Безотцовщина

Выпрыгнувшие в сегодня

Глава, где двое пони попадают в сегодняшний день, но, увы, даже не подозревают об этом.

Медленно свистнув и затем слегка брызнув розовато-красным пламенем, механизм дал сбой и выключился окончательно и бесповоротно. Тяжелая туша, вырвавшись из оков, связывавших ее голову и шею невидимыми нитями, упала на пол с гулким хрустом, мгновенно, выученным автоматическим движением, приняв позу эмбриона.

Прошло некоторое количество времени, прежде чем ей удалось расслабиться и занять на полу положение растянутой длинной палки, которая затем повернулась на живот.

«О-ох...» — донеслось откуда-то из недр этой странной туши, которая сейчас лежала лицом вниз. Неяркое мерцающее красное свечение, похожее на аварийное, наполнило камеру, в которой находилось тело, и дало возможность разглядеть во тьме, еще мгновение назад пронизывающей помещение, тело худощавого, высокого, судя по длине ног, поджарого жеребца-единорога.

Он сам был серого цвета, увенчанный белой гривой, одетый в балахон, под которым в блеске красного света прослеживались белые доспехи с множественными золотыми гравировками, а в походной сумке таилась большая книжка, перетянутая ремнем.

Первое, что сделал этот пони, — достал свою книгу из открытой сумки и открыл забрало на золоченом шлеме, обнажив под белой гривой серое лицо, на котором застыло бесмысленное выражение. Открыв книгу где-то посередине и быстро пролепетав необходимые слова, его мордочка вдруг стала изображать эмоции, и на ней явно читалась усталость, а так же раздражение, сопутствующее ей уголками рта и глаз.

Закрытая коробка три метра длиной и полтора толщиной оканчивалась двумя отъезжающими дверными стенами, одна из которых вскоре открылась и в помещение зашел черный как смоль единорог с такой же черной гривой, одетый в темно-синее подобие доспехов, закрывающих только самы уязвимые места, и тащивший за собой по полу огромный, в половину пони размером, тупой меч-прямоугольник со скругленными краями, который терся о пол и создавал линию из искр.

Он прошел мимо лежащего на полу, как будто не замечая его, затем потоптался у второй двери и, пару раз потрогав ее копытом, вдруг резко ударил по механизму из шестеренок, который располагался в левом верхнем углу, своим мечом.

Сноп искр упал на его забрало, и гулкий звук прокатился по всему коридору. Но ничего не произошло – дверь как стояла, так и осталась стоять, зато механизм был безнадежно испорчен – разбитые шестерни ни оставляли никакой надежды на работоспособность открывающего механизма.

Пройдя несколько шагов назад, черный единорог поднял на ноги белого, который только-только начал приходить в себя.

— Сколько времени прошло? Час? Два? Или столетие? – раздались первые слова, исходившие от белого пони. Его голос был хриплый, но твердый.

— Понятия не имею, Фокус. Понятия не имею, честно говорю... – слегка гнусавым низким голосом ответил черный.

— Как будто ты можешь иначе, — усмехнулся белый пони, которого, судя по всему, звали Фокусом.

— Вот именно, что не могу, и ничего тут, увы, не поделать. Не откроешь дверь?

— С радостью, — вздохнул Фокус, — с радостью, Правда.

Белый единорог вначале медленно напрягся, и его рог загорелся фиалковым цветом, как и край дверной стены, а затем с рыком голова единорога ушла налево, и дверь с силой впечалась в свой паз внутри стены так, что аж пыль полетела во все стороны.

— Не особенно-то и помогли твои защитные чары, кстати, — вдруг подметил черный, который носил странное имя «Правда».

— Против психических ловушек не спасут никакие чары. Плохо, что мы с тобой их не увидели. Кстати... Насчет «нас». Что там с остальными?

В ответ черный лишь только покачал головой.

— Что, совсем?

— Я уже час как не сплю, и минимум последние полчаса я пытался доораться до этих четырех. В итоге нашел только тебя. По газам дали назад, зуб даю, — сплюнул Правда.

— Вполне вероятно. Ладно... Пошли вперед? Просто сделаем то, что нас просили – и концы в воду, — выплюнул из себя Фокус.

— Несомненно.

Дальше шли молча. Тусклое подземелье, освещенное только лишь рогами двух заряженных магической энергией пони, уползало куда-то вглубь, где свет считается непозволительной роскошью для здешних обитателей.

Спускаясь вниз по винтовой лестнице, Фокус приметил, что все здесь очень старое: кладбище пауков — паутина на когда-то зажженных факелах, успевший умереть и лежавший грудой пыли мох на камнях, текущие капельки воды с верхних уровней, от которых несло смрадом — все, абсолютно все здесь было облюбовано теми, кто не терпит посторонних в своем нелегком ремесле.

«Здесь даже пауки успели умереть, засохнув,» — бросив взгляд на очередной безжизненный экзоскелет восьмилапого, беспомощно повиснувший на клейкой ниточке, подумал Фокус.

Он знал, что в заброшенных подземельях последними из живых умирают пауки. Удивительные восьминогие создания были готовы месяцами жить в истощении, на грани смерти, поджидая свою жертву. Но и они померли здесь.

Винтовая лестница закончилась, и за рухнувшей каменной дверью обнажился большой зал, окаймленный колоннадой с искусной резьбой у оснований. В центре зала стоял большой каменный стол, края которого слегка осыпались. Восемь скелетов пони украшали его – как будто они все умерли за столом, прямо во время трапезы.

Запахло черешней, как будто двое пони сейчас находились не в сыром подземелье, а в благоухающем саду. Впрочем, для них обоих это означало нечто другое, и рукоять огромного меча подернулась оранжевым пламенем.

Из темноты выступили трое. Все они были одеты в бригантины, но за ними были видны только слабы проблески мышц и костей.

«Духи,» — подумал Фокус, — «это просто духи. Черешня... От них всегда пахнет каким-нибудь фруктом. Интересно, действительно ли это эссенция этой ягоды?»

Правда не думал. Увидя три фигуры, обнажающие какое-то оружие и приближающиеся к ним, он сделал маленький шажок назад, затем вдруг резко, в один колоссальный прыжок, оказался за спинами трех, и, не дожидаясь их реакции, выпустил на волю мощь своего оружия. Тяжелый стальной прямоугольник смял их тела, оставив их мерцать еще несколько секунд в воздухе, а затем взорваться облачками пыли. И черный как бы невзначай обронил: «Как в старые добрые времена», снова прилаживая меч к защелкам на боку.

Фокус не заинтересовался столь кратковременной дракой, лишь только кивнул, отдав этот кивок как должное. Истинный его интерес заключался в скелетах. Он подошел к тому, кто некогда занимал главу стола, и его рог снова загорелся фиалковым, перестав служить источником света.

Когда ж на кончике его снова загорелась яркая точка, то он уже знал о том, что эти пони умерли по своей воле, приняв яд. Но вследствие чего и зачем – оставалось загадкой. Духи, мертвые пауки, отравленные скелеты – все это создавало ощущение того, что они с Правдой провисели в ловушке не пять минут и даже не неделю. Здесь что-то определенно произошло, и происходило, судя по скелетам, уже долгое время. Но что?

Фокус не хотел задаваться этим вопросом: им с Правдой еще предстояло выполнить свое «отвественное поручение», а именно – забрать старый фолиант магии, который по странному стечению обстоятельств(или диверсии, как предполагал его бывший начальник), попал не в те копыта.

Вся проблема скрывалась в том, что из шестерых осталось только двое. Фокус, конечно, где-то в закромах своей души предвкушал то, что награду поделят на двоих, а не на шестерых – Селестия никогда не была скупым работодателем, но и одновременно какая-то жалость потери ощущалась внутри груди, где располагается сердце.

За долгие годы странствий и сотни часов, проведенные у костра, Фокус уже как-то свыкся с Правдой, Пирожком, Рыбкой, Брошкой и Псом. Когда-то у всех них были свои имена, но впоследствие все они обзавелись в своем кругу кличками, и даже узнавали их именно по тем именам, которые они дали друг другу, а не по данным при рождении.

Быть Элементом Гармонии – тяжкая ноша, и приходится нести этот крест с гордостью.

На лице оставшегося Правды тоже виднелась какая-то смутная грусть, скрытая за забралом, и хотя черты лица его были в тени металла, Фокус прекрасно понимал, что творится в душе у этого пони, олицетворяющего саму Честность.

Тяжело было дать клятву никогда не лгать. Лазейка в этом, правда, была – можно было умалчивать, но зачастую тотальное молчание воспринималось даже хуже, чем откровенное признание.

В первый раз они встретились все шестером на берегу Королевской Реки, когда Лорд Тирек пытался захватить власть вопреки просьбам его брата Скопрана покинуть Эквестрию.

Шесть поджарых единорогов в латах выступили против ненасытного и всемогущего чудища и были разгромлены. Однако эти пони выяснили кое-что другое: каждый раз, когда Тирек хотел высосать из наемника магию, эта магия необъяснимым образом убегала в других, оставляя рот лорда поглощения пустым.

Уже отступив, шестеро наемников, поняв эту странную особенность, решились на рискованный план – заточить свою магию в шесть драгоценных камней, и выйти против Тирека абсолютно пустыми, чтобы спровоцировать коллапс в его ненасытном желудке.

И вот камни, любезно предоставленные Брошкой, были собраны и спрятаны в дупле дерева, расположенного прямо под королевским дворцом, а шесть пони, зарядив свои рога отрицательными магическими полями, выступили снова.

Тирек встретил их смехом. Но шестеро наемников были готовы к этому. Они просто позволили пустоте гулко вливаться в ненасытное нутро всепоглощающего существа, и Тирек понял слишком поздно, что его обманули.

Весь его желудок словно взорвали, затем сшили острыми иголками и снова взорвали. Тогда Правда взял свой тяжелый меч в оба копыта и вспорол скорчившемуся Тиреку сонную артерию.

Гад не мог выдержать такой травмы – чтобы не сдохнуть, он начал уменьшаться и съеживаться, а из разорванной шеи в воздух брызгала яркая радуга – вся поглощенная им за его жизнь магия. Наконец Тирек закончил уменьшаться, но то, что он представлял из себя после удара мечом, было жалким зрелищем.

Дальше дело было за малым – прочные кнуты обездвижили его, кольца из золота и ванадия стали рассеивателями магии на его козлиных рожках, а сам он был под веселые песни и улюлюканье выкинут перед Селестией на кафель.

Та поблагодарила их, отдала чеки на миллионы монет и предложила им, как сумевшим его одолеть, за бешеные деньги отвезти его в тартар вместе с регулярным конвоем.

Наемники народ простой, но алчный – согласились все. Перед выездом все хорошенько напились «за дельце» и забрали из-под замка камешки, вернув себе всю свою магию. Фокус посоветовал оставить при себе камешки – в случае чего, в камешки скидывалась вся магия, камни клались в арбалет перед болтом и давался залп куда подальше. Даже живя без магии, можно было бы не тужить: денег за поимку Тирека им выделили столько, что еще их правнуки могли пировать ежедневно.

Каждый наемник на чем-то специализировался, и те, которых собрали для поимки, действительно были лучшими. Фокус ловил магов – будучи сам одаренным единорогом, он смело вступал в дуэли и уничтожал своих противников, заключая их магию под ванадиевые кольца и доставляя связанных ренегатов заказчикам. Правда охотился на духов – его широкий плоский меч, конечно, мог и обычные латы разрубить, но особенно хорошо получалось так разрушать призрачные тела. А еще он никогда и никому не лгал. Духи питались в основном страхами и ложью – поэтому он и принес обет говорить правду и только правду до конца дней своих, ведь кого он мог «подцепить» — не знал сам, однако расти в нем он бы не позволил никакому духу, сумевшему избежать меча.

Рыбка, например, всегда ловил тех, кто незаконно эксплуатировал природу или воровал животных у хозяев. Брошка всегда перехватывал награбленные ценности и отдавал половину владельцу, половину же раздавал бедным «на хлеб». Пес охотился исключительно на предателей и братоубийц, ослепляя их и бросая в «долину смерти», если они не умирали до этого. Пирожок находил отравителей, и, обездвижив их да надломив рог или крылья, если таковые имелись, передавал народу на «вечеринку с градной выпивкой» – а дальше дело было за камнями.

Тирека надо было везти полторы недели, а каждую ночь один из наемников должен был дежурить прямо у клетки. Ничего необычного не приключилось, кроме одного факта. Первые шесть дней Тирек предлагал освободить их за золото – но у каждого находился твердый предлог отказаться. И на шестую ночь, после того, как Фокус, дежуривший у клетки последний за цикл, сказал свое твердое «нет», вдруг он почувствовал, как приподнимается, и белые лучи соединили шестерых на несколько секунд, а затем опустили на пол, как будто прикрепили их друг к другу невидимыми связями.

Наконец Тирека оставили под охраной Цербера, а довольные наемники, вернувшись в Кантерлот, вдруг обнаружили, что дерево, где они спрятали камешки, стало алмазным, а Селестия и ее сестрица Луна настойчиво просили их отдать эти самые камни, в которые были заключены их магии, на хранение.

Так и произошло, что шестеро малознакомых пони стали вдруг связанные воедино. Впрочем, они этому были не рады – договорились в итоге разойтись и заниматься своими делами, а если приспичит работы – встретиться у дерева и что-нибудь сделать.

Два года пировали наемники; но в итоге мирская жизнь наскучила им окончательно, хотя денег было немеряно – и вот, однажды днем все шестеро вернулись к дереву, сложили копыта и поклялись, что раз уж магия связала их, так и пути они проложат рядом.

Шестерка исходила полсвета, выполняя разные поручения. Продолжалось это двадцать с лишним лет, вплоть до того самого момента, как их снова вызвала Селестия, сказав им, что какой-то мощный фолиант попал не в те копыта, и посулила награду.

На этом и закончилась история шестерки – внизу двое попали в психическую ловушку, и история разделилась на историю четверки и историю двойки. И сорокасемилетний Фокус гадал сейчас – сможет ли история снова стать историей о шести? Или нет?

От размышлений его отвлекло копыто Правды, тронувшее серого единорога за плечо.

Фокус бросил на него вопросительный взгляд, а тот, в свою очередь, показал кивком, что Фокус слишком долго плавал в воспоминаниях, и пора бы двигаться дальше, завершать свою работу.

Двое пони пошли вперед. Доспехи привычно скрипели, напевая свою особенную мелодию. И если весь комплект Правды можно было видеть воочию: две пары наголенников и накопытников, нагрудник и пластины на спине и по бокам, а так ж шлем с широким забралом, то под балахоном Фокуса таились тяжелые латы, в которые он был закован целиком. Большой любитель тяжелой брони, он не просто подобрал себе нужные защитные принадлежности, а заказал отдельные литые части, которые носил с гордостью – белые, с золоченым рисунком из хаотичных линий, прочные, пусть и очень тяжелы, они уже неоднократно выручали Фокуса.

Единственным недостатком в них были две вещи: первое – это то, что он совершенно не мог в них бегать, и второе – что рог и уши – главное его оружие — были самыми уязвимыми частями тела, ведь прикрывать их металлом было себе дороже, и в итоге приходилось поверх лат носить еще и балахон, создавая видимость их отстутсвия, и лишь только шлем с узким литым забралом выдавал его.

На балахоне висела сумка, в которой покоился фолиант. На потускневших от времени страницах располагались тексты защитных и очищающих чар для любых ситуаций, кроме самых ужасных – вроде той психической ловушки.

Почти дойдя до конца зала с колоннадой, подойдя к нерабочему фонтану, он услышал «Фш-ш», доносившееся откуда-то сверху. Правда взмахнул мечом, описав над собой широкую дугу, и еще два духа не достигли цели, разлетевшись мерцающими фонариками в темноту и взорвавшись там темной пылью.

Фокус вышел вперед и знаком показал остановиться. Нерабочий фонтан с полуразъденной чем-то статуэткой дельфина наверху вполне мог оказаться ловушкой. Спустя несколько секунд одна из колонн подернулась ярким фиалковым свечением, в тон рогу под балахоном, и она обрушилась на фонтан, превратив его в груду осколков. Зеленая жидкость протекла на пол.

«Ну конечно, яд в раструбе сброса фонтана. Кто бы тут что не устраивал, он плохо знает, как нужно прятать ловушки. Зато ему служат духи. Кто бы это мог быть?» — подумал Фокус, обходя лужу и продолжая свой путь.

Дальше снова был темный коридор, в котором пришлось зажечь свой рог. Тут внезапно Правда подал голос, чем сильно испугал Фокуса:

— Как думаешь, мы найдем то, что ищем?

— О-ох... Не пугай меня, Большой «П». Я очень надеюсь, что да. Возвращаться с пустыми копытами, да еще и, возможно, потеряв две трети отряда... Ужасно, честно говоря.

— Поддерживаю. Но что-то внутри мне подсказывает, что все уже убежали отсюда. Или же покончили с собой. Сколько скелетов было за столом?

— Восьмеро, если память мне не изменяет, — вздохнул Фокус.

