Сказки служивого Воя Том II - Ненужный

Часть 17 Кровь за кровь

Здравствуй читатель, первое хочу извиниться за то что рассказ так долго не обновляется, а второе в свой день рождения хочу подарить всем новую большую главу. Приятного чтения

Муни была удивлена, когда её снял с поста в казематах и повел за собой капитан Хард, ничего при этом не объясняя. Вскоре двое ченчлингов оказались на краю выхода из роя, огромного отверстия почти у основания улья, надежно скрытого от посторонних глаз скалами и ущельем. Кобылка ченчлинг осмотрелась по сторонам. «Где же охрана?» — Спросила сама у себя стражница и тут же перевела свой взгляд на Харда.
Ченчлинг снял с себя шлем и поставил его на землю. Затем он приблизился к подчиненной и посмотрел на неё, не совсем обычно. Во взгляде капитана Харда читались совсем не характерные для него чувства и эмоции. Начальник стражи глубоко задышал и, наконец, заговорил: «Муни, ты должна уйти! — Сказал как отрезал Хард и аккуратно снял со спины сумки, поставив их перед собеседницей. — Здесь запас любви на неделю, тебе хватит долететь до Сталлионграда».
— Что? — непонимающим голосом переспросила кобылка, но собралась и ответила, — Нет.
— Не спорь! Так будет лучше. Там вступишь в рой симбиотистов-мутуалистов и начнешь жить с начала.
— Без тебя я никуда не пойду! — решительно заявила Муни.
— В каком смысле?
— Я... я... я люблю тебя.
Не помня себя кобылка-ченчлинг бросилась к жеребцу и, обвив того копытами вокруг шеи, поцеловала в губы. Острые и длинные клыки терлись друг об друга, заставляя целующихся постоянно двигать головой. В этих маневрах Дай Хард уступал. Более того, некогда уверенного в себе начальника, бросило в жар, и он совершенно потерявшись, не знал, что ему делать. Муни же наоборот, испытывала такой подъём и облегчение, как будто, наконец «сбросила камень с души». В этот момент для ченчлингов время остановилось.

— Так вот из-за чего ты в Понивиль моталась! — сделав шаг назад, сказал Хард.
— Точнее из-за кого. Из-за тебя. Я всё делала только потому, что хотела быть с тобой, но тебя удалили из списка партнеров.
— Я второй после королевы Кризалис. Чтобы не было даже тени желания передать власть по наследству я должен нести бремя безбрачия.
— Кому ты должен? — спросила Муни, опустив уши, — Королеве? Ей, судя по всему уже всё равно, что происходит с её народом.
— Дело не в королеве... — отмахнулся капитан Хард.
— Сотники?
Дай Хард не ответил, а лишь отвел взгляд в сторону, насупив брови. Да и Муни не нужно было объяснять, она всё поняла и, подойдя к возлюбленному, осторожно дотронулась до него копытом. Дав понять Харду, что он не один, Муни надеялась пробудить в нем ответные чувства. Капитан обдумал всё сказанное и повернулся к стражнице и сказал: «Всё намного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Сядь я расскажу!»
...
Капитан стражи её величества королевы Кризалис Дай Хард мерил шагами путь до конференц-зала. Внутреннее чувство заставляло его нервничать, пока Хард не зашел в просторную пещеру, а за ним не захлопнулись массивные двери. Вдоль стены на подушках восседали сотники и что-то бурно обсуждали, но как только вошел глава стражи все умолкли и наступила тишина. Хард прошел в центр, где стоял зеленый, светящийся, небольшой трон, вырезанный из цельного кристалла, и присел на подушку.

— А что королевы сегодня снова не будет? — задал вопрос один из сотников.
— Нет, сегодня вновь председательствую я. — строгим голосом ответил капитан стражи.
— Долой! — закричали хором с одной стороны. — Хотим королеву!
— Что мы рабочие какие-то, чтобы нас игнорировать? — послышался вопрос с другой стороны.
— Успокойтесь! — прошипел Дай Хард, выставив клыки и угрожающе, показав язык.

Сотники присмирели, кричать перестали, но как только капитан стражи занял место правительницы в центр вышел подтянутый ченчлинг с массивной цепью на шее и нелепо-высоком цилиндром на голове. Оглядев собравшихся, что также выглядели максимально по пижонски. На иных были повязаны модные у пони шелковые шарфы в основном зеленого цвета. Сотники позволяли себе дерзость, за которую в былые времена их бы сурово наказали, но сейчас они без опаски носили перед королевой золотые и серебренные украшения в виде цепей с медальонами и без. Проживая долгое время в среде пони сотники оказались очень восприимчивыми к чуждой культуре. Не стесняясь сотники отправляли своих собратьев работать, а затем присваивали весь их заработок, под благовидным предлогом «сбережения оного от необдуманных трат». Возвращаясь в рой сотники хвастались друг перед другом обновками, иногда это приобретало комические формы. Так, например один сотник хвастался перед всеми новым украшением из бриллиантов и изумрудов, но на совете его подняли на смех из-за того что он красовался в колье для кобылок. Смотря на них Дай Хард мысленно был рад что у него и стражников единообразный темно-синий доспех.
— Господа, прошу вашего внимания, — начал сотник в цилиндре, — по результатам сбора любви за третий квартал нынешнего года, можно заключить, что прибыль ушла в минус. При том, что любви мы добыли в четыре раза больше, чем в аналогичный период прошлого года. А пищевая база в виде пони выросла на треть.
— Вы хотите сказать, что любви слишком много? — недоуменно спросил Хард.
— Любви не может быть слишком много! – посмеиваясь, сказал кто-то из сотников.

— На самом деле может, — ответил другой сотник поправляя цилиндр, — любовь, которая накопилась в банке в таком объеме не может быть потреблена элитой роя, а рабочим она не доступна, потому что иначе они станут лучше питаться и богатеть. В результате создается излишек. Куда его деть? Если позволим отдать его рабочим, не успеем мы и глазом моргнуть, как сытый плебс захочет участвовать в управлении роем. Потребуют демократии, а пролетариев в сто раз больше чем нас и если они это поймут, то нашей сладкой жизни конец. Какие будут предложения господа?
В зале повисла напряженная тишина. Сотники возможно впервые за долгое время начали шевелить мозгами.

— Предлагаю увеличить эксплуатацию рабочих и снизить заработные платы.
— Это уже сделали, мои рабочие-сборщики трудятся по двенадцать часов в день, а любви я им оставляю, только чтобы на обратный путь до селения пони хватило.
— Придется решать этот вопрос командными методами.
В ту же ночь, в молчаливом присутствии всех сотников банк улья был слит в пустоту. За десять минут — этот оплот труда, многих дней, сотен ченчлингов-рабочих опустел. Предварительно каждый из сотников набрал себе любви. Не стал исключением и капитан Хард. Мероприятие прошло в полном взаимном молчании. Никто не проронил ни слова. Даже когда банк был опустошен, что для ченчлинга-рабочего было бы катастрофой. Ведь это бы обесценило труд, который и в былые времена не оплачивался достойно, а теперь тем более.

