ветвях дерева у дороги сидели, будто обугленные груши, вороны и клевали клювами. Из прореженного медведем перелеска доносилось прерывистое похрапывание других животных.

«Вахты, смена караула, очередность нарядов…», – вспомнила Флаттершай еще несколько слов, слышанных от гондорских воинов во время похода к Мордору, и поняла, что накануне распоряжалась личным составом крайне неразумно: они должны были работать не все вместе, а посменно, чтобы всегда имелись бойцы со свежими силами.

Решив дать зверям отдохнуть, Флаттершай стала обходить свои владения одиноким дозором. Казалось, всё спокойно, но она знала, чувствовала, что опасность рядом. За каждым кустом, каждым деревом ей мерещился орк, слышался голодный рык.

«Это не рык, – вдруг поняла она, – это наш бедненький пустенький животик. Мы же последний раз кушали, когда Спайк приходил… Бедняжка, что-то с ним теперь стало? Но не время горевать, нет, моя прелессть, время подкрепиться».

Из густо зелени вылетела пестрая колибри, приветствуя Флаттершай радостным писком.

– Привет, птичка, привет, моя хорошая, – ободряюще улыбнулась пегаска, – быстрая, сильная птичка…

Схватила колибри передними копытами и потянула ко рту. Птичка глядела удивленно, но не сопротивлялась – что плохого может ей сделать Флаттершай?

Пегаска коснулась языком пестрых перышек – и выпустила, точнее, отшвырнула от себя колибри. И с испуганным верещанием помчалась к коттеджу, совсем позабыв, что громкие звуки могут привлечь орков.

«Ох, мамочки, что же это я? Нельзя так делать, нет-нет, моя прелесть, совсем нельзя, и не уговаривай! У нас есть, чем подкрепиться, много запасов, и славной, вкусной домашней еды…»

Она влетела в дома и кинулась к кладовой. Зайцы и кролики славно потрудились накануне: кладовка ломилась от мешков со съедобными кореньями и орехами, корзинок с ожидающими сушки грибами и туесков ягод. Флаттершай облизнулась – и замерла: «Нет, это на случай осады».

Пошла на кухню и открыла холодильник: кочан капусты, толстый пучок салата, огурцы, варенье, несколько яблок, замороженное тесто. «Если нас окружат орки, каждая крошка будет на счету», – подумала она и закрыла искушающий холодильник.

Долго взвешивав все «за» и «против», Флаттершай разрешила себе съесть кусочек третьегодняшнего хлеба и выпить стакан горького чаю.

Удивительно, но этого пегаске хватило: видно, долгие скитания со Смеаголом сделали ее организм привычным к жизни впроголодь.

Зато для проснувшихся помаленьку зверей Флаттершай припасов не пожалела – накормила до отвала. Отчасти из стремления обеспечить их боеспособность, отчасти из чувства вины, что заставила их так вкалывать накануне. Но что поделать? Время-то военное.

После еды Флаттершай построила всех зверей перед коттеджем и разбила их на роты и взводы, приказав одним отдыхать, другим – помогать ей в возведении земляного вала.

Получившийся к вечеру результат был жалок: орку едва по колено, – и Флаттершай снова взялась за лопату.

Так, в неустанных заботах и бесконечной тревоге, и проходили ее дни.

На четвертые сутки Флаттершай отважилась лично сделать вылазку в оккупированный Понивилль. Скрываясь в тенях и прижимаясь к стенам, пегаска осмотрела ближайшую к коттеджу часть города. Врага она не заметила – не иначе, засел в мэрии, – а пони ходили по улицам, как ни в чём ни бывало. «Предатели! – думала она, глядя на веселые лица соотечественников. – Они продались оркам. Но мои друзья не такие, нет-нет, наверняка, Твайлайт и остальные плюнули врагу в лицо и погибли смертью храбрых. Я должна была быть с ними! Но теперь уже поздно, да, моя прелесть, мы теперь должны подготовиться и дать им отпор…»

В отместку за оппортунизм и коллаборационизм Флаттершай стащила с рынка несколько крупных морковин для Энджела и вернулась домой.

Орки всё не вторгались, и на седьмой день Флаттершай начала сомневаться в себе: «Происходит ли то, что я думаю?» Отверженность детских лет наложила неизгладимый отпечаток: даже обретя друзей, Флаттершай постоянно боялась, что останется одна, что друзья или пропадут, или предадут ее. «Мне ведь уже случалось впадать в подобную панику, – размышляла она, оглядывая в бинокль окрестности со второго этажа коттеджа, – а у страха-то глаза велики: не мерещится ли мне всё это?»

Пегаска отложила бинокль, улеглась в кровать и вскоре забылась светлым сном, полным веселых пикников и дружеских вечеринок.

Однако на утро ее паранойя получила новую пищу – и неопровержимое подтверждение: небо затмили зловещие мордорские тучи. Звери, начавшие было роптать на причуды хозяйки, вмиг признали ее правоту и испуганно жались к ней. Сомнений не оставалось: Тёмный Властелин объявился в Эквестрии.

---

Спайк закончил читать письмо, и пони несколько долгих мгновений молчали. Эпплджек взяла у дракончика свиток и, пробежав текст глазами, медленно проговорила:

– Измена? Неужто принцесса Луна опять… того-этого? Больше-то некому.

– А что это за новые титулы у Твайлайт? – мрачно спросила Пинки Пай. – И, если она предотвратила измену Луны, то где же солнце? Очень мне интересно, кто же изменник.

– Ты на шо эт намекаешь? – вскинулась Эпплджек. – Маловерка! И в тот раз, когда мы те сюрприз ко дню рождения готовили, тоже сразу принялась всех подозревать…

– Не ссорьтесь, пожалуйста! – воскликнул Спайк. – И так худо!

– Твоя правда, – признала Эпплджек. – Извиняй, Пинки.

– Пустое, – махнула копытом Пинки Пай и, залпом допив кофе, спросила: – Так мы в Кантерлот-то поедем?

Оставалось только забрать Флаттершай, и пони с дракончиком направились к ее коттеджу. По дороге они старались успокоить переполошенных темнотой горожан, но и, на всякий случай, советовали отложить будничные дела и посидеть дома, пока ситуация не прояснится.

Царила поистине ночная прохлада, но воздух был далек от свежести: пах гарью и никак не хотел попадать в ноздри. Спайку-то, приспособленному природой к купанию в вулканах, всё было нипочем, а вот его спутницы маялись. Пинки Пай поминутно ослабляла галстук, Эпплджек тяжело дышала и фыркала.

Они перешли мост через широкий мелкий ручей – и остановились у перегородившей дорогу земляной насыпи. Удивленно переглянулись и, не без труда перелезши через нее, двинулись дальше.

– Стойте! – воскликнула вдруг Пинки Пай.

Пони и дракончик замерли и в один голос спросили, что случилось.

– У меня чешется левое ухо, и распрямился двести семнадцатый волос в хвосте: это значит, что высок риск упасть в яму.

Пинки Пай припала к земле, и, шумно обнюхивая тропу, пошла вперед. Спайк и Эпплджек последовали за ней.

– Не бойтесь, – говорила им подруга, – у меня нюх орла и глаз лисицы…

– И дыхание, как рёв медведя! – донесся сверху знакомый голос. – Ни с места, орки, вы у нас на прицеле! Осы только и ждут моей команды.

– Флаттершай, ты шо? – подняла голову Эпплджек. – Эт ж мы!

– Не шевелиться я сказала! – раздался ломающийся вопль из густой кроны. – Думаете, мы не разгадали ваше наваждение? Не смейте принимать облик моих друзей, оборотни! Не оскверняйте их память.

– Шо ты мелишь, сахарная? – всплеснула копытами Эпплджек.

Это было ошибкой: в ответ на резкое движение из кроны вылетела деревянная стрела и проткнула ей шляпу.

– Дело серьезно, – шепнула Пинки Пай. – Хорошо, что Флаттершай не особо меткая.

– Думаешь, она стреляла на поражение? – не разжимая зубов, спросила Эпплджек: она теперь старалась даже не дышать, чтобы ребра не шевелились слишком сильно.

– Так сказало пинки-чувство.

– О чем вы та шепчетесь, орки? – окликнула Флаттершай. – Уходите, или я выпущу ос!

Спайк не знал, что и думать: всего неделю назад он видел пегаску, и она казалась совершенно нормальной. Неужели ее так напугали тучи? Но даже с помощью зверей она не могла всего за несколько часов насыпать вал вокруг коттеджа и, судя по всему, устроить ямы-ловушки, а значит, на осадном положении она давно.

– Это я, Флатетршай, – отважился он подать голос, – честно, я. Помнишь, я приходил к тебе неделю назад, и ты напоила меня вкусным чаем? Он так утолял жажду…

– И ты, Спайк? – послышалось из кроны. – Неужели и ты продался оркам? Как ты… как ты мог? Ведь Твайлайт так тебе доверяла!

– Никому я не продавался, – обиделся дракончик. – А Твайлайт в Кантерлоте, и она зовет нас на помощь.

– Н-на… помощь? – неуверенно переспросила пегаска. – Она жива?

– Да-да, все живы, – заверил ее Спайк. – Рейнбоу уже с ней, только Рэрити куда-то запропастилась, но Твайлайт ее обязательно отыщет.

После длительного молчания Флаттершай сказала:

– Мы… я спущусь к вам, но если вы…, эм, нападете, осы зажалят вас до смерти.

Грязно-желтая пегаска слетела с дерева и приземлилась рядом с застывшими пони и дракончиком. Тщательно обнюхала их и изумленно сказала:

– Это правда вы…, п-правда?

– Мы-мы, – закивала Эпплджек, – пойдем уже.

– Идти надо… сейчас? – попятилась пегаска, выгнув спину и расправив крылья, готовая в любой момент улететь прочь.

Еще, должно быть, около часа пони и Спайк на разные голоса убеждали Флаттершай в том, что никакие орки в Эквестрию не вторглись, но и впрямь творится что-то странное, и это работа для Хранительниц Элементов Гармонии.

Наконец, пегаска бессильно опустилась на пыльную траву и, уронив голову, зарыдала. Друзья заключили ее в крепкие объятия, и рыдания сменились редкими всхлипами:

– Милые мои, как же я рада, что вы…, что вы не…, что вы живые. Мы… я… Ох, Селестия, да что же ссс нами было? Нет-нет, не хочу даже вспоминать, какого страху я натерпелась. И мои дорогие зверюшки! Как я сама их, б-бедняжек, напугала!

– Может, это и неплохо, – утешила ее Эпплджек, – творится шо-то нехорошее, и пусть лучше они будут настороже.

Пони и Спайк двинулись к коттеджу, и непонятно было, ведет ли их хозяйка, или они – ее.

Флаттершай накормила гостей сушеными грибами и лесными орехами, напоила бодрящим чаем. Наказала Энджелу не ослаблять бдительности и следить за порядком среди зверей. Наскоро отёрлась от грязи и сказала друзьям, что готова выдвигаться в Кантерлот.

Понивилль опустел, свет городских окон не рассеивал окружающую хмарь, вяз в ней.

По пути Пинки Пай всё гадала, успеют ли они на вечерний экспресс до столицы: определить время по солнцу было невозможно, а карманных часов ни у кого не оказалось.

Впрочем, выяснилось, что тревога напрасна: на вокзале их ждал стоящий под парами состав, на перроне выстроились в шеренгу гвардейцы в матово-серых латах с эмблемами в виде двух букв «С».

– Ее высочества леди-протектора Твайлайт Спаркл Первый Кантерлотский эскорт-полк к вашим услугам, – отдал честь старший гвардеец, когда Хранительницы и Спайк приблизились.

Пони и дракончик обменялись удивленными взглядами, но лишь сдержанно кивнули в ответ.

Зашли в вагон. Стражники последовали за ними, и через пару минут поезд тронулся.

Флаттершай тут же взлетела на верхнюю полку и отключилась: усталость и напряжение последней недели давали о себе знать.

Пинки Пай закатила глаза и прижала копыто к груди. Только сейчас Спайк заметил прикрываемый галстуком и почти не видный под шерсткой небольшой шрам.

Эпплджек посмотрела в окно, на медленно уплывающий перрон, и тихо проговорила:

– Ну, вот и снова в путь.

И улыбнулась.

Глава III. Сумеречная Стража

Мощный гулкий ветер трепал гриву Твайлайт Спаркл. Пони стояла на светло-сером валуне, впереди простиралась зеленая равнина, вздыбленная кое-где холмами. За ее спиной садилось багряное солнце, высекая из аликорна черную тень, длинную, тянущуюся к отдаленному деревянному городку.

Солнце скрылось, и равнина погрузилась во тьму, а городок вдруг вспыхнул, ушей Твайлайт Спаркл достигли людские крики, жадный, чавкающий треск пламени, рычанье орков.

Она оттолкнулась ногами с такой силой, что камень под ней рассыпался в пыль, и стрелой полетела на помощь роханцам… Но, как ни била она крыльями, город оставался вдалеке.

– Куда ты так стремишься? – прозвучал свыше знакомый глубокий голос.

– Защитить, – сквозь сжатые от усилия зубы ответила аликорн.

С неба на равнину пролился серебристый свет, и Твайлайт, наконец, сумела сдвинуться с места.

Когда она влетела в город, битва уже подходила к концу. То тут, то там на улицах лежали горящие трупы. Меж них бродили огромные, в два человеческих роста, урук-хаи в железных доспехах с символом Белой Длани.

Посреди задымленной центральной площади на тлеющем деревянном троне восседал король Теоден, по обе стороны от него стояли Грима Гнилоуст и Рейнбоу Дэш, у него за спиной – Белый Колдун.

– Государь! – бросилась к ним Твайлайт. – Рейнбоу! Берегитесь, Саруман сзади!

– Да ну? – усмехнулась Рейнбоу Дэш. – А я и не заметила.

Пегаска и люди засмеялись, и Твайлайт опешила:

– Вы что, не видите? Не видите, что кругом происходит? На орках его символ, он – враг! Хватайте его!

– О чем ты, Твайлайт? – взволнованно спросила Рейнбоу Дэш и увещевательным тоном пояснила: – Саруман Белый – наш друг и опора.

Тут дым стал реже, и Твайлайт увидела, что глаза средиземцев и пегаски – незрячие бельма.

– Вы и правда слепы, – прошептала она, в ужасе попятившись. – Он не тот, кем кажется, он всех обманул…

А Саруман вдруг поднял на Твайлайт черные глаза-уголья и медленно, скрипуче произнес:

– Ложь правит.

Твайлайт проснулась от того, что ее тыкали пальцем в бок. Над Понивиллем только-только занимался рассвет, ночные тени втягивались в щели между потолочными досками.

– Спайк, – аликорн облегченно выдохнула («Всего лишь сон!») и обняла дракончика, – с добрым утром!

– Тебе письмо, – ассистент номер один протянул ей перетянутый алой шелковой лентой свиток.

Твайлайт развернула послание и пробежала глазами: принцесса Селестия просила ее вернуться в Кантерлот.

– Дела? – без энтузиазма спросил Спайк.

– Прости, – погладила его по гребню аликорн, – больше всего на свете я бы хотела пожить тут в тишине и покое, но у меня обязательства… Принцессы всего лишь хотят еще раз обсудить события в Средиземье, вряд ли это надолго.

Однако следовало торопиться: возможно, извечное повеление «прибыть в Кантерлот немедленно» и было лишь традиционным клише королевских писем, но Твайлайт предпочитала исполнять его буквально.

Она быстро заправила постель, умылась и вылетела из библиотеки.

Принцессы встретили ее не в тронном зале, а в приватном покое – уютной комнатке с задрапированными мейританскими коврами стенами.

– Здравствуй, Твайлайт, – приветствовала бывшую ученицу Селестия и указала на массивный мягкий пуфик, – присаживайся. Чаю?

– Не откажусь. Я толком не завтракала.

Пока Селестия лично наливала Твайлайт чай и накладывала в тарелку печенья, Луна спросила:

– Молви, что более всего запомнилось тебе из всех злоключений, постигших средиземные народы?

– Беды Рохана, – помрачнела Твайлайт, – и Саруман. Конечно, Саурон куда могущественнее, но с ним, по крайней мере, было сразу всё понятно. Страшно подумать, что тот, кого ты много лет считал другом, вдруг предаст тебя, а ты и не заметишь.

– Как я и предполагала, – проговорила Луна, и Твайлайт поняла:

– Это ваш голос я слышала во сне? Вы присматривали за мной?

– Как и за грёзами всех наших подданных.

– А остальные…, им тоже снилось что-то плохое?

– В эту ночь покой твоих подруг ничто не нарушало, – ободряюще улыбнулась Луна. – Надеюсь, так будет и впредь.

– Вы теперь дома, – сказала Селестия, – и пусть все горести и тревоги, что вы пережили в Средиземье, там и останутся. В прошлом. Если же что-то будет тебя беспокоить, непременно поделись этим со мной.

– Прошу извинить меня, – поднялась Луна, подавив зевок, – ночь давно прошла, и я чувствую, что мне пора в опочивальню. Ты справишься, сестра?

Селестия благожелательно кивнула, и Луна удалилась.

Еще около часа принцесса расспрашивала Твайлайт о Средиземье – уточняла детали, упущенные накануне. Шестеро пони, прибывших в Кантерлот, были крайне возбуждены, и говорили наперебой, так что сложно было получить всеобъемлющую картину их приключений.

В конце Селестия попросила Твайлайт составить наиподробнейший отчет о Войне Кольца и участии в ней пони и, сказав, что ей пора провести ряд аудиенций, оставила ученицу одну.

Как и полагалось принцессе, Твайлайт Спаркл имела личные покои в замке – прохладную комнату с парой кресел, массивной кроватью с балдахином и письменным столом под выходящим на запад узким окном.

Аликорн склонилась над черновиком доклада, перечитывала описание Сарумана со слов Рейнбоу Дэш и Гэндальфа: мудрый наставник, обратившийся в скрывающегося за речами о благе народа подлого манипулятора.

Перед глазами Твайлайт встало лицо принцессы Селестии, ее выверено-теплая материнская улыбка, заботливое обхождение, зазвучал в ушах спокойный голос… Не таким ли представал перед людьми Саруман?

«Что это я?» – потрясла головой Твайлайт и потянула копыто к шее: за время, проведенное в Средиземье, у нее выработалась привычка в моменты волнения касаться кулона Галадриэли. Но подарок эльфийской владычицы пропал.

«Забыла! – всплеснула ногами аликорн. – Так торопилась сюда, что забыла. Вероятно, из-за напряжения последних недель моя организованность снизилась. Нужно, как следует, отдохнуть… Но не время. У меня есть дела».

Она вновь захватила перо в магическую ауру и обмакнула его в чернильницу.

«Если подумать, возникает много вопросов…, слишком много вопросов. Изрядно их накопилось с того дня, когда принцесса впервые отправила меня в Понивилль. Тогда она и слушать не хотела ни о каких пророчествах насчет Лунной Кобылы, но ни за что не поверю, что великая и мудрая Селестия забыла, что тысячелетний срок заточения Найтмер Мун истекает. Нет, она всё просчитала: ей нужны были Элементы Гармонии, чтобы вернуть Луну, но сама она больше не могла обрести их, поэтому понадобилось сводить меня с другими пони…, потому что Селестия не могла обрести Гармонии.

А случай на свадьбе Шайнинга и Кейденс? Неужели со всем своим могуществом она не могла противостоять Королеве чейджлингов? Неужели со всей своей мудростью не разгадала подмены? Скорее уж, Селестия позволила Королеве занять место Кейденс, а саму ее заточить в темницу, а после притворялась побежденной, чтобы проверить силы Ми Аморе Кадензы.

Потому что она знала о скором возвращении Кристальной Империи, и ей нужно было поставить туда своего наместника, достаточно могучего, чтобы противостоять Сомбре…»

Много еще случаев кажущейся слабости, беспечности или неосведомленности принцессы припомнила Твайлайт, и в каждом ей виделся исполненный с безукоризненной точностью план, тайный мотив и хитрый умысел.

«Да и не сама ли Селестия говорила, что всё это время готовила меня к перерождению в аликорна? Все мы – лишь пешки в ее теневой игре. Но разве она сделала нам что-то плохое? – на миг вернулось к Твайлайт здравомыслие. – Всё всегда оборачивалось во благо. Возможно, таковы издержки политики, и со временем Селестия всё мне объяснит, я просто еще не готова…»

Твайлайт давно отложила доклад и ходила кругами по комнате. Солнце перевалило зенит и светило в окно, от чего аликорн щурилась и хмурилась. В конце концов, она не выдержала и задернула окно плотной фиолетовой занавеской.

«Это я-то не готова? Я, обретшая Элементы Гармонии и победившая Найтмер Мун? Я, сражавшаяся с чейджлингами? Я, поборовшая чары Дискорда? Я, бросившая вызов Сомбре? Я, завершившая заклинание, которое не смог завершить сам Старсвирл?

И что я делаю на посту принцессы? Сижу рядом с Селестией и Луной на светских раутах, улыбаюсь и машу – и только. Она не доверяет мне ничего важного… Что если, Селестия вовсе не планировала превращать меня в аликорна, что если ее план вышел из-под контроля? Поэтому-то она и сказала, что я больше не ее ученица, потому что теперь ее цель – не дать мне развиваться.

Но разве путешествие в иной мир – не важное поручение? А она надеялась, что я там сгину! Я – и мои подруги. Потому что теперь, когда я случайно, вопреки воле Селестии, стала аликорном, она в опасности. Но мы – хорошие, мы не стали бы выступать против тех, кто не умышляет дурного. А Селестия нас боится. Значит, есть причина. Значит, сама она не такая уж и добрая…»

Первым делом Твайлайт Спаркл завершила доклад, переписала на чистовик и передала в дворцовую канцелярию.

Затем направилась в лабораторию и приготовила особое бодрящее зелье по рецепту Старсвирла Бородатого. Старый единорог иногда писал такие длинные заклинания, что их приходилось читать несколько дней, и изобрел зелье, чтобы не заснуть прежде, чем доведет начатое до конца. Твайлайт же хотела побороть сон, чтобы Луне случайно не открылись ее мысли: неизвестно, является ли ночная принцесса пособницей Селестии или жертвой, но стоило перестраховаться.

После аликорн на два дня заперлась в Библиотеке Старсвирла и изучала книги по истории государственности народов пони. Особенно ее интересовал период до Сестер, когда пони, единороги и пегасы жили порознь: не только чужаков презирали они, не знающие тогда Гармонии, – среди аристократии каждого народа шла непрерывная борьба за власть, и Твайлайт требовалось исследовать все её подлые приёмы, чтобы было, что противопоставить Селестии. Перспектива самой обманывать, манипулировать и плести интриги ей не нравилась, но иного выхода она не видела.

«В Средиземье стало ясно, что зло побеждает не Гармония: даже с использованием силы Элементов и при поддержке Света Валакирки мы смогли лишь отпугнуть назгулов, – припоминала аликорн. – Зло побеждают сила и хитрость. И бессердечие. Советь никогда не позволила бы мне повести воинов на верную смерть ради призрачного шанса победы. Но Арагорн поступил именно так, и разве можно упрекнуть его в этом?»

На четвертый день у Твайлайт оформился план действий, и она попросила высочайшей аудиенции.

Белокаменный тронный зал, как всегда, был расцвечен светом витражей, пёстрые пятна ложились на пол, красный палас, лица аликорнов и стоящих у входа гвардейцев в золоченых латах.

– К чему так официально, Твайлайт? – приподнялась Селестия с трона. – Ты могла прости прийти к мне в покои.

– Я подумала, что так будет правильно, – отвела взгляд аликорн: ей было трудно говорить с Селестией из-за всего, что ей открылось, и еще труднее – из-за того, что за столько лет она привыкла любить солнечную принцессу и доверять ей, – понимаете? Потому что моя просьба касается вполне официальных дел.

– Слушаю, – благосклонно улыбнулась Селестия и указала копытом на кресло подле своего трона, предлагая сесть, но Твайлайт осталась на месте.

– Я заметила, принцесса, что у вас и у Луны есть своя гвардия: дневная и ночная. И…, эм, подумала, что поскольку я теперь тоже принцесса, я в некотором роде обязана учредить собственный полк… вечерний. Сумеречный.

– Ты обеспокоена тем, что делаешь на посту принцессы не так много, как, кажется тебе, должна, – проницательно заметила Селестия. – Но ведь ты сама печалилась, что твой новый статус помешает тебе проводить время с друзьями. Не спеши взваливать на себя весь груз ответственности принцессы: у тебя есть всё время Эквестрии, чтобы сделать это.

«Так и знала, – подумала Твайлайт Спаркл, – моя просьба ей не по нраву. Если откажет, станет ясно, что она не хочет давать мне настоящей власти».

– Но, принцесса, – попросила аликорн, – я чувствую, что готова. Я хочу сыграть свою роль, ежедневно трудиться, а не почивать на лаврах после каждого… эм, инцидента, когда требуется помощь Хранительниц.

Глубокая складка пролегла между бровей Селестии: принцесса задумалась и, наконец, сказала:

– Да будет так. Я поддерживаю любое твое начинание, ибо верю, что тобой всегда движут добрые намерения. Если хочешь, я прикажу коммодору Скайлэнсу подобрать тебе подходящих пони для… как ты назовёшь свою гвардию?

– Сумеречная Стража, – ответила Твайлайт. – И я сама отберу солдат.

– Есть кто-то на примете? – уголком губ улыбнулась Селестия, и молодая принцесса вновь отвела глаза.

Первым кандидатом, который пришел Твайлайт Спаркл в голову, был лейтенант Сентри. Странным образом после возвращения из мира людей-двойников она ощущала некую связь с этим пегасом и время от времени ловила на себе его многозначительные взгляды, как будто у него с человеком-двойником была одинаковая память.

«Ясно одно, – размышляла аликорн, – он имеет ко мне романтическую привязанность… А я? Нет. Во-первых, он всё-таки не тот Флэш Сентри, который…, а во-вторых, даже те отношения, что установились у меня с учеником «Старшей Кантерлотской школы» не имеют никакой ценности и смысла. Очевидно, стресс, вызванный незнакомой обстановкой и изменением тела, отразился на гормональном фоне, вот мне и начало казаться, что Флэш особенный. Так – и никак иначе. Однако я могу обратить влюбленность Сентри себе на пользу – он сделает всё, что я ему прикажу, и не задаст вопросов».

В дверь покоев Твайлайт постучали, и она крикнула:

– Входите!

Вошел синегривый рыжий пегас. Снял шлем и низко поклонился:

– Лейтенант Сентри по вашему приказанию прибыл.

– С высочайшего соизволения ее величества принцессы Селестии я формирую собственную гвардию. Вас, лейтенант, я рассматриваю как главного кандидата на пост ее генерала.

– Генерала? – удивился Сентри. – Прошу простить меня, госпожа, но не слишком ли это звание высоко для меня? Я ведь только недавно стал младшим офицером.

Твайлайт поднялась с кресла и медленно обошла вокруг пегаса, тот косил глаза, стараясь следить за ее движениями, но оставался по стойке смирно.

– Я полагаюсь на вас…, Флэш. К тому же, нет времени делать всё постепенно, – сказала аликорн ему на ухо, стараясь копировать интонации Рэрити.

– П-простите…, – еще сильнее вытянулся пегас. – Как прикажете.

Твайлайт вернулась в кресло и, сложив передние копыта под подбородком, сказала:

– Отлично, генерал Сентри. Теперь наша задача – набрать заслуживающий доверия личный состав.

Когда дверь за пегасом захлопнулась, Твайлайт обмякла в кресле и закрыла лицо копытами.

– Я омерзительна, – прошептала она. – Нельзя так играть на чувствах других.

Но Селестия наверняка ждала именно назначения Сентри. От нее не укрылось его особенное отношение к Твайлайт, и аликорн рассчитывала, что Селестия расценит создание Сумеречной Стражи как неумело закамуфлированную попытку юной принцессы приблизить к себе статного гвардейца, а вовсе не как подготовку к государственному перевороту.

«Однако, – подумала Твайлайт, отрешившись от мук совести, – доверять Сентри нельзя. Влюбленные слишком непредсказуемы: узнав об истинной причине своего назначения, он может с равной вероятностью остаться слепо преданным мне – или стать мне злейшим врагом. Тут нужна иная верность – верность, проверенная на прочность многими невзгодами. Номинально генералом Сумеречной Стражи будет Сентри, но моей истинной опорой станет Рейнбоу Дэш».

Под покровом ночи Твайлайт вылетела в Понивилль. Город давно спал, ни в одном окне не теплился свет, только невесомый ветер гулял по улицам, да дух Луны навещал грёзы пони. Твайлайт зевнула и, достав из сумки колбу с бодрящим зельем, глотнула немного.

На несколько минут она застыла у двери библиотеки. В груди защемило: хотелось повидать Спайка, но тогда пришлось бы отвечать на расспросы, а ни врать невинному дракончику, ни посвящать его в страшные подробности эквестрийской политики, она не хотела.

Тут на спину ей мягко опустился филин и приветливо заухал.

– Чш, Совелий, – прошептала пони. – Ничего не говори Спайку.

– Угу.

Филин скрылся в звездном небе, а Твайлайт полетела к дому Рейнбоу Дэш.

Из облачного жилища доносилось шумное сопение: пегаска спала без задних ног.

Аликорн потрясла подругу за плечо. Та разлепила веки и воскликнула:

– Твайлайт!

– Тихо, – принцесса заткнула ей рот копытом. – Летим в Кантрелот.

– Что-то случилось? – всполошилась Рейнбоу.

– По пути расскажу.

Подруги летели рядом, и Твайлайт вполголоса рассказывала Рейнбоу Дэш о кознях Селестии.

– Не может быть! – только и повторяла пегаска. – Ты точно уверена?

Но аргументы Твайлайт были принципиально не опровержимыми, а логика – железной, и волей-неволей приходилось верить.

– Как то есть, полковником? – вытаращилась Рейнбоу, когда Твайлайт дошла до рассказа о Сумеречной Страже. – Я ведь даже не военная.

– Я могу доверять только тебе… и остальным нашим тоже, но ты по физическим кондициям лучше всего подходишь для гвардии, а остальных друзей я не хочу ввязывать в эту грязь.

– Эпплджек тоже очень сильна, – справедливо заметила Рейнбоу. – Не охота признавать, но ноги-то у нее, наверное, посильнее моих будут. Так врагу заедет, что тот костей не соберет.