— Ну что же, — процедил Правда, — значит, еще двое ходят за нами.

— Двое? Но там же было три и два...

Не успев договорить фразу, Фокус обернулся и напрягся, а затем яркая массивная очередь из синих горячих сгустков энергии накрыла весь коридор сзади, оплавив стены. Когда Фокус закончил, то что-то в коридоре действительно взорвалось пылью.

— Спасибо за идею, Правда, — усмехнулся он, разворачиваясь и продолжая путь вперед.

— Не за что, я тебе ее не подавал. Ты сам выдумал это – я только немного тебе подсказал, — совершенно серьезно ответил ему черный единорог, — кроме того, я не ожидал, что ты вдруг решишь так сильно обстрелять несчастный коридор.

— Я сам не ожидал. Впрочем, было бы нас шестеро – я бы так не делал, — вырвалось у Фокуса, — а когда нас мало – лучше, когда безопаснее. Теперь мы можем быть уверены, что никакой гад в оплавленный коридор, пока он горячий, не сунется. Пошли, нам еще книжку надо забрать.

— Идем.

Двое единорогов продолжили свой путь, который вел на этот раз вверх по большой каменной лестнице. Она была невероятно длинной, и, казалось, никогда не кончится. Фокус порядком подустал тащить все свои латы вверх, но вот наконец появилась ровная площадка и дверной проем. Пройдя через него, эти пони оказались в небольшой квадратной камере, проросшей лианами и мхом. В центре на пьедестале располагался искомый фолиант с изображением глаза на одной из сторон. Сверху же виднелась огромная дыра в потолке, прорубленная там не искусными копытами, снабженными инструментами, а каким-то подрывным методом – неровные края, за которые свободно цеплялись лианы, сразу же выдавали работу взрывного заклятия или заложенной взрывчатки.

— Интересно. Могли бы войти сразу, — хмыкнул Правда.

— Нет, не могли бы. Когда мы входили, здесь все было замуровано в земле. Мы бы просто не нашли эту комнатку.

— Отлично. Зато хоть возвращаться к месту бойни на втором этаже не придется, — кивнул черный.

Фокус сконцентировался на книге. Достав свой фолиант, он прочитал чары рассеивания, и, удовлетворенный нулевым результатом, пошел прямо к пьедесталу.

Переплет оказался не застегнут, и возиться с замочком не пришлось – открытая книга обнаружила, что первые несколько десятков страниц были вырваны с корнем. Тогда Фокус открыл конец книги и нашел там оглавление. Первые сорок семь страниц рукописи в переплете под названием «Магия за пределами понимания» были названы «Секрет бессмертия принцесс и возможность его получения».

— Ну конечно. Где-то там сейчас гуляет бессмертный пони, которого мы будем искать и попытаемся вспороть ему максимально количество органов, чтобы хоть как-то его обезвижить перед тысячью лет в тартаре рядом с Тиреком. Я почти уверен в этом, — отпустил едкое замечание Фокус.

— С бессмертным нам вдвоем не совладать, — сразу же нашелся Правда.

— И в этом ты прав тоже. Нужно будет отыскать остальных сразу же по возвращению. Надеюсь, с ними все в порядке.

— Я тоже на это надеюсь, — покачал головой Правда, и в этом движении чувствовалось сомнение.

— Ну ладно. Надо забрать посылку и доставить ее какой нашли. Хотя бы. Надо бы найти какую-нибудь плоскую штуку, которая сошла бы за подставку...

— Зачем?

— А как ты вылетать отсюда собрался? Я тебя самого туда не потащу – вдруг что внутри оторву. Нет, ты конечно можешь пойти обратно, через залы, лесенки и ловушки, но я в своих латах обратно не попрусь. Я тоже не бог выносливости. Тем более видишь, что за свет льется?

— Какой?

— Сиреневый. Нам идти обратно часа три. Выйдем – ночь на дворе будет. Хочешь узнать, что тако веселье? Погуляй у вражьего лагеря ночью, — фыркнул Фокус.

— Понял. Понял, — сразу согласился Правда и поправил забрало.

Фокус немного поколебался, затем застегнул книжку и отправил ее рядом с книгой о защите. Немного поколебавшись, он принялся искать, что бы сошло за подставку для двоих. Осмотрев все, что было в комнате, он покачал головой.

Увидев тщеность попыток Фокуса, Правда усмехнулся, взял свой меч покрепче в магическое поле и двадцатью четырьмя точными ударами по мрамору пола вырубил в нем плиту достаточного размера, чтобы на нее залезли двое.

— Вуа-ля.

Уже поднявшись наверх и перебравшись на траву, Фокус вдруг кое-что вспомнил.

— Сколько там осталось духов? Двое?

— Ну да, — отвесил черный.

Фокус подошел к краю обрыва и зарядил туда еще одну массивную очередь, оплавляя все подряд. Затем он усилием воли обработал помещением струями пламени, и потом, поменяв тип магии, отправил туда кучу ледяных болтов и скрепил их потоком ледяного воздуха, который он звал «морозная свежесть».

— Вуа-ля, — повторил он и оба пони вполголоса засмеялись. Впервые за столько часов в подземелье наконец-то Фокус и Правда почувствовали опьяняющий холодный воздух равнины.

Стоял тихий прохладный вечер, один из тех, при лучах которого влюбленные пони сидят на лваочках нецтральных улиц и крупных парков, глядя друг на друга и вздыхая о любви; но Фокусу и Правде было не до этого. Это вдохновляющий вечер не казался им чем-то необыкновенным, а лишь только одной сплошной проблемой – им придется, вместо того чтобы дойти до ближайшего поселения, искать себе жилище в лесу, где можно было бы обустроиться на ночь.

Вздохнув, Правда пошел первым. Тяжелые доспехи Фокуса мешали ему идти вперед спокойно, да и не было у него метода расчищать себе дорогу без света, огня или прочих абсолютно невостребованных в напряженной обстановке спецэффектов.

— Уйдем так далеко, как сможем. А скоро уже ночь. Когда край луны поднимется из-под горизонта, разобьем ночнушку, — бросил Правда.

Фокус ничего не ответил, только незамтно кивнул. В вопросах выживания на пересеченной местности охотнику на духов можно было доверять: исходивший вдоль и поперек в поисках наживы самые враждебные леса Эквестрии, он точно знал, что могло из подстерегать на каждом шагу.

И двое направились в сторону заходящего солнца – туда, откуда они пришли.

Вечер медленно спускался на реденький лес в пригорье горы, где они и нашли вход в искомую ими пещеру с фолиантом, который теперь мирно болтался в сумке у Фокуса. Правда шел впереди, своим несуразно большим мечом разрубая целые деревья, прокладывая дорогу вперед. Двое пони знали, куда идут – они взяли курс на выход из леса, а там недалеко была большая дорога, которая вела в Кантерлот.

Впрочем, то, что они шли через этот лес полтора дня, не добавлял простому пути простоты, а даже наоборот, усложнял его. Если бы они смогли найти свои старые заметки на пути, то это сильно бы облегчило им дорогу – но таковые пока не встречались, а плутать где-то в дебрях, рискуя своим здоровьем и сохранностью фолианта ни один, ни другой не рискнули бы.

Густой лес заиграл первыми светляками. Фокус плохо ощущал время; казалось, они прошли пять минут, но солнце успело опуститься так, как будто шло целый час, а Правда все так и шел впереди, размахивая своей «шваброй», как в шутку звали его меч.

Наконец вот уже и краешек лунного диска показался на горизонте лесного массива; тогда Правда вздохнул и повернулся к Фокусу:

— Так, я сейчас найду где спрятаться. Зажги светильник на лбу и стой тут.

— Хорошо, как скажешь, — ответил ему Фокус и на кончике его лба, источая тонкую струйку дыма, появилось светлое пятнышко, ставшее вполне сильной лампочкой в темноте леса.

Правда исчез где-то за деревьями. После того, как однообразное хрумканье и треск ломающейся от меча древесины затихли, Фокус наконец-то получил возможность всласть расслышать все звуки этого леса.

Он совсем не казался враждебно настроенным, хотя Фокус, вслушиваясь, знал, что впечталение обманичиво: и в ворохе звуков он искал те, которые могли издаваться потенциальными врагами.

Где-то жаба гулко квакнула, празднуя поимку мухи, где-то чирикнул воробушек. Пискнула мышь на краю поляны и черная тень совы, ухнув, пронеслась над ней, схватив ее и неся в свое гнездо. Уставшая за день природа, скрипя и шелестя, торжествовала и обращалась в ночной режим: совы и кошки выходили на охоту за тем, кто решил в эту ночь не спать, а мелкие животные, неуспешно проведшие свой день, пытались наверстать упущенное ночью, избегая охотников и ища себе кусочек еды, чтобы набить в своем схроне брюхо и завалиться спать до восхода солнца, когда все хищники сочтут, что с них хватит преследований и адреналина.

И цикл начал повторяться вновь. Снова зазвучала переливчатая музыка шорохов и шелеста ночного леса, и все это наконец-то отклинулось в душе Фокуса каким-то необъяснимым умиротворением. Осознав, что работа наконец-то закончена, захотелось вздохнуть полной грудью. Осталось только доставить книжку по адресу, получить деньги, найти друзей – и снова отправиться в бесконечное путешествие, с привычными песнями у костра, тортами по пятницам и флиртами в тавернах по пути, оказаться на дорогах бескрайних прерий или в живописных долинах, плясать до упаду на танцполе площади какой-нибудь деревушки, а после завалиться с молодыми кобылками на сеновал... Хотелось вернуться в свой обычный распорядок жизни, такой приевшийся и такой необходимый.

Впрочем, один вопрос без зазрения совести медленно обгладывал душу Фокуса – что произошло в Эквестрии? Почему-то привычные картины леса казались не такими уж обыденными – он еще никогда не видел фиолетовых бабочек и зеленых пауков. И его улыбка умиротворения в уголках губ беспрестанно дергалась от волнения, будто его оглушил нервный тик.

Произойти могло что угодно – вплоть до того, что весь род пони заменился на каких-то других существ. А вдруг Тирек захватил власть? Вот уж кто-кто, а он им свою поимку не простит точно, и приедтся наемникам играть в ренегатов... Или попытаться заключить с ним сделку. Что было маловероятно. Скорее уж придется исполнить первый вариант, с партизанским движением. «Зовите меня Скрими Фолл,» — вспоминал Фокус одного сумашедшего, которого они изловили по просьбе ратуши одной небольшой деревеньки около склона большой горы. Придурок постоянно закладывал «взрыв-кристаллы» на поля, чем довел до инфаркта троих жителей; несмотря на отсутсвие поражений от непосредственно кристаллов, от яркой выспышки и оглушающего хлопка можно было действительно сойти с ума, и если бы не тушашие чары, возможно, Брошка так бы и остался кормящимся с ложечки всю жизнь вместо пары дней.

Постепенно разбираясь со своими мыслями, стоящий истуканом пони в латах продолжал исследовать ночной лес глазами и ушами. Вот потревоженная гадюка попыталась куснуть его в ногу, но, увы, не смогла даже поцарапать закаленный металл, и, дергая головой от слегка вдавившегося зуба, бочком удалилась с поляны восстанавливаться после неудачной атаки, где и была замечена совой и нещадно схвачена ей же. Птица зажала в когтях ее шею, и укусить хотя бы на прощание змея уже не могла.

«Нет, жизнь здесь не изменилась. Все так же царствует порядок сильнейших,» — подумал Фокус и немного успокоился, наблюдая за исполнением принципов «хищник-жертва». А вместе с этим ему в голоу пришла вполне здравая мысль – зачем страдать по тому, о чем ты не имеешь представления? Вначале надо было целиком разобраться с произошедшим, если таковое было – увидеть воочию, понять, что произошло, а не мучаться бесконечными вопросами. Хотя бы до конца этой ночи.

На этом Фокус решил поставить очевидную логическую точку в своих рассуждениях. Все они могли продолжаться, но не сегодня. Хотя бы до сна. Нужно было успокоиться, привести себя в порядок – хотя бы потому, что его кишечник очень зависел от нервов, а разыгравшийся метеоризм мог добавить много пикантных моментов в процесс сна. Пинков и грубостей от Правды ему слышать не хотелось. Ровно как и не было большого желания оставаться с ним наедине. Нет, конечно, за себя он не боялся, даже если бы спал абсолютно голышом – но просто искра недоверия не раз мелькала между ними. Фокус как-то обычно склонялся к тому, что всегда разибрался в каждом заказе. Выбирал сторону, выбирал оплату, действовал по плану. Находил своих целей и всегда, обезоружив их, допрашивал с пристрастием, хитрыми магическими клешнями вытягивая максимальное количество правды. Бывло даже так, что он поворачивал свое дело вспять, и шел обезоруживать и приставлять к суду заказчиков – редко, правда, но пару раз точно было. Пони, не обделенный моральнымим принципами, не мог содействовать истязателю своих жертв или же насильнику, от которого сбежала единорожка, «любимая» им во все места несколько лет подряд.

А вот в случае с Правдой все обстояло несколько иначе. Говоря коротко, его жизненный принцип можно было выразить одной точной фразой, когда-то оброненной им же – «Скажи мне, кто боги твоих врагов, и я скажу цену за их тела». Никогда не желавший разбираться ни в чем, непунктуальный и падкий до денег Правда не импонировал, наверное, даже самому себе – но из-за его морального кодекса честности он не мог лицемерить и искать лживые компромиссы категорически. Для него поле отношений и политики была воспрещены для входа, наглухо закрыты и он внушил себе, что от подобных поприщ стоит держаться как можно дальше. Сказано – сделано, нет проблем, и нет нужды уверять себя, что ты сделал все правильно. Он сам говорил – «я работаю ради обогащения», и поспорить с этим было трудновато. Впрочем, переубеждать его никто тоже не собирался – и поэтому компания Элементов Гармонии приняла его таким, каким он являлся, со всеми его нескрываемыми недостатками, с его поразительной способностью говорить гадости в ответ на вопрос «Что ты обо мне думаешь?» и его сложной натурой. Где-то в глубине души Фокус понимал, что он старадает от своего внутреннего кодекса сильнее, чем окружающее его общество, но ничего не может с этим поделать, и каждый раз это осознание гасило в нем огонек неприязни к этому хаму.

Но одно дело – иметь хорошего следопыта, который половину жизни провел в лесах, разыскивая то-не-знаю-что, и другое – нервного пони с мечом в два его роста длиной. Все-таки какая-то недобрая мысль посетила Фокуса, хотя он достаточно быстро отмахнулся от нее, и оставила свою горчинку на дне его рассудительной головы.

Наконец кусты хрустнули и разлетелись.

— Давай, идем, я нашел место, где нам переночевать, — довольная рожа Правды высунулась на поляну, — ты только это, фонарик не гаси на всякий. Вдруг что.

— Хорошо, — согласился Фокус, — пошли, пойдем отоспимся. Это пойдет на пользу... О С-селестия... Ноги так ломит.

Действительно, Фокус уже предвкушал момент блаженства – чуть только он слегка расслабился, так его копыта начали беспрестанно ныть. Все-таки страсть к тяжеленным доспехам просто так не окупалась – зато мускулатура развилась очень быстро, чтобы несколько дней держать его на ногах в своем полном облачении. Но если не считать, что они провисели столько-то времени в камере, то он был уже третьи сутки на ногах, даже не присаживаясь, и сейчас уставший организм ой-ой-ой как давал о себе знать – разболелись ноги, сердце, появилась одышка.

Шли недолго, хотя Фокусу этот отрезок показался вечным. Наконец они наткнулись на поваленное дерево в лощине, уже заболтиво прикрытое кучей сырых веток и обтянутое брезентом. Рядом со входом в это испровизированное убежище горел костерок.

— Хорошо устроился, Правда, — не мог не похвалить черного единорога Фокус.

— Я бы сказал, на пятерочку. Не отель, но поспать можно.

— Я бы сказал, на шестерочку. Спим как? Без охраны?

— Э-эх... Нас всего двое, и ладно. Черт с ней, с охраной. Ночью дождь будет... У тебя есть в книжечке что-нибудь в духе ледяного э-э... Как его там.... Черта этого? – сконфузился Правда., забыв имя духа-защитника.

— Элементаля? – спросил Фокус.

— Именно... – зевнул Правда, — поставь его перед костром и ложись спать. Завтра еще переть незнамо сколько.

Оказавшись внутри импровизированного шалаша, Фокус, что называтеся, дорвался до удовольствия. На землю упала широкая простыня. Фокус огляделся, и, увидев, что Правда занимается своими защитническими делами у костра, осматривая местность, дотронулся до скрытых защелок, и тяжелые доспехи разошлись. Стянув с себя весь металл и сняв смягчающие тканевые прокладки вместе с кольчугой в одном из нижних слоев, его тело было готово, казалось, взлететь в воздух – так стало легко и непринужденно передвигаться без почти сорока килограмм веса, воодруженных на него. Обнажилось тусклое серое тело с потрепанной белой гривой, стали видны бирюзовые глаза и уставшие морщинки на лице, да кьютимарка в виде вдавленного своими сторонами внутрь восьмиугольника.