— Надеюсь, вы понимаете капитан Хард, — подойдя к начальнику стражи, сказал сотник в цилиндре, — мы с вами в одной лодке?
— Я с вами в одной лодке с тех пор, когда королева Кризалис назначила меня начальником стражи. — спокойным, но каким-то обреченным тоном ответил Хард и протискиваясь между сотниками попытался покинуть место преступления, но это ещё был не конец.
— Постойте, — внезапно окликнул ченчлинга в броне один из сотников и дождавшись, когда Хард повернется, указал тому на сумки, что валялись у края, — Ваша доля!
Дай Хард вернулся и, погрузив себе на плечи поклажу, поторопился уйти. Тогда ему хотелось оказаться как можно дальше. Начальник стражи только спустя какое-то время стал соображать, что он натворил. Завтра в улье начнется нехватка пищи, в первую очередь пострадает молодняк и старожилы, затем это коснется рабочих улья и солдат тогда всё их разочарование и негодование выплеснется на королеву Кризалис. От этих мыслей капитану стало страшно. Удивительно, но в тот момент начальник стражи подумал лишь об одном ченчлинге, той которая сторожит казематы.
Муни выслушала рассказ капитана Харда в полной тишине и не знала, что ему ответить. Сам начальник стражи долго молчал, стыдясь посмотреть на подчиненную. Наконец кобылка-ченчлинг прервала тишину и тоже решила поделиться историей, что узнала от пленного.
...
Уже была осень и листва на деревьях стала приобретать желтые и оранжевые цвета, а в воздухе можно было распознать запах хлеба. Местами встречались бригады колхозников, перекрывающих рекорды на полях. Техника Сталлионградских предприятий в виде новеньких блестящих на солнце комбаинов и грузовых телег солидно облегчали работу колхозников на общей земле. Граница на замке. Мирное голубое небо над головой вселило сдержанную радость в тружеников сел и деревень, реализующих главный лозунг: «Живи да работай!» Именно такую картину видели двое жеребцов в черных мундирах, скачущих вдоль полей.
Первый белый, запыленный, крупный единорог с русой гривой и залихватски заломанной папахой, а второй единорог багровый, словно вымазавшийся в охре жеребенок, особенно на фоне первого выглядел суптильнее. Вои отправлялись на побывку, а причина была уважительная. Баян как и Кольцо получили свои первые награды. Медаль представляла собой серый круг, на котором помещалась надпись «За Отвагу». Благодаря усилиям политпросвета части Баян восполнил необходимый минимум знаний учения Сталиона. Багровому единорогу в освоении теории помогал лично комиссар, потому что Баян «стрелял в Селестию». Для старых партийцев открытый бунт против сатрапа — был лучшей рекомендацией. Недолюбливали старшую принцессу в Сталлионграде особенно. На груди у Баяна уже пристроились парочка солдатских медалей, чему единорог был несказанно рад, хоть и не мог ни перед кем похвастаться. Все и так это знали. Особенно багрового жеребца расстраивал тот факт, что он не может сообщить маме или Твайлайт Спаркл.

Для Баяна награждение, да ещё и медалью, стало неожиданностью, как и повышение в звании до хорунжего. Долгих четыре года стычек на границе, потери командиров, сослуживцев и друзей, обучения пополнения, перестрелок, разведывательных вылазок, самообразования, дежурств, сна в положении стоя в холодном, непрочном тепле, боевых тревог, кормления гнуса и вшей своею кровью. Четыре года необъявленной войны вымуштровали во всех особую породу. Баян свыкся с идеей, что в любой момент он может погибнуть и просто делал всё, от него зависящее, чтобы этого не произошло раньше времени. Мысленно, глубоко внутри багровый единорог радовался, что судьба привела его к воям. И хоть его опыт общения с другими видами был скромным, такими пони как здесь Баян восхищался и даже активно у них учился. Конфликтов с сослуживцами единорог избегал, но воспитанную требовательность Баян предъявлял в первую очередь к себе.
Лучшим другом Баяна стал старший вахмистр Кольцо. И теперь получив увольнительную, Кольцо пригласил друга в гости, а именно в фамильный хутор, где жил белый единорог со своими сестрами и матерью. Дорога была длинной и утомительной. Почти весь путь Кольцо хвалился, как хорошо его матушка готовит борщ из свежей капусты. Но вот уже и знакомый холмик, а за ним. Кольцо дрогнул, а выражение его морды сменилось на растерянное. На месте дома и подворья были лишь выгоревший почти дотла сруб, лишь одна стена осталась с пустыми глазницами окошек, сквозь которые гулял ветер и качал уцелевшие ставни. Приблизившись, Кольцо словно не мог поверить своим глазам. Чуть поодаль от того, что когда-то было домом возвышались маленькие холмики.
— Андрейка Кольцо, — внезапно раздался вопрос, оба воя обернулись у дороги стоял бежевого окраса земной пони в кожаной куртке и планшетной сумкой на боку, брови и грива его были черными, лишь слегда тронутыми сединой, — Это в правду ты?
— Да дядька, это я.
Земной пони подошел ближе к белому единорогу и снял с головы картуз.

— Мы писали тебе, но видать письмо затерялось не дошло, — говорил, словно оправдывался бежевый пони, — ночью дело было. Мы ничем не могли им помочь.
— Дядь Сень, что произошло? — спросил Кольцо.
— Шайка, вроде называют их «Черные волки» напали на хутор ночью. Вой и ратники преследовали и зажали бандитов в лесу, но...
— Что но?
— Говорят главарь с парой бандитов смогли вырваться, — ответил земной пони и, вернув на свою голову картуз, отошел к дороге, — пойдемте к нам. Устроим вас в колхозе.
Баян знал, что в Сталлионграде и особенно в войсковых автономиях действуют сельскохозяйственные артели называемые в народе колхозами. Именно там разместились двое воев, а если быть точным, то в бараке-общежитии для рабочих машино-тракторных станций. Если не считать постовых на вышках в чёрной войсковой форме, что зорко следили по сменно за горизонтом, нельзя было и подумать, что где-то в близи граница из-за которой приходит смерть. В целом жизнь сельских тружеников была целиком завязана на урожае, но большим подспорьем служили машины, которыми артели снабжало государство. На красном транспаранте белыми буквами блестел лозунг: «Товарищ, в бой за урожай! Дадим бойцам и социалистической Родине больше продовольствия!»
На багрового единорога произвели впечатление работящие жители деревни. Дворы нельзя было назвать зажиточными в понимании рядового Эквестрийца, но зато каждый Сталлионградец знал, что работает он не на шикарные дворцы богачей и землевладельцев, а на себя, своих детей и внуков. Колхоз содержал школу, столовую и Дом культуры, потому что земля и доход с неё принадлежал трудящемуся на ней народу. Удивился Баян, когда увидал как ловко ченчлинг, сидя за рулем комбайна движется по полю. К рогу комбайнера был подключен провод с кольцом, который и питал двигатель машины. А грузовая телега, что шла рядом принимала уже собранный урожай. Ценный груз вез массивный жеребец земной пони и как-то обыденно по-простецки щурился от солнечных лучей.

Вечером по поводу прибытия директор колхоза, тот самый земной пони в тужурке, что встретил воев у пепелища, устроил небольшое застолье. Баян не пил ни чего крепче сидра, да и то в малых количествах, но теперь он вместе пил водку с Кольцом и дедом Осенью. Странным именам бытовавшим в Сталлионградской Народной республике Баян перестал удивляться после первой недели службы. Да и его собственное прекрасно сочеталось с именами местных жителей, поэтому багровый единорог чувствовал себя спокойно.
— Слушай, а не ты ли этот? — с прищуром спросил дядя Осень, доставая листовку на газетной бумаге, — «Каменный единорог»?
— Ну что вы, мне до него далеко, у нас просто имена схожие. — в шутку отвечал Баян.
— А откуда вы сами будете? — спрашивал председатель колхоза у Баяна, наполняя рюмку водкой.
— Из Кантерлота... — сквозь икоту отвечал багровый единорог.
— И что думаете делать после службы? — продолжал дед Осень.
— Пока ещё не думал.
— Так приходите к нам в колхоз! А что? Нам крепкие работящие единороги всегда нужны.
— Ну не знаю, я вообще-то городской житель.
— Напрасно, — не успокаивался председатель, — Подумайте, вот в городе теснота, духота, а у нас тут простор, воля. Если согласитесь, то мы вас учиться можем направить в сельскохозяйственный техникум или институт, вы же командир. Не герой?
— Покамест нет.
— Ну ничего. Мы вам колхозом дом построим. Женитесь, у нас знаете сколько молодых кобылок на выданье?
Кольцо не участвовал в разговоре, он лишь пил горькую водку и смотрел в сгущающуюся ночную мглу через оконце. Внезапно мелькнул силуэт, и через пару минут дверь из сеней отворилась на свет лампы шагнул грифон в черной тужурке и черной бескозырке с красной звездой.
— Добрый вечер товарищи, — поздоровался солидного вида грифон, — спаиваете молодежь, а товарищ директор?
— Виноват, но повод есть! — Оживился земной пони и указал на белого единорога, что сидел в углу. — Ты же помнишь, Андрея Кольцо?
— Как же, как же не помнить, — протянув лапу и по-дружески поздоровавшись, продолжил грифон, — а я вот видишь участковым стал. Как там на службе?
Кольцо ничего не сказал, а просто обвел взглядом потолок и покрутил копыто из стороны в сторону. Товарищ участковый не стал приставать к белому единорогу и, сняв головной убор, присел за стол. На предложение выпить грифон вежливо отказался.
— Так если не пьёшь с нами, — вновь обратился директор, указывая на сиротливо стоящую у белой печи двухрядную гармонь, — может, сыграешь, а мы подпоем?
— От чего же. — грифон подхватил гармошку накинул ремни себе на плечи и с начала прошелся по аккордам, а затем затянул.
Дядька Осень и Баян сразу узнали народную песню и запели:
«Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?»
Кольцо обернулся на музыку и этот импровизированный хор. Тут белый единорог почувствовал, как горький ком подкатил к горлу. Внезапно вернулись все, казалось давно ушедшие и забытые чувства и эмоции. Зачерствевший на войне великан хотел «удушить» в себе слёзы, но в этот раз не удалось и вой тихонько запел вместе с остальными:

«Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только теплый летний ветер
Траву могильную качал.»
Слезы сами бежали из глаз по щекам белого единорога. Баян тоже плакал хоть и старался скрыть это. Голоса изредка дрожали, но не выбивались из общего хора. Участковый был знатным гармонистом на деревне и с очень хорошим, почти музыкальным слухом. Собравшиеся ещё долго пели народные песни и никаких других. До глубокой ночи играла гармошка, выдавая одну мелодию за другой. Баян к финишу пришел быстро и уже не соображал, что происходит, однако когда гармонь затихла, до ушей единорога донесся обрывок разговора.
— Скажите товарищ участковый, кто убил мою маму и сестер?
— Тебе зачем? — настороженным тоном спросил ратник.
— Я должен знать! — настаивал Кольцо.
Участковый нервно поежился, но потом, достав папиросу и сунув её в клюв, мотнул головой на выход. Двое покинули избу и Баян, покачиваясь вышел из-за стола, и побрел к двери. На свежем ночном воздухе багровый единорог сделал пару шагов от крыльца и с ним случился конфуз. Баяна ещё долго не мог отдышаться. «Всё-таки когда не пьёшь, не стоит и начинать!» — Думал единорог уже более уверенными движениями зачерпнув холодной воды из бочки и умывая морду. Невольно Баян услышал рассказ участкового, что стоял и смолил папиросу: «Там была целая шайка, голов пятнадцать. Называли себя «Чёрные волки». Нападали на колхозные амбары, магазины, участковые пункты ратников. Отморозки одним словом. Наши с воями этих в лес загнали, давай прочесывать, положили двенадцать этих гадов. Но, видишь ли, главарь некто Шустрый с парой подельников смог уйти за кордон. В управлении говорят, мол беглецы осели в Мэйнхеттене».
— Его это... ну экстрагируют, как преступника? – не унимался Кольцо.
— Если бы, Шустрого пригрели буржуазные правозащитники. Вроде этих бандитов даже политическими диссидентами сделали.
Последняя информация стала для белого единорога как зажженный фитиль, что идет к бочке с порохом.

Единорогов разместили на ночлег прямо у директора колхоза, а утром каждого ждали новости. Пребывая в хмельном сне Баян словно вновь оказался в Кантерлоте, да и не где-нибудь, а в парке дворца. Там в тени зеленого лабиринта проходили редкие встречи с любимой. Лавандовая единорожка с причудливой розовой полосочкой в гриве и хвосте всегда приходила с книгой, а багровый единорог с кексами или пончиками и ромашковым чаем в армейской жестяной фляжке. Баян снова увидел Твайлайт Спаркл, услышал её голос, слаще которого для него был лишь голос матери, шел к возлюбленной как на огонь. Но внезапно, лавандовая единорожка захлопнула книгу и, сунув ту в седельную сумку, побежала прочь от кавалера и почему то закричала: «Догоняй!». Баян побежал что есть мочи, несколько раз поворачивал, следуя за фиолетовым хвостом, но казалось, что лишь удалялся от любимой, пока лабиринт не исчез. Зеленое насаждение буквально растворилось в воздухе и теперь багрового единорога в черном сюртуке и папахе на голове окружал густой как сметана туман. Баян ощутил холодок, пробежавший по спине и внезапно, грохнуло где-то сзади и сам того не замечая, багровый единорог оказался в цепи наступающих воев, которые с криками «Ура!» рвали сквозь туман на противника. Ничего не было видно, лишь только крики наступающих и тонущие в них вопли раненых. И опять взрывы, да крики. Произошло то чего Баян боялся больше всего, он растерялся и пролетавшие мимо блики трассеров буквально загоняли душу в копыта, как вдруг он услышал команду «За мной!». Багровый единорог присмотрелся и перед ним возник профиль комиссара и Баян пошел следом. Внезапно удар, падение на что-то мягкое и тишина.

Баян чувствовал, как тяжесть наполнила его голову, словно что-то тягучее и горячее. Башка не поднималась с подушки, в животе разливалась холодная жижа. Казалось одно движение и все внутренности тот час вылетят наружу. Тогда единорог решил лежать и не двигаться. В надежде, что это состояние пройдет само собой.
— Баян.
— Что? — недовольно пробурчал единорог, держась за голову и сильнее зажмуривая глаза.
— Просыпайся! — раздалось твердым голосом и крепкая хватка начала трясти единорога на кровати.
— Кольцо, что тебе не спится, мне хреново.
— Я ухожу!

— А, ну хорошо.

Баян повернулся на бок и уже собрался продолжить сон, как внезапно воспаленный мозг выдал сигнал тревоги и багровый жеребец соскочил с кровати как ошпаренный. Пробежав расстояние до выхода в сени, где стоял с вещмешком на седле Кольцо.
— И куда ты собрался? — спросил Баян, преграждая другу путь.
— В Мейнхеттен. Я найду этого урода и спрошу с него за мою мать и сестер.
— Месть не выход. Твоих родных конечно жаль, но смерть этих мерзавцев их не вернет.
— Знаю, что не вернет и знаю, что свою жизнь по наклонной пущу, поэтому тебя с собой не зову.

— Кольцо, оставь сыск профессионалам. Это дело ратников и СМЕРЧа.
— Пока убийцы ходят по земле это моё дело, а теперь дай пройду. — грубо отодвинув друга проговорил Кольцо пытаясь выйти.
— Стой, — выдохнув, сказал Баян, — Пока ты носишь форму и погоны, ты должен выполнять приказы командиров. И я приказываю тебе остаться.
Кольцо принял решение и моментом снял папаху, а затем растегнул и освободился от черного мундира. Передав Баяну свою форму белый единорог шагнул за порог. Но не успел Кольцо отворить калитку, как его окликнул друг, так же сняв с себя справу.
— Я иду с тобой и это не обсуждается! — заявил Баян щурясь от утреннего солнца.
— Спасибо, брат!
Всего семьдесят два часа на всё про всё. Кольцо и Баян, поскольку сами охраняли границу знали, как и где её можно перейти, а далее процедура была не хитрой. Сев на поезд двое единорогов миновали Кристальную империю и через пять с половиной часов уже любовались в окне небоскребами большого города. Жеребцы вышли на вокзале и направились по барам, кабакам, стрип-клубам и салунам. Медлить было нельзя, а разного калибра притоны были натыканы чуть ли не по всему городу и особенно в окраинных кварталах, где жили горожане попроще.