– Хранительницу Элемента Честности-то да в дворцовые интриги? – горько усмехнулась Твайлайт, и пегаска больше не возражала.

Дни Твайлайт Спаркл наполнились множеством дел: нужно было обучать Рейнбоу Дэш воинской дисциплине, попутно сочиняя устав СС (Сумеречной Стражи), проверять и перепроверять личные дела предлагаемых генералом Сентри кандидатов, выявляя самых благонадежных (а при такой придирчивой проверке бойцов набиралось маловато, и аликорн никак не могла решить эту проблему), – и изображать перед Селестией прежнюю наивную Твайлайт, идеализирующую свою наставницу.

На исходе второй недели Твайлайт поняла, что больше такого насилия ее организм не выдержит, и ей жизненно необходимо поспать. «Что ж, – успокоила она себя, укладываясь в кровать, – дело почти сделано, Сентри и сотня стражей убеждены в том, что Селестия изменила идеалам Гармонии, и, даже если Луна что-то прознает, нас уже не остановить».

---

Девять средиземцев и пять пони двигались по предгорному плато, рассеченному трещинами черных ущелий и отвесными стенами высоких утесов.

Со своего наблюдательного пункта на одном из таких утесов принцесса Луна заметила, что Твайлайт подошла к старцу в остроконечной синей шляпе и обратилась с каким-то вопросом. Луна навострила уши.

– Гэндальф, – спросила аликорн, – вот Боромир говорил, что Кольцо можно использовать. Я знаю, на нем сильные чары, но разве ты, например, не достаточно мудр, чтобы их избежать?

– В том-то и дело, маленькая пони, что я мудр и силен, – вздохнул волшебник, – и, надень я Кольцо, вся моя сила и мудрость обратятся на зло. Ибо Кольцо знает путь к моему сердцу, знает, что меня мучает жалость ко всем слабым и беззащитным, а с его помощью – о, как бы надежно я их защитил! И не заметил бы, что превратил в своих рабов.

«Странно, – нахмурилась принцесса Луна. – Судя по отчету, такой разговор произошел у Гэндальфа не с Твайлайт, а с полуросликом Фродо. Это не совсем воспоминания, это нечто другое…»

Оберегать пони от ночных кошмаров Луна умела прекрасно, но не всегда могла с ходу сказать, какие события яви вызвали тот или иной сон, – тут требовалось толкование. В воздухе перед принцессой проявилась слабо светящаяся призрачно-прозрачная книга, написанная в незапамятные времена пони-ученым Зигмустангом Фройндом, и Луна углубилась в чтение.

Принцесса Луна вломилась в спальню сестры и рванула ее за ногу:

– Вставай!

– Нннуу, – заныла Селестия, отбрыкиваясь и натягивая одеяло на голову, – солнечные принцессы ночью спят.

– Беда, сестрица! Твайлайт в беде!

Селестия мигом села на кровати и вопросительно уставилась на Луну. Та наскоро пересказала ей сон Твайлайт и его вероятное значение, и принцессы поскакали в покои младшего аликорна. Стук их копыт разносился под каменными сводами и будил обитателей замка.

Когда принцессы достигли комнаты Твайлайт, путь им преградили два крупных пони в серых латах. Они заслонили дверь скрещенными толстыми копьями, и правый грозно вопросил:

– Кто идет?

– Отверзи вежды! – в три раза грознее произнесла Луна.

– Простите, ваше высочество, – твердо ответил страж, – принцесса Твайлайт Спаркл не велела никого впускать.

– Властью верховной принцессы я отменяю приказ Твайлайт, – сказала Селестия, но гвардейцы и не думали шевелиться.

– Они под «исправительным заклятьем», – поняла Луна.

Она давно уже собиралась поднять вопрос о законодательном запрещении этой магии, потому что на самом деле она не «исправляла» свой объект, а подчиняла воле колдуна, но копыта никак не доходили, да и всё равно мало кто додумывался ее использовать.

Рог ночной принцессы окутало звездно-голубое свечение, но сонная магия не сработала – гвардейцы лишь заморгали.

– Чую бодрящее зелье Старсвирла, – нахмурилась Селестия. – Простите, стражи, придется вас отодвинуть…

Тут из-за двери раздался голос Твайлайт:

– Впустите их!

Принцессы вбежали в комнату. Твайлайт Спаркл стояла за баррикадой из стола и кресел, угрожающе выставив вперед рог.

– Твайлайт! – воскликнула ночная принцесса. – Образумься! Не совершай той ошибки, что и я.

– И ты, Луна? – горестно вопросила Твайлай. – Ошибка ли то, была, или ты узнала нечто такое, из-за чего Селестия сначала избавилась от тебя на тысячу лет, а потом стерла память, назвав это «раскаянием»? Вспомни, Луна, ведь было же что-то! Отринь солнечного тирана!

– Я всё помню. И тебе ли обвинять Селестию в манипуляциях с разумом после того, как ты околдовала своих гвардейцев?

– Успокойся, сестра, – примирительно сказала Селестия, – не гневись понапрасну: ты лучше меня знаешь, что тут нет вины Твайлайт. А ты, Твайлайт, выслушай нас, позволь ответить на все твои вопросы. Да я ведь никогда и не уходила от беседы с тобой, ты сама предпочла оставлять подозрения невысказанными, позволив им отравлять тебя.

По телу Твайлайт пробежала дрожь, она подалась было вперед, ее губы дрогнули – и страдальчески искривились.

– Нет-нет! – зажала она уши копытами. – Я слушала тебя слишком долго, с меня хватит! Прочь из моей головы! Прочь! Прочь!

Глаза ее вспыхнули колдовским зеленым пламенем, рог окутала черная аура, пронизанная ветвящимися фиолетовыми молниями…

---

Твайлайт Спаркл открыла глаза – и увидела, что принцессы исчезли. На миг она замерла в растерянности, а потом радостно воскликнула:

– Получилось! Я обуздала темную магию Сомбры, и мне хватило сил отправить их обоих на луну.

Аликорн выскочила из комнаты и громогласно приказала:

– Сумеречная Стража, ко мне! Трубите в трубы, будите пони и соберите их на главной площади: пришло им время узнать о коварстве Селестии и о том, что оно теперь им не угрожает.

Пока шла подготовка к обращению к народу, Твайлайт расслабленно сидела на кровати. Внутри царило опустошение: аликорн не могла поверить, что добилась своего.

Вдруг над ее головой возникло из воздуха сложенное в треугольник письмо. Аликорн сперва нахмурилась: «Что еще?» – а развернув послание, невольно улыбнулась – узнала почерк Спайка.

Ассистент писал о странностях в поведении Рэрити и, главное, о том, что она похитила (дракончик, конечно, употребил выражение «взяла из библиотеки») книгу об Амулете Аликорна.

«Плохо дело, – подумала Твайлайт. – И где была эта хвалёная Луна? Или никаких тревожных снов Рэрити не снилось? Впрочем, ее талант – не магия, да и самого Амулета у нее нет. Как-нибудь разберусь, а сейчас есть дело насущнее».

Через час в сопровождении облаченных в матово-серые латы с черными плюмажами полковника Дэш и генерала Сентри Твайлайт Спаркл вышла на балкон, с которого обычно обращалась к народу Селестия, и Традиционный Голос Владык Кантерлота прозвучал над разбуженным городом:

– Мои добрые соотечественники! Ужасные вести несу я вам: все эти столетия та, которую вы почитали и которой верили, обманывала вас…

– Что? – удивленно роптали пони в толпе на площади. – О чем принцесса Твайлайт говорит, какой еще селестианский заговор раскрыт? Против кого?

Самых крикливых смутьянов стражники в сером мягко, но настойчиво брали под передние ноги и уводили в неизвестном направлении.

А Твайлайт Спаркл продолжала:

– Но возрадуйтесь, ибо тирания Селестии и Луны свергнута, и вы отныне свободны от их козней! Я поведу вас к миру правды и справедливости, и первым своим указом – во имя безопасности и во имя всеобщего блага – я преобразовываю построенное на лжи Королевство Эквестрия в Эквестрийский Протекторат под эгидой Сумеречной Стражи.

Когда Твайлайт окончила речь и ушла с балкона, Сентри заметил:

– Скоро время рассвета, моя госпожа. Пора поднимать солнце.

– Не зови меня госпожой, – скривилась аликорн, – нет во мне жажды власти, я хочу лишь защитить своих подданных. И титул принцессы, что лицемерно носила Селестия, мне претит. Отныне я – леди-протектор, защитница.

– Круто сказано, – хмыкнула Рейнбоу Дэш, – но как-то всё это очень странно. Ты уверена в том, что делаешь?

Твайлайт коротко кивнула и, оставив стражей, направилась в башню, откуда принцессы управляли светилами. Но Рейнбоу Дэш увязалась за ней и всю дорогу сыпала вопросами:

– А как же те пони, которых увели в тюрьму? Это тоже для их защиты?

– Конечно, – бросила раздраженная непонятливостью соратницы Твайлайт. – Угрозы для пони принимают разные формы и подчас исходят от них самих. Стой здесь, дальше я одна.

Она взошла на вершину башни и оперлась передними ногами о парапет. Легкий ветер шевелил гриву, в высоком небе перемигивались звезды. Аликорн сдвинула брови, и вокруг ее рога запрыгали лиловые искры.

Не посветлело ни на фотон. Твайлайт повторила попытку, но результат остался тем же.

«Да что это? – удивилась она. – Я победила двух принцесс, так почему мне недостает мощи для движения светил? Возможно, поэтому и недостает: я слишком перенапряглась. Нужно отдохнуть, и тогда всё получится. Однако, нельзя, чтобы пони узнали о моей слабости… Что ж, думаю, пока я могу заслонить небо тучами: пусть никто не увидит, что солнца нет».

– Рейнбоу! – окликнула Твайлайт, зная, что подруга далеко не ушла. – Собери пегасов из Стражи и веди ко мне.

Глава IV. Одно платье покорит их

– Опал, я дома! – протянула Рэрити, переступив порог бутика «Карусель».

Она включила свет и обвела взглядом свои пенаты: тяжелые розовые портьеры, паутина между ушками поникенов, зеркала, запыленные так, что единорожка не сразу узнала свое отражение.

– Фи, – скривилась Рэрити.

Подобрала было тряпку, чтобы протереть зеркала, но тут же бросила ее на пол – слишком устала для уборки.

– Опал! – позвала она снова и повалилась на кушетку.

Вспомнила, что перед отбытием в Средиземье отправила Свити Белль вместе с кошкой к родителям.

Рэрити вытянулась до хруста в позвоночнике и перевернулась на бок.

«Как же я, оказывается, устала, – подумала она. – Хоть мы и провели в Минас-Тирите несколько безмятежных дней, настоящий отдых всё-таки возможен только дома».

Не вставая с кушетки, единорожка потянулась магией к выключателю, и свет погас.

Проснулась Рэрити от того, что жаркий свет, пробивающийся между гардин, падал ей прямо на глаза.

– Свити, дорогая, – умирающим, но достаточно громким голосом позвала единорожка, – не будешь ли ты так добра, что принесешь своей старой немощной сестре завтрак в постель?

Сказано было больше для проформы: Рэрити прекрасно осознавала, что дома кроме нее никого нет, да и разве назвала бы она себя старой в присутствии других пони?

А Рэрити, несмотря на долгий сон, и впрямь чувствовала себя старой и разбитой. Живот начинало подкручивать от голода, а она всё не хотела вставать. На миг кушетка представилась единорожке широким ломтем хлеба, а сама она – крохотным кусочком масла, расплывающимся на жаре, растекающимся тоньше и тоньше.

Рэрити поняла, что пора таки поесть, и скатилась с кушетки. Лишь тот факт, что пол был пыльным, заставил ее подняться на ноги, а не ползти в кухню на животе.

Открыла холодильник: внутри весело раскачивался на серебристой паутинке синий паук, морозилка ломилась от запасенного на случай депрессии мороженого. Рэрити поводила носом и, тяжко вздохнув, стала собираться на рынок.

Оказалось, многие понивилльцы только и ждали ее возвращения:

– Мисс Рэрити, – неслось со всех сторон, – вижу, вы снова в городе. Не примите ли заказ…?

Единорожка вежливо улыбалась и отвечала, что ей нужен небольшой отпуск, чтобы привести в порядок мысли. И то правда: дома ее ждал блокнот, от корки до корки изрисованный эскизами эльфийских нарядов, которые следовало переделать в подходящие для пони выкройки. Как только она отдохнет.

Солнце давило на Рэрити так, что она не могла поднять голову, а когда всё же глянула вверх, показалось ей пламенеющим глазом в золотом ободке.

«Ну и парилка, – подумала она, – хоть в сауну не ходи. Сейчас бы снежку немножко».

Ей вспомнились подступы к Карадрасу: пышные сугробы, в которые проваливались ноги, морозный ветер. Фродо тогда споткнулся, и у него из кармана выпало Кольцо на цепочке. Его яркое сияние тут же приковало взгляд Рэрити – так же, как когда она впервые увидела его на Совете. Единорожка сделала пару шагов к сокровищу, но ее опередил Боромир. «Странная судьба, – сказал человек, подобрав Кольцо, – терпеть столько страхов и сомнений из-за такой мелочи, пустяка». Но Рэрити как знатоку и ценительнице прекрасного было очевидно, что Кольцо – вовсе не мелочь. Кончено, когда такие мудрецы, как Твайлайт Спаркл и Элронд, говорили, что его следует уничтожить, с ними нельзя было не согласиться, но нельзя было и не пожалеть об утрате столь прелестного произведения. «В конце концов, – сказала себе Рэрити, – искусство не бывает добрым или злым. Красота – вот единственное его мерило».

Воспоминание о Кольце придало единорожке сил, которых хватило на то, чтобы относительно бодро вернуться домой и сварить сенной суп.

После еды она уселась за рабочий стол и раскрыла блокнот со средиземскими набросками. Долгое время бессмысленно листала страницы, а после переместилась на кушетку и провалялась до сумерек. Как будто способности и тяга к творчеству покинули ее. «Всё равно ничего прекраснее Кольца я не сделаю», – вздыхала она, глазея в потолок и накрывая лоб то левой, то правой передней ногой, пока незаметно не погрузилась в сон.

Утро началось с выпроваживания назойливых клиентов.

Простояв несколько минут под холодным душем и хорошенько завив гриву и хвост, Рэрити, наконец, почувствовала в себе достаточно энергии для работы.

Первым делом она навела порядок в бутике: вытерла пыль, убрала паутину и выдворила на чердак распоясавшихся пауков. Периодически единорожку отвлекали понивилльские модницы и модники, и она нарисовала и повесила на дверь вывеску «Входить только по делу насчет бесплатных костюмов для козлов».

После обеда уселась за рабочий стол и обложилась альбомами и блокнотами со старыми эскизами, сравнивая их с привезенными из Средиземья. Но и старые, и новые платья казались ей уродливыми, не достойными воплощения в ткани.

«Я не могу это шить, – поняла Рэрити, – ничего из этого не придает мне вдохновения. Нужна цель, идея, нечто поистине сногсшибательное, нечто… прелестное. Одно платье, которое превзойдет все прочие, платье неоспоримой, непререкаемой красоты».

– Да! – воскликнула единорожка. – Вот она – идея! Я создам идеальное платье, совершенное, абсолютное платье – короля всех нарядов.

Она скинула со стола все альбомы, расстелила большой чистый лист и погрузилась в работу.

Несколько дней ушло только на грубый эскиз.

Из бутика Рэрити не выходила, заказывала еду на дом, да и то почти к ней не притрагивалась.

Бывало, начинала проводить линию – и замирала, потому что вдруг оказывалось, что понятия не имеет, для чего эта линия нужна. Отдельные элементы дизайна ей удавались, но никак не хотели складываться в единую картину. Один за другим летели на пол смятые листы ватмана и огрызки карандашей. Часами Рэрити просто сидела и пялилась в белый лист, не в силах начать рисовать. То и дело она отходила от рабочего стола, чтобы попить чаю или умыться, – и тут же ее посещала великолепная идея для наряда, но стоило ей вернуться за стол, идея исчезала, и единорожка, как ни старалась, не могла ее вспомнить. Образ совершенного платья ускользал от Рэрити, словно не хотел быть воплощенным.

– Я бездарность! – горестно восклицала единорожка, возводя очи горе, но после нескольких минут самобичевания собиралась с духом: – Я смогу, не будь я Рэрити!

Через неделю наряд был готов на бумаге, и Рэрити взялась за шитье.

Из легчайшего черного шелка скроила она основу, ворот, манжеты и подол оторочила золотыми нитями и украсила превосходными огненными опалами.

Спустя пять дней непрестанной работы единорожка тщательно осмотрела готовое платье на поникене – и осталась недовольна.

– Выглядит так же, – закусила она губу, сверяясь с эскизом, – но чего-то не хватает… Блесток?

Рэрити распылила над поникеном немного мерцающей пудры – и в ужасе вскрикнула: весь стиль мигом улетучился, платье обернулось безвкусной тряпкой. Единорожка бросилась судорожно отряхивать блестки, приговаривая:

– Прости, моя прелесть, прости, я должна была знать, что ты идеально само по себе, что любое дополнение нарушит твою совершенную гармонию.

Несколько раз тщательно осмотрев платье на предмет блесток и убедившись, что с ними покончено, Рэрити облегченно выдохнула и смутилась:

– Что это я? Почему сердечко так колотится? Я ведь шью не для мейнхеттенской элиты, и сроки не поджимают. Тут волноваться не о чем, обычный рабочий момент… Но всё-таки с платьем что-то не так.

Рэрити вспомнился последний визит в Мейнхэттен, когда она потащила подруг в мастерскую винтажных поникенов. У Флаттершай тогда чуть сердце не остановилось от страха, а позже пегаска пояснила: «Некоторые поникены так похожи на настоящих пони, но при этом я знаю, что они неживые, они… эм, как будто притворяются живыми. Но раз способны притворяться, значит, они не просто предметы…, они… что-то замышляют и косятся мертвыми глазами».

– Точно, – Рэрити сощурилась и надела очки, – оно, как те поникены. Выглядит не как настоящее, а как похожее на настоящее. Оно еще не до конца вышло из мира идей, его внешняя оболочка здесь, но в ней нет души.

В бутике повисла тишина, даже настенные часы перестали тикать. Рэрити, не отрываясь, смотрела на мертвое платье. Квадрат света из окна наполз на него и пополз дальше, а потом исчез в углу между стеной и потолком. Смерклось, но золотая и опаловая отделка платья засияла, как солнце, и Рэрити метнулась к окну и задернула шторы: испугалась, что этот яркий свет увидит кто-то снаружи.

– Я шью не для заказчика, – повторила она, – а для себя. Оно мое. Собственное.

Единорожке не спалось: каждые полчаса она вскакивала с кровати и бежала посмотреть, всё ли в порядке с платьем. Успокоилась, лишь перетащив поникен к себе в спальню. Наряд глядел на нее из темноты глазами-опалами. «Присматривает, – довольно улыбнулась Рэрити, – беспокоится обо мне, как и я о нем».

Рэрити проснулась еще до рассвета – с мыслью о том, как вдохнуть в платье жизнь: с помощью магии. Она перечитала все свои книги портняжных заклинаний, но ничего подходящего не нашла. В надежде случайно обнаружить еще одну книгу заглянула в тумбочку у входной двери: в выдвижном ящике лежал лишь картонный прямоугольник, исписанный коряво, но старательно – с таким нажимом, что буквы продавили картон и проступали с другой стороны.

Несколько секунд единорожка не могла взять в толк, что это, а потом вспомнила, что картонку кто-то подсунул ей под дверь, но она была так занята работой, что даже не прочитала. «Вряд ли там записано нужное заклинание, – пождала она губы, – но мало ли?»

Оказалось, это приглашение на воссоединительную вечеринку в библиотеке. Рэрити улыбнулась, узнав драконий почерк, и проговорила:

– Извини, мой дорогой Спайки-Вайки, сегодня у меня значительно более важное дело… Хотя в библиотеку, пожалуй, мне и впрямь стоит зайти.

Утро выдалось теплейшим. Ветер, бывший бодрящим, когда Рэрити вышла из бутика, с каждой минутой нагревался всё больше. Солнце слепило, и единорожка не раз пожалела, что не захватила темные очки.

Идти с непривычки было трудно, ноги слегка подкашивались, скрип тележных колес, говор и топот прохожих пони сверлил уши, но Рэрити с присущим ей достоинством не подавала виду, что испытывает какие-либо неудобства.

Неудобно ей стало, когда Спайк с порога бросился ей на шею. Его искренняя радость так растрогала Рэрити, что та на миг решила отложить работу над платьем и провести время с дракончиком и подругами. Но тут же ее передернуло от нетерпения, и она по возможности честно объяснила маленькому библиотекарю, зачем пришла.

Запрос на книги о волшебных предметах поставил Спайка в тупик, но Рэрити решила, что так даже лучше: она поищет подходящий фолиант сама, и не придется больше отвечать ни на чьи вопросы.

Пока дракончик занимался делами, единорожка перерыла полбиблиотеки и изрядно утомилась.

– Спайки, – позвала она, – не найдется ли у тебя стаканчика воды для твоей Рэрити?

Ответа не последовало: дракончик куда-то ушел, – но Рэрити не расстроилась: сходила на кухню, попила из-под крана и вернулась к книжным полкам.

В конце концов, на глаза единорожке попался увесистый фолиант в плотной тускло-бордовой обложке. К ней была прикручена медная пластинка с вытравленным заголовком: «Амулет Аликорна».

– Ой, это же о той мерзкой штуке Трикси! – брезгливо отбросила книгу Рэрити и продолжила поиск.

Но ничего подходящего так и не нашлось. «Возможно, тут и есть что-то, – подумала Рэрити, – но я недостаточно разбираюсь в магии, чтобы это понять. Действительно, не будет же на книге написано: «Заклинание, которое поможет завершить создание идеального платья». Наверняка, для того, что я хочу сделать, есть специальный термин… Может, и впрямь дождаться Твайлайт и спросить у нее?»

Взгляд единорожки снова упал на «Амулет Аликорна».

– Нет, – сжала она зубы, – это платье только мое, я должна сделать всё сама.

---

На Понивилль опустился желтый сумрак. Было душновато, но не так пекло, как днем. Прохожие попадались редко – в основном горожане, задержавшиеся на работе и спешащие теперь к ужину.

Эпплджек и Пинки Пай двигались к бутику «Карусель» средним галопом.

– Ты шо-нить чувствуешь? – спросила Эпплджек подругу и, когда та помотала головой, заметила: – Глядишь, всё обойдется.

Дом Рэрити выглядел, как обычно, если не считать, что занавески на окнах сменились на черные. Сквозь них пробивались рыжие сполохи.

– Пожар! – завопила Пинки Пай, и они на пару с Эпплджек выбили дверь.

Ввалившись в бутик, пони замерли на пороге. Ничего не горело. У подножия лестницы на второй этаж стояла единорожка в изящном черном платье с золотой оторочкой и драгоценными камнями. Огнистые нити сияли в темноте, их свет ложился на потолок, пол и стены узорами, похожими на буквы седельноаравийского алфавита, а может, и на эльфийские тенгвар.

– Рэрити, – окликнула Эпплджек, – ты в порядке?

– В полном, друзья мои, – усмехнулась единорожка; встала на дыбы и, раскинув передние ноги в стороны, покрутилась на месте: – Нравится? Я не хотела показывать вам свое новое платье до поры, но раз уж вы пришли, мне интересно ваше мнение.

– Ты брала в библиотеке книгу об амулете аликорна? – прищурилась Пинки.

– О, конечно! Было сложно, но я разобралась в этих формулах и вдохнула жизнь в свое платье. Не правда ли, оно идеально?

– Как по мне, так оно должно быть на сто процентов менее магическим, – заявила Эпплджек, – шо это оно у тебя так нехорошо светится?

– Тебе не нравится? – повысила голос Рэрити. – У тебя никогда не было вкуса! Узри же поразительную красоту моего платья!

Рог единорожки окутало ясное пламя, она взмахнула копытом, и Эпплджек отлетела к стене, сбив поникен.

– Оно сногсшибательно! – крикнула Рэрити. – У вас дух от него захватит!

Пинки Пай почувствовала, что ей трудно вдохнуть, но всё же сказала:

– Это плохая книга, Рэрити. Тебе нужно избавиться от нее и от всего, что сделано с ее помощью.

– Никогда, – нахмурилась единорожка.

Пинки Пай смогла, наконец, набрать в легкие воздуху, а Эпплджек поднялась на ноги и встала рядом с подругой.

– Но я могу сшить наряды и для вас, – предложила Рэрити. – Конечно, не такие прелестные, как мой, но всё равно очень волшебные.

– Пинки, она, кажись, не понимает, шо делает, – шепнула Эпплджек и повысила голос: – Сними платье, Рэрити, ты не в себе.

Единорожка фыркнула и попятилась. Эпплджек снова покосилась на Пинки Пай:

– Хватаем ее и стаскиваем платье на раз…, два…

Пони ринулись на подругу, но ты выкрикнула:

– Стойте!

---

– Ну что же вы, девочки? – обиженно пролепетала Рэрити, переводя взгляд с одной застывшей подруги на другую. – Я же хотела вам доброе дело сделать, а вы… Ничего-то вы в моде не понимаете.

Она накинула на спину сумку с книгой, еще раз поглядела на остолбеневших пони и гордо вздернула носик:

– Ну и ладно. Я отправлюсь туда, где мой гений оценят по достоинству.

Рэрити вышла из бутика и взмыла в темное небо. «И отчего все так носятся с этими крыльями? – недоумевала она. – Летать ведь так легко: если единорог может левитировать предметы, почему бы ему не левитировать и себя?»

Полы платья приятно шелестели на ночном ветру. Рэрити поднималась всё выше в безлунное небо и улыбалась звездам. Никогда прежде она не ощущала в себе такой магической мощи, как теперь. «Истинно говорят, красота – страшная сила, – ухмыльнулась она. – Так вот каково быть Твайлайт».

Впрочем, летела единорожка не к подруге. Ее манил Мейнхэттен – город подлинного шика и изысканности, финансовый, деловой и культурный центр Эквестрии. По крайней мере, центр современной культуры. Куда там Кантерлоту с его седыми дворцами и замшелыми традициями! Классицизм, конечно, хорош в определенных случаях, но настоящий художник не должен ограничивать себя какими бы то ни было рамками – если ему есть, что сказать. И Мейнхэттен был тем местом, где каждый мог заявить о себе как угодно. Понятно, не каждые добивались успеха, но в том была лишь их вина: они оказывались бездарными или нерасторопными, – ведь город предоставлял всем равные возможности.

К последнему часу ночи Рэрити достигла цели, а звезды погасли – их заволокли густые дымчатые тучи. Но что с того? Мейнхэттен сам сиял, как целая галактика. Недаром говорили: этот город никогда не спит. Когда работяги ложились спать, просыпалась богема. Открывались ночные клубы, Брайдлвейские театры и мюзик-холлы демонстрировали запрещенные в Кантерлоте постановки – не то, чтобы в них было что-то непотребное, просто косные столичные критики не понимали изысканного постмодернистского артхауса.

Рэрити плавно опустилась на мокрый асфальт – только что проехала поливальная повозка, – пестреющий отражениями галогенных вывесок. Ночные гуляки тут же уставились на нее во все глаза, и под аккомпанемент восхищенных возгласов она пошла по тротуару к «Мейнхэттенскому дому мод».

Некоторые пони уступали ей дорогу и кланялись, другие, пораженные красотой единорожки, замирали на месте, и их приходилось обходить. Рэрити словно оказалась во сне наяву, ей даже не хотелось, чтобы дорога кончалась: она могла бы вечно гарцевать по бетонным плиткам и ловить на себе полные восторга, преклонения и обожания взгляды пони.

Однако путь подошел к концу.

При виде Рэрити привратник дома мод расплылся в улыбке и без вопросов распахнул перед ней двери.

Процокав по зеркальному кафелю пола, Рэрити облокотилась о стойку администрации и спросила у опешившего консьержа:

– Проводятся ли сегодня показы, дорогуша?

– А… эм, ну… я, – подскочил тот, – вообще-то, нет, но я вижу, что вы… Я спрошу у мадам Хемлайн.

С этими словами администратор сел на место и продолжил, не мигая, пялиться на Рэрити, словно загипнотизированный.

– Так ступайте же, – нетерпеливо потребовала единорожка.

Пони помчался к лифту и через несколько минут вернулся вместе с серой розовогривой пони.

– Ну что такое-то, – ворчала она, прикрывая рот копытом. – Ты можешь внятно объяснить? Мне даже не понять, сейчас слишком поздно или слишком рано… Клянусь Селестией, это…

Пони уставилась на Рэрити. Та едва заметно поклонилась и покрутилась на месте, демонстрируя платье со всех сторон.

– … это шедевр! – подскочила к ней мадам Хемлайн. – Вы сами сшили? И где же так долго скрывался такой талант?

– Но, мадам Хемлайн, – удивилась единорожка, – мы ведь с вами не раз встречались: я участвовала в показах, шила костюмы для Сапфир Шорс… Я Рэрити из Понивилля.

– Да, и впрямь, – прищурилась пони, стараясь сфокусировать взгляд на лице модельерши. – Впрочем, неважно. Будь вы даже мулом или бизоном.

– М-мулом? – поджала губы Рэрити.

– Не извольте беспокоиться: я устрою дефиле в ближайшие часы, – продолжила мадам Хемлайн и повернулась к консьержу: – Что ты стоишь? Немедленно звони рекламщикам и на почту – пусть срочно расклеят объявления по всему городу и разошлют приглашения всем нашим постоянным клиентам и спонсорам.

Пони побежал исполнять поручения, а мадам Хемлайн снова принялась пожирать глазами наряд единорожки.

– О, мы озолотимся, мисс… как вас там?

Пони из персонала отвели Рэрити в личную гримерку, подали крепкого чаю. И стояли, как вкопанные, пока она не велела им выйти за дверь.

К еде единорожка не притронулась. Она изучала свое отражение в овальном зеркале и задавалась вопросом: «Почему Прим Хемлайн меня не помнит? Неужели я настолько незначительная величина в мире моды?»

– Ну, ничего, – растянула она губы в решительной улыбке, – скоро они узнают обо мне.

То ли рекламщики оказались такими расторопными, то ли сыграло роль ночное дефиле Рэрити, но весть о потрясающем платье облетела Мейнхэтен в считанные часы, и уже к десяти утра к дому мод выстроилась очередь в пару кварталов.