«Да, мне уже вот сорок семь лет. Второй жеребцовый расцвет, так сказать. Интересно, что бы подумали обо мне родители? Кажется, они хотели, чтобы я играл на флейте.»

Фокус лег, затем прочитал из своей книжки небольшое заклятие, и ледяная глыба воздвигнуть около костра. Элементаль раскрыл свои синие глаза и стал зорко наблюдать за тем, чтобы их сон никто не потревожил. Отдав ему команду «максимальная защита», Фокус лег на свою простынку и в последний раз задумался, глядя на черное небо, тихо покрывавшееся точечками из звезд.

«Простите меня, мама и папа, что не оправдал ваши ожидания. Простите, что стал не тем, кем вы хотели. У меня есть всего лишь одно оправдание – я проживаю свою жизнь в счастье от того, кем стал.»

Скупая слеза выкатилась из его глаза и упала на простыню, отправив Фокуса своим неслышным звуком разбившейся капли в глубокий сон без сновидений.

...

Птица попыталась запеть свою привычную утреннюю трель слишком близко от ледяного элементаля, и ее творчество было крайне неодобрено гудящим лучом замораживающего льда. Превратившись в глыбу, птичка накренилась и осталась висеть на ветке. Но Фокус так и не понял, какой из этих звуков разбудил его.

Впрочем, все равно хоть когда-нибудь надо было бы встать, и, с трудом разлепив глаза, серый единорог осознал, что выспался. Телу было хорошо и слегка прохладно, но эта бодрящая свежесть, казалось, сама поставила его на ноги, дав хороший пинок под круп в направлении свежего воздуха, чтобы тот вышел и вздохнул полной грудью, смотря на чистоту нетронутого цивилизацией леса.

Картина немного обескуражила его наличием уймы всяких замороженных зверушек у палатки и что-то шьющим Правдой, но, покачав головой и шепнув пару слов, он отправил элементаля почивать на небеса, испарив его, и, немного помахав рогом, разомкнул чары льда. С животными, правда, ничего не произошло.

— Ох, ну и выставка ледяных фигур, — почесал он копытом затылок, глядя на количество статуэток.

— И что с ними теперь? На веки вечные или рассыплются? – немного ехидно спросил Правда, — С добрым утром, приятель. Как спалось?

— Спалось отлично... Сколько я проспал?

— Если судить по солнцу, то как минимум часов десять. Впрочем, тебе же хорошо – я уж не стал тебя будить, ты весь день таскаешься в этих жутких доспехах. Устаешь. А у нас не горит... Тебе сна побольше надо, чем мне. И покрепче. Сам бы я и без элементаля проспал – да вот тебя не хотелось, чтобы какие-нибудь совы будили.

— Ну что же ты сразу не сказал, зачем элементаль, — цокнул языком Фокус, — я бы просто акустический щит поставил.

— И даже такой есть? Вот уж убей – не знал, — удивился Правда, заправляя иголку в небольшую серебряную коробочку и запихивая ее в кармашек на оборотной стороне нагрудника.

— Ну вообще-то да. Я же тебе говорил еще месяц назад – я от вас слышу цель, а сам уже подберу оптимальные средства. Я-то думал, ты врагов каких боишься...

— Да какие враги? Девственно чистый нетронутый лес. Когда мы шли, шума создавали огого. Кто-то бы шел – все было бы точно так же. И потом, ну хорошо, одно элементаль приморозит, а дальше его испепелят и прощай. Так что... Ну, в общем, ладно. Что с птичками-то будет?

— Поддерживающие чары упали, скоро прогреются и снова полетают, правда с обморожениями первое время... Но несильными.

— М-да. Ладно, — осмотрелся Правда, — я тут завтрак приготовил, хочешь рагу из травы?

— Рагу? Звучит аппетитно... Готовишь ты на славу, когда хочешь.

— А то, — улыбнулся Правда, — как-никак, все-таки приходилось в лесах питаться чем попало. Вот и выучился находить съедобное.

— Отлично. Ну так где мое рагу? – в ответ ему улыбнулся Фокус и тотчас же перед ним оказалась мисочка со складной стальной ложкой. Немного поколебавшись, Фокус принялся за еду. Рагу было не очень вкусным, но собрано было из того, чего надо пони с утра – и поэтому, отложив эстетические мысли на потом, серый единорог принялся уплетать еду за обе щеки, ведь его желудок был абсолютно пуст.

Глядя за тем, как уменьшается содержимое тарелки Фокуса, Правда снова достал свою коробочку с нитками и иголками, взял оттуда одну и начала дошивать заплатку на заднем накопытнике.

Умения готовить, шить, сторить шалаши и поддерживать личную гигену, которыми Правда, в отличие от Фокуса, обладал в совершенстве, не раз служили свою добрую службу. Один или два дня ходьбы без душа – добро пожаловать, гнойники, царапины, потертости, и, если дело было сильно запустить, абсцесс или сепсис. Ежедневные скидывания раздетых друзей в речку, чтобы те хоть чуть-чуть искупались, были для него ступерстандартным занятием. Вот и сейчас он начал свой разговор об этом же, удостоверившись в том, что Фокус все доел:

— Так, за тем деревом висит в брезенте куча воды, а на сучке немного мыла. Иди помойся, дырку проделаешь в мешке. Кстати, его потом не трогай – ночевать уже на дороге будем. Мы же тогда крюк за гору по лесу сделали, да?

— Да, а что... Ах, то есть мы сейчас, получается, со стороны столицы? – немного воодушевившись услышанным, спросил Фокус.

 — Именно. Отсюда полдня дороги до большого тракта, а там уже и столица через один день. А найти таверну на большой дороге проще простого. Там же все просто кишит этим делом, — усмехнулся Правда, — каждый хочет отхватить хоть немного денег с ночлежки.

— Верно, — хмыкнул Фокус, — хотя что ты хочешь от всех пони на Большой Дороге? Товары со всего света стекаются в центр, на повсеместный рынок. Площадь имени Койна. И естественно, каждый хочет на чем-нибудь навариться: ночлег, сменные повозки, услуги охраны, услуги кражи – все произрастает из простых отношений «купи-продай». Вот в чем вопрос, кто кого еще покупает – торгаши дело или дело подкупает торгашей, — произнес Фокус, уходя за дерево. Вскоре оттуда донесся тихий журчащий напев льющейся воды.

Последний штришок иголочкой, и вот уже матерчатый наколенник, слегка порванный вчера о сучок, внось готов к использованию. Вернулся из-за дерева мокрый Фокус, начавший одеваться в свой доспех. Это был целый ритуал – вначале нужно было хорошенько вытереться насухо. Затем одевались длинные носки. На тело нацеплялась вначале мягкая хлопчатая футболка, доходящая до носков и прицеплялась к ним пуговицами. После этого на голову повязывался протектор – мягкий обруч с подушечкой сзади рога, призванный смягчать удары по голове. Затем уже на это все одевалась кольчуга – она доходила до середины ног и закреплялась там на крючках. После этого хвост сворачивался петлей на небольшую веревочку, и надевалась матерчатая войлоковая прокладка, не дающая латам истираться изнутри. И только же после всего этого восемь частей лат начинали вставать на место. Вначале Фокус залез во все четыре ноги. Затем он продел через свой белый хвост наспинную часть, и опустил ее концы на внешнюю половину копытных сегментов. Замочки щелкнули в знак согласия. Затем брюшная часть обхватила копытные сегменты с другой стороны и соединилась с наспинной бессчетным количеством хрустящих невидимых замочков. После этого пошла шейная часть – большая туба, разложенная «домиком», сомкнулась на обернутой кольчугой шее и только после этого шлем с откинутым забралом оказался на месте, сообщив о том, что все закончено, последними щелчками. Фокус немного встряхнулся, и раздалась еще порция щелчков – последние защелки встали на место, и Фокус был готов выдвигаться, накинув балахон и взвалив себе седельную сумку на плечо. Закрыв забрало, он ощутил привычное –на шлеме были пробиты четыре надреза на уровне рта, два у носа и три у каждого глаза, а так же круглое отверстие для рога со сгибающейся пластинкой сзади, доходящей до основания. Таким образом, он не мог пользоваться направленной магией при открытом забрале – однако это нельзя было назвать минусом, потому что всегда был шанс ослепить себя чем-нибудь особо ярким и потерять ориентацию в пространстве, чего не могло произойти при закрытом из-за сильной ограниченности светового потока, проходящего через небольшие линии-выбоины. В то же время он видел почти нормально – костюм был тщательно спроектирован так, чтобы перед глазами визуально стояли три тонких черных линии, а сама картинка происходящего была видна очень хорошо. А магия призыва, телекинеза или наложение чар направленности не требовали, как и не вызывали яркое шоу перед глазами.

— Я готов, Правда.

— Я тоже, — черному единорогу достаточно было только нацепить свои прошитые войлоком изнутри части доспеха да натянуть легкий шлем, чтобы уже быть готовым к продолжению странствования.

После того, как в целях предохранения от неприятных инцидентов лагерь был сожжен дотла, включая сломанное дерево, двое единорогов отправились дальше.

— Так, говоришь, сколько нам идти? – мотнув головой, переспросил Фокус.

— Сказал же,часов шесть-восемь до дороги, и там денек до того, как мы достигнем леса и дворца. Переночуем, скорее всего, на дороге, где-нибудь в таверне, а там уже и на месте будем. Закатим чего, как вернемся?

— А то, — усмехнулся Фокус, — я давно не пил сидра с абсентом. Один к двум – прощай голова, дум-дум-раз-два!

Грубый смех Правды разнесся по лесу, впрочем, тот скоро фыркнул и успокоился.

— Ох, — выдохнул он, — кто тогда эту кричалку придумал? Мы, кажется, тогда сортир жгли?

— Не, сортир,- усмешка нарисовалась на скрытом под шлемом лице Фокуса, — мы жгли раньше. Это было, когда мы дракона из углей мастерили. М-да... Так вспомнишь – не терпится увидеть остальных.

— Ты прав, — расстроенно вздохнул Правда, — ну вот мы и пришли к самому цимесу ситуации. Что с ними-то будем делать? Это же мы, подчеркиваю, мы нашли эту уродскую книженцию, а они взяли и ушли.

— Кстати, а может они разбили лагерь на другой стороне горы? Эх, жаль мы не сможем проверить это быстро без проблем...

— Во, кстати, это идея. Может, они просто все зачистили и решили остаться там? Ждать, пока мы вернемся? Но с другой стороны, переться туда-обратно с этой книгой не особо хочется – а около горы ходят два разъяренных духа и вполне могут подкараулить нас ночью или в закромном уголке. Ладно ты – тебя хоть мечами бей, тебе плевать, а вот мне в горло ножик войдет быстро.

Двое пони встали. Осознание возможной ошибки в их пути дошло до них слишком поздно, когда пришлось бы тратить почти три дня на путь отсюда до вершины и обратно, включая поиск отряда. Однако вскоре решение нашлось. В небесную высоту взмыл яркий шарик и взорвался там переливчатым фейерверком.

— Каждые три часа сеодня буду делать так. Это мой знак в случае, если мы потерялись. Я так посмотрел – гора не очень высокая, шарик увидеть вполне реально, а уж слепящие вышки – точно. Я прав? – с надеждой в голосе спросил Фокус.

— Да, ты прав, хотя я не очень уверен в том, что они прям бросятся за нами.

 — В любом случае, помнишь уговор? Каждое 20-ое число, если мы потерялись не специально, мы собираемся в «Зеленой Опушке» за столиком у окна. А там он такой один. Ладно.. Будем думать, что мы не потеряем много времени, тем более, в случае чего, вернемся за ними, я сейчас тут оставлю земляного элементаля, к нему телепортируемся в случае чего. А пока отнесем книжечку. Нам еще переть и переть...

— Это-то да. Ладно. Только это – давай еще пару раз и все? Слишком уж агрессивно сигналишь всем гадам в округе о нашем появлении. Надо как-никбдь потише. Вызывай элементаля и пошли, — фыркнул явно недовольный Фокусом Правда.

 — Хорошо.

После пары слов земля собралась в несколько комьев примерно сантиметров тридцати в диаметре и они свернулись в какую-то хаотическую змею, немедленно закопавшуюся в землю.

— Готово, — кивнул Фокус, смотря на небо, — уже скоро полдень. Пойдем, нам еще много куда надо успеть.

Двое единорогов вновь продолжили свой поход. Лес потихонечку редел, и Правда уже не использовал свой меч для расчистик пути. Вдруг деревья резко оборвались, и взору путников представилась насыпь из щебная и гравия, пресованная сверху и по бокам.

Единороги замерли.

— Что это? – почти шепотом спросил Фокус, на Правда одним пинком задними копытами оттолкнул его обратно в деревья.

 — Молчи, если жизнь дорога, — просипел он, прячась за деревом.

— Это какая-то...

— Это стена. Ограда. И за ней может сидеть или идти кто угодно – ты видишь, что она идет до горизонта? – сквозь ужас произнес Правда.

— По ней можно забраться... – прикинул Фокус. Но Правда оборвал его.

— Головы лишиться захотел? Эх-х... Сиди здесь. Я сейчас попробую залезть на дерево, посмотреть, есть там кто. Если никого, пойдем, только очень аккуратно, — бросил черный и полез на дерево.

Сосна еле поддавалась ему; тогда он взял меч, и, используя его рукоять как подставку, начал с помощью телекинеза перевтыкать его все выше и выше, пока не увидел то, что было за насыпью.

А за ней был лишь только точно такой же лес, как и в начале.

Спустившись с дерева, он объявил – «Я никого не видел, так что пошли. Толкьо прошу тебя, иди за мной след-в-след. Не отставай. Четверых потеряли незнамо где – пятого или шестого потеряем – вообще хорошо будет.»

Фокус кивнул.

Двое пони змейкой, крадучим шагом вышли из лесного массива, медленно приближаясь к насыпи. Прежде чем наступить на гравий с щебнем, Фокус хорошенько потыкал его мечом, удостоверяясь, что все безопасно.

Тогда, используя меч, как проходящий по болотам использует палку, он полех наверх – а следом за ним полез и Фокус. Наверху их ждал новый сюрприз. Дорога была перекрыта каким-то странным забором, который не доходил даже до колен пони. Две металлические балки невероятной длины уходили куда-то вдаль, а их скрепляли деревянные прямоугольные пластины, подложенные под них, едва ли не каждые полметра.

— Что это? – с ужасом и благоговением спросил Правда, — это какой-то забор? Преграда? Испепелитель тех, кто осмелится преступить черту?

— Я думаю, что все прозаичней. Это, наверное, забор, но сейчас он выключен... Или недостроен. Или может на профилактике. Или это не забор вообще.

— Но что тогда? – спросил Правда.

— Думаешь, я знаю? Знал бы – не боялся. Дава й-ка.... – вдруг болт энергии выстрелил в одну из металлических балок прямо из рога закованного в латы.

— Нет, это не забор, это точно, — резюмировал Фокус, — ты посмотри на это. Железо. Какое железо может хоть что-то сделать против мага? Оно же просто закаленное, без защиты. Я думаю, что это или очень хитрый забор, или же мы можем спокойно пройти.

Набрав ком гравия, Правда метнул его на другую сторону насыпи. Гравий пролетел спокойно. Тогда он вздохнул, резко прыгнул и, перекатившись, оказался уже на другой стороне лесополосы.

— Зачем ты так? – рассмеялся Фокус, — геройствуем?

— Ну хоть проходить можно, — подтаскивая меч, отлевший при кувырке в сторону, ухнул Правда.

Фокус спокойно и аккуратно перелез через поврежденную балку, затем спустился вниз по насыпи и сказал: «Придем во дворец, выясним, что это за чушь такая.»

Правда молча согласился, и парочка продолжила свой путь.

Это странное препятствие оставило в их душе неприятный осадок. Фокус уж начал было подумывать о том, чтобы вернуть и поизучать покореженную им балку повнимательней: вдруг на ней найдутся какие-то опознавательные знаки.

Прошло около часа. Запустив еще одну сигнальную сферу в воздух, серый единорог начал раздумывать над тем, что могло их ждать впереди. О странной «стенка» он надеялся узнать на большой дороге, и это любопытство заставило его передвигаться ноги быстрее, чем Правда; в итоге он наступил ему на заднее копыто, и тот взвизгнул от боли, резко проехавшись мечом по полуокружности около крупа. Меч почти врезался в доспехи Фокуса, и, возможно, сильно был покалечил последнего, переломав его шею, но опытный маг сумел быстро поставить магический щит отталкивания, и, срикошетив, меч пронесся сквозь дерево, подрубив его, вследствие чего то упало на землю с противным треском и скрежетом, как пьяница в придворцовых кварталах ночью.

— Мать твою за ногу, черт ты бешеный! Смотри, куда прешь, Фокус! Я же тебе чуть череп не сломал! – усевшись на землю, и потирая в кровь раздоранное тяжеленными доспехами заднее копыто, — а вот блин... Хреново. Ну вроде ты мне его не сломал. Лады... У тебя есть что полечить меня?