Кольцо знал лишь имя, но ему и этого было достаточно. Провозившись до ночи, жеребцы и сами того не заметили, как оказались почти в центре города. Везде был лоск и блеск. Огромные афиши, рекламные баннеры и светящиеся сотней лампочек вывески, одетые в позолоту фешенебельные магазины и отели для самых дорогих постояльцев, приезжающих на роскошных закрытых каретах. Всё это поражало бы воображение, если бы двум жеребцам до этого не пришлось облазить батрацкий квартал с коробками похожими на муравейники, рядом с которыми отсутствовали такие важные объекты как школы и поликлиники. Даже мусор вывозили не всегда, судя по горам отбросов, что росли вдоль обочин дорог. Центр Мэйнхеттена был словно иной мир и теперь Баян и Кольцо стали лучше понимать, те истины, что им объяснял комиссар.
— Кольцо, тормози, — запыхавшимся голосом проговорил Баян, опираясь на фонарный столб, — у всего же должен быть предел.
— Нельзя, мы почти у цели я чувствую, что мы близко. Давай ещё пару адресов.
— Хорошо, но сперва выпьем кофе и перекусим.
Нехотя Кольцо согласился и уставшие жеребцы зашли в кафе, по меркам центра Мэйнхеттена очень простое и к удивлению обнаружили, что там собралась весьма непростая публика. Водолазки, береты, клетчатые и вельветовые пиджаки, длинные шарфы, хотя погода отнюдь не прохладная. Вся эта разнопахнущая дорогими парфюмами, ментоловыми сигаретами и глинтвейном тусовка как будто сошла с карикатур на интеллигенцию журнала «Крокодил». Занятые пространными беседами друг с дружкой никто не обратил внимание на двух единорогов вошедших и занявших столик в самом углу кофейни. Моментом к новым посетителям подскочила молоденькая кобылка в черной водолазке и переднике и спросила: «Что будете заказывать?»
— Два кофе и что у вас самое недорогое?
Кобылка подняла взгляд от блокнота, куда заносила записи и как-то удивленно посмотрела на жеребцов.
— У вас хоть деньги есть? — убрав блокнот, спросила официантка.
— Обижаешь, — возмутился Баян и полез в сумку и вынув кошелек потряс его, демонстрируя свою платежеспособность.

— Самое дешевое у нас суп со щавелем, двадцать пять битсов порция.
Баян поморщился от такого ценника, а Кольцо ответил за товарища: «Обидела!»
Посовещавшись единороги решили, чтобы не пробить дно в своем кошельке взять кофе и пару тостов, их с кофе продавали по акции. Кольцо жевал хлеб и запивал его густым темным варевом из растворимого порошка, на большее служивым рассчитывать не приходилось. Баян свою порцию доел быстрее и пока ждал товарища, решил ещё воспользоваться уборной.
Проходя мимо небольшого столика. Беглого взгляда хватило, чтобы понять в этом кафе проходит презентация новой книги и могло показаться, что это абсолютно не касается Баяна и тем более Кольца. Но то только казалось. Раздались продолжительные постукивания копытами по полу и на небольшой сцене с фоном в виде кирпичной стены появился пони в очках.
— Здравствуйте, господа, надеюсь, не заставил вас слишком долго ждать? — По кофейне раздалось не громкое роптание, но выступающий не растерялся и продолжил. — Сегодня у меня состоялось несколько прекрасных бесед с настоящими «узниками совести» и идейными борцами за нашу и вашу свободу.
Собравшиеся радостно зацокали копытами. Баян недоуменно помотал головой, но внимательно вслушался в то, что говорит пони со сцены.
— И сегодня у меня для вас не просто развернутая работа, с которой вы можете ознакомиться лично, но и один из героев описанных событий. Давайте дружно поприветствуем одного из участников анти красного движения в Сталлинграде «Чёрные волки». Поприветствуем Блу Айс!
Баян напрягся название этого «движения» он слышал, подхватив со стола книгу, единорог принялся её пролистывать. Пока, наконец, увидел в самом конце книги отпечатанную фотографию где стояло трое жеребцов в модных костюмах, а в подзаголовке стояла подпись «Шустрый». Багровый единорог оторвал взгляд от книги, а в это время на весь зал разнеслась фраза.
— Здравствуйте дорогие господа, — проговорил земной пони поднимаясь на сцену, — надеюсь, среди вас нет «товарищей».
Пони что стоял на сцене был прилично одет в строгий костюм и с галстуком-селедкой. Грива была аккуратно зачёсана на бок с пробором у левого уха. Сам окрас жеребца был темно-синий, а цвет хвоста и гривы был на тон темнее. На щеке был заметен шрам в форме слезы. Копыта были массивные, но слишком ухоженные для копыт рабочих или тем более солдат. В это время прозвучал смех, но Баяну было не до того, к нему как раз подошел Кольцо и раздраженно собирался что-то пробубнить, но багровый единорог его опередил, показав фотографию из книги. Жеребцы сличили физиономию на фотографии с мордой выступающего на сцене и повеселели.

— Мне многое пришлось испытать, когда я вынужденно существовал в красном государстве. Жить там не возможно. Красные палачи и их прислуга ввиде ратников и воев, куда набирают из рядов ченчлингов, грифонов и фестралов, обладает самым глубочайшим призрением ко всем пони, особенно пони с хорошими лицами. Их основное требование чтобы все были быдлом, как они и лишь немногие смельчаки решаются не только говорить своё «Нет!», но и вести борьбу. С отнятым у палачей оружием мы сражались с превосходящим нас в численности красными. Было трудно! Но наш командир, которого мы знаем, под прозвищем Шустрый оказался хитрее и смог выйти из окружения. Вы, наверное, хотите спросить, почему мы не продолжаем вооруженную борьбу с «красной заразой»? Я сейчас потому стою перед вами, господа, как живое доказательство того, что с «красными комиссарами» можно бороться и побеждать. Не важно сколько этих насекомых придется передавить. Это нужно и можно сделать для блага всего цивилизованного мира.
Собравшиеся сдержанно поцокали копытами в знак восхищения. Все кроме двух единорогов. Пока оратор разглагольствовал Баян и Кольцо сидя в углу кафе соображали. План был, но воплощать его в жизнь стало слишком экстремальным мероприятием.
— Пошли! — сказал шепотом Кольцо и уже было двинулся к оратору, чтобы того перехватить, но белого здоровяка крепко схватил за копыто Баян.
— Куда? А ты подумал что мы будем делать потом.
— В каком смысле?
— Что мы делать будем, когда получим информацию?
— Застрелю гада.
— Это слишком громко. — парировал Баян.
— Ну тогда рогом проткну.
— Это слишком жестоко.
— Я мстить пришел! Если что.
— Не «я» а мы! И давай действовать дипломатичнее. — негромко но настойчиво проговорил багровый единорог следуя рядом с товарищем.
— Не знаю.
— Кольцо, что так сложно...
— Не знаю, что значит «дипломатичнее». Говори нормальными словами.
Баян насупил брови и ответил: «Это значит, в том числе избегать конфликтных ситуаций!»
Белый единорог посмотрел на товарища с выражением глубокого недоумения и удивления. В это время выступающий на сцене жеребец «расчехлялся на полную» и заявил: «Принцесса поддерживают мир и порядок во всей Эквестрии, но почему она не снесёт жестокий и тоталитарный режим, что установился в Сталлионграде? Чего боится наш могущественный аликорн? Неужели Селестия не видят, что народ там колоссально нравственно страдает под гнётом красных варваров? Всё что я вам сейчас рассказываю принцессе известно, но она с упрямством ослицы продолжают говорить о нерушимости конструкции «Одна страна, две системы» и «Силе дружбы народов». Мой и тысяч других борцов за свободу призыв обращен к нашему правителю, чтобы политическим давлением и военной силой принцесса сокрушила этот «колосс на глиняных ногах», который называют Сталлионградской народной республикой».
— Позвольте вопрос, — внезапно раздалось из зала, пони в черной водолазке и очками в тонкой оправе на переносице встала со своей подушки и спросила, — Если всё что вы говорите правда, тогда почему сталлионградцы не выходят на митинги, демонстрации или не поднимут бунт в конце концов?
— На самом деле в этой стране пони уже не излечимы от красной чумы, разлагающей всё, что связано с частной инициативой и предпринимательством.