Очередь гудела: пони, которым посчастливилось увидеть Рэрити еще затемно, раззадоривали любопытство остальных россказнями о ее потрясающей красоте, те громко выражали сомнения, но не уходили.

«Это всё для меня, – радовалась Рэрити, наблюдая за толпящимися горожанами в окошко. – Где это видано – устраивать показ из одного наряда? Но мое платье настолько прелестно, что удостоилось этой чести: его великолепию нельзя противиться, и пока я ношу его, мне все подвластно».

К полудню Рэрити уже нервно переминалась с ноги за ногу за кулисами. Из-за занавеса доносился гул толпы. Две пони-визажистки в четыре копыта наносили единорожке макияж.

– Достаточно, – подошла к ним мадам Хемлайн. – У нас тут не конкурс красоты, а тени для век платье не улучшат.

– Его ничего не может улучшить, – подтвердила Рэрити, – оно совершенно. Но я хотела бы и сама выглядеть…

– Ладно, пора, – оборвала ее Прим Хемлайн и толкнула к сцене.

Рэрити глубоко вдохнула и вышла на подиум. Все прожекторы были направлены на нее, зрительный зал утопал во тьме. На миг всё стихло, а потом один за другим защелкали, зажужжали фотоаппараты, и пространство вокруг единорожки озарилось белыми вспышками.

Рэрити грациозно прошла вперед, до края подиума, и назад. Стала принимать различные позы.

– Кто она? – слышалось из зала. – Она – ангел!

Рэрити зажмурилась от удовольствия, все ее прошлые профессиональные удачи и признания публики померкли: никогда она не испытывала столько восхищения от стольких пони разом.

Вдруг единорожка почувствовала, что что-то не дает ей шагнуть. «Подол зацепился! – вздрогнула она. – Только бы не порвался!» Обернулась и увидела гнедого пегаса, зажавшего в копытах край юбки и жадно его обнюхивающего.

– Не трожь, грубиян! – Рэрити дернула подол и отпихнула пегаса задней ногой. – Моё!

Вспышки фотокамер прекратились.

– Пожалуйста! – неслось отовсюду из окружившей единорожку темноты. – Позволь прикоснуться к твоей красе! Дай причаститься этого великолепия!

Аудитория загудела, заколыхалась, как штормовое море. О края подиума застучали копыта: пони пытались схватить подол платья.

– Нет, прочь! – жалась к центру Рэрити. – Смотреть можно, трогать нельзя! Прим Хемлайн, помогите! Зовите охрану!

Но владелица дома мод сама вышла из-за кулис и медленно направилась к единорожке. В глазах ее горел алчный блеск:

– Неважно, кто его носит. Кто угодно может, и я тоже.

«Без паники, – сказала себе Рэрити, отступая. – На мне ведь волшебное платье: нужно просто приказать им перестать, как я приказала Эпплджек и Пинки, и они послушаются».

– Стойте! – крикнула она, но ее голос не заглушил гула толпы.

Немногие замерли, большинство так манило платье, что они не слушали ничего, кроме его зова.

– Ну, хоть клочок! – пони начали залезать на подиум. – Хоть ниточку! Подай, будь щедра!

Рэрити посмотрела на свои рукава: золотые нити и огненные опалы сияли ярче солнца, черный шелк переливался их отсветами. «Я сшила его для себя, – подумала единорожка, – но…» Ей на глаза навернулись слезы. Она вспомнила, как Спайк подарил ей чудесный алый рубин, который долго выращивал себе на день рождения.

– Нет! – Рэрити растолкала подобравшихся особенно близко пони и взмыла под потолок.

«С его стороны это была не щедрость: он надеялся купить меня, вот и всё! Потому что он маленький и глупый… Но, возможно, он настолько глуп, что действительно подарил мне камень без задней мысли? Получается, щедрость – это глупо?»

Прим Хемлайн направила лучи прожекторов на Рэрити, и несколько пегасов устремились к ней. Их мордочки выражали бесконечное благоговение, но насчет их намерений обманываться не приходилось. Единорожка принялась летать по кругу, чтобы ее не достали.

«Щедрость – это глупо?» Перед ее мысленным взором проносились сцены прежней жизни. Обретший усы Стивен Магнет. Улыбки подруг, получивших новые наряды. Смущенный взгляд Флаттершай с подиума, когда Рэрити, несмотря на зависть, оказалась единственной, кто ей аплодировал. Грубые лица гномов, озаренные радостью от того, что Рэрити нашла им самоцветы. Гимли, вцепившийся толстыми пальцами ей в гриву и поминутно спрашивающий, не тяжело ли его нести…

«Нет, – сжала зубы единорожка, – я не откажусь от своего Элемента, не откажусь от себя. Даже ради такой прелести, даже ради успеха…»

Быстро, чтобы не успеть передумать, она расстегнула платье, стянула с себя и швырнула вниз. Левитационная аура, не поддерживаемая более аликорновыми чарами, начала стремительно слабеть. Сообразив, что происходит, Рэрити вскрикнула. И рухнула в партер.

Потерла ушибленный бок и встала на ноги. Вокруг никого не было: все пони собрались у места падения платья. Они злобно ржали друг на друга, грубо толкались. И рвали драгоценное одеяние зубами и копытами, грызли каменья, слюнявили прелестный шелк, лизали, жевали, некоторые так и вообще…

Слезы побежали из глаз Рэрити, в горле встал огромный тяжелый, как булыжник, ком. Но не о судьбе платья она горевала: она отказалась от него по собственной воле и потому осталась неподвластной его чарам.

Единорожку ужасала уверенность озверевших пони в том, что они совершают нечто высокое и прекрасное, приобщаются к подлинной красоте.

Она закрыла глаза копытами и, глотая слезы, зашептала:

– Что же я сотворила? Пони, что вы делаете? Это всего лишь кусок ткани…

Побежала в кучу малу, чтобы вразумить одержимых, но никто не слушал увещеваний: ответом ей стали болезненные тычки, скрежет зубов и рычание. Один особенно крупный единорог едва не забодал Рэрити, и ей пришлось отступить.

Вдруг свыше прозвучал могучий голос:

– Сюда смотреть и слушать!

Рэрити и другие пони подняли головы: под потолком парил темно-фиолетовый аликорн с горящими лиловым пламенем глазами и рогом.

– Леди-протектор Твайлайт Спаркл, – провозгласил пришелец, – повелевает прекратить беспорядки!

Пони послушно расступились в стороны, оставив на полу несколько черных лоскутков. Кое-кто поспешно втягивал свисающие изо рта, будто спагетти, золотые нити.

– Твайлайт! – воскликнула Рэрити и бросилась к приземлившейся подруге, но та не обратила внимания.

Взглянула на обрывки платья, потыкала в них копытом. Взмахнула рогом, и тряпье испарилось в лиловой вспышке. Аликорн обвела присутствующих грозным взглядом и спросила:

– Кто это сделал?

Пони принялись недоуменно озираться, их взоры скользили и по Рэрити, но не задерживались: виновницу никто не запомнил, всех привлекал и очаровывал только ее наряд.

– Это я, – шагнула к Твайлайт единорожка. – Мне очень жаль, я не думала, что всё так обернется, просто хотела сшить красивое платье, работа над которым придаст мне вдохновения, а потом… О, горе мне!

– Всем разойтись! – приказала аликорн. – Вон!

Пони, взволнованно переговариваясь, двинулись к выходам. Наваждение отпустило их, и они не могли взять в толк, что с ними приключилось, и откуда взялась принцесса.

Прим Хемлайн сидела на краю подиума и массировала копытами виски.

– Показ сорван, – бормотала она. – Показ? Какой показ? Новых коллекций ведь не поступало…, но тогда почему…

Твайлайт Спаркл досадливо фыркнула, окутала ее телекинетической аурой и перенесла за кулисы. Прим Хемлайн этого даже не заметила.

Аликорн повернулась к утирающей потекшую тушь Рэрити и велела:

– Рассказывай.

Единорожка выложила всё, как на духу, и Твайлайт нахмурилась:

– Да, то, что я оставила такую опасную книгу на видном месте и без охраны, – моя недоработка. Это служит тебе смягчающим обстоятельством.

– Смягчающим? – переспросила Рэрити.

– Да. Ты же не думала, что просто попросишь прощения и останешься безнаказанной? Ты устроила общественные беспорядки и, возможно, подвергла опасности жизни пони. Мой нынешний статус не позволяет мне делать поблажки для друзей: закон един для всех. Но разбирательство и тюремное заключение придется отложить…

– Какой еще «нынешний статус»? – перебила подругу Рэрити.

– Проклятье! – топнула ногой Твайлайт. – Еще ночью я поручила дворцовой пресс-службе распространить весть по всей Эквестрии, но они, видно, работают из копыт вон плохо. Всё приходится держать под контролем! В двух словах…

– Быть не может! – воскликнула единорожка, выслушав объяснения Твайлайт. – Да ты даже не знаешь, в чем их вина, если она и есть.

– Неважно. Я прибегла к индукции – методу рассуждения от частного к общему – и нашла массу единичных проявлений, которые сложились в очень нехорошую картину. Однако я трезво оцениваю свои возможности и понимаю, что мне не сразу удастся примирить подданных с исчезновением принцесс. Могут произойти беспорядки, волнения, города захлестнет хаос. А знаешь, кто обожает такие ситуации?

– Дискорд, – мрачно проговорила Рэрити. – Из огня да в полымя.

Стоило ей освободиться от чар колдовского платья, вдруг оказалось, что ей грозит тюрьма. Мало того – в тюрьму ее посадит одна из самых близких и любимых пони. Мало того – эта пони свергла самих сестер-принцесс, и теперь Эквестрии грозит хаос.

– Поэтому твое наказание и откладывается, – продолжила Твайлайт. – Мне нужна сила всех Элементов Гармонии, чтобы призвать Дискорда, где бы он ни скрывался, и обратить его в камень прежде, чем он натворит бед. Остальные Хранительницы должны сейчас быть на пути в Кантрелот. Отправимся и мы.

Глава V. Граница верности

Дом Рейнбоу Дэш парил в бледно-голубом небе, его тень медленно ползла по густому слою облаков внизу, напоминающему заснеженную пустынь.

«Будь я умной, как Твайлайт, – размышляла пегаска, – или чувствительной, как Флаттершай, я бы сразу поняла, что с Саруманом что-то не так, и занялась бы его перевоспитанием еще в первые дни вместо того, чтобы прохлаждаться. Тогда и он, и все погубленные им остались бы живы. И ничего этого вообще бы не началось, если бы мне не приспичило опять испытать катализатор талантов! От меня одни проблемы!» Ей стало казаться, что лучший выход – недеяние: «Если не стану ничего делать, не навлеку больше никакой беды», – и почти неделю она не вылетала из дома, предаваясь самобичеванию за глупость и безответственность.

Рейнбоу Дэш перевернулась на спину и уставилась в небо. Пронзительная голубизна наливалась вечерней синью, солнце ползло на запад. «Вот и еще один день без происшествий», – слабо улыбнулась пегаска.

Раньше она считала, что ничего не делать ужасно скучно, что время, не занятное полетами и приключениями, тянется невыносимо медленно. И с удивлением обнаружила, что ошибалась: праздность оказалась жадным до времени едоком, стремительно сжирающим минуты, часы и дни. В душу Рейнбоу закрался страх, что она так и состарится, не добившись ничего в жизни, и умрет, всеми забытая. «Но у меня ведь есть друзья, – успокаивала она себя, – куда более толковые. И, разумеется, если они позовут, я приду на помощь и сделаю то, что они скажут – я, как никак, Хранительница Элемента Верности… И нет, я вовсе не пытаюсь переложить на них ответственность за то, что буду делать по их просьбе».

Рейнбоу Дэш прикрыла глаза, а когда открыла, солнце уже уплыло за горизонт. Сквозь небесный полог начали по одному пробиваться бледные пока гвоздики звезд. Пегаска взбила копытами облачную подушку и, вжавшись в нее, погрузилась в сон.

Проснулась от того, что кто-то тряс ее за плечо. Разлепив веки, Рейнбоу Дэш увидела Твайлайт и радостно приветствовала подругу.

– Тихо, – та заткнула ей рот копытом. – Летим в Кантрелот.

– Что-то случилось? – вскочила Рейнбоу с кровати.

– По пути расскажу, – нетерпеливо бросила Твайлайт.

Рейнбоу Дэш наскоро сконденсировала атмосферной влаги и умылась, после чего подруги пустились в путь.

Ветерок, ласкающий лицо, и привычные движения крыльев приободрили Рейнбоу, с каждым взмахом у нее прибавлялось сил. Она и забыла, как здорово летать!

Звезды не то, чтобы померкли, но свет их как будто не выходил за пределы небосвода. Ночь была так темна, что аликорн выглядела не фиолетовой, а почти черной.

Но чернее были принесенные ей вести.

«Это не круто, – сокрушалась пегаска, – совсем не круто. Но кто, как не Твайлайт, знает, что делать? И я обязательно ей помогу, не подведу ее. Пусть Селестия и Луна оказались злодейками, но уж на меня-то всегда можно положиться».

Казармы Сумеречной Стражи располагались в том же крыле замка, что и покои Твайлайт Спаркл. В распоряжении нового гвардейского формирования имелись две просторных спальни для кобыл и жеребцов, небольшая оружейная комната и просящий косметического ремонта конференц-зал, где аликорн каждый день проводила с новобранцами политбеседы.

Первые двое суток Рейнбоу Дэш провела на плацу, где генерал Сентри лично прививал новичкам военную дисциплину. Плац был общим, и пони из Дневной и Ночной гвардии посмеивались над салагами и жалели бывалых стражей, по приказу принцессы причисленных к «потешному полку» Спаркл.

Затем Твайлайт хотела поручить подруге участвовать в наборе Стражей, но Рейнбоу отказалась, объяснив:

– Несчастье с Саруманом показало, что я не особенно разбираюсь в людях, то есть, в пони. Вряд ли я смогу запросто отличить благонадежных.

Так и получилось, что от присвоенного пегаске ранга «полковника» осталось одно название. Вместе с прочими Стражами она маршировала на плацу и патрулировала город по вечерам, когда солнце уже скрывалось, но время луны еще не наступало. Узкие белокаменные улицы Кантерлота всегда были тихи, и в прежние времена Рейнбоу Дэш заскучала бы, но теперь она радовалась, что делает полезное дело и не приносит никому бед.

Через шесть дней после посвящения в Стражи Твайлайт вызвала подругу к себе в покои. Пегаска застала аликорна сидящей за столом, уткнувшись мордой в скрещенные передние ноги. Единственным источником света была тусклая масляная лампа, в ее мерцании по комнате ветвились причудливые тени – не только вдоль стен, но, казалось, и в самом воздухе, будто имели объем и плотность, как настоящие ветви черного дерева.

Рейнбоу помотала головой, стряхивая наваждение: утомленная службой, она иногда засыпала на ходу, – и отрапортовала, как того требовал устав:

– Полковник Дэш по вашему приказанию явилась!

Твайлайт слезла со стула, но прежде чем повернуться к Рейнбоу, долго терла глаза копытами. Наконец, медленно повернулась и сказала:

– Рейнбоу, я в затруднительном положении.

– Что случилось? – подалась вперед пегаска. – Ты что, плакала?

– Это не слезы, – быстро-быстро заморгала аликорн, – это жидкие сомнения. Я не так проницательна, как тебе кажется, и как мне бы того хотелось. Я хочу быть уверена во всех Стражах так же, как в тебе, но не могу. И даже если бы их верность не подлежала сомнению, их всё равно слишком мало. Нам не справиться с гвардиями Селестии и Луны.

– И? – насторожилась Рейнбоу.

Твайлайт села на пол и, несколько мгновений собираясь с духом, сказала:

– Я думаю использовать «исправительное заклятье».

– Так вроде они все нормальные ребята, – не поняла Рейнбоу Дэш. – Что в них исправлять-то?

– Поэтому мне и не решиться: правильность и неправильность – относительные понятия: что эльфу хорошо, то орку смерть. Объект «исправительного заклятья» не становится лучше или хуже, он лишь принимает ту же правду, что и колдун. Иными словами, пони подчиняется чужой воле.

Рейнбоу Дэш снова почудилось, что тени сползают со стен, и теперь выглядят не ветвями, а щупальцами, тянущимися к Твайлайт.

– Звучит не очень здорово, – нахмурилась пегаска. – Как-то не круто бороться с тиранами их же средствами.

– Но другого выхода нет! – топнула ногой принцесса. – Без заклятья наша борьба обречена на поражение!

– Ты не посоветоваться меня позвала? – прищурилась Рейнбоу. – Ты боишься брать ответственность за дурной поступок и хочешь, чтобы я разрешила тебе околдовать всех гвардейцев.

– Ты несправедлива к себе, Рейнбоу, – горько усмехнулась аликорн, – ты очень проницательна и прекрасно разбираешься в пони.

– Я просто догадалась, потому что сама размышляла о том, как легко следовать чужим указаниям, когда что бы ни случилось, виновата будешь не ты, а указчик.

– Прости, – голос Твайлайт дрогнул, – конечно же, вся ответственность лежит на мне. А ты – единственный оставшийся мне кусочек того светлого и доброго мира, за который я борюсь, поэтому мне и хотелось получить твое благословение.

Рейнбоу Дэш мало понимала в магии, но это «исправительное заклятье» напомнило ей зачаровывающий голос Сарумана. Пегаска сжала зубы, собираясь с силами, и выговорила:

– Я против, Твайлайт. Мне не нравится твоя затея. Не проще ли вообще бросить эти теневые игры, активировать Элементы Гармонии и направить их силу на принцесс?

– Нет! – повысила голос Твайлайт, и у нее задергался левый глаз. – Мы все под колпаком у Селестии, она наверняка проведает об этом заранее и подготовится. Кто знает, что за чары у нее припасены? Нет, наше оружие – скрытное наращивание силы, ясно? Я не пытаюсь спихнуть на тебя свою ответственность, я одна отвечаю за всё. Но знай: кто в ответе, тот и прав. И будет по-моему!

– Спокойно, подруга, – попятилась Рейнбоу Дэш, – я просто предложила. Я всегда буду на твоей стороне.

«В конце концов, – подумала она, – Твайлайт – не Саруман. Я знаю ее не первый год, и уж она-то точно всегда руководствуется благими намерениями. А когда угроза сестер-принцесс исчезнет, можно будет снять заклятие с гвардейцев и всё им объяснить».

Пегаска не особенно жаловала всякие нежности, но сейчас чувствовала, что Твайлайт необходимо ощутить дружескую поддержку, и обняла ее.

– Спасибо, что не отворачиваешься от меня, – прошептала молодая принцесса, – только на тебя я и могу положиться.

Масляная лампа на столе погасла, и комната погрузилась во тьму. Рейнбоу ойкнула, а Твайлайт сказала:

– Не обращай внимания, масло кончилось. Теперь ступай, отдохни хорошенько. Завтра всё решится.

---

Верхняя койка располагалась так близко к потолку, что Флаттершай спросонья решила, что оказалась в гробу. Вскрикнула, подскочив, и вскрикнула еще раз, ударившись головой о доски.

– Флаттершай! – донеся снизу бодрый голос Эпплджек. – Как спалось, сахарок?

Вагон, освещенный рыжими лампами, уютно покачивался на рельсах, колеса успокаивающе стучали. Двое пони и Спайк сидели за откидным столиком и пили чай с конфетами, в черном окне дрожали их отражения.

– Х-хорошо, – неуверенно пробормотала Флаттершай, спускаясь к друзьям.

«Неужели и впрямь нет никаких орков? – изумлялась она. – Чудовища не вторглись в Эквестрию?»

Спайк побежал за чаем для пегаски, а Пинки Пай протянула ей самую большую конфету в золотисто-зеленой обертке.

– Спасибо… Простите, пожалуйста, что напала на вас.

– Да без проблем! – отмахнулась Эпплджек. – Но ты толком не рассказала, шо тебя так напугало-то?

– Я…, эм, пошла в парикмахерскую, наверное. И там были клинки…, – пегаска съежилась, – такие острые…

Пинки Пай пересела поближе к подруге и приобняла передней ногой:

– Ножницы, глупышка, всего лишь ножницы.

– А мне показалось, что это огромные ножи орков.

– Мда, – задумчиво протянула Эпплджек, – видать, можно вытащить пони из Средиземья, но нельзя просто так взять и вытащить Средиземье из пони. Неслабо оно нам аукается.

Вернулся Спайк с подносом и поставил на стол четыре высоких стакана.

– Пинки, ты заняла мое место возле окна, – беззлобно проворчал он.

Розовая пони освободила место, запрыгнув на свою верхнюю койку. Через несколько секунд оттуда в ее стакан опустилась длиннющая красно-белая соломинка, и чай в стакане запузырился.

– Вишь, Спайк, – заметила Эпплджек, – Пинки в своем репертуаре. Подумаешь, похоронное бюро открыла! Профессия не изменит того, кто она есть.

– Ага-ага, – подтвердила Пинки, свесившись в верхней полки. – Я просто стала смотреть на вещи более по-взрослому.

И с шумом втянула через трубочку полстакана.

– Ой-ой-ой, горячее! – завизжала она, по-собачьи вывалив язык. – Надо запить!

– Стой, опять обожжешься! – хором воскликнули пони и Спайк.

Флаттершай рассмеялась, прикрыв рот копытом, а Пинки Пай подмигнула ей, как будто только и хотела ее развеселить. Скорее всего, так и было.

Пинки завернулась в простыню и вскоре засопела с присвистом – заснула.

– Нет причин бояться, – сказала Эпплджек пегаске. – Сейчас приедем к Твайлайт и мигом со всем разберемся: и с тучами, и с Рэрити.

– С ней что-то случилось? – встрепенулась Флаттершай.

Эпплджек и Спайк рассказали о заколдованном платье, и пегаска охнула:

– Мамочки! К-кругом ужасы страшные! Она вас не поранила? Ох, Селестия, надеюсь, с ней всё в порядке. Ой, да я же сама вас чуть не…

Флаттершай закрыла лицо копытами и задрожала.

Остаток пути Спайк и Эпплджек успокаивали ее и уверяли, что не держат зла.

Поезд прибыл в Кантерлот поздним вечером. Гвардеец-проводник разбудил разморенных путешественников:

– Леди Хранительницы и господин Спайк, прошу на выход.

В Кантерлоте тьма была еще гуще, чем в Понивилле, из дымки едва выступали белые углы зданий.

На пустом перроне пони и дракончика встретили пять Стражей – во главе с Рейнбоу Дэш! Ее черно-серые латы резко контрастировали с пестрой гривой, вызывая ощущение неправильности, тревожности.

После сдержанного – к бурным восторгам обстановка не располагала – приветствия Стражи и Хранительницы двинулись к дворцу.

Улицы были безлюдны, тишину нарушало лишь цоканье копыт и поскрипывание доспехов пони да неумолчный шум Кантерлотского водопада: низвергающиеся сверху подземные воды наполняли многочисленные городские каналы и через них изливались к подножию горы, давая начало полноводной реке, текущей на запад через пол-Эквестрии.

– Почему прохожих совсем нет? – поинтересовался Спайк.

– Поздно, – с заминкой ответила Рейнбоу Дэш. – Все спят.

– Н-не спят, – пискнула Флаттершай, прижав уши.

Ей чудилось, что горожане, запершись в домах, выглядывают из окон и следят за нею недобрыми, настороженными взглядами.

– У нас комендантский час, – неохотно признала Рейнбоу.

Когда пони миновали Астролябическую площадь, полковник Дэш приказала Стражам продолжить патрулирование, а сама свернула с подругами на Старсвирлову аллею.

– Шо это за тучи, ты знаешь? – нарушила молчание Эпплджек.

– Работа Твайлайт, – беспокойно оглядевшись по сторонам, ответила Рейнбоу. – Только никому пока не говори, она обещала, что скоро это прекратится.

– Шо это-то? Откуда взялись эти Сумеречные Стражи, и шо вообще случилось? Почему ты в доспехах?

– Потому что она тоже Страж, глупенькая, – объяснила Пинки Пай. – Меня больше комендантский час беспокоит – с каких это пор он введен? И про какую государственную измену писала Твайлайт: кто кому изменил?

Рейнбоу Дэш тяжко вздохнула и пообещала всё разъяснить, когда они дойдут до дворца.

Пони расположились в гостевой комнате с выложенным серыми и белыми плитами полом, двумя большими диванами и длинным столом. Рейнбоу Дэш распорядилась насчет ужина и, пока его не принесли, рассказала подругам, как обстоят дела.

– Быть не может! – воскликнула Эпплджек. – Ты серьезно веришь, что принцессы злые?

– Так сказала Твайлайт. Кому верить, как не ей?

– Ой, беда, беда, – запричитала Флаттершай. – Это пострашнее вторжения орков.

В дверь постучали, и двое Стражей принесли подносы с едой: горячий картофельный суп, гренки и сладкий чай. Как и на улице, в присутствии гвардейцев пони невольно замолкали.

– Они какие-то странные, – заметила Пинки Пай, когда Стражи вышли. – Не могу понять.

– Они под «исправительным заклятьем», – объяснила Рейнбоу.

– Они шо-то натворили?

– Нет, – покачала головой радужная пегаска, – все гвардейцы в городе околдованы Твайлайт: она боялась, что они поддержат принцесс, и с помощью магии заставила всех выполнять свои приказы. Знаю, это выглядит плохо, но Твайлайт заверила, что это временно. Сейчас нам нужно собраться вместе и использовать Элементы Гармонии, чтобы призвать и обезвредить Дискорда, и заодно, Твайлайт надеется, Элементы помогут ей поднять солнце, и тогда можно будет убрать тучи.

– А вернуться из Бредограда в реальный мир Элементы ей не помогут? – скривилась Пинки Пай. – Все эти заявления насчет принцесс – полная бессмыслица.

К еде никто так и не притронулся. Рейнбоу, Эпплджек и Пинки спорили, Флаттершай обхватила ногами подушку и нервно грызла копыто, сбитый с толку Спайк переводил взгляд с одной подруги на другую, не в силах решить, как отнестись к ситуации.

С одной стороны, во всей Эквестрии для него не было пони роднее Твайлайт: она вырастила его, ни разу не позволив усомниться в своей заботливости и справедливости. С другой – иногда здравомыслие ей отказывало: то она становилась одержима исследованием пинки-чувства, то паниковала из-за того, что не успевала отправить очередной отчет принцессе Селестии.

«Но Твайлайт всегда верила в принцессу так же, как я – в нее, – дракончик почесал лоб когтем. – Чтобы Твайлайт пошла против своей наставницы, ей понадобились бы причины получше, чем те, которые назвала Рейнбоу».

– Девочки! – окликнул Спайк, и все повернулись к нему: – Рейнбоу, вот ты говоришь, что после исчезновения принцесс Дискорд стал очень опасен. А может быть, он уже сделал что-то нехорошее с самой Твайлайт? Ну, заколдовал ее, как тогда в лабиринте?

Пони переглянулись, и Эпплджек сказала:

– А это здравая мысль.

– Тогда почему он до сих пор не объявился сам? – спросила Рейнбоу.

– Потому шо тогда мы бы сразу собрались и наваляли ему! А так – он правит Эквестрией через Твайлайт, и нам до него не добраться.

– Не-не-не, – возразила Пинки, – во-первых, Дискорд любит хаос, а Твайлайт только и делает, что наводит порядок, во-вторых, она ведь собирается призвать его с помощью Элементов и обратить назад в камень! Ему это не на лапу.

– Эм…, хм, – подала голос Флаттершай, – насчет Дискорда. Я думаю, он тут не причем: он перевоспитался.

– Шо ж он тогда не явится, не вернет принцесс и не вправит Твайлайт мозги? – спросила Эпплджек. – Ему ж это раз плюнуть!

– Ууу, голова болит от гаданий, – подавила зевок Рейнбоу Дэш. – Вы-то, небось, в поезде поспали, а я целый день в дозоре. Давайте поедим – и отбой.

– Да уж, – покивала Эпплджек, – хватит переливать из пустого в порожнее. Утро вечера мудренее.

После ужина Рейнбоу Дэш вернулась в казарму, а гости разложили диваны и улеглись спать.

Делящие один диван Пинки и Флаттершай долго о чем-то шептались. Эпплджек сразу захрапела, а устроившийся рядом с ней Спайк всё ворочался под одеялом, гадая, когда же он встретится с Твайлайт, и какой будет встреча.

Утром пони и Спайка разбудил стук в дверь. Двое конвоиров в черно-серых латах привели закованную в кандалы единорожку. Ее выпачканная тушью мордочка выражала грусть и смирение.

– Рэрити! – воскликнула Эпплджек и сурово воззрилась на Стражей: – Какого сена вы ее стреножили?

– Приказ леди-протектора, – сухо ответил один. – Заключенная временно передается в ваше распоряжение.

– Тогда снимите цепь! Под мою ответственность.

Гвардейцы переглянулись и, пожав плечами, расковали пленницу.

Когда они удалились, к Рэрити подбежал Спайк и спросил:

– Что с тобой случилось?

– Я сделала очень дурную вещь, – тихо ответила та, не поднимая взгляда. – Пинки, Эпплджек, простите, что я вас… заморозила. С вами всё в порядке?

– В полном, – оранжевая пони усадила ее диван и сунула в копыта тарелку недоеденных гренок.

А Пинки Пай ободрила:

– Что до заморозки – пустяки! Подумаешь, ты была одержима заколдованным платьем, с кем не бывает? Кстати, куда оно делось?

– Ох, – единорожка утерла глаза и рассказала о своих злоключениях в Мейнхэттене.

– Твайлайт ни за что не посадит тебя в тюрьму! – горячо заверил Рэрити Спайк.

– Ох, дорогой мой, не видел ты ее. Она изменилась. Впрочем, не мне ее судить после того, как я сама себя вела.

– Ты гренки-то кушай, – сказала Эпплджек. – Выглядишь совсем обессиленной, да и немудрено, коли вы целую ночь летели.

Рэрити принялась молча хрустеть жареным хлебом и, опустошив миску, спросила:

– А где тут ванная? Мне бы умыться.

– Да и нам освежиться не помешало бы, – заметила Флаттершай.

Когда пони открыли дверь, чтобы отправиться на поиски ванной комнаты, оказалось, что вход караулят два крупных пегаса.

– Не велено выпускать вас без особого приказа, – преградили они путь скрещенными алебардами.