— Ох, прости, Правда. Я не думал, — вышедший из ступора Фокус сглотнул, — что так все плохо будет... В смысле, я не хотел этого делать... Случайно...

— Да верю я, что случайно, — фыркнул Правда, — только вот гнойника на ноге мне не хватало. Не по кафелю дворца шагаем. Эх-х... Больно-то как. Гр-р.... И чем бы перевязаться? Найди подорожник, пожалуйста, здесь вроде такой лес, что что-нибудь в таком духе должно быть. Или крапивы. Как-никак гной не пойдет.

— Хорошо, — кивнул Фокус, оглядываясь. Не найдя в поле зрения никакой полезной травы, он пошел в лес. Вскоре трава нашлась, но его еще кое-что заинтересовало. Прямо на каком-то дереве неподалеку виднелся пчелиный улей. Странный вытянутый эллипс, вокруг которого жужжало штук двадцать пчелок, манил Фокуса не своим видом, а своей начинкой – ведь, как известно, пчелиный мед обладал хорошими свойствами, и если им было смазать ранку, то кровь останавливалась и ранка не гноилась. Но была проблема – пчелы научились сопротивляться магии, и просто телекинезом невозможно было вытянуть ни капли. Магию моэно было временно ослабить, разбив оболочку улья... Тихо подкравшись к основанию дерева, Фокус вдруг резко выстрелил энергоболтом в основание ветки, предварительно проверив, закрыто ли забрало – быть искусанным пчелами ему вовсе на хотелось, и, после того, как остаток крепления ветки начал тянуть основную часть вместе с ульем вниз, серый единорог замер. Упавший улей взорвался сотнями недовольных насекомых, как бочка с порохом. Несметное количество бешеных насекомых, раздраженно жужжа, взмыло в воздух. Пчелы осматривали все в поисках разрушившего гнездо; ползали по балахону и забирались под него, но металл давал пчелам понять, что его не прокусить, а рог им был не интересен – какой смысл кусать что-то твердое, если они искали мягкое, и в итоге разъяренные шестилапые набросились на кролика, который случайно запрыгнул на камень рядом посмотреть, что за шум. Ядовите самоубийцы заставили кролика быстро ретироваться, предследуя его всей сворой, и тогда Фокус медленно начал тоненькой струйкой вытаскивать мед в воздух, чтобы по нему спохватилась королева. Немедленно большая пчела, грозно жужжа, вылетела посмотреть на столь наглого вора и разрушителя. Но она не подозревала, что Фокус был хорошо осведомлен о правилах пчелиного улья, и когда в пчелу-королеву прилетел приличный энергоболт, оставив от нее лишь падающие, как семена клена, кончики раскидистых крыльев, весь рой оказался дезориентирован и потерял всякий вкус к защите своего меда. Смерть королевы всегда вызывала подобное – и теперь кто-то из роя должен был занять место погибшей, но это был вопрос часов, а не секунд – а кража меда совершалась в секунды, когда магия пчел, удерживающая мед в их сотах и не позволяющая красть его телекинезом просто так, была отключена. Пока пчелы вновь слепят из воска и дерева свой антимагический щиток и привяжут его к особи, дав той зачатки разума и амбиции командира армии, весь мед уже оказался плотным левитирующим шариком перед носом Фокуса.

Удостоверившись, что он сорвал хотя бы немного подорожника, Фокус пошел обратно к Правде весьма довольный.

Увидев ком сладкой субстанции, Правда невольно облизнулся.

— Принимаю извинения, — улыбнулся тот, отщепляя небольшой шарик меда и отправляя его к себе в рот, открыв забрало, — первоклассный медок. Отлично. Половину в рот – половину под подорожник. У меня бечева, кстати, есть.

После того, как шар был разделен на две половины, и одна был а размазана по ране, да закреплена широкими листами дикого подорожника, а другая была поделена между Фокусом и Правдой, двое пони решились продолжить путь.

— Только ты мне больше на ноги не наступай, а не то с такими извинениями меня затошнит, знаешь ли, — усмехнулся Правда.

— Я уж постараюсь, — кивнул Фокус.

— Отлично. Нам идти еще примерно часа три-четыре, если ничего не произойдет. Думаю, что к позднему вечеру мы уже найдем себе ночлежку. Кстати... У нас остались какие-нибудь денежки?

— Ох... Все денежки были у Брошки. Тирек меня побери... – вдруг ругнулся Фокус.

— Ладно... Ни монеточки? – спросил Правда.

Пошарившись в сумке, Фокус лишь горизонтально покачал головой.

— Ну нет так нет. В случае чего, поспим за отработку. Почистим там колодец или еще чего... В любом случае, без кроватей не останемся. Ничего, ничего... И похуже ситуации были. Помнишь, когда нас посреди ночи какие-то гады отравить хотели – змей напихали в комнату и окна заколотили, да плюс к тому же кольца с зажимами на рога понашибали? Вот это была плохая ситуация. А просто без денег... Эх, проживем, — вздохнул Правда, успокаивая сам себя, что могло было быть хуже. Впрочем, самая реальная перспектива была остаться спать на дворе с сеном вместо одеяла – что же, тоже неплохо, хотя Правда бы половину гонорара бы отдал за нормальную кровать, как и Фокус, впрочем, тоже.

Незаметно солнце начало обращаться в розовый диск, и Фокус послал последнюю сигнальную сферу в воздух. Ответа со стороны горы не было, и это было хорошим знаком. Уж три сферы только слепой или мертвый не увидит – и если исключить эти варианты, то тогда все их друзья были уже во дворце или где-то на новом задании, и все равно двадцатого числа они их снова увидят. И это было радостной вестью. Значит, что никто из их отряда уже не ждал их там, и возвращаться не придется.

Или они все навечно потерялись в подземелье. Но Фокус как-то даже не думал об этой версии – четверо наемников просто не могли потеряться в каких-то катакомбах. Они с почти стопроцентной вероятностью были уже где-нибудь у дворца, в одном из множественных кабаков, распивая сидр с сахарными «червячками» и скучая по ним. Это знали оба пони – и Фокус, и Правда, что просто так они бы не оставили в покое.

Солнце все больше и больше кренилось к горизонту, а лес все не кончался. И тут Фокус невольно снова ускорил шаг. Впрочем, в этот раз он не наступил на ногу Правде – тот пошел даже быстрее, что-то бормоча про то, как же быстро течет время. Вдруг, выйдя на одну из полян, он замер.

— Что такое? – спросил едва не врезавшийся в него Фокус.

— Тихо. Мне кажется, что за нами кто-то следит. Сколько там осталось духов? — процедил Правда.

— Кажется, двое, — так же тихо, как и Правда, ответил ему Фокус.

— И они были все умершими пони за столом? – продолжил Правда.

— Именно. Как минимум, все признаки указывали на это, — полушепотом сказал Фокус.

— Отлично. Похоже, они идут за нами. Все-таки идут. Сейчас, тихо... – рукоять огромного меча Правды, до сих волочащая клинок по земле за ним, вдруг напряглась и стала немного люминесцировать, хотя рог Правды был погашен. Меч как будто ожил – росписи начали медленно проявляться на темном фоне, как маленькие чудесные оранжевые фотографии. Правда немного осмотрелся, затем взял свой клинок в передние копыта и внимательно посмотрел на него.

— Кажется, пронесло... – сказал он и было пошел вперед, сумевна мгновение успокоить Фокуса, но тут же бросился слегка влево и назад, описав тупым лезвием широкую свистящую полуокружность в воздухе.

Один дух сразу же отлетел назад в мерцании и взорвался растворяющейся на воздухе пылью. Другой же, хоть ему и пришлось тоже несладко: отлетевшее копыто изошло мерзким вонючим песком, оставался еще в сознании.

Однако вместо того, чтобы попытаться спастись или биться до последнего, он упал на колени и склонил голову, что духам природы было совершенно несвойственно. А значит, что все эти духи были остатками некогда обычных пони, возможно, просто нашедшим неправильный путь в жизни.

Но действительно ли они были оттуда? Чтобы узнать ответ на этот вопрос, Фокус взмахом копыта остановил Правду, уже готовившимся отсечь голову несчастному последнему духу.

— Ну что еще?

— Погоди. Он сдается. Непривычно как-то, не находишь? – спокойно спросил Фокус.

— Да, точно. Какой-то ненормальный.

— Погоди, — оборавл его Фокус, — по-моему, он хочет кое-что сказать.

— Не боишься, что это ловушка для разума?

— Мой разум какому-то призраку при свете дня не перешибить. Впрочем, специально для тебя я прочту пачку защитных чар, — Фокус достал книгу с защитными чарами и стал медленно начитывать заклятия, предотвращающие контроль или деформацию разума.

При каждом конец заклятия дух лишь незаметно вздрагивал, но в итоге так и остался стоять на коленях. Тогда Фокус аккуратно выпустил струйку алого пламени из своего рога и докоснулся до лба духа. Зрачки его расширились, и он впал в экстаз, оставшись стоять, как исполин из металла.

— Что ты хочешь сказать, дух? – мрачно прозвучал голос Фокуса в абсолютной пустоте, да так что Фокус сам удивился, как он умеет говорить.

— Я не дух, — ответил спокойный хладнокровный бас, — меня зовут Суорд Рэйцел, я был некогда кузнецом в той шахте, где оказались вы. Вы наемники ее Божественности Селестии Первой Бессмертной?

— Что-то в таком духе. Только мы наемники ее Божественности Золотой Валюты Безвременной. Его Высочества Ключа Ко Всем Замкам, если можно было бы так назвать сердца пони. Но хватит глупых эпитафий – о чем ты хочешь поведать мне, Рэйцел?

— Боюсь, вам не понравится. Пони вымерли из шахты в тот день, когда вы пришли, а дальше мы все единовременно померли, и лишь только шаги четверых уцелевших были слышны в коридорах. А что касается нас, то наш главарь быстро прочел заклинание бессмертия. Но оно сработал неправильно. Теперь мы томились в телах духов. А он ушел опробовать свое заклятие на других пони. Именно он подмешал нам яд – проверить, как мы среагируем на это.

— Его, часом, не Тирек звали? – усмехнулся Фокус.

— Нет, Лорд Всепоглощения в Тартаре, а наш главарь – совершенно обычный пони.

— Хорошо. А сколько времени прошло от вашей смерти до нашего прихода?

— Мы слепы. Я не могу сказать, сколько лун и солнц пролетело. Мы лишь ждали охотника на духов, чтобы он убил нас. И дождались. Пожалуйста, прикончите меня – дайте мне новую жизнь в теле нового пони. Я хочу забыть свои ошибки и хочу снова стать беззаботным жеребенком.

— Ладно... Надеюсь, тебе повезет с мамочкой, Рэйцел. Я не могу гарантировать твоего счастья, но смену декораций – всегда пожалуйста, — вздоухнл Фокус и отключился от сознания духа.

Переглянувшись, Правда и Фокус кивнули, и удар меча превратил дух а в горстку черной пыли.

— Вот мне всегда интересно, почему духи просто не исчезают, а превращаются в пыль? – неожиданно задал вопрос Фокус.

— Мне тебе в семисотый раз рассказать о понятии «песочные часы внутри нас»?

— Нет, не надо, — Фокус сам вспомнил о том, что душа каждого пони напоминает песочные часы. Каждый новый родившийся пони переворачивает внутри себя часы, и те начинают тикать, отсчитвая время до естественной кончины. Но если расшибить эти часы – не обычным клинком, а специальным, или мощной магией, то черная пыль и будет песок времени. Рано или поздно естественные силы вновь залатают часы и насыплют туда нового песка, затем подкинут их в воздух и они по траетории упадут в лоно кобылки, что решила нести в себе плод. И после того, как маленький беззащитный жеребенок сделает первый вдох, часы перевернутся, и отсчет пойдет.

Но была проблема – если удалить плод, то часы останутся внутри. И они будут долго и мучительно отправляться обратно на поиски, на свободу, причиняя матери невероятные душевные страдания. Аборт нельзя назвать убийством – но можно назвать идиотизмом. Какая глупая мать пойдет на череду жутких психических расстройств ради того, чтобы отказаться от продолжения рода? А эти часики могли до конца дней низвести кобылку на койку в лечебниках для сумасшедших, где бы их кололи всякими «новыми» лекарствами вроде солей осмия, недавно найденного в породах. Медики считали, что он выпрямляет мозги. Но Фокус сильно сомневался – однаждый почувствовав то жуткое поле сокращения магических потенциалов в осмиевых шахтах, он пришел к выводу, что это средство никак не лечения, а калечения пони. Погасить попытки часов вырваться наружу еще не значит вылечить пони.

На волне таких мыслей Фокус двинулся дальше за Правдой на выход из леса.

Прошло около трех часов, прежде чем деревья сменились редкими кустаринками. Почти восемь часов пути не прошли незамеченными для состояния и настроения путников – уставшие и раздраженные, они наконец-то вздохнули с облегчением, когда деревья кончились. Перед ними расстилалась уже знакомая равнина: где-то впереди была дорога в получасе ходьбы, а поля перед ними кишели высокой травой осотом.

Двое единорогов двинулись вперед и направо, огибая осотовое поле. По пути Правда сорвал один колосок чего-то, что не было похоже на осот, и засунул в рот, снова открыв доспех. Этот привычный жест он повторял каждый раз, когда оказывался около любого плодородного поля. Родился он в семье фермеров, которые растили пшеницу, и поэтому залихватское пожевывание колоска было в нем с самого рождения неискоренимой привычкой.

Немного покачиваясь, он пошел вокруг небольшой лужи на его пути. Правда же пошел прямо по ней, окунув копыто в приличный шмат грязи, часть которого прилипла к металлу, даже не заметив этого. Несмотря на свое куда более «чистое» происхождение, Фокус никогда особой чистоплотностью не отличался – редко мылся, только от постоянных пинков Правды, и почти никогда не чистил зубы, в отличие от остальных – от этого его лицо всегда крашала желтая улыбка с несколькими зубами, превратившимися в пеньки за двадцать с лишним лет разгулий.

Морщины на их лицах и шрамы на их телах каждый имели свою маленькую историю, ни одного пореза вследствие ножниц или точильного камня, ни одной царапины от падения в лужу пьяным; ни одной взмятины от глупых драк за кобылок. Как-никак, особые возможности прожить жизнь под именами Элементов Гармонии, дарованные им непонятно кем и зачем, накладывали на них и особый статус, который приходилось поддерживать. Хотя были и скептически или враждебно относившиеся к этому пони или даже целые государства. Так, Кристальное Королевство, королем которого был какой-то больной душой старик Эквибриллиум, свято уверовавший в то, что его единственную дочь отравили и изнасиловали не стражники, а Элементы Гармонии, бывшие в то время в городе, на почве этого свихнувшийся, возжелавший их припонной казни, хотя потерял возможность даже связно говорить – все его желания он выражал через «да» или «нет», а его «помощник» по имени Сомбра(сам, судя по поступкам, хотевший стать королем), естественно, интерпретировал все его порыкивания и попытки вспмонить слова как хотел, и поэтому, скорее всего, просто прикрыл своих, внушив эти глупости первому пони Королевства.

Теперь за ними с Севера еще и охотились. Хорошо, что им удалось выбраться из этого жуткого местечка, просто разбив подножку Кристального Сердца и сказав, что, мол, они едут с этим Сердцем до границы под своим щитом, или же жертвуют собой, но забирают с собой сердце. Добро пожаловать в царство вечного льда, сердце-то больше вам ничем не поможет, а?

Такой расклад даже этому мерзкорожему Сомбре не понравился. Фокус никогда не смог бы забыть его лицо, с которым он отобрал артефакт, наблюдая за удаляющейся шестеркой, перешедшей границу. Более кислой и ненавидящей мины за всю свою жизнь он еще не встречал.

Но это было все позади – Кристальные Стражники уже успели остыть, да к тому же даже не ожидали, что шестеро смогут сдержать шесть тысяч с помощью одного большого рубина с особоыми свойствами. Да и потом, наверняка внутри самой стражи все прекрасно понимали, кто виноват, и никто бы за ними не гнался – просто им было появляться там противопоказано при желании сохранить голову и жизнь.

А сейчас заходящее солнце только и было способно тускло освещать грязь на копыте Фокуса розоватым светом, упрямо бликуя на пластинах лат. Пройдя еще километр, вдруг Правда снова остановился.

— Что такое, Правда? Здесь остановимся, что ли? – спросил Фокус с придыханием, обходя замершего черного единорога.

Но то, что он увидел, заставило его солидно крякнуть и тоже заткнуться. Впереди в долине виднелся небольшой овражек, край которого был в двадцати-тридцати шагах от двух пони, но по низу его снова проходила странная супердлинная констркция из двух металлических балок, закрепленных на перехватывающих деревянных досочках.

И самое удивительное в этом всем было то, что в этот раз это была не просто такая констркция – рядом с ней теперь стояли высокие столбы каждые метров сорок, между которыми по воздуху, словно какие-то нити недостроенной паутины, простирались длинные веревки, уходившие вдаль по ходу движения эметаллических балок.