— Но если эти пони и все остальные существа настолько испорчены, как вы говорите, тогда как мы можем их вернуть в нормальное пони-сообщество? — задал вопрос другой посетитель.
— Они могут быть прощены, — успокаивающим голосом проговорил оратор, — но только если проклянут своё прошлое и покаются за предков!
Вновь прозвучали цоканье копытами, а в следующую секунду пони на сцене точным и выверенным ударом отправил в нокаут, подскочивший белый единорог. Дальше было дело техники, по взятию «языка». Подхватив на спину обмякшее тело багровый единорог устремился на выход. Пони в кафе не успели и опомниться, когда единороги с грузом на спине уже скрылись за порогом заведения. На улице народу было немало, но никто не обратил внимание на двух жеребцов, тащащих третьего. Завернув в подворотню и углубившись во дворы пони оказались в укромном месте, где стояли широкие и глубокие мусорные баки. Кольцо и Баян остановились и белый единорог схватив синего жеребца за шкирку зубами со всей силы приложил того об контейнер.
Блу очнулся и испуганными глазами залепетал, что-то невразумительное: «Бра-бра-братцы, т-товарищи не убивайте, пожалуйста. Хотите денег, я всё отдам!»
— Нам не нужны деньги! — сказал Баян, — Говори, ты убивал кобыл на хуторе...
— Нет, я только насиловал. — перебил жалобным голосом Блу.
— Наверное, я его не достаточно сильно ударил! — заявил Кольцо и уже сделал шаг к земному пони, как его опередил Баян.
— Дайка я впишусь, — багровый единорог смачно засветил земному пони в глаз копытом и тот заплакал, — Нам нужен твой кореш Шустрый. Знаешь где его найти?
— Нет.
— Тогда с тобой поговорит сын и брат тех кобыл, что вы убили на хуторе.
— Нет.
Кольцо не выдержал и схватив жеребца за мятый и грязный пиджак ещё раз приложил того об бак.
— Будешь молчать и дальше я рассержусь! — сказал белый единорог нависая над синим жеребцом, словно неотвратимый рок.
— Мы не общаемся, Шустрый стал настоящим параноиком и связывался со мной через Гвард Вайта. — дрожащим голосом отвечал синий жеребец, не сводя испуганных глаз с белошерстого великана. — Если вам нужен Шустрый, то найдите Вайта, он один из «Черных волков» поддерживал с главным связь.
— Где нам искать этого твоего Гвард Вайта? — спросил Баян.
— Не знаю, где он живет, но мы с ним всегда встречаемся в баре «Удар копытом в рыло» на пересечении седьмой авеню и десятой.
Дрожащим копытом Блу достал из кармана мятый коробок с адресом бара и передал его Баяну.
— Спасибо! — ответил Кольцо, а затем сжал шею синего жеребца в захвате и после глухого хруста отпустил уже неживое тело на землю.
— Зачем ты так?
— Туда ему и дорога, — проговорил белый единорог и, схватив труп за воротник зубами, выпадом мощной шеи закинул того в мусорный бак, — А ты как думал? Когда идёшь мстить, то все средства хороши. Всё как на границе, мы их или они нас. Всё пошли!
Баян и Кольцо выскочили из дворов на оживленную улицу и быстро смешались с толпой. На спящий город стал опускаться туман, угрожая пролить на головы прохожих холодный, пронизывающий дождь. Ночная жизнь Мэйнхеттена поразила двух пришельцев ещё сильнее. Найдя искомое заведение, что назвал перед смертью Блу, единороги вошли внутрь. Стояла глубокая ночь, но в этом гадюшнике «дым стоял столбом». За барной стойкой находилось большое множество жеребцов, самого разного возраста, но в основном это были молодые неформалы, одетые в кожанные куртки-косухи. Все столики были заняты такими же сомнительными элементами. На небольшой сцене в центре зала за железной решеткой играли музыканты на гитарах и пела солистка. В целом это был типичный поганый бар, каких два товарища уже насмотрелись за сегодня изрядное количество. И тут Баян предложил: «Давай разделимся!»
Кольцо согласился и единороги разошлись. Баян подошел к барной стойке и занял место изображая простого посетителя. Вскоре к багровому единорогу подошел бармен, серьёзный единорог серой масти с бородкой и усами, удерживающий магией бутылку виски.
— Что будем пить?
— Я ищу своего друга, — наклонился Баян ближе к бармену и кладя на стол монету, — его зовут Гвард Вайт.
— Никогда о таком не слышал, — невозмутимо пробубнил серый единорог, но когда посетитель положил на стойку ещё три монеты, бармен свистнул и сгрёб деньги себе.
Баян уже хотел возмутиться, как внезапно услышал голос кобылы, немного хриплый и запах каких-то духов сдобренных алкоголем и табачным дымом.
— Привет красавчик, что желаешь?
— Я кое-кого ищу.
— Считай, что уже нашел. Красавчик, со мной ты можешь воплотить все свои самые сокровенные мечты. Ведь я могу стать кем угодно для тебя. — Кобылка откинула длинную светлую челку с миленького личика и, взяв багровое копыто, потянула жеребца за собой. — Как тебя зовут?
— Баян, а тебя?
— Кандл.
Как оказалось за столиками в глубине бара были небольшие комнатки, где был приглушен свет, практически до полумрака и полукругом разложены мягкие подушки, рядом с которыми лежали модные и спортивные журналы почему-то со слипшимися страницами. Кобылка усадила багрового жеребца к себе мордой, а сама встала перед ним и стала медленно и кокетливо снимать черную кожаную жилетку. При этом пони извивалась и махала коротким хвостом в такт учащающемуся сердцебиению. Со стороны это могло напоминать какой-то странный эротический танец. Жилетка оказалась на полу, а кобылка ещё более настойчиво приблизилась к жеребцу, сунув тому прямо под нос свой пушистый мех ниже шеи. Баян оказался заворожен и сидел, боясь шелохнуться. Тем временем пони повернулась задом и, расставив задние копыта, махнула коротким хвостом и, потрясла крупом. Пони прогнула спину и наклонилась головой вниз, как кошка, она посмотрела назад между своих копыт и встретившись взглядом с жеребцом, подмигнула тому. Но всё это была лишь разминка. Кобылка заржала и, медленно обернувшись, со страстным придыханием проговорила: «Для тебя красавчик я могу стать кем захочешь. — Через секунду пони объяло голубовато-синее пламя и на месте земной пони возникла грациозная единорожка белой масти с длинной бело-розовой гривой. — Хочешь Флёр дис Ли сделает тебе приятное?»
Баян узнал Флёр и это стало для него словно холодный душ. Багрового единорога перекосило от одной лишь эротической мысли в отношении своей родной старшей сестры. Но зато жеребец умерил своё либидо и вспомнил зачем он здесь.
— Ты что, это моя сестра, — придя в себя сказал багровый единорог и, встав с подушек, ухватил ченчлинга за копыто, — я ищу Гвард Вайта он не так давно прибыл в город.
Ченчлинг слегка опешила, а потом, сощурив глаза на единороге, спросила: «Ты стражник?»
— Я что похож на пегаса?
— В любом случае я не делюсь информацией о клиентах! — решительно заявила кобылка вновь обратившись в миленькую земную пони и подхватив с пола жилетку собралась уходить.
— Постой, выслушай, — догнав пони почти у дверей проговорил Баян, — этот гад с подельниками напал на хутор и убил мать и сестер моего друга, а теперь эти убийцы ходят безнаказанным где-то в городе. Это, по-твоему, правильно?
— Это не моё дело. — Ответила ченчлинг, стараясь обойти Баяна. — Мир жесток и не справедлив. Даже если вы и отомстите, что это изменит? Всех мерзавцев не перебьёшь?
Баян хотел что-то сказать, как внезапно прямо за ним появился Кольцо. Белый единорог посмотрел на товарища и как-то недоверчиво на кобылу, что была с ним.