Тут в коридоре поднялся ветер, и из-за поворота вылетела Рейнбоу Дэш. Она отпустила Стражей и повела гостей в казарму – к умывальникам и на завтрак. На все вопросы о Твайлайт отвечала лишь, что она в своих покоях отдыхает с дороги.

Тронный зал Кантерлотского Дворца освещало сине-зеленое пламя факелов на стенах. Его блики мерцали, как звездочки, на тусклых витражах, изображавших былые подвиги Хранительниц.

Пятеро пони и Спайк приблизились к трону, на котором восседала хмурая леди-протектор.

– Твайлайт! – кинулся к ней дракончик. – Наконец-то мы увиделись!

– Здравствуй, Спайк, – сказала аликорн, поднявшись. – Приветствую вас, Хранительницы.

Спайк потупился, огорченный сухостью ее голоса, а Эпплджек сказала:

– Я понимаю, шо закон и всё такое, но мы, Пинки и я, против заключения Рэрити в тюрьму. Мы простили ее и не будем, как говорится, подавать заявление.

– Пострадали не только вы, – ответила Твайлайт. – Жертвами платья Рэрити стало множество пони в Мейнхэтене. Однако я приму твои слова к сведению и они станут смягчающим обстоятельством так же, как и ее помощь в нейтрализации Дискорда.

– Но ты даже Трикси отпустила! – привела довод Пинки Пай. – А она ведь причинила понивилльцам гораздо больше бед, причем, в отличие от Рэрити, из злых побуждений.

Твайлайт задумалась и сказала:

– Благодарю за напоминание. Я объявлю Трикси в розыск, как только мы разберемся с Дискордом. А теперь активируем Элементы.

Пони встали в круг у подножия трона и закрыли глаза, сосредотачиваясь. Спайк видел, как призрачно-искристое мерцание возникло вокруг их шей и над головой Твайлайт, но прошла минута, две, а оно так и не приняло форму Элементов.

– Ничего не происходит, – гневно топнула ногой Твайлайт и начала ходить взад-вперед: – Почему, почему? Не понимаю!

– А я скажу, почему, – заявила Эпплджек. – Потому шо Элементы вызывает магия Дружбы, а ты хочешь упечь свою подругу в тюрягу! Какая уж тут дружба?

– Ты думаешь, мне это нравится? – вскричала Твайлайт. – Но я должна быть беспристрастной ради всего нашего народа! Что скажут простые пони, если леди-протектор начнет давать преференции своим друзьям? Может быть, вам еще каждой по коттеджу построить на казенные биты? А может, не во мне дело, а просто вы не хотите помогать мне? Еще раз!

Пони послушались и вновь встали в круг, но Элементы так и не снизошли.

– Д-давайте я одна п-попробую? – тихонько, опасаясь рассердить аликорна, предложила Флаттершай. – Дискорд мой друг, так может быть, он придет, если я позову? Эм…, Дискорд? Дискорд… Дискорд, ау! Приходи, пожалуйста, если тебе не трудно.

– Бесполезно! – ударила себя копытом по лбу Твайлайт. – Похоже, принцессы всё-таки догадались, что я знаю об их коварстве, и испортили Элементы. Но это им не помогло!

Леди-протектор разразилась нервным хохотом. Его эхо разлетелось по залу, загудели мраморные стены, задребезжали витражи. Пони попятились, а Спайк мягко погладил аликорна по крылу и дрожащим голосом попросил:

– Твайлайт, перестань, пожалуйста. Ты нас пугаешь.

– Спайк, – смутилась она, оборвав смех. – Прости, я не могу иначе. Я делаю то, что должна, чтобы защитить вас всех.

– Но от чего? – спросил дракончик. – При принцессах всё было в порядке. Пусть они и не посвящали тебя во все свои дела, но ведь нам жилось хорошо: было светло, пони не боялись гвардейцев…

Мордочка Твайлайт на миг сделалась растерянной, показалось, что сейчас она призовет принцесс обратно, и всё вернется на круги своя. Но аликорн ударила в пол закованным в черную сталь копытом и оттолкнула дракончика.

– Что ж, – сказала она твёрдо, – я планировала смягчить свою политику, когда исчезнет угроза хаоса, но, поскольку Элементами нам Дискорда не одолеть, придется закручивать гайки, чтобы хаос не просочился. Стража!

Тронный зал мигом заполнили гвардейцы, и Твайлайт распорядилась:

– Рэрити – под арест.

Шестеро стражников окружили единорожку и надели ей на ноги кандалы.

– Да как ты смеешь? – возмутилась Эпплджек. – Она твоя подруга!

– Знаю, но иначе нельзя. Эпплджек, Пинки, Флаттершай, вступайте в ряды Сумеречной Стражи, помогите мне охранять покой Эквестрии.

– Вступим, если освободишь Рэрити, – заявила фони-фермер. – Верно, девочки?

Пони согласно закивали, а Спайк сказал:

– Пожалуйста.

С минуту Твайлайт задумчиво переводила взгляд с дракончика на единорожку и, наконец, покачала головой:

– Нет.

– Тогда и помощи не жди, – сжала зубы Эпплджек.

– Службу Эквестрийскому Протекторату нельзя так легко отвергать! – грозно провозгласила Твайлайт Спаркл. – Убирайтесь, пока я не арестовала вас за измену.

– И арестуй! – вскинулась Эпплджек. – Будем вместе с Рэрити под замком сидеть, вместе с нашей подругой.

– Вывести их, – приказала леди-протектор, и Стражи, направив на пони копья, начали теснить их к выходу.

Спайк понуро поплелся следом.

– Куда ты? – удивилась Твайлайт. – Верный мой ассистент, неужели и ты покинешь меня?

Дракончик обернулся, в глазах его стояли слезы.

– Пожалуйста, – взмолился он, шмыгнув носом, – не делай этого, не будь такой злой.

– Я не злая, я справедливая.

Спайк подошел к трону и, обернувшись к подругам, позвал:

– Не уходите! Сделайте, как Твайлайт хочет, не надо ссориться! Рейнбоу, скажи стражам, пусть их отпустят. Вы же друзья.

Пегаска уставилась в пол и промолчала, а Эпплджек крикнула:

– Иди с нами, Спайк! Ты же видишь: это не твоя Твайлайт. Это Черная Властительница какая-то!

– ВОН! – аликорн перешла на Традиционный Голос Владык Кантерлота. – УБИРАЙТЕСЬ, ПРЕДАТЕЛЬНИЦЫ, И НЕ СМЕЙТЕ ВОЗВРАЩАТЬСЯ!

Спайк зарыдал в голос и побежал за выдворяемыми Стражами пони.

---

«Я отказалась брать инициативу в свои копыта, чтобы не вызвать новых бед, – корила себя Рейнбоу Дэш, – но нерешительность ничуть не лучше. Что мне стоило поддержать остальных и пойти наперекор Твайлайт? Неужели я трусиха? Нет, никогда не была и не буду! Я обещала Твайлайт свою верность, поэтому я до сих пор здесь и выполняю ее приказы. Но есть ли у верности граница – что-то, чего я не смогу сделать для подруги, или что-то, что может сделать она, чтобы стать недостойной верности? И где граница между свободным, но верным пони и рабом?»

Так размышляла полковник Дэш, продолжая выполнять обязанности Сумеречного Стража. А работы становилось всё больше.

Комендантский час продлили до комендантских суток: все увеселительные мероприятия были запрещены, пони разрешалось выходить из дома только на работу. Сумеречные стражи патрулировали улицы в поисках нарушителей – и находили их: прежде пустовавшая дворцовая темница быстро наполнялась заключенными.

Уличные транспаранты и газетные заголовки пестрели девизами: «С – значит Спаркл, С – значит Стабильность», «Если не Спаркл, то кто?», «Седельная Аравия и Мейритания вводят санкции против Эквестрии, но страдают сами», «Молчание Кристальной Империи: братский ли они народ?». А еженедельник «Здоровая Эквестрия» выпустил целый номер о вреде солнечного света: Твайлайт так и не смогла поднять светило, и над страной до сих пор клубились тучи.

Дошло до того, что комитет по цензуре запретил употреблять выражение «утро вечера мудренее», усмотрев в нем намек на сочувствие опальной принцессе Селестии и сомнение в компетентности леди-протектора Твайлайт.

Кантерлотской гильдии портных поручили разработать одинаковую униформу для всех граждан, потому что от разнообразия, по словам Твайлайт, один шаг до беспорядка. Когда заказ был выполнен, всех кутюрье и прочих представителей творческих профессий отправили на строительство новой тюрьмы.

«Хватит! – не выдержала, наконец, Рейнбоу Дэш. – Я должна ее образумить».

Но встретиться с Твайлайт стало не так-то просто: она без отдыха вершила государственные дела, на аудиенцию с ней выстраивались толпы пони. Пегаске было стыдно пользоваться служебным положением, но она боялась опоздать – хотя и не знала, к чему, – поэтому с криком: «Пропустить полковника!» – растолкала очередь и вломилась в тронный зал.

Со дня изгнания Хранительниц обстановка немного изменилась: витражи закрывали черные стяги с серыми буквами «СС», трон Луны был убран, а перед троном Селестии, который теперь занимала Твайлайт, стоял длинный письменный стол, заваленный бумагами.

– Рейнбоу Дэш, – леди-протектор подняла взгляд от документов, – почему не на посту?

– Я пришла сказать то, что никто больше тебе не скажет: довольно! – выпалила пегаска. – Ты не вернула солнце, не сняла с гвардейцев «исправительное заклятье», не выпустила под шумок Рэрити, как обещала! Ты обвиняла принцесс в тирании, но подумай, как называется то, что творишь ты? Все пони напуганы, газетчики пишут всякие благоглупости тебе во славу, лишь бы ты и их не лишила работы. Я до сих пор не понимаю, от какой такой напасти ты нас избавила своим переворотом, но знаю одно: при Селестии такой фигни не было!

– Припомни давние времена: пони были разобщены, ненавидели друг друга и воевали. Элементы Гармонии, казалось, исправили ситуацию, но посмотри: конкуренция, зависть, ложь, предательство и бессердечие никуда не делись, лишь стали менее заметными и потому более опасными. Я меняю лишь средства, а цель остается прежней: сплоченная нация, единодушие и порядок.

Рейнбоу Дэш обмерла: «Снова! На те же грабли! Нерешительность и Верность ослепили меня, но теперь-то я вижу…»

– Речи, знакомые до боли, – медленно произнесла она. – Ты говоришь, как Саруман. Как он когда-то, борясь с тьмой, впустил ее в свое сердце, так и ты, страшась предателей и диктаторов, сама стала предательницей и диктатором. Довольно твоего порядка, верни всё, как было, или на меня больше не рассчитывай!

Твайлайт взлетела под потолок и выгнула шею, наставив рог на пегаску. Факелы на стенах вспыхнули, и в их сине-зеленом свете Рейнбоу будто увидела подругу заново: ее шерсть стала совсем черной, а Метка-звезда налилась алым пламенем.

– Так-то говорит Хранительница Элемента Верности? – грозно вопросила аликорн. – Или тебя исподволь околдовал Дискорд, заставив отринуть верность мне?

Рейнбоу Дэш напрягла крылья, готовясь к резкому взлету, и проговорила:

– Я верна умной, справедливой и милосердной пони – верна своей дорогой подруге Твайлайт Спаркл. А ты кто?

Глава VI. За Сельские Топи

Долго канителился с этой главой из-за трудностей с топографией Эквестрии: например, на карте я не смог найти названий эквестрийских рек, поэтому пришлось дать реке, по которой путешествуют пони, имя Брайдлвин (это как Брендивин у хоббитов, только от слова "bridle" — "уздечка"). Также, в нижнем правом углу (насколько я понял) официальной карты — просто стрелка и надпись "драконы там", так что я был вынужден чуть-чуть расширить эквестрийский материк в юго-восточной части. И еще я не уверен в переводе "Hayseed Swamps" (обозвал их Сельскими Топями): в "Мультитране" и англо-русском Мюллера нашел только "hayseed" — "деревенщина". В общем, буду благодарен, если вы укажете "каноничные" названия упомянутых в главе географических объектов (и, если есть, их традиционный перевод на русский) или какие-либо другие косяки с географией.

В мэрии Понивилля расквартировался отряд Сумеречных Стражей. День и ночь они патрулировали улицы, следя, чтобы горожане не отклонялись от маршрута «работа-дом»; еще можно было выходить в магазин за продуктами, а также свечами и маслом для ламп, которые при нынешней темени расходовались быстрее некуда. Любые попытки собраться для приятного времяпрепровождения считались несанкционированным митингом и сурово пресекались. Мадам Мэр вздыхала, что ее дело подневольное, и она как госслужащий должна подчиняться указам из столицы, но уходить в отставку, чтобы перестать исполнять противные ей обязанности, не спешила.

Первые дни Спайк то ревел в подушку, то апатично валялся на диване, то лихорадочно носился по библиотеке, громко сокрушаясь о несчастной судьбе Твайлайт, Рэрити, Эквестрии и своей собственной. Но потом притерпелся.

От скуки он играл с Совелием в шахматы, и уже продувал восьмую партию, когда его спас от мата стук в дверь. Дракончик вскочил, как бы случайно задев доску так, что фигуры сместились, и побежал открывать, пока нежданного гостя не заметили Стражи.

– П-привет, Спайк, – невесело улыбнулась Флаттершай, юркнув в приоткрытую дверь.

Дракончик так опешил, что забыл поздороваться: уж кто-то, а робкая пегаска, думал он, ни за что не нарушит комендантский час. Но такой уж была Флаттершай: когда казалось, что ее характер виден, как на ладони, она брала – и выкидывала нечто из ряда вон.

– Как ты здесь? – выдавил Спайк. – То есть, проходи, садись. Есть хочешь?

Пегаска покачала головой и уселась на стул.

– В Вечнодиком Лесу беда: гвардейцы готовятся его вырубить. Деревья стали жутче прежнего, а звери…, – она сглотнула, – мои милые зверушки… озверели. Только Энджел еще прежний. И я подумала: надо что-то делать. А когда мне нужен был совет, я всегда приходила сюда… к Твайлайт. Извини, я, наверное, пойду…

Спайка немного покоробило от того, что Флаттершай так с ходу признала его негодным советчиком. Впрочем, пегаска, конечно, не хотела его оскорбить, да он и сам понимал, что ему далеко до Твайлайт.

– Ну, нет, – серьезно сказал он. – Давай хоть поговорим немного, а то получится, что ты зря рисковала, добираясь сюда.

– Да нет, никакого риска, – не очень уверенно возразила пегаска. – Это ведь библиотека, общественное заведение, как и магазин, так что сюда, я думаю, можно ходить.

Раздался грохот распахнутой и захлопнутой двери, а за ним последовал раздраженный голос:

– Скоро нельзя будет – того гляди, книги запретят! А то мало ли, шо там написано, шо леди-протектору, через стог ее в телегу, не по нраву!

Перед собравшимися предстала Эпплджек. Пони швырнула на стол газету, сильно припечатав ее копытом:

– «Что случилось с солнцем? Оно пропало» – видали? Интервью со Спаркл, называется. Нет, вы читайте-читайте, там еще почище будет: она теперь обвиняет принцесс в темени, мол, это они в отместку устроили. Не могу молчать, когда слышу такую наглую ложь! Эпплблум – и та хочет устроить оппозиционную газету на базе их школьной, да кто ж ей даст? Мисс Черили смотрит в новый учебник истории и слезами обливается – ну, как такому детей учить?

Закончив гневную тираду, Эпплждек еще несколько мгновений тяжело дышала, ее ноздри расширялись и сужались, глаза злобно буравили газету. Наконец, пони плюхнулась рядом с Флаттершай и повесила голову:

– Не знаю, зачем и пришла сюда.

– А я знаю, – пегаска ободряюще похлопала – скорее, погладила – подругу по спине, и Спайк согласно кивнул. – Ты и я пришли туда, где всегда находили ответы на все задачи и помощь в любые невзгоды.

– Только Твайлайт здесь нет, – буркнула Эпплджек.

– Поэтому мы должны…, эм, мы обязаны помочь ей. Мне так жаль, что я тогда испугалась Твайлайт и не осталась с ней. Может быть, вместе с Рейнбоу Дэш мы смогли бы ее образумить.

– Ты права, – признала пони. – Вместо того, шобы хаять власть, мы должны сами шо-то сделать для Эквестрии. Да только шо и как? В Кантерлот нас не пустят, а если пустят, то только в тюрьму. Не с армией же прорываться? Да и где ее взять, коли все гвардейцы околдованы? Можно, конечно, собрать недовольных…

– Пони – не воины, – донеслось сверху, и все задрали головы.

Под потолком на канате висела Пинки Пай. С ее вздернутого носика сорвалась капля пота и шлепнулась пол. Розовая пони совершила кульбит, отцепившись от троса, и приземлилась точно на последний свободный табурет.

– Я могла бы проникнуть во дворец прямо сейчас, – с победной улыбкой сказала Пинки и сразу сникла: – но не знаю, что делать дальше.

– Твайлайт была умнее нас всех вместе взятых, – вздохнул Спайк. – Она бы придумала, что делать.

– Тогда надо попросить совета у того, кто умнее ее, – заметила Пинки.

– У кого? Принцесс же нет.

– А у кого еще она училась, кроме принцесс? – вдруг воскликнула Эпплджек.

– У… эм, у нас? Мы все учились друг у друга магии Дружбы, но…

– Да нет же! – перебила пони. – Не понимаешь? У Зекоры!

– Понимаю, – потупилась Флаттершай. – Я и сама хотела к ней сходить, но Вечнодикий Лес нынче уж очень дикий, одной страшно.

– Ну, теперь-то ты не одна, – подмигнула Пинки Пай.

Спайк и пони поужинали и к половине одиннадцатого были готовы выдвигаться.

Лето перевалило за середину, но о тепле и речи не шло: без солнца земля остывала, ожидался неурожай, зелень была квёлой и бледной.

Понивилль словно вымер. Изредка по пустынным улицам разносилось громыхание гвардейских доспехов, и всякий раз, заслышав его, путники замирали, прижавшись к стене ближайшего дома.

– Я вот думаю, – бормотала Пинки, – сейчас одиннадцать утра или ночи? Вдруг у нас из-за темноты всё время перепуталось, и, когда всё кончится, окажется, что пони теперь привыкли бодрствовать ночью, а днем спать? Получается, тогда Селестии и Луне придется поменяться обязанностями?

Из-за угла снова послышался лязг железных подков, и Эпплджек шикнула на подругу. Когда звук стих, растворившись в темно-серой хмари, пони и дракончик отлепились от стены и двинулись дальше.

Больше часа у них ушло, чтобы окольными путями добраться до коттеджа Флаттершай, а оттуда до Леса было уже ногой подать. Пегаска только на минутку заскочила в дом проведать Энджела.

– Гвардейцы разбили лагерь к северу отсюда, – рассказала она, – они заходили… реквизировать провиант, и кое-что я от них узнала. Твайлайт не нравится, что погода в Лесу не подчиняется пегасам, и она не потерпит неподконтрольного региона прямо в центре страны. А Стражи, хоть и заколдованы, но всё-таки тоже пони, поэтому они боятся и медлят с вырубкой: говорят, Лес почуял, зачем они пожаловали, деревья сулят им нехорошее скрипучими голосами, хищники подбираются вплотную к лагерю, и их насилу удается отпугнуть огнем. Я сама там давно не была, ничего такого не видела, но даже от рассказов жуть берёт.

– А мне, наоборот, полегчало, – сказала Эпплджек. – Это в городах Стражи всем заправляют, а здесь мы с ними равны – перед властью природы. И пусть на меня лучше нападет древесный волк, чем солдафон с промытыми мозгами.

Вечнодикий Лес и раньше-то был негостеприимным, а теперь всё стало совсем худо. Буки и грабы, будто гнетомые тяжелыми тучами, пригибали кроны к земле, так что пони то и дело склоняли головы – иногда по необходимости, чтобы не задеть ветку, а иногда и невольно. Ветви, впрочем, и сами норовили оцарапать путников, а деревья провожали их недобрыми взглядами черных глаз-дупел. Толстые корни вздымались из-под земли, перегораживая единственную нахоженную тропку, из чащи доносились приглушенные рыки мантикор, угрожающее постукивание и пощелкивание древесных волков.

Флаттершай крепко сжимала зубы, чтобы те не застучали. Эпплджек настороженно всматривалась в темень между стволами. Пинки Пай начала было напевать:

Мы вовсе не солдаты,

Что вам грозят огнем, –

Ни в чем не виноватые

Три пони и дракон…

Но ее голосок прозвучал не звонко, как обычно, а глухо, придушенно, словно не хотел выходить изо рта, а, покинув его, застревал в вязком воздухе, как в паутине, и переставал трепыхаться, подобно умной мухе, старающейся не привлечь паука. Пони и Спайк прижали уши, и Пинки замолчала.

Долго ли, коротко ли, путники достигли цели. Тропинка расширилась, превратившись в крохотную покрытую пожухлой травой полянку перед хижиной Зекоры, устроенной на манер понивилльской библиотеки в стволе дерева – крупного, почти голого дуба. Когда-то он был мертвым, но зебра в благодарность за данный приют полила его питательным снадобьем, и на верхних ветвях проклюнулось несколько листочков.

В окнах теплился тусклый свет, над круглой дверью висела жутковатого вида абиссинская маска. Флаттершай тихонько постучала, и изнутри раздался низкий голос:

– Зря сюда вы забрались – не щадите свою жизнь. Прочь, прескверные заразы: Стражам вход в мой дом заказан.

– Это мы, – пропищала пегаска, попятившись, – не Стражи. Нам нужна помощь.

Зекора отворила дверь и впустила гостей.

В отличие от библиотеки, в этом доме-дереве стены были необработанными, бугристыми, к ним крепилось множество полочек, заставленных флаконами, банками и бутылями с разноцветными жидкостями. В щели были воткнуты тлеющие лучины, запах дыма смешивался с ароматами сушеных трав, висящих связками под потолком. В центре комнатки стоял тихо побулькивающий котел, под которым Зекора всегда поддерживала огонь.

– Вас, друзья, приятно видеть, – усмехнулась зебра, указав пони и дракончику на застеленный циновками пол: со стульями в хижине было напряженно, – не хотела вас обидеть: думала, пришли солдаты – лиходеи в черных латах. Что сюда вас привело? Одолеть решили зло?

Зекора, оказалось, понятия не имела, откуда взялись гвардейцы, и почему в небе тучи, но готова была сложить голову за защиту Леса.

Из ее речи гости узнали, что Вечнодикий Лес – последний клочок великих пущ, покрывавших всю землю давным-давно, до Старсвирла и принцесс, до Хаоса и Гармонии. Первые эквестрийцы ярд за ярдом отвоевывали у него жизненное пространство с помощью искусства земледелия пони, магии единорогов и способности пегасов покорять погоду. Не знавшие еще Гармонии, пони яростно рубили деревья, выжигали и замораживали корни, с помощью молний устраивали пожары, морили засухами непокорную поросль.

Когда же Селестия и Луна в поисках оружия против Дискорда обрели Элементы Гармонии и показали пони, что можно жить в мире друг с другом и с природой, было уже поздно: от необъятных чащ остался лишь мрачный, озлобленный лес посреди континента. Принцессы запретили вырубать его или подчинять чарами и поселились в нем в надежде найти общий язык с необузданной первобытной стихией и вымолить у нее прощения.

Веками нрав Вечнодикого Леса понемногу смягчался, и путники, если вели себя уважительно, выходили из него живыми и невредимыми, однако, задерживаться пришельцам Лес не позволял.

Только для Зекоры он сделал исключение. Выросшая в пустынях, она с детства благоговела перед самой малой травинкой, научилась поддерживать зеленую жизнь в самых жёстких условиях и познала все тайные свойства растений: стеблей, корней, коры и ягод.

– Лихо вновь проснулось в пони, – сурово заключила зебра, – Лес сердит и жаждет крови.

Гости молча сидели под впечатлением от рассказа: они-то думали, что Вечнодикий Лес – наследство владычества Дискорда, а выяснилось, что в понимании Леса сами пони – безжалостные злодеи, которых он пощадил, и которые теперь обманули его доверие.

– Это Твайлайт, – проговорила, наконец, Флаттершай, – она… эм, немного… не в себе.

Пони и Спайк принялись наперебой рассказывать о том, что натворила их подруга за последние месяцы. Зекора помешивала варево в котле длинной бамбуковой палкой и время от времени кивала. Когда рассказ кончился, она заметила:

– Да, беда, печаль, кручина. Только в чем ее причина? Чтоб развеять все сомненья, молвите о Средиземье: что же пони там нашли, что оттуда принесли?

Пони заговорили по очереди, а Спайк слушал с раскрытым ртом: он-то знал только историю, рассказанную Твайлайт. Аликорн многое утаила или смягчила: и страшную рану Пинки Пай, и издевательства орков, и изматывающий марш-бросок Эпплджек и Рэрити, наполненный страхом за судьбу друзей, и полное лишений путешествие Флаттершай с мерзким и жалким Голлумом.

– Бой жесток, – вздохнула Зекора, когда повесть кончилась, – и страшен плен. Но прекрасен Лориэн. Чтоб душе вернуть покой, вспомните про Лес Златой, где нет власти тени злобной. Расскажите поподробней.

Эпплджек и Пинки Пай снова заговорили о Золотом Лесе, стараясь не упустить ни одной детали. Когда дошли до прощания с эльфами и вручения даров, зебра прищурилась и, прервав пони, попросила повторить слова Твайлайт в Фангорне – о том, что она боялась стать черным аликорном, которого видела в Зеркале Галадриэли.

– Ох, благая Селестия! – хлопнула себя копытом по лбу Эпплджек. – Голова моя соломенная! Пинки, ты тож хороша – обратила тогда всё в шутку, так шо никто не придал значения: мол, ха-ха, Твайлайт – тиран, да быть такого не может. А ведь именно то, чего боялась Твайлайт, и случилось! Эх, если б только мы тогда внимательней отнеслись к ее словам… Получается, на нас тоже вина за то, шо нынче творится.

Пинки ойкнула и потупилась, Флаттершай приобняла подругу. А Спайк спросил:

– Ты придумала, как помочь Твайлайт, Зекора?

– Чтобы беды все уладить, пробудите в Твайлайт память: пусть припомнит, что забыто, – что судьба в ее копытах. А развеять зла туман ей поможет талисман.

– Кулончик, шо ей подарила леди Галадриэль? Но сама принцесса Селестия сказала, шо в нем больше нет магии – или, по крайней мере, средиземская магия здесь не действует.

– Света чар и чар теней волшебство есть посильней. Чудо скрыто в каждом пони – ей кулон о том напомнит.

Гости переглянулись: похоже, они получили то, зачем пришли, и оставалось только положиться на мудрость Зекоры.

– Делов-то, оказывается! – радостно воскликнул Спайк. – Кулон лежит в библиотеке, сходим за ним, и Пинки, как обещала, проникнет в Кантерлот и вручит его Твайлайт…

Дракончик осекся и с досадой вздохнул: он вдруг сообразил, что решение с самого начала было под носом, и можно было бы избежать многих бед.

– Поздно уж, – сказала Зекора, – и Лес опасен. Здесь ночуйте, я вам басен абиссинских расскажу, накормлю и уложу. А назавтра вы проснетесь – и Эквестрию спасете.

На этом и порешили. Зебра налила гостям по миске наваристого супа из котла и принесла теплые попоны. Пони и Спайк улеглись на полу, укрывшись ими, а Зекора затушила лучины и долго сидела у мерцающих углей, напевая песни своей далекой родины – то быстрые и ритмичные, как бой тамтамов, то размеренные и неспешные, как поступь верблюда, то вязкие и ускользающие, как сыпучие барханы.

Ранним утром Зекора проводила пони и дракончика до опушки Леса, и те поспешили к библиотеке. Пересменка еще не было, и путники легко проскочили под носом у уставших за ночь Стражей.

Спайк взбежал по лестнице в спальню – и замер, опешивши: на аккуратно застеленной синим пледом кровати Твайлайт не было кулона, вместо него лежал большой конверт из желтоватой шершавой бумаги. Обеспокоенные внезапной тишиной, пони поднялись наверх, протолкнули замершего в дверях Спайка в комнату и столпились вокруг кровати.

Эпплджек зубами разорвала конверт: внутри оказались карта Эквестрии и записка:

«Мои маленькие пони, – прочла Эпплджек, – кулон пропал. Но я знаю, где его искать, – на полуострове Пендрагон, что за Сельскими Топями (карта прилагается, место указано крестиком). Приятного путешествия.

Д.»

– Дэ? – задумчиво почесала подбородок Пинки Пай. – Дэринг Ду? Нет, стойте-стойте, я знаю – Доктор Ктопыто! Или Дёрпи?

– Д-доброжелатель? – предположила Флаттершай.

– Держи карман шире, – проворчала Эпплджек.

– Делать-то что будем? – в отчаянии схватился за голову Спайк. – Совелий, ты видел, кто украл кулон?

Сонный филин приоткрыл желтый глаз и отрицательно помотал головой.

– А есть ли у нас выбор? – тяжко вздохнула Эпплджек. – Пошли, куда сказано, хуже не будет.

Пони и Спайк склонились над картой.

Пендрагон – вулканический полуостров, куда в холодные сезоны слетались теплолюбивые драконы, – лежал далеко на юго-востоке. Чтобы попасть туда, надо было миновать Вечнодикий Лес, расположившийся на самом краю Бесплодных Земель Додж-Сити и обширные Сельские Топи.

Пару лет назад, когда Спайк отправился в драконью миграцию, он и пони проделали часть этого пути, но дошли только до Бесплодных Земель.

– Это ч-что ж, нам прямо Сельские Топи п-пересечь придется? – прижала уши Флаттершай. – Рэрити говорила, там сплошь неотесанные… эм, грубияны, и вообще добрые пони туда не ходят.

– Ну, как не ходят, – пожала плечами Эпплджек. – Эпплы хаживают, не каждый день, конечно, но когда надо: на ежегодную ярмарку, например, яблоки и пироги возим. Там, слышно-то, с садами туго, так местные товар мигом сметают и платят неплохо. Да и не такие уж они ужасные, скорей своеобразные – чай, в таком климате утонченной неженкой вырасти при всём желании не получится.