— Версия два, усиленная? – утробно рыкнув, просипел Фокус.

— Рабочая, я думаю. Прошлая была пустышкой – это, судя по всему, учитывает недостатки прошлой. Будем думать, что нам не выпала честь проверить ее на работоспособность, хотя я пока способа обогнуть ее не вижу.

 — А здесь есть что-нибудь монолитное? Я бы мог захватить что-нибудь неживое и монолитное, перелетели бы...

— Боюсь, что нет. Боюсь, что нам придется проверять ее на работоспособность. Как думаешь, какие у нас шансы пройти?

— Одна вторая. Или она работает, или нет. Что скажешь? – коротко хохотнул Фокус.

— Мерзко. Я за две трети. Не знаю почему, но я за это, — хитро улыбнулся Правда.

— Ох ты какой, — отвесил Фокус и уже хотел сделать шаг вниз, но вдруг меч Правды появился перед ним и тупой стороной откинул его назад.

— А это уже не сме... – начало было Фокус, но Правда зашипел бешеным голосом: «Тих-хо! Молчи, если жизнь дорога. С-смотри...»

Фокус, кое-как перевернувшись на живот, подполз к краю. Теперь он увидел это.

Ужасный монстр, со свистом выдыхающий из огромного раструба гигантские клубы пара, промчался перед двумя пони, медленно сжавшимися в кустах на краю обрыва. Он состоял из множества частей, каждая из которых(кроме первой) состояла из четырех больших светящихся отверстий, которые, скорее всего, были какими-то особыми глазами, подсвечивающими все в округе. А первый сегмент этой ужасной гусеницы состоял из цилиндра, производившего воистину жуткие булькающие звуки, плюющегося паром из трубы. Вся конструкция держалась на куче несуразно маленьких валиков, которые упорно продвигали монстра по этой стене из двух балок.

Но ничто в мире не вечно, и наконец-то он пролетел мимо. Двое уничтоженных зрелищем пони лишь только убитыми и одновременно с этим удивленными глазами взирали на то, что произошло только что перед их носом.

«Э-это... это не стена. Это дорога. Дорога... Дорога для таких вот чудищ,» — только и смог выдавить из себя Правда.

Фокус посмотрел на него немного скептически: уж больно очевидные вещи говорил Правда. Серый единорог отнесся к этому более спокойно: нужно было понять мотив этой твари. И хотя в первый момент он испугался едва ли не сильнее, чем Правда, самообладание он сумел вернуть быстрее.

— Спокойствие. Только спокойствие. Оно уже проехало, Правда. Очнись... – потрепал черного за плечо, и, не дождавшись внятного ответа, вдруг немного замахнулся и отвесил достаточно сильную пощечину.

«Уй-юй-юй!» — завопил Правда, но вскоре, придя в себя, посмотрел на Фокуса и бросил тихое «Спасибо».

— Не за что, — ответил белогривый, — ты когда-нибудь видел в своей жизни что-нибудь подобное? Или хотя бы отдаленно напоминающее эту штуку?

Правда покачал головой.

— Я видел разных духов в своей жизни – и древесных волков, и говорящих стоножек, и даже призраков иногда встречал, но такую массивность... Да еще и не прячущуюся... Какой ужас. Куда скатился этот мир? Твари больше слонов спокойно рассекают пустоши, направляясь куда хотят, а пони ничего не могут сделать. Мне кажется, что мы там лет десять провисели, раз такое произошло. Какой позор для нации единорогов... А может, они приручили эту штуку? Может, она что-то полезное делает? Ты видел металлические обручи на первой части этой твари? Это могло быть ошейником?

— Все может быть, все может быть... – вздохнул Фокус, — но хотя бы мы выяснили, что эти балки – это не стена, а дороги этих огромных тварей. А дороги можно спокойно пересекать, пока на них никого нет. Пойдем? Думаю, нам не стоит останавливаться... А не то нарвемся еще не что-нибудь. Как думаешь?.. Веди.

Правда встал и пошел осторожным шагом, но не как хищник, идущий за жертвой, а как осторожная кошка, тихо перебирающаяся подальше от своры собак ночью. Медленно и аккуратно он спустился вниз и перешел на другую сторону оврага. И только одно портило его образ – грузный слоноподобный Фокус, без зазрения совести изо всей силы лязгавший доспехами.

Впрочем, Правду это волновало мало. Его сейчас куда больше занимали три вопроса: «Куда идти? Где ночевать?» и коронный «Что это была за штука?». Ни на один из вопросов он пока совершенно не мог дать ответа.

Путешествие пока продолжалось. Впереди стали виднеться какие-то строения, и вот вдруг незаметно сами для себя двое выскочили на большой-пребольшой тракт, рассекающий поле и ведущий вдаль, к кромке леса при дворце.

— Уже совсем скоро мы будем во дворце... Завтра. Уже завтра мы будем у денежек... И друзей. Деньги и друзья – вот и суть-то вся моя, — глупо срифмовал Правда, и Фокус засмеялся. Иногда глупости действительно разряжали обстановку.

Дорога мчалась вдаль витиеватым изгибом, а солнце, назло ей, уходило вдаль от ее конца, и проваливалось в Запад, чтобы восстать на Востоке, куда и направлялись двое в доспехах. Неслышный до сих пор меч, заскрипев по гравию, стал напоминать о том, что он существует, и поэтому его пришлось закрепить на спине Правды так, что он перестал касаться земли.

Теперь Фокусу было передвигаться значительно легче, и новый порыв сил пришел у нему: он не сильно устал, но сейчас идти было даже в удовольствие. Спокойно меряя дорогу шагами, он задумался над теми словами, что сказал Правда в своем минутном психозе: «Обруч на голове урода...»

Действительно, как-то слишком спокойно и целенаправленно двигалась эта штука. И эти глаза, смотрящие во все стороны... Они не были похожи на глаза. Скорее, это были какие-то окошки. И хотя Фокус признавал, что мог ошибаться, это могло быть вовсе не духом. Уж слишком много металла или его имитации было в этом странном создании. И слишком размеренно было движение этой твари. И самый большой вопрос – могла ли она вообще двигаться без проложенного пути? Все это были вопросы, на которые ни один из двух не мог дать ответа – но Фокус знал, что пока не выяснит, что это, он не успокоится.

Но пока задачи стояли другие. Такая большая штука незаметно «сесть на хвост» не могла – следовательно, все, чем ограничивался сейчас их круг задач – ночлежка на сегодня. Вот это было действительно важно.

И чтобы выполнить задачу – найти какую-то таверну или постоялый двор, надо был делать очень простую вещь – идти вперед.

Смеркалось. В небе уже почти были готовы загореться звездочки, мотыльками заполонившие бы небо в секунды, но пока еще дневное светило затмевало их своей короной. Пустынная дорога тянулась вперед, но ничего на ней видно не было – только бесконечные поля.

— И где все? – вдруг спросил недовольный фактом отсутствия жилых мест и каких-либо пони вообще Правда.

— Не знаю. Обычно здесь хоть кто-нибудь да встретился бы... – вздохнул Фокус. Что-то действительно произошло, и что-то ужасное, раз все уехали отсюда, уничтожив дома.

Ни одного каравана, ни одного торговца со свитой, ни одного патруля или бандита-грабителя. Ни-че-го. И все это было странно, нагнетало страх и непонимание. Никогда еще не было такого, чтобы на большой дороге ничего не происходило.

Наконец через полтора часа ходьбы промеж полей, покуда звезды наполняли небо, вдруг в стороне показался небольшой домик. Возможно, там жил кто-то, кто знал бы ответы на вопросы.

— Это точно большая дорога? – спросил Фокус.

— Я не могу ошибаться. Четыре пони носом к крупу поперек и триста миллионов караванов до конца. Это она. Но и не она... Что-то я ничего не понимаю, — ответил Правда.

— Смотри. Там есть домик. Пойдем спросим, что здесь произошло? Может, одна из тех тварей проехала? И все отправила в разнос? Или просто все переехали, захватив скарб? – предложил Фокус, и черный единорог кивнул.

Двое пони направились к домику. Это был достаточно аккуратный небольшой домишко, с красивым фасадом сиреневого цвета, сложенный из досок – показатель богатого пони, проживающего там. Двое бронированных пони подошли к крыльцу. Белая резная дверь поднималась над лесенкой из пяти ступенек. Лесенка была не очень внушающая доверие, поэтому тяжеловес Фокус не стал пока по ней подниматься, а вот Правда подошел и постучал.

Дверь вскорости открыли. Перед ними оказался желтый земнопони с синей гривой. Единороги переглянулись.

— Бесплатные апартаменты? Бесплатные апартаменты, хорошо, — хохотнул Правда и вдруг магией вышвырнул земнопони, только-только хотевшего спросить «А вы кто?», из дома.

— Ш-ш... Что вы себе позволяете? – сонный земнопони спросил, не понимая, что происходит.

— Вали отсюда, сброд, — шикнул на него Правда и скрылся в доме.

— Э-э... Кто это... Может, вы мне... – попытался сказать земнопони, но Фокус со смехом сказал: «Ты слышал его, дубина. Вали, пока целый,» — и в довершение слов пальнул электрическим разрядом ему под ноги, отчего тот взвизгнул и подпрыгнул под гортанный смех Фокуса.

Затем, не обращая внимание на остолбеневшего земнопони, бронированный единорог поднялся в дом.

— А что я скажу... Жене... – просипел он.

— Покажи ей это, — из окна высунулся бронированный круп правды и очертил в воздухе восьмерку, — авось пожалеет тебя, понос ты стоячий. Что стоишь? Вали, пока в лоб не получил. Пошел-пошел!

В довершение всего дверь захлопнулась. Земнопони кинулся ее открывать, но она была уже заперта. Хриплый голос донесся из дома: «Ты что-то не понял?» и вдруг желтого накрыла целая очередь энергоболтов, направленная под ноги и оплавившая ему передние копыта. Хромая и плача, под смех двух бронированных пони, земнопони помчался в направлении дороги.

— Нет, ну ты посмотри, какой настырный... Земнопони. Какая мерзость. Украл этот дом, когда из него съехали, и теперь еще чего-то хочет. Хуже крысы эти земнопони. Ничего не могут, ничего не изобрели, ходят, больные проказой, милостыню просят на задворках и воруют. Гады. Перерубить бы всех – так нет, хоть в голову каждому найденному энергоболты вставляй – выживут. Тьфу, — отвел глаза Правда, — зато ты видел, как этот погнал? Прикончим, чтобы не мучался?

— Да забей, — отвесил Фокус, — давай лучше найдем что пожрать. Раз уж никто здесь не живет, то сами попользуемся. У нас хотя бы отмазка есть – мы, такие-то и такие-то, просим прощения, дадим тысячу золотых с гонорара, если отпустят. Нам еще и массаж сделают за долю с этой бумажки, — Фокус достал из междустраничного пространства своей книги чар подписанный Селестией гонорар на десять тысяч золотых каждому в копыта, — как хорошо же быть единорогом. Никто просто так в голову болт не засадит... Эх-х... Лепота прямо.

— А то, — кивнул Правда. Ситуация явно пришлась ему по вкусу – он словно завороженный, не мог оторвать взгляда от внутренностей этого дома. Здесь все было очень богато – отдельная кухня, два этажа, целая гостиная, украшенная коврами... Блеск этого обиталища не мог не впечатлить.

— Слушай, как насчет поесть чего-нибудь? – как бы между делом спросил жутко голодный Фокус, только что осознавший бурчание своего желудка.

— О, я что-нибудь сварганю. Наверняка на кухне есть чем поживиться... – промурлыкал черный и пошел на кухню.

Когда он переступил ее порог, оттуда донесся возглас удивления и удовлетворения. «Ты только посмотри на это!» — крикнул он, и Фокус проследовал за ним.

Кухня действительно была просто шикарной – продукты просто подламливали полки. Ящик сидра виднелся на полу, несколько мешков ржаной муки были готовы к преобразованию оных в хлеб, а уж сколько разных трав и овощей лежало в мешочках – не счесть.

— Ох, я уже просто обожаю это место. Как хорошо, что оно пустовало. Надо бы запомнить, что же, что такой райский уголок существует.

— Обязательно надо, — согласился Фокус, — может быть, еще когда-нибудь вернемся. Но... Давай не думать о том, чего, возможно, не свершится. Сегодня нам нужно пожрать и поспать – завтра уже прибудем в замок, а заодно доложимся страже о том, чего мы насмотрелись. Может, это для них в новинку станет. А может и нет. В любом случае – надо завтра добраться до дворца. Чем меньше времени теряем, тем больше шанс, что нас найдет какой-то гад вроде тех огромных, что мы видели по дороге. Ну так ты придумал, что приготовить?..

— Конечно, — фыркнул Правда, — спрашиваешь. Я думаю, мы же можем побаловать себя овощным рагу из помидоров и большого перца? А заедим хлебушком – я так понял, что он здесь тоже есть. Только вот... Где здесь котел? Много всего, а из железок только вот какая-то непонятная коробка.

Правда щелкнул копытом по большой металлической коробке, над которой возвышалась сетка из стали, расположенная прямо над четырьмя темными кругами, снабженными по бокам дырочками.

Однако Фокус заинтересовался черным налетом. Пока Правда достал доску и ножик, принявшись усердно резать помидоры и лить на них масло с солью, он все пытался понять – откуда гарь на этой коробке?

Первой его мыслью было, что что-то внутри нее прогорело. Это было неверно – запах не чувствовался, да и открыть ее было нельзя никак. Разве что мечом. Однако какие-то детали на передней панели выдавали в коробке не просто железный куб, а что-то куда более интересное. Попробовав подергать полукруги на лицевой стороне, он ничего не добился. А вот вдруг повернув один из них, из нутра коробки донесся щелчок и вдруг вся конструкция зашипела.

«А-ах!..» — вздохнул испуганный Фокус и от ужаса обдал коробку огнем. Однако последовавшие за этим события заставили его еще раз ахнуть, но уже восхищенно: один из кругов начал отдавать ровное, непрекращающееся пламя.

— Помнишь того придурка, который доказывал мне, что элементалей можно использовать не только в нуждах самообороны, а потом схлопотал от моего камушка по морде? – обратился Фокус к Правде.

— Ну да, а что такое? Вечер вспоминания всех дураков?

— Да вот если бы... – протянул Фокус, — Если бы. Ты знаешь, мы его, похоже, недооценили. Он был прав. Смотри на это, просто смотри...

Спустя минуту оба пони стояли и смотрели на огонь из коробки, как будто прикованные к земле.

— Смотри... Похоже, внутри этой штуки спрятан огненный элементаль. Не знаю, как его туда засунули и подчинили своей воле... Но Тирек убей меня, это же просто, мать товю за ногу, гениально! Использовать силу элементаля для того, чтобы готовить пищу... Никаких лишних затрат, только энергия духа... – восхищенно проговорил Фокус.

— М-да уж. А он точно не вырвется? – немного скептически спросил Правда, поумерив пыл заинтересовавшегося этой штукой Фокуса.

— Уж будем думать, что нет, раз этим пользовались много раз, аж до гари. Что же... Только вот котелок на такую штуку не поставишь. А что ставится тогда? – спросил сам себя Фокус, но Правда ему ответил:

— Скорее всего, вот это. Малый котелок почти... Ладно, иди. Я сделаю еду. Только как его потом отключить?

— Э-эм... – Фокус повернул в обратную сторону ручку, которую он повернул, и огонь мгновенно потух, колыхнувшись на прощание, — вот так. Чтобы зажечь. Вначале поворачивай до шипения, а потом сам плюнь немного огня на эту штуку.

— Хорошо. Иди посиди, я скоро приготовлю ужин.

Фокус вышел из кухни обратно в гостиную и устроился на диваничке перед небольшим столиком, рассматривая фурнитуру. Та была очень красивой – сделанная из дерева, она лоснилась блеском какого-то покрытия, нанесенного на нее. Комнату освещали несколько масляных ламп, развешанных по стенам, а два окна были прикрыты занавесками. Еще одна дверь вела на застекленную веранду, и третья, последняя, открытая, вела по ступенькам наверх.

«Да-а... Хотел бы я сам жить в таком домике. Хотя, может, и не хотел бы. Только если с друзьями. Но сама перспектива остаться в чем-то подобном... Заманчива. И это мягко говоря. Эх-х... Стареешь, мой друг, стареешь ты. Еще десять лет назад ты бы ни один шикарный дом не променял на просторы Эквестрийких прерий... Ох. А теперь что? Какой шикарный домик, давай-ка я в нем поселюсь и проведу остаток дней в покое и денежном достатке. Нет, ну куда вот это годится? Отлично просто. Насколько же успел я превратиться в старого брюзгу за двадцать с лишним лет... Всего-то за двадцать с лишним лет. Ха. За это время эпохи сменяют друг друга, а ты вот сейчас развалился на дивание и думаешь – что же со мной стало... Эх ты, Фокус, эх ты. Давно уже пора на покой с такими мыслями. Снимай доспех и ложись в кроватку; чай заварит гувернантка, а ты лежи-лежи, тебе мыслить свободно стало просто вредно. Хоть в правительство подавайся – там уж найдут, где поспать. Хе-хе...»