— Если дело в деньгах, то мы заплатим за информацию. — сказал Кольцо, потянувшись за кошельком.
— Вы из Сталлионграда?
— От туда.
— Тогда не надо денег. — Неожиданно заявила ченчлинг. — Я помогу вам найти его, только заберите меня из этого грязного города.
Жеребцы посмотрели друг на друга, словно спрашивая как им поступить. Но предложение было в целом приемлемым, и Баян дал согласие. Вся троица переместилась в основной зал бара и заняла столик в углу, подальше от посторонних ушей и глаз. Кобылка в жилетке затянула сигарету и медленно выпустила дым.
— В общем ваш Гвард Вайт – чистейшей воды подонок. Почти каждую неделю он появляется здесь и снимает меня на час, а может и больше. Заставляет оборачиваться в разных кобыл и ублажать его, иногда, когда нажрется, распускает копыта, а платит мало. Жлоб вонючий!
— Ты знаешь, где он живёт?
— Один раз, — после недолгой паузы начала рассказывать кобылка с каким-то грустным выражением морды, — мой сотник отправил меня к Вайту на адрес, но там был ещё один жеребец. Пегас, весь такой дерганный и суетливый. Как же Гвард его называл?
— Шустрый?
— Точно. До утра я проработала у этих двоих, а они мне даже на такси не добавили. Да ещё и приказали принять истинный облик, за который называли меня «насекомым», «недопони» и «тварью жужжащей».
— А что твоя королева, никак не отреагировала?
— Вот вы смешные, — затянувшись и поправляя челку, продолжила кобылка, — нет у нас королевы, только сотники и они заставляют нас простых ченчлингов-рабочих трудиться на пони под час за гроши и добывать любовь в таких вот салунах.
— А жаловаться сотнику пробовала? — наивно спросил Кольцо.
— Было бы им дело до нас, они теперь ни о чем кроме прибыли не думают, — Кандл затушила бычок в пепельнице, а затем с надеждой глянула на двух жеребцов сидящих напротив, — а правда что у Сталлионградских ченчлингов нет ни королевы ни сотников и они могут свободно ходить по улицам в своём истинном обличии и их никто не трогает?
— Я тебе больше скажу в Сталлионграде ченчлинг может учиться, служить и работать как и все на благо всех. — продекларировал Баян.
— Сказка. — подвела итог кобылка.
— Давай ближе к делу, — вступил в разговор Кольцо, — Ты запомнила адрес?
— Конечно.
Как оказалось Гвард Вайт проживал в солидном районе Майнхеттена и единорогам пришлось изрядно постараться, чтобы не попасть на глаза местным блюстителям порядка. Ночь тому способствовала, но действовать было необходимо быстро и тихо. Гвард Вайт — единорог и жил в пентхаусе одного из небоскребов. Вероятно, до него уже дошли вести о пропаже подельника Блу. Предсказуемо охрана была усилена. Но Кандл знала, как обойти ненужные глаза, как опытная «жрица любви». Жеребцы дали на лапу курящему у черного входа уборщику грифону и тот, снабдив воев формой уборщиков, проводил тех на третий этаж, где охраны у лифта уже не было. Кандл осталась ждать Баяна и Кольцо на выходе в одежде горничной. Единороги тем временем поднялись на лифте в пентхаус, но когда они вышли из лифта, их остановил крупный грифон в черном смокинге поверх темных перьев и шерсти.
— Вы куда? — грозно спросил охранник.
— Уборка номера, — будничным голосом сказал Баян.
— Почему ночью?
— По кочану и по капусте. — сказал Кольцо и, поднеся магией к морде грифона брызгалку, сжал подушечку.
В следующую секунду грифон попятился назад тря глаза в которые попало средство для мытья окон. Баян среагировал моментально, бросив на грифона веревку и попытавшись того связать, но не вышло. Охранник, разорвав веревки, бросился на белого единорога, обнажая когти. Кольцо, не привыкший пасовать в драке, оттолкнул тележку с принадлежностями для уборки, схватился с крупным грифоном. В ход пошли клюв и зубы, копыта и когти. Кольцо всё старался выполнить захват или удушающий, но грифон никак не давал и сам норовил придушить единорога. Баян прицелившись со всего маху саданул охранника по голове древком швабры, раздался хруст и древко разломилось пополам, а грифон лишь недоуменно посмотрел на багрового единорога. Этой секунды замешательства хватило и Кольцо, выполнив захват вынудил грифона наклонить голову, но и тот не желал сдаваться и, расправив крылья резко взмыл к потолку и ударил белого единорога так что с потолка посыпались куски лепнины и гипса. Баян, воспламенив рог, стал телекинезом стягивать к лифту предметы интерьера и разбивать их о голову охранника и когда была разбита последняя ваза грифон покачнулся и упал, распластавшись на полу.

— Кольцо, ты как? — спросил Баян, помогая другу встать на копыта.
— Умный охранник, — проговорил белый единорог, растирая шишку на голове, — этого я не ожидал.
— Эй, у тебя там всё нормально? — раздался окрик из ванной комнаты, — если да, то принеси мне виски со льдом без содовой.
Единороги направились на голос и, открыв дверь увидели белого жеребца лежащего в ванной, тело которого закрывала пушистая пена так что из воды торчала лишь голова с длинной русой гривой и рог. Кольцо обошел ванну и встал прямо напротив Вайта.
— Гвард Вайт, это ты?
— Да, а кто вы такие? — возмущённо спросил белый единорог и попытался встать из ванны, но его усадило обратно красное магическое свечение. — Что вы себе позволяете?
— Ты убивал кобыл на хуторе в Сталлионграде?
— Вы только из-за этого припёрлись в такую даль? — с иронией в голосе спросил единорог в ванне, — Я застрелил только молодую грязе пони. Потому что это быдло сопротивлялось и было отребьем служивых воев.
— Ты о моей сестре говоришь! — грубо оборвал Вайта Кольцо.
— Думаешь я вас боюсь? — с ухмылкой проговорил белый единорог, — Вы ничего мне не сделаете, потому что без меня вы никогда не найдёте Шустрова.
Баян и Кольцо немного растерялись от такой позиции Гвард Вайта. Всё таки, прибегать к крайним мерам Баяну не хотелось, он всё ещё надеялся на страх и сговорчивость. Потянулись долгие минуты ожидания. Кольцо начинал терять терпение, особенно видя надменность убийцы. Великан хотел утопить этого мерзавца, отнявшего у него сестру.
— Моя цена тридцать битсов! — внезапно заявил белый единорог, сидящий в ванне и спокойно отмокающий в пене.
— С чего это ты вдруг решил продать своего друга?
— Шустрый мне не друг, к тому же он становится слишком нервным и не предсказуемым, а это плохо для бизнеса и если вы его уберете я, как единственный выживший борец с кровавым совком из «Черных волков» стану не просто популярным, а Мега популярным. Вам всё равно не понять. Так что заключим договор господа, хотя какие вы к Дискорду «господа». В общем, я сдаю вам Шустрова, а вы отдаёте мне деньги и гарантию личной неприкосновенности.
Баян в целом был готов согласиться на это предложение, а вот Кольцо кипел от негодования. Багровый единорог подошел к товарищу и шепнул тому на ухо: «Кольцо, у нас уже почти нет времени выбивать из него информацию. Давай согласимся, иначе увязнем, а тут нас может схватить стража».
— Ладно. — сквозь зубы процедил массивный белый единорог.
— Скрепим договор, — сказал Вайт протягивая из ванны копыто, — Даёте слово чести, что меня не тронете ни в какой форме?
— Слово офицера. — синхронно проговорили Кольцо и Баян.
— А теперь деньги.
Вои ссыпали горкой битсы, чтобы Вайт их видел и тогда с легкой улыбкой белый единорог рассказал, где прячется главарь банды «Черные волки» он же Шустрый.
Получив информацию, Баян и Кольцо вышли из ванны и встали в коридоре.
— Баян, дай я его удавлю ну или хотя бы побью! — тихим голосом спросил Кольцо.

— Нет, мы дали слово офицера, что его не тронем.
Гвард Вайт поднялся из ванны и вытянув шею вслушался в голоса у порога лифта. Но неосторожно положив копыто на борт жеребец поскользнулся и стал падать в воду, а следом за ним полетели ножницы, расчески и фен. Последний, к несчастью единорога, оказался ещё и включенным в розетку. Жеребец даже вскрикнуть не успел, как разрядом тока его сперва сковало, а затем и поджарило. Баян и Кольцо обратили внимание, что лампочки в хрустальной люстре заморгали от перепада напряжения, а затем и услышали, что в ванной комнате что-то произошло. Баян уже хотел толкнуть дверь и посмотреть, как его остановил Кольцо, сказав: «Мы же обещали его не трогать!»
Вскоре единороги спускались вниз по лестнице.

На улице ждала кобылка-ченчлинг, которая и повела воев дальше. Нарочно приходилось выбирать наиболее темные улицы, чтобы лишний раз не попадаться на глаза стражи. Затеряться в «городе, который никогда не спит» оказалось относительно не трудно. Адрес вои тоже нашли очень быстро с помощью Кандл, которая знала весь город.