Друзья посовещались и решили добраться до Вечнодикого Леса, погрузиться в лодку и проплыть по протекающей неподалеку от руин Старого Замка реке Брайдлвин до Подковного Залива, а там уж сойти на берег и забрать круто к югу, миновать Сельские Топи и дальше как-нибудь сориентироваться: в землях драконов никто не бывал, потому загадывать тамошний маршрут не получалось.

Пони разошлись по домам, чтобы подготовиться к путешествию.

Эпплджек еще раз обсудила с родными маршрут, отчитала Эпплблум, вознамерившуюся увязаться за сестрой, и навьючила на себя две огромных седельных сумки: в одной была надувная лодка, другая трещала по швам от провизии.

Флаттершай вначале собрала всю еду, которую удалось уберечь от гвардейцев, но потом подумала: «А что же будет кушать Энджел?» – и вернула остатки сушеных грибов, орехов и кореньев обратно в кладовку. Сходила в сарай и отыскала там моток крепкой веревки и здоровенный отрез брезента, из которого на скорое копыто пошила непромокаемые плащи. Рэрити хватил бы удар от такого надругательства над модой и швейным искусством, но на изыски времени не было.

Пинки Пай прошлась взад-вперед по пустующему похоронному бюро, намалевала на картонке надпись: «Закрыто», – и повесила поверх таблички «ПБ ПДП ”ПВП”».

– Надеюсь, никому эти услуги не понадобятся, – тихо сказала она.

Спайк тем временем рассеянно листал книги по географии и этнографии Эквестрии, стараясь запомнить хоть что-нибудь, что может пригодиться в путешествии, но мысли его всё время возвращались к Твайлайт и кулону – как близко было спасение от всех напастей, и как он его проворонил! Он предпочитал досаду на себя сомнениям, поможет ли вообще этот кулон.

К восьми вечера пони вновь собрались в библиотеке. Молча напились чаю и поднялись из-за стола.

– А посуду мыть не будем, – сказала Эпплджек, – назло стражникам, если те вдруг явятся.

– Я всё-таки помою, – возразил Спайк. – А то вдруг… ну, вдруг мы вернемся сюда уже вместе с Твайлайт? Чтоб всё было аккуратно, как она любит.

Пока дракончик хозяйствовал, пони распределили между собой поклажу и накинули на спины плащи, которые правильнее было бы назвать просто кусками брезента с завязками. Присели на дорожку, вслушиваясь в шум воды с кухни – такой домашний и уютный.

– Когда-то снова посидим в тишине и покое? – вздохнула Флаттершай.

– Прорвёмся, – ободрила Эпплджек; у нее, казалось, копыта чесались отправиться в дорогу.

Когда путники добрались до границы Леса, Флаттершай предложила еще раз посоветоваться с Зекорой, но ее хижина стояла сильно в стороне от намеченного маршрута, и друзья двинулись напрямую к замку.

За прошедшие сутки Вечнодикий Лес ничуть не изменился: зловещие деревья всё так же наседали на пришельцев со всех сторон, – а ведущая к Старому Замку тропка совсем заросла, и пони приходилось идти по памяти, то и дело спотыкаясь о корни и забредая в непроходимые заросли колючих кустарников.

Эпплджек поминутно сверялась с компасом и картой. Флаттершай затравленно оглядывалась. Пинки Пай вполголоса гадала, водится ли в Вечнодиком кто-то вроде энтов.

Путь странникам преградил глубокий и широкий овраг, через который был перекинут хлипкий навесной мост. На другом берегу чернели в ночи разрушенные башни Старого Замка.

– До реки уже недалеко, – бодро сказала Эпплджек. – Да вон она, по дну оврага течет, только тут она еще узкая да мелкая.

– Давайте здесь заночуем, – зевнул Спайк. – Не было б так стрёмно, заснул бы на ходу.

Эпплджек зажгла тусклый масляный фонарь и припала с ним к земле. С минуту она бродила туда-сюда вдоль обрыва, а потом позвала:

– Глядите, следы древесных волков. Не, сахарок, тут оставаться опасно, потерпи немного. Вот шо, Флаттершай, доставай-ка свою веревку да привяжи вон к тому пню: спустимся на дно оврага и пройдемся немного вдоль Брайдлвина, а то лес уже поднадоел.

Пегаска сделала, как велено. Эпплджек проверила узел и, оставшись недовольной, перевязала по-своему. Другой конец веревки она сбросила в овраг и, коротко объяснив Пинки и Спайку, как карабкаться вниз, пошла первой.

Пони и дракончик последовали за ней. Верхними лапами Спайк крепко сжимал веревку, а когти нижних вонзал глубоко в земляную стену оврага.

– Вы уже спустились? – дрожащим голосом звала сверху Флаттершай. – Быстрее, пожалуйста, если вам не трудно. Тут одной очень с-страшно.

Наконец, ступни Спайка погрузились в вязкое илистое дно, холодная вода доходила ему до колен. Эпплджек приглушено крикнула:

– Готово, Флаттершай!

Пегаска отвязала веревку, смотала ее и, зажав моток в зубах, слетела вниз к друзьям.

Еще с полчаса путники шли на восток. Стены оврага постепенно расширялись, отступая всё дальше от реки, и вскоре дракончик без задних лап повалился на относительно твердую и почти не мокрую землю. Эпплджек и Пинки Пай развели костер и стали тянуть жребий, кому караулить первой: Флаттершай уже забилась в угол между берегом и стеной оврага и закуталась в грязно-зеленый плащ так, что даже длинные волосы не торчали наружу.

Спайк проснулся от громкого клацанья деревянных зубов – вздрогнул и открыл глаза. В овраге стояла тишина: волки ему приснились. Пони еще спали: Пинки Пай тихо сопела, а Флаттершай сбивчиво бормотала:

– Смеагол…, С-смеагол, ты здесь?

Эпплджек сторожила. Сидела возле кострища, ворошила веточкой тлеющее угли, по ее губам блуждала сдерживаемая улыбка – как будто ей было совестно, что она получает удовольствие от похода. Почувствовав взгляд дракончика, пони обернулась:

– Проснулся? Ну, и хорошо. Буди остальных, сейчас позавтракаем и дальше пойдем.

Пока сонные пони и Спайк плескали в глаза водой из реки и сетовали на зябкость, Эпплджек заново развела костер и бросила в пламя металлическую коробочку с пирожками. Растекшийся по оврагу запах разогретой яблочной начинки взбодрил путешественников пуще холодной воды, и они, потягивая носами, собрались вокруг огня.

– Даже жалко есть такую красоту, – заметила Пинки Пай, перебрасывая из копыта в копыто горячий румяный пирожок.

– Жуй-жуй. У меня еще три мешка сухарей, а это надо быстрее употребить, шоб не испортилось.

Запив завтрак чаем из термоса, пони заново упаковали седельные сумки, затушили костер и продолжили путь.

В глинистых стенах оврага копошились жучки и червячки. Спайк на ходу выковыривал съедобные на его взгляд камешки и отправлял в рот. Флаттершай посматривала наверх: ветвей над обрывом нависало всё меньше – лес редел. Пинки постоянно забегала вперед и, вернувшись, докладывала, что стены оврага становятся шире, а Брайдлвин глубже. Когда вода дошла пони до живота, а стены оврага достаточно расступились, Эпплджек вытащила лодку, а Пинки Пай надула ее в один выдох и усмехнулась:

– Последние годы я почти каждый день надувала по сотне шариков – как знала, что навык пригодится.

Грести попросился Спайк. Поначалу весла задевали дно, но то ли дракончик приноровился, то ли река стала значительно глубже, а вскоре лодка уже набрала приличную скорость и поплыла довольно плавно.

Стены оврага медленно, но неуклонно снижались, и через пару часов пони обнаружили, что плывут между приземистых поросших редколесьем холмов.

Эпплджек, выспавшись после ночного дежурства, забрала у Спайка весла. Пинки Пай вытащила откуда-то водолазную маску и трубку и свешивалась с кормы, погрузив голову в воду. Вечнодикий Лес кончился, и Флаттершай отважилась слетать на берег и поспрашивать местных зверюшек, как им живется, и есть ли поблизости какие-нибудь опасности, но вернулась ни с чем: звери здесь, если и водились, все попрятались от пришельцев.

Подернутые черно-серой дымкой холмы вереницей уплывали назад, мерное покачивание лодки и тихий плеск вёсел в воде убаюкивали, и Спайк задремал, свернувшись калачиком под банкой.

Долго расслабляться странникам не удалось: через несколько часов река стала порожистой, вода вспенилась, разбиваясь об увязшие в дне валуны. Спайк и Флаттершай крепко вцепились в борта, вскрикивали и морщились, когда холодные брызги попадали им в лицо. Эпплджек сосредоточенно гребла, а Пинки Пай, вытянувшись на носу, предупреждала ее об опасных местах и время от времени вытирала ей пот со лба.

Преодоление порога заняло не больше получаса, но показалось пони и дракончику бесконечным. Зато за порогом Брайдлвин растекся уже совсем широко и полноводно. Все облегченно вздохнули, и Эпплджек погребла к берегу – на привал. Выяснилось, что спички отсырели, и костер пришлось разжигать Спайку.

Путь по реке занял четыре дня. То и дело начинал накрапывать мелкий колкий дождь: сгущенные по приказу Твайлайт тучи не могли больше удерживать влагу. Лес по берегам всё редел, зато прибавлялось камышей и осоки.

Спайк маялся то от скуки, то от переживаний о будущем. Эпплджек налегала на весла. Флаттершай задумчиво плескала одним копытом по зеленоватой воде, а другим утирала глаза от дождевых капель. Когда дождь на время прекращался, пегаска перелетала на берег и иногда возвращалась с пригоршней брусники или голубики для дракончика или охапкой съедобной травы для подруг. Пинки Пай предпринимала разные попытки развеселить компанию и нет-нет, да и затягивала песню:

За Сельские Топи седой Брайдлвин

Несет нас средь тёмных лесов и равнин,

За Сельские Топи –

А там уж посмотрим,

Что делать! Не страшен нам враг ни один.

Волшебница Твайлайт! О, где времена,

Когда она доброй подругой была,

Все знала ответы,

И, дружбой согрета,

Любое ненастье развеять могла?

Любила она тишину библиотек,

Мы мудрость ее не забудем вовек,

Не раз нас спасала,

В гостях привечала.

О, кто ж нашу Твайлайт на злобу обрек?

За Сельские Топи дорога долга,

Туда не ступала нипони нога,

За дивным кулоном

Спешим мы бессонно,

Чтоб наша подруга вновь стала добра.

– Чтоб Твайлайт скорей надавать по рогам, – переиначила Эпплджек. – Шучу, конечно. Возьмешь весла, Пинки? А то у меня уже ноги отваливаются.

Под конец четвертых суток дожди прекратились, а восточный ветер приобрел солоноватый привкус: приближалось море.

Лодка пристала к берегу, покрытому напитанным водой мхом. Чуть поодаль чернела стена болотных кипарисов.

Пока Эпплджек сдувала лодку, а Пинки Пай разводила костер и устанавливала над ним котелок с речной водой, Флаттершай и Спайк бродили вдоль берега в поисках чего-нибудь вкусного. Домашние припасы давно кончились, и пони обходились сырой травой, а дракончик, способный дробить зубами и переваривать алмазы, так и вообще мог утолить голод землей. Не то, чтобы такой рацион кому-то нравился, и все, конечно, предпочли бы чай с кексами и пирожными, но привередничать не приходилось.

– Поедим и пойдем? – спросил Спайк, вернувшись к костру; ему не терпелось найти кулон Твайлайт.

Эпплджек покачала головой и объяснила, что Сельские Топи кишат комарами и прочим гнусом, и всякому, кто не родился в этих местах, заснуть и выспаться здесь непросто.

– Они, конечно, и сюда, на берег, налетят – дайте срок, – но всё равно их будет меньше, чем под кронами. Так шо постарайтесь выспаться про запас. А раз уж Спайк так бодр, пусть первым караулит и мошек отгоняет.

С этим словами пони, как сидела, так и опрокинулась на бок, и захрапела. Пинки и Флаттершай последовали ее примеру.

Когда пламя костра потухло, и только угли мерцали в темноте, всё кругом и впрямь наполнилось комариным писком и жужжанием мушиных крыльев. Толстую шкуру дракончика они прокусить не могли, но раздражали изрядно. «Это что же, в самих Топях еще хуже будет?» – хмыкнул Спайк и принялся ходить вокруг спящих пони, размахивая сложенным вдвое плащом – не давая гнусу подобраться к подругам.

Спайка сменила Флаттершай – она отгоняла комаров взмахами крыльев. После пегаски на пост заступила Эпплджек, а за ней – Пинки Пай.

Ночь прошла спокойно, да утро мало от нее отличалось.

Пони наполнили оба термоса кипяченой речной водой, затушили костер и двинулись под сень болотных кипарисов.

О том, что где-то в глубине Топей жили пони, ничего не свидетельствовало. Тропок не было и в помине, Эпплджек шла впереди, часто останавливаясь и подолгу тыкая длинной сучковатой палкой в мягкую землю. То тут, то там глянцевито блестели черные заводи. Мох-тилландсия свисал с кипарисовых ветвей густыми космами и постоянно задевал головы путников.

А уж комары! Эпплджек не преувеличила: сырой, напитанный гнилостными запахами воздух звенел и дрожал от мириад насекомых. От укусов пони защищали брезентовые плащи, а Спайка – плащ и шкура, но от назойливого дребезжания спасения не было. Дракончик попытался залепить себе уши грязью, но жирные комки не желали держаться, и он только зря перемазался.

– Всё еще не так плохо, – подбадривала Эпплджек. – Тут еще, бывает, торфяники горят, и химеры охотятся.

– Х-химеры? – насторожилась Флаттершай. – Ай!

Пони и Спайк подняли головы на возглас и увидели, что пегаска болтается на ветке, заключенная в сплетенную из толстых канатов сеть.

Эпплджек с Пинки Пай сбросили плащи, чтобы те не стесняли движений, и встали спиной к спине, высматривая в болотной чащобе того, кто устроил ловушку. Спайк тем временем вскарабкался на дерево и начал перегрызать веревки.

Из темноты между замшелыми стволами показалось с десяток ражих пони, некоторые держали дымящие факелы. В трепыхающихся огненых бликах видны были грубые, заросшие длинными бородами морды.

– Тэк-тэк, – прищурился самый крупный селянин с желтовато-седой гривой и грязной бородой, – ну-кась, глянь-кась, Сколдхед, ктой-то нам попался?

Стоящий справа от старика одноглазый пони вытянул вперед ногу с факелом и улыбнулся, обнажив неполный набор зубов:

– Эт ж городские, папаша, – заметил Сколдхед и прищурился: – Эпплджек, шо ль? Шой-то рановато, ярмарка еще не скоро, да и товара я шой-то при те не вижу.

– Я-я, как же, – закивала Эпплджек; голос ее был доброжелателен до приторности, но все мышцы напряглись, готовые к драке. – Да и мы не к вам шли, а просто мимо проходили, агась. А вы тут, наверно, химеру хотели изловить? Так извиняйте, шо наша подруга случайно в вашу ловушку попалась.

– А подругу-то как кличут? – местный мотнул головой в сторону болтающейся в сети Флаттершай, и та жалобно запищала.

Эпплджек представила пегаску, а заодно Пинки и замершего в ветке дракончика.

Сколдхед с «папашей» переглянулись, и старик скрипуче засмеялся. Смех перешел во влажный кашель, и, смачно сплюнув, глава селян сказал:

– Нет, не случайно вы в ловушку попалися-то. Мы как раз поджидали неких Эпплджек, Флаттершай, Пинки Пай и Спайка. Со столицы-то важный гонец приезжал, грит, пойдут через ваши земли такие-то – вы их заловите-кась и нам представьте, и вам награда будет. Мы против городских-то ничё не имеем, да и вообще не звери какие, но сами видите, какие нынче погоды-то стоят: ничего не растет хорошего, есть нечего, а гонец горы хлеба за вас обещал.

Эпплджек и Пинки начали угрожающие рыть землю копытами, Спайк с удвоенной силой вгрызся в веревку, а Флаттершай извернулась в сети и, встретившись Взглядом со старшим пони, приказала:

– Отпусти нас!

Тот зажмурился и крикнул остальным не смотреть в глаза пегасу. Селяне грозно двинулись на пришельцев.

– Не знаю, шо вам наплел гонец из Кантерлота, – Эпплджек предприняла последнюю попытку договориться, – но цель нашего похода – очистить небо и вернуть солнце. Если помешаете нам, вы, может, и получите хлеб, но останетесь во тьме. Подумайте о будущем, а не о сиюминутной выгоде.

Селяне кинулись вперед, Эпплджек и Пинки – им навстречу, и завязалась потасовка. Флаттершай взлетела и бросала на головы нападавшим мертвые ветки и комья грязи. Спайк прижался к сырому стволу кипариса и отпугивал наседающих пони зеленым пламенем изо рта.

Быть может, путникам и удалось бы отбиться, но на шум драки прибежала еще дюжина селян, и друзей задавили количеством.

Их крепко связали и повели в деревню.

Пони двигались вереницей по шатким трухлявым кладкам шириной в две доски. Ноги пленниц были схвачены короткими веревками, так что получалось только мелко семенить, а верхние лапы Спайка – туго примотаны к туловищу. Из-за этого отмахиваться от гнуса не получалось, и понивилльцы взвыли от лезущей в глаза и уши мошкары. Сколдхед сначала злорадно лыбился (после встречи его морды с копытом Эпплджек зубов у него еще поубавилось), но потом сжалился над «городскими» и велел селянам обмахивать их веерами.

Деревня селян располагалась за самым топким участком болот. Три круга косых хижин опоясывали утоптанную песчаную площадь, на которой проводились ярмарки и собрания.

Пони затолкнули в подвал хижины папаши Фангеса, сельского головы.

– Посидите здесь, покуда за вами не явятся, – бросил Сколдхед и захлопнул дверь; сверху послышался ржавый лязг массивного замка.

– Простите, друзья, шо завела вас сюда, – проговорила Эпплджек. – Я, если честно, и была-то здесь только пару раз, и не одна, а с Биг Маком: видно, его местные уважают, потому и вели себя по-доброму.

– Ты сама сказала: выбора «идти или не идти» у нас не было, – утешила Пинки, – и ты была отличной вожатой, почти, как Арагорн.

– Можно было обогнуть Топи морем, а я понадеялась на помощь сельских…

Флаттершай на ощупь подобралась к Эпплджек и обняла ее.

– Ну, тут хоть комаров нет, – пробормотал Спайк и зевнул.

– А ты мог бы проесть нам подземный ход? – осенило Пинки, но дракончик покачал головой:

– Слишком много земли есть придется, а она противная – ужас. Нет, не успею. К тому же, я не знаю, в какую сторону: наверху везде могут быть враги.

Пони и Спайк погрузились в молчание. Улеглись рядом и, вымотанные дорогой и дракой, незаметно заснули.

Из забытья их вырвал скрип дверных петель сверху.

– П-с, – позвал шепотом Сколдхед, свесившись в погреб, – вылезайте-кась.

– Шо, за нами уже пришли? – скривилась Эпплджек.

– Тихо ты, дура, – шикнул селянин. – Скажи-кась лучше: ты с подругами правда можешь вернуть солнце, как говорила?

– Да.

– Тогда идите-кась, куда вам надо. Гвардейцы сюда раньше послезавтра не доберутся, а я уж постараюсь, шоб наши за вами не погнались. Попробую их убедить.

– С-спасибо, – опешила Эпплджек. – Тебе за это ничего не будет?

– Сам разберуся, – буркнул Сколдхед, – чай первый пони на селе. А терь валите уж по-быстрому.

Пони и Спайк выбрались наружу. Воздух на поверхности, как прежде, звенел от комаров. Окружающие хижины ходили ходуном от храпа: из-за постоянной сырости у большинства местных пони были проблемы с дыханием.

Сколдхед сунул Эпплджек изрядно похудевшую седельную сумку:

– Тут ваша карта и компас, и еще я подложил маленько квашеных водорослей. Остальной ваш скарб, звиняйте, парни растащили.

Странники на цыпочках (пони встали на передние кромки копыт) покинули спящий поселок и припустили наудачу сквозь болота: беречься трясины времени не было, следовало уйти как можно дальше от деревни на случай, если Сколдхед не сумеет уболтать сородичей.

Через несколько часов непрерывной скачки Эпплджек и оседлавший ее Спайк угодили-таки в трясину: копыта пони внезапно увязли, та не сумела удержать всадника, и дракончик плюхнулся носом в топкую жижу.

Пинки и Флаттершай на силу вытащили друзей, и путники решили по такому случаю сделать короткую передышку и дальше идти осторожнее.

– Топи кончатся меньше, чем через полтора дня, – сверилась с картой Эпплджек. – Потом нам надо пройти по Каменной Косе – и мы почти на месте. Видите, крест стоит в центре полуострова, а полуостров не так уж велик.

– Но там же сейчас, наверное, полно д-драконов, – всё еще тяжело дыша, заметила Флаттершай.

– Ничего, Спайк с ним договорится, да? – подмигнула дракончику Пинки Пай.

– Если не попадутся те ребята, которым мы не дали разбить фениксово яйцо, – неуверенно пожал тот плечами. – Но лучше бы и на глаза никому не попадаться.

Путники перекусили квашеными водорослями и двинулись дальше.

Постепенно местность становилась суше: под ногами всё меньше хлюпало, гнус зудел всё тише. Кипарисовая чаща поредела, тяжелые мхи, лишаи и грибные наросты пропали со стволов.

Два дня спустя путешественникам открылась величественная и грозная картина. Болотистый лес, как обрубило: за ним начинался обширный песчано-каменистый пляж, тянущийся, сужаясь, вдаль, в сторону моря, не отличимого в темноте от неба. Словно каменный язык, Коса протянулась к скалистому полуострову Пендрагон, окружающие его высокие горные стены озарялись изнутри вспышками огненных гейзеров, а снаружи о них бились, шипя и рассыпаясь белой пеной, соленые волны.

Спайк вытащил из песка крупный камень, лизнул и констатировал:

– Застывшая лава.

Пони пересекли пляж и ступили на Каменную Косу – широкую дорогу из скользких булыжников, соединяющую землю драконов с материком.

– Не упадите, – предупредила Эпплджек. – На дне тоже вулканы – сваритесь.

Путники двигались осторожно, придерживаясь друг за друга: порывы морского ветра норовили опрокинуть их в воду. Горячие черные волны плескались справа и слева и лизали путникам ноги, накатываясь на камни.

Наконец, пони и Спайк прошли между двух гранитных скал-клыков и оказались на драконьем полуострове. Здесь было светло от множества наполненных лавой кратеров и гейзеров в окрестных скалах. На застывшей волнами каменной земле повсюду лежали груды шлака и мутные глыбы вулканического стекла, высились причудливые зеленовато-серые, похожие на скопище квадратных органных труб, базальтовые столбы.

Небо перечертил дымный след – дракон, и странники пригнулись, пряча головы под капюшонами. Нужды в том, впрочем, не было: яркие цвета их грив и чешуи надежно скрывал слой болотной грязи.

– Авось, пронесет, – сказала Эпплджек, – проскочим быстренько, и драконы нас не заметят.

– А если к-кулон прямо в их… эм, гнезде?

Пинки попросила Флаттершай не паниковать раньше времени, и друзья пошли дальше. Они разминулись с несколькими дремлющими драконами и трижды укрывались от бодрствующих, зарываясь в горы щебня. Пони маялись от жары, а Спайк, наоборот, приободрился, и то и дело обгонял спутниц, позабыв об осторожности.

Он добежал до огромного разлома, на дне которого бурлила магма. Ни слева, ни справа, конца трещине видно не было, и моста, конечно, не имелось. Подоспевшие пони замерли на краю обрыва и стали думать, что делать.

– Флаттершай, сможешь перенести нас по очереди на тоа…

Слова Эпплджек прервались криком – ее и всех остальных. Кусок породы под ногами путников обвалился, и они полетели вслед за ним вглубь разлома.

Спайк солдатиком ушел на дно лавовой реки. Вынырнул, отплевываясь от расплавленного камня, и увидел, что над ним зависла в воздухе удерживающая подруг Флаттершай. Пегаска скрипела зубами, по ее лицу катились капли пота и, срываясь вниз, с шипением испарялись налету. Крылья бешено бились, но с каждой секундой Флаттершай и ее ноша опускались всё ниже: пегаска была слишком слаба, чтобы поднять двух пони разом, и последние силы стремительно покидали ее.

– Ладно, можно паниковать, – разрешила Пинки Пай.

– Брось меня! – заорала Эпплджек, нашедшая, казалось ей, выход. – Вытащи хотя бы Пинки!

– Я ловлю, ловлю! Я здесь! – крикнул Спайк, стараясь подплыть под пони в надежде, что ему удастся поймать Эпплджек и не дать ей коснуться лавы.

– Отлично! – отозвалась Пинки Пай. – Тогда бросай лучше меня, Флатти: я приземлюсь Спайки точно на голову и смогу на ней балансировать, пока он куда-нибудь не выплывет.

Пегаска лишь заскулила от натуги.

И тут вокруг нее и пони завертелся неизвестно откуда взявшийся разноцветный вихрь. Не успел Спайк удивиться, как самого его окутала искристо-голубая магическая аура и, вытащив из лавы, понесла наверх.

Глава VII. Игра Дискорда

Глаза Твайлайт Спаркл вспыхнули колдовским зеленым пламенем, рог окутала черная аура, пронизанная ветвящимися фиолетовыми молниями.

– Твайлайт! – воскликнула Селестия. – Одумайся, пока не…

Луна закрыла себя и сестру магическим щитом, но он лишь замедлил заклятье Твайлайт на доли секунды – так, что принцессы успели зажмуриться.

Когда они открыли глаза, юная аликорн и ее мрачная комната были уже далеко. Принцесс окружали выбеленные космическим светом отвесные утесы: Селестия и Луна оказались на дне кратера.

– Хорошо же ты ее выучила, – поежилась младшая сестра, исподлобья оглядывая каменные стены.

– Этому я ее не учила, – нахмурилась старшая. – Поспешим обратно: пусть Твайлайт и хватило сил отправить нас сюда, вряд ли ее магия сможет нас удержать.

Принцессы прикрыли глаза, сосредотачиваясь, золотая и синяя ауры окутали сначала их рога, а затем и тела. Сестры исчезли – и появились на том же месте. Переглянулись и, расправив крылья, взлетели: они понадеялись добраться до Земли без помощи аликорновой магии.

Внизу простерлась голая серебристая равнина, иссеченная угольно-черными конусами теней от острых скал. В глубине кратеров и у подножия гор густела тьма.

Лунная поверхность быстро отдалялась, и воодушевленные принцессы ускорились.

– Ужели сумеем? – прошептала Луна. – Мне так далеко улететь не удавалось.

Селестия покосилась на сестру, но промолчала.

Когда принцессам уже начало казаться, что Земля мало-помалу приближается, они со всей силы налетели и невидимую стену, и, кувыркаясь, повалились вниз, обратно на луну. Полеты в космосе – совсем не то, что на земле, а аликорны практиковались в них нечасто, вот и утратили навык. Лишь у самой поверхности им удалось кое-как выровняться.

Луна опустилась на серый грунт следом за сестрой и глухо зарычала:

– Это почти то самое заклятие! Разве можно применить его без Элементов?

– Не знаю, – отвела взгляд Селестия. – Прости.

– Дело прошлое, – Луна мягко похлопала ее копытом по спине. – Я не держу зла.

– Но тебе неприятно здесь находиться.

Тут на скалистой гряде что-то шевельнулось. Принцессы прищурились, всматриваясь, и различили двуногое создание в громоздком белом костюме и круглом зеркально-черном шлеме. Создание перепрыгивало с камня на камень, подолгу зависая в воздухе, и, похоже, направлялось к аликорнам.

– Тут есть аборигены? – удивилась Селестия.

Луна покачала головой, и они с сестрой на всякий случай приготовились к бою.

В полусотне шагов от принцесс существо остановилось и воткнуло в землю короткий флагшток со знаменем. Налетел колдовской ветер: на развернувшемся полотнище сестры увидели ехидно оскалившуюся морду драконикуса.

– Ты! – сжала зубы Селестия. – Мне следовало сразу догадаться.

Дискрод в скафандре издевательски-комично развел руками, а его портрет на флаге приобрел черты карикатурной волчьей морды и радостно крикнул:

– Привет лунатикам!

Сорвавшийся с рога Селестии сгусток света испепелил полотнище. Стеклянный шлем Дискорда изнутри пробили два рога: кривой и ветвистый, – он пошел трещинами и рассыпался, и наружу показалась настоящая голова драконикуса.

– Что ты сделал с Твайлайт?

– С Твайлайт? – скафандр исчез, длинное тело Духа Хаоса изогнулось вопросительным знаком. – Почти ничего, ну, разве только заставил поверить, что она сама отправила вас сюда.

Принцессы облегченно вздохнули: значит, их воспитанница не обрела никаких темных сил, а всё это лишь проделки Дискорда. Луна велела:

– Не отпирайся. Ты настроил ее против нас.

– О, она сама себя настроила. А вам стоило бы внимательнее относиться к душевному здоровью своей любимицы.

Драконикус щелкнул когтистыми пальцами. У принцесс отросли короткие густые усы и бороды, а рога со лба переместились в рот и задымились.

– Довольно игр! – Селестия ударила ногой в серый грунт, и сестрам вернулся прежний облик. – Говори!

– Хранительницы больны, – объяснил Дискорд, облачившись в белый халат и накрутив на львиный палец козлиную бородку. – Я назвал их недуг «средиземским синдромом»: не только Твайлайт, но и другие наши подруги заразились им вы-знаете-где. А я захотел понаблюдать за течением болезни, потому что мне так понравились их рассказы о Средиземье, что…

– Ты подслушивал? – возмутилась Луна.

– Эй, вы сами поместили в тронный зал витраж со мной! А любое изображение Дискорда становится Дискордом… Ну, хорошо, хорошо, не любое, а только то, которое мне захочется. В общем, я подумал, будет весело посмотреть, как поведут себя наши маленькие пони. Ах, как мне хотелось помочь бедняжке Флаттершай, когда она навыдумывала себе орков! Но! Шоу должно продолжаться. И чтобы вы не прервали его раньше времени, я не позволю вам покинуть это место.

Драконикус дунул на сестер, и те отлетели назад, приземлившись в мягкие кресла. Сунул им в копыта по большому ведерку попкорна и стакану газировки и сказал:

– Хоть вы и опоздали к началу сеанса, не хочу лишать вас удовольствия от просмотра.