— Готово, — раздался голос черного единорога, и две глубоких миски с ароматным рагу плавно легли на стол. Ложки в них были уже заправлены.

— Пахнет вкусно...

— Еще бы, — фыркнул Правда, — я нашел здесь тимьян, орегано и барбарис. Да таких яств я сам еще в жизни не пробовал!... Наверное. Я уж сейчас не помню, что я вообще жрал последние лет тридцать. Все что-то готовил в поле, по-нормальному никак не питался. Зато вот сейчас наемся всласть – и хоть в могилу... Хотя нет. Рано еще. В госпиталь! С перееданием!

Фокус, уже успевший начать проглатывать первую ложку восхитительного вкусного подостроватого рагу, булькнул и едва не подавился своей едой. «Ох...» — просипел он, — «не смеши меня. Еда слишком вкусная, чтобы шутить с ней.»

…
Прошло несколько часов, и Фокус после обсуждения всех-всех наболевших проблем за чашкой чая, аккуратно возвращенной затем на место, наконец поднялся в спальню. Правда избрал куда более простой способ скоротать ночь – он просто взял и свернулся калачиком на диванчике, прямо не раздеваясь, только скинув свои жутко грязные накопытники.

Фокус так, к его сожалению, совершенным образом не мог. И дело было даже не столько в его привередливости, сколько в том, что если он носил свои доспехи долго, его тело начинало жутко ныть – и поэтому не более трех дней ношения, а если есть возможность раздеться на ночь – ей нужно просто непременно воспользоваться. Зачаровав дверь и окна защитными чарами, он почувствовал себя в относительной безопасности, и лишь только одно занимало его разум, и он не мог отказаться от идеи почитать старый фолиант, найденный им в катакомбах. Нацепив с десяток различных заклинаний-предохранителей, он открыл книгу. Пара этих заклятий щелкнула сразу – включая самый часто щелкающий ключ замыкания шизофрении. Если бы не эта магия, он бы, наверное, до конца дней своих мямлил и валялся под кустами, как некоторые маги, решившие полезть туда, куда не просят.

Внутри фолианта, за исключением вырванных первых нескольких страниц, повествовавших секрет бессмертия, было очень много всего, и только прочитав название второго заголовка, Фокус напрягся, приводя все свое внимание в слова. Заголовок гласил: «Применение чар умерщвления в быту». Там рассказывалось, как многие запрещенны заклинания, такие как магическая чума, огненный шторм или же прямой приказ сердцу остановиться могли бы найти свое применение в борьбе против вредителей, приготовке огромного количества пищи в кратчайшие сроки или же очистка различных пастбищ от нежелательных животных. Рассказывалась методика «наращиваемой границы» чар, чтобы избегать случайных срабатываний и огромного числа ненужный убийств – так, например, лисы, терроризирующие коровьи стада, чувствовали бы себя по приближению все хуже и хуже, и только самые-самые настырные действительно бы останавливали свое сердце. Но такой вариант развития событий в живом мире был бы на грани фантастики, сбыться он мог разве что в период очень сильного голода; лисы бы чувствовали, что им нехорошо, и отходили бы. Постепенно бы рефлекс «пастбище – чувствую себя плохо» устоялся бы в мозгах рыжих собак, и террор бы прекратился. А вот пони бы, решивший украсть корову, пер бы прямо на летальные чары – вместе с этим по закону смертная казнь за кражу не полагалась; могли кинуть в яму на месяц, но не более того. Да и скотина могла как-то попасть в область действия смерти, чего ни один фермер не хотел.

В основном, глава состояла из описания всевозможных случаев применения магии за грань дозволенного в бытовых целях, однако создавалось впечатление, что не это рассказывали авторы, а немного другое: три строчки объяснения принципа и несколько десятков строк о «побочных эффектах», будь то внезапные смерти или же просто необъяснимый зуд живота.

Пролистав несколько десятков страниц и обнаружив на них что-то подобное, Фокус вздохнул. Он думал, что здесь будет что-то интересное, когда в книге были только побочные эффекты магии, которая никак не должна применяться в повседневности. Однако следующая глава его внезапно заинтересовала. Заголовок ее гласил «Элементаль и Я: Искусство транскрипции сознания в неживую природу». Здесь начинались интересные вещи. Упоенный темой, Фокус сам не заметил, как за рассказом о возможности вселения души разумного существа в неживую природу, луна перевалила далеко за половину своего пути.

Глава в общем повествовала о том, что большинство так или иначе созданных волей пони созданий – «элементалей», включая даже самых простых, в принципе пригодны для заточения в них души единорога, и что разум сохраняется. Описывались эксперименты, нелегально проводимые магами в Старом Хепбрютауне – так, удалось воссоздать какого-то пьяного полумертвого пони, используя камень. Существо мыслило точно так же и желало напиться, но, увы, оказалось нестабильным и рассыпалось на камни через несколько часов, отправив душу почивать на небеса.

Но это заинтересовало Фокуса. Он давно думал о том, что кроется за пустыми глазами элементаля – а там был вполне приличный слот, в который можно бы было вставить душу. И даже, возможно, получить стабильное существо, не желающее умереть от первого чиха.

Книга шла дальше, как путь луны, незаметно: сам едва не зачитавшись до утра, Фокус отложил фолиант, в котором начиналась новая глава: «Методы управления косой траекторией индуцированных магически предметов». То есть усложненный телекинез, говоря проще. Возможность оперировать телом, к которому приложена магия, не просто толчками и уравновешиванием сил, а будто тело висит на удочке, которой ты можешь заставить его описывать самые сложные пути простым методом – двигая основанием.

Но время неумолимо тикало, и даже самый сильный интерес рано или поздно в столь отдаленный от солнечного времени суток час угасал пред желанием сна. Фокус без раздумий поддался ему – положив фолиант на прикроватную тумбу, он лег, укрывшись одеялом.

«Все-таки хорошо здесь,» — усмехнулся он, радуясь тому, что они нашли бесплатное брошенное жилье. Еще разок тихонько упрекнув себя в старости, он, улыбаясь, все равно закрыл глаза и стал ждать сна.

Через минут десять странное царство настигло его – он оказался на залитом солнечным светом лугу, который был магически индуцирован, и кто-то управлял его траекторией. К нему подошли пятеро элементалей, которые спросили его: «Привет! Ты нас помнишь?» и перечислили до боли знакомые имена – начиная от Правды и заканчивая Псом. Они пригласили его посидеть у костра, поесть с ними вкусной еды, но Фокус отказался – видите ли, у него был домик, в котором он мечтал провести остаток дней. Домик действительно оказался едва ли не под носом у Фокуса – аккуратный, красивый, почти точная копия того дома, в котором они остановились сейчас – разве что комнаты, в которые он не заходил в реальности, в реальности сна были заколочены досками и ничего не просматривалось там сквозь окна.

Налив себе немного чаю, он уселся в небольшое кресло качалку и вдруг обнаружил себя шьющим спицами какой-то шарф, приговаривая при этом «Я – старик, я – старик,» и засыпая каждые две минуты, чтобы проснуться через три и шить еще немного.

Картинка медленно плыла перед глазами, и вот он снова в составе команды шестерых прыгнул в катакомбы за фолиантом, чтобы скрыться в неизведанной темноте, и вдруг как будто кто-то сверху выключил свет, оставив шестерым лишь факел и надежду на находку. «Бульк!» — и факел решил сдаться, оставив шестерых отважный любителей гонораров в кромешной тьме, наполненной неизведанным...

...И Фокуса в самой тяжелой части сна – где лишь черная вечность, кажущаяся мгновением, заполоняет его разум и выплевывает его наутро посвежевшим и отдохнувшим.

...

Нацепив все свои доспехи, и уже спустившись вниз в холл да начав есть утреннюю кашу манную кашу, заботливо приготовленную Правдой, всегда просыпавшимся очень рано, Фокус задумался. Кусочки клубники почему-то напомнили ему небольшие язвочки на теле – популярную среди стражей болезнь. Он вспоминал детство и отрочество – время, когда он просто горел идеей стать стражником. В итоге он стал им на двадцатом году жизни, чтобы на двадцать втором быть выгнанным оттуда за излишнее применение магии. Впрочем, разбитая морда его начальника того стоила – уж слишком мерзкий и глупый пони, по мнению самого Фокуса, был этот ротный. Как ни крути, но иногда Фокус даже немножко в глубине души жалел о своем поступке – не будь он таким агрессивным тогда, да, возможно, он бы и не взял лавры Элемента Гармонии, но, тем не менее, ему всегда нравилось играть в правосудие. Даже оставаясь наемным ловцом магов, он всегда помнил о том, что, помимо денег, существует еще и оное.

Остальные в его «шайке», как иногда, шутя, они сами себя называли, были менее склонны к обсуждению более правильных законно решений – и хотя работа обязывала отступать от закона, наверно, будь вместо него другой, похожий на остальных в этом пони, их бы не заказывали для «чистой» работы. Как ни крути, захват целой шахты без единого трупа – это до сих пор был предмет гордости Фокуса, ведь именно он продумал, как так можно сделать, обойдя все-все внешние охраны, с которыми неизбежна была вооруженная стычка.

Впрочем, сейчас нечего было рассуждать – в последнее время задания, особенно получаемые от пони «повыше», по своей сложности граничили с идиотизмом –и целые этажи сожженных пони отложили на этом «кодексе» стражника отпечаток его бесполезности, и, в общем-то, правильно отложили. Одно дело шахта с разбуянившимися в своих запросах эксплуататорами, и другое дело – катакомбы или города, полные враждебно настроенных пони. Тут уж поступишься какими угодно принципами, ведь от решения исхода чужой жизни зачастую зависит твоя.

Репутация, увы, пошатнулась, зато выросли боевые навыки – и немудрено, что ситуация «шестеро против шестидесяти» теперь не казалась безвыходной, ведь теперь массовость заклятий и отточенные навыки борьбы помогали им.

«Но что сейчас об этом думать? Мы работали командой, а сейчас нас только двое...» — доедая кашу, произнес Фокус. Правда услышал его, но сделал вид, что поглощен изучением ползущей по стене дома улитки, и, мол, пропустил мимо ушей брошенную фразу.

Фокус же продолжил размышлять о том, что он вчера прочел в этом огромном фолианте. Его очень заинтересовала – в ней, судя по ее оглавлению, были представлены просто огромные сборы запрещенных статей и заклинаний. Сама книга была защищена от любопытных десятком заклинаний точно, и хорошо, что Фокус попал по всем, прочитав, наверно, сотню чар защиты – даже одно сработавшее могло оставить его в этом доме надолго.

А то и навечно. Но думать о грустном не хотелось – Фокус взялся за чашку с чаем и начал думать дальше о том, что же можно там вычитать.

Чай оказался допитым быстрее, чем ожидал Фокус и после чашки он защелкнул над своим лицом забрало. Балахон и книги оказались в походной сумке, и двое пони, поговорив о дальнейшем пути, вышли из дома навстречу солнечному дню.

Выйдя на ту же самую пустынную дорогу, они продолжили незаконченный путь, двигаясь в сторону леса.

И все такая же пустота сопровождала их. Необъяснимая тишина одной из главных торговых магистралей Королевского Дворца сопровождала собой тысячи возникающих вопросов, на которые двое наемников не могли дать ответа. И это страшило их – страх неизвестности, как известно, один из самых мерзких страхов, которые только могут быть у пони.

Шли молча; шли час, другой, и, наконец, солнце только перевалило за свою высшую точку на небе, когда двое пони оказались у подножия величественного темного леса, но дальше дорога обрывалась – только тернии и заросли кустарников вели вглубь.

Правда остановился, подняв одно копыто. Он стоял минуты две в полной тишине, пытаясь разглядеть хоть что-то в зарослях, но все, что он увидел, была лишь сонная повисшая где-то на ветке неясыть.

— Что будем делать? Ох, не нравится мне все это... – протянул встревоженный Фокус. То, что он увидел сейчас, не ошарашило его – он морально был готов примерно к такому вот исходу событий, но все равно смутное чувство тревоги нарастало в нем, подобно снежному кому.

— Я не знаю. Пойдем туда, наверное... Дай мне три минуты подумать.

— Хорошо, — кивнул Фокус и встал около зарослей.

Правда ходил взад-вперед минут десять, если не больше. Наконец он встал, и, повернув лицо к Фокусу, сказал:

— Значит, я думаю, план такой. Идем туда – путь я тебе вырублю, так как лазить по деревьям ты не можешь. Если что, разворачиваешься и идешь по вырубке быстро-быстро сюда, я подойду. Мне легче по деревьям. Мы доходим до дворца, узнаем, что произошло или не узнаем, а убеждаемся, что там есть кто-нибудь живой или уже никого нет, и тогда возвращаемся в любом случае к той хате, которую мы нашли. Я не могу сказать, как долго мы будем идти – нам прорубаться километра четыре как минимум, как максимум – все двадцать. Но к заходу солнца мы или должны быть там, под нашим деревом, если оно там еще стоит, или же здесь, снаружи. Пока пойдем гуськом – самое главное, я считаю, не потеряться. Я увидел там сову – значит, что опасности для нас сверху нет. Смотри во все стороны внимательно. Если что-то не понравится, ждешь тридцать секунд стоя. Если все равно не нравится – стрельни один раз болтом. Если это что-то зашевелится или бросится – разворачиваешься и уходишь. Если догоняет – залп вслепую; самая главная цель при любом инциденте внутри – убежать на волю. Судя по тому, как резко лес берет свои границы, никто из него за тобой не побежит. Как придем к замку, решим, сколько времени будем его изучать. В замке или окрестностях, если никого живого не найдем, постоянно держаться на виду друг у друга. На секунду я или ты пропаду – все, можно сказать, что ты или я уже можем быть и не самими собой. Не доверять друг другу, если хотя бы на секунду разлучимся – мало ли. Понял? – проговорил свою длинную тираду Правда, активно жестикулируя копытом.

— Понял, — кивнул Фокус, — иду за тобой, смотрю на тебя, если ты ушел в замке за угол – полное право высадить в тебя пачку огненных шаров, а у тебя – порубить меня на кусочки. Проходили уже.

— Хорошо сказал, — усмехнулся Правда и поднял меч, прицеливаясь в кусты. Несколько взмахов огромным черным лезвием начали расчистку и двое пони устремились в полумрак леса при дворце.

Мать-одиночка однажды вырастила своего сына из семени и дубины, а сыночка стал жадной алкоголичкой и выжженной спичкой. Кофточка порвалась и помялась, а прочерк в графе «отец» давал о себе знать – отчего-то Селестии полюбился этот лес больше прочих.

Но от этого двум пони в доспехах не было легче.

Меч врезался в особо плотный корень и с хрустом, испачкав Правду смолой, подался в сторону, вырвав кусок древесины, который упал к ногам Фокуса.

— Ну как тебе наша дорожка из желтого кирпича? – угрюмо спросил Правда.

— Отвратительно. Ощущаешь себя Филли в стране поз. Поз из книги... Ну ты понял, — сказал Фокус, поднимая забрало, чтобы рассмотреть кусок дерева. Дерево как дерево – разве что жалкий муравей бегал по нему в истерике, потеряв путь домой. Посмотрев на желтоватую фактуру волокон, Фокус отбросил его куда-то в кусты, а Правда, проверив, ничего ли не случилось с мечом, продолжил работу.

Снова опустив забрало, серый единорог продолжил свое вязкое движение в темном царстве переплетенных ветвей.

Наконец непроходимые заросли кончились, и краешек солнца местами показывался из-за крон деревьтев, дразня путников своей недоступностью. Сумрак вечно царил здесь – трава под кронами деревьев вымерла, а редкие проблески живых газонов располагались в основном у дороги, где деревья росли не так часто и солнце хоть изредка освещало земляной ковер.

Тракт из прогнившего кирпича, некогда бывшего красным, а теперь белесым и оплышим, с опарышами и пучками желтой травы меж сочленениями кусков, не внушал радостных чувств от того, что единороги возвращались в место, которое они бы могли назвать своим домом, пусть даже и с оговоркой. Не домом, скорее, а роддомом – именно здесь родилась их дружба, их пьяная, местами злая, местами драчливая, но такая привычная и ставшая такой родной их душами настоящая дружба.

— Мы возвращаемся к месту, где мы, по большому счету, начались... Завораживает, не так ли? – выдал вдруг ни к селу ни к городу Фокус.

— Если бы еще мы не шли незнамо куда... Ты только посмотри на это, — уставший и разочарованный голос Правды, щедро приправленный нотками тревожности, прозвенел в тишине леса, — разруха везде... Лес потемнел и зарос. Мне кажется, что мы не найдем дворца. Не найдем друзей. Ничего не найдем и пойдем назад.

— Не грусти раньше времени, Правда. Может быть, мы найдем – может быть нет, но, как минимум, мы попытаемся.