Шустрый жил в небольшом мотеле на окраине Мэйнхеттена. Как успел рассказать Вайт, главарь часто менял отели и гостиницы, боясь, что его выследит Сталлионградский СМЕРЧ. Частично он был прав, вот только выследили его не всесильные спецслужбы, а два Заупряжских воя. Кольцо торопился, ему хотелось увидеть глаза того, кто убил его семью и сжёг хату. Баян одергивал товарища, чтобы тот с горяча не устроил побоища. Подойдя к пони за стойкой регистрации, жеребцы встретили там кислую физиономию, красные глаза и длинную гриву, скатавшуюся в причудливые косички. Тот как то странно посмотрел на вошедших и спросил: «Могу вам чем-нибудь помочь?»
— Здравствуйте, мы пришли к другу в сто шестой номер.
— В-вы что с-стражники? — слегка подрагивая спросил администратор.
— Нет. — синхронно ответили Баян и Кольцо.
— Хорошо, хорошо, хорошо, — закивал пони за стойкой, — Кристаликов хотите?
— Нет! — вновь прозвучал синхронный ответ.
— Ну нет, так нет, — пони поднял копыто в котором зажимал причудливую стеклянную трубочку с шаром на одном конце и затянулся, а потом прокашлявшись, указал на лестницу, — вам на третий этаж и налево.
— Спасибо.
Гостиница напоминала натуральный клоповник. Скрипучие ступеньки лестницы и два ряда дверей. Грязные обои, какого-то бесвкусного красно-коричневого цвета, отдающие глянцевым блеском в свете изредка мигающей лампочки. Найдя искомый номер, жеребцы обменялись вопросительными взглядами Баян поднял копыто, чтобы постучаться, но его остановил Кольцо. Белый единорог сделал шаг от двери и повернулся к ней, изготовившись для удара задними копытами. Баян резко закрутил головой и пригнувшись к замку сосредоточился и начал запускать одну магическую вспышку за другой в скважину. Магия медленно наполняла и обволакивала механизм похрустывая и выдавая писк, словно мышь. Наконец замок щёлкнул и дверь со скрипом отворилась. Баян сделал жест, как бы пропуская товарища вперёд. Внутри номера было тихо и лишь изредка можно было услышать приглушенное ржание и сопение. Жеребцы прошли внутрь где на двуспальной кровати, распластавшись крестом, спал пегас с растрепанными крыльями. Баян на всякий случай наложил заклятие на окно и дверь, чтобы ничто даже самый тихий писк не покинул комнату. Бурые перья валялись на полу и особенно у окна. На столе стояла початая бутылка бурбона и один бокал. Сам пегас был со следами недельной небритости на морде, грива блестела от жира. В целом жеребец не внушал никаких чувств.
— Эй, просыпайся, — толкнув лежачего, проговорил Кольцо.
— Вы кто такие? Я вас не звал! Идите...
Но договорить пегасу не дал белый единорог, схватив того зубами за крыло, стащил с кровати. Преодолев слабое сопротивление пьяного жеребца Кольцо затащил его в ванную и кинул под душ, где сразу выкрутил вентиль холодной воды. Пегас медленно но пришел в себя и зажатый в угол нервно переводил злой взгляд с одного жеребца на другого.
— И почему тебя назвали Шустрый? — невзначай спросил Баян.
— Вы обознались, — с притворной улыбкой проговорил пегас, — не знаю никакого шустрова.
— Хорош ломать комедию! У нас твоя фотография есть, — проговорил багровый единорог и слеветировал клочёк бумаги, которая была иллюстрацией книги, что презентовали в кофейне, — а ещё нам очень помогли тебя найти твои же кореша.
Мокрый пегас выдохнул и повесил нос.
— Всё таки вломил меня эта сволочь жадная — Гвард Вайт — козлина тупая!
— Ты помнишь хутор в Сталлионграде, который вы сожгли и убили всех, кто там был?
— Нет, не помню, — на выдохе ответил пегас, — мы слишком много таких хуторов сожгли. Не могу же я помнить их все!
— Зачем? — спросил Кольцо спокойным и уравновешенным, но твердым голосом, — Что вы хотели украсть у простых тружеников?
— Да ничего особенного, жратвы нам надо было надыбать, вот и напали на хутор. А там потом покуролесили ну и «пустили петуха» на хату. У меня же банда была и, где нам брать хрючево и всё необходимое только у колхозников, но те пасут и в случае чего сразу воев поднимают. А потом нас в лесу совсем красно-перые прижали.
— Ну пограбили, ну сожгли дом. Убивать зачем?
— Зачем!? Затем что мы можем, — с тенью издевательской улыбки выкрикнул пегас, — не мы такие, жизнь такая. Вы, откуда бы вас, волчар позорных, не прислали, из НКБ или СМЕРЧа, должны знать. Когда переступаешь черту и отнимаешь чужую жизнь, тебя переполняет чувство и какая-то неведомая сила. Прямо прикосновение магии. Вам не понять! Это воля вольная — чистая свобода и кураж. Срывающий тормоза и несущий тебя словно по бурной реке.
— Прямиком в тартар, нахер. — добавил Кольцо. — Ну ты прибыл!
— Тебе Шустрый надо было лучше учиться в школе, — подитожил Баян, выходя из ванной комнаты и оставляя пегаса в компании белого единорога, закипающего от негодования, — тогда бы ты знал, что бурные реки часто кончаются водопадами.
Дальше Шустрый конечно вскрикнул пару раз, но не более чем тому позволил Кольцо, буквально разрывая пегаса на части. Впрочем концовки Баян не видел ему хватало кошмаров на службе. После того как всё стихло, вновь полилась вода, то белый единорог смывал с себя кровь. На тусклый напольный кафель падала алая вода, постепенно становясь чистой, унося в водосток кровь, чужую. Напряженные мускулы медленно расслаблялись, а дыхание выравнивалось. Массивный единорог приходил в себя. Вместе с этим Кольцо более полнее стал осознавать, что цель достигнута и ему больше некуда идти. Жеребец сел в лужу на полу прямо рядом с трупом убийцы его матери и сестер.
Сейчас, после свершенной мести, Кольцо внезапно почувствовал себя опустошенным. Жеребец подошел к зеркалу и не узнал себя в отражении. Бледная шерсть, впалые глаза, покрасневшие белки, растрепанная короткая грива, поблескивающая в тусклом свете.
— Ты как? — спросил Баян, стоя у входной двери, — Пойдём. Надо уходить!
— Да Баян. — голос белого жеребца звучал умиротворенно, — Ты прав.
Пони за стойкой, когда единороги покидали гостиницу, даже не глянул в их сторону и вообще пребывал в каком-то трансе. На улице Баян пошел к тому закоулку, где их осталась ждать кобылка-ченчлинг. Там жеребцы стали свидетелями весьма щепетильной сцены. Двое пегасов в золоченых доспехах прижали к стенке земную пони в жилетке и настойчиво что-то требовали, а та лишь заикалась и не могла ответить. Баян и Кольцо остановились в тени здания и не знали, как им поступить. С одной стороны светиться перед стражами закона двум единорогам не стоило, но с другой кобылка нуждалась в их помощи, как и они в своё время. Только до ушей донеслось «пройдёмте», как багровый единорог решил действовать. Выйдя из тени Баян приблизился к стражникам и спокойным голосом заговорил: «Простите господа, но произошла досадная ошибка. — Пони в доспехах обернулись на багрового единорога и внимательно рассмотрели его. — Эта пони она...»
— Она моя сестра! — раздалось твердым голосом и тут из тени здания на свет фонаря шагнул белый единорог. — Мы попросили её нас встретить здесь, но слегка припозднились.
— Да, простите за доставленные неудобства. — закончил Баян и даже попытался изобразить добродушную улыбку.
Повисла томительная тихая пауза.
— Братик, почему ты так долго? — громко воскликнула Кандл и прошмыгнув мимо пегасов прижалась к белому единорогу.
— Передвигайтесь только по освещённым сторонам улицы, ночью в этом районе опасно. — посоветовал стражник

— Спасибо, мы так и сделаем.