В воздухе перед сестрами нарисовалась панорама железной дороги, по которой мчался к Кантерлоту паровоз. Кадр сменился, и принцессы увидели спящих в купе Спайка, Эпплджек, Пинки Пай и Флаттершай.

– Твайлайт хочет заточить меня в камень, – пояснил Дискорд, – и созывает остальных Хранительниц. Ой, что будет!

– Ты называешь их своими подругами, – заметила Селестия, – но разве так обращаются с друзьями?

– Всего лишь безобидный розыгрыш: Пинки бы одобрила. К тому же, вдруг пони извлекут какой-нибудь жутко важный и мудрый урок из того, то с ними происходит? Клянусь: если всё зайдет слишком далеко, я позволю вам вмешаться.

– Твои клятвы ничего не стоят! – воскликнула Луна, вставая с кресла и готовя новое боевое заклинание.

– Твое «слишком далеко» лежит далеко за пределами любых норм морали, – мрачно сказала Селестия, но с места не сдвинулась. – Умерь пыл, сестра: без Элементов Дискорда всё равно не одолеть. И не забывай, что он встал на путь исправления: попробуем ему довериться. Но если…

– Только, ради Хаоса, не говори «если он обманет, то я…»! – сложил ладони драконикус. – А то ведь мне станет интересно, сможешь ли ты сделать то, чем будешь угрожать. И имейте в виду: сточки зрения естественных наук, Хаос – это тепло, свет и жизнь, а Порядок – холод, тьма и смерть. Без меня никак.

С этими словами Дискорд запрыгнул в огромную консервную банку и взмыл в ней в космос, гнусаво напевая: «И звезды сегодня смотрятся совсем иначе».

Когда драконикус исчез из виду, Луна поднялась и позвала сестру:

– Идем.

– Куда?

– Ты же не думала, что я просидела тут тысячу лет под открытым небом?

Селестия полетела за Луной, наколдованный Дискордом экран поплыл следом. Сейчас он показывал давку, случившуюся в Мейнхэттенском «Доме Мод» из-за заколдованного платья Рэрити.

Через полтора часа на пути принцесс вырос остроконечный каменный пик, усыпанный черными прямоугольниками бойниц, увенчанный короной из тонких кирпичных башен: Найтрем Мун вырубила себе жилище прямо в скале.

– Кошмарный Рог, – невесело усмехнулась Луна. – Так я его назвала. Нравится?

– В твоем стиле? – настороженно спросила Селестия.

– Теперь уже нет. Хочешь, построим новый замок вместе?

Старшая сестра взглянула на экран: Твайлайт предупреждала Рэрити о кознях Дискорда и одновременно грозила тюрьмой.

– Помнишь, как в детстве мы лепили дворцы из песка? – грустно улыбнулась Селестия, не отводя глаз от ученицы. – Было бы здорово поиграть, как встарь, только в иных масштабах. Но я боюсь упустить что-то важное…, – она указала копытом на экран, – там, на Земле.

Луна опустилась на поверхность и побрела к вратам замка.

Войдя под темные своды, принцессы засветили желтый и синий огни на рогах. Селестия последовала за сестрой по винтовой лестнице в Башню Отдыха. В прорубленные над грубыми ступенями бойницы просачивался бледный свет снаружи. Младшая сестра посматривала наверх и на ходу сжигала висящие под потолком черно-лиловые стяги с гордым профилем Кобылицы-на-Луне.

Аликорны вышли в круглую комнату с множеством дверей в стенах – входами в башни, – и Луна указала на вторую справа.

Внутри стены Башни Отдыха были задрапированы черным бархатом с вкраплениями сапфировых звезд. По углам стояли кровать – каменная плита, застеленная тонким одеялом, – и несколько высеченных из базальта кресел. Серебристый луч из единственного окна падал на круглый стол в центре.

Экран Дискорда протиснулся мимо принцесс и завис над столом: Твайлайт и удерживаемая ее магической аурой Рэрити летели из Мейнхэттена в Кантерлот.

– Ты создала ткань, – заметила Селестия, пощупав покрывало на кровати. – Почему не сделала что-то более… комфортное?

– Я не хотела, чтобы мне было здесь комфортно, – Луна подошла к бойнице. – Хотела сохранить свою злобу, и неудобства помогали в этом. Но иногда… я смотрела в это окно – видишь: оно выходит не на Землю, – и уносилась мыслями туда, подальше от Эквестрии, борьбы за власть, гнева и обид. Старсвирл говорил, что там, вдалеке, тоже есть миры, где пони и не пони сражаются, дружат, любят, строят и разрушают. И не обязательно владеть магией, чтобы попасть туда, можно просто долететь. Да только жизни на такой полет не хватит.

Селестия подошла к Луне и тоже посмотрела в безграничное звездное пространство. Бойница была узкой, и щеки сестер случайно соприкоснулись.

– Нашей – хватит, – прошептала старшая, ее голос дрогнул: – Когда-нибудь, когда Твайлайт унаследует заботу об Эквестрии, мы сможем полететь туда вместе.

Принцессы условились, как и большую часть времени в Кантерлоте, спать по очереди, чтобы не упустить ничего происходящего на экране.

– Вечная ночь, – горько вздохнула Луна, увидев, как пегасы во главе с самопровозглашенной «леди-протектором» сгоняют на небо тучи.

У Селестии слезы навернулись на глаза от сцены ссоры Твайлайт с подругами в тронном зале.

Леди-протектор правила Эквестрией железным копытом. Околдованные гвардейцы в серых и черных латах расползались из Кантерлота по всей стране: в Понивилль, Клаудсдейл, Мейнхэттен, Эпплузу, Додж-Сити, – заняли заброшенную дозорную башню у Подковного Залива.

Луна возмущенно вскрикнула, разбудила сестру и указала на экран: пока пони и Спайк, получив дельный совет от Зекоры, спешно возвращались в библиотеку, Дискорд хозяйничал в спальне Твайлайт: забрал себе кулон и, сгорбившись за столом, старательно писал какую-то записку.

– Это нечестно! – погрозила копытом Луна.

– Зато Эпплджек сможет отправиться в почти такое же, как в Средиземье, путешествие, о котором она мечтала, – заявил возникший между принцессами Дискорд; борода удлинилась, а на голове материализовалась широкополая остроконечная шляпа, и он добавил: – Признаться, в какой-то момент я даже подумывал пойти с нашими пони в качестве проводника и мудрого наставника, но решил, что и так слишком много вмешиваюсь. Кстати же, и вам польза: наконец-то сможете провести время вместе.

Луна примерилась ударить драконикуса по уху, то же самое собралась сделать Селестия. Когда копыта принцесс уже неслись к голове Дискорда, тот исчез, и сестры стукнулись подковами.

---

Рэрити препроводили в одиночную камеру. В крохотной комнатушке с сырыми стенами грубого камня имелась только жесткая кушетка. Освещали камеру рыжие блики факелов из коридора, проникающие через решетчатую дверь.

Единорожка понимала, что донимать околдованных солдат воплями и плачем бессмысленно, а потому просто свернулась на нарах и закрыла глаза. «Ох, Твайлайт, что же ты делаешь? – подумала она. – Я-то заслужила, но зачем ты так с остальными?» Рэрити съежилась от промозглости каземата и зажгла кончик рога, чтобы хоть немного согреться.

Она не могла точно сказать, сколько провалялась прежде, чем за решеткой появился гвардеец и просунул под дверь жестяную миску с горячей перловой кашей. Рэрити для порядка поворотила нос, но всё же захватила миску в бледно-голубую ауру и поднесла к себе. Недовольно спросила:

– А ложка?

– Не положено, – сухо ответил Страж.

Это было уже слишком: не есть же ей, как животное, без приборов! Рэрити швырнула миску в прутья, тюремщик дернулся и вскрикнул: его обожгли попавшие на шкуру комки каши. Утерся передней ногой, подобрал миску и удалился.

На следующий день, то есть, после того, как Рэрити поспала, еды ей не принесли. Единорожка ходила кругами по камере и вспоминала свою последнюю трапезу с друзьями – в казармах Сумеречных Стражей. «Неужели Рейнбоу Дэш до сих пор прислуживает Твайлайт? – гадала она. – Нет, конечно, она отправилась в Понивилль вслед за друзьями, как же иначе! Ей ведь не промыли мозги».

Явился давешний стражник и просунул через прутья флягу с водой. Больше единорожке ничего не дали.

На третьи сутки, когда желудок Рэрити начал в отчаянии переваривать сам себя, к двери камеры подошел другой гвардеец – рыжий пегас с синей гривой, судя по одежде, высокого звания. Он передал единорожке широкое фарфоровое блюдо с ароматной овсяной кашей и двумя ломтями хлеба.

– Благодарю вас, – просипела та и набросилась на еду, не обращая внимания на так и стоящего за решеткой пони.

Когда она вылизала блюдо до блеска, стражник спросил:

– Мисс Рэрити, не так ли?

– Д-да, – кивнула единорожка и поспешно утерла рот, вспомнив о приличиях.

– Сумеречной Стражи генерал Флэш Сентри, – отдал честь гвардеец. – Есть ли жалобы на содержание заключенных?

– О, премного, сэр! – воскликнула почувствовавшая себя в своей стихии единорожка. – Дурное питание, отсутствие приличного отопления, грубияны-тюремщики и непростительно ужасный декор камер!

Генерал записал слова Рэрити в блокнот и неуверенно кашлянул.

– Что-то еще? – осведомилась единорожка.

– Вы ведь подруга Т… леди Спаркл? – выдавил Сентри, и Рэрити кивнула. – Скажите, она всегда… такая?

– Вы не под «исправительным заклятьем», – прищурилась заключенная. – Почему?

Флэш Сентри признался, что долгое время считал Твайлайт особенной и очень обрадовался, когда она предложила ему возглавить ее личную гвардию. Но она ведет себя совсем не так, как он предполагал, поэтому он подозревает, что Твайлайт околдовал Дискорд, которого она так страшилась.

– Ох, юноша, леди обязана вести себя не так, как рассчитывает джентльпони, – заметила Рэрити, – в этом часть ее шарма. Впрочем, Твайлайт действительно совершенно не такая: она добрая и умная, а не… жестокая самодура. Я, право, не знаю, что с ней случилось, но, подозреваю, то же, что и со мной. Вы ведь читали мое дело? На меня же завели дело?

«Какая же ты тщеславная! – мысленно укорила себя Рэрити. – Даже в такой ситуации интересуешься, насколько ты известна».

Сентри кивнул, и единорожка приблизилась, обхватив передними ногами прутья двери:

– Помогите мне и Рейнбоу Дэш вправить Твайлайт мозги! С ней должно произойти нечто…, нечто важное, такое, чтобы она увидела себя со стороны, и поняла…, как я поняла, что поступаю неправильно.

– Если бы я знал, что! – повесил голову генерал. – Я уже выпытывал у полковника Дэш, но та зациклилась на своей верности леди Спаркл, и даже грозила мне доносом. Расскажите мне о… Твайлайт, умоляю! Какой она была раньше? Как проводила время, что любила, что ей не нравилось?

С тех пор Флэш Сентри каждый день приносил Рэрити не особо изысканный, но вкусный обед и после того, как единорожка утоляла голод, полчаса – больше не позволяла служба – выслушивал ее рассказы и приключениях Твайлайт Спаркл и ее подруг. Слушал и улыбался, а потом уходил.

Так продолжалось полтора месяца. Однажды Сентри не явился и, как Рэрити ни кричала, как ни колотила в железные прутья, от других стражников она ничего не добилась. Лишь спустя еще две недели один гвардеец неохотно объяснил, что генерала Сентри отправили на юго-восточный аванпост на границе Сельских Топей: якобы, потому что там важный дорожный узел, но поговаривают, из-за личных разногласий с леди-протектором.

Почти каждый день мимо камеры Рэрити проводили новых заключенных, и вскоре дворцовые казематы переполнились, так что ей «подселили» соседку – стройную белую единорожку с бледно-розовой гривой.

– Мадам Флёр де Лис? – воззрилась на нее Рэрити.

– Здравствуй, – приветливо улыбнулась та. – Прошу прощения за неудобства. Надеюсь, Стражи не поленятся принести сюда еще одну кровать.

Кантерлотская светская львица рассказала о бедственном положении «креативного класса»: сначала их заставили шить уродливую униформу для горожан и рисовать безвкусные пропагандистские плакаты, а затем сослали на строительство новой тюрьмы. Флёр де Лис воспротивилась, и ее приговорили к десяти суткам карцера, но в старой тюрьме он оказался занят, а новой еще не построили.

– Скоро я присоединюсь к своему супругу на строительстве, – заключила она рассказ. – А пока не поведаешь ли мне о своих успехах? До меня дошли слухи, что ты произвела настоящий фурор в Мейнхэттене.

– До моды ли теперь? – Рэрити уставилась в застланный гнилой соломой пол.

– Что дурного в том, чтобы пленнику думать и говорить не о решетках и тюремщиках, а о чем-то приятном? – искренне удивилась Флёр де Лис.

«Вот настоящая леди», – восхищенно подумала Рэрити и впервые за много дней улыбнулась.

Две единорожки уселись на нары, и повели долгий разговор о фасонах платьев, о последних казусах столичной светской жизни и о заморских деликатесах. И холодная сырая камера показалась им теплее и уютнее.

Рэрити совсем потеряла счет времени. Однажды утром она открыла глаза – и не увидела Флёр де Лис рядом. Не вставая с койки, она отвернулась к бугристой каменной стене и тихо, не манерно, заплакала.

Так продолжалось долго, и вдруг единорожка услышала крик над ухом:

– Всё-таки разрыдалась, королева драмы! Начальник! Начальник, я не буду с этой плаксой сидеть! Начальник!

Рэрити обернулась на звук и увидела нового сокамерника: одетый в грязно-зеленый бушлат серый пони с темно-синей, почти черной гривой обхватил прутья двери и дергал их изо всех сил.

– Простите, сэр, – проговорила Рэрити, слезая с нар, – я не слышала, как вас привели.

Пони повернулся к ней и весело стрельнул глазами: белки у него были желтыми, а радужная оболочка – густо-красной.

– Вы больны? – сочувственно спросила единорожка и подумала: «Надеюсь, он не заразный».

– За стакан воды я заболею, чем захотите: в горле пересохло, – улыбнулся сокамерник.

Рэрити заметила среди его зубов кривой клык и попятилась:

– А вы случайно не…

– Donc (фр."итак"), – церемонно поклонился тот, – дозвольте доложить: для вас дурачится древнейший демиург, сегодняшней власти давший единственно достойную дефиницию: диктатура! Действительно, я до ужаса демагогичен. Достаточно доволен дружбой с вами, дама. Меня ж зовите просто Ди…

– Дискорд! – Рэрити запрыгнула на нары и угрожающие выставила вперед рог.

«Во всем и впрямь виноват он? – лихорадочно соображала она. – Или Твайалайт сумела его поймать и посадить в тюрьму?»

Драконикус принял свой истинный облик и принялся червем ползать по полу, стенам и потолку. Рэрити напряженно следила за его движениями.

– Что, ни одного подкопа? – разочарованно спросил Дух Хаоса. – Ни даже малюсенькой попытки сбежать? Всё приходится делать самому!

Он ударил хвостом по стене, и на ней возник плакат с одной из звезд ночных мейнхэтенских мюзиклов. Подцепил когтем глянцевую бумагу, приподнял: под ней зияла круглая черная дыра.

– Прошу, – указал Дискорд на тоннель жестом изысканного привратника.

Рэрити смерила драконикуса подозрительным взглядом, и тот всплеснул лапами:

– Быстрей же! Мне еще надо придать Рейнбоу Дэщ волшебного ускорения: она с минуты на минуту выложит Твайлайт всё, что думает о ее политике, а даже самому быстрому пегасу не сбежать от гнева аликорна без моей помощи.

Единорожка не шелохнулась.

– Доверься мне: я – Дискорд! – с жаром выпалил драконикус и исчез в синей вспышке.

Рэрити сунула голову в дыру в стене: света в конце непроглядно-черного туннеля не наблюдалось. Она тихонько ухнула, и эхо ее голоса мгновенно заглохло, пожранное землей.

«Я заслужила заключение, – подумала Рэрити, – но…» Но Дискорд сказал, что Рейнбоу вроде как в опасности, а сидя в камере, единорожка ей никак не поможет.

Рэрити глубоко вдохнула и полезла в туннель. Лаз был узким, жирная земля забивалась ей в шерстку, в свете рога единорожка то и дело замечала извивающихся в почве червяков и бледных насекомых и брезгливо морщилась. Но продолжала ползти.

---

Рейнбоу Дэш напрягла крылья, готовясь к резкому взлету, и проговорила:

– Я верна умной, справедливой и милосердной пони – верна своей дорогой подруге Твайлайт Спаркл. А ты кто?

Леди-протектор, парящая под потолком тронного зала, выпустила из рога сноп малиновых искр. Пегаска резко подалась в сторону, так что магический снаряд отскочил от черных плит пола и рикошетом попал в стяг на стене. Материя вспыхнула и осыпалась пеплом, открыв витраж с изображением шести Хранительниц Элементов Гармонии.

«Здесь для Радужного Удара не разогнаться», – досадовала Рейнбоу Дэщ, уклоняясь от очередного залпа. Она летала кругами по залу, всё больше ускоряясь: созданный ей вихрь поднял в воздух бумаги со стола Твайлайт, и один листок прилетел леди-протектору в лицо, насадившись на рог. Документ был важным, поэтому Твайлайт не могла просто сжечь его и замешкалась, осторожно отлепляя.

Это дало Рейнбоу немного времени: она, не сбавляя скорости, изменила курс – и прошибла стену между окнами. Конечно, проще было бы разбить стекло, но ей стало жалко витражей – единственных оставшихся напоминаний о былой дружбе.

Стылый ветер ударил пегаске в лицо, глаза зачесались от каменной крошки, она же хрустела на зубах.

Твайлайт Спаркл вылетела следом. Сиреневая молния обожгла Рейнбоу Дэш ухо, и та заработала крыльями с утроенной силой: стены больше не стесняли ее движений.

Рейнбоу летела на восток, к морю: выбирать направление не приходилось, да и ей было всё равно, куда лететь. Лишь бы быстрее, быстрее, быстрее…

В темном небе вокруг нее полыхнуло – и тут же осталось позади – разноцветное кольцо. В прежние времена Твайлайт объясняла, что радуга во время Удара возникает по оптическим законам: солнце так играет в частицах воздуха. «Но вот же она, без всякого солнца! – поразилась Рейнбоу Дэш. – Значит, дело в магии! Значит, я тоже волшебная! Круто!»

Инерция Сверхзвукового Удара сходила на нет. Закрапал дождь, частые мелкие капли зашуршали по серому панцирю, Рейнбоу на лету расстегнула ремни и сбросила с себя тяжелые доспехи Стража.

Теперь пегаска была недосягаема для Твайлайт и позволила себе расслабиться, исполнить несколько летных трюков. Она то двигалась зигзагами, то уходила в штопор, то взмывала в гущу влажный облаков, – и хохотала. Казалось, дождь смывает с нее все тревоги, сомнения и угрызения совести последних недель.

Впереди показалось море. Свинцовые волны накатывались на известняковые стены утеса где-то между Балтимейром и Филлидельфией. Рейнбоу Дэш приземлилась на его краю и огляделась: погони не было. Да и немудрено: за всю жизнь, не считая инцидентов с катализатором, у пегаски не получалось такого мощного Сверхзвукового Удара: шутка ли, за считанные часы долететь из центра Эквестрии до самого ее края!

«И что дальше? – задумалась Рейнбоу, сев на пожухлую траву. – Вернуться в Понивилль к девчонкам? Так там, наверняка, на меня уже засада. Попытаться освободить Рэрити? Одна не справлюсь».

Пегаска решила отправиться на юго-восточный аванпост и поговорить с генералом Сентри: он давно уговаривал ее повлиять на Твайлайт, да она предпочитала не слушать. Она уже расправила крылья, как вдруг земля в десятке шагов от нее зашевелилась, вздулась горкой – и на поверхности показалась чумазая единорожья морда.

– Рейнбоу Дэш! – воскликнула подруга, протискивая передние ноги в дыру.

– Рэр… Рэрити, – опешила пегаска, подлетела к ней и помогла выбраться из-под земли.

– Рейнбоу! – измотанная единорожка обмякла у нее в копытах.

– Рэрити!

– Дискорд!

Пони подняли глаза на голос: драконикус, одетый в серый пиджак с поднятыми лацканами, отплясывал, размахивая закрытым зонтиком, и тянул:

– Я просто пою под дождем!

Рейнбоу Дэш подалась вперед, заслоняя собой Рэрити, а единорожка неожиданно сказала:

– Спасибо, Дискорд.

– Мне. Только. В удовольствие, – поклонился Дух Хаоса, достав седой бородкой до земли.

– Я чего-то не знаю? – посмотрела на подругу Рейнбоу. – Колись, что происходит?

Рэрити рассказала, как Дискорд помог ей сбежать, и пегаска спросила:

– Так ты на нашей стороне?

– Я? На вашей стороне? О, нет, у меня своя, ничья сторона. Потому что на моей стороне нет никого… Хм, о чем это я? Ах, да, вам, маленькие пони, предстоит плавание: я и кораблик подыскал.

– Куда это?

– На юг до самого полуострова Пендрагон, а там вы сами всё поймете.

Дискорд раскрыл зонт. Его спицы завращались, разрывая ткань, и превратились в вертолетные лопасти. Приспособление утянуло драконикуса за облака.

Рейнбоу и Рэрити подошли к краю обрыва и глянули вниз: у грязно-белой стены качался на волнах маленький парусник.

– Ты веришь ему? – спросила пегаска.

– А что делать? – пожала плечами Рэрити. – Ты умеешь управлять кораблем?

– Нет. Но я кое-что смыслю в ветре.

---

Когда Рэйнбоу опустила подругу на палубу, та первым делом прыгнула в воду и, ойкая от холода, старательно смыла с себя земляную грязь. Забралась обратно по свисающей с борта веревочной лестнице и юркнула в крохотную каюту: по счастью, там в комоде нашлись полотенца и даже пара махровых халатов.

Вытирая гриву, Рэрити вышла на палубу и увидела, что Рейнбоу Дэш задумчиво крутит штурвал и посматривает на свернутые на мачте паруса.

– Ты вроде сказала, что Дискорд «придал мне волшебного ускорения»? – спросила она.

– Не знаю, что он имел в виду.

– А я знаю, – вздохнула Рейнбоу. – Я только что сделала лучший Сверхзвуковой Радужный Удар в своей жизни и так радовалась… А теперь выясняется, что это не моя заслуга. И…

Пегаска приблизилась к Рэрити, понурив голову. Доски палубы тихо и жалобно скрипели под ее копытами.

– Пожалуйста, прости, что не помогла тебе сбежать, и даже не навещала тебя. Мне было стыдно, что я поддерживаю Твайлайт, но пойти против нее я тогда не могла: я думала, что должна быть верной ей до конца. Но в итоге это обернулось неверностью тебе и остальным.

Рэрити отбросила полотенце и, подбежав к подруге, крепко-крепко ее обняла.

– Мне тоже есть, в чем себя упрекнуть, – прошептала она. – Нам всем есть. Но мы по-прежнему друзья, слышишь?

Рейнбоу закивала и начала вырываться из объятий:

– Ну, хватит, хватит! Пусти!

Пособия по управлению кораблем Дискорд не оставил, так что пони пришлось самим во всём разбираться. У них ушло несколько часов, чтобы только отплыть от утеса. Рейнбоу Дэш порхала вокруг развернутого паруса, пытаясь направить в него ветер, а Рэрити неумело крутила штурвал, поминутно вскрикивая и отдергивая копыта от колеса.

Когда парусник достаточно удалился от берега, Рейнбоу сбросила в воду якорь и устало развалилась на скрипучей палубе.

– Не думала, что это так сложно. Эй, Рэр, руль уже можно отпустить.

Единорожка отняла от колеса онемевшие ноги, подошла к подруге и села рядом.

Корабль покачивался на волнах. Моросить перестало, но тучи оставались густыми и черными.

Пони начало клонить в сон, и они зашли в каюту. Рэрити заняла кровать, а Рейнбоу плюхнулась в гамак и сразу захрапела.

Утром проголодавшиеся пони спустились в трюм и обнаружили там бочку сидра и бочку пресной воды, и высокий ящик, в котором штабеля черствых батонов перемежались слоями сена и сушеных яблочных долек.

Подруги подкрепились и продолжили плавание вдоль берега, стараясь не терять из виду его темную линию.

С каждым часом Рэрити держала штурвал всё увереннее, а Рейнбоу приноровилась наполнять паруса ветром. Нос корабля плавно взрезал серые волны, вода разбивалась о ростральную фигуру – морду драконикуса – пенными брызгами.

На второй день мореплавательницы миновали широкий Подковный Залив, а за ним на берегу показались огни аванпоста Сумеречной Стражи. Рейнбоу хотела было свернуть к нему и захватить с собой генерала Сентри, но Рэрити возразила:

– Мы не знаем, что там творится. Может, Сентри уже и нет там, а может, он теперь тоже под «исправительным заклятьем». В любом случае, гвардейцам лучше не попадаться… Не хочу, чтобы меня обвинили еще и в пиратстве.

На исходе третьих суток сидевшая на рее Рейнбоу Дэш заметила впереди оранжевый огонек – то полыхали вулканы драконьего полуострова.

Она крикнула Рэрити, что цель прямо по курсу, и усилила напор ветра в парусах.

Вскоре окружающие полуостров скалы выросли впереди черными тенями, и пони поняли, что попасть на Пендрагон можно только с берега – по узкой косе.

Рэрити крутанула штурвал вправо – и корабль насадился на риф. От встряски единорожка повалилась на палубу, а Рейнбоу свалилась с реи. Расправила крылья и, подхватив подругу, понесла ее к полуострову.

– А как же корабль? – воскликнула Рэрити.

– Это ж дискордова игрушка, что ей сделается? – прерывисто от натуги ответила Рейнбоу. – Главное, мы добрались. Беспокойся лучше о том, что впереди.

Пони опустились на плоскую вершину скалы, и пегаска утерла лоб:

– А в тюрьме неплохо кормят, как я погляжу. Или ты за время круиза успела разъесться?

– Я… я поправилась?

Рэрити начала в ужасе ощупывать свои бока, но Рейнбоу уже на нее не смотрела: она окидывала взглядом покрытое пеплом и шлаком вулканическое плато. Его пересекал широкий, испускающий огнистое свечение разлом, на краю которого стояли…

– Наши! – заорала Рейнбоу.

Рэрити вздрогнула от неожиданности и посмотрела, куда указывала копытом подруга.

Вдруг край разлома стремительно пополз вниз. Спайк, Эпплджек и Пинки Пай повалились в наполненную магмой пропасть, а Флаттершай полетела за ними.

Глава VIII. Гора и башня

Когда под путниками осыпалась порода, Флаттершай успела подхватить подруг: Пинки – правой согнутой ногой, Эпплджек – левой. Спайк с глухим звуком упал в магму и через мгновение вынырнул, отфыркиваясь.

Флаттершай застонала от натуги, заскрипела зубами, быстро-быстро замахала крыльями, но подняться не могла. Эпплджек почувствовала, как медленно приближающаяся лава нагревает ее копыта.

«Нас двоих Флаттершай не сдюжит, – подумала она. – Вот и всё, доходилась в походы. И шо мне спокойно на ферме не работалось, сдались мне эти приключения! Пошто я забыла, шо они такие опасные?»

– Брось меня! – крикнула она пегаске. – Вытащи хоть Пинки!

Розовая пони подхватила идею, но сказала, что бросить нужно ее: она ловчее и сумеет балансировать на голове дрейфующего внизу Спайка.

Флаттершай отчаянно замотала головой, и дополнительное усилие стоило пони еще полуметра на пути к огненной реке.

В глазах у Эпплджек вдруг запестрело: сначала она решила, что это от жары, но ее разубедил знакомый голос, прорвавшийся сквозь цветной вихрь горячего воздуха:

– Держитесь, девчонки! Я вас вытащу через десять сек ровно!

Когда Рейнбоу Дэш опустила подруг на землю, те увидели, что здесь же стоит Рэрити и притягивает телекинезом Спайка. Когда голубой пузырь единорожьей магии лопнул, дракончик с радостным криком бросился спасительнице на шею, и та, неловко покашляв, похлопала его по спине.

Пегаски перенесли пони и Спайка через разлом. Пройдя немного вперед, они укрылись в тени большого базальтового валуна и за разговором доели последние припасы (Рейнбоу и Рэрити не успели захватить с корабля ничего съестного).

– Так и знала, шо без Дискорда тут не обошлось! – Эпплджек ударила копытом в каменную землю. – Он, небось, развлекается, глядя на наши мучения.

Сверилась с картой, и воскликнула:

– А мы, оказывается, почти пришли! Смотрите, вот этот черный треугольник – видать, гора – отмечен крестиком. Еще час не очень резвого галопа…

Пони резко замолчала и потупилась. Подруги принялись наперебой спрашивать, что случилось, и Эпплджек призналась:

– Мне стыдно.

– Тебе-то за что? – в один голос удивились Рэрити и Рейнбоу.

– Да я понимаю, шо вроде ничего плохого не сделала, но мне, понимаете, всё это нравилось: путешествия, приключения. Я, можно сказать, мечтала о таком с тех пор, как мы из Средиземья вернулись. И получается, шо я как бы развлекалась, получала удовольствие из-за того, шо стряслось с Твайлайт и Эквестрией. Веселилась за счет чужих страданий, как проклятый Дискорд!

Пони молча переглянулись, а Эпплджек продолжала:

– Я, конечно, не хотела, шоб с кем-то стряслась беда, но получается, шо вроде вот это всё оборачивалось мне на пользу.

– Ну, ты и загналась, – хлопнула ее по плечу Рейнбоу Дэш. – Я, например, люблю иной раз спасти кого-нибудь, но я ж не вино себя в тех бедах, от которых спасаю.

– А у меня вообще теперь похоронное бюро, – кисло усмехнулась Пинки Пай. – Но это не значит, что я радуюсь, когда кто-то…, ну, когда кому-то нужны мои услуги. Наоборот, надеюсь, что этот бизнес будет убыточным. И всё же кто-то должен им заниматься. Я могу устраивать грустные торжества, но и от весёлых не отказываюсь. Надо просто делать то, то позволяют обстоятельства, и не падать духом, оки…?