— Слышал когда-нибудь «сказ о потерянном времени»? – огрызнулся Правда, не понимавший, как Фокус может оставаться таким безмятежным, и это жутко бесило его. Вдруг Фокус остановился.

— Допустим. Хотя я такого не помню. В любом случае, мне кажется, даже если мы и потеряем время, то хотя бы будем хоть в чем-то уверены. Ты еще не потерял уверенность в сегодняшний день? Я еще ни разу в жизни не был в такой позиции, что не знал, насколько изменится сегодня. Эквестрия погибла... А может, возродилась. Может, что пони просто переместились. В любом случае, мы видели монстров, мы видели опустевшую дорогу, мы видели следы из дерева и металла – мы видели все, чтобы сказать, что мы проспали слишком долго, чтобы не потеряться в этом мире. Быть может, мы больше никого из пони никогда в жизни не увидим, и все, с чем мы повстречались – это будут редкие оборванцы-земнопони, как гиены, жрущие труп нашей цивилизации... А мы что будем делать? – голос Фокуса становился все грустнее и грустнее, и Правда остыл. Он понял, что его друг просто разрушен увиденным изнутри, но сам еще это не осознал, и Правда взял повода в свои зубы:

— Так, дорогой. Мне кажется, что это ТЫ грустишь раньше, чем положено. Мать твою за ногу, Фокус, мы еще даже никого не нашли, а ты уже все, сдулся? Да, мне типа неприятно, что мы идем хер знает куда непонятно зачем, но что, разве мы от этого мертвее? Найдем какого-нибудь земнопони, в конце концов, узнаем, что и как. Если собрался горевать – давай, ложись прямо тут, надевай саван – я соболезную. Ну а если ты намереваешься сделать хоть что-то полезное – иди за мной. Для кого стараюсь, рублю двери в дереве, спрашивается? – резко прорычал он весь монолог на одном дыхании, но эта вербальная пощечина, как ни странно, привела Фокуса в чувство.

— М-да уж... Нет, знаешь, я противник закутывания в саван и ничегонеделания. И смерти до назначенного времени тоже, — протянул он, — ладно, пошли.

— Вот именно. Хорошо. – произнес Правда и спешно добавил, — Надо идти. Пока идем, время коротаем.

Пони снова продолжили свой пусть. Дорога петляла по темному лесу, оставляя лишь жалкий след из теней.

— Нам идти еще час-два, не меньше, — смотря на солнце, перевалившее за середину пути, произнес Правда, — так что надо бы поторопиться.

— Я только за. Быстрее узнаем, что происходит – быстрее успокоимся. Или получим цель выяснить, что же проихсодит.

Ускоренным шагом шли двадцать минут, пока дорога не раскинулась небольшой площадкой, вс центре которой показался монумент. Стелла состояла из кривой стрелы, устремленной в небо, на вершине которой была чаша. Старый фонтан не работал – а когда-то из него била свежая, кристально чистая вода. Теперь лишь зеленые подтеки раскисленной меди окаймляли скульптуру могущества расы единорогов, и сейчас вся площадь, некогда усеянная караванами и стражами-таможенниками, проверяющими все товары на наличие запрещенных к провозу вещей, была так же пустынна и безжизненна, как и дорога.

— Торговля забыта, — произнес Фокус, и сам не узнал свой голос, — мир наверняка сколлапсировал из-за денег. Когда всех ограбили, золото потеряло ценность, и мешок зерна стал равен ценности всех золотых запасов мира – золото-то ведь не съешь.

— М-да... Золото действительно не поешь... Стоп. Смотри! – воскликнул Правда и ощерился, вставляя вперед клинок.

— Что происходит? – в непонимании промямлил Фокус, но тут увидел, что поляну наполняют древесные волки. Злые и голодные, они собирались кольцом вокруг двух путников, желая только одного – пищи. Им было плевать, что и кого есть – голод вещь весьма слепая, и даже золотая монета неразумным могла быть проглочена, причиняя смертельные травмы.

— Чего ждем? – немного скептически задал вопрос Фокус. Он ожидал, что сейчас он пожжет парочку, и остальные разбегутся, но жест Правды – поднятое копыто – остановил его.

— Погоди. Вожак, — отрезал Правда, и Фокус принялся начитывать защитные чары – на всякий случай, чтобы избежать эксцессов.

Противостояние двух комплектов лат и сужающегося круга зубов продолжалось; защита была начитана, но животные не понимали этого, и ждали сигнала вожака напасть.

Наконец он появился – настоящий исполин среди остальных волков, гигант среди нормальных, первый среди равных. Но Правда даже не стал рассматривать его – он просто опустил до сих пор поднятое копыто.

Фокус понял, о чем говорит жест Правды. Артиллерия заработала, и поток горячих энергоболтов – самого универсального заклинания атаки – накрыл вожака, оставив после него только дымящие щепки.

Волки, почуяв неладное, развернулись и начали искать глазами своего вожака. Вместо него только горстка праха напоминала о том, что когда-то у стаи был свой главарь. Волки завыли в полной дезориентации. Еще секунду назад указания вожака слышались здесь, а сейчас он исчез. Волки не знали, что такое «болт» и почему он опасен – для них вожак просто пропал неясно где.

Ярость голодной стаи угасла, и волки кинулись обнюхивать кусты, ища главного. Воспользовавшись этим замешательством, единороги пошли дальше. Когда они уже уходили с площадки, громкий унылый вой целой стаи потряс древесный массив.

— Бедные волки, — выдохнул Фокус.

— Ага. Зато мы целые. Они-то нового вожака найдут, ты не бойся за них, а вот моя голова мое обглоданное ребрышко искать не собирается. Так что давай-ка, надо бы побыстрее, а не то ночевать будем в лесу.

— Понял, — ускоряя шаг, ответил Фокус.

Путники шли дальше, огибая периодически встречающиеся огромные муравейники, выросшие на дороге. Нигде не было никаких признаков жизни. И вот впереди показался свет – двое пони вышли на него, как мотылек, устремившийся к костру.

И обожглись – абсолютно пустая территория, заросшая растительностью, с островком посередине – и мостом к разрушенному и заросшему замку, стоящему на этом островке. Ни духа пони, а некошеная трава выросла почти до груди Фокуса.

— М-да. Я о чем говорил, — вздохнул Фокус, — ладно. Пойдем внутрь, узнаем, что же там произошло. Думаю, что там наверняка есть какая-то зацепка в плане того, что происходит. На живых уже не надеемся, да?

Правда пошел по траве и вышел к краю обрыва – и тотчас же позвал Фокуса посмотреть. Когда серый продрался сквозь полосу осота, он увидел, что весь низ дворца был оголен, и дерево, в которое они спрятали когда-то камни, стояло открытое напоказ всему миру – но это отныне было не просто дерево, а нечто большее – белое, хрустальное, огромное.

— Ого... Что это такое? – спросил Правда.

— Это наше дерево. Сам подумай.... Точнее, вспомни, что мы в нем прятали камешки. И во что это вылилось – просто взгляни на это... – с восхищением ответил Фокус.

— Ну что же, хоть что-то интересное – у нас теперь есть личное дерево из хрусталя и топаза. Жалко только, что похвастаться не перед кем. Или продать тоже некому. Что дальше, кстати, делаем? Идем внутрь или думаешь, нафиг все это? – спросил Правда.

— Я думаю, что ничего особенного не произойдет, если мы пойдем. Этот замок чем-то покорежили основательно, но злых и убийственных чар в нем нет.

— Откуда ты знаешь? Лучше прочитай свои чары.

— Я не про «свои» и «не свои» чары говорю. Я говорю о том, что замок был разрушен не воле сил, противостоящих Селестии, -немного раздраженно ответил Фокус.

— Откуда ты знаешь? Ты что, сам лично видел процесс разрушения?

— Не-а, — помотал головой единорог в белом доспехе, — но иначе никогда бы белое дерево не выросло. Таковы законы цвета магии – цем ярче цвета, тем меньше тяжелой атакующей магии. А значит, пони сами покинули замок или их вынудили, но не силовыми методами. Вот тебе новая заметочка, Правда, к нашему маленькому расследованию о том, что же происходит здесь. Пони не были выгнаны в прямом смысле этого слова –магия не очернила камни.

— Ясно. Пошли внутрь или ты еще что интересное видишь? – спросил Правда.

— Да... Думаю, что ничего здесь интересного для нас больше нет. Я вот думаю, может нам стоит почитать что-нибудь в замке. Может, там остался чей-то дневничок? Или же какой-нибудь сборник заметок? Я думаю, что нам будет интересно, — посмотрел на черного единорога белый.

— Пошли, — кивнул Правда, встретив взгляд и двое пони пошли по мосту в замок. Старый, ветхий переход с внешней земли на клочок внутренней шатался под бегом ветра и внушал опасения по его прочности.

Преодолев эти несчастные сто метров, Фокус и Правда вздохнули спокойно – ворота были целыми. Никаких следов захвата. Больше всего их волновал вооруженный захват только с оружием – то, о чем они друг другу не говорили, но боялись, как бы этого не произошло, ведь тогда магии, по большому счету не было, — резня и все.

Пройдя в приоткрытые створки, двое пони оказались в заброшенных, поросших клочками травы и лишаями залах. Ничего в оных не напоминало о присутствии пони; даже свечи в посиневших канделябрах погнулись и оплыли неубранные, а факелы сгнили и только редкие поставки еще хранили палки, обретшие новую жизнь – жизнь плохо пахнущую, плесневелую.

Фокус продвигался в поиске хоть чего-нибудь, что бы могло помочь им определить, какое число сегодня. И что произошло. И вообще могло дать ответы на множество вопросов.

Правда пошел за ним. Уговор был уговором – не расходиться. Или он мог нарваться на что-нибудь. Хотя он бы с удовольствие взобрался на крышу и посмотрел, что же там происходит, он решил подождать, пока Фокус, хорошо сведующий в замках, все проверит, а затем он уже как-нибудь его уломает подняться на крышу. Хотя он будет против – это Правда знал точно, потому что крыши всегда выбивали Фокуса из колеи – прыгать и бегать он не мог, только лестницы были его другом.

Замок удручал двоих – ничего, что могло бы помочь, а самое главное – ни следа живого пони, только пыль, пауки(на этот раз живые, в отличие от тех катакомб) да темный лес вокруг. Им-то в глубине души хотелось, чтобы все знакомые и друзья оказались здесь, прямо тут, с их деньгами и прочими радостями таких вот пони.

Но ничего с этим поделать было нельзя. Приходилось идти и искать хоть какие-то зацепки, освещая себе путь рогом. Лестница из ста ступеней вела в низ, в подвалы и погреба. Там наверняка хоть что-нибудь да должно было остаться от той цивилизации, которую эти двое так хорошо знали и так привыкли к ней.

Большой зал музыки скрывался между винным погребом и складом постельного белья. Огромный орган стоял там, возвышаясь над пустотой, которая хитроумным сплетением сотен тонких трубок доставляла музыку даже наверх, привнося в ее нотки что-то потусторонее, подземное, глухое.

В центре залы висела большая золотая клетка. Изначально она предназначалась как место сна феникса, потому что во время сна он приятно звенел перышками, и эти маленькие нежные колокольчики играли роль колыбельной для всего дворца.

Фокусу даже показалось, что там что-то шевельнулось – как будто полумертвый феникс, но он отказался от этой мысли – открытая клетка не сдерживала вольнолюбивую птицу, а при ближайшем рассмотрении это оказалась просто игра теней от того, что он двигал рогом, на конце которого был яркий зажженый шар.

— Интересно, что же все-таки заставило пони покинуть этот замок? – периодически, как мантру повторял одни и те же слова Правда, следуя за Фокусом и в какой-то момент тоже включив освещение своим рогом, пока в какой-то момент тот не ответил:

— Не знаю. Впереди еще несколько крупных погребов, их надо исследовать. В одном из них наверняка есть что-нибудь интересненькое...

— Вино наверняка все разворовали, — хмыкнул черный, оглядываясь, — да и я бы не стал доверять бутылке непонятного возраста. Вино же – только для праздников напиток, а у нас...

— Жизнь сама по себе сплошной праздник, — иронично заметил Фокус.

— Особенно у нас, — еще более иронично заметил Правда.

— И как думаешь, кто-нибудь тут оставался после того, как основная масса покинула?

— Тот, кто поймал молнию в стакан, — резко отрезал Правда.

— То есть? – непонимающе спросил Фокус.

Правда вместо ответа только отмахнулся копытом, а затем показал им вперед. Коридор оканчивался сорванной с петель дверью, догнивавшей до конца на полу, открывая погреб с прогнившими стеллажами.

Двое вошли внутрь. Фокусу было плевать на остатки вина, который все-таки не украли, а вот Правда им весьма заинтересовался. Схватив пару бутыло и принявшись изучать этикетки на них, он продолжил путь, пока не наткнулся на Фокуса. Тот, правда, этого даже не почувствовал, а вот Правда ударился грудью и кашлянул.

— Ох... Проклооооо... Триста кило веса... – отдышался он и покачал головой.

-А? – обернулся Фокус.

— Нет, ничего, — ответил Правда, распаковывая одну бутылку, — смотри-ка. Филли Гранде, в день свержения Тирека поставлена в бочку. Две бутылки! Ох ты ж! Это наверняка замечательное вино...

— Если вдруг что, сам себя откачивать будешь, ага, — ответил на эту тираду Фокус и развернулся к стене. Немного подумав, он, под раздававшиеся булькающие звуки Правды, решившего распробовать вино основательно, до основания бутыли, оповдил кгопытом по стене и ударил по нескольким кирпичам кончиком копыта. Когда стена разошлась, Правда, захлопнув доспех, аж срыгнул от удивления.

— Манеры так и прут, — усмехнулся Фокус.

— Ага... Ой... Ик... То есть что это за штука такая-то? – Правда был трезвый, но такое количество выдержанного вина он еще никогда не пил.

— Тайник. Схрон. Как это назвать точно – я не знаю, но здесь, судя по всему, есть сотня золотых и что-то еще... Сундучок! М-м... А что в нем? – произнес Фокус и положил на пол погреба небольшой деревянный сундучок с золотой разрисовкой на крышке.

— Ну-ка, ну-ка.... Интересно, что же там может быть? – заинтересованно произнес Правда.

— Я не знаю. Но замок тут хитренький... Так... Так... – Фокус пытался найти чары, которые защищали сундук от вскрытия, но никак не мог понять, что же за магия такая защищает этот кусок дерева, что он не ссохся и не сгнил за все это время.

Правда смотрел на попытки Фокуса вскрыть сундук и тут как раз-таки вино ударило ему в голову. Размахнувшись, он мечом срубил переднюю стенку, откры внутренности – несколько драгоценных камней и небольшую книжечку, на которой было написано: «Выигрыш в покер, часть XX: магия обмана зрения».

-О-о-о...

-У-у-у... – почти одновременно промычали двое, а затем рассмеялись. Думали, что нашли какой-то тайничок, а выяснилось, что это всего лишь нычка заядлого шулера.

— Досадно, — сквозь забрало просипел Фокус.

— Ничего страшного. Здесь есть еще хоть что-нибудь? – спросил Правда.

— Не-а. Сомневаюсь.

Правда икнул. Вино наконец-то ударило ему в голову, и если было открыть забрало, то можно было бы увидеть, как его глаза уже слегка повеселели и засверкали.

— Слыш, глянь, кстати... Давай, попробуй это вино! Оно восхитительное... Наше же, кто Тирека завалил? От оно как... – развернулся Правда и попробовал протянуть бутылку Фокусу, на что тот прсто взял и положил ее себе в сумку.

— В доме бы выпили. Что же ты такой нетерпеливый?

— Ты б понюхал, как оно пахнет... Я такого в жизни не пробовал, — произнес Правда.

— Ничего, зато сейчас ощутишь, каково это – не на месте напиваться. Ощущения только на полчаса приятные, а ты подумал о том, что будет через два часа? Опять тебя с твоим мечом тащить? – немного раздраженно спросил Фокус.

— Ну не надо... Я же на ногах, в конце-то концов, — спокойно отвечал Правда, — одной бутылкой меня не возьмешь! Говорю тебе – это только так, легкий вариант выпивки. Просто ну очень вкусное. Я сколько капли в рот не брал? Три месяца? Ох... Сколько мы не пили-то?

— Месяца четыре плюс время висяка точно, — хмыкнул Фокус.

— Ну вот... Ладно, пошли. Короче, надо запомнить – здесь еще много чего осталось. Сгоняем как-нибудь на досуге, как выясним, что же произошло. Пошли отсюда?

— Ага, — кивнул Фокус, и гулко зацокал по камню коридора, ведущего обратно на первый этаж замка.

Снова пройдя триста метров лестницы, обогнув зал с органом и клеткой(Фокус был готов поклясться, что там что-то шевелится, но списал это на свою глупость), двое пони оказались в приемной зале – некогда месте для пышных банкетов и торжественных балов, а ныне – разрушенным строением пережитой эры.

— Помнишь Блэка и Синдера? – вдруг спросил Фокус.