— Вы вернулись за мной! — спросила Кандл, только она с жеребцами стали удаляться от злосчастного места. — Я думала вы кинете меня.
— Вои своих не бросают! — отвечал Баян, постоянно оборачиваясь назад словно предчувствовал что-то плохое и это плохое случилось.
Внезапно из темной подворотни на тротуар вышел пони, а точнее тучный ченчлинг в шляпе с пером и массивной, не по сезону, длинной меховой шубе. Рядом с этим модником отсвечивала пара громил, земных пони с бритыми гривами и одетыми в спортивные комбинезоны. Краем глаза багровый единорог срисовал ещё троих таких же «быков» на противоположной стороне улицы. Кольцо повернул голову назад, а там уже стояла пара единорогов в чёрных кожанках. Кобылка-ченчлинг прижалась плотнее к боку белого единорога и опустила уши.
— Кандл, кобылочка моя, — внезапно заговорил «модный», подвигая к краю рта тоненький мундштук с сигаретой на конце, — ты я надеюсь не хотела кинуть своего папочку! А то мне сказали, что ты ушла из бара с двумя жеребцами и не вернулась. Ай-яй-яй. Не хорошо, не хорошо, господа хорошие. И что же мы будем делать?
— Тут есть два варианта, — твердым и спокойным голосом заговорил Баян, глянув краем глаза на товарища и пару раз стукнув копытом по тротуару, Кольцо еле заметно кивнул в ответ, — Первый, вы уходите на своих копытах и остаетесь живы и собственно второй.
— Дерзишь мне единорог, — сквозь зубы перебил «папочка», — словно у тебя рог не бьющийся. Однако у меня от вас сейчас изжога начнётся. Братки сделайте с этим красным что-нибудь страшное.
Баян не растерялся и развернувшись со всей дури лягнул задними копытами первого громилу в голову. И когда грохнул первый удар багровая вспышка сорвалась с рога и, ударив в лоб, вырубила одного из единорогов, что стояли сзади. Второй громила уже хотел наброситься на Баяна, как внезапно для нападавшего он оказался в тесном захвате массивного белого единорога. Бросок, и земной пони, приложившись об холодный тротуар, отключился.
Трое что были на противоположной стороне улицы побежали на белого единорога, потому что тот был ближе к их боссу.

Баян выпустил из рога вспышку, что полетела ко второму единорогу, но тот смог парировать её и даже ответил огненным шаром. Багровый единорог выставил перед собой ледяной щит и после того, как пламенная атака погасла, образуя паровое облако, Баян тараном в виде щита влетел в единорога в кожанке. Ещё один «браток» от удара по голове улёгся на асфальт.
Подпустив поближе нападавших, Кольцо точным ударом копытом отправил в нокаут первого. У второго сверкнуло некопытное лезвие и нападавший попытался полоснуть белого единорога, но Кольцо вовремя увернулся и оценив ситуацию выпадом зафиксировал противника в захвате, и подбросив на метр, схватил того за хвост и вновь приложил его об третьего нападавшего, которого держал в магическом захвате Баян. Во время потасовки как-то выпали из внимания Кандл и её «папочка».
Баян и Кольцо обернулись и увидели, как тучный ченчлинг тащит скрученную по копытам, каким-то зелёным и желеподобным раствором, кобылку. Жеребцы побежали следом и вскоре догнали их, но тут у сотника на копыте оказался самострел, который тот прислонил к голове Кандл и грозно прошипел: «Назад твари!»
— Успокойся, не делай этого, — начал уговаривать багровый единорог.
— Не указывай мне, — прокричал ченчлинг, — Этот ченчлинг — моя собственность! И никто, я повторяю никто, не лишит меня сверхприбыли!
— Повторюсь, у тебя всё ещё есть два варианта развития событий.
— Тогда вот тебе третий, пусть эта «шкура» не достанется никому.
Из фиолетового фасеточного глаза кобылки побежала слеза. Кандл внезапно осознала, что её жизнь, в которой было очень мало хорошего, сейчас оборвется навсегда. Самострел на копыте сотника клацнул, но тут внезапно заговорил белый единорог: «Знаешь «папочка», такую поговорку: «Дружба и братство дороже богатства»?
Сотник немного растерялся и тут Кандл повернула голову и резко сомкнула клыки на копыте с самострелом. В то мгновение, когда тучный ченчлинг уже хотел выругаться, грохнул выстрел. Кольцо глянул на Кандл, но кобылка-ченчлинг открыла зажмуренные глаза и, разомкнув челюсти, выпустила копыто сотника. Ченчлинг в шубе рухнул на тротуар, а во лбу у него медленно погасло входное отверстие. Баян поднял голову, а магия на его роге перестала светиться алым цветом.
— Не правильный вариант ты выбрал «папочка», — подытожил Баян, как по тротуару зацокали явно стражники, — Нам пора, уходим!
До вокзала троица добралась, стараясь не мелькать на улицах, заполненных пони даже ночью. Оставшихся денег едва хватило на три билета до Кристальной империи, а там предстояло идти звериными тропами, но воям было не привыкать. Кандл путь дался тяжелее всех. Кобылка-ченчлинг буквально валилась с копыт, но всё равно упорно шла за жеребцами следом, несколько раз Кольцо вез спутницу на спине, чтобы та могла хоть немного отдохнуть.
Вскоре вдоль обочин и до самого горизонта раскинулись колхозные поля, на которых трудились товарищи. Кандл с любопытством разглядывала сельскохозяйственную технику и разных пони, ченчлингов, грифонов, вместе собирающих урожай. Колхозники с теплотой относились к путникам, а узнав, что двое единорогов ещё и войсковые командиры так и вообще были готовы закатить «пир на весь мир». Баян и Кольцо как могли вежливо отказывались от подарков и ограничивались лишь ночлегом и скромным ужином. Свою пони личину Кандл сперва боялась скидывать, но постепенно начала привыкать. Кобылка-ченчлинг чувствовала себя более уверенно в своём истинном обличии только, пока находилась рядом с единорогами, что спасли её. По пути Кольцо рассказывал Кандл устройство Сталлионградского общества, в котором ей предстояло жить и трудиться: «Тут всё принадлежит всем трудящимся. Образование, воспитание, медицина, саморазвитие бесплатно и доступно. Понимаешь?»
— Не совсем, — неуверенным голосом отвечала Кандл, — Кому принадлежит вот допустим это поле? — Спросила кобылка и обвела хлебную ниву копытом.
— Тем, кто на нём работает, членам колхоза, труженикам села.
— Ладно, а вон тот завод? — спросила ченчлинг указав на трубы предприятия, размещенного на широком облаке.
— И завод принадлежит рабочим!
— Значит если рабочие захотят, они могут продать завод?
— Нет конечно, — категорично ответил Кольцо, — В Сталлионградском обществе во-первых всё принадлежит государству и как следствие запрещена частная собственность на средства производства, которыми является завод, а во-вторых нет барыг с такими средствами, чтобы купить предприятие.
— Хм-м, — задумчиво пробубнила Кандл и стрекоча крыльями сделала несколько кругов над головами единорогов, — ясно, более менее, но всё равно не понятно если тут нет эксплуатации и всё принадлежит всем, то откуда берутся средства на бесплатную медицину, образование и всё такое?
— Та часть прибыли, которую себе присваивает капиталист, при социализме возвращается трудящимся в виде как раз школ, поликлиник, больниц, санаториев, домов, квартир и прочего, в том числе пенсий по возрасту и инвалидности.
— Это ли не подлинная свобода? — подметил Баян.
— И что я правда могу стать кем захочу, — всё ещё сомневаясь спросила кобылка-ченчлинг, — и мне не придётся продавать себя?
— Нет, больше не придется!
За разговором путники вновь появились на пороге директора колхоза, которого вся округа знала, как дядька Осень.
— Андрейка, ты где был? — спросил дядька подскакивая к белому единорогу.
— Да всё нормально, — успокаивал Кольцо, — вот в город ездили. Дядь Сень, примите в колхоз кобылку-ченчлинга, устройте в общежитии.
— Я бы рад, но как без документов. Кто она такая?
— Запиши, как сестру служивого воя.
— Ладно, — махнул копытом директор колхоза и внимательным прищуром осмотрел ченчлинга, — запишу как твою сестру. Как зовут красавица?
— Кандл. — тихо проговорила кобылка-ченчлинг робко выглядывая из-за массивного единорога.
— Красивое имя, а по нашему это Света.
...
Муни закончила свой рассказ и внимательно посмотрела на Харда. Возлюбленный обдумывал услышанное и, надев шлем себе на голову, подхватил сумки с чистой любовью в банках. Капитан направился в улей. Перед тем как скрыться, в бесконечно меняющихся коридорах, Хард обернулся и сказал: «Я понял тебя! Теперь возвращайся на пост и не волнуйся, дальше действовать буду я».