– … доки-локи, – нехотя закончила Эпплджек и обвела присутствующих взглядом: – Спасибо. Я так рада, что вы все мои друзья. Ладно, пора выдвигаться, пока мы сытые и отдохнувшие. А об обратной дороге будем беспокоиться, когда добудем кулон.

Остаток пути пони преодолели, не встретив ни драконов, ни иных опасностей. Эпплджек было вздохнула разочарованно, но тут же помотала головой: хватит с них приключений.

Впереди, за волнами застывшего камня, показалась черная гора почти правильной пирамидальной формы. Когда пони приблизились, стало видно, что камень изрыт круглыми порами.

– На подгорелый сыр похоже, – заметила Рейнбоу Дэш.

– Это пемза, – прищурилась Пинки Пай и пояснила: – Мне сестренка про нее рассказывала.

Опасливо оглядываясь, пони и Спайк подошли к горе, приземистой и невысокой – ее округлая вершина не поднималась выше окружающих полуостров скал. Никакого входа или пещеры не было, имелось лишь множество дыр.

Рэрити на глазок соотнесла их диаметр с пропорциями пони, и сказала:

– Придется втянуть животы… Эм, не то, чтобы у кого-то они были…

Предполагая, что внутри будет темно, путники разделились на две группы. Первой, засветив рог, полезла внутри Рэрити, а за ней последовали Рейнбоу и Пинки Пай. В соседний лаз заполз Спайк: он выплевывал мерцающие искорки, освещая стены горы себе, Флаттершай и Эпплджек.

Флаттершай поминутно охала: в конце привала она постеснялась сказать, что еще не собралась с силами после удерживания двух пони, и теперь передние ноги ее еле слушались. К тому же, стены темного лаза неприятно терлись о крылья. Замыкавшая Эпплджек подбадривала и подталкивала подругу, но толку было мало.

Из-за тонкой, но непробиваемой стенки слышались причитания единорожки о том, что пемза цепляется ей за волосы, и голосок Пинки: «Вот бы Мод сюда! Она от счастья… улыбнулась».

Спайк чувствовал себя в пещере довольно уверенно: то ли играла роль его драконья природа, то ли придавали сил осознание, что все его подруги – и Рэрити! – снова рядом, и стремление помочь Твайлайт.

Спайк резво полз вперед, а туннелю конца не было. Он сворачивал то влево, то вправо, и вроде бы делал петли. В стенах, поле и потолке то и дело попадались дыры в другие лазы, слишком узкие для пони. Иногда дракон чувствовал, что ползет полого вверх, иногда – что вниз. Когда он уже уверился, что водит пони кругами, и собрался сказать им об этом, он вдруг уперся в тупик. Огляделся, и увидел, что в «потолке» есть еще куча лазов, и один из них подходит по размеру для пони.

Когда Спайк сообщил об этом подругами, Флаттершай не сдержала хныка: предстояло карабкаться вертикально вверх, упираясь в стены всеми четырьмя ногами.

– Ничего, я поддержу, не свалишься, – заверила Эпплджек.

Спайк, цепляясь когтями за мелкие поры и трещины камня, пополз наверх. Эпплджек кое-как впихнула в туннель Флаттершай и сама двинулась следом.

Тем временем за стеной Рэрти тоже остановилась.

– Развилка, – замерла она. – Один туннель спускается глубже, другой идет выше.

– Наверх, конечно! – мигом решила Рейнбоу Дэш. – Если сомневаешься, всегда стремись выше. Опуститься мы всегда успеем.

Двигаться становилось всё труднее: лаз становился всё менее пологим, и вот пони уже не ползли, а карабкались, упираясь копытами в стены и тщетно пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться.

Из-за стенки послышался возмущенный голос Эпплджек:

– Флаттершай, сахарок, я, конечно, всё понимаю, но мне кажется, шо ты поджала ноги и просто едешь у меня на загривке.

– Отлично, – бодро сказала Пинки, – значит, мы выбрали одно направление.

Обе группы выбрались из туннелей одновременно – в вытесанную под вершиной горы комнатку. Пони начали сладко потягиваться, радуясь, что могут встать в полный рост, и оглядывать помещение.

Посреди комнаты стояло напоминающее пень пемзовое возвышение, в котором что-то слабо мерцало в свете ежинорожьего рога. Вдавленный пористый камень эльфийский кулон!

– Не думала, шо будет так просто, – Эпплджек подалась вперед, чтобы выковырять украшение, но Рейнбоу предостерегающе вскрикнула:

– Стой! То что, книжек про Деринг Ду не читала? По-любому, тут какая-то ловушка.

Пони и Спайк принялись осматривать, ощупывать и обнюхивать стены, пол и низкий потолок комнаты, но не нашли и намека на скрытый механизм.

– Ежели это взаправду Дискорд затеял, – нахмурилась Эпплджек, – то и впрямь должен быть какой-то подвох.

– А может, в том и подвох, что мы ждем подвоха, а никакого подвоха нет? – предположила Пинки Пай.

Рэрити поддержала ее, но добавила, что доставать кулон надо аккуратно. Все отошли в угол комнаты, а единорожка захватила кулон в магическую ауру и напряглась, потянув на себя. Послышался шершавый скрип камня, и украшение медленно проплыло под темными сводами.

Пони утерли пот со лба и одобрительно похлопали подругу по спине. Эпплджек завернула серебристого лебедя в тряпицу, спрятала в седельную сумку и сказала:

– Обратно? Или передохнем? Флаттершай, ты как?

Не успела пегаска ответить, снизу раздался гул, из двух отверстий в полу пахнуло жаром, мелкопористые стены затряслись, затрещали.

Пинки Пай навострила уши, забегала кругами, шерсть на ее морде завилась во множество крошечных косичек, и она пояснила:

– Это значит, мы на вулкане, и началось извержение.

---

В серой попоне с черным подбоем, тяжелой гвардейской иноходью в окруженный стеной двор юго-восточного аванпоста Сумеречной Стражи вышел опальный генерал леди-протектора Твайлайт Спаркл личной гвардии Флэш Сентри.

Никто уже и не помнил, кто и зачем выстроил башню на границе Сельских Топей, при впадении Брайдлвина в Подковный Залив. Когда принцессы-аликорны победили Дискорда и обуздали стихии Эквестрии, она уже стояла. Говорят, служила маяком, пока Брайдлвин годился для судоходства, и корабли из Седельной Аравии и Мейритании возили по нему товары в столицу. А впоследствии была заброшена.

Флэш Сентри надавил копытом на висок и сощурился от головной боли. Конечно, леди-протектор организовывала посты Сумеречной Стражи по всей Эквестрии, но генерала не покидало ощущение, что эту башню она вернула в эксплуатацию лишь для того, чтобы было, куда его сослать.

Когда Твайлайт Спаркл впервые сказала Сентри о создании Сумеречной Стражи и его назначении, радости его не было предела: наконец-то он смог стать ближе к недосягаемой, казалось, принцессе! В гордости своей гвардеец даже допускал мысль, что и Твайлайт испытывает к нему некие чувства, и вся эта затея – ради него.

Но быстро стало ясно, что принцессу заботит совсем другое, а позже – что и характер ее вовсе не таков, как воображал Сентри. Но разочарование не уменьшило его решимости оставаться при Твайлайт, и он старательно исполнял все ее приказания.

И был вознагражден за терпение: когда в Страже появилась полковник Дэш, она рассказала, что Твайлайт никогда не была такой суровой, бесчувственной и подчас даже жестокой, что она добра и дружелюбна – словом, такова, какой и казалась Флэшу Сентри. Несколько раз он предпринимал попытки напрямую поговорить с леди-протектором о переменах в ее характере, но та неизменно отсылала его прочь с каким-нибудь важным поручением, а полковник Дэш вздыхала: «Бесполезно, генерал. Надо ждать, пока она образумится».

Правление Твайлайт Спаркл становилось всё жестче, и Сентри вновь погрузился в пучину отчаяния: тут уж не до его несчастных чувств – как бы ему не приказали казнить кого-нибудь!

Однако беседы с арестованной мисс Рэрити помогли ему воспрянуть духом, и, преисполненный решимости, он потребовал аудиенции у леди- протектора.

Твайлайт сидела на троне за заваленным документами столом. Окруженное густо-лиловой аурой перо царапало бумагу. Когда Сентри вошел, леди-протектор не подняла головы, а он, не в силах начать говорить, несколько мгновений просто смотрел на нее. И ему стало ее жалко: да, пони страдали от ее тирании, но страдала и она сама – истязала себя бесконечной работой, не позволяла себе и минуты отдыха, казалось, вообще не покидая тронного зала. Возможно, так бывшая принцесса наказывала себя, а возможно, и вовсе позабыла, что когда-то была другой, превратившись в мертвую машину, служащую одной цели – поддержанию того, что она считала порядком. «Как же ей, должно быть, одиноко!» – подумал Флэш и, собравшись с духом, громко доложил:

– Генерал Сентри на аудиенцию прибыл!

Твайлайт Спракл оторвалась от документов и смерила его невидящим усталым взглядом.

– Слушаю.

– Леди-протектор, я вижу, как тяжел груз ваших обязанностей. Не стоит ли вам найти себе помощника? Хотя бы одного писаря?

– Я не доверяю писарям. Они непременно исказят то, что я диктую, – по злому умыслу или по ошибке, что не лучше. Доверяла лишь одному, но он меня предал. Это всё, что вы хотели сказать, генерал? Больше не отрывайте меня и себя от работы по таким незначительным поводам.

Флэш Сентри повернулся было к выходу, но одернул себя: «Трус! Давай же, объяснись с ней!»

– Нет. Я хотел сказать, что вам пора образумиться. Ваши друзья…

– У меня нет друзей, – стальным голосом оборвала Твайлайт.

– Но мисс Рэрити…

– Она известный манипулятор, даже за решеткой она опасна. Я запрещаю вам посещать ее, генерал.

«Что же делать? – соображал Сентри. – Магии дня и ночи ее не одолеть, дружбу она отвергла… Но есть еще одна магия – та, служение которой избрал славный генерал Шайнинг Армор!»

– Я исцелю тебя, Твайлайт! – воскликнул Флэш.

– Что вы себе позволяете? Подобное обращение…

– Я исцелю тебя силой своей…

Он расправил крылья и метнулся к трону, но леди-протектор захватила его в колдовскую ауру и швырнула о стену. По залу раскатился лязг ударившихся о камень доспехов.

– Вижу, Рэрити основательно промыла вам мозги, – проговорила Твайлайт Спаркл, не выпуская Флэша из магического захвата, – и печалюсь о том, что столь верный мой соратник нуждается теперь в исправительном заклятии.

– Простите! – взмолился Флэш. – Пожалуйста, только не это! Я верен вам и желаю вам только добра. Пожалуйста, не заменяйте мои чувства этой… подделкой.

– Да будет так, – едва заметно кивнула Твайлайт. – Но во избежание новых инцидентов в течение дня вы получите назначение на новое место службы. Ступайте и ждите моих распоряжений.

С этим словами она телепортировала Сентри за дверь тронного зала, и изнутри послышался скрип задвигаемого засова.

Уже вечером Твайлайт Спаркл издала приказ по гвардии, повелевающий генералу Сентри и роте Стражей отправиться к заброшенной башне на юго-востоке и восстановить ее в качестве аванпоста Эквестрийского Протектората.

«Исправительное заклятье» касалось только безоговорочного подчинения леди-протектору, в остальном же гвардейцы были обычными бравыми солдатами, со своими привычками и слабостями. Со многими из усланных к башне Флэш Сентри служил в прежние времена и многих считал своими друзьями. Так что ему не было одиноко среди них, он лишь терзался от того, что у Твайлайт нет и таких, заколдованных, товарищей. «Она ничего просто так не делает, – думал Флэш. – Наверняка, специально подобрала тех, с кем я дружен. Не смотря ни на что, Твайлайт заботится обо мне».

Гвардейцы споро отремонтировали здание, возвели вокруг него стену – больше для защиты от холодного морского ветра, чем от врагов, – и выстроили во дворе бараки для жилья.

А вскоре из столицы пришло послание:

« Мой верный генерал Сентри,

Разведка донесла, что бывшие Хранительницы Элементов Гармонии злоумышляют против меня и с неизвестной целью направляются на юго-восток. Повелеваю вам утроить бдительность и заручиться поддержкой местного населения (жителей Сельских Топей) в их поимке».

Сентри послал группу стражей в Топи, чтобы те пообещали тамошнему народу награду за поимку мятежных пони и сообщили приметы Хранительниц и рекомендации Твайлайт по борьбе с ними.

Через несколько дней из Топей прилетел почтовый голубь с запиской о том, что пони и маленький дракон пойманы, и завтра селяне приведут их.

И вот, завтра настало, и Флэш Сентри, облачившись в форменную серо-черную попону, вышел из барака во двор и направился к башне, ожидать пленных в допросной комнате.

Несколько минут он простоял под темным небом, стараясь унять одолевшую его с утра головную боль, а после, не преуспев, вошел в башню.

Первый этаж был заставлен ящиками с провиантом, в погребе лежали ядра, порох и иные боеприпасы. Гвардейцам доводилось пользоваться ими лишь на учениях, и Сентри надеялся, что так будет и впредь.

Поднялся по лестнице на второй этаж и, кивнув вытянувшимся стражникам, уселся в деревянное кресло за шатким конторским столом. Спросил:

– От Сельских вестей не было?

– Нет. Должно быть, ведут, – ответил адъютант Джэвлин.

– Генерал, разрешите обратиться, – неуверенно начал Спиэр, младший из Стражей. – Почему мы сами не пошли за пленными?

«И правда – почему? – подумал Сентри. – Почему я не отдал такого приказа? Быть может, надеялся дать Хранительницам время… сбежать? Тогда не лучше ли было вообще не доводить до Стражей приказ об их поимке? Трус! – он стиснул зубы. – Не могу выбрать, на чьей я стороне: боюсь служить замыслам Твайлайт, и боюсь выступить против нее».

Так и не получив ответа, Спиэр сконфузился, и отвел взгляд от мрачной морды генерала.

Тут в комнату поднялся еще один гвардеец, Лэнс, и сообщил, что селяне явились, но пленный у них только один – и он сам из Топей.

Двое Стражей ввели и поставили перед креслом генерала пони лет тридцати. Один его глаз скрывала черная повязка, другой – нестриженые сальные волосы. Приведенный с тревожным любопытством крутил головой.

– Где Хранительницы? – спросил генерал. – И кто ты?

– Сам-то я Сколдхед, а тех отпустил. Они-то, грят, солнце вернуть могут, ну, я им и поверил: среди них была кобылка из Эпплов, а мы про энто семейство знаем, шо они слов на ветер не бросают.

Стражи возмущенно переглянулись: «Да как эта деревенщина посмел нарушить повеление леди-протектора?» Флэш Сентри велел им выйти и снова обратился к пленному:

– И?

– Ну, папаша-то мой Фангес сначала разозлился, но я его вроде убедил, да прочие нашенские зароптали, мол, солнце еще когда будет, а хлеб нужен уже сейчас. Ну, и так смекнули: доставить меня к вам за малую долю награды, а вы уж решите, прав я был али нет.

«Должен ли я радоваться? – подумал Сентри. – Всё разрешилось само собой без моего участия. Хранительницы свободны. А я так и буду отсиживаться за их спинами? А что я могу сделать? Эквестрия не видела такого бестолкового, такого трусливого генерала!»

– Еду вы получите, – проговорил Флэш, наморщив лоб от боли и стыда – неясно, перед кем. – А ты покуда останешься здесь: доверие доверием, а твой народ числится гражданами Эквестрии, и закон страны ты нарушил.

Флэш Сентри вызвал стражников и велел увести Сколдхеда и барак, заковать и держать под охраной, а приведшим его селянам выдать четверть обещанной награды и отпустить назад в Топи.

Когда пленника, увели, Джэвлин заметил:

– Нужно написать леди-протектору Спаркл рапорт о происшествии.

Сентри сокрушенно уронил голову – со стороны это можно было принять за кивок – и взялся за перо и бумагу.

Остаток дня прошел в обычных заботах: проверке постов на стенах, построениях, сменах караула. Измотанный, Сентри вернулся в жилой барак и повалился на койку, отделенную от общего помещения клеенчатой ширмой. Тяжко повздыхал, нашарил на прикроватной тумбе огниво и зажег свечу.

Оказалось, тут уже лежит запечатанный черным сургучом конверт из Кантерлота. Генерал разорвал его, вынул послание – и пришел в ужас: ответ Твайлайт состоял из двух слов: «Казнить предателя».

«Что же делать? – Сентри взволнованно ходил вокруг своей койки, в земляном полу медленно образовывалась неглубокая колея. – Завтра я должен огласить приказ перед всеми, и тогда они… не смогут его не выполнить. Я должен солгать! А письмо сжечь, чтобы никто не увидел».

Он поднес бумагу к свечке – и тут же отнял. Поводил копытом по маленьким буковкам – написанные аккуратным, как у первоклассника, детским почерком Твайлайт, они складывались в страшные слова.

– Это ответ? – раздался над ухом голос, и Сентри, вздрогнув, обернулся: исправный служака Джэвлин, как всегда, не вовремя.

– Да, – застигнутый врасплох, генерал забыл соврать, быстро сложил письмо и спрятал в офицерскую сумку-палетку. – Завтра оглашу.

Ночью прошел дождь, и солдаты вышли во двор, меся жидкую черную грязь. Флэш Сентри встал перед строем, посредине которого двое гвардейцев удерживали закованного Сколдхеда, и под пристальным взглядом Джэвлина достал из сумки приказ. Прокашлялся. Еще раз прокашлялся.

– Генерал, – позвал адъютант, и Флэш с испуга прочел:

– Казнить…

– Казнить? – зашептались Стражи. – Но как же…?

– Ведь это же не наш метод…

– Но приказ леди-протектора!

– Стойте! – воскликнул Сентри. – Я… не дочитал… Казнить… нельзя…, м-м-м… поми…

– Прошу прощения, – твердо сказал Джэвлин и вырвал у генерала бумагу. – Леди-протектор предупреждала, что вы можете оказаться неспособным исполнять свои обязанности. – Товарищи, здесь написано: «Казнить предателя».

Сентри мигом связали крылья и стреножили – и перестали обращать внимание. Часть гвардейцев охраняла растерянно озирающегося Сколдхеда – тот, видно, не знал слова «казнь» и не понимал, что происходит. Часть отправилась нести стражу на стенах и вершине башни, часть – в быстром темпе сколачивала эшафот из оставшихся от ремонта досок.

Генерал в отчаянной надежде посмотрел не небо. Где-то там, за тучами и звездами, томились принцессы, которые могли бы всё исправить. Взгляд Сентри привлекла особенно черная туча, двигавшаяся, казалось, не по воле ветра. Да что там – она летела всё быстрее и быстрее, приближаясь.

– Что это? – заметив, что арестованный генерал куда-то смотрит, Стражи тоже подняли головы.

– Это облако?

– Это стая?

– Это… гора! – заорал Джэвлин. – Всем в укрытие!

Огромная скала, оставляя за собой дымный след, летела прямо на башню, и гвардейцы бросились прочь из двора. Адъютант подскочил к Сентри, ловко разрезал путы у него на ногах и велел бежать рядом с ним, не вырываясь вперед и не отставая.

«Метеорит? – гадал Сентри. – Из космоса? Неужели принцессы нашли способ сбежать?»

По окрестности раскатился грохот. Подняв в воздух комья грязи и каменные осколки, гора приземлилась во двор. Стена рухнула под ее весом, а башня покосилась и завалилась на бок, на черный склон небесного снаряда. «А если враги? – подумал Сентри. – Тогда плохо дело: путь к боеприпасам отрезан».

Гвардейцы помогли подняться упавшим от ударной волны товарищам и сомкнули строй.

– Есть ли кто-то внутри? – громко крикнул Джэвлин. – Покажись, кто бы ты ни был! Именем леди-протектора!

Теперь стало видно, что вся гора испещрена большими и малыми отверстиями. Некоторое время царила тишина, а потом из одного из них показалась разноцветная грива.

– Полковник! – не сдержавшись, воскликнул Сентри.

Следом за полковником Дэш голову наружу высунули еще четверо Хранительниц и дракон Спайк.

– Уф, – переговаривались они, словно не замечая подступающих солдат, – ну и полет. Да нас, как пробку от шампанского! Ой, а где это мы?

– Полковник Дэш! – снова позвал Флэш Сентри, и пони, наконец, обратили внимание на гвардейцев.

– Ага, неплохо, – усмехнулась пегаска. – Сентри, ты под заклятьем?

– Нет.

– Тогда прикажи…

– Генерал Сентри разжалован, – оттеснил Флэша Джэвлин. – Все переговоры вести со мной. Немедленно покиньте… эм, гору и сдайтесь на милость леди-протектора.

– Ее-то нам и надо, – разнесся над мрачными окрестностями звонкий голос Рейнбоу. – Эй, Сколдхед, солнце взойдет уже скоро. Всё почти готово, осталась только Твайлайт. Слышь, адъютант, я требую, чтобы леди-протектор лично прибыла сюда в кратчайшие сроки. Переговоры буду вести только с ней. И пока она не явится, считайте аванпост Эквестрийского Протектората захваченным воинством королевства Эквестрия!

Глава IX. Исцеление и наказание

С востока, с моря, налетел сильный промозглый ветер, пахнущий солью и гнилью. Тучи над головами пришли в движение, но и не думали рассеиваться. Вдалеке заскрипели деревья, зашелестели листья.

От черной горы, лежавшей посреди развалин аванпоста, поднимался серый пар: снаружи она была горячей и теперь медленно остывала.

Джэвлин заставил гвардейцев принять боевое построение и приказал атаковать дырявую гору.

– Вперед! – крикнул он. – За леди-протектора!

– Ура, – откликнулись Стражи без воодушевления.

Долгие годы они выполняли почти декоративные функции: исход всех крупных конфликтов зависел скорее от могущества принцесс и Элементов Гармонии, чем от военных навыков гвардии, – да и после возникновения Эквестрийского Протектората Стражи почти не встречали сопротивления от напуганных граждан. Теперь же им предстояло ввязаться в настоящий бой – отвоевать аванпост.

– Мы не знаем, сколько врагов внутри, – Джэвлин попытался воодушевить подчиненных, – но вряд ли много.

– Шесть, – подал голос Флэш Сентри. – Пять пони и дракон. Они вместе с Твайлайт стояли на страже Гармонии и имеют большее право именоваться защитниками Эквестрии, чем все мы. Нужно вызвать сюда Твайлайт, как сказала полковник Дэш. Только она имеет право выступить против них… Или признать их заслуги.

– Предателям слова не давали, – Джэвлин обвинительно указал на него копытом. – Итак, мы…

Однако Сентри не сказал о леди-протекторе ничего плохого, наоборот, заявил о ее особом праве, поэтому «исправительное заклятье», обязывающее Стражей отстаивать интересы правительницы, не сработало, и те зароптали на Джэвлина в надежде, что тот прислушается к словам опального генерала и не поведет их в бой.

---

Пемзовая скала действительно, как пробка, закрывала жерло вулкана. Когда началось извержение, хлынувшая вверх магма вытолкнула ее с такой силой, что она пролетела от драконьего полуострова до самой башни Сумеречной Стражи.

В первые секунды полета пони получили немало синяков: их кидало по комнате и било о стены. Но Рейнбоу Дэш быстро сориентировалась: подхватила Эпплджек и Пинки Пай и зависла с ними в воздухе. Флаттершай кое-как поймала Спайка и Рэрити и замахала крыльями, удерживаясь рядом с Рейнбоу. А вокруг них вращались пористые стены.

– Куда мы летим? – пролепетала она.

– Не знаю, – ответила Рейнбоу Дэш, – но посадка мягкой не будет.

Не больше трети часа прошло прежде, чем пони почувствовали, что гора прекратила набирать высоту и устремилась вниз. Рэрити окутала себя и подруг волшебной аурой, чтобы хоть немного смягчить удар от падения.

Снаружи послышался тяжелый стук и скрежет, стены горы задрожали – и застыли.

– В-всё? – выдавила зажмурившаяся Флаттершай.

Пони немного подождали, убеждаясь, что гора больше не двинется, и полезли на поиски выхода.

Чем ближе они подбирались к внешним стенам, тем горячее становилось в лазах: лава раскалила камень снаружи, и тот еще хранил жар. Однако же, веяло и сырым ветром.

– Мы недалеко от моря, – потянула носом Рэрити.

Лаз пошел полого вверх, и вскоре впереди показался круг темного неба, показавшегося сияющим по сравнению с черными стенами горы.

Пони и Спайк выглянули наружу и поначалу не увидели ничего, кроме густых клубов пара. Стали вслух гадать, где приземлились, а Рейнбоу принялась восторгаться полетом.

– Полковник Дэш! – донесся из-за тумана знакомый голос, и Рейнбоу вступила в переговоры со Стражами.

И узнала неутешительные новости: генерал был разжалован, а командование принял Джэвлин. Из рассказов гвардейцев пегаска знала, что он и до воцарения Твайлайт был тем еще буквоедом и фанатиков правил и уставов. Договориться с ним казалось невозможным, но Рейнбоу не растерялась: объявила аванпост захваченным и потребовала подать ей сюда леди-протектора.

– Думаешь, послушают? – забеспокоилась Флаттершай.

В ответ подруга лишь пожала плечами: мол, сделала, что могла.

Тем временем пар редел, и сквозь сероватую пелену пони разглядели, что гвардейцы строятся в боевой порядок.

– Ох, мамочки, они сейчас сюда полезут!

Пони и Спайк напряглись, но идти в атаку Стражи не спешили.

– Флэш и Джэвлин о чем-то спорят, – сообщила Пинки Пай, прижав к глазам массивный бинокль.

– Пинки, откуда у тебя…, – начала было Эпплджек. – А, ладно, неважно. Говори, что еще видишь.

– Остальные вроде за Флэша. Ой, они идут назад, кажется, к Сельским Топям.

– Решили расквартироваться в тамошнем поселке, – поняла Рейнбоу Дэш. – Значит, будут ждать чего-то. Похоже, Сентри уговорил их вызвать Твайлайт.

И потянулись часы ожидания. Эпплджек вызвалась караулить и предупредить, если появятся гвардейцы или Твайлайт. Вымотавшаяся больше всех Флаттершай мигом заснула – даже волнение ей не помешало, – и остальные пони последовали ее примеру. Спайк долго не находил себе место, гадая, состоится ли долгожданная встреча с Твайлайт, и как она пройдет, но в конце концов тоже захрапел.

Рейнбоу Дэш проснулась первой и сменила Эпплджек. Затем черед караулить пришел Пинки Пай, а после – Рэрити.

Минуло полдня, и голод начал давать о себе знать. Отдохнувшие пони коротали время, вспоминая вечеринки в библиотеке: как было весело, и сколько было еды.

Один разговор иссяк, начался другой – о Средиземье. Теперь пони вспоминали свои приключения без тоски или страха. Эпплджек предвкушала, как применит на «Сладком яблочке» сельскохозяйственные премудрости, о которых рассказывал ей Сэм Гэмджи. Рэрити впервые за долгие недели почувствовала прилив вдохновения, и Спайк под ее руководством выцарапывал на мелкопористых стенах эскизы перешитых для пони эльфийских нарядов. Флаттершай вспоминала, каким милым и заботливым мог быть Смеагол. Пинки Пай не могла решить, какие праздники ей больше по нраву: простецкие хоббичьи или торжественные людские. Рейнбоу Дэш хвасталась, как отдубасила мордорские тучи.

Могло показаться, что каждый говорит о своем, но пони слушали друг друга и то и дело согласно кивали. Спайк же, напуганный подробностями об их путешествии, которые узнал у Зекоры, теперь снова начал немного завидовать волшебным приключениям подруг.

– А ведь Твайлайт что-то такое говорила, – припомнила Пинки, – когда мы ехали к Мордору. Она сказала, что в Средиземье много горя и опасностей, но благодаря этому всё хорошее, что там есть, кажется стократ лучше, чем даже у нас.

– И все-таки дома ничто не заменит, – покачала головой Эпплджек.

---

Верховная главнокомандующая Сумеречной Стражи леди-протектор Твайлайт Спаркл спала на столе. Из приоткрытого рта на недописанный указ стекала струйка слюны, еще несколько бумаг укрывали аликорна, будто одеяло. Сколько ни выпей бодрящего зелья Старсвирла, а тело и разум должны отдыхать, и если не позволять им этого, они всё равно возьмут свое в самый неподходящий момент.

Во сне Твайлайт слышался низкий женский голос: «Я верю, что все твои решения направлены на благо».

– Я делаю всё ради блага Эквестрии, – бормотала она сквозь сон, продолжая слюнявить документы, – я не… плохая. Только ради блага.

Из забытья ее вырвали громкий стук в дверь и голос стражника:

– Леди-протектор, срочное донесение с юго-восточного аванпоста! Вам лично в копыта!

«Опять Сентри неймется», – недовольно скривилась та, поднимаясь. Наскоро привела стол в порядок. Достала из нижнего ящика флакон с бодрящим зельем и, сделав изрядный глоток, сняла с двери засов.

– Входите.

Гвардеец вручил ей запечатанный конверт и удалился. Твайлайт развернула послание, прочла:

«Леди-протектор Спаркл!

Аванпост разрушен и захвачен бывшими Хранительницами Элементов Гармонии. Они требуют, чтобы вы явились на переговоры с ними. Корпус Сумеречной Стражи отступил в Сельские Топи в ожидании вашего решения. Любой ваш приказ будет исполнен.

Генерала Сентри адъютант Джэвлин».

«Наверняка Селестия и Луна содержали такую небоеспособную армию, потому что боялись гвардейского бунта, – подумала Твайлайт Спракл. – Всё, что они могут, это препровождать смутьянов в темницу! Что ж, пожалуй, мне стоит размять кости и заодно напомнить всем о своем могуществе».

Твайлайт устало глянула на заставленный стопками бумаг стол и вздохнула:

– Засиделась я в четырех стенах.

Не без грусти она вспомнила времена, когда подруги то и дело вытаскивали ее из кабинета на вечеринки или в походы. Но тут же заскрипела зубами, напомнив себе: «Теперь они враги. Пусть они и захватили башню, моей магии они не смогут противопоставить ничего. Я ведь изгнала самих принцесс! Это будет легкая прогулка: она взбодрит меня, и я вернусь на службу Эквестрии с новыми силами».