— Не... А, стоп. Это которые скрипка и труба? О да... Такие-то песни... «Пустая коробка» чего стоит. Конфетка... Хороший был тогда вечер.... Как у них коллектив-то назывался? – в ностальгии протянул Правда.

— «Снежнорогие» же. Тысяча оттенков гра-аней пусто-ой коро-обки... – хрипло начал не умеющий петь Фокус.

— Смотрят на меня весьма-а нело-овко... – продолжил Правда, у которого были весьма неплохие вокальные данные, и охнул, — хорошие были времена. Хорошая была музыка. Интересно, что теперь напевают пони?

— Не знаю. Все могло поменяться... Ладно. Давай-ка посмотрим, какие сюрпризы могли оставить наши друзья дворцовые пони здесь, в замке. И начнем мы с самого главного – с пьедестала.

— Хорошая идея, — поддержал Фокуса черный единорог, и джове переместились к двум выемкам на сцене.

Королевские места всегда внушали благоговение двум единорогам, и даже сейчас Фокусу понадобилось некоторое время, чтобы справиться с оцепенением, настигим его, когда он вступил на раскисленные и разъеденные пьедесталы, откуда две принцессы вещали свою волю. Он немного нагнулся и провел копытом по пыли, скопившейся в выемках хромированного золота – украшения пола.

— Странно. Ты же говорил, что золото почти вечно. Что-то ты врал, Фокус... – вдруг сказал Правда, изучавший пол.

— Это не золото. Точнее, золото все цело – а вот хром в него добавлять надо, иначе оно не блестит и очень мягкое – под весом сгибается. Хром прогнил... Чувствуешь, что пол слегка проминается?

— Ну это-то да...

— Греби золото, промывай и иди торговать ценным металлом. Пока никто не смотрит. Понимаешь? – с хитринкой спросил Фокус.

— Ну... Да, можно. Но давай сначала закончим с замком. А не то... У нас же запрещено продавать неотлитое золото вроде. А монеты лить я не умею.

— Я тоже, но, тем не менее, все-таки, это можно сделать, — откликнулся Фокус, потыкав в пол, и вдруг что-то внутри щелкнуло, — о-па! Смотри-ка... Что-то здесь есть.

— И что там?

— Мечом выруби кусок. Там все заклинило, походу.

Правда, хмыкнув и немного поколебавшись, ударил мечом туда, где остановился маленький огонек, сделанный Фокусом. Треснув, тайник открылся и крышка приподнялась. Внутри лежал большой сверток.

— Ого... Сверток в тайнике самой Принцессы Луны! Уже интригует, не так ли? – хмыкнул Фокус без какой-либо заинтересованности в голосе.

— Да меня всего просто распирает от ощущения прикосновения к тайне, — холодно отозвался Правда.

Внутри оказались доспехи цвета ночного неба и серебристый ванадиевый меч. Фокус, знакомый с металлами для литья, скептически осмотрел весь раскрашенный комплект и вздохнул: «Отвертка».

— Что-что? – хихикнул Правда.

— Да так... Отвертка. Ладно. Пойдем посмотрим, что на месте Селестии? Меня что-то не вдохновляют экстренные запасы самозащиты. Мне нужна муза, а не отвертка... – протянул он.

Осмотрев тайник на другом конце зала, двое пони поняли, что поиск нужной им информации н такой простой, как они могли предположить. В тайнике на другом конц зала был еще один комплект доспехов и меч – но ничего более существенного, нежели комплект защиты.

— М-де, — вздохнул Правда, — интересно, здесь есть хоть что-нибудь более, скажем, познавательное, нежели то, что мы уже видели?

— Не знаю. Нам стоит еще осмотреть библиотеку... Может быть, там остались какие-то заметки. Если и там нет, пойдем в оружейный зал. Дневник капитана стражи всегда должен лежать в его столе, — подумав, произнес Фокус.

— А почему бы нам сразу не начать с дневника? – спросил Правда.

— В библиотеке шансы больше найти что-то интересное. И, между прочим, дневник капитана стражи замка – это сухие даты перераспределения и учета. Он туда не пишет, что произошло, он пишет, сколько пони и куда делось. Все. В библиотеке наверняка есть что-то поинтересней, нежели сбор из указаний стражникам. Понимаешь? – глубокомысленно спросил Фокус.

— Да, понимаю. Пошли? – ответил Правда.

— Пошли... Самое главное, что нам нужно проверить – книги по истории. Желательно самые новые. Вдруг мы чего интересное пропустили?

Двое закованных в доспехи пошли в направлении библиотеки. Там их встретили разрушенные стены и запечатанные в чары сохранения книги, до сих пор сохранившие свой вид. Фокус прошелся около полок и достал оттуда большой томик «История Эквестрии до нашего времени».

Принявшись читать ее с пяти последних глав, он нахмурился, и, хотя этого не было видно за забралом, его выдало неудовлетворенное сопение.

— Что там такое? – забеспокоился Правда, заглядывая в книгу.

— Тебе это не понравится. Ты помнишь Понивилль? – спросил Фокус.

— Ну-у... Деревушка-застава на восточных границах леса. Небольшая и скромная, там еще земнопони растили пшено и гречу для дворца. А что такое? Восстание?

— Хех, — усмехнулся Фокус, — все куда хуже. Здесь написано, что Тирека победили около ста лет назад Элементы Гармонии. Понимаешь, что это значит?

— Что все наши друзья уже в гробах? – уныло спросил Правда.

— К сожалению, это, судя по книге, так. Но все хуже – какой-то Дискорд, который, мол, порождение Хаоса, значит, превратил весь Понивилль и прилегающие окрестности в свое хаотическое царство, подчинил там все и вся, плюнув в лицо двум сестрам, и они пошли его решать. Вроде как, по книге, они его в камень обратили тридцать лет назад. Скажи мне, это надолго?

— Минимум на пятьсот лет, за это можешь не волноваться. А вот что там с Тиреком? Получается, мы сотню лет провисели в этой ловушке? Эх-х... Вот еще чего только не хватало. Очень смешно. Что-то я не очень верю этой книге насчет «ста» лет... Ну двадцать, ну я уверен, что на большее бы ловушки не хватило, — на одном дыхании выдал Правда.

— А я боюсь, что больше ста. Книга-то когда написана, еще перед тем, как здесь все развалили. В любом случае, нам придется смириться, что мы друзей больше не увидим, — сказал Фокус, доставая вино из сумки и открывая свое забрало; его примеру последовал и Правда.

— Да, жаль. Я, честно говоря, вроде бы по своим часам день без нашей компании, а уже что-то скучновато.

— Помянем? – предложил Фокус.

— Помянем, — ответил Правда.

Сделав по большому глотку вина прямо из горла, двое пони уселись на прогнивший пол замка и почти одновременно сказали: «Пусть земля друзьям будет пухом, прах их вечно парит на небе, и пусть их души найдут себе достойные тела в следующей жизни, и пусть их новые жизни не пройдут зря.»

— Ох... Ты еще это помнишь, — улыбнулся Правда.

— Как же забыть самую главную речь в моей жизни? – удивленно спросил Фокус и тоже улыбнулся. Посидев так минут пять, пони встали, сделали еще по два глотка, опустошив бутылку, и разбили ее об пол в знак того, что говорили они все от чистого сердца.

Фокус захлопнул забрало и принялся дальше смотреть в книгу.

— Кстати, насчет этого Дискорда... Ну и урод, да? – вдруг показал он Правде один разворот с иллюстрацией.

— Ох... Как кукла какая-то тряпичная. Ну, раз мы поняли, что нам тут ловить больше нечего, вопрос другой – что нам делать дальше? – ответил тот.

— Да, у меня тот же самый вопрос. Я так понимаю, что мы можем получить наш гонорар. Еще можем, в принципе, никто работу не отменял, потому что бумажка у меня в книге чар. Один вопрос – надо найти Селестию и понять, что же произошло, только точно. А там уже и посудим... Кста-ати! Смотри, — перелистнув страницы, вдруг едва не крикнул Фокус, — оказывается, десять лет назад принцесса Луна взбесилась и превратилась в нечто под названием Найтмер Мун, которую тоже пришлось побеждать и она сейчас находится в ссылке... Где, как думаешь?

— Вот уж не знаю, — покачал головой Правда, от чего и у него забрало закрылось.

— На самой луне! – торжественно продекламировал Фокус.

— То есть? Там? – Правда поднял копыто вверх.

— Именно. Совсем с ума мир посходил... Вначале Тирек, потом этот Дискорд, потом эта Найтмер Мун... Тут еще восстание в Кристальном Королевстве упоминается.... Жуть какая-то. Просто жуть. Куда скатился этот мир, пока мы спали? – начал причитать Фокус.

— Вот уж я догадываюсь, куда этот мир скатился, — хихикнул Правда, — ладно, будем надеяться, что сейчас все поспокойней. Слушай... Не хотелось бы оставаться тут на ночь, раз такие дела. Наверняка какая-то гадость сюда да слетается... А мне покоя хочется. Слушай, я вот что предлагаю... Давай-ка поступим таким образом – сейчас пойдем обратно, вернемся в дом, который поимели. Завтра на рассвете поднимемся, позавтракаем и по сквозной дороге, которая чуть севернее, попробуем дойти до Понивилля. Если этого Дискорда убрали, может, там кто знает, если, конечно, не поубегали все оттуда, как нам найти Селестию и что произошло. А может, кто-нибудь и знает, где надгробия наших товарищей. Нарвем цветов – принесем им такую своеобразную дань. Хотя кто кого бросил — еще большой вопрос.

— Ну да... В принципе, я с твоим планом абсолютно согласен. Там места глухие, одни горы, разве что дракон залетный попугал немного. Ну ладно, — кивнул Фокус, — тогда пойдем сейчас обратно, как раз выйдем из леса до ночи, а там по равнинам хоть самой глубокой ночью можно ходить – я хочу посмотреть на того пони, который решится напасть на мой доспех.

— Не поверишь. Я тоже, — усмехнулся Правда, — но давай ближе к делу. Я в том смысле, что самая бы пора уже и выходить отсюда... Солнце клонится к закату. У нас на все про все час.

Двое пони вышли из замка и пошли к мосту. Перейдя этот старый, хрупкий мост и, пройдя небольшой луг да направившись в сторону зарослей осота, где было начало тракта, по которому они вошли и сейчас собирались выйти, они шли спокойно. Но их спокойствие пошатнулось, когда из леса раздался длинный и протяжный вой отчаяния, а за ним – колоритные звуки довольства.

— Ох... Это очень нехорошие звуки, — посетовал Правда, — волки вышли на охоту, похоже. Я бы не хотел туда соваться... Тебе-то ладно, об тебя они всей стаей зубы переломают, а вот если я попадусь... Тут даже мой меч может не помочь. Я-то в лесу не могу так же хорошо ориентироваться, как они. Вот незадача-то...

— Похоже, нам придется идти другой дорогой. Кстати, насчет Понивилля. Зачем нам возвращаться туда же, откуда мы пришли, если там ничего нет?

— Ну как... А вдруг и Понивилль этот в разрухе лежит! Мы хоть дом там нашли более-менее, я бы даже сказал замечательный. А если придем в этот Понивилль, а там – пустота? Будем на травке ночевать? – спросил Правда.

— Ну-у.. На травке лучше, чем по кусочкам в желудке, сам согласись. Иначе как же мы пойдем по лесу, где волки охоту устроили, как ты говоришь? – сглотнул свои слова Фокус.

— И тут ты тоже прав... Вот и что тут сказать? Эх-х... Похоже, что нам придется поступить так, как говоришь ты. Я туда, — из кустов в отдалении снова раздался вой, еще более протяжный и агрессивный, нежели предыдущий, — да я туда за весь гонорар от нашей книжки не сунусь. Круп важнее, знаешь ли.

— А вообще интересно. Ты же вроде спец по...

— Всяким там духам или пони, которые себя изменили в подобном плане. Как разбираться с волком – Пес знал, но где теперь Пес – это отдельный и большой вопрос.

— Отличная рифма, — вставил Фокус.

— Спасибо, — отвесил Правда и оба пони незаметно друг для друга улыбнулись.

— Ну так что, — спустя десять секунд молчания, спросил Фокус, — мы идем туда или в другую сторону?

— Эх-х... Ладно, риск – благородное дело. Пошли в другую сторону. Будем надеяться, что там нет ни волков, ничего подобного. Зато есть где переночевать. Пошагали? – неуверенно предположил Правда.

— Пошагали, — уверенным тоном сказал Фокус.

Поляну пришлось пересечь по диаметру, чтобы найти на другом конце тракт номер два – до Понивилля и гор Кантер.

— Это уже другая дорога, — вздохнул Правда, — я по ней никогда не ходил. Я-то через чащу в Понивилль ходил... Но мы туда не полезем. Волки.

— Никогда не поздно узнавать что-то новое, — хихикнул Фокус, — так что уж придется...

— Да знаю, знаю... Ты только особенно вперед-то не лезь, а не то ветки, знаешь ли, местные еще могут объявиться... А твой груз нам целым нужен. Кстати, пока мы не пошли – начитай-ка пару чар, чтобы наверняка.

— Ладно.... Хорошо, — вздохнул Фокус и достал свою книгу с защитными чарами.

После того, как он прочел несколько чар, защищающих от первого удара, огня и льда, и наложив их на себя и Правду, они устремились внутрь, на выход из леса по старой дороге.

Через полчаса ходьбы они наткнулись на странное изваяние в чащобе – какая-то хижина, без хозяина, но не заброшенная. Подойдя к нй и заглянув в окно, они увидели огромный котел с варевом, черепа на стенах и сотни различных масок там же.

— Ну ничего себе, — произнес Фокус, — да-а... Интересно, кто же тут хозяин?

— Не знаю, — вздохнул Правда, — но нам лучше свалить. Не нравится мне это место, ой как не нравится... Что-то в этих всех масках и черепушках нехорошее есть.

— Мне тоже не очень по себе, — признался Фокус, — такое ощущение, что нам сейчас в спину Морт Субит начитают. Знаешь, что такое смерть из ниоткуда?

— Эм-м... Знаешь, как-то не пробовал, — скептически отозвался Правда, отходя от хижины вслед за фокусом.

— Заклинание, за одну только попытку произнести которое тебя навечно бы отправили копать руду с защелкой на роге. Изменяет жизнь в смерть, пони просто встает и умирает. Очень мерзкая штука, запрещенная в принципе везде. Но некоторые ведь применяли... И даже еще часть правосудия сумела избежать! Ох... – Фокус вернулся на дорогу и оба пони зашагали быстрее обычного.

— Бывают и такие... Ну ненормальные, знаешь ли. Одно дело – умерщвление по всем законам природы, после выяснения отношений, и другое – методом «в спину».

— Хорошо, что ты мне сказал чары начитать. Заклинание остановимо, и хорошо остановимо.

— Да, как видишь, я иногда могу быть прав, — отрезал Правда и еще немного ускорил темп.

На преодоление оставшегося пути ушел примерно час. Наконец деревья начали редеть, и показалось тихое вечернее небо, на котором зажигались звезды, провожая солнце за горизонт. Выйдя из-под чертогов леса, оба пони замерли, настолько удивительная картина открылась перед ними – впереди, за полями и небольшим покатым холмиком была огромная деревня, а за ней, на склоне горы, виднелся огромный, залитый огнями город, построенный прямо на склоне.

Жизнь здесь, судя по всему, кипела. Фокус бросил торжествующий взгляд на Правду, мол, «что я тебе говорил». Правда только вздохнул и ответил: «Да-а... Не прогадали мы с путем. Пойдем, найдем где поспать и с кем поговорить».

На небе вдруг отрисовались несколько фигур пегасов, которые начали приближаться. Они медленно снижались к Фокусу и Правде, пару раз обернув круги, а затем приземлились. Вперед вышел крупный, мускулистый пони, облаченный в золотистые доспехи, судя по всему, глава этого отряда, и произнес: «Именем принцессы Луны и принцессы Селестии, вы арестованы». Вслед за этим пышным отрядом приземлился отряд боле тощих пони с заостренными ушами, как у кошек, и клыками, выпадавшими изо рта. От них вышел еще один пони и произнес то же самое.

Фокус и Правда переглянулись.

— Ну вот, опять нам пытаются испортить вечер, — удрученно произнес Правда, — сдаемся этим голубям?

— Ага, прямо вот так сейчас я пошел и сдался. Голубки, хе-хе. Нет уж, — ответил Фокус, — эй, кто у вас там главный, недопони? Я так понял, что вы слишком много себе позволяете, птички вы недорослые. Вот вам задачка. Есть один пони в доспехах и другой пони с мечом. А еще есть двадцать недопони с непонятно чем. Кто выиграет? – на кончике рога серого единорога загорелся алый огонек, — ставлю все состояние на двух пони. Недопони всегда в пролете... Ну или как там это называется.

Два отряда пегасов напряглись. Они явно не ожидали такой спокойной и циничной реакции на их слова. Однако они были настроены серьезно, и начали сокращать кольцо вокруг единорогов.

Фокус только покрепче уперся в землю. Огонек на его роге стал гореть все сильнее...

Не предвещая ничего хорошего пегасам.