Твайлайт решила, что не будет даже посещать гвардейцев в Топях – пусть отсиживаются, – а сразу направится к башне. Она быстро собралась, отдала распоряжения на время своего отсутствия и вылетела на юго-восток.

---

Пони снова начало клонить в сон. Первой вызвалась дежурить Пинки Пай, а через два часа ей на смену пришел Спайк.

Дракончик выбрался из круглого лаза, уселся на остывший горный склон, вцепившись в камень когтями на ногах, и стал оглядывать унылые окрестности. Вдалеке слева, сливаясь с небом, серело море, впереди темнела линия болотных кипарисов, справа грузно нес воды Брайдлвин. В ушах посвистывал влажный ветер.

«А внутри горы так уютно, – подумал Спайк, прижав колени к подбородку и обхватив ноги лапами, – тепло и друзья. Только Твайлайт не хватает».

В затылок дракончику ударил сильный порыв ветра. Он обернулся и увидел, что с северо-запада к горе летит черный аликорн.

– Твайлайт! – воскликнул Спайк и замахал было ей, но тут же спохватился, сунул голову в туннель и крикнул: – Твайлайт!

Пони повскакали и мигом высыпали наружу, на пологий склон горы.

Твайлайт приземлилась поодаль от них, пемза хрустнула под закованными в сталь копытами.

– Я не заключила вас под стражу в надежде, что вы одумаетесь и поможете мне поддерживать порядок в Эквестрии, – зло проговорила она. – А вы не только не помогли, но и посмели выступить против меня! Я долго пыталась избежать этого, но теперь поняла, что была слишком мягкосердечна. Что пришла пора казнить.

Ее заострившийся рог окутало густо-лиловое пламя с зелеными сполохами. Флаттершай вскрикнула, а Эпплджек мигом вытащила из сумки эльфийский кулон – серебряного лебедя со сложенными в форме сердца крыльями – и со всей силы метнула его в Твайлайт.

Та захватила украшение в магическую ауру и поднесла к себе, глядя так, будто видит первые:

– Что это? Еще одно «гармоничное» оружие?

– Шо-то вроде, – кивнула Эпплджек.

Голос пони звучал уверенно, но стоящие рядом друзья заметили, что ее ноги мелко дрожат. Как и у них самих. Вдруг Зекора ошиблась, и кулон – всего лишь побрякушка? Тогда Твайлайт… убьет их.

– Я изучала все виды магии, – проговорила Твайлайт, – даже запретные, произносила заклинания с результатами столь непредсказуемыми, столь невероятными, что они практически являлись чудом. Я видела иные миры, и это…

Она замолкла и прищурилась, поднеся кулон к самым глазам.

– Иные миры, – повторила она. – Эта вещь оттуда, из… От нее, она ведь мне показала…

Аликорн посмотрела на пони и Спайка, шагнула вперед, протянула к ним ногу. Те инстинктивно попятились: неизвестно, чего ждать.

А Твайлайт вдруг выронила кулон. Сначала на ее лице отразилась растерянность, а затем – ужас. Она обхватила голову копытами и пронзительно закричала, упав на камень.

Ее крик – вопль, истошный ор – разнесся под низким серым небом, достиг корпуса Стражей в Сельских Топях, заставил драконов на полуострове забиться в свои пещеры, прокатился по узким улицам Кантерлота, заплутал в дебрях Вечнодикого Леса, пролетел над крышами Понивилля и расколол стекла в небоскребах Мейнхэттена.

Все: гвардейцы, заключенные и покорные граждане, – слышавшие этот крик, на миг ощутили всю боль, ужас, стыд, раскаяние и чудовищное отчаяние той, кто его издал.

Наконец, Твайлайт обессилено обмякла, и клич оборвался. На округу опустилась ватная тишина.

Спайк подался вперед, и пони последовали за ним. Когда они были на полпути к Твайлайт, ее рог вдруг засветился сам по себе и выстрелил в небо лиловым лучом. Там, куда он ударил, тучи расступились, и друзья увидели картину другого мира – серебристые стволы лориэнских мэллорнов, сквозь которые проглядывали эквестрийские звезды.

Глазами Твайлайт они видели, как та идет по лесу следом за слабо светящимся белым силуэтом. Владычица Галадриэль плыла сквозь ночной лес, будто не касаясь земли, и вышла на небольшую полянку в глубине чащи. Посреди поляны на каменном постаменте стояло глубокое серебряное блюдо.

– Что это? – спросила Твайлайт.

– Это мое Зеркало. Хочешь заглянуть в него?

– А что я увижу?

– То, что сама захочешь. Прошлое, настоящее или будущее – то, которого ты желаешь, или то, которого боишься.

Твайлайт посмотрела в блюдо, прозрачная вода в нём задрожала, и на серебристом дне показалась картинка…

С ног до головы покрытая грязью Флаттершай в перелеске у своего коттеджа расставляла капканы, рыла волчьи ямы и утыкивала их остро заточенными деревянными кольями.

– Эм… ой…, – пролепетала Флаттершай, – это же…, эм, я. Когда готовилась к обороне от… орков.

Пинки Пай с обвисшей гривой стояла под дождем над могилой, в которую кто-то вне поля зрения бросал горсти земли.

– Похороны мистера Элдерхуфа, – пробормотала Пинки.

По сияющим белизной узким улицам Кантерлота маршировали крупные пони в серо-черных доспехах, и все жители сжимались в страхе или пытались спрятаться при их приближении.

– Сумеречная Стража, – нахмурилась Рейнбоу Дэш. – Кажется, я даже узнаю Лэнса.

Спайк и Эпплджек стояли в тронном зале перед величественным черным аликорном, чье лицо скрывала тень: дракон упал на колени и умолял о чем-то, а земная пони смотрела гордо и презрительно.

– Это мы! – воскликнул Спайк, ткнув Эпплджек в бок. – Но там было гораздо больше пони, и Твайлайт не была настолько темной…

– Будущее не предопределено, – будто в ответ на вопрос дракончика, молвила Галадриэль из видения, – Зеркало показывает лишь возможное. Мне неведомо, что явилось тебе в нем, но знай: что бы ты ни увидела, только тебе под силу совершить это – или не допустить этого.

– И Твайлайт совершила, – понурила голову Эпплджек.

– Да и все мы, – вздохнула Пинки Пай.

Образы в небе исчезли, тучи затянули звездный колодец.

Спайк подбежал к бездыханной подруге и потрогал загривок. Твайлайт не пошевелилась.

– Твайлайт, – позвал он дрожащим голосом, – просыпайся, пожалуйста. Ведь ты вспомнила, да? Ты вспомнила, что ты добрая? Ведь всё кончилось?

– Дай ей отдохнуть, – послышалось сзади. – Она так устала.

На гору взлетел Флэш Сентри. Остальные гвардейцы стояли внизу и взволнованно переговаривались: «исправительное заклятье» спало с них, и они не могли взять в толк, что происходит.

– Спасибо, что заставил Стражей вызвать ее, – сказала Рейнбоу Дэш.

– Я должен был сделать куда больше, – потупился Сентри.

– Ладно, – пегаска похлопала его по плечу, – веди-ка ты своих обратно в Топи: нечего им тут толпиться.

Генерал крикнул гвардейцем, что они возвращаются в болотный поселок ожидать распоряжений принцессы – теперь они снова звали Твайлайт принцессой, – а сам замялся и попросил:

– Можно мне остаться с ней?

– Без обид, – замялась и Рейнбоу Дэш, – но думаю, что нет. Я не в курсе, что у вас там были за отношения до всего этого, но теперь, скорее всего, ты будешь ассоциироваться у Твайлайт с ее переворотом. Ни к чему ей лишние напоминания, мы уж сами как-нибудь.

– Вот, я припасов от сельских принес, – Флэш Сентри понуро протянул Рейнбоу котомку с провизией. – Надеялся, что понадобятся.

Спустился с горы и последовал за гвардейцами.

Рейнбоу Дэш с Эпплджек подняли Твайлайт и отнесли в пещеру.

Уселись подле подруги и принялись вяло жевать квашеные водросли и сушеные грибы-чага. Запивали водой из кувшина, процеженной, но всё равно пахнущей болотом.

Бок Твайлайт вздымался всё заметнее, всё быстрее, и пони со Спайком сгрудились вокруг нее, ожидая пробуждения.

Наконец, аликорн шевельнулась и разлепила веки. Сфокусировавшись, она рассмотрела в темноте пещеры лица друзей. Попыталась вскочить, но тело плохо ее слушалось, и она начала медленно отползать от них подальше.

– Твайлайт! – воскликнул Спайк. – Всё в порядке, это мы!

Аликорн не обернулась на голос и продолжала ползти прочь.

Пони принялись на разные лады звать ее и убеждать, что бояться нечего. Она доползла до стены, вверху которой имелась большая дыра в соседний туннель, но подняться и забраться в нее не смогла. Замерла.

– Твайлайт, ничего страшного, – сказала Эпплджек.

Еще с минуту аликорн хранила молчание, а потом прошептала:

– Я страшная. Я не могу на вас смотреть…, говорить с вами. После всего, что сделала. Мне нельзя. Я утратила это право.

– Т-твайлайт, мы хотели, чтобы ты простила Рэрити. И мы хотим простить тебя. Пожалуйста, позволь нам, если ты не против.

– Против, Фла… Ф…, – аликорн, похоже, запрещала себе даже произнести имя подруги. – Я обвиняла вас в предательстве, не понимая, что сама предала вас. Хотела защитить Эквестрию от тех ужасов, что увидела в Зеркале, а оказалось, что сама их и вызвала.

– Знаешь, я тоже думала, что от моих действий одни беды, – сказала Рейнбоу Дэш, – но по ходу их куда больше от бездействия. Так что возьми себя в копыта и помоги исправить то, что натворила. Для начала верни принцесс… Если в силах… То есть, если не слишком ослабела… после…, ну…

В свете рога Рэрити на глазах пегаски блеснули слезы: несмотря на строгий тон, ее сердце сжималось от жалости. Она зло утерла глаза копытом и замолчала.

– Да, – отозвалась Твайлайт. – Конечно. Ты права. Наказывать саму себя – верх высокомерия. Только принцессы могут решать, какой кары я заслуживаю. Сейчас… Сейчас, дайте минутку.

Аликорн шумно вдохнула и приподнялась на ногах. Выпрямилась, насколько позволяли низкие своды, и двинулась к выходу, не глядя на подруг. Те последовали за ней.

– Гляди-ка, – заметила Рейнбоу Дэш, посмотрев на небо, – пегасы догадались заняться тучами.

Серая пелена над головами была еще густа, но то тут, то там в ней виднелись прорехи, в которых мерцали синие звезды. В их неверном свете показалось, что шерсти Твайлайт возвращается прежний, более светлый оттенок.

Аликорн крепко зажмурилась, наморщила лоб, и ее рог окутала дрожащая сиреневая аура. Ничего не происходило.

– Ну, как-то же у меня получилось, – просипела она сквозь стиснутые зубы, – тогда…, в тот раз. Если смогла отправить, могу и вернуть.

– Может, ты еще не восстановила силы? – предположила Эпплджек. – Отдохни, поешь.

Тут тучи приняли форму морды драконикуса, и сверху раздался голос Дискорда:

– Бесполезно. Видите ли, мои маленькие пони, я немного помог Твайлайт в изгнании принцесс, и под «немного помог» я подразумеваю «изгнал их сам». Очень мне хотелось посмотреть, как вы без них справитесь. И вы справились отлично!

Дух Хаоса исчез с неба и тут же возник рядом с пони, облаченный в белый халат и со стетоскопом на шее. Приложил его к каждой по очереди и констатировал:

– Подтверждаю, что вы исцелились от средиземского синдрома.

– Здорово, – фыркнула Эпплджек, – да только эт мы и сами знаем. Ну, позабавился – и будет. Возвращай принцесс.

– Да, – протянул драконикус, – так я и собирался сделать. Но вот подумал, что и без них неплохо. Захотелось мне вернуть деньки, когда я правил Эквестрией.

– А в камень тебе не захотелось? – оскалилась Рейнбоу Дэш. – Девчонки, сила Дружбы!

Вокруг шестерых пони закружились полупрозрачные радужные вихри, на их шеях материализовались драгоценные ожерелья. Твайлайт растерянно смотрела на пони, не веря, что у них получится, но и у нее на голове возникла диадема, а перед глазами замельтешили пёстрые полосы.

– Всё-всё-всё! – поднял лапы Дискорд. – Я просто проверял, вернулась ли к вам способность активировать Элементы, а то как бы конфуза какого не вышло. Принцессы будут сей момент.

Цветистое свечение вокруг пони потухло, и Эпплджек нетерпеливо вопросила:

– Ну?

С неба послышался гул, и через мгновение тучи пробила белая ракета. Она с глухим хлюпаньем ушла носом в землю поодаль от пони. Откинулся круглый люк, и наружу показались головы Селестии и Луны.

Принцессы удивленно огляделись, заметили Хранительниц и подлетели к ним. Дискорд услужливо поклонился и исчез, а Твайлайт упала на колени, ударившись лицом в грязь. Она молчала – даже просить прощения казалось ей неслыханно дерзостью после всего содеянного.

– Хм, ну, это…, добро пожаловать обратно, ваши величества, – смущенно проговорила Эпплджек и поклонилась, а за нею и все пони.

– Пожалуйста, не наказывайте Твайлайт! – взмолилась Флаттершай. – Она не хотела…, эм, то есть она хотела, но…

– Я знаю, она считала, что действует ради Эквестрии, – спокойно сказала принцесса Селестия. – Увы, я знаю, и что благими намерениями вымощена дорога в Тартар. Я определю, какого наказания достойна Твайлайт, позже, а пока нужно разобраться с неотложными делами.

---

Луна взмыла ввысь, полетела на северо-запад, и над страной прозвучали раскаты ее громового Королевского Голоса:

– ВНЕМЛИТЕ, ПОДДАННЫЕ! ПРИЦЕССЫ ВЕРНУЛИСЬ! ВОСПРЯНЬТЕ ДУХОМ, РАЗОГНИТЕ СПИНЫ И ПОДНИМИТЕ ГОЛОВЫ!

И пони в городах и селах Эквестрии смотрели вверх и видели перечеркнувший небо ясный сапфировый луч – мчащуюся Луну. Ее могучие крылья разрывали серые тучи, и лица пони озарял свет звезд, яркий, как никогда прежде. Они щурились с непривычки – и улыбались.

Селестия велела Хранительницам отвести Твайлайт обратно в гору, а сама направилась в Сельские Топи.

– Быть не может! – обомлели тамошние жители. – Энти Хранительницы обещались, конечно, што вернут нам солнце, но мы-то так смекали, што на небо. А Солнце само пришло к нам!

Сбитые с толку гвардейцы вышли навстречу принцессе и поклонились. Та приказала им следовать за ней в Кантерлот. Окутала единорогов и пони магической аурой и потянула за собой в небо, а пегасы полетели за ней.

Прибыв на место, Селестия первым делом распорядилась освободить всех заключенных, послать на городские площади глашатаев с вестью о возвращении принцесс и ликвидации Эквестрийского Протектората и убрать отовсюду всю символику Сумеречной Стражи.

После этого она одна вошла в тронный зал. Испепелила закрывающие витражи черно-серые стяги и – даже не прочитав – документы на столе бывшей леди-протектора. Уселась на трон, уперлась передними копытами в обугленную столешницу и тяжело вздохнула.

Предстояло самое трудное: решить, что делать с Твайлайт. Будь Селестия просто одной из ее подруг, она, не задумываясь, простила бы ее. Но как принцесса она не могла оставить безнаказанными узурпацию власти и ущемление граждан в правах. Народ бы не понял.

Тысячу лет назад было проще: отправить на луну воинственную Найтмер Мун – это одно, приговорить раскаявшуюся, покорную Твайлайт – совершенно другое.

Дверь тронного зала скрипнула, и вошла Луна.

– Не пора ли поднять солнце? – спросила она.

– Думаешь, пони уже попривыкли к свету? – засомневалась Селестия. – Не ослепнут? Нет, подождем еще сутки.

– Ого, – хмыкнула Луна. – Селестия хочет, чтобы ночь длилась…

Она осеклась. Подошла и села на пол рядом с сестрой.

– Трон твой вынесли, – извиняющимся тоном сказала та.

– Обойдусь покамест. Я знаю, о чем ты думаешь.

Несколько минут принцессы молча рассматривали старые витражи, подсвеченные снаружи звездами и луной.

– Ненавижу наказывать, – проговорила Селестия. – Уже то, что Твайлайт самой приходилось переступать через себя и выносить приговоры друзьям и другим добрым пони, искупляет всю ее вину. Ты наблюдала вместе со мной – ты знаешь, как ей было трудно.

– Возможно, и этот урок пойдет ей впрок, – заметила сестра. – Управляла государством, принимала неприятные решения. Это тоже опыт. Кстати, почему ты оставила ее и остальных у той башни? Слетаем за ними?

– Не стоит. Пусть Твайлайт проведет немного времени наедине с друзьями. Пока есть возможность.

Луна настороженно посмотрела на сестру, и та отвернулась.

– А может, обвиним во всём Дискорда? – предложила младшая принцесса. – Тем более, он всё-таки причастен.

– Конечно, – прохрипел драконикус с витража. – Я мог околдовать Твайлайт. Обвиняйте меня, преследуйте, охотьтесь на меня. А она пусть останется Дружбомагичной Принцессой Эквестрии. Этой стране нужна героиня – не та, которой она заслуживает, но та, которая… э-э-э… нужна ей сейчас.

Принцессы не удостоили Дискорда ответом, и он исчез. Осталось только его изображение в стекле.

На следующий день взошло солнце. Его золотые клинки рассекли последние оставшиеся тучи и вонзились в землю, распространяя тепло и свет.

Пони возликовали, и по всей Эквестрии начались празднества. Единороги запускали волшебные фейерверки, отлично видимые даже при свете дня. Пегасы кружили в небе, разбрасывая конфетти и бледные цветы – те, что смогли вырасти без солнца. Пони выкатывали из погребов бочки сидра и последние прошлогодние соленья с огородов.

Все понимали, что уже завтра придется затянуть пояса потуже, но сегодня они не хотели думать о тяготах. К тому же, пегасы распускали слух, что министерство погоды немного сдвинет сезоны, и зима не настанет, пока не созреет хороший урожай.

---

На второй день после возвращения принцесс, когда ясное солнце зависло над белоснежным Кантерлотским Пиком, вся столица собралась на площади перед дворцом – послушать приговор Твайлайт Спаркл.

Были здесь аристократы и пони искусства, то и дело поправляющие рукава, оборки, лацканы и воротники костюмов – за долгие месяцы они успели отвыкнуть от шикарной одежды.

С разных концов площади перемигивались магниевыми вспышками фотоаппараты: пресса снова стала свободной, и журналисты из столицы и провинции взялись за дело, готовя первый репортаж для своих возрожденных газет.

На ветру шелестели бело-золотые и сине-серебряные флаги принцесс, над дворцовой башней билось королевское знамя Эквестрии с изображением двух аликорнов.

Торжественно запели трубы, и толпа расступилась, давая дорогу строю гвардейцев в блестящих парадных латах. Каждый солдат нес опущенный черно-серый штандарт Сумеречной Стражи и, проходя под балконом дворца, бросал его на брусчатку. Промаршировав по площади, гвардейцы выстроились полукругом и хором провозгласили:

– Ура принцессам!

На балконе показались две высоких фигуры: светлая и темная. Магические лучи сорвались с рогов аликорнов и ударили в сложенные внизу знамена. Дерево и ткань полыхнули – и сгорели, даже золы не осталось.

Следом за принцессами на балкон вышли семеро пони и маленький дракон. Спайк и четыре Хранительницы встали справа, подле Селестии; Твайлайт Спаркл и двое ее сообщников: Рейнбоу Дэш и Флэш Сентри – единственные, кто служил ей без принуждения «исправительным заклятьем», – замерли слева, около Луны.

– В участии в государственном перевороте и установлении режима террора против народа Эквестрии, – провозгласила Селестия, – обвиняются Твайлайт Спаркл, Рейнбоу Дэш и Флэш Сентри. Поскольку каждый из них чистосердечно признал свою вину, и преступления их очевидны всем, мы, принцессы Эквестрии, объявляем расследование и судебные прения завершенными и переходим к оглашению приговора.

Рейнбоу Дэш лишается звания полковника и исключается из рядов королевской гвардии с пожизненным запретом занимать любые посты в любых военных организациях. Однако, учитывая ее ранее раскаяние и неоценимую помощь в свержении режима Спаркл, никакими иными способами она ущемлена в гражданских правах не будет.

Флэш Сентри лишается звания генерала и всех офицерских привилегий и будет препровожден на дальний север для несения службы в гвардии Кристальной Империи в звании рядового без права на повышение в течение десяти лет.

Твайлайт Спаркл…

Когда прозвучало имя тирана, по площади прокатился взволнованный гул. Хранительницы и Спайк, стоявшие около Селестии, начали беспокойно переминаться с ноги на ногу и поглядывать то на толпу внизу, то на принцесс, то на смотрящую в пол подругу. Никто понятия не имел, что скажет Селестия.

– … приговаривается, – продолжала старшая принцесса, – к тысяче лет…

Флаттершай как стояла, так и повалилась в обморок, подруги удержали ее обмякшее тело. Эпплджек не смогла подавить возмущенного взгляда на принцесс, Рэрити охнула, а Пинки Пай испуганно пискнула.

– … исправительных работ в библиотеке города Понивилль в должности библиотекаря без права покидать пределы города за исключением особых случаев, перечень которых будет составлен мною лично и доведен до сведения желающих. Кроме того, Твайлайт Спаркл обязуется без выплаты жалования трудиться под руководством госпожи Мэра Понивилля для восстановления инфраструктуры, сельского хозяйства и экономики города до тех пор, пока госпожа Мэр не сочтет ее вклад в общее дело достаточным. Во избежание проявлений рецидивизма офицерами по надзору за Твайлайт Спаркл назначаются Хранительницы Элементов Гармонии и Спайк Дракон.

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

---

Слухи оказались правдивыми: Селестия распорядилась, чтобы пегасы установили летнюю погоду, хотя давно было пора начаться осени.

Солнце пекло по-июльски, ночами шли щедрые дожди, и посаженные семена быстро пошли в рост. Сады Эквестрии расцвели, и через считанные дни деревья покрылись наливными плодами. Огороды зазеленели, поля густо заколосились. Тут, конечно, не обошлось и без магии: Твайлайт дни и ночи напролет делала списки ускоряющих рост заклинаний из своих книг и передавала их приходящим в библиотеку единорогам, а те отправлялись во все концы страны и трудились на полях вместе с пони.

Кроме них регулярно наведывались репортеры: выспрашивали у Твайлайт, какого быть самой опасной преступницей Эквестрии, и та отвечала, что очень плохо, и она никому такого не пожелает. Иные, наоборот, требовали сенсационных разоблачений принцесс: уж не за коррупцию ли Твайлайт их свергла? – но подобные вопросы оставались без комментариев.

Приходили и злопыхатели: припоминали все жестокие законы Спаркл и заявляли, что ее наказание должно быть более суровым. Аликорн, в душе согласная с этим, покорно склоняла голову, и тут за нее вступался Спайк: «Таково решение принцесс, – объяснял он. – Или вы выступаете против них так же, как Твайлайт?» От такой постановки вопроса недоброжелатели тушевались и уходили.

Спайк всё пытался разговорить Твайлайт, но она отделывалась короткими фразами и избегала его общества, даже спать перебралась на первый этаж. «По крайней мере, она снова рядом и не делает ничего плохого», – утешал себя дракончик.

Эпплджек трудилась на ферме, не покладая копыт, но изредка успевала заглянуть в библиотеку. Убеждала Твайлайт, что та уже получила свое наказание и может теперь расслабиться и перестать изводить себя. Аликорн послушно кивала, но, судя по всему, продолжала изводиться.

Пинки Пай появлялась то на одном поле, то на другом, подбадривая уставших пони и уверяя, что она «пинки-предчувствует вот такенный урожай – еды на сто тысяч вечеринок хватит». Она всё порывалась устроить празднество в библиотеке, но Спайк ее отговаривал: не до того сейчас Твайлайт.

У Рейнбоу Дэш не было и минуты свободной: все пегасы были заняты поддержанием климата, регуляцией плотности облаков, контролем уровня осадков, силы и направления ветра.

Флаттершай тоже была вся в заботах. Вначале приводила в порядок коттедж, потом совмещала задания погодной службы с заботой о животных: некоторые из них привыкли уже готовиться к спячке в это время, и небывало теплая осень заставляла их нервничать.

Рэрити с головой ушла в работу над коллекциями платьев сразу на все грядущие сезоны: «Золотой Лес» для осени, «Серебро Мории» для зимы и «Эльфийский берилл» для весны. Впрочем, она выкраивала не только ткани, но и минутку, чтобы заглянуть в библиотеку.

Единорожка намекала Твайлайт, что своей замкнутостью та наказывает не только себя, но и своих подруг, которым очень хочется поболтать с ней, как в старые времена. Аликорн соглашалась, и Рэрити тащила ее в бутик, где заставляла примерять новые наряды, поила сладким чаем и чуть не насильно заталкивала ей в рот мороженое, приговаривая: «Отличное средство от депрессии, дорогая, уж поверь моему опыту».

---

Осень продлилась всего две недели – достаточно, чтобы пони успели собрать урожай, а звери улеглись, наконец, в спячку.

Затем похолодало, с неба повалили легкие крупные снежинки.

За ночь по всему Понивиллю намело высоченные сугробы, и с утра пораньше Твайлайт по поручению Мэра отправилась на расчистку снега.

Мороз пробирался под шерстку и щипал бока и щеки, из ноздрей пони вылетал прозрачный пар. Редкие серебристые снежинки блестели в лучах выглядывающего из-за облаков солнца.

Аликорн работала широкой деревянной лопатой вместе с другими пони и периодически ощущала на себе их настороженные, сочувствующие или враждебные взгляды. Никто не говорил ей ни слова: ограничивались либо ободряющими кивками и неловкими улыбками, либо кривыми минами и смачными плевками в землю.

«Это и есть гармония, – размышляла Твайлайт, – и плохое, и хорошее вместе, и горе и радость. Наверняка, среди этих пони есть такие, которые дружат между собой, но при этом один поддерживает меня, а второй – нет, но это не мешает им быть приятелями. Если пытаться заставить всех быть счастливыми и любить друг друга, все станут несчастными и озлобятся».

Привезли обед – два больших термических чана с горячим супом. Телегу с ними тянули два единорога из мэрии и сама госпожа Мэр.

Серогривая пони подошла к Твайлайт, протягивая миску дымящегося на морозе ароматного супа, и шепнула на ухо:

– Не для протокола. Когда Понивиллем правила Трикси, было куда хуже, чем при вас. Я благодарна за всё, что вы сделали для нашего города раньше, и не держу зла. Думаю, уже через год никто о ваших… хм, неоднозначных деяниях и не вспомнит.

– Спасибо.

Твайлайт захватила миску в магическую ауру, поднесла ко рту и с аппетитом отхлебнула, обжигая губы.

Домой Твайлайт вернулась уже в сумерках. В круглых окнах горел теплый желтый свет. Она тщательно сбила с сапог снег и вошла.

Посреди читального зала стоял большой круглый стол, который деловито накрывали пятеро пони и Спайк. Пахло выпечкой и немного дымом, в камине потрескивали пылающие поленья.

– Здорово, Твайлайт, – приветствовала Рейнбоу Дэш, зависшая над столом с кувшином сидра. – Наконец-то аврал в погодной службе кончился, и можно с вами потусоваться.

– Агась, – кивнула Эпплджек, – посидим, как следует.

– Ребята, – потупилась Твайлайт. – Простите…

– Дорогая, – не без легкого раздражения заметила Рэрити, – это, право слово, уже лишнее. Ни к чему вспоминать старое.

– Да нет, я не про это. Простите, что так долго… тормозила и не могла нормально с вами общаться. Я очень рада, что вы все мои друзья.

Твайлайт подняла голову и улыбнулась.

---

---

От автора. Третий отчет о магии фанфиков.

Дорогие читатели и авторы Сториса,

Спасибо за внимание к рассказу. Больше принимать участие во вращении Профессора Толкина я не собираюсь.

Во время работы над этой историей я узнал, что я – ленивая задница, лень течет в моих венах, охлаждая сердце и не давая писать с достаточной частотой. Поэтому следующий рассказ стану выкладывать только когда полностью его закончу, чтобы не томить никого ожиданием т.н. «проды».

Теперь к общим замечаниям о магии фанфиков. «Авторы вкладывают в них свои силы, умения и души, – писал я десять месяцев назад в первом отчете и задавался вопросом: – Почему люди употребляют свой талант и знания не на создание чего-то нового, а на написание историй с готовыми персонажами и миром? Потому что они настолько любят вселенную «МЛП», что готовы безвозмездно посвятить ей свои способности, не ожидая широкого признания». Я, блин, ненавижу себя за эти слова – сколько в них дешевого пафоса и тошнотворной приторности!

Год на Сторисе позволил мне найти, наконец, нормальный ответ на вопрос, зачем люди пишут фанфики. И ответ этот: прост.

Просто потому что у них есть клавиатура. Можно называть это графоманией или искусством, но суть не меняется: люди делают то, что им по кайфу.

Пони созданы для нашего удовольствия (и ради денег, конечно), поэтому мы можем делать с ними всё, что захотим (пока правообладатели не запретят). Думаю, все это понимают. Когда человек ругает ООС, никанон, кровищу, штампы или какой-нибудь шиппинг, он делает лишь потому, что ему нравится ругать, а вовсе не из стремления отстоять какие-то там идеалы дружбы или литературы. Ну, или ему нравится думать, что он их отстаивает.

Мне, например, нравится делать персонажей похожими на их сериальные прототипы (не утверждаю, что у меня получается, но стараюсь), описывать природу и мысли героев. А другим людям достаточно настрочить краткое описание действий и возвести стену диалогов – и они довольны. Я бы сказал, что нельзя ругать их за это, ведь они просто так развлекаются, но тогда получится, что я запрещаю развлекаться ругателям, а они ведь тоже имеют такое право.

В общем, главное, чтобы мы сочиняли, писали, комментировали, лайкали, дизлайкали, нахваливали и хейтили с удовольствием.

Надеющийся, что доставил вам немного удовольствия,

Эриол.